Звёздные Войны. Дарт Мол: Взаперти

Действующие лица

Артаган Труакс, заключенный (человек).

Койл, заключенный (чадра-фан).

Дакарай Блирр, оператор (человек).

Дарт Мол, заключенный (забрак).

Дарт Плэгас, владыка ситхов (муун).

Дарт Сидиус, владыка ситхов (человек).

Драгомир Хлорус, уполномоченный Галактической игорной комиссии (человек).

Эоган Труакс, заключенный (человек).

Джабба Десилиджик Тиуре, криминальный авторитет (хатт).

Комари Воса, предводительница культа «Бандо Гора» (человек).

Садики Блирр, комендант (человек).

Страбон, заключенный, главарь банды «Сила тяжести» (ногри).

Весто Слифер, выездной аналитик Межгалактического Банковского клана (муун).

Васко Нейлхед, заключенный, главарь банды «Короли костей» (человек).

Зеро, заключенный (тви’лек).

1 «Улей-7»

Бац!

Первый удар пришел сбоку, заставив Мола развернуть плечи и отступить на полшага назад, чтобы полностью восстановить равновесие. Где-то внизу металлические плиты пола будто задрожали и сдвинулись, угрожая разверзнуться под ногами.

Он выплюнул зуб и вытер кровь.

Представшее перед его взором существо являло собой ходячее сборище трофеев, добытых у предыдущих жертв. Двух с половиной метров ростом, с массивными плечами и торсом, облаченное в примитивные доспехи, ранее явно служившие челюстями и панцирем гораздо более крупному хищнику. Казалось, противник занимает немалую часть тюремной камеры.

Мол пристально вгляделся в него. Серое скошенное лицо представляло собой ночной кошмар хирурга: ритуальные шрамы, кольца и петли из кожи, крючки из жил, вдобавок – голубоватые пульсирующие мешки под глазами, и все это, словно к отверстию воронки, стекало к зияющей пасти с бритвенно-острыми зубами. Казалось, даже его руки некогда принадлежали двум разным существам. Правая ладонь представляла собой жесткий кулак, а левая – клешню с длинными гибкими пальцами. Вместе они сочетались, как молот и лезвие, – одна крушит, другая рубит. Это правая выскочила из тьмы несколько секунд назад, оттолкнув Мола вбок и выбив ему резец.

Существо подобрало с пола зуб противника. Выпрямилось, воткнуло зуб в щербину своего собственного рта, покрутило, пристраивая на новом месте. Затем ухмыльнулось ситху, будто интересуясь, нравится ли тому вид его зуба у него во рту – еще одного трофея в его коллекции.

Мол уставился на существо.

Затем пришла ярость.

И ярость была неукротима.

Заключенному выдали стандартную робу – комбинезон из сковывающей движения тяжелой оранжевой ткани. Теперь одежда затрещала по швам, когда он прыгнул на своего противника, уничтожив полуметровое расстояние между ними за долю секунды. Существо отреагировало именно так, как он надеялся. Оно вскинулось, охотно встречая его натиск, дико размахивая своими разнокалиберными руками, рассекавшими затхлую тьму тюремной камеры, и визжа с придыханием на гортанном языке, которого он никогда ранее не слышал.

«Пусть это будут твои последние слова, – подумал Мол. – Прямо здесь. Прямо сейчас».

Он уже ощущал трупный запах, похожий на вонь гниющего мяса, и погрузился в вихрь рефлекторных ударов. Обе руки вылетели вперед и схватили чудовище за горло, подняли над головой и сжимали, пока он не почувствовал, как глубокие сухожилия шеи стали мягкими и податливыми. Откуда-то из груди твари послышался приглушенный влажный щелчок, и вдруг из горла вырвался целый поток теплой, густой, липкой жидкости.

Кровь.

Сильный поток черной крови.

Это зрелище не принесло Молу никакого удовлетворения, лишь смутное раздражение от сознания, что ему никогда не требовалось столько времени, чтобы добиться перевеса в поединке. Тем не менее, если он быстро оборвет жизнь противника, это восстановит некоторый необходимый баланс данной стычки, что пусть и не послужит к чести Мола, но хотя бы обеспечит ему оправдание. Он сильнее сжал пальцы, и вопль прервался ломаным птичьим взвизгом. Выплеснулся очередной поток крови, чернильно-черной и вязкой; кровь потекла изо рта и глаз противника.

Довольно.

Идеально держа равновесие, Мол сделал оборот вокруг своей оси, придав твари ускорение и впечатав ее в пол. Раздался пронзительный лязг. Удар был настолько силен, что он почувствовал, как вибрация отдалась в стальных пластинах под ногами. Голова существа, болтавшаяся на сломанной шее, откинулась в сторону, открыв пульсирующие в толще серой плоти сосуды.

Только теперь Мол позволил себе выдохнуть. Как и ожидалось, он не нуждался в световом посохе или помощи Силы, чтобы отправить на тот свет эту гору мяса, – хотя в действительности выбора у него не было. Опустив голову и глядя в лицо твари, он поднял ногу, намереваясь с силой впечатать ее в беззащитное горло, стереть в порошок трахею, или что там оно использует для дыхания. На мгновение он встретился с его рассеянным, мутным взглядом.

«Сейчас ты умрешь», – сообщил взгляд ситха; казалось, его противник осознал, что ему суждено провести последние жалкие мгновения своей жизни здесь, во мраке и безвестности.

Совершенно неожиданно существо вырвалось и, распрямившись с ошеломительной скоростью, выхватило из-за спины нечто похожее на длинный изогнутый шест. За тот миг, что враг крутил шестом перед собой, Мол понял, что это оружие, которое он поначалу принял за кусок дерева или какой-то биомеханический гибрид, на самом деле – живое существо: змея совершила молниеносный бросок, целясь ему в лицо, и хлестнула по глазам.

Ситх отшатнулся, но слишком поздно. Зрение пропало, мгновенно похоронив его во тьме. Второй раз за не слишком долгое время загадочная тварь застала его врасплох, и теперь он понял причину: она была каким-то образом отрезана от Силы, полностью оторвана от всепроникающего поля повышенной чувствительности, откуда он черпал информацию об окружающем мире. Способности к интуитивной оценке, которую он считал само собой разумеющимся использовать в любой стычке, здесь просто не существовало.

Едкая тяжесть охватила его зрительные нервы: словно медленная капля проникала все глубже и глубже, пока он наконец не ощутил, как яд берет свое, как немеют мышцы и ткани лица.

Теперь визгливый смех существа раздавался сразу со всех сторон. Нарочитый. Триумфальный.

«Покончи с ним. Прямо сейчас».

Мол выпрямился. Раздавшийся в голове голос принадлежал ему самому – суровое эхо его обучения. Но в интонации безошибочно угадывался учитель – отголоски безжалостных инструкций, часов, дней, лет нескончаемых тренировок, нескончаемой боли. Сидиус всегда будет рядом. «Хорошо бы здесь был сейчас владыка ситхов». Эта мысль мгновенно вернула Мола к реальности и наделила четким знанием того, что делать.

Потянувшись сквозь слепоту, Мол схватил змею, примеряясь к ее длине. Где-то в пустоте он сумел ощутить дрожь кожистых сухожилий жезла, обвивавшего ему шею, ощутил сокращение сотни маленьких мышц, сжимавших ему горло и передавливавших дыхательные пути, словно живой аркан. Следующие несколько секунд решат все.

Он изогнулся, повел головой и дернул живое оружие, однако оно не ослабило хватки. Змея устраивалась вокруг него виток за витком, игнорируя любые попытки воспротивиться ей.

Мол велел своему разуму стать совершенно спокойным, а телу – абсолютно жестким, позволяя змее, охваченной смертельной самонадеянностью, еще крепче сжать его, еще сильнее растянуться; он ощутил, как ее голова в очередной раз прошла мимо лица. Несмотря ни на что, он выжидал. Вдобавок он постоянно ощущал зловоние своего противника, чувствовал, как его когти скребут по коже, тычут в лицо, отхватывая кусочки плоти. Тварь пронзительно вскрикнула – на этот раз крик означал полную победу, возможно, даже заменял ей довольный смех. Подавляющий, безумный смех. Смех воина, которому нечего терять.

«Ты не воин, – подумал Мол. – Ты ничего не знаешь о темной стороне».

Момент настал. Забрак схватил зубами голову жезла-змеи, обездвижив ее тупой нос и клыкастую пасть. Рукой он вцепился в нее около головы и начал крутить и дергать, пока голова живого оружия не оторвалась от тела с влажным треском.

Результаты сказались незамедлительно. Рефлекторно содрогаясь, змея ослабила хватку, кольца обмякли и начали спадать с его шеи. Мол лишь раз позволил себе глубоко вдохнуть – здесь он еще не закончил.

Где-то во тьме соперник в ответ на гибель своего оружия издал вой обманутой ярости. На этот раз Мол не стал прислушиваться. Примитив. Эмоция, крик слабости, не более существенный и не более информативный, чем крик боли, который он выдавил из противника несколько мгновений назад. Теперь в нем уже не было ничего полезного.

Но ситх все же сумел воспользоваться криком существа: дотянулся до его разинутой пасти, ощутив на ладони влажное тепло дыхания, и выдернул из челюсти свой зуб. Удерживая его рот открытым, Мол запихнул в него откушенную голову змеи, оторвал три самых больших пирсинга с правой руки существа и забил их в глотку противника вслед за змеиной головой. Зажимая ладонью рот твари, Мол чувствовал, как дергается у нее в горле голова змеи, рефлекторно погружая в плоть ядовитые зубы, когда противник тщетно пытался вдохнуть или закричать.

«Заканчивай с ним».

Зрение к Молу все еще не вернулось, но противник оказался уже на расстоянии вытянутой руки. Забрак наклонил голову и боднул тварь, вознив рожки в заплывшие глаза.

Тело противника прекратило подергиваться. Мол отпустил его, позволив рухнуть на пол у своих ног.

Он сморгнул, затем прищурился – его собственные глаза все еще горели, а выбитый зуб он сжимал в ладони. Зрение восстанавливалось: боец стал различать неясные тени темно-серого и блестящего синего цвета. Способность видеть возвращалась невыносимо медленно, но все-таки возвращалась. Не было никаких причин, мешавших предположить, что через несколько часов оно полностью восстановится, и тогда…

Пол под ногами задрожал.

Мол обернулся кругом, сканируя глубины помещения в поисках источника вибрации. Все пространство камеры заполонила какофония треска, будто огромные цепи протаскивали сквозь шкивы и шестеренки гигантского часового механизма. Скрежет усиливался, превращаясь в оглушительный рев. Все вокруг него начало сдвигаться и наклоняться. Мол протянул руку, и кончики пальцев подтвердили то, что он уже начал подозревать.

Стены двигались.

Это не было иллюзией или побочным эффектом не до конца восстановившегося зрения. Камера в буквальном смысле меняла форму: отдельные стальные пластины, образующие стены, пол и потолок, сдвигались с мест, заходили друг на друга, словно гигантские искусственные чешуйки, и прогибались вовнутрь. Пол кренился все сильнее, превращаясь в чашу с отверстием в центре, в гигантскую воронку.

Отступив к стене, Мол отвел руку за спину и крепко схватился за подлокотник стоявшей сзади скамьи – вцепился в него, чтобы сохранить равновесие. Дыра в центре пола увеличивалась, доносившийся со всех сторон лязг и скрежет металла становился все громче.

Щурясь, ситх заглянул в отверстие. Уже достаточно восстановившееся зрение позволило разглядеть, как безжизненное тело противника в раздробленных и уже совершенно бесполезных органических доспехах скатывается к центру камеры. Подчиняясь законам физики, оно заскользило вниз в потеках собственной черной крови, и вскоре за ним последовало обмякшее безголовое тело змеежезла.

На глазах у ситха поверженный воин и его оружие канули в океан тьмы, почти столь же глубокий, сколь тот, из которого он сам только что вынырнул. На мгновение ему показалось – вправду ли? – что нечто бледное и безглазое возникло рядом с телами и утащило их вниз.

Металлические пластины снова пришли в движение: отверстие закрылось, пол выровнялся. Тряска и лязг прекратились. Камера обрела прежнюю форму.

Перед его глазами замерцали красные огоньки, постепенно превращаясь в зеленые.

Он терпеливо ждал, пока камера несла его вверх.

2 Садики

Войдя в свой кабинет, комендант Садики Блирр окинула взором голоэкраны: они в несколько рядов тянулись вдоль стены и походили на судей с обличающими взглядами. Некоторые из них предназначались для наблюдения – на них демонстрировались различные уголки тюрьмы: столовая, медотсек, сплетающиеся между собой коридоры, туннели и висячие мостки, что подобно спицам колеса сходились к громадному открытому холлу, где до и после поединков толпились заключенные.

Однако на большинстве экранов мерцали в ожидании ответа входящие вызовы: целая вереница букмекеров, чиновников, а также руководителей различных игорных синдикатов – и все это, несомненно, результат поединка, состоявшегося прошлой ночью.

– Доброе утро, комендант, – бодро поприветствовал Садики дроид-администратор 3D-4. – Как ваше самочувствие?

– Как в сказке.

Она устроилась за центральным пультом, где уже ждала чашка утреннего кофе. Наклонившись вперед, молодая женщина приложила к считывателю кончики пальцев, чтобы ввести биометрический код. По экрану в виде ярких полос помчался ее утренний график.

– Покажешь мне голозапись боя с прошлой ночи?

– Конечно, – ответил 3D и развернул голову к экранам с сигналами о входящих вызовах. – Однако, как вы сами видите, вам звонили несколько представителей от казино и от Игорной комиссии, которые крайне заинтересованы в…

– Они могут подождать.

– Возможно, мне также следует напомнить вам об утреннем заседании с участием…

– Спасибо за всю эту полезную информацию, – перебила его Садики, даже не поднимая взгляда. – Голозапись готова?

– Разумеется. Мне воспроизвести ее с самого начала?

– Надеюсь, ты не станешь сильно возражать?

– Ничуть.

Дроид-администратор работал у коменданта уже три года, и абсолютную невосприимчивость к сарказму она считала одной из его самых милых черт. Дроид что-то просвиристел, повернулся и включил свой встроенный голопроектор, одновременно подстраивая амплитудную и фазовую модуляции, чтобы улучшить качество изображения. Садики откинулась на спинку кресла, забросила ноги на приборную панель и сделала глоток кофе, тем временем всю стену кабинета заполнили кадры поединка, состоявшегося минувшей ночью.

Этот бой она смотрела уже в третий раз.

У нее вошло в привычку просматривать каждый поединок как минимум дважды: первый раз в реальном времени, а позже с более аналитическим подходом, оценивая сильные и слабые стороны бойцов. Ознакомившись таким образом с сотнями боев, она обнаружила, что иногда при повторном просмотре проявляется сам бой, подобно какому-то третьему участнику схватки; нечто большее, чем любой из бойцов по отдельности. Некое объединяющее присутствие, связывающее воедино пот, отчаяние и, возможно, неожиданную элегантность, с возникающей собственной индивидуальностью.

Проигравшее прошлой ночью существо принадлежало к какой-то особенно чудовищной расе, которую не смогла опознать даже самая совершенная из тюремных процедур идентификации. Заключенный двухметрового роста, весь покрытый ритуальными шрамами, вооруженный каким-то живым жезлом и еще бог знает чем, прибыл сюда, в «Улей-7», шесть стандартных месяцев назад вместе с партией осужденных, двоих из которых он убил по дороге. С тех пор тварь не поддавалась никаким попыткам классификации. Никто не смог опознать ее визгливый, завывающий язык; но она систематически уничтожала любого, выставленного против нее на поединок. Некоторые из охранников считали, что это чудовище – женского пола.

Его противником был новоприбывший заключенный – краснокожий забрак, покрытый черными татуировками, лысый и мускулистый, увенчанный короной из десяти рудиментарных рожек. Садики уже не в первый раз смотрела запись поединка, но все равно не могла оторвать от него глаз. В последние минуты боя, когда он вывел из строя змеежезл, откусив ему голову и затолкав ее в глотку противника, она ощутила дрожь мрачного волнения, какого не испытывала уже очень давно. По ее предположениям, это было то самое первобытное обаяние, заставлявшее игроков, собиравшихся по всей Галактике смотреть в реальном времени головидео боев, ставить на кон миллионы кредитов.

Когда поединок завершился, Садики остановила запись, чтобы как следует рассмотреть лицо нового чемпиона. Его желтые глаза впивались в нее. Задумчиво глядя в них, комендант сделала еще глоток кофе.

