Зло Валузии

Глава 1. В Страну Аримаспов

Мерцающий белый шар, вспыхнув в последний раз, рассыпался на бесчисленное множество искр, которые постепенно угасали в кристально чистом, холодном воздухе гор. Конан, Таргитай и Йолчи стояли на небольшой, покрытой бурым ковром травы площадке, козырьком выдававшейся над крутым уступом скалы. Друзья огляделись. Со всех сторон их окружали Рипейские горы — белые известняковые скалы, в расщелинах которых росли искривленные сосны; могучие хребты, похожие на огромных спящих медведей с встопорщенной шерстью темной тайги на склонах.

Горная гряда уходила далеко на север и терялась в ледяном безмолвии легендарной Патении. Конан знал, что если долго пробираться через бескрайнюю тайгу, тянущуюся на запад от Рипейских гор, то можно — если не попадешь на обед к диким зверям и не менее диким лесовикам-людоедам — добраться до рубежей грозной Гипербореи, с которой у киммерийца были связаны самые неприятные воспоминания. Ученые мужи древности почему-то нарекли эту проклятую страну Счастливой. Но Конан твердо знал, что счастливым там может быть лишь мертвец, да и то, если колдуны Братства Белой Руки не поднимут его из могилы.

В юности, когда Конан сражался вместе с дружиной Вулфера на северных рубежах Ванахейма и был взят в плен дружиной свирепого Рыжего Ярла, он исходил почти все ледяные пустоши западной оконечности Туранского материка. А вот те земли, что лежали на восток от Рипейских гор, до сих пор оставались для него загадкой.

— За этими хребтами раскинулась затерянная угрюмая долина, в которой живут аримаспы и грифы, — молвил Йолчи. — Это таинственное плато — цель нашего путешествия. Мы должны добраться до сокровищ грифов прежде, чем это сделают наши враги. Мы просто обязаны остановить Кахху и Заркума, а иначе грянет большая беда.

— Ну, а что же тогда мы тут забыли? — воскликнул Таргитай. — Разве ты не мог сразу доставить нас в Страну Аримаспов? С твоей-то магией?

— Увы, дети мои! — удрученно вздохнул старый волшебник. — Моя магическая сила на исходе. Я истратил ее, когда скитался по мирам нашей Вселенной, а по пятам за мной гнался демон Кантрагор, насланный Заркумом. И хотя Вселенная безгранична и в ней множество миров, мне так и не удалось от него укрыться. Проклятый колдун знал, кого посылать! Я не могу уничтожить Кантрагора — ведь я не небожитель и даже не такой демон, как он. Моя магия направлена на созидание, а не на уничтожение. Единственное, что я мог — тянуть время, таская его за собой по виткам Великой Спирали. На это и ушла вся моя магия. Теперь мне понадобится довольно много времени, чтобы восстановить силы. Если бы мне не пришлось выручать вас обоих, меня хватило бы еще на одну телепортацию, и тогда я бы смог добраться до подземелий грифов. Честно говоря, я не ожидал, что нааг запрет вас в такой ловушке, из которой не способно вызволить даже твое Оружие, Конан. Коварная бестия, что ни говори! Ну что ж, мы тоже не лыком шиты!

— Так ты обо всем этом знаешь? И о даре Митры, вернувшемся ко мне? — удивился киммериец.

— Видишь ли, Конан, я спасал вас не одного человеколюбия ради. Были у меня и свои интересы. Я знал, что к тебе вернулись молнии Уту, и решил использовать это себе во благо. Так что, готовься к схватке! — И старик на удивление проворно отскочил от недоумевающего киммерийца локтей на пять.

Йолчи поступил на редкость предусмотрительно, потому что не успел он договорить, как еще одна вспышка сотрясла округу, и зеленый шар, немного похожий на белый, которым пользовался Йолчи, застыл над горным выступом. Из шара выскочил хорошо знакомый Конану пятиглазый демон и бесцеремонно облапал его своими корявыми ручищами. Судя по всему, он запомнил Конана с прошлой, отнюдь не самой теплой встречи, или же, попросту, сгоряча перепутал его с Йолчи, Как бы там ни было, тело киммерийца пронзила невыносимая боль. Ядовитая слизь обожгла его кожу похлеще солнечного луча, пропущенного через увеличительное стекло.

Конан изо всех сил пытался вырваться из страстных объятий Кантрагора и, похоже, неворотливый демон догадался, что напал не на того. Он отбросил Конана, как надоевшую игрушку, и, издав жуткий вопль, ринулся прямо на Йолчи.

Демон швырнул Конана так сильно, что тот упал на самый край выступа, и, не удержавшись, покатился вниз. Еще мгновение — и он полетит с огромной высоты. Таргитай метнулся к Конану и успел схватить его ногу.

Конан болтался вниз головой над необъятной бездной. Где-то далеко внизу блестела на солнце синеватая ленточка — горная река, текущая по дну ущелья. Судьба варвара была в руках Таргитая. Надолго ли хватит сил изможденному заключением юноше удерживать такого тяжелого мужчину, каким был Конан в свои тридцать два года? Сам Конан был не в том состоянии, чтобы размышлять на такие темы, однако, в его голове мелькнула мысль о смерти.

Молодой правитель обеими руками вцепился в ногу киммерийца и распластался на краю обрыва, рискуя в любой момент полететь в пропасть вслед за другом. Казалось, жилы Таргитая не выдержат такой нагрузки и вот-вот лопнут. Он прямо-таки слился с землей каждой клеточкой своего тела, присосался к ней, стараясь почерпнуть у нее хотя бы толику ее могучей силы.

Тем временем ужасный демон все ближе и ближе подступал к Йолчи, прижимая его к скале. На счастье Конана и Таргитая, тварь так увлеклась своей целью, что не обращала на них никакого внимания.

Внезапно Таргитай почувствовал, что нога Конана начала потихоньку выскальзывать из его взмокших ладоней. Отчаянно закричав, юноша изо всех сил рванул Конана назад, и случилось чудо — Таргитай почти вытянул варвара из пропасти. Как только ноги киммерийца оказались над кромкой обрыва, он извернулся и ухватился за Таргитая руками. Последний отчаянный рывок — и Конан был уже вне опасности. Времени на благодарности не было, Конан мгновенно вскочил на ноги, ощущая прилив сил, троекратно усиленный охватившей его яростью. Ну, сейчас он задаст этому шипастому оглоеду! Голубые искорки весело затрещали вокруг пальцев, собираясь в огненный шар. Как приятно вновь испытывать это ощущение! Набрав в мощную грудь побольше воздуха, Конан проревел боевой киммерийский клич и пустил в гребенчатую спину демона молнию.

Дикий крик боли многократным эхом отозвался в пиках Рипейских гор. Казавшийся неуязвимым демон пошатнулся. В его спине зияла огромная рваная рана, из которой хлестал отвратительный, зловонный ихор. Но Контрагор был еще жив. Он повернулся и медленно пошел на киммерийца.

Конан пустил новую молнию, и она навсегда потушила кровавый свет пяти алчных глазищ твари и заодно снесла ему пол-башки. Жалобно завывая, Кантрагор вертелся волчком на одном месте и истекал зеленоватой жижей, вместе с которой as его несуразного тела выходила жизнь. А охваченный азартом киммериец посылал все новые и новые молнии в издыхающую тварь, пока на ее месте не осталась дымиться кучка пепла.

Конан издал возглас ликования и, повернувшись в сторону Аргаима, торжествующе прокричал:

— Ну, что, надрал я задницу твоему демону, a?

— Как хорошо, что демон не умеет просить пощады! — промолвил Йолчи, снисходительно поглядывая на веселящегося киммерийца.

— Ты-то уж помолчал бы! — огрызнулся Конан, понемногу приходя в себя. — Подставил меня этому вонючему варану, а теперь смеется!

— Ну, не сердись, Конан, не сердись! — Йолчи похлопал его по могучему плечу. — Надеюсь, ты не будешь на меня в обиде, если узнаешь, что Оружие Митры вернулось к тебе только благодаря моей … хм, если так можно выразиться, протекции.

— Что-что? — Конан в недоумении поглядел на Йолчи.

— Именно так, мой горячий варвар! Бог Солнца Уту, он же Митра, он же Pa, и так далее, был очень сердит на тебя. Я с большим трудом убедил его вернуть тебе власть над молниями. В конце концов, он сдался, но серьезно предупредил, что не собирается во второй раз возвращать тебе рассудок. Мне пришлось за тебя поручиться.

— Так вот оно что! — протянул Конан. Он пристально поглядел на посмеивающегося кудесника. — Кто ты, Йолчи? — тихо спросил он. — Бог? Дух?

— Да нет, Конан, — ответил Йолчи, продолжая улыбаться, — я и не бог и не дух, хотя, пожалуй, ближе к последнему. Мне трудно объяснить тебе, кто я такой на самом деле. Придет время — и вы все узнаете, юноши! А пока считайте меня духовным наставником молодых героев, сражающихся с силами Зла. Можете называть меня Учителем, если это вас не обидит.

— Учитель? — переспросил Таргитай. — Так ты такой же, как Тан У?

Йолчи ласково посмотрел на юношу и кивнул.

— Ты можешь считать меня подобным ему, мой мальчик! Твой Учитель безвременно покинул тебя, но я пришел заменить его!

— Так вот почему ты мне его так сильно напоминаешь? — спросил Таргитай.

— Должно быть, так. Все Учителя похожи друг на друга. Не так ли, Конан? Ведь в твоей жизни тоже был Учитель?

— Да, — кивнул киммериец и помрачнел. — Он помог мне стать слугой Митры. К сожалению, я не оправдал его доверия.

— Не казни себя за это! — мягко сказал Йолчи. — И не сомневайся — мое доверие ты оправдаешь!

Процессия из трех человек — старец в одежде из лоскутков, увешанной всевозможными амулетами, и два высоких, молодых мужчины — двигалась по едва заметной тропе. Это была древняя потаенная тропа — так называемая дорога Пегого Быка, по которой поколения отчаянных смельчаков пробирались в загадочную Страну Аримаспов. Тропинка петляла меж могучих стволов вековых елей — вершины которых, как мачты, уходили в серое облачное небо, а корни намертво вросли в склоны древних кряжей — и меж белоснежных берез, кроны которых уже позолотила ранняя северная осень.

Древняя тропа, ведущая к сказочным богатствам, была абсолютно безлюдной. Иногда Конану удавалось подстрелить. неосторожную косулю или зазевавшегося зайца, который, обнаглев, выскакивал перед самым носом. Тут же, не отходя от тропы, служившей странникам путеводной нитью, они свежевали добычу, разводили костер, готовили и ели пищу, а затем отдыхали. Ночи были холодные, и к утру брови и ресницы Конана и Таргитая покрывались инеем, а роскошная седая борода Йолчи превращалась в сосульку.

Край был дик, суров и красив — особенной северной красотой. Нависавшие над тропой могучие ели и сосны, казалось, нашептывали древние саги о могучих богатырях, чьи могилы путники встречали на перевалах, о неведомых существах, таящихся в дебрях леса, о первобытных охотниках, крадущихся в глухой чащобе, сжимая в руках каменные топоры… Однажды Конану почудилось, что в локтях ста пятидесяти от них на тропе стоит обросший человек в звериных шкурах с копьем в руках и пристально смотрит на путешественников. Однако не успел Конан моргнуть, как дикарь исчез — будто растворился в воздухе. Недоумевая, киммериец оглянулся на спутников и по их напряженным лицам сразу понял, что это был не мираж.

Больше им дикари не встречались, но с того случая руки Конана и Таргитая все время лежали на рукоятях мечей — они постоянно чувствовали, что из дебрей за ними следят маленькие, свирепые глазки.

— Копыта Нергала! — вполголоса ругался Конан, окидывая зорким взглядом замершие в тревожном молчании окрестности. — Эти лесовики хуже пиктов! Те бы уже давно с воплями выпрыгнули на нас из-за деревьев! А эти, видно, хотят взять нас измором!

