Пакет с конфетами, апельсинами и пряниками грозился вот-вот лопнуть. Азирафель нашарил в кармане пальто ключи, отпер дверь и ввалился в магазин, подхватывая на ходу леденцы, которые дождем посыпались из косой прорехи кулька.
Едва он выгрузил покупки на стол в задней комнате, как послышался стук дверного молоточка. Кроули еще не звонил, следовательно, стучал покупатель или кто-нибудь столь же лишний в этот вечер.
— Извините, закрыто до первого января! — крикнул Азирафель.
Стук повторился.
— Да кто же это такой настойчивый, — он отодвинул щеколду, — прошу прощения, магазин закрыт…
В первую секунду ему показалось, что у порога стоит Кроули, решивший явиться при всем параде: в черном фраке, белой манишке и лоснящемся высоком цилиндре.
Присмотревшись, понял свою ошибку: незнакомец был повыше и худ, как скелет. Кроме того, он не носил очки, и Азирафель невольно поежился, когда встретился взглядом с двумя ярко-голубыми точками, горевшими в глубине черных глазниц костистого лица.
— Э-э… чем могу помочь? — спросил книготорговец.
Нитка безгубого рта дрогнула, превратившись в темный провал, и оттуда донесся голос, похожий на шелест сухих листьев:
— Осмелюсь осведомиться: здесь ли жительствует состоящий в чине Начал ангел, именуемый Азирафель?
Впервые со дня творения к нему обратились подобным образом. Азирафель в немом изумлении уставился на визитера, машинально отметив про себя, что тот невысоко парит над мокрым от тумана асфальтом, а на всегда оживленной светлой улице почему-то безлюдно и темно. Вместо ответа очень хотелось юркнуть обратно в магазин и поскорей запереть дверь на все замки, но он взял себя в руки и ответил даже с некоторым вызовом:
— Да, он жительствует здесь и это я.
Незнакомец коротко поклонился:
— Госпожа Вельзевул честь имеет просить господина ангела пожаловать к ней на ужин. Экипаж ждет вас.
Словно в ответ на эти слова из клубящейся темноты позади него показалась черная карета, запряженная четверкой лошадей.
— Это какая-то ошибка, — ангел совсем растерялся. — Мы с госпожой Вельзевул незнакомы. Точнее, виделись один раз, в обстановке, которая не располагала ко взаимному представлению…
— У нас ошибки исключены, — веско заметил посланец. — Госпожа распорядилась передать, ужин займет не более часа, после чего вас доставят обратно. Угодно ли вам принять приглашение?
— Когда приглашают такие особы, отказываться неблагоразумно, — Азирафель оглянулся, раздумывая, не оставить ли записку для Кроули, но решил, раз его повезут в Ад, они там и увидятся, поэтому спросил только: — Возможно, мне следует переодеться?
— О, не утруждайтесь. Княгиня просит прибыть как есть.
— Хорошо, только дайте мне минуту: я закрою магазин.
Еще один вежливый и молчаливый полупоклон.
Гася свет и возясь с ключами, ангел пытался найти хотя бы один мало-мальски приемлемый повод для столь невероятного приглашения — и не находил. Историю падения Вельзевул он знал, как знали ее все в Раю, и никаким образом не был причастен к случившемуся; ни разу не обмолвился с ней ни единым словом; на авиабазе она, кажется, только однажды взглянула на него, и то потому, что стоял рядом с Кроули… Тут в голову Азирафеля пришла мысль, заставившая его замереть на месте: а если это новый способ доставки падших ангелов в Ад? Вдруг в Раю пересмотрели приговор, и Вельзевул решила таким образом поиздеваться над будущим пленником? Шутка полностью в дьявольском духе…
Нет, слишком сложно. Он не Метатрон, не Гавриил — ради очередного заурядного падшего княгиня Ада не станет устраивать целое представление. Но тогда чем все это объяснить?!
Теряясь в догадках, ангел, сопровождаемый посланцем геенны, направился к экипажу.
— Признаться, уже лет триста не ездил в каретах.
— Предпочитаете автомобиль, господин ангел?
