Звездная застава

Глава 1

Лланма сидела на валуне, заросшем шелковистым розовым мохом и, чуть прищурившись, подставляла лицо под теплые лучи оранжевого солнца, только что поднявшегося над морем. Ее серебристые ноги утопали в прохладной гуще сора — растения-протоплазмы, стекавшего светло-зеленым ручьем с вершины соседнего холма, а на коленях пригрелась доверчивая ящерица с искристыми изумрудными глазками. Когда девочка, забывшись, опускала руку на ее чешуйчатую спину, ящерица немедленно складывала веер радужных игл, чтобы Лланма не поранила кожу.

Девочка не отрывала глаз от голубого неба и пыталась предсказать погоду, скользя взглядом по переплетениям нитевидных облаков — так, как это делает Анга и другие охотники. «Сегодня будет дождь, — думала она, разглядывая звездчатое облако, быстро несущееся вдоль горизонта. — Это хорошо, я люблю весенние дожди… А может, это облако — примета первой грозы?»

На самом деле облака мало интересовали ее: как и все женщины в деревне, она куда лучше разбиралась в повадках растений, обильно покрывавших склоны прибрежных холмов. Просто сейчас Лланме не хотелось смотреть вниз, на надоевшую за долгую зиму ослепительную гладь застывшего моря. Вблизи берега, в изломах торосов, еще сохранились остатки снега, но здесь, на склонах холмов, уже царствовала весна.

Протяжный шелестящий звук за спиной привлек внимание девочки. Обернувшись, она увидела, как с вершины полуразвалившегося Дворца, стоявшего на берегу моря с незапамятных времен, обрушился поток камней. Обвал вызвало молодое дерево-вьюн, подточившее корнями хрупкий камень карниза. Морской ветер сильно раскачал его, и вскоре спиралевидное дерево рухнуло, увлекая за собой груду облицовочных плит.

Лланма как завороженная следила за полетом серого облака, в центре которого угадывалось пульсирующее движение вьюна, отчаянно пытавшегося ухватиться за неровности стены. Неожиданно что-то мягко ударило ей в сердце. Она почувствовала приступ дурноты и головокружение, всегда сопровождающие приход Скачка. Ящерица тоже почуяла неладное и, молниеносно спрыгнув с колен девочки, нырнула в расщелину между камней.

— Богиня Судьбы, прошу, укрой меня от Ветра Перемен! — прошептала Лланма традиционное заклинание и сжалась в комок, готовая к любой неожиданности.

Вскоре темная волна схлынула, и девочка облегченно перевела дыхание.

Лланма не торопилась открывать глаза. И только когда до нее донесся шум прибоя, она открыла обе пары век — внешнюю, кожистую, и внутреннюю, прозрачную, — и с любопытством осмотрелась.

Это был первый большой Скачок в нынешнем году — как обычно, с приходом весны Ветер Перемен проявил свою необузданную силу. Зимой Скачки не отличались мощью: они лишь перемещали с места на место трещины, паутиной опутывающие все побережье, да слегка меняли рельеф скал. Сейчас же окружающую местность было трудно узнать — море за несколько мгновений сбросило с себя ледяной панцирь и с оглушительным грохотом обрушивало пенистые валы на обрывистый берег. Дворец стоял теперь всего в нескольких метрах от Лланмы, закрывая массивными серыми стенами вид на деревню. Сжигаемая любопытством, девочка вскочила с валуна и проскользнула в сводчатый проем входа. Мозаичный пол обветшалого здания был изрезан широкими трещинами. Края их непрерывно меняли очертания, как бывало всегда после мощного Скачка. Лланма, словно пушинка, взмывала над бездонными пропастями, стараясь держаться в стороне от граненых колонн с иззубренными капителями — они могли рухнуть от малейшего сотрясения. Вскоре она уже стояла у противоположной стены Дворца, разглядывая через стреловидное окно панораму деревни.

Прошедший Скачок не только развеял остатки затянувшейся зимы, но и совершил настоящее чудо — чудо Перемены. Холмы, на которых располагалась деревня, поменялись местами. Рядом с Лодей, бурной извилистой речкой, сейчас стоял не плоский Болотный холм, а сразу три — Родниковый, ранее примыкавший к Мертвому лесу. Белый и Птичий, вершину которого покрывала роща гладкоствольных морских пальм. Самый большой. Серый холм, на котором по традиции жили семьи рыбаков, переместился далеко в сторону от береговой линии и покрылся двумя широкими трещинами. Зато Зеленый холм, густо заселенный охотниками и ремесленниками, остался на своем законном месте — прямо посреди деревни. «Это хорошо, — подумала Лланма, — значит, рынок не придется в этот раз переносить на новое место…»

Она взглянула чуть выше, в сторону волнистой гряды Туманных гор, тянувшейся вдоль горизонта, и вздрогнула. Над седловиной одного из перевалов она увидела мираж Города. Он висел среди облаков перевернутой черной пирамидой, обвитой спиралью ослепительно сверкающих гребней. Венчал Город белый шпиль, пронзавший, казалось, скалистые уступы перевала. Слева от миража высоко в небо уходил трехглавый пик заснеженного великана, а справа лениво дымился приземистый вулкан с широким жерлом.

Лланма долго стояла у окна, держась за створку бронзовой решетки, и как завороженная смотрела на мираж. Лишь однажды за свою недолгую девятилетнюю жизнь она видела легендарный блуждающий Город — это было за день до страшного летнего Скачка, навсегда разлучившего ее с родными. С тех пор Город вспоминался ей дивной сказкой — из тех, что любила рассказывать мать, убаюкивая дочурку в колыбели, сделанной из огромной морской раковины. А сейчас эта сказка вдруг стала былью…

«Выходит, это был не сон, — подумала девочка, когда Город стал окутываться дымом вулкана. — Отец Габар как-то рассказывал, что нет хуже приметы, чем появление после Скачка Города или его миража. Однажды эта зловещая черная пирамида уже послужила для меня знаком беды. Что же будет сейчас?»

Она почувствовала, что кто-то встал за ее спиной, и с испугом оглянулась — но тут же облегченно вздохнула. Позади, в тени колонны, обвитой густым ползучим лишайником, стоял Янс. Его крупное, с неправильными чертами лицо было печально, волосы в беспорядке спускались на широкие плечи. Короткая холщовая туника, точно такая же, как у Лланмы, была порвана в нескольких местах, полы ее усеивали сиреневые колючки с зазубренными иглами. Тяжело дышавший мальчик не обращал на них внимания — он не отрывал от Лланмы золотистых, полных нежности глаз.

— С тобой все в порядке? — взволнованно спросил он. — Я шел к Храму, когда вдруг пришел Ветер Перемен. Очнувшись, я сразу же помчался сюда, на побережье, сломя голову — я ведь знаю, что ты любишь по утрам встречать рассвет здесь, рядом с Дворцом. А ты разве не знаешь, что отец Габар запрещает накануне Скачка уходить далеко от деревни?

— Да, но Хранитель предсказывал приход Ветра Перемен только через неделю, к празднику Двухсолнция, — сказала Лланма, виновато опустив голову. — И наш домашний прыгун вчера вечером вел себя спокойно: он забрался на потолок и проспал там всю ночь, вися вниз головой.

— А-а, — пренебрежительно махнул рукой Янс, — эти прыгуны сейчас, после долгой зимней спячки, ни на что не годны — куда им почуять надвигающийся Скачок! Другое дело ураган или землетрясение: за день до них прыгуны начали бы вопить на все селение!

Повинуясь природному инстинкту, мальчик вдруг сделал шаг в сторону. На месте, где он только что стоял, внезапно вскрылась серповидная трещина с неровными пульсирующими краями. В ее бездонную тьму с шумом обрушилось несколько мозаичных плит пола.

Дети не обратили на это ни малейшего внимания — они с рождения привыкли к тому, что Перемены, пусть и незначительные, продолжаются несколько дней после Скачка.

Янс перепрыгнул через трещину и, подойдя к окну, удивленно присвистнул:

— Ого, как изменилась деревня! Посмотри, Лланма, мой дом теперь стоит на Родниковом холме, недалеко от хижины твоих приемных родителей. Вот здорово! Теперь я буду видеть тебя каждое утро из окна своей комнаты…

Он запнулся и помрачнел. Девочка ласково погладила друга по плечу.

— Ты забываешь, Янс, о Предсказании отца Габара, — тихо сказала она. — Скоро меня не будет на побережье: после второго весеннего Скачка я перенесусь за море, на Ледяной материк. И мы никогда, никогда не увидимся, даже если проживем сто лет!

— Отец Габар иногда ошибается, — срывающимся голосом произнес мальчик. — И машины Храма тоже иногда дают сбои — уж я-то это знаю! Сама видишь: время прихода первого Скачка Хранитель рассчитал неверно. Быть может, и насчет тебя он…

Янс, не договорив, порывисто обнял подругу.

— Пойдем немедленно в ущелье, к Храму! — решительно воскликнул он. — Отец Габар должен быть еще там — после Скачка он всегда запирается на несколько часов в алтаре и не выходит оттуда до тех пор, пока машины окончательно не гасят остатки Ветра Перемен вокруг деревни. Я попрошу его сделать новое Предсказание. Он не откажет мне — своему единственному ученику! Вот увидишь, Лланма, он ошибся в прошлый раз насчет тебя, наверняка ошибся!

Янс схватил девочку за руку и увлек ее за собой к выходу.

Тем временем мираж Города окончательно исчез. Рельеф местности вокруг деревни приобрел четкие, устоявшиеся очертания, только на западе, на месте разбитого дождями оврага, внезапно появилась небольшая меловая гора.

Ветер Перемен ушел в глубь материка.

Две тонкие фигурки парили над глыбами, хаотично разбросанными на берегу моря. Дорога была нелегкой — некоторые из валунов, перенесенных на побережье прежними Скачками, были густо усеяны иглистыми кристаллами хрусталя. И все же Янс без колебаний выбрал именно этот путь к урочищу Каменного Креста. Привычная тропинка от Дворца к Храму за утро исчезла, на ее месте появилась роща из тонкоствольных деревьев с шаровидными кронами, похожая на ту, что внезапно выросла прошлой осенью у пристани после Скачка необычайной силы. В деревне ходили слухи, что приближаться к шаровидным деревьям опасно — можно запросто оказаться во вчерашнем или завтрашнем дне. По крайней мере, так говорил старый Трод, высокий рыжеволосый человек из рода Странников — людей, которые не умеют держаться корнями за землю и после каждого Скачка переносятся за сотни и тысячи лиг. К тридцати годам Странники обычно успевают побывать на всех материках Майоры, и не случайно, что их рассказы, полные чудес и приключений, пользуются большим доверием.

Лланма старалась не отставать от своего друга, хотя прыжки среди огромных глыб, скользких от соленых брызг прибоя, были для нее утомительны. Прыгать приходилось на десять-двенадцать метров, да так, чтобы не задеть босыми ногами за острые Грани кристаллов. Когда путь становился менее опасным, девочка с любопытством осматривалась вокруг. Шторм, вызванный внезапным освобождением прибрежных вод ото льда, утихал, и на поверхности кое-где стали появляться морские обитатели. Распластавшись на пенистой воде, они грелись под жаркими лучами оранжевого солнца и второго — зеленого, только что взошедшего над горным хребтом. Лланма увидела невдалеке стаю исполинских розовых медуз; их пышный мех высоко ценился на всех материках. Рядом с ними на мутных волнах колыхался могучий борг, конвульсивно сжимая и разжимая свое стометровое кольцеобразное тело. В полулиге от берега, у скалистого островка, из глубин выплывал исполинский многоголовый сплит, поднимая высоко в небо фонтаны воды. И вдруг, словно по команде, вся морская живность исчезла. Даже бесстрашный сплит, у которого в глубинах нет врагов, скрылся в волнах. Девочка, не замедляя стремительного бега, взглянула вверх и похолодела: в небесах планировал чудовищный тир, раскинув в стороны серповидные двадцатиметровые крылья. Десятки его немигающих глаз пристально разглядывали морскую гладь, выбирая жертву.

У Лланмы защемило сердце. Обычно тиры не опускались до такой мелочи, как люди, но случалось, что иногда и нападали на селения, сжигая их дотла ударами молний. Ослепительные разряды испускались из середины брюха, покрытого зеркальной чешуей. Уцелевшие после такой страшной бойни люди обычно не жили больше года — их поражало странное безумие: одни начинали говорить на непонятных языках, другие, словно колдуны, пророчили время прихода смерти всем, даже младенцам. Предсказания всегда исполнялись, если только очередной Скачок не перемещал прорицателя в другую область планеты.

Янс также заметил появление хищника. Он сильно оттолкнулся от валуна и, раскинув руки, круто взмыл над широкой трещиной, отделявшей побережье от опушки Мертвого леса. Лланма последовала за ним. Таких длинных, в тридцать метров, прыжков ей еще не приходилось совершать. У нее закружилась голова от испуга, в ушах тревожно зазвенело. Она инстинктивно тоже раскинула руки и распахнула небольшие кожистые крылья, расположенные между позвоночником и плечевыми частями рук. Сейчас Лланма с Янсом больше напоминали серебристых птиц, чем людей. Описав большую дугу, они вновь сложили крылья и сгруппировались в полете так, чтобы опуститься на выбранные ими сравнительно плоские участки противоположного края трещины. Болезненные удары по ступням в моменты приземления, новые толчки сильных пружинистых ног — и вот уже дети парят под кронами черных деревьев.

Земля в Мертвом лесу была испещрена сетью нешироких трещин, заросших по краям жесткой, колючей травой. С приходом весны могучие стволы конических деревьев с безлистными ветвями покрылись пухом нежных побегов, наполнивших воздух густым медовым ароматом. По глубоким бороздам бугристой коры ручейками стекал липкий сок, которым лакомились мириады крылатых насекомых. Янс с Лланмой с трудом находили дорогу среди жужжащих облаков, окутывающих стволы, — они опасались укусов ядовитых бабочек-жемчужниц.

Вскоре опасный лес остался позади, и дети остановились на опушке, заросшей синей травой и мелкими трубчатыми грибами. Впереди, в узкой долине между двух уступчатых скал, возвышался гранитный шатер Храма, увенчанный пятью остроконечными шпилями. Его окружали могучие приземистые деревья с овальными кронами и густой сетью стелющихся по камням корней. Справа от Храма матово отсвечивал обширный купол Убежища, а слева, на крутом берегу бурного ручья, стоял Каменный Крест, окутанный облаком искрящихся под солнечными лучами брызг.

— Похоже, отец Габар еще в Храме, — хрипло сказал Янс. — Видишь в окнах отблески ламп машин?

Дети вошли под пышные кроны деревьев, и их немедленно поглотили сумерки, вечно царящие в окрестностях Храма. Выложенная брусчаткой дорожка прихотливо вилась меж кряжистых стволов. То там, то здесь из земли поднимались исполинские валуны, испещренные серебристыми жилами самородного железа Некоторые глыбы нависали над дорожкой словно вздыбившиеся звери, и Лланма, как всегда, невольно сжалась, проходя под ними, — ей казалось, что тысячетонные громады вот-вот рухнут, сотрясая землю…

Янс внезапно сжал ей руку. Обернувшись, девочка увидела, как из-за стволов деревьев начал выплывать призрачный замок с полуразрушенными башнями. Вначале сильно наклоненный, он медленно поднимался к кронам, поворачиваясь вокруг невидимой оси. Дети увидели выщербленные блоки фундамента и рядом — участок заснеженного парка с каменными обелисками. Странное видение исчезло так же внезапно, как и появилось, оставив после себя лишь затхлый запах.

— Что это было? — испуганно прошептала девочка, но Янс, не ответив, только убыстрил шаг.

Вскоре дорожка привела их под белые своды Убежища, опиравшегося на четыре массивные колонны. В этом огромном открытом сооружении, защищенном силовым полем машин, деревенские жители не раз пережидали ураганы и землетрясения, а порой спасались и от Скачков.

Дети поежились: подошвы их ступней обожгло холодом от мраморных плит пола. Здесь, вблизи Храма, царила вечная сумеречная зима. Порывистый ветер перекатывал по полу крупные звездчатые снежинки, иногда сцеплявшиеся в искристые шары.

Миновав Убежище, Янс и Лланма ступили на узкую тропинку, вытоптанную в глубоком снегу. В полусотне шагов впереди темнела мрачная глыба Храма — десятиметровый гранитный четверик с конической черепичной крышей, окруженной четырьмя башнями и увенчанный красным, светящимся изнутри шпилем. От углов основания четверика отходили в стороны полусферические приделы, сложенные из пятиугольных хрустальных плит. Узкие, словно бойницы, окна в стенах уже погасли, и только через сводчатый проем распахнутой двери вытекал тусклый желтый свет.

Лланму вновь охватил страх, и она остановилась, не обращая внимания на лютый ветер.

— Не хочу идти дальше, — прошептала она. — Вдруг новое Предсказание Хранителя будет еще более жутким? Что, если отец Габар скажет сегодня, что скоро я перенесусь в страну Мрака, где рассвет встречается с закатом, земля круглый год скована льдом, а трещин столько, что дома для безопасности подвешивают на воздушных колоколах? Или Ветер Перемен забросит меня на тропические острова, где волны каждую ночь покрывают сушу, а люди расплываются по морю, словно рыбы…

— Ты слишком близко к сердцу принимаешь рассказы старика Трода, — нахмурившись, перебил ее Янс. — Кто знает, где правда и где ложь в его словах?

Они молча пошли по тропинке, погружаясь по щиколотки в сыпучий снег и стараясь не смотреть по сторонам, где, как в калейдоскопе, мелькали миражи причудливых зданий, пейзажи безжизненных пустынь, статуи воинов и правителей на площадях заброшенных городов… Миражи были черно-белыми и тусклыми — это означало, что машины перешли на обычный, пониженный режим работы.

Когда до сводчатой арки входа осталось всего несколько шагов, на высоком пороге выросла могучая, чуть сгорбленная фигура в черной рясе.

— Здравствуй, Янс, здравствуй, мой мальчик, — ласково произнес отец Габар, щуря синие глаза в морщинистых веках. — Ты пришел вовремя — нам надо идти в деревню. Ветер Перемен наконец миновал побережье. Страшно подумать, сколько бед он мог натворить в селении! Это я виноват: ошибся в расчетах… А ты что здесь делаешь? — удивился он, только что заметив растерянную Лланму.

— Это я ее привел, наставник, — смущенно ответил за нее Янс, переминаясь с ноги на ногу: от его былой самоуверенности не осталось и следа. — Я знаю, сейчас не время… но, может быть, вы сделаете для нее повторное Предсказание? Помните, вы говорили, что после очередного Скачка вероятности перемещения людей немного меняются?

Старик пристально взглянул на детей, и на его сморщенном, обезображенном глубокими язвами лице промелькнула тень жалости. Он повернулся и молча пошел в глубь здания. Дети робко последовали за Хранителем.

Лланма почувствовала себя совсем маленькой и беспомощной. Широкая дорожка, устланная грубым ковром, тянулась между стенами машин, сверкающих тысячами разноцветных лампочек. Время от времени в глубине то одной, то другой стены начинали звучать переливчатые колокольчики, и тотчас внизу, за многочисленными овальными дверцами, раздавался негромкий стук. Янс знал, что это означало работу печатных устройств, наносивших на тонкую бумагу мириады цифр и символов. Отец Габар не раз доверял ему, своему единственному ученику и помощнику, вынимать из машин тяжелые рулоны с расчетами, но этим пока все и ограничивалось. Предсказания старик совершал в одиночестве, запираясь в комнате за Центральным залом… Ах, как хотелось Янсу заглянуть туда, в святая святых Храма, хоть краешком глаза!

Пройдя Центральный зал, увенчанный черным с золотистыми блестками куполом, дети вошли вслед за Хранителем в резную алтарную дверь и оказались в овальной комнате с плоским потолком и пятнистыми стенами. Присмотревшись, Лланма догадалась, что стены на самом деле были громадным экраном, на котором светились изображения разноцветных областей самых причудливых форм и разнообразных размеров.

— Это… карта? — с трудом выдавил из себя Янс, потрясенный увиденным. — Карта Майоры?

— Да, ты прав, мой мальчик, — улыбнулся старик. Кряхтя, он уселся в кожаное кресло у пульта управления, над которым светились несколько дисплеев с цифровыми таблицами и диаграммами. — Я рад, что мои уроки не прошли даром… Это изображение карты нашего несчастного мира, получаемое машинами от неведомого мне внешнего транслятора. Голубым цветом на карте обозначены моря и океаны, а коричневым, желтым и зеленым цветами — материки и острова. Ты помнишь, Янс, их названия — те, что приведены в древнем атласе из церковной библиотеки?

Мальчик молча кивнул, обводя растерянным взглядом круговую панораму. Присмотревшись, он обратил внимание, что карта живет своей необычной жизнью — словно дышит гигантское пятнистое животное. Внезапно посреди Льдистого океана исчезла цепь небольших островов, но вскоре рядом с Южным материком возник звездообразный архипелаг. Контуры материков были размыты. Присмотревшись, Янс заметил, что береговые линии постоянно меняли свою форму. Мигрировали и цвета, окрашивающие поверхности континентов: то резко набухал ядовито-зеленый цвет, то расползался желтый и темно-коричневый.

— Где мы находимся, отец Габар? — неожиданно для самой себя спросила Лланма. — На каком из этих пятен?

Хранитель посмотрел на девочку с удивлением. Она, не дожидаясь ответа, подошла к экрану и остановилась напротив небольшого, змеевидной формы материка, окрашенного в желто-коричневые тона с редкими зелеными прожилками. Рука ее инстинктивно потянулась к одной из малозаметных зазубрин на прихотливой береговой линии.

— Мы живем… здесь… Я чувствую это… Сама не знаю почему. Верно?

Янс был поражен, да и сам Хранитель удивился не меньше. Встав с кресла, он подошел к Лланме и пристально взглянул ей в лицо. Девочка смутилась и быстро опустила внутренние веки — ее глаза затянулись словно бы полупрозрачной дымкой.

— Кем была твоя мать? — Отец Габар успокаивающе погладил Лланму по вздрагивающим плечам. — Ты помнишь ее?

— Смутно, — еле слышно сказала Лланма. — Мне было пять лет, когда страшный летний Скачок разметал нашу семью по свету. Мы с родителями жили на одном из островов, густо заросшим странными полуживыми деревьями. Ветви у них были гибкими и ловкими, как змеи. По вечерам деревья подползали к берегу и ловили в прибое рыбу, морских животных… Я многое уже забыла, но маму помню хорошо. Она была очень ласковой, смуглой, с пышным шаром вьющихся волос — таких я больше ни у кого не встречала… Старик задумчиво покачал головой.

— Похоже, твоя мать была Предсказательницей, — пробормотал он, озадаченно вороша гриву своих седых волос. — Жаль, что я не заметил тебя раньше. Мне казалось, что ты такая же, как твои подруги, у которых лишь любовный ветер в голове…

— Хранитель, а почему бы вам не взять Лланму в ученицы — так, как вы сделали три года назад со мной? — спросил Янс, почувствовав неясную надежду.

Старик, не ответив, вновь уселся в кресло. Опустив руки на пульт, он ловко забегал пальцами по разноцветным клавишам. Прошло несколько томительных минут. Наконец в стоящем рядом с креслом зеленом кубе застучало печатающее устройство и из узкого выходного окна поползла голубая лента. Хранитель выждал некоторое время и, оторвав почти двухметровый кусок бумаги, поманил мальчика к себе:

— Янс, взгляни-ка на эту распечатку и вспомни, что я рассказывал тебе о законах вероятности, царствующих над Майорой. Сможешь сам разобраться?

Текст оказался простым. С левой стороны бумажной полосы Янс увидел список знакомых имен: Щярк, Гор, Мадита… Это были имена всех трех с половиной сотен жителей деревни. Напротив каждого имени располагались восемь колонок цифр. Мальчик быстро понял их значение. Цифры означали вероятности возможных перемещений каждого человека на любой из материков после предстоящего второго весеннего Скачка. Достаточно было бросить беглый взгляд по ленте сверху вниз, как становилось ясно, что большинство обитателей деревни проведут лето здесь, на берегу Льдистого моря, — вероятности их переноса были ничтожны. Но несколько имен, и среди них… Нет, этого не может быть, этого НЕ ДОЛЖНО быть!

Поймав отчаянный взгляд мальчика, отец Габар с грустью сказал:

— Ты не ошибся, Янс. Расчеты подтверждают то, о чем я уже говорил вам зимой: не позже чем через месяц Лланма окажется в горных районах Ледяного материка — почти в пяти тысячах лиг отсюда! Никакое Убежище не спасет ее, а Храм… Если я рискну спрятать Лланму в алтаре, богиня Судьбы в ярости обрушит Ветер Перемен на машины, и деревня может остаться без своей единственной защиты. Поймите меня, дети: я не могу, не имею права пойти на это!

Ребята ошеломленно переглянулись и, не стесняясь больше Хранителя, обнялись. Старик сочувственно посмотрел на них, качая головой, а затем тяжело поднялся с кресла и, шаркая, пошел к выходу.

— Нужно идти в деревню, утешить тех, кто потерял нынче утром близких, и устроить на ночлег новичков, — обернувшись, сказал он. — Пойдемте, дети, вы мне поможете — день сегодня будет нелегким.

Глава 2

Похоронная процессия двигалась на восток, на Пандину пустошь, в гиблые, заросшие невысоким кустарником места. Шесть трупов, завернутых в серые саваны, несли, по древнему обычаю, на своих плечах охотники — сильные, крепко сбитые мужчины. Они упруго перепрыгивали одну трещину за другой, не останавливаясь ни на минуту. За ними на некотором расстоянии бежали деревенские жители, сложив руки на груди, что согласно поверью означало смирение и покорность перед богиней Судьбы. Над колонной летела стая пестрых птиц-могильщиков, то опускаясь до самых голов людей, то взмывая в синее небо. Лланма вспомнила, что о них рассказывают старухи, и вздрогнула, провожая взглядом бурлящее живое облако. Женщины затянули песню Прощания, и она тоже запела, с трудом сдерживая слезы и стараясь не смотреть на лоснящиеся от пота мускулистые спины охотников.

Зеленое солнце подкатилось к горизонту, изрезанному остроконечными скалами, когда процессия достигла широкой трещины Успокоения. Испокон веков эта бездонная расщелина служила для деревни кладбищем. Обычно спокойные края ее сегодня были сильно размыты и непрерывно меняли очертания. В воздухе стоял глухой шум осыпающихся в пропасть камней. Старухи тихо запричитали — похороны в такие дни считались недоброй приметой, — но отец Габар одним движением руки заставил всех замолчать. Он встал на самый край трещины, непрерывно двигаясь, чтобы не упасть в бездну, а рядом с ним выстроились в ряд шестеро мужчин со страшными ношами на плечах. Косые лучи заходящего зеленого солнца расцветили их суровые лица, а оранжевое светило, застывшее в зените, зажгло ярким пламенем их длинные волосы. Над расщелиной немедленно повисли птицы-могильщики, сбившись в непрерывно вращающийся шар.

— Сегодня деревня прощается с семьей нашего старейшего рыбака Дижа, — прогремел над пропастью голос отца Габара. — Я спрашиваю вас: как такое могло случиться? Как у этого злодея Рона поднялась рука на своих благодетелей? Мы приняли его в нашу общую семью прошлым летом, когда Рон был перенесен Скачком из лесов Срединного материка. Диж взял его в свой дом приемным сыном, научил нелегкой профессии кормчего — и чем Рон отплатил за добро? Зарезал старика и его болезненную жену, несколько лет не покидавшую постели, задушил невинных детей… И сделал Рон свое подлое деяние как трус — ночью, когда семья Дижа крепко спала. Он знал, что согласно Предсказанию будет перенесен первым весенним Скачком за тысячи лиг, и, почуяв вчера звериным своим нутром приближение Ветра Перемен, совершил неслыханное преступление. Я прожил на этой земле почти двести лет и видел всякое: страшные налеты тиров, выжигавших дотла половину деревни, могучие землетрясения, опрокидывавшие дома в трещины, свирепые ураганы, все сметавшие на своем пути. Но никогда я не встречался с такой чудовищной неблагодарностью, и я спрашиваю вас: неужели нет предела звериному в человеке? Неужели дети наших детей когда-нибудь поступят так с нашими детьми?

Старик замолчал, сложив жилистые руки на бурно вздымавшейся груди, и обвел взглядом, полным боли, лица посельчан. В воздухе висела едкая пыль, поднимавшаяся из расщелины вместе с едким сернистым газом, но никто не закрыл глаза, никто не отвернулся. Лланма почувствовала, как рука Янса сильно сжала ее плечо, но не пошевелилась и только чуть наклонила голову, чтобы резкие лучи заходящего зеленого солнца не так слепили ее.

Хранитель вновь повернулся лицом к трещине и заглянул в нее. У некоторых женщин вырвался сдавленный крик — никто, кроме отца Габара, не мог без страха смотреть в пропасть Успокоения. Помедлив, он поднял руки — и тотчас охотники со вздохом облегчения сбросили свои ноши с плеч. С неба в расщелину немедленно ринулась стая птиц, оглашая воздух резким клекотом. Еще несколько мгновений — и все вокруг стихло.

В деревню возвращались, как это было принято, семьями. Лланма, как и все сироты, держалась в отдалении от своих приемных родителей — Норы Банг и Реда Бента. У стариков были свои дети… Да и не хотелось ни с кем разговаривать: из головы не выходило предсказание отца Габара.

Девочка высокими, парящими прыжками преодолевала одну расщелину за другой. «И как этот Хранитель рискует заглядывать в их бездонное чрево?» — подумала она. Янс, правда, не раз хвастался, что ему удалось спуститься в небольшую трещину у Старых зданий, но это было обычным мальчишеским трепом. Отец Габар как-то рассказывал, что глубина самой мелкой пропасти не меньше двух лиг. Стоит сделать одно неверное движение во время прыжка, неправильно поставить ногу при толчке, не угадать формы постоянно меняющегося противоположного края — и все будет кончено… Лланма знала, что такие случаи крайне редки: природа наградила их, обитателей Майоры, сильными ногами, небольшими крыльями и, главное, безошибочным чутьем.

— О чем ты думаешь, девочка? — раздался рядом ласковый голос. — Неужели о смерти?

Лланма вздрогнула и обернулась. В нескольких шагах позади нее бежала Анга, самая красивая женщина в деревне. Ею восхищались все девочки, но и немного побаивались. Да разве одни только девочки!

Пышные волосы Анги развевались на ветру, ее тонкая фигура плавно скользила над землей — словно волна прибоя катилась по песчаному берегу. В движениях ее, по-мужски мощных и точных, проглядывало и чисто женское изящество, особенно когда при длинном, в два десятка метров, прыжке она раскрывала белые крылья. Трудно было поверить, что эта черноволосая красавица — одна из лучших охотниц в поселке. Она, правда, никогда не ходила вместе с мужчинами в Горячую долину охотиться на кридов — крупных летающих ящеров, чей густой мех так спасал жителей деревни во время зимних стуж. Зато Анге не было равных в ловле быстроногих солей, живущих в отрогах скал, в труднопроходимых, изрезанных широкими расщелинами местах. Ни один мужчина не рискнул бы гоняться там за ловкими, изящными зверьками, мясо которых обладало целебными свойствами.