— Жители тайги не тронут нас, — заверил друзей Йолчи, — им не впервой встречать на своих землях пришельцев с юга. Местные дикари стараются не показываться на глаза, их пугает все, что лежит за пределами этих дремучих лесов. Хотя в бою они бывают свирепы. И уж если отряды работорговцев из Страны Городов находят их таежные становища — дикари защищают свою свободу с яростью волков.

— Что ж, их можно понять! — заметил Конан. — Набеги работорговцев — главная беда всех северных варваров. Клянусь Кромом, на свете нет ничего хуже рабства! Разве только — колдовство.

— А по мне — все едино! — отозвался Таргитай. — Я рос в Кхитае и всего этого насмотрелся досыта! Нет рабства более жестокого, чем в Кхитае, и нет более злобных колдунов, чем маги Алого Кольца! Но больше всего я не люблю в кхитайцах — надменность. Жители Яшмового Государства свято верят в то, что лишь они — настоящие люди. Остальные для них грубые варвары, животные, годные лишь на то, чтобы сидеть в неволе у настоящих людей или же платить им дань.

— Жизнь всем воздает по заслугам, — заметил Йолчи. — В истории были случаи, когда варвары заставляли надменных и напыщенных горожан платить дань. Не за горами тот день, когда на Священный Нефритовый Престол взойдет грубый и свирепый дикарь, который попрет все устои «незыблемого» Срединного Государства ногами, обутыми в сапоги из невыделанной бычьей кожи. А кичливым кхитайцам, как последним рабам, придется пасти на своих рисовых полях табуны косматых лошадей невежественных пришельцев. Да и аколитам Алого Кольца недолго осталось держать в страхе весь Восток. Найдется и на них управа, — загадочно молвил Йолчи и почему-то взглянул на Конана. Глаза его сияли живым солнечным светом. — И такое будет случаться всякий раз, когда жители цивилизованных стран слишком пресытятся, ослабнут в бесчисленных оргиях и захлебнутся в своей дикой бессмысленной жестокости по отношению к другим людям, которых они держат за скотов! Такова высшая справедливость! Раззолоченные тирании рухнут под копытами варварских коней, но через какое-то время появятся вновь и будут царить, пока разжиревших завоевателей не повергнут в прах новые орды — более сильные, дикие и голодные. Колесо истории не остановить, но ступицы его всякий раз возвращаются на прежнее место. Ничто не ново на этом свете, ничто!

— Не знаю, как другие страны, но вот Кхитай точно заслужил такую участь! — горячо воскликнул юноша. — Слишком уж бесчеловечны его законы. И их слишком много! Слишком много чиновников, которые указывают, как есть, как пить, как спать, как заниматься любовью и рожать детей, как сеять рис и как его собирать, во что одеваться, какие петь песни… Вдобавок ко всему, им еще надо платить за каждый шаг. Едешь в другой город — плати за отпускное свидетельство, за свидетельство об уплате налогов, за подорожное свидетельство и за свидетельство о въезде! Женишься — плати налог за свадьбу, налог за первую брачную ночь, за свидетельство о вводе в семью нового человека! Ну, и так далее! Вздохнуть нельзя свободно! А не уплатишь все эти поборы в установленный срок — плати штраф, да еще и бамбуковыми палками по пяткам угостят! А потом еще придется давать взятку чиновнику, чтобы он разрешил уплатить налоги во внеурочное время! Иначе — в долговую яму! А ведь есть еще и налоги в казну Императора, в казну монастырей и храмов! Потому-то крестьяне в Поднебесной и шатаются как былинки на ветру! А случись война — сколько семей по миру пойдут! Родители собственноручно продают маленьких девочек и мальчиков в публичные дома, чтобы дети не умерли с голоду! Нет, что ни говори, в моем государстве — все не так, Здесь больше свободы! Здесь почти так же, как в Великой Гирканской степи, где все люди — вольные как ветер! Хорошая здесь страна!

— И станет еще лучше, если очистить ее от всякого дерьма! — добавил Конан.

— Да, ты прав! — согласился Таргитай, — Но мы справимся с этим, я уверен! И когда я вновь взойду на Хрустальный Престол, я постараюсь искоренить все зло в моем государстве! И уж никогда не подпущу к себе таких женщин, как Нэркес! — И правитель выразительно сплюнул. — Как я тебе завидую, Конан! — доверительно продолжал он. — В женщинах ты разбираешься гораздо лучше, чем я! У тебя есть Бортэ — преданная и самоотверженная. Она всегда будет ждать тебя!

— Ждать-то она будет, это точно, — неожиданно, опечалившись, пробормотал киммериец. — Но я заставляю ее ждать слишком долго! Как она без меня? Где она теперь-то? Где ее искать?

— Зачем искать то, что само идет в руки! — раздался звонкий, девичий голос.

— Бортэ! — Конан не поверил своим глазам, когда из-за елей вышла его возлюбленная — улыбающаяся, разрумянившаяся от долгой быстрой ходьбы на горном воздухе, и все такая же красивая в своей охотничьей одежде. Бортэ появилась не одна. С ней пришли кемеры, скрывавшиеся в горах от наага, беззлобно ворчащая что-то себе под нос старая Мохира и Саидхан, нервно теребивший свою изрядно поредевшую бороденку.

— Я же сказал — ждать меня в караван-сарае! — шутливо насупив брови, прорычал Конан.

— Ты же знаешь я не из тех, кто ждет у моря погоды — воскликнула Бортэ, бросившись киммерийцу на шею, и Конан ощутил полузабытый вкус ее свежих губ…

… В такой большой компании идти в Страну Аримаспов стало гораздо веселее.

Бортэ поведала Конану и его друзьям свою историю.

После отъезда Конана она трое суток провела в обществе Саидхана, который был наповал сражен ее красотой и отнюдь не выказывал неудовольствия по поводу затянувшегося ареста.

А вот Борта смертельно устала от его многочисленных комплиментов и славословий.

— Рекомендую вам этого старца в качестве придворного менестреля, Ваше Величество, шутливо заявила Бортэ Таргитаю. — В последние сутки нашего пребывания в караван-сарае в нем внезапно проснулся поэтический дар.

— Исключительно благодаря вам, моя госпожа, сияющая подобно утренней звезде, — пробормотал тот, глядя на девушку влюбленными глазами. Свои чувства он проявлял так наивно и откровенно, что кемеры начали переглядываться и подмигивать другу. Конан погрозил Саидхану кулаком, после чего старик заметно присмирел.

— И вот так все время, — со смехом пожаловалась Конану Бортэ. — Под конец я не выдержала, и чуть было не послала Саидхана на все четыре стороны, но сдержалась, помня о твоем наказе не отпускать его. Да и разве бы он ушел, этот прилипала? Как только я узнала, что ты попал в плен, я поспешила в Аргаим, и Саидхан увязался за мной. В предместьях Аргаима я стала свидетельницей бойни, которую устроили в племени кемеров Аб-Сабал, Кахха и Заркум.

— Гвардии Серебряных Грифов больше не существует, Конан, — подтвердил ее слова пожилой, покрытый шрамами воин по имени Кайрат Одноглазый, судя по всему, он был вожаком в отряде спасшихся кемеров. — Впрочем, славного племени кемеров тоже почти не существует. Весь цвет нашего народа истреблен злодеями. К счастью, почти половине наших удалось избежать гибели и сейчас они скитаются по тайге и горам. Многие из них решили навсегда покинуть эту землю. Она оказалась такой негостеприимной! Они ушли на восток, в Загорье, в дикие степи и леса искать лучшую долю и новую родину. То, что случилось с народом, — ужасно. Теперь-то мы знаем, что вы, Ваше Величество, сами стали жертвой подлой измены, но в те черные дни ваше имя стало бранным словом в устах кемеров. Простите меня за откровенность, но теперь вас в народе кличут не иначе, как правитель-предатель. Вас проклинают за то, что вы жестоко извели отважное племя, без помощи которого вам никогда бы не удалось взойти на престол, и за то, что вы предали память отца, матери и ей, приблизив к себе их убийцу — Заркума. Если бы люди знали, чьих это рук дело! Мне очень жаль!

— Ничего, ничего, — успокоил его Таргитай и опечаленный обратился к Конану: — Я же говорил, что нааг втоптал моё доброе имя в грязь!

— Измена, государь, страшная измена! — закивал Кайрат. — Но я и мои люди — верны вам! Вы можете во всем на меня положиться! В молодости — когда был поотчаянее — я не раз путешествовал в Страну Аримаспов. Так что смогу найти общий язык с великанами!

— А это правда, что они одноглазые? — полюбопытствовал Таргитай,

— Вранье, Ваше Величество, — ухмыльнулся Кайрат. — У них два глаза, как у обычных людей. А сказка про то, что у них только один глаз, да и тот во лбу, пошла от того, что они одевают на голову специальные повязки, на которые крепят фонарики. Этими фонариками они светят себе, когда спускаются в подземелья сражаться с грифами.

— И какие же они из себя, эти грифы? — поинтересовался Конан. — Ведь я всегда считал, что грифы — обычные стервятники.

— Э, нет, Конан, — Кайрат энергично замотал головой, — не путай тупых пожирателей падали с древними чудовищами, живущими в горных и подземных пещерах Страны Аримаспов и вылетающих на поверхность земли только по ночам. Рипейские грифы — удивительные существа! У них тело льва, а крылья, шея и голова — птичьи. Они прекрасно видят в темноте. Но самое главное — грифы безмолвны! Именно это и вызывает жуткий страх! Ладно, если б они рычали, визжали или ревели, так нет. Даже нападая на врага, грифы хранят гробовое молчание… — торжественно и мрачно закончил свой рассказ Одноглазый.

— Добавьте к этому еще то, что они дети не нашего мира, — заметил Йолчи. — Когда-то в незапамятные времена, еще до Великого Потопа, неземные существа, которых обычно называют Богами Высших Сфер, привезли с собой эти молчаливые создания, идеально подходящие на роль цепных псов. С тех пор грифы свято блюдут заветы Высоких Богов, охраняя и постоянно приумножая их несметные богатства. В их подземельях есть нечто особенно ценное — то, что грифы стерегут как зеницу ока, то, что дороже, чем все золото, добываемое ими в недрах гор и в подземных золотоносных реках, уходящих в бездну Апсу. Самое великое сокровище грифов — Шип Тиамат.

— Они опережают нас примерно на полдня пути, — доложил военачальник Аб-Сабал, подъехав к Kaxxe, восседавшему в роскошном паланкине.

Четыре неутомимых раба-аргиппея несли его во главе большой процессии, продвигавшейся по дороге Пегого Быка. Рядом, завернувшись в одеяло, подбитое рысьим мехом, мирно посапывала законная супруга Кахха и, милостью Уту, королева Сакалибы — прекрасная Нэркес.

С недавнего времени при королевском дворе вошел в моду рысий мех. А некоторые, наиболее ретивые придворные, уже сделали заказы златокузнецам на инкрустацию доспехов и эфесов мечей змеиным орнаментом. Культ Отца-Змея постепенно проникал в Страну Городов, отравляя сознание и души людей.

— А могу ли я доверять твоим сведениям? — вкрадчиво спросил нааг.

Аб-Сабал проглотил комок, застрявший в горле. За последние две седмицы молодой правитель сильно изменился. Власть, конечно, всех портит, но вот отец его таким не был. Очевидно, все из-за Заркума. А ведь пол-луны назад никто себе такого и представить не мог. Как только Таргитая угораздило приблизить к себе подлого чародея, который убил всю его семью? Колдовство, не иначе. А началось все с изгнания Конана из дворца. Впрочем, об этом Аб-Сабал не особо любил вспоминать, так как сам возвысился лишь благодаря той неприятной ночи. Аб-Сабал угодливо улыбнулся и ответил:

— Сведения абсолютно надежны, мой государь! Их регулярно доставляют наши лазутчики-аргиппеи. Они быстро нашли общий язык со своими местными соплеменниками из тайги, и теперь за бунтовщиками ведется неусыпное наблюдение.

