Дитя падшего бога

ГЛАВА 9

Стоя на палубе, Магьер и ее спутники смотрели, как матросы загружают два ялика бочками и ящиками. Прошло три дня, и корабль, на котором они плыли, наконец прибыл на очередную стоянку.

Грузовой люк был открыт, и Магьер увидела, что трюм почти пуст. Она внимательно осмотрела берег, с виду почти необжитый, — небольшое селение, пристроившееся среда скал, и одна-единственная пристань. Подошел Лисил и встал рядом с ней. Казалось бы, все в порядке, все идет своим чередом.

Вот только на самом деле это было не так. Магьер чуяла неладное.

Матросы то и дело украдкой поглядывали на них. И помалкивали, что слишком подозрительно, даже если учесть, что на их судне плывут люди.

К фальшборту, у которого стояли Магьер и Лисил, подошли Сгэйль, Оша, Винн и Малец.

— Что не так? — негромко спросила Магьер.

Винн не подняла на нее взгляда.

— Последняя стоянка, — шепотом ответила она. — Мы достигли границы эльфийских вод. Если б не мы, корабль вместе с экипажем уже повернул бы на север, к Гайне Айджайхе. Из-за нас они не могут вернуться домой.

Не то чтобы Магьер подвергала сомнению слова Винн — то, что она сказала, не лишено здравого смысла, — но иногда ей случалось не совсем точно истолковывать поведение эльфов.

— Это правда? — спросила Магьер у Сгэйля.

Сегодня его густые волосы не были стянуты ремешком, и жесткие серебристо-светлые пряди развевались на ветру. Из-за этого Сгэйль выглядел не так подтянуто и благопристойно, как обычно. Прежде чем он успел ответить, к ним подошел хкомас и отрывисто заговорил по-эльфийски. Его обветренное лицо казалось еще грубее по сравнению со смуглым гладким лицом Сгэйля. Они продолжили разговор вполголоса.

Малец, стоявший рядом с Винн, не сводил с них внимательного взгляда.

— О чем речь? — спросил Лисил.

Сгэйль искоса глянул на него, затем на Магьер.

— Это правда, — наконец ответил он, — подошла к концу последняя стоянка. Хкомас подряжался доставить вас туда, куда вы захотите, но теперь… теперь он хочет более точно знать место назначения. Ему и раньше пару раз доводилось покидать пределы наших вод, но прибрежные воды на юге опасны для его корабля и экипажа.

— Неужели за пределами ваших вод климат становится суровее? — спросила Винн.

— Нет, — медленно ответил Сгэйль. — Дело в том, что это не боевой корабль, и ему требуется защита.

— Значит, у вас есть другие корабли, которые защищают мирных жителей? — уточнил Лисил.

— У нас есть дозорные суда, — подтвердил Сгэйль и снова обратился к Магьер. — Я должен хоть что-то сказать хкомасу. Радует его это или нет, но он хочет узнать, как далеко на юг придется ему проплыть и куда предстоит вести свой корабль.

Собственное бессилие взбесило Магьер почти так же сильно, как страх. Она испытующе глянула на хкомаса, и он ответил твердым, сумрачным взглядом. По человеческим меркам ему было на вид около пятидесяти лет, а это значило, что его истинный возраст намного старше. Хкомас с вызывающим видом скрестил руки на груди, и, как бы ни злилась Магьер, хкомаса ей упрекнуть было не в чем. Она и сама бы на его месте чувствовала то же самое.

— Не знаю, — наконец ответила она. — Хотела бы я сама это знать! Мы должны двигаться на юг, пока я не почувствую, что пора остановиться.

— Это слишком неточно, — отрезал Сгэйль.

— Что, если нам ограничить время пути? — предложил Лисил. — Попроси капитана, чтобы шел на юг еще семь дней. Если Магьер за эти дни не отыщет нужного места, он может просто высадить нас на берег, и мы пойдем пешком. Так или иначе, а в конце концов мы доберемся до цели. — Он тронул Магьер за руку и, понимающе кивнув ей, добавил: — И уж наверняка обгоним кое-кого… да кого угодно.

