Школа Джедаев-1: В поисках силы

ГЛАВА 7

При одном взгляде на иссохшие и растрескавшиеся пустоши Кессела у Моруса Дула всегда сосало под ложечкой. Уставившись из своего панорамного окна, Дул сфокусировал механическое око на дальновидение.

Поверхность Кессела была белесой и пыльной, точно хитиновый покров престарелого таракана; несколько видов сорняков с трудом привилось на скудных почвах, отыскивая прибежище в трещинах. Гигантские плюмажи из труб воздухородных фабрик с ревом уходили в розовом небе, неподвластные слабой гравитации планеты. Невидимые радиоактивные лучи Черной Прорвы беспощадно продирались сквозь ненадежный слой атмосферы. Луна, где был пришвартован оборонительный флот Кессела, уныло нависла над горизонтом.

Дул отвернулся от окна и направился в альков бывшего начальника тюрьмы. Самое время закусить.

Он вытащил клетку-плетенку с жирными и сочными насекомыми и прижался глазом к прутьям, высматривая экземпляр покрупнее. Насекомые были десятиногими, с радужно-переливчатыми панцирями, с упитанными, аппетитными брюшками. Они встревожено закопошились в тот момент, когда клетка оказалась в руках Дула.

Дул встряхнул плетенку как следует, похлопал по ней присосчатыми пальцами, разгоняя и перемешивая снедь. Насекомые в панике закружились в тесном пространстве, жужжа и напирая друг на друга. И это было хорошо. Чувство страха высвобождало в них гормон, от которого мясо насекомых становилось слаще. Дул облизнул свои пухлые губы рибета.

Открыв дверцу. Дул просунул голову в клетку. Насекомые, гудя, порхали возле его глаз и ушей. Острый язык то и дело выскакивал из его пасти, слизывая насекомых в полете. Он проглотил еще штуки три, затем сделал небольшой перерыв. Их ножки приятно щекотали во рту. С видом полного удовлетворения Дул вылакал из воздуха еще парочку насекомых. Одно насекомое залетело прямо в его открытую пасть и было проглочено с ходу.

Кто-то постучал в дверь и тут же вошел, не дожидаясь, пока он подаст голос. Повернувшись головой в клетке, точно какой-нибудь пчеловод, Дул увидел перед собой Скинкснекса, чьи длинные костлявые руки и ноги ходили ходуном от перевозбуждения.

— Я с донесением, Морус, — бодро произнес он.

Дул аккуратно извлек голову из клетки и плотно прикрыл дверцу. Трем жукам удалось вырваться — и они закружились, колотясь в широкое панорамное окно. Дул решил, что поймает их после.

— В чем дело?

— С «Тысячелетним Соколом» покончено. Он замаскирован так, что его теперь родной цех не узнает. Все заводские номера уничтожены и заменены сфабрикованными. Вдобавок к ремонту мы произвели кое-какие реконструкции и модификации на борту и снаружи, на обшивке. С вашего разрешения я отправляюсь на нем в лунный гарнизон, где корабль будет включен в состав нашей космической эскадрильи. Легкие грузовые суда не созданы для боевых условий, однако с опытным пилотом на борту они способны на многое, тем более что по своему классу «Сокол» все-таки ближе к истребителю, чем к грузовику. Дул одобрительно покивал:

— Неплохо, совсем неплохо. А что с нашей работой по ремонту генераторов защитного поля? Надо скорее налаживать их — Новая Республика может переполошиться в любой момент.

— Наши инженеры в лунных лабораториях считают, что можно просто переключить цепи, так что все эти запчасти, которые мы потеряли, не понадобятся. Скоро Кессел станет неприступной твердыней.

Естественное око Дула вдруг напряженно сузилось и сверкнуло яростью.

— Хэн Соло и этот его вуки — они доставлены в шахты?

Скинкснекс сложил кончики пальцев перед собой в умоляющем жесте:

— Я уже заказал бронированный транспорт и в течение часа лично разделаюсь с этим. — Скинкснекс потряс своим двуствольным бластером. — Если они станут рыпаться, я хочу оказаться рядом.

Дул ехидно улыбнулся:

— Представляю себе, как они будут гнить в кромешной тьме. — И тут он удивленно всплеснул своими косолапыми конечностями: — Ну так чего же мы ждем? — Двигаясь вихлявой походкой скелета, сбежавшего из кабинета зоологии, Скинкснекс покинул кабинет начальника тюрьмы.

Дул улыбался при мысли о грядущем отмщении, но все-таки что-то свербило и беспокоило его. Новая Республика казалась такой далекой и незначащей, однако после сканирования сознания Хэна ему стало известно, с какой военной мощью он может столкнуться. Еще ни разу с тех пор, как Дул прибрал к рукам власть в колонии, оттягав ее у прочих выскочек-властелинов, у него не возникало тяжелого чувства дамоклова меча.

