Баллада ворона

Вопрошающий зверь поднял голову и кивнул.

— Задействованы больше сил, чем ты или я можем понять. Первый узел, начало заклинания, от мертвых, — он обвел первый узелок и перешел к другим. — Второй и третий от того, что было когда-то.

— От прошлого? — спросила она.

— Все когда-то было, все истории и легенды собраны в два узла, что управляют временем.

Айслинг смотрела на магические нити и гадала, что делал Бран. С кем он поговорил? Кто управлял прошлым? Она хотела попытаться связаться с ним снова, выяснить правду, но знала, что он не расскажет. Взамен он станет просить ответа, где она.

Она кашлянула и прогнала мысли из своей головы.

— Герцогиня мертвых, похоже, думает, что дальше мне можешь помочь ты.

— Да, — зверь смотрел на веревку на ее руке.

— Ты это сделаешь? — Айслинг осмелилась коснуться подбородка зверя. Прохладная чешуя задевала ее ладонь, зверь склонил голову. — Ты мне поможешь?

— Что ты будешь делать с новой силой? Когда ты одолеешь Кэрман, ты никогда не будешь прежней.

Ей казалось, что так все и кончится. Айслинг пожала плечами.

— Жизнь никогда не была со мной доброй. Я думала, что этот путь изменит меня, но я не дам ему заставить меня быть не такой, какая я сейчас. Я не дам магии сбить меня с моего пути. Путь, который я выбрала, единственный, который я приму.

Ответный огонь горел в глазах вопрошающего зверя.

— Тогда я тебе помогу.

— Какая у тебя часть заклинания? — спросила она.

— Я, — ответил зверь, — боль, отвращение и стыд, что текут в сердцах многих. Я — настоящее и вся борьба, которую приносит существование.

Боги, зверь не заслуживал такой судьбы. Он был рожден монстром, но это не делало его сердце грязным. Она стиснула зубы и покачала головой.

— Уже нет. Я не дам тебе прятаться в тенях, пока мир живет дальше. Ты не станешь прошлым и не останешься застрявшим в настоящем. Время меняется, мир меняется.

— Не так быстро, как ты думаешь, ведьма-королева.

Она погладила его широкую щеку.

— У магии бывает много обликов. Если веришь, порой это может быть и прощение.

— Уверена, что хочешь проходить это? Моя часть заклинания дает больше сил, чем ты можешь выдержать.

— Я уверена, — кивнула она. — Я не брошу тебя, мой народ или королевство, которых так полюбила.

Вопрошающий зверь склонил голову, открыл паст над ее рукой и прошептал:

— Четвертому узлу я эту силу отдаю. С пятым узлом заклинание оживает.

Ослепительная магия, такая сильная, что озарила всю комнату белым светом, пронзила Айслинг. Она не ощущала тело, потому что оно больше не существовало. Остались лишь воспоминания о перьях ворона на ее щеке, шепот мужчины, любившего ее, говорил:

«Айслинг. Айслинг, вернись!».

Вся магия, которую дал вопрошающий зверь, заполнила женщину, которой она уже не была. Она вдруг стала больше ведьмой, чем фейри.

Айслинг закашлялась, покачнувшись, а потом расслабилась, ее тело опустилось на пол. Айслинг сжималась там пару мгновений, переводя дыхание. Вопрошающий зверь лег неподалеку.

Жар от его тела проникал в ее кожу. Биение его сердца удерживало ее на земле, когда мысли хотели разбиться и разлететься. Даже тихий ритм его дыхания помогал ей самой дышать.

Наконец, она выдавила хриплым голосом, который не принадлежал ей:

— Спасибо.

— Не благодари меня, ведьма-королева. Я хотел бы сделать больше, чем просто подарить силу. Если доберешься до ведьмы-королевы, сможешь брать и свою силу, и мою.

— Что банши подарила мне?

— Все знания мертвых, если они потребуются.

— А друг Короля-ворона?

— Древнюю мудрость друидов, — вопрошающий зверь фыркнул. — И, наверное, оружие, что может убить Кэрман, а то и всех нас.

— Оружие? — она нахмурилась. — А я хочу ее убивать?

— Тебе не стоит ее убивать. Подхолмье живет в ее венах, и без Кэрман королевства не будет.

Что случится с фейри, живущими тут? Айслинг не нужно было спрашивать. Она видела ответ в пыли вокруг них. Они умрут вместе с королевством, которое уже гнило изнутри. Кэрман сделала себя кровью Подхолмья и этих существ.

Она не могла позволить им умереть. Должен быть другой способ.

Она медленно и с болью поднялась на ноги. Проклятие Вороньей королевы давило на ее плечи, и Айслинг поняла, что прошла ночь. Солнце поднималось на горизонте, ее время с вопрошающим зверем подходило к концу.

— Как мне найти Кэрман, — прохрипела она, вытянув руки, перья раскрывались на запястьях. — Где мне найти ведьму-королеву?

— Банши ведь дала тебе карту?

Айслинг кивнула, и проклятие проглотило ее тело. Солнце взошло раньше, чем она ожидала. Она лежала у ног вопрошающего зверя, вытянув длинную шею. Тяжело дыша, она подняла голову и надеялась, что как-то передала взглядом, что хотела слушать его дальше.

Зверь осторожно придвинул к ней копыто и помог ей встать.

— У карты выжжен уголок. Там обитают Кэрман и ее сыновья.

Айслинг раскрыла крылья и полетела из лабиринта в ту же дыру, через которую упала. Ей было не по себе, но она ощущала и покалывание предвкушения.

Айслинг надеялась, что королева-ведьма была готова встретиться со своим творением.

15

Кладбище друидов

Бран прошел в портал, созданный Эльвой, и поежился от ее магии, прилипшей к его плечам. Ощущалось неправильным переходить между королевствами не с магией Айслинг.

— Напомни, зачем нам нужно в мир людей? — спросил он, стряхивая с плеч магию Эльвы. — Мы должны получить все нужное в Подхолмье или хотя бы в Другом мире.

— Потому что Тлахтга родилась и жила не в нашем мире.

— И ее карта повела нас сюда?

— Да, — Эльва прижимала бумагу к груди. — Хотя я не была с тобой честна насчет того, куда она нас послала.

Он закатил глаза и протянул руку.

— Она заставит нас биться с мертвыми? Я не хочу убивать еще больше некромантов. После прошлого раза у меня были кошмары о живых мертвецах почти век.

— Это вряд ли связано с некромантом, — она раскрыла карту и наклонила ее. — Хотя возможно. Даже не знаю. Нам нужно раскопать могилу Тлахтги.

Он отклонил голову и посмотрел на небо.

— Ненавижу копать могилы. Это грязная работа.

— С каких пор ты боишься грязи?

Он кивнул головой на себя.

— Я теперь король. Одежда стала лучше.

— Боги, я и забыла, как ненавижу твою наглость.

— Низкий удар, — прорычал он и опустил голову, чтобы посмотреть на нее. — Я и забыл, какой грубой ты была. Ты должна быть милее, ведь теперь у меня трон. Разве не этого ты хотела годы назад?

Эльва опустила карту и пронзила его взглядом, который сжег бы его, если бы ее интересовала магия.

— Ты сделал мою сестру своей королевой.

Тут она его подловила. Она могла быть грубой, когда хотела, но это не изменяло факта, что он возвращался к Айслинг. Вернулся бы, если бы проклятие не разлучало их. Но он все еще знал, как выглядела ее сестра, когда он касался ее так, как ей нравилось.

Бран кашлянул.

— Ладно, что мы делаем?

— О, прости. Ты пытаешься отвлечь меня или хочешь помочь?

— Почему бы тебе не отдать мне карту, а потом приступить к раскопкам?

Эльва свернула карту и убрала ее за пояс.

— Думаю, я полюбуюсь этим, Неблагой. Весь твой наряд будет испорчен к тому времени, когда я вспомню, где тебе нужно копать.

Он прищурился.

— На это нет времени.

— Тогда я предлагаю начинать копать.

— Эльва, — прорычал он.

Их взгляды пересеклись, и она сдалась.

— Могила отмечена листиком.

— Зеленый человек? — спросил Бран. — Он тут при чем?

— Может, Тлахтга заключила с ним сделку насчет бессмертия. Не знаю, Бран. Ты спрашиваешь то, на что нет времени отвечать. Почему бы тебе не проверить половину кладбища, — она махнула в сторону, — а я посмотрю с той стороны.

— Ты уже хочешь от меня уйти? Ох, я не думал, что могу так легко задеть тебя после обучения у легендарной воительницы.

— Что-то не меняется, — прорычала она сквозь зубы и пошла прочь от него.

Бран гадал, что сказал сын Тлахтги. Эльва хорошо справлялась, пока тот мужчина не «поговорил» с ней. Хотя Бран сомневался, что хоть кто-то мог притронуться к Эльве — не потому что он не хотел, но и потому, что Эльва не позволила бы ему — он хотел узнать, о чем они говорили.

Он много хотел сказать ей. Мужчины не были дьяволами, хотя она была уверена в обратном. Ей не нужно было заслуживать доверие Айслинг, спасая ее от Кэрман. Она могла сделать это, приходя порой в замок в гости. И она не должна была так бояться жить из-за одного неудачного решения.

Бран не знал ее историю. Он не знал, какая история привела ее к этому месту в жизни. Он понял, что даже после всего этого времени он хотел знать.

Эльва навсегда останется особенной для него. Она была его первой любовью, его первым вкусом, какой может быть жизнь, если он был не просто сыном королевы-паучихи. Она все-таки подтолкнула его к тому, где он стоял теперь.

Он потер рукой лицо, посмотрел на кладбище. Даже солнце не могло прогнать тучи. Каменные надгробия бросали длинные тени, что трепетали от тумана, закрывающего свет. Все они были разными, и размытые имена он не мог разобрать.

Он хотел тратить время на поиски нужной могилы? Или он хотел разобраться в истории Эльвы, чтобы спать спокойно?

Все было понятно. История манила, и он сглотнул.

Бран махнул рукой, и длинные тени слуа отправились к надгробиям.

— Найдите ту, что отмечена Зеленым человеком, — пробормотал он. — Она где-то тут. И дайте мне знать.

Темная масса согласно покачнулась, замерла, когда он цокнул языком.

— И не устраивайте проблем, — это важно было добавить. Он забывал, как слуа хотели добавить к себе новые души. Они желали пустить чью-то кровь, украсть душу, чтобы «спасти» ее. Хотя Подхолмье не казалось спасением, особенно, когда душа туда не хотела.

Масса обмякла и вяло направилась по земле, замирая на миг у каждого надгробия.

Кто научил слуа дуться? Наверное, Айслинг. Она давала им слишком много качеств людей.

— Быстрее, — сказал он им, пытаясь скрыть улыбку. — Нам нужно найти Айслинг, помните? Это нам поможет.

Это их ускорило. Слуа любили Айслинг почти так же сильно, как добавлять людей в свой коллектив. Они сделали бы все ради его королевы. И он ощущал то же самое.

Бран еще миг следил, чтобы слуа делали то, что он приказал. Как только он убедился, что они проверяли каждую могилу с удовлетворяющей его скоростью, он развернулся и прошел к Эльве.

Она склонилась над могилой, гладила пальцами каждый угол, словно лист мог быть где-то скрыт. Вряд ли Тлахтга стала бы скрывать свою могилу. Люди тут уже поклонялись ей. Они не стали бы выкапывать ее.

У людей была странная привязанность к могилам. Они будто думали, что физическое тело оставалось привязанным к душе, или они просто хотели символ места, где лежали любимые.

Фейри знали, что это было не так. Физическое тело могло остаться питать землю там, где фейри хотелось, но их магия не оставалась надолго, лишь на пару мгновений после смерти. Фейри возвращались к любимым местам, к своим любимым, продолжали жизнь другим способом.

Он прошел к Эльве и сунул руки в карманы штанов.

— Ты расскажешь, что с тобой произошло?

— У нас нет времени на истории. Нам нужно найти Айслинг, — она водила пальцами по ближайшему надгробию, сбила древний мох и пыль с вершины.

— Слуа обыщут могилы. Они сделают это быстрее и тщательнее тебя. Мы можем пока поговорить.

— Я не хочу говорить об этом, Бран.

— А мне кажется, что нужно. Ты шарахаешься ото всех, кто подходит близко, а потом после пары минут с сыном мертвой друидессы ты начинаешь вести себя еще хуже. Да, нам нужно поговорить.

Эльва зло выдохнула, резко встала и уперла руки в бока. Прядь волос упала на ее глаза, покачивалась от ее дыхания.

— Бран, нечего рассказывать.

— Конечно, есть. Ты не та девушка, которую я помню. И что-то прогнало тебя на остров воительниц. Выкладывай.

— Я же сказала, нечего рассказывать. Я не вышла за него замуж. Я осталась наложницей. А потом его изгнали. А меня всегда интересовали сражения…

Смех вырвался из его груди.

— Нет! Тебя интересовали придворные интриги, как похлопать ресницами нужному мужчине, и какое платье сделает тебя милой. Ты вообще не думала о сражениях.

— Все меняются.

— Ты так говоришь, а мне сложно поверить, что они меняются так сильно.

Она отошла от него, обхватила себя руками. Он впервые за последнее время видел в ней девочку, которую помнил.

— Хватит давить, Бран.

— Я не перестану. На тебя нужно давить, Эльва. То, что ты скрылась на острове, не поможет, знаешь? Потому что теперь ты пытаешься связаться с семьей. Айслинг не любит слабаков. Я не считал тебя раньше слабой, но теперь я вижу, как ты изменилась. Эльва, которую я знал, никогда не утаивала бы от других историю о себе, как бы она ни смущала, потому что ты любила внимание. Так что открой рот и…

— Я больше не доверяю себе! — закричала она. Ее слова звенели среди могил, отражались от камней, окружая их.

Он застыл, мышцы замерли, пока он пытался ее понять. Не доверяла себе? Она не сделала ничего плохого, доверять себе было просто.

— Прости, что? — спросил он. — Тебе придется это объяснить, милая. Насколько я вижу, у тебя была неплохая жизнь, хоть и с эгоистом.

Она убрала прядь волос за ухо, подвинулась и прислонилась к ближайшему надгробию. Один из слуа прошел мимо нее. Бран смотрел, как слуа задел нежным туманом ее лодыжку, а потом направился дальше.

Прошло несколько мгновений, и Эльва смогла заговорить. Ее слова были запинающимися, робкими, словно она никому не рассказывала о своих мыслях раньше.

