Знай свое место

Лена дождалась возвращения Сергея и устроила скандал. Сергей держался, как стойкий оловянный солдатик, на все обвинения в неверности и прочих грехах сначала смеялся. Потом разозлился и стукнул кулаком по столу. Закричал на нее, впервые в жизни. Лене стало так страшно, что она, не помня себя, схватила плащик и выбежала на улицу. Она долго бродила по городу, зашла в какую-то забегаловку и остаток дня и всю ночь методически напивалась. Грусть сменилась отчаянным весельем, бесшабашным "а, на все наплевать", дальнейшее и вовсе происходило, как в тумане.

Проснулась Елена с тяжелым похмельем. В незнакомой квартире. Рядом спал незнакомый мужчина. И ощущения были совсем незнакомые. Лена ужаснулась, но не убежала потихоньку, а села на кровати и пыталась вспомнить прошлую ночь. Но все воспоминания заканчивались на третьем часу ночи. Дальше - полный провал. Кто этот мужчина рядом? Где она и как сюда попала?

Незнакомец заворочался. Елена замерла, с ужасом ожидая его пробуждения. Мужчина, не открывая глаз, сладко потянулся и промурлыкал:

- Ты здесь, дорогая?

Лена окаменела окончательно, не зная, что ответить и как реагировать. В такой ситуации она оказалась впервые. Незнакомец резко повернулся к ней и распахнул глаза. Глянув в мертвые точки зрачков, Лена почувствовала, как встали дыбом волосы. Она разом вспомнила ту часть ночи, когда она стонала от невыносимого наслаждения в руках этого человека. Не в силах отвести глаз от его страшного взгляда, Лена покорно легла и закрыла глаза в ожидании. И страшно, и сладко. Только не смотреть в его глаза, только не смотреть. О, Боже!

Елена так ничего и не узнала о странном ночном партнере. Да и не хотела знать. Чисто женской интуицией она чувствовала, что лучше оставаться в неведении. Странный он был и страшный, и походил более на сумрачную тень, чем на человека. Они стали встречаться сначала раз в неделю. Лена боялась его и тянулась к нему. Сколько раз она решала, что все, больше никаких встреч. Каждый раз перед очередным свиданием Лена твердила: "Нет, не пойду, не хочу". Но боль желания становилась невыносимой, Лена бросала все, и бежала в заветную и ненавистную квартиру. Незнакомец стал своеобразным наркотиком - без него ей становилось физически плохо. После каждой встречи Лена напивалась до бесчувствия, пытаясь смыть омерзительно-восхитительные ласки любовника. На следующий день она словно сбрасывала наваждение и ругала себя последними словами, клянясь, что это уж точно был последний раз. И опрометью бежала на следующее свидание. Встречи участились, дозы спиртного увеличились. Любовник не стал ближе, оставаясь таким же равнодушно-щедрым на постельные удовольствия.

С Сергеем после ночи ее бегства Лена объяснилась довольно просто. И скрывать свидания с демоном ночи и дня не составляло труда - после скандала Сергей до минимума сокращал пребывание дома. Странно отреагировал Петр Иванович. Он сразу заметил перемену в Леночке и впервые накричал на нее. Потом осторожно начал выпытывать причину. Но Лена мысли и воспоминания о любовнике засунула в такой дальний угол памяти, замуровала так плотно, что сама не всегда могла вспомнить подробности той или иной встречи. Свидания были похожи одно на другое. Петр Иванович пошел другим путем, желая отвратить Леночку от неуклонного падения. Он предложил ей работу в институте, где работал сам. Лена наотрез отказалась. Она начала уклоняться от встреч с Петром Ивановичем, но все еще пыталась сопротивляться влиянию любовника, истребляя ящиками вино и ликеры. Так продолжалось несколько месяцев.

Скоро отношения с мужем расстроились окончательно. Сергей, вернувшись из очередного плавания, оставил ей квартиру, забрав только самые дорогие сердцу вещи. Лена оказалась целиком и полностью отданной на волю двум неуемным страстям - вину и жестокой сексуальной игре.

Однажды Лена даже во сне услышала, что ее зовут. Вяло осознавая, что силы ее вытягиваются вином и любовником, Лена уже не сопротивлялась. Лихорадочно натянув платье, не глядя, наугад вытянутое из гардероба, она на минутку задержалась в прихожей. Зеркало кричало, что не стоит никуда ходить, что пора образумиться и увидеть, на кого она стала похожа. Лена швырнула в зеркало пустой бутылкой, валявшейся у порога, и поспешила на свидание.

Она долго звонила в дверь. Ей не открыли. Приложив ухо к двери, Лена долго вслушивалась в тишину. Адская боль скрутила оставшийся без привычного наркотика организм. Лена с трудом доплелась до ближайшего кафе и всю ночь глушила эту боль. Там ее и нашел Петр Иванович.

Лена все вспомнила и открыла глаза. Значит, клиника. Петр Иванович привез ее вчера. Или позавчера? Или неделю назад? Надо все вспомнить. Проклятые лекарства.

Как же Петр Иванович нашел ее? Значит, опять на правах старого друга он поместил Леночку в клинику. Лена усмехнулась. Когда же он увидит, что она уже не маленькая девочка? Подняв голову, Лена уперлась взглядом в зеркало. Старуха, совсем старуха. Обшарив глазами палату, Лена все вспомнила. Как вез ее, невменяемую, вытирал слюни и сопли. Как рыдала в плечо Петру Ивановичу, навещавшему подопечную каждый день. Добрый доктор Айболит.

В комфортабельной отдельной палате Лене были созданы все условия, о которых не могли и мечтать обычные пациенты. И медсестры заглядывали к ней чаще, чем к остальным. Отправив очередную заботливую сестричку ко всем чертям, Лена кое-как поднялась. Пройдясь от стены до стены, она обнаружила на тумбочке видеокассету. Решив, что это привет от Петра Ивановича, она поставила кассету.

Лена немного ошиблась: кассета была приветом, скорее, для Петра Ивановича. Только не дошел привет до адресата. А для Лены стал последней каплей. Теперь она уже совершенно не знала, чему и кому можно верить в этой жизни. Лена мертво смотрела на экран, сначала не веря глазам своим. На второй раз до нее понемногу начинал доходить смысл увиденного.

В первых кадрах с экрана на зрительницу глянули доверчивые глаза детей. Два десятка ребятишек от шести до двенадцати лет выходили из автобуса. Воспитатель с каменным лицом направлял их небольшими отрядами к дверям мрачного здания. А потом началось немыслимое. Детей партиями загоняли в небольшие герметичные камеры с хитрыми стеклами в одной из стен. Через это одностороннее окно несколько взрослых наблюдали за ребятами. Вот один из них повернулся, и Лена узнала своего старого мудрого друга, такого правильного во всех отношениях, заботливого, милого. Правда на пленке он был совсем не таким, каким знала его Лена. Равнодушно взирал он на запертых в камере детей, словно это было скопище насекомых. Вот Петр Иванович махнул рукой и в стене камеры открылся люк. В отверстие пролезло что-то вроде граммофонной трубы с зонтиком у основания. Труба выплеснула мощнейшую струю вязкой тишины, ощущаемую даже в видеозаписи. И в камере началось нечто невообразимое. Дети, толкая друг друга, устремились к стенам, словно пытаясь укрыться от невидимого врага. В широко распахнутых глазенках светился ужас. Уже закрылся люк, увлекая за собой странное приспособление, а маленькие человечки начали сходить с ума, видя какой-то свой кошмар. Налезая на соседей, ребятишки, младшие - с ревом, постарше - с перекошенными лицами, метались по камере. Звука не было. Но от этого немого кино и без того становилось жутко. Беззвучно бились о стены камеры вопли детей, обезумевших от страха. Дети лезли друг на друга, образовывая шевелящуюся кучу, словно ища укрытия от невидимого чудовища. Один малыш, самый маленький, тупо карабкался на самый верх, хватаясь за чьи-то руки, ноги, но каждый раз слабые ручонки соскальзывали, и он кубарем летел вниз. Вот малыш слетел еще и еще, и, наконец, замер на полу. Живая копна колыхалась и брыкалась, а мальчик лежал совершенно неподвижно, мертво уставив полные недетского ужаса глаза на только ему видимого врага. Откуда-то из недр, куча выплюнула маленький снаряд. Худенькая девочка, в клочья изодранном платьице, плюхнулась в двух метрах от первой жертвы. Видеокамера отъехала, охватив всю комнату. Только тогда Елена заметила, что малыш был далеко не первым. В разных, явно не живых, позах на полу лежали дети. Мертвые от страха дети. В углу смеялась пустым смехом совершенно седая девочка лет восьми.

После короткого затемнения последовала сцена номер два. Та же камера, только детей заменили женщины. Самых разных возрастов. Те же зрители за тем же хитрым стеклом. Та же пушка-граммофон. И у женщин была совсем иная реакция, а, может, заряд был совсем другой. Настороженная женская масса резко превратилась в дикое стадо. Словно по команде, женские тела ринулись в бой. Они молотили друг друга с неистовой злобой, бультерьерской целенаправленностью и слепой жестокостью. По серым фигурам поползли темные потоки крови, полетели клочки выдранных волос. Сцепившиеся тела катались по полу, оставляя за собой страшные следы. Свалка кипела и вспучивалась волнами.

И снова объектив камеры обратился к бесстрастным зрителям. Петру Ивановичу что-то шептал на ухо человек в форме цвета хаки, а тот в ответ важно кивал.

Третья сцена снова отличалась от предыдущих только подопытными. Здесь в роли кроликов были задействованы мужчины. Взрослые дядьки, насупившись, ждали своей участи. И дождались. За трубой закрылся люк, и практически сразу началось превращение. Взрослые угрюмые люди перевоплощались в обиженных младенцев. Распустив губы по подбородку и страдальчески изогнув брови, первым отреагировал здоровенный бугай в клетчатой ковбойке. Он присел на корточки, и, раззявив рот, беззвучно захныкал. Его сосед охватил голову руками, и, раскачиваясь из стороны в сторону, заплакал горючими слезами. Слезы лились рекой, падали на шею, на грудь. Скоро вся камера напоминала ясельную группу детского сада. Кто-то, стоя на коленях, долбился головой о стену, кто-то рвал на себе одежду, шевеля губами в причитаниях, кто-то просто сидел на полу и горько рыдал. Мужики исчезли, оставив вместо себя малолетних несмышленышей.

Петру Ивановичу пожимали руки, одобрительно похлопывали по плечу, явно выражая полное удовлетворение увиденным. А он снисходительно улыбался, будто говоря: Это все мелочи, ерунда, то ли еще будет.

Елена, словно расковыривая свежую рану, смотрела фильм снова и снова. Вдруг на нее накатила паника. Она металась по палате, заламывая руки, кусала пальцы, чтобы сдержать вопль. Хотелось бросаться на стены и выть в голос. Порвалась единственная ниточка, за которую она безотчетно хваталась в последнее время, чтобы не вычеркнуть свое имя из списка живых. Дальше-то что? Лена неимоверным усилием усмиряла порывы бешенства, зачем-то поминутно глядя на часы.

Стрелки не дошли на два деления до шестнадцати часов, когда сердце бухнуло, на миг затормозило работу и запустилось вновь. Лена прислушалась. И улыбнулась. Она не ошиблась. Внутренний слух уловил хищный призыв. Абсолютно уверенная, что никто не увидит и не остановит, Лена мышью выскользнула в пустой коридор. Клиника добросовестно блюла сонный час. Черным ходом, как была, в халате, Лена выскочила за дверь и устремилась на зов. Смысла бороться она уже не видела.

Он ждал ее. Проскользнув в отворившуюся дверь, Лена, также не глядя в глаза любовнику, остановилась на пороге спальни. Он не стал дожидаться, пока Лена пройдет к кровати, разденется и ляжет. Набросился сразу. Хищно рванул затрещавший халат, растерзал рубашку, холодные руки требовательно охватили тело. В предчувствии новой чудесной муки, Лена отдалась этим жестким рукам, стуча зубами от непонятного страха.

Истерзанная и опустошенная, она лежала на полу, пытаясь отдышаться. Сегодня творилось совершенно невообразимое. И Лена поняла, что не сможет уйти от него даже на минуту. Что готова остаться здесь на каких угодно условиях, уборщицей, полотеркой, лизальщицей пяток. Но с ним, чтобы каждую минуту замирать в предчувствии жестоких ласк.

- Хочешь освежиться, дорогая? - равнодушно осведомился мучитель.

Лена подняла голову и увидела бутылку. Рот моментально наполнился слюной. Трясущимися руками она охватила стеклянное тело и надолго присосалась к горлышку. Непривычно нежно любовник поддержал бутыль за донышко.

Переживая первые минуты блаженства, когда вино огненной лавой стремительно бежит по жилам и напористо вливается в кровь, Лена услышала:

- Это наше последнее свидание, дорогая. Хотя, кто знает...

Рука дрогнула и Лена опрокинула содержимое бутылки в рот. Пила пока хватало дыхания. Яростно, словно наказывая себя.

- Все, иди милая, - погладила по голове холодная рука. - Теперь все будет хорошо.

Лена оторвалась от пойла и прохныкала:

- Не хочу, позволь мне остаться с тобой, - она так много хотела сказать, но он перебил.

- Ты вернешься в больницу и ляжешь в постель. Недолго тебе там осталось находиться. Возьми такси, - протянул он Лене несколько купюр. - Мы, может быть, увидимся, когда придет время, - последнюю фразу он говорил, уже отвернувшись к окну.

Лена сразу поверила голосу. Медленно одеваясь, она поглядывала на спину любовника, все еще надеясь, что он передумает. Он даже не оглянулся. Закрывая за собой дверь, Лена глазами молила: посмотри на меня, посмотри. Ее мольбы разбились об эту жесткую спину. Шатаясь, спустилась по лестнице и побрела прочь.

Мужчина смотрел, как женщина ковыляет через двор. Пять минут до трассы, двадцать на дорогу. Пятнадцать минут еще туда-сюда. Он перевел взгляд на часы. Все верно, ровно через сорок минут она покинет этот Мир. Возможно, там ей будет лучше. И вряд ли они увидятся. Опустошенные до дна восстановлению не подлежат.

Машину поймала сразу. По дороге ей стало нехорошо. Машины вокруг заплясали хороводом, пешеходы исполняли свой танец, смешной и бессмысленный.

- Приехали, - через плечо бросил водитель.

Отдала деньги, не считая, и с третьей попытки вышла из машины. Уже не опасаясь, что ее увидят, Лена пересекла больничный двор. Дверь черного хода оставалась открытой. И снова коридор был тих. Словно, больница вымерла. До кровати Лена добралась по стеночке.

