Рассказы

Охота на шакалов

В этом году осень была на удивление теплая. Стояла прекрасная погода, и наверху чистейшей голубизной сияло накрывшее город своим ласковым прозрачным куполом, ослепительное небо без единого облачка. Над крышами домов, залитых солнечным светом, летали и кувыркались голуби. Не чувствовалось даже легкого ветерка. Прекрасные вечерние, хотя уже и ранние закаты, были полны мягких переливчатых оттенков, с постепенно меняющимся спектром в сторону более темных и теплых тонов в течение короткого и плавного перехода дня в ночь. Тепло и кажущееся благополучие расслабляли, и заставляли забыть об опасностях. Это где-то далеко происходят войны, цунами, стихийные бедствия, нападения террористов, а здесь, в центре российской глубинки — что может случиться?

Около двух часов ночи в городе Н-ске, на большой площади перед зданием суперсовременного кинотеатра "Радуга", недавно отремонтированного и окружённого со всех сторон высокими серебристыми елями с установленными под ними садовыми скамейками из разноцветных деревянных брусков и чугунного литья, появились двое молодых парней. Это были студенты, которые только что закончили случайную "халтурку" по мытью машин. Раньше больше вагоны разгружали, а сейчас хватались за всё, что подвернется, — учиться было дорого, а жить трудно… Оба очень устали и медленно шли в сторону троллейбусной остановки, негромко разговаривая. Один из них достал сотовый телефон и куда-то позвонил.

Это привлекло внимание оказавшихся неподалеку на скамеечке двух грязных и неопрятных личностей, не иначе, как сидевших в засаде и подкарауливавших какого-нибудь зазевавшегося прохожего.

"Личности" встали и незаметно пошли за студентами, ожидая пока те разойдутся…

Через некоторое время ребята действительно разделились: один остался на месте, а второй куда-то ушел быстрым шагом. Спустя несколько минут, к оставшемуся на месте студенту вдруг подошли двое взрослых мужиков и попросили, как водится, закурить. Мужчины были крайне неприятного вида, прятали глаза, руки держали за спиной, вдобавок, из-за скудного ночного освещения площади, лица незнакомцев трудно было разглядеть. На одном из них были какие-то странные тяжелые ботинки, похоже, военного образца и только наполовину зашнурованные обрывками шпагата. Студенту стало не по себе, но, тем не менее, он еще надеялся, — может, все обойдется.

Если бы за плечами у него была служба в армии, возможно, он и повёл бы себя по-другому, умея предвидеть на шаг вперед, а так…

В одной руке парень держал целлофановый пакет с дешёвыми китайскими ботинками, купленными себе на зиму ещё сегодня утром на деньги, собранные с большим трудом всей семьей, а другой рукой полез в карман за сигаретами. Как только его руки оказались занятыми, обе "темные личности" внезапно и одновременно бросились на него с двух сторон, пытаясь нанести как можно более тяжёлые травмы в голову и сбить с ног. Это им удалось, и они долго с остервенением пинали ногами распростёртое на земле тело студента, пытавшегося защититься пакетом с сапогами, который нападающим никак не удавалось вырвать у него из рук, даже тогда, когда парень потерял сознание от ударов. Почертыхавшись, бандиты повозили по мостовой тело, перевернули его и, обшарив карманы, забрали все найденные деньги и сотовый телефон. Больше их ничего не заинтересовало, парень оказался не из богатеньких…

Заявление в милицию, визит в судебно-медицинскую экспертизу, беседы с операми ничего не дали. Бандитов и телефон, конечно же, не нашли, а студент попал в больницу с тяжкими телесными повреждениями и сотрясением мозга недели на 3–4…

Так бы этой истории и закончиться, едва начавшись, но…

Многие люди органически не выносят несправедливости и настолько не выносят, что с этим вынуждены считаться даже сильные мира сего. Бывают такие "сюрпризы", когда какое-то, вроде бы незначительное событие, вдруг, кого-то или что-то неожиданно сильно задевает, будит какие-то дремлющие силы в отдельно взятой личности или большой группе людей и приводит к совершенно неадекватным и непредсказуемым последствиям…

В армии Яков служил в Афгане, в войсковой разведке. Хоть и давно это было, а память никуда не исчезла, помнил как "языков" брали, вели скоротечные ночные бои в почти безвыходных ситуациях, обложенные со всех сторон моджахедами, как друзья на руках умирали, подорвавшись на мине или от предательского выстрела в спину в "мирной деревне"… Помнил внезапные и жестокие рукопашные схватки с врагом, один на один, где ставкой была только собственная жизнь!

Много лет прошло после этого…

Теперь он давно на "гражданке". Постепенно, друзья-коллеги появились. Один в спецназе служил в тех же местах, где и Яков, другой в десантуре в Чечне, третий в "погранцах" ещё на Даманском, четвёртый в "Альфе", всех не перечесть, десятков несколько бывших бойцов, понюхавших пороху и повидавших смерть. Все крепкие, опытные, надёжные мужики. Часто встречались, общались, вспоминали былые времена. Форму ещё не потеряли, но вот делами занимались теперь исключительно мирными. На рыбалку ездили вместе, в отпуска, на охоту. Да что там говорить, на дружбе вся мужская жизнь держится.

