Другая история

— Присутствие и домашние печеньки к чаю. Остальное — моя забота.

Лицо Тима приняло упрямое выражение. Вот, а я только обрадовался, что всё так легко получилось.

— Так не пойдёт. Когда ты за продуктами собираешься?

— В пятницу.

— Поедем вместе, и чек пополам, хорошо?

— Хорошо, — Я давно перестал с ним спорить по поводу финансовых вопросов. Про бензин не вспоминает — и то хлеб.

Тим благополучно сдал Сёму соседке, и ранним свежим, как клейкий молодой листок, субботним утром мы выбрались из только-только просыпающегося города. Под старый добрый рок я без стеснения притапливал на автобане, сбросив скорость лишь после съезда на колею убегающей в холмы грунтовки. До базового лагеря позапрошлогоднего трофи — удобной, живописной лужайки на краю дубовой рощи — мы пылили около часа. Я немного опасался, что место окажется занятым какой-нибудь компанией «матрасников», однако на лужайке обнаружились только следы культурного людского отдыха без самих отдыхающих. Так что после быстрой уборки нам никто не помешал сполна насладиться вторым завтраком под заливистое птичье пение. Потом мы забили координаты точек в навигационную программу, прикинули последовательность обхода — профессионально помянув жадные алгоритмы*, — и поехали по маршруту.

Поиск меток годовой давности — плюс сто к квестовости кампании.

— Здесь была цистерна, — я уверенно ткнул пальцем на две продолговатые кочки. — Точно помню.

— Была, была, — Тим наклонился к одной из них, что-то высматривая в траве. — Кирпичи от подпорок ещё не до конца под землю ушли.

— Засчитываем, — я сделал отметку в списке. — Давай, я сейчас машину подгоню и сфоткаю тебя на подтверждение.

Тим живо распрямился и отошёл от кочек: — Давай, только лучше я тебя.

— Меня ты на прошлой точке фоткал. Надо по-честному.

— Может, не надо? Я не фотогеничный.

Первым моим порывом было сказать «Не пори ерунду», однако тогда Тим наверняка бы упёрся рогом — моё мнение о его персоне он полагал субъективным преувеличением. Здесь требовался тонкий дипломатический подход.

— Тим, — рассудительно начал я, — ценность этих фоток в информативности, а не в эстетике. Поэтому, как равноправные участники, давай фотографироваться по очереди.

— Ну хорошо, — вынужденно согласился Тим. — Пусть будет по очереди.

Позже, разглядывая снимки, я так и не понял, почему он считал, будто плохо выходит на фотографиях. Как по мне, так наоборот: беспристрастная камера чётко показала, насколько сильно за последние месяцы Тим стал похож на Бабочку, а уж называть того не фотогеничным у самого придирчивого критика язык бы не повернулся.

Худо-бедно, но мы собрали все точки. Правда, при этом дважды засадили «Патриот» в непросохшую после дождей грязь и напоследок едва не утопили его в речке.

— Трофяка без приключений не бывает, — сообщил я, когда машина выбралась на твёрдую почву. — Народная мудрость.

— То есть программу-максимум мы выполнили?

— На пять с плюсом. Теперь можно разбивать лагерь и отдыхать с чувством выполненного долга.

— Лагерь будет там, где утром чай пили? — Как и мне, Тиму не особенно понравилось, что лужайка пользуется у туристов популярностью.

— Нет, я знаю место получше, — И почище.

На первый взгляд хоровод берёзок рядом с высоким речным обрывом ничем примечательным не отличался. Однако от него было два шага до более-менее удобного спуска к змеящейся у подножия реке, а точнее до одного из питающих её родников. Кроме того, по траверсу склона у тропы имелось неприметное ответвление, ведущее к группе скальных останцев. В своё время на его исследование меня подбило неизменное шило в заднице, и в результате я обнаружил, что среди сглаженных водой и ветром каменюк можно вполне комфортно устроиться и сколько душе угодно созерцать открывающийся с высоты вид. А поскольку шило в заднице есть далеко не у каждого, отдыхающая общественность пока не открыла для себя преимущества берёзовой рощицы и, как следствие, не успела её загадить.

После возни с обустройством лагеря и плотного позднего обеда глаза закрывались сами собой, но я всё-таки собрал волю в кулак и потащил Тима на «видовую площадку».

— Знаешь, я что-то не совсем уверен… — замялся он на развилке тропок.

— Нормально ты пройдёшь, — заверил я его. — Это только кажется, будто тут без альп-снаряги не обойтись, а по сути только один участок может быть проблемным. Вон где шиповник цветёт, видишь?

— Вижу, — вздохнул Тим. — Ладно, попробую не навернуться с высоты.

— Всё будет хорошо, — повторил я. — Давай, я иду первым, а ты шаг в шаг за мной.

