Змея за терновым троном

Глава 19 Яблочный пирог

Золотоволосый мальчик выжидает у небольшого дома, украшенного гирляндами. Его босые ступни покалывает от холода, и он переминается с ноги на ногу. Ладонь ноет от пореза, но это ничто в сравнении с бурей внутри него.

На улице ни души. Все укрылись в этих нелепых для него коробках и празднуют ещё более нелепый праздник.

“Рождество”, — думает маленький фэйри и фыркает.

Снежинки щекочут острые уши и нос, и рука машинально тянется смахнуть их. Поняв, что бой со снегом проигран, он выдыхает и подкрадывается к двери. Каждый неуверенный шаг сопровождается неприятным хрустом. На следах блестит золотая пыль.

“Что люди находят в этой холодной и мокрой субстанции?”

Дверь украшена пышным зелёным венком с шишками и красным бантом, а на полу лежит коврик с надписью: “Добро пожаловать!”. Всё выглядит слишком милым и уютным. Совсем не как дома. Живот неприятно скручивает.

Мальчик поднимается по небольшим ступенькам и собирается постучать, но замирает. По ту сторону слышится топот и смех.

— Поймала!

“Этот голос…”

Пробегает дрожь, и ногам становится тяжело держать тело.

— Нет, пусти!

— Никогда, ведь я люблю тебя.

Воспоминание вихрем подхватывает и уносят в былое: солнце приятно греет кожу, пятилетний он лежит в объятиях матери на берегу пруда и слушает пение птиц. Нежные тонкие пальцы мамы гладят его мягкие, как у цыплёнка, волосы. Она улыбается и произносит слова, режущие сердце: “Я всегда буду рядом, мой будущий король.”

Писклявый голос девчонки выдёргивает его из прошлого:

— Ну, мам!

— Ш-ш-ш, идём в гостиную есть пирог.

— Яблочный?

— Да.

— Уговорила.

Визг, и вновь до тошноты заливистый смех.

— Иди уже в гостиную, вредина, пока папа всё не съел, а я пойду поставлю индейку в духовку.

— Да иду я, мам. Иду.

“Мама…”

Вдох застревает в горле. Пальцы сжимаются в кулак несмотря на острую боль в ладони. Ему хочется выломать этот кусок дерева, потому что он просто может. Он жаждет высказать всё, что думает о маме. Затем взглянуть ей в глаза и задать один лишь вопрос: “Почему?”. Но это невозможно. Провидица велела не приближаться. Взяла слово. Кто он, если не сдержит его? Такой же, как и его мать — обманщик.

Голоса отдаляются. Мальчик ловко подныривает под перилами крыльца и следует за ними вдоль стены дома до окна. Он приподнимается на цыпочках и видит через стекло накрытый стол с дымящимся пирогом, горящий камин и ёлку, сияющую ярче волшебной пыли.

Молодой мужчина сидит в кресле и листает газету. У его ног лежит крупный пёс в золотой шкуре. Присмотревшись, мальчику удаётся прочесть заголовок на первой полосе: “Думаг накрывает магические кварталы. Куда смотрит департамент?”. Незнакомец снимает очки и трёт переносицу. Открывается дверь, и в комнату заходит девчонка, на вид чуть младше него самого. Её белокурые волосы терзают его сердце. Такие же светлые, как и у него. Как и у матери. Их матери.

“Вот, на кого ты меня променяла?”

Собака вскакивает и начинает носиться по комнате, виляя хвостом.

— Папа, — смеётся полукровка, вызывая приступ отвращения у мальчика. — Надеюсь, ты оставил мне шарлотку?

Отец семейства откладывает газету и улыбается так, будто он самый счастливый человечишка на этом проклятом свете.

— Фэй, моря Посейдона! Разве я могу?

Девчонка взбирается на стул прямо напротив окна, чуть не стянув скатерть, и тянется за куском пирога, но обжигает пальцы и морщится. Мальчик кривит рот в довольной ухмылке. От его дыхания стекло потеет, и ему приходится протереть его рукавом. Бдительность ускользает на доли секунды, и этого хватает, чтобы полукровка заметила его. Он встречается с ней взглядом и испуганно садится на корточки.

“Глупо! Как глупо!”

— Папа, кажется, на улице олень.

— Наверное, дети развлекаются.

— Я видела рога.

“Получается, увидела только их.”

Мальчик неосознанно касается рожек и тут же одёргивает себя. Он не подумал о том, что они торчали, пока подглядывал. А должен был. Думать наперёд — его бремя.

— Я проверю, ладно?

— Только быстро, пирог остынет.

— Так точно, мой капитан!

“Надо уходить”.

Лазутчик, не разгибаясь, доходит до угла дома и только после этого распрямляет спину. Решив, что время ещё есть, он начинает двигаться в сторону дороги по диагонали вместо того, чтобы уйти на задний двор. Неожиданно скрипит входная дверь, и раздаётся радостный собачий лай. Первое, что приходит на ум — наложить гламур оленя. В этом ему нет равных. Вряд ли девчонка достаточно смышлёная, чтобы распознать обманку, да и псина не выглядит сообразительной.

Вот что бывает, если проводить много времени среди людей.

“Поверить не могу, что она выбрала их. Их, а не меня.”

— Постой, — прилетает ему в спину. — Патрик не обидит тебя. Он любит животных.

Логика подсказывает не оборачиваться, но что-то заставляет пойти ей наперекор. Мальчик оглядывается и встречается глазами с девочкой в пуховике, явно ей не по размеру. Рукава болтаются, скрывая руки, одна из которых придерживает пса за ошейник. Собака поскуливает и топчется на месте.

“Я просто олень. Ты не видишь во мне фэйри”, — повторяет он, как заклинание, снова и снова. Девочка прищуривает взгляд, словно заподозрила неладное.

— Ты… не олень.

Кровь приливает к ногам, и мальчик срывается с места, оставляя на снегу красные капли крови. Он бежит так долго, как хватает сил. Только бы быстрее добраться до Разлома и забыть всё, что увидел. Но мольба девчонки продолжает стучать в его голове даже на той стороне:

— Не убегай! Я такая же, как и ты.

“Вовсе нет”.