Только в глухую пору зимы, когда края трещин покрывались толстой коркой льда, Анга оставляла свой опасный промысел и уединялась в хижине на Птичьем холме. Жители деревни оставались без свежего мяса, болезни сразу же начинали разгуливать по селению, а родившиеся в это время дети на долгие годы оставались хилыми и слабоумными.

— Нет, Анга, я думаю не о смерти, а о себе, — призналась смущенная девочка. — Сегодня отец Габар сделал для меня новое Предсказание… Мне очень не хочется покидать эти места!

— Ты еще совсем ребенок, но уже влюблена, — грустно улыбнулась охотница, поддерживая Лланму во время крутого подъема на каменистый холм. — Твоя печаль естественна… но тебе придется смириться.

Через такие потери проходят все женщины. Ветер Перемен заставляет их вновь и вновь создавать семьи — и вскоре безжалостно разлучает с родными. Одни женщины в конце концов привыкают к этому… а другие теряют близких так много раз, что у них не остается больше сил любить!

Анга была единственной незамужней женщиной в деревне, и Лланма поняла, что охотница говорит о себе.

— Я знаю, — с горечью сказала девочка. — Наверное, отец Габар прав, и нам с Янсоном не следует больше мучить друг друга бесполезными мечтами…

— Сегодня ты переночуешь у меня, — сказала Анга, с сочувствием глядя на Лланму. — А еще лучше — давай-ка перебирайся ко мне! У твоих приемных родителей будет время привыкнуть к мысли о неизбежном вашем расставании. Бедные старики! Сколько детей, своих и перенесенных Скачками, отнял у них Ветер Перемен!

Вскоре Лланма с беспокойством увидела, как впереди, из-за края ближайшей извилистой трещины, показалась чешуйчатая голова крида. Обычно криды опасались приближаться к деревне, но иногда особо агрессивные, матерые самцы подстерегали одиноких путников сразу же за околицей. Спрятавшись в расщелинах, они терпеливо поджидали неосторожную жертву в прохладной мгле, уцепившись когтистыми лапами за неровности каменных стен. В момент, когда ничего не подозревающий человек взмывал в прыжке над пропастью, хищник одним толчком мощных лап выбрасывал свое гибкое тело ввысь, хватал добычу и, распустив перепончатые крылья, мягко планировал в пропасть. Отец Габар рассказывал, что в глубине бездонных расщелин находится множество широких уступов и пещер — излюбленных мест обитания кридов. Охотники нередко находили там останки людей и домашних животных…

Анга тоже увидела ящера, но даже не замедлила свой бег. Неспешным движением она вынула из-за пояса длинный зазубренный кинжал, выточенный из зуба гигантской морской змеи. Глаза охотницы азартно блеснули, мускулы на руках вздулись — она, похоже, жаждала схватки.

Но ничего не произошло. Крид был, видимо, старым и многоопытным. Увидев в руках женщины грозное оружие, он тоскливо завыл и, резко оттолкнувшись от края трещины, исчез в ее непроницаемой тьме.

Лланма вздохнула с облегчением, но Анга была разочарована.

— Неужто ты испугалась, девочка? — с насмешкой спросила она. — Конечно, ты еще очень мала, но… Скоро ты вырастешь — и тогда тебе непременно захочется сцепиться в смертельной схватке с хищным зверем. Так, чтобы жилы звенели от напряжения и сердце пело от упоения боем. Разве нет? Мне казалось, между нами есть немало общего…

— Нет! — резко встряхнула головой Лланма. — Нет! Я обычная девочка и создана совсем для другого!

Преодолев последнюю расщелину на пути к деревне, они перешли на шаг.

— Ты хочешь сказать, что, как и большинство женщин, ты создана для мужчины? — с легким презрением спросила охотница. Она раскрыла наплечный ранец, с которым никогда не расставалась, и стала собирать попадавшиеся ей на глаза целебные травы.

Лланма обиделась и, вспомнив утреннюю встречу с Хранителем, гордо сказала:

— Сегодня, сразу после Скачка, мы с Янсом были в Храме, и отец Габар заметил во мне дар Предсказательницы.

Анга удивленно посмотрела на нее, но промолчала. Они пересекли узкое ущелье, заросшее кустами-сетями с привлекательными на вид, но ядовитыми ягодами, и поднялись по извилистой тропинке на Сторожевой холм. Отсюда открывался живописный вид на деревню, разбросанную по девяти округлым холмам. Среди цветущих садов виднелись конические крыши многочисленных хижин. По древней традиции, они были свиты из ветвей специально выращиваемых деревьев с мощным стволом и стелющейся низко над землей плоской кроной.

— Раз, два… четыре.. Нет — пять! — нараспев считала девочка, обводя взглядом открывшийся вид. — Пять новых домов появилось, Анга! А исчезло всего два — Гона-рыболова и Пита-землекопа Удачным выдался этот Скачок…

Она замолчала, вспомнив мрачные предсказания Хранителя. Нет, в это невозможно поверить! Старик ошибается, она чувствует это — их с Янсом ничто не может разлучить!

Женщины сбежали по крутой тропинке, без труда преодолев сеть извилистых узких трещин, и оказались на главной поселковой улице.

Здесь было многолюдно — вернувшись с похорон, жители деревни не спешили расходиться по домам. Они обнимали друг друга, поздравляя с приходом весны, жалели семьи Гона и особенно Пита — балагура и всеобщего любимца, восхищались новым арочным мостом над Лодей, строили догадки насчет его происхождения и сошлись на том, что его принесло Скачком не иначе как из джунглей таинственного Южного материка. У обочины дороги развернулся небольшой базар: рыбаки привезли несколько крупных рыб, пойманных в освободившемся ото льда заливе, а женщины разложили на камнях рукоделие, сработанное за долгие зимние вечера. Рядом расположились и неугомонные мальчишки с рогатыми раковинами — ребята успели собрать их поутру в устье Лоди. Кое-кто из взрослых безуспешно пытался разогнать детей, но потом решили: пусть учатся торговать.

С Белого холма, где находились все пять вновь появившихся хижин, на улицу спускались новички, в большинстве это были женщины и дети. Отец Габар дождался их у моста и повел в другой конец деревни к дому старосты: нужно было зарегистрировать перенесенных Скачком людей и определить их на работу.

Девочка поискала глазами Янса, но его на улице не было. Может, он направился в Храм, пока учитель знакомится с новичками? Лланма с благоговением представила себе, как ее друг сидит в кресле Хранителя и ждет очередного откровения машин…

Анга тем временем властно потянула ее за руку в темный переулок между развалинами Старых зданий, перенесенных в деревню невесть откуда. Они напоминали маленькие крепости: мощные выпуклые стены с дождевыми подтеками, грибовидные башни по углам массивного пятиугольного фундамента, узкие окна-бойницы, кованые двери, подвешенные на цепях… Лланма не любила эти дома: ей всегда казалось, что из темных проемов за ней постоянно следят чьи-то недобрые глаза. Не зря же вездесущие мальчишки рассказывают о Старых зданиях столько жутких историй!

Но вот переулок остался позади, и Анга с Лланмой выбежали на болотистый, полный холодных родников берег Лоди. Ее мутные воды, наполовину закрытые слоем желтой пены, искрились в лучах обоих солнц. Миновав деревянный мост с подгнившими сваями и небольшой лужок, заросший речной мятой, они оказались у подножия Птичьего холма.

Узкий проем в густых зарослях кустов-ограды привел их во двор дома Анги. К удивлению девочки, сад у нее оказался совершенно запущенным. Деревья, давно не знавшие обрезки, свились между собой ветвями; их вершины, побитые суровыми морозами, черным сушняком торчали из зазеленевших крон. На цветах скороспелой ломии — кустарника, дающего первый урожай ароматных ягод уже через месяц после начала весны, ползали мохнатые гусеницы. Нет, не зря поговаривают в деревне, что в Анге женского — разве одна только внешность…

— Не нравится? — с усмешкой спросила охотница. Она одним движением руки сломала ствол засохшей ломии и отбросила его за ограду. — Все деревенские женщины дружат с растениями, а я… А я воюю со всеми — с растениями, животными и даже с людьми…

Услышав глухой нарастающий гул в небе, она замолчала и настороженно взглянула вверх.

— Тир? — испуганно прошептала Лланма, прижимаясь к искусно сплетенной стене хижины.

— Нет… Это снова прилетел тот человек со станции — Корин, — задумчиво ответила охотница, не отрывая глаз от пелены облаков; среди них выделялось красное пятно, быстро увеличивавшееся в размерах. — Что-то давно Игоря не было видно… Ладно, пошли в дом. Таких чучел животных, как у меня, ты наверняка никогда не видела.

Корин сидел, уютно расположившись в кресле Хранителя, и с интересом осматривался по сторонам, стараясь запечатлеть в памяти все детали интерьера. Он впервые попал в комнату за Центральным залом, в святая святых Храма: множество разнокалиберных дисплеев, громоздкий пульт управления, примитивное печатающее устройство… Но самым любопытным была видеокарта Майоры, данная в круговой развертке. Кстати, весьма несовершенная — на ней не хватало трех архипелагов вблизи полярного круга. «Но почему очертания материков непрерывно дрожат? — размышлял Игорь, рассматривая карту. — Неужто это отображение постоянных изменений береговых линий, так характерных для Майоры? Поразительно!.. Такую видеокарту невозможно создать без системы искусственных спутников, — но разве примитивная цивилизация этой планеты достигла столь высокого технического уровня? Загадки, сплошные загадки…»

Игорь взглянул на часы в рукаве «зубра» — своего массивного скафандра с встроенным в него стабилизатором пространства и времени, или иначе — провремени. Без такого стабилизатора здесь, на Майоре, он и минуты не смог бы пробыть. «Интересно, — подумал Игорь, — подозревают ли аборигены, что их организмы обладают уникальной способностью существовать в условиях чудовищных колебаний напряженности провременного поля? Вряд ли… Не удивляются же они своему поразительному умению одним прыжком преодолевать любую из бесчисленных трещин, густой паутиной опутывающих всю планету! Не люди, а птицы… и вместе с тем настолько человекоподобны, что порой, общаясь с ними подолгу, перестаешь замечать их серебристую кожу, гибкие полупрозрачные конечности, двойные веки и небольшие крылья-перепонки…»

В зал боком вошел грузный отец Габар в своем обычном темно-коричневом комбинезоне с каймой золотистых полос. В руках, непропорционально тонких и вместе с тем очень сильных, он держал большую стеклянную чашу, наполненную до краев голубой водой. Когда Хранитель поставил чашу на стол, Корин увидел плавающее в ней зеленоватое кольцо — нет, кольцеобразное живое существо. Оно ритмично то сжималось в плоский диск, то стремительно разворачивалось, вплотную прикасаясь к стенкам сосуда.

— Это молодой борг, — сказал Габар, вытирая влажные руки о балахон. — Car-рыболов вчера нашел его в сетях среди рыбы и принес специально тебе в подарок. Хорош?

— Борг? — с сомнением произнес Игорь. Он вспомнил виденную однажды с космозонда сцену: двухсотметровое живое кольцо всплыло из глубин прямо посреди стада шоров — морских млекопитающих, похожих на земных китов. Бедные шоры оказались спрессованы в единую кровавую массу за какие-то две-три секунды!

Габар усмехнулся, взял со стола обрезок металлической трубки и медленно опустил ее в воду. Крошечный борг замер и еще теснее прижался к прозрачным стенкам… Последовал хлопок — и в воздухе засверкал голубой фонтан, окатив Корина с головы до ног. Через мгновение борг понял, что ошибся, и выпустил трубку из своих объятий. Пораженный землянин увидел, что один ее конец смят, как будто побывал под ударом молота.

— Борг необычайно живуч, — посмеиваясь сказал Габар и поднес Игорю сосуд с мирно плавающим зеленым кольцом. — Быть может, ты сумеешь привезти его на свою планету и там вырастишь в каком-нибудь обширном пруду. Однако, — добавил Хранитель, усаживаясь рядом со стойкой дисплеев на круглом стуле, — не советую никому в этом пруду купаться…

Корин с благодарностью наклонил голову. Что ж, с помощью Габара зоологическое отделение станции постоянно пополняется все новыми и новыми трофеями. Чего нельзя сказать о других отделах…

— Спасибо, Габар, вы нам очень помогаете… Увы, но мне нечем вас порадовать, — со вздохом произнес Игорь, доставая из бокового ранца скафандра ворох бумаг. — Наши прогнозисты обещают второй весенний Скачок не позднее чем к завтрашнему вечеру. (Габар вскинул голову, тревожно блестя глазами.) Да, ситуация, к сожалению, резко изменилась! Сейчас Ветер Перемен проходит над северными областями Черного материка, недалеко от экватора, и вызывает там чудовищные изменения. Одну скалистую гряду, например, перенесло почти на триста лиг, а на ее месте появилось огромное озеро — пока мы не установили откуда. Да что там озеро — все известные нам поселения попросту разметало по территории почти в тысячу квадратных лиг! Впервые здесь, на Майоре, я видел такое страшное зрелище… Вы должны благодарить судьбу, Габар, что ваше селение находится в средних широтах!

Хранитель, казалось, не слушал землянина. Он сидел, облокотившись на пульт, и размышлял, полузакрыв глаза. Корин с жалостью подумал: «А ведь нелегко сейчас старику! Именно его усилиями здесь, на побережье, поддерживалась относительно стабильная жизнь. Нигде больше в этих широтах нет другого селения со своей школой, клубом и библиотекой с двумя сотнями книг на тридцати различных языках — к сожалению, давно забытых. Нигде нет и таких развитых промыслов. К примеру, местная плетеная посуда поражает своим изяществом. А как тщательно и любовно культивируется контакт с плодоносящими растениями! Именно контакт, а не простое выращивание. Каким-то пока неведомым способом деревенские женщины умеют попросить растения дать урожай раньше положенного срока, предупредить о внезапно надвигающихся холодах или засухе. Конечно, все это — жалкие осколки некогда процветавшей культуры, но Я таких едва тлеющих очагов цивилизации на Майоре пока обнаружено немного. И почти все находятся здесь, в средних широтах, где, по сравнению с экватором, Скачки действуют не столь губительно и климат значительно мягче, чем в приполярных районах».

Но сейчас и эта слабая искорка могла погаснуть, и земляне не в силах помочь…

Старик сидел еще некоторое время, обхватив голову руками, затем встрепенулся и грустно посмотрел на Корина.

— Мне нужна твоя помощь, Игорь. Или хотя бы просто совет. Мне некого больше просить…

Габар поднялся и, не оборачиваясь, сгорбившись, пошел в другой конец зала к массивной стойке с овальным дисплеем. Остановившись, он набрал на пульте управления нужную команду, а затем сделал резкий шаг в сторону Стойка с дисплеем неожиданно выдвинулась вперед, открывая за собой темный проем в стене.

Несколько минут они спускались по гулкой лестнице в подпол, опираясь на тонкие перила. Габар держал перед собой ветвь светящегося кустарника, а Корин включил на всю мощь нашлемный фонарь, но его ослепительный луч утонул во мраке. Еще некоторое время они шли, полусогнувшись, по широкому коридору. С неровного потолка стекали многочисленные струйки воды и образовывали глубокие лужи в выбоинах пола. Наконец потолок стал подниматься, мгла чуть рассеялась, и они вышли в большой зал, вырубленный в скальном основании Храма.

Корин обвел помещение лучом фонаря и изумленно присвистнул: все пространство вокруг было заставлено десятками странных машин. Огромные, почерневшие от сырости металлические цилиндры с коническими раструбами на концах лежали рядами, опутанные сетью толстых кабелей. В центре зала стояли кристаллические деревья, на ребристые ветви которых были нанизаны сотни золотистых дисков. Вся эта система жила какой-то своей жизнью: по деревьям сверху вниз пробегали пульсирующие синие огоньки, цилиндры время от времени издавали вибрирующий гул, затем все гасло и стихало — и снова вспыхивали огни, и снова раздавался шум…

Хранитель обернулся к землянину, и тот заметил, как в полумраке блеснули глаза старика.

— Ты не раз говорил, Игорь, что в деревне должна существовать машина, которую ты именуешь стабилизатором провремени. Да, такой механизм существует, и он перед тобой.

Землянин был ошеломлен. Он оказался совершенно не подготовлен к такому повороту событий. Прошел почти год со времени его первой высадки на побережье Льдистого моря, и все это время старик тщательно уклонялся от любых разговоров об устройстве Храма. Он даже не подпускал землян к вычислительным машинам, встроенным в стены здания: мол, это не понравится богине Судьбы. И вот сейчас, когда рядом нет никого из технарей станции, Габар неожиданно приводит его к тайной святыне Храма! И кого — простого косморазведчика, имеющего о физике провремени самое смутное представление…

Корин сделал несколько шагов к цилиндрам — его привлекло заметное различие в их работе. Одни то и дело издавали мощное гудение, а другие…

Словно догадавшись о его мыслях, Габар хрипло сказал, тяжело дыша от влажного, спертого воздуха:

— Этим устройствам по крайней мере пятьсот лет… Я, к сожалению, очень мало понимаю в технике, но и мне ясно, что из тридцати энергоемкостей вышла из строя почти половина. Те, кто устанавливал под Храмом машины, не учли, что со временем подземные воды прорвутся в пещеру сквозь расщелины в скальном массиве. Может быть, вы сумеете…

Игорь покачал головой:

— Уже не успеем — до очередного Скачка остались считанные часы. И потом, я уже объяснял вам, Габар, что спускаться со станции на Майору весьма непросто — мешают страшные ураганы провремени в верхних слоях атмосферы. Наши космозонды порой разрывает там на куски: носовая часть, например, оказывается во вчерашнем дне, а хвостовая — в послезавтрашнем. Здесь, у поверхности, нет ничего подобного…

— Но ты же не раз прилетал в нашу деревню! — воскликнул старик, недоверчиво глядя на Корина.

— Да, раз-два в месяц бури провремени кое-где стихают — чаще всего это бывает здесь, в средних широтах. Сегодня я едва успел проскользнуть через одно из таких окон, но через два часа должен лететь обратно: Ветра Перемен не выдержит никакой скафандр. Может, позднее, после Скачка, мы попробуем послать в деревню большой космобот с учеными и инженерами, и они…

— Я понял, — мрачно сказал Хранитель. — Сам виноват — нужно было еще прошлой осенью привести твоих друзей к этим машинам! Но вы совсем иные… До сих пор не могу поверить, что где-то среди звезд, над нашими головами, пролетает огромная, как тир, станция… Что уж говорить о деревенских жителях: они до сих пор верят, что вы — какие-то чудные мутанты с Южного материка.

— Боюсь, Габар, вы напрасно возлагаете на нас серьезные надежды, — огорченно сказал землянин. — Мы лишь недавно вышли в Большой космос и мало что понимаем в тайнах природы. Надо же было такому случиться: первый обитаемый мир, который мы открыли, — это Майора! Да таких планет, может быть, нет во всей Вселенной…

Хранитель озадаченно взглянул на Корина.

— Неужто другие планеты устроены иначе? — недоуменно спросил он.

Игорь промолчал. Он не раз уже рассказывал Габару о Солнечной системе, о Земле, Марсе, Венере и других обитаемых планетах и каждый раз убеждался, что старик попросту не воспринимает его слова. Для него все это лишь отвлеченные рассуждения, лишенные практической пользы. Нет, с ним надо разговаривать по-другому…

— Сегодня Ланг-охотник рассказал мне, что после Скачка он видел за Туманными горами мираж Города, — переменил он тему разговора. — Может, и сам легендарный блуждающий Город где-то неподалеку? Помните, сколько чудесных историй вы поведали мне об этом таинственном сооружении?

Габар кивнул.

— Вижу, куда ты клонишь, Игорь. Если верить легендам, в Городе должны жить потомки людей, построивших в древности наш Храм и эти машины. Они могли бы помочь мне, но… Но Город появился слишком далеко — до него лиг сто, не меньше. Ты же знаешь, что богиня Судьбы разрешает нам уходить от своих домов лишь на несколько лиг, и то исключительно ради охоты.

«Опять начинается! — с отчаянием подумал Игорь. — И пяти минут нельзя поговорить с аборигенами, чтобы не наткнуться на какое-нибудь табу. Одна стена непонимания вырастает за другой. Даже странно вспомнить, что еще три года назад все человечество горячо обсуждало только одну проблему: удастся ли высадиться на Майору или нет? Высадились — и оказалось, что это не самое трудное. Как, например, внушить майорийцу простейшую вещь — идею ПУТЕШЕСТВИЯ?»

— До Города можно дойти, — как можно убедительней произнес Корин. — Сто лиг — не такое большое расстояние. Это всего в пять раз больше, чем до Синих холмов, а вы сами рассказывали, что охотники некогда ловили там летучих ящеров.

— Это было в голодные годы, — весомо возразил Габар. — Я лично вел тогда отряд из самых смелых мужчин через Горячую долину. И часа не проходило, чтобы мы не поворачивали назад! Если бы наши дети не умирали от истощения, мы никогда бы не одолели эти двадцать страшных лиг. В то время я был еще довольно молод и крепок. — и все равно несколько раз терял сознание. Как только вспомнишь, что с каждым шагом уходишь все дальше и дальше от деревни… Возникает чувство, будто ползешь по отвесной стене:

Разве вы, земляне, совсем не боитесь высоты?

— Многие боятся, и я в том числе, — нехотя признался Корин. — Но для нас это разные вещи — идти по земле и взбираться на гору.

— А для нас одно и то же! — сердито сказал Хранитель. — От одной мысли о путешествии к Туманным горам мне становится не по себе… Пойми, мы вовсе не домоседы — Ветер Перемен переносит нас, как семена деревьев, с места на место. Бывает, человек уже к тридцати годам побывает на всех материках — и такое повидает!.. Зачем же покидать свой дом, если богиня Судьбы сама позаботится о расставании — и не раз и не два? По-моему, природа мудро поступила, заложив в нас, майорийцев, органическое отвращение к тому, что ты называешь путешествием. Так что иди в Город сам.

— Видимо, придется, — задумчиво сказал Корин. — Хотелось бы, конечно, чтобы рядом был опытный охотник, и не один…

— Прости, Игорь, но это несерьезно — ты же совершенно не умеешь прыгать через расщелины! До сих пор вздрагиваю при воспоминании, как ты прошлой зимой едва не провалился в трещину у Мертвого леса. А ведь ее даже дети берут без усилий.

— У меня будет машина, — нетерпеливо перебил его землянин. — Не космобот, на котором я прилетаю со станции, а маленький глайдер. Он будет лететь над землей на небольшой высоте и сможет подстраховать меня во время прыжков. И у меня будет другой скафандр, с мощными механическими мускулами. Но главное, я буду не один — со мной пойдет Марта.

— Ах, Марта… — с уважением сказал Габар, поглаживая буйные волосы. — Тогда может быть, может быть… Ладно, попробую уговорить кого-нибудь из охотников — среди них есть немало отчаянных ребят. Только как им объяснить, что поход в Город нужен для их же пользы? Мы, майорийцы, не можем и не хотим путешествовать, но в каждом из нас живет вечный странник… За исключением, конечно. Хранителей. Я обязан заботиться о стабильности жизни в деревне, но немало людей, особенно молодых, мечтает поскорее оставить эти Богом забытые места. Разве плохо повидать джунгли Южного материка, походить по улицам ледяных городов Полярного архипелага… да мало ли чудес на Майоре! Так что вряд ли кто-нибудь в деревне опечалится, если машины под Храмом и вовсе выйдут из строя. Разве только женщины — хранительницы домашнего очага?..

Они молча вышли из зала и, согнувшись, вновь направились к лестнице, шлепая ногами по лужам. Игорь не переставал упрекать себя за излишнюю торопливость. В разговоре с Габаром он несколько схитрил: о появлении Города за хребтом Туманных гор он узнал еще два дня назад от Наблюдателей. Таинственный блуждающий Город — легенда легенд, сказка сказок Майоры… В любом, самом захудалом селении старики знали множество сказаний об этом странствующем призраке. Одни рассказчики населяли его добрыми и могучими витязями, другие — злыми Богами, третьи — ужасными мертвецами, но все сходились в одном: в истории Майоры Город сыграл какую-то важную роль.

По предложению Корина в кабинете директора станции Логинова собрался научный совет. Его идея о спуске к Городу на космоботе сразу же была отвергнута: по сообщению Наблюдателей весь район Туманных гор был закрыт с воздуха непроходимыми вихрями провремени. Да и вообще намерение Игоря во чтобы то ни стало пробраться в Город не вызвало у его коллег особого энтузиазма. Фронт работ на Майоре и без того был необычайно широк, людей и техники не хватало — стоило ли ради каких-то легенд нарушать планы исследований?

После долгих споров Корину все-таки разрешили самостоятельный поход — на свой страх и риск. Инженеры из техотдела обещали ему предоставить скафандр нового типа, а Логинов позволил взять любой из глайдеров. Игорь вопреки советам директора выбрал не многоместный «Беркут», а легкий «Гриф», рассчитанный на трех человек. Все равно глайдеры как средство передвижения на Майоре бесполезны — слишком много хроноватт энергии расходуется на один килограмм нагрузки. Корин куда больше рассчитывал на помощь аборигенов, но и эту тонкую ниточку он только что порвал. Разве можно забывать, что психология майорийцев совершенно отлична от земной?!

«Вечные перемены, постоянное движение — вот в чем главный закон бытия, — вспомнил он отрывок из философского трактата, найденного в заброшенном городе среди джунглей Черного материка. — Человек — это былинка на ветру, это семя, носимое в чреве птицы. Никто не знает, какой ветер зашумит под ее крыльями и на какую почву упадет семя, чтобы дать всходы. Каждый может оказаться везде — и все может оказаться рядом с каждым. Движение в движении — вот суть жизни! Как бы ты, человек, ни пускал глубоко свои корни на новом месте, как бы ни радовался сокам, текущим в твои жилы из плодородной почвы, помни: грядет Ветер Перемен…»

Глава 3

Лланму разбудила тишина. Еще минуту назад она была во власти кошмарных воспоминаний, мучивших ее уже неделю, после второго весеннего Скачка.

Ночь, сырая мгла… За стенами Храма бушует ураганный ветер. Дрожа от волнения, она прячется в темном углу восточного придела и буквально глохнет от могучего гула машин, заработавших во всю свою мощь. Янс, невзирая на запреты отца Габара, тайком провел ее в Храм. Здесь, рядом с алтарем, ей не грозит опасность — даже самый свирепый Ветер Перемен не может проникнуть под своды огромного здания.

И все же ей страшно. Не за себя — за остальных жителей деревни, которые стоят сейчас плотной толпой под куполом Убежища, прижимая к груди перепуганных детей. Никто из них не уверен в своей судьбе — ведь предсказания Хранителя исполняются далеко не всегда… Этой ночью дети могут навсегда потерять родителей — она, Лланма, прекрасно знает, как это тяжело. Но почему отец Габар не разрешает даже матерям с грудными младенцами войти в спасительный полумрак Храма? Как все-таки Хранитель бывает жесток!.. Да, жесток! Не верить же всерьез его словам о том, что во время Скачков вблизи машин не должно находиться больше двух человек, иначе, мол, механизмы не выдержат перегрузки и сломаются. Даже Янс, ученик Габара, считает это нелепым предрассудком.

Сейчас Янc вместе с отцом Габаром стоит у пультов в зале со стенами-картами и делает все возможное, чтобы погасить Ветер Перемен в окрестностях поселка и, конечно, в Убежище. Судьба сотен людей находится в их руках…

И вдруг невдалеке раздается отчаянный стук и треск дерева — кто-то ломится в Храм, снося входную дверь. Сквозь гул машин она слышит приглушенные крики мужчин, вопли женщин… Как это ужасно! Разве можно ей, Лланме, скрываться в Храме одной и спокойно слышать призывы о помощи?!

Она наконец решается и бежит по коридору сквозь водопад мигающих огней. Пусть отец Габар проклянет ее, пусть ее захлестнет безжалостная петля Скачка — она не может слышать эти крики отчаяния!

И вот впереди массивная дверь, вздрагивающая от ударов. Дрожащими руками она нащупывает тугой запор и, напрягая все силы, отодвигает его в сторону…

Яркий зеленый луч пробился сквозь прозрачные ветви отлии, вплетаемой в оконные рамы вместо стекол, и коснулся лица девочки. Она вздохнула и, прищурившись, стала разглядывать удивительную панораму Птичьего холма, открывавшуюся из окон дома Анги-охотницы. За одичавшим садом виднелась зеленая стена кустов-ограды, за ней находилась роща висячих деревьев, связанных с землей только тонкими лозами, а еще дальше, в туманной утренней дымке, темнели громады морских пальм, над которыми белой пеной вились стаи птиц. В белесом небе плыли облака-паутинки с розовой бахромой по краям, подсвеченные лучами восходящего зеленого солнца. «Скоро весна кончится, — подумала девочка. — Как быстро она пролетела… Скоро зазеленеют прибрежные холмы, и кусты даркии зацветут чудесными синими колокольчиками, и забавные толстяки сонты покроются вкусными коричневыми плодами, которые так любил Янс. Янс…»

Она вновь погрузилась в полудрему — и неожиданно увидела улицу какого-то города, заставленную по сторонам мрачными коническими домами. Несколько человек, одетых в плотно облегающие комбинезоны, молча стояли вокруг лежавшего в пыли мальчика. Его худенькую фигурку еле покрывали лохмотья, руки были усеяны синяками и ссадинами. Закрыв лицо ладонями, мальчик не скрываясь рыдал.

Сердце девочки вздрогнуло. Янс, это Янс!

В конце улицы появился странный черный экипаж со впряженным в него небольшим шестиногим животным с длинной угрюмой мордой и острыми ушами. Повозка остановилась неподалеку от толпы. Та неохотно расступилась, пропуская к Янсу высокого худого старика в роскошном камзоле и со шпагой на расшитом золотом поясе. Старик наклонился над мальчиком, на его темном морщинистом лице промелькнула тень удивления. Он что-то сказал, усмехнувшись. Люди в толпе заулыбались, один из мужчин подошел к парнишке и протянул ему руку. Сейчас мальчик встанет, и она наконец увидит его лицо…

Дверь протяжно заскрипела, и Лланма, вздрогнув, окончательно проснулась. В комнату стремительно вошла Анга, держа на вытянутых руках что-то пушистое и серебристое. Приглядевшись, девочка вскрикнула от восторга: это же шкурка сграда — самого редкого зверька на побережье! Его искристый мех, по старинному поверью, приносит счастье.

Анга, поймав восхищенный взгляд девочки, с довольным видом рассмеялась и одним движением руки набросила шкурку на ее плечи.

— Это тебе, Лланма. Еще с прошлого лета я охотилась за этим хитрецом и наконец сегодня утром все-таки поймала. Знаешь где? В норе у подножия Большого холма — того, который появился за Кривым оврагом после второго Скачка.