Под властью старой системы жить было намного проще. Шантажом и подкупом тюремных охранников Дул пытался утвердить себя в качестве центральной шишки-фишки в области контрабанды специй под самым носом Империи. Он бойко торговал картами и кодами энергетических заслонов Кессела, всячески поощряя кратковременные операции со специями на других участках планеты. Незадачливые разработчики прорубали новые шахты и затем втайне продавали добытый продукт Дулу. Как только жилы специй истощались. Дул (действуя в данном случае как официальное лицо тюремных властей) быстренько «вскрывал злоупотребления» и доносил о них по официальным каналам. Когда же Имперские войска устраивали налет на эти незаконные участки, заранее подобранные Дулом, охранники устраивали дело так, что ни один из тех, кто знал Дула, не сдавался в плен живым. Остальных горемык просто перемещали в прежние шахты. То есть в любом случае Дул оказывался в беспроигрышной ситуации.

Во время последнего тюремного путча Дул убрал своих первостепенных врагов, а самых крепких и неподатливых охранников поставил следить за самыми отъявленными контрабандистами, пока они не истребили друг друга. Что и дало Морусу Дулу возможность окончательно прибрать все к рукам, причем правой рукой стал верный Скинкснекс.

Взяв начальника тюрьмы под стражу. Дул вскоре направил его на разработки, где бывший имперский чиновник благополучно сломал себе голову в одной из самых глубоких шахт. Для пущей забавы Дул предварительно посадил в него личинки своих жуков. Когда они прогрызались сквозь его тело, начальник тюрьмы корчился в потрясающе патетических конвульсиях, в самом апофеозе которых Дул и запечатлел его навечно, заморозив в углероде при помощи оборудования, предназначенного для перевозки особо опасных преступников.

Воспоминания согревали. Порывшись в ящике стола. Дул извлек оттуда ярко-желтый галстук — сигнал готовности к спариванию. Бережно сложив его, он пристроил галстук на место и с продолжительным шипящим выдохом стал фокусировать на все лады свое механическое око, разглядывая собственное отражение. Неотразим!

Дул оправил жилет из кожи ящерицы и с напыщенным видом прошествовал из кабинета в коридор. Он направился в особо секретный бокс, набирая по пути на дверях-решетках известные только ему коды. Затем он с глубоким присвистом втянул воздух. Язык его задвигался взад-вперед — в воздухе отчетливо ощущались феромоны.

В разделенных металлическими перегородками клетках лежали, сгрудившись по углам, самки-рибеты, безуспешно пытаясь забиться в темноту. Желтый галстук Дула светился в полумраке зловещим маяком.

Оторванный от своего биологического вида, Дул долгие годы томился на Кесселе в полном одиночестве. Но теперь, покорив целую планету, он мог себе позволить некоторую роскошь в быту, для чего с его родины на Кессел были доставлены несколько десятков самочек-наложниц, призванных утолять естественные нужды комиссара. Временами они выходили из подчинения, отказываясь сотрудничать, но опыт долгих лет работы в исправительно-трудовой колонии давал о себе знать:

Дул умел поставить на место несговорчивых узниц. Со временем осталась единственная трудность — не потеряться среди такого изобилия. Трудность непреодолимая, зато приятная. И пока он расхаживал вдоль клеток по узкому коридорчику, выставив свое механическое око, которое непрестанно вращалось, отыскивая нужный фокус, на лице Моруса Дула расплывалась отвратительная похотливая улыбка.

Унылый ландшафт Кессела стремительно проносился под бронированным днищем его тюремного бронетранспортера. Хэн Соло мог видеть лишь узкую полоску монотонного пейзажа сквозь смотровые щели в грузовом отсеке. Они с Чубаккой были плотно прикручены ремнями к сиденьям и подключены к электронным разрядникам, реагирующим на малейшую попытку к бегству. С такой комплексной системой подавления агрессии у Чубакки было проблем еще больше, чем с шокер-наручниками.

Скинкснекс сгорбился над панелью управления, кругами уводя транспорт от угловатой громады Императорской Исправительной. Вооружкнный охранник занимал место второго пилота, наставив ствол бластера на Хэна и вуки.

— Эй, Скинкснекс, а как насчет того, чтобы показать нам пару-тройку местных достопримечательностей? — поинтересовался Хэн. — Или в программу экскурсии это не входит?

— Заткнись, Соло! — огрызнулся Скинкснекс.

— Это почему же? Я же брал билет первого класса.

Скинкснекс нажал на кнопку, и Чубакка взревел.

— Твоя взяла, Скинкснекс, — пробормотал Хэн сквозь зубы.

Это пугало костлявое, этот скелет, завернутый в тряпки своей бабушки, меж тем успешно подводил транспорт к широченному колодцу, уходившему глубоко под землю. Ржавые балки, вездесущая арматура и опоры торчали из земли, точно кости мертвеца, зарытого среди бесплодных, белесых пустошей. Хэну потребовалось всего мгновение, чтобы сообразить, что это шахта, из которой гигантские атмосферные фабрики черпают породу, высвобождая из нее кислород и углекислый газ, дабы пополнить запасы атмосферного воздуха.

Скинкснекс посадил тюремный транспорт на каменистый грунт и тут же присобачил на свое рыло кислородную маску — вторую маску он передал охраннику.

— А как же мы? — возмутился Хэн.

— Ничего, мозги проветришь.

Нажав кнопку на контрольной панели, Скинкснекс освободил их от пут. Хэн стал энергично разминать затекшие руки. Охранник тут же вскинул ствол винтовки, и Скинкснекс присоединился к нему со своей модифицированной двустволкой.

