Змей Двуликий

Глава 19

Элин шагал по огромной лестнице, подобно змее опоясывающей главную башню замка и восходящую к его вершине — туда, где сияла ярким светом пурпурная воронка, такая манящая, притягательная… и способная развоплотить даже богов вроде Медб или Эриды, начавших, но не успевших освоить концепции до конца. Именно их души бились сейчас в агонии, чувствуя приближение чего-то чуждого и неизведанного, того, чего они боялись до дрожи. Боялись — но встали на страже по то ли приказу, то ли просьбе Марагоса, в чём успела сознаться Медб незадолго до своей смерти. Ну, как сознаться? Всего лишь позволить мыслям об этом просочиться в верхние слои сознания, где Элин на тот момент хозяйничал, словно у себя дома…

Но это — дела минувшие, а сейчас перерождённый поднимался к воронке, прислушивался к самому себе и латал раны, которые Эрида всё-таки успела нанести, лишившись взамен жизни. Чем являлся объект, спрятанный в месте, до которого и так добраться могут лишь немногие? Элин ответ знал доподлинно, так как именно туда, по ту сторону врат его и вёл зов. Врата ли? Не совсем. Ими она хоть и являлась, но её суть заключалась в ином. Через неё можно было пройти в иную точку пространства-времени, недоступную никакими другими способами. Следовательно, воронка на самом деле была ключом. Стационарным, единственным на всё мироздание ключом, позволяющим попасть ещё глубже, к самым истокам пространства-времени. Туда, где само понятие пространства-времени искажалось и начинало противоречить само себе.

Туда, где ныне покоятся трупы убитых Марагосом богов.

С каждым новым шагом Элин чувствовал, как неведомая сила вымывает из него последние ошмётки прежних желаний и стремлений. Он завершал свою трансформацию, и сам этот факт вызвал небывалое облегчение на душе перерождённого. Сделка с мирозданием состоялась и была закреплена, тем самым давая гарантии и отрезая последние пути назад. Более Элин не принадлежал сам себе, да и не был самим собою. Он обратился тем, чем и хотел стать в надежде спасти себя, Алексию, Марагоса и лучшее прошлое для реальности, из которой была вырвана частичка души Дарагоса, столь многое ему давшего. Амбициозно ли это — обменять своё служение на рождение новой реальности с иной, перекроенной его волей историей из обрывков настоящих потоков пространства-времени?

Марагос бы сказал, что такая сделка есть не более, чем удел слабого, но Элин не стал бы с ним спорить. В конце концов, нет ничего постыдного в том, чтобы признать свою слабость перед лицом явления или существа, породившего десятки вселенных и прямо сейчас уничтожающих лишние одной лишь своей волей. Король Змей в принципе ошибался, считая, что это его действия и сила не позволяют мирозданию покончить с досадной помехой. Как и Элин даже сейчас, после преображения, он не мог понять, как мыслит мироздание, чем руководствуется и почему борется с последствиями, а не причиной, считая уничтожение мелкой рогатой блохи задачей второстепенной, которую можно поручить возжелавшей служения пешке.

Но всё рано или поздно заканчивается, и Элин наконец шагнул на последнюю ступень, спустя секунду выйдя на ровную, словно высеченную из цельного куска гранита площадку, в центре которой медленно и неспешно вращались пурпурные всполохи воронки. Великий ли это был момент? В каком-то смысле. Всего лишь нескольким существам за всё время существования мироздания повезло побывать здесь, а проникнуть внутрь и вовсе лишь двоим. Вот только перерождённый обо всём этом даже не задумывался, широкими шагами двигаясь прямиком в центр воронки, всполохи которой попытались, но не смогли его развоплотить.

— Точка невозврата… — Пробормотал анимус себе под нос за мгновение до того, как его тело и душу буквально вырвало отсюда, моментально перенеся куда-то ещё. Элин моментально напрягся и приготовился ко всему, но по ту сторону воронки его встречала лишь тишина — и злой взгляд истинного человека, стоящего подле трупов богов. Те выглядели, словно отлитые из стали манекены без лиц и индивидуальностей. Всего лишь болванчики, коими они на самом деле и являлись. И именно этот их недостаток позволил Марагосу устроить своеобразную революцию, вместе с тем подарив Элину подлинный шанс. Возможность выступить на стороне мироздания, минимизировав тем самым риски.