– Он забрал свой зуб, – проговорила она наконец.

Голова 3D повернулась к ней:

– Прошу прощения?

– Наш новый чемпион. Прежде чем прикончить противника, он забрал у него свой зуб.

– Возможно, это обычное для его расы…

– Как его зовут? – спросила Садики. – Как зовут этого нового заключенного?

– Я взял на себя смелость загрузить все данные в вашу базу, – сообщил 3D. – Заключенный номер 11240.

Садики набрала номер на своем пульте и принялась разглядывать выведенный на экран файл со сведениями о новичке. Там значилось:

– И это все? – Садики попыталась пролистать дальше, но экран был пуст. – Где остальное?

– Больше ничего нет.

– А откуда он взялся? Кто-нибудь может объяснить мне хотя бы это?

– Его задержали во время регулярной зачистки территории горнодобывающих колоний на Сабтерреле. Местные власти выяснили, что он особо опасный преступник, объявленный в розыск за убийство. Первоначальные анализы крови и микробиологии еще не готовы. – Дроид щелкнул и зажужжал, его фоторецепторы вспыхнули ярче. – Пока он не поддается более точной классификации. Запросить полное психиатрическое обследование?

Садики задумалась, а потом мотнула головой:

– Нет. Пока не надо. Для начала посмотрим, сколько он продержится. Он может оказаться очередным арестантом, который сначала наделал много шума, но вскоре растворился без следа.

– Конечно, – согласился 3D. – Если это все, вас ожидают уполномоченный Игорной комиссии Хлорус и Эймон Хуань из казино на Андо-Прайм. С кем вас соединить в первую очередь?

– Хлорус? – Садики поймала себя на том, что машинально бросила взгляд на отражение в ближайшем мониторе, одновременно поправив челку. – Соединяй.

– Отлично.

На голоэкране возникло изображение в натуральную величину: седовласый мужчина с безукоризненной внешностью, одетый в двубортное шерстяное пальто, ниспадающее мягкими складками до самых лодыжек. Драгомиру Хлорусу было по крайней мере лет шестьдесят, но его лицо с желтовато-карими глазами, покрытое почти тропическим загаром, казалось лет на двадцать моложе, несмотря на то что в настоящий момент его портили морщинки нетерпения.

– Приветствую вас, уполномоченный, – произнесла Садики, приподнимая чашку, будто салютуя собеседнику. – Выглядите шикарно, как всегда. Откройте секрет, как вам удается не стареть даже на день? У вас особая диета?

– Да, – сухо отозвался Хлорус. – Я исключил из рациона необоснованную лесть. – Знаменитое угрюмое выражение на его лице проявилось четче: в уголках рта пролегли глубокие морщины. – Надеюсь, обмен любезностями на этом окончен?

– Мм, – кивнула Садики, потягивая кофе. – Видимо, да.

– Хорошо. Вы достаточно долго заставили меня ждать, комендант. Вне зависимости от того, что вы, возможно, слышали, Галактика вращается не вокруг вас.

– К сожалению, нет. – Садики улыбнулась, приподняв брови. – Но когда-то так и было, не правда ли?

Хлорус моргнул.

– Я уверен, что не понимаю, о чем вы говорите.

– Конечно нет, – сказала она, продолжая улыбаться. – Погодите, я сейчас посыплю голову пеплом, и уж тогда-то вы сможете открыть мне, что я сегодня сделала такого, что оскорбило нежные чувства Галактической игорной комиссии.

– Это не повод для шуток, комендант. Чем именно вы сейчас заняты?

Садики подняла брови чуть не до самой кромки волос:

– О боги, какие мы сегодня официальные! – Затем она сложила руки на столе. – Ну ладно. Итак, как вам известно, уполномоченный, «Улей-7» является прибыльным предприятием в сфере игорного бизнеса. Он предоставляет необходимые услуги миллионам…

– Я думаю, пропаганду для инвесторов можно опустить. Я хочу получить информацию о новом заключенном, победившем прошлой ночью. И я хочу знать, сколько в точности кредитов вы выиграли, когда он разорвал своего соперника на куски.

– Сколько выиграла лично я?

– Не прикидывайтесь дурочкой, – оборвал ее Хлорус. – На ваши игры у меня нет ни времени, ни желания.

– Вот те на! А я-то думала, что уже знаю о вас все, что можно. – Опустив голову, Садики метнула в него свой самый простодушный взгляд. – Я так понимаю, руководство комиссии не удовлетворено результатами боя?

– Это еще мягко сказано! И сегодня утром букмекерские конторы и казино на всех планетах Ядра рвут на себе волосы из-за этого происшествия. Честно говоря, я их не виню. С точки зрения игроков, делающих ставки на исход поединка, ваш действующий чемпион – чем бы он ни был – имел колоссальное преимущество. Он выиграл шесть боев подряд. А забрак взял и побил его.

– Он сорвал все расчеты букмекеров, – пожала плечами Садики. – Вот почему они так расстроились.

– Позвольте вам напомнить, насколько часто это происходит в последнее время в вашем учреждении.

– Погодите-погодите. – Садики подалась вперед. – Вы ведь не хотите сказать, что мы пользуемся каким-то незаконным преимуществом?

– Я никогда…

– Как вам известно, мы с братом определяем шансы на победу в каждом поединке при помощи уникального алгоритма, основанного на истории боев, весе, статье судимости и прочих значимых факторах. Все эти сведения доступны миллионам наших подписчиков. Но сложатся ли все факторы в победу, конечно, никогда нельзя знать наверняка. – Она снова пожала плечами. – Вот поэтому-то ставки на спорт и считаются азартными играми.

– Тем не менее «Улей-7» всегда выигрывает.

– Как и миллионы прочих игроков. – Она внимательно посмотрела на чиновника. – Это бизнес, уполномоченный Хлорус.

– Безумно прибыльный.

– Это вопрос?

Хлорус закашлялся.

– Нет никакого сомнения, что с момента своего создания «Улей-7» пользуется беспрецедентной популярностью в сообществе азартных игр…

– Спасибо, что напомнили.

– Но я хотел бы указать на тот факт, что существует большое количество владельцев казино, галактических банкиров и… – он замялся, – в особенности, мелких криминальных синдикатов, которые контролируют игорный бизнес во Внешнем Кольце. И все они осведомлены, насколько часто установленные вами коэффициенты на вероятность исхода ваших поединков впоследствии оказываются неверными.

– О каких именно синдикатах идет речь? – осведомилась Садики. – И разве на них не распространяется ваше влияние?

– Вы меня не понимаете.

– По-моему, я вас понимаю. Комиссия стремится сохранить лицо перед своими дружками из Межгалактического Банковского клана, а вы лично стремитесь сохранить свою репутацию, не запятнав ее подозрениями во взяточничестве и связях с организованными преступными группировками. Все это я уважаю. Но не думаю, что вам следует угрожать мне взысканиями…

– Взысканиями? – Хлорус слегка наклонился вперед, его голос смягчился, став почти нежным. – Садики, я собираюсь остановить тебя прямо сейчас. Я знаю твою склонность к неортодоксальному поведению, но из уважения к нашему общему прошлому я хочу, чтобы ты вняла этому дружескому предупреждению.

Он сделал паузу, вздохнул, как человек, собирающийся поднять особенно тяжелый груз, подобрался и продолжил:

– Если «Улей-7» делает ставки, пользуясь инсайдерской информацией, значит вы лучше других должны понимать, что Игорная комиссия – последнее, о чем вам следует беспокоиться.

– И что именно значат эти слова? В мою тюрьму заявится толпа виго «Черного солнца», чтобы установить тут свои порядки? – Она издала хриплый смешок. – При всем уважении, хотела бы я посмотреть, как они попытаются это сделать.

– Вовсе не обязательно «Черное солнце».

– Кто же тогда?

Хлорус неловко бросил взгляд вправо, куда-то за пределы видимого ей изображения.

– Я сказал достаточно. До свидания, Садики.

– Подождите секунду…

Но лицо ее собеседника уже растаяло. Хлорус разорвал связь. Со вздохом откинувшись в кресле, Садики потянулась за своим кофе и обнаружила, что тот уже остыл.

– Прелестно. – Она окинула взглядом кабинет в поисках дроида. – 3D, подогрей кофе и выясни, кого там еще мне сегодня придется успокаивать.

– Подозреваю, что меня, – раздался голос с порога.

Садики подняла взгляд: в дверях ее кабинета неожиданно материализовался высокий, тощий муун. Смирившись с ощущением некоторого беспокойства, она заметила, что он одет, как принято у поверенных, – в зеленый китель с круглым воротником, облегающие брюки и ботинки. Эта форма сообщила ей все о том, кто он такой и, по всей вероятности, зачем прибыл сюда.

С прохладной улыбкой она поднялась из-за стола:

– Простите, мы с вами знакомы?

– Весто Слифер, – представился муун. – Межгалактический Банковский клан. Мы с вами общались по головидео, но я никогда прежде не имел удовольствия видеть вас лично.

– Приветствую вас. – Она позволила улыбке чуть-чуть растянуть уголки рта. – Мы всегда рады неожиданным гостям из МБК.

– В самом деле? – Улыбка Слифера в точности копировала ее собственную. – Выражение вашего лица утверждает обратное.

– О, не принимайте это на свой счет. Просто выдалось тяжелое утро. – Садики взглянула на 3D, затем опять перевела взгляд на Слифера: – У меня назначена встреча с вами?

– Я пытался сказать вам… – начал было дроид, но Слифер лишь улыбнулся.

– Моя дорогая, – сказал муун невероятно любезным тоном. – У меня назначена с вами встреча.

3 Горячий цех

По тюремной столовой Мол шел, словно хищник, выпущенный из клетки: он легко проходил сквозь толпу, раздвигая ее одним лишь взглядом. Некоторые заключенные невольно делали шаг назад, позволяя ему пройти, другие просто застывали на месте. Головы поворачивались ему вслед. Непрерывный гул голосов падал до шепота, а шепот стихал, превращаясь в настороженное, оценивающее молчание, когда забрак проходил мимо.

Он подошел к крайнему столу и сел.

По другую сторону стола о чем-то спорили двое заключенных – бледный, заросший четырехдневной щетиной человечек испуганного вида и готал, у которого, как оказалось, не хватало одного глаза. Они сразу умолкли, подхватили свои подносы и поспешно ретировались.

Мол сидел неподвижно и наблюдал за происходящим вокруг, при этом не показывая, что делает это. Его периферийное зрение еще не полностью восстановилось после ночного поединка, но он замечал достаточно, чтобы понять: в данный момент он стал объектом всеобщего внимания. Казалось, даже охранники, дежурившие на мостках над залом столовой, перешли в состояние повышенной боевой готовности: одну руку положили на бластер, а другую – на маленький плоский пульт, который носили на поясе. Мол безошибочно различал исходящий и от заключенных, и от охраны особый запах – смесь страха, отчаяния и мучительно однообразной паранойи, – возникавший, когда живых существ помещали в замкнутое пространство на неопределенное время.

У ситха все это вызывало отвращение.

Тем не менее – по крайней мере, на данный момент – здесь был его дом.

Он ступил на палубу этой космической клоаки менее двадцати четырех стандартных часов назад, но этого времени хватило, чтобы понять все, что нужно, относительно данного места. Все остальное время надо будет просто перетерпеть – выполнить задачу и не раскрыть, кто он такой на самом деле.

И то и другое не составит для него особого труда.

И то и другое просто вытекает из характера поставленной перед ним задачи, соответственно, и то и другое безусловно должно быть сделано.

Он попал в «Улей-7» на борту единственного прибывшего в тот день транспорта – безымянной тюремной баржи с выломанными переборками, провонявшей органикой и немытыми телами. В грузовом трюме находилось еще тридцать семь арестантов, чье присутствие Мол едва замечал – после того, как оценил их потенциал и понял, что ни один из них не стоит того, чтобы потратить на него хоть мгновение своего времени. Кучка дурнопахнущих, завшивленных представителей примерно десятка различных рас: одни, явно невменяемые, о чем-то разговаривали сами с собой, другие тупо пялились в единственный имевшийся в трюме иллюминатор, как будто нечто в бездонной черной пустоте могло дать им перспективу в их бессмысленной, вот-вот готовой оборваться жизни.

На протяжении всего перелета Мол неподвижно сидел поодаль от своих спутников по этапу. Некоторым из них, по-видимому, не терпелось устроить бучу. По мере их путешествия скука превращалась в беспокойство, косые взгляды и мелкие обиды перерастали в акты насилия, казалось бы ничем не спровоцированные, – и завязывались драки. Спустя несколько часов после вылета какой-то чрезвычайно мускулистый субъект с выпученными крабьими глазками на стебельках вскочил и бросился на родианца, которому каким-то образом удалось пронести на баржу плоский хлыст, который он заточил и, видимо, собирался использовать в качестве импровизированного виброклинка. Борьба длилась недолго. Когда обладатель заточки случайно задел Мола, тот поднял взгляд лишь для того, чтобы вскинуть локоть, раздробивший родианцу крестец. Имевшиеся на борту охранники даже бровью не повели, когда полупарализованный зеленокожий экзот с воем рухнул на бок. Так он и лежал, поскуливая, всю дорогу до космической тюрьмы, с умоляющим видом тараща слезящиеся глаза.

Это был единственный раз, когда Мол пошевелился.

Когда они наконец пристыковались к станции, в ангаре их встретила шеренга офицеров службы исполнения наказаний; те электропиками и шокерами загнали их внутрь через биометрические сканеры. Новоприбывшие неуклюже продвигались вперед и, моргая, разглядывали незнакомую обстановку. В тот момент Мол одновременно увидел больше охранников, чем где-либо еще на борту космической станции. Он неподвижно стоял в конце шеренги, пока нервный молодой офицер, на идентификационном бейдже которого значилось «Смайт», проверял его сканером в поисках инфекций или припрятанного оружия. Было отчетливо видно, что руки человека дрожали, когда он водил похожим на палочку сканером рядом с лицом ситха.

– Знаешь, зачем ты здесь, слизняк? – спросил Смайт, стараясь скрыть дрожь в голосе этой жалкой потугой на браваду.

Мол ничего не ответил.

– Двадцать два стандартных часа в сутки вы имеете право свободно перемещаться по холлу и столовой, – сообщил ему Смайт. – Дважды в день звучит трубный глас, и надо вернуться в камеру на контроль. – Охранник сглотнул, дернув кадыком вверх-вниз. – Любая попытка побега ведет к немедленному уничтожению. Отсутствие в камере во время проверки приравнивается к попытке побега и ведет к немедленному уничтожению. Вопросы есть?

Мол без выражения смотрел на надзирателя, ожидая, пока тот закончит свои дела и отойдет от него. Когда молодой офицер наконец-то двинулся дальше, ситх услышал, что тот все-таки осмелился напоследок огрызнуться:

– Ты тут сдохнешь, слизняк. Тут все подыхают.

На очереди стоял медотсек: час был убит на дезинфекцию, исследования при помощи токсикологических экранов, нейродатчиков и электроэнцефалографов, которыми ведали равнодушные дроиды. После долгого ультразвукового сканирования дроид-хирург GH-7 произвел внутри себя какие-то настройки и вонзил в грудь Мола длинный шприц, но сразу вытащил, чтобы снова ввести иглу под немного другим углом. Потом финальное сканирование подтвердило то, что сделал с ним дроид, и надзиратель, поджидавший в дальнем конце отсека, махнул рукой, приказав двигать на выход.

Возникшие позже два конвоира, вооруженные штурмовыми бластерами Е-11, провели забрака сквозь запутанную сеть становившихся все уже и уже коридоров. Последняя дорожка уткнулась прямо в его камеру – безликий металлический купол метров трех в диаметре. Углепластиковый пол грязно-серого цвета. Над головой шумит единственная вентиляционная отдушина. Войдя внутрь, Мол присел, сгорбившись, на единственной узкой скамье и уставился на единственный источник света – обыкновенную желтую панель, помаргивавшую на противоположной стене.

– Сюда будешь являться на проверку, – сказал ему один из надзирателей. Идентификационный бейдж извещал, что этого бывалого, седеющего мужчину зовут Войсток. – Если услышал трубный глас, где бы ты ни был, у тебя есть пять стандартных минут, чтобы вернуться сюда, потом дверь запирается, и если не успел, тебя уничтожат.

Мол холодно посмотрел на него:

– Уничтожат?

– Да, тебе ж никто не сказал! – Охранник кивнул на плоский серый блок управления, прикрепленный к его бедру. – Эту штуку мы называем «дропбокс». Знаешь почему?

Мол молча смотрел на него.