Магьер важно было только продолжить путь, а спешить, полагала она, незачем. Вельстил, сводный братец, не может знать, где она сейчас, невдомек ему и то, что ей известно местонахождение артефакта, за которым он охотится. Впрочем, порой она забывала о способности Лисила одним махом находить самое быстрое решение проблемы.

— Да, — сказала она Сгэйлю, — передай капитану это предложение. И узнай, согласится ли он.

Сгэйль заговорил с хкомасом, но пожилой эльф только замотал головой и что-то рявкнул в ответ. Между ними опять завязался жаркий спор, и единственное, что Магьер сумела разобрать, было — «Аойшенис-Ахарэ».

Когда прозвучало это имя, хкомас дрогнул. Коротко, нехотя кивнул, развернулся и ушел.

Магьер передернуло:

— Ты просил его именем Вельмидревнего Отче?

— Семь дней в твоем распоряжении, — ледяным тоном ответил Сгэйль.

Это отнюдь не успокоило Магьер. Наоборот. Власть, которой Вельмидревний Отче обладает над своими соплеменниками, может оказаться опасна.

До полудня было еще далеко, когда ялики вернулись из последнего рейса к берегу, и корабль, подняв паруса, вышел на юг.

Чейн выбрался из одной преисподней только для того, чтобы оказаться в другой.

С тех пор как Вельстил и его спутники поднялись на борт илладонского судна, миновало две ночи, и теперь илладонец несся на всех парусах на юг. Размер этого судна не больше обычной шхуны, а его корпус изготовлен из досок двойной толщины, положенных внахлест. Скорость оно развивало приличную, и это все, что Чейну удалось разузнать с той самой ночи, когда они поднялись на борт… когда его вместе с Вельстилом и дикими вампирами затолкали в предназначенную для них «пассажирскую каюту».

Чейн стоял в сыром, темном, наполовину пустом трюме мерно качавшегося корабля.

Неподалеку от него сидела на корточках Забел и без слов напевала незнакомый Чейну мотив. Глаза ее вновь остекленели и потеряли всякое выражение. Все монахи страдали от голода.

Пока что экипаж шхуны держался подальше от трюма, хотя во время посадки и капитан, и рулевой Клатас глазели на Забел с тем же выражением, с каким капитан чуть раньше разглядывал светящийся шар Вельстила.

Чейн ожидал нападения илладонцев. Всякий раз на рассвете он изо всех сил боролся с подступающим сном и, в конце концов засыпая, крепко сжимал рукоять меча.

С наступлением ночи Вельстил ушел из трюма, бросив Чейна присматривать за жалкой и оборванной кучкой диких. Двое молодых монахов и седовласый свернулись клубком на полу трюма и не шевелились. Забел и курчавый монах, самый буйный из всей пятерки, сидели на корточках, не двигаясь с места, и, судя по всему, плохо сознавали, где находятся.

Если Вельстил намерен использовать монахов для того, чтобы завладеть желанным сокровищем, их надо накормить, причем этой же ночью, — иначе они станут ни на что не годны… да и сам Чейн недалеко от них ушел. Если илладонцы вздумают на них напасть, даже эти одичалые безумцы не уцелеют в схватке.

Чейн направился к двери и, жестом остановив Забел, бросил на ходу:

— Ждите здесь. Я вернусь.

Трюм располагался на корме шхуны, а матросский кубрик — недалеко от носа. Выбравшись из трюма и обнаружив, что поблизости нет ни души, Чейн направился к левому борту, где находился трап на палубу. Поднявшись по нему, Чейн приоткрыл низкую широкую дверь и затаился.

На палубе пахло жизнью. Всякий раз, когда Чейн видел какое-то движение, он едва удерживался от того, чтобы выскочить из укрытия. Он терпеливо ждал, когда мимо пройдет подходящая добыча. Тощий матрос средних лет не привлек его внимания, не тронул он и юнца, которому едва исполнилось двадцать. У него только один шанс, а стало быть, ему нужен кто-то покрупнее и поздоровее.