— Я люблю его. Больше всего на свете. Он был всем, что я хотела, и больше. Король. Трон. Золотой мужчина, который затмевал солнце, когда улыбался. А потом все изменилось. Он стал королем, и Благой двор оказался не таким, как он ожидал. Они не хотели его слушать, а когда послушали, получилось глупо. Фионн плохо это воспринял, — она сделала паузу на его имени, показывая, что было больно. — Я видела, как он из доброго и верного мужчины, которого я знала, стал чужим. Он не хотел делать меня своей королевой, потому что боялся, что они нападут на меня, как напали на него. Они считали его глупым, держались за старые традиции, потому что он знал только это. А потом он стал зависимым от опиума… и стало хуже.

Она впилась пальцами в край белой туники.

— Я не знала, как ему помочь, кроме поддержки. А потом все пошло под откос. Мы стали чужими, пытались изучить друг друга, но не знали, как, и новая версия нас не нравилась ни мне, ни ему. Я не должна была оставаться. Но осталась. Осталась и старалась, чтобы он увидел, что я могу быть хорошей королевой, потому что этого хотела моя мать. Мы сделали монстров друг из друга. Мы ненавидели мир, в котором жили, и эта ненависть лилась друг в друга, а потом… Куда мы могли пойти дальше? Как собрали бы то, что когда-то выглядело великим, не зная, кто мы?

Она посмотрела на него, и Бран утонул в глубоком синем океане ее глаз. Ее печаль чуть не поглотила ее, и теперь он понимал, как плохо ей было.

Он кашлянул.

— Не доверяешь себе? Я все еще не понимаю, откуда это.

— Я осталась, — слова Эльвы были сдавлены от эмоций. — Я оставалась веками, потому что думала, что это правильно. А было не так. Я должна была уйти много раз, но не сделала этого. Я не знаю, почему я осталась. И это пугает меня.

Боги, все было хуже, чем он ожидал. Он думал, что Фионн не ценил ее, бил или делал то, как Благой король наказывал наложниц. Он не думал, что будет так. Что она забыла себя, потому что любила его.

Вздохнув, он прошел к ближайшему надгробию и сел. Водя пальцами по волосам, он глубоко вдохнул и приготовился сказать то, что ей не понравится.

Ей нужно было услышать это. Любому в этой ситуации нужно было такое услышать.

— Ты осталась, потому что думала, что любила его. Я думал, что любил тебя. Разум говорит нам то, что мы хотим слышать, и дело не в том, как мы представляем свое будущее или что-то еще. Мы совершаем ужасные поступки, но нельзя останавливаться на них и забывать жить ради будущего. Ты найдешь кого-то лучше, который будет обходиться с тобой так, как ты заслуживаешь.

Она попыталась перебить, но он поднял руку, останавливая ее.

— Подожди, я не закончил. Я не знаю, какие отношения правильные для тебя. Не как у меня и Айслинг. Это наш путь. Тебе нужно узнать, что делает счастливой тебя. Понять, чего ты хочешь от спутника, и что он может тебе дать, чтобы жизнь стала лучше. Может, никого не будет. Может, тебе суждено прожить одной, но в этом нет ничего плохого. Если не захочешь мужчину в своей жизни, никто тебя не осудит. Это только твой выбор. Счастье — не то, что точно есть в руках другого. Счастье внутри, и оно не зависит от того, помогает ли кто-то тебе обрести себя. Тебе нужно самой это сделать.

Он посмотрел на нее, поймал ее взгляд. Слезы стояли в ее глазах, не текли только из-за ее силы воли. Он еще не видел, чтобы она плакала, только играла это, и даже тогда она сразу улыбалась, получив то, что хотела. Такую Эльву он знал. А не эту женщину, которая не знала, как быть уверенной в себе.

Он склонился и взял ее за руку.

— Ты найдешь себя. Я уверен в этом. Я не знаю, будет это избалованная девчонка, которую я знал, воительница, которой ты стала, или нечто новое и большее, чем они обе. Это зависит от тебя, и я не могу направлять тебя по пути. Надеюсь, я буду видеть, как ты растешь и становишься великолепной и грозной женщиной, быть рядом с которой — дар.

Она оскалилась, попыталась улыбнуться.

— Грозной? Разве это привлечет мужчину? Как мне убедить кого-то жениться на мне?

— Это слова твоей матери. Если не выйдешь замуж, то я сделаю тебя самой невероятной тетей на свете, — он кашлянул и отпустил руку. — Какая разница, будет ли у тебя муж, Эльва? Если ты этого не хочешь, то отмахнись от мнения других и иди дальше.

— Я не знаю, чего хочу, — тихо ответила она. — Я бы хотела узнать.

— Узнаешь, и я помогу. И твоя сестра, — он встал, стряхнул грязь с одежды и протянул к ней руку. — Сначала нужно найти ее.

Эльва позволила ему поднять ее. Она тут же отошла, и он не упустил, что она вытерла ладонь о штаны. Даже его прикосновение вызывало у нее дрожь отвращения, но он надеялся, что однажды это прекратится.

Он не хотел трогать ее. Он не хотел делать этого, если ей не нравилось. Он надеялся, что однажды она примет кого-то. Физическое исцеление могло произойти быстрее, чем она хотела признавать.

Он кашлянул и покачнулся на пятках.

— Четыре могилы справа и пять вперед.

— Что?

— Слуа нашли могилу Тлахтги, — сказал он. — Только на ней на всем кладбище символ Зеленого человека. Довольно просто найти.

Она взяла себя в руки, эмоции пропали с ее лица, и он почти мог поклясться, что у них и не было тяжелого разговора.

— Тогда тебе нужно найти лопату, Неблагой.

— Лопату? — он приподнял бровь. — Зачем лопата, когда ты — Король-ворон?

— Я не буду копать за тебя.

Он закатил глаза и пошел к надгробиям.

— О, как мало веры! Сколько раз я тебе говорил, что магия тебе пригодится в жизни?

— Мне нравится работать ради того, что я хочу.

— А мне нет. Лучше подайте мне их на золотом блюдце, — он добрался до могилы и поднял руку. Бормоча заклинание под нос, он заставил землю расколоться до гроба на глубине.

Это было не очень просто. Почему-то земля тут хотела сохранить Тлахтгу в себе. Как люди этого мира, она кормилась ее силой. Может, она не просто помогала посевам расти, но и питала землю.

— Ну же, — проворчал он. — Я не заберу ее полностью. Она оставила мне что-то в гробу, а потом получишь ее обратно.

Земля со стоном подвинулась. На глубине девяти футов, глубже других могил, лежал простой деревянный гроб. Неожиданно. Он думал, что люди похоронили ее с большими почестями, чем простое дерево. Хотя бы в мраморе или другом камне, который не сгнил бы. Несколько досок уже поддались червям.

Он взглянул на Эльву и указал.

— Иди.

— Я не буду прыгать в могилу.

— И я не буду.

— Тогда подними магией. Я слышала, какой звук издала земля, — она указала на горы земли по бокам. — Она не хочет, чтобы мы были рядом с тем гробом. И мне далеко потом выбираться, а магия у тебя. Ты сможешь выпрыгнуть без проблем.

— Проклятье, — он смотрел на землю и надеялся, что она не сомкнется над его головой. Ему еще не хватало быть погребенным заживо.

Наряд был неплохим.

Он прижал ладонь к груди и драматично посмотрел на небо.

— Хотелось бы рядом больше женщин, которые хотели бы позаботиться обо мне. Я слышал, это женщины и должны делать. А они только усложняют мою жизнь.

— Ты перегибаешь, — рассмеялась она. — И ведешь себя так, как было в начале этой истории. А я-то думала, что ты подрос.

— О, убей меня стрелой, если такое случится, — он посмотрел на могилу и замер на миг. Она открыла ему душу, и он, что странно, ощущал себя в долгу перед ней. Бран нервно облизнул губы и сказал. — Я ощущаю себя тут собой. Трон странно влияет, но дикость отрезвляет.

— Я это помню. Ты не обязан меняться из-за того, что ты теперь король. Не думаю, что Айслинг хотела бы этого.

Может, это она и говорила. Он не пытался снять ее проклятье, потому что был подавлен ответственностью. Но теперь он понимал, что она не всего этого хотела. Она хотела его, хоть у них было королевство и народ.

Может, его народ хотел, чтобы он был таким, каким был всегда.

Он не узнает, если не прыгнет в могилу и не уберет доски гроба мертвой женщины. Он заставил тело двигаться и прыгнул во тьму.

Его сапоги ударили по земле по бокам от гроба, и он старался не рухнуть на Тлахтгу. Ему казалось, что ее душа ощутит это. И он не хотел, чтобы злая немертвая друидесса пришла за ним. На него уже охотилась такая ведьма.

Сколько нежити ему придется одолеть за жизнь?

Кривясь, он сжал гнилое дерево и стал убирать его.

— Это вообще-то отвратительно.

— О, я думала, что ты умер, — отозвалась Эльва. — Жаль. Может, что-нибудь внизу зашьет тебе рот и избавит нас от страданий.

Он усмехнулся.

— Вряд ли. Если моя мать его не зашила, то друидесса точно не сможет.

Хотя его мать угрожала больше раз, чем он мог сосчитать. Когда он был маленьким, она даже стала вытаскивать нити из своего брюшка и приближаться к нему.

Бран замер, гадая, были ли у других Неблагих такие детские воспоминания. Он не спрашивал у других, уверенный, что такого не было.

Доска, за которую он тянул, вырвалась и открыла скелет, лежащий внутри. Они уложили ее не так, как он ожидал. Она лежала не на спине с руками на груди, как все люди.

Они уложили ее на бок, словно она уснула, одна ладонь была под ее головой, другая лежала на ее животе. Ее волосы уцелели, рыжие кудри окружали череп и были украшены засохшими древними белыми цветами.

Они очень любили ее.

— Твоя могила лучше, чем у прошлого мертвого бога, которого я видел, — прошептал он, нежно коснулся ее головы. Он задумался, слышала ли его Тлахтга. Он думал, что их этому учили в школе. Маленькие божества были все еще связаны с телами, хоть и немного. Потому люди заботились о трупах.

Магия ответила ему вспышкой. В ее глазницах загорелся свет. Ее ладонь на животе пошевелилась и замерла.

Он поежился. Не было ничего хуже, чем видеть, как труп движется, и не важно, что он знал, что она не была мертва.

— Но ты и милее прошлого. Милые могилы для милых женщин, так я всегда говорю.

Бран искал артефакт, который упомянула Тлахтга. Нож, где-то там должен был лежать нож, и он надеялся, что не в ней. Он встречал женщину. Было бы неправильно запихивать руку в ее грудную клетку.

Он отодвинулся, убрал доски, пока не снял всю верхнюю часть гроба.

— Прости, Тлахтга. Уверен, у крышки гроба было назначение, но ты же не против быть полностью в земле? Уверен, она хотела бы тебя поглотить. Червям понравится.

Эльва крикнула сверху:

— Ты говоришь с трупом?

— Не говори так. Она не выглядит на триста, — он похлопал ладонью по костям. — Не слушай ее. Она не знает, о чем говорит. Всегда была ревнивой. Знала, что я женюсь на ее сестре? Или уже женился. Она — моя королева. Я должен поговорить с ней насчет того, чтобы сделать это официальным. С Айслинг, не Эльвой.

— Ты перестанешь просить совета у мертвой женщины? Нужно найти нож.

— Я всегда рад хорошему совету! — отозвался он, провел руками по краям гроба, где люди свернули белую ткань под соломой. — Непросто найти тут что-то. Хочешь, чтобы я поднял скелет?

— Боги, нет, — от ужаса в голосе Эльвы он рассмеялся. — Ты хочешь, чтобы она на тебя охотилась? Она это сделает. Не трогай ее тело.

Он посмотрел на череп.

— Тлахтга, милая, сказать ей, что уже поздно? Думаю, ты не против прикосновений, но тебе придется подвинуться для меня.

Наверное, Тлахтге надоела его игра, потому что ее труп вздохнул и подвинулся, и он увидел мерцание ножа, что торчал под ее телом.

— Вот, — он склонился, сжимая края гроба руками. — Это же было не сложно? Хорошо, что твой отец знал магию. Фейри сверху думает, что магии нет места в мире, и мы докажем, что она не права.

Он склонился, удерживаясь одной рукой, и вытащил нож из-под нее.

Он не этого ожидал. Фейри любили делать проклятые и сильные предметы легко узнаваемыми. Если кто-то брал золотой предмет с камнями, то было ясно, что это был сильный магический предмет.

Он покрутил нож, увидел острый край инструмента, которым не просто резали. Черная магия была в металле клинка. Это было опасное оружие. Оно хотело крови, жаждало боли так сильно, что взывало к силам в нем.

Он не хотел держать это оружие долго. Не сейчас.

Кривясь, он крикнул:

— Эльва, у тебя есть что-то, куда я могу это убрать?

Никто ему не ответил.

Он поднял взгляд, но она уже на него не смотрела. Хмурясь, он встал.

— Эльва?

Ничего.

— Проклятье, — выругался он и посмотрел на труп. — Это была ты? Да? Чары защиты для твоего тела? Я думал, ты играешь честно, а не так, ведь это ты дала нам карту.

Он хотел бросить немного земли на ее тело, но не хотел проклятий от нее. Это была ее земля, и почва была наполнена ее магией. Ему еще не хватало остаться под землей.

Бормоча о женщинах и их глупом поведении, он выбрался из могилы. Прыгнув в воздух, он приземлился, тени сорвались с его пальцев.

Слуа готовились к бою. Они ощущали его в воздухе, в гневе в его венах, и желали вырваться и тоже отыскать кровь. Клинок гудел в его руке, рукоять почти дрожала в предвкушении.

Но там не была армия нежити, как он думал. Трупы не вылезали из могил, чтобы защитить свою богиню.

Эльва низко кланялась двум женщинам, стоящим на краю кладбища.

Они были очень высокими, почти идеальными. Первые из древних Туата де Дананн, которых он видел в жизни. Он уже встречал старых фейри. Он жил с ними в замке Неблагих.

Но первых? Тех, кто создал их родословные и передал знания поколениям?

Он едва дышал в их присутствии. Он быстро потушил магию, убрал нож за пояс на всякий случай. А его вежливым поклоном гордился бы Благой король.

— Леди магии, — с благоговением сказал он.

Ближайшая женщина, высокая, глядящая на него свысока, улыбнулась. Веснушки усеивали ее лицо, дикие рыжие волосы ниспадали по ее спине рекой огня. На ней было не традиционное платье, а мужские леггинсы и зеленая туника в пятнах, словно солнце падало сквозь листья, хотя деревьев рядом не было.

— Бран, — ответила она. — Честь познакомиться с новым Королем-вороном.

Его голос дрожал, когда он ответил:

— Мака, это честь и для меня.

Другая женщина, в пятнах, словно перепелиное яйцо, рассмеялась.