Глаза девочки потемнели от боли, и Анга спохватилась:

— Не стоит так отчаиваться — Ветер Перемен всесилен, как сама судьба. На этот раз ты сумела избежать ее удара, а Янс… Что ж, быть может, ему повезло и он бродит сейчас среди древних храмов Черного материка или глазеет на улицы одного из старых городов?

Девочка вспомнила недавнее сновидение. Может, этот сон был вещим — ведь не зря же ее мать — Предсказательница?

— Да, — прошептала она, — но Янс мог попасть и в знойную пустыню, и в непроходимые болота, и в безлюдные предгорья… До сих пор не могу себе простить, что так опрометчиво бросилась во время второго Скачка к двери Храма! Если бы не моя глупость, Янс не выбежал бы наружу, стараясь удержать толпу бедных женщин…

— И сыновья хромой Канти были бы сейчас на его месте, — сурово прервала девочку Анга, — и дочка Герны, и внуки старухи Варты… Ты сделала великое дело, Лланма, — впустила в Храм жителей поселка и спасла их от перемещения. Насколько я знаю, отец Габар не делал подобного лет пятьдесят…

— Ты забываешь, что своим поступком я вывела из строя какие-то механизмы в Храме, — горько сказала Лланма. — Если бы ты видела, как посмотрел на меня на следующее утро Хранитель! Нет, лучше бы я подчинилась своей судьбе…

Они молча позавтракали плодами, собранными прошлым вечером Лланмой на опушке Мертвого леса. Анга, утомленная трудной ночной охотой, направилась уже было к себе в спальню, но девочка остановила ее неожиданным вопросом:

— Я слышала от подруг, что этот человек с неба, Корин, снова появился в доме отца Габара? Анга удивленно кивнула.

— Говорят, он ходит по поселку и уговаривает охотников пойти с ним вместе к Туманным горам.

— Да, я знаю, — неохотно ответила Анга, нахмурившись. — Только никто не верит его рассказам о блуждающем Городе. Мало ли весной бывает миражей?

— И ты тоже не веришь?

Анга раздраженно собрала посуду и швырнула ее в бачок с водой так, что тарелки жалобно звякнули.

— Мало ли во что я верю… Тебе не пора идти с подругами на прибрежные холмы? Мина-травница говорила, что сегодня начинается сбор целебных листьев. Да и мне надо вздремнуть…

Девочка не отрываясь смотрела ей в глаза, и охотница, не выдержав, закричала:

— Что ты на меня так смотришь?! Да, однажды я дошла в одиночестве до Синих холмов! Я была тогда очень молода и хотела доказать этим зазнайкам-мужчинам, что ни в чем не уступлю им на охоте!

— И у тебя не кружилась голова?

— Нет.

— И у меня не будет кружиться?

— Откуда я могу знать? Отец Габар после моего похода через Горячую равнину долго меня расспрашивал, как было дело, а потом сказал — мол, в старинных книгах не раз рассказывалось о женщинах, которые могли уходить от дома на десятки лиг. Видно, добавил он, вы, женщины, устроены природой как домоседки, но уж если кому-нибудь из вас приходит в голову отправиться в странствия, то богиня Судьбы просто не в состоянии вам помешать. А почему ты об этом спрашиваешь?

Лланма почувствовала, что ее несет какая-то высокая волна — так, как это было неделю назад в Храме у карты Майоры. Она еще не осознала до конца, что намеревалась сделать, а просто подчинялась внутреннему голосу.

— Анга, покажи мне Птичий холм, — неожиданно для самой себя попросила она. — Мальчишки рассказывают о нем жуткие истории… Правда, что в роще морских пальм находится какое-то древнее кладбище?

Охотница посмотрела на девочку с нескрываемым удивлением.

— Правда, — сказала она немного дрожащим голосом. — Я редко бываю там… да и что там делать? Даже Габар не интересуется этим кладбищем, хотя оно и перенесено с какого-то далекого материка. Завтра, если хочешь, я покажу тебе это место.

— Нет, нет, сегодня! Анга, милая, очень прошу тебя! Знаю, ты устала, но…

— Ну что поделаешь с этой девчонкой!.. Ладно, согласна, только, чур, посуду сегодня моешь ты. Терпеть не могу заниматься домашним хозяйством!..

Минут через десять они вышли из дома, обогнули ограду и пошли по тропинке, еле заметной среди высокой колючей травы. Земля дышала влагой после ночного дождя. Над головами женщин носились большие морские стрекозы, шелестя полуметровыми сетчатыми крыльями. Было жарко; зеленое солнце уже поднялось над кронами деревьев, а оранжевое пока еще скрывалось за Туманными горами. Лланма, обернувшись, обвела хребет глазами: нет, сегодня миража Города не видно…

Пройдя цветущий луг, разрезанный двумя неширокими трещинами, Анга и Лланма вошли под высокие кроны морских пальм. Сразу стало сумрачно и прохладно, противный мясной запах цветов сгинул, уступив место солоноватому возбуждающему запаху — словно с моря подул ветерок. В роще было непривычно голо, подлеска почти не было, исключая низкорослый кустарник с суставчатыми, постоянно движущимися ветвями, — такого Лланма еще никогда не видела. И еще было много грибов: больших белых шаров с красными крапинами, изящных зеленых башенок с плоскими светящимися шляпками, розовых крепышей, поднимающих свои спиралевидные гребни почти на метр над землей. Вокруг царила тишина, и только птицы еле слышно щебетали под высоким пологом рощи.

Анга взяла девочку за руку и повела ее в глубь зарослей. Вскоре впереди показалось облако бурого тумана, нависшего над обширной площадкой между коническими стволами пальм. Еще несколько шагов — и они нырнули в густую мглу. Сразу все исчезло: исполинские деревья, шум ветра, клекот морских птиц. Здесь, в тумане, струилась тихая музыка, ненавязчивая и грустная, и звучал гортанный мужской голос, полный скорби. У Лланмы выступили слезы на глазах. Да, что был мир навсегда ушедших…

Они ступали уже не по траве, а по серым каменным плитам. Некоторое время их взгляды тонули в липком тумане, потом они увидели, как по сторонам стали проявляться какие-то смутные контуры. Это были обелиски — целый лес стел, пирамид, крестов и полусфер, вросших в небольшие квадраты жирной земли, заросшей черными колокольчиками. Цветы, колыхаясь от слабого ветра, издавали тихий хрустальный звон.

— Неужели под этими камнями лежат?.. — дрожащим голосом спросила девочка, крепко ухватившись за руку охотницы.

Анга, нахмурившись, кивнула:

— Как видишь, бывают и такие кладбища. И если на то пошло, мне этот обычай больше по душе, чем наша пропасть Успокоения.

Лланма не нашла, что ответить, — мысль о смерти ей пока не приходила в голову. Подойдя поближе к одной из овальных плит, она увидела витиеватую надпись. На гладком зеленом камне с золотистыми прожилками были искусно вырезаны десятки имен, а рядом даты их жизни. Даты? Какие странные цифры…

— Хотела бы я знать, — сказала Анга, — зачем ты сюда пришла? У тебя был такой вид, словно от этой прогулки зависит вся твоя жизнь. Верно, что твоя мать была Предсказательницей?

Невдалеке раздались тяжелые, гулкие шаги. Лланма растерянно оглянулась. Анга выхватила из-за пояса кинжал и приготовилась к прыжку. В этот момент из-за высокого пирамидального монумента появилась массивная фигура, закованная в стальные латы. Девочка охнула и спряталась за спину охотницы.

— Вы не узнаете меня, Анга? — глухо прозвучал мужской голос. — Прошу вас ради нашего давнего знакомства — не пускайте в ход кинжал! Мой скафандр не выстоит против зуба морской змеи.

— Землянин, я думала, вы уже улетели к себе на небо, даже не попрощавшись со мной, — со вздохом облегчения сказала Анга и машинально поправила растрепавшиеся волосы.

Девочка озадаченно взглянула на Ангу: ТАК она не разговаривала ни с одним мужчиной в деревне. Не слышно было ни тени холодного, поучительного тона, который обычно всех так раздражал. А глаза как сияют… Да она же подняла внутренние веки! В таком густом и едком тумане!

— Я не решился зайти к вам в дом, — признался Корин. — Во время нашего последнего разговора вы выглядели такой сердитой…

— Я рассердилась вовсе не на вас, а на вашу нелепую идею. Ну что, нашли вы в селении желающих идти к Туманным горам?

— Нет, все до одного отказались, — расстроенно сказал землянин, — даже братья Щады, а ведь это самые смелые ребята на побережье! Все говорят одно и то же: в Город, мол, они не верят — это обычный мираж, — а что касается машин под Храмом, то это дело Хранителя. Если механизмы сломались — пусть старик сам их и чинит, в деревне и без того дел невпроворот…

Лланма с откровенной неприязнью посмотрела на землянина. Мало того, что в деревне ее осуждают как преступницу — еще и пришелец укоряет ее! Посмотрел бы лучше на себя — чудище, а не человек. Лицо грубое, словно вырубленное из камня, глаза маленькие, близко посаженные к переносице, рот узкий, словно щель. А этот нелепый железный костюм! Интересно, что Анга в нем нашла?..

Землянин тем временем подошел к зеленому обелиску, коснулся рукой его полированной поверхности и нараспев прочитал:

— «Здесь покоится Дон Орн, ученый-математик третьей степени, со всеми его родными, прошлыми, настоящими и будущими. Склони голову, прохожий, над прахом этой простой семьи и подумай о себе и о Вечности».

Он замолчал, пробегая глазами имена погребенных.

— Семьи? — недоуменно спросила Лланма. — Может быть, здесь лежат перенесенные дети этого Дона Орна?

— Нет, — уверенно сказал Корин. — Все потомки ученого тоже Орны. По вашему древнему обычаю, перенесенные дети теряют право носить фамилию родителей. Поэтому ты, девочка, зовешься просто Лланмой. Семья же Дона Орна, жившая, судя по датам погребений, тысячу лет назад, никогда не расставалась. Понимаешь — НИКОГДА!

Девочка растерянно посмотрела на Ангу, но та молча уселась на округлый валун и грустно опустила голову.

— Я никому из ваших не рассказывал об этом, даже отцу Габару, — сказал Корин, любуясь изящной фигурой охотницы — казалось, на камень на минуту присела серебристая птица. — Но через час я улетаю на станцию, и, кто знает, когда мы вновь встретимся… Знайте же, что не всегда над Майорой дул Ветер Перемен! Не всегда судьбы миллионов людей смешивались, словно в гигантском калейдоскопе, несколько раз в году! Вся эта дьявольская свистопляска началась сравнительно недавно — лет восемьсот назад, не больше. По крайней мере, последние подобные захоронения, которые мы обнаружили на вашей планете, относятся к этому периоду. Что вы на это скажете?

Лланма была потрясена. Ей казалось, что суровый, но привычный мир рушится в бездонную трещину.

— Выходит, если бы я жила в то время… то никогда бы не рассталась с Янсом?

— Да, так было бы, — ответил землянин, с состраданием глядя на девочку.

— Я пойду с вами, Корин! — решительно воскликнула Лланма. — Я знаю, вы хотите дойти до блуждающего Города, чтобы разгадать тайну Ветра Перемен, и затем остановить его. Я тоже хочу этого!

Игорь с недоумением посмотрел на хрупкую девочку:

— Ты что, умеешь читать мысли?

— Моя мать была Предсказательницей, — гордо ответила девочка. — Этот дар недавно пробудился и во мне… Анга, ты спрашивала, зачем я пришла сюда, на кладбище. Теперь ты поняла?

— Не нравится мне ваша затея, — мрачно сказала охотница. — Лланма еще совсем ребенок — разве ей по силам одолеть путь в сто лиг? А я… Если я погибну — кто будет ловить птиц и ящеров с целебным мясом? Мужчины умеют добывать крупных хищников, но кто, кроме меня, даст детям молоко радужных локров, чьи повадки знаю я одна? Вы любопытны, земляне, вы ищете ответы на сотни загадок, которые задает вам Майора. А мы с Лланмой просто на ней живем! Иди в Город сам, Игорь… вместе со своей Мартой.

Анга замолчала, очень недовольная собой. Это было глупо, нелепо, ужасно, но Корин с его вечными вопросами и непонятными идеями вызывал у нее больше, чем обычную симпатию. И все же она наотрез отказалась вчера сопровождать экспедицию землян к Городу. Игорь, конечно, добр и справедлив, и он искренне хочет помочь жителям деревни — но помочь ПО-СВОЕМУ. А на что рыбакам и охотникам тайна Скачков? Им бы побольше сушеных растений да вяленой рыбы, а еще лучше — получить в руки лучевое оружие землян, чтобы можно было без страха вступать в схватку с гигантскими прибрежными животными. Тогда никто не будет голодать, и дети не будут умирать от болезней. Все остальное — в руках богини Судьбы, и не им, слабым людям, спорить с ней…

Девочка с негодованием смерила Ангу взглядом.

— Я пойду с землянами в Город! — уверенно заявила она. — Мне уже девять лет, и я немало повидала за свою жизнь. А выносливости у меня хватит на два таких путешествия — вот увидите! В деревне мне все равно делать нечего, на меня смотрят как на преступницу…

— На два путешествия? — удивленно переспросил Корин. — Но ведь Анга мне рассказывала, что удаляться от дома могут только немногие…

— Мы, женщины, можем все, — улыбнувшись, сказала Лланма. — И мы всегда готовы прийти на помощь любимым мужчинам. Разве не так, Анга?..

Утро следующего дня выдалось хмурым и ветреным. Низкие синие облака неслись со стороны моря, осыпая землю мелким, колючим дождем. Но хуже всего был туман, серой ватой стелющийся у подножия холмов. «Похоже, первые километры пути придется пройти верхом на „Грифе“, — с огорчением подумал Корин. — Бедный глайдер!.. Это ведь не Меркурий и не Плутон — здесь, на Майоре, каждый метр дороги будет стоить огромных усилий и для людей, и для машин…»

Игорь стоял на широкой террасе, нависающей над крутым обрывом с южной стороны Тенистого холма. Рядом, невысоко над землей, висел «Гриф» — каплевидный глайдер с открытой кабиной и двумя парами полукруглых крыльев. Изящная машина была изуродована подвешенными по бокам стабилизаторами провремени, а на корме черным горбом вздувался кожух блока атомных батарей. «Да, многовато навесили на ослика, — подумал Корин. — Но что поделаешь?..»

Сам косморазведчик чувствовал себя очень неловко в новом скафандре — шутники на станции прозвали его «слоном». Звероподобные доспехи были плотно напичканы стальными мускулами, миниатюрным стабилизатором провремени, батареями и гидроусилителями. В выпуклый грудной панцирь была вмонтирована микроЭВМ с различными экзотическими программами — от телепатической связи с владельцем скафандра до полной автоматизации прыжков через бесчисленные майорийские трещины. И не как попало, а по самому энергетически выгодному принципу: с края расщелины на край, которым аборигены интуитивно пользуются испокон веков. Физики и инженеры станции постарались на славу — в таком «слоне» можно было рискнуть и на путешествие… Нужно только не отклоняться от маршрута, согласованного с Наблюдателями. Тяжело, правда, придется на перевале…

Рядом зашуршали камешки, скатываясь по крутому склону. Игорь обернулся и замер: помогая друг другу на особенно трудных участках, с вершины холма спускались его спутницы. Тонкие серебристые фигурки Анги и Лланмы («Все-таки пошла! — с раздражением подумал Корин. — Только детского сада мне не хватало!») издалека напоминали земных девушек. Лишь многосуставчатые гибкие руки да белые крылья смотрелись необычно. А вот Марта… Бурое продолговатое тело нью-дорианки опиралось на «сноп» мощных щупалец, усеянных присосками, а над всем этим колышущимся уродством поднималась треугольная голова с фасетчатыми изумрудными глазами. Общее впечатление — несколько ошеломляющее, как от разгуливающего по улицам Москвы кальмара. Тем не менее в прыжках через широкие трещины Марта ничуть не уступала майорийцам, а в способности стабилизировать вокруг тела провремя даже превосходила аборигенов.

Нью-дорианка первой приземлилась на террасе рядом с Кориным. Чуть задыхаясь (атмосфера планеты была не очень приятной для нее, хоть и пригодной для дыхания), Марта сказала:

— Габар не придет. И никто из охотников тоже. Час назад в деревню прибежал вестник и сообщил, что рыбаки подбили нашим биоизлучателем небольшого сплита. Сейчас его, наверное, уже отбуксировали к берегу. Представляешь, Игорь, сколько работы привалило бедным селянам?

— Не говорите глупости, Марта, — резко прервала ее Анга. Охотница подошла к глайдеру и с любопытством осмотрела его — такой машины она еще не видела. — Вялить и сушить мясо — праздник для нас! Тяжелая работа наступает, когда в голодный год приходится искать съедобные коренья в Мертвом лесу…

Корин поморщился. «Только женских свар мне не хватает! — с грустью подумал он. — Э-эх, до чего же жаль, что начальство станции так холодно восприняло идею похода в блуждающий Город! Конечно, на Майоре полным-полно других интересных мест, но… Двух-трех парней из отряда десантников мне вполне могли дать в помощь! Я бы согласился пойти даже с зелеными новичками, лишь бы это были парни… А вместо них — три женщины-инопланетянки, одна из которых почти ребенок. Это слишком!»

— Лланма, еще не поздно передумать, — обратился он к девочке, которая с сонным видом стояла на краю террасы и пристально смотрела в сторону гор. — Ну зачем тебе нужен Город?

— Это вам он ни к чему, — спокойно ответила Лланма, не поворачивая головы.

Игорь не нашелся, что ответить. Безнадежно махнув рукой, он пошел к глайдеру и на всякий случай еще раз заглянул в его багажное отделение. Так, продукты тщательно упакованы, баки с водой крепко прижаты захватами к стенкам фюзеляжа, запасные фильтры для «слона» тоже на месте. Все нормально.

— В путь! — бодро крикнул он.

Они с Мартой уселись в салон, и глайдер, повинуясь мысленному приказу Корина, плавно поплыл вниз. Майорийки от такого спуска отказались наотрез. Они расправили крылья и бесстрашно прыгнули в пропасть. В полете они уже ничем не напоминали земных женщин — казалось, в воздухе рядом с «Грифом» парили две серебристые птицы.

Внизу, у поверхности, путников немедленно поглотил густой туман.

Глава 4

К концу дня путники миновали Горячую долину, расположенную между деревней и Синими холмами. Позади было тридцать километров изнуряющего пути под ослепительными лучами зеленого солнца и чуть менее жаркими — оранжевого. Зеленое светило, казалось, стояло все время в зените и только к вечеру неохотно ушло в сторону моря, а оранжевое прочертило невысокую дугу над грядой холмов и погасло за их лесистыми вершинами часа за два до наступления полной темноты. А затем дружно, как грибы после июльского дождя, высыпали крупные майорийские звезды. Марта, закинув голову, стала показывать Лланме красавец Сириус, ослепительную Вегу, голубую искру далекого Ригеля и сразу же другим, гортанным говором произносила их дорианские названия: Шеплис, Амелис, Дитарис…

Корин молча подбрасывал в небольшой костер сухие ветки и любовался причудливой игрой языков неяркого пламени. Думать он ни о чем не мог, одни и те же слова вяло двигались по кругу в его утомленном мозгу: «Наконец отдых… отдых… отдых…»

Первый свой лагерь путники разбили в уютной седловине между двух густо заросших холмов, поднимавшихся над равниной на добрые пять сотен метров, — не холмы, а маленькие горы. Большую овальную поляну со всех сторон огораживала стена высоких кустарников сао с тесно переплетенными между собой кронами. С ветвей свисали лозы с желтыми «грушами», издававшими неприятный терпкий запах. Игорь представил себе, как нелегко будет завтра пробираться через этот малоаппетитный фруктовый компот. Ну да ладно, это будет завтра. Сейчас хватало впечатлений и от «прогулки» по равнине…

Корин прикрыл глаза. Перед ним всплыла серая полупустыня, кое-где поросшая пучками игловидной травы да низким черным кустарником, — и трещины, трещины, трещины… Извилистые, с неровными, постоянно меняющими свои очертания краями, они шли сплошной чередой через каждые двадцать-тридцать метров и были почти такой же ширины. Из глубин расщелин поднимался белесый едкий газ. Он висел невысоко над землей сплошной полупрозрачной дымкой, ухудшая и без того неважную видимость. К тому же дрожащая пелена постоянно дразнила путников цветными миражами: впереди то неожиданно появлялась река с пологими зелеными берегами, то развалины городов, то грибовидные колоссы, сложенные из каменных блоков…

Только что Игорь сделал очередной прыжок — несколько мгновений полета над черной пастью пропасти. Ему, как всегда, казалось, что «слон» неверно рассчитал силу прыжка, и он явно не достанет ногой полметра до противоположного края. За доли секунды до встречи край расщелины внезапно выгнулся вперед крутой волной. Попал! Теперь бы отдохнуть, перевести дух — но нет. Женщины в два прыжка уже пересекали ровную площадку, словно им не терпелось вновь зависнуть в головокружительном полете над бездной. Вперед, за ними!.. Маленький «Гриф», скользивший рядом с хозяином на высоте полутора метров над землей, словно нетерпеливый жеребенок, выскакивал вперед: что же ты — мы отстаем! От женщин отстаем!..

Как-то Игорь все же сорвался в пропасть. Выступ на краю трещины оказался слишком хрупким и не выдержал тяжести землянина: вместе со «слоном» он весил почти полтора центнера. Плавно заваливаясь на спину, он успел только чертыхнуться — и глайдер, рванувшись, поймал его на мягкие подушки салона на глубине всего трех-четырех метров. Это было проделано очень эффектно, но, взглянув на счетчики энергорасхода, Корин перестал радоваться: его падение обошлось батареям почти в двадцать хроноватт!

Когда треть пути до холмов оказалась позади, Игорь был мокрым с головы до ног. Ему необходим был отдых, но женщины неутомимо неслись вперед, похоже, получая удовольствие от каждого нового прыжка. Марта с легкостью брала одно препятствие за другим, о майорийках и говорить не приходилось — они были в своей стихии. И лишь к полудню прыжки Лланмы стали менее упругими. Анга, заметив это, немедленно остановилась.

— Как ты себя чувствуешь? — с тревогой спросила она, заглядывая девочке в глаза. — Голова кружится?

— Немного… — прошептала Лланма, чувствуя острую боль в висках. — Можно, я присяду?

Она почти рухнула на каменистую землю, не понимая, что с ней происходит. Все плыло перед глазами — край ближайшей трещины, встревоженные лица взрослых, волнистая линия горизонта…

— Типичный майорийский синдром, — огорченно сказала Марта. Она открыла круглый лючок на боку скафандра Корина, достала сифон с апельсиновым соком и протянула девочке.

— Я же говорил — не выдержать ребенку этой дороги, — произнес Игорь задыхающимся голосом. Рывки неутомимых мускулов «слона» доконали его: ноги дрожали, сердце бешено билось, во рту разлился сладковатый привкус крови.

Женщины сердито посмотрели на него.

— Игорь, лучше создай нам тень, — сказала Марта. — Жара невыносимая…

Корин с удовольствием забрался в салон глайдера и поднял его на несколько метров над землей — так, чтобы на женщин упало овальное пятно тени. Немного отдышавшись, он включил передатчик и попытался выйти на связь со станцией. К его изумлению, это удалось — видимо, над Горячей долиной образовалась область относительно стабильного провремени. Через несколько минут Игорь услышал слабый, искаженный помехами голос Владко Мирчева, одного из дежурных Наблюдателей. Владко коротко пересказал последние новости. Лазарев с Накамурой продолжают раскопки кладбища древних млекопитающих в устье одной из рек срединного материка. Говорят, что откопали скелеты каких-то невероятных чудовищ, но подробности пока неизвестны. Логинов решил встряхнуться и оставил на месяц свой директорский кабинет. Сейчас он присоединился к отряду Стэплтона, который продирается сквозь джунгли Южного материка к развалинам одного из древних городов. Космобот с группой ремонтников готовится к спуску в деревню. Их задача — разобраться в устройстве машин, расположенных под Храмом. Однако прогноз Наблюдателей неблагоприятный, и вылет отложен на следующую неделю…

Связь прервалась столь же внезапно, как и появилась. Короткие минуты отдыха — и вновь Корину пришлось отдаться во власть могучего скафандра и нестись по раскаленной равнине, гулко стуча подошвами по каменистой почве и прыгая, прыгая, прыгая…

Ночь прошла быстро. С первыми лучами оранжевого солнца экспедиция вновь двинулась в путь. Как-то само собой получилось, что Анга возглавила их небольшой отряд, демонстративно не замечая скользящий чуть в стороне «Гриф». Вслед за охотницей бежала беспечная Лланма — головокружения больше не мучили ее. Позади, несколько отстав, следовала Марта, а замыкал отряд настороженный Корин. Переход через седловину между холмами оказался, вопреки его опасениям, нетрудным. Анга умело ориентировалась, находя в сплошных зарослях еле заметные звериные тропы. Порой стволы деревьев смыкались слишком тесно, и тогда вперед выходил Игорь. Включив гидроусилители «слона», он одним движением рук вырывал деревья вместе с корнями и освобождал проход для женщин. Марта в эти моменты с иронией поглядывала на друга: она отлично знала, что в подобных случаях принято использовать лучевые ножи. Зато Анга и особенно девочка с уважением смотрели на землянина — они умели ценить мужскую силу.

Часа через два, продравшись сквозь чащу, путники вышли на другой, скалистый склон холма и остановились в изумлении. Перед ними открылась величественная панорама: сначала шла километровая полоса земли, устланная множеством огромных валунов; за ней начиналось царство гейзеров, окутанных облаками пара, а еще дальше, за густой порослью молодняка, возвышался реликтовый лес. Сплошным покрывалом он застилал всю равнину за Синими холмами и на горизонте упирался в подножие Туманных гор.

Анга подавленно молчала. Она ожидала, что на равнине увидит знакомую картину: выжженную полупустыню, заросшую колючим кустарником и изрезанную бесчисленной чередой трещин. Но лес — и какой! Чудовищный, глухой, непроходимый… Нет, нужно возвращаться в деревню, пока не поздно!

Игорь и Марта тщательно изучили свой будущий маршрут еще со смотровой палубы станции, но теперь они были потрясены еще больше, чем охотница. Как же так? Ведь со станции они видели совсем иную равнину — черную от пепла, лишь местами заросшую молодыми деревцами. По заключению Наблюдателей, всего шесть лет назад в этих местах бушевал могучий пожар. А теперь внизу, в долине, стоял не метровый молодняк, а вековой лес…

— Помнишь, Игорь, о чем нас предупреждали Наблюдатели? — сказала Марта. — Здесь, в окрестностях гор, «шапка» провременного поля слишком плотная, и она должна искажать вид на равнину сверху, из космоса. Похоже, со станции мы наблюдали лес таким, каким он был сотни лет назад…

— Что теперь об этом говорить! — раздраженно ответил Игорь, вспоминая, сколько времени Наблюдатели потратили зря на составление карты предгорий. — Мы даже не знаем, что видели со смотровой палубы — прошлое или будущее этих мест! Меня волнует другое: как мы одолеем этот дремучий лес со своим слабосильным «Грифом»? Нужно было послушаться мудрого Логинова и привезти на космоботе мощный «Беркут». Хотя для далекого путешествия он не годится: слишком много тратит энергии…

Он не успел договорить — майорийки встрепенулись и внезапно бросились под прикрытие растущих неподалеку зонтичных кустов. Игорь и Марта остались на месте и, затаив дыхание, смотрели в небо.

Гигантский тир, планируя по пологой траектории, спускался со стороны соседнего холма по направлению к лесу. До него было не более полукилометра, и друзья впервые смогли как следует рассмотреть эту поразительную птицу. Огромные серповидные крылья, отливающие бархатной синевой, были посажены на коробкообразное туловище, тупо обрубленное спереди, словно тир был безголовым. На передней части чудовища светились шесть пар немигающих глаз. Мощные узловатые ноги, словно шасси самолета, убрались в углубление на конце туловища, а в центре брюха располагалось большое зеркало, искрившееся отраженным светом.

Чудовище медленно плыло над равниной. Достигнув леса, оно начало резко снижаться, словно собираясь приземлиться. Но куда?

Игорь успел включить видеокамеру, встроенную в верхнюю часть шлема. Он проводил взглядом летящего исполина и, когда тот скрылся за зеленой стеной деревьев, обернулся к Марте:

— Каков дракон, а? Словно посадочный модуль с космолета. И все же это — живое существо! Хотел бы я знать: зачем на его брюхе зеркальный круг?

Анга, нахмурившись, промолчала. Неожиданно Корину ответила Лланма.

— Когда я была совсем маленькой, мы с мамой жили на острове среди Бурного океана, — тихо сказала девочка, вглядываясь туда, где только что приземлился тир. — Однажды я видела, как такое же чудище напало на соседнюю деревню… Была сильная гроза, несколько часов лил тропический ливень — он размыл все дороги, а затем наступила страшная жара. Испарения были такими густыми, что мы начали задыхаться. Вместе с другими женщинами и детьми мы с мамой поднялись на вершину холма — там дул ветерок и дышалось чуть легче. И тогда мы увидели, как со стороны моря появился тир… Все заголосили, женщины упали на землю, заслоняя собою детей, но я вывернулась: было очень любопытно! Тир пролетел над островом и вдруг вернулся и завис над соседним селением — там жили рыбаки. С вершины холма я хорошо видела, как жители деревни бросились врассыпную из хижин — и вдруг остановились, схватившись за головы. Я услышала тонкий, дрожащий звук… Он становился все сильнее и сильнее. А потом из зеркального круга на брюхе тира вылетела одна голубая молния, вторая, третья… Деревня загорелась, столбы дыма поднялись к небу…

— А потом? — с интересом спросила Марта, присев рядом с девочкой, чтобы лучше видеть ее лицо. — Понимаешь, Лланма, нам еще не приходилось видеть тира, нападающего на людей. Мы считали, что это лишь легенда…

— Легенда? — Лланма смерила нью-дорианку презрительным взглядом. — Если вы не верите мне, спросите хотя бы у отца Габара — он помнит, как много лет назад тиры напали и на нашу деревню! Но молнии — это не самое страшное.

— Что же может быть страшней? — спросил Игорь. Девочка, помолчав, нехотя ответила:

— Когда чудовище улетело, наши мужчины побежали спасать соседей — тех, кто не успел выбежать из своих домов. В огне погибло всего несколько человек, зато многие начисто потеряли память… вернее, стали ПОМНИТЬ ИНОЕ.

— Это как? — напряженно спросила Анга. Она была очень взволнована, но никто, кроме Марты, не заметил этого.

