Зов смерти

Глава 3

Ночью Виолет никак не могла уснуть. Сон ускользал, стоило только перевернуться на другой бок. Иногда ей удавалось задремать, и тогда она видела неясные сны, отрывочные и тревожные.

Во мраке ночи Виолет вдруг почувствовала: что-то не так. Она не могла понять, что именно ее беспокоит, какая-то непонятная тоска мучила ее и лишала сил.

Виолет понимала, что причина этого не только Джей, повзрослевший и изменившийся.

Есть что-то еще. Дважды она просыпалась и оглядывала комнату в поисках Карла, подозревая его. Охотник вполне мог устроиться где-то рядом. Но сколько она ни искала его, нигде не видела.

Солнце уже поднималось, стараясь отвоевать небо у ночной тьмы, и Виолет решила, что пытаться уснуть бессмысленно. Сейчас только одно могло успокоить и привести в порядок спутанные мысли.

Она тихо и быстро надела футболку и шорты. Сентябрьский день обещал быть теплым, но утро еще веяло прохладой. Поразмыслив, Виолет натянула сверху еще и свитер и выскользнула из дома, на цыпочках миновав Карла, который спал в кухне. Дурной запах, исходящий от него, уже начинал слабеть.

Выйдя за дверь и воткнув в уши наушники, Виолет глубоко вдохнула свежий утренний воздух, соскочила с крыльца — и побежала. Вначале медленно, в размеренном ровном темпе. Она чувствовала, как легко и ритмично движется. Бег выравнивал дыхание и упорядочивал мысли.

В конце дороги она резко свернула влево и побежала по тропинке, что вилась меж высоких стволов кедров и елей. Хруст гравия отдавался легкой дрожью в мышцах ног.

Она добежала до просеки, откуда открывался вид на огромный луг и горы на фоне рассветного неба, и восхищенно вздохнула.

Виолет родилась и выросла здесь, в Бакли, маленьком городке у магистрали, в тени Рэньер в предгорьях Каскадных гор. Виолет бессчетное количество раз видела этот величественный пик, вздымающийся над грядой, — зрелище, которое никогда ей не надоедало. Пик затмевал собой более низкие горы — на фоне яркого утреннего неба он, сияя, будто парил над ними.

Рэньер — гора особая, увидеть ее можно было не каждый день. Разумеется, она всегда на месте. Но солнце здесь чаще скрывается за облаками, чем сияет на ясном небе, поэтому, скрытый пеленой тумана или плотных туч, пик Рэньер нечасто показывается во всей своей красе.

Виолет бежала, стараясь как можно дольше оставаться в тени горы, пока тропинка не увела ее снова влево, огибая огромную зеленую долину.

Удивительно, но этот привычный горный пейзаж в рассветных лучах принес такое облегчение. Дурное предчувствие постепенно ушло, ей стало спокойно и хорошо.

Она бежала, растворившись в ритме музыки. Ей нравились размеренные, упругие движения тела. Она чувствовала себя сильной, отмечая, как широки и легки ее шаги, и радовалась, что хотя бы это она умеет держать под контролем.

Несколько слабых отголосков смерти донеслись до Виолет. Она привыкла к ощущениям, которые не звали — не притягивали ее, — и могла не обращать на них внимания. Она не объясняла себе, почему это происходит. Нет — и все.

В отличие от тела той девочки, которое восьмилетняя Виолет отыскала в лесу.

Эмили Маркес было всего четырнадцать, когда ее похитили на пути из школы, убили и зарыли в мягкую лесную землю. Зов мертвого тела Эмили был практически непреодолим, ноги сами принесли Виолет к этому месту.

Но почему?

Возможно, потому, что убийство совершили совсем недавно, или все дело в его жестокости. Или, что еще страшнее, думала Виолет, такой сильный импульс возник оттого, что девочка понимала, что умирает. И эта память навсегда осталась на ее теле в виде отголоска смерти.

Убийцу тогда так и не нашли, но Виолет так и не смогла забыть навязчивый, неотступный зов, что привел ее к телу Эмили. Иногда ей снились кошмары о том, как внезапно она встречает его в супермаркете или в торговом центре — человека, убившего Эмили и носящего на себе отпечаток ее смерти, словно неясную тень, от которой никуда не деться.