— Но ты должен благодарить меня.

— Леди Бадб? — спросил он, опуская взгляд на землю. — Прошу, скажите, за что вас благодарить, и я сложу все жертвы к вашим ногам.

— Твоя королева — моя внучка, и я помогла вам обоим прийти к Сумрачной герцогине. Хотя, признаюсь, я не хотела, чтобы она была твоей королевой.

Он задрожал от гнева в ее голосе. Как он смог разозлить Туата де Дананн?

— Миледи?

— Если бы я попросила тебя отдать ее, чтобы я обучением сделала ее такой, какой она должна быть, ты бы это сделал? — спросила Бадб.

— Нет, — сказал он и посмотрел ей в глаза. — Прости, но нет. Я не отдал бы ее, если бы она этого не хотела. При всем уважении, она выбрала меня. Думаю, это говорит больше всего.

Он смотрел в глаза Бадб, на миг подумал, что она уничтожит его на месте. Гнев в глубинах соперничал с его гневом на нее за такой вопрос. Это существо злилось, что Айслинг делала не так, как она хотела? Или она просто злилась, потому что мир не соглашался с ней? Что времена так изменились, что фейри уже не видели ее богиней?

Мака рассмеялась.

— Дорогая сестра, похоже, ты потеряла хватку. Удивлена, что фейри тебя уже не слушают. Меня начали слушать друиды.

— Я ничего не теряла. И я не скучала по работе с тобой, Мака.

— О, не говори так. Мы намного сильнее вместе.

Бран внимательно слушал. Истории были правдой. Мака, Бадб и Морриган были тремя сестрами Туата де Дананн. Вместе они были непобедимыми. Давным-давно они ходили по полям боя и впитывали все эмоции и магию, возникавшую от смерти и кровопролития.

Это была бабушка Айслинг? Конечно, Айслинг была способна на великие свершения.

Эльва подвинулась рядом с ним, коснулась ладонью его ноги.

— Бран? Возможно, нам стоит спросить у дев магии, зачем они тут.

— Дев? — повторил он. — Они нас сделали. Их кровь в наших венах. Вряд ли их можно звать девами.

Рыжеволосая Туата де Дананн расхохоталась. Заразительный звук расслабил его разум, хотя ему все еще было не по себе при них.

— Это уважительный термин, Король-ворон. Твоя спутница понимает старые традиции лучше тебя.

— Я отказался от старого образа жизни, когда обнаружил, что он уже не помогает в мире, где я выбрал жить. Но я так же заинтригован, как и она. Зачем вы тут?

Сестры переглянулись. Нить магии связывала их, такая тусклая, что он едва ее заметил. Она была там, магическая связь между сильными существами одной крови.

Сияющая нить показывала, что они магией говорили так, чтобы никто не слышал. И он не мог подслушать, сколько бы ни обвивал магией Короля-ворона ту нить. Они были намного сильнее и способнее него.

Порой старая магия оказывалась полезнее новой.

Наконец, Бадб повернулась к нему.

— Несмотря на твою связь с моей внучкой, я не хочу, чтобы она умерла. Кэрман — угроза для всех нас. Мы давно изгнали ее, и по нашей ошибке она еще жива. Мы хотели бы исправить это.

— Вы пришли помочь? — он поразился тому, что они решили такое предложить. — Я думал, древние больше не лезут в дела нашего вида?

— Никто не может знать, что мы вам помогали, — ответила Мака. — Это вне нашего королевства, и другие Туата де Дананн могут понять, что мы помогли вам. Если поймут, то мы лично отберем у тебя королевство и все, что ты любишь.

Он узнал угрозу. Он не переживал из-за королевства, хотя было бы печально прощаться с его народом. Любовь к ним теперь горела в его венах, она была частью него, как и его магия. Но были другие в этом мире, кто обошелся бы с ними лучше, кто был бы лучшим королем, чем он мог надеяться.

Но он склонил голову.

— Я не хочу злить Туата де Дананн, которые помогли меня создать. Если хотите помочь, я приму помощь с радостью.

Мака взмахнула рукой, и туман вдруг рассеялся. Бран увидел за ними маленький сад и фонтан, где каменная женщина лила воду из вазы. Место было тихим, и Бран его уже видел.

— Фонтан Гибразила? — он шагнул вперед, прошел в сад, где был раньше. Когда он навещал Эмонна, теперь Благого короля, он заходил в это место, потому что там было умиротворенно. — Почему тут?

— Это мое убежище, — тихо сказала Мака, обошла фонтан. — Сюда приходят те, кто ищут доброту. Сорча приходила сюда, когда старалась освободить Эмонна от его оков. Ты приходил сюда, когда скучал по семье.

Приходил и шептал тайны каменной женщине. Он кивнул Маке, щеки его пылали.

— Я многое говорил тут, что не хотел бы, чтобы слышали другие.

— Всегда кто-то слушает. Потому я знала, даже когда моя сестра — нет, что ты будешь чудесным Королем-вороном.

Бадб фыркнула за ним, подошла к сестре и опустила пальцы в прохладную воду.

— Думаю, мы все еще не выяснили, будет ли он хорошим королем. Пока что я соглашусь, он сделал для своего народа больше, чем другие короли.

Он сел на край фонтана и смотрел на женщин.

— Что за помощь вы мне предложите? Совет, как найти ее?

— Мы откроем портал, который приведет тебя к ней. Но сначала позволь добавить нашу силу к заклинанию, что поможет Айслинг в ее пути.

Бран почему-то знал, о чем они говорили. Он протянул руку, дал Маке и Бадб сжать веревку, висящую на его запястье.

— Что вы можете ей предложить? — спросил он.

Теплые ладони в пятнах окружили его руку.

— Наши знания будущего и наши надежды на нее.

Обе сестры зашептали в унисон:

— Шестым узлом чиню заклятье. Седьмым узлом события ускоряю.

Веревка двигалась под их хваткой, извивалась, завязалась еще в два узла. Это ощущалось куда сильнее, чем он мог представить.

Бадб вздохнула, отпустила его руку и опустила ладонь на камень фонтана.

— Я предлагаю тебе теперь твою историю. Эти воспоминания — те, что я хранила много лет. Я отдаю их тебе и все о Королях-воронах прошлого. Может, ты поймешь, почему мы так старались удержать королеву подальше.

Он смотрел на ее ладонь и гадал, хотел ли он это знать. Стоило ли это того? Он мог отказаться, зная, что эти знания изменят их судьбу.

Но… ему было интересно. В его голове было много душ, множество слуа и древних Королей-воронов, которые хотели знать, почему их жизни были прокляты. Почему их заставляли поглощать души и ненавидеть.

Магия плясала на пальцах Бадб, его и не его воспоминания. И вдруг вопрос о том, хотел ли он знать, пропал.

Ему нужно было.

Бран взял ее за руку.

16

Король-ворон и Воронья королева

Бран был в своем теле и нет. Он поднял свои руки, смотрел на них, но видел ладони другого мужчины. Он не мог толком управлять телом, словно он был лишь пассажиром.

Он смотрел в зеркало перед собой. Другой мужчина глядел на него, тот, кто управлял телом и встряхнулся, словно сознание Брана было лишь игрой магии.

Темные длинные волосы доставали до пояса, перья не мешали им. На нем была древняя, но почему-то знакомая одежда. Черная ткань, полоски кожи на груди, тесные леггинсы без украшений. Никакой вышивки, просто спокойный облик, который не подходил, казалось, легенде о Короле-вороне, которую он знал.

Первый Король-ворон провел ладонью по груди, отошел от зеркала и зашагал по замку Подхолмья.

Он был новым, каждый камень был на месте, никаких дыр в стенах, паутины в углах. Он сиял темной силой, пропитавшей стены. Магией, которую Бран узнал.

Существо вышло вперед, похожее на человека, укутанное темными тенями.

— Ваше высочество, вы готовы?

— Это моя свадьба, — ответил он, улыбаясь, радость наполняла все его тело. — Я готовился к этому всю жизнь.

Слуа улыбнулся в ответ.

— Дева тоже так сказала. Она ждет вас в главном зале. Прошу прощения, господин. Хотелось бы, чтобы мы могли сделать это со всеми приглашенными фейри.

— Не важно, сколько гостей увидят нашу свадьбу. Не важно, одобряют ли они, — он погладил ладонью грудь еще раз. — Они согласятся, что мы женаты, ничего не смогут с этим поделать. Мои родители никогда не поймут, хотя им и не нужно. Я люблю ее. Ничто этого не изменит.

— Хорошо, ваше высочество. Идемте?

Бран оставался с Королем-вороном, пока они шли по коридорам, которые он много раз проходил. При виде них он чуть не сошел с ума. Так когда-то выглядел его замок? Он и не догадывался о такой роскоши.

Даже солнце сияло в окна. Бран ни разу не видел солнце ярко в Подхолмье. Оно всегда было скрыто за облаками и тучами, и он думал, что оно и не могло показаться. Что изменилось? Как с королевством, которое он так любил, произошло такое?

Король-ворон миновал порог, они прибыли в главный зал. Фрески украшали комнату от пола до потолка, изображая все истории, которые помнили Туата де Дананн. Истории из детства Брана, может, новые тогда, а еще истории, которые он никогда не слышал. Картины давно выцвели в замке, который он знал. Он хотел бы снова видеть их яркими.

Женщина стояла в центре комнаты. Бран и Король-ворон потеряли дыхание при виде нее.

Она была в платье из кружева и белой ткани. Жемчужное платье мерцало магией, стекало с ее тела как туман водопада. Ее обсидиановые волосы ниспадали по ее спине, свободные и гладкие как ночное небо. Мелкие бриллианты в прядях сверкали от ее движений.

Она медленно повернулась, сжимая ладони перед собой. Бран чуть не упал на колени от любви к ней.

Айслинг. Она выглядела точь в точь как Айслинг.

— Любимый, — сказала она, голос звенел как колокольчики. Она протянула руки к Королю-ворону, и они с Браном поспешили к ней с любовью, горящей в их груди.

Король-ворон притянул ее ближе, провел ладонью по ее щеке.

— Я люблю тебя, — прошептал он, упиваясь ее видом. — Люблю больше, чем могу описать.

— А я тебя. Не могу дождаться, когда навеки свяжу тебя с собой. Как и должно быть.

Он прижался к ее губам своими, вдыхал аромат диких болот и жимолости.

— Никто нас не остановит.

Зловещее ощущение наполнило зал, и Бран знал, что в этот миг все изменилось. Пропал этот мир и начался его.

Двери зала распахнулись. Они ударились об стены, и посыпались кусочки гипса и фресок. Глаз на кусочке пергамента перевернулся и посмотрел на Короля-ворона, а потом упал на пол.

Он повернулся и задвинул женщину, похожую на Айслинг, за себя с рычанием.

Копия той женщины стояла на пороге. На ней было платье из теней, волосы были белыми, как снег. Ее платье двигалось само по себе, как чернильное облако, пока она шла вперед.

Ее лицо было портретом красоты. Простые и чистые линии делали лицо в форме сердечка идеальным, кроме шрама на ее левой брови. Пухлые губы были алыми, красивые голубые глаза сверкали от гнева.

— Как ты смеешь? — закричала женщина, ее голос дрожал от гнева и силы, пустившей трещины по полу перед ней. — Как ты смеешь!

Король-ворон сжал женщину за собой.

— Кэрман. Что ты тут делаешь?

— Это я должна спросить у тебя, — ведьма рассмеялась. — Или ты забыл, что сегодня наша свадьба?

— Я не забыл.

— Но ты тут, — Кэрман указала влево. — С ней.

— Ты знаешь, что я никогда не хотел жениться на тебе. Мы говорили об этом и согласились, что брак будет лишь видением.

— Это не означало, что ты мог опозорить меня. Что ты мог бросить меня у алтаря и уйти на свадьбу с другой женщиной, — ее голос дрожал, Бран почти слышал, как ее сердце разбивалось. — Я люблю тебя. А ты выбираешь другую. Каждый раз.

— Прости, Кэрман, но я не буду жениться на той, кого не люблю.

— Ты мог бы полюбить меня, — заскулила она. — Если бы попытался, ты мог бы полюбить меня.

— Не мог. Мое сердце принадлежит другой.

Бран понял, что Король-ворон не думал, что Кэрман нападет на него. Он не думал, что она убьет женщину за ним, и, может, он был прав, но Бран так не рисковал бы.

Женщина, похожая на Айслинг, вышла из-за Короля-ворона и протянула руку.

— Сестра, прости.

— Молчи, — сказала сдавленным голосом Кэрман. — Я не хочу слушать о твоем предательстве.

— Я не хотела тебя ранить! Я не знаю, как перестать любить его. Ты можешь это понять.

— Не могу! — вопль разнесся по комнате, Кэрман пошатнулась, упала на колено и прижала ладонь к полу. — Я не могу простить мужчину, которого люблю, и свою сестру. Вы меня бросили! Единственные, кого я любила, в жизни… предали меня…

Все расплывалось, и он вдруг перестал понимать, была ли Кэрман Эльвой, а другая женщина — Айслинг. Они сливались, две временные линии, что оказались в разных местах, но чья история была схожей.

Женщина, которая выглядела как Айслинг, шагнула вперед, запнулась, опасаясь идти к сестре и покидать Короля-ворона.

— Ты можешь нас простить, Кэрман. Ты можешь простить все это.

— Не могу. Я не могу остановить то, что начала, да и вряд ли хочу.

Король-ворон бросился вперед, схватил женщину, которую любил, оттащил к себе от сестры.

— Что ты сделала?

Кэрман подняла голову. Слезы текли по ее щекам, оставляя следы сияющей тьмы.

— Как ты живешь с собой после этого? Может, ты ответишь, Король-ворон, после всех жизней, что забрал. Как ты прощаешь себя за такие ужасные деяния, что меняют мир?

— Что ты наделала?

— Может, ты просто забыл. Ты как-то смог смыть вину за все разрушения, что натворил.

— Кэрман!

Ведьма покачала головой, пол трескался под ее ногами. Стены рушились от атаки магии, что терзала камень как меч великана. Трое мужчин вышли из развалин, двое подняли их мать с пола.

Ее три сына — Дейн, Дотер и Даб — подняли ее, хотя она разбивалась изнутри.

Король-ворон вытянул руку, призывая слуа, но было поздно. Кэрман метнула проклятие, что попало ее сестре между грудей.

Женщина отшатнулась, сила магии Кэрман вырвала ее из его рук. Она упала на колени. Кровь текла по ее коже. Это было не просто проклятие, а пожелание смерти.

— Нет, — слово вырвалось из его рта, и он потянулся к женщине, которую любил.

