Из-под снега

Глава 27

Хранительница Вилья впервые так тесно общалась с Наритьярой Младшим, впервые смотрела ему в глаза. То есть, конечно, она видела хранителя Наритья на каждом собрании мудрых. И когда была ученицей у Старшего, Младшенький наведывался в гости к их общему наставнику. Но даже присутствуя наяву и во плоти, рыжий всегда словно бы отсутствовал. Смотрел мимо, не заговаривал первым и не поддерживал чужих разговоров, старательно скрывал чувства. Зато сейчас — прорвало, и всегдашний тихоня, полуневидимка стал ярким, будто ночной пожар. Он желал жить: жадно и страстно. Он смертельно боялся, злился, изнывал от чувства вины. Он упрямо, отчаянно, уже на грани сил, противостоял усталости. Всё это для мудрой — как на ладони.

— Зачем ты звал нас, брат по служению?

Прикушенная губа, лихорадочный блеск глаз:

— Я знаю много, о мудрая Вильяра, слишком много для одного. Много даже для двоих. Я решил, кроме хранителя Нельмары, разделить своё знание с вами тоже. Будьте моими свидетелями перед лицом Совета, будьте моим голосом, если смерть свяжет мой язык.

Сказал-то он по обычаю, но прозвучало как-то слишком уж обречённо. Разве мудрому в расцвете сил не хватает дара, воли и внимания на великие песни? Или есть что-то ещё, кроме песен?

— Почему ты призвал именно нас троих, о мудрый Наритьяра? — уточнил Латира.

— Потому что именно вы не поддались Голкире узурпатору. Ты, Латира, облапошил его с присягой и ускользнул от него. Ты, Вильяра, встретилась с ним лицом к лицу, но не согнулась и не сломалась. Воин из-за звёзд не только выстоял сам, но узурпатора убил. Это было необходимо, многие желали, некоторые пытались, но только он смог. Вы, трое, действуете сообща, и удача сопутствует вам.

Латира самодовольно улыбнулся. Вильяра глухо взрыкнула: приятно слушать лесть, особенно, когда в ней много правды, но расслабляться — не время и не место… Младшенький сам это подтвердил.

— Очень надеюсь, кто-нибудь из нас пятерых доживёт до большого Совета после завершения великих песен!

— Мудрый Наритьяра, скажи, а с чего ты решил, что кто-то из нас до Совета не доживёт? — Латира вслух спросил то, о чём Вильяра подумала. — Нам, конечно, тяжело ночью и днём петь великие песни. Мы все устали, но и напряжение ослабло. Или «качели смерти» чреваты внезапными выбросами на излёте?

— Нет, мудрый Латира, дело не в «качелях». Дело в тех, кто по доброй воле присягнул узурпатору и желает продолжить его дело. Тому, кого я знаю, не хватит мастерства на большую ловушку на изнанке сна. А вот ткнуть ножом в спину он может, — тяжёлый вздох. — Ладно, давайте-ка я расскажу всё с самого начала.

— От сотворения Голкья? — не удержалась от колкости Вильяра.

Рыжий поёжился: противоречивые чувства, подобно дикой стае, грызли и рвали его изнутри, откровенность давалась нелегко. Латира посмотрел на Вильяру с укоризной, мол, говорит — так не мешай ему!

Младший отрицательно качнул головой:

— Нет, не от сотворения Голкья. Всего лишь от моего посвящения и немного раньше. То есть, я не знаю точно, когда Наритьяра Старший решил сделать всю Голкья угодьями нашего клана, — рыжий осёкся, ожидая гневных слов, но мудрые лишь молча переглянулись. — Каждый из нас желает своему клану процветания, каждый заботится, в первую очередь о своих, и только потом — обо всех охотниках.

— Да, так учили нас, и так учим мы, — подтвердил Латира.

— Наставник… Он учил меня беречь только свой клан, совсем не думая о соседях. Мол, у них свои мудрые, пусть они заботятся. А ты, мол, слишком слаб и неопытен, чтобы держать в уме равновесие Голкья. Пока я ходил в учениках… Сколько раз мы пускали разрушительные бури в обход наших угодий! Даже не пытались усмирить и развеять их, хотя могли! Мне это не казалось правильным, но я повиновался наставнику. А Средний — он просто радовался буйству стихий. После того, как он едва не погиб, он совсем одичал. Иногда пил чужую боль, словно кровь добычи. Очень любил своими руками изгонять объявленных вне закона. Нарочно делал их смерть долгой и трудной. Играл с ними, как сытый зверь играет с побегайкой. Очень по-разному играл. Некоторых пожирал заживо и утверждал, что имеет право. А самых одарённых ввергал в некое подобие ритуала посвящения. Огонь, вода, лёд… А потом ещё круг — для тех, кто выдержал объятия стихий.

