Viva la Doppelgänger, или Слава Доппельгангеру

Глава 14. Весенний первый гром

1.

После окончания боя Даркену ещё имелось, чем заняться.

Быть может, если бы “номер один” просто развернулся и гордо ушёл, тут разобрались бы без него, сопливого, однако, раз уж он всё ещё здесь, на него как-то сами собой завязались кое-какие важные функции.

Не то, чтобы Дарку прямо хотелось поработать. Просто… наверное, он банально опасался того, что увидит, когда покинет эпицентр катастрофы. Нет, он понимал, что хуже, чем здесь, вряд ли будет. Скорей “номер один” избегал понимать истинные масштабы трагедии. Словно бы, пока он не увидел разрушений и обращённых в студень людей, их не существует на самом деле. А там, глядишь, улицы подчистят. Пострадавших смоет в канализацию и всё прекрасно.

Хотя, конечно же, на самом деле не прекрасно.

Тем не менее именно с таким избегающим мотивом “номер один” обеими руками вцепился в организацию работ команды ликвидации. И пусть приходилось несколько раз спускаться в канализацию, это было лучше, чем столкнуться лицом к лицу с последствиями собственного бессилия. В смысле, на каком-нибудь ещё участке, кроме этого: к живому студню из десятков перемешавшихся до полной взаимной диффузии тел молодой человек был уже морально готов. Здесь хватило чёрствости разлить бедолаг по бочкам и отправить на переработку в прах.

Однако, как и всё хорошее, работа на участке подходила к концу. Ещё пара-тройка часиков и зона станет полностью безопасной для посещения. С магической точки зрения, по крайней мере. Да и сам Дарк тут уже был не пришей к кобыле рукав: всё чаще он не занимался чем-то полезным, а шатался без дела.

И вот, наконец, он решил заглянуть в музей. Посмотреть, насколько тот пострадал. Скольких завалило. Скольких расплавило. Принять, так сказать, терапевтическую дозу этого яду.

Каково же было его удивление, когда он увидел здесь ещё одну свою знакомую.

Темноволосая азиатка. В пышном бальном платье, изрядно подпорченном как грязью, налипшей на юбки, так и попыткой сочетать нечто столь шикарное с простенькой синенькой ветровкой. Она сидела прямо в парадном холле музея — как и ещё несколько девушек её возраста, одетых столь же неуместно, — прямо напротив паренька, который с волнением и надеждой смотрел на то, как некромагичка ковыряется в его потерявших форму желеобразных кистях.

Даже с расстояния Даркен мог видеть, что девушка уже собрала внутри этого нечто суррогат костей.

— Аянами? Что ты тут делаешь? — не поверил глазам своим молодой человек.

— А на что это похоже? — спросила она. — Лечу тех, кто пострадал меньше всего. Всех принять объективно не успею, но ведь есть те, с кем можно закончить быстро. Нет ничего обидней, чем когда ты из-за какой-нибудь мелочи, вроде потери рук, стал совсем нетрудоспособен.

— Так уж и мелочи, — ухмыльнулся Дарк и окинул взглядом присутствующих.

Кто тут ещё был из знакомых? Как-то уж больно много юных некромагичек вдруг приняли бальзам прекраснодушия. Ладно ещё Аянами, она родом из простолюдинов и их проблемы ей близки, но остальные-то откуда здесь? Это “ж-ж-ж” неспроста.

Разгадка оказалась проста, блондиниста и грудаста. Ну конечно же, Тесса Галериан. Камеристка принцессы. Она была тут, средь многих. Очевидно, что за ней подтянулись и остальные колдуньи. Теперь никакого диссонанса.

— Ну я же не буду ему красивые руки делать. Это раз в пять-семь дольше. Сделаю ему практичные кисти. Цепкие. Мощные.

Дарк снова усмехнулся. Он тяжело плюхнулся на скамью всей своей одоспешенной тушей. Мебель обиженно заскрипела.

— Ну да, тем более, что ты не лекарь, а големолог, — молодой человек осмотрел стоящих и лежащих в очереди людей, отметил среди них женщину, скрывающую лицо за текстильным платком и жестом велел добровольцам из числа неравнодушных подданных привести её к себе. — Ладно, раз уж я всё равно тут, тож подлатаю кого-нибудь.

— Ты, вроде бы, сам не целитель.

— Знаешь, я себе на днях хлебало пересобирал, так никто вообще не заподозрил, что оно поддельное, — козырнул Дарк, стаскивая с рук перчатки. — Ща намучу барышне личико, лучше прежнего будет.

Едва лишь сняв элементы доспеха, молодой человек от души метнул их подальше в уголок. Несмотря на непрекращающийся дождь и на то, что “номер один” сам уже несколько раз прогнал очищающее заклинание по броне, чувство брезгливости после погружения в канализации никуда не девалось.

— Я думала, ты вернёшься на мальчишник.

— Ты плохо обо мне думала, Ми. Нужно было разобраться с очисткой канализации. Чем меньше этой дряни попадёт в систему водоснабжения…

— Тем меньше забьются фильтры, — хихикнула девушка. — Знаешь, не хочу насмехаться над твоим желанием помочь, но ты думаешь зачем на водоочистных станциях дежурят некромаги?

Даркен всё понял. Он закрыл глаза, закинул голову назад, да протянул устало-разочаровано:

— Вот я деби-и-и-и…

— Ну, ты по крайней мере старался.

— Буду утешать себя тем, что в бочках бедолагам будет уютней, чем среди отходов, — невесело хохотнул молодой человек, осторожно потягивая прилипший к голому мясу тестильный платок.

Работы здесь предстояло много. Но, право слово, оно того стоило.

— Ну, да… на переработке и правда лучше…

— Поменьше цинизма, Ми, — ответил Даркен. — Тебе он не к лицу.

Он выдержал небольшую паузу, а затем продолжил.

— Хотя, конечно, он потребуется, когда мы выедем отсюда. Скольких там растворило из-за проклятия, разнесённого ураганным ветром по всему городу?