Магия дрожала в воздухе вокруг нее жаром, и ее волосы стали белыми, как снег.

— Любимый, — прошептала она.

Их ладони едва соприкоснулись, и она исчезла.

Крик, вырвавшийся из его легких, был на вкус как кровь и черная магия. Сила в нем бушевала, но не он ее призвал. Казалось, она пыталась поглотить его.

Он посмотрел на Кэрман, отправившую сыновей уничтожать Подхолмье. Печальная улыбка на ее лице казалась неправильной даже века спустя.

— Я растерзаю твою королевство, пока мои пальцы не будут истекать кровью, — сказала она. — Я разрушу твой мир, Другой мир и мир людей, если не скажешь, что любишь меня.

— Не так завоевывают любовь, Кэрман.

— Да? — еще слеза покатилась по ее щеке. — Я видела свое будущее. Я видела, как они прольют мою кровь на эти ступени. Я уже тебя прокляла, не видишь? Ты не можешь освободиться от меня, потому что я теперь — часть тебя, этой земли, и Подхолмье не будет процветать, пока ты не полюбишь меня.

Боль сотрясла его тело, терзая плоть и кость. Его голова откинулась, он испустил вопль первобытного гнева. Перья развернулись на его руках, кости трещали, двигались, и он перестал быть собой. Вообще.

Он хлопнул крыльями, попытался взлететь, но она быстро поймала его. Когти впились в его бока, Кэрман заставила его смотреть ей в глаза.

— Ты никогда не найдешь ее снова, — сказала она. — А если найдешь, я ее уничтожу. Твоя магия будет передаваться поколениям, не связанным кровью, и у тебя не будет настоящего рода. Я уничтожу все от тебя, все, чем ты будешь, пока ты не полюбишь меня.

Король-ворон и Бран ощущали только ужас.

17

Кэрман

— Айслинг? — тихо спросил Лоркан, сжимая карту в руках и глядя на нее. — Ты уверена, что хочешь это сделать?

«Нет», — кричала пустота в ней. Она хотела домой, вернуться к Брану, забыть о глупом приключении, которое могло закончиться ее смертью или одержимостью. Она хотела вернуть все, как было. Странно и с изъянами, но они жили. И такая жизнь была лучше, чем никакой.

Она выдохнула, встала и кивнула.

— Да, я готова.

— Вопрошающий зверь был прав, — сказал он и указал на карту. — Край, которого не хватает, там. Она за тем холмом.

— И она ждет меня.

— Нет. Было сложно, но я сделал так, чтобы она не знала, где мы.

Айслинг покачала головой. Она ощущала в ветре, в том, как волоски на ее руках встали дыбом, что за ней постоянно следили. Кэрман была тут. И она знала, где была Айслинг, и что она собиралась делать.

Никто не мог подкрасться к ведьме-королеве. Как и к Айслинг.

Сила вспыхнула на веревке на ее запястье. Энергия была знакомой, но Айслинг не ожидала ощутить ее в этом пути.

Она теребила край, улыбаясь и шепча молитву бабушке. Древние, похоже, нашли Брана. Она надеялась, что магия, которую они смогли ей дать, поможет, когда она перейдет холм и узнает, что ее ждет от Кэрман.

Лоркан встал и бросил карту на землю. Прохладный ветер поднял ее, перевернул, и магия пропала со страницы, оставив старый кусок пергамента пустым.

— Что-то не так, — сказал он.

— Нет. Просто ты это не планировал, а теперь не знаешь, чего ожидать, — она шагнула вперед, прижала ладонь к его щеке и улыбнулась ему, хотя страх заморозил ее сердце. — Мы не можем управлять тем, что произойдет, Лоркан. Ни с нами, ни с миром. Мы можем лишь смотреть, как крутится колесо судьбы.

— Я не хочу рисковать тобой, — тихо сказал он, отвел взгляд на землю, пока ее ладонь была на его лице. — Я думал, в конце будет проще. Что я буду увереннее, но…

— Знаю, — прошептала она. — Я должна это сделать.

— Мы могли бы пропасть. Уйти в мир людей, где она тебя не найдет. Начать жизнь снова. Мы уже так делали. Можем сделать еще раз.

Айслинг обдумывала это миг. Было бы просто уйти, оставить этот мир в руках Кэрман и просто существовать с проклятием. Неужели жить лебедем так плохо?

А потом она вспомнила лица слуа, их надежду в глазах, то, как они тянулись к краю ее юбок, когда она проходила мимо. Они любили ее и зависели от нее. Она не могла подвести их.

— Нет, — сказала она. — Мы не можем. Мы уже зашли слишком далеко.

— Я не знаю, как могу сейчас помочь, — он сглотнул и отошел от нее. — Я не солдат, но я попытаюсь.

Она попыталась представить Лоркана в сражении. Но думала лишь о том, как он был котом. Они хорошо справлялись. Ему помогал элемент неожиданности больше, чем он признавал.

Айслинг не спрашивала, сколько жизней у него осталось, хотя сомневалась, что много. Девять жизней. Это все, что было у ведьмака, и она не хотела рисковать другими его жизнями. Не ради нее. Не из-за ведьмы, которая точно попытается убить его.

— Ты не будешь пытаться, — ответила она. — Это первый раз, когда ты мне рядом не нужен.

— Если думаешь, что я пущу тебя туда одну…

— Это не твой выбор, — она подняла руку и быстрыми чарами сковала его ноги. Лоркан гневно закричал, и она зачаровала и его рот.

Айслинг поймала его, когда он накренился, опустила его осторожно на землю. Он хмуро смотрел на нее, глаза были огромными. Он ничего не мог поделать. Она использовала оковы ведьмы, может, жестокую судьбу. Его могла освободить любая ведьма. Бран найдет такую, если все пройдет не по ее плану.

Она похлопала по его плечу.

— Ты будешь в порядке. И я буду в порядке. Доверься мне.

Гнев, горящий в его взгляде, показывал, что этого не будет. Айслинг встала и покачала головой, повернулась и пошла к холму.

Она не хотела, чтобы он видел слезу, катящуюся по ее щеке. Ей нужно было лучше управлять собой. Сейчас она не могла поддаваться эмоциям.

Но ее разум сосредоточился на всем хорошем, что с ней произошло. Как сильно она любила Брана, как ее поддерживал ее народ, и даже Лоркан был готов отдать жизнь, лишь бы она была счастлива и цела.

Она заслужила их? Порой она думала, что нет. Иногда, как теперь, она думала, что, может, все хорошее, что она сделала в жизни, возвращалось к ней. Она хотела помогать людям, не держала на них зла, даже когда они бросали в нее камня и ветки. А теперь?

Теперь у нее был народ, который любил ее и не хотел, чтобы она страдала. Это было чудом, и она смогла их найти.

Камни двигались под ее ногами, она забиралась на холм. На вершине она посмотрела на долину внизу, где ждал в засаде монстр.

Перед ней стоял мавзолей с гладкими колоннами из обсидиана, такого темного, что он поглощал свет. Это была не тюрьма, как она подозревала.

Это была гробница.

Она спустилась в долину, поразившись размеру здания. Все остальное в Подхолмье было меньше, проще, потрескалось от времени. Но гробница Кэрман была без грязи или пыли.

Следы пути испачкали ее штаны и простую белую тунику из сумки Лоркана. Когда она прошла на эбонитовую лестницу, ведущую в гробницу, ее ноги оставляли белые следы. Она не собиралась стыдиться своего облика. Она трудилась, чтобы добраться сюда, и если для этого пришлось запачкаться, то она будет гордиться этим.

Она поднялась к двери высотой с трех мужчин. Ее поверхность не украшала резьба, не было слов о том, что тут покоилась Кэрман. Дверь была гладкой и темной как все здание. Словно там и не было двери.

Айслинг прижала ладонь к прохладной поверхности, страх пробежал по ее руке и впился когтями в ее сердце. Вот и все. Она еще могла развернуться. Могла уйти к старой жизни.

Она толкнула, и дверь беззвучно открылась.

На миг показалось, что она смотрела в бездну. Во тьме ничего не было. Лишь отсутствие света с чем-то в глубине, глядящим на нее.

Эхо камня, грохочущего по камню, сотрясло мавзолей, и на потолке появился маленький квадрат. Луч лунного света упал на невероятно высокую комнату. Он попал на плечи трех каменных великанов, застывших во времени. Один держал лук, другой — копье, а третий поднял меч над головой, но не мог опустить его на врага.

Свет двигался мимо них и остановился на фигуре, сжавшейся у ног каменных великанов. Две цепи держали ее руки вытянутыми, она была спиной к Айслинг. Ее голова вяло свисала, глядела на пол.

Глаза Айслинг постепенно привыкали. Она оставалась на месте, разглядывала все детали. Никто не говорил, хотя она была уверена, что они знали, что она была тут.

Это была великая Кэрман, ведьма, которая чуть не уничтожила всю Ирландию и оставалась скрытой в Подхолмье, пока остальные считали ее мертвой.

Она была в белом платье, и это испугало Айслинг. Почему белое? Почему нечто невинное, если она должна быть в черном?

Все картины Кэрман изображали ее в темной одежде. Она была порождением ночи, ее видели, когда было уже поздно. Но тут ей позволил остаться чистой, даже у ног ее сыновей.

Когда Айслинг шагнула вперед, звук разнесся по залу. Факелы не озарили ее путь. Гоблины или фамильяры не появились и не повели ее к госпоже. Даже сама королева-ведьма молчала, пока Айслинг шагала по залу.

Тьма застилала глаза. Казалось, даже тени тут двигались по своей воле. Они не были как слуа. Они не тянулись к ней и не казались отдельными существами.

Айслинг протянула ладонь к тени. Ток заплясал на кончиках ее пальцев, и тень пропала, оставив пятно пепла. Магия. Чистая магия кружилась в тенях как ветер.

Так они пленили ее. Это были не просто цепи, не проклятие. Они погрузили ее в гробницу, наполненную магией, чтобы сковать ее.

Она замерла в десяти шагах за Кэрман, не могла приблизиться.

Что говорили королеве-ведьме? Как она могла произнести верные слова, которые выразят, как пугала эта судьба, но и потребуют от Кэрман снять проклятие, что она начала?

Айслинг не успела заговорить, Кэрман медленно подняла голову.

— Ты все-таки пришла.

Ведьма была наглой, но Айслинг уже это знала. Разве они все не были такими?

— А ты меня ждала?

— Я наблюдала за тобой с тех пор, как ты ступила в Подхолмье. Я могла тебя ощущать, и я звала тебя к себе с тех пор.

Боги, она не хотела слушать это. Она не хотела знать, что Кэрман так легко нашла ее. Тысяча вопросов вдруг возникла в ее голове, и она не должна была думать о них. Она должна была приказать ведьме немедленно снять проклятие.

Но она не смогла.

Голос Кэрман звучал знакомо, как пение жаворонка и тихое журчание ручья. И он как-то звучал совсем как голос ее матери.

Тут работала магия, и даже Айслинг не могла пробиться сквозь паутину на ее разуме. Кэрман уже поймала ее. Она это знала. Она не могла никак вырваться.

— Обойди меня, дитя, — сказала Кэрман. — Передо мной каменная ступень. Туата де Дананн раньше часто приходили. Присядь, и мы поговорим.

Ноги Айслинг двигались сами. Они несли ее вперед, ее тело село на блок из обсидиана, и она посмотрела в глаза первой королевы-ведьмы.

Кэрман была красивой. Глаза были темными, почти черными, губы были в форме сердечка, а волосы — белыми как снег. Они ниспадали на пол, прямые и гладкие, как водопад.

Ведьма-королева улыбнулась ей.

— Ты очень похожа на мою сестру.

— Что, прости? — ответила Айслинг. — Как я связана с твоей сестрой?

— Так же, как и с моим проклятием. Магия имеет цену, которую ведьмы не любят признавать. Нельзя просто получить всю силу вселенной и не ждать, что она ударит за это. У тебя глаза моей сестры, лицо моей матери и знания всех моих внуков, — Кэрман подвинулась, цепи на ее руках загремели. — Я не думала, что ты так похожа на нее.

— Почему? — вопрос обжигал язык Айслинг. — Почему я выгляжу как она?

— Потому что ты ее потомок. Я забрала у нее все, и она мне назло передала свою магию и род через поколения, которыми я уже не могу управлять. Я не смогла убить ее. Она была моей крови. А теперь и ты.

Айслинг покачала головой, сжав ладони на коленях.

— Я не твоей крови.

— Моей. Я не могла найти твоего маленького фамильяра, потому что та магия скрыла его от меня, но ты? Я всегда могла тебя найти, Айслинг.

— Проклятие Вороньей королевы?

— Применяется, когда моя сестра подбирается близко к тому, что я не дам ей получить.

— Почему? — спросила Айслинг, слова вылетели изо рта с такой силой, что она ощутила, как ослабли оковы магии Кэрман. — Зачем ты прокляла сестру? Зачем вредить тому, кто так дорог?

— Была ли она дорога? — глаза Кэрман наполнили слезами, и Айслинг не знала. Могла ли поверить, что Кэрман страдала.

Как могло такое существо, которое обрекло не только ее сестру, но и всех в ее роду, переживать? Так поступал тот, кому было плевать на будущее. Она не могла сожалеть.

— Она была твоей сестрой, была достаточно дорога для тебя. Она должна была ранить тебя, раз ты так отреагировала, так что да. Она много для тебя значила.

— Ты видишь много для ведьмы, которую забыл мир, — сказала Кэрман, ее голос стал ниже. — Моя сестра что-то значила, да. Как и мужчина, укравший ее у меня. Как и жизнь, которую она забрала, которая должна была стать моей.

— А теперь ты тут, — ответила Айслинг. — Теперь ты проведешь остаток своего существования в оковах, потому что не могла вынести вид другой на твоем месте.

— Такое ощущение, что я для тебя — чудовище.

«Так и есть», — хотела кричать Айслинг. Никто не мог быть таким отвратительным, чтобы попытаться покончить с миром из-за того, что ее отверг мужчина. Она открыла рот, чтобы сказать это, но Кэрман тихо рассмеялась и покачала головой.

— Нет, — сказала ведьма-королева. — Не говори так пока что. Ты бы не сделала так для своего Короля-ворона? Не уничтожила бы мир, если бы кто-то попытался забрать его у тебя?

Она пыталась врать, но слова застревали во рту и обжигали горло. Айслинг не смогла даже покачать головой. Проклятие честности фейри мешало ей ответить. Она хмуро смотрела на Кэрман, надеясь, что ее глаза передавали ее гнев.

— Видишь? — спросила Кэрман. — Мы не так и отличаемся.

— Я бы не сделала того же, что сделала ты.