Если, конечно, мироздание не способно лгать.

— Ты добрался быстрее, чем я думал. — Марагос нервно улыбнулся, и из его рук пропал посох. Ну а следом за ним Король Змей избавился и от приметного рогатого шлема, небрежно смахнув с лица непокорную прядь, неожиданно, седых волос. — Согласись, дать им силу и не дать одновременно — решение более чем изящное.

— Как раз в твоём духе. — Глядя на своего нынешнего врага, Элин коснулся пальцами маски на лице, и та опала чёрными, с подёрнутыми изумрудом контурами невесомыми хлопьями. — Это стоило того?

— Это — что? Шанс? Надежда? Нежелание сидеть на месте и смиренно ждать, пока неумолимое течение времени отправит меня вслед за семьёй и друзьями? — Мужчина оскалился, сделав пару шагов в направлении перерождённого. — Я совершил лишь одну ошибку, Элин Нойр. Среди сотен других выбрал тебя.

— Тысяч других. И не “выбрал среди”, а “добавил к их числу”, Марагос. — Элин опустил веки и, вздрогнув, рассмеялся часто и надрывисто. — Ты лжёшь даже сейчас, хоть и понимаешь, что это бессмысленно.

— Бессмысленно идти на поводу у того, для кого ты — помеха и мусор, подлежащий уничтожению! — Марагос взмахнул рукой, и земля перед ним ощетинилась изумрудными кольями. Элин в ответ на это поморщился: ему казалось, что их последний разговор продлится чуть дольше. — Ты зря пришёл сюда, Элин Нойр! Ведь именно здесь мои силы велики как нигде больше!

И словно в подтверждение его слов трупы старых богов начали подниматься на ноги, а один, самый резый, даже обломил ближайший к нему кол, перехватив тот на манер одноручного копья. А в момент, когда на пустом, отполированном до зеркального блеска лице вспыхнули изумрудные глаза, Элин понял, на что сделал ставку Марагос.

Первый из богов бросился вперёд, замахнувшись неловко и глупо — так, словно он никогда раньше не держал в руках оружия. Потому-то Элин и смог без особых проблем проскользнуть мимо него и одним касанием запечатлеть на блестящей спине марионетки концепцию отсутствия движения. Но уже со следующими такой трюк провернуть не удалось — Марагос вступил в бой лично, найдя, по всей видимости, баланс между управлением телами мертвецов, представляющих опасность лишь своей прочностью, силой и скоростью, и собственным участием в схватке.

Изумрудное копьё закружилось в руках Элина, в какой-то момент изменив форму и став глефой, один лишь взмах которой разрубил подставившуюся марионетку надвое. Впрочем, той это не особо помешало, так как торс с руками и головой продолжил жить своей жизнью, пытаясь дотянуться до перерождённого. Но мимолётная, — мелькнувшая за секунду до стычки с другими мёртвыми богами, — вспышка изумрудного света, скрывшая за собой концепцию паралича, решила проблему: второй враг из пяти, исключая Марагоса, осел на землю безвольной куклой. Вот только Марагос от этого не только не потерял, но и приобрёл, найдя способ обратить потери себе на пользу. Лишившись двух марионеток, он получило возможность уделить больше внимания прочим, и совершенно неожиданно как для Элина, так и для себя смог провести через их божественные тела свою ядовитую аниму.

