Злодейка чужого мира

Глава 7

За неделю Чернотайя, восхищавшая Ясмин до скрипа под ложечкой, обрыдла ей до смерти. Она все же поймала двух световых вьюнов и несколько секунд переживала острый охотничий восторг. Дважды вступала в бессмысленный конфликт с номером Два (он требовал доставить его к цветочному алтарю сейчас же), и стыдилась напомнить Слуге, что он обещал ей ежедневный массаж, а в результате отделался одним-единственным.

Голос молчал, не приходили сны.

Она просто не знала, куда ткнуть пальцем.

Голос, певший ей о юге, пропал на неделю. Ясмин пыталась его вернуть. Сначала угрожала, потом молила, даже отважилась на шантаж, но…

Она даже расслабилась на целые сутки.

Чертова метка висела на энергобалансе Ямины, как атомная электростанция, закрытая на ремонт. Даже при полном ничего неделании, Ясмин к вечеру хотела умереть от усталости. Когда она вернётся, живо уволится с должности мастера Белого цветка и уйдёт в торговую индустрию. Будет продавать булочки. Нормальные люди не едят пилюли.

В один из дней — они потеряли им счёт— она застукала номер Два и собственного Слугу за выяснением отношений. Баловалась с Гнездом, принуждая его открываться и закрываться, тренируя навыки. После спустилась вниз — на три часа ежедневного солнца, чтобы не сойти с ума. Увидела их только когда поняла, что забрела в самые заросли Чаровниц, которые так к ним привыкли, что начали считать частью ландшафта.

Номер Два находился в своём обычном состоянии — орал шепотом, отчаянно жестикулируя, Слуга отмалчивался.

— Какого болота ты ждёшь? — шипел тот. — Чего ждёшь! Я потерял Мальву, ты потерял свободу, номер Семнадцать потеряла жизнь. Что ты хочешь…

Ясмин отшатнулась. Обняла от испуга ближайшую Чаровницу, в бессмысленной попытке слиться со средой. Впрочем, они бы ее и не заметили, даже если бы она вылезла на самую середину и начала петь серенаду. Она были так далеко, что зрение было не способно их различить, зато слух не подводил. Слух-то сделался тонкий, голубиный.

Теперь стало понятно, почему Ясмин не афишировала эту способность. Кому понравится, что безупречный мастер Белого цветка греет уши обо все их ведомство к собственной выгоде.

— … рано, — откликнулся Слуга. — Хочешь рискнуть… Сделаю, что должно…

Они стояли у Вигийских дубов. Мягкий и непрерывный шёпот листвы, мерное движение корней заглушало диалог.

Но и того, что она услышала, было достаточно. Стало ясно, что видимое улучшение отношений — фикция. Их общая ненависть к ней слишком сильна и растёт, питается замкнутостью группы. Она не может с ними договорится, не может им понравится, корни конфликта лежат много глубже разногласий одной этой операции. Но как не мучает память, как не бередит сны, те обходят их маленькую группу за три километра.

Но ночью она так разнервничалась, что буквально вынудила голос появиться.

— Что ты с ними сделала? За что тебя так ненавидит Слуга? Ты что, убила его любимого котика?

Голос был не в настроении.

— Квадрат каменоломок лежит к югу, — слабо заметил он. — Ласка знает, Ласка поведёт тебя. Абаль перестал приходить, это хорошо, это цветок, который нельзя сорвать. Закрой для него двери, закрой от него ум. Когда все закончится, ты получишь свою дорогую награду и вернёшься.

Что такое Ласка, кто такой Абаль? Ясмин отчаянно хотела спросить это, но голос звучал слабо и изможденно. Ловились обрывки слов, пропадали или, наоборот, наслаивались друг на друга паузы, шёл фоновый шум, который она не могла причислить ни к одному из ранее слышанных звуков. Но смысл был ясен, как если бы в ее голове стоял встроенный спектральный переводчик.

— Ты не отвечаешь на вопросы! — наконец, не выдержала она. — А я хочу домой. Домой!

Голос из потусторонья утомленно обещал ей возвращение, если она пойдёт по предложенному маршруту.