— Ну что ж, прекрасно! — Нааг задумался.

— Что будем делать, Ваше Величество? — вежливо прервал его размышление Аб-Сабал. — Прикажете догонять?

— Нет, не стоит. Мы придумаем кое-что получше. Сейчас пришли ко мне Заркума. А твои люди пусть продолжают наблюдение.

— Будет исполнено! — и низко склонив голову, военачальник развернул коня и поскакал прочь от наага, на губах которого играла зловещая усмешка.

— Мы обгоним их, глупый человечишко! Обязательно, обгоним! — произнес он и потрепал своей шершавой, унизанной дорогими перстнями рукой бархатистую щеку сладко спавшей Нэркес.

По мере продвижения на северо-восток местность, окружавшая дорогу Пегого Быка, менялась на глазах. Тайга заметно поредела, ее сменили негостеприимные пустоши, заваленные грудами камней, меж которыми росли низенькие, искривленные деревца. Горы тоже изменились. Все чаще попадались неприступные утесы, подавлявшие своим угрюмым величием.

— Мы уже совсем близко! — заявил Кайрат. — Скоро увидите знаменитых великанов!

Путники заметно волновались — еще никому из них, за исключением Кайрата и пары кемеров, не доводилось бывать в загадочной, приводившей в ужас, Стране Аримаспов, известных своим суровым нравом. Спокойствие сохраняли лишь Кайрат, Йолчи и старая Мохира, которую соплеменники и внучка почти силком увели с собой из Аргаима, где ей грозило заключение в подземельях Зиккурата Уту или даже страшная смерть в храме Уту Безжалостного. Похоже, бойкая старуха совсем ничего не боялась и, беззвучно шевеля губами, быстро перебирала связку амулетов из медвежьих и волчьих зубов. Глядя на нее, и у остальных появлялось желание не поддаваться страху. Однако волновались все — и Таргитай и даже киммериец, умело скрывавший свои чувства за каменной маской суровости.

Путники шли в напряженной тишине. Наконец они поднялись на крутой утес, за которым, по словам Кайрата, начинались владения аримаспов, и их глазам открылось потрясающее зрелище.

По краю огромного каменистого плато, со всех сторон окруженного неприступными скалами, в багряных лучах заходящего солнца медленно шествовала величественная процессия исполинов, одетых в звериные шкуры. Аримаспы шли вперевалку, тяжело ступая огромными ногами, обутыми в несуразные сапоги.

Вероятно, на каждую пару ушла целая лосиная или оленья шкура. Хотя вереница великанов двигалась на значительном отдалении от остолбеневших путников, им были хорошо видны огромные мышцы, перекатывавшиеся под грубой дубленой кожей, крупные черты мрачных лиц, большие, близко посаженные глаза, поблескивавшие из-под лохматых бровей. На низкие лбы исполинов были надеты кожаные повязки, в центре которых ярким беловато-желтым светом горели круглые фонари. Точь-в-точь, как рассказывал Кайрат. Издалека действительно могло показаться, что во лбу великана зловеще горит всего один глаз.

Несмотря на то, что все исполины были почти в два раза выше Конана, шли они с трудом, сгибаясь под тяжестью огромных, сшитых из шкур мешков, туго набитых чем-то твердым и увесистым. Шествие замыкали аримаспы, которые несли большущие носилки, сделанные из стволов деревьев. На носилках лежали огромные, прикрытые шкурами окровавленные тела. Ветер донес до путников низкий стон, подобный раскату грома и исполненный неподдельного человеческого страдания.

— Они возвращаются с добычей из подземелий грифов, — прошептал Кайрат, провожая взглядом удаляющееся шествие гигантов. — Сегодня они взяли большую добычу. Если бы мы были настоящими купцами, то могли сорвать неплохой куш на торговле с ними.

— А если вы не купцы, то кто же? — низкий, раскатистый бас проревел гирканские слова почти без акцента.

Все мгновенно повернули головы на голос и увидели гиганта, который спокойно разглядывал пришельцев, сложив мощные руки на необъятной груди. На поясе аримаспа висел огромный тесак.

— Меня зовут Агбал, — пророкотал аримасп, — и мне бы хотелось знать, кто вы и зачем явились в наш край, если не собираетесь с нами торговать?

Руки Конана и Таргитая невольно потянулись к мечам, но Йолчи вышел вперед и мягко остановил их. Волшебник, смело подошел вплотную к великану — на фоне гиганта он казался ребенком с накладной седой бородой — и сделал странный знак в воздухе. Внимательно наблюдавший за его манипуляциями, Агбал преобразился. Почтительно наклонив голову, он повторил знак, сотворенный старцем, и не без уважения в голосе проговорил:

— Прошу вас следовать за мной, мудрый старик и его спутники. Человеку, который помнит, всегда будет оказан, теплый прием в нашей стране…

— Они уже в Стране Аримаспов, мой дорогой Заркум, — промолвил Кахха.

Он вальяжно развалился на медвежьих и рысьих шкурах, разостланных на поляне. Отхлебнув из серебряного фиала терпкой араки, которая, хоть немного, но согревала его вечно холодную кровь, нааг продолжил свою беседу с колдуном, сидевшим у него в ногах.

— Проклятые бунтари опередили нас — во всяком случае, в этом меня заверял наш туповатый вояка Аб-Сабал. Но теперь настало время нам опередить их. Где твой мегакситар?

— Он готов! — произнес Заркум срывающимся голосом.

— Разводи костер! — сухо приказал Кахха. — И кликни эту распутницу! Она побежала в лес собирать дурман-траву. Она жить без нее не может, совсем как аргиппейские шаманы. Приведи ее сюда. Мы должны прибыть на место втроем.

— А как же быть с рабами, воинами, лошадьми, свитой? — недоуменно спросил колдун. — Мы оставим их здесь?

— Да, они будут ждать здесь, — ухмыльнулся Кахха, — но не нас, а второй вселенской катастрофы. Я больше не нуждаюсь в людях. Как только Шип Тиамат окажется в моих руках, я обрету поддержку сил, могущество которых нельзя сравнить ни с чем. А за этот мусор из плоти и крови ты не переживай — я сам им займусь! Выполняй мой приказ!

Колдун бросился исполнять поручение, а Кахха встал и резко свистнул, подзывая к себе людей, расположившихся на отдых. Когда все — придворные, принявшие участие в экспедиции, воины во главе с Аб-Сабалом, невольники и даже повара — были в сборе, Лжетаргитай обратился к ним с краткой, но выразительной речью:

— Мои дорогие подданные! — молвил нааг со снисходительной улыбкой. — Я хочу поблагодарить вас за преданность мне, и за рвение, которое вы проявляли на протяжении этого многотрудного путешествия. Я хочу сделать вам небольшой подарок. Надеюсь, он порадует вас, И помните, когда мы доберемся до Страны Аримаспов, вам достанется гораздо больше сокровищ, чем сейчас! Держите же! — и, размахнувшись, нааг швырнул в толпу горсть ярких самоцветов, совсем недавно украшавших его змеиную корону.

Дикий вопль радости прогремел над лесом и, забыв о правилах хорошего тона и сословиях, их разделявших, люди, ругаясь и сталкиваясь лбами, начали ползать по поляне, лихорадочно собирая щедрые дары управителя». Нааг с иронической усмешкой наблюдал за сценой торжества человеческой алчности.

Но вот, постепенно, движение на поляне стало стихать. Каждому досталось хотя бы по одному драгоценному камню. Их хватило на всех, как и рассчитывал коварный Змей. Лесная поляна представляла собой великолепный скульптурный ансамбль — группу людей, замерших в различных позах и переливавшихся синими, зелеными и красными огнями. Особенно живописен был сапфировый Аб-Сабал, застывший на четвереньках и недоуменно разглядывавший камень, подаривший ему столь странную смерть.

— Великолепно! — восхитилась Нэркес, которую Заркум привел из леса. — Какая красивая смерть!

— Да, — согласился нааг, пристально глядя ей в глаза, — но не всем суждено умереть так. Что ж, начнем. Жаль, что лошадей не интересуют драгоценности, но зато лошади интересуют волков и медведей. Ну, и Сет с ними!

Языки магического костра поднимались высоко в небо, и его сполохи отражались в драгоценных статуях. Нааг уверенно швырнул в огонь большую горсть волшебного порошка. Два-три свистящих слова — и пламя взметнулось почти до деревьев, разорвав тьму и открыв взгляду величественную серую скалу.

— В этой скале находится потайной ход, ведущий прямо в подземелья грифов! — торжественно молвил Кахха. — Пока киммерийский ублюдок и его дружки будут наслаждаться гостеприимством аримаспов, мы уже доберемся до заветной цели. — И нааг уверенно вступил в поглотившее его зеленое пламя.

Нэркес, впервые присутствовавшая при этой сцене, вскрикнула, но уже через мгновение расширенными от изумления глазами узрела маленькую фигурку Змея, стоявшего у подножия неприступной скалы. Он сделал несколько пассов в воздухе, и каменная твердыня, задрожав, стала расходиться в стороны, обнажая чернеющее пятно лаза.

— Вот это мастерство! — искренне восхитился Заркум. — Никакой крови девственниц, никакой мандрагоры! Повел руками — и все! Воистину, это великая paca! Последуем же за нашим властелином! — фанатично воскликнул он и, толкнув обомлевшую Нэркес в костер, прыгнул за нею.

Вскоре, исчезнув в недрах древней скалы, троица направилась к заветному талисману, а на поляне остались лишь зеленоватые угольки, таинственно мерцавшие среди окаменевших людей…

Глава 2. В подземельях грифов

Кахха, Заркум и Нэркес шли по узкому, утыканному сталактитами и сталагмитами тоннелю, в незапамятные времена вырубленному неведомо кем в чреве скалы. Путь им освещал небольшой круглый шар, который Кахха выпустил из своей ладони, он плыл впереди по воздуху и рассеивал тьму ярким ровным голубоватым светом. Не только слуги Митры обладали даром разить врага с помощью небесного огня, древние нааги тоже использовали молнии, так называемые «Стрелы Сета». Но Кахха прекрасно знал, что это оружие не может противостоять мощи Великого Бога Света, ведь не без помощи священных молний Митры в древности был побежден сам Змеебог.

С прочими же существами — разумными, вооруженными копьями и мечами, или животными, с клыками, когтями и чешуей — «Стрелы Сета» могли легко справиться, даже жуткие безмолвные стражи мрачных подземелий, с которыми им суждено было встретиться в самом скором времени, не пугали их.

Но нааг был уверен, что «Стрелы Сета» окажутся ненужными. Достаточно будет показаться грифам в его подлинном обличье и с короной на голове. Хотя в ней и, поубавилось камней, но сверкала она по-прежнему ярко и излучала ауру древней власти змеелюдей. Грифы покорятся ему, он в этом не сомневался. Им тоже известно древнее Зурийское Предсказание…

К рассвету следующего дня Агбал привел отряд Таргитая в поселение аримаспов. Оно представляло собой беспорядочное скопление огромных башен из гигантских валунов, не скрепленных каким-либо раствором, но положенных вплотную друг к другу без единого зазора. На высоте примерно семи локтей виднелись бесформенные провалы окон-бойниц. В каждом таком доме можно было запросто выдержать длительную осаду. Конан обратил внимание, что крыши всех башен густо утыканы заостренными железными штырями, грозно смотрящими в небо в ожидании атаки тех, против кого они были поставлены, — Грифов. Поселение великанов буквально дышало войной, которая не прекращалась уже несколько тысяч лет.

