Золотая клетка

Глава 13 Праздник весны

Во времена Мин Дуаня, покойного императора, в Новый год в столице всегда было оживленно. Хотя императорскую семью никто на свете никогда не назвал бы образцовой семьей, в Праздник весны они неизменно собирались в банкетном зале: император, его многочисленные наложницы и дети. Мин Дуань не был плодовит – из всех его детей до десятилетнего возраста дожило всего четверо: наследный принц, Второй принц, Третья принцесса, любимица отца, и Четвертая принцесса. Как бы ни печалило это императора, но нового потомства у него не появлялось, и, дожив до преклонного возраста, он, кажется, смирился с этим.

– Многие лета отцу-императору и матушке-императрице! – преклонил колени перед ним старший сын, наследный принц Мин Сюань, в прекрасных светло-золотых одеждах, подаренных ему к празднику.

Мин Дуань одобрительно хмыкнул, осушил свою чашу и оглядел зал. Подле него за соседним столиком сидела императрица Чжэнь – красивая статная женщина, сдержанная и благородная. Ее высокая прическа и корона феникса качнулись, когда она мягко кивнула сыну. Тот поднялся, выпивая свой тост, и вернулся на место.

– Чэн-эр[44] уже совсем взрослый, – медленно проговорил император. – Ему давно пора жениться. В этом году наследному принцу исполняется девятнадцать лет – подходящий возраст для поиска супруги.

Наследный принц бросил взгляд на матушку и затем спросил почтительно:

– Есть ли у отца-императора кто-то на примете?

– Драгоценная супруга, Мы думаем, что вам стоит начать подбирать невест наследному принцу, – сказал император своей жене, которая тут же почтительно кивнула.

– Да, Ваше Величество.

– Отец-император! Скорее жените старшего брата, чтобы я мог играть с его сыновьями! – громогласно заявил Мин Синь, который уже изрядно напился. Его раскрасневшееся лицо заставило его матушку, наложницу Шуан, грозно посмотреть на него. Правда, грозно смотреть она не умела – взгляд был скорее просящий.

Однако император, пребывая в отличном настроении, напротив, расхохотался над словами среднего сына.

– Шао-эр, когда придет время женить тебя, ты проходу не дашь будущей принцессе! – хмыкнув, заявил он, и вся семья благодушно засмеялась над его словами – все были в курсе горячего характера Второго принца.

– Отец-император! – обиженно воскликнул Мин Синь. – Я хотел только выпить за ваше здоровье, а вы надо мной смеетесь.

– Шао-эр! – предупреждающе шикнула на него наложница Шуан, но император продолжал посмеиваться, поглаживая бороду. Он благосклонно относился ко второму сыну.

– Шао-эр, министр Шан недавно подал мне доклад, в котором заявил, что ты попросился на южную границу в Синцзин.

Наложница Шуан ахнула, недоверчиво глядя на сына.

– Да, отец-император, все верно! – вызывающе произнес Второй принц. Он вышел из-за стола и опустился на колени. – Прошу отца-императора дозволить этому глупому сыну отправиться охранять наши границы и набраться боевого опыта.

– Чем же тебе полигон императорской гвардии не угодил? – спросил император.

– Там лишь шелковые штаны[45]! – возмущенно отозвался Второй принц, заставив отца вновь расхохотаться.

– Хорошо же ты ценишь защитников дворца, – пожурил он сына. – Что ж, если таково твое желание, – он проигнорировал горящий мольбой взгляд наложницы Шуан, поскольку считал, что молодому принцу действительно тесно в стенах дворца и, раз армейская жизнь столь его привлекает, пусть едет. – На границах сейчас все спокойно, пусть посмотрит на холодные казармы и возвратится, – наконец он взглянул на мать Второго принца, говоря эти слова ей в утешение. – Мы прикажем назначить тебя младшим командующим при генерале Пэе.

– Спасибо, отец-император! – Мин Синь упал на пол в глубоком поклоне и отбил его три раза.