Когда сына избили из-за сотового телефона, что-то в душе у Якова замкнуло, понял, что не сможет он вот так, просто, всё это забыть. Нельзя оставлять безнаказанными такие вещи, поощряя тем самым зверей, которые уравнивают цену человеческой жизни со стоимостью сотового телефона, на новые преступления. Нужно найти бандитов, которые избили сына и продолжают нападать на других беззащитных жителей города.

Вот если бы на Якова напали… Долго же не приходилось применять полученные в разведке боевые навыки! Оторвался бы по полной программе!

Сделав для себя окончательный выбор, Яков занялся анализом обстановки, сложившейся в городе по грабежам и нападениям, связанными с отъёмом сотовых телефонов. Сверил с информацией, полученной от оперов, которые прямо так и сказали, что дело тухлое, если бандитов не взяли сразу по горячим следам, то не возьмут вообще.

Лучшим вариантом для отработки получался классический — "ловля на живца".

Нужна была подстраховка, но Яков был уверен, что друзья не только не откажутся поучаствовать, а даже обидятся, если узнают, что он кого-то забыл пригласить на такую "рыбалку".

В пятницу, через несколько дней, после нападения на сына, все близкие друзья Якова вместе с ним самим собрались в служебном помещении зала боевых искусств — "додзё" комплекса "Динамо", куда ходили тренироваться в свободное от работы время. Отставной подполковник, бывший командир спецподразделения "Сатурн", Петр Батурин, числился главным тренером в ассоциации боевых искусств города и, в силу этого обстоятельства, имел небольшой служебный кабинетик рядом со спортзалом. Друзья любили после тренировок собираться в комнатке, на двери в которую висела табличка с надписями "Служебное помещение" и "Посторонним вход воспрещён", чтобы попить пивка, обсудить жизненные проблемы, обменяться новостями и воспоминаниями. Друг друга они там чаще называли не по именам, а по родам войск, кто и где служил — разведка, десантура, спецназ, пехота. Сказывалась некая ностальгия по прошлому…

Совещание в пятницу было очень деловым и обстоятельным. Как оказалось, в результате обмена оперативной информацией, пострадал не только сын у Якова. Операция "Ловля на живца" началась…

В субботу, в девятом отделе внутренних дел, несмотря на позднее время (часы показывали два часа сорок минут ночи), было шумно. Уставший дежурный прапорщик кричал поочередно, то в микрофон рации резким командным голосом: "Четыреста второй, где находишься? Ответь третьему", либо тут же, пока дожидался ответа, совсем другим, мягким и успокаивающим тоном в телефонную трубку: "Да не волнуйтесь вы так, женщина, найдется ваш сынок! Чай не ребенок уже, раз двадцать годков стукнуло, пьёт где-то, небось, пива с дружками! Да не…". И тут же, услышав неразборчивое сообщение из динамика радиостанции, зажимая рукой трубку, снова в микрофон: "Четыреста второй, проследуй к кинотеатру Радуга, посмотри, там, в скверике кричит кто-то, жильцы звонят из соседнего дома, спать не могут!". Услышав ответ, буркает: "Давай, разберись там и доложи". Потом опять в трубку: "Да не волнуйтесь вы, мамаша, скоро придет ваш сынок. Ничего с ним не случилось! Нет, нет у нас таких сообщений! Идите и ложитесь спать! Да, да, точно говорю, никто у нас в городе не потеряется, больно маленький городишко, теряться негде. Выпейте валидольчика, успокойтесь и поспите, а утром он уже наверняка дома будет. Что, если не придет? Да придет он, я Вам говорю! Да. Да. Да и Вам спокойной ночи!".

— Уфф — надув щеки выдохнул задёрганный дежурный, — дадут они мне, в конце концов, пять минут покоя сегодня?

— Ага, размечтался! Ты что, сюда отдыхать ходишь? — тут же отозвался напарник с погонами старшины, заполнявший за соседним столом протокол административного задержания на буйного гражданина, сидевшего в одной из камер "обезьянника" и всё время пытавшегося спеть нетвердым голосом арию "О, дайте, дайте мне свободу! Я свой позор сумею искупить!". Гражданина задержали в нетрезвом виде при попытке отправить естественную надобность прямо на колесо милицейского Уазика, стоявшего у входа в отделение. Видно с пьяных глаз не разобрал, что к чему и, хоть и не хотелось связываться дежурным с очередным "синяком", такой наглости они простить не смогли, да и волочь-то его оказалось недалеко. Теперь, пытались понять, кто это такой, так как документов при нём не оказалось, а сказать фамилию и адрес места жительства гражданин добровольно не соглашался. Впоследствии выяснилось, что задержанный оказался сотрудником местного Института Культуры, доцентом кафедры с очень интеллектуальным названием.

В соседней клетке обезьянника сидели две цыганки, схваченные с поличным за мошенничество. Обычное дело. Заговорили зубы и обворовали какую-то бабульку, вытащили у неё из квартиры все деньги, и, если бы не вернулся так вовремя (или не вовремя для цыганок) бабулькин сын, то плакали бы её денежки. Но цыганок успели найти и теперь они занудными голосами, наперебой, уже третий час досаждали дежурным милиционерам и, время от времени подъезжающим патрулям вневедомственной охраны просьбами, то их отпустить сейчас же, (не то порчу до седьмого колена нашлют), то с предложениями бесплатно погадать молодым и красивым.