В вопросе не слышалось ни тени насмешки, лишь желание угодить гостю. Глухой голос еще не смолк, а вместо кареты перед Азирафелем уже сверкал хромом и полировкой современный представитель «бентли» или какой-то другой престижной автомобильной марки.
— Быть может, портшез? Рикша? Белый слон?
— Вот слона точно не надо! — рассмеялся ангел. — Верните, пожалуйста, карету. Не люблю быструю езду, знаете ли…
Лакей в черной атласной ливрее, обшитой серебряным галуном, — точная копия посланца — распахнул резную золоченую дверцу. Еще один, похожий на предыдущего как две капли воды, сидел на высоких козлах, двое других с горящими факелами в руках составляли верховой эскорт.
Лошади тихо фыркали, переступали с ноги на ногу. Покачивались пышные султаны на их головах, позвякивала упряжь. Обитая лиловым бархатом внутренность кареты, достойной какого-нибудь Короля-Солнце, обещала комфортное путешествие. Правда, животные, люди и экипаж не касались земли и слегка просвечивали, но разве это помеха для приятной поездки?
Оставив сомнения, Азирафель расположился на мягком диванчике и откинулся на подушки, будто нарочно подобранные для полного удобства его спины. Что же, решил он, если падать в преисподнюю, то, как говорит Кроули, надо сделать это стильно.
Закрыв дверь за гостем, посланец княгини обернулся огромным вороном и растворился в темноте. Азирафеля ощутимо вдавило в упругое сиденье, за окнами мелькнули верхние этажи домов, — адская колесница неслась в ночное небо.
Ангелу уже доводилось летать в самолетах, но это были совсем другие ощущения. Карету равномерно и мягко покачивало, будто хорошие рессоры гасили тряску на ухабистой дороге, снаружи доносился звонкий цокот копыт и временами гортанные выкрики возницы. Стекла в дверцах не опускались, но ему все-таки удалось увидеть, что лошади в бешеном галопе мчатся по лунной дорожке, какая бывает на водной глади, — вот только никакой воды под колесами не было, и в эту ночь календари объявили новолуние.
Лондон давно скрылся из виду, и как Азирафель ни всматривался, не сумел найти внизу ни единого земного огонька. Пропали и звезды. Карету окружала непроглядная черная бездна.
Не стоит категорически утверждать, будто в преисподней пахнет исключительно серой: это все равно что считать красный единственным цветом в солнечном спектре. А деление адских запахов на приятные и неприятные — субъективно, и Кроули был с этим полностью согласен. Например, ему нравилось, как пахнет окалина на остриях раскаленных вил, он с удовольствием обонял аромат порока, исходящий от лицемеров и ханжей, а ядовитую желчь, которой сочились души завистников и клеветников, использовал после бритья вместо одеколона. Зато он терпеть не мог запахи кипящей смолы, пыльной скуки и заскорузлой тоски, тогда как иные демоны находили их чрезвычайно изысканными и возбуждающими.
То, что он почувствовал у книжного магазина, родилось в таких местах геенны, куда даже адские истопники не заходили без крайней необходимости. Запах власти, не ведающей ни пощады, ни сопротивления, тяжелая нота мрачной неотвратимости. Такой же смесью наполнился воздух на авиабазе, когда там явился отец Антихриста. Здесь концентрация была гораздо слабее, но в природе запаха сомневаться не приходилось.
Не теряя времени, Кроули просочился в щель между створками.
— Азирафель… — он не решился нарушить царившую внутри тишину и звал вполголоса: — Ради кого угодно, куда ты опять подевался?!
Никто не откликнулся. Где-то в глубине магазина часы мелодично пробили полночь. Вещи и книги стояли на своих местах, отсутствовал и тревожный запах.
Кроули прошел в заднюю комнату. На столе беспорядочной грудой лежали фрукты и сладости, рядом валялся дырявый бумажный пакет. Азирафель никогда бы не оставил их так, обязательно разложил по банкам и коробкам. Похоже, что-то отвлекло его. Или кто-то?