— И много у него было таких, кто выдержал? — озабочено нахмурясь, спросил Латира.

— Стурши и Макиша. Возможно, кто-то ещё, но я их не знаю. А эти двое выжили, присягнули Среднему, стали его левой и правой рукой. Он часто пенял им за своеволие и недостаточную силу, но оба были преданы ему, как домашние звери, и не слабее многих мудрых.

— Не удивительно! Если им хватило воли к жизни, дара и рассудка чтобы вынести упрощённый ритуал… Макиша и Стурши, ты говоришь?

— Да. Только Макиша пропала в начале осени и молчит, будто мёртвая. Скорее всего, наставник отправил её ко щурам, во льды. Я слышал, они несколько раз грозили друг другу смертью. А Стурши был на ярмарке, этой ночью я еле ушёл от него живым…

— Погоди, Наритьяра. Ты сказал: «Ко щурам, во льды». Что ты имел в виду? — перебила обоих Вильяра.

Рыжий сверкнул глазами:

— Думаю, то самое, что ты подумала! Ловушку, которую мой наставник давным-давно зачаровал для своих врагов, начиная с позапрошлого главы Совета! Ты тоже должна была там лежать. И мудрый Латира. Да и мы со Средним, когда наставник понял, что не удержит нас в своей воле. Но Средний был слишком силён, а я — я осторожный прошмыгин сын. Я всех пережил, кроме Стурши. Надеюсь, и его как-нибудь переживу… Этот недопосвящённый клялся уничтожить всех, кто застил ему Великое Солнце, кто помешал Светозарному Голкире взойти над миром! Он не смог последовать за мной в Пещеру Совета, но грозил мне, что всё равно меня достанет…

— Ты очень сильно его боишься, да? — прищурил глаза Латира.

— Боюсь! — с каким-то даже вызовом ответил Наритьяра. — Он уже раз подобрался ко мне вплотную. Если бы не захотел подслушать разговор, и сообщник случайно не выдал его… Я еле успел прибить сообщника и уйти от них изнанкой сна.

— Не из тупичка ли за торговыми рядами? — уточнил Латира.

— Вынюхал, старый хитрец? Да, о Вильяра мудрая, я совершенно зря подобрал на тракте ту беззаконную падаль, которую ты там бросила. Ничего хорошего из этого не вышло!

— А зачем подобрал?

— Он прислал мне зов и попросил о помощи. Я не… В общем, не смог ему отказать.

— Ты, мудрый из Наритья, не смог отказать какому-то Скунда? После того, как однажды бросил его на смерть вместе с целым домом? — удивлённо переспросил Латира.

— Домом, где половина была — из твоих?! — вставила Вильяра.

Рыжий только поморщился:

— Этот беззаконник заслужил изгнание, свидетели — половина того самого дома, раз уж они выжили. Я не собирался сохранять ему жизнь. Но он пообещал рассказать мне, кто и как погубил Старшего и Среднего. Он попросил в обмен, чтобы я увёл его с тракта на Ярмарку, мне это было не сложно. Если у тебя, Вильяра, были на него какие-то виды, а не просто заморозить, зря ты его не пометила несмываемым алым! Меченого я бы не тронул.

Вильяра хотела сказать, что не носит с собой краску из ракушек, а на колдовскую метку пожалела времени и сил. Да и вообще, она собиралась скоро вернуться за пленником, а Нимрин был рядом в засаде… Но зачем лишний раз объясняться и оправдываться, когда ход беседы позволяет без этого обойтись?

— Он хоть рассказал тебе, что обещал? — спросила она Наритьяру.

— Кое-что. Как Средний грозил вколотить Старшего в его же собственную ловчую яму и досыта накормить льдом. Мол, если у старого хрыча не хватило сил на ярмарочного шута и юную недоучку… Простите, мудрые, это не мои слова… Он говорил, у Великого Голкиры хватит сил на всех, включая престарелого наставника. Да погребён тот будет с великим почётом, тысячу лет ни один зверь не дороется!