И прапорщику, и старшине это всё давно и привычно надоело, но, куда денешься, служба! И не такое тут бывает, надо своё отдежурить.

Ожила рация.

— Третий, третий ответьте четыреста второму — послышалось в динамике.

— Третий на связи.

Рация зашипела и замолчала. Потом опять. Послышался какой-то булькающий звук, похожий на сдерживаемый смех. Снова тишина.

Прапорщик чертыхнулся

— Четыреста второй, доложите обстановку, что там на Радуге?

Рация снова зашипела.

Раздался странный, как бы плачущий голос сотрудника патруля

— Дык, тут такое дело, не знаю прямо, как и докладывать…

— Прямо так и докладывай. Быстро и по существу!

Из динамика рации вместо ответа раздались едва сдерживаемые всхлипывания.

— Черт! Да что там у них происходит? Старшина выскочил из-за стола и подбежал поближе к рации, чтобы лучше слышать.

— Четыреста второй, немедленно доложите обстановку — уже обеспокоено кричал в микрофон дежурный, прикидывая, что там могло случиться.

Наконец, из рации послышалась членораздельная речь

— Четыреста второй докладывает. Подъехали по вызову к кинотеатру Радуга и обнаружили (пауза, мычанье) тут одного, гм, раздетого гражданина, прикованного цепью с амбарным замком к парковой скамейке. Тут, ну, в общем, только этот гражданин с цепью, а ключа нигде нет.

— Гражданин в каком состоянии?

— Ну, как бы это сказать… Гражданин, вроде бы, в позе тут…

— Какой позе? Вы не можете яснее выражаться? Что происходит?

Рация несколько раз пошипела и выключилась прежде, чем послышался голос едва сдерживающего смех оперативника

— В обыкновенной позе. Ну, в смысле, руки-ноги примотаны цепью друг к другу и к скамейке, а мягкая часть, стало быть, без штанов, наверху и… в ней ещё торчит что-то…

Прапорщик взбесился, тут нервничаешь, а эти придурки какую-то ахинею гонят.

— Четыреста второй, хватит придуриваться, сегодня не первое апреля, если забыл. Давай докладывай по существу. А то счас рапорт первому напишу на твои приколы.

— Да какие тут приколы, — обиженно отозвалась рация — сами никак не поймем, что тут за театр такой. Видим мужика со спущенными штанами, примотанного цепями к садовой скамейке. Он орёт. Начали разбираться, почему орёт. Оказывается у него в, гм, задницу засунут какой-то предмет, и он там что-то делает…

— Что он там делает? — теряя терпение, уже орал прапорщик

— Поёт — удивленно отозвалась рация, — и еще… вибрирует, — с тихим выдохом-присвистом на пределе слышимости угадали присутствующие в дежурке.

— Где? Где вибрирует? Четыреста второй, докладывайте по делу! — брызгая слюной, кричал загнанный дежурный, с тоской поглядывая на напарника, — надо же, такая хрень и именно в моё дежурство. Опять нештатная ситуация!

— Рация включилась, послышались странные музыкальные звуки, сопровождающиеся каким-то жужжанием, потом раздался радостный вопль сотрудника милиции, первым догадавшегося, что происходит.

— Да это, оказывается сотовый телефон у него в жопе звонит! Тьфу, то есть, в заднице. Звонит как, слышите?

— В дежурке отчетливо слышался полонез Огинского, видимо, милицейскую рацию поднесли поближе к самому источнику звука.

— Слышим, — неуверенно произнес старшина и посмотрел на прапорщика.

Прапорщик посмотрел на старшину тоскливыми глазами и опять нажал на тангенту микрофона

— Слушай, четыреста второй, а почему телефон у него в заднице?

Рация недоуменно пробубнила

— Откуда ж мы знаем, засунул, наверное, кто-то, а теперь еще и звонит туда…

— Куда звонит? — совсем охренели сразу и старшина и прапорщик.

— Как куда? Я ж и докладываю, в задней части у гражданина со спущенными штанами торчит сотовый телефон и звонит. И ещё… вибрирует…

— Если звонит, так ответить, наверное, надо… — одновременно подумали прапорщик и старшина, — но, почему он при этом ещё и вибрирует? Непонятно?

— Четыреста второй доложите, а почему он ещё и вибрирует?

— После некоторого молчания рация отозвалась

— Да, наверное, вибра у него включена, вот он и вибрирует.

Прапорщик со старшиной переглянулись

— Да, действительно, раз вибра включена, то он и вибрирует… чёрт, так просто…

— Четыреста второй, а почему гражданин себе в… гм, в мягкое место засунул телефон? Он что поясняет? Мазохист, что ли? Может, тут и нет никаких нарушений?

— Четыреста второй третьему. Да нет, гражданин ничего не поясняет, он всё время кричит и, похоже, не мазохист, а телефон всё звонит! Какие будут указания?

