Звездные корсары

Глава 7 На звездном пепелище

Пять рейдеров выстроились квадратом, имея в центре походного ордера флагманский «Лабиринт». Поодаль дрейфовали силы прикрытия конвоя – два крейсера и три фрегата. По разговорам, которые эпизодически возникали на борту, Кузьма Петрович понял, что прежние рейды за «пеплом» не сопровождались такими предосторожностями. Но сегодня, когда в космосе ощутимо запахло грозными событиями, Гаффай решил в лишний раз продемонстрировать возможным оппонентам военную мощь Ратула. Да и груз, который намеревался вывозить новый Верховный Главнокомандующий, был слишком ценным, чтобы старый опытный корсар решился рисковать.

Когда выгорает термоядерный пожар звезды, на месте некогда яркого светила остается лишь тусклый комок материи, излучающий жесткую радиацию, но содержащий бесценную субстанцию – «звездный пепел». Еще больше этого вещества скопилось в тех зонах пространства, где в годы войны под обстрелом звездометов взрывались десятки солнц. «Звездный пепел», аккумулировавший в себе колоссальную энергию, использовался в качестве рабочего тела для сверхсветовых двигателей и был для Ратула едва ли не главным источником твердой валюты. Ежегодно пиратская планета-крепость через посредников продавала Тинборду и Конфедерации килотонны «пепла», приобретая взамен продукцию, производить которую на Ратуле было невозможно или невыгодно.

Фактически Ратул владел монополией на добычу этого энергоносителя, поскольку почти все взорванные звезды располагались именно в Нейтральной Зоне, куда посторонние корабли не допускались. До последнего времени подобное положение дел всех вроде бы устраивало, и правительства сверхдержав старательно закрывали глаза на не вполне легальный товарообмен с объявленной вне закона планетой. Конечно, и Конфедерация, и Тинборд пытались наладить собственное производство «пепла», для чего изредка подрывали звезды на своей территории, однако главным поставщиком этого энергоносителя вот уже восемьдесят лет оставался Ратул.

К сожалению, с некоторых пор ситуация обострилась – легкие крейсера и фрегаты сверхдержав вели себя все нахальнее, демонстративно проникая в Нейтральную Зону, когда поблизости не было кораблей Ратула. Впрочем, как тинборы, так и долоки упорно избегали встреч, а тем паче огневых контактов с ратульским флотом.

– …И как сегодня делишки? – полюбопытствовал механик. – Все спокойно?

– Почти, – меланхолично отозвался Шестоперов. – Два крейсера Конфедерации подошли почти вплотную к границе, но тут заметили нас – и отступили.

– Трусы! – Шибат Вичлос презрительно оскалился. – Способны лишь на мелкие провокации.

С механиком Кузьма Петрович подружился на удивление легко и быстро. Узнав, что землянин интересуется историей маванорской монархии, Бат сразу воспылал к нему горячей симпатией. Теперь они ежедневно коротали свободное от дежурств время в каюте долока, увешанной всевозможными сувенирами прежнего режима. Бат мог часами излагать биографии членов императорской семьи, демонстрировал голограммы принцев, принцесс и герцогов – детей, братьев и племянников предательски убитого Аргала Четвертого.

Так, без особых усилий со своей стороны Кузьма Петрович узнал множество тайн Маванора – забавных и страшных. Больше всего понравилась ему история коронации Мафтинда Первого, прозванного Великим.

В те времена долоки, обитавшие на своей древней прародине планете Начедрем, уже начинали осваивать энергию пара, но политическая система была архаичной до анекдотизма – матриархат. Маразматический режим, основанный на закостеневших традициях и давным-давно устаревших догмах и предрассудках, тормозил прогресс, поэтому многие разумные долоки, особенно купеческого сословия, призывали отбросить древние условности и провозгласить равенство полов. Однако каста жриц, цеплявшихся за немалые привилегии, отчаянно сопротивлялась новшествам, и крупнейшая держава Начедрема оказалась на грани гражданской войны.

В решающий день, когда на центральной площади столицы разгорелся ожесточенный схоластический диспут между вождями обеих партий, а судьба государства висела на волоске, князь Мафтинд принародно совокупился с главной жрицей – Великой Девственницей. Согласно легенде, после этого акта восхищенная долокесса призвала всех собравшихся поддержать сторонников патриархата, и к вечеру того же дня Мафтинд был помазан на царство…

Закончив повествование, Бат подмигнул и поспешил умерить восторги землянина. Историки доказали, сказал он, что все это – сплошной вымысел, ничего похожего в действительности не было, а просто ставленник купечества князь Мафтинд женился на жрице, тогда как прочим влиятельным сторонницам матриархата купцы уплатили огромное отступное. Тем не менее легенда об эпическом подвиге Мафтинда Великого оставалась необычайно популярной, и различные ее интерпретации легли в основу бесчисленных произведений искусства.

– Жалко, – довольно искренне буркнул Кузьма Петрович.

Он машинально посмотрел в видеокуб, подключенный к внешним камерам «Лабиринта». Работы шли полным ходом и, похоже, приближались к финишу. Десятки роботов заполняли «звездным пеплом» последний грузовой отсек рейдера.

В который раз за последние дни Шестоперов затосковал – вспомнилась Наршада. Мысли его так часто возвращались к этой женщине, что сомнений не оставалось – налицо серьезное смятение чувств. В глубине души он сильно сомневался, что в его-то годы можно всерьез влюбиться, но девчонка Кузьме Петровичу крепко понравилась – это уж точно.

– Бат, я слышал еще одну легенду, – начал он, как советовала Наршада. – Про Новую Империю.

– Сам хотел бы поверить, – вздохнул механик. – Только ерунда это, сказки для малолетних.

– А вдруг? Ты только представь, что где-то во Вселенной скрываются…

Долок ответил раздраженным тоном. Вопрос явно был неприятен ему, словно задевал самые болезненные нервные точки:

– Хочешь знать, откуда взялась эта небылица? Ну так слушай. Кажется, я уже говорил тебе, что у последнего маванорского императора было четверо детей – три сына и дочь…

Благодаря частым беседам с механиком Шестоперов успел заочно познакомиться со всеми отпрысками Аргала IV, однако не стал прерывать собеседника, предпочитая поменьше говорить и побольше слушать.

Детей у последнего монарха было четверо. Старший сын, крон-принц Нитрес, он же царь Таренийский, с началом войны стал Верховным Главнокомандующим и погиб во время решающего сражения, которое развернулось на колоссальном фронте от Убнеру до Кранду. Принц Войшар, средний сын императора, правил столичной планетой Маван и одновременно возглавлял Министерство имперской безопасности. О принцессе Типонор было мало что известно – она родилась всего лишь за три года до того, как разразилась война с Тинбордом.

Особый разговор – принц Витлак, младший сын. Политикой он не интересовался и в придворных интригах не участвовал, посвятив все мысли и силы научным занятиям, причем добился на выбранном поприще немалых успехов. Благодаря его стараниям маванорская наука совершила огромный скачок. Ученые разных народов – долоки, ремеды, фитаклиды, таренийцы, – в том числе известный Шестоперову биолог (тогда еще не академик) Ушафиан Миран, сделали множество великих открытий.

