Бесшабашный. Книга 3. Золотая пряжа. История, найденная и записанная Корнелией Функе и Лионелем Виграмом

14 На его дорогах

Люди. Они были повсюду. Как комариные личинки в пруду. Неминуемость смерти вынуждала плодиться и быть деятельными. Поля, города, дороги… Мир, заново сотворенный по их, смертных, вкусу, прилизанный, выпрямленный, подстриженный и прирученный. Испытывала ли она к ним такую же неприязнь до того, как Кмен предпочел ей женщину из людей? Темная Фея не хотела воспоминать. Она хотела дать волю гневу, ненависти, отвращению. Если бы только это вымыло из ее сердца и любовь.

Фея не старалась избегать людских поселений. Пусть знают, что она их не боится, даже если они бросают ей вслед камни и сжигают изображающие ее соломенные чучела. Она видела, как они стоят за шторами, когда Хитира гнал лошадей мимо их домов. Она слышала, как они шушукаются: «Вон она, чертова фея… Она убила ребенка своего неверного любовника. У нее нет сердца».

Как много деревень. Как много городов. Они как грибы и бактерии, что поддерживают круговорот жизни смертных. И у каждого из этих смертных лицо Амалии.

Иногда она велела мотылькам сплести сеть, под которой спала в дневное время где придется – у какой-нибудь из их церквей, рядом с каким-нибудь памятником или перед ратушей. Но после того как в Доннерсмарка стреляли, потому что он стерег ее сон, она стала останавливаться на отдых в лесах. Еще не все бессмысленно загубили они в своих печах и на фабриках.

Иногда Доннерсмарк верхом добирался до ближайшего поселения разузнать, что происходит в Виенне. Он рассказал, что рубины, обещанные Амалией за поимку Темной, уже стоили жизни шести женщинам, которых по ошибке приняли за нее. Горбун и Морж публично объявили о том, что Альбион и Лотарингия предоставляют ей убежище… Какой же дурой они ее считают? Неужели они думают, что она продаст свою колдовскую силу тому, кто больше предложит, или ищет очередного коронованного любовника?! Кто из них сравнится с королем гоилов? Она любила лучшего из них, и он ее предал.

Доннерсмарк сообщал ей и о Кмене. Он старался произносить это имя так небрежно, словно оно было лишь одним из многих. Темную трогало его желание защитить ее – от боли, вызванной предательством возлюбленного, от продолжающихся оскорблений, которые означали, что Кмен до сих пор ни словом за нее не заступился. Он заключил мир с повстанцами на севере и вел переговоры с мятежными человекогоилами. Кмен настолько превосходил противников, вероятно, потому, что те воевали только ради обогащения. Солдаты неохотно умирают за золото в офицерских карманах, зато из мести сражаются со всей страстью. Кмен вел войну только из мести. Он был лисом, который напал на тех, кто на него охотился.

Да. Она все еще была на его стороне.

Хитира правил лошадьми по ночным дорогам, проложенным когда-то солдатами Кмена, а в ее бессердечной груди печаль и гнев сменяли друг друга, как приливы и отливы. Как бы ни гнал лошадей ее мертвый кучер, воспоминания следовали за ней, яркие, словно они и есть настоящее, куда более реальное, чем все, что проплывало за окнами.

Станет ли она когда-нибудь вновь такой, какой была до Кмена? Хочет ли стать?

Она ехала только ночами, и все же время от времени ее карете преграждали дорогу группы мужчин, набравшихся в каком-нибудь кабаке достаточно смелости, чтобы заработать назначенное Амалией вознаграждение. Обычно Доннерсмарк прогонял их в одиночку, даже если они поджидали с серпами и топорами в руках или прятались за горящими бочками. Иногда хватало того, что Хитира у них на глазах менял облик. Но когда однажды ночью среди застрельщиков оказалась женщина, Фея выпустила своих мотыльков, представляя, что на дороге с криками корчится Амалия.

Разумеется, она уже задавалась вопросом, не ищет ли ее и Кмен. На четвертый день после побега из Виенны в одном лесу дорогу карете заступили шестеро гоильских солдат. Они промолчали, когда Доннерсмарк спросил, не король ли их послал, и поспешно потупили взгляд, когда из кареты вышла Темная. «Не смотрите на нее, на эту чертову ведьму». Так наставлял их Хентцау. Но Фея заставила их взглянуть на нее и отравиться ее красотой.

Они еще долго, спотыкаясь, брели за каретой. Хитира не обращал на них внимания, но Доннерсмарк то и дело оглядывался, а когда солдаты наконец исчезли в ночи, Фея впервые увидела в его глазах опасение – и дерзкое предупреждение не проверять свои чары на нем.