- Допилась, - вслух пробормотала она, падая на разворошенную постель. Повернулась на бок, подложила под голову руку и закрыла глаза. Сон накатывал быстро, сплошной завесой. "Без всяких галлюцинаций, это хорошо", - подумала Лена, проваливаясь в черноту сна.

4.

Даниил

Я без единого содрогания исполнил приказ. Тело вернулось туда, где его должны были обнаружить. Ты - робот, дорогой мой, сказал я себе, получив очередное задание от "крестного", солдат, раб и пёс своего Хозяина. Интересно, я и мысли начал соответственно, отмечая в сознании происходящее словно видимое со стороны. И действовал также.

После провала в Горске меня отозвали в Москву. Я вернулся к прежнему заданию - и вовсе омерзительному делу. Но я не принадлежал себе. Я должен был исправить промах, хоть меня и уверяли в отсутствии моей вины, упирая на волю случая. Что ни говори, я все-таки подтолкнул ту парочку друг к другу. Может, и на самом деле я не был виноват в случившемся.

Но в Горске я работал с мужчиной, лишь чуть-чуть подкорректировав поведение девушки. А тут, в Москве основным объектом была женщина. Задача формулировалась просто: подчинить, сломать, а в нужное время - устранить. Тогда впервые в жизни мне предстояло соитие с женщиной. Еще и с такими вероломными намерениями. Остатки души покинули меня. Глаза потухли и даже в образе, неважно каком, зияли, как два мертвых отверстия.

Но на поверку оказалось не так и плохо. Власть над беспомощным, таким податливым телом...

Завершив доверенное мне дело, я позвонил по заранее обговоренному телефону и мертво доложил:

- Объект на месте.

Если бы у меня остались хоть какие-то лохмотья чувств, я ужаснулся - если мой голос не был живым, то ответивший, судя по интонациям, вернее, их совершенному отсутствию, принадлежал самой смерти:

- Отправляйтесь по старому адресу и ждите.

В мозгу на фоне бездонной пустоты черной жирной пиявкой вырос и затрепыхался жестокий знак вопроса - "Какого цвета Бог..?"

5.

Алхимик

Во все века вера держалась плотно на одном уровне. В расцвете инквизиции еще была какая-то надежда. А мелькали иногда мысли, мелькали. А когда обрела равновесие вера в Единого Многоликого Властелина, ушло в прошлое могущество инквизиции, Алхимик и вовсе опустил руки. Тщательно созданная структура Ордена распалась, сотрудники рассеялись, по всему миру, сея мелкие и вялые ростки суеверий. Лишь немногие остались при нем - и среди них верный Артур, сторожевой пес и преданная сиделка. Во многом благодаря ему Алхимик нашел силы возродить былую власть, едва узрев первые проблески перемен. Долгий труд не был напрасным: не сразу, конечно, но у Алхимика под началом образовалось мощное ядро Теней. Слава Миру, хватило тогда ума сжить со свету Инквизитора с его идеями гениальными. Так-то спокойнее. Есть свое царство, и хватит. Зато единовластие и спокойствие.

А Человечество нищало духом, у него забрали идолов, выкорчевали из сознания образ Единого Многоликого Властелина. Попарившись в кровавой бане, люди тщетно пытались заполнить пустоту в сознании после изъятия оттуда очередного светлого образа. Но лишь метались, как во тьме. Выцвели идеалы, протухли герои, вывороченные наизнанку. И началась великая вакханалия безверия. Сообщение главного аналитика о наступлении нужного момента не застало врасплох: почва достаточно подготовлена. Можно было засевать чистое поле, с которого выпололи сорняки, мешавшие становлению Алхимика как верховного главнокомандующего.

Довольно много времени ушло на всеобщий сбор. Волна образования новых божков и возрождения старых суеверий покатилась по миру. Община получила мощный заряд и хорошую подпитку, которой хватило на первый рывок. При помощи своих выкупили это замечательное здание в центре города, выбили бюджетные дотации на первое время, чтобы не было претензий со стороны налоговых и иных служб. На смену Ордену пришел институт. И на малоприметном здании в центре Москвы появилась вывеска: НИИ ПССиП. Когда шеф объявил полную мобилизацию всех ресурсов, институт вздохнул как кобыла перед финальным забегом, и приступил к работе. Вдохновленные аналитики тщательно изучили основные темы человеческого интереса, вычислили алгоритм внушаемости и просчитали наиболее полезные и действенные ходы.

Тысячи теней пошли в народ. В толпу, вытягивая людские суеверия, забытые в веках, на свет мирской. Результат оказался ошеломляющим. Могучая вера людей в сверхъестественное, за неимением ничего иного, возродила к жизни сотни тысяч теней. И работа развернулась вовсю. С экранов телевизоров, со страниц газет и журналов, из радиоприемников неслись истеричные вопли шизофреников о контакте с вампирами и ведьмами. Полтергейст, наряду с инопланетянами, стал особенно модным. Снова закрутились столы в многочисленных гостиных, призывая умершие души. Скоробогатеи снова скупали дома и квартиры с привидениями, в ночных ресторанах хвастались наличием фамильного призрака. Создавались клубы ясновидящих и фонды в защиту вурдалаков и за легализацию магии. При отделах кормились несколько смертных. Некоторые люди старались не только за щедрое вознаграждение, но и за идею. Ценным, хоть и несколько суетливым был сотрудник по фамилии Гейда (позже он изменил одну букву в фамилии, устав от ехидных замечаний - гей, да? - часто спрашивали его). Он успевал и выпускать книги о своих контактах со сверхъестественным (о расплетании косичек, заплетенным домовыми в лошадиных гривах, об исследовании счетчиком Гейгера тропинок, протоптанных инопланетянами), и выступать на телевидении с совершенным бредом сивой кобылы, но очень убедительным бредом. Весьма дорожили Тени еще одним человеком - Глыбой. Он четко обозначил фронт своих работ и повел мощную атаку на домохозяек. Астрологические прогнозы Глыбы заполонили все средства массовой информации.

Мастерски спровоцированные теневым институтом самоубийства нескольких талантливых и потому вечно голодных ученых, не то, чтобы очень видных, но весьма способных, никого не удивили и шумихи не вызвали. Их Тени спустя короткое время, потребовавшееся на реабилитацию, устроились под началом Алхимика. И институт начал работать на полную мощность, время от времени делясь с человечеством малой толикой накопленной за века и поставленной на научную основу информацией. Скоро институт, благодаря серьезным, как считали люди, открытиям, завоевал известность и признание, изредка помогал государственным мужам решать проблемы, разрабатывая оптимальные методы психологического воздействия на человеческие умы и чувства, тем самым обеспечив себе практически полное невмешательство во внутренние дела института. В частности, примером, такого рода брошенной кости человечеству, явилась практическая разработка психотропного оружия.

Всю эту карусель направлять было непросто. Вот тут-то и была особенно важна "Батарейка", подключающаяся к хозяину и дающая ему все человеческие признаки. Иными словами, превращающая тень в человека. Прежние "Батарейки" Алхимик использовал лишь для поддержания легенды своего замечательного и таинственного дара. Хотелось, ох, как хотелось воздвигнуть себе пьедестал. Но что он мог сделать с жалкой кучкой аналитиков, оставшейся при нем в худшие времена, без мощной команды, безоговорочно верящей ему и идущей за Алхимиком, закрыв глаза. Большую армию нужно хорошо питать. Алхимик терпеливо ждал, пока человеческое сырье дойдет до кондиции. Все решает один момент. Главное не пропустить его. Нет, он все правильно рассчитал.

Старая Батарейка, довольно сильная, она подходит по многим параметрам. Но не по всем. Раньше-то ему больше и не надо было. А вот на сегодняшний момент Даша - исключительный материал. До Дашиной мощности Леночке далеко. Кроме того, она ненормально быстро приходит в негодность из-за неумеренного потребления алкоголя (непростительный недосмотр). Сколько ни бился Алхимик, сколько ни работал над Батарейкой, каких только усилий и методов ни применял, человеческий порок, или, как сейчас называют, болезнь, брала верх. Словно кто-то подталкивал Батарейку к пропасти, на дне которой водка в достаточном количестве, чтобы захлебнуться. Вот и сейчас она не в форме. И все еще верит в него. Слабенько, но мерцает зеленый огонек надежды на пульте.

Шеф звонил недавно в больницу. Спит Леночка. Ничего, оклемается и на этот раз. Сослужит последнюю службу.

Алхимик привык к бедной женщине, как привыкал к прежним "Батарейкам". И в глубине души сожалел, что скоро придется с ней расстаться. Бывало, он пускал слезу перед прощанием. Но желание существовать полноценно объясняло и оправдывало все.

Новая Батарейка в двух шагах. Ее надо только активизировать, после чего легко и быстро произвести замену. Для этого надо подогнать свой образ под ее идеал. Завтра Артур закончит расчеты. Потом - визуальный контакт - самая важная часть подключения. Глаза в глаза. И девочка начнет работать. Это будет всем батарейкам батарейка, аккумулятор. Самый подходящий возраст - юношеский максимализм дорогого стоит. Кроме того, в этой поре девочка остро нуждается в Учителе, который бы взял за руку и повел по правильной дороге. Никого похожего сейчас возле Даши нет. Тут Артур замечательно постарался - и мать удалил со сцены, и отца нейтрализовал. Завтра Алхимик войдет в ее жизнь ламой, духовным наставником и явит собой воплощение всех ее стремлений и мечтаний. Вчера от нее уже пришел довольно-таки мощный всплеск, зарядивший его от макушки до пяток, наполнивший живой водой тающую оболочку. И это только после первого собеседования, даже до личного прямого контакта и процедуры активации! Значит, выбор правильный. Но нехорошее предчувствие не исчезало. Незачем ждать до вечера. Примерные характеристики идеала есть, а точные Артур должен принести с минуты на минуту. Как она там? Не стоило, наверное, так доверяться подчиненным и выпускать девочку из поля зрения. Внезапно вспомнились подозрительные горские "случайные" накладки во время операции. Что-то происходит не то, Интуиция тревожно взбрыкнула и стукнула копытом в ядро сознания - неужели чужая игра? Но чья?

Шеф настроился на волну Даши, но внезапно ощутил дискомфорт. Что такое? Принялся было прощупывать ближайшее окружение, но тут дверь распахнулась и на пороге появился донельзя встревоженный Наблюдатель. Без доклада. Такого еще не было.

- У нас неприятности, шеф, - Наблюдатель был явно напуган. - Старая "Батарейка" сдохла. На контрольном мониторе аварийный сигнал, судя по отметке времени - больше часа. Дежурный дематериализовался по неизвестным причинам.

Стала понятна причина дискомфорта. Шеф почувствовал, как в мозг просочился и набирает силу мутного потока ручеек страха, обещавший перерасти в не контролируемую сознанием безумную панику. Этот ужас почему-то материализовался в испуганного вислоухого щенка неизвестной породы, который сразу наделал со страху лужу на ухоженный паркет, и забился под кресло. Шефа сорвало на визг.

- В чем дело, я недавно подключался. Елена была жива. Как так могло получиться?

Наблюдатель только пожал плечами.

6.

Артур посмотрел на часы. Внутри гулко бухало, словно сердце у смертного. Сейчас Наблюдатель должен быть у шефа. Пока все шло по плану. Зафиксировав время последнего подключения шефа к "Батарейке", ее тут же накачали паленым пойлом со смертельным букетом сивушных масел, отчего та вскорости и загнулась. Артур бросил взгляд на диван, где, безвольно свесив руку, лежала девушка. Полчаса назад он выхватил ее из толпы наугад, чтобы подпитаться ее верой для решающего разговора с шефом. Артур наклонился над ней, зацепил сознание и вытащил из сна. Проснувшись, девушка вскрикнула. Артур оскалился, показав громадные клыки (видно, судьба у него такая - но выбора не было, приходилось снова обряжаться в вампира).

- Давай, голуба, поработаем.

Девица вжалась в спинку дивана. Она забралась бы и под диван, если б смогла туда забиться. Над ней нависло воплощение ее самых диких фантазий. Словно из ее снов выбрался кровожадный вурдалак, чтобы увести из земной жизни в холодный мрачный ад. Липкий ужас сжал сердечко стекловатной лапой, остановив привычный равномерный ход. Сердце глухо и судорожно ухнуло в последний раз, щелкнуло резинкой от трусиков и остановилось.

Артур глянул в остановившиеся глаза донора и равнодушно констатировал: разрыв сердца. Но девица перед смертью выплеснула такой заряд, что хватит на несколько дней. Хотя, вряд ли пригодится. Скоро, совсем скоро Артур избавится от необходимости кормиться жалкими крохами случайных людей и подключится к своему двойнику. Что ж, не будем оттягивать долгожданный момент. Пора.

Артур, словно прощаясь, оглядел свой кабинет, собрал в единый комок волю, эмоции и разум. В кабинет он шефа вошел неслышно и, кажется, вовремя - в самый разгар скандала.

Наблюдателя заметно поколачивало - то ли от возбуждения, то ли от осознания происходящего, а Алхимик, выпучив абсолютно круглые безумные глаза, наступал на него. Шефа трясло не меньше. Артура он даже не заметил.

- Кто заблокировал девчонку? Где ваша хваленая оперативность? Кто был на вахте?

- Новенький, Азнавур, его дежурство, - ответил Наблюдатель. Слабенький мальчик, отметил он про себя, хлопот с ним не было. А поменять сетку расписания смен - вообще дело плевое.

- Как могли поставить зеленого мальчишку? Где ваши глаза и уши? Мозги, наконец?! Вы каждый день докладывали мне об успешном ходе операции, а сейчас выясняется, что у вас прокол на проколе! Старая "Батарейка" мертва, новая вне нашей досягаемости. И об этом говорите мне вы! Вы - главный контролер и Наблюдатель!

Наблюдатель хорошо сделал свое дело. Над Дашей был двойной блок - его и Артура. Вернее, тройной - Ирина должна была, и тоже, наверняка, уже присоединилась к защите. Шеф не только не мог пробиться в Дашино сознание, он даже не мог установить место ее нахождения.

Наблюдатель обронил туманную фразу про тень-новичка, приставленную к новой "Батарейке", которая, вероятно, самоуправствует.

- Что? Мы не в силах пробить защиту новообращенной? Бред! - Глаза шефа остановились. - Это он... Я знал, чувствовал, что рано или поздно он объявится и предъявит свой счет.

- Кто, шеф? - недоумевал Наблюдатель, сжимая что-то в кулаке.