Хэн замер под пристальными взглядами сразу трех стволов.

— Да вы что, ребята? Это же я так просто для разминки. Расслабьтесь!

Как только Скинкснекс открыл боковую дверь транспорта, Хэн ощутил сокрушительный удар по барабанным перепонкам. Воздух хлынул белесым туманом, уносясь в вытяжное отверстие.

Хэн почувствовал, что из его легких самым бессовестным образом похищен весь кислород. Он инстинктивно попытался сделать глубокий вдох, но ничего не получилось. Хэн с Чубаккой вывалились из транспорта, точно мешки, как только Скинкснекс со стражником подтолкнули их стволами. На краю кратера они отыскали клетку лифта. Подъемные тросы исчезали в черной глубине. Скинкснекс двигался нарочито медленно. Не в силах сделать ни единого вдоха, Хэн поторопился забраться в клетку, махнув рукой Чубакке, чтобы тот поспешил. Воздух шипел и клокотал в его горле. Перед глазами замельтешили черные пятна. Когда Хэн попытался перевести дыхание, пронизывающий холод Кессела ужалил его в самую диафрагму.

— Еще пару лет назад фабрики работали на всю катушку и можно было обходиться без этих намордников, — бодро пробубнил Скинкснекс сквозь кислородную маску. — Но Дул увидел в этом легкомысленное разбазаривание ресурсов.

Охранник захлопнул дверь, а Скинкснекс набрал код на оперативной панели. Клетка лифта устремилась вниз, и вскоре окошко неба над их головами сузилось до размеров Крошечной голубой монетки.

Замелькали бреши, проделанные в скальной породе, запечатанные стальными дверями. На каждом уровне спусковую шахту опоясывало кольцо фонарей-иллюминаторов, по большей части выбитых или перегоревших.

Чубакка повис на перилах лифта, хватая воздух, точно рыба, выброшенная на песок. Розовый язык вывалился изо рта, наливаясь сизым цветом удушья. Хэн, испытывая одновременно озноб, тошноту и головокружение от недостатка кислорода, тяжело рухнул на дно лифта.

Подъемник резко, толчком, остановился, и в черепе у Хэна раздался взрыв боли, поднявший фонтан цветных искр. За открывшейся дверцей клетки он заметил, что дна шахты они так и не достигли: черный туннель уходил вертикально вниз в бесконечные глубины.

— Подъем! — распорядился Скинкснекс, сопровождая свои слова тычками, пинками и плюхами. — Не время дрыхнуть. Пошли, сейчас вы получите свежего воздуха.

Не без помощи Скинкснексовых пинков и подталкиваний Хэн умудрился подняться. У небольшого по размерам охранника возникли трудности с выпихиванием Чубакки из кабины.

Скинкснекс принялся крутить баранку на металлической двери, и вскоре все четверо очутились в небольшой, выложенной кафелем комнате.

В глазах у Хэна окончательно помутилось, в ушах раздавались непрерывный звон и гудение. Перед глазами мельтешили какие-то черные крапинки, кровяные всплески и сумеречные тени окружающих предметов. Но стоило Скинкснексу открыть дверь, как славный газ кислород снова хлынул в его легкие.

Перед тем как закрыть за пленниками дверь, охранник сунул ствол бластера Чубакке под подбородок, а Скинкснекс упер свою двустволку Хэну в висок.

— Уже почти прибыли, — процедил он. — Так что без шуток.

Хэн, счастливый уже оттого, что вновь обрел способность дышать полной грудью, о большем и не мечтал. По крайней мере пока.

По другую сторону кессона располагалось просторное помещение, что-то вроде подсобки или раздевалки, наполненное летаргического вида рабочими, готовыми заступить на вахту в спайсовых шахтах. Подсобка была вырублена в скальной породе, по ее периметру проходили высокие топчаны над рядом скамеек; длинные пустые столы заполняли центр помещения.

Видеокамеры с высоких насестов обозревали происходящее внизу. Стражники в пятнистой униформе дежурили перед экранами в комнатах надзора. Прочие охранники следили за теми, кто находился в подсобке. Вид у рабочих был аховый: казалось, они годами недоедали и не вылезали на поверхность.

Им навстречу вышел здоровенный детина, чьи глаза были направлены на Скинксиекса: угловатое, тяжелое лицо, иссиня-черная щетина на бугристом подбородке, бугристые ручищи, на которых, казалось, мускулы перепутались местами.

— Привел еще двух? — заговорил бугай. — И только? Маловато будет. — Он подошел к Чубакке и пощупал его бицепсы. Вуки рявкнул и выдернул руку, но детина не придал этому значения. — Добро, один вуки стоит троих, насчет же второго пока не знаю. Это не возместит мне и половины потерь.

Скинкснекс хмуро уставился на него.

— Так перестань терять, — заявил он ледяным голосом и подтолкнул Хэна вперед. — Это Босс Роки, — пояснил он. — Он сделает твою жизнь настоящей сказкой. Страшной такой сказкой. Сказкой ужасов. У него есть на то особые инструкции от Моруса Дула.