От развилки до останцев было метров двести, не больше, и Тим преодолел их с медлительной сосредоточенностью, однако ни разу не оступившись.

— Что и требовалось доказать, — я подвинулся, пропуская его на более удобное место. — Располагайся.

— Спасибо, — Тим уселся на нагретый солнцем камень и, наверное, в первый раз огляделся. — Слушай, какая красота!

— Я же говорил, что ты оценишь, — я разместился рядом. — Облака какие сегодня, ага?

— Ага. Дядюшка про такие говорил «К дождю».

— Не, дождя не обещали, — я закинул руки за голову. — Ладно, ты мне расскажи: как тебе покатушка?

— Хорошо.

— Убедился, что штурманская доля не настолько страшна, как её малюют?

Тим бросил на меня короткий взгляд: — А было заметно, что я нервничаю?

— Заметно-то не было, но я же тебя знаю.

— Точно, знаешь, — В глазах у Тима зажглись зелёные искорки. — Да, теперь мне и впрямь стало поспокойнее.

— Вот и прекрасно. Однако для закрепления результата мы ещё разок куда-нибудь выберемся, договорились?

— Договорились.

Он сейчас был копией Бабочки, от непокорных вихров до последней веснушки, и я поспешил увести взгляд к величественным громадам кучевых облаков. Спросил, хотя минуту назад никуда не собирался: — Пойдём назад или ещё посидим?

— Давай посидим, если никаких дел нет, — Место явно пришлось Тиму по душе. Я бы даже сказал, они взаимно подходили друг другу.

— Брось, какие дела на отдыхе? — я поёрзал на своём камушке. — Можем хоть до утра здесь тусоваться.

— До утра вряд ли получится, — резонно возразил Тим. — Тем более вдруг дождь всё-таки пойдёт?

Моё ответное хмыканье было чрезвычайно скептическим: я, конечно, уважал Тимовых родственников, однако сайту Гидрометцентра верил больше, чем народным приметам.

***

Посреди ночи я очнулся в темноте палатки от характерного стука по тенту.

— Дождь? Что, правда? Офиге… — Тут мне на нос упала холодная капля. — А это ещё что за новости? — я зашарил по полу рядом со спальником, ища фонарик. Нашёл, щёлкнул кнопкой: — Бля-я-я!

Моя верная, испытанная не одним походом палатка потекла сразу в нескольких местах.

— Димон, зар-раза! — простонал я. — Чтоб я тебе ещё хоть раз что-нибудь одалживал!

Впрочем, возможно причина была не в Диме, который в апреле ездил на открытие трофи-сезона и попросил палатку у тогда ещё безлошадного меня. Возможно, просто пришёл её срок, но дела это не меняло: спать под душем было невозможно.

— Надеюсь, Тим меня не выгонит, — пробормотал я, скатывая спальник к сухому краю палатки. Потом обулся — хватило же интуиции оставить кроссовки внутри! — цапнул подушку и отстегнул входной клапан.

На улице было темно, сыро и холодно.

— Ну вот как так? — вполголоса возмущался я, в свете фонарика пересекая поляну. — Облака, блин, приметы народные… — тут я открыл водительскую дверь и нырнул в сухое тепло автомобильного нутра.

— Андрей? — приподнялся на локте разбуженный шумом и зажёгшейся автоматической подсветкой Тим. — Что-то случилось?

— Ага, — я скинул успевшую промокнуть обувь. — Пошёл предсказанный твоим дядюшкой дождь, и палатка потекла. Так что до утра нам придётся тесниться в машине.

— Скажешь тоже, тесниться. Тут места за глаза хватит, — Тим отодвинулся к правому борту. — Сильно промок, плед возьмёшь? И там в термосе чай ещё был.

— Промок не особенно, поэтому обойдусь и без того, и без другого, — До того, как салонная лампочка окончательно погасла, я успел вытянулся на разложенных сидениях. — Однако, круто твой дядюшка погоду предвидел. Он не синоптиком, случаем, был?

— Он был бухгалтером, просто хорошо разбирался во многих вещах. А читать погоду по облакам его научили в колхозе «на картошке».

— Прикольно, — хмыкнул я. — А мне всегда казалось, будто там только самогон пьянствовать учат.

— Ну, не без этого, — смешком на смешок ответил Тим.

Мы замолчали, слушая дождь. Из оставленного приоткрытым окна тянуло влажными запахами луга, перестук капель по крыше постепенно затихал — совсем как дыхание Тима. Сквозь дремоту меня кольнуло беспокойство: я — точнее, Дрейк — знал, когда так бывает. И если у Бабочки был солидный опыт прогулок по сновидениям, то у Тима вряд ли. Что если он заплутает на изнанке реальности? Или забредёт туда, куда живым лучше не забредать? Сон слетел с меня окончательно.