- Инквизитор, - прошептал шеф. - Обложил! Как червя!

Мысли шефа лихорадочно шныряли, словно мыши, увидевшие свору котов. Что-то сообразив, Алхимик бросился к сейфу. Лязгнула дверца, и шеф, пошарив на полках, вытащил запечатанную капсулу.

Сколько раз он рассматривал ее, но проверить содержимое как-то в голову не приходило. Слишком был уверен. Кто же там, если не Инквизитор? В мозгах Алхимика произошло замыкание, и он яростно затеребил капсулу. Он судорожно терзал оболочку, совершенно не думая, что извлечь содержимое невозможно. Все естество Алхимика сосредоточилось на этом глупейшем и бесполезнейшем занятии.

Вот он, подходящий момент. Артур почувствовал, что мозг шефа совершенно выпустил из-под контроля присутствующих. Еще бы - за зловещей угрозой старого врага можно и не заметить появления новых. А когда Артур увидел щенка под креслом в луже, он понял, что это значит - шеф в совершенной панике. Если не сказать - в беспамятстве. Не теряя времени и не давая шефу опомниться, Артур запустил крючок в его мозг. Где? Где она?

Алхимик не ожидал вторжения. И не сразу понял, что происходит. Он даже не сопротивлялся, когда Артур лазил по закоулкам его самых сокровенных мыслей, до сего времени скрытых за семью печатями спецзащитой психотренинга.

Вот! Вот она - формула. Ключ к новой жизни. Быстро считав информацию, Артур презрительно взглянул на шефа. Тряпка, хватило только на описавшегося щенка. Даже защититься не попытался. Да, впрочем, чем? На что он теперь годен? Со смерти "Батарейки" прошло больше часа, донора под рукой нет, да Алхимик и забыл, наверное, как подпитываться от случайного донора. От его могучей силы остался пшик, и то - вялый. Через час Артур отыщет свою "Батарейку" и здравствуй, девочка моя! Вот он - долгожданный час.

Кивнув Наблюдателю, Артур мысленно передал вырванную у шефа информацию ему. Тот устремился к компьютеру, на ходу протянув Артуру ладонь с капсулой странной конструкции.

- Держи его на прицеле, пока я не закончу. Да поосторожней, она очень мощная. Новая...

С каким наслаждением Артур наставил на бывшего начальника грозное оружие.

- Артур, ты ведь не сможешь? Мы с тобой с самого начала... Ты...

- Ты ведь думал об этом, правда? Я просто претворяю в жизнь твои вечные подозрения. Ты считал, что я сволочь, как ты, и я стал таким, - весело отвечал Артур, косясь одним глазом на Наблюдателя, прилипшего к компьютеру.

- Готово, - подошел Наблюдатель, забирая у подпрыгивающего от нетерпения Артура капсулу. - Адрес, образ - все на экране. Тебе повезло - она москвичка и возраст подходящий. Лети к своей Батарейке. Завтра с утра пораньше приведешь ее сюда на тестирование. Предоставь мне самостоятельно разобраться с этой гадиной.

Наблюдатель уже бесстрастно наблюдал за потугами бывшего Хозяина, пытавшегося осознать случившееся. Когда за возбужденным Артуром закрылась дверь, Наблюдатель подождал еще немного, пока в глазах шефа мелькнет некоторое понимание ситуации, и произнес:

- Алхимик, мне поручено передать тебе привет.

Шеф глядел на него остекленевшими глазами и выдал нечто абсолютно неубедительное:

- Что такое? Я тебя уничтожу!

- Вах-вах-вах, спаси Аллах! Обещала хрюшка мордой в лужу не ложиться! ернически расхохотался Наблюдатель. - Импотень*. Ты.

И, моментально став серьезным, продолжил:

- Не надо напрасных усилий, твоя капсула бессильна перед этой. Идея булочки с иголочками для Пёски - твоя? Не мотай головой, по глазам вижу, что твоя, сволочь. Не будем тратить время на объяснения, Алхимик, я просто исполнитель, - оборвал шефа Наблюдатель. - Ты всегда хорошо играл в шахматы. И тебе ли не знать - профессиональный игрок не делает бесполезных ходов после того, как исход партии предрешен. Так найди силы достойно проиграть. Ты теперь лишний. В капсулу... Аминь...

С улицы не было видно вспышки света, полыхнувшей в одном из кабинетов института - шеф следил, чтобы шторы всегда были плотно задернуты. Лишь завыли разом все собаки ближайших кварталов - от домашних до бездомных потревоженные чудовищной волной инфразвука.

7.

Даша вернулась ближе к вечеру. Уставшая, но заметно довольная. Дождавшись, пока девочка закончит легкий перекус, Ирина погрузила ее в сон. Сомнений не осталось: именно Даша выбрана новой "Батарейкой" для Алхимика. И волновалась: сработает ли ее щит, ведь она еще так неопытна? Наивная, легковерная Даша, только внешне смотрится взрослой девушкой. Алхимик безжалостно высосет из девочки все душевные силы. Хотя, Даша не такая и слабенькая, какой хочет казаться. Но Ирина помнила, как безжалостно удалил ее саму, далеко не слабую женщину, со сцены Артур, когда она стала помехой. А Даша ему может помешать, иначе, зачем этот разговор под прикрытием воды? Где гарантия, что Даша не станет очередной жертвой рвущейся к власти тени? Ирина накинула свой образ, мысленно подключившись к Шуре, и позвонила на студию.

- Ирина! - явно обрадовался Шура. - Ты где?

- Я у тебя дома. Пришла - дверь открыта, Даша спит, тебя нет. Звоню наугад. Ты долго еще?

- Да я бросаю все и бегу! Жди, только не уходи никуда.

Ирина повесила трубку. Шура приедет примерно через час, может, меньше. С чего начать, чтобы не испугать слишком сильно? Непросто это - объяснять людям то, что кажется им немыслимым. Как доступно описать картину, которая практически целиком сложилась в сознании? Если сказать Шуре с достаточным пафосом:

- Это война!

- Война войной, а обед по расписанию, - наверняка раздастся в ответ.

- Война Теней, Шура!

8.

Тень Ирины

"Едва я услышала имя новой Батарейки Алхимика, сразу подумала о твоей дочери, Шура. Помнишь, я пыталась разузнать о тебе побольше. Но ты все отмахивался. Однажды, когда я снова завела разговор о твоей горской жизни, ты отложил гитару и суховато сказал:

- Ира, мне неприятно об этом говорить. Кому нравится вспоминать свои дурацкие поступки? И давай кончим разговоры на эту тему.

Единственное, что мне удалось вытянуть из тебя, что есть дочь Даша, которая приезжает летом к отцу на каникулы. Больше мы не возвращались к твоему прошлому. И почему мне сразу вспомнилась Даша? Мало ли Даш на свете? Но интуиция тревожно зудела, утверждая, что я на верном пути.

Долго я не думала. Если моя догадка верна, Дашу надо спасать. Что мне было терять? Чего бояться? Капсулы Джафара? - ерунда какая.

Инквизитор немного покочевряжился, прежде чем согласился помочь мне. Так началось мое обучение теневым премудростям.

Первым делом он учил меня обретать плоть. Это основа основ для тени. Тень обретает вид того существа, в которое верит донор. Ты, Шура, верил в меня, да так сильно, что я смогла воплотиться в прежнем образе практически полностью, обретя те черты, которые ты хотел видеть. Старик безжалостно вколачивал в меня все, что считал нужным. Пройдя курс материализации, я приступила к теории проникновения в чужое сознание. Правда, мне не одолеть, скажем, Алхимика, но сознание теней низшего уровня доступны для меня. Затем были упражнения на внушение, предвиденье, отведение глаз, подмены сознания, временного стирания памяти и много-много другого. Можно на человеческое сознание тончайшую вуаль накинуть, а можно и плотной паранджей завесить мозги и за этой завесой творить все, что угодно. Ну, все это тонкости, я не хочу в них вдаваться. Знаниями и умениями он меня вооружил, в историю посвятил. Но кое-что мне оставалось непонятным.

В конце концов, я не выдержала и спросила Учителя:

- Вот вы без образа, а чувства проявляете: радуетесь, сердитесь, восхищаетесь, жалеете. Как так получается.

Старик скорчил кислую мину:

- Поживешь с мое - века наедине с собой, и не тому научишься.

Но так и не раскрыл секрета. Но наверняка прочитал мои мысли, что старик не так прост, как кажется. Однако задумываться было некогда. Предстояло столько выяснить, сделать. И я отправилась на поиски Феди-Артура. Узнала я достаточно, чтобы понять: в стане врага зреет бунт. И война может начаться в любую минуту. Кто кого...".

9.

Глаза ошеломленных людей: отца и дочери. Исчез Шурин ленивый прищур. А Дашины глаза вообще превратились в два огромных блюдца. Но отступать было некуда.

- "Батарейка" - это ты, Даша. И чтобы доставить тебя сюда, в Москву, поближе к шефу-Алхимику, была выстроена многоходовая комбинация. Я и твой отец, твоя мать и ты, еще многие люди - были лишь мелкими детальками в сложном механизме. Мне, похоже, повезло меньше всех. Хотя, как сказать.

Вы вольны считать меня сумасшедшей, но слушаться меня необходимо. Прежде всего, Даша не должна встречаться с Артуром. И тем более с шефом. Если я не ошибаюсь насчет Артура, то ты, Даша, после завтрашней встречи из так называемого института можешь и не выйти. Может, тебя захотят всегда иметь под рукой для простоты подпитки и наибольшего эффекта. Но в институте идет какая-то неясная возня. Если я права, и Артур на самом деле ведет свою игру против шефа, скорее всего, ничего страшного для нас не случится. Но всякое возможно: вдруг он захочет убрать всех свидетелей, просто так, от греха подальше? Во всех вариантах, вам, друзья мои, надо затаиться. И ждать. Я думаю, сегодня же вечером все и решится. Не зря же Артур велел мне от Даши ни на шаг не отходить. В случае успеха Артура, Даша ему не нужна будет. А если верх возьмет шеф, вот тогда... Конечно, будет лучше для всех, если вся эта братия друг друга истребит. Но на такой счастливый исход надеяться не стоит. Значит, Дашку надо заранее спрятать, Шура, не дожидаясь результата противостояния.

Даша выпрямилась:

- А почему вы за меня решаете? Что плохого, если я буду Батарейкой? При их-то возможностях! Нечего распоряжаться моей судьбой. Что ты, папа мне дал? Сначала поманил перспективами, а потом выбросил, как щенка, едва у меня только-только стало что-то получаться. Что вы понимаете своими мозгами куриными? Может, это тот самый шанс, которого я ждала всю жизнь? Да я сама туда пойду, бегом побегу. И не удержите меня в своей серости. Тем более, если ему угрожает опасность, надо предупредить. А заодно и доказать мою готовность действовать сообща.

Закрадывались у меня не совсем хорошие мысли по поводу Даши, но чтобы девочка настолько была испорчена жаждой власти? Так вот что имел в виду Артур, говоря о самых решительных мерах вплоть до ликвидации "Батарейки". Если эта девочка попадет в лапы Алхимика, весьма неразборчивого в средствах честолюбца, трудно даже вообразить, что они натворят. Юная хищница, не имеющая ничего святого в Душе, и беспринципный, недалекий властолюбец - дуэт получается еще тот.

Шура опомнился раньше. Видимо, он успел раскусить характер доченьки. Ни слова не говоря, он открыл ящик стола, что-то достал оттуда и подошел к Даше. Что он хочет? Ласками и разговорами образумить раздувшую капюшон змеюку? Но Шура завел руки дочери за спину и защелкнул на запястьях наручники. Даша заверещала, выдираясь. Но отец не обращал внимания на вопли дочери. Тычками он затолкал ее в ванную и приковал к батарее.

- Посиди, разрядись, Дураселла - хмуро проговорил он и вышел, закрыв за собой дверь на защелку.

Сколько в пятнадцатилетней девчонке может быть ярости! Она орала, пока не сорвала голос. Ногами Даша лупила по всему, что попадало в сферу досягаемости. Гремели ведра, падали какие-то предметы. Но Шура не реагировал. А вот мне пора начинать действовать.

Короткий толчок в оболочку защиты заставил собраться "я" в тугой комок, и завертелись вокруг оси намертво вбившиеся в память уроки Инквизитора. Артур подавал сигнал: закрыть объект наглухо. В первый раз от меня потребуется вся масса усилий, впервые предстоит проверить теорию на практике.

Сквозь заслоны от внешнего мира настойчиво пробивался Шура. Вот он сейчас совершенно ни к чему.

- Отвали на кухню! - рявкнула я, включившись на секунду.

И снова ушла вовнутрь, чтобы через мгновение начать собирать весь доступный мусор и забросать им мозги Даши. Торопись, Тень, помоги мне, Инквизитор. Я слаба, но ты-то - великий Мастер.

Извини, девочка, так надо.

10.

Даша быстро поняла, что воплями ничего не добьется. Но отказать себе в удовольствии не могла. Она щедро выплескивала накопившуюся злость, используя возможность высказать накипевшее на полную катушку. Даша сознательно дала выход ярости, не стесняясь и не ограничиваясь. Энергия выходила бурно и ярко. И вдруг резко вышла вся до капельки. Даша вдруг ослабела. Подкосились ноги, бросив хозяйку к подножию старого унитаза. Безвольно упали руки, обняв холодный фаянс. Голова склонилась над кругом. Аммиачный запах родил мысль, что давно надо было бы помыть, а еще лучше заменить старого белого, потерявшего вид русского друга на какого-нибудь цветного, заморского. Но эта мысль скоренько увяла, задавленная шумной толпой голосов, затрещавших и заскрежетавших вдруг в голове.

- Снова унитаз, ну, сколько можно...

- Сейчас начнется, как тогда в ресторане...

- Вот уже, смотри, ползет, ползет...

И в самом деле: к горлу спешил резвый ком. За ним второй, третий. Не в силах пошевелиться, Даша лишь пониже склонила голову над чащей унитаза и один за другим неприятные звуки "бе" наполнили пространство. Казалось процесс будет длиться бесконечно. Комков уже не осталось, поток иссяк. Тогда изнутри поднялся желудок, оторвался от кишок-соседей и полез наружу. За желудком один за другим рвались покинуть хозяйку остальные обитатели организма. Глаза лезли на лоб, из ушей, носа побежали жиденькие струйки. Дашу выворачивало наизнанку. Как старый чулок перед штопкой вывернула ее непонятная сила. И вот она уже не Даша, а Ашад, или Шада, может, Ашда. Или ее совсем нет? Даша хотела потрясти головой. Но поняла, что головы больше нет. А что же осталось?

