Из-под снега

Глава 6

Лемба со своими охотниками отстоял дом, беззаконники бежали. Вернее, отступили, сохранив боевой порядок. И даже исхитрились угнать часть стада, которое кто-то на них пустил из нижних ворот… При ближайшем рассмотрении, начисто снесённых заклятием ворот… А досок-то на новые нету, придётся клепать из железных листов. Металла хватит, но работа не на один день, даже с подручными… Дюран, братец, где ты? Поддавшись мгновенной слабости, кузнец привалился к стенке у пустого проёма и тихо, тоскливо завыл.

— А вот я тебе сейчас, на правах деда, да по загривку! — старый Зуни подкатился к понурившемуся Лембе, подпрыгивая от возмущения, размахивая прочной клюкой. — Знал бы я, что у меня такое дурное потомство, не передал бы дом твоему отцу, держал бы сам! Я думал, вы умные, зверей пустите вперёди себя. А вы, как рогачи, с разбега в яму… То есть под стрелы! Если б не знахаркина дочь… Говорить тошно!

Лемба давно и намного перерос деда, унаследовав мощное сложение от материнского рода. Однако вжал голову в плечи, протянул по-детски жалобно:

— Ну, деда! — и тут же вспомнил, кто он в этом доме, встряхнулся, приосанился. — Не ворчи, старый! Сам знаю, какого дурака я сегодня понюхал. Лучше скажи, что ты думаешь про нынешний расклад? Как нам теперь зимовать зиму?

— Собирай совет, поговорим. Думаю, и тем, кто ходил на большую охоту, и тем, кто оставался в доме и вокруг него, есть что рассказать и послушать. Такого, как сегодня, очень, очень давно не было на всём Нари Голкья.

Вероятно, Нимрин должен был чувствовать себя счастливым: переоделся в чистое, наелся, согрелся. Выспаться, правда, не дали. Вернувшаяся из рейда Тунья — мальчишку понесло греться-кормиться в тётушкины покои — прогрохотала дверью, потом зашуршала по комнате, ворча и вздыхая себе под нос. Нимрину не нужно было совсем просыпаться, чтобы понять: охотница ранена, очень расстроена и сердита. Нимрин уже приготовился вскочить от пинка в бок и сдержаться, не ударить в ответ. Однако, пронесло.

Тунья долго смотрела на них с Рыньи, потом особенно тяжело вздохнула и ухромала отлёживаться. Жаль, ненадолго!

Рокот двери. Встревоженный голосок:

— Тунья, ты спишь?

Протяжный стон-зевок:

— Уже нет. Чего тебе, Аю?

— Любезный и Зуни собирают общий совет. Ты пойдёшь?

Тунья рыкнула, вставая:

— Куда же я денусь? Можно подумать, ты не пойдёшь.

— Ещё Зуни сказал привести Рыньи. И этого чужого, Нимрина. Хорошо, что оба у тебя, а то я не знала, где искать.

Прошелестели шаги, и Нимрин получил таки свой пинок в бок. Вернее, его очень деликатно, с опаской, потрогали мысочком.

— Эй, просыпайся!

Он резко перекатился и тоже деликатно сцапал пнувшую его ножку за щиколотку. Заглянул снизу вверх в ярко-голубые, расширенные испугом глаза.

— Прекрасная Аю, ты больше так не делай, я могу ударить. И зовут меня в этом доме Нимрин, а не Эй. Запомни, пожалуйста!

Женщина даже не попыталась вырваться, сразу попросила:

— Нимрин, извини, я больше не буду! Отпусти меня, пожалуйста!

Тунья за спиной Аю зажала себе рот ладонью, сдерживая смех. Её Нимрин не рискнул бы хватать ни за какие части тела. А если когда-нибудь придётся бить, то сразу насмерть, как подручных Арайи. Он разжал пальцы, Аю отшагнула назад, спряталась за Тунью. От шума, наконец, проснулся Рыньи, сел, захлопал глазами.

— Чего? Куда?

Тунья сразу ответила:

— Тебя и Нимрина призвали на общий совет. Вставайте, идём.