Витлак увлекался не только естествознанием, но и экстравагантными политическими доктринами. Лет за пятнадцать или чуть поменьше до войны он шокировал всю семью известием, что намерен удалиться на окраинную планету, где попытается построить идеальное общество, основанное на принципах всеобщего равенства и высшей нравственной справедливости. Разразился грандиозный скандал, семья осуждала поведение принца, однако он все-таки добился своего и основал коммуну на планете Ратван, расположенной возле северной границы галактического Рукава.

Многие злорадно предрекали провал этой безумной затеи, но вскоре с Ратвана начали поступать сообщения, взволновавшие простых граждан Империи, особенно – безработных. Под руководством Витлака успешно развивалось весьма привлекательное общество, и Ратвану постоянно требовались новые рабочие руки.

Аргал IV не стал мешать переселению бедняков на планету-коммуну, и постепенно количество подданных принца Витлака возросло до полусотни миллионов. Начались даже разговоры, будто Император готов простить своевольного сына и признать Ратван в качестве Седьмого Царства. По слухам, на Ратване была создана мощная промышленность. С началом военных действий предприятия Витлака поставляли имперской армии отличное оружие. На верфях планеты были заложены крупные корабли.

Когда бустафонские предатели подняли мятеж, захватили Маван и казнили большую часть августейшей семьи, включая самого Аргала, уцелевшие надеялись найти убежище под покровительством Витлака. С космодрома Начедрема стартовали два легких крейсера, на борту которых находилось около трехсот беженцев-долоков, в том числе принц Войшар и принцесса Типонор. Следом в направлении Ратвана отправились пассажирские лайнеры и грузовые транспорты, перебросившие дивизию Императорской Гвардии, а также несколько десятков тысяч жителей разных планет рухнувшей державы. А затем на последнее прибежище несчастных идеалистов обрушились сосредоточенные залпы «звездных пушек».

– Уничтожили? – охнул Кузьма Петрович.

– Разнесли вдребезги всю систему. Центральная звезда, естественно, взорвалась… И сейчас наша эскадра выгребает последние крохи «звездного пепла» от этого взорвавшегося солнца! – Механик выругался. – Самое отвратительное, что по Ратвану стреляли не только тинборские звездометы, но и бустафонские!..

Дальше по традиции посыпались сплошные проклятия и угрозы. Бат поносил последними словами властителей Бустафонира, которые изменнически вступили в сговор с Тинбордом, преступно захватили власть, разрушили величайшее государство, обрушили на долоков жесточайший террор и в конце концов довели свою ублюдочную Конфедерацию до тотального экономического и нравственного упадка.

Бранных слов он при этом не жалел – без конца громыхали хлесткие эпитеты: «ублюдки», «подлая клика», «наймиты и убийцы». Механик не скрывал, что его единомышленники полны решимости беспощадно и бесповоротно расквитаться с предателями.

Шестоперов то и дело кивал, демонстрируя собственное согласие, однако слушал не очень внимательно. Вичлос явно не был похож на матерого заговорщика. Простой и бесхитростный работяга-долок, дослужившийся до младшего офицерского звания, совершенно не скрывал своих политических пристрастий. Было ли такое поведение изощренной маскировкой великолепно вышколенного разведчика, или механик действительно не заботился о конспирации? Кузьма Петрович склонялся к последнему объяснению.

К сожалению, оставалось другое подозрение: Наршада предполагала, что гипотетический «заговор» монархистов могла организовать разведка Тинборда, стремившаяся таким путем внести еще больший раскол среди долоков. В таком случае на эту провокацию попались бы в первую очередь именно доверчивые простачки вроде Шибата Вичлоса.

По-своему истолковав его молчание, механик ободряюще подмигнул и сказал бодрым голосом:

– Не тужи, приятель. Наш Висад знает, что делает. Сначала мы объединим и возродим Шестое Царство, а потом… Конфедерация неумолимо разваливается, и Великий Ратул будет потихоньку присоединять отколовшиеся планеты.

Он принялся считать, загибая огромные пальцы с обломанными когтями. Чигар и королевство аксаров давно готовы отдаться под сюзеренитет Ратула, дебатируется лишь вопрос о пределах их автономности в новом государстве. Республики Фитакло и Висклаф тоже почти согласны. Кристаллоиды Темо и электрические торпедки Хацры ничего не решают, так что вынуждены будут подчиниться. Остаются захрумы, населяющие две планеты – Захру и Сти, а также аборигены Бирну. Захрумы откровенно ориентируются на Тинборд, поэтому бирнумы – раса разумных членистоногих, люто ненавидящих захрумов, из одного только духа противоречия становятся естественными союзниками Ратула.

– Они могут метнуться под покровительство Конфедерации, – предположил Шестоперов.

– Никогда! – с жаром воскликнул Бат. – Передовые базы конфедератов втрое дальше от Бирну, чем Ратул и Аксару.

Их интересную беседу прервал зазвучавший из коммуникатора голос Гаффая. Адмирал объявил личному составу: погрузка «звездного пепла» завершена, так что караван отправляется в обратный путь. При этом четыре рейдера и главные силы охранения возвращаются на Ратул, а «Лабиринт» и крейсер «Свирепый» берут курс на Чигар. Дежурной смене предписывалось занять места согласно походно-боевому расписанию.

– Пойду, – сказал Кузьма Петрович, вставая. – Я на вахте.

– А я свободен… – Бат сладко потянулся. – Вздремнуть, что ли? Или не стоит… Ты куда сейчас, на огневой пост?

– Естественно.

Механик, прощаясь, – помахал ручищей, но потом вдруг тоже поднялся, натянул рабочую куртку прямо на голый торс и сказал:

– Наведаюсь-ка я к вам в гости, если не прогоните. Не ровен час, вызовут к двигателям – от вас ближе бежать до машинного зала.

– Только, умоляю, не храпи, как в прошлый раз, – ухмыльнулся землянин. – А то у меня чуть орудие с лафета не слетело.

Механик сконфуженно хихикнул и всю дорогу жаловался на изношенность двигателей, по каковой причине «Лабиринт» не только не способен развивать максимальную скорость, но даже может в один прекрасный момент вовсе лишиться хода. Шестоперов слушал его по-прежнему вполуха, обдумывая тактику дальнейших разговоров. У него оставалось еще несколько вопросов, с которыми хотелось разобраться как можно скорее.

Устроившись поудобнее на кресле в своей кабинке, Кузьма Петрович переключил центральный видеокуб на каналы, связанные с гравитационными локаторами, иначе он просто не смог бы наблюдать за сверхсветовыми объектами. Начиналось самое интересное. Дюзы восьмерки уходивших кораблей исторгли потоки желтого – именно в такой цвет раскрасил выхлопные струи компьютер, управлявший построением голограмм – пламени. Крохотные дозы «звездного пепла», сгорая в ходовых реакторах, отдавали энергию, ускоряя бег звездолетов. Кузьма Петрович знал, что перегрузки, сопровождающие разгон, нейтрализуются антигравитаторами, однако чувства, как водится, не больно слушались рассудка, и было немного жутко видеть, с какой скоростью устремились прочь восемь огненных бликов. Несколько минут – флотилия пересекла световой барьер.

