Звёздный детектив

Глава 6

Любой межпланетный перелет делился на три фазы. Первая — разгон до скорости в половину скорости света с помощью термоядерного реактора. После этого включался основный режим: полет на двигателе Алькубьерре, искажающем ткань пространства-времени. При этом перед кораблем оно начинало сжиматься, а позади него — расширяться, неся корабль вперед, как волна на своем гребне — доску для серфинга. Звездный мир в иллюминаторах терял привычные очертания, непрозрачный кокон окутывал судно. На жаргоне космонавтов это называлось «нырять». Так проходила самая скоротечная вторая фаза путешествия, не превышающая обычно нескольких суток. Чтобы не потеряться в четырехмерном мире в оживленных узловых точках пространства размещались навигационные маяки. В пределах освоенных границ Галактики они были необходимы для устойчивой радиосвязи между суднами и портами. Для тех, кто путешествовал на скоростях меньших скорости света, они служили дополнительными ориентирами, как в древности свет огней на утесах помогал морским суднам находить безопасный путь в бухту между скал и рифов, в туман и непогоду. Дальше наступал третий наиболее продолжительный участок пути — торможение. На этот момент израсходовалось практически все топливо для гипердвигателя — на второй прыжок его уже не хватало. Оставшиеся запасы сжигались передними двигателями, замедляющими ход корабля. Оставалось ждать, пока он не войдет в поле тяготения планеты, чтобы задействовать маневренные движители малой тяги для стыковки с орбитальной станцией или, если судно было скромных размеров, для посадки на планету.

В зависимости от удаленности цели, путешествие занимало от пары дней до нескольких месяцев — и все это время люди, находящиеся на борту, свыкались со своим рутинным распорядком, больше похожим на добровольное заключение.

Ни о каких развлечениях речи, конечно, не шло. Радиоволны, даже через маяки приходили с заметным опозданием, частично рассеваясь в пространстве, так что пользоваться Сетью на борту при всем желании не получалось, по этой же причине бесполезными становились и пичи. Пассажиры межзвездных кораблей свыкались с тем, что любые игры или занятия, требующие незапланированного потребления энергии, сурово запрещались. Никаких оранжерей, тренажеров, лишних экранов и датчиков — все по-спартански. Основная панель управления была размещена на мостике, хотя редко, когда капитан ею пользовался. Программа перелета вносилась в бортовой компьютер до старта и не менялась, если того не требовали экстремальные обстоятельства. Главное табу касалось расхода воды. Душ можно было принимать только в замкнутой капсуле, там же и мочится — вся влага проходила специальную очистку и возвращалась в систему водоснабжения. То же и с фекалиями — их перерабатывали в материал для ускорителей. О комфорте в космическом путешествии приходилось только мечтать. Минимум человеческих удобств, все рабочее пространство отдавалось топливным отсеками и системам поддержки жизнедеятельности. В долгих перелетах самых страшными врагами были безделье и скука. Чтобы не тронуться умом, оставалось одно — постоянный, изнурительный труд. Негласно основным девизом корабля, особенно грузового, был девиз «Найди себе занятие», даже если это подсчет звезд через иллюминатор или покраска в шахматную клеточку переборок.

Поначалу детектив радовался возможности побродить наедине со своими мыслями, но после нескольких суток взаперти стального челнока, все, чего он хотел — пройтись по твердой земле и увидеть солнце или два — неважно, довольно с него холодного сияния немигающих светил в иллюминаторах.

Безумие, с которым человек сталкивался в космосе, кардинально отличалось от того, с чем боролся узник в карцере на земле. Последний хотя бы знал, что за стенами камеры есть трава, воздух, небо — а космонавтов окружал только вакуум. На дорогих лайнерах, где каждое место обходилось в годовую зарплату детектива, пассажирам предлагалось на время полета уснуть в анабиозе, но такие энергоемкие установки стояли на единичных кораблях, курсирующих в пределах планетной системы. Валенса вспомнил старую байку, рассказанную Леонардом, о капитане челнока «Сияние», не выдержавшего длительного полета на Елену. Он повредился умом, поубивал всех людей на борту, затем ввел координаты наугад и нырнул в неизвестность. Бывалые капитаны поговаривают, что в короткий промежуток времени, когда судно перемещается в центре гиперпространственного пузыря можно услышать жуткий, пробирающий до костей смех капитана «Сияния», попавшего в плен к демонам космоса, и теперь двигающегося обратно во времени, к истокам вселенной.