– Ну вставай же, а то твоя мать сейчас начнет лить слезы, – мягко проговорил он, и наложница Шуан тут же промокнула глаза платком, и правда сдерживая поток слез. – Отправишься после шестнадцатилетия. Отметишь этот день с родными.

– Спасибо! – Воодушевленный, Мин Синь вернулся за свое место и тихо принялся увещевать матушку, которая мигом вцепилась в его рукав. Мать и сын, похожие друг на друга как две капли воды по характеру, тут же увлеклись разговором друг с другом.

– А-Цюй, – неожиданно позвал император, и маленькая девочка, до этого прятавшаяся за матерью, выглянула вперед.

– Да, отец-император? – робко спросила она. Перед лицом отца она вечно теряла всю свою браваду и живучесть, потому что немного боялась его. Отец никогда не демонстрировал тепла и часто наказывал дочь.

– Как продвигается твоя учеба? – ласково спросил Мин Дуань. Возможно, из-за вина он раздобрел, и Мин Сянь не почувствовала обычного холода в его глазах. Она осмелела.

– Цюйцинь уже выучила все трактаты, которые ей задал великий наставник, – похвасталась она.

– О? – удивленно поднял брови император. – Так быстро? А что, если Мы проверим?

Мин Сянь задрожала, тут же растеряв уверенность в своих силах.

– Ваше Величество, сегодня же праздник, – вступилась за нее наложница Вэй, покачивая красивой головой, и Мин Сянь невольно расслабилась, но ее следующие слова тут же обухом ударили по голове Четвертой принцессы. – К тому же какие трактаты? Эта девчонка все дни напролет только и думает о том, как бы поиграть с Сю-эром и что-нибудь намалевать.

– Сестрица Вэй так сурова в воспитании Четвертой принцессы, – поднимая платок к губам, сказала императрица Чжэнь, перехватив взгляд наследного принца.

– Я слышал от великого наставника, что А-Цюй делает отличные успехи в стихосложении, – тут же подхватил Мин Сюань, глядя, как сжалась за спиной наложницы Вэй девочка.

Император, начавший хмуриться, просветлел лицом.

– Что ж, Наша любимая наложница Вэй верно сказала, сегодня праздник. Выпьем же за то, чтобы будущий год был таким же мирным! – Он поднял свою чашу, салютуя семье.

Мин Сянь выдохнула, украдкой смотря на мать. Та недовольно поджала губы, переводя взгляд с нее на императора, а затем это выражение лица исчезло, сменившись холодной улыбкой. Девочка посмотрела на старшего брата, и тот, хотя обычно никогда не позволял себе нарушать этикет, ободряюще подмигнул ей. Мин Сянь улыбнулась – все-таки старший брат самый лучший и добрый человек на свете.

Громкие фейерверки вырвали императрицу из воспоминаний. Она поежилась, понимая, что замерзла, но все равно подняла глаза в небо – там расцветали огни всех цветов. Она искоса глянула на слуг – те стояли разинув рты позади нее и тихонько переговаривались, не нарушая ее думы. Она задумалась – сколько же времени она тут простояла? Девушка собиралась сразу вернуться во дворец, но, выйдя на высокую террасу, замерла, обуреваемая невеселыми мыслями. Слуги не посмели ее беспокоить, только Чжоу Су периодически бросал на нее тревожный взгляд. Кажется, все давно привыкли к тому, что на императрицу иногда нападает меланхолия, и тогда она уходит глубоко в себя.

Сейчас же они оживились, и их болтовня и тихие охи «Ой, посмотри, какой!», «Ого, похож на дракона!», «А этот, этот, погляди!» заставили Мин Сянь почувствовать, словно между ней и ними глубокая непреодолимая пропасть. Она смотрела на распускающиеся в небе яркие цветы и не чувствовала ни восторга, ни удивления – только бесконечную тоску и одиночество.

– О чем задумались, Ваше Величество? – неожиданно чье-то горячее дыхание опалило ее ухо, и Мин Сянь резко обернулась.

Шан Юй. Он смотрел на нее ласковыми глазами, в которых отражались огни фейерверков. У Мин Сянь сдавило в груди.