Вспотевший прапорщик лихорадочно думал, какие бы дать указания. Придумал.

— Четыреста второй, говоришь, телефон всё звонит?

— Звонит, звонит. Мужик аж дёргается весь. Не пойму, то ли ему всё же это нравится, то ли наоборот. Мычит чего-то…

— Четыреста второй, ну раз звонит телефон — ответь, может, там чего скажут или сообщить нам что-то хотят — наконец, просветлел прапорщик.

— Да это что же? Из его задницы телефон вытаскивать и по нему отвечать? Да он же, наверное, весь в этом, самом, ну что там обычно бывает… Я лучше телефон вместе с гражданином и садовой скамейкой доставлю вам на базу, так как ничего снять не могу, ни гражданина со скамейки, ни телефон, ни замок с цепью, которой упомянутый гражданин прикован к скамейке.

— Да у тебя скамейка в машину не войдёт, — с надеждой сказал прапорщик и посмотрел на старшину. Тот поддакнул

— Точно, и дверь не закроется!

— Рация злорадно сообщила голосом обозлённого патрульного

— Ничего, я тут с пострадавшим и скамейкой вместе сяду, а дверь держать рукой буду, чтобы никто не выпал!

— Милиционеры в дежурке тупо посмотрели друг на друга. Им здесь только этого гражданина с его "предметом" и садовой скамейкой и не хватало для полного счастья! И в больницу ведь не отправишь сразу, надо в первую очередь этого несчастного от скамейки освободить, а уж затем вытаскивать из него инородное тело. Так что же, сначала МЧС вызывать? А потом скорую? Или наоборот?

Вызвали МЧС.

Утром, к девяти часам, в отделение прибыл дежурный офицер. Майор Листьев был опытным оперативником, много повидавшим и хорошо разбиравшимся в самых разных криминальных "специализациях".

Крепко сбитое тело, широкоскулое волевое лицо с внимательными серыми глазами, целеустремлённость, какая-то аура прочности и надёжности, исходящая от него, вызывали ощущение спокойной и уверенной в себе силы. Среднего роста, поджарый, тщательно выбритый, улыбчивый и всегда в чистой выглаженной форме, майор всем своим видом почему-то сразу располагал к себе как "добропорядочных" граждан, так и часто попадающийся "спецконтингент".

В последнее время город, да и всю страну накрыла волна преступности по грабежам сотовых телефонов. С нападениями на прохожих, жестокими избиениями людей, которые не могли или не готовы были противостоять бандитам. А сотовые телефоны сейчас были почти у каждого, начиная с детей, которым их дарили вечно беспокоящиеся родители и, кончая глубокими стариками, за которых беспокоились уже их подросшие отпрыски, чтобы те могли вовремя вызвать скорую помощь или связаться с родственниками.

Так что преступники получили возможность, нападая в укромном месте на случайного прохожего, забирать у него не только деньги, но и, почти всегда, весьма дорогостоящий телефон. Система сбыта была отлажена хорошо. Сим-карта тут же преступниками выбрасывалась, чтобы нельзя было сразу при задержании поймать на незнании пин-кода или, если кода нет, вычислить затем вора по сделанным телефонным звонкам. Сами телефоны немедленно сдавались перекупщикам, которые торговали ими вполцены, кто с рук, а кто через комиссионный магазин. При этом если преступники не были задержаны сразу, по горячим следам, то найти их, и вернуть телефон потерпевшему было почти невозможно. Как оказалось, тут ещё работали и некоторые технические детали, которые никаким Уголовным Кодексом было не решить. Дело в том, что поиск украденных телефонов был единственно возможен не по внешнему виду, который был совершенно одинаков у всех телефонов данной модели и определённого цвета, а только по его уникальному номеру imei. Так, наученные опытом своих предшественников, воры стали тут же отдирать этикетку с номером телефона, а потом, добежав до ближайшего сервисного центра, просили поменять его уникальный номер. Это, для большинства типов телефонов, несложная процедура. Ситуация осложнялась тем, что отличить потом ворованный телефон от законно приобретённого становилось невозможно. Была еще одна глобальная проблема. Дело в том, что практически весь мир, почти все сервисные центры и мастерские по ремонту сотовых телефонов работали на самодельном программирующем оборудовании и "крякнутом" (взломанном) программном обеспечении. Такую ситуацию создавали сами производители сотовых телефонов, которые продавали ремонтное оборудование и программы по очень высоким, непосильным для большинства сервисных центров, ценам. Подобные покупки могли себе позволить только очень крупные и редкие предприятия. Остальные предприятия и предприниматели во всём мире выкручивались, кто как мог. Одни писали свои программы и делали своё оборудование для программирования телефонов, другие переделывали фирменные программы и делали клоны фирменного оборудования. При этом многие такие самодельные или видоизменённые программы самопроизвольно меняли уникальный заводской номер телефона на какой-то один, фиксированный, и в городе постепенно появлялось огромное количество телефонов с одним и тем же заводским номером. Было от чего сойти с ума! Иди, ищи украденный аппарат! Как узнать, номер специально поменяли, чтобы скрыть воровство или это произошло случайно, во время ремонта и восстановления телефона в мастерской? В этой области царил полнейший беспорядок, как во всей стране, так и во всём мире!