– Да ты у нас крепкий орешек! – фыркнул Войсток. – Ну-ну. Все с этого начинают. Смотри. В медотсеке каждому заключенному в сердечную мышцу имплантируют субатомный электростатический детонатор. А у тебя их два, у тебя ведь два сердца. Значит, я набираю здесь твой номер, 11240, – он пробежался пальцами по клавиатуре «дропбокса», – и детонаторы срабатывают. И ты играешь в ящик.

Мол молчал.

– Да не дрейфь! – криво усмехнулся Войсток. – У крутого парня вроде тебя здесь не должно быть никаких проблем. – Он похлопал Мола по щеке. – Наслаждайся пребыванием здесь, договорились?

Надзиратель ушел, оставив дверь камеры распахнутой настежь, но Мол остался на месте: он неподвижно сидел, сгорбившись, позволяя новому окружению постепенно проявляться вокруг него, медленно прирастая все новыми деталями.

Нацарапанные на стенах граффити – слова на десятке различных языков, – обычные признания в слабости: мольбы о помощи, прощении, признании, быстрой смерти. У скамьи имелись ручки; их поверхность была отполирована сотнями ладоней, как будто все заключенные, сидевшие в этой камере ранее, испытывали необходимость за что-то держаться. Мол не придал значения этой детали как несущественной.

Пока не прозвучал трубный глас.

Ситх насторожился, сел прямо, и тут световая панель перестала моргать и загорелась красным. Труба завывала пять минут. Снаружи до Мола доносились голоса и неистовый топот ног – это заключенные спешили по своим камерам. Когда сигнал тревоги стих, он услышал, как соседние камеры автоматически запираются.

Стены затряслись. Странные скрежещущие звуки раздались откуда-то из самой сердцевины тюрьмы – скрежетали замысловатые пневматические механизмы. Камера принялась менять форму. Мол опустил взгляд. Пол под его ногами уже начал прогибаться, принимая форму чаши; в сочетании с куполообразным потолком помещение превращалось в идеальную сферу.

И камера начала переворачиваться.

Лишь в этот момент наличие потертых поручней на скамье обрело смысл. Он повис на них, когда камера перевернулась практически вверх ногами, затем вернулась обратно, качнулась вбок, словно неисправный авиасимулятор. Все это сопровождалось лязгом и скрежетом – металлические пластины стен вставали на новые места.

Когда вращение прекратилось, утопленная в стене дверь с шипением распахнулась. За ней оказалась на первый взгляд такая же пустая камера, заполненная тьмой, – но присутствовало в ней и что-то еще. Поначалу Мол просто стоял, вглядываясь в темноту. Затем сделал шаг внутрь. Когда он ощутил присутствие другой формы жизни – воина с разнокалиберными руками и странным живым жезлом, – первый удар он уже пропустил.

А теперь…

Сидя посреди столовой, чувствуя на себе взгляды других заключенных, ощущая, как вокруг медленно скапливается напряженность, похожая на поток заряженных частиц, Мол понял, что обитатели «Улья-7», все вместе и каждый по отдельности, уже готовятся к его смерти.

«Пусть готовятся. Это лишь облегчит твою задачу».

К нынешнему моменту он уже успел понять, что тюрьма представляет собой выгребную яму, а ее концентрическая структура способствует появлению у ее обитателей иллюзорного ощущения фальшивой свободы. В действительности же беспрепятственные перемещения по тюрьме в промежутках между поединками лишь усиливали неуклонно возрастающую между заключенными враждебность и готовность при малейшей провокации разорвать друг друга на куски.

Мол позволил своим мыслям вернуться к электростатическим детонаторам, которые дроид имплантировал в стенки обоих его сердец, – крошечные семена смерти, что обитатели «Улья-7» постоянно носили в себе. В итоге свобода для этих жалких существ – не более чем обещание забытья. Вне зависимости от того, что они совершили, чтобы в итоге оказаться здесь, – вне зависимости от того, от чего они бежали, или о чем мечтали, или чего надеялись добиться, – эти детонаторы диаметром в микрон полностью символизировали всю их жизнь, а также легкость, с какой они могут ее лишиться.

«Ты должен отыскать Айрема Радика, – велел ему Сидиус во время их последней встречи на Корусанте. А затем, быть может ощутив физическую реакцию, которую Молу не до конца удалось подавить, повелитель ситхов добавил: – Это будет не так просто, как кажется».

Сидиус сообщил ученику, что Радик – чрезвычайно скрытный торговец оружием, о котором по Галактике ходят легенды. Его штаб-квартира находится где-то в «Улье-7», хотя никто, даже сам Сидиус, не в состоянии утверждать, что это факт.

Истинная личность Радика хранится в строжайшем секрете. Также вызывает сомнения то, что он является заключенным. Он действует исключительно под непрерывно меняющимся прикрытием, через посредников, фальшивые личины, охранников, арестантов и продажное руководство как внутри, так и за пределами изменчивых стен космической тюрьмы. Те, кто служит ему прямо или косвенно, могут и не знать, на кого работают, а если и знают, то в любом случае никогда не узнают его в лицо.

«Ты не покинешь „Улей-7“ до тех пор, пока не обнаружишь Радика и не встретишься с ним лицом к лицу. Это будет способствовать делу, которым мы заняты в настоящий момент, – сообщил ему Сидиус. – Понятно?»

«Понятно». Мол снова обвел взглядом столовую. Сотни заключенных уже откровенно таращились на него. За соседним столом двое заключенных человеческой расы – по виду будто отец и сын – сидели рядом, словно стремились защитить друг друга. Старший, могучего телосложения ветеран тысячи сражений, весь покрытый шрамами, держал в руке смотанную веревочку с завязанными на равном расстоянии узелками, младший же смотрел на него с немым восторгом.

Неподалеку от них несколько заключенных склонились над столами, ощупывая свои подносы с едой. Когда один из них поднял голову, Мол понял, что глаза у него отсутствуют – будто их выбили из глазниц. Случилось ли это во время одного из поединков? Рука человека нашла вилку, и он принялся на ощупь запихивать пищу в рот.

В другом конце зала еще один заключенный, тви’лек, уставился прямо на Мола. Рядом с ним стоял виквай с отсутствующим выражением на будто опаленном солнцем лице, похожем на скалу в пустыне. На голове его торчком стояли полдесятка косичек. «Кто-то из них может оказаться Радиком, – думал Мол. – Или никто не окажется».

Мол внимательно оглядел весь зал, сумев за один раз вобрать всю имевшуюся информацию. Здесь действовали сотни союзов, он чувствовал это, банды и шайки, а также целая сеть социальных связей, чья сложность потребует его самого пристального внимания, если он не хочет запутаться в них и собирается выполнить задание, ради которого здесь находится. И если у него и было что-то в неограниченном количестве, то только не время.

Значит, пора приниматься за работу.

Он стряхнул остатки еды с подноса в ближайшее мусорное ведро и пошел по столовой. У выхода кучковались заключенные, и он направился левее, вдоль стены, к дверце в углу, откуда доносился запах дешевой тюремной еды, смешанный с вонью чистящих средств.

Именно то, что нужно.

Он скользнул внутрь.

4 Койл

Тюремная кухня ничем не отличалась от тех, на которых доводилось бывать Молу: там было не продохнуть от суеты и шума, создаваемого толпой арестантов и дроидов, поэтому он смог проскользнуть мимо, не привлекая особого внимания. На всех горизонтальных поверхностях громоздились горы продуктов и посуды; несколько пирожков с мясом банты отделились от огромной полуразмороженной глыбы и теперь валялись под столом; на плите кипело содержимое гигантских кастрюль. В липком воздухе витали запахи дешевого синтетического белка, соуса и крахмала – их вместе с паром распространяла прикрученная к полу промышленная посудомоечная машина; в ее недрах бесконечные ряды дребезжащих подносов ехали на ленте автоматизированного транспортера прямо под обжигающие струйки.

Мол приблизился к громадному агрегату, внимательно присмотрелся к нему, а затем достал из соседнего шкафчика большую скороварку. Рядом обнаружилась бутыль с чистящим средством на аммиачной основе и бикарбонатом кремния. Ситх вылил содержимое в скороварку, плотно закрыл крышку и поставил кастрюлю среди подносов на ленту конвейера, потащившую ее в разогретое до двухсот градусов нутро машины.

– Эй, братан, – окликнул его один из заключенных. – Ты что здесь ищешь?

– Проблемы. – Мол обернулся и уставился на него: – У тебя они есть?

Заключенный так быстро побледнел, что черты его лица, казалось, почти исчезли.

– Да ладно тебе. – Он развел руками, голос у него дрожал. – Я ничего не видел.

Мол подождал, пока тот отошел, развернулся и двинулся прочь. Вернувшись в столовую, он привалился к стене и принялся ждать.

Через десять секунд из кухни раздалось громкое металлическое «Бум!», а следом за ним – удивленные возгласы.

На шум моментально отреагировали сидевшие в зале. Мол заметил, как заключенные, принадлежащие к двум тюремным бандам, инстинктивно прыгнули друг к другу и собрались в своих углах. У заключенного-отца, которого он заметил ранее, дернулась рука: он намеревался поставить блок, прикрывая сына. Трое арестантов выпрыгнули, казалось, из ниоткуда и встали в защитную стойку вокруг тви’лека, ранее пялившегося на Мола.

И посреди всего этого лишь один-единственный из присутствующих, миниатюрный чадра-фан, настолько маленький, что рост его едва ли достигал девяноста сантиметров, даже не поднял взгляда. Он так и продолжал свой обед, с выражением полного счастья выбирая из еды мелкие косточки и что-то напевая под нос, будто ничего не случилось.

Когда в столовой восстановился порядок, Мол подошел и сел напротив него.

– Здорово, брат.

Чадра-фан поднял на него взгляд и ухмыльнулся, продемонстрировав длинные передние резцы, дернул грызуньими ушами и шевельнул плоским, слегка вздернутым носом, словно пытаясь лучше принюхаться к незнакомцу. Или, возможно, он принюхивался к своему обеду – в свободной руке он по-прежнему сжимал грязно-белый кусок студенистого синтетического белка. Он покопался в нем, вытащил маленькую тонкую косточку и продемонстрировал ее собеседнику с выражением благодарности на лице:

– Величайшие сокровища обнаруживаются в самых неожиданных местах, ты не находишь?

– Кто ты? – поинтересовался Мол.

– Койл меня звать, – робко кивнул чадра-фан. – Но я всего лишь микроб, ничтожество среди ничтожеств, не так ли? Не трать на меня время, брат.

Мол наклонился вперед, прямо к его уху.

– Ты единственный не подпрыгнул при звуке взрыва, – прошептал он. – Почему?

Койл застенчиво улыбнулся:

– Заметил, как ты пробрался на кухню. Не так ли? И уже успел подлить масла в огонь? Ты узнал то, что хотел узнать?

– Кто тот тви’лек? – поинтересовался Мол. – Тот, кого другие бросились защищать?

Чадра-фан проигнорировал этот вопрос, изучающе глядя на Мола через стол.

– А ты здоровяк, не так ли? Намного больше, чем на головидео.

Он затолкал остатки еды себе в рот, принялся было жевать, но остановился, чтобы выудить изо рта еще одну косточку и присоединить ее к растущей коллекции в углу подноса.

– Я кое-кого ищу, – сообщил Мол.

– Как и все мы, не так ли? – чуть ли не с радостью поинтересовался Койл, стряхивая крошки с усов. – А какая драка была прошлой ночью! Ты вырубил того жуткого громилу меньше чем за пять стандартных минут, не так ли? Чтобы так драться, брату нужны умения зловещие и жуткие, однако! И мы задаемся вопросом, кто учит убийцу убивать?

– Я ищу Айрема Радика.

– Радика, да? – Койл прищурился и почесал пучок волос между ушами. – Не-а. Не могу сказать, что знаю это имя. Не слышал о нем никогда, нигде, ни здесь, ни там.

Мол перевел взгляд на зал, на членов двух банд, сбившихся вместе, когда из кухни прогремел взрыв. Позже бандиты расслабились и потихоньку расползлись по своим углам, но все же между ними обнаружилась очевидная связь. Одна шайка собралась в дальнем правом углу, недалеко от точки, где заключенные отходили от раздаточных столов, и было их всего десятка два. Эта группа состояла целиком из людей со стрижеными головами, носивших в проколотых ушах и крыльях носа нечто похожее на кости. По одним только их позам Мол смог определить, что они что-то прячут в рукавах или под робами. Что-то острое.

В другом конце зала собралась вторая шайка, состоящая из людей и представителей других рас. Впереди стоял злобный с виду ногри – явно их главарь. У всех у них отсутствовал правый рукав робы, демонстрируя одинаковые татуировки, тянущиеся по рукам от запястий до плеч. На первый взгляд они казались случайным сборищем разного сброда, что придавало им вид более примитивной и более опасной шайки. Они переводили взгляды с Мола на другую шайку, затем снова на Мола.

– Что насчет них? – спросил Мол.

– Те две банды? «Короли костей» и «Сила тяжести». У «королей» верховодит Вас Нейлхед. – Чадра-фан кивнул на огромного, заросшего густой бородой человека с острыми резцами во рту. – А у «Силы» главарь вон тот, Страбон. – Койл перевел взгляд на безволосого серокожего ногри, рядом с которым отирался приятель-нелваанец.

– Что до меня, я бы не стал связываться ни с кем из них, брат. Ничего-то они не знают, кроме убийств, не так ли? И по отношению к большинству из них даже это можно утверждать с натяжкой, правда?

– А тви’лек? – поинтересовался Мол. – Его как зовут?

– Тви’лек? – заморгал Койл. – У него нет имени, не так ли? Не слышал, чтоб у него было имя. Мы зовем его просто Зеро, правда?

– Зеро?

– Заключенный номер ноль, потому что он здесь с самого начала.

– Почему его защищают?

Койл пожал плечами.

– Зеро – тот, кто может обеспечить всем.

– Чем – всем?

– Тремя вещами.

– Что это за три вещи? – нахмурился Мол.

– Предметы. Влияние. Информация. – Чадра-фан снова пожал плечами и продолжил перебирать свою коллекцию косточек. – Так ведь было всегда, не так ли? Хотя бы покуда я здесь.

Мол обратил взор туда, где в момент взрыва стоял тви’лек. Тот уже исчез, будто растворившись в толпе.

– Если я захочу его найти, где мне искать?

– Кого, Зеро? – переспросил чадра-фан. – О, насколько я знаю, он бывает в вентиляционном туннеле номер 11-AZR. Кажется, это единственное место, насколько я знаю, где он время от времени принимает гостей. Конечно, это только слухи, не так ли? Ничего определенного, правда?

– Туннель 11-AZR, – повторил Мол.

– Это верно, но…

Ситх уже повернулся к нему спиной, намереваясь уходить.

5 «Мышь в нокауте»

– Это он, – прошептал Эоган. – Это же он, верно?

Человеку, привалившемуся рядом к стене, сунув руки в карманы, не было нужды поднимать взгляд, чтобы понять, о ком говорит сын. Даже если бы мальчишка не болтал о новом чемпионе все утро, забыв даже про завтрак, а после этого без тени смущения не слонялся бы по холлу в надежде хоть мельком увидеть краснокожего новичка, это было бы очевидно.

После некоторых размышлений к Артагану Труаксу пришла поразительная мысль: с того момента, как они попали в «Улей-7», все существо его шестнадцатилетнего сына сосредоточилось на действующем чемпионе; он либо страшился дня, когда ему придется драться с ним, либо боготворил его издалека. Или, возможно, и то и другое вместе.

– Да, это он, – произнес Артаган, по-прежнему не поднимая взгляда, когда новоприбывший заключенный прошел метрах в двадцати от них. – Ты и сам прекрасно знаешь.

– Я слышал, его зовут Джаганнат, – тараторил Эоган. – Наемник и убийца, который в розыске в десятке звездных систем. Говорят, это означает…

– «Зуб», – кивнул отец, ошеломленный энтузиазмом парнишки. – Да, об этом я тоже слыхал.

– Как ты думаешь… – Эоган поубавил пылу, стараясь задать вопрос как можно более спокойным тоном. – Я хочу сказать, просто если предположить, что мне придется… если так получится, что я выйду против него на поединок, если я буду продолжать тренировки… как ты думаешь, я когда-нибудь смогу?..

Артаган ответил не сразу. Он никогда не любил скрывать от сына правду и еще до того, как они очутились здесь, поклялся всегда быть с ним абсолютно честным, ведь он столь многим обязан этому мальчику. После того как он протащил за собой Эогана из одного конца Галактики в другой, заставляя стоять в толпе и наблюдать, как отец ночь за ночью принимает удар за ударом в бесконечной веренице боев, правда осталась единственным, что он мог ему предложить.