— Похоже, он не особо печется о ресурсах рабочих сил. Плох начальник, который не может сберечь своих подопечных, — заметил Хэн.

Роки метнул в него пронзительный взгляд.

— Тут у нас творится что-то непонятное. Мои люди исчезают в самых отдаленных и глубоких туннелях. Со вчерашнего дня я потерял еще двоих. Они исчезают бесследно: даже локаторами обнаружить не удается.

Хэн пожал плечами:

— Еще бы. В таких условиях очень непросто получить качественную медицинскую помощь.

Скинкснекс тут же сунул ему под нос свой двуствольный бластер, продолжая между тем разговаривать с Боссом.

— Дай этим двоим теплоспецовки. Мы присмотрим за ними, пока они будут одеваться.

Роки щелкнул пальцами, и по этому знаку двое стражников бросились рыться в кладовках с тряпьем.

— Человека-то мы приоденем, а вот с вуки сложнее, — кажется, у нас таких размеров отродясь не было.

В конце концов одному из охранников удалось отыскать громадный бесформенный костюм, заношенный каким-то трехруким гуманоидом, однако Чубакке он пришелся впору, — завязанный узлом для герметичности, третий пустой рукав болтался вместе с рукавицей на груди.

Обогреватель, расположенный промеж лопаток, давал некоторый шанс не окоченеть в промозглом холоде шахт и туннелей. Хэн с облегчением увидел, что к спецкомбинезону прикреплена небольшая, но вполне кислородная маска.

Скинкснекс направился обратно к лифту. Стражник уже вошел в кессон. Скинкснекс обернулся и напоследок, словно неудовлетворенный всеми теми пакостями, что успел устроить за день, направил свой двуствольный бластер на Хэна и процедил:

— Надеюсь, в следующий раз Морус не окажется таким гуманистом.

— Ну если ты приберешься в своей комнате без напоминаний и как пай-мальчик доешь мое пюре, — издевательским тоном дополнил Хэн, — тогда папаша Дул, быть может, согласится дать тебе такое серьезное поручение.

— Альфа, на смену, с инструментом на выход! — Зычный рев штейгера Роки без труда заполнил помещение подсобки, и десяток людей дистрофичной наружности поволоклись к нарисованным на полу квадратам: казалось, здесь, несмотря на истощение, кому-то приспичило сыграть в классики. Роки указал на два незанятых квадрата: — Вы двое, позиция восемнадцать и девятнадцать. Пошевеливайтесь!

— А как насчет инструктажа для вновь прибывших? — поинтересовался Хэн.

С живодерской ухмылкой Босс Роки втолкнул его в один из пустых квадратов.

— Это у нас называется — обучение без отрыва от производств!

Словно подчиняясь безмолвной команде, рабочие натянули кислородные маски. Заметив это, Хэн с Чубаккой поспешили последовать их примеру. Большая металлическая дверь в дальнем конце помещения отодвинулась, открывая комнату в сотню метров длиной, с многочисленными иллюминаторами: там колыхались вагончики на воздушной подушке, сцепленные друг с другом магнитными держателями.

Чей-то голос на высокой ноте резанул воздух — другого слова не подберешь, — ворвавшись из системы скрытых громкоговорителей, и рабочие послушно расселись по сиденьям, после чего всю гирлянду как следует тряхнуло.

Чубакка что-то вопросительно проворчал. Хэн беспомощно оглянулся и состроил кислую гримасу.

— Понятия не имею, старина. — Теперь, когда Скинкснекс убрался, блефовать больше не было нужды. Страх начинал понемногу заползать в конечности.

Босс Роки занял кресло в командирском флотере; конвойные распределились по вагонеткам. На каждом охраннике поверх маски были нацеплены инфракрасные очки. Каждый из заключенных сидел не двигаясь, точно прикованный. Металлическая дверь стала задвигаться. Казалось, все напряженно выжидали.

— И что дальше? — пробормотал Хэн. Внезапно развешанные вдоль стен фонари погасли. Хэна с Чубаккой швырнуло в душную вязкую тьму — точно под пленку дегтя.

— Что за…— Тут у Хэна перехватило дыхание. Тьма была не просто густой — она была осязаемой. И казалось, она его видит, а не он ее. Где-то рядом тревожно простонал Чубакка. Хэн слышал, как шевелятся остальные рабочие. Слух его напрягся до предела — воображение тщетно пыталось нарисовать, что происходит, вылепить из тьмы — бессвязных, скользящих и хлюпающих звуков и осязательных ощущений — картину происходящего.

— Держись, Чуви, — бросил он старому приятелю.

Металлическая дверь на противоположной стороне комнаты отъехала в сторону. Скрежет эхом отдался в закрытом пространстве. По ушам хлестнул ветер, когда воздух вырвался наружу, в подземные туннели Кессела.

Хэн лихорадочно вцепился в кислородную маску, точно боясь, что и она куда-нибудь улетит. Ветром выдуло все тепло, и щеки защипал легкий морозец.