Демон осмотрел входную дверь: щеколда отодвинута, замки закрыты. Азирафель сходил за покупками, вывалил их на стол и почему-то ушел, тщательно заперев дверь и, кстати, погасив везде свет. Может, вспомнил, что забыл что-то купить? Очень хотелось в это поверить, но мешал запах, карауливший у порога.
Ожидание и бездействие выглядели одинаково мучительно. Кроули метнулся к японскому ресторану, где Азирафель обычно лакомился суши, к его любимой кондитерской и винному погребку, и повсюду натыкался лишь на опущенные жалюзи, запертые двери или недоумевающие взгляды владельцев и посетителей.
Значит, остается худший вариант. Демон прыгнул в машину и помчался обратно в офис. Несколько раз по дороге он набирал номер Азирафеля, с каждым новым гудком все меньше надеясь на ответ.
В Аду царил ад, то есть полным ходом шел корпоратив. В другое время Кроули непременно присоединился бы к какой-нибудь особенно шумной компании, но сейчас ему было не до того. «Кроули, морда змеиная, выпьем!» — заорал ему пьяный Хастур, но он лишь отмахнулся. Протолкавшись сквозь мешанину тел, где уже не разобрать, кто черт, кто грешник, Кроули выскочил в холл перед кабинетом Вельзевул — блаженно тихий, полутемный и пустой, если не считать демона-охранника за столом секретаря. Судя по судорожным движениям правой руки и пулеметной очереди кликов мышки, тот резался в какую-то игру на компьютере.
— Где княгиня?
— Уехала, — откликнулся игрок, не отрываясь от монитора.
— Когда? Куда?
— Не знаю…
Монитор мигнул и погас.
— Эй, что за дела? — поднял голову охранник, тут же вскочил и ответил уже совсем другим тоном: — Виноват, господин герцог, не признал! Госпожа Вельзевул уехала сразу после концерта. Не могу знать, куда.
Исчезновение Азирафеля выглядело теперь еще более зловеще. Кроули кивнул и побрел обратно. Кстати вспомнилась странная улыбка княгини, сопровождавшая разрешение покинуть корпоратив. Или ему только померещилось?
В вопящей, обезумевшей толпе промелькнуло что-то белое. Забыв обо всем, шипя и ругаясь, он расшвырял всех, кто попадался на пути, прорвался туда — и остановился, едва не завыв от разочарования: то был рваный балахон какого-то ку-клукс-клановца, и сейчас его владельца под общее одобрительное улюлюканье компания темнокожих грешников распинала вверх ногами на косом кресте. От всей души прокляв и жертву, и палачей, Кроули поплелся наверх.
«Вот только вернись, сволочь белопёрая, — бормотал он, — Я тебе устрою такое Рождество, век не забудешь, небожитель хренов! Я тебе все припомню, все твои выкрутасы и закидоны! Только вернись. Вернись, пожалуйста…»
Сколько длилась поездка — или полет? — Азирафель не смог бы сказать: его брегет остановился, кажется, сразу после того, как экипаж покинул Лондон. Но когда внизу вновь показались огни, соскучиться пассажир не успел.
Карета начала плавно снижаться и вскоре уже мчалась по обычной, не лунной дороге. По ее сторонам стояла сплошная стена деревьев, и больше ничего не удавалось разглядеть в летящем свете факелов. Очевидно путешествие подходило к концу, и теперь самое время решить, как следует вести себя с пригласившей стороной, выражаясь языком протокола.
Княгиня Ада вызывала у ангела уважение, некоторый страх и сильную неприязнь, впрочем, вполне объяснимую. Никаких добрых чувств он к ней не питал и, как ни старался, не смог разжечь в душе ни малейшей искры симпатии. Похоже, создания любви все-таки не способны любить всех подряд. Азирафель решил, что поступит правильно, если останется просто учтив и любезен, ведь никто не заставляет его обращаться к Вельзевул «дорогая моя».
Между тем деревья за окном уже не улетали назад с сумасшедшей скоростью. Лес поредел, сменился высокой ажурной оградой и прекрасно освещенным парком, за которым вставал залитый светом дворец.