Тем не менее сейчас он обнаружил, что не в силах говорить откровенно.

«Мы снова и снова подводим себя, – подумал он. – Каждый день».

– Ты почти готов, – сказал он и, протянув руку, взъерошил светлые рыжевато-каштановые волосы паренька. – Еще месяц или два тренировок – заметь, серьезных тренировок, где нельзя отступать, когда становится тяжело, – должны сделать свое дело.

С сияющим лицом Эоган повернулся к отцу, в его светло-зеленых глазах светилась надежда:

– В самом деле?

– Ничуть в этом не сомневаюсь. – Артаган постарался насколько возможно изобразить обнадеживающую улыбку. Не найдя в себе сил продолжать притворяться, он перевел внимание на окружавшую их толпу заключенных. – Спускайся вниз и жди меня в мастерской. Сегодня будешь охотиться на крыс.

– Так точно, сэр, – улыбнулся Эоган. – Встречаемся на месте.

Он повернулся и пошел прочь, продираясь сквозь толпу.

Артаган смотрел ему вслед, улыбка исчезала с его лица.

«Ничуть в этом не сомневаюсь», – сказал он.

Однако он сомневался.

Причем сомневался во всем.

Отца и сына этапировали сюда почти год назад – арестовали вместе с кучкой налетчиков и фальшивомонетчиков и бесцеремонно сунули в котел «Улья-7», состоящий из психопатов, бандитов и убийц. Однако, что бы там ни воображал себе мальчишка, это не было случайностью.

Таковы были условия сделки, которую Артаган Труакс заключил с тем, кто управляет в Галактике темными делами.

С момента прибытия он участвовал в поединках в общей сложности пять раз. Первые три он с блеском выиграл, быстро и сноровисто расправившись со своими противниками. По-прежнему сильный и ловкий, с рефлексами, отточенными более чем тридцатью годами боев, он быстро отправил своих оппонентов в мир иной; ему даже понравилось на краткий миг стать звездой среди местных.

Четвертый поединок – против калиша с острыми, словно скальпели, клыками – развернулся иначе. Эти самые клыки вонзились ему в грудь и проткнули легкое. Артаган сумел сломать один и использовать против бывшего владельца. К счастью, ему удалось нанести противнику смертельный удар. Он снова одержал победу – хотя на этот раз и не без потерь.

А вот пятый поединок…

Пятый поединок чуть не убил его.

Его выставили против клатуинца, и он сразу же понял, что дело плохо. Минуты через две после начала боя это существо так врезало Артагану в висок, что он чуть не потерял сознание. Подобной боли он не испытывал никогда, и на ее фоне манящее обещание забытья оказалось настолько соблазнительным, что Артаган уже собирался нырнуть в него, хотя бы на краткий миг, для передышки. Лишь мысль о том, что Эоган останется один, беззащитный, в стае хищников, удержала его на краю сознания. Собравшись с силами, он сумел в последний момент провести обманный прием, выхватить из рук противника клатуинскую боевую секиру и вонзить ее лезвие тому в череп.

Больше поединков не было.

Однако до конца он так и не оправился. Клатуинский удар послужил причиной закрытой черепно-мозговой травмы – сотрясения мозга, и с тех пор Артаган страдал от постоянных головных болей, тошноты и повышенной потливости. Зрение, одна из самых сильных его сторон, настолько четкое и ясное, что позволяло различить западню, отраженную в зрачке противника, ухудшилось, стало туманиться по краям. Иногда он просыпался от ослепительного сияния опалесцирующего света – эту ауру он научился связывать с приступами мучительной боли. Руки стали постоянно слегка дрожать, а однажды, два месяца назад, у него случился припадок – к счастью, уже после того, как Эоган уснул. Когда мальчик перевернулся на другой бок и сквозь сон позвал отца, Артаган заверил сына, что тому все приснилось. После этого он украл из столовой ложку и, ложась спать, брал ее в зубы, чтобы в случае чего не откусить себе язык.

Теперь, находясь среди других заключенных, он держал руки в карманах робы, чтобы не было заметно, как они дрожат. Он скрывал это и от сына, хотя не имел понятия, насколько успешно. Вся его сила, уверенность и самообладание, с которыми он выходил на ринг, исчезли. Иногда по утрам он едва мог видеть, не говоря уже о борьбе. В свои пятьдесят четыре он превратился в то, что другие заключенные называли «мышь в нокауте», – бывший чемпион, достигший своего предела и ожидающий неотвратимого последнего боя.

Того, который убьет его.

– Слышал, ты меня искал.

Артаган полуобернулся, все еще пряча ладони в рукавах робы, и увидел седого старого надзирателя Войстока, стоящего с бластером в руке по ту сторону полупрозрачной сетки из проволоки и транспаристали. Как долго охранник там стоял, Артаган не знал. Он не слышал, как тот подошел, из-за шума в коридоре.

Артаган привалился спиной к стене и, стараясь не отводить взгляда от шатающихся мимо него заключенных и не двигать губами, сказал достаточно громко, чтобы надзиратель услышал:

– Спасибо, что пришли.

– Брось, – ответил Войсток. – У тебя есть что-то для меня или нет?

Артаган вынул из кармана правую руку, продемонстрировав аккуратный, толщиной в палец, моток полимерной нити. Он просунул его сквозь проволочную сетку в раскрытую ладонь охранника. Войсток взял моток, встряхнул его и поднес к лицу, чтобы рассмотреть.

– Что это за дерьмо?

– То, о чем мы говорили.

– Ты обещал мне тридцать тысяч кредитов, – усмехнулся Войсток. – Говорил, что у тебя на какой-то другой планете счет в частном банке…

– Офицер, взгляните на то, что я вам дал. Что вы видите?

– Моток ниток. Паршивый моток ниток, которые ты надергал из своей рубашки. Еще один слизняк пытается отвертеться от поединков! – Он бросил моток себе под ноги и уже развернулся, намереваясь исчезнуть там, откуда пришел. – Еще раз попытаешься зря потратить мое время, и тебе даже не придется ждать следующего боя. Понял, что я говорю, ты, ни на что не годный выродок?

– Подождите, – попросил Артаган. Боль зародилась внутри головы – в том же месте за левым глазом. – Просто взгляните. Пожалуйста.

Какое-то отчаяние в его голосе, должно быть, заставило надзирателя остановиться, потому что Войсток повернулся, подобрал моток и снова поднес к лицу, чтобы рассмотреть внимательнее. Неровный свет тюремных ламп осветил завязанные на нити крошечные узелки, собранные в группы, хотя ни одна из них не превышала по размерам блики света, отражавшегося в подозрительных глазах охранника.

Артаган заговорил вновь, тихо и терпеливо:

– В Галактике существует более шести миллиардов вариантов завязывания узелков, офицер Войсток. Любой узел представляет собой шар, особым образом деформированный в трехмерном пространстве, уникальный, как буква алфавита.

Войсток хмыкнул:

– И это должно для меня что-то значить?

– Предмет, который вы держите в руках, называется кипу, или узелковое письмо, – объяснил Артаган. – Любой дроид с самым простым аналитическим модулем способен расшифровать составленное из узелков сообщение. Это не занимает более тридцати секунд. В итоге у вас окажется последовательность из двадцати одной цифры.

– Что, вроде кода?

Артаган кивнул.

– Первые двенадцать цифр – номер банковского счета на Муунилинсте, на котором хранятся тридцать тысяч кредитов. Следущие девять цифр – пароль для доступа к счету. – Он вскинул взгляд на Войстока. – Смотрите сами.

– Узелки. – Охранник фыркнул, но все-таки сунул моток себе в карман. – Старик, ты чокнутый, как мутировавшая вомп-крыса, ты это знаешь?

Артаган слегка улыбнулся:

– Вы не первый, кто делает подобное замечание.

– Допустим, ты говоришь правду. А ты расскажешь мне, как отребье вроде тебя сумело наложить лапу на такие деньжищи?

– Это призовые, – объяснил Артаган. – Я копил их пятнадцать лет.

– В здешних поединках тебе такого не заработать.

– Я собирался жить на них, когда отойду от дел. – Артаган приподнял кустистую бровь, оглядывая холл и слоняющихся по нему заключенных. – Никогда не думал, что придется провести это время здесь.

– Отойти от дел, да? – На этот раз Войсток уже откровенно хихикнул. – Забавный у тебя взгляд на мир, старик, ты это знаешь?

– Возможно, он забавный у нас обоих.

– И как ты себе это представляешь?

– Мы оба обретаемся на плывущем в пространстве кусочке ада, – объяснил Артаган. – Просто по разные стороны от решетки, вот и все.

Войсток глядел на него, прищурясь.

– Да-а, ну, одна большая разница между нами есть, – сказал он, положив руку на плоскую коробочку «дропбокса» на поясе. – Ты обретаешься здесь с бомбой в сердце. Стоит набрать шесть цифр, и ты ляжешь и больше не встанешь. Показать, как это делается?

– Подождите! – Артаган глядел на него, подняв брови. – Если я чем-то обидел вас…

– А ты знаешь, что мне даже не нужно просить подтверждения у коменданта? – По лицу Войстока промелькнуло нечто похожее на коварную улыбку – только он не улыбался. – Все, что мне нужно, – заявить, что заключенный представлял угрозу. Не нужно заполнять никаких бумаг, и не будет никаких комиссий по расследованию. Блин, да я даже сообщать об этом не обязан! Вы все здесь просто расходный материал. – Он наклонился ближе к Артагану. – А где твой парень?

– Нет, подождите… – Артагана мгновенно охватила паника. – Что вы делаете?

– Просто небольшая демонстрация. – Войсток отстучал несколько цифр на консоли своего «дропбокса». – Твой парень – заключенный 11033, верно?

– Пожалуйста, не…

Войсток пожал плечами:

– Слишком поздно.

И нажал на «ввод».

Артаган застыл. Метрах в двух справа от него заключенный-валптиринец, стоявший, привалившись спиной к переборке, вдруг окаменел, а затем его украшенное бивнями лицо внезапно оплыло. Колени подломились, он сполз по стене и бесформенной кучей рухнул на пол.

Несколько секунд другие заключенные, оказавшиеся неподалеку от валптиринца, косились на тело, а затем разошлись по своим делам, а нескладный лязгающий дроид «Тредвелл» пятой модели подкатился, зацепил манипуляторами труп за лодыжки и потащил его прочь.

– Ой! – Войсток пожал плечами. – Должно быть, неправильно набрал номер. – Он пристально посмотрел на Артагана: – Будь спок, в следующий раз я наберу его верно. – Офицер вновь обратил свое внимание на кипу и провел пальцем по узелкам. – Лучше бы ему быть настоящим.

– Он настоящий.

В черепе Артагана стучало так сильно, что глаза, казалось, готовы были вывалиться из орбит, и больше всего в Галактике он мечтал оказаться в тишине и темноте своего уголка в тюремной камере. Но что-то ему подсказывало: любой намек на слабость способен разрушить слабый проблеск доверия, возникший между ним и надзирателем.

– Если вздумаешь меня обмануть, добром это не кончится ни для тебя, ни для твоего парня, – заявил Войсток. – Теперь ты это понимаешь, не так ли?

Артаган лишь кивнул:

– Просто возьмите кипу.

Охранник прищурился:

– А что ты хочешь взамен? Чтобы я дал гарантию, что ты не будешь больше участвовать в поединках? Чтобы защитил твоего сына? – Он покачал головой. – Говорят, ты сам его серьезно тренируешь, пытаешься научить технике «пятьдесят два кулака», чтобы подготовить к первому поединку. Думаешь, у него действительно есть шансы?

Артаган медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Высказать это вслух, казалось, стоило ему чего-то глубокого и личного, что он предпочел бы держать при себе.

– Нет, – признался он почти шепотом. – Мальчик не боец – это заметит и слепой. Он достаточно быстр, я полагаю, и с каждым днем становится сильнее… но он не убийца. Этому нельзя научить.

Мучительно было произнести это вслух – над всеми этими страшными фактами он размышлял бессонными ночами и ни с кем ими не делился, но одновременно наступило облегчение: у этих фактов появился голос, и он услышал, как они звучат.

– И я знаю, что вы не можете оградить от поединков. Это намного превышает ваши полномочия.

– Так что же тогда? – Войсток сверлил его взглядом, явно раздраженный. – Ты же не станешь утверждать, что вот так просто взял и отдал мне все свои сбережения.

Артаган покачал головой:

– Не стану.

– Тогда чего же ты хочешь?

– Я хочу кое-чего гораздо большего, – ответил Артаган. – Я хочу, чтобы вы помогли нам бежать.

6 Все замешено на крови

Двадцать минут спустя Садики и Весто Слифер спускались в турболифте сквозь этажи «Улья-7». Муун стоял неподвижно, сложив руки и все с той же легкой непроницаемой ухмылкой на устах. Взглянув на него, Садики обнаружила, что эта улыбка нравится ей уже не так, как нравилась двадцать минут назад.

– Операции, которые мы осуществляем с заемными средствами, соответствуют самым высоким стандартам, – заявила она мууну. – Я действительно не вижу причин, по которым МБК решил проводить расследование нашей предпринимательской деятельности.

– Возможно, «расследование» – слишком резкое слово, – отозвался Слифер, безмятежно рассматривая лифтовые датчики. – Можете воспринимать это как плановый аудит, если вам так больше нравится.

– И этот плановый аудит обычно проводит высокопоставленное должностное лицо?

– Мм. – Муун широко улыбнулся собеседнице, будто признавая какую-то незначительную поправку. – Я понял. Фактически, если уж быть совершенно откровенным, комендант, «Улей-7» – абсолютно выдающийся случай среди объектов, которыми владеет МБК во Внешнем Кольце. Конечно, вопросов о вашей рентабельности или безопасности наших текущих капиталовложений в него не возникает.

– А если мы так безразличны друг другу, откуда такой внезапный интерес к нашей деятельности? – поинтересовалась Садики.

– О, уверяю вас, комендант, в нашем интересе к «Улью-7» нет ничего необычного.

Лифт начал сбавлять ход.

– В любом случае МБК всегда проявлял повышенный интерес к уникальным особенностям вашего в значительной степени фантастического успеха здесь, в самом захолустье. – На его лицо вернулась все та же приятная улыбка. – В конце концов, вы занимаетесь одной из разновидностей азартных игр. Хотя вы не похожи на казино, гоночные треки и залы для сабакка, которые финансирует МБК, вложение денежных средств в вашу деятельность никогда не рассматривалось нами как убыточное. Ни разу.

– Вы так говорите, будто это что-то плохое.

– Конечно же нет. – Во взгляде мууна внезапно промелькнула сталь. – Но разве вы не согласитесь с тем, что если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, возможно, так оно и есть?

– Слишком хорошим, чтобы быть правдой? – Садики выгнула бровь. – Ну, в таком случае давайте взглянем.

Лифт уже остановился. Когда двери распахнулись, она жестом пригласила спутника выйти наружу, на открытые мостки, и не смогла сдержать легкое самодовольство, заметив, как слегка расширились его глаза, а взгляд утратил напускную отстраненность.

В холл со свистом и улюлюканьем вывалила толпа заключенных, они подталкивали друг друга, топоча ботинками по металлическому полу, формируя круг. В центре этого круга кто-то кричал.

– А, – обронила Садики. – Утреннее веселье уже началось.

Прямо под ними, метрах в тридцати внизу, трое арестантов – все люди с бритыми головами и густыми бородами – жестоко избивали какого-то заключенного чем-то похожим на длинные шесты, сделанные из заостренных костей. Когда жертва упала на колени, один из нападавших снова поднял его, а другой вонзил заостренное костяное копье прямо в грудь с такой силой, что оно вышло между лопатками.

– О, – невнятно пробормотал муун. – Что…

– «Короли костей» и «Сила тяжести». Крупнейшие банды в «Улье», – пояснила Садики и пожала плечами. – Время от времени их напряженные отношения прорываются наружу.

Мгновение муун обдумывал это.

– Разве возможно доверие внутри банды, когда любого ее члена могут в любой момент выставить на поединок против другого члена той же банды?

– Мы за этим следим, – ответила Садики. – Алгоритм подбора бойцов учитывает наряду с физическими факторами еще и социальные. Вообще-то, мы уже рассматривали идею выставить эти банды целиком друг против друга.

– В самом деле?