Из-за грот-мачты вышел кряжистый матрос в рубахе ржавого цвета и распахнутом жилете. Когда он оказался в пределах досягаемости, Чейн выбросил вперед руку.

Пальцы его стиснули небритые щеки и мясистые губы. Чейн рывком втянул матроса в шахту трапа. Илладонец брыкался и извивался, пытаясь вырваться.

Чейн ударил его кулаком по основанию черепа, и оглушенный матрос обмяк. Тогда он поволок свою добычу вниз по лестнице. На шее, под колючей небритой челюстью матроса пульсировала, билась жилка, и Чейн уже не сумел сдержаться. Он с силой вонзил клыки в шею матроса и начал жадно пить.

Он почти не чувствовал вкуса крови и лишь наслаждался тем, как наполняет его упоительное тепло жизненной силы. И вдруг отдернул голову — так резко, словно кто-то дернул за цепь, которая незримо обматывала его шею. Он выпил достаточно, чтобы подкрепить силы, но как же, о как же хочется еще!..

Матрос начал приходить в себя и, слабо задергавшись, невнятно замычал — рот его по-прежнему был зажат рукой Чейна.

Если кто-нибудь его услышит и решит узнать, в чем дело, сюда очень скоро сбежится весь экипаж.

Чейн проволок матроса по коридору к нижней двери грузового трюма. По пути он со всей силы зажимал рот и горло жертвы и ослабил хватку лишь на мгновение, чтобы отбросить засов и плечом толкнуть дверь. И лишь когда наполовину втащил матроса в трюм, заметил, что там произошли кое-какие перемены.

Все дикие либо вскочили на ноги, либо пригнулись, готовясь к броску. И не сводили широко раскрытых глаз с добычи Чейна, словно заранее знали, что он возвращается, и притом не с пустыми руками.

Забел затрясло. Между ее приоткрытых губ уже были видны удлинившиеся клыки. Курчавый монах принюхался, втягивая воздух и носом, и приоткрытым ртом, словно ощущал вкус крови.

— Не шуметь! — предостерег Чейн. — Если хотите уцелеть — не шумите!

Курчавый метнулся к нему.

Чейн швырнул матроса вперед, захлопнул дверь и привалился к ней спиной.

Матрос растянулся на полу трюма, и сразу же двое молодых монахов справа и слева бросились к нему. Илладонец попытался закричать, но из горла вырвалось только сдавленное клокотание. Ударом наотмашь он отшвырнул одного из диких и схватился за саблю. И тут курчавый с силой опустил на его голову железный шкворень.

Матрос тотчас обмяк, и монахи набросились на него, раздирая кожу и плоть и по-собачьи слизывая брызги крови. Забел присоединилась к этой оргии последней.

Она вгрызлась в бедро илладонца, разорвав холщовые штаны, чтобы добраться до живой плоти. Потом, испустив пронзительный вопль, запрокинула голову, и седовласый монах ударил ее ладонью по лицу, оттолкнул от добычи. И тут же алчно приник к ране, которую нанесли клыки Забел. Чейн едва не вмешался, но Забел зарычала на старика и полоснула его ногтями по лицу.

Ее выходка подстегнула всеобщее безумие, и дикие принялись драться друг с другом, продолжая при этом раздирать свою жертву на части.

Чейн запаниковал.

Откуда-то сверху, с палубы, донесся громкий треск рвущейся парусины.

Чейн услышал, как яростно перекрикиваются матросы, а затем, когда крики стихли, раздался топот бегущих ног. Что бы там ни происходило наверху, смертельной опасностью это, судя по всему, не грозило, а Чейн был только рад любой суматохе, которая заглушит то, что творится в трюме.

Он отвернулся, прижал ухо к двери, прислушиваясь к отдаленному шуму, и от души надеялся, что безумная трапеза не продлится долго. И только зверь, заключенный внутри его, рвался из цепей и выл, желая примкнуть к кровавому пиршеству.

Матроса уже не было слышно за урчанием, стонами и влажными сосущими звуками. К тому времени, когда все это наконец стихло, Чейн уже задыхался — зверю, который засел в нем, было в очередной раз отказано в сытной трапезе.