— Я не знаю, как объяснить… Люди оставались людьми, но ДРУГИМИ людьми… Некоторые женщины, например, стали вести себя как мужчины, а двое парней почему-то начали считать, что они девушки, и никак не могли смириться со своим мужским телом. Однажды ночью они исчезли — говорят, бросились в море со скалы. Некоторые взрослые стали совсем как дети: они играли в куклы, строили домики из песка… Дети же, наоборот, уверяли, что им много лет. Они важно разгуливали по деревне, заложив руки за пояс, — ну словно почтенные старцы! Двое мальчиков забыли наш язык и разговаривали на каком-то чужом лающем наречии…

Лланма замолчала, не в силах передать словами бурлящие в ней воспоминания. Да и помнила она все смутно — слишком мала была в то время… Но почему Анга не сводит с нее широко раскрытых глаз, в которых затаилась глухая боль?

Игорь выждал еще минуту-другую и, видя, что девочка не собирается продолжать, обернулся к Марте:

— Странно, но факт. Нечто подобное мне рассказывал и Габар. Тиры несколько раз нападали на деревню, и каждый раз после этого некоторые люди теряли память… Тебе не кажется, что за этой загадкой кроется что-то важное? Ладно, давайте завтракать — день нам предстоит тяжелый.

Глава 5

Путники быстро затерялись среди гигантских деревьев. Идти было трудно из-за густых испарений, белым ковром стелющихся над болотистой почвой. Мешали и переплетения корней с крепкими молодыми побегами. Воспользоваться глайдером для уточнения маршрута было невозможно — он и так с трудом маневрировал среди лиан, зеленым пологом нависающих прямо над головами идущих. Игорю вскоре стало казаться, что они попали в огромный лабиринт, из которого нет выхода.

Много хлопот им доставили расщелины шириной пятьдесят и более метров. Провременное поле вблизи них было настолько нестабильно, что даже майорийки озадаченно остановились: подобного они никогда не встречали.

Только секунду назад впереди, на ближайшем к ним краю трещины, стояла стена из десятков кряжистых стволов, цеплявшихся за каменистую почву сетями гибких корней, — и вдруг все заколебалось и исчезло. Трещина скачком приблизилась к путникам; на ее извилистых краях ласково шумели метровые деревца. Мгновение — и снова все изменилось: вместо трещины перед ними простиралась поляна, заросшая яркими цветами. Еще через секунду среди поляны поднялись лесные великаны, объятые пламенем…

Было ясно, что прыгать через такую трещину-оборотень смертельно опасно. Все четверо разместились в салоне глайдера. Машина рванулась вверх. Несмотря на то, что стабилизатор провремени «Грифа» работал на всю мощь, майорийки, и особенно Лламна, почувствовали себя дурно. Им показалось, время почти остановилось… Игорю было ненамного лучше. Одна лишь Марта сохранила бодрость. Свесившись за борт, она попыталась снять видеокамерой потрясающую панораму бездонной расщелины, из чрева которой поднимались столбы клубящихся серных испарений.

К счастью, подобные трещины встретились на их пути всего три раза, остальные же не представляло труда перепрыгнуть. Но тем не менее дорога оказалась весьма изнурительной.

Ночевка в лесу прошла сравнительно спокойно. Анга не уступила никому права дежурить у костра, и лишь под утро ее сменил Корин. Путники поднялись с первыми лучами зеленого солнца. Туман быстро таял, осаждаясь на траве обильной росой. Анга разыскала среди деревьев хорошо утоптанную звериную тропу, и идти стало значительно легче.

К полудню небольшой отряд неожиданно вышел на широкую просеку, заросшую высоким кустарником с мелкими красными цветами и молодой порослью деревьев. Посреди просеки, с интервалом около двухсот метров, стояли изъеденные ржавчиной решетчатые мачты. С их вершин рыжими гривами спускались пучки оборванных проводов.

— Как тебе это нравится, Игорь? — спросила Марта, взобравшись на высокий бугристый валун, чтобы заросли не закрывали ей вид. — Неужто это энергетическая линия, ведущая в Город? Хотя нет, чушь! Город-то блуждающий…

— Думаю, нас ожидают большие сюрпризы, — ответил Корин, подымая с земли проржавелый кусок металла, который тут же рассыпался на мелкие чешуйки. — Эй, Анга, вы куда?

Охотница, не отвечая, направилась в сторону ближайшей рощицы.

— Осторожно! — закричал Корин. — Мачта может упасть!

Как бы в доказательство его опасений верхушка соседней мачты неожиданно качнулась и с протяжным скрипом рухнула, увлекая за собой обрывки проводов. Не пролетев и полпути, она ударилась об одну из трубчатых опор и рассыпалась в пыль.

Выждав на всякий случай некоторое время, путники, оглядываясь на мачты, двинулись вслед за Ангой. У самой рощи, среди тонких стволов деревьев, они увидели массивный корпус машины, похожей на вездеход, с широкими гусеницами и высоким гребнем поверх обтекаемого кузова. За долгие годы металл начисто проржавел, молодые деревца в десятке мест пробили корпус вездехода и распустили над ним шаровидные кроны. Испуганная Лланма спросила Игоря:

— Скажите, неужели сюда, в лес, прилетали когда-то люди из других миров? Ведь это машины землян?

— Вряд ли, девочка, — покачал головой Корин. — Скорее это машина ваших с Ангой предков. Жаль, Габар не видит их. Он почему-то уверен в божественном происхождении машин, встроенных в его Храм… Впрочем, мы скоро все узнаем — эта просека куда-нибудь да приведет нас.

Идти по ровной, без единой трещины дороге было очень приятно, но, после того как Лланма едва не повредила ступню, наступив на кусок ржавого железа, путники вновь вытянулись в колонну. Впереди теперь шел Корин. Он внимательно смотрел себе под ноги и отбрасывал в стороны металлические обломки, притаившиеся в высокой траве. Решетчатые мачты он старался обходить подальше стороной — две из них рухнули на землю только от одного звука их шагов! Заросли кустарников были завалены бесформенными грудами железа, в которых лишь при изрядном воображении можно было угадать обводы каких-то странных машин.

Через несколько километров просека стала расширяться. Круто повернув направо, она уперлась в двадцатиметровый проем каменной ограды, заросшей вьющимися растениями. Видимо, когда-то в этом месте находились ворота. Травянистый покров между мачтами незаметно сошел на нет, и стало ясно, что путники шли по древней дороге, выложенной из огромных стальных плит. Лес долго приручал ее — ломал, корежил, запускал в нее свои разведчики-корни, — но, только придавив плиты метровым слоем почвы, смог бросить в атаку отряды молодых деревцев. Десятиметровую же ограду и лесу не удалось преодолеть…

Коротко посоветовавшись со своими спутницами, Игорь оставил их под охраной «Грифа» в тени небольшой зонтичной рощи, а сам осторожно подошел к проему в стене и заглянул за ее неровный край. Первое, что он увидел, был тир, раскинувший свои серповидные крылья в сотне метров от ворот. Вблизи он казался неживым — словно на поросшем сухой травой поле стоял огромный грузовой самолет. Лишь еле заметное дрожание толстых складок кожи на туловище да бегающие зрачки округлых глаз выдавали в нем живое существо.

Затаив дыхание, Игорь смотрел, как под тиром копошились черные жукообразные твари. Одни из них присосались к брюху чудовища змеевидными щупальцами, другие поглаживали длинными усиками чешуйчатое зеркало. «Неужели это птенцы? — озадаченно подумал землянин, но вдруг понял: — Да это же машины!» Одна из них со скрежетом выкатилась из-под гиганта и рванулась в другой конец поля, к приземистым серым зданиям. За ней последовала другая, на ходу втягивая в себя щупальца-шланги, третья… Тир явно подзаряжался.

Вскоре он был готов к полету. Коротко разбежавшись на мощных лапах, он тяжело подскочил в воздух, одновременно взмахнув тридцатиметровыми крыльями. Порывистый удар ветра едва не сбил Корина с ног. Ему показалось, что тир не сможет удержаться в воздухе и вот-вот рухнет на каменные плиты взлетной полосы. Но тир сделал несколько энергичных взмахов крыльями и начал набирать высоту. Вскоре он уже скользил над полем, делая большой вираж. Игорю почудилось, что круглые немигающие глаза «птицы» разглядели его фигуру в проеме ворот, и он невольно вжался в широкую выбоину в кладке стены, стараясь слиться с ее бурым фоном. Тир сделал круг, еще один — и внезапно, спланировав вниз, выпустил ослепительную синюю молнию. Одна из машин-заправщиков немедленно вспыхнула — как факел. Тир выпустил еще несколько молний, бивших в уже уничтоженную цель, и стал удаляться в сторону Туманных гор.

Когда пыль осела, Игорь смог осмотреть поле как следует. Оно было почти пустым, если не считать серых зданий на противоположной стороне да большой темной массы в одном из углов ограды, над которой вилась туча галдящих птиц.

Рядом бесшумно возникли все три спутницы Корина. Марта была, как всегда, спокойна, Анга озабочена, а девочка испугана до дрожи.

— По кому тир лупил молниями? — спросила Марта, с любопытством оглядываясь. — Знаешь, Игорь, когда в небе сверкнул голубой огонь, я подумала…

— Нет, как ни странно, тир ударил не по мне, а по своим же помощникам. Видишь черное пятно впереди? Это все, что осталось от одной забавной машины… То ли чудовищу не понравилось, как она заправляла его брюхо, то ли еще что…

Анга с мрачным видом осмотрела поле. Было заметно, что она чем-то очень недовольна. Не обращая внимания на спутников, она легкими прыжками направилась в сторону бурого холма, от которого ветерок доносил неприятный запах горящей пластмассы. Лланма, с испугом оглядываясь на дымящиеся обломки, последовала за ней.

Корин проводил охотницу взглядом. Его не оставляло ощущение, что Анга знает о загадках Майоры куда больше, чем говорит. Впрочем, откуда простой поселянке разбираться в таких вещах?

К вечеру Игорь и Марта обошли все до единого помещения небольшого поселка. Увиденное поразило их. Пыль серым одеялом покрывала все: стены, пол, обширные столы, рассчитанные на десятки людей, длинные скамьи, низкие кровати с истлевшим постельным бельем, ряды наглухо закрытых металлических шкафов. Никаких следов людей или хотя бы их останков обнаружить не удалось. Документы также отсутствовали; лишь кое-где в столах с вывернутыми ящиками Корин обнаружил корешки больших книг или журналов, остальное было начисто обглодано грызунами.

Некоторые из приземистых бараков были заселены заправщиками. При виде людей странные машины с визгом бросились врассыпную. Подняв тучи пыли, они быстро домчались до каменной ограды аэродрома и беспорядочно стали сновать взад-вперед, словно в поисках выхода. Вскоре они обнаружили небольшой пролом в стене и, оглушительно вереща и толкаясь, скрылись в лесу. Лишь один из заправщиков, словно передумав, начал мирно ездить вдоль ограды, время от времени пощипывая сочную траву. Видимо, эти странные создания были биороботами.

Усталые и разочарованные, земляне решили поужинать. Охотница с помощью Лланмы успела привести в порядок самую уютную комнату в одном из бараков. Узкие, словно бойницы, окна ее выходили в сторону леса, над которым гасло пламя оранжевого заката. В помещении царил полумрак, чуть рассеиваемый светом переносного фонаря, стоявшего посреди квадратного стола.

Все уселись молча за стол. Майорийки разложили на плетеных салфетках съедобные коренья, найденные Лланмой в лесу, а Игорь с Мартой обошлись таблетками концентратов и апельсиновым соком.

Первой заговорила девочка.

— Мне страшно здесь, — призналась она, откладывая в сторону пучок сахаристых корней. — Все время жду, когда в небе покажутся эти чудовища… Что будет, если они учуют наше присутствие в своем логове?

— Вряд ли они появляются здесь часто, — спокойно сказала Анга, запивая коренья водой из пластиковой фляги: других напитков она не признавала. — Иначе поле не выглядело бы таким одичалым, заросшим побегами деревьев.

— И все же надо быть наготове, — сказала Марта, не сводя настороженных глаз с охотницы: ей не нравилось, как та смотрит на Корина. — Надо избегать любых необдуманных поступков! Это касается всех, и особенно тебя, Лланма. Ну скажи: зачем ты увязалась за мной, когда я пошла к мертвому тиру?

Девочка вздрогнула. Вопреки желанию, перед ее глазами возникла недавно виденная картина: огромная туша, изъеденная полчищами грызунов, а над ней — стаи крупных птиц с крючковатыми клювами. Но хуже всего ей стало после того, как Марта начала объяснять, что тир — это наполовину машина, наполовину живое существо. Мощные грудные мышцы чудовища были пронизаны стальными тягами и шарнирами, а в брюхе рядом с желудком находились черные кубы (Марта назвала их атомными батареями). Жутко вспомнить… Но кто создал этих летающих убийц и когда?..

Короткий ужин подошел к концу, и Игорь нарочито бодрым голосом произнес:

— Давайте, девушки, немного порассуждаем. Увидели мы сегодня немало неожиданного… Может, кто-нибудь хочет поделиться своими соображениями?

Неожиданно ему ответила Анга.

— Мне не нравится, как вы это сказали, Корин, — резко произнесла она, сверкнув чудесными синими глазами. — Вы сказали так, будто нас с Лланмой здесь нет. Для вас, землян, мы темные, бессловесные аборигенки, способные лишь добывать съедобные растения и с благоговением выслушивать ваши с Мартой мудрые соображения. Да, мы мало знаем о звездах и не умеем обращаться с хитрыми машинами вроде вашего глайдера, но Ветер Перемен не зря помотал нас по Майоре. Я настаиваю, чтобы вы в первую очередь прислушались к нашему мнению. Настаиваю!

— Кто же против? — смущенно пробормотал Игорь, пораженный столь бурной реакцией охотницы. — Я и обращался ко всем… Вы меня неверно поняли…

— Надеюсь, — ледяным тоном ответила Анга и язвительно добавила: — Если вас действительно интересует мое туземное малообразованное мнение, то мы обнаружили шарианский тиродром. А спрятан он в лесу потому, что там, за хребтами Туманных гор, тысячу лет назад проходила граница двух могучих противоборствующих держав — Шарии и Кардиании. Но это, конечно, лишь болтовня дремучей охотницы, в которой и женского-то ничего нет, на которую можно обращать не больше внимания, чем на дерево в лесу…

Игорь чувствовал, как его лицо наливается краской. Девочка встрепенулась и недоуменно взглянула на старшую подругу. Марта же смотрела на Ангу одновременно с сочувствием и нескрываемой досадой.

— Я никому не рассказывала о своей прошлой жизни, даже отцу Габару, — медленно, с трудом выговаривая слова, сказала охотница, опустив голову. — Это было не очень счастливое прошлое… Помните, Игорь, древнее кладбище на Птичьем холме? Я не случайно поселилась рядом с ним. Там, под одной из черных плит, лежат мои родители…

Лланма вскрикнула от неожиданности и в страхе отодвинулась от Анги на другой конец скамьи.

— Их звали Лотор Бай и Анга Солонт, — устало продолжала майорийка. — Не пугайтесь, мне не тысяча лет, а что-то около сорока. Точнее, я не знаю — ведь я совсем не помню, какой была до того страшного дня, когда…

— Когда на вашу деревню напал тир? — с волнением выкрикнул Игорь, пораженный внезапной догадкой.

— Да, всему причиной было это чудовище… Помните, Лланма рассказывала о детях, которые после налета тиров приобретали чужую память и чувствовали себя взрослыми? Я — одна из этих несчастных. Моя деревня находилась в лесных чащобах Среднего материка. Однажды со стороны моря показались две огромные птицы. Многие жители нашего селения успели скрыться в пещерах у подножия Черного холма, но остальным пришлось плохо, очень плохо… Мой отец погиб под стволами рухнувших деревьев, мать задохнулась в дыму страшного пожара. Остальные женщины успели заслонить собою детей, а мне не повезло…

Когда я очнулась в хижине деревенского лекаря, я уже стала ДРУГОЙ. Внешне я осталась все той же двенадцатилетней девочкой по имени Низа, но в глубине души я была уже Ангой, жительницей Шарии — страны, которая исчезла много веков назад. Первые дни мне снились яркие цветные сны — мое ДРУГОЕ детство, вернее, детство Анги Солонт-Бай. Я видела мраморные дворцы на берегу лазурного залива, белые паруса галер, шумный базар у пристани… Дом моих родителей стоял неподалеку, на гранитной набережной. Отец был начальником порта, а мать — известной актрисой. Я помню их лица, прикосновения их ласковых рук… Это было словно вчера!

Охотница замолчала, закрыв руками лицо.

— Нет, не буду больше об этом, — после долгой паузы тихо продолжила она. — Я давно решила, что расскажу о своей прошлой жизни только самому близкому, любимому человеку… — Она прямо взглянула в глаза Корина. (Тот смутился, но одновременно почувствовал прилив неясной надежды.) — Если, конечно, такой человек мне встретится…

Марта, не сдержавшись, спросила:

— Если вы, Анга, так хорошо помните свою жизнь, то, наверное, вы должны помнить и свою…

— Конечно, я помню свою смерть, — грустно сказала Анга, вновь опуская голову. — Но смутно, очень смутно… Яркие воспоминания относятся только к периоду моего девичества, до рождения дочери. Но, очевидно, бедной Низе перешла и часть памяти моей дорогой Саи… Иногда мне снится один и тот же кошмар. Будто я, Сая, иду по улицам города, держась за руку моей мамы. Вдруг из-за поворота выскакивает огромный броневик и, скрежеща колесами, несется нам навстречу. Он уже совсем рядом… Я даже вижу безумные от страха глаза водителя, не сумевшего справиться с управлением. Мама успевает оттолкнуть меня в сторону, а сама…

Анга замолчала, не в силах справиться с нахлынувшими на нее тяжелыми воспоминаниями, а ее спутники, не шелохнувшись, с жалостью смотрели на нее. Прошло несколько минут, прежде чем охотница смогла продолжать свой рассказ.

— Все это я вспомнила позже, значительно позже… А первый мой сон после нападения тиров был иным, почти идиллическим: мне вспомнилось, как после лекций в университете мы с моим будущим мужем отправились в музей Изящных Искусств. Долгие часы мы бродили по пустынным залам, среди древних статуй, вглядывались в суровые лица богов… И вдруг — резкое пробуждение, вспышка боли в руке. Я открываю глаза и вижу низкий, свитый из сухих ветвей потолок и мою сломанную руку, подвешенную на жгутах над кроватью. Но это была рука ребенка. Ребенка!.. Так началась моя новая жизнь — жизнь после смерти под колесами броневика. Моя милая Сая осталась жива, вышла замуж, и через нее к детям, внукам и правнукам протянулась генетическая цепочка от погибшей Анги. Через сотни поколений ее генная память дошла до девочки Низы из глухой лесной деревни — так же, как и генная память всех ее предков. После нападения тиров личность бедной Низы была каким-то образом разрушена, а я, Анга Солонт-Бай, восстала из праха. Я не знаю, каким образом тиры делают с людьми такие вещи… В мое время об этих чудовищах ходили только смутные слухи. Поговаривали, что военные создали летающих биороботов, способных своим электроизлучением влиять на психику людей. Это оружие готовилось против Кардиании, нашего могучего соседа и извечного соперника. Сотни лет прошло с той поры, а тиры, как вы видите, все еще летают над Майорой и творят свои черные дела!

— А что было дальше? — взволнованно спросил Игорь.

— Дальше?.. — горько усмехнулась охотница. — Рука вскоре зажила, и я стала помогать деревенским жителям восстанавливать сожженные дома, строить амбары, сеять съедобные травы. Мужчин, как всегда, не хватало, и я настояла, чтобы охотники обучили меня своему искусству. Сначала надо мной смеялись, но, когда я ушла одна на три дня в лес и вернулась оттуда вся окровавленная, но со шкурой выра — крупного и опасного хищника, в меня поверили. Так я стала охотницей и смогла вдоволь бродить в одиночестве по окрестным горам. Мне никто не мешал вспоминать мою прошлую жизнь и привыкать к нынешней, полудикой… Но главное вот в чем: факт моего второго рождения доказывает, что тогда, много веков назад, моя дочь не погибла под колесами машины, а осталась цела и имела впоследствии детей. Понимаете, какое это было счастье — узнать, что тысячу лет назад моя Сая спаслась?..

Марта нежно погладила охотницу щупальцем по плечам.

— Отдохни немного, Анга, мы понимаем, как мучителен для тебя этот рассказ. Отдохни и наберись терпения — ты и не подозреваешь, как важно для нас с Игорем все, что ты можешь вспомнить о том, другом своем прошлом! Игорь, не сверли бедную женщину глазами. Ты, кажется, хотел попытаться открыть дверь в подземном хранилище?

Тихо чертыхнувшись, Корин вышел из-за стола, ободряюще улыбнулся погруженной в себя Анге и вышел из комнаты. «Это урок всем нам, бравым косморазведчикам, — угрюмо думал он, шагая по длинному коридору к выходу. — Мы так привыкли, что тайны нового мира можно открыть, лишь продираясь через дремучие джунгли, борясь с хищными животными, взбираясь на скалистые кручи… А между тем самое важное и сокровенное может быть запрятано в душе молчаливой девчонки Лланмы или в сердце черноволосой красавицы Анги. Слишком рано я решил, что все разгадки секретов Майоры скрыты только в блуждающем Городе, слишком самонадеянно посчитал, что от моих спутниц мне не нужно ничего, кроме их крепких рук да быстрых ног. Нет, слишком рано мы, земляне, полетели к звездам, мы еще недостаточно мудры для этого…»

Глава 6

Впереди маленькой группы теперь бежали двое — Корин и Анга всего лишь на полшага сзади. Замыкавшая небольшую колонну Марта со смешанным чувством смотрела на эти две такие непохожие фигуры: массивный Корин, облаченный в серый, испещренный ребрами псевдомускулатуры скафандр — и тонкая серебристая Анга с факелом развевающихся на ветру смоляных волос. Неуклюжая мужская мощь и хрупкая женская слабость. А вокруг — бугристая желто-бурая равнина, усеянная бесчисленными синими пятнами крошечных озер, лобастые, покрытые седым мохом валуны, слоистый туман, сквозь который смутно угадывались каменные валы далеких предгорий. И молочный, без единой прожилки, крутой купол небес, отсвечивающий жемчужно-розовым светом. Красиво…

Невольно Марта подумала — а ведь она завидует сейчас Анге. Конечно, охотница не совсем похожа на земную женщину… но красота лани тоже может заворожить. А Корину всегда нужна была рядом красота — и заботливая, нежная сила. Именно так — нежная сила… А почему бы и нет? Детей они могут взять себе на воспитание — на Земле, увы, еще не перевелись детские дома, а уж на Майоре… Двое детей: землянин-мальчик и майорийка-девочка. Зубоскалы, конечно, почешут свои грязные языки, но, когда они увидят Ангу, охота смеяться у них пропадет. Такой странной, завораживающей красоты они наверняка еще не видели! Только решится ли Игорь, хватит ли у него характера? А ведь ему уже за пятьдесят… И он одинок, как и мы, звездные странники. Но ведь земляне совсем иные, иные…

После нескольких километров сравнительно спокойной дороги вновь чередой пошли широкие трещины с острыми зазубренными краями, над которыми сплошной пеленой поднимался туман едких сернистых испарений. Почва стала заболоченной, устланной пучками желтой травы, чем-то напоминающей осоку. Кое-где были разбросаны озерки с бурлящими фонтанчиками гейзеров. Здесь, в предгорьях, карта Наблюдателей с нанесенным маршрутом оказалась особенно неточной — все до единой детали рельефа выглядели совершенно иначе, чем из космоса. Корину оставалось лишь положиться на опыт и интуицию Анги. Не раз охотница без видимых причин сворачивала с безопасной, казалось бы, дороги и уводила путников в болотистые низменности, где землянин увязал по пояс в трясине. «Значит, так нужно, — думал Игорь, облизывая пересохшие губы, — так нужно…»

Бег по сравнительно ровной местности не требовал полной самоотдачи, и потому ему не удавалось отогнать назойливые воспоминания о вчерашнем вечере. Все начиналось так замечательно: поразительный рассказ Анги, блеск ее влюбленных глаз… Так захотелось чем-то удивить в ответ, показать свою доблесть! И, как на грех, ему на глаза попались массивные, стальные двери в подвале соседнего барака — каждая створка была не менее тонны весом. Он не удержался от соблазна, пригласил в подвал женщин и рванул за скобы изо всех своих механических сил…

Створки вылетели из петель и со страшным грохотом обрушились на каменный пол. Впереди вспыхнул яркий свет — видимо, сработала аварийная автоматика. Они увидели длинный бетонный зал, заставленный вдоль стен скамьями. Плотными рядами на них сидели десятки солдат в зеленых комбинезонах и уродливых черных масках на лицах. А в центре помещения на удобных креслах восседали несколько офицеров в парадной форме с большими, до локтей, золотыми погонами. Сидели и смотрели на непрошеных гостей остекленевшими глазами.

Жуткая сцена продолжалась минуты две, а затем в подвал ворвался вихрь холодного ветра и развеял этот паноптикум в пыль…

Игорь заставил себя отвлечься от яркого и страшного видения — впереди чернели две узкие извилистые трещины. Прыжок, еще прыжок, и вновь перед глазами замелькала бугристая почва, усеянная крупными валунами. Дымка рассеялась, и ничто уже не закрывало панораму величественных Туманных гор, вздымающих на почти пятикилометровую высоту одну вершину за другой. Прямо перед путниками возвышались два гиганта, разделенных сравнительно низким перевалом; налево от него уходила в облака заснеженная вершина с крутыми склонами, и направо, окутанный пепельной мглой, стоял дымящийся вулкан с широким иззубренным жерлом. Наблюдатели в свое время сделали из космоса десятки фотографий этого полусонного дракона, выбрасывающего не реже чем раз в неделю километровый фонтан пепла и мелких камней. Серьезного извержения, по мнению космогеологов, в ближайшие дни не предвиделось, но… Нужно, не жалея энергии, послать «Гриф» в сторону перевала на разведку. Береженого Бог бережет!

Преодолев последнюю полосу равнины, изрезанную особенно глубокими трещинами, путники вступили в предгорную область. Местность стала плавно подниматься, исчезли надоевшие болотца и заросли осоки. Зато стали встречаться темные языки давно застывшей лавы и колючие кустарники с черными как смоль ветвями.

Длительный переход от тиродрома до гор измотал всех, и на этот раз майорийки остановились на привал без уговоров. Расстелив на каменистой почве тростниковые коврики, они, тяжело дыша, уселись на корточки, даже не снимая котомки с припасами. Игорь и Марта устроились неподалеку на плоских валунах. Рядом с ними было приземлился «Гриф», но Корин отдал ему мысленный приказ, и глайдер медленно поплыл ввысь, скользя в нескольких метрах над склонами вулкана.

— Не нравится мне здесь, — раздраженно сказала Марта, отдышавшись. — Неужто Наблюдатели не могли найти более спокойного перевала?

— В том-то и дело, что это единственное доступное нам место на всем хребте, — вздохнул Корин. — Не восхождение меня беспокоит, а Город. Мы как-никак уже три дня в пути, а Город-то блуждающий…

— Город по-прежнему стоит в пяти лигах от вулкана, — спокойно сказала Лланма. — Но через неделю его здесь не будет, так что надо торопиться…

Земляне недоуменно посмотрели на девочку — в бурных событиях последних дней они успели забыть о ее необычайных способностях.

— Нам надо немедленно подниматься на перевал, — продолжала Лланма опустив голову — она словно бы прислушивалась к своему внутреннему голосу. — По-моему, скоро начнется извержение. Будет очень опасно, очень… Кто-то из вас троих сегодня погибнет. Но я останусь жива: мне нельзя умирать! Ни за что!..

Взрослые молчали, пораженные словами девочки. Первой отреагировала Анга. Не дожидаясь общего решения, она поднялась на ноги и быстро пошла вперед по краю неглубокой расщелины, плавной дугой уходящей в сторону перевала. Игорю пришлось громким окриком вернуть ее обратно.

— Пока еще я командир отряда, а не Лланма, — сурово сказал он. — Если мы забудем о дисциплине, то погибнем все четверо. Горы шуток не любят… Нам необходим отдых перед трудным восхождением.

Анга, поколебавшись, с недовольным видом вновь уселась на циновку.

Вскоре вернулся «Гриф», покрытый густым слоем дымящегося пепла. К удивлению Корина, прогноз Лланмы оказался верен: вероятность извержения с каждым часом нарастала. У них в запасе оставалось менее суток…

Игорь настоял, чтобы майорийки надели специально подготовленные для них дыхательные маски, защитные шлемы и легкие огнестойкие плащи, не сковывающие движений.

Они связались сверхпрочным тросом и начали восхождение.

Корин шел впереди, ведя связку, — в случае, если бы кто-нибудь из женщин сорвался, он мог бы удержать всех троих. Но он надеялся, что этого не произойдет: обе майорийки были прирожденными скалолазками. Что касается Марты, ее мощные щупальца были снабжены присосками, так что она могла легко подниматься даже по вертикальной стене. Чтобы уменьшить риск до минимума, Игорь отдал приказание «Грифу» лететь над самыми головами женщин, образовывая нечто вроде подвижного зонтика. Сам он включил все встроенные в скафандр альпинистские приспособления. В рукавицы «слона» были вмонтированы алмазные сверла и набор крючьев-фиксаторов с большим запасом тонкого троса, а тяжелые ребристые башмаки, оборудованные присосками, могли при необходимости намертво прилипать к самой неровной поверхности. С помощью такого снаряжения Игорь не раз совершал опасные восхождения на Нептуне и Плутоне, однако он никогда еще не ощущал груза такой ответственности. Раньше вместе с ним в связке шли не менее бывалые товарищи, а сейчас — женщины…

Анга никому не уступила право идти вслед за Кориным. В зеркале заднего обзора Игорь видел ее тонкую фигурку, удивительно ловко карабкавшуюся по крутому склону. Охотница не упускала из виду ни один удобный выступ, ни одну подходящую расщелину. Лланма, напротив, казалась немного вялой и заторможенной: трудная трехдневная дорога изрядно утомила девочку. И все же она держалась молодцом. Марта выглядела, как всегда, спокойной и собранной.

Преодолев треть склона, путники сделали небольшой привал на узкой площадке, заросшей лишайником и мелкими грибами. Гул вулкана был слышен здесь заметно сильнее, пепел шел гуще, ухудшая и без того неважную видимость.

Короткий отдых — и снова подъем, и снова бугристая стена колышется перед глазами. И пепел, пепел, пепел…

Склон перевала выгнулся заметно круче, местами достигая семидесяти градусов, и Корин замедлил подъем, постоянно бросая взгляд в зеркало заднего обзора. Женщины выглядели уже не столь бодро, как в начале восхождения, но явной усталости пока никто не обнаруживал. «Ничего, — подумал Игорь, — через час мы должны подняться на огромную террасу, широкой лентой идущую вдоль перевала. Глайдер обнаружил на ней озерцо с кристально синей водой, рощу из зонтичных деревьев, а рядом, в отвесной стене, множество пещер. На террасе мы немного отдохнем, а там до края гребня останется последний пятисотметровый рывок. Правда, этот участок крутой и опасный — уж очень рыхлая стена, со следами частых камнепадов…»

…Часа через полтора утомленные до предела путники сидели на берегу озерца, укрываясь от назойливого пеплопада под зонтиком зависшего над ними «Грифа». Несмотря на усталость, Игорь решил осмотреть террасу. Интуиция подсказывала ему — нельзя расслабляться. Конечно, он всерьез не воспринял мрачное предсказание девочки, но… Слишком уж много вокруг пещер!