– О да. В перспективе драка стенка на стенку, например между некоторыми из «королей» и «сил», может стать событием, которого игорное сообщество никогда ранее не видело. Это уже вызвало значительный интерес кое у кого из тех, кто делает ставки на исход поединков.

– И мне понятно, по какой причине, – сказал муун. Ему пришлось повысить голос: проткнутый насквозь заключенный почему-то заорал громче. Его булькающие вопли вызывали в толпе лишь смех, и такая ее реакция, казалось, подтолкнула троих «королей» на еще большую жестокость. С воем они вновь вонзили свое оружие в жертву, чье изломанное тело повисло на импровизированных копьях, словно скрюченная марионетка. Это развеселило толпу, а затем избиение окончилось так же внезапно, как и началось. Заключенные разошлись по своим делам, остались лишь трое «королей», склонившихся над изуродованным телом своей жертвы.

– А что они теперь делают? – выдавил из себя Слифер.

– Обвалку туши.

– Что… – Слышно было, как муун сглотнул. – Прошу прощения?

– Они извлекают из тела кости, – пояснила Садики. – Затачивают их о стену и носят в рукавах, как-то так.

– И это вы тоже разрешаете?

Садики пожала плечами:

– Примерно один раз в стандартную неделю охрана обыскивает камеры и конфискует все, что находит.

– Понятно. – Муун кивнул. – Подозреваю, что это великолепный спектакль.

– О нет! – заверила его Садики. – Это вовсе не спектакль. Это одна из причин, почему то, чем мы здесь занимаемся, не приедается игрокам. Взгляните правде в глаза, господин Слифер. В Галактике, где так много виртуального и симулированного, мы предлагаем реальность такой, как она есть. Кроме того, мы обсуждаем перспективу предоставления крупным игрокам возможности прилететь и посмотреть поединки лично.

– Здесь? Непосредственно в тюрьме?

– Нашими предложениями всерьез заинтересовались некоторые игорные объединения даже на Корусанте.

– Что ж. – К мууну вернулась невозмутимость. – Похоже, вы просто кладезь блестящих идей, комендант.

– Не я одна, – скромно кивнула Садики. – Хотя мне нравится считать «Улей-7» горнилом, где рождаются истинное величие и всеобщая выгода. У раттатаки есть прекрасная поговорка, которая очень точно это описывает: «Чи мото, мандо санги».

– Что означает…

– «Все замешено на крови».

– Провокационное заявление, – заметил Слифер и вновь взглянул на трех заключенных, уже бегущих прочь, оставив лежать на стальном полу безжизненное тело.

– Они удивительно быстро справились, не так ли?

Финансист содрогнулся. Несмотря на отделявший их от заключенных толстый защитный слой транспаристали, в воздухе все время присутствовал всепроникающий запах крови, грязи и болезни.

– Все это несколько отличается от залов для игры в сабакк на Ламаридде, вы не находите? – поинтересовалась Садики.

Казалось, в голову Слиферу пришла новая мысль:

– Заключенные могут нас видеть?

Садики качнула головой:

– С этого ракурса – нет. На верхних мостках дежурят охранники, кроме того, внизу есть камеры видеонаблюдения.

– И вы позволяете им вот так свободно разгуливать?

– Слово «свободно» здесь вряд ли применимо. – Садики сверилась с хронометром в своем планшете. – Они постоянно наблюдают друг за другом, и мы постоянно наблюдаем за ними.

– Значит, у вас никогда не случалось побегов?

Она приподняла бровь:

– Я думала, мы обсуждаем финансовые вопросы, господин Слифер.

– Это важный момент. Этим вашим заключенным целыми днями нечего делать, кроме как изучать тюрьму и выискивать слабые места в ваших системах безопасности.

– Каждому заключенному имплантируется…

– Я осведомлен об этой процедуре, – сухо прервал ее муун. – Тем не менее я считаю… – Его голос затих. – Неважно.

– Неважно что?

– Вы провели для меня исчерпывающую демонстрацию причин, по которым ваша деятельность продолжает вызывать такой горячий интерес среди игроков и поклонников кровавого спорта. Но это еще не все, не так ли?

– Я не уверена, что понимаю вас.

– О, я думаю, вы все прекрасно понимаете. – Муун сложил ладони тыльной стороной, сплетя пальцы, и в раздумье коснулся ими груди. – Для того чтобы «Улей-7» приносил ту астрономическую прибыль, о которой сообщает мой совет директоров, вам необходимо уметь предсказывать победителя почти со стопроцентной вероятностью. – Он развернулся к женщине. – Не думаю, что вы заинтересованы раскрыть МБК, как именно вы это проворачиваете.

Садики оглянулась на лифтовую кабину.

– Пойдемте со мной, – предложила она.

7 «Сила тяжести»

Мол наблюдал, как пустеет столовая.

Когда все заключенные ушли, он так и остался стоять у стены, наблюдая за охраной верхнего периметра – как они патрулируют тюрьму, прохаживаясь туда-сюда. Он отметил маршруты патрулей и технических дроидов, сновавших по столовой среди зеков. Поначалу казалось, ничего не меняется. В свете потолочных ламп он следил, как взаимодействуют охрана, дроиды и заключенные, как они движутся друг относительно друга – каждый по собственному маршруту. Где-то они двигались, где-то просто стояли и ждали, за ними темнели проемы, ведущие к неосвещенным камерам.

Итак, им известно, что он направится в вентиляционный туннель номер 11-AZR.

Здесь попахивало ловушкой, обыкновенной примитивной западней. Тем не менее это могла оказаться та самая возможность, которой он ждал. Вспоминая слова Койла, Мол остро ощущал напряжение в груди – чувство, что нужно срочно идти и утверждаться среди тех, кто с удовольствием расправится с ним, предаст его и сделает все, чтобы помешать выполнению его задания. Этого хочет от него учитель.

«Ты внедришься туда под видом преступника, – говорил ему Сидиус, – и будешь жить среди этих животных под личиной наемника и убийцы, полагаясь лишь на собственные ум и хитрость, причем не только в целях выполнения возложенной на тебя задачи, но и ради самого выживания. Ты должен понимать, что любой заключенный в любой момент будет искать возможность нанести тебе удар в спину».

Выпрямившись, Мол в очередной раз окинул взглядом столовую, пока не нашел то, что искал. В голове у него уже начала формироваться идея. Примитивно, но должно сработать.

Слева от него шайка, которую Койл назвал «Силой тяжести», – всего шесть или семь душ во главе с ногри и его дружком-нелваанцем – продолжала болтаться у выхода; причем все они пристально наблюдали за ситхом. Мол направился прямо к ним. Приблизившись, он заметил, что все они начали напрягать и сгибать обнаженные правые руки, словно мышечные волокна единого организма. Ни один не отступил.

– Это ты Страбон? – спросил Мол.

Ногри даже не дрогнул:

– Кто спрашивает?

– «Короли костей». – Мол оглянулся на банду, столпившуюся в противоположном углу столовой. – Хотят встретиться.

Заключенный прищурился:

– Что?

– Вон те негодяи. – Мол повернулся, чтобы взглянуть через зал туда, где в своем углу толпились «короли», уставившись на него даже пристальней обычного. – Просили передать тебе сообщение.

– Какого рода встреча?

– Не знаю, и мне все равно, – ответил Мол и заглянул ногри в глаза, побуждая того отвернуться. – Они сказали, приходи к вентиляционному туннелю 11-AZR.

Развернувшись, он ушел, не потрудившись оглянуться. Когда он приблизился к дверям, путь ему преградил заключенный из «Королей костей», бородатый мужчина, которого Койл назвал Нейлхедом. Это было чудовище в человеческом обличье: лоб изборожден шрамами, в носу торчала заостренная кость, в бороде засохшая кровь, во рту – желтые кривые зубы, торчащие вкривь и вкось.

– Эй, выродок! – окликнул он ситха.

Мол молча уставился на него.

– Я Васко Нейлхед. Я главный у «Королей костей». – Человек позволил ухмылке пробежать по своему лицу. – Полагаю, ты мне скажешь, о чем вы там шептались с «Силой тяжести»?

– Спроси у них сам, – огрызнулся Мол и собрался было идти дальше, но человек протянул руку и остановил его.

– Я спрашиваю тебя.

Нейлхед наклонился к нему так близко, что Мол ощутил запах крови у него в бороде. Из его рта разило, как из могилы. Из-под манжеты робы мелькнуло что-то заостренное, желтовато-серое, едва видное на уровне горла, готовое разить.

– А теперь я еще раз спрошу, я сегодня добрый. Что ты им сказал? Ты говорил о том, что было сегодня утром?

– Они хотят встретиться, – ответил Мол.

– Это правда? – Нейлхед облизнул губы. – И где же, по их мнению, должна состояться встреча?

– Вентиляционный туннель 11-AZR. – Мол придвинулся ближе. – Да, и они сказали мне еще кое-что.

– Что же?

– Они сказали, готовьтесь истечь кровью.

8 Молчаливая математика

Двери турболифта раскрылись в полной тишине.

Садики провела Весто Слифера через вычислительный центр, наполненный перемигивающимися консолями и шкафами с серверными стойками; заполнявшее всю ширину эргономичной, плавно изогнутой стены окно выходило на центральный ангар тюрьмы.

Весь вычислительный центр, казалось, затаил дыхание. Шагавший рядом с комендантом Слифер открыл было рот, собираясь что-то сказать, но остановился, озадаченный, потому что не удалось издать ни звука. Садики кивнула вверх, указав подбородком на сетку из конусов акустической пены, которые крест-накрест выстилали стены и потолок, поглощая каждый децибел шума, рожденного в окружающей среде.

Муун понимающе кивнул. Мгновение они просто стояли и смотрели на молодого человека, работавшего за своей консолью: он изучал потоки данных, полученных предыдущей ночью, проводил диагностику, вносил мелкие коррективы; все это составляло смысл его присутствия здесь.

Наконец Садики тронула рычажок, клинья на стенах и потолке слегка изменили угол наклона, и зловещую тишину будто смыло хлынувшими в помещение извне гулом и грохотом. Одновременно у присутствующих возникло впечатление, будто все находящееся здесь вздохнуло с облегчением.

– В высшей степени впечатляет, – проговорил Слифер, когда к нему вернулся голос. – Полагаю, здесь поработали генераторы «белого шума»?

Садики кивнула:

– Не только они. Также планировка и отделка. Само помещение центра представляет собой безэховую камеру.

– Звукоизолированное помещение?

– Звук не может проникнуть ни изнутри наружу, ни снаружи внутрь, – уточнила она. – Вы что-нибудь знаете о пониженном акустическом сопротивлении?

– Боюсь, это далеко за пределами моей эрудиции.

Садики указала на стены:

– Вот эти клинья из пены расположены под углом девяносто градусов друг к другу. Когда они выровнены, пирамидальные поглотители вызывают непрерывное изменение диэлектрической постоянной. – Она покачала головой. – Все это создает то, что мой брат называет «абсолютно свободным пространством бесконечного размера». Оно буквально пожирает звуковые волны.

– Ваш брат… – Муун покосился на молодого человека, сидящего за главным пультом. – Судя по вашим словам, он очень умный.

– Очень. – Она вздрогнула. – Лично у меня от этого места мурашки по коже.

– Ага. – Муун снова улыбнулся ей. – Вы предпочли бы, чтобы здесь было шумно?

Садики пожала плечами:

– Я предпочла бы, чтобы здесь была жизнь.

– В этом мы с вами сходимся. Здесь настолько тихо… – Муун с возросшим уважением оглядел помещение. – Знаете, в какой-то момент я даже не слышал, как бьется мое сердце.

– Я никогда к нему до конца не привыкну. Конечно, не я придумала все это соорудить.

Подойдя к молодому человеку в сером кителе, Садики наклонилась, чтобы коснуться губами его щеки:

– Ты спишь?

Он повернулся, чтобы взглянуть на нее, и рассеянная, детская улыбка возникла на его лице – лице молчаливого близнеца, ее персонального призрака, будто она только что разбудила его, видевшего приятный сон. Садики знала, что улыбка предназначалась не ей, но это не делало ее менее привлекательной; женщина понимала, что первейшее и главное удовольствие в жизни для ее брата всегда исходило от его алгоритмов.

– Позвольте вам представить моего брата Дакарая, – произнесла Садики. – Дакарай, это Весто Слифер из МБК. Он приехал проверить нашу работу и убедиться, что мы не запускаем руку в чужой карман.

– О нет! – запротестовал Слифер. – Я не стал бы расценивать мою задачу таким образом. – Он решился подойти ближе к стеллажам с носителями данных и модулями их обработки. – Значит, это вы знаменитый Дакарай Блирр? Я много слышал о вас, и все из достоверных источников. – Муун протянул руку. – Рад с вами познакомиться.

Дакарай лишь посмотрел на протянутую ему руку с непроницаемым лицом, отвернулся и взялся за белую керамическую кружку с кофе, украшенную стилизованной эмблемой «Улья-7».

– Вы должны извинить моего брата. – Садики наблюдала, как он берет кружку обеими руками, словно ребенок, и подносит к губам. – Он ни с кем не разговаривает вот уже десять лет.

– В самом деле? – поразился муун. – Даже с вами?

– Боюсь, за это время я не слышала от него ни единого слова, – ответила Садики, внимательно глядя на брата с намеком на грусть – реальную или мнимую, даже она не могла точно определить. – Сейчас я даже не уверена, что смогу узнать его голос.

Дакарай посмотрел на нее. Глаза программиста мерцали над краем кружки, бледно-голубые и слегка водянистые, светящиеся где-то глубоко внутри. При свете мерцающих мониторов Садики они иногда казались почти похожими на серые жидкие кристаллы, словно капельки конденсата, глубоко посаженные на гладком, бледном лице; высокий лоб и аристократический нос разительно напоминали ее собственные. Как и у нее, у брата были черные как смоль, слегка взлохмаченные волосы, неровная челка небрежно падала на лоб.

– Ни единого слова целых десять лет, – проговорил муун, глядя на Дакарая так, словно тот предстал перед ним в совершенно новом свете. – Он дал какой-то обет?

– Не думаю, что это каким-то образом связано с религией, – ответила Садики, нежно проводя пальцами по волосам брата. – Дакарай – знаток беззвучия. Когда мы с ним разговаривали в последний раз, он сказал, что, по его мнению, тишина алгоритмической определенности находится ближе всего к чистой радости из когда-либо им слышанного. Все остальное, включая его собственный голос, лишь отвлекает.

– Я понял.

– Он как-то говорил мне, что математика – это музыка, и она идеальна. И с чего мы взяли, что можем улучшить ее своими воплями и бормотанием?

– Математика – это музыка, – повторил муун; ему явно понравились эти слова. – Снова наши с вами мысли совпадают – и меня от этого факта прямо жуть берет. Что же касается математики… – Он вновь повернулся к консолям. – Предполагаю, именно здесь работает ваша программа? Та система, что управляет поединками, верно?

– Верно. Дакарай сам написал весь код. Когда он пять лет назад закончил модернизировать организацию сухопутных гонок на Андо для клана Десилиджик, у него возникла идея создать совершенно новую программу… – Увидев, что Дакарай вздрогнул, услышав выбранное ею слово, она поправилась: – Прости, алгоритм, способный анализировать все данные всех потенциальных участников боев в замкнутом помещении, чтобы устраивать самые захватывающие поединки в истории галактических единоборств.

– И таким образом, – муун подался вперед, – отсюда вы можете наблюдать…

– За каждым аспектом поведения каждого заключенного, – подхватила Садики. – Да, все верно. Все, начиная от веса и частоты сердечных сокращений до постоянно меняющихся альянсов как среди конкретных заключенных, так и союзов банд, которые могут влиять на исход поединка. Алгоритм все это анализирует и ежедневно выдает два набора номеров заключенных для двух поединков.

– Для двух?

– Мы подумываем добавить еще один. – Взгляд Садики вновь обратился к мониторам, она присмотрелась. – Есть что-нибудь новое?

Дакарай замер и потряс головой, положив кончики пальцев на переносицу. Слегка нахмурясь, он отстучал на консоли еще несколько команд, подождал, пока экран заполнят данные, и, прищурившись, принялся их разглядывать.

– Что это? – спросила Садики брата.

Выражение лица Дакарая продолжало оставаться мрачным, и Весто Слифер наклонился, чтобы взглянуть на один из мониторов с дальнего правого края, где заключенный-забрак с рожками на голове шел сквозь толпу в холле, устремляясь в тень коридоров.

– Если я не ошибаюсь, это ваш новый чемпион? – осведомился муун.

– Да, это он победил прошлой ночью.

– И довольно эффектно победил, если мне не изменяет память. – Слифер повернулся к Садики: – Куда он идет?