Вагонетки заскользили на воздушной подушке, набирая скорость. Ускорение втиснуло Хэна в жесткое неудобное сиденье. Он слышал рев ветра, отражавшийся от стен туннеля. Транспорт мотало из стороны в сторону, и Хэн вцепился в холодный стальной поручень, чтобы ненароком не вылететь из сиденья. Вагончик устремился сначала вперед, затем вниз, а потом его рвануло куда-то вбок. Он понятия не имел о том, каким образом Босс Роки следит за ним, однако догадывался, что система компьютерного надзора не спускает с него глаз.

За их спинами — как раз когда они миновали арочный проем, — точно гильотина, тяжело рухнула металлическая дверь.

Хэн не мог понять одного: отчего шахтеры не развесили по стенам туннеля в качестве вешек хотя бы простейшие светильники-иллюминаторы. Ответ пришел внезапно, точно пощечина: он упустил из виду, что глиттерштим фотоактивен и выдыхается, когда на него попадает луч света, поэтому он и сохранился лишь в темноте подземелий.

Тьма кромешная.

Хэну приходилось постоянно смаргивать, чтобы удостовериться, открыты или закрыты его глаза — хотя разницы при этом почти не чувствовалось.

Дрожь пробежала по его спине, когда он вспомнил слова Босса. Значит, здесь и охотится на рабочих какая-то неведомая тварь, которую никто в глаза не видывал, потому что все свидетели встреч с нею поисчезали. Но куда Денешься от этого плотоядного нападалы, когда со всех сторон — хоть глаз выколи?

Эхо, гулявшее по стенам туннеля, временами глохло, временами приближалось. Его слуховые ощущения начали складываться в пока еще очень приблизительную картину, но он уже догадался, что время от времени вагонетка проскакивает мимо поперечных ответвлений шахты — именно оттуда вырывались особо злобные и кусачие порывы ветра. Никаких запахов он сквозь маску не чувствовал, разве что запах затхлого, отработанного воздуха.

Тут Хэну послышалось и чье-то дыхание, точно кто-то подползал к нему со спины, ближе и ближе.

— Номер четырнадцать, на место!

— «Номер четырнадцать?» — пронеслось у Хэна в голове. Но откуда охранник может знать, кто там крадется в темноте? Тут он вспомнил про инфракрасные очки, благодаря которым охранники видели очертания фигур заключенных

Состав остановился на несколько тошных секунд, покачиваясь, затем вновь дернулся вперед. Загадочный тип продолжал двигаться по направлению к ним. Кто-то изо всех сил пытался вскарабкаться на пустое сиденье за спинами Хэна и Чубакки.

— Эй, я же сказал — на место! — заорал охранник.

— Это мое новое место, — прозвучал голос в темноте.

— Вот твое новое место, — рявкнул охранник, повторив эти слова каким-то странным тоном. Хэну показалось, что охранник замолк навсегда. Сердце его готово было выпрыгнуть из грудной клетки, и, окажись он сейчас посторонним покупателем, он не дал бы за собственную шкуру и подержанного кредита.

Хэн, сцепив зубы, заставил себя не издать ни звука. Пока будет молчать, пришелец не сможет узнать о его местонахождении. Если, конечно, он не обзавелся собственной парой инфракрасных. А вдруг это Скинкснекс или Морус Дул наняли профессионала убрать Хэна и Чубакку втихую, в полной темноте, в как нельзя более благоприятных условиях: полнейшая темнота, легенда о подземном похитителе, на которого можно списать все, что угодно, и условное отсутствие свидетелей.

Быстрый мазок вибролезвия? Или же мощный толчок в плечо, от которого он сверзится с летучего транспорта, оставшись наедине с пустотой подземных лабиринтов? В такой темноте Хэну ни за что на свете не сыскать пути назад. Останется только гадать, от чего он раньше загнется: от голода, холода или удушья. Думать в этом направлении не хотелось.

До него донеслось едва различимое дыхание через кислородную маску. Незнакомец приближался. Чубакка прямо ощетинился от отвращения — это чувствовалось даже в темноте.

— Вы что, в самом деле сверху? — спросил голос из темноты. — Я уже несколько лет не был на поверхности. — Голос звучал слабо и чуть ли не жалобно, приглушаемый маской и воем сквозняка. Хэн не смог бы точно определить, что он слышит: голос старика, женщины ли с глубоким контральто или же волка в шкуре агнца — клерка Имперской тюрьмы.

Воображение Хэна уже нарисовало ему иссохшего до скелетообразного состояния престарелого оборванца с редкими волосами, клочковатой бороденкой.

— Да, мы оттуда, — честно признался он. — Там много чего изменилось.

— Я Кип. Кип Даррон.

После секундного колебания Хэн назвался и представил Чубакку. Подозревая во всем этом какую-то хитроумную ловушку, он решил особенно не откровенничать. Кип Даррон, казалось, почувствовал это и стал рассказывать о себе.

— Вы здесь узнаете каждого. Со временем, конечно. Я прожил на Кесселе большую часть жизни. Мои родители были политическими заключенными — их выслали сюда после того, как Император стал наводить порядок. Моего брата Зеса забрали на Имперскую военно-учебную базу Кариды, после чего о нем никто ничего больше не слышал. Я же застрял в шахтах. Долгое время я боялся, что они вернутся и заберут на Кариду и меня, но про меня, наверное, просто забыли.

Хэн попытался представить, каким образом жизнь Кипа могла бы измениться к худшему, но не получилось.