Виолет отбросила прочь эти мрачные мысли.

Она лишь один раз замедлила бег — ей стало жарко в толстом свитере. Она стянула его через голову и завязала вокруг талии. А потом легко вернулась к прежнему ритму.

Когда Виолет сделала полный круг вокруг дома, футболка на ней была насквозь мокрая, а в теле чувствовалась приятная расслабленность.

На подъезде к дому стояла машина, на капоте которой сидел какой-то парень. При виде его часть ее свежеприобретенного спокойствия улетучилась.

Он улыбнулся Виолет, и ее колени мелко задрожали. Скорее всего, не только из-за утренней пробежки.

— Что ты тут делаешь? — спросила она, переходя на шаг и упирая руки в бока. Нужно несколько минут, чтобы выровнять дыхание после бега. Но если он не прекратит так улыбаться, они затянутся.

Он пожал плечами:

— Не спалось. А ты?

Она выбрала самый очевидный ответ и постаралась вложить в голос максимум сарказма:

— Вообще-то я тут живу.

— Не умничай, а? — покачал он головой. — Я имел в виду, что ты тут делаешь в полседьмого утра? Я пришел спросить, не хочешь ли ты, например, пойти прогуляться.

Он смотрел на нее, то поднимая глаза, то опуская, — похоже, он был слегка разочарован. Спрыгнул с капота.

— Но ты, кажется, уже прогулялась без меня. Ну ладно, ты все равно вряд ли согласилась бы.

Виолет совсем не нравилось это постоянное желание быть с ним рядом. Несмотря на то что последние десять лет они были неразлучны, именно сейчас его присутствие вдруг стало совершенно необходимым.

— А почему нет? Пойдем.

— Ты точно не против? — спросил он с сомнением. — Я не хочу заставлять тебя.

— Абсолютно. Я сейчас совсем не готова сесть за уроки. — Она уже направилась к лесу, окружающему дом, и приятель двинулся следом.

Они долго брели так — не произнося ни слова, она впереди, он позади. Виолет всегда вела, когда они гуляли по лесу, так было с самого раннего детства. И Джей, который за столько лет изучил все окрестности не хуже Виолет, по привычке шел следом за ней.

Постепенно теплело. Прогнозы обещали августовскую погоду — чуть выше двадцати градусов. Виолет любила это время года, когда солнце ласково пригревает напоследок, перед тем как зимняя мгла поглотит его. Лето в их краях вообще начиналось поздно, вступая в свои права не раньше середины июля, поэтому всегда хотелось, чтобы оно еще хоть немного порадовало задержавшимся теплом.

— Да, так ты пойдешь сегодня на озеро? — спросил Джей.

Виолет замедлила шаг, и он поравнялся с ней. Они никуда конкретно не направлялись, когда вот так гуляли по лесу, осматривая места, где побывали до этого бессчетное количество раз.

Виолет пожала плечами:

— А ты?

Она и так знала — они оба пойдут. Сегодня на озере Тэппс устраивали большой праздник в честь окончания лета. Ловили последний лучик, который солнце дарит перед тем, как скрыться до весны. Почти все знакомые Виолет собирались туда пойти.

Джей тоже пожал плечами:

— Я подумывал об этом.

Виолет улыбнулась про себя, предвкушая, как проведет на озере один из последних теплых дней вместе с Джеем.

— Серьезно? — спросила она. Определенно, ее не надо было долго уговаривать. — Наверно, я тоже пойду.

Джей расплылся в широкой улыбке, и Виолет почувствовала, как тепло разливается по ее телу.

— Клево. Можем поехать на твоей машине, — заявил он.

Виолет покачала головой. Вот если бы на месте Джея был кто-то другой, ей бы точно стало понятно, что ее используют. Но вместо этого она радовалась — у нее есть то, чего нет у него, а он стал средоточием всего, что желала она.

— Отлично, тогда ты оплатишь мне бензин. — Она подняла бровь, выжидая, решится ли он возразить.