Как темно... Но чем-то же она дышит! Или не дышит? Но ведь думает? Или просто знает? Кто знает? Ну, эта, которая только что тут была... Кто? Никого тут не было и нет. Здесь только вода, много воды. Она прозрачно бурлит под ногами. Под тем, что было ногами. Бурлит под тонкой оправой льда. Иначе зачем эти коньки на том, что было ногами той, которая сидела здесь... Где? Это же море... Стеклянное. Или это она стеклянная? Вот эта амеба прозрачная, она стеклянная или настоящая? Как спокойно. Туго охваченное темнотой пространство защищает от неожиданностей. Покой - блаженство. И какая разница, кто тут раньше был! Стеклянная вода, призрачная оболочка... Надо растаять совсем, совсем... Таем, таем, таем... Мы таем. Кто с нами? Скорее, мы сейчас убежим ручейком в стеклянную реку, а вы останетесь здесь. Так вам и надо...

11.

Интуиция подсказывала, что все сделано правильно. Но какая каторга! Знала бы - сто раз подумала бы, прежде чем идти на такую защиту. Кто-то несколько раз пытался прорваться в Дашу. Но теперь уже до нее не достучаться. Даши не было. Личность ее потеряла свою сущность, стала одновременно амебой, Водой в окружении Воды, никем. Эта сущность перестала излучать Дашины мысли, эмоции только элементарный биофон примитивной живой протоплазмы. Но как сложно! Сколько теперь силы восстанавливать? Оказывается, Тень не знает только физической усталости. Сейчас даже в образ не войти. Придется Шуре потерпеть рядом невидимку. О, чертовщина! Мозги-то своротить сил хватило, а вот смогу ли вернуть на место? Или она так и останется амебой на всю жизнь?!

Внешне Даша не изменилась. Такой трогательный ребеночек, ангелочек прямо-таки, спит, свернувшись клубком у унитаза. Только ангелок-то пристегнутый наручниками. А в черепной коробке - черт-те что. Чистенько в душе, как у младенца. Получится вернуть? Ось размотала новый виток. Получится. Справлюсь. Эй, старик! Ты словно знал... А может, ты меня запрограммировал? Но на что? Что-то ты стал похож на чемоданчик с тайничком. Или это мнительность? Конечно, мнительность, глупые подозрения. В сторону их, не до того. Сейчас Шура.

На кухне он спросил:

- Это ты? Ты здесь, Ира?

Я, конечно, я, кто же еще? Но как ты меня почувствовал?

- Что ты можешь сделать?

Странный вопрос. Сейчас, пожалуй, ничего не смогу. Пока ты не поверишь в меня еще больше прежнего. Ты должен поверить. Я помогу тебе. Получи пока подтверждение моего присутствия и моего стремления помочь. Человек ко всему привыкает. Вот и Шура уже не удивился, поймав мою "речь" в своей голове.

- Ты до утра в ванную не заходи. Ни к чему тебе видеть дочку в таком состоянии. Вообще-то надо ее увезти отсюда подальше. Сейчас я немного успокоила ее. Может, и Артур включил свлю предохранительную систему, если я все правильно рассчитала. Ох, сколько много этих "если". Хотя, куда мы ее увезем? Спрятать в далеком далеко можно от мафии. От Алхимика - вряд ли.

- Может, ее в психушку на время отправить, пока не утихнет вся эта лабуда, - тоскливо протянул Шура, продолжая односторонний разговор. - Я же люблю Дашку, несмотря на ее бзики.

- Шура, какая психушка? О чем ты говоришь? Соображаешь? - полетел в Шурины мозги очередной посыл.

- Ну а куда, как ее уберечь? У тебя есть предложения?

- Пока нет. Будем думать.

Вдруг резко, прямо по мозгам ударил длинный телефонный звонок. От неожиданности Шура прыгнул к телефонному аппарату как индеец на охоте.

- Алекс? Где там Даша..?

- Здесь тут наша. В ванной.

- Передавай привет. Скажи, что завтра руины... Кол-ли-зе-я поедем смотреть. Где "Спартак" выступал.

- Ты Джованьолли успела прочесть?!

- Какого? Зачем? Мой Валериан рассказал. Он у меня такой начитанный. Все, Алекс, мне сейчас некогда. Зовут уже! Иду, иду, - игриво закричала Ниночка мимо трубки. - Мы тут пьем шампанское, - доверительно сообщила Нина бывшему супругу. - Тебе надо его попробовать. Возможно, я привезу бутылочку, хотя не обещаю - очень дорого. Такая жизнь, такое общество! Ах, Алекс, тебе не понять.

- И не пытаюсь. Ладно, до свидания. - Шура положил трубку и повернулся в сторону кухни, к невидимой Ирине. - Супруга бывшая звонила. Переживает... лучшие моменты жизни.

...Прошло не меньше часа в напряженном молчании. Я, кажется, восстанавливала нарушенную структуру. Скоро смогу войти в образ.

Шура пристально всмотрелся в моем направлении.

- О! Тебя уже немножко видно!

- Вашими молитвами. Продолжай в том же духе.

Шура опустился в угол. Господи, где же выход?

Забренчала Шурина гитара. И вдруг повеяло чем-то знакомым, но далеким-далеким. Я подняла голову.

- Что ты делаешь? - спросила я Шуру.

- Пытаюсь подобрать тему из Мэриллион, мозги в пучок собрать помогает, успокоиться.

- Что за тема?

- Память воды, - Шура озадаченно поглядел на меня. - С каких пор ты стала интересоваться такой музыкой?

Я прислушалась к себе. Тоненькой струйкой просачивалось в меня понимание. Полет над океаном, первое и последнее соприкосновение с водой... Инквизитор на острове среди океана, где его за сотни лет никто не вычислил... Беседа с Артуром у воды, чтобы никто из теней не подслушал мысли...

- Шура! Ты неосознанный гений! Вода! Конечно же, Вода! Она излучает собственный мощный мысленный фон первичного разума. Это даже не разумные мысли, а какой-то хаотичный бульон, кисель из неясных образов, но природа излучения та же. Там нас не достанут. Надо ехать на море, нанимать катер или яхту. И там, подальше от берега, я подменю ей сознание. А то сейчас-то у нее вообще никакого нет. Мне будет сложнее, чем на берегу, но я постараюсь. Как я сразу не додумалась?

- Как ты сменишь ей сознание? А что сейчас? Как это - без сознания? И кем она будет? Она что, все забудет?

- Шура, на время, только на время. Если она не будет осознавать себя Дашей, ее не найдут. Пройдет время, я все верну на свои места. Поверь, это единственный выход!

Он все еще не понимал. Ничего удивительного. Что люди знают о Воде? Придется ему объяснять. Шурина вера буквально хлынула в меня, заполняя до отказа. Вот и хорошо, вот и славненько. Теперь все будет хорошо.

- Шура, Даша твоя дочь, ты боишься, но поверь мне. Плохого я ей никогда не сделаю. Давай обговорим детали...

12.

Вошел Артур в кабинет начальника обычным подчиненным, простой Тенью. А вышел всего через каких-то минут пятнадцать счастливейшим из теней. Что власть по сравнению с безбрежным морем чувств, захвативших Артура в преддверии новой жизни? Да пропади пропадом все сокровища мира, власть в мире теней и бесконечность призрачного существования, если нельзя позволить себе быть рядом с ней нормальным живым человеком! Артур шел по коридору, озираясь вокруг, словно видел все в новом свете. Шаги Артура гулко отдавались в коридорах института, где отныне ему предстояло властвовать. Правда, никто кроме двоих участников переворота еще не знал об этом - институт был пуст и тих. Артур и сам не думал о теперешнем своем положении. Все его мысли сходились в одной точке. В начальной фазе операции с Ириной. Снова и снова возвращался он к тому мгновению, когда увидел ТУ женщину. Когда впервые в жизни испытал Чувство, на фоне которого померкли все престолы Мира.

Еще будучи человеком и обладая тонким вкусом и чувством прекрасного, как опытный фармацевт, Артур точно определял в женщине дозу сочетания красоты, ума, аристократичности и утонченности, отмечал в знатной красавице вульгарное кокетство и мог увидеть в простой крестьянке очарование простодушия. Но ни разу не встречал идеального равновесия в женской натуре. А повидал Артур немало, и во времени, и в пространстве. И вот надо же. В обычном московском доме, в самом рядовом подъезде, в самой ординарной квартире. И где? Рядом с объектом!

- Должностное преступление, - усмехнулся Артур.

Он выходил ночью от Музыканта, еще под впечатлением песни про мышей, и увидел ЕЕ. Она грустно стояла возле соседней двери, печально глядя на погнутый ключ. Посмотрев на Артура, Она сказала:

- Представляете? - и с растерянной улыбкой протянула руку с ключом.

Он помог ей справиться с замком. Незнакомка поблагодарила его и исчезла за дверью. Артур, как дурак, долго еще стоял на площадке. И представлял себя Буратино. Перед глазами мелькал злополучный ключ, отворивший потаенную дверь за холстом папы Карло. Благодаря кривому куску металла Артур неожиданно обнаружил новый путь. В душе поднималась волна. Она росла, как девять раз по девять девятых валов на картине Айвазовского. Боясь захлебнуться, Артур сбросил образ и взмыл вверх, через многочисленные этажи на крышу и дальше - к звездам. И запел - про мышей. Но эйфория длилась недолго. Камнем на шее утопленника повисло понимание. Артур вспомнил - кто он и что он. И вернулся с небес на землю. От мощного желания напиться крови самопроизвольно цыкнул зуб, и глаза стали наливаться красным. Новорожденное Чувство было заранее обречено. Он - Тень. И может лишь издали наблюдать за возлюбленной, охранять ее от неприятностей. Но приблизиться даже в образе - было выше его сил.

Артур страдал от извечного коктейля любовных комплексов - собственного благородства и беспомощности сомнений. Каждый день пытался улучить минутку, чтобы слетать к заветному окну. Но ни разу Артуру даже в голову не приходило использовать теневые чары в отношении своего божества. Это было бы низко, подло, пришлось бы врать изворачиваться, ежедневно и ежечасно. А ему, хотелось иного: чистых, нежных и доверительных отношений. Чтобы все было честно, чтобы забыть и не скрывать за душой страшной тайны своей сущности тени-самоубийцы. Запредельной мечтой для Артура, с того момента, как он ее увидел, стало посидеть летним вечером с любимой на скамейке в сквере, при луне под сенью сирени, читать стихи, глядя в бездонные глаза подруги, да просто помыть посуду после тихого ужина вдвоем. Чтобы не под влиянием внушения заставить уйти от солидного обеспеченного мужа, а по зову сердца. Чтобы ушла печаль из милых глаз, чтобы улыбка стала живой, а не той маской, что таит под собой глубокую тоску. Артур впервые за несколько столетий хотел жить. Жить для этой женщины, быть ее слугой и защитником так, чтобы она не на секунду не забывала и не сомневалась - она истинная Женщина, ее любят.

Оскорбить же возлюбленную изощренной ложью, заставить пойти на поводу его желаний посредством его теневых возможностей - об этом Артур и помыслить не мог.

Надежда у него появилась несколько дней назад, благодаря поведанной Наблюдателем тайне, эгоистично зажиленной бесчестным и бессовестным Алхимиком. Одна-единственная. Батарейка. С которой он сможет, наконец, избавиться от необходимости влезать в разные образы и станет самим собой. Тем самым молодым человеком, которым ушел из земной жизни сотни лет назад.

Артур прятал думы о даме сердца в такие дальние чуланы подсознания, чтобы никто не смог добраться до них. Нечего лапать грязными мыслями святые мечты.

И вот, наконец-то, Артур вырвал у шефа информацию о своей "Батарейке", и, неважно, какой ценой. Если дорога в ад устлана благими намерениями, то в рай-то уж точно ведет тернистая тропа, усеянная жертвоприношениями. На жертвенный алтарь Артуровой любви легла очередная человеческая жизнь и еще одна, уже не первая, чья-то чужая сломанная судьба.

Захватив коченеющее мертвое тело донора, Артур вышел на улицу, сбросил ношу в кусты, освободился от образа и поспешил к "Батарейке".

Дом он нашел с трудом: район был темный, путаный. Артура лихорадило от волнения, возбуждение было слишком велико. Невидимой тенью влетел в окно по заветному адресу. В квартире "Батарейки" было темно. Но Артур и в темноте видел замечательно. Поэтому он растерянно завис под потолком. Несколько минут Артур осмысливал увиденное, потом беззвучно взвыл и вылетел прочь, проклиная себя, шефа, всех. Вслед Артуру с большой цветной афиши, наискось перечеркнутой лихой надписью жирным фломастером "Ксюше от почитателей! Пой, ласточка, пой!", улыбалась юная пухленькая девушка, подняв вверх руку с микрофоном. Даже надпись - название концертной программы - издевалась - "Живи без меня".

Очутившись на улице, Артур приземлился, принял образ и сел под деревом, обхватив голову руками. Слишком рано упрятали шефа в капсулу Джафара. В квартире "Батарейки" пол был усеян использованными одноразовыми шприцами, а сам донор, рано постаревшая тощая женщина в изодранных грязных джинсах, лежала среди этого добра, уставясь мертвыми глазами в потолок. Пахло отчаянием, безысходностью и смертью. Похоже, так она валялась не первый день. Это частенько бывает: постоянный продавец "спалился", случайный барыга продал адскую смесь с большой примесью туфты. Бог с ней, с Батарейкой. Она, наверное, заслужила такую смерть. Но ему за что? За что такой жестокий обман? Зачем теперь бессмертие, великие возможности?

Бессмысленно. Как горько и мучительно осознавать, что все мечты и чаяния пошли прахом. Никогда не узнает Она, как может любить тень, заново обретшая собственную плоть. Никогда не позвонит он в дверь той женщины, никогда не остановит ее на улице под дурацким предлогом, не сделает для нее утренний бутерброд с маслом и сыром. Она должна любить бутерброды. И, наверное, бананы ей нравятся. Почему-то не раз представлял, как чищу ей именно банан. Что за чушь лезет в голову? Кто теперь будет кормить уток?

И только сейчас до Артура, разменявшего пятое столетие более чем насыщенного существования, дошли простые и вечные истины - за совершенное даже во имя добра зло всегда надо платить, и только на таком балансе держался и будет держаться всегда Мир.