– Шан Юй, – произнесла она, стараясь придать своему голосу холода, но тот предал ее, задрожав. Она не смогла подавить радость, которую испытала при виде него сейчас – в миг, когда она почувствовала, что она одна во всем дворце. – Почему ты здесь?

– Министры разошлись по домам встретить полночь со своими семьями, – произнес Шан Юй, не сводя взгляда с Мин Сянь. Та отвернулась, не в силах выдержать его.

– Понятно. – Она оглянулась на прислугу, но та уже была отослана великим советником прочь. Даже Чжоу Су отошел подальше, встав у лестницы вниз и продолжая смотреть на фейерверки. Мин Сянь почувствовала неожиданную благодарность к старику за тактичность – потому что она была близка к тому, чтобы потерять лицо.

Слово «семья» резануло по ее и без того натянутым до предела нервам. А затем Шан Юй добавил:

– Поэтому ваш подданный пришел встретить полночь с вами.

Он не стал договаривать, но Мин Сянь, не поворачиваясь к нему лицом, почувствовала в его голосе улыбку. Молодая императрица моргнула, с удивлением чувствуя влагу на ресницах, которая превращалась в снег.

– Если Ваше Величество пожелает, Шан Юй готов стать вашей семьей… – Мин Сянь резко обернулась к нему, и мужчина поспешно добавил: – на сегодня, – словно бы это слово могло заставить и без того шаткую стену между ними остаться стоять еще ненадолго.

– Не нуждаюсь, – холодно произнесла Мин Сянь, утирая замерзшими пальцами злые слезы. – Великий советник может возвращаться в свое поместье.

– Этот подданный не может покинуть императрицу, прошу простить его за дерзость, – непоколебимо произнес Шан Юй, протягивая руку и переплетая их пальцы. Он уставился на фейерверки в небе, словно искренне наслаждался зрелищем. Императрица попыталась вырвать ладонь, но пальцы Шан Юя были горячими как огонь и не отпускали. Они стояли плечом к плечу, и длинные рукава скрывали от глаз любопытных слуг их переплетенные пальцы. Мин Сянь задрожала, когда большой палец Шан Юя нежно провел по тыльной стороне ее ладони.

– Отпусти, – почти жалобно попросила она, чувствуя, как последние барьеры в ее сердце не выдерживают. Она не могла, она просто не могла. Она стиснула зубы, пытаясь не дать слезам пролиться.

– Я не могу совершить одну и ту же ошибку дважды, – отозвался Шан Юй.

Мин Сянь почувствовала, как печет сердце. Она с силой сжала пальцы, оставляя следы ногтей на тыльной стороне ладони Шан Юя, но тот даже бровью не повел, не давая забрать руку.

Так они и стояли, пока не стихли последние залпы фейерверков. После этого Мин Сянь наконец-то смогла высвободить руку из ослабшей хватки левого министра и быстрым шагом направилась прочь – спасаясь, убегая и даже не скрывая этого. Шан Юй невозмутимо последовал за ней, не давая спрятаться в галереях дворца. Он знал их не хуже самой императрицы – он провел в них полжизни.

– Великий советник, возвращайтесь в свое поместье, – процедила Мин Сянь, когда они оказались перед дверью личных покоев императрицы.

– Уже так поздно, стража давно закрыла ворота дворца, – беззаботно произнес Шан Юй. Он словно бы не слышал клокочущего гнева в голосе Ее Величества.

– Хочешь, чтобы Мы приказали сбросить тебя с дворцовой стены? – прорычала та.

Чжоу Су, стоящий неподалеку, в изумлении смотрел на эту сцену: великий советник дерзко схватил императрицу за запястье и толкнул в личные покои.

– Почту за честь. Подайте вина императрице и принесите закуски с праздничного банкета, – властно приказал он, закрывая за ними двери. Евнух остался в коридоре один. Он почесал затылок, пожал плечами и смиренно направился прочь исполнять приказ.

Мин Сянь оказалась зажата между стеной и разгоряченным телом Шан Юя, что заставило ее нахмуриться.

– Отойди, – сказала она, упираясь руками в грудь великому советнику.