Дни на борту «Авроры», находящейся в кротовой норе, тянулись ужасно медленно. Шустрик безуспешно пытался обыграть Назиру в шахматы. Безмолвные Бета и Гамма тестировали системы челнока, ища неполадки, и осматривали отсеки, поврежденные встречными метеоритами. Альфа бродил тенью за Валенсой, выскакивая из самых разных мест. По нему спокойно можно было сверять корабельные часы. Детектив даже нужду не мог нормально справить, чтобы не услышать раздражающий скрип робота за дверью капсулы.

Отдыхая от однообразной работы и играя в прятки с роботом-шпионом, Валенса пытался понять, что происходит с Ритой Лужиной. Она сильно изменилась. Похудела, у нее появились синяки под глазами. Взгляд блуждал где-то совсем далеко. Похожие симптомы вызывала космическая болезнь, однако, Риты это не касалось, хотя бы потому, что она сделала себе укол. Нет, причину нужно было искать в другом. В чем — он понятие не имел, и это мучило его сильнее, чем вездесущий Альфа. Девушка представляла собой опасность, как бомба с часовым механизмом, с одной лишь разницей — он не знал, сколько времени у него оставалось до взрыва. Перед выходом челнока из гиперпространства, Громов объявил по радио, что ждет всех в кают-компании для экстренного совещания. Заинтригованный детектив откликнулся на приглашение. Он пришел раньше всех. Во главе стола располагался Громов, его молчаливый почет из роботов — за спиной. Детектив поприветствовал капитана и уселся на диван. Следом подтянулся Шустрик с ноутом. Последней была Рита. Выглядела она так, словно целый месяц пахала на марсианских рудниках. Она присела на другом конце дивана, между ней и детективом остался буфером робот.

Громов обвел взглядом присутствующих и взял слово:

— Скоро мы покинем гиперпространство и прибудем в систему Прагнира. Я уже тринадцать лет вожу на «Авроре» грузы, пассажиров и, — он уделил внимание Валенсе, — разных заинтересованных персон. Ситуации возникали разные, иногда совершенно анекдотические. Помню, одного миссионера Неопротестантства, который под видом ремонтника пробрался в машинное отделение, когда я останавливался на Тео 8, чтобы взять на борт редких бесхвостых тигров для зоопарка Полиса. Этот, прямо скажу, недалекого ума человек решил прокатиться зайцем. У религиозных всегда напряг с оплатой билетов. Он спрятался в ящике с кормом для животных. Покинув космопорт, я естественно решил открыть клетки и позволить тигрятам немного порезвиться: дорога на Землю не близкая. А клетка была совмещенной с кормушкой. Вы бы слышали, как вопил этот слуга Божий, я думал, что «Аврора» столкнулась с астероидом, и это аварийный звук сирены. Бедняга пытался отбиться от тигрят окороками, напугал зверей больше, чем они его…

— Кэп, — Валенса прервал поток воспоминаний Громова, — к сути.

— Да, да, я и забыл, что вы, детектив, человек дела. Так вот, у меня есть традиция: я играю в «Верю — не верю». Я сам придумал эту игру. Унылые затяжные полеты в пустом холодном пространстве позволяют много о чем поразмыслить и не только о жизни и смерти. В человеке могут проснуться доселе невостребованные таланты, например, творческие. К сожалению, от этих пустоголовых ребят толку мало, — он махнул через плечо на роботов. — Ни поговорить, не сыграть, ведь они всегда выигрывают. Алгоритм у них такой. Разве можно обыграть машинный интеллект с его непоколебимой логикой и стратегией победы на миллион ходов вперед? Шашки, нарды, реверси, покер, монополия — все к черту! Я могу состязаться с ними разве что в «камень-ножницы-бумага», да и то, потому что там есть элемент непредсказуемости, но играя с роботом, теряется самое ценное — азарт. С живыми людьми, даже если противники отличаются в классе, всегда есть крохотный шанс одолеть более сильного соперника. Появляется интрига.

Украдкой детектив посмотрел на Шустрика. Каменное лицо робота, как обычно, было отрешенным, но не надо было быть гением, чтобы понять, насколько он не согласен с капитаном. «Что бы вы сказали, кэп, когда узнали, чем занимался Т.М. Шустрик в молодости», — подумал Валенса.