В центре этого угрюмого поселка-крепости находилось некоторое подобие площади, на которой возвышался грандиозный алтарь, сооруженный из базальтовой плиты на трех массивных каменных основаниях. По ребру плиты змеился затейливый орнамент, глубоко врезанный в камень. Высокое мастерство, с которым он был выполнен, заставляло думать, что его создали не аримаспы, грубый, примитивный быт которых отрицал саму идею искусства. В хитроумном переплетении узора глаз Конана уловил один мотив, повторяющийся с назойливым постоянством. Это была эмблема, не поддающаяся описанию, не похожая ни на один символ цивилизованных или варварских народов, таинственная, пугающая и завораживающая, обладающая некой притягательной силой. Удивительная эмблема немо свидетельствовала о непостижимой глубине, бесконечности, о неисчислимых веках, уходящих во тьму времен, когда человек был юн, и иные боги повелевали им…

Киммериец мучительно вспоминал, где же он мог видеть этот удивительный символы. Он знал его, точно знал! И с чем-то это его знание было связано: с одной стороны — с его прошлым, а с другой — с недавними действиями Йолчи.

Ну, конечно же! Именно такой знак волшебник начертил в воздухе перед Агбалом, а затем тот почтительно склонился перед стариком и назвал его тем, кто помнит… Кром! Да это же… Конан уловил устремленный на него проницательный взгляд Йолчи.

— Ты тоже знаешь, сын мой! — угадав его мысли, молвил старый кудесник. — Да, это символ Джеббала Сага — великого божества седой древности, которому поклонялись когда-то все: звери, птицы, люди, нелюди… Все, кроме наагов и грифов.

— О, Кром! — не удержавшись, воскликнул Конан. — Я слышал об этом божестве! Ну да, конечно же!

В голове его мгновенно промелькнули картины десятилетней давности: Заповедная роща в Пустошах Пиктов, недалеко от зингарской границы, могучий волк-проводник с разумным взглядом, который привел его и Сантидио к лесному обиталищу дриады Дестандази — служительницы древнейшего из культов; стая летучих мышей из числа тех, кто помнит, они помогли ему тогда справиться с ожившими каменными воинами короля Калениуса…

Были еще случаи в его жизни, когда случайный намек на то, чему поклонялись Древние, будоражил память, наполняя ее смутными видениями, выплывавшими из глубин подсознания… Вожак вендийских слонов, поклонявшийся символу, выбитому на плитах разрушенного забытого храма в глубине джунглей, загадочный черный музыкант с берегов Зархебы… Культ Джеббала Сага — таинственный и старый, как и сам мир.

— Аримаспы до сих пор поклоняются Сагу. Это их верховное и единственное божество, — прошептал Йолчи. — Ради Джеббала они проведут нас к Тому, кто поможет нам совладать с Тиамат.

… Люди шли через поселок, неуверенно оглядываясь; кое-кто уже заметил, что из некоторых домов-башен выходят аримаспы и с любопытством разглядывают их. Наконец из одной башни, которая была выше всех прочих, вышел белый как лунь старик-великан, опиравшийся на исполинский посох. Не говоря ни слова, седовласый гигант присоединился к Агбалу. И лишь когда процессия достигла площади, старый аримасп подошел к людям и пророкотал, обращаясь к Йолчи:

— Что привело тебя сюда, исповедник воли Великого Сага? Для нас великая радость видеть в нашей заброшенной стране человека, который помнит. Давно, очень давно мы не видели людей, поклоняющихся Джеббалу. Лишь караваны торговцев приходили сюда, гонимые неутолимой жаждой золота. Но это были люди, забывшие о святых заветах… Так что же ты ищешь в Стране Аримаспов?

— Мне нужен Дух Огня, — после некоторого молчания молвил Йолчи, — срок его наказания истек. Для него настал час получить свободу и искупить свою вину перед Высшими. Силы Хаоса, как никогда, близки к пробуждению в этот день. Если черный монстр выпустит из бездны Апсу древнее чудовище, нам всем грозит страшная беда. Вашей расе и расе людей грозят смерть и рабство, если наступит новая Эра Змей. Со мной человек, который в силах освободить Духа Огня. Такова воля Джеббала Сага!

— Такова воля Джеббала Сага, — повторил старый великан. — Хорошо. Агбал проведет вас к Духу Огня. Он знает дорогу.

Неожиданно черные крылатые тени закружились перед троицей, возглавляемой Змеем. В свете шаровой молнии они с замиранием сердца наконец-то узрели легендарных грифов. Древние неземные чудовища выглядели точно так, как их многократно описывали, но от этого они не переставали внушать страх, панический, первобытный, усугубляемый гробовым молчанием тварей.

Тела грифов покрывала крепкая, отливавшая сталью чешуя, но при этом львиным поджарым торсом и мощными лапами с когтями в три пальца длиной они походили на хищных зверей. По спине, украшенной парой необычных — перепончатых, как у нетопыря или древнего ящера, и в то же время покрытых чешуей — крыльев, втрое превышавших размах орлиных, шел шипастый костяной гребень, продолжавшийся на длинной шее и заканчивавшийся на маленькой, почти птичьей голове с торчащим длинным клювом.

Пасть внутри клюва была сплошь усеяна крепкими острыми зубами. С обеих сторон грозного клюва горели багряным огнем круглые, как плошки, глаза, в которых светился разум. Без всякого сомнения, грифы были разумной расой, однако в Иерархии Высших Богов, переселивших их на Землю из неведомого, призрачного мира, они занимали положение цепных псов.

При виде грифов, вьющихся под потолком тоннеля, Нэркес невольно взвизгнула, но властная рука Каххи сжала ее локоть с нечеловеческой силой. Онемев от ужаса, красавица посмотрела на эту руку, которая тут же превратилась в сухую синевато-зеленую чешуйчатую лапу ящера. Парализованная страхом, Нэркес перевела взгляд на того, кто до сих пор представал перед ней лишь в облике Таргитая. Нааг, гордо выпрямившись, стоял в своем истинном обличье, и на его безобразном голом черепе сверкала и переливалась древняя корона. Желтые немигающие глаза с вертикальными зрачками, внутри которых плясали свой магический танец кобры, были устремлены на чудовищ. И грифы признали своего нового повелителя. Они ждали его уже несколько тысяч лет. Невероятно древнее Предсказание предрекало им появление Короля-Змея, который освободит их от рабства Высших Богов.

«Ведите нас к Шипу Тиамат! — отдал грифам мысленный приказ Кахха. Желтые глаза его горели торжеством…

Агбал вел Йолчи и его спутников все дальше и дальше, в глубину грозных скал, пики которых тонули в серых угрюмых облаках. Чем выше они поднимались, тем труднее становилось дышать, словно грудь изнутри начали покалывать сотни невидимых иголочек. Пожалуй, лишь киммериец да бывалый Кайрат чувствовали себя вполне нормально. Был еще, правда, Йолчи, но его никто и не брал в расчет. Сухонький старичок двигался легко и уверенно, не отставая от тяжело вышагивавшего великана.

Конан с тревогой смотрел на Бортэ, лицо которой было бледным, а дыхание — прерывистым, и на ее бабку, которая хоть и ловила воздух раскрытым ртом, но тем не менее упорно ковыляла вперед.

— Милая моя, почему бы вам с Мохирой не остаться внизу, в поселке и не подождать нас там? — предложил Конан Бортэ. Но та запротестовала:

— Я справлюсь, Конан. Мое место рядом с тобой. И за Мохиру можешь не бояться, она черпает силы из самой земли.

Киммериец с сомнением покачал головой:

— Дело ваше. Но дальше будет труднее.

И он пошел вперед, не оглядываясь на женщин и не выказывая жалости. Это было не в его привычках — рассыпаться в бесплодных и лживых сожалениях. Раз они решили идти дальше — это их дело, они знали, на что решились. Он не думал о жалости, но, случись беда, мог, не задумываясь, напоить женщин своей кровью, дабы вдохнуть в них новые силы, или же просто взвалить их на спину, если они не смогут идти. Он не обдумывал свои поступки — сама жизнь требовала от него совершать то или иное в зависимости от обстоятельств.

— Уже близко! — сообщил Агбал, до этого хранивший угрюмое молчание. — За следующим перевалом вы увидите скалу Духа Огня. — Поразмыслив немного, он добавил:- Можете считать себя первопроходцами. В этих горах еще ни разу за многие миллионы лет не ступала нога человека.

— Но даже здесь есть символ Джеббала Сага, — прошептал Йолчи, указывая на ближайший выступ скалы.

Из уст людей вырвался благоговейный вздох: глубоко в скальной породе была вырезана знакомая эмблема, которую не могла начертать человеческая рука. Волосатые предки людей еще ползали по деревьям, а знак могущества невероятно древнего божества уже был выбит на этом камне, и время не властвовало над ним.

Наконец-то он у цели! Заветная пещера открылась торжествующему взору наага, и ее стражи покорно привели его к средоточию сокровищ. Нэркес и Заркум, широко раскрыв от восхищения глаза, разглядывали сокровищницу грифов. А восхищаться было чем.

Пещера буквально переливалась множеством оттенков всех цветов радуги: своды ее были сплошь усыпаны драгоценными камнями, сверкавшими так, что глазам было больно. Аметисты, сапфиры, изумруды, топазы, рубины и сотни других камней, названия которых никто не знал, но от этого они не становились менее великолепными. Пол, облицованный плитами изумительного мрамора белого и пепельного тонов с розоватыми прожилками, тут и там устилали сплошным ковром драгоценности. Горы чистого золотого песка, который многие поколения грифов кропотливо намывали из подземной реки, текущей рядом с пещерой… Штабеля аккуратных слитков, каждый не меньше лошадиной головы — золото, платина, серебро, чистейшая медь и еще какой-то неизвестный в Хайборийскую эпоху металл, менявший свои цвета в зависимости от освещения.

— О, Эрлик! Да это же арихалк древних атлантов, — еле слышно выдохнул Заркум, — самый легкий из всех металлов!

Но и кроме арихалка — магического металла, секрет добычи которого вместе с Атлантидой поглотили волны Океана, — здесь было на что посмотреть. Сокровищам грифов могли бы позавидовать все правители и маги подлунного мира. Даже неисчислимые богатства Нефритового Императора Кхитая, Ездигерда Туранского и Ктесфона Стигийского показались бы жалкой кучкой мусора рядом с этим сверкающим великолепием.

В пещере грифов находилась целая гора всевозможных магических талисманов: сотни и тысячи волшебных камней, кристаллов, хрустальных шаров и пирамид, невероятные статуэтки забытых богов, отлитые из сплавов баснословной редкости по неимоверно древним рецептам, — наследие сгинувших цивилизаций, миллионы лет правивших землей, а затем исчезнувших с ее лица. Сокровища, равно дорогие и опасные, обещавшие безумцу, который завладел бы ими, новые виленские катастрофы, падение целых царств и цивилизаций, гибель континентов, тысячи мертвецов, восставших из могил…

Но не это привлекало горящий холодным огнем взор Короля-Змея. Отплясывающие бешеный танец кобры в его глазах были устремлены к небольшому шестигранному голубому кристаллу, выглядевшему довольно скромно на фоне ослепительных сокровищ и тем не менее венчавшему собой всю эту волшебную роскошь. В прозрачной голубизне кристалла просвечивало нечто темное и изогнутое — это был иссохший шип, сорванный некогда со шкуры невероятно древней прарептилии. Заветный Шип Тиамат!

— Вот оно! Свершилось! — выдохнул Кахха. — Я у цели! Ничто не остановит меня! Теперь в моей власти будет повернуть Колесо Истории вспять. Или вообще остановить его бесконечное движение. С каких это пор Змеям стали нужны колеса?

Он повелительно вытянул руку — и два грифа, покорные его воле, взмыли вверх к вершине горы сокровищ, почти упиравшейся в потолок пещеры, и, бережно держа в лапах голубой кристалл, принесли его своему новому владыке.