В момент, когда перерождённый пошёл на прорыв, сместившись с прежней позиции шагом сквозь пространство, одна из марионеток выбросила свои копья и вскинула голые руки, вокруг которых тут же закружилась обжигающе-яркая изумрудная анима. Лишь мгновение потребовалось Марагосу для формирования атаки — сотен и тысяч толстых, разлетевшихся в разные стороны и закружившихся вокруг перерождённого игл, пропитанных целым ворохом агрессивных концепций. Марионетка, пропустившая через себя весь этот массив энергии и принявшая на себя откат, осыпалась пеплом, но выйти из тяжёлой ситуации Элину это не помогло. Параллельно с грубым формированием игл Марагос успел внести в само пространство такие искажения, что даже Элин со своей сверхчувствительностью не решился сделать и половины шага. Опасность разлететься по округе мелкодисперсной взвесью была выше, чем риск пропустить слишком много игл, так что Элин, сжав зубы и прикрыв спину подвижными барьерами, бросился на прорыв из окружения, придав себе ускорения отправленным в ту же сторону потоком анимы. В каком-то смысле он уподобился кораблю на волнах, позволяя буйному потоку нести себя вперёд…

Но помогло это лишь частично. Марагос, отслеживающий изменения в обстановке и подготавливающий следующую технику, — он тоже не избавился от вредной для существ его и Элина уровня привычки привязывать всякое воздействие к чему-то привычному, — среагировал почти моментально, не только вложив немало сил в возведение четырёх плоскостей-барьеров, заперевших Элина в своеобразной коробке, но и выдав загодя подготовленный, отлично структурированный и пропитанный концепцией разрушения поток зелёного огня. Кому-то вроде Медб или Эриды этого наверняка хватило бы, не уйди они из-под удара, но перерождённый грудью встретил опасность, исчезнув в поглотившей всё доступное пространство огне. Впрочем, расслабиться Марагос не успел, ведь Элин вынырнул из пламени прямо перед ним, на ходу скалывая с себя серебрящийся в отблесках пламени концептуальный лёд и занося пышущее силой копьё, в котором разрушения было не меньше, чем в огне Короля Змей. Вот только здесь вся мощь была сконцентрирована в наконечнике, на режущей кромке, и защититься от подобного было куда сложнее!

Миг — и копьё впивается в наспех выставленные барьеры, прошивая их один за другим. А в момент, когда последний слой обороны рухнул, пространство вокруг успокоилось, и Марагос исчез, сделав шаг в свойственной ему превозмогающей манере. Реальность застенала, реагируя на весьма грубое вмешательство, а Элин… Он поморщился бы от охватившего сознание зуда, да только даже на это не было времени. Сейчас каждое лишнее мгновение имело огромный вес. Перерождённый успел лишь сконцентрироваться и, прорвавшись через остаточные возмущения от шага врага, ринуться за ним следом. Удар он, естественно, не останавливал, и потому от победы появившегося прямо за спиной Короля Змей анимуса отделяло всего лишь несколько сантиметров…

Прилетевший откуда-то снизу луч энергии буквально снёс с большим запозданием защитившегося Элина, в напоминание о себе оставив ему опалённую одежду, ничем от кожи перерождённого не отличавшуюся. Боль от едкой и агрессивной анимы Марагоса было невозможно заглушить, и потому Элину оставалось лишь стойко её игнорировать — благо, концепцией самоубийственный для марионетки приём запитан не был.

На какие-то доли секунды сражающиеся застыли друг напротив друга. Элин — высоко в небе, с повторно сформировавшимся копьём в руках и уродливыми подпалинами по всей верхней половине тела. И Марагос — у самой земли, бледный, будто настоящая змея, и злой, словно тысяча чертей. За те несколько секунд, что длился их бой, Элин так ни разу и не дотянулся до Короля Змей, не навредил ему напрямую, пусть и вывел из строя уже четырёх марионеток из пяти. Но в чём у Элина сомнений не было, так это в том, что Марагосу эти стычки дались очень тяжело. Он не обладал той же выносливостью, что и Элин, а пространственные шаги обходились ему особенно дорого…

Отмахнувшись от уже не слишком опасного роя только подоспевших игл, Элин с силой метнул копьё в парализованное в самом начале боя тело мёртвого бога. Грянул взрыв, и в эпицентре его сгинула марионетка, которую Марагос ещё мог вернуть в бой. Мог, но не стал этого делать, здраво оценив эффективность подобных одноразовых проводников его силы, на которые он сделал ставку — и фатально ошибся. Что такое божественное тело без искры духа, без сознания, без возможности хотя бы подсознательно пользоваться концепциями? Пыль, могущая лишь помешать нормальному дыханию, но не более того. И Элин это наглядно продемонстрировал, нивелировав преимущество противника ценой сравнительно малых повреждений своего тела.