– Куда бы он ни шел, – сказала Садики, сверяясь с хронометром и свежими данными, только что появившимися на мониторе Дакарая, – долго он там не задержится.

– Почему?

Она адресовала ему кривую ухмылку:

– Скоро узнаете.

9 Над схваткой

Следуя по залитым ярким светом просторам центрального холла тюрьмы, Мол бросил взгляд вверх, на тянувшиеся над головой вентиляционные шахты, на каждой из которых были по трафарету нанесены номера и названия обслуживаемых ими помещений. Полустертые буквы складывались в едва читаемую надпись: VC 09-AMA.

Он двинулся дальше, ведя кончиками пальцев по покрытой конденсатом стене, ощущая, как капельки становятся все холоднее. По мере того как ситх продвигался вперед, потолок делался ниже, а коридор – у́же. Сверху слышался непрерывный заунывный рев воздушных фильтров и блоков переработки воздуха с вентиляторами размером с турбину звездолета, но и этот шум полностью не перекрывал звуки, доносившиеся из тюремного холла у него за спиной. В просветах между всем этим оборудованием поблескивали черные линзы, следя за каждым его шагом. Когда проход закончился, влившись в перпендикулярный ему коридор, ситх свернул вправо, миновал первый вливавшийся в него коридор и прочитал надпись на идущей по его потолку трубе: VC 11-AAR.

Уже ближе.

Шум гигантских вентиляторов остался позади, и теперь Мол слышал, как в пространстве отдаются эхом его собственные шаги. Он остановился и потянул носом воздух: пахло стоячей водой и моторным маслом. Вне всякого сомнения, и здесь имелись камеры видеонаблюдения. Но это не имело значения. Если бы кто-то в тюремной администрации хотел остановить его, они могли в любой момент перекрыть проход.

Он двинулся дальше, проверяя маркировку вентиляционных шахт через каждые несколько метров. Когда он дошел до номера 11-AZR, коридор, по которому он двигался, пересекся с очередным проходом. Мол свернул в него и через три шага наткнулся на вделанные в стену скобы, напоминающие ступеньки, которые вели вверх, к эксплуатационному люку.

Он замер.

За его спиной, там, откуда он пришел, что-то двигалось, производя равномерный вибрирующий шум. Мол затаил дыхание и прислушался.

Звук походил на шорох крыльев.

Взглянув вверх, он увидел его: черный силуэт пролетел прямо над ним. Мол вовремя отпрянул – существо промелькнуло так близко к лицу, что он ощутил на щеке жирную, пахнущую мускусом гладкость черных перьев. Развернувшись в воздухе, птица уселась на толстый электрический кабель, сложила крылья и уставилась на него сверху вниз черными безразличными глазами.

Мол поднял взгляд на пернатое существо.

Это оказался когтекрыл, ростом почти полметра, маленький для своей породы. Мол видел голозаписи, как они охотятся на вомп-крыс на Вейленде, их когти напоминали виброклинки, а зазубренный клюв обладал способностью пронзать плоть, словно масло. Но что представитель этого мутировавшего вида из Внешнего Кольца делает в тюрьме?

Не отрывая от забрака равнодушного взгляда, когтекрыл раскрыл клюв и издал громкое, резкое карканье. Оно прозвучало как смех. Птичий крик раскатами пронесся по всему коридору. Мол нахмурился, глядя на тварь. Она производила слишком много шума, за которым он не в состоянии был еще что-либо расслышать.

– Убирайся отсюда, – велел Мол. – Прочь!

Птица осталась сидеть и каркнула громче, будто решила выдать местонахождение ситха всей округе. Забрак поднял с пола валявшийся металлический болт и швырнул его в тварь, – та взмыла вверх с испуганным криком и умчалась вниз по коридору.

В наступившей тишине Мол вновь прислушался, склонив голову набок. Теперь ему удалось разобрать то, ради чего он явился сюда.

Шаги.

Быстрые, но не торопливые, и становящиеся все быстрее. Кто-то крупный, судя по звуку, и в нем нет неуклюжести или неуверенности. Носит сапоги и облечен властью.

Мол вскарабкался по стальным скобам к потолку. Обхватив ногами подвешенный под потолком электрический переключатель, он ухватился за край эксплуатационного люка и подтянул себя кверху, чтобы скрыться в тенях. Забрак напряг все тело, обездвижил каждый мускул и обратил самое пристальное внимание на лежащий под ним перекресток двух проходов.

Прямо под ним возникла фигура. Надетое на ней снаряжение слабо флуоресцировало, подсвечивая шлем и лицевой щиток, тяжелая черная ткань униформы шуршала при приближении.

Охранник.

Мол обнаружил, что глядит прямо на макушку шлема надзирателя. Сверху невозможно было разглядеть его лицо. Не то чтобы это имело значение…

– Я знаю, что ты здесь, – произнес офицер, поворачивая голову из стороны в сторону. Одна его рука покоилась на поясе, но не на бластере – а на кое-чем другом, на плоской черной консоли «дропбокса», прикрепленного к его бедру, со светящимся зеленым дисплеем, изображение на котором Мол не мог разглядеть под таким углом. – Зачем ты ищешь Зеро?

Мол крепче вцепился в люк, за который держался, и позволил себе глубоко вздохнуть. Капля влаги, холодной как лед и маслянистой, сорвалась с одного из проходивших по потолку конденсаторов, упала ему на голову, скатилась между рожками и соскользнула вниз по щеке к подбородку.

– Зеро уже знает, что ты особенный, – говорил между тем охранник. – Слышал, что ты убийца. Видел, что ты боец. Ты здесь не случайно.

Выслушав это, Мол даже не пошевелился.

– С его точки зрения, есть лишь одна причина, по которой кто-то вроде тебя забрался в столь отдаленный уголок Галактики и ищет здесь его, – продолжал охранник. – Ты прибыл сюда, чтобы его убить. Я прав?

Мол выжидал. Офицер прекратил крутить головой по сторонам в его поисках. Теперь его взгляд был прикован к чему-то прямо перед ним.

Капелька сорвалась с подбородка Мола и ударилась о шлем стоящего внизу человека с мягким, но хорошо слышным шлепком. Охранник застыл, а потом запрокинул голову и посмотрел прямо на Мола, белки его глаз отражали омывавший его желтовато-красный свет.

– Я так и думал, – сказал он. – Знаешь что? Мне даже не нужен вот этот бластер, чтобы разобраться с тобой. – Он указал на «дропбокс», прикрепленный к поясу. – Я уже ввел сюда твой номер, слизняк. Я нажму кнопку, бомба у тебя в груди взорвется, и ты умрешь прежде, чем шлепнешься на пол.

– Где Зеро? – спросил Мол.

– Ты что, шутишь? – Пальцы охранника дернулись над переключателями консоли на поясе: забрак был почти уверен, что он пока еще не слышит шум, доносящийся из дальнего конца прохода, – приглушенные голоса и шаги, на протяжении последних нескольких секунд неуклонно становящиеся все яснее и яснее. – Ты в самом деле считаешь, что он позволит тебе вот так просто взять и свалиться на его голову? – Теперь поведение офицера изменилось: возникла колючесть, а игривость, если она и была, пропала. – У тебя нет ни единого шанса.

– Я думаю, что есть, – произнес Мол.

Отдаленные звуки между тем стали отчетливее: голоса больше не стремились быть тихими, шаги больше не были приглушенными. Мол наблюдал, как проявлялась реакция офицера: случившееся застало того совершенно врасплох; и все равно было уже слишком поздно. Топот ног обрушился на них, словно буря; шум лавиной зазвенел о металлические стены и встряхнул коридор от начала до конца. В проходе, над которым устроился рогатый ситх, с двух сторон раздались рев и яростные вопли, заполонившие замкнутое пространство.

– Какого?.. – Охранник развернулся, не веря своим глазам.

Ему врезали с двух сторон одновременно. Со своего места под трубопроводом Мол имел великолепный обзор развернувшегося внизу побоища. Вал бритоголовых заключенных человеческой расы, «Королей костей», катился с одной стороны коридора, в то время как вторая масса тел, «Сила тяжести» под предводительством ногри Страбона, валила им навстречу, чтобы столкнуться с противником лоб в лоб. Попавшего в эпицентр свалки офицера мгновенно затоптали.

Мол выжидал. Секунды до нужного момента отсчитывали его внутренние часы, принцип действия которых основывался на чистых рефлексах. Заключенные уже принялись вопить. Из своего укрытия забрак слышал хруст ломающихся костей.

Пора.

Крепко держась ногами, Мол повис вниз головой и вытянул руки, едва не касаясь дерущихся. Он схватил охранника за ремешок шлема, выдернул его вверх и, воспользовавшись его шлемом в качестве тарана, вышиб технологический люк и затолкал человека внутрь. Со всех сторон начали завывать сигналы тревоги.

Мол протиснулся в эксплуатационную шахту вместе с охранником, держа того за горло.

– Отключи сирену! – приказал он.

– Не могу, – прохрипел тот. – Он не…

Мол подтащил человека обратно к открытому люку.

– Отключай, или я брошу тебя к ним. Они тебя сразу разорвут в клочья.

– Говорю же, не могу! Сигнализация отключается с центрального пульта! Клянусь!

Мол прижал правую руку человека к краю распахнутого люка, с силой захлопнул его и удержал на месте. Вопль охранника достиг верхних регистров и рассыпался.

– Где Зеро? – мягко шепнул Мол ему на ухо.

– Я не знаю! – Лицо офицера залила мертвенная бледность, за исключением двух ярко-красных пятен, лихорадочно горевших на щеках. В глазах стояли слезы от боли. – Никто не знает!

– Разве это возможно? Везде же есть камеры.

– За ним не следят! Он приходит и уходит! Даже охрана не знает, откуда он появляется и куда исчезает!

– Тогда почему чадра-фан отправил меня сюда?

– Говорю тебе, Зеро думает, что ты собираешься убить его!

– Передай ему, что я его ищу, – произнес Мол. – Скажи, что мне нужна личная встреча, а не засада.

– Он так дела не ведет!

– Где его камера?

– Восьмой уровень, камера двадцать два. Дверь за дальним углом – придется поискать, но она там, я клянусь. Пожалуйста, отпусти меня!

Мол отпустил люк, позволив ему распахнуться. Охранник застонал и, поскуливая, освободил свою сломанную руку, баюкая ее другой рукой, словно мертвого маленького зверька, безвольно выглядывающего из рукава. Он медленно поднял взгляд на заключенного. Что-то свирепое промелькнуло в его глазах, наполнив их гневом.

– Заключенный 11240, – произнес он, положив здоровую руку на кнопку активации «дропбокса». – Считай, что ты мертв, слизняк.

Мол внимательно глядел на него.

– Увидим.

Офицер нажал на кнопку.

Ничего не произошло.

10 Шкурный интерес

– Вы сохранили ему жизнь, – констатировал Весто Слифер, стараясь, чтобы слова звучали буднично. – Зачем?

Ни один из Блирров ему не ответил. Сидящий за пультом Дакарай чуть-чуть склонился вперед в своем кресле, указательный палец его правой руки все еще удерживал кнопку дистанционного деактиватора «дропбокса» охранника.

Садики склонилась над плечом брата для лучшего обзора. Все пять ближайших к Дакараю экранов были перенастроены, чтобы под разными углами отображать эксплуатационную шахту, обеспечивая полный обзор забрака и охранника, которому тот только что сломал запястье.

Дакарай нажал на другую кнопку, запустив стартовый отсчет.

– Что происходит? – осведомился Слифер. – Это…

Внезапно сам окружавший их воздух разразился низким звучным гулом. Возникшие в уголках всех экранов часы начали обратный отсчет от пяти минут. До Слифера донесся взрыв статических помех, и долю секунды спустя из недр космической станции вырвался трубный глас, заполонив, казалось, весь мир своим непрерывным вибрирующим ревом.

Дакарай поморщился. Сотрясения становились все более сильными, ритмичными, пульсирующими, словно билось сердце какого-то колоссального существа при реанимации. На поверхности кофе в его чашке появилась рябь; не отрывая взгляда от экранов, он протянул руку, чтобы поддержать ее.

– Что все это значит? – поинтересовался Слифер. Он догадался, что происходит, но уже давно открыл для себя, насколько ценно задать очевидный вопрос в подходящий момент. Муун повернулся к Садики и громко, чтобы услышали за ревом трубы, спросил: – Что происходит?

– Алгоритм моего брата отобрал двух бойцов для следующего поединка. – Комендант улыбнулась, глядя на один из экранов. – Сейчас мы сведем их вместе.

– Заключенный 11240, – прочитал муун в досье, которое высветилось на экране. – Это забрак?

– Джаганнат, – подтвердила Садики. – Верно.

– И поэтому вы?..

Она кивнула.

– Мы отменяем полномочия охраны активировать электростатический детонатор, если данный заключенный занесен в список участников боев. – Движением подбородка она указала на мониторы. – В данном случае 11240 снова был отобран.

– И кого вы выставите против него?

– Подождите и узнаете, – пообещала Садики. – Не хочу портить сюрприз.

Слифер оглянулся на прочие экраны, где заключенные по всему «Улью-7» спешили по коридорам в свои камеры на контроль. Вся космическая станция сотрясалась с такой силой, что мууну пришлось приникнуть к стене и обхватить своими изящными тонкими пальцами опору, чтобы не упасть. Он чувствовал, как жужжат и пощелкивают внутренние механизмы «Улья-7»: их движения отдавались сквозь покрытие пола у него под ногами в лодыжки и колени.

– Это всегда происходит так громко?! – крикнул он. – Такое чувство, что вся станция ходуном ходит!

– Не вся, а лишь около восьмидесяти пяти процентов, – поправила Садики, указав на изображение прямо над мониторами: подробную схему космической станции в высоком разрешении, изменяющую конфигурацию в реальном времени.

Слифер молча уставился на схему, словно загипнотизированный. Его языком всегда были цифры, его поэзией – шаблоны данных, но происходившее здесь в данный момент являлось для него в равной степени захватывающим: детальная схема показывала, как целые блоки и этажи перемещались, менялись местами, полностью изменяя саму архитектуру тюрьмы.

– А вот и новый соперник для нашего чемпиона. – Садики указала на свой монитор.

Слифер взглянул на изображение.

– 11240 будет бороться с этим?

Садики кивнула.

– Мы еще ни разу не выставляли его на поединки, – пояснила она. – Пара вольнонаемных охотников за головами привезла его из заброшенного космопорта в системе Аноат, в Исонском коридоре. – Она взглянула на экран. – Мы думаем, это существо и ранее участвовало в незаконных гладиаторских боях. Оно называется…

– Я знаю, как оно называется, – перебил ее муун.

Садики явно впечатлили познания банкира:

– Вы раньше видели представителей этой расы?

– Не совсем так, – принялся объяснять Слифер. – Однажды МБК принимал участие в суде над одним бывшим клиентом, обвиненным в незаконной торговле мехами во Внешнем Кольце. Сами мы, естественно, никакого участия в этом не принимали, но известно, что браконьеры и охотники на крупную дичь охотятся на этих существ уже многие десятилетия. – Он покачал головой. – Причем охотников погибает даже больше, чем дичи. Это хищники двух с половиной метров ростом и зачастую весом более двухсот килограммов, с острыми как бритва зубами и когтями. И они необычайно жестоки.

– Выходит, что такой расклад вам не нравится? – поинтересовалась Садики.

– Это существо против забрака? – Муун моргнул. – Такой поединок вряд ли можно назвать честным.

– Но вы не видели, как дерется 11240.

– При всем уважении, комендант, не думаю, что в этом есть необходимость.

– Посмотрим. – Садики указала на верхние консоли, где в реальном времени выводились сведения о распространении свежих данных по Галактике. – Как всегда, букмекеры и владельцы казино имеют стандартное пятиминутное «окно» для оценки шансов. Посмотрим, что думают об этом поединке в игорных синдикатах других миров. – Она воззрилась на дисплей, где демонстрировались ставки: миллионы кредитов ставились на обоих бойцов. – Похоже, большинство согласны с вашей оценкой.

– А вы? – поинтересовался муун. – На кого ставят достопочтенные координаторы «Улья-7»?

– Мы ставим на того, кого указывает алгоритм.

– Всегда?

– Без исключений.

– И ваш алгоритм никогда не ошибается? – спросил Слифер.

Садики повернулась к брату. Дакарай отстучал несколько команд и подождал, когда система выдаст ответ.

– Ты прав, – сказала она. – Это даже неинтересно.