— Где-то с сотню человек. Ну и неизвестное количество бродячих котов да собак.

Пальцы “номера один” ловко скользили по повреждённой плоти, с каждым касанием неся приятную магическую прохладу обезболивающего контура.

— Всего сотню? По всей Праге? Ну, я имею в виду, если не считать эпицентра.

— Очень вовремя было объявлено штормовое предупреждение. Понятия не имею, как они это предсказали. Думаю, всё стало ясно в тот момент, когда Лешая застряла на полпути к Карлову мосту.

— Если сложить этот факт с докладом в штаб о проклятых слюнях Пальцевого Кошмара, думаю, можно было сопоставить всё и предсказать, — понимающе кивнул Дарк. — Ну слава Семерым, Иисусу, Кришне, Магомету и каждому, кто к этому хоть как-нибудь причастен. Всего сотня. Ну, думаю, можно ещё процентов тридцать заложить на тех, о чьей пропаже без вести доложат в ближайшее время… всё равно выходит относительно немного. Ребята из ВМаС свой хлеб не даром едят.

— Честно, не знаю, ВМаС надо ли благодарить или ещё кого. Я только рада, что никого из моих родных не надо вытаскивать из этой ямы… — она смахнула оставшийся “студень” с кистей паренька и многозначительно кивнула. — Всё. Готово.

Мальчуган поднял руки и несколько раз медленно сжал и разжал пальцы. Тонкие. Узловатые. Выглядели они уродливо. Но хотя бы работали.

Аянами с ходу отрезала любые возможные поводы для недовольства:

— Лучше уже не будет. По крайней мере, пока не наймёшь кого-то за деньги. Обойдёшься пока этим. Освобождай место: есть те, у кого нет даже суррогата.

Юнец испуганно пискнул и бросился прочь, забыв при этом даже извиниться.

“Номер один” склонился к Аянами и тихо спросил:

— С каких пор ты так уверена в себе, что отпускаешь людей без тестов?

— Нет времени на тесты, Дарк, — в тон ему ответила девушка. — Отторжения точно не будет, а если руки будут слушаться плохо, он сможет как-нибудь приспособиться. Лучшее — враг хорошего.

— Ну, понятно.

Молодой человек не стал спорить. В конце концов, ему было, чем сейчас заняться. Работа скульптором по лицам, вообще, являлось одним из тех видов деятельности, которых пан Маллой предпочитал избегать. Долгая. Муторная. Нудная. Но прямо здесь и сейчас она помогала успокаивать нервы, потому как подбешивала в меньшей степени, чем самого Дарка мандражировало от всей этой ситуации.

— Не надумала ещё в мой ковен вступить?

— Я ведь уже в нём.

— Ты там состоишь исключительно формально. Лишь потому, что мой отец за тебя поручился. На собрания не ходишь.

— У меня есть дела.

— Это канало в те времена, когда мы занимались исключительно тематическими попойками.

Следующей жертвой оказался молодой крепкий мужчина. У него отсутствовала нога чуть ниже колена. Его спутница стояла слегка поотдаль, время от времени бросая брезгливые взгляды на свисающую с этого обрубка бесформенную плоть, ранее бывшую полноценными стопой и икрой.

— Кем работаешь? — поинтересовался Дарк, наблюдая за тем, как пациент пытается закинуть конечность на стол.

— Non capisco il bohemien, — ответил тот.

— Ah, un turista. Chi lavori?

— Designer, Signore.

Дарк перевёл взгляд на девицу. Благо, прямо сейчас работа скульптором не требовала особого внимания: молодой человек бездумно наращивал плоть, выжигая остатки недопользованного во время битвы праха.

— A mio cugino potrebbero servirti persone come te, — наконец произнёс “номер один”.

Продолжать расспросы как-то не было настроения. Так что Даркен ограничился упоминанием того, что у Строцци может найтись тёплое местечко для дизайнера.

Джакопо, конечно, посмеётся, услышав аргументы родича. Дескать, с чего тот взял, что тот факт — кстати, даже не подтверждённый, — что парень пострадал, вытаскивая свою девицу на руках, как-то сказывается на его качествах, как работника. “Хороший парень” — это не профессия.

Посмеётся, но возьмёт. Потому как в курсе: чутьё Даркена на людей работает парадоксально хорошо.

“Номер один” замолчал и вновь вернулся к изучению “лица” пациентки. Щёки выглядели не одинаково. Стоило правую чуть-чуть нарастить.

Хотя, конечно, после покрытия кожей всё равно править. Не умел Дарк анализировать подобные “недоделки”.

— Я приду на следующее собрание, — внезапно сказала Аянами. — Когда оно?

— Думаю, через пару дней после свадьбы… я оповещу. Просто следи за чатиками, Ми.

— Надо будет включить уведомления, — вздохнула она.

Они молчали ещё несколько минут. К этому моменту Дарк уже принялся восстанавливать пациентке глаза. Работа тоже была муторная, а потому он решил задать азиатке очередной вопрос.

— Принцесса тут уже была?

— Давно уже. Несколько часов назад, не меньше, — ответила Аянами.

— Как её встретили?

— Сам как думаешь?

— Честно? — вздохнул он. — Вообще не думаю.

Настроения шутить на эту тему у девушки не было.

— Она чуть не утонула в царившей здесь безнадёге.

– “Чуть” не считается.

— Ты прав, — кивнула Аянами. — Не утонула. Впрочем, и развеять атмосферу уныния ей не удалось. Она помогла организоваться добровольцам, пообещала выплаты по инвалидности и потере кормильцев… но, если честно, мне показалось, что она мыслями совсем не здесь.

— Бывает. Почему тебя это так удивляет?

— Обычно Слунце куда как лучше держится на публике. А здесь она сама казалась измотанной. Ни искорки энергии. Просто оттарабанила обязательную программу и ушла, оставив на местах Тессу.