Он повернулся назад и застыл, не в силах отвести взгляда.

Правая рука и левая нога матроса были вырваны из суставов. Голова, почти отделенная от тела, болталась только на шейных позвонках. Один из молодых монахов все еще сосал половину отгрызенной кисти. Курчавый вампир жадно лизал залитый кровью пол.

Не верилось, что вот это кровавое месиво на полу еще несколько минут назад было человеком.

Забел подняла измазанное кровью лицо от истерзанного огрызка плоти — бедра вырванной ноги. Бесцветные глаза ее воззрились на Чейна, и она расплылась в улыбке, обнажив залитые алой кровью зубы.

— Спаси-бо… — запинаясь, выговорила она, — Спаси-бо…

Чейн стиснул зубы, борясь с неутихающим голодом. Ему не нужна была благодарность диких — пускай только продержатся до тех пор, пока Вельстил нуждается в них.

Все, чем когда-то была Забел, погибло, потеряно безвозвратно. Он должен смириться с этой истиной и никогда больше о ней не забывать.

— Убери все это! — прошипел Чейн и жестом указал Забел на расчлененный труп.

Он обогнул остатки дикого пиршества, высматривая большой кусок парусины, чтобы вытереть кровь на полу, а потом заметил высоко в стене корпуса какой-то люк. Забравшись на ящик, Чейн отодвинул железный засов и распахнул иллюминатор. Соленый ветер ударил ему в лицо, развеяв навязчивый запах крови. Когда Чейн оглянулся, одна только Забел поднялась на ноги и смотрела на него. Прочие глодали останки матроса.

— Принеси куски, — сказал он Забел.

Все, что последовало затем, Чейн проделал с абсолютным хладнокровием. Отделил голову и оставшиеся руку и ногу, туловище рассек мечом на несколько частей — такого размера, чтобы их можно было протолкнуть в люк. Затем он вернулся к люку, а Забел исправно подавала ему один кусок за другим. Однако, когда Чейн в очередной раз протянул руку, Забел не шевельнулась, только сжалась под его взглядом, словно Чейн, как Вельстил, отдал приказ, которого она не могла выполнить. Затем она оглянулась на прочих вампиров.

Они всё грызли и сосали добытые в кровавом месиве на полу куски плоти и были похожи на нищих у двери черного хода в богатый дом, которым бросили объедки. Лицо седовласого монаха было от виска до подбородка рассечено кровавыми полосами — следами ногтей Забел.

Чейн спустился с ящика и подошел к диким.

— Бросай! — повелительно приказал он.

Старик лишь оскалился, сморщив нос.

Чейн выхватил меч и плашмя, с силой огрел дикого по спине. Старик выронил добычу и отпрянул, не сводя взгляда с Чейна. Все дикие застыли.

— Ни с места! — прошипел Чейн, — И бросайте свои куски!

Чейну не хотелось, чтобы все это безобразие увидел Вельстил, но сейчас его присутствие было бы как нельзя кстати. Курчавый монах осторожно шагнул вперед. Чейн стремительно направил острие меча ему в лицо.

Один за другим дикие с неохотой бросали свою добычу. Чейн, ни на миг не спуская с них взгляда, пинками загонял кровавые куски к стене, в которой был люк. Затем он, пятясь, отступил туда же, собрал куски и вытолкнул их в иллюминатор. Это было еще не все — пол трюма оставался безнадежно залит кровью.

Даже если бы Чейн помыл его водой, куда потом девать эту воду. Да и кровь все равно успела впитаться в дерево. В итоге Чейн заставил диких вытереть пол куском парусины, а затем постарался прикрыть пятно. Наконец эти мучения закончились, монахи теперь выглядели куда бодрее.

Чейну очень хотелось оказаться где-нибудь подальше от этого места и от этих безумных тварей. Забел посмотрела на лицо старика, на кровавые следы ее ногтей, а потом перевела взгляд на Чейна.

— Это заживет, — сказал Чейн. — Его исцелит жизненная сила, которую он поглотил.