Дарёные штаны заканчивались немногим ниже колен и не заправлялись в сапоги. Рукава кое-как прикрывали запястья, но куртка широка, гуляй, ветер. Перед тем, как отвалиться спать, Рыньи объяснял, что и где Нимрину надо перекроить по фигуре. Но до практического урока шитья они не добрались, обоих сморило. Теперь Нимрину предстояло идти на совет изрядным пугалом. Нет, точно не хуже, чем в прежних обносках! Но он привык — это брезжило из прошлого — выглядеть безупречно. Подтянул вздёржку штанов, отряхнул куртку. Тунья поморщилась:

— Чужак, зря ты ходишь в тёплых покоях одетым, будто малое дитя. Так труднее согреться с мороза, и вообще, неприлично.

Нимрин скользнул взглядом по налитым грудям обеих женщин, вообще ничем не прикрытым. Аю не среагировала, только ресницами хлопнула. Тунья слегка повела плечами, мол, чего уставился? Обнажённые торсы, хоть мужские, хоть женские, местных приличий явно не нарушали. Нимрин улыбнулся, глядя теперь в жёлтые глаза хозяйки дома:

— Я и есть малое дитя. Всего-то день от роду. Что было раньше, то пурга слизнула. Какой с меня спрос?

— Да, я всё время забываю! — Тунья осклабилась в ответ. — Болтаешь ты слишком бойко для суточного. Пошли уже!

На совет охотники собирались в просторной и высокой зале, отделанной с любовью и немалым искусством. Правильный квадрат в плане, под красиво выведенным сводом. Гладко отёсанный камень, яркие масляные светильники в резных нишах. Нимрин уцепился мыслью за слово «анахронизм». Диковатые охотники, сообразно своему обличью, жили в пещерах и ходили в шкурах собственноручно убитых зверей, но при том знали золото, стекло и сталь, были умелыми каменотёсами.

Нимрин впервые наблюдал их столько сразу. Обитатели дома Лембы чинно рассаживались на принесённых с собой маленьких, плетёных из лозы табуретках, на войлочных подушках, на свёрнутых валиком или свободно расстеленных шкурах. Они располагались тремя группами по трём сторонам залы, оставляя свободными середину и проход от двери. Самая большая группа, двадцать шесть взрослых мужчин и девятнадцать женщин, привольно расселись напротив входа. Там уже был Лемба, туда же прошествовали Тунья и Аю. Четырнадцать подростков обоего пола и дюжина взрослых в потрёпанной одежде устроились тесной кучкой по правую руку от них. Рыньи утянул в ту сторону Нимрина, и они сели рядом на одну шкуру. Напротив оказалась самая малочисленная группа: семеро стариков и двенадцать взрослых, некоторые из которых выглядели больными, а кое-кто щеголял увечьями, которые совершенно точно не позволяли им охотиться. Про двоих не ясно, как вообще выжили? Но не калеки бросились в глаза в первую очередь, а некая странная диспропорция возрастного состава. Нимрин наклонился к уху Рыньи и шепотом попросил.

— Разреши позадавать глупые вопросы?

Рыньи кивнул, мол, задавай.

— Сколько длится год?

Подросток сочувственно покосился на беспамятного и ответил:

— Восемьдесят четыре луны.

— А зима?

— Если по календарю, то шестьдесят три луны. А если от первого большого снега до зелени, то год на год не приходится.

— А луна — это сколько дней?

— Двадцать один.

По ощущениям, местные сутки были немного длиннее привычных Нимрину. Он ещё ни разу не видел здешнего солнца, но чуял колебания Тьмы и доверял своим ощущениям. Колдунья разбудила его незадолго до полудня, и сейчас снова позднее утро. Часов двадцать восемь от восхода до восхода. Ничто не мешало произвести в уме дальнейшие подсчёты, но Нимрина обуяла сперва досада, потом апатия. Календарь своей родины он вспомнил, даже несколько вариантов календарей, а саму родину — практически нет. Сообразил, что местный год ему будет за шесть привычных, и что дальше?

Переговаривались не только Нимрин и Рыньи, залу наполнял ропот множества голосов. Сам Лемба тихо беседовал с Туньей, Аю и какими-то двумя пожилыми мужчинами. При желании, Нимрин мог бы вслушаться или прочитать по губам, но предпочёл задать мальчишке ещё один глупый вопрос.