— Что я должна сделать? Ты же говорила об испытаниях, а пропала на всю неделю!

К сожалению, она забыла, что бессмысленно спрашивать Ясмин о чем-либо. Единственное, что делала ее умершая подружка по телу, это реагировала на вызов, но болтала только своё.

— Слушайся Ласку. Ты их найдёшь по розам. Розы растут только у них, розы не любят дикой среды и не подвержены мутациям. Протокол от седьмого числа лаванды месяца, третьего года от первой Луны, исследования с большинством культивируемых растений оказались безрезультатны, впрочем, гиацинты начали менять цвет, если увеличить уровень миллиджоулей вдвое…

Голос нёс биологическую ахинею, и Ясмин в отчаянии отключилась. Стало очевидно, что голос молчал всю неделю, просто потому что не мог к ней пробиться. Было ли это следствием просчета истинной Ясмин или ошибкой в заклинании, которым та провернула всю эту авантюру, теперь не узнать.

Но что такое Ласка? Кто такой Абаль?

Слуга?

На этой мысли все словно встало на свои места. У ее Слуги есть имя — Абаль. Просто ей не дозволено его так называть. Имя — для любимых.

А для неё только четыре испытания и навигатор в отключке. А Ласка, должно быть, оружие Ясмин. Та самая плеть, которой она даже воспользоваться не может.

— Ладно, — шепнула Ясмин. — Я пойду на юг, только заткнись во имя соцветия.

У неё не было выбора в очередной раз. Испытания, которые она должна пройти, она пройдёт наугад.

Утром она предложила изменить маршрут.

— К югу лежит вполне приличный пласт камнеломок, — самозабвенно сочиняла она. — почва там куда суше, поэтому Дождь не выведет нас из строя, мы даже сможем передвигаться большую часть суток, не отсиживаясь в гнезде.

— Точно, — тут же согласился Слуга. — Там вообще не будет гнезда, его невозможно сделать из камнеломок.

Он в своей обычной манере растёкся по плетёному креслу, глядя сквозь неё. Должно быть, на это-то и злилась настоящая Ясмин, влюблённая в этого испорченного мальчика-фею.

— Там есть пещеры, — сказала Ясмин.

Номер Два, внимательно ее слушавший вдруг перегнулся через стол.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, — твёрдо ответила она.

И с удивлением поняла, что сказала правду.

В ее голове словно кто-то включил однажды записанный видеорегистратор. Огромное семицветное холмистое поле, похоже на аляповатый турецкий ковёр, вышитый всеми цветами, которые только разложили перед мастерицей. Гладкие участки сменялись холмом в человеческий рост, после покато сбегали вниз, мелкие пригорки вставали кругом, сплетались в едва различимый водоём, похожий на колодец, спрятанный в цветах, и поля снова разбегалась неровными желто-розово-красными барханами всюду, куда дотягивался человеческий глаз.

Номер Шесть брякнул магнитной картой.

На столе, сплетенном неровно и чуть набок, гладкая карта кренилась и стремилась вниз, поэтому они с номером Шесть придерживали ее в четыре руки.

Ясмин с трудом в ней читала, но красный квадрат нашла сразу. Спасибо, «Ясмин-которая-умерла»! Уж квадрат-то она найти в состоянии.

— До него идти через две топи, — сказал Слуга. — По дождю, который сама понимаешь, как влияет на человеческое тело.

«Как, как, блин, влияет?» — тут же подумала Ясмин.

Этой информации у неё не было. Знаний, приобретённых и изначально встроенных в ее голову на это не хватало. Словно доступ к знаниям настоящей Ясмин открывался лишь по особому случаю и в особых условиях.

— Ещё немного, — веско сказал номер Шесть. — И мы тоже начнём петь, ползать и рыть котлованы, как все эти бывшие камнеломки и Чаровницы.

— Да, — помолчав, согласился номер Два. — Ходили дурные слухи, что исходных Чаровниц скрещивали с человеческой днк, но вот подробности…

Ясмин похолодела. С человеческой днк?