— Так почему же ты все-таки остался в шахтах?

— Во время тюремного бунта зачинщики не особо заботились о том, кто будет надрываться внизу: для них главным было — дорваться до власти. Теперь же большинство рабочих — старые имперские охранники. Никто и не подумал выпустить меня наверх после того, как они закончили дележку там, наверху. Я для них лишь мелкая сошка.

Кип издал звук, отдаленно напоминавший горький смех.

— Меня всегда называли везунчиком, но удачи моей никогда не хватало даже на нормальное существование. — И все же голос его звучал не особенно пессимистично. В этот момент Хэну почему-то захотелось во что бы то ни стало разглядеть лицо незнакомца.

— Скажите, а правда, что Империя пала?

— Еще семь лет назад. Кип, — ответил Хэн. — Император подорвался вместе со своей Звездой Смерти. Междоусобицы не прекращаются, однако Новая Республика по-прежнему пытается сохранить нас вместе. Мы с Чуви прибыли сюда в качестве этих послов, чтобы восстановить контакты с Кесселом. — Он остановился, чтобы перевести дыхание. — Однако, по всей очевидности, господа кесселиане отнюдь не заинтересованы в сотрудничестве.

Внимание Хэна привлек какой-то посторонний звук. Что-то случилось в голове состава. Передняя вагонетка отцепилась и, судя по сорвавшемуся вдалеке эху, юркнула в боковой туннель. Через несколько секунд то же самое сделали еще две — только грохот послышался в отдалении. Остальные продолжали мчаться вперед по главному туннелю.

— Распределяются по бригадам, — объяснил Кип. — Я хотел остаться с вами. Вы расскажете мне все, как оно там, на поверхности.

— Кип, — с тяжким вздохом отвечал Хэн, — похоже, у нас не будет времени, чтобы изложить тебе все в деталях.

Шум вагонеток стал глубоким и раскатистым. Хэн почувствовал, как замирает на его лице легкий ветерок по мере того, как они останавливаются. Руки и лицо окоченели, уши пощипывало холодом, однако остальная часть тела, благодаря теплоспецовке, чувствовала себя вполне сносно.

Вагончики остановились, и охранник, кричавший на Кипа, сухо сказал:

— Всем выйти. В колонну по одному. На рабочее место — шагом марш.

Остальные вагонетки качнулись, когда заключенные выкарабкались наружу и замерли на усыпанном крошкой грунте. Их инструмент позвякивал в темноте, подошвы башмаков вяло шаркали. Целый пандемониум разнообразных звуков незримыми искрами выблескивал то тут, то там и, подхваченный гулким эхом, возводил в жуткую степень тесную и душную тьму.

— Куда нас запихнули? — спросил Хэн. Кип вцепился в петлю, свисавшую с ремня Хэна.

— Держись за впереди идущего. Поверь — врагу не пожелал бы остаться здесь в одиночестве.

— Охотно верю, — ответил Хэн, и Чубакка немедленно присоединился к нему энергичным звуком, выражавшим полное и безоговорочное согласие.

Как только рабочий строй установился, передний охранник двинул его вперед. Хэн предпочел двигаться короткими осторожными шажками, чтобы ненароком не оступиться на неровном грунте, но все равно несколько раз был вынужден вцепиться в Чубакку и только этим спасся от падения.

Они свернули в очередной туннель. Хэн расслышал отчетливый тупой звук и болезненный стон вуки.

— Пригни кумпол, старина, — посоветовал он. Он слышал шуршание Чубаккиной шерсти внутри теплоспецовки, говорившее о том, что вуки продирается сквозь тесный проход.

— Рельса здесь. Передохнуть — и вниз, — пробубнил охранник.

— Что за рельса? — спросил Хэн.

— Как только ухватишься, сам поймешь, что она такое, — отвечал ему Кип.

Шум, доносившийся снизу, ничего не говорил Хэну. Какой-то шелест ткани о металл, какие-то крики — отголоски удивления или страха. Как только Чубакка протиснулся вперед, гортанный вопль сотряс тело вуки в пароксизме ужаса и отвращения.

Охранник высунул вперед нечто твердое и, похоже, ткнул в Чубакку. Вуки взревел и отмахнулся кулаком, который впечатался в каменную стену. Чубакка окончательно вышел из себя и стал махать кулаками налево и направо, точно боксер в спарринге с тенью, разросшейся на этот раз кромешную тьму. Хэн посторонился, стараясь держаться подальше.

— Чуви! Успокойся! Перестань! — Постепенно вуки удалось взять себя в руки.

— Делай, что тебе говорят! — раздался грозный окрик охранника.

— Не бойся, — присоединился Кип к общему шуму ободрения. — Мы делаем это каждый день.

— Я пойду первым, Чуви, — сказал Хэн. — Что бы там ни было.

— Вниз! Живо! — рявкнул охранник. Хэн нагнулся, обшаривая темноту, пока наконец не нащупал широкое отверстие в полу, выложенное булыжником. Пальцы его легли на металл — холод обжигал даже сквозь рукавицы. Обычный брус, круглый стальной, полируемый ежедневными судорожными объятиями рабочих и, видимо — а точней, невидимо, — воткнутый в землю где-то глубоко внизу.