— Учитывая обстановку… челядь всё равно должна радоваться.

Звучало, конечно, грубо, но стоило лишь Даркену задумываться, из каких закромов слечна Лотарингская собралась извлекать все эти выплаты, вспомошествия и пенсии, как ему на ум приходил лишь один ответ: из её собственных доходов. Не сказать, чтобы у девушки её положения они были маленькими — всё же, принцесса к этому моменту успела подсуетиться и заиметь себе несколько бизнесов, — но не стоило забывать о текущем состоянии богемийской экономики. Тут как бы фирмы самоокупаемость не всегда сохраняли. Да и отток дворянства из страны вызвал обвал цен акций многих предприятий.

Челяди подобных деталей знать не следовало. Ещё не хватало паники среди них. У страны и без того проблем по горлу.

Однако Аянами намёка не поняла.

— Ну да… радоваться инвалидности и смерти близких. — она ядовито хохотнула.

— Радоваться тому, что они не остались без поддержки, — с нажимом сказал Дарк. — Право слово, ты что, не только тактически попойки пропускала, но и разговоры о политике?

— Я политикой не интересуюсь…

— О, Семеро! — молодой человек не закатил глаза лишь потому, что был занят восстановлением органов зрения пациентки, а это требовало максимальных внимания и концентрации. — А я думал, что Броня у нас асоциальна. А ты умудрилась переплюнуть даже её.

— Мне не хотелось, чтобы меня втянули в интриги.

— Для того, чтобы тебя не втянули в интриги, ты должна перестать существовать, Ми. Во всех остальных случаях тебе лучше быть осведомлённей. Свяжись с Ёлой. Скажи, что хочешь быть полезной. Она тебе найдёт занятие.

— Ну не сегодня же… я давно не спала.

— Если потребуется, то и сегодня, — Даркен остановился, чтобы прикинуть как работать с плотью пациентки дальше. — Но тут вряд ли. Там сейчас осталась рутина, с которой справятся и без нас.

Несмотря на прорезавшуюся в голосе сталь, на деле молодой человек чувствовал себя лучше, чем всего двадцать минут назад. Волнения в его душе подуспокоились и теперь он понимал, что не будет себя ненавидеть за то, что попытается хорошенько выспаться перед церемонией.

2.

Едва лишь разглядев в ночной тьме знакомое чёрное авто, молодой человек весело подскочил к нему и от души пробарабанил ладонями по капоту.

— Даркомобиль! Родной мой, ненаглядный! Что ты тут делаешь?

— Тебя забрать явился, — ответила машина откуда-то со стороны водительского сидения писклявым голосом Ёлко.

“Номеру один” два раза говорить не потребовалось. Он ловко запрыгнул на пассажирское сидение, даже не открывая двери, и обернулся через плечо, проверяя, кто там расположился сзади.

Это были Гало и Джакопо.

— А вы тут какой Лешей забыли? — молодой человек обратился к водительнице. — Какой Лешей они тут забыли?

Ответом ему стал удар кулаком в спинку сидения со стороны корсиканского родича.

— Ты, между прочим, все уши прожужжал мне на тему того, насколько твой Даркомобиль клёвый.

— И неспроста, — поднял палец “номер один”. — Это изначально крутая тачила, а после того, как я над ней пошаманил…

Ёлко уверенно развернула автомобиль в сторону берега и двинулась напрямую к реке. Не потребовалось много времени, чтобы под колёсами машины не осталось твёрдой земли, и она обратилась из спорткара в этакий своеобразный катер.

Водительнице потребовалось где-то семь секунд, чтобы спустить Даркомобиль на воду. И все эти семь секунд “номер один” выразительно молчал, и лишь затем многозначительно развёл руками.

— Видишь? Круто же, да?

— Знаешь, — хмыкнул Джакопо, — если бы оказалось, что на самом деле у вас уже со всех дорог деревья оттащили и прочий мусор, меня бы это впечатлило куда как больше, чем плавающая тачка.

— Твой культурный уровень меня угнетает, кузен, — закатил серые очи Дарк. — Это, между прочим, отсылка к одному из самых классных чит-кодов GTA.

— Да я уж догадался, — поморщился южанин. — Это скорей показывает у тебя отсутствие фантазии.

“Номер один” нахмурился.

— Я тебя сейчас прямо тут в воду сброшу.

— Это было бы страшно, если бы речку к этому моменту не почистили…

Дарк тотчас же потерял к родичу всякий интерес.

— Гало, а чем вы там занимались с принцессой?

— Броню усмиряли.

Пан Маллой несколько секунд молчал.

— Расскажешь поподробней?

— Нас там очень не хотели видеть. Очень. Думаю, мне бы не удалось подобраться к богиням, если бы не навигация Лотарингской.

— Навигация? В жизни не поверю, что она крыши домов знает лучше, чем я.

— И не надо. Она неплохо угадывала, куда в дальнейшем сместятся Лешая с Перловкой. Это позволяло нам то и дело идти наперерез.

Даркен нахмурился и, уперев локти в колени, примостил подбородок на сложенные вместе кисти.

Секунды через две он услышал многозначительный вопрос Ёлко.

— О чём задумался?

— Твои интонации даже не намекают, они буквально орут, что ты знаешь, о чём я задумался.

— Слунце переключилась на изучение Перловки, едва та показала себя куда как более опасной, хаотичной и неуправляемой, чем Броня.

— Это она тебе сказала?

— В каком-то смысле. Знаешь, получив доступ к инструментарию ВМаС я обратилась к специалистам в этой области не только для того, чтобы они пояснили за интерфейс, но и чтобы узнать, кто, сколько и какую помощь оказывал их структуре, — самодовольно вещала ёжик. — И, как выяснилось, слечна Лотарингская посещала их ничуть не реже брата. А то и чаще. Особенно она интересовалась спецификой контрмер против богини.

— Я сильно ошибусь, если выяснится, что следом ты пошла узнавать, насколько старательно принцесса пинает королевских аналитиков, ответственных за составление психологического портрета Перлуши?