Когда-то, будучи земным юношей, он мечтал открыть в себе чудесный дар. Неважно какой, лишь бы он давал возможность творить чудеса. Артур представлял, как он вдруг взлетит над толпой, или откроет секрет вечной молодости. Позже старался преуспеть в науках, чтобы возвыситься над прочими, найти формулу, позволяющую выскочить за рамки человеческих возможностей. Даже о переустройстве государственного строя думал. Единственное, о чем и не думал о простом человеческом счастье. Так был увлечен сверхъестественным. А сейчас, обладая всем, о чем грезил в земной жизни, надеется вернуть человеческую природу. И ради этого готов отказаться от чудесных свойств. Странно как, будучи человеком, не замечаешь все прелести понятия жить. Все ждешь чуда. Которое на поверку всегда оказывается рядом, буквально в трех шагах. А дойти до него уже нет сил.

Словно угадав настроение и терзая в отместку за причиненные страдания тем, кого уже и не вспомнить, из окна второго этажа выплеснулся голос "волосатого хиппи", как называл его Артур. Песня добила окончательно. На Артура гильотиной обрушилось понимание, что ничего уже не будет, никогда, Артур застонал. Теперь уже все равно, совершенно все равно, абсолютно все равно... Сегодня Артур окончательно умер. Он никуда не собирался бежать, оправдываться и что-то исправлять, хоть и понимал, что его обвели вокруг пальца с определенной целью, и вовсе не ради невинной шутки. Просто сидел на траве газона, раскачиваясь из стороны в сторону в такт барабанам.

...Ночь подкралась к старым окнам,

Взглядом черным липнет к стеклам...

Призрак Песни в полнолуние

Доводит до безумия...

Ветер с северных времен,

Из ледяных холодных далей

Память болью вызывает

Из пустот души как стон...

Из тех, кто рядом был,

Кто клялся - никого сто лет

как нет...

Пронзителен и ярок,

Тревожен и заразен лунный

свет...

Мотивом бесконечным

Как птица вниз катится

воск...

Душе-кручине в тягость

Больным чужим наростом

мозг...

(из не спетых песен)

13.

Под утро, на восходе нового дня патрульной желто-канареечной милицейской машиной был обнаружен на газоне странный труп неизвестного мужчины. Он лежал навзничь в клумбных георгинах. В широко раскрытых глазах застыла такая вселенская тоска, что осматривавший тело милиционер невольно попятился. При первичном осмотре видимых телесных повреждений и прочих следов насильственной смерти обнаружено не было. Вызванный дежурный врач "скорой помощи" приложил палец к горлу мертвеца и неожиданно констатировал:

- Умер от избыточной дозы любви. Часа три назад.

Оперуполномоченный из следственного райотдела глянул обалдело:

- Что, так и писать? Шутишь? - с надеждой выпучил он глаза на мрачного циника.

- Так и пиши, - пожал плечами врач.

Пока милиционер натужно морщил лоб, осмысливая странное медицинское заключение, встало солнце. Труп неизвестного на глазах изумленной следственной бригады начал таять глыбой сухого льда. Все молчали и смотрели. Труп испарился окончательно. Кто-то долго кашлял, потом задумчиво, но виртуозно выругался.

- А теперь что писать? - нарушил всеобщее оцепенение неугомонный оперуполномоченный.

- А теперь ничего не пиши. Смена через пару часов закончится - иди и напейся...

Следственная группа и медики сели по машинам и уехали. Серый после бессонной ночи врач, трясясь в стареньком "УАЗе", искоса поглядывал на круглую с ямочкой коленку медсестры, дремавшей на соседнем сиденье. Наконец что-то решил для себя, протянул руку и одёрнул полу ее халата, пряча соблазнительную ногу под грязно-белым подолом. Медсестричка приоткрыла глаз и вопросительно изогнула бровь.

- Пора завязывать, - погрозил пальцем доктор, - не шуточки. В моем-то возрасте... М-да, голубушка, переходи-ка ты в другую смену. А то неровен час, и я также загнусь от избытка... Или от недостаточности... Что положено Юпитеру сожрет молодой бык... Ах, гомо сапиэнс, гомо сапиэнс...

14.

Даниил

Вероятно, крестный решил меня немного развеять.

- Даниил, - сказал он в очередную встречу, - я тут затеял небольшую шутку. Надеюсь, тебя не обременит моя просьба?

Меня уже не коробила манера "крестного" называть приказы просьбами. Но на этот раз он меня немного удивил. Иначе, чем развлечением новое поручение назвать было невозможно. Оказалось весьма забавным влезть в голову психопата, уже использованного однажды в одной сложной комбинации, выключить на время кнопку и в нужный момент включить снова. А уж проконтролировать тень нижней ступени - и вовсе задачка для начинающих. Не так уж и плохи игрушки "крестного". Похоже, мне начинает нравиться.

15.

Как ни странно, до утра никто не потревожил Шурино семейство. Да и утро не принесло никаких неожиданностей. Удивленная Ирина, проверив Дашу, вернее, ее оболочку, поспешила в институт на разведку. По дороге Ирина ломала голову: выполнила она свою задачу или нет? Закрыла она Дашу от Алхимика и теперь девочка в безопасности, или все еще под угрозой? Если произошли предполагаемые изменения, можно жить спокойно - на что Артуру Даша? Хотя... Если дело обстоит хуже, что ж, Ирина успеет защитить девочку. Только бы знать наверняка. А за информацией - только к Артуру. К кому же еще обратиться новообращенному агенту, как не к нанимателю?

Коллектив теней она нашла в полной растерянности. Из всего руководства присутствовал лишь Наблюдатель. И тот только разводил руками, всем видом давая понять, что не понимает решительно ничего. Ни шефа, ни Артура. Правда, кабинет Хозяина хранит следы ночной, как сейчас говорят, "разборки" (явно была использована капсула), но все равно никто ничего понять не может. Институт в полном составе был деморализован. Некоторые от отчаяния и тревоги начали дематериализовываться. Только очухавшийся за ночь щенок бодро путался под ногами и требовал жрать. Покрутившись в институте пару часов, но так ничего и не выяснив, Ирина позвонила Шуре.

- Ничего не ясно. В институте черт-те что творится. Нам лучше ненадолго уехать из города, пока все не разъяснится и не утрясется. Сделаем, как договорились. Жду вас на автобусной остановке у метро "Первомайская", что напротив вашей стороны улицы. Знаю я одно тихое местечко, там все, что надо. Пруд, прокат лодок, частная гостиница недалеко. С собой берите только самое необходимое, поедем налегке. Дашку подмышку и дуй. Глаз с нее не спускай. Она сейчас - кукла безмозглая. Не совсем, конечно, кое-какие действия выполнять сможет, но на автомате. Но по дороге начнет очухиваться. Будь готов.

Ирина давала указания Шуре и одновременно блокировала его знание об Алхимике. Никто не может угадать, какие способности проклюнутся в Даше после пробуждения. А скоро она начнет понемногу выправляться, приходить в себя. И если вдруг отец натолкнет ее на мысль об основном предмете вчерашнего разговора, она сама вспомнит все. И дальше - непредсказуемо...

16.

Даша

Отец торопил. Я же не могла двигаться быстро: во всем теле такая слабость, будто с похмелья. Голова работала вообще вяло. Если можно назвать работой голую фиксацию действий. "Что воля, что неволя - все равно". Вот я бросила в сумку купальник, натянула любимый сарафан и взяла шляпу от солнца. Повернулась к отцу:

- Я готова.

- Вот и славненько, - отец взял у меня сумку, заглянул в нее, но не нашел ничего предосудительного.

Что он думал там найти?

Мы вышли из подъезда под руку. Отец крепко сжимал мой локоть, и я покорно шла рядом. Соседка. Улыбается.

- Добрый день, Шура, Даша. Вы все время вместе, на вас приятно посмотреть. Отец и дочь - редко встречаются такие отношения.

Отец в ответ растянул губы, изображая радость. Я тоже.

- Шура, - продолжала соседка, - помните, я вам говорила об ангеле-хранителе?

Отец кивнул.

- Я сам видел.

- Вы про машину? Да, удивительный случай. А сейчас у меня, кажется, домовой завелся. Представляете? Никогда не верила, смеялась над выдумками глупыми. А сегодня проснулась - на тумбочке возле кровати кучкой лежат вещи, которые я потеряла за последние полгода. Прямо кучкой, понимаете? Может, я лунатила ночью? Вроде не замечалось за мной такого. Я уже и забыла про эти потери - перчатка, шарфик шифоновый, колечко простенькое, ключ от прежнего замка, и так, неважные, в общем-то, вещички. Но приятно, - соседка порозовела, - неожиданно. Я вас не очень задерживаю? Просто хочется поделиться. А муж в отъезде. Кстати, о муже. Вчера приготовила мусорное ведро, чтобы вынести, поставила у входной двери. А сегодня с утра хватилась, а оно, ведро, пустое и чистенькое, до блеска вымытое. Посуду грязную оставляла с вечера в раковине, сегодня - стоит в сушилке свеженькая, сияющая. На столе - бутерброды, мои любимые, и чайник горячий. Чудеса. Может, в больницу обратиться? Как вы думаете?

Отец пожал плечами.

- Какая больница? Вы лучше ему водочки налейте и огурчик соленый положите на видное место. И оставьте на ночь. Если не прельстится, чем-то еще угостите, "Вискасом" кошачьим или апельсином с горчицей. А когда вкусы определите, так и подкармливайте. Не вы первая, не вы последняя. Подружитесь с ним.

- Вы думаете? - смущенно откликнулась соседка. - Не разыгрываете меня?

- Я серьезен как никогда. А сейчас, извините, мы должны идти.

Отец потянул меня. И мы пошли дальше.

- Мы за город? - как сквозь вату донесся до меня собственный голос.

- Да, - сухо проговорил отец. - Но не надейся усыпить мою бдительность показушной покорностью.

Я только плечами пожала. О чем это он? В голове что-то стало проясняться. Пока тускло, нечетко, но кое-что всплывало в памяти. Ирина! Это имя сработало, как стоп-сигнал. Я замерла с поднятой для шага ногой. Мысли просыпались, обретая смысл, выстраиваясь по порядку в стройную шеренгу. Вчерашний вечер. Какой-то мистический разговор и еще более мистическое развитие событий. Что она со мной сотворила?

Ирина эта - тоже еще та штучка. Это она меня утихомирила вчера - словно по рукам-ногам связала. И все-таки не верилось в ее историю. Уж больно наворочено. Да, она сняла образ (ее выражение). Словно надела шапку-невидимку. Но я много читала про гипноз и способности некоторых людей отводить глаза. В этом нет ничего волшебного. Исключительно редкий дар, но иногда встречаются феномены и покруче. Если найти к ней правильный подход, можно у нее чему-то научиться. Цель оправдывает средства. Будем разыгрывать раскаявшуюся грешницу. Хочет, чтобы я поехала с ней - поеду. Но - зачем? Почему меня увозят? А ведь вчера говорили об этом.

Артур? Точно, был такой. Хитрая бестия, интересный мужик. Но дело не в нем. А в чем? Ладно, со временем разберемся. Но вот будет ли время? Дело-то какое-то важное, не терпящее отлагательства.

Отец уж больно суров. Ну, поскандалила немножко. До этого момента, включая фонтан кухонных эмоций, я хорошо помню. Дальше последовала папашина неожиданная шутка в ментовском стиле с наручниками и запиранием в сортире... Но почему? Если я хочу все узнать, надо быть покладистой. Отца сейчас нельзя трогать. Потихоньку, исподволь, когда он успокоится немного. Уж я-то знаю, насколько обманчив его равнодушно-сонный вид. И чувствую его настроение, как свое собственное. Но вот причину такого обострения отношений между нами - не вижу. Хотя все чувства, как на ладони. И, что удивительно, не только его. Вон та тетка явно ищет, кого бы раскрутить на опохмелку. А этот мужик мечтает грохнуть безнаказанно свою толстую жену и поиметь молоденькую. О, этот вообще о мальчиках грезит! Может, тесты Артуровы так подействовали. Или моя фантазия разыгралась? Тесты... тесты... Что-то с ними связано. Воистину, в последнее время со мной происходит что-то фантастическое, нереальное. Кажется, что я вот-вот проснусь, и начнется настоящая жизнь - на следующей, более высокой ступени сознания и бытия. Правда, неизвестно, какая именно. Но предчувствие каких-то перемен внутри себя и в Мире будоражило.

- Мороженого хочу, - капризно хныкнула я, совершенно точно зная, что получу желаемое.

Через минуту я сдирала обертку с необычной формы мороженого - в виде зайца, облитого шоколадом. Он оказался еще и вкусным. Я шла не торопясь, с наслаждением откусывая от зайца небольшими кусочками уши. В десяти метрах от остановки нас жестом остановила то ли вьетнамка, то ли китаянка и, показывая на мороженое, тоненьким голосом спросила:

- Ките?

Самое интересное, что я поняла ее и, согнув руку в локте и, оттопырив большой палец, показала назад:

- Тям, - чисто автоматически ответила я.

Отец возмущенно дернул меня за рукав и, извинившись, начал объяснять девушке, где мы брали мороженое. Я потихонечку вытянула руку из-под локтя отца и двинулась дальше. Уже на остановке оглянулась: отец все еще выразительно жестикулировал перед согласно кивающей каждому его слову вьетнамочке. Фыркнув, я огляделась по сторонам. Смыться, что ли? Но куда? И зачем?

Часы показывали ровно десять.

Обычно пустынная остановка на редкость бурлила. Люди, как очумевшие, носились мимо меня, толкая, задевая сумками, наступая на ноги. Затопчут и не заметят. Вдруг я увидела пустую скамейку. И решила пересидеть странную активность прохожих - уж больно что-то они разбушевались. С трудом пробившись к оазису в виде скромной лавочки, я присела, поджав ноги. Вокруг образовался водоворот, смерч из человеческих тел. Такого я еще никогда не видела. Толпа гудела растревоженным ульем и бестолково суетилась. И вдруг среди неуемного гомона я четко услышала шаги. Легкие и веселые, они замерли возле меня.

- Разрешите присесть? - раздался незнакомый голос.

Резко повернувшись, я увидела старичка. Самого обычного, каких тысячи.

- Садитесь, - бросила я.

Старичок уселся на лавочку, немного повозился и затих. Ох уж эти старомодные джентльмены, таких в Москве уж и не осталось, этот, скорее всего, из Питера.

- Сумасшествие какое-то, не правда ли? - обратился он ко мне.

Я молча кивнула, не оборачиваясь.

- Даша, - прошелестело над ухом. - Посмотри на меня. Ты меня не узнала?

Моя голова поворачивалась, словно в замедленном кадре. Встретившись с глазами старичка, я моргнула и надолго застыла с распахнутыми глазами. Как же я сразу не поняла?