Вскоре он заметил, что рядом идет Анга: она не хотела оставлять Корина наедине с возможной опасностью.

— Что-то не нравится мне здесь, — озабоченно сказала она, осматривая террасу. В полумраке ее лицо казалось особенно трогательным. — Жаль, мешает острый запах серных газов… Но кое-какие следы я заметила. Кора у одного из деревьев в роще была содрана, а на берегу озера я видела глубокие борозды — словно кто-то точил когти! Даже не знаю, кто из зверей может оставлять на камне такие следы — у нас на побережье крупные хищники не водятся.

— Очень устала? — тихо спросил Игорь, ласково глядя на Ангу. — Мужайся, самое тяжелое, похоже, позади. Эх, мало сейчас времени — так хочется поговорить с вами… с тобой.

— И мне тоже! — пылко сказала Анга, не сводя с него сияющих глаз. — Мне столько надо тебе рассказать… И о себе, и о тех далеких временах, когда над Майорой не гулял страшный Ветер Перемен. Тогда, тысячу лет назад, люди жили нормальной, стабильной жизнью, как и вы у себя на Земле. Что-то ужасное произошло позднее, после моей гибели… Я знаю, для тебя все эти тайны очень важны, а для меня главное другое. Сегодня я по-настоящему родилась во второй раз — благодаря тебе!

— Но ведь мы совсем иные! — с отчаянием воскликнул Корин.

— Тебя это пугает? — тихо спросила Анга.

— Нет… пожалуй, нет. Знаешь, земляне бывают зачастую совершенно чужими друг другу. Можно прожить бок о бок много лет с, казалось бы, любимой женщиной и так и остаться пришельцем в своей собственной семье. Порой мне кажется, что на Земле обитают одни инопланетяне, которые разговаривают на различных языках и совершенно не понимают друг друга. Единственное, что объединяет многих землян, — это общая работа. По крайней мере, так было у меня…

— У нас будет иначе, верно? — робко спросила Анга.

— Да, конечно, у нас будет иначе. Когда наш поход закончится, я сразу же подам в отставку — хватит с меня бродячей жизни в космосе! Мы с тобой улетим на Марс, тебе будет там легче всего акклиматизироваться. Я давно мечтал осесть в Голубой долине, у развалин древнего марсианского города. Друзья помогут нам выстроить небольшой коттедж… Будем бродить целыми днями по берегу высохшего канала, среди чудесных розовых башен с хрустальными шпилями. Тебе там понравится! А по вечерам будем летать на глайдере в Марсоград — у меня там много хороших друзей…

Внезапно он заметил, как в ласковых глазах Анги промелькнул нарастающий ужас — и в ту же секунду на него обрушился яростный смерч. Мощный толчок отбросил Корина в сторону. Пролетев метров пять, он ударился боком об отвесную стену и рухнул на груду зазубренных обломков. «Землетрясение? — почему-то ошеломленно подумал он и попытался привстать, но острая боль в правой руке не позволила даже шелохнуться. — Неужели сломана кость?»

В шлемофон, в привычный уже гул вулкана, ворвался чей-то злобный вой. Превозмогая боль, Игорь повернулся на левый бок и сквозь запачканное пеплом стекло шлема увидел, как к нему не спеша движется огромное, размером с уссурийского тигра чудовище, Его массивная голова была украшена устрашающей — от уха до уха — зубастой пастью, над которой горели две пары красных, налитых бешенством глаз. Гибкое шестилапое тело было покрыто крупной, словно каменной чешуей, навевавшей смутные воспоминания о доисторическом стегозавре, — так же, как и острый гребень на хребте, и тяжелый хвост с костистыми иглами.

Игорь не очень испугался, хотя понимал, что на этот раз «слону» встретился достойный соперник. «Жаль, но придется зверя уничтожить: со сломанной рукой оглушить „тигра“ не удастся… Только бы дотянуться до лучевого ножа на левом бедре… Да я же, болван, на нем лежу!»

— Анга! — глухо позвал он. — Уходи!

«Тигр», присев, готовился в повторном прыжке прикончить землянина, но охотница преградила ему путь. Сбросив шлем и короткий плащ, она держала в вытянутой руке кинжал. Смоляные ее волосы были развеяны по серебристым плечам, фигура чуть согнута, плечи напряжены.

— Уходи немедленно! — закричал Игорь в страхе. Он отдал мысленный приказ «слону». Скафандр пришел в движение и мгновенно вскочил на ноги, сразу же приняв позу для рукопашного боя. От резкого сотрясения у Корина потемнело в глазах. Да, правая кисть сломана, и не в одном месте… Бесконечно долгое время, секунды две-три, он не мог даже вздохнуть. Он стоял как вкопанный, с вытянутыми вперед руками, из локтей которых уже выдвигались две зубастых пилы. «При чем здесь пилы? — ошеломленно подумал Игорь. — Лучемет… Надо ударить лучеметом! Нет, не успеть!..»

Зверь прыгнул на него, не обращая внимания на тонкую фигурку Анги, словно осознавал, кто его настоящий противник в этой схватке. И сразу же в воздухе сверкнула серебристая молния, прикоснулась к шее еще не оторвавшегося от земли «тигра» — и немедленно отпрянула в сторону. Злобный, полный боли вой! Левая, здоровая рука Корина наконец подчинилась ему. Землянин выхватил из кобуры лучемет, но зверь оказался проворнее. Он мгновенно развернулся в сторону Анги. Прыжок! Одновременно Игорь выстрелил, но промахнулся. Зверь был уже в воздухе. В его шее торчал кинжал, одна из задних лап была начисто отбрита лучом лазера, но «тигр» словно не замечал этого — такая в нем клокотала ярость.

— Анга! Прыгай!!!

Она не успела, потому что обернулась к Игорю.

«Тигр» достал ее ударом вытянутой лапы.

Анга еще не успела упасть на землю — зверь сломал ей позвоночник, когда Игорь опустился на его ребристую спину. Ненужный теперь лучемет он отбросил в сторону. Короткий взмах левой рукой, ужасающей силы удар — и костистый панцирь лопнул. Предсмертный вопль зверя… «Око за око! Анга, милая, что же ты сделала?!»

Когда Марта выбежала из-за деревьев, немного опередив испуганную Лланму, Игорь уже стоял на коленях перед распростертой на земле Ангой и, раскачиваясь из стороны в сторону, мычал от горя. Мощной рукой, из которой еще торчала не убранная после боя пила, он пытался погладить искаженное предсмертной болью лицо женщины, но каждый раз сам отдергивал руку, ужасаясь несоответствию роботоподобной длани и изящного, словно отлитого из фарфора лица Анги. Так продолжалось минуту, другую…

— Игорь, — тихо сказала Марта, — сними скафандр…

Услышав ее, Корин привстал, двумя рывками выдернул из пояса крепежный обод и отбросил в разные стороны верхнюю и нижнюю части «слона». Он остался в легком комбинезоне и прозрачной дыхательной маске.

Опустившись вновь на колени, Игорь стал разглаживать сбитые в клубок волосы Анги, которыми та так гордилась, и что-то шептать. Рядом с ним встала девочка, распустив в знак горя по плечам свои локоны. Марта хотела присоединиться к ним, но увидела, что поверженный зверь еще жив и встает на ноги. «Вот это регенерация!» — изумленно подумала она, поднимая лучемет и шагая навстречу чудовищу.

— Брось оружие! — прогремел рядом чей-то незнакомый хриплый голос.

Марта оглянулась. Игорь, поглаживая правую руку, вставал на ноги. Его лицо было искажено болью.

— Послушай — это бессмысленно! — быстро сказала Марта. — Это то же самое, что мстить камню, упавшему на голову… Да и что ты сделаешь голыми руками?

Корин сделал два шага навстречу «тигру» и остановился, пораженный. Большая часть раздробленного панциря уже восстановилась, выделяясь молочными пятнами на туловище зверя. Тот уже поднялся и стоял, покачиваясь и хрипло рыча. Пока «тигр» не мог сделать и шага, но силы его с каждой минутой заметно прибывали.

Игорь в раздумье огляделся и пристально посмотрел на разбросанные по земле части «слона».

Марта поняла замысел друга и в раздражении уселась на соседнем валуне, не выпуская лучемета. Что ж, Игорю надо разрядиться. Мужчинам такие вещи необходимы. Ей же, напротив, хотелось побыстрей уйти. Зачем мучить безмозглое животное?

Уловив мысленный приказ хозяина, две половины скафандра медленно двинулись навстречу друг другу, используя для этого вращение кольцевых пил, встроенных в спину головной и в поясницу нижней частей. «Остроумно», — подумала Марта, невольно захваченная необычным зрелищем: она еще никогда не видела «слона» в автономной работе. Прошла минута, другая, звучно щелкнули захваты, и скафандр уже стоял на ногах, выставив вперед согнутые для боя руки. Обзорное стекло его шлема было непривычно пусто, но скафандр двигался, да еще как быстро и мощно! Человек внутри его отсутствовал, и ничто больше не ограничивало ускорений при сокращении его синтетических мускулов. Теперь это был просто робот, находившийся в телепатической связи с Кориным, — робот могучий и неустрашимый.

Зверь, оскалясь и давясь воем, попятился. Чуть прыгающей походкой на него двигался покрытый пеплом «слон», стремительно вращая руками в локтевых суставах, — перед хищником словно раскрылись два смертоносных веера. После секундного замешательства «тигр» яростно бросился вперед, не обращая внимания на пронизывающую боль. Сейчас он раздавит лапой и это непонятное раздвоившееся существо…

Этого и добивался Корин. Могучая, покрытая черной чешуей лапа, недавно нанесшая смертельный удар Анге, была переломлена, как тростинка, а сам двухтонный зверь со страшной силой отброшен на отвесную стену. Скатившись на землю, чудовище прыгнуло еще раз и, получив еще более сильный удар, покатилось по террасе, поднимая облако пыли.

— Игорь, Игорь… — вздохнула Марта, осуждающе покачав головой.

«Тигр» лежал, уже не способный подняться на искалеченные лапы. Налитыми кровью глазами он беспомощно смотрел, как на него двигается робот, стремительно вращая руками с выдвинутыми пилами. Зверь понял, что настал его последний час. Напрягшись, он до предела ускорил регенерацию поврежденных органов и вскоре сумел приподнять голову с оскаленной пастью.

Внезапно рядом раздался шум осыпающихся камней. В воздухе промелькнуло гибкое темное тело, и вскоре перед «слоном» стоял новый противник — почти в два раза меньше прежнего, с небольшой головой и гладкой, лоснящейся кожей. Оскалясь, зверь словно предупреждал: она примет бой на себя. Она?!

Робот, поколебавшись, вновь двинулся вперед, готовясь одним ударом сразить нежданного защитника поверженного «тигра». Защитника?!

Почти минуту они стояли друг против друга. Затем, продолжая стремительно вращать смертоносными руками, «слон» стал пятиться назад. Самка — похоже, это была самка — завыла еще громче. В ее голосе появились победные нотки, но все остальное был страх, один страх. И не только за себя…

Когда непонятное существо отошло назад достаточно далеко, опасаясь ее острых клыков, самка бросилась к тяжело дышавшему супругу. Облизав его покрытую ссадинами голову, она осторожно захватила в пасть теплое ухо и слегка прикусила его зубами. Почувствовав вкус крови, она ласково, стараясь не причинять боль, прикоснулась к ране своим исцеляющим языком. Теперь регенерация в израненном теле супруга пойдет вдвойне быстрее…

А Игорь сидел рядом с Ангой и не отрываясь смотрел, как на ее гладких щеках тают последние краски жизни. Вокруг, закрученная порывами ветра, вилась метель черного пепла. Пепел, везде пепел… один пепел…

Глава 7

Неяркий свет голубого светильника едва рассеивал предрассветную мглу, царящую в комнате. Было тихо, и только на сводчатом потолке порой раздавался мягкий шорох — это перебегали из угла в угол небольшие ящерки — да еще там, за массивными книжными шкафами, уютно стрекотал майорийский сверчок.

Игорь сидел за маленьким столом, на котором лежала раскрытая книга с пожелтевшими от времени страницами, и не отрываясь смотрел в треугольное окно, дожидаясь рассвета. Было прохладно. Легкий комбинезон не спасал от тумана, ползущего снаружи через щели в оконном проеме, но он и не пытался включить обогрев. Холод бодрил его, обострял чувства и не давал расслабляться. Сосредоточиться мешала лишь боль в руке — она еще не успела срастись после инъекций биоцелителя — да назойливое жжение в глазах. Те два часа на террасе без скафандра дорого обошлись ему… Напряженность провремени все-таки успела под конец немного измениться, и он немедленно провалился в беспамятство, как в бездонную пропасть. Могло быть, конечно, и хуже. Впрочем, куда уж хуже…

«Не надо об этом, — сказал он себе в сотый раз, стиснув зубы и растирая ладонями онемевшие от неудобной позы колени. — Ничего не исправить, ничего не вернуть… До самой смерти я буду вспоминать тот проклятый перевал! Вооруженный до зубов, могучий, как десять слонов, я, болван, стоял и смотрел, как черная кошка… Стоп!»

Вскоре мгла за окном стала рассеиваться, седеть, а еще через четверть часа ночь наконец сгинула, уступив место промозглому серому утру. Хрустальное окно тут же запотело, отгородив Корина от внешнего мира, но вскоре опять запылало от лучей оранжевого солнца, поднявшегося над вершинами гор. Подул резкий ветер, и туман стал стремительно уходить вверх, освобождая лежащую внизу, за крутым склоном перевала, необъятную равнину. Игорь закрыл глаза и выждал минут пять, стараясь ни о чем не думать. Да и не хотелось ни о чем думать…

Досчитав до трехсот, Корин открыл глаза и увидел Город.

Он стоял посреди долины, за синей дугой горной реки. Отсюда, с перевала, открывалась величественная панорама каменистой чаши, усеянной десятками озер, извилистыми трещинами и множеством иглистых скал. Но всю эту красоту дикого ландшафта подавляла черная пирамида, вздымавшая свой белый шпиль почти на километровую высоту. Стены Города были складчатые, отлитые словно из дымчатого стекла, опоясанные спиралевидными гребнями, рвущимися к небу. Восходящее солнце эффектно осветило золотистыми лучами верхнюю часть исполина, рядом с которой проплывали розовые пушистые облака.

Игорь почувствовал, как на него накатывается волна восторженного благоговения. Вот уже неделю они с Мартой и Лланмой находились в замке, выстроенном кем-то на самом гребне перевала, и каждое утро он проводил здесь, в башне-библиотеке, наслаждаясь фантастической картиной. Город был удивительно красив… Словно дымчатый бриллиант, он был вплавлен в серое кольцо скал и насажен на палец горного хребта. А вокруг нетронутая природа — без подъездных дорог, парков, городов-спутников… «Такое можно увидеть только здесь, на Майоре! — размышлял Игорь. — Странная штука эти Скачки… Из деталей планетарной поверхности они выкладывают, словно из кубиков, все новые и новые мозаичные картины. Непостоянный, переменчивый мир, мир-калейдоскоп…»

Позади тихо скрипнула дверь. В комнату боком вошла Марта, держа двумя щупальцами перед собой поднос с узорчатым кувшином. В воздухе сразу же расплылся запах свежезаваренного кофе.

— Здравствуй, — сказал Игорь, с трудом отрываясь от завораживающего зрелища. — Как Лланма?

— Сначала позавтракай, — ворчливо ответила нью-дорианка, поставив поднос на стол. — А потом спускайся-ка вниз, в каминный зал. Я уже поставила там герметичную палатку и наполнила ее земным воздухом из аэрозольного баллона. Сам знаешь, здешняя атмосфера нам не очень полезна…

— Как дела у девочки? — упрямо повторил Корин, не прикасаясь к кувшину.

— Пока неважно… Но все будет хорошо, — успокаивающе погладила его по плечу Марта, с любопытством бросая взгляд в окно. — Да чего же эффектный вид! И похоже, нам еще не один день придется им любоваться…

— Торопиться не будем — Лланма должна полностью прийти в норму. Рано или поздно заложенный в ее генах страх перед дальним путешествием должен был сказаться. Удивительно еще, что она потеряла сознание только здесь, на перевале!

— Раньше ей помогало присутствие Анги… Прости…

— Ничего, — угрюмо сказал Игорь.

Он неохотно отпил дымящийся кофе из кувшина — несколько глотков, чтобы только не обидеть Марту, — и отодвинул поднос в сторону. Нью-дорианка с сочувствием смотрела на него. Она понимала, что любые слова утешения будут сейчас неуместны.

— Я спустилась вчера вечером в подвал, — наконец сказала она. — Ты был прав — там стоят стабилизаторы провремени, похожие на те, что ты видел в пещере под Храмом. Значит, в замке нам ничего не угрожает, мы можем продержаться здесь хоть целый месяц.

— Ты больше не пыталась связаться с Наблюдателями? — перебил ее Корин.

— Хватит с меня одного раза! Позавчера я поднялась на глайдере почти на пятьсот метров над перевалом и выстрелила информационным пакетом в сторону станции, когда она проходила над горным хребтом. И — ничего! Я даже позывных станции не слышала — одни помехи… Не стоит тешить себя бесплодными надеждами, Игорь. Пока мы не вернемся на побережье, на связь надеяться нечего.

— Жаль, — сказал Корин, — жаль…

Марта с сочувствием смотрела на его темное, со следами сильного потрясения лицо. Сколько седых волос прибавилось в его густой шевелюре! Передышка Игорю сейчас совершенно необходима… Ему надо смириться с утратой Анги, а у нее свои заботы. Корин любуется видом Города и почитывает книги, Лланма лежит в глубоком сне в салоне глайдера, а все неотложные дела на ней, Марте. И никому не интересно, что она тоже устала, что нервы у нее не железные. Чего ей стоил один подъем на гребень перевала — с потерявшим сознание Кориным и ослабевшей девочкой! Страшно вспомнить… Вокруг черно от пеплопада, с неба сыплется град камней (извержение все-таки началось в самый неподходящий момент!), а она, обессилевшая, сплавляет лучеметом груду камней над телом бедной Анги в сплошной саркофаг — чтобы ни один хищник не смог добраться до нее. Хорошо еще, «Гриф» смог вывезти на перевал Игоря с Лланмой, а уж ей пришлось подниматься по отвесной стене почти в полной темноте…

А дальше счастливый, невероятный случай — должно же было и им немного повезти! Она стояла в полной растерянности на скалистом гребне, не зная, что предпринять, и вдруг в малиновом отсвете извержения разглядела странное грибовидное строение.

Это спасло экспедицию от гибели — спасло, поскольку в районе здания поле провремени было стабилизировано. Бывший владелец этого экзотичного замка был человеком предусмотрительным: машины в подвале работали исправно, хотя им явно была не одна сотня лет! Но ситуация весьма сложная… «Гриф» выдохся, его батареи почти полностью сели. Быть может, до Города глайдер еще дотянет — а что делать на обратном пути? Остается надеяться, что Логинов, обеспокоившись их долгим молчанием, пошлет на помощь группу десантников на тяжелом «Беркуте». И не прогадает! Да, планета велика и почти не исследована, но главное находится здесь. Главное — здесь…

— Главное — здесь… — невольно произнесла она вслух, и Корин с недоумением посмотрел на нее.

— Почему ты в этом так уверена? — спросил он. — Ты словно мои мысли прочитала. Я который день уже терзаюсь: быть может, все было напрасно? И гибель Анги, и наш тяжелый переход… Город-то может оказаться заброшенным и пустым, как гнилой орех!

Марта пытливо посмотрела на друга:

— Нет, Анга погибла не напрасно. Мы в двух шагах от разгадки тайны Ветра Перемен. Еще три дня назад я нашла в каминном зале один странный документ… несколько страниц из дневника бывшего владельца этого замка, старого аристократа и гениального ученого Ронуса Белиуса. Он жил в полном уединении здесь, на перевале, почти девятьсот лет назад…

— Он имеет какое-то отношение к Городу? — заинтересованно спросил Игорь.

— Он ко всему имеет отношение… Ты уверен, что уже пришел в норму? Тогда пойдем в каминный зал — я дам прочитать тебе перевод, сделанный мозгом глайдера. Это самая ценная находка за все годы существования станции!

«…Такой отменной, я бы даже сказал, отборной тупости я еще нигде не встречал, даже в нашей доблестной и высокоученой Академии. Эти человекоподобные вояки заполнили весь замок — естественно, под предлогом защиты моей лаборатории от возможного нападения десанта коварных шариан. По флигелю, построенному еще моим прадедом, стало невозможно ходить: коридор там узкий, и теперь его через каждые десять шагов закупоривает брюхо очередного солдата.

Все они, видите ли, жаждут положить голову за отечество! Хотя именно во флигеле нет ни одного прибора, ни одной машины — зато там располагаются кухня и продуктовый склад. Ну да Бог с ними, с солдатами…

Настоящие хлопоты мне приносит один бравый субкапитан по имени Нейт Горскин. Интересный тип… Всего в нем понемножку: и изысканных манер (родом он, кажется, из боковой ветви анграфов Горскиных, прославившихся во время Двухвекового Противостояния), и казарменной наглости, и даже кое-каких научных познаний. Мне уже за пятьдесят, я объездил полмира и встречался с сотнями умнейших людей, но почему-то с этим воякой я нередко теряюсь. Это опасно — в моих планах Горскин играет важную роль. Впрочем, у него наверняка имеются и СВОИ планы, мне еще не вполне ясные…

Очень своеобразное у него лицо: длинное, узкое, с красивыми серыми глазами и изящно свитыми раковинами ушей, которые выдают в нем древность и почтенность рода. Но волна губ явно не удалась… Брак, дурно пахнет полукровкой. А вот голос у Горскина хорош — глубокий, бархатный, с красивыми обертонами и замечательно поставленной дикцией. Не прост тот субкапитан, не прост…

Манеры у него тоже своеобразные. Например, в самые мои плодотворные утренние часы, когда слуги ходят только на цыпочках и бояться дохнуть, Горскин обожает вламываться ко мне в кабинет и с крайне утомленным видом падать на антикварное кресло времен Бескровной Войны. У меня, естественно, перо начинает дрожать в руке. Приходится собирать волю в кулак и делать вид, что на меня нашло вдохновение, чтобы не доставить этому полукровке удовольствия. Минут десять мы занимаемся каждый своим любимым делом: я вывожу какую-нибудь изящную формулу поля вероятностей, а субкапитан обозревает свои давно не чищенные сапоги. Затем он громко кашляет, вскидывает голову, отбрасывая на плечи красивые вьющиеся волосы, и произносит нечто вроде:

— А хороши вчера были за ужином грибы! Вы любите грибы, Белиус? Нет, ежели в них добавить сорок капель мускуса из печени морских доржей, а затем обложить свежесрезанными листьями комии и вымоченными в дарском вине устрицами…

Я делаю вид, что не слушаю эти разглагольствования, и старательно вывожу одну и ту же формулу третий раз подряд. Ничего не скажешь, в старинной кухне Горскин разбирается недурно…

Субкапитан неожиданно теряет интерес к тушеным грибам и вновь начинает неподвижным взором обозревать кончики своих сапог. Я мысленно облегченно вздыхаю и возвращаюсь к работе. Но минут через двадцать этот тип вдруг произносит сравнительно интеллигентным тоном:

— Сегодня у меня к вам серьезный разговор, Белиус.

— Если вы опять об угрозе шарианского десанта… — говорю я нарочито небрежно.

— Десант? Какой десант? Белиус, не стройте из себя ребенка. Вы отлично понимаете, что предлог, под которым я со своими людьми торчу здесь целый месяц, смехотворен. Десант! Откуда? Неужто вы не заметили из окон своего кабинета, что там, за горами, нет ни одного шарианского поселения до самого побережья?

— Тогда не понимаю, чему обязан… — смущенно бормочу я, но Горскин недоверчиво качает головой:

— Белиус, на каком свете вы живете? У вас в гостинице стоит видеоприемник, вы выписываете кое-какие газеты — я проверял. Я уже не говорю о том, что вы, как и вся высшая аристократия (с какой иронией он произносит эти слова!), постоянно получаете секретную информацию о положении дел в Кардиании и за рубежом. Верю, верю, вы растапливаете секретными пакетами камин, так и не распечатав их, но признайтесь: разве вы не догадываетесь, что мы стоим на пороге войны?

— Войны?! — кричу я, поднимаясь из-за стола. Надеюсь, удивление у меня получилось достаточно естественным.

Горскин устало усмехается:

— Вот именно, мой дорогой Белиус, войны. Я не собираюсь обсуждать с вами, почему и зачем это происходит. Впрочем, у меня с собой есть несколько листовок общества пацифистов, сам изымал у них недавно при обыске. Там все прямо написано: мол, виноваты крупные толстосумы-промышленники, жаждущие наживы на крупных военных заказах. И правительства Шарии и Кардиании хороши — им бы только свалить свои провалы в экономике на соседа, на «вражеские происки». А поддерживает военную истерию одряхлевшая, выжившая из ума аристократия, которая мечтает в общем хаосе вновь прийти к власти. Устраивают вас такие объяснения?

Я негодую — на сей раз вполне искренне.

— Так я и думал, — удовлетворенно говорит Горскин. — А теперь в двух словах напомню, что пишут про это наши славные газеты…

— Не надо, — умоляюще прошу я. — Только не это!

— Очень хорошо, эта жвачка предназначена не для умных людей, а для тупой толпы. Для нас, людей дела, важно другое: война приближается с каждым днем! Из донесений разведки следует, что шариане активно работают над созданием нового мощного оружия. Вы слышали что-нибудь о тирах?

Недоумевая, я отрицательно качаю головой.

— Хм… Впрочем, об этом молчит пока даже закрытая информация для избранных. Тиры — это страшная штука, Белиус. Представьте себе огромных биороботов, похожих на сказочных летающих драконов. Каждое из этих чудовищ, размером с линейный корабль, несет на брюхе зеркало, испускающее молнии, — они способны испепелить целый город. В брюхо «драконов», кроме того, вмонтированы психоизлучатели фантастической силы. Об их назначении пока точных данных нет. Разведка полагает, что они способны превращать нормальных людей в хищных зверей. А что? Очень может быть!.. Подумайте теперь, Белиус, о нашей бедной, многострадальной Кардиании!

Горскин замолкает, давая мне возможность обдумать услышанное и морально созреть для ЕГО следующего хода. Хода, который спровоцировал Я, послав в столицу верного Сойренца.

Сдерживая волнение, я сокрушенно вздыхаю:

— Бедная, бедная Кардиания! Оказаться беззащитной перед лицом этих варваров-шариан… Правда, ходили слухи о каких-то ракетах…

Эту фразу я заготовил заранее: ничто так не бесит военных, как упоминание об известном конфликте с ракетами. Субкапитан мигом теряет хладнокровие и начинает орать:

— Какого черта, Белиус! Сколько раз можно повторять: наши так называемые ракеты созданы исключительно для рассеивания грозовых облаков! И тот прискорбный случай, когда одна из ракет во время испытаний совершенно случайно упала на плантации шариан, убив нескольких ротозеев-фермеров, еще не дает основания обвинять нас, миролюбивых граждан Кардиании, в создании страшного оружия! Законы Майоры священны, убийства на ней запрещены испокон веков, и мы никогда не используем ракеты в военных целях. Так, по крайней мене, заявил на днях наш дорогой Президент…

Последние слова Горскин произносит уже безо всякого пафоса, напротив, в его голосе слышится легкая издевочка, а сам он подмигивает мне с заговорщицким видом. Да, господа, хороша штучка этот бравый субкапитан!

— Я думаю, этой темы мы не будем больше касаться, Белиус. Лучше, чем наш славный Президент, мне все равно не сказать. И потом, если рассуждать абстрактно, — я подчеркиваю: совершенно абстрактно, — нам ведь надо чем-то бороться с дьявольскими шарианскими биороботами? Но все это мелочь — ракетами хребет Шариании не сломаешь. Нам нужно другое могучее оружие, планетарного масштаба, способное гуманно, без крови и насилия, поставить вражеское государство на колени. И таким абсолютным оружием могут быть изобретенные вами, Белиус, машины: Излучатель и Стохасмеситель.

Я очень старательно и, надеюсь, достоверно изображаю удивление и негодование, а сам взволнованно повторяю про себя: «Вот так-то, вот так-то…»

Выходит, я был прав: за моими исследованиями действительно давно следят! Зря я казнил себя, когда послал верного Сойренца к Президенту с доносом на самого себя. Вояки и сами пришли бы к идее ударить по Шарии моим Излучателем… Теперь, по крайней мере, Горскин будет мне навязывать не бредовые измышления генералов, а МОЙ СОБСТВЕННЫЙ план действий, который они, безусловно, выудили из моего бедного друга. Белиус, настал твой час: судьба всего мира теперь в твоих руках…

А Горскин тем временем довольно толково пересказал МОЙ — тщательно продуманный во всех деталях — план будущей войны.

— Подумайте, Белиус, это единственный выход из создавшейся ситуации. Я имею в виду — единственный ГУМАННЫЙ выход. Мы знаем, что вы создали Излучатель, изменяющий структуру поля вероятностей, и Стохасмеситель, способный переместить любой предмет или деталь рельефа из одного своего возможного положения в другое. Теорию этого дела я не очень, признаюсь, понимаю, да она меня и мало интересует. Наши военные ученые долго растолковывали мне, что, мол, любой предмет — скажем, стол в вашем кабинете — может находиться в принципе где угодно. Сейчас он стоит в очень удобном месте, у окна, — это так называемая реализованная вероятность. Но вы могли поставить стол и рядом с книжным шкафом — тоже очень удобное положение, и в углу за диваном — там очень уютно и нет сквозняков… Я верно излагаю, Белиус?

— Продолжайте, субкапитан, — кисло отвечаю я. — Вот уж не предполагал, что в казармах преподают теорию вероятностей!

— В казармах вряд ли, — ухмыляется Горскин. — Просто я в молодости окончил столичный университет… Что с вами, Белиус? Вам дурно?

— Нет, нет, говорите, — шепчу я растерянно. Да, господа, с этим Горскиным чувствуешь себя словно на бочке с порохом!

— Собственно, это почти все, что я понял, — признается субкапитан. — Пример со столом очень прост и нагляден. Когда вы включаете Излучатель, все вероятные положения стола — реализованные и множество нереализованных — становятся как бы равноправными. Дальше включаете Стохасмеситель, и методом случайного розыгрыша выбирается новое положение стола из числа возможных. Приходит, по вашей терминологии, Ветер Перемен. Затем нормальное поле вероятностей восстанавливается, и стол оказывается, скажем, в углу за диваном. Это кажущееся перемещение вы называете Скачком…

— А вы неплохо осведомлены! — уязвленно говорю я.