Но все произошло раньше, чем он успел что-либо ответить.

Конечно же по его вине. По крайней мере, так думала Виолет, когда прокручивала потом в голове всю картинку. Если бы он не улыбался ей, если бы она не смотрела ему в глаза, то уж наверняка обратила бы внимание, куда наступает.

Но он улыбался. Она зацепилась ногой за шишковатый корень и почувствовала, что теряет равновесие. Нога застряла, а тело по инерции двигалось вперед, и Виолет упала, прежде чем поняла, что произошло.

Джей пытался подхватить ее, но не успел.

Ее ладони проехались по жесткой земле, а секунду спустя она почувствовала, как жесткие камушки врезаются в нежную кожу коленок.

Виолет лежала неподвижно, не понимая, что же сильнее — боль или обида.

— Ви, ты в порядке? — спросил подбежавший Джей, приподнимая ее.

Она готова была расплакаться, но не только из-за острой боли. Похоже, обида все-таки была сильнее.

Джей помог ей подняться. Виолет, опираясь на него, ощущала мускусный запах одеколона от его свитера — и старалась задержать дыхание. Это было плохо, плохо, плохо для нее — находиться в его объятиях.

— Ты поранилась? — Джей слегка отстранил ее, чтобы осмотреть.

Виолет закусила губу, пытаясь сдержать слезы. Заморгав, она посмотрела на него и ответила:

— Я в порядке. — Но голос сорвался и прозвучал слишком жалобно.

Джей нагнулся и посмотрел на кровоточащие царапины у нее на коленках. Протянул руку, чтобы аккуратно стряхнуть с них землю, но прикоснулся едва ощутимо — Виолет знала, он боялся, что ей будет еще больнее.

— Пойдем лучше домой, их надо промыть. — С этими словами он выпрямился и, к удивлению Виолет, взял ее на руки и понес назад по тропинке.

Она попыталась сопротивляться.

— Я могу идти! — возмущалась она, чувствуя себя ребенком, пока он вот так нес ее на руках.

Он недоверчиво посмотрел на нее:

— Ты уверена? Ты вроде попыталась только что, но у тебя плохо получилось.

Похоже было, что он не собирался ее отпускать — так и шел с ней на руках.

Она снова запротестовала, смеясь сквозь слезы:

— Ну правда, отпусти меня! Я и так чувствую себя глупо, а ты еще тащишь меня как калеку какую-то.

Он в нерешительности замедлил шаг и поставил Виолет на ноги. Она проклинала свое глупое упрямство и жалела, что он не стал настаивать. Нет бы донести ее до дома!

Вместо этого он взял ее за руку:

— Если ты можешь идти, лучше уж я поведу тебя. А то опять упадешь, а я окажусь виноват.

Виолет не стала возражать.

Дорога оказалась слишком короткой. Почти сразу они вышли к поляне за домом.

Родители уже успели уйти на работу. Отец работал по субботам почти всегда, даже не в период сбора налогов. Мама арендовала павильон в фермерском магазине и устраивала там небольшую выставку своих картин.

Джей заявил, что Виолет не сможет сама подняться по ступенькам крыльца, и снова взял ее на руки. На этот раз она не протестовала. Он внес ее в кухню и осторожно усадил на кухонный стол. Потом принялся рыться в шкафу, а Виолет объясняла ему, где лежат бинты. Он нашел не только их, но и марлю, ватные диски, дезинфицирующую жидкость и два тюбика антибактериальной мази. Виолет решила, что это перебор, но вслух ничего не сказала. Ей было интересно, что он будет делать дальше.

— Учти, может быть больно, — предупредил Джей, потом наклонился и начал обрабатывать царапины.

И было действительно больно, даже больнее, чем она ожидала. Глаза опять наполнились слезами, и пришлось снова закусить губу. Но она терпела, позволяя ему делать все, что он считал нужным, и сидела не шелохнувшись, — было нелегко, учитывая то, что он стирал грязь и песок с ее больших кровоточащих ссадин.

Виолет подумала, что похожа теперь на маленькую девочку с ободранными коленками, и представила, как они будут засыхать корками, заживая, может быть, даже шрамы останутся. Так глупо — упасть на ровном месте.