– Ваше Величество, – Шан Юй наклонился, и его горячее дыхание обожгло шею императрицы, – у подданного есть для вас подарок на Праздник весны. – Он повел носом, вдыхая морозный запах девушки, а затем нехотя отстранился. Шан Юй уже понял, что сможет сломить ее, только если проявит настойчивость. В противном случае Мин Сянь всегда будет убегать от него – она убегала так долго, что у нее это вошло в привычку, а Шан Юй всегда догонял и не мог догнать. Однако теперь во всех его действиях и жестах будто сквозила обреченность приговоренного к казни – его словно более не заботил гнев императрицы. И Мин Сянь это пугало.

Императрица оправила одежды, тут же делая шаг в сторону и назад, чтобы между ними образовалась дистанция. Она внимательно следила за тем, как Шан Юй достал из рукава деревянную шкатулку и протянул ей.

– Что это? – не сумев подавить любопытство в голосе, спросила она. Не дожидаясь ответа, она открыла крышку, глядя на аккуратно свернутый старый свиток.

Шан Юй с легкой улыбкой наблюдал, как императрица торопливо подошла к столу и достала свиток, разворачивая его при свете свечи. Затем она потрясенно обернулась:

– Ван Сичжи[46]?! – В ее глазах читалось крайнее удивление и восторг. Она нежно погладила свиток, наклоняясь ближе. – Это правда Ван Сичжи. Амитабха! – Ее тонкие пальцы скользили по ветхой бумаге, повторяя изгибы кисти великого каллиграфа прошлого. – Где ты достал это? – Девушка пришла в такое возбуждение, что не могла оторвать глаз от бумаги, обретя драгоценную вещь. Из-за этого она не заметила, как Шан Юй приблизился, склоняясь за ее плечом.

– Один торговец случайно заполучил драгоценную рукопись в руки, а я лишь успел выкупить ее раньше всех на аукционе. Это пустяки, – мягко сказал он. Мин Сянь скосила на него глаза, гадая, во сколько цзиней[47] серебра этот «пустяк» обошелся великому советнику, но того, кажется, совершенно не волновала баснословная сумма. Гораздо приятнее ему было видеть искреннюю радость в глазах Мин Сянь.

– Мы… благодарим великого советника за подарок, – голос девушки дрогнул, но затем окреп. В конце концов, она была императрицей уже пять лет и знала, как контролировать свои чувства. Она оправила рукава, выпрямляя спину, но нежность, с которой она провела по краю бумаги, нельзя было скрыть.

– Какая сухая похвала из уст Вашего Величества, – шутливо произнес Шан Юй, и Мин Сянь послала ему яростный взгляд.

– Чего же желает великий советник в награду? – только произнеся эти слова, Мин Сянь осознала, что повелась на очередную провокацию, потому что на лице мужчины тут же расцвела ухмылка. – В рамках того, что Мы можем дать, – тут же добавила она, опасаясь, что Шан Юй попросит что-то неприличное.

– Может ли… – Мин Сянь затаила дыхание, уже готовя гневные слова, готовые сорваться с ее языка, – императрица назвать меня как прежде? – И девушка тут же сдулась, глядя в печальные глаза Шан Юя.

– Мы… – начала было она, но мужчина уже отмахнулся:

– Забудьте, подчиненный сказал глупость. – Он отвесил поклон и сделал два шага назад.

Как раз подоспел Чжоу Су, заходя в личные покои. У него аж волосы встали дыбом от странной атмосферы – эти двое не ругались, но между ними повисла явная неловкость, какая-то стена, не позволившая евнуху задержаться в комнате дольше необходимого. Он приказал служанкам поставить вино и закуски на стол и поспешил откланяться.

– Ваше Величество, – голос Шан Юя вернулся к норме, отголосок тоски пропал из него, и Мин Сянь отвлеклась от своих мыслей. – Давайте выпьем, скоро удар гонга оповестит о конце года. Ваш подданный хотел бы встретить этот момент с вами.

– Как пожелает великий советник, – сказала она, стараясь не пересекаться с ним глазами. Разве могла она сказать ему нет?