— Заркум, — медленно проговорил Кахха, поглаживая поблескивающий кристалл, — пора приступать к ритуалу. — Голова его медленно повернулась к Нэркес, которая, остолбенев, пожирала глазами сокровища. Кривые желтые зубы разумного ящера обнажились в недоброй улыбке: — Можешь насладиться сокровищами, дитя мое! Купайся в них, зарывайся с головой, любуйся ими — они не превратят тебя в камень. Уж этой-то смерти ты избежишь.

Нэркес уже готова была броситься к куче золотого песка, но нечто зловещее, проскользнувшее в ласковом, шипящем голосе Змея, заставило ее остановиться. Смутное предчувствие закралось в ее душу.

— Что вы хотите этим сказать, мой повелитель?

— То же, что и сделать, моя маленькая птичка! — Яд буквально капал с раздвоенного языка наага. — Тебя все же ожидает красивая смерть! Ты ее заслужила, не так ли? Ты только подумай — испустить дух среди такой роскоши. Все твои мечты сбылись, моя распутная кошечка! Жаль, что ты не наагиня, ибо в душе твоей живет змея. Ты достигла всего, о чем мечтала долгие годы: ты королева, перед тобой невероятные богатства. Так пусть же теперь твоя смерть послужит исполнению моей мечты!

— Нет! — дико взвыла Нэркес и метнулась в сторону, но холодные, как сталь, когти грифов сомкнулись на ее теле, раздирая нежную, как лепесток розы, кожу.

— Твое представление подходит к концу, и оно служит началом нашего, величественного и страшного. Ибо конец-это всегда начало, — вкрадчиво произнес Кахха.

Нэркес отчаянно забилась в когтях грифов. Плотоядно облизывающий губы Заркум подскочил к ней, замахиваясь жертвенным обсидиановым ножом с серебряной рукоятью в виде улыбающегося черепа…

Люди взошли на последний перевал, обозначенный символом Сага, и увидели удивительную картину. В серое сумрачное небо, изредка озарявшееся сполохами северного сияния, устремляла свой пик высокая и величественная скала, резко отличавшаяся от других, серых, как сумрачное небо, скал тем, что светилась изнутри розовато-алым светом. Цвет скалы менялся, когда в небе загоралось северное сияние. Каменная глыба начинала переливаться, становясь то серебристой, то изумрудно-зеленой, то лазурно-голубой. В те редкие мгновения, когда солнце прорывалось сквозь пелену туч и устремляло свои лучи к скале, она вспыхивала ярким золотом.

Неожиданно резкий вопль прорвал морозный горный воздух — вопль нечеловеческого существа, испытывающего невыносимые страдания. Однако в нем отнюдь не было слышно отчаяния или страха, в титаническом голосе звучали гнев и презрение.

— Смотрите! — Йолчи указал на вершину скалы.

Приглядевшись внимательнее, киммериец и его спутник увидели обнаженное тело, прикованное к скале цепями, которые могли бы удержать огромного кушитского слона. Это было тело могучего, великолепно сложенного титана. Гигант, висевший на чудовищных цепях на вершине скалы, почти ничем не отличался от представителей человеческого рода, разве что медным, почти алым цветом кожи и необычайной красотой. Тело титана то и дело изгибалось дугой в тщетных попытках разорвать проклятые оковы, и тогда негодующий вопль вновь оглашал окрестности, и от этого звука содрогались скалы, и каменные глыбы устремлялись вниз.

Неожиданно несколько черных теней промелькнули в серых облаках. Грифы, подобные тем, что встретились Каххе, Заркуму и Нэркес в подземельях, кружились вокруг прикованного титана.

— Вот они, грифы! — воскликнул Йолчи, показывая в небо. — Эти безмолвные птицельвы прилетели истязать Духа Огня. Ради этого они даже покинули свои подземелья при свете дня!

Новый крик, исполненный невыносимой боли, прорезал напряженную тишину. Грифы один за другим подлетали к беззащитной жертве и терзали ее плоть острыми когтями

— Они вырывают куски его плоти не случайно. Так повелели им Высшие Боги. К тому же, когда истерзанные клочья огненной плоти титана застывают, они превращаются в великолепные рубины, которые называются Кровь Огня, — пояснил Йолчи.

— Кром! — воскликнул Конан, искренне тронутый страданиями титана. — Да за что ему терпеть такое наказанием. Чем тогда Высшие Боги лучше Сета или Нергала!

— Не нам, смертным, обсуждать деяния небожителей, — вздохнул Йолчи. — А Дух Огня сильно виноват перед ними. Ведь это именно он открыл древним атлантам и лемурийцам секрет Разрушителя Миров — оружия Высших Богов. Даже молнии Митры покажутся пустяком по сравнению с этим ужасным оружием. Оно сжигает все вокруг себя. Железо превращает в пыль, а камни — в пар. Свет, излучаемый им, ярче тысячи солнц, сияющих одновременно. Оно может взорвать недра земли, и тогда океаны закипят, а материки расколются на части. В неумелых или злых руках это оружие может погубить все мироздание. И такое чуть не случилось однажды. Едва древние овладели Разрушителем Миров, как развязали страшную войну и выпустили на волю необузданную силу, что привела к Великой Катастрофе. С тех пор Дух Огня, так неосторожно доверивший смертным тайну богов, висит на этой скале, искупая свой грех. Но его час пробил. Спаси его, Конан!

— С удовольствием, — пробормотал киммериец. — Только придется забираться на скалу!

— Конан! А как же грифы? — В голосе Бортэ звучала тревога. — Ведь ты не сможешь пускать молнии, когда будешь карабкаться наверх.

— Грифов я беру на себя! — воскликнул Таргитай, выхватывая тугой гирканский «тройной» лук, сделанный из рогов горного козла.

Киммериец кивнул ему, скинул почти всю одежду и, оставшись в одной набедренной повязке, полез на скалу. Его бронзовое мускулистое тело почти не уступало титану в атлетической красоте, а ловкости, с которой он скользил вверх, извиваясь между камнями, могла бы позавидовать и змея. Цепкие пальцы Конана находили малейшую трещину в скале, малейший выступ, и киммериец стремительно продвигался вперед.

Тем временем Таргитай вынул нз колчана штук пять стрел, наложил одну из них на тетиву, остальные зажал в зубах и прицелился. Натянув тетиву, рассчитанную на силу трех взрослых мужчин, до самого уха, он выпустил стрелу в небо, Тоненько свистнув, жалящая тростинка нашла свою цель. Острие вонзилось прямо в шею одного из грифов, увлеченно терзавшего Духа Огня. Однако чудище, по всей видимости, даже не заметило этого.

— Эрлик его раздери! — выругался Таргитай, вновь прицеливаясь в монстра. На этот раз он пытался попасть грифу в глаз, но с такого расстояния мог промахнуться даже такой меткий стрелок, как он.

— Вот что вам нужно, государь! — воскликнул Кайрат, подавая Таргитаю свой арбалет. — Хорошо, что купцы из Дамаста завезли эти полезные штуки и в Сакалибу!

— Отлично, — пробормотал Таргитай и выпустил из арбалета тяжелый стальной штырь. — Это то, что надо!

Штырь достиг своей цели: фонтан черной крови забил из развороченной шеи грифа. Отчаянно дергаясь, чудовище стремительно полетело вниз. Два других грифа тут же отвлеклись от терзаемой жертвы и ринулись на людей, погубивших их собрата. Именно это и требовалось — отвлечь тварей от титана и Конана, подбиравшегося к нему. Но теперь опасность грозила тем, кто остался внизу. Два огромных крылатых чешуйчатых зверя с головами хищных птиц беззвучно летели с угрожающей скоростью, растопырив когтистые лапы.

Один из них, не теряя времени даром, накинулся на Таргитая, второй — на Кайрата, едва успевшего выставить вперед свой меч. Напоровшись брюхом на острие меча, гриф отпрянул, но, невзирая на глубокую рану, из которой зловонным ручьем полился зеленовато-черный ихор, вновь кинулся на кемера. Кайрат немного отступил и снова обрушил на тело чудовища смертоносное лезвие. На этот раз меч отхватил переднюю лапу грифа, а подоспевшая сзади Бортэ, бесстрашно набросилась на него и начала наносить удары своим тесаком, пытаясь переломить гадине могучие крылья.

Сообразив, что хочет сделать Бортэ, Кайрат присоединился к бесстрашной девушке, и вскоре искалеченный монстр покатился по земле, обжигая людей ненавидящим взглядом. Однако тяжелая дубина Агбала, мгновенно разможжившая грифу череп, навек погасила его кровожадный взгляд. Тем временем второй гриф обхватил Таргитая лапами и повалил его наземь, нанося глубокие раны стальными когтями и клювом. Силы были явно неравными, но тут могучий аримасп легко (что казалось удивительным при его размерах), по-кошачьи, прыгнул на чудовище, уже собиравшееся праздновать победу, и сжал его чешуйчатую шею мощными руками. Огромные ладони-тиски крепко сжимали отчаянно бьющееся тело чудища, тут же выпустившего правителя, до тех пор, пока гриф не испустил дух. Брезгливо отбросив мертвую тварь, аримасп поддал ее ногой.

— Так мы расправляемся с этой мерзостью, когда спускаемся в их подземелья за золотом, — коротко пояснил он людям. — Они могут одолеть нас, только если их слишком много.

Люди внизу ликовали, когда киммериец почти добрался до тяжело дышавшего Духа Огня.

— Кром! — Конан невольно отпрянул от скованного титана. — Так и обжечься недолго!

Медно-красное тело Духа Огня источало жар, будто раскаленная печь. Огромная истерзанная грудь титана вздымалась и опускалась, из глубоких ран сбегали ручейки крови. Кровь Духа капала к его ногам и стекала вниз по скале, оставляя на ней борозды, напоминавшие потоки лавы.

Кровавые полосы застывали на холодном воздухе, превращаясь в великолепные рубины.

— Ого! — хмыкнул киммериец, в последний раз подтягиваясь на руках и устраиваясь поудобнее на подходящем выступе рядом с прикованным титаном. Поникшая голова Духа Огня вдруг поднялась, и на Конана с мольбой взглянули огромные иссиня-черные глаза.

— Человек! — прохрипел титан. — Если ты тот, кого я жду, вызволи меня!

— Не знаю уж, кого ты тут ждешь, — пробормотал киммериец, позабыв о рубинах, — но если смогу — помогу. — В ладонях его опять заискрился голубовато-фиолетовый прозрачный шар. — Во имя Митры! — воскликнул Конан, и огненная молния испепелила тяжелые цепи.

— Спасибо, смертный! — раздался ликующий возглас освобожденного титана.

— Эй! — неожиданно испугавшись, воскликнул Конан. Он не подумал об одном; как титан удержится на скале, когда исчезнут оковы.

Но вместо того чтобы упасть вниз, Дух Огня расправил могучие руки и взмыл в воздух, описал в небе круг, оставив за собой красноватый светящийся след, а затем с ним начали происходить какие-то странные изменения.

— Кром! Что это? — воскликнул изумленный варвар.

Было чему изумиться! В небе теперь кружил не титан, — почти не отличимый от человека, а некое невообразимое существо. Больше всего оно напоминало гигантского крылатого лося с шестью ногами. Языки пламени вырывались из ноздрей удивительного животного, и дымный след стлался за ним по воздуху.

— Это Шарабха! — раздался скрипучий голос Мохиры. — Священный Небесный Лось, Повелитель Огня! Я слышала легенду о нем от своей прабабки. И надо же, Тенгри сподобил меня увидеть его живьем…

— Да, это Шарабха! — подтвердил Йолчи слова мудрой старухи. — Это одна из ипостасей Духа Огня. Огненный Гений прекрасно понял, что он должен делать. Шарабхе по силам сразиться с Тиамат!

— Смотрите — он улетает! — послышались возгласы.

Небесный Лось стремительно летел в сторону Долины Аримаспов. Едва он скрылся из глаз, оставив за собой лишь клубящийся дымный след в сумрачном небе, как вдруг раскаты грома сотрясли воздух. Паутина молний прорезала мгновенно почерневший небосвод, и все вновь затихло, как перед бурей.