— Мы кого-то ждём?

— Мудрую Вильяру. Странно, что её нет.

— Она пошла в Зачарованному Камню, чтобы восполнить силу после сражения, — сказала девочка рядом.

— Откуда ты знаешь, Ньями? — переспросил Рыньи.

— Мама сказала. На них напали, там был сильный колдун в снежном вихре, Вильяра с ним билась.

Мальчишка пренебрежительно фыркнул:

— Да ну, только в сказках колдуны бьются друг с другом!

— А вот и не в сказках…

Нимрин настроился послушать перепалку подростков, но тут сама Вильяра вошла — нет, влетела — в зал. Пронеслась до середины. Повела по сторонам дико блеснувшими глазами, вскинула руки и коротко взвыла. Подошла к Лембе и плюхнулась рядом. Кузнец заботливо подсунул ей свободную табуретку. Потом сам встал и зычно возгласил:

— Говорите и слушайте, о, родичи, слуги старшие и слуги младшие, отроки, старцы и калеки! Говорите в свой черёд всё, кому есть, что сказать, о беззаконной стае, посягнувшей на наш дом. Первое слово — моё слово, главы дома.

Нимрин тихонько спросил:

— А Вильяра?

Рыньи ответил одними губами:

— Мудрая заговорит, когда захочет. Помолчи, сейчас наше время слушать.

Лемба тяжело вздохнул, дождался полной тишины в зале и заговорил тише:

— Родичи и домочадцы, горе моё и вина перед вами глубоки как море. Худшей охоты не было в этом доме с тех пор, как дикие шерстолапы затоптали моего отца, дядю и ещё четверых охотников. Сегодня я оставил на льду пятерых, ещё двое умерли от ран. Из тех, кого я призвал сражаться на пороге дома, погибли четверо. Убит дозорный. Из пятерых, кто шёл обозом с ярмарки, никто не откликается на зов, и сердце моё леденеет, когда я их зову, и мудрая подтвердила смерть. За одну ночь дом потерял семнадцатерых. Их имена умерли, и да не прозвучат они отныне вслух, только в памяти. Оплачем же наше горе, родичи и домочадцы, прежде чем я продолжу мою речь, и мы продолжим совет.

Охотник с силой провёл руками по лицу, вскинул голову и завыл, истошно и протяжно, без намёка на напев или слова. Весь зал откликнулся таким же горестным воплем-воем. Нимрин вплёл свой голос в этот дикий хор не для соблюдения ритуала — его по-настоящему накрыло вдруг чужой болью потери, тоской и яростью. Когда-то с ним уже бывало так: чужое, будто своё, драло нервы. Благо, охотники быстро провылись, и его тоже отпустило. Рядом Рыньи шмыгнул носом, Ньями вытерла мокрые глаза. Кое-кто из взрослых охотников ещё прятал лицо в ладонях, но шквал эмоций миновал.

Лемба откашлялся:

— Упомяну ещё не горе, но беду. Тяжко ранены Нтари, Ио, Лайса. Неизвестно, поправятся ли они, войдут ли снова в силу, но для них есть надежда.

Кузнец сделал паузу, охотники пришибленно молчали, и он продолжил.

— Теперь я расскажу о том, с чего всё началось, и как происходило. Все помнят, как мы с моим ныне погибшим кузеном взяли товар и передвижную мастерскую и отбыли на ярмарку по второму снегу. Ехали без спешки, трижды ночевали в прибрежных гротах. На тракте тогда было спокойно, никто нас не тронул. После нашего отъезда в доме останавливались ещё два обоза с юга. Тунья приняла их, проводила и прислала мне зов. Я ждал старых друзей на ярмарке, но не дождался. Мудрый Латира погадал на них, позвал и сказал, что ждать некого. Других больших обозов по нашей ветви тракта ни в ту, ни в другую сторону не проходило, но одиночки без препятствий сновали налегке туда-сюда. Никто не заметил ничего странного или опасного, но я решил проверить сам, разведать дорогу. Выехал с ярмарки утром, домчался домой к вечеру, кое-кого подобрал по дороге. Его мы ещё послушаем, но к обозам моих друзей и к их пропаже он вряд ли имеет отношение.

Лемба нашёл глазами Нимрина, кивнул ему. Нимрин склонил голову в ответ.