— Вообще не ошибёшься, — кивнула Ёла. — А имея две двойки, не то, чтобы сложно получить цельную красивую четвёрочку.

— И затем ты начала по косвенным признакам определять методологию тайной магической техники нашей дорогой Слунце, как L определял методологию действий Киры?

— Понятия не имею, кто такие Эль и Кира, но звучит, как пара из корсиканской мыльной оперы, — отмахнулась девушка. — Так или иначе, ты прав: я действительно занялась попытками выяснить границы сил девочки-подменыша. И… если честно, по факту оказалось, что это выглядит куда как более по-некромажьи, чем по-фейски.

Дарк многозначительно насупился.

— Моя быть нидавольный!

— Думаю, то, что делает принцесса связано с осознанием бесконечности четвёртой мощности.

В этот момент брови “номера один” взлетели вверх.

— Вот как? Слушай, а логично: некромагия — это бесконечность третьей мощности, мысли — четвёртой. Душа, значицца, должна располагаться в бесконечности пятой?

— Это лишь теория. Мне, если честно, осознать четвёртую мощность не просто “сложно”, я банально представить не могу, как она работает…

Перед мысленным взором пронеслась стреляющая фотончиками установка Брони и лекция о множестве вероятностей.

Даркен перевёл задумчивый взгляд на реку. Фонари на набережной всё ещё не работали, однако тучи уже подразошлись, а потому света звёзд хватало, чтобы белоснежно белые комья проклятой пены были достаточно хорошо видны. Те, что плыли по теченью, напоминали пушистые облачка, но “номер один” понимал: рано или поздно и они зацепятся за бетонные борта, ограничивающие руслу Влтавы, и слившись воедино с другими такими же “овечками” выдадут свою истинную природу. Эти длинные неровные полосы вдоль берегов ни с чем, кроме грязи, ассоциаций не вызывали, несмотря на свою белизну.

— Знаешь, а вот у меня имеются кое-какие соображения, — медленно тихо произнёс он, а затем добавил громче. — Имеются кое-какие соображения.

Даркену не сиделось на месте. Он сменил положение ног, поелозил задом по креслу и повторил как-то чересчур воодушевлённо и восторженно.

— Имеются кое-какие соображения! Думаю, если я смогу поделиться ими с Бронькой, ей будет проще контролировать свою силу. Как она, кстати?

Гало выразительно поморщился.

— Ужасно. Сказать, что ей хреново — ничего не сказать. Она напоминает чёрную дыру, существующую в эмоциональном спектре. Вытягивает из окружения все светлые эмоции. Вот только сама ими пользоваться не может: лишь давит силой гравитации.

Дарк вспомнил, что говорила Ми про Слунце. Принцесса была сама не своя.

— Думаю, она сейчас хотела бы впасть в сон. Как после Сметаны…

— Вряд ли, — покачал головой Гало. — Тогда она представляла, чем хочет быть. Сейчас же — нет. Ёл, давай остановимся тут? У правого берега?

— Зачем это? — не поняла аналитик.

— Я знаю там отличную круглосуточную кафешку.

— У тебя что, свои запасы еды закончились?

— Ну… да… мы тут всю ночь. Магазинчики в историческом центре не работают по понятным причинам, а все автоматы со жратвой побило и внутрь попала вода.

Дарк хмыкнул.

— А заказать хавчик не получалось, потому что дороги залило и курьер не доехал бы?

— А ты шаришь…

— Проклятье, Гало, позвонил бы мне в поместье. Пани Ковальская не просто так свой хлеб ест. Она бы тебе организовала доставку дронами.

Громила прикрыл лицо руками и завыл. Долго. Протяжно. В голосе его было много боли.

— Какой же я идиот! Почему я раньше не догадался?

Джакопо сочувственно похлопал “номера три” по плечу.

— Смирись. Ты — ничтожество и дегенерат, прямо как твой сюзерен. Ну, ничего. Осталось совсем немного потерпеть: до усадьбы максимум через полчаса доберёмся, если за городом урагана не было.

— Угу, — поддакнул Дарк. — Я уверен, сегодня ночью ни одна кафешка не работает. Кстати, о дегенератах и ничтожествах: Джак, а где твоё копьё?

— Как где? С принцем отправилось. Я же хочу оказаться на хорошем счету у Лотарингских. Вы мне другое поясните: какого Лешего в столь поздний час в тех местах было столь много детей?

— Кстатида, — поддержал вопрос “номер один” и перевёл выжидающий взгляд на Ёлко.

Та выразительно закатила яркие очи цвета фуксии.

— Так “ночь музеев” же. Сегодня после заката для всей челяди посещение всех музеев происходит за счёт семейства Маллой. В честь грядущей свадьбы.

— Не слышал, — покачал головой Дарк.

— Потому что пока одни организовывают пьянки, другие проявляют заинтересованность в досуге куда как более культурном. Это инициатива Брони…

“Номер один” от души шлёпнул себя ладонью по лицу.

— О, Семеро…

— Именно, — кивнула Ёла.

— Каково же ей сейчас, небось, осознавать, что это её решение стянуло такую кучу народу под удар?

И вот совершенно невпопад в этот момент вклинился Гало.

— Я там слева вижу фонари…

— Это народ пытается устранить последствия буйства стихии, — ответила ему Ёлко.

— Но это же кафешка…

— Уверена, она тоже сейчас не работает.

— У них должны сейчас быть какие-нибудь колбаски в упаковке или ещё что-нибудь вроде этого. Ну или шоколад…

Даркен не особо вслушивался в эти переговоры. Он только сейчас осознал всю мощь удара, который нанесла по Лешей Перловка. Теперь понятно, отчего на лице Каши была столь самодовольная улыбка. Почему она так уверенно говорила о победе. По сути, если бы не вмешательство принцессы, Броня уже точно не “собралась” бы обратно. “Фейская” магия Слунце давала им всем шанс. Но и только.