— О, Великий Уту! — воскликнул Йолчи, побледнев. — Шарабха не зря полетел в Долину Аримаспов. Он почувствовал приближение Тиамат! Это значит, что нааг уже добрался до талисмана. Скорее! Быть может, мы еще успеем остановить его!

— И как ты собираешься это сделать? — спросил у него Конан, который только что спустился со скалы.

— Да, как мы попадем в заветную пещеру? — присоединился к нему Таргитай.

— Я беру это на себя! — голос старика стал твердым. — Магическая сила постепенно возвращается ко мне. Рискну попробовать. Конан и Таргитай, встаньте рядом и возьмитесь за руки. Остальные должны пойти за Агбалом в поселок аримаспов и ждать нас там.

— Конан! Я с тобой! — отчаянно прозвенел голос Бортэ. Она птицей бросилась к киммерийцу.

— Нет, любимая! — голос Конана был тверже камня.

— Не останавливай ее, — проговорил Йолчи, положив руку на плечо киммерийца. — Возможно, ваша любовь поможет совладать с Тиамат. Возьми Бортэ за руку.

— Но ты же сам говорил, что перегрузки… — начал было удивленный Конан.

— Ничего, — вздохнул волшебник, — как-нибудь наскребу сил на четверых.

— Ах, ты хитрый старикашка! — воскликнул Конан, но тут его окутало облако дыма, и он едва успел схватить Бортэ за руку…

Капли алой крови из перерезанного горла Нэркес падали на голубой кристалл. Прозрачная поверхность с шипением впитывала в себя кровь и вскоре стала заметно темнее. Наконец черная запекшаяся корка, покрывшая камень, стала кусками отслаиваться, высвобождая иссохший шип, некогда венчавший спинной гребень праматери всех драконов.

— Шип высох! — прошипел Кахха. — Ему нужна влага! Только кровь напоит Шип, и тогда он оживет и начнет взывать к своей хозяйке, спящей тысячелетним сном в мрачных глубинах Бездны Апсу.

Зажав в сине-зеленой руке заветный талисман, нааг окунул его в хрустальный, доверху наполненный кровью Нэркес кубок, который держал трясущийся от одолевающего его безумия Заркум. Шип погрузился в алую жидкость и стал изменяться на глазах. Он распрямился, вырос… Кровь с шумом втягивалась в его поверхность, начавшую приобретать ядовито-зеленый цвет. И, наконец, свершилось! Шип, будто живое существо, внезапно вырвался из рук вытаращившего глаза Заркума и охваченный зеленовато-фиолетовым сиянием закачался в воздухе. А затем Шип закричал. В этом демоническом звуке, которого не выдержало бы ни одно человеческое ухо, слились воедино кличи всех вымерших ящеров Земли, некогда ползавших в ее болотах, летавших в воздухе, бороздивших моря. Заркум зашатался, схватившись руками за окровавленные уши. Каххе же все было нипочем. Вплотную подойдя к краю пещеры, граничившему с подземной рекой, нааг стал горящими от нетерпения глазами вглядываться вглубь черных вод. Шип продолжал издавать свой первородный вопль, и вода в подземной реке забурлила и заклокотала, будто варево в гигантском котле.

— Свершается чудо, о котором мечтали все нааги, — прошептал Кахха. Он три раза хлопнул в ладоши, и Шип, ни на миг не умолкая, послушно прыгнул к нему в руки. — Надо выбираться отсюда и достойно встретить Великую Праматерь Драконов и Мать Отца Cета Мы должны положить к ее исполинским ногам этот мир! — прошипел нааг Заркуму. Колдун посмотрел на него безумными глазами, и улыбка идиота скользнула по его обескровленным губам.

Песня Шипа стала роковой для его слуха и рассудка.

— О, Сет! — недовольно воскликнул Кахха. — Был один толковый слуга, да и тот не выдержал. Низшая paca! Ну, ничего, недолго вам осталось!

Нааг бесцеремонно схватил безумного колдуна за шиворот и отдал грифам ментальный приказ. Грозные чудовища покорно, как ягнята, бросились исполнять его поручение. Они принесли огромный роскошный ковер, сотканный из шерсти мамонтов и волосатых носорогов еще мастерами древнего Туле. Кахха, державший в руках поющий Шип, и бессмысленно похохатывающий Заркум уселись на него, а четыре могучих грифа повлекли ковер к выходу из подземелий. В сверкающей сокровищами пещере осталось лежать бездыханное тело Нэркес.

А вода в подземной реке все клокотала и бурлила…

Глава 3. Пробуждение Тиамат

— Кром! Мы опоздали! — прорычал Конан, увидев, что пещера пуста. Сокровища ослепляли своим блеском, но слуги Зла, завершив свое грязное дело, скрылись.

— Они пробудили Тиамат! — прошептал Йолчи. Бледный, как сама смерть, волшебник указал на куски почерневшего кристалла и на бездыханное тело Нэркес. Рядом валялся окровавленный жертвенный нож, оброненный в спешке безумным колдуном.

Ослепительную красоту Нэркес не отняла даже ужасная смерть. Даже несметные сокровища грифов не смогли затмить ее. Женщина, долгие годы вершившая судьбы правителей и полководцев, удивительным образом сочетавшая в себе тело богини и душу демоницы, лежала с перерезанным горлом, но от этого не стала менее прекрасной. Черная душа ее уже терзалась в самой жуткой из девяти преисподних Зандры, а тело, достойное резца гениального скульптора, по-прежнему вызывало восторг. Таргитай замер над убитой красавицей, до боли сжав кулаки.

— О, боги! Я так любил эту женщину! — наконец проговорил он и закрыл лицо руками. Плечи его тряслись.

Конан и Йолчи хранили молчание, стараясь не глядеть в его сторону. Бортэ подошла к Таргитаю и ласково погладила его по черным спутанным волосам. Правитель будто очнулся. Глаза его были красны, но ни единой слезинки не таилось в них.

— Надо бросить ее тело собакам! — зло бросил он.

Бортэ покачала головой.

— Нет, государь! — негромко, но твердо возразила девушка, — Она и так уже наказана.

— Бортэ права, — поддержал ее киммериец. — Душу Нэркес уже терзает Нергал, а тело — ни при чем. Его надо захоронить со всеми почестями, подобающими особе королевской крови.

— Вряд ли мы успеем это сделать, — заметил Йолчи. В голосе его звучала тревога. — Как бы там ни было, но даже смерть Нэркес послужила силам Зла. Взгляните на воду — это Тиамат поднимается из глубин Апсу! Катастрофа идет в наш мир!

Действительно, подземная река, огибавшая пещеру грифов с одного края, заметно изменилась — воды ее бурлили, будто жуткое колдовское варево. Река все больше вздувалась и грозила выйти из берегов и затопить все подземные галереи и шахты, а в первую очередь — пещеру сокровищ!

— Надо немедленно убираться отсюда! — воскликнул Йолчи. — Скоро все вокруг покроет вода!

— Нергал раздери эту самую Тиамат! — проревел Конан. — Да ведь здесь такие сокровища! Кром! Не для того я так долго добирался до этой пещеры, чтобы все бросить!

Конан зачерпнул изрядную горсть золотого песка, но сухонькая ладошка Йолчи гневно ударила его по руке. Старец буравил киммерийца злым взглядом:

— Да пропади они пропадом, эти проклятые сокровища! Нам надо уходить немедленно! Скоро Тиамат прорвется наверх. Мы должны выбраться отсюда!

— И все же пара-тройка слитков не помешали бы! — пробурчал недовольный варвар. — Да на это золото я бы с потрохами купил самого Ездигерда!

— Раз так, хватай это треклятое золото и выбирайся из подземелий сам! Я тебе помогать не стану! — холодно отрезал Йолчи. — Да и не смог бы, даже если б и захотел! Золото и другие драгоценные металлы разрушает любые чары и делает телепортацию невозможной. Впрочем, решать тебе. Я только хочу напомнить: не ты ли освободил из зеленого саркофага проклятого монстра?

Возразить было нечего, и Конан глубоко вздохнул. Он не сомневался, что сумел бы, даже по уши, нагрузившись золотом, выбраться на поверхность раньше, чем разбушевавшаяся стихия настигнет его. Но Йолчи был прав: вся каша заварилась из-за него, Конана. Стало быть, ему и расхлебывать. Бросив прощальный взгляд на призывно мерцающие баснословные богатства, на которые можно было бы купить весь мир, варвар решительно повернулся к друзьям. Йолчи коротко кивнул ему, не произнеся ни слова, но Конан понял, что никто ничего другого от него и не ожидал, и внезапно устыдился своей слабости.

«Кром! В конце концов, я киммерийский варвар, а не заплывший жиром воротила из Шадизара, трясущийся над своими мешками с золотом!» — подумалось Конану, и неожиданно широкая улыбка озарила его, продубленное ветрами всего мира, лицо. Бортэ и Таргитай косо взглянули на него: особых поводов для радости не было, но Конан, расхохотавшись, с силой хлопнул их по плечам. В тот же миг их обволок белый искрящийся шар…

Могущественная магия Йолчи унесла Конана, Таргитая и Бортэ на поверхность, к солнечному свету, туда, где они были по-настоящему нужны. А через некоторое время яростные черные волны захлестнули сверкающие горы драгоценностей и неподвижное тело Нэркес, ставшей их последней и единственной хозяйкой…

В Стране Аримаспов случилось невиданное. Грифы, лишь изредка по ночам покидавшие свои шахты и пещеры, вдруг разом вылетели из ходов, которые вели в их подземную страну. Это было жутко и необычно, и, пожалуй, впервые страх проник в мужественные сердца аримаспов, ни разу не дрогнувших во время сражений с чудовищами в недрах земли. По всей долине шли лихорадочные приготовления к большой войне. В гигантских кузницах неутомимые мастера-великаны, с головы до ног покрытые блестящими капельками пота, спешно ковали огромные двуручные мечи и топоры из стали, обмененной на золото. На грандиозном алтаре курился дымок — седовласый жрец аримаспов возносил молитвы Джеббалу Сагу.

К середине дня разведчики принесли недобрые вести:

— Грифы образовали кольцо вокруг центра плато!

Лазутчикам не удалось разглядеть, кто же собирает подземную нечисть, да и что бы это им дало? Ведь они не могли и подумать, что тот, кто заставил повиноваться безмолвных чудовищ, держит в руках такое оружие, против которого окажутся бессильны все их исполинские мечи, топоры и дубины. Об этом догадывался лишь жрец, но пока он хранил молчание.

… Торжествующий Кахха стоял в центре круга, образованного грифами. В его руках продолжал выводить свои жуткие трели Шип Тиамат.

Нааг прекрасно понимал, что мог бы и не возвращать в мир Праматерь Драконов. Талисман, которым он теперь обладал, делал его величайшим магом мира. Он мог мгновенно перемещаться в любую точку Вселенной, мог мановением руки превращать навоз в чистое золото, но такие мелочи не интересовали Короля-Змея. Он осуществлял свою самую заветную мечту — возродить Эру Змей во всем ее былом великолепии. Ради этого он был готов уступить Тиамат и ее грозному отпрыску Сету власть над миром.

Кахха вдохновенно взмахнул тонкими сухими руками, и послушное ему крылатое воинство взмыло в воздух, сохраняя при этом строй. Издалека это выглядело очень красиво и величественно — черное живое кольцо поднялось и зависло над землей. Однако с тревогой взиравшие на это удивительное зрелище разведчики-аримаспы не замечали его красоты. Для них было ясно лишь одно: грифы выполняют недоступный пониманию ритуал.