Словно тщательно выточенные детальки, размер в размер, ввинтились в мое сознание: мысли в мысли, чувства в чувства. Ощущение родства душ, сплетения тонких нитей подсознания пронизало меня до самых глубин внутреннего "я". Господи, как же я могла жить без него? Глаза в глаза впитывали мы друг друга. Дыхание в унисон, ритм сердец - такт в такт. Почти физически я чувствовала, как скрывается под серой пеленой уже мало различимое прошлое. Моя вторая половина, мой потерянный близнец - я знала, что он существует где-то. Небывалое осознание целостности залило волной.

- Пойдем? - улыбнулся двойник.

Я молча подала ему руку. Хоть на край света. Хоть в самую гущу ада. Мы пошли по улице, безумная толпа расступалась перед нами и вновь плотно сливалась в единую массу за нашими спинами. Слабый возглас за спиной я едва услышала. Смутно знакомый голос звал кого-то. Какой-то мужчина, выныривая из людского моря, вытаращив глаза, хрипло выкрикивал имя "Даша". Незнакомая женщина, пробираясь сквозь плотную массу прохожих, махала рукой, почему-то глядя на меня. Странные нравы. Я взяла свою половину под руку.

- Как долго ты шел ко мне, - с сожалением вырвалось у меня. - Страшно подумать, что мы могли бы не встретиться.

- Ну что ты, - засмеялся он. - Я сам устал существовать без тебя. Я нашел бы тебя в любом случае, при любом стечении обстоятельств. Разве что, немного позже. Идем, девочка, нам многое надо сделать...

17.

Полутень Ирины

Ирина спешила. Чтобы срезать угол, она пошла через тот самый парк, откуда когда-то, казалось, сотни лет назад, убегала от какого-то подонка, как раз в одну из последних ночей ее человеческой жизни. Вдруг из кустов выпрыгнула собака и, увидев вроде бы человека, резко затормозила. Вообще-то собаки моментально чувствуют неправильность физической сущности. Но тут пес явно растерялся. Он озадаченно смотрел на Ирину, потягивал носом, нерешительно помахивал хвостом и тихонько поскуливал. Видимо, не мог решить - показалось ли ему, что от нее веет неживым? Или это на самом деле не человек, а нечто чуждое? Любопытно было наблюдать собачьи сомнения - Ирина в образе озадачила его. Как пес поступит? Барбос, не мудрствуя лукаво, решил идти опытным путем. Он разбежался и со всего маху врезался Ирине в живот. Образ спружинил, не пуская собаку сквозь защитную оболочку.

- Что ж ты делаешь, кабан! - в сердцах воскликнула Ирина вслед огромному кобелю, который после эксперимента решил, очевидно, что и на старуху бывает проруха, и что обычный человек не заслуживает его высокого внимания, и, не извинившись, побежал к ближайшему дереву, оставить пись-пись-письмо любимой боксерше.

И услышала в ответ:

- Писаю, милая.

Остолбенев, Ирина в изумлении уставилась на собаку. Не может быть! Собаки не разговаривают! Внезапно из тех же кустов, застегивая на ходу ширинку, вышел мужик. Увидев собаку, мужик несколько смутился, вероятно, поняв, что обращались не к нему. Он что-то неразборчиво забурчал себе под нос и подался было прочь. Но вдруг резко повернулся и уставился на Ирину. Его лицо исказилось.

- Ты? Сучка, ты?

Ирина удивленно подняла брови и тут же в один момент узнала мужика. Они виделись лишь один раз, ночью, в этом же парке. Она моментально вспомнила прикосновение потных рук к ее запястьям, сорванный парик и ужас в глазах мужика, увидевшего направленное на него дуло пистолета. Потом, уже будучи тенью, она видела его пару раз во дворе Шуриного дома. И сегодня, облаченная в свой прижизненный образ, столкнулась с ним нос к носу.

18.

Апрельский псих

Мужик раскинул руки, оскалился и пошел на нее с явно недобрыми намерениями. Он долго искал эту девку. Сутками бегал вокруг домов, в которых она могла жить, пока бдительные жильцы не возмутились затянувшимся присутствием подозрительного незнакомца на их территории. Долгие дни в палате психиатрической больницы мужик мечтал, как медленно он будет убивать гадину в женском обличии. Он так глубоко уходил в эти мечты: безропотно глотал лекарства, потому что не замечал, что глотает, не реагировал на пакости соседей, потому что просто ничего вокруг не видел и не слышал. Целыми днями он просиживал на своей кровати, такой смирный и тихий, что его сочли излечившимся. Сегодня его выписали. И вот судьба преподнесла ему подарок.

Мужик плотоядно улыбался. Он уже чуял запах, исходивший от девки. На этот раз ей не уйти. Она, похоже, окаменела от ужаса, не двигалась и даже не пыталась кричать. Вот сейчас он выкрутит ей руки и потащит в кусты, вон те, самые раскидистые, скрывающие все, что происходит в их окружении. Представив дальнейшую картинку, мужик не выдержал, прыгнул, чтобы вцепиться стерве в горло. Кожа девки оказалась твердой и шершавой, но мужик упорно пытался сдавить шею ненавистной стервы так, чтобы услышать музыку хрустящих позвонков. Он натужно сопел, ревел и покрывался потом. Через полчаса патрульный наряд всем составом отрывал чумного мужика, от дерева, в которое тот вцепился мертвой хваткой. Когда на его руках щелкнули наручники, мужик все еще вырывался и пытался атаковать дерево, дико вопя, что он прикончит эту гадюку. Через час изумленные врачи маленькой психиатрической больницы принимали своего бывшего пациента, вышедшего из ворот с диагнозом "психически нормален" сегодня утром. Санитары и нянечки хохотали - выписали пописать под расписку...

19.

Полутень Ирины

Ирина посмотрела на часы и с досадой отметила, что на встречу она опоздала. А Даша уже должна частично восстановить память. Скорее! И почти бегом побежала к месту встречи. Она уже видела Дашину шляпу, плывущую над толпой, и уже была шагах в двадцати от девочки, когда на пути Ирины образовался какой-то затор. Пришлось буквально продираться сквозь человеческую массу. А когда выбралась из толпы, Ирина увидела лишь спину Даши, причем, удаляющуюся. Даша уходила не одна. Она шла, бережно и осторожно поддерживая под руку чистенько одетого старичка. Что-то знакомое почудилось Ирине в его фигуре. Ирина старалась не упустить из виду странную пару.

- Даша! - громко крикнула она.

Даша едва повернула голову, скользнула по Ирине пустым взглядом и отвернулась. Оглянулся и старичок, на мгновенье, но оглянулся. Ирина ахнула. В единый миг сложились в одно целое разрозненные картинки. "Дураки мы все, устало подумала она. - Все до единого"...

20.

Полутень Ирины

...Хотя я сильно сомневаюсь в этом. Он знает что делать, но не знает зачем. Там, на острове, я спросила его как-то, иронично улыбаясь:

- А вы знаете?

- Не смейся, девочка, над такими вещами. Я знаю. Мне было откровение. Откровение моего разума. Я понял основное: жизнь человеческая подготовительный период, стадия, так сказать накопительная. Человеческое общество - большой детский сад. А после смерти начинается то, ради чего люди копили силы и знания. Отсюда, из нашего Мира, начинается цивилизация. Я понял причины, ясно увидел следствие. Мне стал доступен выход. Я бы на самом деле смог осчастливить Мир. Но не хочу.

Часть четвертая

ОЙ... ГДЕ ЭТО МЫ?

Краткое описание событий, имевших место реально быть в третьей части:

"Да, уж!", - как говаривал Киса В. Уток жалко.

Анонс событий, имеющих необратимость произойти в последней части:

-- Глава первая. "Не пилите опилки".

-- Глава вторая. Преступление без наказания.

-- Глава третья. "От мертвого осла уши".

-- Глава самая последняя. "Все это рок-н-ролл".

"НЕ ПИЛИТЕ ОПИЛКИ"

1.

Ирина

Я, словно по бумажке, зачитывала Шуре мысленное послание Инквизитора. Оно прилетело в мою голову, больно отозвавшись в висках. Не сразу я решилась ознакомить Шуру с текстом. Но иначе объяснить Дашино исчезновение было невозможно. Шура сидел совершенно без лица, даже я не могла определить слушает он или нет:

"Алхимик догадывался, что я не все открыл ему. Но не понимал - насколько мало он знает. Потому и поспешил так опрометчиво меня "уничтожить". А мое бегство пришлось весьма кстати. Тайные, но довольно-таки примитивные знания еще надо было развивать и подводить под научную основу, чтобы они стали оружием. Чем я и занялся. Никто не мешал мне работать, выводить новые формулы, сложные цепочки причинно-следственных отношений, которые в итоге сложились одна к одной в безукоризненно стройную теорию управления судьбами человеческими. Но что есть теория без практики? Мертвая демагогия. А моя теория имела право на жизнь, потому как гениальна. Потом оставалось только дергать за ниточки и ждать. Вся интрига была сложным механизмом. И твоя встреча с Шурой, твое решение остаться между небом и землей. Ты не спроста прилетела именно на этот остров. Ты закрыла Дашу, если можно так выразиться, своим телом. И в нужный момент шеф остался беззащитен. А остальное было лишь делом техники. Надо отметить, каждый выполнил свою задачу как нельзя лучше. Все вместе вы стали замечательной командой. А потому, предвидя твой вопрос, считаю несправедливым оставлять тебя в неведении.

Даже я не мог предположить, что Алхимик положит глаз на мою Дашу. У него было несколько "Батареек" на выбор и Даша из них - самая юная. Он выбрал ее. И встал мне поперек дороги. Он посягнул на мою собственность. Я не оговорился собственность.

Даша - итог долгой и кропотливой работы, результат хитроумной селекции душ, венец причинно-следственной психогенетики. Я создавал этот замечательный экземпляр веками, путем тщательного отбора. Как трудно и муторно отбирается и скрещивается нужная особь! Долго я ждал, пока скорректируется и соберется по генам ребенок, отвечающий всем мои требованиям - хищник, не признающий общечеловеческой этики и морали, идеальный эгоист и циник. Я вел ее линию судьбы через века и страны. Ты думаешь, твой Музыкант просто так взял и женился на Дашиной матери? А их родители, что, самостоятельно встретили друг друга? Это, дорогая моя, и называется селекцией. И как опытный экземпляр, Даша мне особенно дорога.

И тебе придется смириться с этим, ученица. Но я не причиню Даше вреда. Более того, со мной она узнает свое истинное предназначение и жизнь во всем великолепии. Музыкант с ней никогда не смог бы справиться. Рано или поздно он все равно потерял бы ее. Так пусть разрыв случится раньше, не правда ли?".

Шура никак не реагировал. Ни слова, ни жеста. Молчание становилось невыносимым. Шура отрешенно глядел в окно.

Не знаю, к чему я завела этот разговор, наверное, чтобы не молчать.

- Я всего лишь тень твоей мечты, - тихо начала я. - Слабая, ничтожная самоубийца - я ведь сама попросила убить себя. Выбрала, так сказать, орудием убийства Артура-Федю. Я живу, пока ты в меня веришь. Удобно, правда? У людей приходится выяснять отношения перед расставанием, проходить через ад скандалов, взаимных обвинений. А тут - разуверился - и все дела. Если тебя смущает, что я тень, так и скажи. Я уйду к Инквизитору, он не будет против. Правда, меня не прельщает карьера в институте, но куда-то же надо пристроиться, чтобы не чувствовать себя лишней.

Дашу ты уже не вернешь. Инквизитор ее от себя не отпустит. Ему легче охранять ее, когда она рядом. Я знаю, что говорю жестокие вещи, но ты должен к этому привыкнуть - жить без нее. Насколько это возможно, я постараюсь заменить тебе ее и помогать буду всемерно. Ты решай, а я заварю свежий чай, как мы с тобой любили когда-то, крепкий-крепкий. Я купила твоих любимых конфет. Мы будем сидеть на кухне, ты будешь жаловаться, называть себя бездарностью. Давай вернемся в наш первый вечер. Ты помнишь?...

Мои слова, похоже, бесполезно сотрясали воздух. Шура не слышал меня. Мысль о безвозвратной потере дочери ударила в самое сердце, вызвав тяжелое потрясение души.

И как всегда, когда ему было безмерно плохо, его душевная боль породила в нем все те же слова - его вечная заноза, его бесконечная по жизни, неотвязная и мучительная тема... Переведя на меня отсутствующий взгляд невидящих глаз, он невыразительно прочитал:

...До сих пор ты ко мне не пришел

Мой Мастер Иллюзий...

...И сердце мое открыто,

И душа моя плотно настежь.

Хотя мне уже где-то за тридцать...

Хотя мне уже скоро под сорок...

...Скоро полночь, опять не пришел

Мой Мастер Иллюзий...

(из не спетых песен)

- Ты уверен? - устало спросила я.

Наивный. Неужели он так ничего и не понял?

Несколько мгновений он также пусто глядел сквозь меня. Вдруг его взгляд начал проясняться. Из самых глубин зрачков поднималось понимание. Я замерла, наблюдая Шурино преображение. Или возрождение. И увидела, как ему становится легко и светло. И поймала себя на мысли, что ничего еще не кончено, Мир еще услышит его новые песни. И, может быть, у этого костра согреюсь и я. Хоть ненадолго...

ПРЕСТУПЛЕНИЕ БЕЗ НАКАЗАНИЯ

"Вчера из парижского Музея Родена неизвестными злоумышленниками похищена самая известная скульптура Огюста Родена - "Мыслитель". Мировая культурная общественность и интеллигенция получила издевательскую пощечину..."

Опубликовано с незначительными вариациями

практически во всех крупных газетах Мира

"ОТ МЕРТВОГО ОСЛА УШИ"

1.

В кабинет Алхимика с дикими воплями рвался Ферапонт Лужайкин.

- Мне назначено! У меня встреча! - собственноручно теснил он закрывавшего дверь в кабинет начальника своим телом секретаря. - Я бывал в этом кабинете, когда тебя тут и в помине не было, шестерка вонючая!

Секретарь держался, как скала. Тут дверь кабинета распахнулась сама по себе и раздался негромкий голос хозяина:

- Пропустите, пусть войдет.

Секретарь тут же отступил в сторону, давая дорогу Ферапонту. Тот презрительно смерил секретаря взглядом, поправил сбившийся пиджак и шагнул в кабинет. Едва он сделал пару шагов, дверь захлопнулась, смачно въехав господину Лужайкину по обширному заду. Ферапонт подпрыгнул, гневно оглянулся, но увидел только обшивку двери, краем глаза отметив, что она новая. С достоинством кашлянув, Мыльный обратил взор на хозяина кабинета. В другом месте он возмутился бы непочтительности партнера: встречать гостей положено лицом, а не... Но здесь Ферапонт даже подумать подобное не решился.