— То есть, твой беззаконник слышал, как Старший и Средний бранились между собой? Скажи, а в чём была суть их разногласий?

— Долгие зимы и лета Старший делал всё, чтобы усилить наш клан и ослабить все прочие. Хитростью он изводил опытных мудрых, а потом сам брался учить на их место новых. Хозяйничал то в одних угодьях, то в других, а учил кое-как. Вновь посвящённые мудрые часто гибли, а с ними — охотники их кланов, целые дома. Наставник многого достиг: за восемьдесят лет угодья Наритья выросли вдвое, а сам клан — вчетверо. Да и там, где мы постоянно не живём… Архане в их собственных угодьях уже не смеют взгляда поднять и слова сказать против наших купцов. Нари Голкья — прости меня, Вильяра — была уготована та же участь. Дом углежогов у Синего фиорда Старший и Средний нарочно выморили и заселили вновь всякой беззаконной поганью…

— Ты готов свидетельствовать, что дом выморили?! — сжав кулаки, прорычала Вильяра.

Наритьяра даже отшатнулся от нее, но продолжил говорить негромко и ровно, по старой привычке пряча взгляд:

— Я слышал, как они обсуждают замысел, и готов рассказать об этом. А ещё мне очень не нравилось, что делали в доме Поджи с женщинами из Вилья. Я рад, что знахарке удалось бежать. Я многое могу рассказать о браке обеих твоих родственниц…

— Не надо, — остановил его Латира и, глянув на кипящую гневом Вильяру, строго уточнил. — Не сейчас! А вот о поветрии — давай-ка подробно. Старший и Средний хотели выморить один дом — или пустить мор по всей Голкья?

— Великого мора не должно было случиться. Глухой зимой охотники мало путешествуют, а та зараза не живёт на холоде, только в живом теле. Но сколько-то домов могло опустеть, на это они надеялись. Дома вдоль трактов. Те, что стоят достаточно близко друг к другу, чтобы заразившийся успел добраться от одного до другого. Только после того, как поветрие начало бы убивать по всей Нари Голкья, мудрые Наритья принесли бы лекарство.

— Откуда? Я точно знаю: когда моя мать заразилась, в том мире не умели лечить болезнь!

Латира кивнул, подтверждая: собственно, от него Вильяра и знала… Младший говорил теперь совсем тихо и очень-очень виновато.

— Наритьяра Средний занёс ту заразу в несколько миров. В одном из них целители были так искусны, что спасли даже самых первых заболевших. Лекарство оттуда помогает и охотникам тоже. Мы проверяли, на осуждённых к изгнанию Наритья. Если начать есть те белые шарики, едва залихорадило, то лихорадкой всё и заканчивается. Никто не умирает, выкашливая лёгкие. Прости Вильяра, я видел, как это бывает, и переболел сам, — быстрый, опасливый взгляд на собеседников, и снова глаза в пол. — Да, к посвящённым зараза тоже цепляется. Дать мне лекарство Средний отказался, сказал, что мудрый должен исцелить себя сам. Я справился. Старший был этому рад, Средний — не очень.

— За что они тебя так? — поднял брови Латира.

— За непокорство. Тогда я ещё дерзал с ними спорить или молча поступал по-своему. Позже Средний силой заставил меня присягнуть на полное повиновение, и я не устоял, — даже просто вспоминая об этом, Младший взмок и затрясся.

— А скажи-ка, Наритьяра, что у вас была за затея с вечным летом и Солнечным посвящением? — сменил тему Латира.

— Не у нас — только у Среднего. Старший счёл затею опасным бредом, на этом они и стали врагами. Хранитель знаний Нельмара кое-что рассказал Среднему про орбиты светил, и как мудрые в древние времена пытались подправить путь Голкья вокруг Солнца. Чтобы наш мир стал немного теплее. Именно тогда вместо Камней-одинцов на Голкья начали зачаровывать круги, и мудрых посвящали гораздо больше, чем было кланов. Однако, видимо, старейшие что-то напутали в расчётах. Лето становилось всё жарче, но короче, а зима — холоднее и длиннее. С величайшим трудом тогда остановили перемены к худшему и всем Советом порешили оставить, как есть. Только Средний считал себя умнее всех! Он уверил самого себя и некоторых глупцов, что мудрым попросту не достало силы, а вовсе не знаний и точности расчёта. Известно, что Зачарованные Камни могут давать в сотни раз больше, чем мы берём. Но если посвятить каждого второго-третьего одарённого, чтобы воспользоваться всей этой силой, наши кланы попросту вымрут. Средний искал, как обойтись без отсечения родовой ветви, и кое-что придумал…