Зато Кахха все прекрасно понимал. Он величаво восседал вместе с поскуливающим Заркумом на ковре из мамонтовой шерсти, который клювами и лапами удерживали в воздухе грифы. Зоркие глаза его уже успели заметить изменения, происходившие внизу и предрекавшие скорое появление Матери Сета: под кольцом, которое образовывали в воздухе грифы, земля покрылась сетью трещин, как при подземных толчках. Нааг знал, что находиться сейчас внизу крайне опасно…

… Кемеры во главе с Кайратом Одноглазым сгрудились вокруг алтаря, где совершал моление седовласый жрец-аримпас. Большинство аримаспов тоже собрались на площади, напряженно ожидая, что скажет старик. Наконец он завершил обряд и обвел присутствующих тяжелым взглядом из-под нависших бровей.

— В горы! — коротко приказал он. — Всем срочно уходить в горы!

— Что ты говоришь, святой Урнамм?! — воскликнул Агбал. — Ты предлагаешь нам спасаться бегством? Но никогда еще аримаспы не бежали от грифов!

— А теперь придется! — отрезал старый Урнамм. — Иначе всех нас поглотит разбушевавшаяся бездна Апсу.

Трещины змеились по земле, расползаясь все дальше и становясь все глубже и шире. Сквозь них начала пробиваться клокочущая черная вода, и через несколько мгновений ревущие потоки выплеснулись на землю.

Аримаспы и присоединившиеся к ним кемеры едва, успели добраться до безопасного места, как столб черной воды, прорвавший земную твердь, со всей яростью бушующей стихии обрушился на плато. Вода с ревом сметала все на своем пути, одинаково легко вырывая из земли деревья и огромные валуны и неся их с собой, как клочья шерсти. Наконец поток ударил в башни поселка аримапсов, и сложенные на века грандиозные постройки не устояли под его натиском. Замерев от ужаса, великаны смотрели, как рушатся их исполинские дома-крепости.

Но самое страшное ждало их впереди. Новый водяной смерч взмыл в воздух и плато, мгновенно превратившееся в чашу, до краев наполненную кипящей водой, сотряс рёв невероятной силы. Вихрь сверкающих брызг разлетелся во все стороны и, достигнув людей и великанов, обдал их обжигающим душем.

А в центре плато все росло и росло с невероятной скоростью нечто — бесформенное и черное. Исполинское чудовище, вышедшее из подземного океана Апсу, в мрачных глубинах которого оно дремало многие тысячелетия, раскачивало огромной уродливой башкой из стороны в сторону, оглашая округу жутким ревом. Над ним демоническим нимбом парило в небе кольцо грифов…

Свершилось! Змеиное сердце наага замерло от восторга, когда из необъятной, взвихрившей клокочущую воду воронки к небу взметнулась гигантская туша Тиамат. Ее рев, от которого у людей и великанов кровь леденела в жилах, казался наагу прекрасней любой музыки. Краем глаза он успел заметить Заркума, который, трясясь, будто в припадке, распластался на ковре и остекленевшими глазами разглядывал необъятное тело Праматери Драконов. Кахха слегка усмехнулся. Заркум мог лишь благодарить Эрлика, вовремя даровавшего ему глухоту и безумие, иначе его мозг просто не выдержал бы и вытек через глаза. Правда, если бы это произошло, нааг нисколько не пожалел бы о своем свихнувшемся помощнике, хотя старикашка еще мог пригодиться для каких-нибудь новых экспериментов с живой материей, когда Великая Праматерь и ее грозный сын воцарятся в мире и он, Король-Змей, сможет с чистой совестью уединиться в какой-нибудь цитадели и всецело посвятить себя магии. Заркум был довольно любопытным и ценным человечком, и только поэтому нааг не спихнул хныкающего идиота вниз — в зияющую, в каких-то двадцати локтях от парящего в воздухе ковра, бездонную пасть с черными зубами, которые могли легко искрошить любую из земных скал.

Тиамат была воистину необъятна и уродлива: гигантская плоская голова с огромными челюстями, усеянными семью рядами острейших копий-зубов, круглые выпуклые глаза, величиной с дом, невероятные бугры, рытвины, рога и наросты, покрывавшие серовато-синюю чешую, гребень из огромных шипов вдоль широкой и длинной спины, на которой запросто могло разместиться пол-армии. Гребень этот поднимался вверх почти под прямым углом, однако самая верхушка его была будто срезана.

Прокричав несколько слов родного языка, потонувших в реве чудовища, Кахха благоговейно выпустил из рук Шип, который тотчас же стремительно полетел вниз к своей хозяйке, излучая ядовитое сияние. Шип, а точнее, крохотная верхушка центрального шипа спинного гребня, был как бы вторым сердцем чудовища, средоточием его магической энергии. Без него Тиамат оставалась всего лишь тупым исполинским ящером, он же делал ее самым жутким порождением Хаоса, которое когда-либо появлялось в нашем мире и которое могло уничтожить все живое вокруг. Верхушка шипа, долгие тысячелетия служившая самым могучим колдовским средством, упала точно на свое место, будто притянутая магнитом, и тут же раздался такой могучий рев, что нааг и Заркум едва не слетели с ковра. Гигантское туловище Тиамат на миг озарилось голубоватым свечением, и сразу вслед за этим страшные молнии прочертили небо…

— О, великий Teнгри! — в ужасе прошептал Саидхан, вместе с остальными людьми и великанами наблюдавший за чудовищем со склона горы, до которого еще не добралась упорно прибывающая вода. — Чудовище притягивает молнии!

И действительно, яркие голубые стрелы одна за другой устремлялись в верхушку спинного гребня Тиамат. Теперь ее тело, напитанное разрушительной энергией, высасываемой через Шип из самой природы, светилось постоянно.

Глаза Тиамат вспыхнули синим зловещим огнем, из глубоких ноздрей, напоминавших кратеры внезапно пробудившихся вулканов, клубами повалил дым, как бы предвещая начинающееся извержение. Чудовищная пасть широко раскрылась и извергла столб пламени, который полетел прямо в сторону замерших в своем укрытии людей и великанов.

В толпе кемеров и аримапсов раздались крики ужаса, они бросились врассыпную, и вовремя: ослепительный взрыв сотряс гору. Если бы не стремительно наступавшая вода, с шипением поглотившая пламя, оно пожрало бы все вокруг.

— Мы пропали! — раздались крики отчаявшихся. Многие аримаспы и кемеры погибли при взрыве. К счастью, Урнамм, Агбал, Кайрат, Мохира и Саидхан успели спастись. Увидев огромный ствол сосны, с корнем вывороченный из земли, люди и великаны схватились за него и бросились в воду, ища в ней спасения от огненных плевков чудовища. Их несло бурной водой, поднимавшейся все выше. Казалось разбушевавшийся поток вот-вот захлестнет вершины скал, окаймлявших плато и отделявших его от внешнего мира.

Тиамат же все было нипочем — чем больше воды выплескивалось из недр земли, тем больше становилось ее исполинское туловище, выраставшее из бездны. Вот уже над водой показались огромные лапы с когтистыми плавниками, каждый из которых одним ударом мог легко повергнуть в прах Зиккурат Уту.

— Это катастрофа! — воскликнул Саидхан, пытаясь перекричать рев чудовища и раскаты грома. — Да она же затопит весь мир!

— Не думаю! — ответил ему Урнамм, выплевывая воду. — Пока ей будет достаточно и того, что она превратит наше плато в море. Как только из бездны покажется хвост твари, уровень воды перестанет повышаться. Но, конечно, если Тиамат захочет, она запросто устроит новый Всемирный Потоп.

— Вот напасть! — крикнул в отчаянии Саидхан. — Ну и где же колдун? Где правитель, Бортэ и Конан? Что он сделал с владычицей моего сердца?

… Едва белый шар рассыпался на мириады искр, потоки холодной, как лед воды обрушились на Йолчи, Таргитая, Конана и Бортэ.

— Кром! — проревел киммериец. — Что это такое?

— Выбираясь на поверхность, — отозвался плывущий по-собачьи Йолчи. — Тиамат устроила наводнение.

— Это все дело рук проклятого наага, — буркнул Конан, борясь с волнами, накатывавшими со стороны чудовища, смутно видневшегося вдалеке среди беснующихся вод.-

Ну и громадина эта Праматерь Драконов! Ее и на коне в три дня не обскакать! Впрочем, чего ожидать от мамаши Сета? Эй, погоди-ка, что это? — Варвар указал на черное небо.

Таргитай, Бортэ и Йолчи поглядели наверх и издали восторженный крик. Оставляя дымящийся след в грозовых тучах, к месту, где бушевала Тиамат, стремительно летел огромный шестиногий лось.

— Ну, наконец-то! — воскликнул Йолчи.

— Давай, Шарабха, задай этой ящерице! — в тон ему послышался чей-то ворчливый, шамкающий голосок. Из бушевавших вод показалось огромное бревно, верхом на котором сидели два аримаспа и компания Кайрата, возглавляемая бойкой Мохирой.

— А ну, хватайтесь быстрее! — грозно закричала суровая старуха. — Колдун, тоже мне, Эрлик тебя раздери! — накинулась она на Йолчи. — Едва не потопил мою внученьку! Если б не я…

— Да что бы мы вообще без тебя делали? — польстил старухе Конан, забираясь на бревно и втаскивая вслед за собой насквозь промокшую Бортэ.

— Ты здесь, моя госпожа! — обрадованно закричал Саидхан и услужливо протянул Бортэ руку, невзирая на то, что киммериец уже вытащил ее из воды.

— О, Тенгри! — обреченно вздохнула девушка. — Даже здесь он за своё!

Тем временем Дух Огня, перевоплощенный в огненного зверя, стремительно подлетел к неповоротливому чудищу. Огромные заостренные копыта шести мощных ног Небесного Лося с размаху врезались в бугристую плоть Праматери Драконов, оскаленная пасть опалила ее огненным дыханием. Мириады искр разлетелись во все стороны: два титана сшиблись в отчаянной смертельной схватке.

Тотчас же гигантский хвост, покрытый зубчатыми шипами, с огромным игольчатым шаром величиной с порядочный обломок утеса взметнулся вверх, стараясь поразить неожиданного противника. Шарабха мгновенно отпрянул, и в тот же миг на него со всех сторон налетели грифы, явно намеревавшиеся растерзать его в клочья. Стоило крылатым монстрам коснуться тела Шарабхи, как они тут же вспыхивали, словно мотыльки, и лишь пепел разлетался по ветру. Атака грифов прекратилась также быстро, как и началась.

Небесный Лось, избавившись от них, как от назойливых насекомых, вновь напал на Тиамат. Он отчаянно бил копытами в её шипастую шкуру, палил огнем, вгрызался огромными зубами, но могучий ящер был далеко не так уязвим, как его молчаливые помощники. Ни единого следа не оставалось на непробиваемом теле Тиамат. Исторгнув из бездонного чрева отвратительный рев, Праматерь Драконов выпустила сноп синевато-белого огня, который ударился в бок Шарабхи.

Небесный Лось едва не опрокинулся от этого удара. В боку его появилась глубокая рваная рана, она быстро разрасталась, казалось, пламя, из которого было соткано, пожирало самое себя. В реве чудовища явственно послышалось торжество. А сверху, с летящего ковра, донесся едва различимый смех: злорадный — наага и скулящий — безумного Заркума…

Бревно, на котором сидели люди и великаны носилось по волнам образовавшегося моря. Хотя вода почти перестала прибывать, пучина все еще волновалась: в самом центре ее шла грозная схватка. Две стихии схлестнулись здесь насмерть — вода и огонь. Конан с друзьями, затаив дыхание, наблюдали за титаническим сражением, от исхода которого зависела дальнейшая судьба мира.

— О, боги! — переменившись в лице, закричал Йолчи. — Она поразила Духа Огня! Еще несколько атак Тиамат — и Шарабха погибнет!

— Еще бы! — пробормотал киммериец. — Вода огонь тушит! Ну, да ладно! Вы как хотите, а мне надоело быть зрителем.