Сможет ли Лешая справиться сама? А если нет? Если ей не хватит силы воли и, самое главное, циничности? Нужно придумать какой-нибудь способ помочь богиньке.

— Ёла, — обратился к возлюбленной молодой человек, — где сейчас Бронька?

— Вестимо где: в храме своём. В комнате для технических неадеквашек.

— Мы не едем в усадьбу.

Это заявление для Гало было словно бы удар под дых.

— Да я ж голодный!

— Так набери пани Ковальской и попроси доставку дроном какого-нибудь жаренного супа, — огрызнулся “номер один”. — Мы в дерьме!

— Ладно, — без обиды пожал плечами громила и полез за мобильным.

Ёлко была настроена более серьёзно.

— А куда мы едем, Дарк? Я понимаю, что ты хочешь сделать, но совершенно не осознаю, как.

— Над вопросом “как” я бился с того дня, как осознал, что Лешая глобально перестроила свою личность, — глава ковена рыцарей плюшевого енота более никак не мог усидеть на месте: он забрался на сидение с ногами и теперь перебирался на капот машины. — Я перебрал в своей голове великое множество вариантов, как вернуть “ту самую” Броню. Думаю, теперь они сгодятся, чтобы вернуть хоть какую-нибудь.

Джакопо хмыкнул.

— Я “за”. Лично не знаком ни с одной Броней, но у меня на Лешую большие планы. Не хотелось бы, чтобы моё имя было связано с падшей и сошедшей с ума богиней.

Ёла же предпочла задать вполне конкретный вопрос:

— И какое из этих “как” мы будем использовать?

Даркен занял позицию на “носу” их импровизированного судна. Он скрестил руки на груди.

Лицо и торс приятно обдувал приятный свежий ветерок. Он ласково гладил кожу и уносился прочь, забирая с собой толику сомнений и печалей.

— В прошлом томе…

– “Некромагичка для мажора: Мезальянс”? — не удержалась от шпильки Ёла.

– “Даркен Маллой и Древний Полководец”, — с заметной обидой в голосе подправил её Главный Герой. — Ну, не суть. В общем, в предыщем томе была такая сцена: я расклеился, чувствовал себя совсем не в своей тарелке, и тут Броня решила меня подбодрить. Она завалилась с гитарой в комнату, где я ванильно смотрел в окно, да начала петь…

Гало отвлёкся от оглашения заказа, чтобы вставить важную, с его точки зрения, ремарку:

— Уж прости, дружище, но это ты у нас по музыке прёшься. Я с Броней общался в тот период. Она училась играть на гитаре специально для тебя. Вспомни, как ты сам просил её спеть в позапрошлом томе: в “Некромагичке для мажора”.

— И ты, Брут? — печально зыркнул на “номера три” через плечо Дарк.

— И я — Брут, — кивнул тот. — Но я же тебя по-брутски предупреждаю. Ты можешь исходить из ложных предпосылок, брутан.

— Не из ложных. В этом томе…

– “Некромагичка для мажора: Доппельгангер”, — в один голос выдали Гало и Ёлко.

– “Даркен Маллой и Забытая Дева”, — огрызнулся “номер один”. — Так вот, в этом томе, всего несколько глав назад у нас с Броней был сюжетно-важный разговор о важности отсылок, как культурных маркеров. И о том, как эти маркеры, в силу устройства памяти, будят в нас комплексные воспоминания о культурных продуктах. А культурные продукты, в свою очередь…

Аналитик не постеснялась перебить начальника.

— Как ты сам говоришь: короче, Склифосовский. Если это было пару глав назад, не будем повторяться.

— Эй! — возмутился Джакопо. — Меня в той сцене не было: я хочу послушать!

Дарк отмахнулся.

— Короче, мы будем петь песню.

Ёлко раздосадованно хлопнула ладонями по рулю.

— Замечательно! Теперь мы — мюзикл!

“Номер один” скользнул от носа к лобовому стеклу, опустился перед ним на корточки и посмотрел прямо в глаза девушке.

— Всегда им были. Ты лучше скажи: государственная пропагандистская машина по-любому уже запустила пачку сюжетов, выставляющих эти события, как нечто классное и крутое. Как великую победу. Есть что-нибудь, связанное с Лешей?

Ёлко на несколько секунд задумалась. А затем её губы начали медленно расплываться в широкой азартной улыбке.

— Знаешь… а это вполне может сработать… как и предыдущие твои безумные планы.

— А когда было иначе?

— Мне перечислить всё?

— Я лажаю только за кадром. Между частями. Ну или чтобы казаться живым человеком, а не Марти Сьюшкой. Но в целом я же всегда побеждаю.

— Это не так работает…

— Да? Да? Да? Да?

— Дарк…

— Кто тут самый крутой парень во всей Богемии?

Ёла вздохнула, а затем резко крутанула руль и подбавила газку, из-за чего молодому человеку пришлось схватиться за верхний край лобового стекла, чтобы не упасть.

— Поехали лучше делом займёмся. Надо забрать видеоматериалы. А вы, пан Строцци, раз уж хотите нам помочь, соберите экранированный от агрессивной магической среды проигрыватель с качественным изображением и звуком. А лучше не один. Слышала я, вам подобное под силу…

— Обижаете, сеньорита…

— Даже не начинала.

3.

Комната едва-едва справлялась с тем, чтобы сдерживать напор беснующейся Лешей.

Понятное дело, что никто никогда всерьёз не рассчитывал, что бронированные стены и слои димагетика смогут стать серьёзными препятствием, пожелай богиня вырваться. Идея этого помещения всегда была в другом: дать Броне возможность подспустить пар безопасно для окружающих. Плюс, так уж получилось, что когда она находится в этой комнате, то и её влияние на погоду резко падает.

Прекрасно иметь место, где можно не сдерживать себя. Вдоволь покричать, побить кулаками о что-нибудь твёрдое. Вот только проблема в том, что эта коробка с многослойной защитой даже с этой задачей не справлялась толком. Лешей всё равно приходилось ограничивать себя.