Слушая описание извращённого, живоедского ритуала, Вильяра чувствовала, как у неё без ветра шевелятся волосы. Латира сжал губы и гневно сверкал глазами из-под нахмуренных бровей. Но мудрые изо всех сил сдерживались. Слушали молча, не прерывая откровенную речь брата по служению. А Наритьяра всё говорил и говорил, торопливо, будто в последний раз. Собеседников он опасался всё меньше, но от застарелого, въевшегося в кости страха, от привычки молчать, против которой он шёл, как против ветра, его корёжило и воротило.

— Да, Старший Наритьяра признал, и хранитель знаний Нельмара подтверждает, что такой ритуал может быть действенным. Но испытать его на ком-то живом Средний, кажется, не успел. Не пошёл в открытую против строжайшего запрета наставника. Старший рассуждал, что неодарённые — воистину, сор среди охотников, но если принести их в жертву, такая потеря тоже ударит по кланам слишком сильно, а главное, расколет даже Наритья. Средний долго не решался на последний шаг. Исподволь он готовил, воспитывал своих избранных живоедов. Лишь когда в угодьях Вилья всё задуманное Старшим пошло кувырком, когда наставник дал явную слабину, вот тогда Средний рискнул и выступил.

— А что было задумано-то? Расскажи?

— Дни, когда всё решалось, я провёл в угодьях Наритья. Старший и Средний совещались здесь без меня, потому я не постиг все тонкости их замыслов и расстановку предстоящей большой охоты. Старший желал так или иначе погубить тебя, Вильяра, а в твоих угодьях учинить большую усобицу и буйство стихий. Тебя, Латира, он собирался не просто убить, а посмертно выставить зачинщиком всех беззаконий. Бродячие архане и отщепенцы из Наритья, по замыслу Старшего, должны были погромить дома вдоль тракта и скоро сгинуть. В действенность их клятв наставник не то, чтобы не верил, но мёртвые грабители, убийцы и живоеды молчат надёжнее заклятых. Старший навёл бы здесь порядок на правах недавнего временного хранителя Вилья. Навёл быстро и сурово, а потом взялся бы учить нового Вильяру. И на два-три года клан Вилья — в полном его распоряжении. Купцы Наритья снова хозяйничали бы здесь, а может, уже и поселенцы потянулись бы на родину предков. Нари Голкья — жирная добыча!

Вильяра не выдержала, ругнулась щурами. Нимрин, даром, что чужак, угадал всё в точности! Глянула в сторону воина — хранитель знаний рассказывал ему про Камни, показывал их на всей Голкья, заодно уговаривал спеть за мудрых. А самого-то Нельмару в круг пускать уже боязно, да и Наритьяру, хотя он моложе и целее. Оба не только пели в свой черёд, но постоянно вели и направляли остальных поющих. Вот как ни зла была мудрая на Наритьяр, а на рыжего сейчас злиться не могла: слишком напомнил он вдруг и видом, и повадкой несчастную дурочку Мули. Вот как такая одарённая колдунья не учуяла стрелка в скалах? Но вспомнив племянницу, Вильяра всё-таки разозлилась и мрачно вопросила:

— Мудрый Наритьяра, ты говоришь, тебя здесь не было, и ты ничего толком не знал. А кто мешал мне петь великую песнь против «проклятья пурги»? Не ты ли?