Забел наклонила голову к плечу, сдвинула брови. Чейну оставалось только гадать, поняла она его или нет. Завитки ее темных волос прилипли к крови, подсыхавшей на щеках. Вдруг она ткнула пальцем в старика:

— Джакеб.

Чейн замер — похоже было, что Забел вспомнила имя или часть имени седовласого.

— Джакеб, — повторила Забел, а затем указала на курчавого. — Сетэ.

Она покосилась на двух молодых монахов и по-совиному покрутила головой, разочарованно ухнув.

Это зрелище показалось Чейну трагическим.

Он забрался в самый дальний угол трюма и уселся, ссутулившись, на тюке, прикрытом парусиной.

Вельстил расхаживал по палубе, притворяясь, будто вышел подышать свежим воздухом, а между тем он внимательно изучал обстановку на корабле.

Даже те матросы, что были сейчас свободны от вахты, сидели на палубе и резались в карты, то и дело пуская по кругу глиняный кувшин. Им явно было в новинку, чтобы по палубе бродили пассажиры, и они откровенно глазели на Вельстила. Клатас и капитан корабля наблюдали за ним с кормы.

Вельстил чувствовал себя в относительной безопасности, хотя и понимал, что это ненадолго. И тогда илладонцам доведется пережить последнее в их жизни потрясение. По его подсчетам, в команде было всего четырнадцать человек, но они управлялись с кораблем с ленивой сноровкой опытных мореходов.

Вельстил небрежной походкой направился к носу и заглянул под брезент, который прикрывал нечто громоздкое, опиравшееся на фальшборт. Под брезентом оказалась баллиста — гигантский заряженный арбалет, стреляющий болтами, которые по весу и размеру превосходят пехотное копье. Вельстил еще раньше заприметил еще три такие громадины — они были расставлены в разных местах на палубе и также прикрыты брезентом. Этот корабль был снаряжен для боя.

Сверху донесся чей-то окрик, и Вельстил поднял голову. Из вороньего гнезда на него глазел матрос. Вельстил едва успел опустить взгляд, как обнаружил, что к нему направляется Клатас.

— Что ты делать? — возмущенно крикнул он. — Ты говорить, что сидеть внизу!

— Мы и сидим, — ответил Вельстил. — Я и не предполагал, что там будет такая вонь. Мне нужно подышать свежим воздухом.

— Палуба в ночь не для пассажир. Ступать вниз!

Вельстилу показалось, что внизу, под палубой, кто-то приглушенно вскрикнул. И тут же его внимание отвлек оглушительный треск. Клатас круто развернулся. Парус на носу шхуны сорвался и хлопал над головой.

Его мачта с треском моталась на ночном ветру, обрывая снасти. Капитан что-то прокричал, и Клатас помчался на нос, созывая по пути повскакавших с палубы матросов.

Вельстил, не мешкая, отступил к кормовому люку. Судя по всему, этот корабль был в море уже довольно долго. И Вельстилу, если припомнить, что в трюме почти не было груза, такое обстоятельство казалось странным.

Быть может, капитану и его команде не улыбнулась удача в грабительских рейдах и они слишком долго болтались в море, вдали от безопасного порта. Вельстил повернул к лестнице, но на полпути замер.

Он почуял свежую кровь… но тут же порыв ветра, пронесшийся над открытым люком, развеял запах. И все же ошибиться он не мог: кровью пахло слабо, но отчетливо, и причиной тому не могли быть несколько капель крови, пролитых случайно поранившимся матросом.

Вельстил пришел в ярость. Чейн! Что там еще натворил этот олух? Он двинулся было вниз, но вдруг остановился и оглянулся на нос шхуны.

Илладонцы поглощены возней с сорвавшимся парусом, и сейчас им не до него, другого шанса может и не представиться. Ему нужно знать, какие средства будут в его распоряжении, на тот случай, если придется захватить корабль. Ему бы не помешало найти что-нибудь, что поможет не заблудиться в местных водах, например капитанские карты.