Но хуже всего то, что девушка не видела конца и края этой бездне отчаяния. Она не могла выкричать боль, не могла выплакать жалость, ей не удавалось выбеситься. Наверное уже часы прошли с тех пор, как дверь захлопнулась и скрипнули замки, а Броне так и не стало лучше.

Ничуть.

Она всё ещё хотела даже не сдохнуть, а вообще стереть себя из ткани мироздания, никогда не существовать.

Девушка уже пробовала напитать своё тело успокаивающими контурами, да только это не помогало. Такое количество заклинаний-транквилизаторов не просто успокаивает, оно погружает человека в сон столь глубокий, что его впору было бы назвать небытийным. Вот только нейромедиаторы были не властны над божеством. Её эмоции и чувства произрастали скорей из взаимодействия сотен душ. Тело тут являлось второстепенным. Оно стало буквально аватарой. В конце концов, если персонаж в игре напивается, не становится же пьяным игрок. Так почему должна успокоиться Лешая, если её смертная оболочка обожрётся колдовских антидепрессантов?

Броня слишком хорошо сознавала свою вину в происходящем. Она подсчитала мысленно, как много бы человек погибло, не вмешайся она тогда в Коваче, а затем сравнила с жертвами, уже павшими от рук Светлой и Тёмной Леших, да прикинула, как далеко Перловка вообще может зайти.

Поистине, благими намерениями устлана дорога в Ад.

Сковронского остановили бы. О нём было известно королю и тайной канцелярии. Нужно было просто подождать. Да, запытали бы пачку смертных до полного разрушения личности. Да, обидно. Но не родилась бы та искажённая уродливая и сверхсильная дрянь, что раскинула под Прагой свой дендромозг. Она же не остановится сама. В попытках найти смысл жизни, она будет приносить в жертву всё больше и больше людей. А что против неё смогут сделать смертные? Если они начнут действовать прямо сейчас, им потребуется при помощи ОМП изничтожить всю столицу Богемии. Оставить вместо неё кратер. Тогда ещё есть шанс.

Но они этого не сделают. Будут тянуть. Пока не станет слишком поздно и Перловка не оплетёт своими корнями сначала Европу, потом весь Старый Свет, а после и всю землю.

И как будто бы Лешая лучше? Кто сегодня вызвал ураган? Кто расплескал проклятый студень по всему городу? Из-за кого куча людей оказалась в самом эпицентре катастрофы?

Да, Броня не хотела этого. Это либо были не её решения, либо исходные данные не предполагали какого-то бедствия, либо же девушка и вовсе действовала в изменённом состоянии сознания.

Да вот только какая разница тем, кто умер и тем, кому повезло ещё меньше: кто проведёт остаток своих дней в состоянии медузы? Их будут перерабатывать на прах. Медленно. С чувством, с толком, с расстановкой. Быть может даже на высоконасыщенный. Да, это не совсем законно, но на войне все средства хороши.

Броня не могла найти выхода из этого тупика.

Но, что хуже всего, она не могла сосредоточиться на поисках выхода.

Стоило ей только начать думать — а не думать не получалось вовсе — как обязательно всплывал тот или иной факт, та или иная логическая конструкция, от которой девушку начинало бить частой дрожью. Хотелось бежать со всех ног куда глаза глядят и куда им глядеть не дано. Хотелось сломать что-то. Быть может даже само пространство-время. Насколько вообще может считаться плохой идея банально объявить весь мир, которому грозит агония, несуществующим?

Быть может, разумней просто убить себя? Выжечь до основания. Да, это не устранит Перловку, но, хотя бы, не приведёт к появлению второй такой же, когда Броня наконец окончательно сойдёт с ума. Это даст человечеству какой-нибудь шанс. А если то этот шанс профукает, так Лешей уже и плевать как-то будет. Она уже этого не увидит. Не будет испытывать мук совести. Той будет попросту нечего грызть.

О, Семеро! Какая же глупость! Сама же назвалась Лешей. Это же сатанинский архетип. И ведь Броня очень даже оправдывала этот статус. Завлекала народ в сети ложными обещаниями, а по факту толкала мир к уничтожению. Сначала эта война с Россией, теперь катастрофа в центре Праги. Что дальше? Построение спирального храма и вызов Дементия Хорового в солнечную систему?

Бред-бред-бред. Это какой-то горячечный бред. Кошмар, который и не думал оканчиваться.

И словно бы этого было мало, Лешую обжёг свет.

Она, словно нечисть из старых фильмов, злобно зашипела и поспешила прикрыть глаза клешнёй от ворвавшихся в её уютную тёмную обитель лучей электрической благодати. Впрочем, уже через секунду лампочка замерцала агонизирующе, а затем и вовсе потухла. Стало комфортней. Нет, тьму всё ещё рассеивало несколько источников с доведённой до абсурда биолюминесценцией, которую неизвестный некромаг запихал в форм-фактор живых свечек, но от этого Броня хотя бы не испытывала болезненных ощущений.

Свет тех псевдоживых свечек выхватывал несколько фигур. Мама, Жаки и несколько крепких девчат, нёсших на руках нечто, напоминавшее пузатый компьютер-моноблок родом откуда-то из конце третьей четверти XX века.

— Пшшшли вон! — прошипела на гостей богиня глухим голосом.

— Обязательно уйдём, дорогая, — ответила матушка. — Хочу просто, чтобы ты один видосик один посмотрела.

— Знаешшшшь, куда ты можешшшшь этот видоссссик запигкрнуть?! — рявкнула Броня, резко подаваясь вперёд. — Ссссказано же! Опасссно!

Лешая специально вела себя сейчас несколько более неадекватно, чем на самом деле могла бы. Хотелось вызвать у смертных чувство страха. Быстрее испугаются: быстрее свалят.