— Между прочим, — вступилась за робота Назира, — эмби решает эту проблему.

— Частично, — подтвердил Громов. — Робот может имитировать эмоции игрока, но он все равно выигрывает в любой игре, где есть четкие правила, а в другие играть с ним невозможно и неинтересно. Это как пытаться заставить ребенка читать лекцию о термодинамике с конспекта. Малыш может вызубрить написанное, но понять и осмыслить — извольте.

— Капитан, — обратился к нему Валенсе. — К чему это лекция о робофобии? Вы хотите сыграть, я так понимаю, исключительно со мной и Ритой?

Девушка, услышавшая свое имя, подскочила на месте, словно ее укололи в пятую точку. Кажется, ее сознание отсутствовало все это время, и сейчас, проснувшись, она переводила с Громова на Валенсу растерянный взгляд.

— Конечно-конечно, Роман Маркович. Извините за преамбулу. Одинокий человек всегда хочет одного — выговориться. Итак, игра. Он встал и подошел к, висящему над пищевым автоматом, шкафчику, открыл его и вытянул с верхней полки коробку. Присел за стол и достал из нее электронный планшет. Включил его, на проекции возник спираль. — Перед вами карта игры. Линия, ведущая из одного пункта в другой, закручивается в воронку, как воздушные вихри в тайфуне. В центральной точке — глаз урагана. Нас трое, начинать будет тот, кому выпадет жребий. Это мы решим позднее. Стартовать придется с самой удаленной точки на линии, это первый этап.

— А сколько этапов? — поинтересовалась Рита.

Громов хитро улыбнулся.

— Вы все узнаете, потерпите. Глаз — цель каждого из нас. Это победа. Игра заключается в вопросах и ответах. Первый, кто ходит, задает вопрос второму игроку, второй третьему и так далее. Главное — получить удовлетворительный ответ, насколько — каждый сам решит для себя. Пока такого ответа нет, первый игрок продолжает пытать второго все новыми и новыми вопросами, которые, конечно, не должны повторяться. Как только ответ получен, раунд считается законченным. После этого очередь переходит следующей паре игроков.

Если ответ устраивает того, кто спрашивал, он двигает фишку соперника, иначе — свою, таким образом, сохраняется равновесие, чтобы у игроков не было искушения превратить игру в насмешки друг над другом. Вы, разумеется, можете все время лгать, но тогда не рассчитывайте, что сумеете выиграть.

— А что спрашивать-то?

— Да что угодно, Роман Маркович. Вот вы служили в армии?

— Да.

— Я вам верю, а, значит, ваша фишка ходит. Я тоже служил, так что угадать в другом человеке гвардейца не сложно.

— Не понимаю, тогда в чем смысл? — удивилась девушка. — Ложь бывает такой же искусной, как и правда.

— Вот именно! — подхватил Громов. Капитан ждал, когда его о чем-нибудь таком спросят.

— Это же «Верю — не верю»! А чтобы помочь нам раскрепоститься и принять игровые правила, есть еще одно маленькое, но необходимое условие.

Он сделал Бете знак, и робот достал из кармана бутылку с прозрачным содержимым, поставил ее на стол, рядом с проекцией спирали. Щелкнув пальцем по бутылки, капитан, не скрывая восторга, сказал:

— Без этого игра невозможна!

— Без водки? — изумился детектив.

— Конечно! Это же горючее человеческой страсти! Она ваш друг, товарищ и возлюбленная, а иногда все сразу, когда по пять месяцев проводишь на борту в обществе бездушных консервных банок.

Детектив подумал, показалось ли ему, или Альфа действительно чуть наклонился в сторону после слов Громова. «Хорошо ли капитан контролирует своих подчиненных? Детектив не смог довести эту мысль до очевидного вывода, отвлеченный Громовым, приготовившего три стакана из пластика.

— Между прочим, согласно пункту 6 кодекса торговых полетов, употребление или хранение спиртных напитков на кораблях любого класса и тоннажа, кроме туристических, строго запрещено! — вставила свое жесткое слово Назира.

— Знаете, милочка, я закон не нарушаю, — ответил Громов. — Состав этого замечательного во всех отношения нектара чудесным образом совпадает с эффективным рабочим веществом, используемым для двигателей «Авроры». Как я употребляю свой груз это мое личное дело.