Вельстил проворно поднялся назад, на палубу. Одного матроса едва не сшибло с вантов хлопающим на ветру парусом, а прочие продолжили дело с удвоенным усердием. Вельстил проскользнул вдоль фальшборта к ближайшему носовому люку.

Дважды ему пришлось отпрянуть в сторону, чтобы не попасться на глаза пробегавшему мимо матросу, однако все прочие илладонцы были слишком заняты наведением порядка.

Вельстил добрался до люка, ощупью открыл его и, почти скатившись вниз по крутым узким ступенькам, обнаружил капитанскую каюту, тесную и крохотную клетушку под самым носом судна, — койка, стол, два сундука и иллюминатор.

На столе лежал светящийся шар, и Вельстил под пляску искорок стал рыться в бумагах, разыскивая отмеченный на карте курс. Он ничего не нашел, и это его не особенно удивило. Излюбленные охотничьи угодья илладонских мореходов невозможно было сохранять в тайне вечно, тем не менее все капитаны старались скрывать эту информацию как можно дольше. Сплошь и рядом случалось, что какой-нибудь матрос, желая получше устроиться на другом судне, получал расположение к себе сведениями такого рода.

Под краем столешницы Вельстил обнаружил небольшой ящичек. Там среди клочков пергамента и истрепавшихся перьев лежал дневник, переплетенный в потрескавшуюся кожу. Прочесть записи Вельстил не мог, но пролистал его в поисках названий портов, где обычно останавливалась шхуна, — чтобы сравнить их с портами, обозначенными на карте. Это был единственный способ выяснить, насколько далеко ушел корабль от последней стоянки, на тот случай, если Магьер направляется в ближайший порт. Вельстил полагал, что ей еще долго предстоит плыть на юг, прежде чем она сможет приступить к поискам в горах, потому что Кинжальный кряж, отделяющий западные государства от восточного побережья, совершенно непроходим. Он наскоро пересмотрел обрывки пергамента, но ничего полезного не нашел.

Где же капитан прячет свои карты и лоции?

Вельстил замер, прислушался, обострив слух. На палубе все еще перекрикивались матросы, стало быть, у него еще есть время поискать в каюте укромные уголки — ниши, углубления, любые места, известные только рулевому и капитану. В стенах каюты потайных шкафчиков не обнаружилось. Вельстил взял светящийся шар и, присев на корточки, заглянул под койку. Там тоже не было ничего достойного внимания. Тогда он открыл незапертый сундук и порылся в его содержимом — тоже, впрочем, безуспешно. Второй сундук был заперт, а взломать замок, не оставив следов, Вельстил не мог. Разочарованный, он положил светящийся шар на стол и взялся за дверную ручку, собираясь покинуть каюту.

И стремительно развернулся, краем глаза уловив на стене, над столом, странную тень.

Больше всего она походила на едва различимую впадину в стене. Вельстил, бесшумно ступая, обогнул стол и остановился так, чтобы загородить собой мерцающий свет шара. Тень стала заметно глубже и темнее, как будто доски, изрядно потрепанные временем, в этом месте выгибались внутрь.

На любом судне такой дефект в корпусе сразу бы зачинили. Вельстил провел ладонью по этому месту, но не обнаружил никаких швов — только там, где края досок стыковались под прямым углом. Тогда он наклонился, сверху вниз внимательно осматривая стену, и наконец заметил на полу деревянный квадратик, заподлицо примыкавший к краю стены. Вельстил нажал на него — и квадратик едва заметно подался под его рукой. Тогда он выпрямился и наступил на квадратик.

Выступавший край квадратика плавно ушел в пол.

Часть стены со вмятиной подалась внутрь и приподнялась над полом. Вельстил толкнул потайную панель ладонью.

Панель подалась еще немного, и Вельстил обследовал ее нижний край. Обратной стороной панель, судя по всему, крепилась к подвижной раме — он разглядел массивные металлические полосы, которые выступали из пола и исчезали в темноте за стеной. Вельстил сбоку надавил на панель, сдвинув ее за стену, затем взял со стола светящийся шар. Согнувшись в три погибели, он протиснулся в отверстие, выпрямился — и неяркий свет шара озарил потайную нишу.