— Жить вообще опасно, — беспечно ответила женщина, жестом веля установить моноблок на удачно отслоившийся от стены кусок металла, который мог бы послужить в этой ситуации столиком. — От этого, говорят, умирают.

Ох, настырная же какая. Неужели и правда придётся перетерпеть и посмотреть это тупое видео, чтобы они наконец ушли?

— Ссс чего ты взяла, что эта тупая машшшина вообщщще запуститссся? — спросиба Броня, кивая в сторону компьютера.

За матушку ответила Жаки.

— Потому что это и не машина вовсе, а некроконструкт, — девушка выразительно хлопнула по крышке моноблока. — Госпожа, Даркен старался. Мы все старались, чтобы это видео можно был…

— Запусскай! — рявкнула Броня, дёрнув головой.

Чем быстрее всё начнётся, тем быстрее закончится. Нечего растекаться мысью по древу. Лешей не хотелось больше сдерживаться. Ей было тяжело в такой толпе. Практически больно. Боль эта ощущалась почти физически. Или даже не “почти”.

Жаклин не стала спорить. Она извлекла из кобуры палочку и принялась ковыряться где-то с тылу моноблока. Со стороны это выглядело так, будто бы она отвёрткой винтики крутит.

Всё действо заняло у фарнцуженки секунд пять, пока наконец…

Экран загорелся. Изображение оказалось тусклым, но, с учётом практически полной темноты в убежище Лешей, это было даже к лучшему. Глаза не жгло.

На экране мелькали события. Ленточки с бегущими внизу экрана буковками выдавали, что это кадры из некоего репортажа. Шёл дождь. Явление, само по себе неприятное, но в Форгерии его завсегда связывали с Лешим. С бедой, которую он несёт. Считалось, что в такие моменты Семеро, хранители порядка, хранители устоев общества, сдают свои позиции перед главным злом этого мира.

И ведь не какой-то мелкий капающий дождик. Он был достаточно сильным. Судя по тому, что улицы больше напоминали реки с отделёнными от русел посредством бордюров берегами-тротуарами, снималось это сразу после того, как ураган закончился. То здесь, то там можно было увидеть огромные сугрубы пушистой белой пены, как после тушения пожара.

За кадром звучал голос дикторши:

— ВМаС и МЧС только-только объявили о том, что кислотный дождь сменился обычным, а люди уже покидают свои дома. Посмотрите, прямо сейчас мы видим семью с тремя детьми. Младший пока ещё не может ходить, но уже готов полюбоваться свидетельством мощи Лешей.

Насчёт “полюбоваться” дикторша, конечно же, загнула. Когда кадр сфокусировался на лице карапуза, виднеющемся из-под бело-чёрного, с декоративными ушками, капюшона дождевика, стало понятно, что личинка человека вообще не отдупляет, зачем и куда её вытащили в столь неурочный час.

Ещё секунд через пять изображение сменилось. Теперь это была студия. Гало уже успел усесться за барабанами, но палочкам предпочитал свеженький толстый, топорщящийся листьями салата, гирос. По бокам сцены с гитарами в руках выходили Ёлко и Вик. Центр же, отмеченный цветастым ярким синтезатором, решил оккупировать Даркен.

Ребята совсем по-бытовому, лениво, словно бы пришли на репетицию, принялись играть. Музыка даже не сразу стала напоминать что-то цельное. Какую-то настоящую композицию, а не импровизацию группы болванов, решивших немного полабать под настроение.

Мотив девушка узнавала. Она не могла с ходу назвать песню, но отчего-то чувствовала, что оно очень подходит происходящему. Даже более, чем любая другая альтернатива.

Изображение снова сменилось. И опять девушке показывали улицы. Но уже другие. И записанные для другого канала. Для другого выпуска новостей. Камера сфокусировалась на группе молодых людей и их подруг, которые, заметив внимание журналистов, весело подняли руки и закричали вразнобой:

— Это город Лешей! — голоса были приглушены, чтобы не мешать звучанию мелодии.

— Это страна Лешей! — поправила предыдущих ораторов одна из девушек. — Наибольший процент лесов во всей Европе!

— Празднуем, панове!

Их голоса окончательно затихли, несмотря на то, что было видно: рты раскрываются, ребята явно пытались кричать ещё что-то. А всё потому, что Даркен не терпел, когда его перебивают.

Это был его клип.

Его песня.

Исполняемая на его родном языке.

Не на богемийском, а на русском.

Не на форгерийском, а на одном из попаданческих.

— Дождь!

Таковым было первое слово в этой песне.

Первое слово.

И оно же название.

Где-то в глубине памяти возникло понимание этого факта. Да, действительно, композиция так и называлась.

Дождь.

ДДТ.

Песня начиналась грустно. Даже как-то заунывно. Это удивительным образом контрастировало с веселящимся на улицах народом и дополняло образ. Было занятно видеть, насколько не в такт танцуют парочки. Бодро. Весело. Но под такой медлительный печальный мотивчик.

Детишки прыгали по лужам. Кто-то хватал пену, собирал из неё снежок и запускал в друзей. Снаряд распадался в полёте, но легковесные хлопья, всё же, порой кого-то задевали.

Словно бы сам мир спорил с настроением лирического героя, смеющего грустить в такой момент, когда вообще всем весело. Иногда их голосам удавалось пробиться через завесу мелодии. Отдельные выкрики. Они были “не в тему”, но именно своей “невтемовостью” отлично гармонировали с композицией.

Веселящиеся соседствовали с теми, кто собственными усилиями растаскивал с дорог ветви деревьев и даже не брезговал поднять опрокинутый мусорный бак. Это были не работяги в форме, кому за это деньги платили. Просто люди, движимые сиюминутным душевным порывом.

И в этот момент мелодия сдалась. Она стала громче. Бравурней. Быстрее.

Поменялись и слова. И смену эту, для самых тупых, слепых и чёрствых, отметила яркая вспышка молнии.

Грянул майский гром! И веселье бурною,

Пьянящею волной

Накатило: "Эй, вставай-ка,

и попрыгай вслед за мной"

Выходи во двор и по лужам бегай

Хоть до самого утра.