— А какое отношение имеет алкоголь к вашей игре?

— Прямое, детектив. Как вы помните, игра состоит из вопросов и ответов. Если ответ не понравится вам, вы пьете и задаете следующий вопрос. Иначе пьет второй игрок. Загвоздка состоит в том, что чем пьянее становятся люди, тем сложнее им отличить ложь от правды и наоборот, не говоря уже о том, чтобы держать мозги и заплетающийся язык в тонусе. Это еще одна причина, по которой роботы не заменят людей.

— Крайне сомнительное преимущество, — проворчала Назира.

Громов взяв бутылку, показал ее Рите, сказал:

— Вы хотели знать, госпожа Лужина, сколько должно быть этапов? Столько, сколько и выпивки на столе.

— Получается, — сделала вывод девушка, — что вы собрали нас для того, чтобы напиться? Мне такая игра не душе. Я ухожу.

— Погоди, — перевесившись через колени Шустрика, Валенса схватил ее за руку. — Напарники не должны бросать друг друга в беде.

— Я не собираюсь участвовать в ваших мужских забавах!

— Всего одна игра, Рита. Всего одна.

Она задумалась. На ее щеках появился румянец. Села обратно положив ногу на ногу, опрометчиво заявив Громову:

— Я согласна! Но у меня тоже есть условие.

— Это не по правилам, госпожа Лужина, — произнес Громов.

— Не к вам, капитан, а к детективу Валенсе.

— И что бы ты хотела получить?

— Желание, Роман.

— Желание?

— Да, — в ее глазах был вызов. — Если я выиграю у тебя, ты будешь мне должен одно желание. Согласен?

Громову не нравилось, что он теряет власть над игрой, поэтому он поторопил Валенсу с ответом.

— Соглашайтесь и давайте побыстрее начнем.

— Хорошо. Пускай будет одно желание.

— Отлично! — Громов открыл бутылку, выпуская насыщенный аромат по каюте, и разлил всем чуть-чуть спиртного в стаканчики.

— Шеф, вы же в завязке.

— Иди, прогуляйся, железяка, и Назиру с собой захвати. Мне няньки не нужны.

— Идем, Шустрик, не будем мешать нашему детективу двигаться назад по эволюционной цепи.

Робот поднялся, забрал Назиру и вышел из помещения. Капитан отправил прочь своих помощников, оставив одного Альфу.

— Нам нужен независимый и объективный судья, — объяснил Громов.

Валенса не возражал, пускай шпион слушает и запоминает все, что хочет. Ничего нового он не узнает, а вот детектив собирался использовать игру в своих целях. Если алкоголь развяжет язык Рите или капитану, он будет считать свою миссию выполненной.

— Кто первый? — спросила Рита.

— Думаю, мы обойдемся без жребия и пропустим даму вперед, — ответил с поклоном Громов.

— Кому мне задавать вопрос? Вам, капитан?

— Пойдем по часовой стрелке. Что вы хотите узнать?

Рита задумалась. Ресницы дрогнули, словно она дотронулось до чего-то острого и болезненного в своей памяти. Стряхнув наваждение, она озвучила:

— Вы упомянули о том, что служили в армии. Где именно?

— На Возрождении 12. Наш гвардейский полк занимался обустройством новой базы для второй волны колонистов в 74. Два года каторжного труда на планете вечной мерзлоты. Когда-нибудь видели, что случается с металлом при температуре минус 70 по Цельсию? Его можно нарезать на куски, как мясной рулет. Я обморозил себе ноги, и докторам пришлось ампутировать мне три пальца, так как началось гангрена. Я еще легко отделался. Другие ребята навечно остались в леднике. Гвардия просто списала меня как инвалида без выходного пособия. Вот что такая армейская благодарность. Исчерпывающий ответ, госпожа Лужина?

— Более чем.

— Тогда я выпью до дна и двину свою фишку. Теперь задам следующий вопрос вам, детектив.

Валенса насторожился: что задумал Громов, и кто его основная цель в этом состязании коварства? Он или, все-таки, Рита? Много ли о ней знает «Орион»? Как чудно: трое за одним столом, подозревающие друг друга в нечестной игре. Крыса, детектив и отставной военный на службе у Торгового Совета. Смертельный коктейль, сболтнуть, долить туда водки и все — готовая сыворотка правды.