Потом заработали двигатели рейдера, и на счетчике скорости заструились цифры: 2 узла… 6… 11… 19… 23… 24… Разогнавшись, «Лабиринт» и «Свирепый» взяли курс на Чигар – планету, которую некогда колонизировали таренийцы и которая превратилась сегодня в основное пристанище гуманоидов Нейтральной Зоны. Кроме того, Чигар считался главным и самым верным союзником Ратула.

Космос был спокоен, локаторы фиксировали одни лишь небесные тела да возвращавшиеся на планету-крепость корабли. Можно было вернуться к проблемам, интересующим Планетарную Безопасность.

– Одно меня тревожит, – начал Шестоперов без подготовки, – мало нынче осталось убежденных монархистов. Вот, нас на рейдере девять душ, а сторонников Империи в экипаже только двое: вы со штурманом.

Презрительно фыркнув, Бат обозвал Туба болтуном, рафинированным интеллигентиком и задницей.

– Монархистов совсем даже немало, – уверенно заявил механик. – Почти все долоки старших поколений морально подготовлены к реставрации. Таренийцы тоже.

– А молодежь?

– Молодежь нынче, спору нет, слегка гниловатая, – не без сожаления согласился Бат. – Но и они, будь спокоен…

– Ладно, с Ратулом все понятно, – перебил его землянин. – А в Конфедерации как? Главная-то часть долоков там проживает.

– Так я тебе про них и толкую, – удивился его непонятливости механик. – Да если бы наш народ не сохранил добрую память о прежнем величии Империи, на было б такого количества «ложных принцев»!

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Кузьма Петрович. – Об этом я еще не слышал.

– Неужто? Ну так слушай и удивляйся.

Оказывается, в первое послевоенное двадцатилетие на разных планетах Конфедерации неоднократно объявлялись авантюристы, выдававшие себя за чудом спасшихся императора Аргала IV и его детей. Всего было отмечено шесть Аргалов, по два Витлака и Войшара, один Нитрес и четыре принцессы Типонор.

Всякий раз огромные массы народа горячо поддерживали самозванцев, начинались беспорядки, вспыхивали восстания против бустафонского засилья… К сожалению, вскоре выяснялось, что мнимый монарх к императорской семье никакого отношения не имеет, зато хорошо известен если не врачам-психиатрам, то, во всяком случае, полиции – то ли криминальной, то ли политической.

– Ты бы видел, какое воодушевление поднялось на Ратуле, когда поступило самое первое известие, будто на Ушдурасе скрывается Аргал Четвертый! – восторженно закатив глаза, вспоминал механик. – Десятки тысяч добровольцев подали прошения записать их в космическую пехоту и отправить на подмогу законному монарху. Гаффай немедленно снарядил и двинул к границе весь наш флот – крейсера и транспорты с пехотными дивизиями. Мы даже захватили передовую базу бустафонцев и чуть было не начали высадку десанта на Маван!

– Вы прорвались до самого Мавана?! – воскликнул потрясенный землянин. – А чем же в это время занимался флот Конфедерации?

Шибат Вичлос усмехнулся:

– Вооруженные силы старательно делали вид, будто не заметили наш бросок. Адмиралы и офицеры – по большей части-то маванцы – начинали службу еще при прежней власти – вот и обрадовались возможности скинуть бустафонское ярмо. Больше скажу: в те дни вожди Конфедерации пребывали в страшной панике, и под шумок депутатская группа блока «Либералы-Демократы» предложила изгнать из Сената депутатов от партии «Демократический Бустафонир». Резолюция еще не была поставлена на голосование, а эти трусы дембусы уже принялись поливать друг дружку грязью и каяться с трибуны во всех смертных грехах, включая сотрудничество с разведкой Тинборда… Но тут, как назло, наша эскадра чуть-чуть опоздала, и сообщение о разоблачении лже-Аргала пришло на Маван всего на пару часов опередив десантные транспорты… Но тот скандал страшно подорвал позиции «Демократического Бустафонира», и с тех пор эта гнусная банда уже не имеет абсолютного большинства в парламенте…

Механик собирался что-то добавить, но Кузьма Петрович остановил его энергичным жестом и сосредоточил все свое внимание на объекте, внезапно появившемся в кормовой полусфере обзорной панорамы. Прежде Шестоперов никогда не видел таких огромных кораблей, поэтому поначалу решил, что попросту врут приборы, однако на всякий случай все-таки задействовал прицельное приспособление. То, что удалось разглядеть сквозь увеличительные устройства «Блеска», буквально потрясло землянина, и он поспешил немедленно проинформировать Гаффая.

– Командир! – возбужденно проговорил Шестоперов, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик. – Нас догоняет линкор.

К его немалому изумлению, сообщение это никого в рубке не встревожило.

– Быть того не может, – широко ухмыляясь, сказал Гаффай. – Неужели настоящий линкор?

– Ну, насколько я разбираюсь… – промямлил смущенный его реакцией Шестоперов. – Тоннаж порядка трехсот тысяч, скорость не меньше тридцати узлов, девять орудий крупного калибра. Или линкор, или линейный крейсер.

Командир одобрительно проворчал что-то вроде: «Разбирается…». Однако Визброй принялся перечислять назидательным тоном:

– Во-первых, этот крейсер полагается называть не линейным, а тяжелым. Сегодня линейные крейсера есть только у Тинборда, а в Маваноре их построили всего четыре единицы, и все они погибли в годы большой войны. Так что нечего пользоваться вражеской терминологией… Во-вторых, двенадцатый калибр я бы лично не рискнул назвать «крупным». А в-третьих, если не различаешь национальные эмблемы, так включи сначала ответчик «свой-чужой», а потом уже думай, стоит ли бить тревогу. Видишь, даже наш штурман и тот не испугался, а ты панику устраиваешь…

Ремед оскорбленно прошипел неразборчивое ругательство, и очень довольный этим обстоятельством Визброй беззаботно расхохотался. А пристыженный Шестоперов еще раз поглядел в прицельное устройство и увидел нарисованный на борту незнакомого корабля государственный символ Ратула – звезду, с лучей которой били молнии.

Так и не поняв, что случилось, он вызвал на дополнительный монитор справочник военных флотов, чтобы определить тип корабля. Он уже нашел нужную голограмму, когда Гаффай недовольным голосом одернул пилота:

– Кончай резвиться… А ты, Петрович, имей в виду, что к нам присоединяется «Победа» – новый флагман ратульского флота. Вышел в пробный полет и будет сопровождать нас.

Визброй, не удержавшись, ввернул:

– Прозрачный намек, что с Ратулом лучше не связываться…

Тяжелый крейсер уже вышел на траверз «Лабиринта» и, уравняв скорость, летел рядом. Предпоследнее слово имперской техники – Шестоперов уже видел таких чудовищ в фильмах о прошлой войне.

Корабли этого проекта строились на основе конструкции линкоров третьего поколения: три клиновидные боковые грани, на каждой – по три полушария орудийных башен. Огневую мощь всех пушек главного калибра можно было сосредоточить лишь вдоль главной оси, тогда как в сторону кормы и иод прямым углом к курсу стреляли одновременно не больше шести башен. Этот недостаток удалось преодолеть лишь на маванорских линкорах четвертого поколения и созданных по той же схеме новых тяжелых крейсерах типа «Грозящего», с которым «Лабиринт» повстречался совсем недавно.