11 Оттуда, где льды и снега

Когда Мол добрался до своей камеры, в запасе оставалось всего несколько секунд.

Люк захлопнулся прямо за его спиной, магнитные запоры включились со звуком, напоминающим запирающийся вакуумный замок. Желтые огоньки на панели начали перемигиваться красным. Все вокруг него, вся камера уже принялась менять форму: пол под ногами прогнулся, стенные панели начали находить друг на дружку с уже привычным скрежетом металла по металлу, сужаясь кверху, чтобы слиться с потолком.

Делая медленные вдохи и выдохи, он улучил момент, чтобы вернуться мыслями к недавним событиям. Ни одно из них не имело смысла. И он едва ли планировал извлечь из них какой-то смысл.

Западня в вентиляционном туннеле сработала, как он и ожидал – точь-в-точь как задумано. Ситх в полной мере предугадал подставу, и надзиратель не разочаровал его. Личности вроде Айрема Радика не выжить столь долгое время без армии агентов и соглядатаев. Их он вербует как среди заключенных, так и среди охраны, чтобы ввести в заблуждение тех, кто явится сюда по его душу. Может, Зеро работает на Радика? Может ли все быть так просто?

Имелся и более насущный вопрос – почему он не умер, когда охранник активировал вживленные в его сердца заряды? Быть может, в последний момент каким-то образом вмешалась сама темная сторона, стремясь спасти его?

Размышляя о последствиях этого события, Мол даже затаил дыхание. Несмотря на все разговоры Дарта Сидиуса о его роли как ученика и, возможно, преемника, Мол все же чувствовал свою крайне малую причастность к Великому плану ситхов по покорению Галактики и ничтожность своей роли в его осуществлении. По приказу темного владыки он провел несколько лет в тренировках на Орсисе, а затем на Корусанте, в здании «ЛайМердж», претерпевая лишения и соблюдая самую суровую дисциплину в ожидании визитов учителя. И это было правдой: Сидиус долго и упоенно разглагольствовал о темной стороне, о ее мощи, и более смутно – о месте, которое предстояло занять Дарту Молу, и забрак продолжал изучение искусств ситхов. В самые отчаянные моменты Мол смелел настолько, что позволял себе питать надежду, что придет момент, когда Сила полностью проявится в нем, и он безошибочно поймет, что это – судьба.

Мог ли этот момент наступить сегодня?

Если да…

Внезапно камера резко накренилась, и все находившееся в ней устремилось вниз. Мол ухватился за ручки по бокам скамьи и закрепился на месте, чувствуя, как кровь приливает к лицу, когда вся камера перевернулась вверх ногами, затем кувырнулась вбок, качнувшись влево-вправо. Его обиталище сделало оборот вокруг своей оси, дернулось влево, проехало вперед, снова дернулось вправо. На мгновение он потерял равновесие и еще крепче сжал ручки.

Раздался громкий лязг, и камера резко остановилась. Что-то зашипело; распахнулся гидравлический люк с другой стороны одной из стен, но люк его собственной камеры оставался заперт.

Затем он услышал…

За стеной раздался низкий горловой рык.

Мол закрыл глаза и прислушался. Что бы ни оказалось по ту сторону этого люка, судя по издаваемым звукам, оно было крупнее и голоднее существа, с которым он дрался ранее. В рыке хорошо различался грудной тембр, сотрясающий сам воздух. Ситх поймал себя на том, что начинает распространять свои чувства, и заставил себя прекратить: голос учителя жег ему слух с их последней встречи на Корусанте.

«Понимаешь ли ты, – сказал ему Сидиус, – что, если в какой-нибудь момент ты откроешь свою истинную сущность владыки ситхов, твое задание можно считать проваленным? Никогда и ни при каких обстоятельствах не используй Силу, или все окажется бесполезным. Ты осознаешь масштабы возложенной на тебя ответственности?»

Мол осознавал. Очень хорошо осознавал.

Он остался сидеть неподвижно, прислушиваясь, настраивая себя в соответствии с обстоятельствами. Рев прозвучал снова, на этот раз громче и дольше – он превратился в вопль неприкрытой ярости. В камере ситха отчетливо слышался лязг металлических цепей; что-то внезапно ударило в стену, раздался оглушительный треск, перегородка между камерами содрогнулась. Послышался очередной рев – громче предыдущих, отдавшийся у забрака в груди. Тварь за стенкой уже почуяла его запах, он был в этом уверен. Теперь уже недолго.

Световая панель на стене перестала моргать и загорелась ровным красным светом.

Дверь распахнулась.

Один долгий миг Мол стоял неподвижно, рассматривая существо.

Вампу приковали к полу камеры цепями, крепившимися к ошейнику и тяжелым нейлостальным кандалам на руках и ногах. Стоя, он возвышался почти на три метра, его густой мех слипся от грязи, жира и крови. Правый рог цвета охры сломался пополам, превратившись в зазубренный изогнутый кинжал, торчавший из черепа. На груди и животе целые полосы белой шкуры были содраны, обнажая сморщенную, покрытую рубцами плоть – без сомнения, результаты предыдущих поединков. Существо приподняло верхнюю губу, чтобы показать острые как бритва клыки, изо рта у него потекла слюна; оно разразилось ревом, в котором сплелись голод, разочарование и ярость, и рванулось из цепей.

Мол все еще стоял неподвижно. Он позволил себе потратить несколько секунд на оценку места, где им предстоит сражаться, – высоту потолка, диаметр камеры, – прежде чем вернуть пристальный взгляд к желтым полуразумным глазам существа.

Итак, пора.

Будто услышав его мысли, вампа пригнулся, собираясь с силами, и в этот момент расстегнулись его кандалы. Мол не слышал, как они упали на пол.

Тварь бросилась на него.

Забрак подпрыгнул, уклоняясь от первой атаки, но чудовище взмахнуло массивной лапой и когтями проскребло по его спине, разрывая мускулы и оставляя в плоти противника глубокие борозды. Мол ощутил, как воздух покидает легкие. Жестокое, горячее острие – даже теперь, когда он отказался считать его болью, – поселилось в боку, глубоко угнездившись в нервных окончаниях. Внезапно камеру заполнил острый медный запах его собственной крови.

Нырнув вниз и тут же подпрыгнув под потолок, он почувствовал, как горячая жидкость струится по бедру и стекает на пол под его ногами. Он поскользнулся и впечатался в возникшую перед ним стену. Действительно ли камера стала меньше, чем была совсем недавно? Возможно ли, что она прямо сейчас изменила форму?

Мол сделал вдох и сосредоточился. Все происходит слишком быстро. Надо снизить скорость. Но вампа уже рванулся к противнику, замахиваясь длинными гибкими лапами: когти разрезали тень, Мол отбросил свое тело к покатой стальной стене, и челюсти существа сомкнулись всего лишь в нескольких сантиметрах от его лица. Ситх скользнул по луже собственной крови, перекатился по полу до свободного пространства и вскочил за спиной твари быстрее, чем та сумела обернуться. Отведя руку назад, он напряг плечо и впечатал локоть в основание черепа противника, вложив всю силу рук и плеч в удар, который должен был размозжить чудовищу шею.

Ничего. Как будто он изо всех сил ударил локтем каменный монолит, покрытый толстым слоем меха. Существо, подняв лапы, снова повернулось к нему, казалось заполнив собой все пространство камеры. Когда оно в очередной раз взревело, рев больше походил на стон – надломленный, влажный горловой крик, будто тварь каким-то образом мучила себя, нападая на противника. В мозгу Мола вспыхнула догадка.

С этим существом что-то не так. Оно не…

Когтистая лапа вампы рванулась вперед, по диагонали располосовав лицо ситха.

Горячая вспышка гнева испарила момент ясности. Мол нагнул голову, напряг все внутри, и камеру снова наполнил рев – на этот раз его собственный рев, исходящий из самых сокровенных и первобытных глубин его сущности. Он открылся ему, отдался под контроль ядовитого гнева, быстрого, слепящего и могучего. Теперь уже недолго. Отбросив яркий жар, пылающий на щеке и переносице, как он только что отбросил странный проблеск прозрения, он нагнулся и принял низкую стойку, позволяя вампе вновь навалиться на него.

Следующий шаг станет для чудовища последним.

Мол резко выпрямился навстречу вампе, вонзил свою рогатую макушку снизу в голову твари, размозжив ей нижнюю челюсть и вогнав внутрь осколки костей. Ситх даже ощутил, как трещит череп вампы, и интуитивно понял, что нанес смертельный удар.

Но когда он снова поднял взгляд, тварь все еще стояла на ногах и наступала на него, воя и голося, – слепой колосс. После удара забрака ее морда будто вдавилась внутрь, превратившись в кровавое месиво с торчащими обломками костей. Где-то в кипящем котле своего гнева Мол ощутил волну недоверия.

Как он до сих пор может бороться?

Вопреки всякой логике, он бросился на противника – швырнул в него все свои когти и зубы, всё свое убийственное непоколебимое сосредоточение. Уперевшись ногами в стену, Мол ухватился за единственный оставшийся рог твари и приложил всю силу своих мускулов, чтобы склонить ее голову набок. Ему удалось отвернуть голову чудовища от себя, но в последний момент он понял, что не может удержать ее. Внутри у вампы оказалось нечто гораздо более прочное, чем он рассчитывал.

Тварь снова бросилась на забрака, вонзила зубы ему в плечо, повредив важные нервные центры. Вся сила из руки и запястья испарилась, тело предало его в самый ответственный момент. Уронив руки, он попятился, уставившись на своего противника. Тьма, о которой он не знал ранее, заполонила периферическое зрение – плотная, пульсирующая, густеющая с каждой секундой. Впервые произошло невозможное – появилась перспектива, что Дарт Мол действительно потерпит поражение.

Он запрокинул голову, не давая крови залить глаза.

«Взгляни на него, – призвал голос, исходивший откуда-то из глубин сознания. Принадлежал он не Сидиусу, а инстинкту самосохранения, которым Мол обладал намного дольше, чем служил своему повелителю. – Разве ты не видишь?»

Мол взглянул. С вампой что-то было не так – что-то глубоко и крайне неправильное, выходящее за рамки и генетически заложенной жестокости, и всей предыдущей жизни хищника-убийцы. И он сразу понял, как покончить с этим противником.

Собрав все оставшиеся силы, Мол ринулся на чудовище. Сжав ладони так, что пальцы превратились в когти, он погрузил их в шкуру соперника, разрывая мягкие ткани. Вампа взвизгнул и заревел, но Мол его едва слышал. Сунув руки поглубже, он погрузил их по локоть, просунул между ребрами в полость грудной клетки, пошарил там и на ощупь нашел то, что искал, – скользкую, пульсирующую массу сердца.

Мол схватил его, сплетя пальцы обеих рук, и стиснул.

Сердце вампы лопнуло у него в пальцах, словно плотный волокнистый бутон. И тут же тварь упала навзничь – в неловкой, неуклюжей позе, ударившись о стену с низким стоном, будто освобожденная от зависимости намного худшей, чем любые цепи или оковы. Чудовище издало последний кашляющий крик, содрогнулось и затихло.

Мол слизнул с зубов кровь и сплюнул. Отшатнулся, попытался удержать равновесие, но не смог. Усталось уже брала над ним верх, накинув плотную, неумолимую сеть, затруднявшую самое простое движение. Перенесенную кровопотерю так легко не восполнить. Снова подступила тьма, и он понял, что на этот раз не сможет ей противостоять.

Последнее, что он видел, – стены вокруг него сдвигаются и начинают расти.

Затем наступила тьма.

12 Разговор по душам

Тви’лек, известный под именем Зеро, появился из-за угла и вошел в столовую. Как всегда, он без лишнего шума возник в толпе заключенных, достаточно плотной, чтобы никто не заметил, откуда он взялся. Что касалось появлений, Зеро был образцом абсолютной хитрости: только что его не было, и вот он уже тут.

Заключенные в столовой занимались делом: только что начался обед. Зеро молча пристроился за двумя арестантами, только что взявшими свои подносы, и пододвинулся к ним ближе:

– Есть новости?

При звуке его голоса те обернулись и искоса посмотрели на него.

– Здорово, Зи, – ответил один из них, кривя щербатый рот. – Где пропадал?

– То тут, то там, – неопределенно ответил тви’лек. – А что?

– Просто любопытно, вот и все. А то мы все думаем, что с тобой случилось, когда взорвалась бомба.

Тви’лек нахмурился и покачал головой.

– Не было никакой бомбы.

– Не было?

– Кухонный персонал обнаружил в посудомоечной машине скороварку, набитую химикатами. – Он взглянул на заключенных, выстроившихся в очередь за едой. – Думаю, некоторое время нам придется есть из грязной посуды.

Второй его собеседник моргнул, переваривая информацию.

– Кто-то посылает сообщение? Или отвлекает внимание?

– Вряд ли.

– Тогда что?

Зеро не ответил – он осматривал помещение столовой. Стоявший справа от него контрабандист и трижды неудачник по имени Миггс пожал плечами.

– И ты что-то собираешься сделать в ответ, так?

Рассеянно кивнув, Зеро шагнул вперед. Двигаясь со своими подносами вдоль раздаточных столов, они миновали пять-шесть членов «Силы тяжести» с опухшими и покрытыми синяками лицами. По крайней мере у одного из них все еще сочилась кровь из ран, перевязанных самодельными бинтами.

– Слыхал, что с ними случилось? – поинтересовался Миггс.

– Сшиблись с «Королями костей», – ответил Зеро. – Говорят, у них была встреча в туннелях прошлой ночью, незадолго до поединка.

– Надо же! – Миггс подставил свой лоток, и дроид, стоявший за раздаточным столом, шлепнул в него ковш бесцветного белкового геля. – Тьфу! Эта дрянь воняет еще хуже, чем обычно.

Подошедший вслед за ним Зеро протянул свой лоток. Кухонный дроид издал щелчок в знак того, что опознал его, сделал паузу, развернулся, снял крышку со стоявшей рядом кастрюли и сложил свои манипуляторы в виде щипцов, чтобы положить Зеро исходящее паром ароматное мясо и свежие овощи.

– Стейк из траладона средней прожарки с рамореанским овощным рагу и свежей зеленью суфара, – объявил он.

– Благодарю. – Зеро кивнул и взял поднос, в то время как дроид вернулся к баку с серой гелеобразной жижей, чтобы выдать следующему осужденному в очереди его порцию.

– А ты, кстати, видел тот бой? – поинтересовался он.

– Да ты шутишь! – Миггс взглянул на дружка: тот плелся вслед за ними в дальний угол зала к столу, за которым они обычно ели. – Мы с Хэлликом записали всю драку на голо и посмотрели его уже раз восемь, верно?

Его дружок Хэллик кивнул, усаживаясь.

– Крутая драка! Тебе тоже стоило записать ее, Зеро, честно!

– Неужели? – Тви’лек отрезал тоненький ломтик стейка и понюхал, прежде чем положить в рот. – И что там было?

– Этот краснокожий урод, его теперь Зубом кличут. Как там его зовут, Джаганнат? – Миггс зачерпнул ложкой из своей тарелки, отправил еду в рот и утерся рукавом. – Его снова выпустили на арену, выставили против того чокнутого снежного зверя…

– Вампы? – Тви’лек приподнял бровь. – Я не знал, что здесь до сих пор держат вамп.

– Одного держали, – мрачно сказал Миггс, снова берясь за ложку. – Так вот. Все началось прям так, как ожидаешь. Этот вампа отшиб этому краснокожему его нечестивые кишки, реально заставив его потерять обед. Я говорю, так даже нечестно. Мы все уже решили, что господин Зуб на этот раз потерял не зуб, а гораздо больше. Понимаешь, о чем я толкую? – Он снова зачерпнул из своей тарелки, положил в рот, пару раз двинул челюстями и проглотил. – И тут так внезапно, когда уже думаешь: «ну все» – бам! – Миггс грохнул кулаком по столу и помолчал для пущего эффекта. – Этот Зуб, прикинь, дотягивается и разрывает зверюге грудь…

– Вот прямо так и разрывает?

– …а потом засовывает руки вампе в живот по локоть, хватает сердце и, прикинь, давит его голыми руками!

– Ммм. – Зеро отрезал еще один кусочек стейка. – Впечатляет.

– Я не вру, чувак! Мы все видели. А потом – бум! Вампа вроде как валится на пол и помирает. – Миггс снова потряс головой. – Нелинейно. Заставляет задуматься.

Зеро прекратил жевать.

– Задуматься?

– Ну, я грю… – Миггс взял ложку, соскреб еду с краев тарелки и снова положил ее. – Грю я, если размышлять над этим – ну, у них тут есть вампа, и, если честно… кто знает, чем еще они тут затарились?