Остановить волну насилия и грабежей граждан никак не удавалось, милиция (да и полиция всего мира) не знала, как подступиться к решению проблемы.

Просто закрыть все ремонтные мастерские и сервисные центры было глупо и невозможно…

Листьев обо всём этом знал уже давно.

Войдя в дежурку, майор сразу понял, что прошедшая ночь была нескучной.

Вскочивший прапорщик устало отрапортовал, как положено, потом неофициально добавил,

— А ночка-то была с сюрпризами…

— Давай, лучше колись сразу, а то у меня и так настроение плохое — пробурчал недовольно Листьев.

Тут в помещение ткнулся было, старшина, дежуривший ночью вместе прапорщиком, но, увидев Листьева, мгновенно испарился.

Майора охватили нехорошие предчувствия. Каждый надеется, что дежурство пройдёт спокойно, без каких-либо неприятных неожиданностей и нештатных ситуаций. И малейший намёк на отклонения уже заранее портит весь накопленный запас терпимости и хорошего настроения. Последнее и поднимать особо нечем, так как вокруг, в основном, одна шваль и постоянные проблемы.

— Ну! — озвучил свое ожидание Листьев, грозно глянув на прапорщика.

— Дык, тут такой анекдот ночью случился, — заторопился последний, — значит, по вызову граждан наряд ППС 402 ночью подъехал к "Радуге" и обнаружил прикованного цепью к садовой скамейке гражданина со спущенными штанами и сотовым телефоном в заднице. На месте отцепить гражданина от скамейки не смогли, телефон тоже вынимать побоялись. Привезли в отделение. До утра тут с ним из МЧС провозились, сначала долго какую-то хитрую стальную цепь пытались разрезать или калёный замок открыть. Кое-как ребята справились… Затем, медики за него взялись. У гражданина из задницы сотовый телефон вытаскивали. Тут такой вой был, весь квартал разбудили. Он кричал: "Не трогайте — взорвусь!". Мы решили, в уборную ему сильно надо. Телефон вынули, никто не взорвался. Гражданин тут же сбежать хотел. Я ему говорю: "Заявление писать будете?". А он голову набычил и в двери… Далеко не ушел, у него ноги разъезжались в разные стороны после долгого нахождения между ними инородного предмета, а тут его еще санитары поймали и, на всякий случай, клизму здоровенную сделали. Чтобы это… инфекции не было. Так гражданин до сих пор в уборной сидит и не выходит оттудова…

— Документы его смотрели? — отрывисто бросил майор, — кто такой?

— Так он же пострадавший! И заявление не написал…

— Да что вы, чёрт возьми! Первый день замужем! Не знаете правила работы? Проверяли по розыску? — озверел майор.

Прапорщик как-то сразу ссутулился и уставился на носки своей форменной обуви

— Никак нет, не успели.

— А ну, бегом в сортир и проверить, не смылся ли ваш "пострадавший"!

Прапорщик пулей вылетел за дверь, чуть не сбив с ног стоявшего с непринуждённым видом с другой её стороны бывшего напарника и нескольких, крайне заинтересованных развитием событий милиционеров.

Добежав до туалета, дежурный громко постучал в дверь

— Давай открывай, хватит сортир занимать, другие тоже хотят!

Ответа не было. Дважды помолотив кулаком по двери, и не добившись никакого эффекта, он приложился, как следует, плечом. Хлипкая дверь открылась, и прапорщик успел поймать за ноги гражданина, который, расшатав и выдрав решетку на окне, пытался пролезть в него вниз головой, чтобы вывалиться наружу. Чуть-чуть не успел…

Вместе с подбежавшими коллегами "пострадавшего" втянули обратно в туалет, надели на него почти свалившиеся штаны и подвели к майору. Тому оказалось достаточно одного взгляда, чтобы узнать старого знакомого.

— Ты смотри, кто к нам залетел? Здорово, Вонючка, — удивленно проговорил майор, — видать, опять по казённым харчам соскучился? Аль не узнал?

— Узнал, гражданин начальник. Только я ведь щас пострадавший, причём тут казённый харч? — отводя рыскающий взгляд в сторону, глухо ответил мужик.

— А вот это мы сейчас и выясним, какой ты пострадавший. Ну-ка, Звонарёв, пробей эту личность по базе. Кухаренко Иван Петрович, если я не ошибаюсь? Так? — обратился Листьев к "потерпевшему".

— Память у вас хорошая, гражданин начальник — ответил тот и, опустив голову, стал разглядывать свои, военного образца ботинки, зашнурованные почему-то только наполовину…

— Не жалуюсь пока. Давай рассказывай, за что тебя таким хитрым способом опустили, за какие такие дела. И не тяни резину, не люблю я этого — сощурился майор, — ты ведь говоришь, что меня знаешь.