Словно по щелчку пальцев под ногами Марагоса материализовалась гигантская серебряная змея, чешуя которой безо всякого воздействия со стороны Элина начала трескаться и пузыриться. Не успел перерождённый закончить тщательно подготавливаемую серию атак, как колоссальная туша начала рваться, выпуская из себя всё новые и новые головы. Король Змей же, стоя на главной голове, выглядел всё хуже и хуже, отдавая призванному демоническому зверю, — от Эриды там ничего не было, — огромные объёмы сил. Он словно противился осознанию того простого факта, что сконцентрированная мощь на две головы превосходила размазанную тонким слоем по площадной технике или такой вот псевдоживой твари, тело которой во многом скопировало структуру плоти мёртвых богов. В этом Элин убедился, обрушив на одну из голов колоссальной силы дистанционный удар, эффект которого оказался скромнее ожидаемого. Тем не менее, Король Змей до сих пор не закончил запитывать своих питомцев, и перерождённый, припав к земле, словно хищный зверь…

Исчез.

А спустя секунду, когда Марагос уже собирался что-то предпринять в ответ на столь странное поведение оппонента, перерождённый появился у него за спиной с копьём в руках. Король Змей не оборачиваясь выстрелил потоком анимы, змеиные головы начали разворачиваться к врагу — а тот вновь пропал, появившись уже совсем с другой стороны, но сохранив прежнее намерение нанизать Марагоса на сотканное из концепции разрушения оружие. Величайший бунтарь мироздания же, скрипнув зубами, сконцентрировался — и вновь ввернул в ткань пространства-времени источник возмущений, перекрыв тем самым один из главных козырей перерождённого. Впрочем, Элин всё-таки успел ещё один раз сменить позицию, тем самым перехватив преимущество и одним-единственным взмахом не только уничтожив пару змеиных голов получившейся безлапой гидры, но и заразив её тело концепцией разрушения, блокирующей регенерацию и разъедающей плоть. Вот только Марагос в ответ на возникновение более, чем реальной угрозы безумно усмехнулся…

И повторил трюк Элина, бесследно исчезнув, но не использовав при этом заблокированное пространство.

Ну а в следующий миг оставшаяся в гордом одиночестве гидра замерла, покрылась переплетением чёрных полос и начала разваливаться, явив миру не только хлынувшую наружу аниму Марагоса, но и рунные цепочки, вырезанные прямо в плоти этого чудовищной сложности живого артефакта. И разорвать дистанцию Элин не успел, как не успел и выстроить достаточной мощи концептуальную защиту.

Плоть гидры вспыхнула ярким пламенем, а её головы коротко взвыли… а следом грянул взрыв, равного которому ни один мир не видел ни до, ни после. Стало понятно, что даже успей Элин отойти на вдесятеро большее расстояние, и это бы ему ничем не помогло. Потому что Марагос, этот гений планирования и иллюзий, о которых перерождённый отчего-то забыл, посчитав своё сознание неуязвимым, вложил в своё творение всё, что мог, оставив лишь необходимый для поддержания жизни тела минимум. Воедино смешалось столько концепций, что перед этой адской смесью меркло даже чистое разрушение, а защититься от подобного, по мнению Марагоса, было практически невозможно.

И предположения его подтвердились, когда в самом сердце пожарища он увидел то, что осталось от Элина Нойр…

— Я мёртв?

— Нет. Но ты оказался очень близок к этому. — Змейка грустно улыбнулась и чуть наклонила голову. — Ты опять рискуешь, Элин.

— Нельзя было иначе, змейка. — Перерождённый сделал пару шагов, приблизившись к Эриде вплотную. На его фоне та была совсем крошечной, ведь на глазах стареющий, парень возвышался над ней на полторы, а то и две головы, а в плечах и вовсе был вдвое шире. Вот только почему-то выглядело это так, словно это Эрида была опорой, а не её припавший на одно колено хозяин. — Нельзя…

— Твоё сражение там так важно?