Азирафель восхищенно ахнул: увиденное напоминало Версаль, но казалось еще изысканней, еще роскошней. Под колесами захрустел мелкий гравий, карета покатилась мимо огромной чаши фонтана. В искрящихся струях белела скульптура сидящего Люцифера, — та самая, что шесть лет смущала умы прихожан Льежского собора до появления более назидательной, но по-прежнему прекрасной версии падшего ангела.
Аллею, ведущую к парадному подъезду дворца, также украшали статуи. Среди них Азирафель узнал Нику Самофракийскую, но с головой и руками, Аполлона Бельведерского, спустившего тетиву целого лука, подлинную Афродиту Книдскую… Все, что в лучших музеях мира хранилось в виде копий или печальных обломков, здесь явилось в первозданном виде, точно минуту назад покинуло мастерскую ваятеля.
Такого Ада ангел не ожидал. Кроули ушам своим не поверит, когда услышит его рассказ! Интересно, бывал ли он тут… Самозабвенно восхищаться красотами мешал один настойчивый вопрос: с какой целью ему демонстрируют всю эту роскошь?
Мраморным ступеням, колоннам и позолоте парадного подъезда он уже не удивился. Давешний человек-ворон распахнул дверцу и склонился в особенно почтительном поклоне. Азирафель вышел из кареты и пожалел, что не надел шляпу: сейчас ее было бы очень кстати снять, приветствуя хозяйку дворца.
Она вышла из раскрытых настежь высоких дверей, — все в тех же тупоносых черных башмаках и коротковатых брюках, делавших ее похожей на мальчика-подростка. На лацкане долгополого сюртука мерцала крупная бледно-зеленая роза.
— Добрый вечер, Аз-з-зирафель, — Вельзевул приветливо улыбнулась. — Очень рада, что вы приняли мое приглашение.
Ангел поклонился — не так низко, как его сопровождающий, но все же достаточно церемонно, — и с совершенно искренним чувством ответил:
— Добрый вечер, княгиня. Не представляю, чем заслужил такую честь, но благодарен уже за одну возможность увидеть все это великолепие!
— Я называю это моей загородной рез-з-зиденцией. Она довольно обширна и как-нибудь я проведу для вас экскурсию, если пожелаете… А сейчас пойдемте, нас ждет ужин.
Внезапно «роза» покинула свое место и облаком огоньков взвилась над темноволосой головой: то был рой светлячков, заменивший официальных зеленых мух. В нерабочее время княгиня Ада позволяла себе небольшой отход от формальностей.
Азирафель понимал, что невежливо глазеть по сторонам, поэтому лишь мельком успевал замечать тончайшую резьбу деревянных панелей, статуи в нишах, лепнину и роспись потолков, картины — наверняка среди них имелись и такие, что в мире смертных считаются утраченными или несуществующими.
Вопреки ожиданиям гостя хозяйка привела его не в пышную пиршественную залу, а в уютный кабинет, где был сервирован стол на две персоны.
— Ваше недоумение, дорогой ангел, вот-вот достигнет крыши, — с усмешкой прокомментировала Вельзевул выражение его лица. — Еще несколько минут терпения. Согласитесь, важные раз-з-говоры не следует вести на ходу. Прошу, садитесь. Какое вино предпочитаете в это время суток?
— Полностью полагаюсь на ваш вкус, княгиня, — в тон ей ответил ангел, усаживаясь на золоченый стул, и вытаскивая из серебряного кольца накрахмаленную белоснежную салфетку. — Надеюсь, вы не собираетесь меня напоить.
— Ни в коем случае. Вы нужны мне трезвый и з-з-здравомыслящий.
На столе материализовалась бутылка темного стекла без этикетки. Сама собой вылетела пробка, и густая темно-красная жидкость плеснула в два высоких хрустальных бокала.
— Эдемское, урожай третьего года от сотворения мира, — Вельзевул подняла свой бокал. Облако светлячков над ее головой сложилось в высокую корону. — Ваше благополучие! Пить за здоровье бессмертного существа было бы глупо, не правда ли?