Вонючка был рослым, здоровым мужиком, неопределённой темной масти с плоским, заостренным лицом, которое вкупе с его длинным вытянутым носом напоминало клюв вороны. Ходил Вонючка какой-то странной подпрыгивающей походкой, правым боком вперед, подволакивая левую ногу. Это осталось у него ещё с прошлых отсидок, как приём для вызова жалости у персонала учреждений да у неопытных сокамерников, которые "вонючкины" фокусы ещё не знали — прикидываться бедненьким, несчастненьким и безобидным. Когда же узнавали, часто было уже поздно. Из несчастной и больной развалины, которую никто не принимал всерьёз, он вдруг преображался в жестокого хищного зверя, которому ничего не стоило убить человека или шантажировать его сведениями, о которых тот случайно проболтался. Ничем не брезговал. Отсюда и кликуха такая вонючая…

— Ну, значит, это, гуляю я вчера ночью тут, по скверику, — начал "пострадавший" шныряя глазами по сторонам и на ходу пытаясь придумать вариант, который удовлетворит грозного майора — никого не трогаю. Вдруг, откуда ни возьмись, выскакивают два здоровых мужика, бьют мне морду и валят на скамейку. Я кричу, зову милицию, но никого нету, а эти гады спокойно измываются надо мной. Ограбили, шмотки с пузырем забрали да ещё к скамейке приковали и в задницу что-то засунули… И убёгли! Все, больше ничего не видел, клянусь мамой!

Майор усмехнулся,

— Значит, говоришь, откуда ни возьмись? Прямо русские народные сказки… А ну, хватит мне макароны вешать! За лоха держишь? Забыл, как я с такими брехунами разбираюсь? Напомнить?

Вонючка помнил. Злить майора ему было явно не с руки. Как же тут выкрутиться и не залезть глубже? Ржавые шестерёнки с трудом вращались у мужика в черепной коробке. Во попал!

В дверь кабинета стукнули и тут же открыли. Звонарев принёс какую-то бумажку, положил перед Листьевым и тихо вышел.

— Так! — нарушил тишину офицер, значит, ты, гаденыш, грабежами промышлять стал, сотовые телефоны у детишек отнимаешь, да ещё их избиваешь и, вроде как, забываешься иногда? Мало тебя на зоне учили? Опять захотелось? Тут данные, что ты опять в федеральном розыске!

Вонючка озабоченно заёрзал на стуле и как бы даже уменьшился в размерах. Теперь он казался очень маленьким, жалким и глубоко несчастным больным человеком. Ни дать, ни взять — безвинно пострадавший и оклеветанный… В то же время почувствовал, что ситуация для него усложнилась и придется что-то этому майору всё-таки рассказать, пока тот совсем не обозлился, а то ведь в его власти и большие неприятности устроить…

Враз изменившимся, ещё более несчастным, чем раньше голосом заговорил

— Так, я вспомнил, расскажу, что мне терять-то, я в этом раскладе только пострадавшим остался. Ну, значит, мы вчера это, с Коляном идём, никого не трогаем, — тут гражданин Кухаренко увидел выступившие желваки на скулах Листьева и сбился,

— то есть, я, что хочу сказать, вчера ночью мы тут увидали одного лоха в скверике под фонарём, хорошо одетого, с дипломатом и классным сотовым телефоном. Он при нас несколько раз куда-то звонил, бУхал всё время один, тут же, на скамейке и закусывал. Уже был сильно поддавши, еле стоял, покачивался. Ну, мы и решили его пошерстить немного. Сразу тебе и бухло и бабки, и закуска и сотовый телефон! Да мужик-то не простой оказался! Только я перо вынул, тьфу, руку вынул, замахнулся на него, а он вдруг как врежет мне между глаз, да так шустро, я аж прилег и сильно удивился, не ожидал такой прыти. А он тут же и Коляну как-то ногой в ухо выписал. Колян, как очухался, так сразу всё понял и убежал. А я не успел. Тут ещё второй мужик откуда-то выскакивает, наверное, у них задумано так было и этот, второй, в засаде сидел. Они меня сразу же скрутили, карманы обшарили, забрали всё, — уже привычно плаксиво захныкал Вонючка, — и потом, почему-то начали мои ботинки разглядывать. Да ещё один из них вспышкой ослепил, наверное, сфотографировали меня сотиком с камерой и снимок кому-то отправили. Это я уже потом понял, когда они ушли.

— А телефон чей тебе в задницу засунули, — жёстко спросил майор и посмотрел прямо в глаза бандиту.

Тот забегал зрачками,

— Да уж и не помню точно, кажись, мой.

— А то чей же, не свой бы тебе подарили для такого дела, правда?

— Ага, наверное, — нехотя согласился Вонючка.

Листьев задумался на минуту, похоже на его участке мстители объявились, только вот за кого мстят? Он встал и подошел поближе к рецидивисту.

— А ты сам-то как думаешь, за кого это тебя наказали? Соображения имеются?

Тот угрюмо смотрел на него исподлобья и лихорадочно думал, как бы не сболтнуть опять лишнего.

В дверь снова постучали и тут же открыли. Это опять был Звонарев. На этот раз он принес телефон в прозрачном пластиковом пакетике для вещдоков. И к нему ещё бумажку — выписку из базы данных. Телефон, находящийся в пакетике, совпадал по номеру с тем, который был похищен несколько дней назад у девушки-старшеклассницы возле всё той же "Радуги". Девушка была при этом жестоко избита и изнасилована.