Еще раз заглянув в справочник, землянин сравнил боевые характеристики обоих кораблей и грустно констатировал: «Победа», безусловно, уступает «Грозящему».

– Вот и все, – удовлетворенно произнес Гаф-ф?й. – Боевые дежурства отменяются. Одна «Победа» шутя обеспечит прикрытие и каравану, и «Лабиринту» со «Свирепым»!

С чувством глубочайшего удовлетворения Кузьма Петрович обесточил орудие, растолкал похрапывающего механика, посоветовав вернуться в собственную каюту, а сам отправился в рубку. Как он и предполагал, долоки уже ушли отдыхать. На вахте скучал в одиночестве Туб Ролианус. Очень удобно получилось – сейчас землянина интересовал именно ремед.

– Чего это Шовит без конца тебя достает? – сочувственно осведомился Шестоперов.

Скосив глаз на гуманоида, штурман равнодушно произнес:

– Мы с ним так развлекаемся. Уже много лет. Я подкалываю его, он – меня.

Именно такого ответа отставной полковник и ждал. Скорчив понимающую гримасу, он сказал:

– А я-то думал, что дело в политических разногласиях. Ты – шовинист Империи, он – патриот Ратула.

– Это почти одно и то же… – Туб без разбега, оттолкнувшись всеми четырьмя конечностями, упруго взвился в воздух, пролетел метров шесть и опустился точно в кресло. – Великий Ратул станет ядром для возрождения Маванорской Империи.

Если в разговорах с механиком Шестоперов разыгрывал из себя потенциального единомышленника, то с ремедом предпочтительнее была маска скептика. Поэтому Кузьма Петрович произнес пренебрежительным тоном:

– Занятная идея, только плоховато у вас по части логики и здравого смысла. Какая может быть монархия, если нет на примете не только самого претендента на трон, но и вообще аристократии? Я как-то пытался растолковать это Вичлосу, а он отвечает, словно заведенный: «Народ сам выберет достойнейшего». По-моему, типичная авантюра – дело ведь не в одном императоре, нужны еще окружение, семья…

– Бат, конечно, хороший мужик, только с мозгами у него неважно, – проворчал Туб. – Одно слово – механик… Мы говорим об Империи иносказательно, подразумевая восстановление централизованного государства. Что же касается аристократии, то и она перебита не так уж капитально. Например, в Третьем Царстве по существу сохранилась монархия, там по сей день правит отдаленный родственник Аргала Четвертого.

– Третье Царство? Ты имеешь в виду Сонсо-Вэцар? – недоуменно переспросил Шестоперов. – Ошибаешься! Я точно помню, что там президентская республика.

Снисходительно усмехаясь, штурман посоветовал землянину повнимательнее вчитываться в официозы. Третье Царство, включавшее четыре населенные планеты: Сонсо-Вэца, Саа-Тарци, Аллиф-Иза и Бенар-Эдза, – по праву считалось самым патриархальным из субгосударств Маванорской Империи. Цари Сонсо-Вэцара вели свою родословную от самого Драйды Грозного.

Когда на центральных мирах державы забурлили беспорядки и толпы обезумевших долоков зверски убивали соплеменников, одетых в военные, полицейские и чиновничьи мундиры – на четырех планетах Третьего Царства царил покой, хотя правящая династия даже не позаботилась вывести на улицы усиленные жандармские патрули. Попозже, когда стало ясно, что монархии пришел конец, царь торжественно отрекся от престола и тут же был избран пожизненным президентом с правом наследственной передачи этого поста старшему чаду…

Внезапно Туб умолк, не окончив фразы, и тоскливо добавил после затянувшейся паузы:

– Мы стали слишком много болтать – и все о прошлом. А надо бы больше думать. Причем о будущем…

В его словах было столько боли и горечи, что Шестоперов не осмелился возобновлять этот тягостный для собеседника диалог и предался занятию, которым сильно увлекся на пиратской службе – стал любоваться картиной звездного неба.

«Лабиринт» ломился к Чигару сквозь изгибы пространства-времени, и скопления светил, подобно рассекаемым форштевнем бригантины морским волнам, обтекали стремительный рейдер. Казалось, что навстречу кораблю течет непрерывный поток разноцветных брызг. Лишь один светлячок на голограмме двигался поперек сверкающих струй звездного течения. Похоже, это был сверхсветовой объект, хоть и не слишком быстрый.

«Огромный, между прочим, кораблик, – машинально подметил Кузьма Петрович. – Линкор, наверное, или пассажирский лайнер…» Он спохватился: чей линкор может пересекать их трассу в самом центре Нейтральной Зоны?! Несколько секунд землянин колебался: объявишь тревогу, а потом опять окажется, что поторопился… Наконец Шестоперов включил ответчик, однако отзыва «Свой» не поступило. Пока он раздумывал, кому докладывать – командиру или Визброю, – из динамиков загремел голос Мафтинда Гаффая, командовавшего тяжелым крейсером:

– «Победа» вызывает командира отряда. Прямо по курсу, дистанция пять целых девять десятых, обнаружена планета, имеющая скорость в три десятые узла. Держит курс на Бустафон.

– Вызываю в рубку командира и нилота, огневикам занять места по боевому расписанию, – моментально отреагировал Туб. – Эй, на «Победе», ваши локаторы засекли только планету или там есть боевые корабли?

– В космосе кораблей нет.

Выслушав рапорта дежурных, Гаффай-отец приказал изменить курс и двигаться на сближение. Подоспевшие пилот и старший огневик затеяли оживленный диспут на тему – откуда взялось это чудо природы. «При чем тут природа? – ядовито кольнул Визброя штурман. – В природе планеты до сверхсветовых скоростей не разгоняются…»

С некоторым удивлением Шестоперов отметил, что аномальный объект совершенно не встревожил Туба. То ли присутствие тяжелого крейсера благотворно влияло на душевное равновесие не слишком отважного ремеда, то ли штурман откуда-то знал, что волноваться не стоит.

Примерно через час, уравняв скорость, все три крейсера – тяжелый, вспомогательный и легкий – зависли над планетой-феноменом. Сквозь густозеленое одеяло атмосферы можно было разглядеть кое-какие фрагменты местного рельефа, остальное показали локаторы. Хватило нескольких минут, чтобы понять: сверхсветовая скорость – не самая большая странность этого артефакта.

– Висад… кажется, я догадываюсь… – растерянно проговорил Визброй. – По-моему, это…

– Неужели только сейчас догадался? – прервал его командир. – Я понял, в чем дело, едва увидел, какая у нее скорость… Или не «у нее», а «у него» – уж не знаю, как правильно.

– Где же двигатели и все остальное? – азартно произнес пилот, уставившись на экраны. Потом добавил то ли удивленно, то ли восхищенно: – Признаюсь, не верил я, что такие чудовища существовали на самом деле, авот пришлось увидеть собственными глазами!

Туманные реплики долоков ничего не сказали ни Шестоперову, ни, как вскоре понял землянки, остальным членам экипажа. Кроме, быть может, Туба Ролиануса. «Разберемся», – решил Кузьма Петрович и попытался систематизировать имеющиеся сведения о блуждающем ядовито-зеленом мире.