Азирафель ответно отсалютовал и, подавив волнение, отведал напиток. У вина был вкус глубокой и вечной печали об утраченном.
Откуда-то донеслась музыка. Играл целый оркестр, но мощь инструментов была приглушена, чтобы не мешать беседе.
— Бетховен, десятая симфония, — княгиня какое-то время прислушивалась, на ее лице появилось мечтательное выражение.
— Но, простите, у великого Людвига их только девять…
— Десятую он написал здесь.
Светлячки, покинув свое место, образовали в воздухе две человеческие фигуры и закружились в танце.
— Обойдемся без лакеев, — хозяйка повела рукой над столом, заставляя исчезнуть все крышки и крышечки, под которыми скрывались блюда. — Я не собираюсь ни подпоить вас, ни отравить, поэтому угощайтесь. Такого вы и в Раю не найдете. Еще бы, ведь все лучшие повара — у нас!
Азирафель не успел опомниться, а на его тарелке уже лежал ломоть паштета, благоухающего, как мечта гурмана. Если бы шеф-повар «Ритц» пожелал продать душу за рецепт, ангел в тот момент был готов лично оформить сделку.
Невероятным усилием воли он заставил себя ограничиться несколькими кусочками и сделать вид, что пробует остальные кушанья исключительно из вежливости. Вельзевул же ела с нескрываемым удовольствием, то и дело предлагая отведать то одного, то другого.
Налив себе и гостю по полному бокалу эдемского, она сказала:
— А теперь поговорим о деле. Я собираюсь предложить вам работу, дорогой ангел.
Магазин по-прежнему был заперт и темен. Кроули, уже без всякой надежды, набрал номер Азирафеля еще раз, послушал, как в глубине дома звонит телефон, и вернулся в машину. Тихо урчал мотор, печка гнала по ногам волны теплого воздуха, и голос Меркьюри из магнитолы пел особенно проникновенно:
Friends will be friends
When you're through with life
and all hope is lost.
Но когда соседнее сидение пустует, какой прок от этих слов?
Если бы демон решил составить список всего, что ненавидит, пришлось бы потратить очень много бумаги. Но первые три позиции в перечне занимали бы неизвестность, собственное бессилие и вынужденное бездействие. Поэтому не удивительно, что история того, как ангел докатился до Ада, началась со слов «я хочу знать», а большинство неприятностей, в которые он вляпывался, было порождено его же самоуверенностью и авантюризмом.
И вот теперь весь топ рейтинга «Ненавижу!» собрался в салоне «бентли». Кроули в ярости едва не саданул по рулю, но в последний миг удержался: не приведи владыка, еще и с верным автомобилем случится что-нибудь. Утешало одно: Азирафель безусловно был жив. Рай уже наказал его, у Ада нет поводов для кары, а никому больше безработный ангел не мог помешать. Не говоря уже о том, что лишь у двух ведомств вообще имелась возможность убить бессмертного. Тем не менее, он пропал, а когда в исчезновении замешана преисподняя, ничего хорошего (для ангела, разумеется) ждать не приходится.
Ждать, ждать, ждать… Невыносимо!
Чтобы как-то отвлечься от тоскливого зрелища темной витрины, демон достал из бардачка и поставил перед собой на крышку приборной панели нечто круглое, чуть крупнее теннисного мяча, обернутое в черную с золотом подарочную бумагу, и перевязанное ленточкой. От одного прикосновения упаковка раскрылась и стал виден прозрачный шар на деревянной подставке. Внутри шара был заключен миниатюрный букинистический магазин, отчетливый до цепочки дверного молотка.
Кроули встряхнул шар. За прозрачной стенкой поднялась настоящая февральская метель, стеклянный мир превратился в царство непроницаемой белизны, и вдруг в самом ее сердце что-то вспыхнуло и мягко засветилось. Вьюга начала ослабевать и вскоре утихла, осыпав белым крошечную крышу и порог. Но свет не погас: это ровно и тепло, как маленькое солнце, сиял изнутри книжный рай Азирафеля.