- День добрый, - вежливо проворковал он спине шефа. - Как и договаривались, я прибыл.

Кресло медленно повернулось вместе с хозяином. Ферапонт попятился.

- Вы... А это... Где тот?...

- Вы не стесняйтесь, присаживайтесь, - душевно сказал незнакомец в кресле. - У вас были дела с моим предшественником, как я понимаю?

Лужайкин потихоньку приходил в себя, обретая привычную наглость.

- Да вы кто такой? Вынюхивать? Ищейки проклятые! Все копаете, не угомонитесь никак! Ничего нет у вас против меня. И не будет никогда.

- Ну, что же вы так сразу, - развел в недоумении руками незнакомец. - Вы представьтесь, чайку попьем, поговорим о делах наших скорбных. Неужели я похож на ищейку, как вы изволили выразиться?

Ферапонт, насупившись, глядел на него. Вроде не похож. Староват, пожалуй. Да и морда не казенная. А костюмчик на нем не хилый. Предшественника? Он сказал - предшественника? Что за черт? Никаких перемен не предвиделось. Не по правилам. Ферапонт договорился, ударили по рукам. Люди (и - какие!) уже заплатили деньги (и - какие!). Оставалось только получить товар. А тут новости, прямо программа "Время".

- А где... тот... прежний?

- А я вам ничем не смогу помочь? - ласково спросил незнакомец.

Ферапонт начал заводиться:

- Вы мне тут лисой не крутите! Где он?! - сорвался на крик Лужайкин.

Старик в кресле прикрыл глаза.

- Зачем столько шума? Вы, наверное, по поводу последней разработки психотропного оружия? Смею вас огорчить, - не ожидая ответа, продолжил он, не получится, уважаемый. Я отменяю все договоры и обязательства моего предшественника. Аннулирую, так сказать. И попрошу забыть сюда дорогу вообще. Больше институт такими вещами не занимается. До свидания.

Дверь снова самопроизвольно распахнулась, приглашая Мыльного выйти вон.

- Да ты с кем задумал шутки шутить? - зашипел он, приближаясь к незнакомцу. - Понятий не знаешь? Так я тебе сейчас разъясню.

Старик словно и не замечал телодвижений Ферапонта.

- Кстати, кого-то вы мне напоминаете? Кого же, кого же? - он забарабанил пальцами по столу. - А! Вспомнил. Я тут в столе нашел презабавную волшебную книжку с живыми документальными кадрами. Крайне любопытно. Не желаете взглянуть?

Ферапонт поймал на лету плоскую коробочку. И тут же выронил на пол, словно ядовитую змею. Обложка была знакома, да и содержание тоже. Именно этот компакт-диск пришел весной ему по почте. Именно этот диск держал Мыльного, как козла на веревочке. Именно обнародования информации с этого диска боялся Лужайкин, как черт ладана.

- Вижу, вы знакомы с содержанием, - говорил незнакомец. - А мне так понравилось, что в голову сразу пришла замечательная коммерческая идея. Сейчас вы уже можете купить этот зрелищный шедевр мульти... (не могу запомнить слово - какого творчества) в любом магазине города и области. С самого утра торгуют. Товар - нарасхват.

Ферапонт, не отрываясь, глядел на компакт. Значит, вот кто его держал на крючке. Партнер хренов. Мыльный задрал ногу и всей мощью обрушил тяжелый итальянский ботинок на хрупкую коробочку. Полетели осколки.

- А вот это не дело - мусорить в чужом кабинете. Я лично глубоко уважаю труд уборщиц, чего и вам советую, - назидательно заметил старик. Настоятельно прошу вас покинуть сие заведение и больше никогда, подчеркиваю, никогда здесь не появляться.

Лужайкин поднял глаза на незнакомца, подыскивая подходящие к случаю выражения. Лучше бы он этого не делал. Ферапонт увидел лишь пустое кресло, вяло вращающееся по инерции, будто хозяин только что покинул его. Но Ферапонт был один в кабинете. Он обалдело выпучил глаза, с трудом нагнулся, заглянул под стол, под кресло, на цыпочках добрался до штор. Никого.

- Когда же вы уберетесь? - снова раздался скрипучий старческий голос.

Мыльный коротко взвыл и бросился вон из проклятого кабинета. Телохранители едва поспевали за несущимся по длинному коридору боссом.

- Быстро домой, - крикнул Ферапонт шоферу, едва выскочив из дверей института.

Господи, да что ж это делается? Люди добрые, за что такое наказание? Ферапонтовы мысли шныряли, точно очумевшие мыши. "Мочиловка, верная мочиловка", - вытирал он ладонью липкий пот со лба. Крупная капля упала с носа аккурат на ширинку. Тьфу ты, черт. Ферапонт в исступлении сучил короткими ножками. Что же делать? В ярости хлопнув по ляжкам, Лужайкин стукнулся ладонью о какой-то предмет. Сунув руку в карман, он вытащил маленький пузырек.

- Как же я забыл про тебя, малыш, - обрадовался Ферапонт. - Ты-то мне сейчас и нужен.

Всосав ноздрями пылинки первоклассного кокаина, Лужайкин в ожидании эффекта закрыл глаза и откинулся на спинку. Скоро он немного отдышался. Кошмар уменьшился в размерах и уже не казался таким уж необратимым. "Нервишки полечить надо, - решил он, - зрение проверить. А то всякая фигня мерещится. Но это все мелочи. А вот деньги-то отдавать заказчику надо. А не хочется, ох, как не хочется. А, говорят, вредно делать то, что не хочется". Ферапонт повеселел. Придумаем что-нибудь, не в первый раз оборачивать неприятность в выгодное дельце. Вот только отдохнуть месячишко в тишине и покое, где-нибудь на затерянных островах, в плотном окружении девочек, с тайками-малайками и прочими экзотическими негрисосками, потом враз мысля придет. А диски - диски мы изымем. Ничего, обойдется. Только надо поторопиться, пока никто ничего не пронюхал.

Рысцой поднявшись на свой этаж, Ферапонт заколотил в дверь. Жена сразу же открыла.

- Привет, лапуля, почему сама, где народ? - бросил ей Лужайкин, не дожидаясь ответа, захлопнул дверь перед носом секьюрити и с грацией спешащего бегемота потрусил в недра квартиры.

Из дальней комнаты голос Ферапонта звучал, как в храме, усиленный акустикой высоких потолков.

- Мне тут надо смотаться на пару недель, ты уж, Мусенька, тут сама. Денег я оставлю на первое время.

Жена появилась на пороге, держа руки за спиной.

- Кубышку распаковываешь? - поинтересовалась она, наблюдая за мужем, отковыривающего паркетины у камина. - Куда это ты собрался?

- Обстоятельства, Мусенька, - с натугой отозвался Ферапонт, отдирая непослушную дощечку.

- Иди помоги, - просипел он, - не видишь - тороплюсь ведь.

Та и с места не сдвинулась.

- Ферапонт, чего еще я не знаю? - тихо спросила она.

Мыльный вскинул глаза: снова новости. Не жизнь, программа "Время".

- Ты о чем это? Ну, бабы, вот уж впрямь без мозгов. Иди сюда, говорю, а она вопросы задает.

- Да, я хочу спросить тебя: что это?

Жена швырнула на стол злополучный компакт-диск.

- Здесь вся правда, или что-то упустили?

Ферапонт враз покрылся холодным потом. Жену он не то чтобы не боялся, всерьез никогда не принимал. Но тут оробел.

- Э, подожди, я все объясню, - замекал он и, не вставая с колен, засеменил к жене.

- Не трудись, - шагнув навстречу, ответила женщина. - Этому объяснения быть не может.

Она подняла вторую руку. С забытым детским страхом смотрел грозный Мыльный на скалку в руке жены. Перед глазами вставали страшные сцены, когда мать избивала его, маленького мальчика, именно этим кухонным орудием (пациент-мечта американского психиатра).

- Не надо! - закричал он, выставляя вперед руки. - Я все объясню! Муся, меня оклеветали, опорочили!

Но женщина со скалкой неумолимо приближалась к нему. Ферапонт словно вернулся в детство.

- Мама! Не бей меня! Не надо! - отступал он дальше и дальше, пока не уперся в стену.

Взбудораженный пугающими навязчивыми видениями мозг упавшего в детство господина Лужайкина выдал в этот момент могучий всплеск психической энергии. Далеко по ту сторону океана, в солнечном богатом и недосягаемом Голливуде, сотни мучимых идейным бесплодием сценаристов разом оживились, забегали, зачесались в творческом зуде и как из пулемета застрочили сценарии "самых кассовых фильмов года" в стиле триллер. Сценарии были похожи как индийские братья-близнецы.

Ферапонт заметался вдоль стены, не сводя глаз со страшной женщины. Заметив растворенное окно, он с диким ревом бросился к нему, запутался в необъятных шторах и в этом роскошном саване сиганул в спасительный проем.

Всемогущий и грозный Ферапонт Лужайкин, он же виднейший мафиози Мыльный, тихо лежал на асфальте под окнами ведомственного престижного московского дома, равнодушно глядя в головокружительную высь синего неба голым задом сквозь щель лопнувших от удара брюк. Испоганенные белейшие занавески наливались багрянцем, словно от стыда. Вокруг уже собиралась толпа любопытных. Из окна девятого этажа бесстрастно смотрела вниз немолодая женщина.

- Прощай, Ферапонт, я не раз советовала тебе обратиться к ветеринарам, кастрирующим козлов. Не послушался, паршивец, - нежно, но грустно прошептала она, и прощальный плевок после стремительного полета и озорного виража опустился на голову сухонькой старушонке, пытающейся пробиться внутрь плотного кольца вокруг тела Лужайкина.

В полуметре над телом скулила очумевшая новоиспеченная, еще хилая и слабенькая тень, тщетно пытаясь залезть в изрядно попорченную падением, треснувшую в нескольких местах и безобразно сплющенную оболочку. Но вот этого уже никто из сбежавшихся в толпу любопытных видеть не мог. С днем рождения, маленькая! Чу, слышишь... В твою честь поют вдалеке сладкоголосые сирены милицейские и медицинские.

2.

Наблюдатель, постучав, отворил знакомую дверь. Перемены в кабинете произошли разительные. Комната приобрела благородный, даже аристократический вид.

Новый Хозяин восседал в новом кресле с несколько утомленным видом. В дальнем углу кабинета задумчиво и грустно на бронзовом камушке скромно сидел роденовский Мыслитель, словно размышляя, почему по его душу не хватило уютного мягкого сидения.

Кадровые перестановки и связанные с ними сложности пришлось улаживать несколько дольше ожидаемого. В ходе объяснений с различными органами пришлось использовать некоторые не вполне законные методы, но что было делать? Зато сейчас все устроилось как нельзя лучше.

Увидев Наблюдателя, Инквизитор улыбнулся.

- Добрый день, дорогой мой, добрый день. Как наша гостья?

- Замечательно, Инквизитор, просто замечательно. В серпентарии для особо опасных хищников. Все условия, обстановка дворцовой роскоши. На седьмом небе от счастья. Довольна собой по уши. С ней уже начали занятия по полной программе - все, что необходимо породистой светской даме и коварному дальновидному политику. Даше подобрали лучших наставников и лакеев, из тех, которые имеют опыт работы с особами королевских кровей. А что с моей напарницей? Ириной?

Инквизитор усмехнулся:

- Ей хочется поиграть в чувства. Пусть потешится. Рано или поздно она вернется к нам. Людские чувства недолговечны, и как только Ирина убедится в этом, она снова будет в нашей команде. А пока давайте отдохнем немного, не забивая головы проблемами. Меня, знаете ли, несколько утомил этот, Инквизитор поморщился, - ну, кто он там? Шампунь, порошок... Мыльный! Бывают же такие. Мы сделали большое дело, имеем право немного расслабиться, не правда ли?

- И весьма изящно, босс. Кто бы мог подумать, что все пройдет так гладко? Словно сама судьба играла на нашей стороне.

- Судьба-а - протянул, хитро сощурившись, Инквизитор. - Судьба - это я, дорогой мой. Сколько изящных комбинаций, тщательно продуманных ходов. Скажем, бедная страстная алкоголичка Елена. Только представьте, сколько Даниилу понадобилось сил, чтобы сломать такую сильную женщину! А отвести глаза Алхимику! Он же прилип к ней, как пиявка, тоже мне, добрый волшебник-сказочник! Не так-то просто было усыпить бдительность опытного интригана. Пожалуй, это был самый сложный этап во всей операции. Но какая тонкая игра, вы не находите? Впрочем, человеческая жизнь вообще зачастую спектакль, разыгранный талантливой труппой э-э... бывших трупов.

Инквизитор помолчал.

- Зря Алхимик наотрез отказывался от священнослужителей-самоубийц. Видно, по старой ненависти к Инквизиции, - после недолгого раздумья продолжил он. - А меж тем, фанатики иной раз весьма полезны. Вот Даниил, к примеру. Выбить из его головы всю дурь ханжеской морали святоши, поверьте, тоже было не просто. Но запретный плод как был сладок во все времена, так и не потерял своей специфической прелести до сих пор. Я не поскупился, не пожалел времени, высчитал Даниилову "Батарейку" и указал ему. Так он за всю свою скудную жизнь восполняет пробелы от души. Все, что видел по ночам в крамольных снах монастырских, от святых отцов на исповедях скрывал, из потаенных уголков сознания как крыс вытравлял, да так и не вытравил - претворяет в жизнь со скоростью мысли. Как говорится - "жрет и не давится". Творит все, что хочет, но обещанную индульгенцию на право вечной жизни не боится потерять. И не устает благодарить доброго Хозяина. Теперь предан мне целиком и полностью, как хорошая собака. Ни вопросов, ни колебаний. Образцовый Исполнитель. Такого я с удовольствием оставлю при себе. Надеюсь, он не повторит ошибки Артура.

- Кстати, шеф, что с ним, с Артуром, я имею в виду, делать будем?

- А что с ним делать? - исподлобья глянул Инквизитор. - Тебе доставляет удовольствие глумиться над трупами? Мне лично - нет. Он себя сам сделал. Хотя, я так и не понял - почему?

Наблюдатель скромно потупился.