Планета находилась вдали от звезд, собственного солнца не имела, однако источниками тепла располагала – температура поверхности была, что называется, комнатная. Открытых водоемов не имелось, почву разглядеть не удалось – почти всю планету покрывал толстый слой брони – вроде бы металлической. Кое-где оболочка была разрушена – несомненно, ударами сверхмощного оружия – там зияли округлые провалы и громоздились многокилометровые обломки броневых плит.

Единственной деталью рельефа на неповрежденных участках были тысячи громадных – с хорошую гору высотой – цилиндров. Разделенные геометрически правильными промежутками, они вырастали из идеально плоских равнин.

Простора для догадок не оставалось: планета была либо построена искусственно, либо переконструирована по чьей-то коле. Не стоило сомневаться и в предназначении этого строительства, ибо столь грандиозные усилия прикладываются лишь для создания средств уничтожения.

И еще Шестоперов знал наверняка, что ни долоки, ни тинборы никогда не располагали технологическим потенциалом, необходимым для осуществления астроинженерных работ подобного размаха. Несомненно, планета принадлежала иной, куда более могущественной цивилизации, причем была разгромлена в битве с равносильным противником.

– В северном полушарии обнаружена стационарная база, – доложил отцу командир «Победы». – Рядом стоит исследовательский корабль типично бустафонской конструкции, но без опознавательных знаков. Я готовлю десантный отряд.

– Посылай, – разрешил Гаффай-старший. – И привези ко мне этих…

Командир отряда смачно выговорил многоэтажное по структуре и беспредельно ругательное по смыслу определение.

Матросы тяжелого крейсера ввели в рубку «Лабиринта» двух заметно трусивших долоков. Арестованные, не запираясь, поведали, что они – археологи, посланные для изучения загадочного объекта, который недавно вошел в Нейтральную Зону, двигаясь со стороны Первого Рукава Галактики.

– Загадочного? – с издевкой переспросил Визброй. – А вы, значит, наивные простачки, даже не подозреваете, что оно такое?

Старший из задержанных, назвавшийся действительным членом бустафонского Научного общества, признал, покаянно глядя себе под ноги:

– Конечно, не стоит лукавить. Нам тоже известны легенды о супермониторах Древнегалактической Республики.

– И бустафонские миролюбцы, ежесекундно вопящие на всю Галактику о собственном пацифизме, естественно, возжелали обзавестись боевой планетой тайлонцев! – прогремел Гаффай. – Шовит, допроси их!

Не было ни пыток, ни угроз. Просто на головы археологов нацепили мягкие обручи телепатических приемников, и Висад, задавая вопросы, поглядывал на экран небольшого прибора. Хирин Гзуг объяснил землянину, что это устройство, именуемое детектором правды, безошибочно определяет достоверность ответов подследственного.

– Когда вы прибыли на супермонитор? – спросил Визброй.

– Три дня назад. В тот момент артефакт находился за пределами Нейтральной Зоны.

– Сколько особей в составе экспедиции?

– Два члена экипажа и девять археологов.

– Все – бустафонцы?

– Да, конечно.

Убедившись, что на бронированной планете нет военных подразделений Бустафонира, пираты засыпали пленников вопросами о находках. Археологи поведали: мол, обнаружили центр управления, но в устройстве разобраться не успели. Оружие и двигатели тайлонского монстра они только-только начали изучать, поэтому особых успехов не добились.

– Ладно, с вами понятно, – махнул рукой Висад Гаффай. – Доставим вас на Ратул, пусть контрразведка разбирается.

– Что с нами будет? – слабым голосом осведомился старший археолог.

Командир отряда кивнул штурману, и тот отчеканил:

– Вы арестованы за незаконное проникновение в Нейтральную Зону и попытку контрабандного вывоза предметов, представляющих историческую ценность. Ваш корабль конфискуется, а весь персонал по завершении следствия будет подвергнут обычной процедуре депортации. Скорее всего, вас вышлют на планету Чигар, куда время от времени заглядывают корабли Конфедерации.

Бустафонцы не скрывали радости, что удалось так легко отделаться. Вероятно, наслушавшись на родине пропаганды дембусов, они всерьез опасались, что ратульские варвары подвергнут их мучительной казни без суда и следствия.

Когда бустафонцев вывели, Визброй доложил:

– Правдивость их показаний невелика. Войск на супермониторе, скорее всего, нет, но эти мерзавцы наверняка связаны с разведкой.

– Я и не сомневался… – Пожав плечами, Висад сказал сыну: – Оставь на планете десантную группу. Пусть последят за раритетом, пока не подтянутся ученые с Ратула.

На следующее утро флотилия подошла к Чигару. От природы Кузьма Петрович был любознателен, поэтому, не дожидаясь высадки, разглядывал новую родину таренийцев через мощную оптику орудийного прицела. Планета сильно напоминала Землю: горы со снежными шапками, множество рек и озер, обширные моря и океаны, холмы и долины, леса и степи, утопающие в зелени города, связанные транспортными магистралями, – воистину, планета была райским уголком.

Шестоперов знал, что Чигар играл особую роль в сложной межзвездной политике Ратула, превратившись в единственный перевалочный пункт торговли между пиратской планетой-крепостью и Конфедерацией долоков. Ратульские власти разрешили кораблям конфедератов курсировать по строго оговоренному коридору Чигар – Маван, точно так же, как транспорты тинборов имели право летать на Захру. По этой же причине Чигар обладал развитой сетью космодромов и орбитальных причалов, способных обслуживать даже самые крупнотоннажные звездолеты.

Таренийцы не раз доказывали верность союзу с долоками, поэтому пользовались известными привилегиями, о каких другие осколки Шестого Царства не смели даже мечтать. Однако землянин был поражен, обнаружив на естественном спутнике Чигара хорошо знакомые сооружения – заглубленные в грунт стационарные укрытия для боевых кораблей. После швартовки к орбитальной станции он доложил Гаффаю о своем открытии, но долока это ничуть не встревожило.

– Все нормально, – сказал командир и объявил по трансляции: – Экипаж занимается выгрузкой контейнеров со «звездным пеплом», затем без промедления начинаем прием товаров для Ратула. После этого все желающие смогут прогуляться. Увольнительная – до девятнадцати часов по бортовому времени. В полночь стартуем к дому. Мы с Сансиором едем к президенту планеты, так что за старшего на время моего отсутствия остается штурман Визброй.

Команда отправилась по рабочим местам, только Сансиор Ларгон, невысокий молодой тарениец, смущенно попросил освободить его от визита к главе чигарской администрации.

– У меня на этой станции есть несколько родственников, – объяснил он. – Хотелось бы провести с ними побольше времени.

– Успеете наговориться, – не очень решительно отрезал командир рейдера. – Мы ведь не надолго. А мне для представительства обязательно нужен сопровождающий-гуманоид.

– Как бы не было быстро – все равно время уйдет, – упорствовал борт-инженер. – Возьмите-ка вместо меня младшего огневика. Чем не гуманоид?

– Тоже мысль, – признал адмирал. – Если, конечно, у Петровича не имеется на этой станции родственников, с коими позарез ему нужно потрепаться.