— Но ты тут, рискуешь всем, чтобы узнать, можешь ли снять проклятие, что делает тебя лебедем днем. Королева могла заниматься многим, помогать многим. Но ты решила убежать от этого ради эгоизма. Ты уверена, что не пошла бы по моим стопам, будь наши истории одинаковыми?

Она не была уверена, и от этого Айслинг было не по себе. Рвота подступила к горлу, грозила вырваться из ее рта. Она покачала головой.

— Сними проклятие, Кэрман.

— Зачем? Ты уже сделала выводы насчет меня. Ты уже хочешь назвать меня чудищем, существом, не достойным помощи.

— Я хочу свободы, — ответила Айслинг. — Ты прокляла свою сестру, и ее жизнь была отнята. Проклятие кончится со мной.

— Нет, проклятие кончится, когда я буду сидеть на троне, как и было обещано мне.

— Ты не будешь сидеть на моем троне, — слова Айслинг зазвенели в комнате, отражались от темных стен и отлетали в них с тысячекратной силой. Ее голос снова и снова заявлял это.

И хоть это должно было испугать Кэрман или заставить ее вздрогнуть, королева-ведьма просто улыбнулась.

— Как думаешь, зачем я звала тебя сюда, Айслинг? Думала, я хотела снова увидеть сестру? Или хотела увидеть, как сильна внучка Бадб? — Кэрман рассмеялась. — Нет, милая. Я позвала тебя, потому что мы — одно, и потому что у тебя нет выбора, кроме как слушаться меня.

— Я не буду этого делать.

— Будешь, хотя тебе не понравится.

Айслинг сглотнула. Кэрман решительно сжимала зубы, знала что-то, чего не знала Айслинг. Это ей не нравилось.

Она заерзала на камне, темная магия сжала ее лодыжки, заставляя сидеть на месте.

— Чего ты хочешь?

— Мы станем едины. Одно тело, но два сильных разума, которые смогут править Подхолмьем так, как нужно. Сильные женщины больше не позволят никому указывать, как должен выглядеть мир.

Дыхание вылетело из легких Айслинг.

— Ты хочешь захватить меня.

— Да.

— Никогда, — она замотала головой. — Я не дам тебе так издеваться над моим разумом и телом.

— У тебя нет выбора, Айслинг.

— Конечно, есть. Это мое тело и мой народ. Ты закована в цепи, или ты давно не озиралась? Это твой мир. И ты никогда не выберешься.

Кэрман приподняла бровь, и Айслинг поняла, что ведьма была сложнее, чем она думала.

— Вопрошающий зверь сказал тебе, что я связана с землей, да? Для этого его лабиринт. Если меня кто-то ищет, он всегда оказывается в лабиринте. Он ждет такую, как ты, чтобы рассказать историю и решить, хочет ли он, чтобы ты меня встретила.

Когда Айслинг не ответила, Кэрман улыбнулась.

— Видишь, Айслинг, ты многого не знаешь в этой истории. Я связана с Подхолмьем: я — Подхолмье. И если ты не позволишь мне захватить тебя и забрать мой трон, эта земля продолжит умирать. Все больше слуа впадет в безумие. И тебе придется убивать их, пока твой разум не сломается, как ветка под моей пяткой. Будет умно просто дать мне править ими.

Айслинг не могла представить, что Кэрман сделает с этой землей. Она уже лишила землю сил, старалась уничтожить мир из-за жалкой ненависти, которой были века. Что она сделает, сидя на троне со всей властью королевы?

Она снова покачала головой.

— Нет, я не буду рисковать будущим с тобой как королевой. Земля может сгнить, но тут еще будет счастливый и живой народ. Я не могу обещать им, что при твоем правлении так будет. Я знаю, что ты подавишь меня. Я не буду собой. Я не смогу влиять на то, что мы делаем и как мы это делаем.

Это будущее было куда хуже того, что они испытывали сейчас. Айслинг с радостью сидела бы на этом камне и смотрела на свою тетю, не возвращаясь, домой, если бы это уберегло ее народ. Она делала бы так до конца жизни.

Она обещала слуа, что их примут и будут любить. Она не сдастся так просто из-за угрозы королевы-ведьмы.

Айслинг стиснула зубы, мышцы челюсти подрагивали. Она глядела на ведьму, а та смотрела на нее с задумчивым видом.

Кэрман размышляла. Айслинг видела, как шестеренки крутились в голове ведьмы-королевы, значит, еще гора информации вот-вот разорвет ее.

— Нам поговорить о твоем любимом? Я украла первого Короля-ворона. Думаешь, не сделаю этого и с ним? Я еще не прокляла его. Я любила первого слишком сильно, чтобы навредить ему еще сильнее, и те, кто был после него, были уже зверями. Но твой? — Кэрман улыбнулась. — Твой добрый, с хорошим сердцем, и его легко сбить с пути.

— Нет. Он самый верный из всех, кого я встречала.

— Потому что ты ведьма, и тебя обычно презирают, не доверяют и думают, что ты лишь тень в ночи, что украдет их душу. Но он — мужчина, дорогая, и его легко сбить с пути. Даже сейчас он в пути с твоей сестрой, потому что думает, что она хочет спасти его. Что думаешь, ведьмочка? — Кэрман рассмеялась зло и печально. — А если я верну сердце твоей сестры немного назад, во время много лет назад, когда она только привлекла твоего Короля-ворона? Может, в этом и разница нашей истории. Твоя сестра встретила его первой, и он увлекся тогда. Может, тут я ошиблась все те годы назад. Но если я откручу время, твоя сестра снова полюбит его. Думаешь, она собьет его с пути? Он отвернется от тебя, когда она проявит к нему чувства?

Айслинг подавила панику.

— Нет.

— Ты так думаешь, но твой язык чуть не сжался. Возможно, ты не полностью веришь, что он тебе верен? Мужчины не верные, милая моя. Они видят то, что хотят, и берут это. Это наша история и наш путь. Если не веришь мне, посмотри на других женщин, полюбивших не того, и чьи сердца вырвали из их груди.

Огонь в глазах Кэрман вызвал жжение в глазах Айслинг. Она знала, что та имела в виду, но не стала обвинять Брана.

— Ты меня не поняла, ведьма-королева. Я скажу тебе «нет», даже если ты отвернешь от меня его. Ты можешь забрать моего любимого и мою сестру, но я всегда буду идти с слуа, дарг-ду, дуллаханами, зверями, которых прогнали их семьи. Я пережила потерю раньше, переживу еще раз. Забери у меня все. Давай. Я буду стоять с теми, кого считают никем, потому что и меня так звали, и они не будут страдать так, как я.

Ее слова звенели правдой в мавзолее. Кэрман вскинула руки к Айслинг в гневе, ее цепи звенели. Айслинг такого еще не видела.

Женщина двигалась так, словно ненавидела Айслинг. Словно каждая ее клеточка хотела дотянуться до горла, чтобы порвать его когтями, которые вдруг выросли на ее пальцах.

Руки натянулись, мышцы напряглись. Кэрман все еще тянулась к ней, но выдохнула, словно сдалась. Ее голова повисла, покачивалась, тело отклонилось.

И впервые за время в гробнице Айслинг ощутила укол жалости. Эта женщина когда-то была самой сильной ведьмой. Мир преклонялся перед ней, она и ее сыновья могли все уничтожить, и они почти это сделали.

А теперь она была жалким подобием женщины, держалась за жизнь нитью гнева и ненависти, которую не могла отпустить. Если бы Айслинг не нашла Брана, если бы в ее жизни не было Лоркана, она могла оказаться такой, ненависть поглотила бы ее целиком. Она была рада, что мир сжалился над ней, дал ей не сестру, предавшую ее, или сыновей, умерших на ее глазах.

Айслинг коснулась пальцем подбородка Кэрман, подняла голову ведьмы-королевы.

— Прости, мне жаль. Твоя жизнь была не такой, какой должна быть. Теперь мне нужно, чтобы ты сняла мое проклятие.

Кэрман обмякла, прильнула головой к пальцу Айслинг.

— Ты не чувствуешь их?

— Кого?

— Всех, кого мы подводим? Я сделала это не ради сестры. План был не таким. Я собиралась уничтожить мир, несмотря на мою сестру и Короля-ворона, — она подняла голову, слезы текли по ее щекам. — Мы с тобой шли по одному пути. Ведьма, которую прогнала семья, которая выросла в канаве и желала просто жить так же, как все.

Айслинг покачала головой.

— Ты не отвлечешь меня жалостью. Я знаю, что такую жизнь никому не надо, но я не согласна, что исправить все можно только разрушением.

— Ты так юна. Ты даже не попробовала все, что может твоя магия. Ты не смотрела в будущее картами таро, не ныряла во тьму своей души. Я видела наше будущее, и там смерть.

Дыхание застряло в легких. Айслинг слышала, что другие ведьмы так говорили. Им снился костер, они ощущали петлю на шее задолго до того, как их ловили. Она слышала это раньше, понимала страх и гнев. Но знала, что это были за видения.

Она погладила большим пальцем щеку Кэрман.

— Смерть идет рядом с тобой, ведьма-королева. Стоит позволить ей увести тебя подальше отсюда.

— Это не смерть, — Кэрман зловеще рассмеялась. — Я порвала вуаль времени. Я дотянулась до всех сильных ведьм и женщин, которые были, есть и будут. Каждая из них умерла ужасной смертью от рук мужчин, что не понимали их. Я обещала им королеву, которая выведет их из теней к свету. И этой королевой, конечно, была я.

Дрожь пробежала по спине Айслинг. Магия толкала ее вперед, к Кэрман, пока ее подбородок не лег на плечо ведьмы-королевы.

— Сними мои цепи, дитя, и вместе мы спасем не только твоих фейри, но и всех ведьм, которые нуждаются в нас.

— Нет, — проскулила она, пытаясь бороться с магией, которая не отпускала ее.

Кэрман прижалась губами к уху Айслинг.

— Тогда ощути их боль.

Волна ощущений лилась из ведьмы-королевы в Айслинг. Боль, какую она еще не чувствовала, грозила переполнить ее. Ее спина выгнулась, толкая ее ближе в руки Кэрман.

Где были цепи? Но она лишь миг думала об этом, а потом ее снова захлестнули чувства. Ненависть, боль, печаль — все эмоции, что она ощущала до этого, но не могла узнать, потому что они были намного сильнее всего, что было в ее короткой жизни.

Айслинг не могла думать. Она едва дышала, эмоции поглощали ее, и она не могла отыскать границу между ними и собой.

— Ощути их, — шептала Кэрман ей на ухо. — Ощути ведьм, которых ты лишаешь счастья, мира и покоя. Это их жизни ты уничтожаешь, а не только тех фейри.

Айслинг стиснула зубы и застонала от боли. Она отказывалась верить этим словам. Они были лишь историей, которую ей рассказывала Кэрман. Боль было легко подделать. Эмоциями было просто управлять. Она не преклонится перед ведьмой, которая хотела, чтобы она пала к ее ногам.

Губы прижались к ее уху, слова срывались с медового языка:

— Лилит, первая из нас. Ее убил ее бог за то, что она была женщиной. Она умерла одна, в боли, и тьма поглотила ее.

Боль пронзила ее спину, словно кто-то оторвал крылья. Айслинг вздрогнула, лопатки двигались, пытаясь прогнать обжигающую боль.

— Пандора была слишком красивой и любопытной. Она открыла ящик тайн и узнала все, что не должны были знать женщины. Они заперли ее, но она не может умереть. Они дали ей бессмертие, чтобы она навеки узнала, что такое быть одной.

Печаль, жажда любви пронзили ее грудь, вызвали слезы на глазах. Она хотела, чтобы хоть кто-то любил ее, пусть даже пару мгновений. Только бы она не была одна.

— Они звали ее ведьмой, но она была Гекатой, матерью луны, богиней магии, и она дала нам силу, которую мы хотели, а они сожгли ее. Ты ощущала тот огонь раньше, ты знаешь боль, которую она ощутила, стоя у того шеста, глядя на людей, которые признавались ей в любви, а потом смотрели и смеялись.

Айслинг снова ощущала огонь у своих ног, но в этот раз ее не спас бы Неблагой. Кожа ее ног сгорала, боль была неописуемой.

— Клеопатра и Елена, самые красивые женщины в истории. Они не были ведьмами, просто знали, что у них есть власть из-за их красоты. Они заставляли мужчин вставать на колени перед ними, и из-за этого их убили ножом между ребер. Они смотрели на звезды и молили кого-то спасти их, но никто не захотел, — Кэрман снова прижалась губами к ее уху, обжигая этим поцелуем. — Они издевались над их телами перед сожжением, потому что красивыми вещами нужно было обладать, и они не могли существовать без синяков от руки мужчины.

Айслинг замотала головой, пытаясь врываться из древней печали, идущей не только от ее магии, но и от ее пола.

— Хватит.

— Моргана ле Фэй, Жана Д’Арк, Тиамат, Серсея, Медуза — женщины во все времена, которые родятся, родили, жили и умирали, потому что ты им не поможешь. Мы можем порвать ткань времени и избавить их от боли, разрушения их разумов и тел. Ты лишаешь их этой жизни.

— Хватит!

Вопль Айслинг разбил магию, которой Кэрман держала ее, и ударил по мавзолею. Обсидиан посыпался плиткой с потолка, трещина побежала по черепу одного из ее сыновей.

Стон раздался из застывшего гиганта. Он пошевелился, пробиваясь сквозь чары, что удерживали его руки, а потом магия снова впилась в него.

Айслинг отпрянула от ведьмы-королевы, споткнулась о камень за собой и рухнула на спину. Она смотрела на свет, падающий с потолка, и пыталась вспомнить, где была.

Она подняла ладонь во тьме, надеясь, что ее глаза сосредоточатся на чем-то ближе, но не смогла отличить свое тело от темноты. Глаз на ее ладони моргнул, а потом стал истекать, и она видела лишь тьму, боль и обиду.

Куда она попала? Ее тело было там, она его ощущала, но и не было. Даже пальцев, которые она хорошо знала. Только тень, которая порой двигалась, когда она на нее смотрела.

Воспоминания женщин ее рода и тех, что были похожи на нее душой, звали ее. Некоторые уже погибли в ветвях дерева-виселицы, другие знали, что направлялись туда, пока некоторые даже еще не сделали первый вдох.

Их были тысячи. Женщин, которых ненавидели бы, как бы они ни пытались объяснить свое достоинство. Женщин, которых всегда будут видеть только опасными.

Тихий вздох донесся до ее ушей, и Кэрман прошептала:

— Откуда тебе знать, дитя? Поэты будут петь веками о женщинах, умерших от удара копьем. Наш жизненный путь всегда заканчивается в реке слез друг по другу, по нашим детям, любви, а они говорит, что мы никак не можем изменить судьбу. Можем.