«— Чем помочь?

— Держи его, Андрюша».

Держать? Я замялся в нерешительности. То есть буквально, обнимать? Но мы же, но я же… Я сжал зубы и осторожно, почти не дыша потянулся через темноту. Тело Тима, оставленное без присмотра души, напоминало ватную куклу размером с человека. Я не просто вспомнил страх Дрейка — я сам перепугался, что ещё чуть-чуть, и навсегда потеряю Бабочку. Прижавшись щекой к прохладной щеке, отчаянно прошептал: — Я держу тебя, слышишь? Я держу, только, пожалуйста, возвращайся!

Вдох-выдох — ничего. Вдох-выдох — ничего. Вдох-выдох — неужели не сработает? Вдох-выдох — да я тогда весь лимб на уши поставлю! Вдох-выдох… Сердце Тима с силой толкнулось в рёбра, он неровно всхлипнул, как после мучительно долгой задержки дыхания, и очнулся. Зашевелился, выдохнул: — Дрейк? — и меня с головой захлестнуло ликование.

— Вернулся!

Это было словно затмение. Вкус амброзии на губах, сладостная волна вдоль позвоночника к макушке — а потом Тим меня оттолкнул, да так, что я больно впечатался в противоположный борт салона. Вспыхнула автоматическая подсветка, реагируя на распахнувшуюся дверцу, и я чудом, практически вслепую успел поймать Тима за предплечье.

— Бабочка, стой! Честное слово, я не хотел!

Тим замер, не оборачиваясь. Строго говоря, вырваться из моего неловкого захвата ему было проще простого.

— Не хотел что? — глухо уточнил он, и я мысленно восславил его принцип никогда не уходить даже от самых неприятных разговоров.

— Не хотел тебя обидеть. Сам не знаю, как так меня переклинило — можешь мне в морду дать, если хочешь, — но клянусь: больше этого не повторится.

Последняя фраза надолго зависла в воздухе.

— Не нужно клясться, — мёртвым голосом сказал Тим. — Ты меня не обидел.

— Тогда почему ты собрался сбежать?

Тим обречённо вздохнул, покоряясь неизбежному, и повернулся ко мне.

— Потому что я всё испортил.

— Ты? Погоди, это же я… — Или мне не показалось, и он на самом деле ответил на поцелуй? Но тогда выходит, прошлогодний сон всё-таки сбывается? А я совсем не чувствую протеста, я, кажется, вообще рад, будто всю жизнь шёл именно к этому моменту, к этому странному, уникальному, целиком и полностью моему человеку.

— Знаешь, Бабочка, — у меня пересохло в горле, — по-моему, ни ты, ни я ничего не испортили. По-моему, всё как раз наоборот.

***

Ходить по неверным тропкам обрыва в предрассветном тумане — так себе затея. Однако мы с Тимом добрались до каменных останцев с удивительной лёгкостью и, вдвоём завернувшись в плащ-палатку, устроились ждать восход. Я машинально крутил в пальцах полураскрытый цветок шиповника, который для чего-то сорвал по пути, Тим просто сидел, вглядываясь в туманное молоко.

— Похоже на дорогу к Ахерону, — сказал он. — Когда кругом ни черта не видно, и даже не ясно, движешься ты вперёд или топчешься на одном месте.

— Тебя ночью туда занесло?

— Туда. Я уже начал паниковать, когда ты позвал.

— Ты прямо голос слышал? — заинтересовался я.

Тим покачал головой: — Нет. За мной прилетела жёлтая бабочка.

— А, знаю такую. Меня, э-э, Дрейка она тоже водила.

Оговорка вышла аккурат по Фрейду, однако Тим только улыбнулся и коротко пожал мои пальцы.

Восточный край неба золотился всё сильнее, сгоняя туман на дно оврагов. Мне представилось, как сейчас из-за края земли вместо яркого диска выпорхнет рой золотых бабочек — вот было бы зрелище! Хотя с другой стороны, это означало бы, что мы спим, а я больше не хотел снов. Я хотел реальности, в которой мы с Тимом встречали рассвет, сидя плечом к плечу на влажных камнях под одной плащ-палаткой. В самом начале нашего нового, непредсказуемого, захватывающего приключения.

— Тим.

— Что?

— Вот, — я протянул ему пятилепестковую розочку.

Из-за горизонта показался солнечный край — такой же ослепительный, как улыбка Тима.

— Согласен.

На цветок шиповника в наших руках села маленькая, только что проснувшаяся бабочка-лимонница.

*Жадный алгоритм — алгоритм, заключающийся в принятии локально оптимальных решений на каждом этапе, допуская, что конечное решение также окажется оптимальным.