— От него зависит всё. — Анимус поднял голову, поймав спокойный и добрый взгляд Эриды. Девушка протянула руку, положила её на щёку перерождённого и нежно стёрла первую среди множества слезинку. — Но… почему ты здесь? И почему я здесь?..

— Прости, Элин. Я солгала тебе тогда, отдав для слияния не всю себя. Если бы ты по-настоящему стал симбионтом… — Змейка покачала головой. — … мир бы увидел не спасителя, а монстра. Куда как более могущественного, но бесчеловечного и жестокого.

— Ты не похожа на свою тёмную сторону…

— Потому что я — лишь печать. Страж, который никогда не предаст. Самый надёжный… и ненадёжный одновременно. — Произнеся эти слова, Эрида наклонилась и уткнулась лбом в макушку Элина. — Следующим твоим боем станет схватка с самим собой и тем, во что тебя превратит суть симбионта. Я могу лишь надеяться на то, что ты достаточно окреп и освоился с моими силами. Иначе те, кого ты защищаешь…

Фраза не требовала продолжения, ведь Элин уже почувствовал то, что начала отдавать частичка души Эриды, пробудившаяся лишь тогда, когда над её носителем нависла угроза окончательной смерти.

— Я ведь мог тебя спасти? Скажи! — Силуэт Эриды подёрнулся дымкой, а она сама отступила на шаг назад, вынудив Элина вскинуть голову. — Я ведь прав?..

— Не стоит придавать большое значение упущенным возможностям, Элин. Прошлое в прошлом, но лишь от тебя зависит, каким будет будущее. Ты должен справиться, и ты справишься. Я в это верю. — Вместе с последним словом образ змейки истаял, а Элин попытался встать, запрокинув голову к небу. Но ноги не удержали его, и он повалился на землю, уперевшись в ту руками… и зарычав, словно дикий, раненый и познавший всю глубину отчаяния зверь. В какой-то момент Элин, утопая в бессильной ярости, попытался выплеснуть ту, впечатав кулак в почву, но это ему помогло лишь в малом. Алая пелена схлынула, и перерождённый увидел перед собой достойную для вымещения ярости цель.

— МАРАГОС!..

Король Змей с воодушевляющим удовлетворением вышагивал по лестнице, ведущей к святая святых мироздания — престолу, появление которого он почувствовал сразу после смерти Элина Нойр. В том, что предатель погиб, не было никаких сомнений, ведь Марагос, находясь в сознании, не мог даже подступиться к чудовищному пожару. А ведь труп одной из его пешек лежал в самом эпицентре, и “видел” его мужчина лишь потому, что само пожарище было напитано его анимой. Собственно, он и на пике сил не рискнул бы туда соваться, а ведь был ещё и взрыв, разорвавший Элина надвое и попросту спаливший половину его тела.

— Если там кто-то и способен выжить, то только творец, не иначе. — Сказал Король Змей — и рассмеялся. Он и подумать не мог о том, что место, до которого он не мог добраться на протяжении веков, откроет свои двери сразу после смерти инструмента творца. Словно бы тот настолько поверил в переметнувшуюся пешку, что заранее открыл путь… Но Элин проиграл, и теперь к престолу победоносно шествовал тот, с кем творец и боролся.

Шествовал… До определённого момента.

Марагос и сам не смог бы сказать, почему он остановился и внутренне сжался, но факт оставался фактом: следующий шаг он сделать не смог, хоть и очень хотел. А спустя секунду величайший из когда-либо живших кукловод дрогнул и резко развернулся, с чистейшим, безумным ужасом воззрившись на восставшего из мёртвых врага.

Плоть Элина Нойр бурлила, шипела и стройными потоками вымывала из себя чуждые концепции, занесённые в неё вместе с ожогами, а на месте отторгнутой тут же формировалась новая. И если в первые секунды новое родившееся существо лишь судорожно дёргало конечностями, не в силах встать или хотя бы приподняться, то по завершении основного процесса восстановления оно буквально вскочило, прямиком сквозь огонь бросившись к отступившему на пару шагов назад Марагосу. Понимал ли тот, что сейчас, растратив все силы на должный стать фатальным удар, он остался фактически беззащитным? Понимал. Но были ли у него какие-то идеи, могущие привести к спасению?