Посмотри как носится смешная

И святая детвора.

Изменилось всё настроение композиции. Оно стало веселей. Бодрее.

И почему-то у Брони не получалось сдержать слёз.

Но она и не хотела.

Эти слёзы, в отличие от всех остальных, пролитых ей этой ночью, несли облегчение.

Небось, если попробовать их на вкус, они были бы не горькими, а сладкими.

Как это вообще возможно? Что изменилось?

И почему эти люди так веселятся? Произошла же катастрофа. Неужели им не больно? Не не страшно? Их грудные клетки не сковывают чувства, о существовании которых им хотелось бы навсегда забыть?

Тут молния снова сверкнула. И даже гром сумел прорваться к микрофону. Он был далёким, довольно тихим, но всё ещё грозным.

А люди, выстроившись в два ряда по обе стороны улицы, держа друг друга за руки, вскидывали верхние конечности над головой и весело кричали:

— Да-а-а-а-а-а!

— Мы не боимся тебя, Перловка!

— Дура ты перловая!

— Вперёд, Лешая!

— Мы верим в тебя!

Это очень напоминало другую их игру. Броня её и ранее видела. Форгерийцы любили, сидя дома, под прикрытием стен и закрытых окон в ответ на подобный грохот, на проявление силы Лешего, отвечать потоками брани. Оскорблять и хулить его. Демонстрировать, что они ничего не боятся. Что они уверены в своих домах, дарованных им силами порядка и волею Семерых.

Сейчас они точно так же бранили Перловку. Но не из-за стёкол, не через форточку, а стоя в полный рост под дождём.

Под проявлением силы Лешей. Той, кого они славили. Той, на кого они полагались, несмотря на то, что она, по сути, виновата в том, что с ними происходит. Неужели они такие дураки и не видят этого? Почему они так спокойно вверяют себя неблагому божеству, по сути, душой и телом?

А Даркен меж тем продолжал.

И представил я: город наводнился

Вдруг веселыми людьми.

Вышли все под дождь, хором что-то пели

И плясали, чёрт возьми!

Позабыв про стыд, и опасность после

С осложненьем заболеть,

Люди под дождём как салют, встречали гром,

Весенний первый гром…

И ведь правда… именно это и происходило.

И более того, клип сменился нарезками, когда кто-то что-то говорит прямо в камеру.

— Я не вижу Семерых, — вещал суровый круглолицый усач. — Где Бог-император? Где Малфурия? Они бились с Тёмным божеством? Нет. Их здесь не было, а Лешая — была.

А вот уже другое лицо. Пожилая пани. Она не выходила прямо под дождь, предпочитая глядеть на мир из-под козырька подъезда.

— Она — ангел. Не все ангелы выглядят прекрасно или имеют хороший характер. Это ангел битвы. Женщина, без сомнения. Она любит строить. Она предпочла бы просто помогать страждущим. Но она сурова, как воин, потому что этому миру нужен именно воин. Форгерии требуется кто-нибудь с пламенным мечом.

Краем глаза Броня видела: мама улыбается. По её щекам тоже текут слёзы, и эти слёзы тоже не горьки. Это с водой покидала её жалкая толика страхов и переживаний. Мама видела, что эта инициатива имела какой-никакой результат. Теперь, быть может, богиня сможет собраться воедино к свадьбе?

А тем временем на экране вновь появился Дарк. Он спрыгнул со сцены, подошёл к камере, взял её двумя руками и снял со штатива.

— Броня. Я, как твой будущий муж, как глава нашей с тобой семьи, просто запрещаю тебе загоняться. Видишь этих людей? Это ты их вдохновила. Ты их сделала лучше. Ты воплощаешь то, чего им столько времени не хватало. Они вышли туда, куда никогда не рискнули бы просто так сунуться, чтобы просто восславить тебя, — он улыбнулся. — Они видят разницу между Перловкой и тобой. И я вижу. И мне хотелось бы, чтобы ты сама увидела эту разницу.

Он перехватил камеру одной рукой и выразительно ткнул пальцем в объектив.

— Знаешь, за что я тебя уважаю, змея? За то, что у тебя разум идёт вперёд чувств! За то, что ты способна математически доказать, почему добро — это круто. Почему альтруизм стал эволюционным преимуществом человека, и почему мы должны развивать его, если хотим возвеличить наш вид и, ну не знаю, сделать разумных обезьян с осьминогами, запустить их в космос. Зачем-нибудь. Ради лулзов.

Он прижался лбом к камере. Выглядело стрёмно, конечно, но Броня понимала подтекст этого жеста, а потому улыбнулась.

— Соберись, курва! Чтоб завтра была свежа, полна сил и готова читать лекции. Покеда.

Экран погас. И Лешая мягко коснулась стекла пальцами.

— Покеда.

Она подняла взор на маму и Жаки. На языке вертелись какие-то слова, но… какие вообще? Чтобы узнать это, Броне пришлось их произнести.

— Я устала, Босс. Устала быть в дороге. Одинокая, как воробей под дождём. Я устала искать себя. Устала, что не знаю, куда я иду и зачем. Я устала от человеческой жестокости. Устала от боли, которой полнится Форгерия каждый день. Это слишком много, — она постучала себя по виску. — Здесь. В голове. Будто осколки стекла. Каждый день. Ты можешь это понять?

Мама шмыгнула носом и кивнула.

— Я понимаю. Понимаю, доченька.

Она шагнула к богине и без страха обняла её за плечи.

— Но я — рядом.

— Я устала. А это значит, нужно это изменить, — голос Брони стал жёстким. — Если я устала искать себя, значит надо перестать искать и нужно просто найти. Просто сделать это. Будете одевать на церемонию — не будите.

И с этими словами Лешая обмякла, вновь погрузившись в сон так глубоко, в те глубины рассудка и полей мечтаний, куда смертным попросту недоступно попасть.