— Вечная слава не стоит крови, — выдавила Айслинг, язык прилипал к нёбу. — Что ты сделаешь, когда мы все сгорим на костре? Когда от нас останется только пепел?

— Я напомню им, что всегда будут внуки сгоревших ведьм. Что магия передается не по крови, а через желание видеть изменения. Я вижу твое сердце, Айслинг, знаю, что ты понимаешь. Мы не просто женщины, мы — ведьмы. Мы выбирались из сложностей, ползли сквозь боль, и мы восстанем с гневом и поглотим все на пути.

Что-то в ее разуме сломалось. Весь вес, который она несла на плечах как женщина, как ведьма, давил на ее душу, пока она не разбилась на миллион осколков у ног ведьмы-королевы, которая хотела прекратить все это.

— Что ты от меня хочешь? — прошептала она, двигаясь, пока не оказалась на коленях перед Кэрман.

Кэрман смотрела на нее и нежно улыбалась.

— Мы уничтожим всех, кто стоит на нашем пути. Но многие из них — боги, которые боятся нашей силы, того, что мы можем сделать. И есть лишь один способ убить бога.

— Как?

— Другим богом. Лишить их вены ихора, выпить его и дать ему спуститься по твоему горлу, пока ты не станешь чем-то большим.

Печаль сделала ее плечи тяжелыми. Ее пальцы ощущались хрупкими и слабыми, она коснулась цепей, что держали Кэрман в плену. Они упали с ведьмы-королевы, и та обняла Айслинг.

Кэрман гладила ее волосы, убирала темные пряди с ее плеч за спину.

— Ты сделала правильный выбор, дитя мое. Теперь покончи с этим.

Айслинг посмотрела на веревку на своем запястье и увидела, что это было на самом деле. Лестница ведьмы. Чары, которые можно было разорвать лишь смертью.

Она сделала еще два узла, пальцы дрожали.

— Восьмым узлом я принимаю судьбу. Девятый узел: все, что сделано, мое.

18

Дерево-виселица

Бран вырвался из портала, сделанного древними Туата де Дананн, и приземлился на корточки. Они говорили, что он попадет к Кэрман. Он не терял время, вытащил меч из-за пояса и направил магию дугой перед собой.

Портал замерцал снова, и Эльва вышла, ее броня появилась как вторая кожа. Мерцающее золото отражало свет луны бликами на землю.

Он дал броне Короля-ворона окутать его тело, словно тысячи черных жуков побежали по его телу. Они стали тверже, соединились, двигались с его телом, как не мог никакой металл. Клинок в его руке был тонким, из темного металла, с которого капала черная магия, пока он двигался по воздуху. Яд.

— Кэрман! — позвал он, его голос ударил по воздуху. — Где ты, ведьма?

Никто ему не ответил. Там была только серая глина, мертвые деревья и черный ящик, такой высокий, что на него вряд ли можно было забраться. Он посмотрел на здание и наклонил голову в сторону.

— Гробница, — спросил он, — или темница?

— Все сразу, — Эльва подошла ближе. — Они же не оставили бы ее там? Они не могут управлять тем, кто туда входит. Это слишком просто.

Он согласился, и он ответил бы так, но услышал скуление. Он знал этот голос. Он был в его снах, пел ему колыбельные на ночь.

— Айслинг, — в ужасе прошептал он.

Они переглянулись и бросились действовать. Они побежали по глине, что поднималась пылью за ними. Бран обогнал Эльву, толкнул дверь плечом и ворвался во тьму, такую густую, какой он еще не видел.

Он словно больше не существовал.

Вот, как они пытались проклясть ведьму. Они поместили ее в черную коробку и наполнили ее магией, что повторяла ужасы смерти. Они создали ад для Кэрман. Один луч света падал на нее и женщину, которую он любил.

Бран замедлился, а потом замер в центре мавзолея. Он звал ее, но она не отвечала.

Его сердце сжалось, он смотрел с ужасом, как Айслинг опускается на колени перед самой опасной ведьмой на свете, освобождает ее из цепей и падает. Его дыхание замерло, Кэрман обняла его любовь и что-то зашептала ей на ухо.

— Не слушай! — закричал он, но Айслинг его не слышала.

Эльва побежала вперед, но он уже знал, что они опоздали. То, что Кэрман сделала или сказала, убедило Воронью королеву, что Кэрман была права. Айслинг не могла так легко поддаться чарам Кэрман, но она отдала бы свою жизнь ради их народа. Их жизни, их безопасность были для нее важнее, чем ее жизнь.

Чем он.

Казалось, его сердце треснуло посередине. Что-то в нем сломилось, еще одна женщина выбрала свое будущее без него. И он знал, что не должен был ощущать такое. Разве он не обещал Эльве, что она оправится от разбитого сердца? Что это лишь ступень в жизни?

Он лицемерил. Потеря Айслинг была важнее королевства, жизни, всего, что он мог представить.

— Бран! — закричала Эльва, поднимая меч над головой. Она бросилась к Кэрман и Айслинг, словно собиралась вонзить клинок в сердце ведьмы.

Он знал больше. Кэрман впиталась в кожу Айслинг, забрала ее тело, словно это был дар, созданный только для нее.

Айслинг почти поэтично выгнула спину, широко раскрыв руки. Ее голова отклонилась, яркие губы раскрылись.

А потом начался ад.

Камень, сдерживающий трех великанов, треснул в центре. Большие обломки полетели на каменные плиты. Стон раздался в комнате, сыновья Кэрман освободились, чтобы снова уничтожать земли.

Ближайший к Брану сжимал копье. Он тряхнул большими плечами, широко раскрыл рот и издал первобытный крик, от которого сотрясся воздух. Его братья шевелились, один потянулся за стрелой размером с человека, вложил ее в лук. Другой опустил меч и опасно улыбнулся.

Но Бран не смотрел на них. Он глядел на свою королеву, чьи волосы развевались, словно она была под водой.

— Айслинг, — позвал он, шагнув вперед, а потом сказал себе, что это была не она. Но выглядела так же, и он хотел сохранить этот последний миг надолго.

Он попробовал снова, крикнул изо всех сил, чтобы она посмотрела на него в последний раз:

— Айслинг, любимая!

Чудо, но ее голова наклонилась, словно она его услышала. Она открыла глаза, любимые глаза, наполнившиеся слезами, что были для него. Бран протянул руку, был слишком далеко, чтобы коснуться нее, и не успел ей помочь.

— Бран, — ее голос пролетел по комнате, он не должен был уловить свое имя, но услышал. — Я лю…

Магия откинула ее голову назад, волосы поднимались, становились белыми, слишком много сил бежало по ее венам, и она не могла управлять этим. Он видел такие эффекты раньше, когда фейри касались магических предметов, что были слишком сильными для них. Существо резко старело и взрывалось красными брызгами, пропадая из мира навеки.

Он не мог смотреть, как она так умирает. Он не мог увидеть, как Кэрман победит, но и не мог бросить ее в тот миг, когда она умирала по его вине.

И все же Бран смотрел вперед, заставлял себя жить с ней, потому что, хоть он был трусом, он был ее. И она не умрет одна.

Белый огонь лизал кончики ее пальцев, тянулся из ее тела, словно магия протекала. И он смотрел, как женщина, которую он любил, становилась другой.

Сила собралась у ее ног жидким огнем, а потом раздался грохот, и все впиталось в нее. Ее тело содрогнулось, кости засияли под кожей, и он мог сосчитать ее ребра даже сквозь одежду.

И все затихло.

Тело Айслинг расслабилось с выдохом. Ее плечи опустились, ладони обмякли по бокам, все в ней вдруг успокоилось.

Три сына Кэрман замерли, словно задержали дыхание. Они посмотрели на женщину, которая едва доставала им до колен.

Тот, что держал меч, опустился на колени рядом с ней и сказал:

— Мама?

— Нет, — Бран выругался. — Только не это.

Айслинг подняла голову, посмотрела на великана, чьи глаза расширились от шока.

— Здравствуй, сын мой, — прошептала она. — Так хорошо вернуться.

И он ощутил, как холодок пробежал по его спине от слов. Она не имела права захватывать его любимую. Воронья королева не позволила бы никому управлять ее телом так просто. Айслинг боролась бы. Но когда она посмотрела на него, в ее глазах не осталось ни капли от Айслинг.

Бран покачал головой и отпрянул на шаг.

— Нет, — снова сказал он.

— Что, не узнаешь меня? — Кэрман подняла ладони, такие знакомые, но с когтями на пальцах. — Это тело ты любишь, Король-ворон. И мы знаем, что мужчины любят только тело, а не то, что внутри. Ты не должен переживать из-за перемены.

— Я любил ее, не тебя, — он заметил, что Эльва застыла с мечом над головой. Он кивнул на нее. — Что ты с ней сделала?

Кэрман указала на тени вокруг них.

— Это место требует жертвы. Никто не может уйти, пока один не остался. Она останется, как я сделала это для своей сестры давным-давно.

Она махнула рукой, и тело Эльвы отлетело к цепям. Они взлетели в воздух, как змеи, напали, когда она была близко. Звон замков вызвал боль в его голове.

— Как ты смеешь? — прорычал он, шагая зловеще вперед, но замирая. Он не знал, как близко мог подобраться к ней, или насколько сильной была теперь ее магия. — Ты захватила мою жену.

— Разве? Я не слышала у нее такого титула. Ты не сделал ее своей королевой, так ведь, Бран?

Звук его имени был худшим кошмаром. Она знала слово, что могло управлять им. Фейри были слабы только перед своими именем. И мать дала ему очевидное имя.

Кэрман улыбнулась, ее зубы вдруг стали острыми и хищными.

— О, не переживай, Неблагой. Я знала твое имя с первого дня, когда тебя назвали преемником Короля-ворона. Я знаю все их имена.

— Тогда почему не вызвала одного из них к себе?

— Вы меня не интересуете. Меня интересует королева. А ты первым нашел ее, — она погладила ладонью свою грудь. — Такая милая маленькая ведьма. Она хорошо подойдет для планов, которые мне нужно осуществить.

— Каких планов? — прорычал он.

— Ты скоро узнаешь, — она щелкнула пальцами, и ее три сына бросились в бой.

Бран взмахнул мечом и устремился сражаться. Он знал, как это делать, он много раз занимался этим. Его разуму не нужно было думать в такие моменты. Его тело само действовало.

Первый сын опустил меч по опасной дуге, которая срезала бы голову Брана, если бы великан был быстрее. Но великаны не были быстрыми, в отличие от Брана. Он уклонился, упал на колено, повернулся, вытянув меч. Он поймал пятку великана, который промчался мимо Брана. Бран приготовился ко второму брату с копьем.

Он побежал как можно быстрее. Бран прыгнул, оттолкнулся от спины первого брата и поднял меч, взмывая в воздух.

Копье пролетело в опасной близости к его телу, но Бран смог извернуться. Он провел мечом по щеке великана, рухнул на землю и перекатился.

Стрела вонзилась в камни рядом с ним, чуть не задев его голову.

Он повернулся и оскалился, третий брат вложил еще стрелу в лук. Этот был самым опасным из братьев. Брану нужно было подготовиться, чтобы поймать его в следующий миг, когда он выпустит стрелу.

Темная нить магии трепетала в его разуме, полная решимости и желания. Он не позволял силе Короля-ворона диктовать ему действия. Бран думал, что это было слишком опасно, и сила хотела боли, ее нельзя было выпускать. Но в тот миг он не знал повода, почему не мог освободить Короля-ворона.

Айслинг уже не была тут, чтобы сдержать его, и хоть он еще ощущал проклятие связи, оно было на ее теле, а не разуме. Ее там не было. Кэрман управляла ею как марионеткой.

Почему она позволила это? Айслинг словно и не боролась. Она просто отдала тело ведьме, которая так много уничтожила.

Гнев охватил его разум, сделав его безумцем. Бран откинул голову и издал первобытный рев, пальцы покалывало. Черные тени полились из его глаз, из его пор, побежали по его телу реками чернил.

Тьма воронов вырвалась из его тела, они полетели к брату с луком. Они клевали его глаза, крича. Он отбился от нескольких, но не мог защититься ото всех. Они не были настоящими птицами, то были тени, что слушались мужчину, который хотел видеть кровь на лице великана.

Еще больше текло из тела Брана, они вылетали из его груди, забирая с собой частички него, и он уже не знал, где они заканчивались, а он начинался. В каждой стае ворон был один ворон, и это был он. И он через множество глаз смотрел с холодной отстраненностью на то, как атаковал великанов.

Он не хотел никого так ранить. Он не хотел быть так близко к разрушению. Но ему нравилось слушать их крики.

Великаны хватались за глаза, кричали во тьме мавзолея, молили о помощи. Но им никто не помог бы.

Душа Брана потемнела, его разум заполнила боль, какой он еще не ощущал. Впервые в жизни он что-то потерял. Кого-то потерял. И ему не нравилось это чувство.

Он бушевал из-за Айслинг. Рвал великанов на клочки, смотрел, как они истекают реками на пол. Эльва сжималась, прикованная к стене, ее руки были вытянуты. Кэрман стояла в центре комнаты, смотрела холодными глазами, которые стали горячее лишь в миг, когда его сердце разбилось.

Кэрман медленно хлопала, звук бил по воздуху хлыстом.

— Так ты способен на это, — потрясенно прошептала она.

— На что? — его голос бушевал в комнате, низкий, страдающий от эмоций, которые он не знал, как выразить. Он хотел больше боли, больше криков.

— Все, чем ты есть, все, чем она была, из эмоций и ужаса. Она была сильной, потому что ощущала все глубже, чем ты или я можем представить. Но я вижу, что и ты способен на это. Редкие фейри могут так чувствовать.

Она прошла к нему, покачивая бедрами. Ее белые волосы чуть завивались вокруг ее бедер, и хоть она пыталась соблазнить его, он видел гадюку в наряде женщины, которую он любил. Она не имела права на этот облик, на сходство с женщиной, так его изменившей.

Бран оскалился.

— Будь осторожнее, ведьма. Я не в настроении для твоих игр.

— Видимо, так. После всего, что я сделала… — Кэрман цокнула языком. — Ты хочешь меня убить, да?

— Очень сильно.

— Но не убьешь, — она указала на свое тело. — Это слишком ценное для тебя, ты ее любишь. Первая истинная любовь, да? А к женщине, заменившей меня в цепях, ты тоже кое-что чувствовал, но не так сильно. Не ту любовь, что разорвала тебя и сделала новым.

Бран представил, как разрезает ее горло, и кровь течет реками. Но от этого его тошнило, сердце билось с болью. Так она хотя бы была жива. Хоть в каком-то плане Айслинг была жива.