Отпираться он не стал:

— Я. Увы, тогда Средний уже призвал меня, и я… В общем, я не смог ему не подчиниться… «Проклятье пурги» было ещё задумкой Старшего, с расчётом свалить запрещённую ворожбу на Латиру. Только когда Средний запел «проклятье», Старшего-то, скорее всего, уже не было в живых. А потом Средний начал раскачивать «качели смерти» и объяснил мне, что я должен делать, чтобы Голкья не погибла раньше времени. Пел он только сам, но ему нужен был напарник, который постоянно слушал бы стихии и направлял его усилия. Он очень подробно рассказал мне, как работает заклятье. Впервые в жизни я услышал от него, что я чуткий, внимательный и умный. После него, несравненного — лучший ученик нашего наставника. Мол, потому он и выбрал в помощь меня, а не кого-то другого. Луну назад я свой левый глаз отдал бы за такую похвалу, а тут уже — правый, лишь бы её не слышать. Я в последний раз попытался его отговорить, умолял не раскачивать Голкья, но он решил непреклонно. Он готов был убить меня на месте и петь один, с опасностью скоро сорвать заклятье, сгореть самому и сжечь мир в неистовом свете… Он же, правда, считал себя потерянным во младенчестве сыном Солнца и Луны! Говорил, что приёмные родители нашли его в снегах у тракта, завёрнутым в удивительную шкуру, цвета золота…

— Была такая история, — угрюмо подтвердил Латира. — Я даже знаю, кто умел так красить шкуры, и можно было по горячим следам разыскать, чей младенец. Дом, откуда выбросили в снега новорождённого, есть заведомое логово беззакония. Даже если родителям ребёнка явилось некое ужасное пророчество, они должны были предъявить дитя мудрым и огласить слово. Но Наритьяра Старший не стал доискиваться. Сказал, раз другие охотники успели подобрать младенца живым-здоровым и приняли, как родного сына, то и ладно.

— Правильно его выбросили, и лучше бы не подбирали! — рыкнула Вильяра, сама ужаснувшись беззаконию своих слов.

— Кто знал тогда, что из малыша вырастет такая погань, — тяжело вздохнул Латира. — Даже если было пророчество, иногда они не сбываются, или их неверно толкуют… Ладно! Теперь-то уже всё равно: вырос, натворил поганых дел, по делам — сгинул.

Наритьяра устало потёр глаза. Он немного успокоился, убедившись, что Вильяра с Латирой не собираются рвать его на месте, и утомление брало своё.

— Брат по служению, желаешь ли ты рассказать нам ещё что-то о Старшем и Среднем? Или о чём-то другом?

— Я не знаю, о мудрые… Стихии поют, заглушают и путают мысли в моей голове, — рыжий шало улыбнулся, глядя сквозь собеседников, помолчал, вздохнул. — Всё хорошо пока! Ещё несколько деньков, и Голкья уснёт спокойным зимним сном… Довести бы, а дальше — хоть к щурам, в изгнание! — вот на последних словах он слукавил, не хотел рыжий к щурам, жить он хотел, отчаянно, до тоски. — Мудрый Латира, ты лучше сам спроси, что желаешь узнать, или я бы ещё немного поспал.

— Спрошу. Только давай присядем, что ли? А то всё топчемся и топчемся, будто на морозе…

Мороза в чёрной пещере не бывает, а шкуры — мягкие и тёплые. Древние заклятия Залы Совета действуют сейчас на Вильяру сродни песни умиротворения. А кроме душевного спокойствия, они возвращают телу — бодрость, уму — ясность и остроту. Понятно, почему двое мудрых поселились на время великих песен именно здесь. И как же Младший изнурил себя, если его то трясёт, то ведёт, несмотря на все местные чары!

Вопросы Латиры к нему просты и коротки: старый нудно уточняет, кто где стоял, и что кому говорил в тупичке за торговыми рядами. Проверяет Младшего, как и собирался. Вильяра слушает обоих, но не особо внимательно: наслаждается мгновениями покоя и наблюдает со стороны за Нимрином и Нельмарой. А Латира, между прочим, с подробностей об украденном пленнике свернул на недопосвящённого Стурши. Вот это уже гораздо любопытнее… Даже не то слово — любопытнее! Если вдуматься, что по Голкья бродит могущественный и до крайности злой — в том числе, на неё, Вильяру — беззаконный колдун! Мули он просто подвёл под стрелу мстителя. Младшего попытался зарезать лично…

На первый взгляд, дурацкая затея. Если у мудрого достаточно колдовской силы, чтобы обратиться снежным вихрем — а у Младшего сила была в избытке — никакая телесная рана мудрому не страшна. Лишь вместе с особой ворожбой, которой саму Вильяру наставник, между прочим, не научил. А вот беззаконники из дома у фиорда умели сбивать превращение «летучей песни», это она на себе испытала! Так что, возможно, затея Стурши могла удаться. Да и Нимрин как-то зарубил и сжёг Среднего на выходе из круга… Нет, правда, очень неприятно думать о своей уязвимости даже в полноте силы! А если сила поистрачена, то убить мудрого немногим сложнее, чем любого охотника…