— Вот так, — подумал майор, — прокололся, значит, Вонючка, не успел сбросить "палёный" телефон или хотя бы перепрограммировать его в сервисном центре… Да и эту модель, кажется, ни один сервис-центр здесь не может обслужить, — очень редкое оборудование требуется…

— Подельник твой где? — негромко спросил он, усаживаясь на стул прямо перед бандитом.

— Так я ж теперь откуда знаю, свалил, наверное, давно, — заканючил тот.

— Где хата, где ночевали последние дни? Быстрей отвечай! — навис офицер над грабителем.

Тот, чувствуя, что уже не отвертеться, а терять, похоже, нечего, да напарник-то, чай не дурак, давно смылся, неохотно сообщил

— Да тут, недалеко, гараж один бесхозный открыли, там и спали.

— Сейчас с опергруппой пойдешь, покажешь. Понял?

— Та понял я, чего уж тут не понять-то — обиженным голосом выдавил Вонючка.

Листьев поднес пакетик с "вещдоком" к глазам и внимательно рассмотрел телефон. Прочитал название фирмы-изготовителя — "Haier". Телефон был очень красивым и маленьким. По размерам он напоминал толстую подарочную авторучку прямоугольного сечения, с формой, похожей на цветные маркеры.

— Слышь, Вонючка, а ну как тебе повезло-то, что телефон такой махонький попался. Дешево ты отделался на этот раз, задница, небось, целая осталась?

— Ага, повезло… — угрюмо ответил тот.

Майору что-то показалось странным

— А если задница осталась целой, и телефон был такой махонький, то с чего ты орал-то столько? Ты же человек в таких делах бывалый…

Бандит молчал и упорно прятал глаза.

Листьев решил его дожать

— Давай, давай рассказывай как на духу, чего орал-то два часа кряду? А то обижусь чего доброго!

— Чего-чего, — разозлился вдруг Вонючка, — гады эти сказали, что мне в жопу взрыватель какой-то засунули иностранный и собираются устроить "показательный теракт". Телефончик так попоёт, попоёт, а потом как шарахнет, и меня на запчасти по ёлкам, если я орать не буду — это, вроде, как его блокировка. Пока я ору — он не взрывается! Они мол, народные мстители и сейчас будут думать, взрывать меня или только попугать. Я ж не вижу, что у меня сзади торчит и к чему подсоединено. Сказали, хочешь — верь, хочешь — не верь, дело твоё! Вот и орал, на всякий случай, чтобы живым остаться! Щас же везде чего-то взрывают… А они мою фотку пока пострадавшему какому-то покажут, если не я виноват, то ничего мне не будет больше.

— Ну, молодцы, — подумал Листьев, — изощрённо отомстили, такое не каждый придумает. Наверняка кто-то из наших бывших вояк. Без крови обошлись, но попугали подонка хорошо, сто раз теперь подумает, прежде чем продолжать работать по старой "специализации".

Через несколько часов, когда майор уже написал рапорт по этому делу и занимался другими текущими вопросами, он неожиданно услышал по рации вызов своего позывного

— Двадцать седьмой, вызывает первый. ("Первый" — это позывной начальника УВД города, согласно табели о рангах.)

— Двадцать седьмой на связи, товарищ первый, как можно спокойнее и увереннее ответил Листьев, подумав про себя, — какой ещё жареный петух и куда так некстати клюнул его высокое начальство.

— Так, двадцать седьмой, мне доложили, что это у тебя на участке ночью имел место некий смешной эпизод с сотовым телефоном. Было такое? — мягким вкрадчивым баритоном пролился голос из рации.

— Так точно, товарищ первый, было. Я уж и рапорт написал по этому инциденту — бодро ответил майор.

— Инцидент, говоришь… — закашлялся голос из рации, — срочно мне на стол твой рапорт и все иные материалы по этому делу, какие только есть. Человечка за ними пришлю. А сам будь у меня на совещании в 16–00. Вопросы есть?

— Только один, товарищ первый, может, введёте меня в курс дела? Я чего-то не знаю? — осторожно спросил Листьев. Вообще-то начальство лишний раз лучше не раздражать вопросами, но тут все-таки полезно постараться прояснить обстановку, чтобы дальше хуже не было.

— Чего-то не знаешь? — удивлённо переспросил вкрадчивый баритон, — да, думаю, действительно, если ты не знаешь до сих пор, что весь город оклеен листовками с фотографиями чьей-то голой задницы и торчащим оттуда сотовым телефоном, то ты явно что-то упустил. Там же красуется тупая рожа наказанного налётчика и объявление о выдаче премий по десять тысяч рублей за каждого пойманного на месте преступления бандита, пытавшегося, ммм… как здесь написано, "силой или хитростью", завладеть чужим сотовым телефоном. Кстати, вроде, как тебе и твоим людям первая премия и полагается… Всё, конец связи!