Мог ли он убить ее?

Он покачал головой и отпрянул от Кэрман. Может, и мог. Она не хотела бы жить так, когда ее жизнь была посвящена до этого добру. Она была ведьмой, но Айслинг не хотела никому вредить.

Он провел ладонью по лицу, от мысли об ее убийстве болела душа. Он уже скучал по ней, а прошло лишь несколько минут с мига, когда ее сознание угасло.

— Я могу тебя убить, — сказал он. — Мне это не понравилось бы, я не хотел бы этого делать, но если ты не отпустишь это тело и не позволишь ей вернуться, я не там тебе победить.

— Ты так думаешь, — Кэрман провела пальцем между грудей. — Это тело для тебя куда важнее, чем разум в нем. Иди ко мне.

— Меня не интересует роль твоего короля. Уйди, ведьма, или я изгоню тебя из тела.

Кэрман не успела ответить, темная магия за ней пошевелилась. Она хмуро оглянулась.

Тени расступились, как занавес, и вышел мужчина. Высокий и худой, с крючковатым носом, он был чужаком, но Брану казалось, что он его уже видел. Магия Короля-ворона задела его, провела тенями по его рукам, и он понял, что это был не фейри.

Магия этого мужчины была и знакомой, и чужой. Бран прищурился, словно пытался увидеть сквозь морок. Когда он пригляделся, глаза мужчины из черных стали желтыми.

— Лоркан? — спросил он.

Мужчина хищно улыбнулся.

— Удивлен, что ты узнал меня без шерсти.

Хоть он хотел бы, чтобы времени было больше, Кэрман развернулась и удивительно легко метнула в Лоркана магию. Тени сорвались с ее пальцев, воздух мерцал, словно от жара.

Лоркан спокойно шагнул в сторону. Ее магия ударила по стене тьмы за ним, и та заволновалась от удара.

Ведьма-королева зарычала.

— Что это за магия?

— Такая же, как твоя, — ответил Лоркан. — Такая, какой всегда была твоя.

— Нет. Я была первой ведьмой, — прорычала в ответ она. — Ты не знаешь, с чем имеешь дело.

— Знаю, Кэрман из Греции.

Она вздрогнула от слов. Она подняла ладонь, словно хотела закрыть лицо. Бран гадал, стыдилась ли она того, откуда была. Но это было неправильно. В легендах она гордилась тем, что была из Греции.

Лоркан шагнул вперед.

— Тебе не рады в этом теле, и тебе пора перестать мешать изначальному владельцу тела управлять им.

— Она заперта во тьме, где и останется.

— Нет, — он покачал головой. — Не останется.

Кэрман вскинула голову, раскачиваясь, словно от боли. Скуление сорвалось с ее губ.

Лоркан снова крикнул:

— Ведьма, ты не можешь и дальше управлять телом Вороньей королевы. Ты только вредишь себе.

Она опустила голову на плечо, дышала с хрипом. Ее глаза медленно закрылись.

Лоркан поймал взгляд Брана и кивнул на ее застывшее тело.

— Король-ворон, пока есть шанс.

Нож на его поясе, казалось, обжигал ногу. Мог ли он убить ее? Он не хотел. Но и не мог видеть ее такой, с другой женщиной, глядящей ее любимыми глазами.

Он шагнул вперед, словно под водой, медленно добрался до нее, вытаскивая нож из ножен. Металл сиял в тусклом свете. Бран обвил рукой ее талию, притянул ее к себе и медленно вонзил нож между ее ребер.

Бран затаил дыхание, надеясь невольно, что Лоркан был прав. Он не звал ее. Почему не подумал об этом? Конечно, Айслинг была сильной, могла прогнать ведьму из своего тела. Она была сильнее, чем он ее считал.

— Вернись ко мне, — тихо сказал он. — Я тут, любимая. Я борюсь за тебя, а теперь тебе нужно бороться за меня. Прошу, Айслинг. Ты нужна всем нам.

Проходили мгновения, а потом ее глаза открылись. Она подняла голову, моргнула, словно он был сияющим светом во тьме.

— Бран? — спросила она. И это был ее голос.

Она смотрела на него и узнавала его. Бран чуть не упал на колени, волна облегчения окатила его. Это была она. Она все еще была тут, хотя Кэрман захватила ее. Но Айслинг, его любимая, была еще тут.

Он прижал ладонь к ее щеке, смотрел на нее, словно она могла вот-вот пропасть.

— Это ты? — спросил он.

Дыхание задело его запястье.

— Прости, Бран.

— За что? Тебе не за что извиняться, — но что-то было, и он знал это. Было безответственно пускать Кэрман в ее тело. Они были слишком сильными для такого.

Лоркан кашлянул.

— Есть, за что. Ты просто еще не знаешь.

Он не смотрел на кота, но страх сдавил его желудок. Бран смотрел в глаза Айслинг и спросил:

— Что ты сделала?

— У ведьмы всегда есть запасной план, — ответила она, — на случай, если все пойдет не так.

— Айслинг, что ты сделала?

Ее нежная улыбка не успокаивала. Она оттолкнулась от него, отпрянула на три шага, и он уже не мог дотянуться до нее. Она смотрела ему в глаза, хотя кровь растекалась на ее груди, нож мерцал от света.

Он еще не видел такого: женщина с раскрытыми руками, тень белых крыльев была на них от плеч до пальцев. Тьма не могла коснуться ее. Она отражалась от ее перьев, словно они были из металла.

Она отпрянула еще на шаг, и он понял, что она была босой. Как долго она такой была? Бледные изящные ступни пошли по пруду крови, как после войны. Каждый шаг оставлял темный след на полу, мерцающий золотом и ее магией.

Она лилась с нее волнами. Опасная женщина из пустоты и чего-то большего, чего-то бесконечного.

— Айслинг? — спросил он, но знал, что она не ответит.

Она отвела от него взгляд и улыбнулась Лоркану.

— Спасибо.

Брана предупреждали о таких женщинах. Эти улыбки были для боя, они скрывали клыки.

— Айслинг?

Взмах ее ладони послал рябь по теням. Тьма пропала от ослепительного света, наполнившего мавзолей. Бран поднял ладонь к глазам.

Дерево-виселица стояло в центре комнаты, ветки пылали. Веревка свисала с ветки, покачивалась от ветра, который Бран не ощущал.

— Нет, — прошептал он. — Только не это.

Айслинг оглянулась на него.

— Если бы я могла избавить тебя от этого, я бы это сделала. Прости, любимый. Мне безумно жаль.

— Айслинг, не делай этого.

Ее глаза были то темными, то светлыми, Кэрман пыталась пробиться. Может, впервые в жизни королевы-ведьмы она ощущала страх.

Айслинг подняла ладонь, и веревка с дерева обвила ее горло.

— Другого способа не было, — сдавленно сказала она, петля затягивалась. — Как она и сказала. Только бог может убить бога.

Веревка затянулась.

19

Смерть королевы

Айслинг сжалась на полу пустоты, прижав ладонь к земле, которую не ощущала. Это не была реальность, даже не было местом, просто пространство в ее разуме, где должна была существовать только она.

Но была другая.

Темная энергия собралась в уголках. Ведьма-королева кричала во тьме, что отказывалась умирать. Айслинг была рада тому, что та боролась. Она хотела ощущать боль ведьмы, выжимая жизнь из ее горла.

Она медленно встала, вытянула тело, ощущая боль усталости в пояснице. Магия Кэрман заставляла ее постоянно защищать разум. Она позволила ей контроль на пару мгновений, зная, что ведьма наберется уверенности, но ей было не по себе в пустоте ее разума.

Хватит. Кэрман была старой ведьмой-королевой, она не знала новые трюки.

Пузырь ее щита расширялся. Белый туман окружал ее ноги, она прошла к краю, где Кэрман била кулаками по стене снова и снова.

Айслинг услышала ее гневные крики.

— Выпусти меня! — кричала она. — Ты убиваешь нас обеих. Отдай мне контроль!

— Нет.

— Глупая девчонка! Моя жизнь не стоит смерти. Выпусти меня, или я снова захвачу твое тело. Ты умрешь.

Айслинг кивнула и сцепила ладони за спиной.

— Да, скорее всего, умру. Как и ты. И мир станет намного лучше без тебя.

— Как ты смеешь? — Кэрман прижалась к щиту Айслинг, скаля зубы. — Я — ведьма-королева из Греции, разгромившая эти земли. Я уничтожила много ведьм до тебя. Ты меня не одолеешь.

От гнева сердце Айслинг билось быстрее. Пот пропитал ее ладони, она опасно улыбнулась. Она загнула ближе и прижала ладонь к щиту, повторяя позу Кэрман.

— Я — потомок тысячи ведьм, которым ты дала сгореть, — она слабо усмехнулась. — А теперь сгоришь и ты.

Зеленые копья света падали с неба. Они вонзились в землю вокруг Кэрман, создав клетку. Их падало все больше и больше, они толкали ее ближе к щиту Айслинг, пока ее щека не прижалась к щиту рядом с ладонью Айслинг.

Во всем этом Айслинг ощущала лишь жалость. Эта женщина не познала любви. Даже ее сыновья не выразили любовь, когда ожили. Они просто слепо и верно бились за нее, но без истинной привязанности.

Айслинг погладила пальцем щит.

— Прости, сестра. Другого выхода нет.

— Айслинг, мы умираем! — завизжала Кэрман.

Она это ощущала. Даже ее разум стал расплываться. Туман был уже не просто дымкой, а тянул ее белым светом в другое место.

— Знаю, — прошептала она. — Я знаю.

Не важно, нужно ли было ей уничтожить себя, чтобы избавить мир от Кэрман. Айслинг знала, что ее королевство проживет и без нее. Они найдут укрытие под крылом Брана, доброту от Лоркана и любовь в их рядах, даже без помощи королевы. Мир будет жить дальше без ведьмы.

Порой было больно, как мало она значила. Ее жизнь в общей схеме вещей была лишь мигом.

Кэрман была жива намного дольше. Она была из магии, что текла в земле. Может, ей было сложнее отпустить жизнь.

Ведьма-королева смотрела на нее большими глазами, потянулась ладонью в брешь между зелеными копьями и прижала пальцы к щиту.

— Прошу, — умоляла она, — не делай этого с нами. Ты не хочешь умирать.

— Не хочу, — сказала Айслинг. — Но разве есть другой выход?

— Я видела, как рушатся королевства, как мужчины захватывают троны и теряют их за мгновение. Я видела, как разбивались мечты, и гордецы теряли все. Но всегда был другой вариант, который привел бы к иному пути. Есть другой выход, — ее ладонь сильнее давила на щит Айслинг, проникла сквозь него, и она протянула пальцы к Айслинг. — Мы — ведьмы, Айслинг. Мы без судьбы и смерти, мы не умрем, если хотим этого.

Слова манили, но их значение было слабым. Айслинг покачала головой, переплела пальцы с Кэрман.

— Закрой глаза со мной, — прошептала она, опуская веки. — Погрузимся глубоко в себя, в магию вокруг нас.

— Нет, — ответила Кэрман. — Не делай этого с нами.

— Ведьма не умирает. Мы вернемся к магии, откуда пришли. Мы станем магией. Идем, сестра. Искупи вину в глазах тех, кого ты подвела.

— Это ты всех подвела.

Белый свет упал на них, мерцая магией и силой. Айслинг он казался нежным одеялом на ее плечах, забирающим ее в добрые руки. Это было тихое счастье, легкое и красивое, как все хорошее в мире.

Она вздохнула.

— О, Кэрман, мы их не подвели. Мы просто дали им место расти.

Она ощутила, как ее тело сделало последний вдох, сотрясший ее тело, ее душу, запертую в разуме с Кэрман. Ведьма-королева рыдала, упала в объятия Айслинг, и они сжимали друг друга, пока их общее тело умирало.

Кэрман таяла, белый пепел улетал от ее рук. Айслинг ждала своего часа, смотрела на белый туман вокруг нее, а потом закрыла глаза, вздохнув. Она не думала, что умрет тут.

Может, было детской надеждой, что она умрет в руках того, кто ее любил. Она думала, что умрет в объятиях Брана, полная любви и добра в последние мгновения, чтобы она забыла о боли смерти.

Но смерть оказалась лишенной боли.

Было просто печально.

Она ждала мига, когда бремя ответственности пропадет с ее плеч. Ждала, что попадет в неизвестную даль, о которой много говорили люди. Был ли рай для фейри? Она не знала.

Ладонь коснулась ее плеча. Она открыла глаза и посмотрела на женщину, сжавшую ее плечо. Высокая и гибкая, блондинка была в просвечивающей мантии, что развевалась вокруг ее тела. Она нежно улыбалась, ее тело сияло. Она указала за Айслинг.

Ее окружали схожие внешне женщины. У всех были белые волосы, шелковые платья и улыбки, гордые и добрые.

— Айслинг, — хором сказали они. — Ты спасла нас.

— Кто вы? — спросила она, хотя спрашивать не нужно было.

Это были Вороньи королевы, ее предшественницы. Они улыбались ей, потому что проклятие, наконец-то, было снято.

Айслинг отклонила голову.

— Получилось.

— Да.

— Я отправлюсь домой с вами? — спросила она. Она не хотела. Она хотела вернуться к любимому, к королевству, которое должно процветать. Оно должно было бы процветать сотни лет, если бы не Кэрман.

— Нет. Твое время тут ограничено.

Айслинг нахмурилась.

— Ограничено? Но я умерла. Я ощутила свою смерть.

— Истинная Воронья королева не может умереть. Она связана с землей, с самим Подхолмьем. Кэрман украла это у нас, — одна из женщин коснулась ее щеки. — Ты забрала ту магию. Земля исцеляет тебя, Айслинг. Питает тебя, дает силы. Она не даст тебе умереть.

Сила побежала по ее венам, пронзив, как молния — дерево. Она пылала магией, возможностями. Не просто восторг жизни тек через нее. Магия зашивала ее, словно земля пришивала себя к ткани сущности Айслинг.

Подхолмье было радо принять ее домой.

Магия шипела, горячая и сильная, вытягивала ее из разума. Она вернула Айслинг в тело, что было и прежним, и чем-то большим, чем просто Айслинг-ведьма, Айслинг Воронья королева. Она была самим Подхолмьем. Маленькой богиней, но с невероятной силой.

Веревка на ее шее была неудобной, но уже не обжигала. Она коснулась пальцем веревки, и она тут же развязалась.

Дерево-виселица отпустило ее со вздохом облегчения и радости. Оно не хотело ее на своих ветвях с остальными обреченными душами. Ее место было тут: присматривать за этой землей и ее народом вместе с королем, который станет намного сильнее из-за ее силы. Она была теперь не просто ведьмой, а самим Подхолмьем.