— Значит, ты хочешь, чтобы я облобызал эту хреновину? — скептически поинтересовался Хэн. — И куда я после этого попаду? Прямо в ад или сначала в морг?

— Не беспокойся, — отвечал Кип. — В любом случае это самый надежный путь.

— Странные у тебя шуточки, парень! Затем до него донеслось приглушенное фырканье и смех Чубакки, что напомнило Хэну о достоинстве и обязанностях командира экипажа. Он прильнул к металлической рельсине, охватил ее руками и ногами и немедленно устремился вниз, чему немало способствовала скользящая ткань теплоспецовки. Теперь все — и даже звуки — исчезло вокруг, и только Тьма вцепилась в него со всех сторон, впуская в его тело свои жуткие когти. Воображение рисовало острые сталактиты, пролетающие в нескольких сантиметрах от головы, норовя треснуть по макушке. Скорость меж тем неуклонно возрастала.

— Не по душе мне такие аттракционы, — пробормотал Хэн.

Внезапно стержень исчез, и Хэн воткнулся задницей в мягкую кучу мелкого песка.

Еще двум рабочим пришлось вползти на эту кучу, чтобы оттащить его от металлического стержня. Он отряхнулся, что почти не имело смысла: ведь в темноте нельзя было различить, сколько пятен он успел посадить на спецовку за время экскурсии.

Несколько секунд спустя с высоты сверзился Чубакка с длинным продолжительным ревом.

За ним последовали Кип Даррон и вездесущий охранник.

Чубакка прохрипел-прохрюкал несколько слов. Хэн хмыкнул:

— Только не говори мне, что это было забавно.

Охранник снова повел их куда-то вперед. Когда земля вдруг выскочила из-под их ног, они плюхнулись в неглубокое подземное озерцо. Сквозь ткань теплоспецовки Хэн почувствовал, как вода сдавила ноги. Шахтеры в связке барахтались где-то поблизости, цепляясь друг за друга, точно слепые щенки.

На вкус вода оказалась кислой и чуть солоноватой; и тут желудок Хэна содрогнулся в отвращении, так что он упал лицом в воду. Стонавший рядом Чубакка от комментариев воздержался.

Под водой чьи-то мягкие пальцы ощупывали ноги Хэна. И еще что-то другое, уже на пальцы не похожее, тыкалось в его икры и обвивало их кольцами.

— Эй, там! — Хэн неистово замолотил ногами. — Нельзя ли поосторожнее! У меня плоскостопие и к тому же простатит! — Однако странные манипуляции вокруг нижней части его тела упорно не прекращались. Воображение услужливо нарисовало Хэну слепых кольчатых червей, голодных и, в отличие от него, привыкших к ночному образу жизни. Пасти их, естественно, полны клыков, возможно даже ядовитых, а на уме одно: сожрать кого-нибудь в темноте — такого слабого и беспомощного, взять хотя бы его. Он вновь засучил ногами и заплескал руками по воде, пытаясь отогнать ненасытных тварей, которых спустило с цепи его воображение.

— Не привлекай к себе внимания, — раздался шепот. Совет поступил со стороны Кипа Даррона. — Или их появится еще больше.

Хэн внял голосу благоразумия и двинулся по дну ровной, скользящей походкой. Остальные заключенные тоже притихли, — очевидно, никто так и не был съеден заживо, хотя эти пальцы, присоски, рты или что другое продолжали шалить со всех сторон. Горло Хэна, несмотря на окружающую сырость, пересохло до невозможности.

Хэн чуть не рухнул на колени, когда они наконец оказались у входа в туннель на другой стороне подземного озера, — ноги его, во всяком случае, так и подкашивались. В ушах все еще раздавались звуки: капли падающей в тишине воды и короткие, едва слышные всплески, вероятно производимые подводными щупачами. И конечно, эхом.

Невесть сколько времени спустя они наконец прибыли на участок добычи спайсов. Охранник извлек из своего ранца аппаратуру, произведя при этом целую серию шуршащих и щелкающих звуков. По-прежнему невидимый, он разместил ее по стенам туннеля.

— С каждым разом мы должны забираться все глубже, — рассказывал Кип. — Там, внизу, глиттерштим свежий и волокнистый, не такой, как в верхних шахтах — старый и трухлявый. Жилы как бы оплетают стены туннеля — стелются по самой поверхности породы.

Хэн не успел и рта раскрыть, как пронзительный скрежет потряс стены туннеля. Чубакка взревел от боли. Этот звук был нестерпим для его чуткого звериного слуха. Затем поверхность скальной породы стала шелушиться и опадать чешуйками, как штукатурка. Это охранник включил акустический скребок, чьи волны проникали в породу, разрушая ее на несколько сантиметров в глубину.

— За работу, — приказал охранник.

Опустившись на колени. Кип показал Хэну с Чубаккой, как сортировать обломки, нащупывая немеющими от холода пальцами ткань глиттерштима, похожую на пучки волос или волокна асбеста.