— Будьте уверены, в архивах Военной Академии хранятся копии почти всех ваших рабочих записей. Есть и среди ваших слуг патриоты Кардиании!

Я был убит — такого поворота разговора я не ожидал.

— Не переживайте — эти люди сделали то, что должны были сделать. А один из ваших близких друзей, Сойренц, даже добился аудиенции у Президента! Мы, военные, весьма ему признательны: до его появления правительство относилось к вашим исследованиям без достаточного внимания. Зато теперь общими усилиями мы разработали подробный план действий на случай военной угрозы. Представьте — в один недобрый день полчища шарианских тиров тучей начинают двигаться к нашим границам. Мы включаем Излучатель — естественно, не ваш, а новый, значительно более мощный. Чуть позднее мы включаем Стохасмеситель — и Шария превращается в игорную доску! Горы, долины, поля, города, поселки, отдельные дома и даже люди — все закручивается в вихре бесчисленных перемещений, которые невозможно ни предсказать, ни остановить. Все население остается целым и невредимым — но страна гибнет! Никакое правительство не сможет управлять таким диким, взбесившимся калейдоскопом… Скажем, сегодня утром столица Шарии располагалась у Железных гор в глубине Срединного материка, а к вечеру она уже находится на побережье Льдистого моря. А армия — что станет с их армией! — Горскин сладостно улыбается, закатывая глаза. — Армия всегда сильна порядком. А где у них будет порядок? Все полки, батальоны, военные корабли — все будет разметано могучим Ветром Перемен за два-три дня, и Шария встанет на колени! Без единого выстрела, без единой жертвы… Подумайте, Белиус, во что выльются ваши чисто научные эксперименты — в спасение Майоры от угрозы гибельной войны!

В голосе капитана зазвучали надрывные нотки, а я, напротив, успокоился и хладнокровно обдумывал свои следующие слова. Что ж, Нейт Горскин, не зря я терпел твою наглость и фиглярство — теперь ты словно кукла будешь плясать у меня в руках…»

Игорь отложил в сторону стопку печатных листов и задумался. Они с Мартой сидели в большом зале, на стенах которого кое-где еще виднелись остатки полусгнивших гобеленов. Рядом в камине пылал яркий огонь, но и он не мог разогнать мглу и пронизывающий холод, царящие в неуютном, почти лишенном окон помещении.

— Что ты об этом думаешь, Игорь? — спросила Марта.

— Не знаю, что и сказать, настолько это фантастично, — глухо отозвался Корин, подкладывая в огонь обломки двери зала (она почему-то была разбита вдребезги). — На Земле в свое время изобрели сотни видов страшного оружия, но здесь, на Майоре, люди оказались еще изобретательнее.

— Их заставлял изощряться древний майорийский принцип типа нашего библейского: «Не убий!» — сказала Марта, с нескрываемой нежностью смотря на друга. «Главное сейчас — разговорить Игоря, не дать ему вновь опуститься в пучину тоски и самоистязания», — подумала она.

— Может быть… Одни тиры чего стоят! Напади такая чудовищная стая на Кардианию, и вскоре могущественная страна рухнула бы. Люди потеряли бы свою память, превратились в жалкие слепки далеких, возможно, даже полудиких предков, а пожары уничтожили бы дома, заводы, склады… Но и над Шарией нависла зловещая тень Излучателя! Теперь уже ясно, что планета обязана своим жалким состоянием войне двух супердержав. И Ронус Белиус сыграл в этой войне роковую роль…

— Не знаю, не знаю… — в сомнении проговорила нью-дорианка. — Этот старый ученый, судя по его дневнику, — честный и совестливый человек, несмотря на его архаичные аристократические замашки. Вспомни — он САМ донес на себя военным, чтобы навязать им некий план действий, суть которого пока неясна. Я думаю, за этим что-то кроется…

— Возможно, — раздраженно ответил Корин, подвигая свое кресло поближе к камину: ему было зябко. — Об этом можно только гадать. Факт в другом. Излучатель готовился в качестве карающего меча для Шарии, но… но оружие, видимо, вышло из-под контроля. И понесся над Майорой Ветер Перемен, сметая на своем пути большие и малые страны… Цивилизация рухнула, да так за девять прошедших веков и не сумела встать на ноги. Разве при такой нестабильной жизни люди могут что-то создать? Более того, они и не хотят ничего создавать, кроме простейших, почти первобытных вещей. Какой смысл трудиться в поте лица своего, если завтра Скачок перебросит тебя на другой материк? Все стало ничьим… Мы знаем из истории нашей страны, к чему приводят такие вещи.

— Зато на Майоре с той поры не было и никогда больше не будет войны! — возразила ему Марта.

Нью-дорианке хотелось любым способом расшевелить Игоря, заставить его спорить, горячиться — словом, стать самим собой. Но Корин лишь задумчиво смотрел на пламя, его глаза вновь поскучнели.

— Это верно, — после долгой паузы согласился он. — Но слишком большую плату майорийцы заплатили за свою безопасность. Впрочем, мы очень мало знаем о тех временах… Почему бы тебе не перевести с помощью «Грифа» дневник Ронуса Белиуса до конца?

— Потому что это невозможно, Игорь.

— Но почему? Мозг глайдера прекрасно владеет древними майорийскими языками…

— Дело не в этом. Просто никакого дневника я не находила.

— Как не находила? А эти страницы?..

— Их было всего несколько штук. Я положила оригиналы на то самое место, где их нашла. Взгляни!

Марта кивнула в дальний конец зала, где над обветшалым диваном висел большой портрет, окутанный мягкой мглой. Заинтригованный, Игорь встал с кресла и подошел к нему поближе. Так вот каким был Ронус Белиус! Длинное и узкое лицо, умные ироничные глаза под изящными надбровными дугами, высокомерный изгиб волнистых губ, коротко стриженный ежик седых волос, своеобразные спиралевидные раковины ушей, почти касавшиеся уголков губ… А это еще что?

Ронус Белиус был изображен в полный рост, в парадном камзоле со множеством орденов — не нарисованных, а настоящих, расцвеченных самоцветами. Но не ордена поразили Корина. Чуть выше пояса, в правой стороне груди, где у майорийцев располагается сердце, в картину по рукоятку был всажен длинный кинжал. Он намертво прибил к холсту кипу пожелтевшей бумаги с неровными, взлохмаченными краями, словно листы были вырваны из тетради чьей-то мощной разъяренной рукой.

Корин осторожно коснулся пальцами эфеса кинжала, но в тот момент со стороны входа послышались чьи-то легкие шаги.

— Кажется, Лланма проснулась! — радостно воскликнула Марта.

Глава 8

На следующее утро путники стояли перед гигантскими воротами Города и с волнением смотрели, как зеркальные двадцатиметровые створки автоматически раскрываются перед ними. Позади были три часа утомительного и опасного спуска, который едва не закончился трагически. Марта, спускавшаяся первой, не удержалась на отвесной гранитной стене и сорвалась в пропасть. Игорь, страховавший связку, не успел как следует закрепиться — как назло, в этот момент он проходил полосу рыхлого известняка. Отчаянно цепляясь за неровности и трещины в мягком камне, он медленно и неумолимо сползал вниз…

Глайдер рванулся на помощь Марте, но внезапно остановился и, беспорядочно вращаясь, вошел в крутое пикирование. Запас энергии в атомных батареях кончился.

Игорь и Марта неминуемо погибли бы, если бы не Лланма. Девочка, находившаяся в середине связки, не растерялась и мгновенно сняла с пояса страховочный ремень. Освободившись, она оттолкнулась ногами от склона и, раскрыв крылья, поплыла в воздухе, как птица. Сделав крутой вираж, Лланма приблизилась к скользящему по стене Корину и ловко выхватила из его кобуры лучемет.

— Сделай уступы в стене! — сдавленно крикнул Игорь.

Девочка сложила крылья и ринулась вниз, держа в вытянутой руке оружие.

Это были страшные мгновения. Игорь съезжал вниз все быстрее и быстрее. Висевшая на тросе Марта дважды сильно ударилась головой о выступы в камне и потеряла сознание. Теперь она мертвым грузом тянула в пропасть Корина.

Но Лланма опередила их. Она летела вдоль отвесной стены и с ужасом смотрела на острые скалы, до которых оставалось не более трехсот метров.

Девочка пролетела мимо Марты, которая беспорядочно вращалась на туго натянутом канате. Секунда, еще секунда… Иззубренные острия скал уже совсем рядом!

Изобразив крутой пируэт в воздухе, Лланма до предела раскрыла крылья и замедлила падение. Нажав на боевую кнопку, она быстро сделала неглубокий надрез в стене. За ним еще один, и еще…

Ломая крючья на перчатках, Корин отчаянно пытался зацепиться за еще дымящиеся щели в камне. Это удалось ему лишь на последнем, шестом надрезе. Плотно прижавшись к склону, он несколько минут отдыхал, боясь взглянуть вниз. Жива ли Марта, смогла ли выйти из смертельного пикирования Лланма? Неужели и этих женщин он, опытный косморазведчик, не смог спасти?.. Больше того, его самого спасла девятилетняя девочка! Похоже, пора возвращаться на Землю, для космоса он слишком стар…

К счастью, все обошлось. Почувствовав под ногами твердую почву, Игорь с помощью инъекций биовосстановителя быстро привел Марту в норму — нью-дорианка отделалась лишь сильными ушибами. А вскоре к ним присоединилась и Лланма. У самых скал она сумела выйти на планирующую траекторию и успешно приземлилась на каменистой осыпи.

— Второй раз подряд меня спасает майорийка, — ласково сказал Корин, осторожно погладив девочку по плечу могучей рукой.

— Анга погибла, и я должна была ее заменить, — гордо ответила девочка. — Вам, мужчинам, постоянно нужна наша помощь.

Позавтракав, путники стали готовиться к последнему переходу. Город был рядом — не далее чем в четырех километрах от гор. Вблизи он выглядел еще внушительнее, чем с перевала, — даже многое повидавший Корин ощущал легкое головокружение, когда бросал взгляд на исполинскую черную пирамиду, обвитую широкими спиралевидными гребнями. Лланма нетерпеливо шагала невдалеке взад-вперед между двумя уступчатыми скалами — ей хотелось побыстрее двинуться в путь.

Но Корин не стал торопиться. Вначале он отправился на поиски «Грифа» и вернулся, держа рюкзак с пищевыми концентратами и флягами с водой, — это было все, что осталось от бедного глайдера.

— Что будем делать, Игорь? — растерянно спросила нью-дорианка. — Это я во всем виновата…

— Не говори глупостей! Я вел связку и должен был обеспечить надежную страховку… Впрочем, теперь это неважно. Приборы моего «слона» показывают, что провремя здесь стабилизировано. Пожалуй, я даже сниму скафандр — до Города можно дойти и без него.

— Провремя стабилизировано? — удивилась Марта. — Но как же…

— Город, — коротко сказал Корин, снимая с пояса крепежный обод скафандра. — Бьюсь об заклад, это и есть Излучатель, построенный Ронусом Белиусом!

— Значит, именно здесь, за этими черными стенами, рождается Ветер Перемен? — воскликнула Марта, с ужасом глядя на гигантское сооружение.

— Похоже, что так… Теперь я догадываюсь, почему Лланма настаивала на своем участии в походе!

Через несколько минут они были готовы к продолжению пути. «Слон» Корина вновь обрел автономность и превратился в робота. Он закинул за спину рюкзак с едой и вопросительно повернул шлем в сторону Корина.

— Лланма! — позвал Игорь девочку. — Нам пора идти. Становись за Мартой и иди за ней след в след. Кто знает, какие еще нас ждут неожиданности? Робот прикроет нас сзади.

Девочка неторопливо подошла к Корину и… встала впереди него.

— Теперь вас поведу я, — безапелляционно заявила она. — Старайтесь не отстать от меня… особенно в Городе. Там тысячи улиц и этажей, а уж людей — целое море! Без меня вы оба заблудитесь.

— Откуда ты это знаешь? — удивилась Марта. — Разве ты когда-нибудь была там?

— Нет. Но там мой Янс! Разве вы не поняли до сих пор, что мы с ним…

— Телепатическая связь! — охнула нью-дорианка. — Игорь, эта девчонка не только Предсказательница, но и телепатка…

— Я догадывался об этом, — тихо сказал Корин. — Скажи, Лланма, а что ты имела в виду, когда однажды сказала, что нам с Мартой в Город идти незачем? Девочка с удивлением посмотрела на него:

— Ничего такого я не говорила. Разве я смогла бы дойти до этих мест сама без вашей помощи?

— Но как же, я отлично помню…

— Я сказала иначе: Город вам НИ К ЧЕМУ. А это совсем другое… — И, больше не желая разговаривать, она упруго зашагала к проходу между скал.

…Створки ворот раскрылись, и путники вошли в огромный туннель, окутанный серой мглой. «Слон» включил нашлемный фонарь, но яркий луч света увязал в дымке, не доходя до стен. Было тихо, только под невидимыми сводами гулко перекатывался отзвук чеканных шагов робота да издалека доносились еле слышные звуки переливчатой музыки.

Несколько минут путники шли молча, настороженно озираясь по сторонам, затем мгла стала рассеиваться, и вскоре луч фонаря уперся в еще одни ворота, точную копию входных. Впрочем, не совсем точную…

Створки были украшены множеством рисунков: драконами с широко раскинутыми крыльями, головами чудовищ, лесистыми холмами, зонтичными деревьями, птицами, остроконечными хижинами, многоэтажными зданиями… И среди них — изображения десятков, сотен человеческих лиц: то надрывающихся от хохота, то мрачных, источающих мировую скорбь.

Заинтересовавшись, Игорь сделал несколько шагов в сторону, пытаясь лучше рассмотреть необычное панно, и замер. Детали картины неожиданно закружились в золотистом вихре, и через секунду он увидел, что все рисунки поменялись местами. Там, где только что стоял огнедышащий вулкан, ныне расстилалось округлое озеро; пышные рощи превратились в полосы песчаных дюн, а вместо городов высоко в небо поднимались скалистые хребты. Изображения людей тоже были перетасованы.

— Как вам нравится этот калейдоскоп? — озадаченно спросил Игорь.

— Ничего особенного, обычная голографическая картина, — отозвалась Марта. — Ты лучше посмотри вверх!

Корин поднял голову и увидел над воротами светящийся контурный рисунок — узкое, длинное лицо, высокомерная линия рта, умные грустные глаза…

— Ронус Белиус! — взволнованно произнес Игорь. — Выходит, я был прав: мы нашли Излучатель…

Лланма молча подошла к воротам, прикоснулась рукой к гладким створкам, и они бесшумно начали раскрываться внутрь. Дымка стала таять, уступая место нежному розовому свету. Еще несколько шагов, и путники оказались на улицах Города. Если, конечно, это можно было назвать улицами…

С обеих сторон их окружали стены, обросшие разноцветными кристаллами. Они образовывали сложные, нигде не повторяющиеся узоры. Сверкающие «ковры» подымались вверх на несколько десятков метров и там, в высоте, тонули в пелене кипящих облаков.

Широкий коридор вывел путников на просторную круглую площадь. По каменным плитам порывистый ветер гонял жухлые листья деревьев. Деревья?..

Да, площадь окружали черные деревья с мощными бугристыми стволами и раскидистыми узловатыми кронами. Сквозь плотные переплетения ветвей с трудом можно было рассмотреть стены зданий. Многие из них были разрушены — каменная кладка не выдерживала напора густых крон; другие дома еще держались, но и в их окна уже проникли ползучие ветви. Плиты мостовой у подножия деревьев были вздыблены, и между ними виднелись змеевидные корни с зеленой щетиной молодых побегов.

— Какое запустение… — пробормотал Игорь, помрачнев. — Лланма, а где же толпы людей, о которых ты говорила? Похоже, Город давным-давно опустел… Постой,ты куда?

Девочка, повинуясь внутреннему голосу, вприпрыжку побежала в дальний конец площади.

— Я должна найти Янса, с ним что-то случилось! — звонко крикнула она на ходу. — Не уходите отсюда, я скоро вернусь!

Игорь рванулся было ей вслед, но Марта успокаивающе положила щупальце ему на плечо.

— Не надо мешать девочке, Игорь, — мягко сказала она. — С ее способностями в Городе не заблудишься. Лучше пошли за ней «слона». Так, на всякий случай. А мы… мы должны теперь полагаться только на самих себя!

Корин нехотя повиновался. Робот, получив от него мысленный приказ, положил на каменные плиты свою ношу и быстро зашагал вслед за Лланмой. Вскоре они оба исчезли в чаще деревьев.

Игорь с недовольным видом взвалил на плечи рюкзак и пошел к ближайшему зданию. Протиснувшись через завесу висячих ветвей, земляне обнаружили узкий вход с выломанной дверью. Поднявшись по расшатанной лестнице, они вошли в темный коридор, а за ним — в большой полусферический зал, потолок которого был выложен пятиугольными зеркалами. Из зала выходили пять коридоров, освещенных блеклым желтым светом. Со стороны одного из них звучали приглушенные звуки музыки.

— Как там Лланма? — не выдержав, спросила Марта. Корин мысленно связался с роботом.

— Она вышла на соседнюю улицу, — помедлив, ответил он.

— Удивительная девочка! Быть может, она — первая майорийка, которая не захотела смириться с потерей друга. Узнай об этом отец Габар, он бы, наверное, проклял Лланму как вероотступницу. Не смириться с решением богини Судьбы — это в глазах деревенских жителей страшное преступление…

Нью-дорианка прошептала, словно бы про себя:

— Я тоже не хочу смиряться…

— Ты что-то сказала?

— Нет, ничего… Пойдем-ка, Игорь, в коридор, откуда звучит музыка. Мне кажется, я слышу голоса людей…

Через несколько минут земляне вошли в огромный зал с низким бархатно-синим потолком, искрившимся светом десятков ламп, собранных в несколько созвездий. В помещении царил полумрак, рассеиваемый лишь переливчатым сиянием древовидных светильников. Вокруг них плавно двигалось множество девушек, одетых в короткие туники с узорчатыми рисунками и радужные сапожки. Девушки отрешенно танцевали, совершенно не обращая внимания друг на друга. Гибкости их тонких тел, казалось, не было предела. Через каждые несколько изящных па то одна, то другая майорийка взмывала в воздух, широко раскинув руки и расправив белоснежные крылья. Одна мелодия сменяла другую, звук то нарастал до грохота, то почти замирал, и лишь ритм, жесткий, механический, оставался без изменений. Он увлекал и завораживал своей назойливой простотой: та-та-та-а-а-а… та-та-та…

Игорь озадаченно огляделся по сторонам, и вдруг… Он не поверил своим глазам. Там, в темном углу, под одним из светильников, одиноко кружилась… Нет, этого не может быть!

Не обращая внимания на предостерегающий крик Марты, он шагнул вперед:

— Анга! Это Анга!!

Вместо того чтобы смешаться с танцующими девушками, он внезапно наткнулся на что-то хрупкое и прозрачное. Невидимое ранее зеркало с хрустальным звоном раскололось, и сверкающие осколки дождем обрушились на пол. Далекая серебристая фигурка, так напоминавшая погибшую охотницу, немедленно исчезла.

Глухо вскрикнув, Игорь закрутился на месте, пытаясь понять, куда спряталась таинственная незнакомка. Вскоре он обнаружил «Ангу» у светящейся янтарным светом колонны. Он сделал решительный шаг, и вновь раздался звон. Серебристая фигурка мгновенно перенеслась к одному из стреловидных окон, за которым, чуть дрожа, холодным светом сияли звезды. И снова перезвон разбитого зеркала, и снова брызги острых осколков…

— Остановись, Игорь! — в отчаянии закричала Марта. — За кем ты гонишься — ведь это только иллюзия!

— Иллюзия? — задыхаясь от бешеных ударов сердца, прошептал Корин. Почувствовав боль в руке, он с трудом разжал правую ладонь — она была полна острых как бритва обломков стекла. — Зеркало, — недоуменно сказал он. — Откуда здесь столько зеркал? Анга… Я же ясно видел Ангу!

Внезапно он ударил по невидимой преграде тяжелым башмаком и с изумлением увидел, как вместе с водопадом осколков на пол стекает панорама сумрачного зала, а на смену ей приходит новая — с другими девушками, одетыми в коричневые свободные платья. Еще удар по стеклу — и зал наполовину опустел. Теперь в нем остались лишь несколько майориек в ярко-красных комбинезонах.

Игорь потерял голову от приступа ярости. Калейдоскоп! И здесь калейдоскоп!

Марта повисла на его плечах, пытаясь остановить бессмысленный разгром зала, но Корин продолжал наносить один мощный удар за другим. Впервые за много лет он потерял контроль над собой и ничуть не жалел об этом. Никогда еще он не чувствовал себя таким свободным! В конце концов, косморазведчик тоже человек. Ни одна планета не издевалась над ним так, как эта проклятая, изменчивая, словно оборотень, Майора…

— Что ты делаешь? — неожиданно услышал он чей-то возмущенный голос. — Ты же здесь все зеркала побьешь. С кем я тогда останусь танцевать?

Игорь и Марта в растерянности огляделись по сторонам. Зал был почти пуст, в нем осталось лишь несколько девушек, с полусонным видом сидящих в пышных креслах.

Внезапно все призраки разом погасли. Навстречу землянам шла невысокая майорийка с малоприятным, грубо раскрашенным лицом. Она была одета в голубое, плотно обтягивающее фигуру платье и легкие босоножки. Волосы, уложенные в пирамидальную прическу, были обвиты золотистой лентой. Незнакомка вышла из-за одного из зеркал и остановилась, увидев непрошеных гостей.

— Какие очаровательные уродцы! — воскликнула она на древнемайорийском языке, переводя восхищенный взгляд с Марты на Игоря и обратно. — Можно, я вас потрогаю? Нет, до чего здорово сделано! Я еще никогда не видела таких биороботов. Вы чьи — Неплета Кина? Или нашего знаменитого остряка Гойдина Сея? Не отпирайтесь, только Сей имеет пятьсот…

— Пятьсот чего? — недоуменно спросил Корин. Майорийка затряслась от приступа смеха.

— Ну конечно, вы — биороботы шутники Сея! «Пятьсот чего?» Отличная хохма, надо ее запомнить — пригодится для вечеринок.

— Вы нас с кем-то путаете, девушка, — рассердился Игорь. — Мы не роботы и понятия не имеем ни о Неплете Кине, ни о… Забыл, как зовут другого вашего приятеля. Мы с Мартой только что пришли в ваш Город и…

Он запнулся на половине фразы — незнакомка, закрыв лицо тонкими, полупрозрачными пальцами, буквально давилась от хохота.

— Не м-мо-о-огу-у-у!.. Он-ни-и-и при-ишли-и-и… Нет, я сейча-а-ас умру-у-у!.. Пятьсот чего-о-о?..

Еще несколько минут горожанка не могла говорить, вздрагивая от смеха. Наконец она немного успокоилась и завистливыми глазами посмотрела на странных гостей.

— Везет же этим счастливчикам пятисотникам! Все у них есть: и древние вещи из заброшенных городов, и золота навалом, и одежда — умереть не встать! — и даже биороботы. По закону такие машины положены только членам Совета… Да ведь законы лишь для дураков писаны. Но куртка! Какая у тебя клевая куртка, парень…

— Его зовут Игорь, — мягко сказала Марта, вмешиваясь в разговор. — И мы вовсе не биороботы… Хотя, если вам так проще, пусть будет по-вашему! Но мы биороботы совсем новые, только вчера сотворенные. И мы заблудились в Городе. Быть может, вы нам поможете?

— Смотря в чем. — Девушка озадаченно посмотрела на Марту. — Не хватало, чтобы я связывалась с какими-то полуживыми машинами!

— Не надо с нами связываться, — успокаивающе сказала Марта. — Мы просто хотим немного поразвлечься. Для этого нас и создали, правда, Игорь? Если можете, расскажите нам о Городе, покажите самые интересные места, познакомьте с друзьями. Клянусь — скучать мы им не дадим. Идет?

— Какие-то вы странные, — девушка продолжала рассматривать гостей. — Никогда не думала, что роботы могут быть разумными…

— Мы новая, усовершенствованная модель, — вкрадчиво сказал Игорь. — А теперь скажите, пожалуйста, что такое «пятьсот»? И почему вам было так смешно?

— Любопытный робот — это просто фантастика… — озадаченно пробормотала девушка. — Кстати, меня зовут Ромила. А пятьсот… Ну это же знает каждый ребенок! Пятьсот — максимальный радиус разрешенного выезда. Каждый гражданин Города — конечно, кроме большинства инженеров, — имеет свой установленный Советом радиус… Я говорю о расстоянии, на которое он имеет право удаляться от Города в течение дней Стабильности. Может, вы не знаете и про дни Стабильности?

— Представьте себе — нет! — Игорь добродушно развел руками.

— Чудные какие-то. — Девушка поджала губы. — Зато юморные — сил нет! Вы не поверите, до чего осточертели мне приятели! Всегда одни и те же разговоры, сплетни, слухи — ничего новенького от них ни услышишь. Тоска! Хорошо хоть здесь, на старых окраинах, сохранились танцзалы для одиноких.

— Одиноких? — Марта не смогла сдержать любопытства. — Но здесь же было много…

— Вы имеете в виду моих прежних приятельниц? Это все видеомашина… Она извлекает из подсознания образы людей, которые тебе когда-то нравились. А еще она, говорят, умеет создавать изображения новых людей… Ну, таких, которых ты могла бы полюбить… В старые времена в танцзалы обожала ходить молодежь: всем было любопытно узнать, кто же их возможные суженые? Мне вот сегодня не повезло — я видела только одних своих подруг… Кстати, на ваше присутствие видеомашина также среагировала. Вы заметили это?

— Да, — глухо сказал Игорь. Выходит, он на самом деле видел Ангу!

— Так что же такое дни Стабильности, Ромила? — спросил он.

— Это… это период после очередного Скачка, когда Город переносится на новое место и остается там несколько дней или даже недель… Может, вам рассказать еще и про Скачки?

— О Скачках мы знаем, — сказала Марта. — Мне неясно другое: зачем горожане уезжают так далеко? И почему это разрешено не всем, а только избранным?

— Как зачем?! — воскликнула Ромила. — Надо же кому-то исследовать Майору! Ведь после очередного Скачка рядом с нами могут оказаться заброшенные города с древними машинами и книгами, деревни с одичавшими садами и полями с неубранным урожаем. У нас в Городе есть свои фабрики, мастерские и оранжереи, но без связи с внешним миром нам долго не протянуть. Мы, имеющие выезд, обеспечиваем процветание Города и всех его граждан, начиная от членов Совета и кончая простыми инженерами и рабочими. Наше призвание — обогащать общество…

Последние ее слова прозвучали с надрывным пафосом и явно были заучены.

Марта усмехнулась.

— Теперь я начинаю понимать, — язвительно сказала она. — Вы и подобные вам выездные граждане попросту грабите заброшенные города и дурачите полуодичавшее местное население, выменивая у них за бесценок продукты питания. Разве не так? И себя, конечно, не забываете… То-то я гляжу, мне знакомы украшения, которыми вы обвешались, словно кукла!

Майорийка застыла на месте с полуоткрытым ртом, не находя слов от возмущения, а Игорь тем временем бросил на Марту восхищенный взгляд. Что значит женщина! Он даже не обратил внимания на многочисленные кольца, броши и браслеты Ромилы. А ведь эти вещи ему знакомы — очень похожие на них были найдены археологами станции в развалинах древнего города, полузасыпанного песками пустыни. Помнится, ученые оценили его возраст в три тысячи лет…

— Неужели инженеры тоже завели у себя роботов? — ледяным тоном произнесла Ромила, отстраняясь от чужаков. — Не может быть… Эти жалкие, ограниченные людишки только и знают, что суетятся у своих дурацких машин. С ними и поговорить-то не о чем. Только и слышишь: Излучатель, Стохасмеситель, токарный станок, хлебопекарная машина… Фу, со скуки умереть можно!

— С голоду, наверное, тоже можно умереть, — сухо сказал Игорь.

— Слышала я эти разговоры, слышала. До чего же в простом народе сильна зависть к нам, аристократам! Видите ли, они тоже хотят путешествовать и видеть мир… Да кто им мешает? Только сначала надо поступить в Выездную Академию. А для этого нужны талант, знания — и справочка об иммунитете…

— Это еще что такое? — удивилась Марта.

— Как что? Ведь за пределы Города выходить смертельно опасно — все вокруг так и кишит инфекционными болезнями! Никакие прививки не помогут выстоять против коварных вирусов… Другое дело мы, аристократы, — иммунитет нам передается по наследству от родителей. Само собой получается, что права на выезд в основном получаем только мы… Знаете, что я скажу: дураки они, эти инженеры да рабочие! Не поднимают, насколько им лучше и спокойнее жить под защитой стен Города. Нет здесь ни страшной жары, ни ураганов, ни потоков космических лучей, ни бездонных трещин… Кстати, ни одному инженеру в жизнь через трещины не перепрыгнуть — нет прирожденных способностей.

— Зато вы и ваши приятели, похоже, весьма шустрые люди. — Игорь недобро сощурился. — Марта, выходит, ты и твои коллеги оплошали — не заметили целые полчища болезнетворных бактерий! А может, их попросту не существует и все эти разговоры о врожденном иммунитете лишь небольшая военная хитрость? Что скажете, Ромила?

Девушка смерила Игоря разъяренным взглядом, хотела что-то возразить, но неожиданно махнула рукой и рассмеялась:

— Ну, ребята, с вами не соскучишься! Представляю вас обоих на вечеринке в нашем аристократическом клубе — вот это будет бомба! Не знаю уж, кто вас сотворил — Кин, Сей или еще кто из пятисотников, — но сегодня я повеселюсь! И начну я… Пойдемте за мной!

Девушка, резко повернувшись, быстро пошла к выходу из опустевшего зала.

Игорь и Марта озадаченно переглянулись.

— Как-то все странно началось, — сказала Марта. — Я думала, мы годами будем налаживать контакт с жителями Города, а вместо этого…

— Не спеши радоваться, — возразил Игорь. — Чувствую, нам здесь будет ох как нелегко!.. Лланма немного ошиблась: Город для нас очень важен, а вот мы Городу, похоже, действительно ни к чему… Кстати, уже минут десять я пытаюсь связаться со «слоном», и все впустую. Странно…

Вслед за Ромилой они вышли на улицу, примыкавшую к площади, и не спеша пошли в глубь Города. Их окружали кварталы заброшенных, полуразвалившихся зданий. Некоторые из них напоминали многоугольные пирамиды, поставленные на острые вершины, другие — огромные деревья, стелющиеся над землей. Вскоре навстречу землянам стали попадаться и первые горожане. В основном это были пестро разодетые парочки, глазеющие по сторонам с нескрываемым любопытством. На чужаков они почти не обращали внимания, видимо, принимая их за биороботов.