— Слушаю вас, капитан.

Громов не торопился. Морщины на его мужественном лице разгладилось. Он тщательно взвешивал в голове всевозможные варианты.

— Вы любите свою работу?

К такому вопросу детектив не был готов, он застал его врасплох.

— Я могу воздержаться от ответа?

— Нет, — Громов был безапелляционен. — Вы начали игру, отступать поздно.

Что он мог сказать в свою защиту? Валенса не раз задавал похожий вопрос самому себе, но за шесть лет он так и остался риторическим. Работа была смыслом его существования, но любил ли он ее?

— Я рад, что она у меня есть.

Услышанное Громова не порадовало.

— Вы уходите от ответа!

— Тогда пейте, — торжествовал с улыбкой Валенса, — и задавайте следующий вопрос.

Делать было нечего. Как не злился Громов, раунд был проигран. Он двинул фишку детектива по проекции.

— Хорошо, Валенса, вопрос другого характера: сколько раз вы были женаты?

— Дважды, — не колеблясь, ответил Валенса, с наслаждением заметив, как округлились глаза Риты. — Вот так, дорогуша, не все пишут в биографиях. В двадцать лет я влюбился в очаровательную женщину по имена Роза. После увольнения из действующей армии, я попал на Осирис. В этом развратнике чудес и непристойностей каждый молодой мальчишка вроде меня, видевший женщину только на картинках, может легко угодить в любовные сети. Я не был исключением. Если не ошибаюсь, тогда ей было около пятидесяти, и она исполняла экзотические танцы в местном стриптиз баре.

— Святой кварц, — выдохнула Рита, — ты некрофил!

— Зачем же так грубо? По-своему, это была красивая женщина. Элегантная, изысканная, от нее хорошо пахло, и она умела готовить. В наше время найти еще одну такую, да еще искушенную в искусстве любви, если ты понимаешь, о чем я, сложнее, чем двигатель внутреннего сгорания. Мы прожили счастливо три, наполненных страстью, дня, а потом она сбежала, прихватив с собой все мои скромные сбережения. Оказалось, что священник, обручавший нас — ее брат, известный в определенных кругах, мошенник, ограбивший похожим способом не одного доверчивого простака.

— Сочувствую, — цокнул языкам Громов.

— Не стоит. Через несколько лет я нашел их на Елене. Ее братец вот-вот собирался соединить священными узами брака Розу с дряхлым лысеющем лопухом, набитым доверху кредитами. Разобрался я с ним по-мужски, а вот ее я не тронул. Выяснилось, что моя бывшая супруга умирала от рака мозга и, в буквальном смысле, не отличала людей от мебели. Жалкое зрелище, но в этом состоит высшая справедливость. Преступление и наказание. Вам так не кажется, капитан? За вас! — детектив опорожнил свой стакан.

Громов не забыл наполнить пустую посуду спиртным.

— Ваша очередь Валенса, — подсказал он.

Детектив повернулся вполоборота к Рите. Девушка немного съежилась, не допуская, чтобы их взгляды скрестились.

«Чего ты боишься, девочка, или кого?».

— Где ты родилась?

Наверное, она ожидала другого вопроса, поэтому затянула с ответом.

— На Земле, в Москва-Сити.

— Хм… Это ложь, — спокойно заявил Валенса и выпил свою порцию.

— Я не… — осеклась она.

— Лжешь, лжешь. Я бывал в Москва — Сити и слышал местный акцент. А твой солари безупречен, как будто, ты все детство воспитывалась в королевской семье.

— Хватит меня зондировать! — насупилась она и вопреки правилам опорожнила свой стакан. — Я знаю твои методы, ничего у тебя не выйдет.

— Ты опять пытаешься от меня оградиться! Меняешь маски, как мим!

— Какое ты имеешь право обвинять меня в двуличии, когда сам не можешь решить, на чьей ты стороне?! Задавай другой вопрос!

— Я не услышал правдивого ответа.

— А я и не обязана его давать, так, кэп?

Громов развел руками. Он выпал из игры, сам того не заметив. Зато Альфа продолжал свое наблюдение.

— Ладно, будь по-твоему, Рита. Попытка номер два. Как зовут твоих родителей?

— Валенса, ты издеваешься?

— Отвечай на поставленный вопрос!