Нет.

За считанные мгновения местами ещё тлеющий силуэт Элина Нойр вырвался из ловушки, приблизился к Марагосу и одним неуловимым движением вскрыл тому грудь, вырвав сердце и разметав потроха. Но не успела первая капля крови Короля Змей упасть на землю, как мощнейший поток пропитанной жаждой разрушения чёрной, словно сама ночь анимы смыл его подобно упавшему в бурные воды горной реки листику.

Посреди лестницы остался стоять лишь Элин Нойр, которого сейчас не узнала бы и родная мать. Вся левая половина его тела, больше всего пострадавшая при взрыве, после восстановления превратилась в нечто чуждое и жуткое. Матово-чёрная плоть без текстуры, но с проявляющимися время от времени чешуйками ритмично пульсировала и пыталась распространиться на остальное тело, а закрывшая половину лица монолитная и гладкая маска, подозрительно напоминающая “лица” мёртвых богов, по границе шла сколами, которые то и дело отрастали и пытались захватить свободное пространство, но отчего-то это сделать не могли, бессильно втягиваясь обратно. Что до свободной части лица, то здесь Элин, казалось, сохранил себя прежнего: те же черты, пусть и состарившиеся, те же… тот же глаз, в котором плескались боль пополам с печалью.

Впрочем, на картине в целом это сказалось едва-едва, пусть и позволило Элину Нойр лить слёзы, оплакивая так бездарно потерянный шанс на возвращение самого близкого ему существа.

Но прошло время, — часы, дни, недели, года? — и новейший и совершеннейший инструмент мироздания шагнул к престолу, скользнув сквозь пространство и оказавшись сразу подле весьма оригинальной композиции. Во главе всего стоял сам престол — огромный трон, высеченный из пышущего необъятной мощью прозрачного, но заключающего в себе белоснежное свечение кристалла. По обе стороны же от него обнаружились аналогичные конструкции поменьше, предназначенные, по всей видимости, для других избранных мирозданием инструментов. Всего их было шесть штук, так что эти места едва ли предназначались для восстановленных мёртвых богов, реши мироздание вернуть свои несовершенные творения в строй.

— И что дальше? — Риторический вопрос, заданный вслух гулким, хриплым и отдающим металлом голосом, не отражался эхом ввиду отсутствия стен. Но и растворяться не спешил, буквально подвиснув в воздухе. — Это и есть ответ?

Скорее интуитивно, чем осознанно Элин потянулся к столь странному явлению, словно к чужому разуму — и на него обрушился целый вал информации, усвоить который не смог бы ни Марагос, ни Элин до последнего преображения. А ведь эти образы содержали в себе самые базовые знания, необходимые тому, кто сядет на престол. Впрочем, там нашлось место и “должностным инструкциям”, ведь мирозданию требовался ни много, ни мало, а главный Бог и тот, кто своими методами обеспечит порядок во всей вселенной. Мироздание таким образом признавало, что его образ мышления разительно отличается от такового у живых существ, и не подходит для эффективного управления всем сущим. Попытка проигнорировать это несоответствие привело к появлению Марагоса и многих других ему подобных. Король Змей был лишь первой ласточкой и предвестником проблем, с которым предстояло справиться Элину, если он примет предложение, или кому-то ещё, если откажется.

— Взамен я хочу право и возможность создать свою собственную нить реальности из тех частей, на которые я укажу. — В схватке Элин лишился захваченных душ, которые были необходимы для осуществления его планов, а Марагоса он упустил, будучи несколько не в себе. Он и сейчас был весьма далёк от адекватности, но железный самоконтроль эту проблему по большей части купировал. — С правом для этой нити реальности существовать столь же долго, как и все прочие!