Самым серьезным тоном, на какой был способен, Шестоперов заверил командира, что вся его родня пребывает не ближе двух килопарсеков, и пошел за Гаффаем в ангар.

На космодром чигарской столицы они отправились в легком десантном катере – том самом, который увез Кузьму Петровича с Земли. Когда кораблик отвалил от рейдера, Шестоперов увидел через иллюминатор, что разгрузка практически закончена: в бортах «Лабиринта» отворились просторные люки, из которых в пространство вылетели контейнеры с «пеплом». Буксиры проворно оттаскивали эти емкости к приемным причалам.

Гаффай не включал автопилот и вел катер на ручном управлении, напевая что-то урчащим голосом. Когда катер погрузился в атмосферу, и на обзорных стереомониторах совсем по-земному заголубело небо, долок неожиданно спросил:

– Тебя уже пытались завербовать?

– Кто? – насторожился Кузьма Петрович.

– Можешь не отвечать, если не хочешь, – проворчал Гаффай. – Думаю, у тебя хватило бы мозгов не связываться с разведками сверхдержав. А вот если тебе предложат сотрудничать Наршада или ее коллеги – знай, что я не против. Мне скрывать нечего, и к тому же я не меньше других желаю узнать, кто из моей команды работает на «Четвертую Силу»… – Поморщившись, он добавил: – Но еще сильнее меня интересует другое – что такое эта трижды проклятая «Четвертая Сила»! Поразмыслив немного, Шестоперов не без удивления припомнил, что очаровательная обер-штабс-майор, в отличие от своих земных коллег, не взяла с него подписки о неразглашении. Вдобавок он подумал, что было бы смешным нарушением субординации скрывать что-либо от Верховного Главнокомандующего, поэтому сказал с легким сердцем:

– Вообще-то Наршада не предупреждала, что я должен утаивать факт сотрудничества от председателя Верховного Распорядительного Комитета.

– Значит, мы понимаем друг друга. – Адмирал ухмыльнулся. – Впрочем, я и не сомневался.

Шестоперов не стал уточнять, в чем именно не сомневался Гаффай – в самом факте вербовки, или в том, что младший огневик не станет скрывать от него этот факт.

На космодроме их ждал роскошный лимузин, рассчитанный на пассажиров-долоков. Сиденья здесь, в отличие от установленных на «Лабиринте», оказались не раздвижными и к тому же не имели ступенек, которыми был оборудован вездеход Зензилапа. Увидев, как нелегко землянину взобраться на высоченные подушки, Висад просто ухватил Кузьму Петровича, как ребенка, и усадил рядом с собой. Машина оторвалась от площадки и полетела к городу, сопровождаемая экипажами полицейского эскорта.

Поглядывая в окошко, Шестоперов пришел к выводу, что население Чигара состояло главным образом из гуманоидов-таренийцев, но частенько встречались и долоки, а изредка – ремеды с фитаклидами. Гаффай объяснил, что ящеры поселились здесь еще во времена расцвета Империи, а затем была новая волна иммигрантов, не принявших режим Конфедерации. Кроме того, на Чигаре обосновались многие тысячи долоков, представлявших дипломатические, торговые и разведывательные ведомства Ратула, Маванора, Крандуара и Сонсо-Вэцара.

– Разве дипломат и разведчик – не одно и то же? – улыбнулся Кузьма Петрович.

Гаффай и сидевший за рулем офицер расхохотались.

Машина промчалась над коттеджами пригорода, затем внизу потянулись многоэтажные дома столичной окраины. В воздухе стало тесно от огромного количества легковых и грузовых аппаратов. Движение здесь было организовано по тем же правилам, которые действовали на Ратуле: машины летели в разных эшелонах высоты, строго соблюдая коридоры. Кое-где в небе барражировали раскрашенные в ярко-красный цвет полицейские авиетки.

Обогнув застроенный небоскребами и опоясанный парками центр мегаполиса, лимузин направился к комплексу правительственных зданий. Последний километр они проехали по шоссе – правом летать в этой зоне пользовались только президентские кортежи.

Глава Чигара доктор права Вуметон Динат принял гостей в роскошном зале с фонтанами, люстрами, статуями, вазами и креслами всевозможных размеров. На одной стене висел прекрасный пейзаж горного ущелья с водопадом, на другом – батальное полотно, изображавшее сражение долоков и таренийцев против тинборов.

Светская часть, включавшая вопросы о семье и самочувствии, завершилась стремительно, потому как высокие стороны горели стремлением поскорее приступить к главным делам. Правда, президент с нескрываемым любопытством посматривал на Шестоперова, однако ничего не спросил, а лишь нажал кнопку на пульте своего письменного стола.

Вошли красивые девушки, разносившие напитки и закуски. Оба гуманоида сели к мраморному столику, а Гаффай устроился за огромным резным сооружением из красного камня. Перед ним не без труда – девушкам помогали роботы – установили антикварную серебряную чашу примерно двухлитровой вместимости. Шестоперов отхлебнул из своего бокала – оказалось очень недурное вино вроде кахетинского, которое Кузьма Петрович полюбил, когда их полк стоял в Поти…

Просмаковав напиток, Динат проговорил:

– Рад довести до вашего сведения, что парламент Чигара дал согласие на вступление планеты в Федерацию Ратулор. Уже назначена дата выборов в Государственный Совет Федерации, и началась предвыборная борьба. Единственное наше пожелание – увеличить квоту Чигара до десяти сенаторов-таренийцев и двух долоков. Думаю, этот вопрос можно решить в рабочем порядке.

Поморщившись, Гаффай напомнил, что квоты определены давно и согласованы со всеми участниками переговоров: избираются тридцать депутатов от Ратула и по десять от остальных членов Федерации. Если увеличить число сенаторов, представляющих Чигар, сказал он, то Аксару, Фитакло и Висклаф потребуют того же.

На это Динат возразил, что его планета рассчитывает на особую роль, поскольку всегда была естественным и самым верным союзником Ратула в борьбе против внешних и внутренних врагов. Мы, сказал президент, никогда не простим членистоногой мрази и бустафонской сволочи уничтожения планеты-прародины Тарен.

– Подумаем, – проворчал долок. – Не кипятись. В конце концов первый состав Сената получится достаточно бессильным. Реальная власть будет у Верховного Распорядительного Комитета, то есть у нас с тобой.

– А если Госсовет попытается возражать? – Динат подмигнул.

– Распустим, – меланхолично ответил Гаффай. – Склочников терпеть не намерен. Я вам не дедушка Аргал Четвертый…

На лице планетарного президента появилась странная мина, словно он едва сдержал готовую вылететь фразу. Однако тарениец всего лишь покряхтел и пошутил: дескать, узнаю прежнего диктатора Нейтральной Зоны. Затем Динат решительно продолжил:

– Второе наше предложение не связано с выборами. Я прошу разрешения снять с консервации боевые корабли… – Он заторопился, как будто спешил упредить возможные возражения. – Ты же помнишь, что с самой галактической войны на луне Чигара хранятся под вашей охраной крейсер «Разбойник» и три фрегата, специально переоборудованные для гуманоидных экипажей. Поскольку драка с Тинбордом становится неизбежной, мы считаем неразумным ожидать официального провозглашения нового государства. Нашим астронавтам понадобится некоторое время, чтобы освоить эти корабли.