— Я вернулся домой и стал собирать облаву на дикие стаи. Чтобы обшарить все места стоянок, все ответвления тракта, — продолжил глава дома. — Тунья предположила, что дикая стая может оказаться двуногой, беззаконной. Совет охотников принял её доводы. Мы все тогда решили поспешить со сборами и быть осторожнее. Но когда кузен прислал мне отчаянный зов с Высокого мыса, разум мой помрачился. Кузен должен был отбыть с ярмарки не раньше завтрашнего дня. Мы договорились, что он сообщит мне о точном времени выезда через мудрого Латиру. Самому-то ему и остальным обозникам плохо давалась мысленная речь. Чем объяснить их молчание и ранний выезд? Я не знаю, ответ нужно искать на ярмарке. Что произошло на Высоком мысу? Кузен передал чувство смертельной опасности и образ места, больше ничего. Мы помчались туда, не глядя по сторонам. Мне в голову не пришло, что беззаконная стая разделится натрое, что их так много, что с ними сильный колдун. Я был уверен, что тракт огибает скалы Толстого мыса на безопасном расстоянии, что никто не застигнет нас врасплох, не достанет на открытом льду. А нас ждало два десятка стрелков с такими дальнобойными луками, каких я в жизни не видал. Они перестреляли бы нас, как белянок, если б не Вильяра. Она прикрыла нас от стрел и взяла на себя колдуна. В рукопашной враги уступали нам числом и силой. Мы могли победить. Но тут я услышал зов из дома, что здесь тоже неладно. Мы отступили, и они тоже оставили на льду шестерых. Когда мы добежали домой, сразу присоединились к пастухам и дровосекам, кого я призвал к дому. Мы вместе прогнали другую часть этой погани. Здесь беззаконников было особенно много, не меньше сорока. В зале у нижних ворот и в снегу они оставили тринадцать. Живых и отбитую ими дюжину рогачей мы преследовать не стали, чтобы не попасть в новую засаду. Но след есть, хороший след. Собравшись с силами, по нему можно найти логово… Всё ли я сказал о том, что было? Тунья, Мыни, Нгле, Аю, вам есть, что добавить?

Кузнец обвёл взглядом четверых, с кем беседовал перед советом. Все дружно ответили отрицательными жестами.

— Тогда пусть скажет старый Зуни.

Бодрый старичок, которому Нимрин и Рыньи сдали пост у выбитых ворот, подскочил со своего места.

— А и скажу! Внучку-наследнику я уже высказал наедине, ибо негоже поносить при всех главу дома. А тебе, знахаркина дочь, я сейчас скажу. Боевая ты девка, одарённая ведьма, сильная мудрая, а дурёха! И ты, Тунья, позабыла ум дома. Лучше бы сама осталась, да расставила побольше дозорных. А то блаженный наш звездочёт стрелу словил и даже вякнуть не успел. Успел ли кого заметить, одни щуры ведают. Осталась бы ты дома, как полагается при твоей гривне, и не пришлось бы мне стариной трясти, малолеток пасти!

Нимрин наблюдал, как мнутся, жмутся и прячут глаза упомянутые стариком персоны. А не упомянутая Аю затаилась за широкой спиной кузнеца. Формальной власти у Зуни в доме, может, и не было, зато авторитета — хоть отбавляй!

Лемба всё-таки не выдержал, глухо рыкнул:

— Старый, хватит ругаться! Излагай по прядку.

— Могу и по порядку. Разбудил меня кто-то из молодняка, они бегали по дому и всех поднимали на ноги. Передавали зов Рыньи: «Тревога! Беззаконники у нижних ворот! Мы караулим тут с Нимрином». Я никак не мог спросонок сообразить, что за Нимрин? Подростки объяснили, что это твой вчерашний найдёныш. Зря ты мне его не показал, Лемба!

Многие в зале теперь с интересом посматривали в сторону Нимрина. Ничего, небось, дырку не проглядят. Зуни продолжал говорить.