Размышления прервал вопрос Нельмары о неприбранных мертвецах и зверях на тракте. Вильяра ответила резко, может, даже слишком. Но охотниками своего клана она, правда, без нужды рисковать не желала. Все дома на Нари Голкья, и даже Ярмарочное поселение, замкнулись в себе до полного усмирения стихий. Кто не обрёл какого-никакого убежища и бродит сейчас по трактам, тот, скорее всего, беззаконник. Ну и пусть двуногие дикие стаи делят снега с четвероногими, а зима их судит!

Нимрин послал Вильяре зов, как заправский купец, не переставая болтать вслух с другим собеседником: «Мудрая Вильяра, я почему-то вообще не расслышал, о чём вы здесь втроём говорили. У вас с Латирой всё в порядке?»

В порядке ли? Ну, если не считать, что Младший тоже не представляет, где и как искать поганца Стурши, а хорошо бы им всё-таки поймать его первыми. И что называя «глупцов, добровольно разделивших со Средним его солнечное безумие», Наритьяра дважды удивил её именами старейших… И не только мало искушённую Вильяру он этим неприятно удивил, но знавшего обоих Латиру!

Вопрос-то — не о том. Мудрая поспешила успокоить чужака, который впервые испытал на себе чары Залы Совета и заподозрил тут какой-то подвох. Может не беспокоиться: с ними всеми, здесь и сейчас, всё в порядке. А что будет дальше — отдельная забота, отдельный разговор.

— Нельмара, слушай, может, ты знаешь, какая метель выдула ум старейшим Ркайре и Тринаре? — Латира, наконец, оставил в покое засыпающего Наритьяру и обратился к хранителю знаний. — Поверить не могу, что двух старейших увлёк бред опасного безумца!

Хранитель знаний оставил глубоко задумавшегося Нимрина наедине с образом Голкья, а сам со стоном опустился на табуретку.

— Великий… Тьфу, Наритьяра Средний… Тогда ещё он по-хорошему пытался убедить меня в своей правоте… Он уверял, что на этот раз поправки для великой ворожбы вычислят безупречно. Мол, двое старейших давно уже сновидят мир, обитатели которого знают всё о путях светил в пустоте. Ркайра и Тринара едины разумом с двумя особо знающими из того мира, и те независимо друг от друга проверили и перепроверили расчёты. Только для чужих знающих то была любопытная головоломка, игра ума и вызов мастерству, а для нас — жизнь и смерть. Возможно, Ркайра и Тринара тоже не вполне сознают цену, которую Средний готов был заплатить за быстрые, а не за многотысячелетние, как они предлагали, перемены…

— Многотысячелетние, говоришь? И дважды перепроверенные расчёты от знающих из другого мира? А ведь так, правда, может получиться что-то хорошее, — блеснул глазами Латира. — Только кто теперь в своём уме за это дело возьмётся — после беззаконной погани!

— Если не спешить и сперва навести порядок в Совете, то можно и взяться, — спокойно возразил Нельмара. — Думаю, старейшие всё-таки не выжили из ума и будут нам подмогой, а не заботой. А вот недоучки, которым безумец наобещал большое солнышко завтра, а они поверили… Но их тоже легче укоротить, если объяснить, что затея была, в целом, правильная. Нужно только ещё раз хорошенько всё перепроверить и набраться терпения.

Нимрин присел на шкуры рядом с Вильярой. Легко коснулся руки, шепнул на ухо:

— Какое удивительное место эта ваша Пещера Совета! Не ожидал я встретить на Голкья такую тонкую, сложную и красивую ворожбу. Удивительно, что вы, мудрые, столько знаете и умеете, а охотники живут так трудно, бедно и просто.

Вроде, сказал без укоризны, но Вильяра тяжело вздохнула, вспомнив долгие зимние споры с тогда ещё женихом — Лембой. Знахаркина дочь не предполагала, что став мудрой, примется излагать чужаку то, что вдвоём они перемалывали тогда в жерновах споров и дум.