Вскоре руки Хэна отмерзли окончательно, однако никто из остальных заключенных не жаловался. Все они были какие-то затюканные. Хэн слышал, как они пыхтят и отдуваются, работая на исходе сил. Хэн сгребал обломки глиттерштима в предназначенный для этого подсумок на поясе. Чувства его мало-помалу притуплялись, слабели, словно какой-то нож проворачивался во внутренностях. Он потерял счет времени и ни за что не мог бы определить, сколько он провел за работой: час, сутки или, может, неделю.

После того как бригада закончила копаться в каменном соре, охранник передвинул их дальше по туннелю, затем привел в действие акустический скребок на следующем участке стены.

Пока они так толкались в тесноте, собирая обломки, Хэн думал исключительно о своих воющих коленках и пальцах. Да еще о том, как замечательно было бы вновь оказаться рядышком с Леей. Никто не сказал Хэну, какова продолжительность смены, — хотя, с другой стороны, в кромешной тьме время вообще теряло всякий смысл. Между тем подступали голод и жажда. А он продолжал работать.

Во время очередной короткой передышки Хэн почувствовал колотье в позвоночнике. Он оглянулся, заранее зная, что ни черта не увидит во тьме.

Однако слух, которому теперь выпало играть главную роль, уловил слабое, но отчетливое бормотание: казалось, тысячи шепчущих голосов приближались откуда-то издалека, наращивая скорость, как гидролокомотив, пущенный пулею по стволу туннеля. Неотчетливое сияние прорезалось во мраке.

— Что такое, черт побери?

— Ш-ш-ш! — донеслось со стороны Кипа. Заключенные мигом бросили работу. Ослепительное облако светляков промчалось по туннелю, жужжа и пощелкивая.

Хэн инстинктивно спрятал голову. Остальные попадали на пол: до него донеслись шлепки истощенных тел о каменистый грунт.

Назойливо гудя и роясь, туча осатаневшей мошкары или чего-то там еще пронеслась по опустевшему в момент туннелю. Пролетев над ними до того места, где они начали работу, сияющее облако внезапно взяло вправо и исчезло в стене, словно рыба в мутной воде. За их спинами, по всей длине изгиба туннеля, замигали крошечные голубые искорки — в тех местах, где проходили волокна спайсов, разбуженных источником света. Недолго помаячив во тьме, голубые искорки постепенно поблекли и погасли.

Свет резал глаза, хотя на поверхности он показался бы светящейся дымкой.

— Что еще за чертовщина?! — с досадой выкрикнул Хэн.

За спиной он услышал тяжелое дыхание поднимающегося Кипа.

— Этого никто не знает. Четырнадцатый раз в жизни вижу эту штуку. Мы называем их призраками. Они вроде как безвредны, черт их знает, чего они здесь шастают.

Судя по всему, на охранника это явление произвело эффект не меньший, чем на остальных, и Хэн расслышал, как дрогнул его голос:

— На сегодня хватит. Конец смены. Всем назад, к вагонеткам.

На взгляд Хэна, это была неплохая идея.

Когда цепочка вагонеток возвратилась к длинному гроту и металлическая дверь задвинулась за ними, Хэн услышал щелканье и полязгивание оружия оживившихся охранников. Всем рабочим было приказано снять теплоспецовки. Хэн сразу уяснил смысл этой предосторожности: после небольшой дозы облучения глиттерштимом заключенный чувствовал кратковременный прилив энергии и мог попытаться сбежать… хотя Хэну уже довелось побывать на изрытой голодными ветрами поверхности Кессела, и теперь он ума не мог приложить, куда там бежать.

Как только дежурное освещение вспыхнуло в полную силу, Хэн согнулся, точно от удара в живот, зажимая глаза и проклиная все на свете — и свет, как таковой, в первую очередь.

Он почувствовал, как чья-то рука легла на его плечо и повела в подсобку.

— Все в порядке, Хэн. Следуй за мной. Со временем глаза привыкнут — торопиться некуда.

Однако насчет «торопиться» Хэн как раз придерживался иного мнения. Например, он хотел поскорее выяснить, каков же с виду этот Кип Даррон. Он проморгался сквозь боль и слезы и кое-как расслабил свои сведенные судорогой зрачки. Но как только он разглядел Кипа, глаза его невольно заморгали вновь — на этот раз от удивления.

— Да ты же еще совсем ребенок! — Глазам Хэна предстал темноволосый взъерошенный подросток, которого, похоже, уже несколько лет подстригали топором. Большие глаза, обведенные черными кругами, и бледная кожа довершали портрет этого чада подземелья. Кип с робостью и надеждой уставился на Хэна.

— Не бойся, — сказал Кип. — Это я только с виду такой, а по жизни я парень не промах. -Кип напоминал ему хрупкого большеглазого отрока Люка Скайвокера, с которым Хэн впервые повстречался в таверне «Мос Эшли». Только Кип производил впечатление более крепкого орешка, более тертого калача. Не столь наивным он был с виду. Конечно, просто чудо, что в таких условиях ребенок все-таки смог сохранить в себе становую жилу.

В этот момент Хэн с трудом мог решить, кого ненавидит больше — Империю, навалившуюся на Кипа и его семью всей тяжестью механизма подавления личности, или Моруса Дула, обрекшего подростка на вечные муки— или же самого себя, за то что с самого начала позволил им с Чуви так бездарно влипнуть.