— Надежды на тот караул у меня не было. Я кое-как дозвался Нгле и Мыни, они уже спешили к дому, но могли не успеть. Побитая большая охота тоже возвращалась, от Туньи я это узнал. Только они были ещё дальше. Они не могли спешить из-за раненных и взялись за ум, не захотели разделяться. Подмога извне запаздывала, потому я собрал всех, кто способен был держать оружие, и пошёл к нижним воротам сам. Молодняк разослал дозором по всему дому. Они нашли труп младшего слуги в коридоре на заброшенном хозяйственном ярусе и выбитую ворожбой калитку. Позвали, я пришёл проверить следы. Понял, что кто-то один тайком сбежал из дома. Второго, битого, он нёс на себе, но не дотащил живым, бросил. В пещерке для слуг при скотном дворе мы нашли ещё три трупа и следы бойни. Честно скажу, у меня шерсть встала дыбом! Сразу видно: воин убивал, а не охотник дрался. Трупы я рассмотрел, узнал поганые рожи. Потом заметил кладовую без двери, зато с кучей оружия внутри. Кое-чем оттуда мы сами разжились… По следам выходило, что троих, а то и четверых, уложил кто-то один. Либо тот, кто сбежал и пытался унести товарища, либо этот непонятный Нимрин. Ну, либо Рыньи вдруг проглотил буйного духа. Нимрина и Рыньи я, как было обещано, нашёл у нижних ворот. Вернее, у остатков ворот. Нимрин спокойно признался, что убил троих младших слуг, четвёртого оглушил и связал, а в кладовке с кучей оружия запер Арайю и попытался зачаровать дверь. Позже Нимрин вдвоём с Рыньи пустили стадо на беззаконников, когда те пытались проскользнуть в дом через выбитые ворота. Одному из лазутчиков Нимрин снёс башку какими-то чарами, двух потоптанных добил, зарезал своею рукой.

Взгляды охотников из заинтересованных стали откровенно опасливыми. Ближайшие соседи заёрзали, отодвигаясь. Только Рыньи фыркнул и прижался горячим плечом плотнее. Нимрин легонько пихнул его в ответ, и во все зубы ухмыльнулся Зуни. Тот выскалил в ответ истёртые жёлтые клыки, сделал рукой какой-то жест, вроде, одобрительный. Но обратился не к Нимрину.

— Рыньи, расскажи нам, что ты видел.

Мальчишка быстро глянул на главу дома, Лемба подтвердил:

— Слушаем слово младшего слуги Рыньи.

Рыньи икнул и неловко завозился, поднимаясь на ноги. Что, не доводилось раньше говорить на большом совете дома? Выпрямился, набрал побольше воздуху, заметно покраснел.

— Да будет слово моё — правда! Да не исказится моё свидетельство по недомыслию или кривомыслию! — голос мальчишки напряжённо звенел под сводом зала.

Тунья и Лемба переглянулись, кузнец мягко притормозил говорящего:

— Эй, малец, не лезь в сказку! Просто расскажи по порядку, как было дело.

Рыньи осёкся и продолжил на полтона ниже:

— Мастер Лемба, распорядительница Тунья, я водился с Арайей и его дружками больше всех в доме. Эти младшие слуги очень плохо работали, шастали туда-сюда без дела, пытались меня пугать, зло шутили, но ни разу не заступали край, чтобы я побежал просить у вас помощи. Вчера я всё-таки заподозрил неладное. Когда Дини рассказала про исчезнувших и погибших купцов, я вдруг подумал, что это Арайя ходил на такую охоту из нашего дома. Я тогда ужасно испугался. Но по календарю не сошлось, пятеро никак не догнали бы купцов, и я очень обрадовался, что зря возвёл в своих мыслях такую жуткую напраслину. Мне всё равно было не по себе, и я лёг спать не в каморке, а на спине у Корноухой. Потому я не знаю, что случилось в жилой пещере. Глубокой ночью Нимрин разбудил меня криком, велел поднимать тревогу и бежать к нижним воротам. Мне даже в голову не пришло ему перечить. Я видел, что он после драки. Он сказал, мол, пятеро младших слуг — беззаконники, и он остановил их. А ещё, что другие беззаконники будут прорываться снаружи. Я поверил сразу, так всё сходилось одно к одному. Я позвал подмогу, а для надёжности мы выставили рогачей живым заслоном. Когда ворота рассыпались, я понял, что вовремя мы это сделали! По-моему, Нимрин совсем не ладит со скотиной, но отлично понимает в обороне дома. Если бы не он, беззаконники ворвались бы, и мне страшно подумать, что было бы со всеми нами. Я рад, что слушался Нимрина как старшего. Я подарил ему свою одежду вместо лохмотьев младшего слуги, которые он замарал кровью, защищая дом от дикой стаи. Двуногих зверей убивать… Я даже не знаю, смог бы я сам? Нет, пусть мой первый зверь будет правильный, четвероногий… Хорошо, мне не пришлось… Своими руками… За это я Нимрину тоже благодарен. Я, младший слуга Рыньи, всё сказал.