Майор ошеломлённо плюхнулся на стул. События начали раскручиваться со скоростью снежной лавины…

После ночной операции бывшие ветераны спецподразделений собирались в служебном кабинете главного тренера. Когда подошел Батурин, негласно признаваемый тут за лидера, все уже были в сборе, и кто-то с места пошутил

— Первое заседание клуба "Посторонним вход воспрещён" считать открытым! Некоторое висевшее напряжение сразу спало, посыпались шуточки, приколы, звяканье пивных бокалов, шелест пакетиков с чипсами, сухариками, кальмаром и постукивания сушёной воблой по кромке стола. Зашуршали принесённые газетки, забулькало разливаемое пиво. Все собравшиеся были уже в курсе результатов первой "акции возмездия", полностью одобряли "педагогические методы воздействия" на попавшегося бандита и собирались обсудить дальнейшие шаги.

Батурин поднял бокал с пивом

— Ну, что господа ветераны, есть ещё порох в пороховницах? А? Молодцы ребята! Поздравляю, разведка! Повезло, что первый же гад твоим обидчиком и оказался! Ботинки на нём были точно те, что сын описал?

— Так точно, ошибки быть не может, да и зашнурованы были только наполовину, так как он и рассказывал, а потом, этот сучара ведь и сам мне во всём признался сразу, как я с него штаны снял — ответил Яков.

Ветеранское собрание пошумело ещё некоторое время, давая выход накопившимся эмоциям, затем успокоилось, и каждый отчитался по своему заданию, полученному на предыдущем сборе. Лаконичные и чёткие рапорты бывших офицеров, вносили полную ясность в диспозицию по той маленькой войне, которую им неожиданно пришлось начать и которую, как оказалось, совершенно не готовы были вести люди, облечённые соответствующими правами и полномочиями. Картина складывалась следующая.

В городе, на многих ответственных постах служили бывшие друзья и однополчане коллег Батурина, в том числе, в аппаратах МВД, ФСБ, Администрациях города и области, коммерческих банках, частных охранных фирмах. У них были родственники, которые могли пострадать от "сотовых" грабителей — "шакалов", поэтому практически все, к кому обратились, не отказались помочь в акции. Союз Ветеранов Афганистана и три местных банка согласились выделять вознаграждения для премирования отличившихся при задержании каждого бандита в сумме 10 000 рублей и оплачивать "факультативную" работу двенадцати частных охранных предприятий города, каждое из которых в свою очередь обещало выделять на ночные дежурства по 5-10 опытных сотрудников для "ловли на живца". Отпечатано было около тысячи листовок с фотографиями первого пойманного "шакала" и его задницы, с засунутым в неё "трофейным" телефоном, с условиями выплаты вознаграждения за каждого такого обезвреженного бандита. Часть листовок была уже расклеена и распространена различными способами. С правоохранительными органами налажены соответствующие контакты и даны заверения в том, что "самодеятельности" больше не будет, а использование листовок — это временная частная инициатива и лишь для получения требуемого психологического воздействия на бандитов.

Спустя два месяца, когда майор Листьев принимал у себя очередную иногороднюю делегацию по обмену опытом в области пресечения грабежей и разбойных нападений с целью завладения сотовыми телефонами, он вдруг неожиданно подумал, что не мог и предположить такого развития событий, когда буквально за две недели эта форма преступности в городе исчезла полностью. За бандитами начали охотиться чуть ли не все взрослые граждане, а не только соответствующие структуры. Кто "ловил на живца", кто сидел с биноклем на балконе. Одни хотели просто заработать, другие очистить город от этой заразы. Бандитов задерживали каждую ночь и исправно получали вознаграждение за поимку, а поскольку вознаграждение оказалось очень значительным, то многие побросали все другие дела и всерьёз занялись только охотой на "шакалов" или, если точнее, на них стали охотиться уже просто, как на зайцев. И очень хорошие охотники.

Среди бандитов началась тихая паника… Риск нарваться на охотников, по своим последствиям, оказывался совершенно несоизмеримым с возможной прибылью от продажи сотового телефона…

Фотографии перепуганной Вонючкиной физиономии и его задницы с торчащим из неё сотовым телефоном обошли весь город и все злачные места, вызывая у его бывших "коллег" крайне болезненные сопереживания. Вонючка был личностью известной и, если уж с ним так не поцеремонились, то, значит, нарвался он на очень серьёзных людей.

Город сумел организоваться и противопоставить бандитам настолько мощную и грамотную стратегию войны, что те, наконец, поняли, — сотовыми телефонами в Н-ске заниматься стало слишком опасно, и, в растерянности, начали просто разбегаться по другим краям и областям. А поскольку интенсивное патрулирование ночного города продолжалось, и список премий за задержание бандитов и других мастей значительно расширился, Н-ск стал самым спокойным городом России в плане преступности.

Пожимая руку старшему делегации из МВД Татарстана, Листьев пошутил

— У нас тут теперь почти как в Израиле, там никогда не берут заложников, а у нас в городе никогда и ни за что не отберут Ваш сотовый телефон.

— И как только вам удалось такого добиться? — удивленно отреагировал тот, — насколько нам известно, до сих пор нигде в мире не могут решить эту проблему…

— Все началось с частной инициативы местного клуба ветеранов с оригинальным названием "Посторонним вход воспрещен", — улыбнулся Листьев, — но об этом я уже расскажу вам вечером, в неформальной обстановке…[10]