Ответ не заставил себя ждать, и в этот раз он состоял из нескольких предельно понятных образов. Мирозданию было интересно, какие части мироздания хочет вырвать из нынешнего порядка вещей инструмент, как собирается в конечном счёте заполнять пустоты, образовавшиеся с обеих сторон, и понимает ли он, что для любых подобных манипуляций ему необходимо занять место на престоле, оставить которое можно лишь в одном случае. Последней же каплей стала небольшая подсказка со стороны мироздания, сообщившего о том, что для общения с ним совсем не обязательно говорить вслух, ведь всё сущее мирозданию заведомо известно и понятно.

Не став задавать так и просящийся на язык вопрос, Элин сделал шаг по направлению к престолу и резко поморщился: то, что сдерживала частица души Эриды, оказалось куда как более своевольным и могущественным. И сейчас оно словно очнулось ото сна, в который ушло вместе с самим Элином сразу после убийства Марагоса, протянув свои щупальца к тому, что перерождённый и считал собой. И пусть выстоять в такой борьбе было вполне возможно, Нойр решил не доводить до крайности, не терять время и решить проблему кардинально… приняв приглашение мироздания, на которое он, по сути, согласился ещё впервые услышав зов.

Всего лишь несколько шагов потребовалось сделать Элину Нойр для того, чтобы оказаться подле престола. После он развернулся, в последний раз окинул взглядом нерадостный пейзаж, ненадолго окунулся в воспоминания… и занял место, уготованное ему судьбой.

Мир перевернулся.

Впервые с самого зарождения вселенной нити реальностей пришли в движение не просто так, а с определённой целью, расступаясь и выпуская переплетения себе подобных несколько небольших обрывков, меж которых вскоре протянулась пустота. В ней не было ничего и никого, но между тем она связывала разные временные отрезки, порождая то, что обычно называют судьбой. В этой реальности предопределено было вроде бы и не многое, но одновременно с тем — всё. И даже мироздание, позволившее некогда смертному, а ныне верному инструменту распоряжаться своей силой, ещё не знало, к чему это может привести.

И оттого было стократ интереснее!..

Странный приступ застал Марагоса в тот момент, когда он перешёл к завершающей части своего масштабного выступления, посвящённого важности корректного поведения по отношению к совсем не безвольным инструментам — симбионтам. Тщательно проработанную теорию, подкреплённую обширными практическими данными, он презентовал до сего момента вообще без осечек… Но никто ведь не застрахован от случайностей, верно? Первым делом взгляд влиятельного исследователя метнулся к брату, но лишь затем, чтобы понять: он тоже ЭТО заметил. В отличии от зрителей, число которых сегодня побило все мыслимые и немыслимые рекорды. Но что изменилось?

И связано ли это…

С кем?

Марагос с охватившим сознание искренним ужасом осознал, что из его памяти только что вырвали воспоминания о ком-то, являвшимся связующим звеном для просто невероятного количества ассоциативных цепочек…

Первый раз за всю тренировку пропустив удар своего закадычного друга и нынешнего спарринг-партнёра, наследник клана Нойр полетел на землю, словно куль с картошкой. Но ни удар, ни набившийся везде, где только было можно песок не смогли смыть внезапно захлестнувшую подростка эйфорию. Он словно достиг просветления, обрёл целостность и стал чем-то большим, чем был, но вместе с тем и потерял. Правда, потерянное было каким-то совершенно далёким, так что Элин не стал даже с этим заморачиваться. Ему теперь хотелось тренироваться стократ усерднее, в точности следуя таким полезным указаниям из фолианта!..

— Слушай, Мик, а ты случайно не знаешь — где неподалёку от Китежа можно найти демона-змею?

— Чего это ты? — Встряхнул лохматой головой и справившись с удивлением, парень с подозрением уставился на друга.

— Да вот, захотелось почему-то…

Алексия сидела в уютном кресле и вчитывалась в подозрительно понятные строки небольшого, приятно греющего пальцы фолианта, как вдруг сердце её сжала чуждая всему живому ледяная хватка, дыхание перехватило, а привычный уже уголок библиотеки, удалённый от основных маршрутов посетителей, перевернулся. На круги своя всё вернулось спустя считанные секунды, но отчего-то девушка всё равно не смогла сдержать слёз.

Она словно окончательно лишилась чего-то очень важного, чего-то, о чём она уже никогда не вспомнит…