– Например?

– Ну, я грю, например, волкочервь.

Зеро обратил на него непроницаемый взгляд:

– Ты правда в это веришь?

– Не знаю, чувак. Слыхал, вот и все. Что он далеко, на нижних уровнях тюрьмы, где никто никогда не был.

Тви’лек собрался было ответить, но ощутил тычок достаточной силы, чтобы оттолкнуть в сторону его тарелку. Он обернулся и увидел, что прямо за его спиной стоят четверо заключенных.

«Короли костей». Зеро внимательно, одно за другим, рассмотрел их лица.

– Знатная у тебя жратва, Зи-иро, – сказал лысый бородач, стоявший впереди, – имя он намеренно коверкал с издевательской интонацией, – глядя на недоеденный стейк и овощи на тарелке тви’лека. – Я всегда хотел тебя спросить – как так получается, что ты питаешься лучше, чем все остальные?

– Мне кажется, это совершенно очевидно, – отозвался Зеро. – Я занимаю более высокое положение, чем вы.

– Да ну?

– С почти всем возможным уважением – да, – подтвердил Зеро.

Между ними воцарилось молчание. Он узнал стоявшего перед ним человека – Васко Нейлхед, босс «королей». Нейлхед был каннибалом и в среде зрителей гладиаторских поединков славился тем, что обычно поедал хотя бы часть любого убитого им существа. Поговаривали, что он принадлежит к какой-то секте, что получает от поклонников письма, передачи и даже иногда предложения вступить в брак, – хотя ходили слухи, что дома, на Тепаси, у него имелась большая семья.

– Забавно, что… – Нейлхед злобно смотрел на него, в уголках его губ пузырилась слюна. Сквозь ткань левого рукава его робы проступало что-то длинное и тяжелое, а из-под манжеты выглядывал заостренный кончик этого предмета. – Бьюсь об заклад, тебе кровь пустить так же легко, как любому. А ты что думаешь?

Краем глаза Зеро увидел, как Миггс и Хэллик храбро поднялись на ноги и встали в защитную стойку. Он жестом попросил их сесть.

– Все в порядке, – спокойно произнес он. – Я уверен, что господин Нейлхед готов принести извинения за свое неподобающее поведение.

– Снова ошибся, Зи-иро.

Не дожидаясь ответа, Нейлхед нагнулся, схватил Зеро за воротник и вздернул его на ноги так резко, что поднос тви’лека перевернулся и загремел по полу, а остатки стейка и зелени посыпались под ноги. Кость в рукаве Нейлхеда теперь четко проступала сквозь ткань, а ее острый конец упирался во впадину у основания шеи Зеро.

– Смотри-ка, мы кое-чему научились прошлой ночью, когда столкнулись в туннелях с «Силой тяжести», – проговорил Нейлхед. – И мы научились, и они. Можно сказать, выработали вместе новую стратегию.

– О. – Взгляд тви’лека оставался безмятежным. – И что это за стратегия?

– Ты нам и близко не нужен так, как мы нужны тебе. Факт в том, что единственная причина, по которой ты рулишь местечком вроде этого, – эти слизняки думают, что ты это делаешь. Когда они перестанут так думать, ты перестанешь здесь всем заправлять.

– Замечательно, – произнес Зеро. – Просто чудо, что никто из вас не пострадал при таком умственном напряжении.

Нейлхед хмыкнул.

– И вполовину не так замечательно, как будет, когда мы вытащим тебя из туннелей и вырвем у тебя горло.

– А Делия этого хотела бы?

Нейлхед застыл. Он еще плотнее прижал костяное острие к горлу Зеро и впился в него взглядом.

– Что ты сказал?

– Твоя сестра, – пояснил тви’лек. – Она до сих пор шлет тебе письма, не так ли? Потому что она думает о тебе. Она еще помнит время, когда вы вместе жили на Тепаси. После всего, что ты сделал, она не перестает надеяться, что ты вернешься и снова станешь тем мальчишкой, которого она помнит. Который пел «Сахарный замок Фронда», заставляя ее хохотать над каждой строчкой.

Нейлхед шумно, неглубоко вздохнул и чуть-чуть склонил голову. С его лица, обрамленного торчащей всклокоченной бородой, исчезла вся свирепость, и оно приобрело странно расслабленное, безучастное выражение.

– Откуда… – Он сглотнул и продолжил необычно хриплым голосом: – Откуда ты знаешь о ней?

– Я сижу уже долго, – ответил Зеро. – Если бы ты сидел здесь столько, сколько я, тоже узнал бы много всего такого. Заинтересованная личность вроде меня держит уши открытыми, поэтому может услышать многое. Например, о твоей семье и твоей сестре. И конечно, я могу передавать сообщения отсюда на волю и обратно.

Нейлхед отпустил его и отступил на шаг. На мгновение в мутных, сумеречных глубинах его взгляда мелькнуло нечто, что можно было бы принять за искру настоящей вежливости, – отдаленная ясность, напомнившая человека, которым он, возможно, был до того, как много лет назад ступил на путь морального разложения.

– Может быть, пришло время вам вернуться к вашим дружкам, господин Нейлхед, – произнес Зеро таким вежливым, терпеливым тоном, каким мог бы предложить отправиться на вечернюю прогулку. – Похоже, возникли некоторые обстоятельства, которые вам следует обдумать.

Нейлхед сделал еще один шаг назад, его руки неуклюже повисли. Он ничего не сказал, даже не моргнул, просто развернулся и стал пробираться по столовой обратно, туда, где ждали остальные «Короли костей».

– Вот это да! – выдохнул Миггс – они с Хэлликом наблюдали за отступлением Нейлхеда. – Зеро, это просто потрясно, даже для тебя. Как это ты его…

Он обернулся к столу и умолк.

Зеро уже не было.

13 Поучительная история

Мол ждал в камере, когда тви’лек вернется из столовой, притаившись в тени сразу за дверью. Услышав звук приближающихся шагов, он вышел из своего укрытия.

Мгновение Зеро пялился на него. К его чести, он не пытался бежать. Он даже не выглядел особенно удивленным.

– Джаганнат, – сказал он. – Удивительно хорошо выглядишь, учитывая обстоятельства.

Мол ничего не ответил. За двенадцать часов, прошедших с момента поединка с вампой, он почти полностью залечил раны, нанесенные чудовищем. На лице еще оставались налитые кровью шрамы от когтей, однако подвижность руки полностью восстановилась, а сила забрака после поединка, казалось, лишь возросла – как растение, пышно разрастающееся после того, как его обрезали у самого корня.

– Знаешь, – произнес Зеро, – я все думал, когда же нам выпадет шанс встретиться.

– Ты постарался, чтобы это было непросто, – заметил Мол. – Для начала отправил ко мне надзирателя.

– Само собой, личность вроде меня не может позволить себе отбрасывать слишком длинную тень. Уверен, ты понимаешь, – слегка улыбнулся Зеро. – В любом случае, справиться с ситуацией для тебя не составило большого труда.

– Я ожидал западни.

– В таком случае рад, что не разочаровал тебя. Чему обязан таким вниманием?

– Мне кое-что нужно.

– Никакого притворства. Свежо. – Тви’лек снова улыбнулся. – Присаживайся. Устраивайся поудобнее. Могу я тебе что-нибудь предложить?

Забрак молча остался стоять. За час, проведенный в камере в ожидании хозяина, он ее тщательно обыскал. Результаты оказались весьма плодотворны. Внешне обиталище Зеро не отличалось от прочих камер «Улья-7», однако обладало множеством преимуществ, незаметных с первого взгляда. Под койкой обнаружилась небольшая библиотека, потайная ниша с пищей, питьем и утварью и несколько тайников с узлами электронных устройств в различных стадиях сборки.

– Хочешь перекусить? – осведомился Зеро, вытаскивая из-под койки узкую коробочку с едой. – Мой ужин сегодня грубо прервали, так что я надеюсь, ты простишь меня, если…

– Мне нужен Айрем Радик.

– Что… – Зеро бесстрастно взглянул на него. – Прошу прощения?

– Я знаю, что он здесь. Мне нужно встретиться с ним лично, и как можно скорее. Кажется, ты именно тот, кто способен организовать такую встречу.

Тви’лек не ответил. Мол неподвижно стоял, буравя его взглядом.

«Ты должен неустанно трудиться, – сказал ему Сидиус. – Используй любую появившуюся в твоем распоряжении возможность для сбора информации. Мы располагаем крайне малым сроком, чтобы организовать покупку ядерного устройства у Радика и передачу его в руки „Бандо Гора“. Но одновременно ты должен иметь в виду, что в „Улье-7“ имя Айрема Радика всегда произносится с трепетом».

Тем не менее в данном случае Зеро удивил его. Мгновение он тупо смотрел на Мола, кусая губы, затем его рот дернулся – и за этим последовал взрыв хохота, неожиданный поток веселья, казалось по крайней мере на секунду полностью лишивший тви’лека самообладания.

– Я вынужден извиниться, – выговорил наконец Зеро, похоже взяв себя в руки. – Видишь ли, это просто… о боги… – Пытаясь восстановить дыхание, он вытер выступившие слезы и поднял взгляд на Мола. – Айрем Радик, говоришь? Ты многого не просишь, верно? – Еще раз хихикнув, он тряхнул головой. – Скажи, я могу сделать для тебя что-то еще? Может, тебе нужен личный истребитель? Аудиенция у Галактического Сената? Утраченные луны Явина?

Мол без выражения глядел на него.

– Извини, – сказал Зеро. – Это не твоя вина. Я вижу, тебя ввели в заблуждение насчет масштабов моих возможностей. Если тебе нужно получить в обход тюремных правил некие продукты, или более удобную робу, или даже конкретное домашнее животное, тогда да, я мог бы помочь, но…

– Мне нужен Радик, – заявил Мол. – Я знаю, что он здесь. Если кто-то и может найти его, это ты.

Тви’лек уже полностью овладел собой и перестал смеяться. Он уселся на койке, положил коробочку с едой на колени и воззрился на Мола.

– Позволь, я расскажу тебе одну историю, – произнес он. – Доставь мне такое удовольствие.

Не дожидаясь ответа, Зеро снял синтетическую обертку, прикрывавшую блюдо из глазированных красновато-розовых фруктов, помедлил мгновение, чтобы вдохнуть запах, и взял маленький кусочек.

– Около двух лет назад сюда прибыл заключенный. Он тоже заявлял, что ищет Айрема Радика. Эта заблудшая душа утверждала, что он не только знал Радика ранее, но и фактически спас Радику жизнь несколько лет назад, на другом краю Галактики – и что Радик каким-то образом вызвал его сюда, в «Улей-7», чтобы предложить в качестве благодарности некую защиту.

Зеро отправил в рот очередной кусочек, тщательно разжевал и проглотил.

– Я даже не говорю, что все это полнейший бред. Этот новый заключенный считал, что Радика арестовали и прячут где-то здесь. Он бесчисленное множество раз приставал ко мне с расспросами, настаивая, что я должен помочь ему, и отказывался признавать причину, по которой я не мог ничего сделать.

– Что это за причина? – спросил забрак.

Зеро ответил не сразу – сначала он дожевал свою еду и вытер губы. Затем снова посмотрел на Мола; взгляд его был сама искренность и откровенность.

– Айрема Радика не существует. Он – миф, поучительная история из тех, которые мелкие торговцы оружием рассказывают своим детям на ночь. «Не задирайся, а то придет Айрем Радик и заберет тебя». Что-то в этом роде.

Зеро закончил трапезу, отбросил в сторону коробочку и встал напротив Мола, повернув голову так, чтобы смотреть посетителю прямо в глаза, сохраняя при этом значительную дистанцию.

– Слушай меня внимательно, Джаганнат. Этой так называемой личности, которую ты ищешь, здесь нет.

– Что случилось с тем заключенным?

– Прости?

– С тем, кто утверждал, что спас Радику жизнь, – пояснил Мол. – Что с ним произошло?

– О, – неопределенно откликнулся Зеро. – Он по-прежнему где-то здесь. В конце концов он бросил поиски. Полагаю, он разуверился в своих заблуждениях. Знаешь ли, здесь есть такая тенденция. Ты и сам поймешь это… если доживешь.

Ситх промолчал.

– А теперь, – заявил тви’лек, – поскольку ты попал в беду, пока искал меня, я чувствую, что обязан спросить, есть ли что-нибудь еще, что тебе от меня нужно? Что-нибудь реальное?

– Да.

– И что же?

– Мне нужен передатчик. Устройство дальней связи, которое невозможно отследить. Подойдет любой подпространственный видеопередатчик. Я знаю, что у тебя в камере есть для него все необходимые детали.

– Ты… – Впервые во взгляде Зеро отразилось замешательство. – Ты что, нашел их?

– Он нужен мне как можно скорее, – ответил на это Мол.

– Твоя просьба стоит недешево. Ты должен понимать, что все виденные тобой компоненты ввезли сюда тайно, подвергая огромному риску се…

– Твоя цена? – прервал его Мол.

– Итак. – Тви’лек сделал вдох, затем медленно выдохнул. – Раз уж ты спрашиваешь… Похоже, у меня возникли некоторые трудности с «Королями костей» и «Силой тяжести». Они…

– Что еще?

– Еще? – Ошеломленный Зеро заморгал. – Уверяю тебя, этого вполне достаточно.

– Готовь передатчик, – велел Мол. – У тебя больше не будет никаких проблем с бандами.

14 Насекомые в морилке

Страбон ненавидел прачечную.

Когда он впервые попал сюда, в «Улей-7», восемнадцать стандартных месяцев назад, его определили на работу в прачечную. Он целыми днями вкалывал до седьмого пота среди гигантских стиральных и сушильных машин в компании других заключенных и неисправных дроидов, в окружении пропитанных запекшейся кровью тюремных роб и постельного белья. Возложенный на него – казалось бы, по стечению обстоятельств – однообразный каторжный труд среди пота и вони оказался для него хуже, чем смерть.

Но это длилось недолго. Вскоре он продвинулся в иерархии «Силы тяжести» – задушил главаря и легко занял его место, и теперь ему уже почти год ни к чему было спускаться сюда.

Несмотря на это, когда он вошел внутрь во главе своей банды и в нос ударила слишком знакомая, жалящая вонь вязкого воздуха в тесном, захламленном помещении, он будто вернулся на родину, откуда некогда бежал в ужасе. В данный момент машины затихли – их отключили на ночь, но слабый вой, который они издавали сейчас, почему-то оказался еще навязчивее.

– Не вижу смысла бродить здесь посреди ночи, – прорычал он и через плечо оглянулся на бандита, стоявшего у него за спиной. – Ты уверен, что речь шла об этом месте?

– Да. – Этот заключенный, длинномордый и зубастый нелваанец по имени Ижмаш, был вторым в банде после главаря. – Сообщение пришло прямиком от Хелкона.

– То есть нас вызвал сюда сам капитан охраны? И зачем? Что есть такого, чего нельзя сказать нам наверху? – Страбон встряхнул головой. – Все это дурно пахнет.

Помощник ничего не ответил. На воле нелваанец промышлял информационным пиратством. Сюда, в «Улей-7», его упрятали по статье за информационную диверсию. Не будучи по натуре ни бойцом, ни убийцей, он, благодаря сочетанию верности и необыкновенных познаний в технологиях, стал незаменим для Страбона и «Силы тяжести» – или, по крайней мере, настолько незаменим, насколько это возможно там, где каждого могут в любой момент вызвать на поединок, чтобы драться насмерть.

Страбон понимал, что сейчас не время заострять на этом внимание. Час назад Ижмаш сообщил ему, что получил через тюремного дроида секретное послание от офицера Хелкона, служившего в «Улье-7» капитаном охраны. В нем предписывалось всем тринадцати членам «Силы тяжести» спуститься в прачечную на какую-то тайную встречу на высшем уровне между бандитами и надзирателями. Страбон достаточно давно возглавлял банду, чтобы понимать: игнорировать подобные «повестки» означало подставляться под удар. Хелкон, вероятно, не станет взрывать вживленные в его сердце заряды за столь мелкую провинность, но надзиратель способен отравить ему жизнь тысячью других способов – от уменьшения пайка до помещения его в отдельную камеру со строгой изоляцией, пока он не полезет на стенку.

Таким образом, вся «Сила тяжести» в полном составе сейчас пробиралась среди чанов с химикалиями и трубопроводов, перекачивавших литры промышленных растворителей и моющих средств, а также охладителей для сверхпроводников в двигателях гигантских стиральных и сушильных машин.