— Голкья питает всех одарённых колдовской силой, питает с избытком. Но лишь в этом она к нам щедра. В нашем мире мало тепла, значит, мало еды, значит, двуногих тоже мало, и никогда не станет больше. Многие из нас видели во сне миры, где разумные кишат, словно кричавки на зимовке, где жилые дома занимают всю сушу, громоздятся на сотни ярусов к небу. Где мастера создают удивительные и прекрасные вещи просто ради забавы. Где иные творения чьих-то умелых рук служат своим создателям, а иные живут рядом с ними как бы собственной жизнью, порождая новые, подобные и не подобные. У нас такого просто не может быть. Наша жизнь — всегда на изломе льда. Радость охоты и малый достаток, который добывается тяжёлым трудом. Мудрые, как могут, хранят равновесие. Предупреждают или сдерживают самое разрушительное буйство стихий. Следят, чтобы морские течения поровну делили тепло между обитаемыми голкья. Судят усобицы кланов. Заботятся, чтобы у всех разумных были кров и пища, чтобы никто не жирел беззаконно, заставляя других голодать, — Вильяра резко оборвала речь, оказавшись на перекрестье усмешливых взглядов Латиры и Нельмары. — Да, получается у нас не всегда!

— Но что бывает, когда хотят всего и сразу, нам только что показал Средний. С большим размахом! — подытожил Латира.

Нимрин с непонятной улыбкой откинулся назад и разлёгся на шкурах, потягиваясь всеми конечностями, как зверь на свежем снегу. Ловко перекатился и снова сел: ближе к Нельмаре.

— Мудрый, ты можешь посчитать это за мой второй вопрос. Но почему ты не попросишь Вильяру подлечить тебя? Даже я чувствую, как у тебя болит всё отбитое.

— За второй вопрос я не посчитаю, но отвечу, чтобы другие больше не спрашивали. Я мог бы исцелиться сам, но не желаю. Это моё наказание за слепоту и самонадеянность, за пособничество беззаконнику… Да, Латира! Как только всё это закончится, я откажусь возглавлять Совет даже временно. Должны быть глава и хранитель знаний — двое. Ты меня услышал?

— Услышал, услышал. А давай-ка, хранитель знаний, ты продолжишь наказывать себя, когда мы благополучно завершим Великие песни? Я понимаю, что тебя сломали об колено. Я сам такой. Но давай, всё-таки выпрямляйся! Уж если ярмарочный круг исцелил свои щербины, тебе не пристало ходить кривым да хромым!

Говорили вслух, но Вильяра вдруг перестала понимать, о чём они, почувствовала себя маленькой и глупой. А Нельмара с тяжким кряхтением встал с табуретки и похромал, переваливаясь, куда-то в сторону. Встал и запел «летучую»… Дымка на миг окутала его фигуру, дохнуло ворожбой и холодом… Вернулся, уверенно и упруго шагая, тот хранитель знаний, которого Вильяра привыкла видеть: старый, но крепкий и бодрый.

Нимрин пялился на преображение Нельмары во все глаза. Кажется, воин не просто был озадачен увиденным, а слегка испугался.

— Мудрый, скажи, любой из вас так может?

Нельмара не ответил сразу, а Латира переспросил с дружелюбной усмешкой:

— Хочешь сказать, ты не знал этого, когда шёл на Среднего?

Латира верно уловил суть замешательства. Чужак ответил не слишком-то добрым взглядом исподлобья и улыбкой-оскалом.

— Не знал. Но Среднему это не помогло.

— На наше общее счастье, Иули! — рассмеялся Латира. — И мы даже не собираемся выспрашивать твои воинские секреты. Правда, Нельмара?

— Правда, — подтвердил хранитель знаний, усаживаясь обратно на свою табуретку. — Пока моя очередь отвечать на вопросы, Нимрин.

— Тогда вот тебе мой второй вопрос, Нельмара. Всегда ли мудрый может так легко и быстро исцелить себя, как сейчас — ты?

— Отвечу: не всегда. Только когда мудрый полон колдовской силы, и превращению ничто не мешает. Это не тайна, это знает любой охотник.

— А что может помешать превращению? Ты обещал исчерпывающие ответы.

— Обещал, обещал, не отказываюсь…

Продолжение Вильяра упустила: ей стало разом не до того, чтобы выслушивать давно известное. И даже не до того, чтобы наблюдать, как слушает Нимрин.

— Нельмара, погоди! — остановила она хранителя знаний. — Я знаю, где сейчас Стурши, Пурна прислал мне зов!