Игорь с Мартой миновали еще несколько улиц, едва поспевая за стремительной Ромилой. Все чаще им встречались многоэтажные серые коробки с небольшими овальными окнами. Около подъездов была многолюдно. Скромно одетые в синие комбинезоны горожане о чем-то шумно спорили, энергично жестикулируя. Похоже, это были инженеры… Они подчеркнуто не замечали праздно гуляющих аристократов. Игорь хотел было подойти к одной из групп инженеров, но, услышав презрительные слова: «Поглядите на этих двух бездельников! Вырядились, словно чучела!», передумал.

Улица, еще улица… Широкая площадь, вымощенная красным камнем… Здесь Ромила остановилась и после некоторого раздумья вошла в солидный особняк с лепным, безвкусно разукрашенным фасадом.

Главный инженер Излучателя сидел, откинувшись на спинку массивного кожаного кресла, и недоверчиво смотрел на гостей. Рассказ Корина его ни в чем не убедил. Что касается Ромилы, то девушка была попросту испугана. Она инстинктивно отодвинулась от своих новых приятелей на другой конец дивана.

Салар внезапно усмехнулся и сказал:

— Ну что ж, проверим, пришельцы вы или шарлатаны… Период обращения малого спутника Майоран вам известен?

— Одиннадцать тер двадцать две миды, — мгновенно ответил Игорь. — Вам знакомы эти единицы измерения времени? Тысячу лет назад они были общепринятыми на вашей планете…

Главный инженер озадаченно потер лоб:

— Хм, правильно. Впрочем, вы могли найти в древних городах астрономические справочники… Скажите, а какова напряженность магнитного поля Майоры?

— Бросьте, Салар, вы давно уже поняли, что мы — посланцы другого мира, — насмешливо сказала Марта.

— Ничего я не понял, — упрямо возразил Главный инженер, в упор разглядывая гостей. — Мало ли какие мутанты водятся на далеких материках?

— Мы пришли в Город сегодня утром, спустившись с перевала, — сказал Корин. — Вы можете послать к скалам своих людей и убедиться, что у нас был летательный аппарат с атомными батареями, лазерным радаром и вычислительной машиной на жидких кристаллах. Что вы на это скажете?

Хозяин особняка промолчал.

— Есть и другой способ проверить наши слова, — продолжил Игорь. — Мы можем назвать вам параметры орбиты станции, и любой астроном с помощью обыкновенного телескопа обнаружит вблизи планеты странный летающий объект.

— Ученые уже обнаружили его, — озадаченно ответил Салар. — Еще три года назад наш ведущий астроном Теркал сообщил на заседании Совета об открытии нового спутника Майоры. Но кто мог подумать, что это корабль пришельцев?..

Он надолго задумался, было заметно, что Главного инженера мучили сомнения.

— Ну хорошо, — сказал он наконец, — будем считать, что вы оба прилетели с далекой планеты, хотя это еще надо проверить. Но кто бы вы ни были, вы заблуждаетесь! Наш Город вовсе не создает Ветер Перемен — напротив, мы с помощью Излучателя гасим его всеми возможными способами!

— Как гасите? — ошеломленно спросил Игорь. — Но мы же читали в дневнике Ронуса Белиуса…

— Да, когда-то именно Город начал эту дьявольскую свистопляску, уничтожившую майорийскую цивилизацию, — горько согласился Салар. — Ронус Белиус был гениальным физиком, но и он не смог предвидеть все последствия своего безумного поступка! Ветер Перемен, вопреки его расчетам, стал быстро нарастать. Он разрушил энергетические экраны и обрушился не только на Шарию, но и на нашу родную Кардианию. Это было страшной трагедией… Впрочем, историю катастрофы я знаю лишь в общих чертах — документы тех времен засекречены и находятся в тайных архивах Совета. Известно только, что еще при жизни Белиуса Излучатель был переналажен на гашение Ветра, и это спасло мир от окончательной гибели. На большее, увы, наш Излучатель не способен… Да и не в нем одном дело! Обычные законы физики на Майоре не действуют — это вы наверняка уже заметили. Чтобы их познать, нужны гениальные умы, нужны новые Ронусы Белиусы. У нас же в Городе не хватает обычных толковых инженеров…

— Мы хотели бы встретиться с Советом и предложить ему вступить в контакт со станцией, а через нее с Землей, — сказала Марта, сочувственно глядя на грустного Салара. — Быть может, мы сумеем вам помочь…

— Помочь? — удивленно переспросил Салар, гордо вскинув голову. — Разве мы просим кого-нибудь о помощи?

Игорь и Марта озадаченно переглянулись.

— Предвижу, что ваш разговор с Советом может кончиться печально, — с сомнением произнес инженер. — Мы неплохо контролируем ситуацию на планете, более того, за последние годы мы сумели уменьшить интенсивность Ветра Перемен на десять процентов. А это немало! Сейчас обсуждаются и другие интересные идеи… Мы не случайно оказались здесь, у Туманных гор, — наши ученые давно мечтали добраться до архива Ронуса Белиуса в его родовом замке на перевале. Им удалось с помощью специальных излучателей сделать перемещения Города во время Скачков не вероятностными, а детерминированными. Теперь Город больше не игрушка в руках богини Судьбы. Если рабочие записи Белиуса целы, то не исключено, что через два-три столетия Скачки станут редкими и безопасными, и наш мир вновь встанет на ноги!

— Но пока он в ужасном состоянии полного хаоса, — резко сказал Корин, в упор глядя на инженера. — Вы бывали когда-нибудь в экваториальных зонах? Миллионы людей живут там в совершенно невыносимых условиях, многие из них опустились до полуживотного состояния! И немудрено: почти каждое утро они просыпаются на новом месте, порою это бывают джунгли или непроходимые болота. Редко кто из этих несчастных доживает и до тридцати лет! Никто не успевает завести ни семьи, ни детей… Все живут одним днем… Даже не днем, а часом. Этим людям нужно помочь, и не через двести лет, а сейчас! И мы, земляне, сделаем для этого все возможное!

— Вы собираетесь вмешиваться в наши внутренние дела? — растерянно спросил Салар.

— Если вы имеете в виду дела Города, то, конечно, нет, — успокаивающе сказала Марта. — Но событиями на Майоре вы не владеете… Более того, городской Совет не является законным правительством планеты, его власть ограничена, и он не может запретить нам спасать людей от гибели, голода и болезней. Разве вы не хотите того же? Я уверена, что между Городом и станцией установится дружеский контакт, основанный на взаимном уважении и доверии!

Салар надолго задумался.

— Может быть, может быть… — тихо сказал он наконец. — Кажется, еще Белиус предвидел, что со временем на Майоре может появиться извне некая сила, добрая и могущественная. Он был идеалистом, наш великий Ронус! Разве могущественная сила может быть гуманной?.. Но все же Белиус полагал, что жители Майоры и сами смогут справиться с Ветром Перемен. Ходят слухи, что в его записях говорится о некоей фантастической Силе, не сравнимой ни с чем, даже с пришельцами! Но Совет почему-то хранит молчание и никого не допускает к секретным документам…

Салар вновь замолчал — его терзали сомнения.

— Впрочем, скорее всего это просто легенда, — после паузы продолжил он. — Нужно быть реалистами… Пожалуй, я рискну связаться с Тоем Лонгом, Председателем Совета, и попрошу у него срочной аудиенции…

— Салар, ты сошел с ума! — ахнула до сих пор молчавшая Ромила. — Какая же я была дура, когда привела этих чужаков к тебе! Хотела просто развлечь старого приятеля… А теперь из-за меня ты ввязываешься в жутко неприятную историю. Старик Лонг и без того считает тебя врагом аристократии. Да он и разговаривать ни с какими пришельцами не станет…

— Знаю, — твердым голосом произнес Салар, решительно поднимаясь с кресла. — Но когда-то мы, инженеры, должны были поднять головы и заявить о своих правах! Народ и без того третий день митингует, отказывается выходить на работу. Сколько времени нам Совет морочил голову… Нам обещали программу радикальных перемен в том случае, если инженерам удастся переместить Город к Туманным горам. Тогда, мол, наши наимудрейшие руководители совершат паломничество к святая святых — замку Ронуса Белиуса, вновь перечитают его гениальные труды, вновь выверят свой курс… И вот мы уже вторую неделю находимся в нескольких лигах от перевала — и что же? Наши старички при закрытых дверях дискутируют: кто из них имеет больше прав и заслуг, чтобы возглавить историческую экспедицию к замку! Маразм, да и только… Похоже, вы очень вовремя появились.

Игорь неожиданно улыбнулся.

— Наконец-то «слон» отозвался! — сказал он Марте. — Они с Лланмой в архиве Совета, в кабинете смотрителя хранилища Харонта. Знаешь, она все-таки нашла своего Янса!

Глава 9

Лланма шла по извилистым, тускло освещенным улицам. Мимо проплывали мрачные здания с темными провалами узких, как бойницы, окон, скверы, заваленные мусором, перекошенные столбы с пучками оборванных проводов. Несколько раз над головой девочки с клекотом пролетали четырехкрылые птицы, хищно глядя на нее голодными глазами. Напасть на Лланму они не решались — птиц пугала могучая фигура робота, следовавшего чуть позади своей новой хозяйки.

Сердце девочки отчаянно билось. Она не знала, что происходит с Янсом: ясновидение покинуло ее с первых же шагов в Городе. Но Лланма чувствовала: ее друг — в смертельной опасности. Полностью отдавшись во власть своего безошибочного инстинкта, она уверенно сворачивала в боковые переулки, пересекала пустынные площади, пробиралась через развалины рухнувших зданий. «Слон» был готов в любой момент прийти на помощь девочке.

На перекрестке двух широких улиц Лланма ненадолго остановилась в раздумье и неожиданно нырнула в пролом дощатой ограды, на которой красной краской был начертан крест — традиционный для Майоры знак опасности. За забором открылась засыпанная строительным хламом улица, по обе стороны которой возвышались ветхие от старости заводские корпуса. Из низких рифленых крыш в серое небо поднимались десятки закопченных труб. Многие из них потеряли опоры и опасно нависали над проходом.

Лланма с легкостью скользила среди нагромождений проржавелых балок, мотков перепутанной проволоки, разбитых каменных блоков — меж прибрежных скал ей попадались куда более сложные маршруты. Когда груды мусора превращались в настоящие баррикады, Лланма почти без разбега взмывала в воздух и совершала головокружительные прыжки. «Слон», экономя энергию батарей, был вынужден двигаться вперед, как бульдозер, разгребая завалы могучими руками. Неожиданно робот наткнулся на гору каменных плит — разбросать ее было даже ему не под силу. Пригнувшись, он прыгнул вслед за Лланмой и через несколько мгновений приземлился на косо лежащем металлическом баке. От сотрясения стоявшая рядом ветхая заводская труба качнулась и с протяжным скрипом обрушилась ему на плечи.

«Слон» не успел увернуться и упал на колени под тяжестью многотонной конструкции. Шлем его был частично смят, на грудном панцире появилась глубокая трещина. От сильного удара повредился и электронный мозг. Робот, потеряв ориентировку, принял неверное решение. Вместо того чтобы осторожно опустить трубу на землю, он, загудев от напряжения в гидроприводах, поднял ее на вытянутых руках и швырнул прямо на груду каменных блоков. Раздался страшный грохот, гора вздрогнула и лавиной ринулась на робота, мигом накрыв его с головой.

Девочка, услышав позади шум, оглянулась. О «слоне» она почти забыла и с недоумением увидела груду дымящихся обломков.

Внезапно камни зашевелились и среди них появилась стальная рука.

— «Слон»! — охнула Лланма и одним прыжком вернулась назад.

Она попыталась сдвинуть с места обломок одного из каменных блоков, но тот даже не шелохнулся.

Тем временем металлический кулак робота разжался, и в его широкой ладони вскрылся овальный лючок. Из него с визгом вылетел один из крепежных крючьев с тонким тросом — это было все, что осталось у «слона» от его богатого альпинистского снаряжения.

Подняв крюк с земли, девочка растерянно огляделась по сторонам. Ясно, что его нужно зацепить за что-нибудь прочное. Но за что? Все вокруг, даже стены заводских корпусов, казалось ветхим и ненадежным.

Наконец взгляд Лланмы остановился на стальной балке, соединявшей два соседних корпуса. В ней виднелись небольшие отверстия. Крюк можно было зацепить за одно из них, но балка висела на двадцатиметровой высоте!

— «Слон», ты слышишь меня?! — закричала девочка. — Ты можешь подбросить меня вверх?!

Робот, казалось, услышал. Его рука с огромный! трудом поднялась еще выше над завалом, а затем со скрипом согнулась в локте. Стальная ладонь широко раскрылась, словно приглашая девочку. Она без колебаний встала обеими ступнями на могучую длань и собралась, как перед прыжком. Мощный толчок — и Лланма взмыла высоко в воздух, держа в вытянутой руке крюк. Увы, несмотря на отчаянный взмах крыльями, она не достала до балки почти два метра.

Только с третьей попытки ей удалось зацепить крюк за одно из отверстий. Не успела Лланма приземлиться, как робот уже начал втягивать канат в руку, используя балку как опору. Через минуту он полностью освободил себя из-под обломков.

Вид у «слона» был жалкий: верхняя часть шлема смята, как яйцо, грудной панцирь висел лишь на одном винте, шарнирный сустав левой ноги перекосился — робот мог теперь ходить лишь заметно хромая.

— Как ты себя чувствуешь? — с жалостью спросила девочка, сметая каменную крошку с помятых боков робота.

— Хорошо, — скрипуче ответил «слон» — его голосовые связки были также повреждены. — Нет телепатической связи с хозяином. Мой мозг частично сломан. Но через полчаса я приведу себя в норму.

— Нет, только не сейчас! — в испуге крикнула Лланма. — Мы и так задержались… Я чувствую, с моим другом Янсом происходит что-то страшное! Мы должны найти его, пока не случилась беда. «Слон», миленький, потерпи немного!..

Робот, уже открывший было ремонтные лючки на боку, задумался и неохотно захлопнул их.

— Хорошо, — сказал он. — Только иди помедленней.

Через полчаса они вышли из заброшенных кварталов на ярко освещенный бульвар. Посреди него росли два ряда пышных, усыпанных цветами деревьев. В их тени чинно прогуливались изысканно одетые люди.

Несколько мгновений Лланма оторопело осматривалась. Такой роскоши она еще никогда не видела! Особняки по обеим сторонам бульвара, сложенные из белого и розового камня, окружали витые ограды, малиновое небо сияло огнями реклам, длинные платья женщин сверкали драгоценностями…

— Лланма, пойдем скорее, — напомнил робот — он равнодушно глядел на кипящий жизнью бульвар. — На нас уже обращают внимание.

Действительно, одна из проходивших пар остановилась и разглядывала чужаков.

— Это простолюдины! — с негодованием воскликнула пожилая женщина. — Ред, я видела, как они вышли из заброшенных кварталов, словно воры. Сколько раз я говорила городским властям: надо отгородить бульвар стальной стеной от этих жутких развалин!

Робот, услышав голос женщины, повернул к ней обзорное стекло шлема.

Поняв, что перед ними робот, пожилая пара отшатнулась.

— Стража, стража! — завизжала женщина, увлекая супруга под один из фонарей. — Сюда, здесь террористы!

Бульвар мигом опустел — гуляющие разбежались кто куда. Непрошеных гостей быстро окружили десятка два рослых мужчин в темно-синей форме с золотистыми аксельбантами. Держа наперевес оружие — «слон» сразу оценил, что это были примитивные автоматы, — стражники мелкими шажками двигались на Лланму и робота, все теснее смыкая круг.

— Эй, вы! — крикнул один из стражников с пурпурными погонами на плечах — видимо, офицер. — Поднимите руки и не вздумайте сопротивляться! Особенно это касается тебя, громила! О, да это робот!.. Ребята, возьмите его на пушку — и хватайте девчонку!

«Слон» опоздал на какую-то долю секунды. Один из стражников прыгнул вперед и грубо схватил Лланму, приставив к ее груди дуло автомата.

— Беги, «слон», беги! — отчаянно закричала она, вырываясь. — Помоги Янсу!.. Он на третьем этаже… в доме за черной стеной.. Беги-и-и!..

Левая рука робота дернулась было к кобуре, но остановилась на полдороге. Подпустив стражников поближе, «слон» внезапно нагнулся — и прыгнул высоко в воздух! Перевернувшись через голову, он приземлился среди развалин и, чуть прихрамывая, побежал в ближайший темный переулок.

Опешившие стражники начали беспорядочную пальбу, но офицер раздраженно приказал им остановиться. Он присел на корточки около Лланмы, окруженной охранниками, и заглянул ей в лицо.

— Странно, раньше террористы никогда не использовали детей в своих грязных делах. А за последнее время это уже второй случай!.. Эй, красавица, не хочешь ли повидать в полицейском участке своего, так сказать, коллегу? Сдается мне, вы с ним одного поля ягоды…

Следователь Кор Брисанд немало повидал за свои три с лишком десятка лет работы в городской жандармерии, но такого трудного дня, как этот, не помнил. Мало того что улицы Нижнего Города, где в основном обитает простонародье — инженеры, техники, рабочие и обслуживающий персонал, — бурлят от недовольства Советом, так нате еще: сразу две группы террористов! С одной, орудовавшей в архиве Совета, он возится уже три дня, и без особого результата. Теперь эта странная пара — огромный робот и крошечная девчонка.

— Садись, — сказал он приветливо, указывая Лланме на скамью в ярко освещенном углу своего кабинета. — Расскажи все не спеша. Ты не горожанка, верно? Значит, кто-то привел тебя на нижний этаж. Кто?

Лланма молчала, опустив голову. На нее нахлынули усталость и сонливость — сказалось напряжение последних бурных дней.

— Хорошо, я помогу тебе, девочка, — следователь не сводил с Лланмы цепкого взгляда. — Тебя завербовали примерно так. К вам в селение пришел человек из Города — скорее всего инженер или техник. Он стал подговаривать ваших мужчин принять участие в бунте против Совета Аристократов. Вам обещали много интересных вещей: оружие, ножи, одежду… Многие согласились, в том числе и ты, верно? Тебя направили в Город как соглядатая: мол, стража не станет обращать внимание на какую-то девчонку. Так бы и произошло, но тебя подвел твой партнер-робот. Его тайно соорудили инженеры для проведения террористических акций, так? Видишь, я уже почти все за тебя рассказал, тебе осталось назвать кое-какие имена…

— Не понимаю, о чем вы говорите, — тихо сказала девочка. — Я пришла в ваш Город только сегодня утром, издалека, с морского побережья.

— Вот как? — развеселился следователь. — Это забавно. До побережья, насколько я помню, не меньше ста лиг… И как же ты сумела преодолеть такое огромное расстояние? Как будто я не знаю, что вы, дикари, и шага боитесь сделать от своих жалких хижин — голова, видите ли, у них кружится! Ладно, маленькая лгунья, выдумывай дальше, а я послушаю. И зачем же ты проделала такой фантастический путь?

— Я искала друга, — сказала Лланма. — Его перенес в ваш Город весенний Скачок две недели назад… Почему вы мне не верите?

— Искала друга? — подозрительно спросил Кор Брисанд. — И как же его зовут, если не секрет?

— Его зовут Янс… Мы жили с ним в одной деревне, на берегу Льдистого моря.

В кабинете наступила тишина. Следователь, закрыв глаза, о чем-то размышлял, а Лланма, преодолевая апатию, осмотрелась. Низкий потолок, тусклый свет в зарешеченном окне, ослепительный луч настольной лампы, направленный прямо ей в лицо. Холодно, неуютно, одиноко… Где-то она уже видела такое здание, но где? Тяжесть в голове мешала собраться с мыслями. Этот неприятный человек в чем-то ее обвиняет…

— Что ж, это меняет дело. — Брисанд открыл глаза и нажал на кнопку переговорного устройства, стоящего на столе: — Эй, сержант, приведите заключенного из камеры 12-14!

Через несколько минут в дальнем углу кабинета распахнулась окованная железом дверь, и в сопровождении двух стражников вошел… Янс! Мальчик выглядел предельно утомленным, он едва держался на ногах.

— Янс! — закричала девочка. Ее сонливость мгновенно улетучилась. Вскочив, она рванулась к другу. Внезапно с потолка бесшумно упала массивная решетка и перегородила комнату пополам.

— Вот так-то будет лучше, — удовлетворенно сказал следователь. — Поворкуйте-ка, деточки, друг с другом, а потом выкладывайте дяде Брисанду все начистоту. А то я могу и рассердиться…

— Янc, милый! — Лланма, не обращая внимания на слова следователя, подбежала к решетке и просунула сквозь нее руки.

Мальчик вздрогнул, сделал было шаг навстречу, но нахмурился и, опустив голову, твердо сказал:

— Я не знаю эту девочку. Зачем вы привели меня из камеры, Брисанд? Я хочу видеть смотрителя Харонта, и только его.

— Харонта ты еще увидишь, — сквозь зубы процедил следователь. — Моя бы воля, сидел бы он сейчас в камере по соседству с тобой, проклятый изменник! Но ты у меня в руках, Янс, и я сделаю все, чтобы узнать, куда вы оба спрятали украденные из архива секретные документы!

— Ничего я не знаю, — упрямо сказал Янс. — А девчонку отпустите…

— Янс, что случилось? — У Лланмы на глазах выступили слезы.

— Видишь, ты обидел свою подружку, — пожурил мальчика Брисанд, — а это очень нехорошо. Признавайся, что вы с ней из одного поселка! Кто-то из горожан завербовал вас для проведения шпионских акций. Тебя подослали первым, Янс. Подгадали под день очередного Скачка, чтобы в Городе тебя приняли за перенесенного Ветром Перемен сироту. Даже улицу, на которой тебя обнаружили, выбрали с расчетом — все горожане знают, что смотритель Харонт любит совершать по ней свои послеобеденные прогулки. Те, кто тебя послал, надеялись, что мягкосердечный Харонт пожалеет бедного, оборванного мальчишку. Так оно и случилось. А чем ты отплатил своему благодетелю? Подговорил его вскрыть сейф с секретными документами! Они весьма пригодились бы бунтарям для разжигания страстей и недовольства в Городе. Бумаги ты где-то ухитрился спрятать… А несколько дней спустя в центральный вход проникли твоя подружка, робот и двое взрослых. К сожалению, мы допустили промашку — стража не ожидала, что террористы появятся в самом опасном месте. Ну ничего, от нас никто не скроется…

— Я не знаю эту девочку, — угрюмо повторил Янс. — Отпустите ее. Тогда, быть может, я что-нибудь да вспомню о документах…

— Он еще ставит мне условия! — воскликнул следователь. — Клянусь, такой наглости эти стены еще не видели! Нет, щенок, ты расскажешь мне все сейчас, в присутствии твоей сообщницы! А будешь и дальше морочить мне голову — я лично займусь твоей красоткой. Ты знаешь, как я умею это делать. — В его голосе прозвучала угроза. — Ладно, не буду вам мешать. Поговорите…

Мальчик поднял голову и посмотрел на Лланму. Она увидела в его глазах нежность и боль.

— Лланма, милая, спасибо, что ты меня искала и нашла, — сказал он. — Только зря… Богиня Судьбы не любит, когда люди идут против Ветра Перемен. Чего только я не отдал бы, чтобы мы вновь вернулись в нашу деревню! Лучше охотиться вместе с Ангой на хищных зверей, чем ходить по улицам этого проклятого Города!

— Анга погибла на перевале, — горько сказала Лланма. — Я не говорила ей, но она и так догадывалась, что я иду в Город ради тебя. Анга сделала все, чтобы мы были счастливы!

Следователь прислушивался к их разговору с нарастающим подозрением.

— Эй, постойте! — резко сказал он. — Либо вы оба талантливые актеры, либо… Итак, Лланма, как ты попала в Город?

— Я пришла из нашей деревни, с побережья моря. Сначала я пересекла Горячую равнину, затем поднялась на Синие холмы и…

— Пришла? — с ужасом повторил Брисанд.

— Да. Несколько раз у меня кружилась голова… и все. Мне помогли очень хорошие люди — Анга-охотница…

Следователь остановил девочку повелительным жестом.

— Ого, это почище, чем заговор террористов, — пробормотал он. — Эй, стража! — крикнул он. — Девчонку — в изолятор! Никого не подпускайте к ее камере: для Города она опаснее целой армии врагов!

В комнату вбежали стражники и грубо схватили Лланму за руки. Янс рванулся было ей на помощь, но стальная решетка преградила ему путь. Один из стражников с бранью нанес ему несколько сильных ударов и, схватив за воротник рубашки, безжалостно поволок мальчика к запасному выходу.

— Янс, Янс! — в отчаянии кричала девочка, пытаясь вырваться из цепких рук.

В этот момент раздался невыносимый грохот, и часть стены рядом со столом следователя рухнула. В облаке пыли появился могучий «слон» с лучеметом в руке.

— Стреляйте, это робот! — Брисанд в панике отскочил в угол комнаты.

Стражники оцепенели. Их минутного замешательства было достаточно, чтобы «слон» одним движением руки выломал решетку, расшвырял охранников и взял детей под свою защиту. Стражники и Брисанд, толкая друг друга, ринулись из кабинета и с грохотом захлопнули за собой стальную дверь.

— Сдавайтесь! — Вскоре в комнате зазвучал гневный голос следователя, усиленный настенным радиофоном. — Эй, робот, если не выйдешь из помещения, мы будем стрелять по детям!

«Слон» замер, размышляя. Оглянувшись на обнявшихся ребят, он рывком вынул крепежный обод и опустился на пол.

— Янс, — тихо сказал он, — откати в сторону переднюю часть моего туловища. Не бойся, мне не будет больно. Хорошо. Теперь быстро забирайтесь внутрь меня. Вы худенькие, поместитесь. Ты, Лланма, просунь обе ноги в мой левый сапог, а ты, Янс, в правый…

Хорошо. Теперь помогите мне соединить обе части туловища… Отлично. Готовьтесь, вас будет сильно трясти!

Вскоре «слон» уже крепко стоял на ногах. В обзорном экране шлема виднелись лишь макушки детских голов. Робот шагнул было к пролому в стене, но остановился на полпути. Подняв лучемет, он внезапно прыгнул в дальний угол комнаты. Огненный луч вырезал прямоугольник в каменной кладке. «Слон» одним ударом освободил себе проход и выскочил в широкий коридор. Стоявшие наготове стражники немедленно подняли стрельбу, но пули не могли пробить стальную оболочку робота. «Слон» отмахнулся от наседавших на него охранников, как от назойливых мух, и с грохотом побежал в сторону выхода. Вслед ему раздались дружные залпы. Лланма и Янс испуганно взялись за руки. Их немилосердно трясло при каждом шаге робота, в ушах стоял звон от пуль, рикошетирующих от его стального корпуса.

«Слон» на бегу направил лучемет на потолок и сделал несколько надрезов. Позади него на пол обрушился камнепад: на пути преследователей вырос непроходимый завал.

Выскочив из здания, робот спросил Янса:

— Куда идти? Мой мозг поврежден, я не могу связаться с хозяином. Мне нужно полчаса времени. Я должен починить передатчик.

— Иди вперед по улице, пока не увидишь кабину лифта! — закричал Янс. — Там будут охранники.. Поднимись на лифте на шестой этаж. Увидишь здание с высокой каменной стеной — это архив Совета. Если прорвешься через кольцо стражников, Харонт поможет нам. Беги!

По дороге к лифту «слона» никто не задержал: погоня явно отстала, а редкие прохожие шарахались к тротуарам при виде несущегося на них двухметрового робота. Но, как только дверцы цилиндрической кабины захлопнулись и она рванулась вверх, на улице раздались выстрелы. Дети сжались от страха. Они чувствовали себя совершенно беспомощно, плотно «упакованные» в полостях ног «слона».

На шестом этаже беглецов никто не поджидал, но, когда робот подбежал к приземистому зданию архива, окруженному глухой оградой, дорогу ему преградили трое стражников с автоматами в руках.

— Это еще что за чучело! — недоуменно вскрикнул один из охранников. — Стой, стой, я тебе говорю!

Они не успели выстрелить. Робот, не останавливаясь, разбросал их в стороны. Впереди возвышались массивные ворота.

— Держитесь! — предупредил робот ребят и с разбегу прыгнул.

Лланма и Янс охнули — их сильно тряхнуло. «Слон» приземлился во дворе архива. У входа в здание, забранного толстой решеткой, стояли двое охранников. При виде могучего робота они бросились в разные стороны, даже не пытаясь стрелять. «Слон», не останавливаясь, двумя молниеносными ударами рук разбил решетку, а плечом выбил кованую дверь. Ворвавшись в темный коридор, он резко остановился и, обернувшись, поставил дверь на место. Вынув из-за пояса лучемет, он хотел было приварить дверь к стальному косяку, но его остановил чей-то глухой голос за спиной:

— В этом нет необходимости, робот. В архив никто не имеет права входить без разрешения Совета. Что тебе здесь надо? Нет, не подходи ко мне!

«Слон» слегка наклонился, и смотритель архива увидел в стекле шлема две детских головы.

Через несколько минут Лланма и Янс уже сидели на кожаном диване в кабинете Харонта. Невысокий седовласый смотритель архива растерянно глядел на ребят, не зная, что сказать. «Слон» отошел в угол комнаты, раскрыл ремонтные лючки на боку и, не теряя времени, принялся за восстановление передатчика.

— Да что же я стою! — наконец воскликнул Харонт. — Вы, наверное, проголодались…

Он раскрыл холодильник, стоявший среди многочисленных книжных шкафов, и вскоре на столе перед измученными детьми появились фрукты, печенье и банки с соком.

— Ешьте ребята, не торопитесь, — ласково сказал смотритель, с любопытством разглядывая Лланму. — Стражники не рискнут ворваться в архив без разрешения Совета, а у него сейчас забот и без вас хватает…

Подкрепившись, дети устало откинулись на мягкую спинку дивана.

— Это Лланма, я рассказывал вам о ней, отец Харонт, — гордо сказал Янс, не сводя с девочки сияющих глаз. — Это она спасла меня из тюрьмы!

— Да, я нашла тебя, мой Янс, — обессиленно прошептала девочка и слабо улыбнулась. Харонт недоуменно посмотрел на нее:

— Это Лланма? Не может быть! Ты же говорил, Янс, что твоя подружка осталась после Скачка в деревне, на берегу моря.

Лланма срывающимся голосом коротко рассказала о путешествии в Город. Харонт и Янс, выслушав ее, долго потрясение молчали.

— Ты молодец, Лланма! — наконец восхищенно воскликнул Янс. — Пройти сто лиг через Горячую равнину, холмы, лес, горы… Я и не думал, что такое возможно. Отец Габар много раз повторял нам в своих проповедях: нельзя идти против Ветра Перемен, всесильная богиня Судьбы сама решит, где и с кем каждый человек проживет свою жизнь…

— Расскажи, что произошло здесь с тобой, — попросила девочка. — Я так боялся, что Скачок занесет тебя в пустыню или в трясину болот…

— Нет, мне повезло. Город был недалеко от побережья. Он притянул меня, словно магнит, своим мощным провременным полем — так объяснил мне мой учитель отец Харонт. Я помню, как на меня нахлынула темная волна… и я очнулся на улице. Вокруг меня стояли люди в комбинезонах и улыбались…

— А затем к тебе подъехала карета, и оттуда вышел… — Лланма пристально посмотрела на смотрителя. — Это были вы, теперь я вас узнала!