— Алексей и Мария Лужины, они работают в корпорации «Электро стандарт» в Новой Азии. Можешь, натравить Назиру, чтобы она проверила эти данные.

Детектив чуть не выдал себя и свое разочарование. Мимо. Он не сомневался, что ее информация достоверна. Крысиная стая, если нужно, сделает родословную до каменного века, под которую не подкопаешься. Он упустил свой шанс. Дуэль проиграна.

— Я тебе верю, Рита. Каков счет кэп?

— После этого раунда, у Риты одно очко, у нас с вами поровну — по два очка. Кстати, вы госпожа Лужина, уже пили до того, так что…

— Нет уж! — она самостоятельно налила стакан по венчики и, не кривясь, вылила все в себя. — Фух! Готовьтесь к худшему, капитан Громов!

— Трепещу, — подыграл он.

— Вы сидели в тюрьме?

Брови Громова сдвинулись, рука взъерошила седые волосы. По всей видимости, Рита открыла незажившую язву, но капитан не стал выкручиваться.

— Не буду врать — сидел, — ответил он. — Год на марсианских рудниках.

— За что?

— Это второй вопрос, — усмехнулся Громов, выпивая свою порцию алкоголя. — Но так и быть, я отвечу. После того, как я вышел из больницы, то узнал, что никакой денежной компенсации мне не светит. Мне отказали во всех инстанциях, указывая на пункт в контракте, по которому погодные условия не являются основанием для выплаты денег. Представляете, как я разозлился! Устав от хождения по замкнутому кругу, я пошел другим путем. Купил в Подножье импульсник, выпил для храбрости и отправился на переговоры с этими жадными сволочами. Меня поймали прямо на входе. Через сутки осудили и впаяли срок. Вот так, госпожа Лужина, поступает ваше начальство с теми, кто верой и правдой им служит… У меня три очка. Валенса?

— Я весь ваш!

— Как вы относитесь к Торговому Совету?

Наконец-то, наводящий вопрос. Долго же капитан ходил вокруг да около. Они все трое слегка опьянела, особенно Рита, и Громов решил включить свою тактику на полную. Жаль, он не знал, с кем связался.

— Как к комете Галлея, — ответил Валенса, — то есть, практически никак, но мне нравится ее сияние в ночном небе раз в 75 лет. Вот так бы и Претора избирали.

— Опять юлите, детектив.

— Это не запрещено, или вам просто хочется надраться?

Громова это не завело, он знал свою меру.

— Туше, — произнес он, передав очередь Валенсе.

Детектив приготовился возобновить поединок с Ритой, но девушка не способна была отвечать. Она побледнела и начала клониться на пол. Валенса подскочил, поднял ее с дивана и быстро повел в угол каюты, где находился мусоросборник. Риту вырвало. Он едва он успел убрать волосы с ее лица. Держал, пока она не облегчила желудок. Громов остался сидеть за столом, сердито бормоча что-то под нос.

— Живая? — спросил детектив Риту.

Она вытерла рот ладонью. Ее глаза слезились, из носа текло.

— Ты никогда не пила, а крыса и алкоголь это же синонимы.

— Пусти…

— Рита, скажи, что с тобой происходит?

— Пусти, я сказала! — она оттолкнула его и убежала из кают-компании.

Детектив удрученно вернулся к столу, взял бутылку и отпил с горла приличную порцию. Громов ахнул от восхищения.

— Давно вы были в завязке?

— Десять месяцев, — детектив дышал ртом, из которого словно вырывалось пламя, настолько было раскалено его горло. — А вы, кэп?

— В моей крови это течет уже двадцать лет, так что мне не страшно.

— Думаю, на сегодня наша игра закончена.

— Думаю да.

Валенса дал руку и Громов пожал ее. Они обменялись взглядами, как два шулера на сходке. По крайней мере, каждый остался при своем.

Возвращаясь к себе в каюту, детектив думал не о том, какой скандал закатит ему Назира или как надзирающее будет смотреть на него Шустрик, а о глазах Риты, мокрых от слез глазах Риты Лужиной, заглянувших в его душу. Что он увидел в них такого. Такого знакомого? А еще слова, пробудившие в нем древнее и забытое видение, закрытое на замок в самой дальней комнате памяти. Шум в голове и хмельное состояние помешали сложить куски этой головоломки воедино, и он отложил ее решение до после похмельных времен.