Предложение Вельзевул не стало для него неожиданностью. Если тебя ни с того ни сего куда-то везут с комфортом, принимают с почестями, вкусно кормят, тут одно из двух: потом или убьют с особой жестокостью, или попытаются что-то навязать. Иногда первое следовало вскоре за вторым, но ангел, прочитавший достаточно детективных и шпионских романов, знал, как следует себя вести, чтобы до этого не дошло.
Он любезно улыбнулся и с невиннейшим видом ответил:
— Работу? Очень интересно. Но прежде чем вы скажете хоть слово, дорогая княгиня, я обязан заявить: ужин был просто бож… фантастический!
— Спасибо. Кстати, ваша деликатность — одна из-з-з причин, по которым вас сюда доставили. И если продолжать перечисление ваших добродетелей, то кротость, смирение и неприятие любого насилия также входят в их число. Ваш друг Кроули называл их именно в таком порядке.
Светлячки взмыли вверх и застыли над головой Азирафеля двойным нимбом.
— К-кроули?
— Именно. Дело в том, дорогой ангел, что в Аду начались беспорядки. Не в последнюю очередь они вызваны срывом Армагеддона, — Вельзевул многозначительно посмотрела на Азирафеля. — Но сейчас нас не интересуют причины. Раз-з-зумеется, мятежи мы подавляем, но тратим на это много сил и средств. Нерационально. Кроули… — он чрез-з-звычайно умен, вы согласны? — так вот, Кроули подал превосходную идею: привлечь вас в качестве миротворца и для этого сделать герцогом Ада. У меня как раз одно место вакантно.
Нимб из светлячков вновь сделался короной и перелетел к голове Вельзевул.
Азирафель облегченно вздохнул. Сейчас он в двух словах объяснит всю нелепость ее предложения и спокойно покинет преисподнюю. И потребует у Кроули ни с кем больше его персону не обсуждать!
— Любезная княгиня, к величайшему моему сожалению, вынужден отказаться от столь высокой чести. Как известно, в Аду пребывают лишь падшие, и только они действуют в его интересах, то есть служат Злу. Статус падшего определяется исключительно Раем, меня же он таковым не сделал. Следовательно, я не могу стать герцогом Ада и служить Злу, — он завершил свой ответ торжествующей улыбкой.
— Милейший Азирафель, да ведь вы уже давно служите Злу, — Вельзевул вернула ему улыбку. — Конечно, не шесть тысяч лет, но полсотни наберется. Напомните, пожалуйста, когда вы впервые передали Кроули святую воду?
Ангел побледнел.
— Причем тут?..
— При том, что ваш друг Кроули отнюдь не цветочки ею поливал, — в голосе княгини Ада не осталось ни следа мурлыкающей ласки. — Он использовал ее для убийства собрата. А затем вы опять снабдили его святой водой, и Кроули убил Дагон — мою верную помощницу, дельную и энергичную демоницу. У которой, между прочим, осталось двое детей. Станете ли вы утверждать, будто не знали, какое применение для святой воды нашел ваш друг Кроули?
— Уже не стану…
— А теперь вы помогаете ему плодить хаос в мире смертных. Конечно, действуете с самыми благими намерениями, но они вымостили вам прямую дорогу сюда.
— Боюсь, я злоупотребляю вашим гостеприимством, княгиня, — Азирафель встал. — Позвольте мне откланяться.
— То есть вы по-прежнему отказываетесь от моего предложения? Да, формально вы не падший, но на деле мало чем отличаетесь от вашего друга Кроули.
«Если она еще раз назовет его так, я не выдержу… Господи, помоги мне!» — мысленно ужаснулся ангел, но вслух сказал только:
— Я… я подумаю.
Вельзевул, продолжая сидеть, широким жестом обвела комнату.