- Это я его сделал. Признаюсь - ссамовольничал, но исключительно в научных целях. Я не мог оставить без опытного исследования такую замечательную идею. Видите ли, в поведении людей для нас уже нет ничего неясного, ничего непредвиденного. Ну, за исключением небольшой группы творческого народа, но это уже отдельный вид, его надо изучать отдельно. А вот просчитать на несколько ходов поступки Тени до сих пор считалось невозможным. Артура я вычислил почти сразу - у любовного чувства свои приметы. И решил рассказом о Батарейке убить двух зайцев. Совместить ваше задание и свое собственное исследование, подтвердить теорию практикой.

- И что? - с любопытством спросил Инквизитор.

- Нормально. Я оказался прав. Даже в мелочах. Надеюсь, вы не будете возражать против дальнейших исследований в этой области?

- Ни в коей мере. Напротив, буду всемерно поддерживать, и помогать по мере сил. Подготовьте, пожалуйста, мне полный отчет для анализа по делу Артура. Инквизитор закурил толстую сигару, - Какое наслаждение закурить хорошую гаванскую сигару после столь долгого воздержания.

Что ж, - продолжил он после пары хороших затяжек, - должен сказать, что сработали мы безукоризненно. По-моему все вышло естественно. Хотя, знаете, мне еще немного жаль ту девочку, что пришлось сделать наркоманкой. Вы, Наблюдатель, лишили Мир талантливого элемента. Такой голос был, такой голос. Надо же было, чтобы именно она оказалась "Батарейкой" Артура. Но о каких мелочах мы говорим! Мы же достигли своей цели. Вы, кстати, изумительно исполнили свою роль, Наблюдатель.

- Надо признаться, - смутился тот, - я почти влюбился в нее на самом деле. Но во что она превратилась потом! Я предполагал нечто подобное, но не до такой же степени. Право, без малейшего сожаления я подсунул ей некачественный товар.

- Ну, ну, - не будем о грустном, дорогой мой. Все впереди, дорогой Наблюдатель, все впереди. На сегодня давайте закончим о делах. Сходите проведайте нашу девочку... Да, и возьмите щеночка, он ей понравится, хоть и попахивает от него. Как-никак ходячий памятник имени Алхимика - его порождение, и порода та же - дворянин из дворников десяти поколений. Так и назовем собачку - Алхимчик. И хватит о нем. Мы начинаем свою игру.

- Шеф, - тихо окликнул начальника Наблюдатель. - У меня еще один важный вопрос. Я должен знать.

- Ну что еще? - раздраженно проворчал Инквизитор.

- Вы не хотите посвятить меня в свои планы? Ведь не для того вы затеяли такую возню, чтобы вульгарно занять кресло Алхимика?

Инквизитор хитро сощурился.

- Ну, вот и имей дело с умниками. Ладно, Даша подождет до завтра - не Алхимчик, не описается, а щенка - вон сейчас же - опять в углу под носом у роденовского Мыслителя на ковре кучу навалил. Все жрет, гаденыш, жрет, и опять требует. Думает только о себе - в родителя пошел. Думал просветить вас попозже, но, ежели вы сами спросили. Присаживайтесь. Разговор не на пять минут. Сейчас распоряжусь насчет бочонка хорошего вина и холодных закусок. Говорить придется много...

3.

Когда ушел курьер, доставивший заказанное вино и закуски, Инквизитор повозился в кресле, устраиваясь поудобней, и махнул рукой Наблюдателю на стул.

- Садитесь, наливайте, пейте и слушайте.

Дождавшись, пока подчиненный наполнит серебряные кубки и превратится во внимательного слушателя, старик заговорил, умолкая лишь, чтобы сделать глоток-другой:

- Вы не хуже меня знаете историю человечества. Не вам мне говорить, на чем основывается сила и власть и вера человеческая.

Не только труды по точным наукам занимали меня на протяжении многих веков. Немалое время я отдал философии, социологии и психологии, тщательному изучению и внимательному анализу религиозных учений и революционных идеологий. Перед моими глазами прошла череда общественных формаций. Я много думал: почему ни один строй не навел порядка в Мире? Наблюдая за Миром, я отметил для себя ряд единых для всех времен и народов закономерностей, и вывел несколько постулатов управления толпой. Один принял за главное руководство к действию. И на его основе я разработал стройную систему, направленную на объединение многочисленных верований в единую религию.

В чем ошибка всех религий? - Инквизитор начал загибать пальцы:

- Первое, они обещают благодать небесную после смерти - может быть. Но при условии соблюдения определенных заповедей, коих столько, что при жизни шагу лишнего не ступить. Любая религия ограничивает человека в поступках и даже в мыслях в течение всей жизни. Вон возьми нашего Даниила - что он в своей куцей жизни успел увидеть? Зато сейчас дорвался бедолага как мартышка до мыла. Все похоть чешет да резвится, пугая бедных соседей да прохожих.

И потому задумываются тайно даже верующие - а есть ли загробный мир? И если есть, то пожизненное блуждание в райских кущах вокруг фонтанов, где наверняка даже купаться запрещено, вечно звучащее радио ангельского слащавого пения, которое даже потише не вправе самостоятельно сделать? Это же бесконечная пытка! Очень сомнительные блага за прижизненные воздержания. И кто его видел вообще, этот Рай? Кто бывал там? Голословные обещания при строгих прижизненных рамках. Или ты придерживаешься общепринятых правил и попадешь (весьма сомнительно) на небеса после смерти. Или гореть тебе в аду. Это место, кстати, тоже никому не знакомо. Кто-то верит и остерегается по мере возможностей, кто-то плюет на все запреты - грешить так грешить. В итоге мы имеем то, что имеем.

Налейте еще, дружок, вино изумительное. Вы не находите? Спасибо. Продолжу.

Второе, все религии основаны на бездоказательной Вере. То есть - сказали, что так, а не иначе, и будь добр, не сомневайся. Сомневаться - грех. Пытаться доказать обратное, а человеку это не под силу - тоже грех. Верь беспрекословно и все тут. Есть, конечно, образованные люди, которых на голой софистике не объедешь, но для них есть другие уловки церковников. Вот и получается, что такие мощные умы как твой, Боги теряют. И, представь, Наблюдатель, обратное еще при жизни ты уверовал. Познание же приходит через сомнение. Вера и наука мало совместимы. Могильный камень на твоем образовании, на твоих научных работах, на корню.

Третье, каждый человек в чем-нибудь да грешен, хотя бы единожды в жизни. Только родившись, сын человеческий выходит через срамные врата в жизнь. Иной, может, и пришел бы в храм, да, как говорится, грехи не пускают. Хоть и обещают прощение, но после унизительного процесса исповедания, покаяния и прочего. А это уже подавление значимости собственного "я". Попробуй-ка, понаступай человеку на себялюбие церковным сапогом да каждый день - или взбрыкнется или окончательно собственную волю потеряет и Веру в себя. Усмирить гордыню - ох, как сложно. Понастроили церковники заборов - ни подлецу в морду плюнуть, ни на хамство ответить достойно. Куда ни кинь - все грех. Чуть что - побежал индульгенцию покупать, грех замаливать.

Как быстро заканчивается. Достаньте, пожалуйста, вон в той коробке есть кубки побольше. Вот, эти в самый раз. Лейте, лейте, доверху. Достаточно.

Итак, дальше. Каждая религия невольно заставляет человека подменять добрые дела во имя Всевышнего обязательным ежедневным выполнением множества культовых обрядов - посты, молитвы, покаяния... Напрасная трата эмоций, физических сил, времени при полном запустении в делах. А про лень человеческую забыли? Это ж каким фанатом надо быть, чтобы все ритуалы исполнять в точности? Скольких отвратила от Веры необходимость соблюдения религиозных традиций?

И еще. Практически каждому человеку шкурные интересы ближе. Возлюбить ближнего, как самого себя! Многих вы знали способных на такой подвиг. Еще где-то в конце семидесятых нынешнего века пел юноша, бунтарь-одиночка: "Но как же любить их, таких неумытых да бытом пробитых, да потом пропитых?". Допелся в пустоту - с крыши шагнул. Искал потом я его, работать вместе предлагал - куда там... Предпочел среди диких Теней болтаться в гордом одиночестве - не нравятся, сказал, мне твои идеи. Вот она - индивидуальность, даже после смерти. Как ни крути, а человеку своя рубаха ближе к телу. Старая прописная истина. И ни одна власть не в силах одолеть ее. Я не хочу сказать, что все люди эгоисты только для себя. Но свои интересы всегда перевесят интересы соседские, семья - главнее, чем общество, дружба больше, чем государство, дело жизни важнее самой жизни. У каждого свое.

Отсюда и другое заблуждение. Жертвенность. Человека заставляют отказываться от элементарных удовольствий. Я уж не говорю о материальных ценностях, хотя и от них ни одна церковь не отказывается. Но можно отдать деньги, дом, последнюю рубаху - иному не жалко. Но возможность ублажать плоть невинными страстишками - нужна очень сильная сила воли, чтобы добровольно отречься.

Вы еще не допили? Однако вы не ценитель, не ценитель. А мне еще плесните. In vine veritas. Не забывайте об этом.

Наблюдатель с изумлением смотрел, как новоиспеченный шеф целенаправленно накачивается вином. Оно понятно - долгое воздержание, вековое одиночество. Но не до такой же степени. Так не ведутся деловые разговоры. Куда-то он съедет?

- Ну вот, можно, конечно, долго продолжать, - крякнул Инквизитор. - Но, я думаю, и вышесказанного предостаточно. Сплошные лишения и взамен лишь призрачные намеки на блаженство духа вне жизни. На том я и хочу сыграть. Как вам мысль об Идеале? О новой единой религии, максимально отвечающей тайным и явным помыслам человеческим! Революционный, так сказать, подход скидывания паранджи ханжеских представлений о морали?

Наблюдатель невольно поморщился.

- Ну, это, пламенный вы наш, еще хиппи в своих неумытых коммунах предлагали в обмен на всеобщую любовь на уровне коллективного секса под лозунгом "Поделись косяком, любимый, тогда и тебе тоже дам". А что вы хотите предложить людям взамен? Чем можете заинтересовать человечество, чтобы все люди, как один, или большинство из них с визгом радости приняли как родное? Люди разные и интересы их противоречивы.

- А! Вот главный вопрос, - потер руки Инквизитор, хитро подмигивая собутыльнику. - Чем поманить? Деньгами? Глупо, всех обогатить невозможно. Все равно наступит естественное перераспределение материальных ценностей. Факт, доказанный на миллион рядов взлетом и падением коммунистической идеологии. Свободой? Что они с ней будут делать? Как по Шварцу - стекла в окнах бить. Запугать до безумия? Да уж куда больше? В этом веке человеки сами постарались - сумасшедшие изобретения, красная, коричневая и прочие идеологии и многое-многое другое - насыщенный смертью и страхами получился век. Что являлось во все времена заветной мечтой любого человека? Скажите, знаток человеческой психологии.

- Ненаказуемая вседозволенность и бессмертие, - ни на секунду не задумался Наблюдатель.

- Истинно так. И в отличие от постулатов всех церквей мира в моей Библии будет только одна заповедь, но поставленная нами на строжайший контроль: не лезь без очереди на тот свет, не убий себя сам не отработав положенное в качестве психоэмоциональной кормушки для Тени. Чем более насыщенную эмоционально жизнь ты прожил - тем лучше для тебя и живущей за твой счет Тени. И человеку жизнь в кайф, и в нашей канцелярии на его счет проценты тикают. Всем хорошо. И в то же время я представлю человечеству убедительнейшие доказательства возможности продолжения жизни после смерти. Я докажу, что бессмертие совершенно реально и достижимо для всех и каждого. Я смогу дать им вечность и спокойствие. Бедняк будет лелеять мечту, что рано ли, поздно ли он урвет свой кусок. Богатый будет знать, что его богатства не пропадут втуне и не развеются в руках беспутного потомства. Умный обрадуется возможности объять необъятное, дурак просто возликует от мысли, что может жрать, спать и размножаться бесконечно. Каждый должен быть твердо уверен в одном человеческая фаза жизни только начало бесконечного существования. И никому не будет "мучительно больно за бесцельно прожитые годы".

А теперь представьте простой, как косточка от этой маслины, сюжет: являем мы народу Ферапонта Лужайкина, чьи портреты в траурной рамочке заполонили все средства массовой информации. Все знают, что он за фрукт. А тут - вот, во плоти! Ну, почти. Вот он есть - а вот его нет. Какая там шапка невидимка! Одно это заставит обомлеть смертных. Кстати, я видел Ферапонта в реабилитационном центре - смирненький такой, робкий даже, а образ себе прежний выбрал толстый, волосатый, красномордый. И это несмотря на все его гадости при жизни - жив после смерти! Доказательство? Да!

- Инквизитор! Вашу, пардон, мать!!! Действительно все гениальное просто. Это же... Это весь Мир на уши поставит... Это...

- "Дык, а то..." - так говаривал непризнанный и потому вечно нищий архитектор Горска со смешной фамилией Мыльница. Слушай далее. Чтобы стать бессмертным, человеку не нужно будет соблюдать каких-либо казарменных уставов и прочих религиозных условий. Живи вольно, как тебе твоя совесть велит и мера испорченности диктует - никаких моральных запретов, кроме установленных тобой для себя самого. Бери от жизни все, что считаешь нужным. Все остальное - на твое собственное усмотрение. Зашкалишь выше крыши - ничего страшного. Чем ярче ты прожжешь человеческую фазу жизни, тем больше возьмешь, став Тенью. И не надо выворачиваться наизнанку, чтобы тебя очистили от скверны. Греши в собственное удовольствие. Хотя, понятие греха, как таковое, исчезнет очень скоро. Его психологи и церковники как реликтовый атавизм изучать станут. Клюнут? Еще как!

Что там еще? Ах, да личные интересы. Эта проблема отпадает сама собой. Моя религия разрешает любить себя, драгоценного, единственного и неповторимого. Не хочешь, не можешь любить ближнего - не надо. Никто не неволит. А уж жертв тем более я требовать не буду. Для чего? Единственное, что мне от людей нужно эмоции, эмоции и еще раз эмоции. И даже не вера, а Уверенность - жизнь после смерти только начинается. Святая, чистая и незапятнанная. Мощная, чтобы я мог... Ну, это дело десятое.

Труднее будет с людьми творческими - одержимые и, воистину, талантливые приверженцы искусства всегда имеют собственную философию, им можно показывать любые фокусы и натыкаться на непробиваемую стену равнодушия, - Инквизитор с сожалением вздохнул и развел руками. - Они могут просто не заметить чуда. Они сами являются Творцами собственных Миров и Идеалов. И способны жить в своих творениях веками. Вот уж действительно, творцы - твари. Ненавижу. С такими придется поступать жестко. Но это уже издержки, без них не обойтись ни в одном большом деле.