Лемба кивнул, принимая свидетельство, и велел Рыньи сесть. Тунья хищно блеснула глазами и что-то шепнула мужу на ухо. Лемба ещё раз кивнул и вперил в Нимрина тяжёлый, неотрывный, испытующий взгляд. Даже не верилось, что увалень кузнец так умеет. С другой стороны, он же, правда, глава дома?

— А теперь послушаем слово чужака, именуемого Нимрином, младшего слуги дома.

Нимрин легко встал, озираясь по сторонам. Большинство охотников отводили глаза, но не Лемба. Взгляд кузнеца оставался тяжёлым, выражение лица — непроницаемым, голос — ровным.

— Прежде, чем сказать своё слово, выслушай меня внимательно, чужак. Любому здесь я повелеваю говорить правду, и никто моей власти не оспаривает. Кроме беззаконников, с которыми ты поступил, в общем-то, правильно. Да, я в своём доме властен повелевать любым. Но я понимаю, что по ту сторону звёзд, откуда ты пришёл, законы и обычаи Голкья не имеют силы. Поэтому я прошу, а не приказываю. Нимрин, пожалуйста, расскажи нам без утайки всё, что ты видел, слышал и делал после того, как Тунья отвела тебя к Рыньи. И объясни, почему ты действовал именно так, как ты действовал. Это важно! Чтобы я знал, кем тебя назвать в моём доме, и как отблагодарить.

Нимрин передёрнул плечами от повисшего в воздухе напряжения. Странно, что куртка ещё не задымилась на перекрестье множества взглядов. Явной враждебности охотники не проявляли, однако чувствовал он себя не на совете — на суде. Вспомнил внезапно: те, кто проливал чёрную кровь, умирали, даже если имели на своей стороне правду. Вдруг, охотники ценят свою кровь не дешевле? Бояться Нимрин почти не умел, и всё же… Вильяра вдруг залихватски ему подмигнула и облизнула губы остреньким розовым язычком. Споткнувшееся время выровнялось и пошло, заминка продлилась не более вздоха.

— Мастер Лемба, ты подобрал, отогрел и накормил меня. Мудрая Вильяра обещала защиту. В том виде, как меня нашли, я не мог претендовать на более высокое место. Я благодарен вам, я согласился быть младшим слугой, и я верен дому. Я делал всё, что велел мне Рыньи, так хорошо, как мог. Я видел, что другие младшие слуги не столь усердны, и Рыньи с ними не справляется. В миг нашего знакомства мне показалось, что за одно замечание они готовы, самое малое, поколотить нас обоих. Я запел песнь Умиротворения, они угомонились и подпели. Потом Руо толкнул меня в колодец, вроде бы в шутку…

Лемба поднял руку предостерегающим жестом:

— Нимрин, не называй вслух имена мёртвых!

— Я не боялся этого навозного выползка живым и не убоюсь его мёртвого. Но впредь буду чтить ваш обычай… Позже я разговаривал с главарём. Его, увы, уместно именовать вслух. Арайя не скрывал, что собирается устроить бунт и взять этот дом под свою руку. Говорил, что у него есть сообщники за пределами дома. В том числе, сильный колдун, или даже кто-то из мудрых. На мой счёт Арайя до самого конца колебался. Так и не решил, привлечь меня на свою сторону или гнать из-под ног, чтоб не путался? Я строил дурачка и подыгрывал ему, хотел разузнать побольше об их планах. Ещё мне любопытно было, что за бездомный дом, неведомый клан, в котором есть всё, как сказал Арайя? Со слов подростков, я вроде бы понял, так называют у вас объявленных вне закона?