— Учтите, в случае согласия это все будет вашей повседневностью. Лучшие блюда, тончайшие вина, искусство, красота… И можете не считать себя падшим, если уж так не хочется, мы в Аду смотрим на многие вещи куда шире, чем эти, в Раю. Кстати, вас же с позором оттуда выперли, верно? Оставили без поддержки, без защиты, — она в насмешливом сочувствии покачала головой. Светлячки над ней сложились в кукиш, мигающий, как неоновая вывеска. — С одиноким ангелом всякое может случится. А герцог — третья по значимости фигура в преисподней. Вот как ваш друг Кроули заботится о вас, я даже завидую…
— Перестаньте его так называть!!!
— Отчего же? Разве он вам не друг?
Азирафель чуть не плакал. Стыд и ужас рвали его на части. Кукиш превратился в стрелку, указывающую на дверь. Вельзевул поднялась со своего места.
— Что ж, подумайте над моим предложением, но на мое долгое терпение не рассчитывайте.
— Вы не сможете заставить меня выполнять вашу волю!
— Неужели? Минуту назад по моей воле вы отреклись от лучшего друга, — она неприятно рассмеялась. — Не обольщайся насчет себя, мой милый ангел.
Обратный путь по дворцу был далеко не таким приятным. Княгиня молча проводила его до подъезда и проследила, чтобы он сел в карету.
Теперь бархат обивки казался Азирафелю иголками, а подушки и сиденья сделались точно каменные. В топоте копыт, шелесте колес, криках кучера чудился злой смех: «Отрекся! Падший!»
Гулкий взрыв, раздавшийся позади, и яркое зарево, осветившее карету, заставили его отвлечься от мучительных мыслей. Рискуя выпасть, Азирафель приоткрыл дверцу и увидел, что прекрасного дворца и парка больше нет: на их месте поднялась до черных небес стена огня. Ад возвращал себе привычный облик.
Кроули незаметно для себя самого задремал, засмотревшись на сияющую сферу. Разбудил его цокот копыт: с небес спускалась сногсшибательная карета, запряженная четверкой лошадей.
Экипаж остановился напротив магазина, лакей открыл дверцу и из нее вышел Азирафель.
— Ангел! — радостно завопил Кроули, вываливаясь из машины. — Где тебя носило?!
Тот ничего не ответил, как-то странно посмотрел на демона, молча отпер дверь и вошел внутрь.
— Азирафель, ты где был? — Кроули смерчем ворвался в магазин. — Я весь Лондон оббегал! Всю преисподнюю!
— На ужине был. У Вельзевул. — Азирафель цедил слова точно через силу. — Она предлагает мне стать герцогом Ада. Говорит, твоя идея. Это правда?
— Ты с ума сошел? Нет, конечно! Я все объясню…
Демон подошел ближе, но ангел отстранился.
— Ты убил Лигура и Дагон. Использовал мою святую воду.
— Да, но я защищался!
— Ты вынудил меня помогать Злу.
Кроули попятился. От Азирафеля вдруг пахнуло небесным холодом.
— Ты помогал не Злу, а своему другу…
— Друзья не устраивают подлости и не заманивают в ловушку. Вельзевул все рассказала мне.
— И ты веришь ей?! Ей, не мне?!
— Ты уже обманывал меня. Разве не так?
Кроули сделал еще шаг назад. В магазине, где горели все лампы, отчего-то потемнело.
— Так… У тебя хорошая память, ангел. Напряги ее, может вспомнишь еще что-нибудь.
Он повернулся и вышел из магазина. Мгновение спустя в витрину что-то ударилось, раздался звон разбитого стекла и под ноги ангелу подкатился шар, обернутый черно-золотой бумагой.
Где-то за дверью рыкнули электрогитары, Меркьюри крикнул надрывно «Show must go o-on!», завизжали покрышки и все стихло.
Сквозь дыру в витрине задувал сырой ветер. Азирафель стоял, словно оглушенный, его мутило, но на этот раз не потому, что вновь надышался дрянью: она, оказывается, таилась в нем самом. Вельзевул лишь умело взбаламутила ее на дне его души. Однако, немало накопилось…
Что он сейчас наговорил? Да, демон когда-то схитрил с монеткой, чтобы остаться в городе и не трястись в седле, но то был один-единственный случай! Зачем, ради всего святого, зачем понадобилось вспоминать этот ничтожный эпизод?!