Он умолк, настороженно выжидая, как отреагирует адмирал. Задумчиво покивав, Гаффай отпил из серебряного ведра и проворчал:

– Потренировать экипажи, конечно, надо – тут я не спорю… – Долок сделал паузу. – В принципе не возражаю, только советую не торопиться. Все равно дней через двадцать Чигар станет равноправным членом Федерации, то есть получит возможность участвовать в оборонном строительстве Ратулора. С другой стороны, если поступит сообщение, что в Тинборде победила партия войны, – охрана немедленно допустит таренийцев на эти корабли.

– Прекрасно! – радостно воскликнул Дикат, и на его лице появилась зловещая ухмылка. – Значит, будем драться вместе, как в доброе старое время.

– Нашел чем восторгаться…

– А зачем закрывать глаза на неизбежное? Моя агентура донесла, что Генштаб Тинборда уже утвердил стратегический план молниеносной войны.

Гаффай грозно осведомился: почему, дескать, слышит об этом только сейчас. Динат забеспокоился, позвонил шефу разведки, и тот объяснил, что подробная аналитическая записка отправлена ратульскому Департаменту Планетарной Безопасности с фельдкурьером на рейдере «Династический совет».

– Тогда понятно, – буркнул адмирал. – «Династический совет» прибыл на Ратул, когда моя флотилия уже отправилась за «звездным пеплом».

– Кстати, о «звездном пепле», – начал было президент.

– Позже! Что за план разработали тинборы?

Посетовав, что не имеет на руках бумаг, он предложил пройти в кабинет, где остался его компьютер, но Гаффай отмахнулся и посоветовал рассказывать по памяти. «Знаю я тебя, – сказал долок. – Ты ведь ничего не забываешь». Динат скромно потупился, после чего четко и по пунктам изложил тинборскую концепцию стремительной оккупации Нейтральной Зоны.

По его словам, на одной из обитаемых планет – вероятнее всего, на Захру – будет создана операционная база, прикрытая мощным оборонительным поясом. Все работы планируется вести максимально высокими темпами под видом сооружения объектов мирного назначения – например, орбитальных причалов для крупнотоннажных транспортных кораблей. Параллельно предполагается организовать в глубине Нейтральной Зоны строго засекреченный передовой опорный пункт.

Когда завершится строительство крепостных сооружений вокруг Захру и будут созданы необходимые запасы снаряжения, флот Тинборда открыто вторгнется в Нейтральную Зону, развернет орудия САОМ и, создав подавляющее превосходство в силах и средствах, уничтожит планеты-крепости Ратул и Сорал. Таким образом, ударные группировки членистоногих вплотную приблизятся к границам Конфедерации, тогда как территория Республики Тинборд окажется за пределами досягаемости звездных пушек долокского государства.

– Нападение на Ратулор произойдет немедленно по завершении строительства опорных баз, – закончил Динат. – Последующий удар по Конфедерации будет нанесен, как только вступят в строй линкоры пятого поколения.

– Гнусно, – сказал Гаффай. – Ну, мы еще поглядим, кто кого раздавит одним ударом… Ладно, что ты там предлагал насчет «звездного пепла»?

Президент начал издалека, отчего у Шестоперова немедленно возникло сильнейшее подозрение, что замышляется какая-то афера. Динат слезливо жаловался: мол, из-за отсутствия собственного межзвездного транспорта чигарские торговцы не могут сами доставлять «пепел» на Маван, а потому вынуждены за бесценок сдавать весь товар оптовым перекупщикам Конфедерации. Затем он намекнул, что было бы гораздо выгоднее и для Ратула, и для Чигара, если его планета обзаведется собственным грузовым кораблем дальнего действия.

– Пусть это будет хотя бы тихоходная баржа, – закончил президент.

– Старая песня, – отмахнулся Висад. – Ты пойми: я не против, но нет у меня такого корабля. А рейдеры свои я дать вам не могу – конфедераты их сразу конфискуют, как собственность пиратской планеты. Ведь сколько раз об этом говорили.

– Обстановка изменилась, – сообщил Динат. – Буквально вчера мне стало известно, что в среднем поясе астероидов вокруг звезды Холди-Нешар плавает вполне пригодный для наших целей корпус. Дырявый, конечно, и двигатели на нем не в лучшем состоянии, но мы беремся подлатать старую развалину. Нам большие скорости ни к чему – грузы можно возить и самым малым ходом, а пять узлов эта колымага вытянет.

– Грех великий, но идея богатая, – процитировал Гаффай концовку известного похабного анекдота и подмигнул. – А что за корабль?

Было очевидно, что Динат ждал этого вопроса с опаской. Президент Чигара одернул куртку, пошевелил губами, словно нашептывал оберегающее заклинание, потом проговорил с отчаянной решимостью:

– «Император Зигейр Второй»…

На долока его ответ произвел ужасающее впечатление. Адмирал резко встал, едва не опрокинув стол, вытянулся во весь свой чудовищный рост, вскинул сжатые кулаки и свирепо прорычал:

– Что?! Повтори!

– Ну чего ты нервничаешь… – Вуметон Динат беспокойно заерзал в кресле. – Старый маванорский линкор. Кажется, первого поколения. Или второго.

– Не первого, а третьего! – рявкнул Гаффай. – Тебе прекрасно известно, как нам нужны сегодня корабли такого класса. До сих пор мы были уверены, что после войны конфедераты эвакуировали все до единого линкоры третьего поколения – во всяком случае, мои разведчики ни одного не нашли. И вдруг президент окраинной планеты заявляет, что на противоположном конце Нейтральной Зоны… – Он сделал паузу, чтобы отдышаться, и снова заорал: – Быстро говори, кто сообщил тебе о «Зигейре»!

– Позволь мне не отвечать, – пробормотал поникший Динат. – Это не моя тайна.

– Я повторяю вопрос! – Взбешенный долок уже не говорил – ревел: – Кто снабжает тебя такой информацией?! Кому ты собирался продать этот линкор?

Собрав последние крохи самообладания, президент попытался убедить гостей, что корабль предназначен не для кого-то другого, а именно для чигарцев, причем не в прежнем качестве линкора, но – как грузовая баржа. Похоже, он уже не рад был, что затеял этот разговор. Гаффай же, угрожающе сверкая глазами, скалил клыки и надвигался тяжелым шагом на перепуганного гуманоида, не скрывая намерения любой ценой и любыми средствами выколотить из таренийца интересующие его, долока, сведения.

«Побьет. Как пить дать, побьет, – обеспокоенно подумал Кузьма Петрович. – Охрана может вмешаться, нехорошо получится». Он пребывал в замешательстве – требовалось как-то утихомирить рассвирепевшего адмирала, однако правила субординации не позволяли ему вмешаться в действия старшего но званию офицера. Тем более что землянин понимал: оттащить крупногабаритного динозавра от президента он не в силах.

Инцидент, однако, уладился сам собой. Опасливо поглядывая на нависшего над ним ящера, Динат нервозно проговорил:

– Висад, неужели ты всерьез подозреваешь меня в предательстве или других враждебных замыслах?

– А что мне остается? – резонно ответил Гаффай, однако руки, от греха подальше, заложил за спину.