Что ж, неудивительно, что вся Чернотайя отделена от Варды, как масло от воды. Они так отчаянно впиваются друг в друга, проталкиваясь мелкой цепью островков, рощиц, пустыней, и всё же остаются обособленными. Человеческий глаз и ум не ловит Чернотайю. Можно пройти в шаге от неё и ничего не почувствовать.

— Полный бред, — шепнула Ясмин, после уже уверенно, громче: — Полнейший. Нет ни малейших доказательств, что наше ведомство проводило подобные бесчеловечные эксперименты.

— Точно-точно, — фыркнул номер Два. Глаза его, темно-синие от природы, потемнели ещё больше. — Вся эта флора поёт и скачет, потому что военные случайно сбросили на неё слишком много дуста. Биологически это необъяснимо, но люди верят. Вот что ты даёшь своему первому уровню на лекциях?

Ясмин поморщилась.

Доверенный первый уровень ее так же ненавидел. Примерно, как номер Два, номер Шесть и Слуга. Первый уровень, боготворивший ее начальный лунный цикл, люто возненавидел ее ко второму. Никто не сдал первую Завязь, испытание превратилось в пытку, она каждого из Подснежников ткнула в слабое место, вытащила на свет детские страхи и комплексы каждого. В тот день они возненавидели друг друга и ее. Ее — особенно.

Эта часть воспоминаний ей очень не нравилась. Дети были ее слабостью.

— Есть заверенный комплект занятий, утверждаемый каждый год административным ведомством, — холодно ответила Ясмин. — А дуст признан чудовищным анахронизмом и экологическим преступлением.

В ее голове открылась очередная створка памяти, и она как по писанному выкладывала общеизвестные постулаты.

На самом же деле в Варде до сих пор не было единой образовательной системы и каждое ведомство пело по-своему, иногда без всякого умысла перевирая исторические факты, которые, к тому же, переврали до них, переиначивая смысл других ведомств, чтобы повысить собственную значимость в глазах юных цветков. Ведомства функционировали раздельно вплоть до итоговой завязи и призвания личного оружия, поэтому разногласия не имели значения.

Значение они имели только на таких операциях. К исследовательскому ведомству в их группе принадлежала только сама Ясмин и условно номер Шесть. Он относился к хирургическому пункту лечебного подразделения, и, если бы не его очевидная ненависть и явное знакомство, Ясмин решила бы, что они встретились впервые в начале операции. Номер два относился к огневому подразделению военного ведомства и, должно быть, здорово провинился, если его поставили подчинённым к Ясмин. Он был в шаге от получения звания мастера. Глупо умереть в шаге от истинного назначения каждого цветка, рождённого в Варде. А номер Семнадцать — самая юная и чистая из их — относилась к пряхам, которые складывают маршрут группы. Если бы не ее смерть, им бы не потребовалось сидеть сейчас с картой и гадать, кто выведет их из Чернотайи.

Все эти мысли. Воспоминания, приходящие резко, не вовремя и не по делу. Вся эта чужая жизнь, которую надели на Ясмин, как платье не по размеру. Настроение у неё мгновенно испортилось.

— Мастер, — Слуга изучал ее пустым взглядом. — Не отвлекайся и веди нас из Чернотайи.

— Да, — хмуро согласилась Ясмин, поймав краем глаза изучающий взгляд Слуги. — Если мы пойдём по предложенному мной маршруту, сумеем выбраться из временной петли и доберёмся до солнца, — а после со вздохом добавила: — Говорят, если пройти несколько испытаний, то достигнешь области, где солнце светит ежедневно, а дождь идёт совсем нечасто.

Об испытаниях она сказала вынужденно. Видимо, именно они ждут ее на пути возвращения в Варду, и нужно хоть вскользь, но предупредить об этом свою команду.

Она крепко сжала карту и подняла взгляд. Номер Шесть смотрел с недоумением, а Слуга поигрывал собственной косой, протягивая прядки сквозь пальцы. Он выглядел странно довольным, хотя Ясмин ожидала от него насмешек.

Напрасно. Труд высмеять ее взял на себя номер Два.