В носок ботинка что-то толкнулось. Ангел поднял увесистый шар, за которым по полу тянулся след из осколков витрины. Бумага соскользнула с гладких боков, за стеклянной стеной взметнулась снежная буря…
«Знаешь, как я называю твой книжный магазин? «Место, где свет». Не гаси его, Азирафель…»
Крохотное солнце, сиявшее сквозь пургу, мигнуло и погасло. Маленький, занесенный снегом дом в застеколье теперь выглядел таким же пустым и темным, как и его прототип в большом мире.
Вал обжигающего раскаяния швырнул Азирафеля к дверям. Скорее просить прощения, потребуется — умолять, и пусть он хоть трижды демон и пособник Зла, это все только слова, пустые, глупые слова…
Уже схватившись за ручку, Азирафель еще раз взглянул на шар, оставленный на столе, на скомканную подарочную упаковку, сердито стукнул себя кулаком по лбу и побежал в заднюю комнату. Через несколько минут появился вновь с прямоугольным свертком, и, щелкнув пальцами, исчез прямо из магазина.
От пронзительного дребезжания звонка у ангела заныли зубы, но он не убирал палец с кнопки, пока демон не открыл дверь. Очков на нем не было, глаза смотрели с подлинно змеиной холодностью.
— Прости меня, я дурак и свинья, — выдохнул Азирафель.
Ничего не ответив, Кроули убрел обратно в квартиру. Азирафель пошел за ним, прижимая к груди сверток, как младенца, и бормоча:
— Она черт знает что про тебя наговорила… на меня будто помрачение нашло… Конечно же, я верю тебе, Энтони…
— Энтони. Ну надо же.
Сунув руки в карманы, Кроули остановился перед интерактивной картой. Казалось, он поглощен изучением мельтешащих цифр и картинок.
— Ты делал для меня столько хорошего, вытаскивал из ужасных неприятностей, — продолжал ангел, глядя в неподвижную черную спину. — Ты лучший друг, самый верный, самый честный, а я говорил с тобой, будто какой-то Агриэль…
— Всего лишь как высокомерный райский засранец.
Азирафель тяжело вздохнул.
— И подарок ты мне сделал замечательный, настоящее чудо, — он робко дотронулся до руки демона. — Пожалуйста, прости.
— Кроме витрины я ничего не разбил? — Кроули повернулся, но смотрел в пол и хмурился.
— Ничего кроме моей глупости и гордыни, — улыбнулся Азирафель. — И я тоже принес тебе подарок.
Он зашелестел оберткой и протянул ему игрушечного клоуна размером с большую книгу — в черном костюмчике, с красным носом, желтыми озорными глазами и пестрым трехрогим колпачком на голове, из-под которого выбивались ярко-рыжие вихры.
Кроули сжал упругое туловище игрушки. Хмыкнул:
— Бесхребетный идиот. Вылитый я.
— Не бесхребетный, а мягкий. И не идиот, а самый умный демон во всей преисподней, тут я полностью согласен с Вельзевул. Посмотри, у него и улыбка на твою похожа.
— Такая же мерзкая?
— Такая же теплая…
Дверной звонок будто взорвался скрежетом и дребезгом, к ним прибавился дробный грохот на лестнице. Демон и ангел взглянули друг на друга с одинаковым недоумением и тревогой.
— Стань туда, за угол. И если что — исчезай.
Кроули метнулся к столу, вытащил из ящика пейнтбольный пистолет с шариками святой воды.
— Не буду я прятаться и исчезать, — Азирафель вскинул голову и решительно сжал кулаки. — Идем. Я сейчас на все готов, пусть у меня и нет больше меча.
Широкий коридор позволил идти рядом. Они так и подошли плечом к плечу к содрогающейся от ударов двери.
Кроули щелкнул предохранителем и рывком распахнул ее.
— Здорово, ребята-а! Винишком угостите? А чего это ты с пистолетом?..
На пороге стоял румяный, веселый и, похоже, не очень трезвый Санта Клаус. Из-за его спины выглядывали хитрые морды оленей.