— Не только их, но их тоже, — не слишком понятно пояснил Лемба. — Продолжай.

— Знаешь, мастер Лемба, я очень хочу вспомнить себя, вернуться домой, отомстить врагу. В какой угодно последовательности! Я приму помощь от любого, почти за любую цену. Но связываться с предателями, надеяться что-то получить от них… Нет, я беспамятный, но не дурак.

Нимрин сделал паузу, ожидая от кузнеца ещё каких-то слов или проявления эмоций — тот лишь кивнул.

— Продолжай.

— Ночью они спокойно обсуждали при мне свои делишки. Думали, я сплю, или им было всё равно. Сначала Арайя сообщил подручному, что некий Вильгрин прислал зов с Высокого мыса, мол, там всё идёт по плану. Они терпеливо ждали, когда Вильяра, услышав зов о помощи, уведёт туда охотников. Через некоторое время кто-то сообщил им, что так и произошло. Арайя упомянул ещё одно имя: Чунк. Этот Чунк должен был перехватить вас по дороге. А своему подручному Арайя велел убить или запереть Рыньи, потом отворить нижние ворота. Подручный ушёл, остальные трое спали. Арайя загремел оружием в кладовке. Лучшего мига, чтобы остановить их, я вряд ли бы дождался. Я подкрался и запер Арайю, он поднял шум, трое мгновенно подскочили и напали на меня с ножами. Тот, кого Арайя отослал, тоже прибежал назад. Я видел, что они готовы убивать, и не остановятся на мне и Рыньи. Но они недооценили меня, я успел первым. Одного недобитого я связал. И Арайю в кладовке оставил, чтобы позже расспросить. Потом я отыскал и разбудил Рыньи. Удача его любит, или чутьё хорошее, он выбрал наилучшее место для ночёвки. Ну а дальше мне нечего добавить к его рассказу… Нет, с учётом того, что Арайя сбежал, а второй издох, я сожалею, что добил двоих потоптанных рогачами. Одна всё равно умирала, а второй был отлично подготовлен для допроса. Это моя ошибка. Я, Нимрин, сказал всё.

Лемба невозмутимо кивнул, принимая свидетельство, жестом указал Нимрину сесть на место и спросил:

— У кого ещё найдётся слово о беззаконной стае?

Охотники переглядывались, отрицательно качали головами. Позади Нимрина кто-то резко подскочил с места, кузнец объявил:

— Слушаем слово Дини.

Знакомый звонкий голосок разнёсся по залу:

— Мастер Лемба, это меня и Насью чужак спрашивал про бездомный дом, когда мы возили ужин слугам. Ему было видение, или что-то вроде. Будто бы он искал мудрого, спрашивал у кого-то, а его послали в неведомый клан, в бездомный дом. Мы потом между собою спорили о беззаконниках, а распорядительница Тунья услышала и велела нам не болтать о том, чего мы не видели и не понимаем. А ещё это мы с Насью нашли убитого сторожа-звездочёта и утащили тело в дом. Он был ужасно тяжёлый, и было страшно-страшно, что нас тоже застрелят.

Девочка замолчала, Лемба едва заметно поморщился:

— Дини, это всё твоё слово?

— Да. Но сейчас, когда Нимрин говорил, он скрыл своё видение. А вдруг он сам из беззаконников?

— Нимрин, что ты ответишь на это слово?

— Не было у меня никакого видения, мастер Лемба. Дини меня неверно поняла. Они с подругой и Рыньи расспрашивали меня про тракт, где ты меня нашёл. Я сначала вспомнил, как брёл в метели из ниоткуда в никуда, и как смертельно худо мне было. Вспомнил так ясно, что снова затрясло. А потом вдруг припомнил слова Арайи про бездомный дом и решил выяснить, что он имел в виду, не называя его по имени.

Один из стариков пробурчал как бы под нос, но услышали все:

— Скользкая ледышка, в руках не удержишь! А может, этот беззаконник в последний миг решил переметнуться на нашу сторону и поубивал сообщников, чтоб не болтали лишнего?

Нимрин ответил бы резкостью, но Рыньи пихнул его локтем в бок:

— Тихо! Молчи!