Вместе они вернут Подхолмью бывшую роскошь. Они принесут своему народу процветание. И Айслинг знала, что они проживут жизни вместе, и любви будет так много, что это их переполнит.

Ноги Айслинг коснулись земли, пальцы погрузились в почву, которая вдруг стала мягкой от жизни. Она погрузилась в землю. Та дышала под ней новой жизнью, какой не было раньше. Подхолмье вздохнуло с облегчением, новая эра началась в сердце Вороньей королевы.

Она широко растопырила пальцы. Это тело, хоть и прежнее, ощущалось иначе. Она такого не ожидала. Это было ее тело… и больше.

Земная магия текла по ее венам. Зелень цвела у ее ног, расходилась волной, куда бы она ни посмотрела. Мертвая сухая земля стала шоколадного цвета почвой, и эта волна тянулась все дальше от нее.

Хоть было странно делиться таким количеством силы, это ощущалось правильно. Вес пропал с ее плеч, она обрела облегчение после долгой борьбы.

Айслинг посмотрела на нож в груди. Кровь текла из раны, но медленнее, чем раньше. Она бездумно сжала рукоять и вытащила нож из груди.

Рана закрылась, как только ее коснулся воздух.

Айслинг бросила нож на землю и прижала ладонь туда, где раньше была рана. Подхолмье могло исцелить даже от смертельной раны? Она не ожидала такой сильной магии. Даже ведьмы, казалось, не могли перечить смерти.

— Айслинг? — слова звучали осторожно, словно говорящий не верил, что это была она. — Как?

Она подняла взгляд, увидела темные и глубокие, как ночное небо, глаза. Она не сразу узнала его. Черные перья в пыли тянулись над его правым глазом и по голове. Там желтый глаз дико крутился, разглядывая ее тело. Но темный глаз смотрел на нее с восторгом, и он вернул воспоминание на место.

— Бран? — тихо спросила она, голос чуть дрогнул.

Это был он. Она знала, хотя казалось, что она смотрела на него новыми глазами. Она любила его, он дал ей так много свободы и украл ее сердце в пути, что изменил ее жизнь навеки. Как она могла забыть его?

Он шагнул вперед, запнулся. Его лицо было белым, как снег, ладонь дрожала, когда он ее поднял.

— Это ты за этими глазами или Кэрман?

— Королева-ведьма мертва, — уверенно сказала она. Айслинг ощутила бы ведьму в другом случае. Ее присутствие давно задевало разум Айслинг едкой темной магией. — Она не вернется.

Бран потрясенно выдохнул, все еще мешкал.

— Как ты все это делаешь?

Земля менялась, пока они говорили. Мавзолей растаял, дерево-виселица оказалась среди пустыни, которая сменилась лугом, пока ее магия растекалась по Подхолмью.

Айслинг подняла руки и протянула их к нему.

— Это было давным-давно украдено у Короля-ворона и Вороньей королевы. Ты приглядываешь за народом и связан с ними. Со слуа. Королева связана с землей и обеспечивает ее выживание.

Это было приятно. После стольких лет она получила цель в жизни. Не просто быть ведьмой, исцелять и оберегать других. Она сохраняла Подхолмье.

Бран издал сдавленный звук, шагнул вперед и побежал, словно буря над долиной. Он врезался в нее, прижал ее к себе и накрыл ее рот своим. Он пробовал ее как голодающий, как мужчина, которому подали мир, который до этого был для него закрыт.

Магия Вороньей королевы отступила от вкуса вина, что лился из его рта. Их зубы сражались, но ей было не важно, если он пустит кровь с ее губ. Пускай, ведь у него было уже все остальное. Ее уважение, верность и любовь.

Она чуть отодвинулась, задыхаясь, тревожась. Она смотрела в его глаза, отметила тени под ними. Его губы были потрескавшимися, хотя она помнила их бархатными. Он выглядел утомленно. Осунулся. Едва думал от усталости.

Его тело дрожало под ее ладонями, и она притянула его ближе. Он дрожал в ее руках, ребра содрогались от дыхания, колени дрожали от эмоций, таких сильных, что она не знала, как утешить его. Айслинг водила ладонями по его бокам.

— Что такое, любимый? Ты выглядишь встревожено.

— Встревожено? — он потрясенно выдохнул. — Ты умерла на моих глазах от моей руки, и я не знал, смогу ли…

Он замолк, и она увидела панику в его глазах. Он искал в ее глазах признаки жизни. Она была уверена, что ему нужно было напомнить, что она была тут, так что снова коснулась пальцами его ребер.

— Я тут, — прошептала она. — Я тут, и я никуда не денусь.

Бран провел легонько пальцем по ее нижней губе.

— Я обещал тебе тысячу рассветов и еще тысячи следом, пока солнце не перестанет подниматься на небе, пока мир не погрузится во тьму, которую можем любить только мы. И я думал, что придется нарушить это обещание. Это меня чуть не уничтожило, беспечная женщина.

— Я знала, что все будет хорошо, — ответила она.

— Откуда?

— Нет такой сильной тьмы в этом мире, чтобы забрала меня от тебя, — она прижалась губами к его губам. — Я люблю тебя. Каждый дюйм твоей лунной души.

Он прижал ладонь к ее пояснице и притянул ее ближе.

— А я — каждую часть твоего дикого сердца.

20

Когда мир родился заново

Цветы ниспадали ярким занавесом из окна, тянулись по башне до садов на земле. Айслинг склонилась в окно, смотрела на представление, которое Подхолмье устроило для Благих фейри, навестивших их.

Айслинг настаивала, чтобы Благие король и королева провели коронацию в другом месте. Были сотни вариантов лучше Подхолмья, больше подходящие для коронации нового принца Благих фейри. Они постоянно отмахивались от ее аргументов, настаивая, что хотели, чтобы их сына короновали на новой земле, которая скоро станет союзником для всех дворов, которые выразят желание.

Это было несправедливо, а еще это было плохо для нервов.

Она снова погладила ладонью свои теперь белые волосы. Прядь прилипла к ее пальцам, казалось, сияла светом, которые смущал. Он выдавал ее эмоции лучше лица.

Хмуро глядя на волосы, она отпустила пряди со звуком отвращения.

— Могли бы и лучше себя вести.

Несколько цветов покачивали согласно головками. Подхолмье знало, что могло вести себя лучше, но и хотела, чтобы его мать гордилась.

Айслинг не думала, что будет считать себя матерью участка земли. Даже с силой, расцветшей в ее груди, она думала, что будет проще. Посадить немного семян, смотреть, как они растут, убеждать землю зеленой магией, что нужно ее слушаться. Она даже знала несколько заклинаний для растений с тех времен, как помогала фермерам. Все должно было оказаться простым.

Но в Подхолмье не было просто. Земля была существом, упрямым, как ребенок.

Слуа пытались объяснить ей. Каждая Воронья королева должна была обучить землю делать то, что она хотела. Это и был ребенок. Его нужно было научить жить, что можно делать, как себя вести. Айслинг плохо справлялась.

— Госпожа? — спросил голос с порога. — Вы готовы идти в главный зал?

— Нет, — она нахмурилась. — Я не хочу развлекать Благих фейри, когда у меня есть дела важнее, — научить, например, эти цветы не расти огромными из-за гостей.

Слуа кашлянул за пернатой ладонью. Кэрман больше не забирала их магию, и они выглядели намного лучше. Поправились, кожистые крылья стали пернатыми, полночными крыльями, что изящно изгибались. Она не видела никого такого в природе, но гордилась, что ее народ, хоть все еще немного уродливый, был куда здоровее, чем раньше.

— Госпожа, — слуа пытался скрыть смех. — Они тут для вас.

— Они тут ради принца, — исправила она. — Им не важно, есть ли я тут, важно лишь, нарядилось ли Подхолмье для церемонии.

Другой голос присоединился, темный и с перьями силы. Бран вышел из теней коридора в комнату. Он улыбался, острые зубы поблескивали от света.

— Дальше я сам. Спасибо, слуа.

— Как пожелаете, ваше высочество.

Они дождались, пока подданный закроет за собой дверь, а потом подбежали друг к другу. Айслинг не знала, кто двигался первым, но она оказалась в его руках, и во рту снова был вкус медового вина.

— Я скучала, — прошептала она. — Зачем ты уходил надолго?

— Нужно было кое-что сделать.

— Благие фейри уже тут. Они ждут нас в главном зале, и я не знаю, что им сказать. Что они подумают обо мне.

Он убрал прядь белых волос за ее ухо.

— Они подумают, что ты — самая красивая женщина на свете. Они будут благодарны, что ты спасла одну из них. Эльва все еще хочет с тобой поговорить.

Она прикусила губу. Между Айслинг и ее сестрой осталось много невысказанного, но она не знала, откуда начать. Наверное, с того, что ее бросили, но это было уже не так важно.

Эльва была ее идеалом, пока она росла, а теперь они были далеки друг от друга. Айслинг не знала, как пересечь брешь, возникшую за годы между ними.

Могла ли она полюбить сестру? Может, когда-то. Но это уже не было необходимо.

У нее снова была семья. Это место было с народом, что не только нуждался ей, но и любил ее, знал ее мысли и не судил ее за них. Она не была изгоем, которого не понимали.

Она была просто Айслинг. Порой ведьма. Чаще всего женщина. И всегда Воронья королева, которая любила своих подданных больше воздуха в легких.

Бран тихо рассмеялся, улыбка обжигала ее, как солнце.

— Что? — спросила она.

— Ты счастлива, — сказал он. И она видела ту же эмоцию в его глазах.

— Откуда ты знаешь? — конечно, она была счастлива. Он был всегда прав, отмечая это. Как она могла ощущать другое? Айслинг получила все, что хотела, хотя несколько оставшихся проклятий еще забирали от нее мужа днем, но по ночам… О, ночи стоили ожидания.

Он потянулся за нее. Она удивилась, услышав тихий треск, а потом он показал ей лилию.

— Потому что Подхолмье всегда цветет, когда ты счастлива.

Она фыркнула в белый цветок.

— И когда я нервничаю. Оно цветет от всех моих эмоций. Все это место как буйный подросток, который только обрел краски. Клянусь, Подхолмье хочет все поверхности раскрасить.

— Пускай, — он завел ногу за ее, лишая ее равновесия. — Я не против красок после долгой тьмы.

— Но я люблю тьму.

Бран поцеловал ее и прорычал в ее губы:

— Как и я.

Ее щеки пылали. Они слишком много времени проводили во тьме, но она не жаловалась.

— Нам нужно идти в главный зал, — прошептала она. — Они будут нас искать.

Со стоном он помог ей выпрямиться и вздохнул так, что мог содрогнуться замок.

— Глупые Благие. Зачем они в нашем доме?

— Коронация.

— Это даже не один из нас.

— О, вдруг ты согласился со мной, что у нас есть дела получше.

Бран подмигнул.

— Занятия куда приятнее, чем развлекать вычурных Благих, которые тут только для того, чтобы узнать, что за дар мы дадим мальчику.

— Как насчет хвоста? — Айслинг пошевелила бровями, отходя, чтобы закончить подготовку. — Или ушей. Маленький рыжеволосый мальчик с ушами мыши будет милым, да?

Смех Брана звучал как музыка. Она слышала несколько симфоний в жизни, но они так не очаровывали. Никто не мог сделать песнь такой прекрасной, только мужчина, укравший ее сердце.

Она прошла к маленькому столику с зеркалом, где слуа хранили ее кисти. Они должны были заплести ее волосы, чтобы Благие фейри подумали, что она как они. Но ее новые волосы отказывались быть в косах или высоких прическах.

Пряди перечили им. Они выскальзывали из пучков. Они спутывались и торчали из кос. Они даже щекотали ее уши, если она собирала их в простой хвост.

И она сдалась. Айслинг не мешала им быть свободными, и пряди были рады. Ее волосы казались не частью ее тела, а частью Подхолмья, как вся она.

На столе стояла корона из шипов. Чуть меньше, чем у Брана, но все еще грозная.

Он подошел за ней, появился в зеркале как темная тень за ее спиной. Его перья задели ее спину, тепло его тела нагревало ее, желтый вороний глаз крутился в глазнице.

Он взял корону и медленно опустил на ее голову. Пряди ее волосы обвили металл. Сияющие белые пряди будут удерживать корону на ее голове и не дадут ей упасть.

Бран радостно вздохнул, склонился и опустил подбородок на ее плечо. Он обвил руками ее талию, пальцы сжали простой черный шелк ее платья.

— Ты выглядишь совсем как королева.

Она смотрела на их отражение в зеркале. Они были идеальной парой. Он — ворон, а она — лебедь. Ночь и луна, и она не замечала этого раньше. Они были вселенной и всеми звездами в одном прекрасном бесконечном мгновении.

Айслинг выдохнула, подражая ему.

— И впервые я ощущаю это.

Он хищно и дико улыбнулся, и она снова ощутила любовь к нему.

— Готова дать Благому принцу хвост?

— Так мы договорились?

Со смехом они погнались друг за другом по коридорам замка. Айслинг замечала улыбки слуа, пока они проносились мимо. Дуллахан со смехом подбросил свою голову.

Они были в месте, где все изгои могли быть счастливы, и она гордилась.

Лоркан остался с деревом-виселицей как проводник. Айслинг скучала по нему, но он приходил, когда мог. Обычно получалось не в подходящее время, когда она хотела быть наедине с Браном, но она хотя бы видела друга.

Жизнь сильно изменилась с тех пор, как она получила полные силы Вороньей королевы, но она не променяла бы это ни на что, как бы неудобно ей ни было.

Она затормозила у дверей главного зала, что были высокими, намного выше их голов. Айслинг выдохнула и смотрела на потертое дерево, зная, что она не могла уйти от этого. За дверями были те, кто все эти годы отказывался от нее. Фейри, которые не хотели ее, но теперь решили загладить вину.

Простит ли она их? Счастье в ней вдруг сменилось страхом, и он мешал думать. А если они сделают это снова? А если она доверится им, впустит их в свою жизнь, а потом они снова выбросят ее?

Теплые ладони поймали ее талию, притянули ее к сильной груди.

— Вместе, — прошептал Бран ей на ухо. — Как всегда.

Все ее тревоги пропали. Он будет с ней, несмотря ни на что. Он всегда был рядом.

Она глубоко вдохнула, кивнула, и двери перед ними открылись. Главный зал был полон разных фейри. Золотые существа с крыльями стрекоз. Высокие сильные женщины и такие же сильные мужчины стояли бок о бок с мечами на поясах. Брауни, пикси, Туата де Дананн собрались вместе, ждали хозяев замка.