Харонт удивился:

— Узнала? Но где ты могла меня видеть? А, кажется, я понимаю… Янс рассказывал. Твоя мать была Предсказательницей?

— Да. И мне передался ее дар. Я видела вас обоих во сне. Вы подошли к Янсу, положили ему руку на плечо… В этот момент я проснулась. Но с того дня я знала, вернее, чувствовала, что Янс здесь, в Городе!

Мальчик улыбнулся:

— Учитель привел меня, оборванного и замерзшего, в архив и стал обо мне заботиться. Я рассказал ему все, что знал, — о нашей деревне, об отце Габаре… И о землянах тоже. Но оказалось, что нас подслушивали.

— Это грустная история, девочка, — прервал смотритель Янса. — Кто мог подумать, что здесь, в секретном архиве, стража спрячет свои миниатюрные микрофоны? Узнав о пришельцах, охранники немедленно доложили об этом Совету. На следующее утро ко мне в кабинет вошли два офицера. Им поручили изъять из сейфа особо секретные документы и передать их личному секретарю Тоя Лонга, Председателя Совета. Но мы с Янсом их перехитрили! Я понимал: раз пришельцы появились на Майоре, рано или поздно они придут в Город и захотят узнать историю возникновения Ветра Перемен. И решил нарушить закон и послал Янса к своему другу с просьбой снять копию с бесценных бумаг и тщательно спрятать ее. Увы, Янс не вернулся…

— Меня захватили в двух шагах от архива, — вздохнув, сказал Янс, виновато опустив голову. — Лишь на секунду я потерял бдительность — и…

— Я только вчера вечером узнал, что тебя запрятали в тюрьму, — прервал мальчика Харонт. — Я пытался встретиться с Тоем Лонгом, но Председатель Совета не пожелал меня видеть. От волнения я не знал, куда себя деть, — и вдруг ко мне в архив с боем вламывается робот, а внутри его — вы оба!

Дверь с шумом распахнулась. В комнату вошли стражники, держа автоматы наперевес. В руках шедшего впереди офицера был лист бумаги с красной печатью.

— Харонт! И вы оба… — скрипуче сказал офицер, небрежно кивнув в сторону детей. — Мне поручено взять вас под арест. Вы обвиняетесь в краже сверхсекретных документов и в пособничестве террористам. Встать, когда я говорю!

Смотритель архива медленно поднялся с кресла.

— Детей не трогайте, — тихо попросил он. — Это я во всем виноват, мне и отвечать перед Советом…

— Молчать! — заорал офицер. — Эй, вы, щенки, вас что, силой надо поднимать с дивана?

Янс вскочил и попытался заслонить собой девочку, но перед ним выросла могучая фигура робота. «Слон» держал в вытянутой руке лучемет.

— Ага, и робот здесь! — Офицер отскочил в сторону. — Не вздумай стрелять, железный чурбан, мои люди держат под прицелом Харонта!

В комнате воцарилась гнетущая тишина.

— В меня вы тоже будете стрелять, Дорин? — внезапно раздался чей-то спокойный голос.

В проеме двери показалась высокая фигура Салара. Чуть позади него стоял встревоженный Корин, готовый, если потребуется, прийти детям на помощь.

Рука офицера инстинктивно потянулась к кобуре, но на полдороге остановилась. Дорин с проклятиями шагнул навстречу Главному инженеру, но тот остановил стражника повелительным жестом.

— Той Лонг отменил свой приказ об аресте, — сказал Салар. — Харонт, нас всех приглашают на заседание Совета.

Глава 10

В хранилище было сумрачно. Корин сидел за круглым столом, заваленным рукописями, и разглядывал десятки огромных стеллажей. Здесь находились тысячи и тысячи книг, собранных Ронусом Белиусом и его последователями за долгие годы странствий Города по материкам планеты: философские трактаты, научные монографии, проза и стихи давно забытых классиков.

Стоят гении, переплетенные — по томам

В тесных обложках серых — по шкафам

Небрежно перелистаны — там и сям

Рукой ленивой — великосветских дам… —

вспомнилось ему древнее стихотворение Суареса, жившего на Черном материке полторы тысячи лет назад.

Впрочем, сюда, в сырые, требующие обновления подвалы архива, великосветские дамы никогда не заглядывали. Даже инженерам здесь нечего было делать: все наиболее ценные технические справочники давно уже были микрофильмированы и доступны в Городе любому юнцу. Лишь престарелые члены Совета изредка заглядывали сюда, в этот вечно пустующий читальный зал.

Харонт, сидевший в соседнем кресле, осторожно пошевелился и деликатно кашлянул. Он не знал, как утешить Корина.

— Не правда ли, вид стеллажей, заполненный бесконечными рядами старых книг, навевает благостные мысли? — сказал он. — И грусть. Грусть, подобную той, которая возникает при посещении кладбища, где нет могил твоих родственников… Только множество надгробных плит с именами чужих людей, которых ты не знал — просто разминулся с ними в бесконечном потоке провремени. Так же и с книгами: когда их всего сотня, они могут стать твоими друзьями или врагами, но когда их тысячи… За свою недолгую жизнь человек не сумеет даже перелистать такую гору книг! Каждый писатель должен быть готов к тому, что его книги станут лишь надгробными плитами его мысли…

— Зачем же так мрачно? — Игорь, слушая Харонта, перевел взгляд на прихотливую игру пламени свечи, стоящей посреди стола. — Скорее всего книги — это дверки. Мириады крохотных дверок в мир иной, мир бесплотный, но рожденный живым сердцем! Мир, в который можно войти, не опасаясь стать нежеланным гостем…

Смотритель архива бросил сочувственный взгляд на землянина.

— Не надо так переживать, — тихо сказал он. — Ваш первый разговор с Советом не получился, но… найдутся в Городе и другие, более разумные люди. Они не станут цепляться за нашу изолированность от внешнего мира, как слабый зрением хватается за темные очки, выходя под яркое сияние солнца. Нужно время, чтобы все мы — и аристократы, и ученые, и инженеры — привыкли к мысли, что мы уже не единственная сила на этой Богом забытой планете. Неужели вы с Мартой ожидали, что здесь вас встретят восторженными криками?

— Нет, конечно, нет! Но мы и не предполагали, что уткнемся в такую стену, — грустно сказал Корин, небрежно перелистывая страницы лежащего на столе древнего трактата. — И самое постыдное даже не то, что нам не верят. В НАС НЕ ВЕРЯТ…

— Это скоро пройдет, — утешил его Харонт. — Вы столкнули с вершины горы лишь маленький камешек, но он со временем вызовет могучий обвал, уверяю вас. Не сомневаюсь, что сегодня же вечером Той Лонг посетит обсерваторию и лично захочет взглянуть на станцию, а ваш брошенный среди скал глайдер будет перевезен в одну из лабораторий. И конечно, на наших старичков произведет впечатление ваш робот. Вы очень умно поступили, оставив его в зале заседания Совета…

— Пусть они попробуют сдвинуть «слона» с места, — мрачно усмехнулся Игорь. — Робот докажет любому, что он не призрак и не плод чьего-то разгоряченного воображения!

— Это пойдет на пользу, — кивнул Харонт. — «Слон» способен разбудить от летаргического сна даже членов Совета. Им поневоле придется думать. А это они умеют делать, можете не сомневаться…

Они помолчали, думая каждый о своем. Было тихо, только переливчато стрекотали сверчки среди укутанных мглой стеллажей.

— Хватит самодеятельности! — наконец решительно сказал Корин. — Все, что мы могли сделать вдвоем с Мартой, мы сделали. Излучатель, вызвавший катаклизмы на вашей планете, найден. Впрочем, пока я не понял самого главного: что было причиной гибели майорийской цивилизации — ошибка в расчетах Белиуса или…

— Я давно ждал этого вопроса. — Харонт оживился и взял в руки несколько лежавших на столе листов древней рукописи. — Помните, Игорь, как вчера вечером, после нашего возвращения с заседания Совета, ко мне на улице подошел один из горожан? Это был мой старинный друг… Именно ему Янс передал документы для снятия копии. Посмотрите, вам ничего не напоминают эти страницы?

Игорь озадаченно взглянул на рукопись и взволнованно сказал:

— Да это же дневник Белиуса! Листы с точно таким же почерком мы нашли в замке на перевале…

— Из-за этих бумаг Янса посадили в подвал тюрьмы, да и меня ожидала суровая кара. Совет очень не хотел, чтобы вы, пришельцы, узнали тайну Майоры. И не только вы, но и простые горожане, особенно инженеры. Вы видели, как возбуждены толпы народа на улицах?

— Видел, но, признаюсь, не совсем понимаю причины волнений. Знаю только, что инженеры во главе с Саларом настаивают на немедленной посылке экспедиции к замку Белиуса, а Совет почему-то колеблется.

— Все гораздо сложнее, Игорь… Многие века над инженерами висело словно бы проклятие — ведь это именно они вместе с Ронусом Белиусом некогда совершили ошибку, уничтожившую богатую культуру Майоры. По преданию, Белиус неверно оценил поглощающую способность защитных экранов Излучателя, и потому Ветер Перемен ударил не только по Шарии, но и покатился по всей планете. После смерти Белиуса этим ловко воспользовались немногочисленные аристократы, присутствовавшие во время первого испытания Излучателя. Они обвинили во всех смертных грехах инженеров, настроили против них остальных горожан, а сами потихоньку захватили власть в Городе. С тех пор инженеры должны были, как рабы, за жалкое вознаграждение работать в машинных отделениях. Вот уже семьсот лет они пытаются остановить Ветер Перемен и делают это при всеобщем презрении и осуждении, словно искупают первородный грех.

Но в народе ходит и другая легенда… Так уж устроены люди — не хотят они верить, что все сделанное их предками глупо и преступно. Инженеры продолжают тайно верить в мудрость Ронуса Белиуса, в то, что он не ошибся, включив Излучатель. Нам, простым горожанам, хочется гордиться своим прошлым, а не стыдиться его… Сегодня утром я прочитал дневник Белиуса и убедился, что мы не ошиблись в своих ожиданиях. В нем не хватало нескольких вырванных листов — это именно те страницы, которые нашли вы с Мартой. И я догадываюсь, кто это сделал…

Игорь вспомнил кинжал, вонзенный в портрет Ронуса Белиуса, и сказал:

— Нейт Горскин? Судя по записям Белиуса, этот субкапитан был крайне опасным человеком. Старый аристократ затеял с ним какую-то опасную игру — и, видимо, выиграл!

Харонт согласно кивнул:

— Горскин поначалу добился своего. Более двадцати лет он вместе с Белиусом возглавлял строительство Излучателя, который постепенно обрел черты Города. Правительство Кардиании наделило субкапитана большими полномочиями. Этот властный, безжалостный вояка стал настоящим злым гением для мягкого и интеллигентного ученого. Горскин контролировал каждый его шаг, заставлял инженеров и рабочих трудиться днем и ночью, недовольных бросал в тюрьмы, подвергал жестоким пыткам. Но дело двигалось медленно… И вот настал день, когда разъяренный Горскин выехал из Города в столицу. Он больше не сомневался, что Белиус — саботажник и предатель, а излучатель давно готов к первому испытанию. Накануне ученый узнал, что в лучшем случае ему грозит пожизненное заключение. Горскин прямо заявил, что едет к Президенту за головой ученого. А через неделю до Белиуса дошли сведения, что война все-таки началась. На Шарию были сброшены первые атомные бомбы… Корин был ошеломлен:

— Атомные бомбы? Вот уж не думал, что майорийская наука достигла такого уровня… Кроме того, для Майоры этот путь был запретным — ведь испокон веков у вас существовало суровое табу на убийство людей!

— Не будьте наивным, — горько ответил Харонт. — Разве военную машину можно остановить какими-то заветами далеких предков? Белиус узнал от своих друзей, что Военная Академия ведет разработку страшного оружия, и понял, что Майора стоит на краю пропасти. Остановить правительство могло только еще более мощное оружие. И тогда он послал своего друга Сойренца с доносом на свои исследования. Как он и ожидал, Президент клюнул на эту приманку. Излучатель имел массу преимуществ по сравнению с атомным оружием: он не уничтожал промышленные объекты противника, не заражал землю и воздух радиоактивными отходами, не убивал рабочую силу. Но не все военные были с этим согласны — и атомные бомбы обрушились на бедную Шарию…

Узнав об этом, Белиус немедленно отдал приказ закрыть ворота Города и приступить к внеплановому испытанию Излучателя. Правительственная комиссия, состоявшая из аристократов, резко запротестовала, но Белиус не желал ничего слышать. Пока инженеры готовили машины к работе, ученый спустился в подземную тюрьму, чтобы встретиться со своим бывшим соратником Байдиром, незадолго до этого арестованным за саботаж. Послушайте, Игорь, как сам Белиус описывает эту сцену, и для вас все станет ясно…

Харонт подслеповато прищурился и, придвинув поближе светильник, начал медленно читать древнюю рукопись:

«…Оказалось сложнее, чем думал. Я повернул ключ в замке, отворил обитую железом дверь и вошел в темную камеру. Было душно, в воздухе плавали тяжелые запахи. Удивительно, как быстро господа военные умеют сооружать подобные тюрьмы везде, где ступает их массивный сапог! Вот и под моим Излучателем выстроены камеры — естественно, без моего ведома.

Рядом звякнули цепи, и хрипящий голос умоляюще произнес:

— Воды! Ради всего святого — воды!

Хорошо, что я захватил с собой фляжку! Подойдя к стене, я увидел в свете моего факела груду соломы. На ней лежал человек. Это был Байдир, мой самый талантливый ученик, — но в каком виде!

Глаза его, запекшиеся кровавой коркой, не открылись даже тогда, когда я прижал горлышко фляжки к его разбитым в кровь губам. Байдир застонал и сделал несколько судорожных глотков. Затем он с трудом раскрыл израненные внешние веки. И сразу же резко оттолкнул фляжку щекой, так что она со звоном упала на плиты пола. Драгоценная влага темным ручейком заструилась по глубокой щели, уходя в пол.

Я, естественно, и пальцем не пошевелил, чтобы поднять фляжку; не сделал этого и Байдир.

— Даже воду не хочу принимать из твоих рук, чудовище, — прошептал он.

Вот, господа, какой бывает человеческая неблагодарность! Правду говорили философы: человека узнаешь до конца в тот момент, когда перед смертью просишь у него стакан с целебной настойкой…

— Поговорим спокойно, Байдир, — сказал я, задыхаясь от отвратительного запаха гнили, который источали сырые стены подвала. — Быть может, это ваш последний разговор с человеком перед уходом в никуда…

— Человеком? — усмехнулся Байдир. — Неужели вы именуете себя этим гордым титулом? Запомните, Белиус, вы талантливый ученый, быть может, даже гениальный, но до звания человека вам далеко!

За последние двадцать лет, господа, я вынес множество оскорблений, немыслимых для моего положения в обществе, но я научился терпеть. Терпеть, сжав губы, и ждать своего часа! И теперь, когда мой час пробил, терпение мое было безгранично.

— Пусть так, — сказал я кротко, — пусть так. И все же мне любопытно поговорить с моим ближайшим соратником, которому я безгранично доверял многие годы и который едва не взорвал Излучатель — дело всей моей жизни.

— Об этом я и толкую, — вновь усмехнулся Байдир. — Каково главное дело человека, таков и он сам. Только хладнокровное чудовище вроде вас, Белиус, могло вместе с вояками строить Излучатель. Сколько раз на общих собраниях вы с Горскином гневно осуждали шариан, сотворивших полчища летающих «драконов» — тех, что несут огонь и забвение? Но чем вы сами были лучше? Ударив Излучателем по бедной Шарии, вы погрузили бы процветающую державу в первобытный мрак!

— Мрак — это еще не гибель, — сказал я. — Вы слышали что-нибудь об атомной бомбе?

— Да, — помедлив, ответил Байдир, презрительно глядя на меня. — Я — один из руководителей тайного общества пацифистов.

Признаюсь, господа, я был потрясен. Пятнадцать лет я прожил с этим славным, талантливым человеком и, как оказалось, совсем не знал его! Общество пацифистов… Люди, покрытые завесой тайны, проклятые всеми правительствами Майоры! Противники любых методов ведения войн, пацифисты внедряли своих агентов во все военные ведомства и наносили неисчислимый вред обороноспособности стран. Они уничтожали чертежи и модели новых видов вооружения, призывали с помощью листовок молодежь отказываться от службы в армии, подрывали боевой дух войск. И Байдир, мой славный, веселый друг, был одним из этих преступных фанатиков!

— Почему же вы совершили диверсию только сейчас, когда Излучатель практически готов? — с недоумением спросил я. — У вас была масса возможностей саботировать нашу с Горскином работу на самых ранних ее стадиях. Но вместо этого вы, Байдир, были едва ли не самым активным моим помощником. Как это прикажете понимать?

— Дело в атомной бомбе, — хрипло сказал Байдир (чувствовалось, что каждое слово дается ему с большим трудом). — Мы, пацифисты, с тревогой следили за началом проектирования этого ужасного оружия и были готовы уже вмешаться, как вдруг на сцене появились вы, Белиус, со своим Излучателем. Тогда, много лет назад, ваш с Горскином проект казался утопией, и поэтому мы его поддержали. Мы сделали все, чтобы правительство Кардиании поставило огромные ресурсы именно на вашу карту. Так и получилось. Нам удалось спасти мир от атомной чумы, но мы недооценили ваш гений, Белиус. Настал день, когда я понял, что новое оружие все-таки заработает, но, увы, не смог этому помешать…

— Вы не смогли помешать не только мне, — горько сказал я. — Вчера вечером наши бравые вояки сбросили на столицу Шарии три атомные бомбы. Погибли сотни тысяч людей! Считанные часы остались до ответного удара — в сторону Кардиании движется туча смертоносных биороботов-тиров. Через день-два в войну будет втянуто полмира. Что вы скажете об этом, Байдир? Где же ваши славные борцы за мир?!

— Они поднимутся как один! — взволнованно воскликнул Байдир, безуспешно пытаясь встать с пола. — Атомные взрывы послужат набатом для всех честных людей…

— Набатом? — спросил я. — И что же вы, пацифисты, сможете противопоставить новым бомбам или полчищам тиров? Гневные демонстрации протеста, митинги, факельные шествия? Или вы развеете над Майорой мириады листовок с воззваниями и призывами? Человеческие жизни сейчас не спасешь никакими словами, даже самыми искренними и добрыми. Мир надо уметь защищать, Байдир, а для этого необходимо уметь на силу отвечать силой.

— Ударить Излучателем по Шарии? Это вы имеете в виду, Белиус? — презрительно сказал Байдир, тяжело дыша.

— Нет, — спокойно сказал я, — не только по Шарии, но и по всей планете. Ее уже ничто не может спасти, кроме очистительного Ветра Перемен.

Быть может, господа, мне не следовало открывать свою тайну измученному пытками человеку, но, если признаться, только ради этого я и спустился в подземную тюрьму.

Байдир надолго задумался, а затем грустно взглянул на меня покрасневшими глазами:

— Вот куда завела вас гордыня, Белиус! Мне иногда приходила в голову эта мысль, когда мы монтировали Поглощатель. Уж очень мал у него запас емкостей! Но как вы сумели обмануть ваших многочисленных контролеров из военного ведомства — ведь среди них были ученые с мировым именем?

Я улыбнулся — признаюсь, не без некоторого ехидства, — но отвечать не стал. Да и как рассказать в двух словах о своей титанической работе по созданию теории поля вероятностей! Ни один ученый не смог до конца разобраться в моих сложнейших выкладках, и потому никто не заметил, что в многоэтажной формуле трансформации провремени я сознательно допустил одну ошибку: заменил кубическую степень знаменателя на квадратную! Это был гениальный ход — ни один натурный эксперимент не мог обнаружить неточность формулы. Только пуск могучего Излучателя раскрыл бы мои карты: защитные экраны не смогут поглотить всю энергию колебания поля провремени, и Ветер Перемен покатится не только на Шарию, но и на мою родную, обезумевшую от кровавых замыслов Кардианию. И задует ураган планетарного масштаба, сдувая с Майоры всю накопленную человечеством мерзость. Военные машины навсегда останутся стоять в опустевших ангарах, оружие быстро заржавеет — людям будет не до него. А сами люди…

— А люди? — скорбным голосом продолжал Байдир. — Оружие вы сумеете сделать бесполезным, но что будет с людьми? Человек потеряет свое место в этом мире, он будет вопреки своей воле ввергнут в вечный, хаотичный круговорот! Люди потеряют веру в завтрашний день… у них больше не будет ни родины, ни близких…

— Зато все они приобретут одну общую родину — Майору! — горячо возразил я. — После включения Излучателя исчезнут границы между государствами, нации забудут свои распри и станут единым народом, где каждый человек сможет стать другом и братом каждого! Исчезнут богатые и бедные, аристократы и рабочие, крестьяне и военные. Их место займут равноправные граждане Майоры. Накопительство, властолюбие, жажда наживы — эти извечные источники бед человеческих потеряют всякий смысл в новом, постоянно изменяющемся мире. Ценным станет другое — дружба, взаимопомощь, мужество, стойкость духа…

— Да, но через двадцать-тридцать лет после включения Излучателя человечество будет отброшено к первобытному состоянию! — в отчаянии прошептал Байдир. — Знание потеряет свою силу, у людей останется одна-единственная цель — ВЫЖИТЬ! Выжить любыми средствами! А для этого нужны лишь грубая физическая сила да простейшие навыки — вроде способов разведения огня или умения охотиться на диких животных. Мрак, глубокий мрак опустится на бедную планету…

— Пусть так! — сердито воскликнул я, задетый за живое. — Но человечество ВЫЖИВЕТ! И не только сейчас, но и во веки веков! Да, знание станет ненужным, науки захиреют и исчезнут, зато никому больше не придет в голову создавать тиров или атомное оружие. А топорами да стрелами, слава Богу, весь мир не уничтожишь…

— Вас проклянут многие поколения, Белиус!

— Напротив, меня будут почитать как героя, даровавшего людям вечный мир! Впрочем, на что мне нужна посмертная слава?

Мы оба замолчали, тяжело дыша в спертом воздухе. Впервые я высказал свои тайные мысли о настоящем и будущем человечества, высказал простолюдину, неспособному к масштабному мышлению, но в то же время и человеку, способному, как и я сам, пожертвовать своим личным благополучием ради всеобщего блага. Как бы я был счастлив, если бы Байдир до конца остался в рядах моих соратников! Было бы кому оставить свое дело на пороге смерти… Одиночество — вот что страшит меня.

— Мы недооценили вас, Белиус, — наконец тихо сказал Байдир. — Вы оказались не просто честолюбивым ученым, но и расчетливым безумцем, движимым бредовыми идеями всеобщего благоденствия…

Он замолчал и бессильно прислонился головой к стене. Но велика была сила духа в этом человеке — даже на пороге смерти он не желал признавать своего поражения.

— Предположим, вы правы, Белиус, и Ветер Перемен действительно спасет мир от страшной войны, — еле слышно продолжил он. — Но что будет дальше? Неужели вы оставите Майору без малейшей надежды? Какая сила сумеет погасить Скачки?

— Такая сила должна найтись… Во-первых, это мой Город. Он станет такой же игрушкой Ветра Перемен, как и все остальное на планете. Скачки будут переносить его с места на место, и это будет лучшей гарантией, что никто не сумеет пробраться в него с недобрыми намерениями. Я соберу огромную библиотеку в его подвалах и тем самым сохраню для будущего сокровища майорийской цивилизации. Граждан Города я постараюсь воспитать преданными науке людьми, чуждыми низких помыслов. Они будут сохранять искру знаний до того часа, когда в истории планеты произойдет Событие…

— Событие? Что вы имеет в виду?

— Я могу только догадываться… Быть может, иные, высшие существа посетят когда-нибудь наш мир. Или в тяжелых испытаниях созреет наш собственный разум. Но есть другая, еще более могущественная сила… И это — любовь! Ветер Перемен долгие столетия будет разлучать влюбленных, но однажды какая-нибудь сильная духом девушка не захочет смириться с потерей друга и пойдет навстречу Ветру Перемен! Если ей повезет, молва об этом распространится по всем материкам. Тысячи и тысячи влюбленных будут искать друг друга. Колебания поля вероятностей начнут выравниваться, и настанет день, когда Скачки потеряют свою власть над судьбами майорийцев. Я верю в это, Байдир! Люди, преодолевшие такие испытания, окрепнут духом и не позволят никаким безумцам вновь ввергать свой мир в ад войны.

— Красивая мысль… — прошептал Байдир. — Но первому, кто пойдет навстречу Ветру, будет очень трудно… Такого человека может и не найтись.

— Он найдется, обязательно найдется! Прощайте, Байдир, факел гаснет. Последний раз предлагаю вам: станьте вновь моим другом! Отрекитесь от своих бесплодных пацифистских взглядов. Вы сами теперь видите, что не все виды оружия приносят одно только зло. Да, мой Излучатель доставит много горя людям… Но разве не они сами виноваты, что мир стоит на краю пропасти, из которой нет возврата? Разве не они трусливо молчали, видя, как год от года все ярче разжигается пламя военной истерии? Лечение будет очень долгим и болезненным. Но разве в этом виноват врач или его скальпель? Не нужно было пациенту запускать смертельно опасную болезнь…

Байдир покачал головой в знак отказа.

— Разумом я понимаю, что вы правы… — устало сказал он, — но сердцем никогда не буду на вашей стороне. Вы ошибаетесь в самом главном: веря в силу духа отдельного человека, вы отказываетесь доверять человечеству в целом. Наша планета на пороге гибели, но она никогда его не переступит! Уверен, сейчас на всех материках уже поднимаются миллионы людей. Взрыв первых атомных бомб многому научит их. Человечество способно учиться на своих ошибках… Раз споткнувшись, оно поднимется вновь на ноги и пойдет дальше. А вы, Белиус, хотите ударить падающего дубинкой своего Излучателя! Никто не дал вам права одному решать судьбу всей планеты. Неужто вы считаете себя живым Богом?

— Да, считаю, — просто сказал я. — Кто-то из людей должен взять на себя эту тяжкую ношу. Жаль, Байдир, что мне не удалось убедить вас… Придется вам до конца своих дней сидеть в этой мрачной камере. Вы опасны, очень опасны. Ради счастья миллионов людей придется пожертвовать своим любимым учеником. Мне надо идти, Байдир, — Излучатель готов к работе…»

Харонт замолчал и отложил в сторону рукопись, а перед глазами Корина все еще стояла яркая картина: тюремная камера, отблеск факела на влажных стенах и двое майорийцев — учитель и ученик, сошедшихся в последнем споре, как у барьера. Споре, исход которого решил судьбу планеты.

— И что же произошло дальше? — спросил Игорь.

— Я знаю немногое, — ответил Харонт. — Я служил лишь хранителем архива, многие секретные документы были мне недоступны. Иногда ко мне заходил Той Лонг и в порыве откровенности кое-что рассказывал… Насколько я его понял, друзья-пацифисты спасли Байдира из темницы сразу же после ухода Белиуса. С той поры дороги этих двух незаурядных людей окончательно разошлись. Белиус посвятил все свое время воспитанию молодого поколения ученых и инженеров в Городе, а Байдир вместе со своими сторонниками создал поселения на островах Льдистого моря, где Ветер Перемен был почти не опасен. По-видимому, им удалось наладить производство стабилизаторов провремени, один из которых вы видели в селении рыбаков. Конечно, Байдир не мог предвидеть, что со временем местное население воздвигнет вокруг комплекса машин стены Храма и создаст новую религию…

Поселения пацифистов просуществовали несколько веков, а затем по непонятной причине исчезли. Сейчас они погребены многометровой толщей снега и льда. Наш Город побывал однажды в тех местах… А Ронус Белиус прожил до глубокой старости. Один раз он едва не пал от рук убийцы — Нейт Горскин все-таки сумел проникнуть в блуждающий Город! Ученого спасла только случайность… Субкапитан добрался до его кабинета, вскрыл сейф с документам и нашел среди бумаг дневник своего смертельного врага. Стража едва не захватила Горскина в плен, но тому удалось бежать. Он успел только вырвать из дневника несколько страниц. Теперь мы знаем, где находятся эти страницы и почему субкапитан вырвал именно их: чтобы пригвоздить кинжалом хотя бы к портрету Ронуса Белиуса…

Внезапно в архиве стало шумно. Под высоким потолком вспыхнул яркий свет, и на лестничной площадке, нависающей над стеллажами, появилось несколько возбужденно переговаривающихся человек. Корин узнал Марту, стоявшую в окружении майорийцев. Среди них были Салар, Ромила, трое пестро одетых юношей и девушка в синем комбинезоне.

— Игорь! — звонко закричала Марта. — Совет Инженеров готов вступить в контакт со станцией! Совет Аристократов низвергнут восставшим народом! А теперь пойдем — нас с тобой хотят видеть граждане Города!

Через четверть часа Игорь и Марта вместе с Саларом, Харонтом и Ромилой уже стояли на широком пандусе, выдвинутом из стены Города на несколько десятков метров. Отсюда, с полукилометровой высоты, открывалась величественная панорама гор, освещенных лучами восходящего оранжевого солнца. Игорь не отрываясь смотрел на гребень перевала. За ним находилось рыбацкое селение на берегу моря, испещренная трещинами Горячая долина, гряда лесистых Синих холмов, вековой лес с военной базой и тиродромом, могила Анги на скалистой, засыпанной пеплом террасе — весь путь, пройденный их небольшой экспедицией. Но главное все-таки находилось здесь, в Городе…

Оглянувшись, он почувствовал легкое головокружение. Город нависал над ним широкими ребристыми гребнями, свитыми в спираль. Она круто уходила в синее небо, в котором проплывали золотистые облака. Гребни были усеяны тысячами людей, молча смотревших на двух пришельцев с далеких миров. С чем? С любопытством? Со страхом? Или, может быть, с надеждой?..

Марта прикоснулась щупальцем к плечу Корина и кивнула в сторону соседнего пандуса. На нем стояли всего две небольшие фигурки. Янс и Лланма, крепко обнявшись, не сводили глаз с Туманных гор, за которыми простирался их мир — мир, куда они вскоре смогут вернуться ПО СОБСТВЕННОЙ ВОЛЕ!

— Знаешь, Игорь, а ведь горожане, наверное, больше смотрят на этих счастливых детей, чем на нас, — тихо сказала нью-дорианка. — Они — куда большее чудо, чем мы, инопланетяне. Великое событие, предсказанное Ронусом Белиусом, все-таки произошло. Двое любящих сердец соединились вопреки воле богини Судьбы!

Корин молча кивнул.

В стену, стоящую на пути Ветра Перемен, был заложен первый крошечный камешек.