Вильяра, не вставая с места, спокойно сказала:

— Родичи и домочадцы мастера Лембы, не тратьте время на напраслину. Я пела Песнь Познания и видела путь Нимрина на Голкья. Я свидетельствую, он впервые встретил этих беззаконников в доме кузнеца. А здесь все дела Нимрина ясны и говорят сами за себя. По делам он достоин награды, а не вздорных подозрений. Я — мудрая Вильяра, и таково моё слово.

Внезапной болью прострелило виски и отдалось в затылке, поплыло в глазах. Нимрин не сразу сообразил, что следующие слова колдуньи прозвучали исключительно внутри его головы: «Нимрин, ты назвал три желания: вспомнить себя, вернуться домой и отомстить врагу. Ты сказал, что готов заплатить тому, кто тебе поможет, почти любую цену. Нам есть, о чём поговорить наедине после совета». Он поймал взгляд Вильяры и медленно, осторожно кивнул. Странно, что мозги не потекли из ушей… Отпустило… Кажется, он успел прослушать какую-то реплику Лембы, к нему обращённую, Рыньи снова пихал его локтём в бок:

— Нимрин, ты уснул? Иди к старшим!

Лемба терпеливо повторил:

— Воин Нимрин, сядь рядом со мной как почётный гость дома. И назови ещё раз имена, которые ты слышал от Арайи?

— Вильгрин и Чунк.

Пока Нимрин вставал, кто-то из подростков сунул ему в руки узорную войлочную подушку. Так он и пересёк пустое пространство в центре залы, держа подушку за угол и помахивая ею в такт шагам. Бросил на пол рядом с Лембой, сел, скрестив ноги. Слишком широкие и короткие штанины нелепо задрались, но ему было всё равно. Вильяра очутилась рядом, заглянула в глаза:

— Я оглушила тебя? Прости.

Нимрин сплёл в уме цепочку ругательств на древнем наречии Тьмы и мысленно адресовал Вильяре. Колдунья даже бровью не повела: видимо, ответ не долетел. Чинное слушание между тем стремительно перерастало в гвалт. Охотники говорили всё громче, перебивая и заглушая друг друга.

Мыни — Лембе:

— Лемба, помнишь южанина, который прошлой осенью торговал каменными ножами и наконечниками? Сбивал цены, мерзавец, а потом сам накупил у тебя стальных. Ты видел его в этом году? Или он не Вильгрин?

Лемба:

— Вильгрин. Он теперь привёз керамику. Красивую, лёгкую, звонкую. Распродал товар, набрал нашего и собирался в сторону дома. Якобы испугался слухов про дикие стаи, ждал попутчиков, хотел пристать к нам с кузеном.

Кто-то из молодых:

— А у беззаконников были каменные ножи той самой работы, и в кладовке…

Снова Лемба:

— Да, арханские каменные. И полкладовки стальных изделий с моим клеймом! А таких длинных луков я никогда, ни у кого не встречал.

Старый Зуни — Лембе:

— А я встречал! Когда сгрузил дом на плечи твоему отцу и путешествовал по южным островам. У нас такие делать не из чего, а там — есть. Небось, вся эта погань дальняя, залётная. Шелупонь ярмарочная! Сам знаешь, Лемба! Никто твоего Арайю не пускал на порог, потому что до сего лета в угодьях Вилья его в глаза не видали, слыхом не слыхали.

— Моего Арайю?

— А кто беззаконника в дом принял? Да не одного, а сам-пятого. Если бы не Нимрин…

— Которого тоже я притащил.

— Я ж говорю, велика твоя удача, глава дома! Кабы не Вильяра, перестреляли бы вас. Кабы не подобрал Нимрина, возвращаться бы вам было некуда. А так, почти все здесь, живые…

Нгле:

— А зимовать-то как? Из дома не выйдешь, перестреляют по одному!

Зуни:

— Да с нашими припасами можно треть зимы никуда не выходить. Замуроваться, как летний зверь в берлоге, и ждать, пока беззаконники издохнут в снегах от голода. Потом нам тоже придётся туго, но авось, до весны дотянем.

Лемба:

— Хорошенькая зимовка, старый! Чтобы в моём доме доели шерстолапов, зверей и самих себя?!

— Так и думал, внук, тебе не понравится!