Но Джей был очень осторожен и старался причинять ей как можно меньше боли. Она восхищалась его терпением и аккуратностью, а его прикосновения были очень приятны. Он не поднимал головы, обрабатывая раны, очищая их. Потом взял дезинфицирующую жидкость и ватный диск.

У Виолет перехватило дыхание от боли, когда он промокал влажной ватой кровоточащие царапины. Джей поднял голову и посмотрел на нее, не переставая прикладывать проспиртованный диск, а потом подул на раны, совсем как это делала мама, когда Виолет была маленькой. Эта милая мелочь так порадовала ее и, казалось, еще больше привязала к Джею.

Закончив дезинфицировать, он осторожно намазал ей колени антибактериальной мазью и только после этого забинтовал.

— Ну вот, — удовлетворенно отметил он, оценивая дело рук своих, — как новые.

Виолет взглянула на большие неказистые повязки на коленках и с сомнением посмотрела на Джея:

— Как новые? Неужели?

— Я сделал все, что мог. Я же не виноват, что ты на ногах не держишься, — усмехнулся он в ответ.

Виолет прищурилась. Ей хотелось сказать, что именно он в этом виноват, что если бы он оставался прежним Джем, мальчишкой-сорванцом, земля не ушла бы у нее из-под ног. Но она понимала, что это невозможно. Он же должен когда-нибудь вырасти, просто изменения оказались слишком неожиданными.

Конечно, вслух она этого не произнесла. Зато с невозмутимым видом заявила:

— Ну если бы ты меня не толкнул, то я бы и не упала.

Он покачал головой в ответ на это нелепое обвинение:

— Ты ничего не докажешь. Свидетелей-то не было — значит, есть только твои слова против моих.

Она засмеялась и спрыгнула со стола.

— Поверят-то скорее мне, а не тебе. Потому что я, в отличие от некоторых, не таскала из супермаркета шоколадки! — поддразнила она его и поковыляла к раковине мыть руки.

— Подумаешь! Мне было всего семь! И потом, это ведь ты дала мне ту шоколадку и сказала спрятать ее в рукаве. Это ты была мозгом этого предприятия, не находишь?

Он подошел к ней сзади и, обняв, начал лить ей на ладони дезинфицирующую жидкость.

Виолет застал врасплох этот жест, такой интимный и ласковый. Она застыла на месте, когда он прижался грудью к ее спине, замерла, и все мысли вылетели из головы. Она смотрела на белые пузырьки дезинфеканта. Джей поставил флакончик, наклонился и взял ее ладони в свои. Подул на них так же, как до этого дул на коленки. На этот раз Виолет даже не заметила боли.

А потом все закончилось. Он отпустил ее руки и протянул чистое полотенце. Она же все не могла очнуться.

И когда наконец повернулась к нему лицом, поняла: ей все показалось, он всего лишь обработал ее раны — ничего большего.

Джей смотрел на нее так, точно ждал, что она скажет. И Виолет вдруг очнулась, собралась с мыслями и выдавила:

— Ну наверно, все бы обошлось, если бы ты не стал этого делать прямо перед носом у кассира. А так нас посадили под домашний арест.

Джей не пропустил шпильку и, кажется, не заметил внезапного замешательства подруги.

— Многие сказали бы, что этот домашний арест уберег нас от преступной жизни в дальнейшем.

Виолет повесила полотенце на дверцу духовки:

— Может, меня он и уберег, а вот начет тебя сомневаюсь. Я всегда знала, что у тебя дурная кровь.

Он удивленно поднял бровь:

— Прямо-таки «дурная кровь», а, Ви? С каких пор ты стала говорить как столетняя старуха? «Дурная кровь» — это же додуматься надо!

Она толкнула его, проходя мимо, хотя он и не загораживал ей дорогу. Он шутливо толкнул ее в ответ и поддразнил:

— Дождешься, уроню тебя еще раз!

А Виолет отчаянно ждала, когда прекратится это помутнение рассудка и она снова сможет относиться к нему как к лучшему другу. Потому что в противном случае ей предстоит очень длинный год. Мучительный год.