— Говорят… Говорят, гадание на вишневых косточках говорит правду, — насмешливо протянул он. — А ещё говорят, что Варда вершит свои дела с помощью созданного Чернотайей Судьи, Примул имеет личный отряд консулов, владеющих запрещённым оружием и необычными способностями, а его супруга не человек, а спрут. Он мол, привез ее из Чернотайи, желая создать сына, кот…

— Заткнись, — тихо сказал Слуга.

Номер Два замер. Замолчал.

— Это сказки старой Варды, — сказал он напряжённо и отвёл взгляд. — Я только об этом.

— Оскорбление Примула карается понижением статуса, — уже спокойнее сказал Слуга. — Если кто-то донесёт, то падать ниже будет некуда. Твой тотем отвергнет тебя, номер Два. Они не вынесут двойного позора.

Все трое почему-то уставились на неё.

А… Слабое звено. Ясмин, которая помчится стучать на собственную команду.

— Я не собираюсь доносить, — холодно сказала она. — Это обычные сплетни, и их повторяет половина Варды. А вторая половина их сочиняет.

Номер Два уставился на неё так, словно у неё вырос рог на лбу. Даже номер Шесть выглядел шокированным. Слуга оставался по-прежнему нечитаемым. В его глазах были только ночь и тишина, и то необъяснимое довольство.

— Я принимаю твой маршрут, мастер, — с улыбкой сказал Слуга. — Мы выдвинемся завтра в первую минуту солнца под твоим руководством.

Звучало это так, словно фестон группы был Слуга, а Ясмин постоянно сдавала экзамен на должность. Что, черт побери, происходило здесь? Что случилось такого, что предыдущая Ясмин предпочла умереть?

— Выбора нет.

Ясмин вздрогнула.

— У кого? — голос у неё сел от ужаса.

Несколько секунд она думала, что Слуга говорит о Ясмин и ее смерти.

Тот смотрел на неё в упор. Тёмные глаза, сумрачные, как августовская ночь, вбирали ее лицо, ее скрещённые на груди руки, убранные в тощую рыжеватую косичку волосы. После той ночи с ночным массажем он избегал ее. И перестал притворяться слугой. Он все ещё был частью группы, но был иначе — скорее, негласным лидером, чем прислугой. Маленькая оппозиционная партия, противостоящая официальному статусу Ясмин.

Наверное, ту Ясмин это бы задело, а ей было все равно, хотя от повторного массажа она бы не отказалась. Разве что без лишних вольностей. Не хватало и ей запасть на этого жуткого парня с мертвым взглядом, который прикидывается служкой.

Ясмин, должно быть, была слепая, если не видела его волчье нутро. Ни одного позитивного качества, не считая фейской внешности.

— У нас, — ласково пояснил Слуга. — Поэтому мы пойдём за тобой. Надеюсь, ты знаешь, куда ведёшь нас, мастер?

Замечательный вопрос.

Ясмин бы и сама не отказалась узнать, куда она их всех посылает вместе с драгоценной собой.

— Там всегда солнце, всегда цветут розы, а дубы никуда не уходят с полян, потому что это совсем обычные дубы, — сказала она, когда молчать сделалось неприличным.

В горле пересохло.

Перед глазами стояли дубы и розы, словно она уже бывала там однажды.

— Это может сработать, — вдруг согласился номер Шесть и посмотрел на Слугу, словно вынуждая согласиться и его. — Метка перестанет мерцать и залечится от бесконечных помех, создаваемых дождем, и вернёт на в Варду.

Чудесное открытие спустя две недели настигло Ясмин.

Так вот почему они не могли вернуться и не могли продолжить путь!

Смерть номера Семнадцать лишила их навигации, а дождь нарушил работу метки. Метка — это вроде как телепорт, который отправит из домой, когда перестанет дурить и заработает. Ясмин даже повеселела.

Что ж. Она пройдёт этот путь, выведет группу в то солнечное место, о котором ей говорила Ясмин, а после вернётся домой. Домой.

И пусть Слуга сколько угодно обливает ее ядовитыми взглядами — он ничто перед силой притяжения к миру неэффективного менеджмента и косоруких технологий.