По правую руку от входа этот свет натолкнулся на железные прутья, отгородившие половину ниши. За черными полосами теней трудно было разобрать, что находится по ту сторону решетки, однако свет, проникший между тенями и прутьями, отразился янтарной вспышкой в двух парах глаз — необычно больших, нечеловеческих глаз.

В потайной камере были заперты две эльфийки — одна взрослая, другая почти подросток. Женщины молча смотрели на Вельстила. Спутанные волосы и порванная одежда не мешали разглядеть их красоту и изящество — смуглая гладкая кожа, гибкие тела, большие янтарные глаза. Женщины были связаны, рты заткнуты кляпом.

Вот чего ради илладонцы забрались так далеко на север! Капитан, видно, и впрямь отчаянно нуждался в деньгах. На любом илладонском рынке каждая из этих женщин стоила бы куда дороже, чем светящийся шар Вельстила. Подобный экзотический «товар» вызвал бы там настоящий ажиотаж.

Вельстил припомнил, как илладонцы в бухточке толковали о том, что надо бы набрать свежей воды. Может быть, одна из этих женщин сумела выбраться на свободу и испортить судовой запас пресной воды?

И пленницы видели его, пришедшего тайком пошарить в капитанской каюте.

Что, если они решат заплатить этими сведениями за свою свободу? Ничего у них, конечно, не выйдет, но это не помешает им выдать его.

Вельстил скрипнул зубами. Убивать этих женщин бессмысленно — все равно их трупы не сегодня завтра обнаружат.

Между тем женщины все так же безмолвно разглядывали одежду Вельстила — по манере одеваться он явно отличался от илладонцев. Может, получится использовать эту деталь с толком для себя? Вот только он не говорит по-эльфийски.

— Вы… меня… понимаете? — прошептал Вельстил по-белашкийски.

Никакого отклика не последовало, и он повторил тот же вопрос по-древински.

Та, что постарше, встрепенулась.

Вельстил сосредоточил волю, пробуждая скрытый дар, который развился в нем за годы посмертного существования. Неотрывно глядя в глаза эльфийки, он заговорил чуть громче, каждым звуком своего низкого рокочущего голоса подкрепляя в сознании женщины искренность и правдивость своих слов:

— Не сейчас… когда будем ближе к берегу… я приду за вами.

Эльфийка дважды моргнула.

Поняла ли она, что сказал Вельстил? Достаточно ли хорошо она знает древинский, чтобы его слова пустили глубокие корни в ее сознании? Вельстил повторил свою реплику — уже медленнее, тщательно выговаривая каждое слово.

Юная эльфийка вытянула шею, испуганно глядя на свою старшую товарку. Та нахмурилась, моргнула и метнула на Вельстила подозрительный взгляд.

Пускай он и не похож на схвативших ее бандитов — все же он человек, а людям нельзя доверять. Потом женщина медленно кивнула.

Вельстил кивнул ей в ответ, дружелюбно улыбнулся и прижал палец к губам. И выскользнул наружу, задвинув за собой панель. С минуту он прикидывал, как же окончательно закрыть потайной вход, но наконец сообразил: если снова наступить на деревянный квадратик, панель встанет на место. Вельстил вернул светящийся шар на стол и вышел из капитанской каюты.

Опасность пока еще не миновала.

Остается надеяться, что взрослая эльфийка не даст своей юной товарке поднять шум. Вельстилу доводилось слышать о людских судах, которые пытались обогнуть северный полуостров и проникнуть в эльфийские воды, но, судя по этим рассказам, никто из смельчаков так и не вернулся. Эльфы яростно оберегали своих сородичей. Очень даже вероятно, что не только ему, Вельстилу, известно о похищенных женщинах. Магьер движется на юг очень быстро, и у корабля, на котором она находится, может быть собственная цель.

Когда Вельстил пробрался вдоль фальшборта назад, на корму, и спустился незамеченным в кормовой люк, в ноздри ему снова ударил запах крови. Чаша Вельстилова терпения переполнилась.

Что натворил Чейн на этот раз?