– Просто поверь, что существуют вещи, о которых я не могу сказать даже тебе.

– Оч-чень интересно… – В голосе пирата лязгнул металл.

Глава Чигара закурил – видно было, что у него дрожат руки. Вернувшись к своему столу-переростку, Гаффай тоже сунул в рот громадную сигару, щелкнул зажигалкой и, глубоко затянувшись, выпустил длинную струю лохматого синего дыма.

Сделав несколько торопливых затяжек, чигарский президент произнес, опустив глаза:

– Ты никогда не думал, что у нас могут быть могущественные союзники?

– У кого эта «у нас»? И насколько могущественные?

– У нас – значит, у нас. У меня, у тебя, даже у Маванора… А насколько они сильны… Честно говоря, не знаю, но думаю, что сильнее Ратула и Чигара, вместе взятых… – Он поперхнулся дымом, закашлялся и, отшвырнув сигару, выкрикнул почти истерично: – Да не знаю я ничего, только приказы получаю!

Несколько минут тарениец молчал. Потом, чуть успокоившись, предложил продолжить беседу в банкетном зале, где уже накрыт стол и собрались приглашенные. Гаффай мрачно ответил, что от дурных вестей и недоговоренностей у него пропал аппетит, а потому он намерен безотлагательно вернуться на корабль, если, конечно, президент планеты не собирается рассказать подробности.

Динат укоризненно покачал головой, но отговаривать долока не стал. Провожать гостей он не пошел.

В коридоре их встретила сиявшая отработанной приветливой улыбкой таренийка средних лет – особа весьма привлекательной наружности, однако страдавшая, на вкус Кузьмы Петровича, чрезмерной пышностью комплекции.

– Здравствуй, Висад, – запросто начала дама. – Как там мой супруг? Надеюсь, вы обо всем поговорили и можно садиться за стол?

– Поговорили, – пробурчал долок. – Правда, остались у нас кое-какие проблемы по части взаимопонимания. А банкет придется отложить – не имею ни капли времени.

Карие глаза первой леди Чигара расширились. Она сделала глубокий вдох и потрясенно уставилась на ящера.

– Ну что ж, – неуверенно проговорила женщина. – Позвольте хотя бы проводить вас до машины.

Как ни старался Гаффай приноровить свой великанский шаг к мелкой поступи коротконогих гуманоидов, получалось это от избытка эмоций неважно. Долок то и дело вырывался вперед, а потому вынужден был через каждые два-три десятка метров останавливаться, чтобы подождать отставших.

Супруга президента, дама далеко не спортивного склада, все равно едва поспевала за корсарами. Она страдала от сильнейшей одышки, однако не сдавалась и даже пыталась поддерживать на бегу некое подобие светской беседы. Убедившись, что разговорить долока ей не удастся, госпожа Динат перенесла усилия на Шестоперова.

– Прежде адмирала Гаффая сопровождал обычно борт-инженер Сансиор, – поведала она интимным шепотом. – Или, в редких случаях, академик Миран. А вас я вижу впервые.

– Да, я новичок на «Лабиринте».

– Судя по внешности, ваши предки происходят из южного полушария Тарена, – продолжала президентша. – Но выговор у вас незнакомый… Пожалуй, так говорили жители приморских областей… К какому именно роду вы принадлежите?

Шестоперов попытался как можно короче и доступней объяснить первой леди, откуда происходят его предки. Женщина была потрясена и, с трудом поборов наплыв восторженных чувств, вскричала:

– Висад, вы нашли еще одну цивилизацию гуманоидов! Сколько у них планет? – Не дождавшись ответа от оскорбленно сопевшего адмирала, госпожа Динат снова обратилась к землянину: – У вас большое население? Простите, не знаю, как вас зовут…

– Кузьма.

На всякий случай он назвал фамилию, а также отчество, попутно объяснив, что они означают.

– Куз-ма… – Таренийка несколько раз повторила по слогам его имя. – Ваше правительство согласится заключить договор о взаимопомощи с Федерацией Ратулор?

– Может, и согласится, – уклончиво проговорил отставной полковник. – Только мы живем далеко отсюда, даже рейдер с трудом долетел. А населения у нас около шести миллиардов, но всего одна планета.

– Шесть миллиардов! – Жена президента была в предшоковом состоянии. – Шесть миллиардов! Это вдвое больше, чем было на Тарене! – Она всхлипнула. – Скажите, Куз-ма, у вас сильный флот?

– Смотря что называть флотом, – хмыкнул землянин.

Только сейчас, сжалившись над землянином, Гаффай наконец-то соблаговолил вступить в разговор, причем голос его звучал почти спокойно:

– Они только-только выходят в космос. И примите к сведению, что их планета слишком далеко – на таком расстоянии любой союз превращается в формальность… Кроме того, им рано заключать договор и по другой причине – именно из-за огромного населения!

В машине, по дороге на космодром, адмирал угрюмо молчал, и Кузьма Петрович предположил, что командир рейдера не желает разговаривать в присутствие чигарского водителя. Только миновав шлюзы «Лабиринта» и выслушав рапорт Визброя, Гаффай, продолжая хмуриться, спросил землянина:

– Скажи, командор, что ты вынес для себя из этого визита?

– Динату известно о «Четвертой Силе» больше, чем нам, – уверенно ответил Кузьма Петрович.

– Известно? – Командир выругался. – Да он с потрохами продался этой силе!

– Безумно интересно, – вежливо вмешался пилот, – но только имеется безотлагательный вопрос. Будет ли мне дозволено прогуляться в город хотя бы на пару часов?

– А успеешь за пару часов-то? – Гаффай невольно усмехнулся и крикнул вслед рванувшемуся к выходу приятелю: – Не забывай предохраняться, развратник крандуарский! И к старту не опоздай…

Вряд ли Визброй услышал это напутствие, поскольку пулей вылетел из рубки. Можно было не сомневаться, что пилот, как обычно, вернется точно к отлету, причем пьяный вдрызг.

Неожиданно Гаффай громко хлопнул себя ладонью по лбу и пробормотал: дескать, вот дырявая башка, забыл сказать Шовиту про «Зигейра»… Сокрушенно покачивая головой, долок повернулся к человеку и медленно, словно обдумывал каждое слово, произнес:

– В предательство Дината поверить невозможно, он слишком яростно ненавидит и тинборов, и режим конфедератов. – Адмирал печально повздыхал. – У него есть на то веские основания – большая часть семьи Вуметона погибла на Тарене, а почти всех остальных казнили бустафонцы. Это несгибаемый парень, я доверял ему больше, чем многим адмиралам из генштаба Ратула. Когда-то он работал в министерстве имперской безопасности у принца Войшара и дослужился до второго вице-директора Следственного Департамента – карьера, почти немыслимая для не-долока… И я не представляю – понимаешь, просто не представляю! – какая сила могла подчинить его волю…

– Как это «какая сила»? – Шестоперов сделал удивленное лицо. – Конечно, Четвертая!

Адмирал укоризненно поглядел на него и заметил, что не стоит шутить о таких серьезных вещах. Некоторые шутки, назидательно сказал долок, могут плохо кончиться. К сожалению, Кузьма Петрович и сам это понимал.