И, помянув Крома, Конан с ловкостью водяного животного подцепил проплывавшее мимо бревно и перепрыгнул на него. Никто не успел остановить его, и варвар направил свое судно к месту битвы.

— Что он делает?! — в один голос завопили Бортэ и Таргитай.

— Он хочет пустить в ход молнии Митры, — вздохнул Йолчи. — Вот только, боюсь, вряд ли они помогут!

— А я верю в него, — прошептал Таргитай, с надеждой глядя на удаляющееся бревно.

Конан изо всех сил работал обеими руками, загребая воду и направляя бревно к сражавшимся исполинам. Наконец он подплыл к ним достаточно близко, чтобы можно было пустить в ход солнечное оружие. Однако, очутившись почти под боком Тиамат, которая, словно пик из Химелианской гряды, уходила в самые облака, Конан впервые усомнился в чудотворном даре Митры. Многое он повидал в жизни: и драконов, и гигантских змей, и грозных древних исполинов, — но такое… Киммериец на мгновение ощутил себя маленьким муравьишкой, плывущим на тростинке в луже воды, по которой шлепает уличный мальчишка. Во всяком случае, соотношение сил и размеров было примерно таким.

— Подумаешь, ящерица-переросток! — разозлившись на свою минутную слабость, прорычал киммериец. Он вдруг подумал, что во Вселенной есть такие существа, для которых грозная Праматерь Драконов покажется проказничающей мелюзгой. А если так, значит, Митра или какие-нибудь другие боги одолеют эту тварь.

— Начнем с Митры, — решил варвар. — Получай, гадина! — заревел он, пуская целый сноп фиолетовых молний в беснующуюся Тиамат, которая уже явно одолевала отчаянно оборонявшегося Шарабху.

Но что это? Молнии Митры, сплетясь в огненный жгут, мягко скользнули вверх, обволакивая необъятную тушу, и исчезли в верхушке спинного гребня. На какой-то миг гигантского ящера окутало золотисто-голубое свечение, а затем пасть Тиамат извергла такой мощный поток искрящейся энергии, что от удара этого ослепительно сверкнувшего бича у Шарабхи оторвало сразу две ноги. Тело Небесного Лося сотрясли судороги, дикий вопль боли и отчаяния прорезал небо, перекрыв даже торжествующий рев Тиамат.

Дух Огня просил о помощи.

Но Конан не успел этого осознать. Он был настолько потрясен случившимся, что даже не сразу понял, что в его руки и ноги впились стальные когти грифов, которые стремительно поднимали его в поднебесье…

Киммериец очнулся на ковре — прямо перед усмехающимся Каххой. Проклятый Змей уже успел сковать его тело каким-то леденящим заклинанием, и варвар не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Что уж теперь говорить о молниях Митры!

— Вот мы и встретились, мой беспокойный приятель! — Желтые змеиные клыки наага ощерились в саркастической усмешке. За его костлявым плечом заходился в припадке идиотского смеха Заркум. Конану даже стало на мгновение жаль колдуна — допрыгался, заигрывая с силами Мрака. — Надеюсь, все случившееся заставит тебя философски осмыслить бытие, Конан! — надменно проговорил Кахха, скрестив сухие тонкие руки на чешуйчатой груди. — Недаром символ нашей расы — змея, заглатывающая свой хвост. Все в мире движется по кольцу, и все возвращается на круги своя. Возвращается Эра Змей и Драконов, а вы — потомки крыс и обезьян — вернетесь к прозябанию в древесных дуплах и норах, где будете трястись от ужаса перед Истинными Владыками Земли. И самое смешное, что начало этому положил именно ты, Конан, столь сильно ненавидящий Сета и его родичей! Ты пробудил меня от тысячелетнего сна в Зеленом Саркофаге, а я пробудил Тиамат. Затем где-нибудь далеко в Стигии пробудится великий отпрыск Тиамат — Отец Сет, и катастрофа, угрожающая твоей расе, разразится! А ты, жалкий человечишко, варварская душонка, еще пытался противостоять самой грозной силе в этом мире! Самонадеянный глупец! Впрочем, в этом всегда была ваша слабость. Вы слишком покорны душевным порывам. И никакие молнии Митры тебе не помогут.

— А ты освободи меня от своих колдовских оков, тогда поглядим! — угрожающе прорычал Конан.

— Ты считаешь меня дураком? — нааг снисходительно улыбнулся. — Нет, ты не возьмешь меня идиотскими уловками, на которые так падки людишки… Вроде тех, что воины и мужчины требует дать врагу шанс на справедливый исход поединка и так далее. В конце концов, Конан, у меня тоже есть огненное оружие — «Стрелы Сета», ничуть не уступающие твоим жалким молниям, Мы могли бы провести захватывающий поединок! Но это мне не интересно. Моя кровь холодна, как лед на вершинах твоих родных киммерийских гор. Да, да, ты не зря вспомнил свою родину! Скоро твое тело станет таким же холодным. Ты превратишься в такую же ледышку, как и Имир, но в отличие от него жизнь навсегда покинет твое тело. Дух твой отлетит на Серые Равнины, но я всегда смогу вызвать его оттуда, чтобы заставить служить мне верой и правдой.

Неожиданно оглушительный грохот и вспышка ослепительного света прервали напыщенную речь наага.

— О, Сет, — прошипел он, и киммериец заметил тень страха в его желтых раскосых глазах.

То, что увидел Кахха, повергло в ужас его ледяную душу.

Призыв Шарабхи о помощи был услышан. Разорвав гряду черных туч, прямо с неба окруженный ослепительно белым светом спускался величественный бог. Гигантский торс его облачали грохочущие, как раскаты грома, доспехи, огромный куполообразный шлем был низко надвинут на суровое, испещренное шрамами величественное лицо. Исполинские руки, перевитые вздувшимися мускулами, сжимали меч. Вместо клинка из рукояти, рассекая черные, клубящиеся облака, вырастал пламенеющий багряный столб.

— Мардук! — в ужасе прошептал Кахха. — Но как же так?! Об этом ничего не было сказано в Зурийском Предсказании!

Да, в древнейшем Предсказании змеелюдей Зурии ничего не говорилось о втором сошествии Мардука на землю. Кахха слишком долго проспал в своем Зеленом Саркофаге и потому не мог знать о Железной Книге Скелоса.

В небе прогремели слова Бога-Воителя:

— Клянусь Сагом! Опять эта гадина вылезла наружу! На этот раз я окончательно разделаюсь с тобой, Тиамат!

При виде Мардука, стремительно летящего в потоке ослепительного света и заносящего свой огненный меч, Тиамат собралась в тугой, бугрящийся комок. На этот раз ее глотка исторгла шипение испуганной змеи. Вобрав в гребень несколько молний, Тиамат послала в грозного небожителя сноп огня. Взмах небесного меча — и плевок гадины рассыпался на сотни тысяч искр. В следующее мгновение мощнейший удар Мардука рассек надвое огромную башку и гребнистое тело Праматери Драконов. Как только разящий меч небожителя коснулся туловища Тиамат, с ней начали происходить странные изменения. Огромная туша, развалившись на две части, в последний раз озарилась вспышкой зеленоватого сияния, а затем, чернея и дымясь, начала оседать в воду. Вода вокруг гадины зашипела, превращаясь в клубы пара, которые заволокли небо, и Тиамат перестала существовать.

Конан стоял на вершине одной из скал, окаймлявших плато, которое превратилось в море. Рядом трепетал на ветру древний ковер, на котором его вместе с наагом и Заркумом принесли сюда, подальше от гибнущей Тиамат и от Мардука, празднующего победу, послушные грифы. Только они и были теперь единственной демонической силой, которой мог повелевать Кахха после крушения его грандиозных планов.

Резкие порывы ветра трепали черные непокорные волосы Конана. Он стоял, выпрямившись во весь рост, как статуя древнего героя. Киммериец не мог пошевелить даже пальцем и старался не смотреть на ноги, которые, как это уже было однажды на берегу Джаиха, вновь сковало ледяным панцирем, медленно и неумолимо ползущим вверх.

— Стань льдом, киммериец! — прошипел Король-Змей, и кобры, плясавшие в его глазах, казалось, готовы были выпрыгнуть из неподвижных зрачков и излить свой яд.

Раскатистый хохот прозвучал ему в ответ.

— Наслаждайся, гад! — резко бросил ему киммериец. — Я умру улыбаясь. Пусть я освободил тебя от оков Зеленого Саркофага, но я дал свободу и Духу Огня. Ты вызвал Тиамат из бездны Апсу, а Дух Огня — Мардука с Девятого Неба! Великое Равновесие сохранено, и совесть моя чиста! Но она была бы еще чище, если б я смог превратить тебя в кучку пепла, змеиный выродок!

— И не надейся, человечек! — Улыбка Каххи источала тысячи тысяч змей. — На этой скале ты умрешь.

— Еще неизвестно, кто найдет здесь свою смерть! — прозвучал голос Йолчи.

Белый шар, появившийся на вершине, рассыпался, и с мечами в руках выскочили волшебник, Таргитай, Кайрат Одноглазый и Бортэ, которые тут же вступили в ожесточенную схватку с грифами. Haaг продолжал злорадно хохотать наблюдая за ходом сражения. Но улыбка его мгновенно погасла, когда Йолчи выкрикну слова древнего заклинания. Конан почувствовал, как сотня иголочек покалывают его ноги — к ним возвратилась чувствительность. Чары наага больше не действовали, а значит, у варвара в руках снова были Молнии Митры.

— Кром и Митра! — вздохнул киммериец.

Через миг исход сражения стал ясен. Молнии одного за другим поражали грифов, оставляя от них лишь горстки пепла. Конан взглянул на перекошенное от ужаса лицо Заркума, в его расширенные безумные глаза и сплюнул: на такого жаль тратить молнию! Таргитай твердой рукой отстранил Конана.

— Оставь его мне, — попросил он. — У меня с ним свои счеты!

Таргитай поднял меч, но правосудие Небес свершилось раньше, не дав правителю запачкать благородный металл поганой кровью служителя Зла. Издав отчаянный звериный вопль, колдун, в глазах которого в последний миг зажегся разум, бросился со скалы. Наклонившись, Таргитай смотрел, как быстро летит тело Заркума, ударяясь о выступы и превращаясь в кровавые лохмотья…

Оставался нааг. Кахха стоял на краю пропасти, и в воздухе вокруг него мерцала защитная сфера. Теперь его не брали ни копье, ни меч. Король-Змей собирался телепортироваться, но Йолчи, собрав все свои магические силы, держал его.

В руках Конана зажегся синевато-фиолетовый прозрачный переливающийся шар. Солнечное оружие наконец-то покарает отродье Сета! В глазах наага мелькнул ужас.

— Не делай этого, Конан, — просипел Кахха. — Ты все равно не прорвешь мою защиту.

Коротко хмыкнув, Конан метнул молнию, и переливающаяся сфера исчезла, будто ее и не существовало вовсе. И тогда… Тогда гордый, надменный и напыщенный Король-Змей вдруг упал на колени перед киммерийцем, как вассал перед грозным владыкой, смиренно сорвав с голого черепа ослепительную корону.

— Пощади! — заклинал нааг. — Именем всего, что для тебя свято! Сохрани мне жизнь! Не дай погибнуть!

Случилось то, чего больше всего боялся Конан. Коварный монстр угадал его самые потаенные мысли, и теперь в его униженных завываниях слышалось скрытое, злорадное торжество.

— Ты не сделаешь этого, Конан! — внезапно пропел нежный голосок.

Белит?! Этот голос он узнал бы и на краю могилы, будучи столетним старцем! Киммериец ошалело глядел туда, где только что ползал нааг. Его прекрасная возлюбленная, его первая любовь стояла перед ним на коленях. Большие черные глаза смотрели на Конана из-под густых ресниц, алые губы, влажно поблескивая, шептали:

— Помни, Конан! Если ты еще раз нарушишь Главную Заповедь Слуг Света и направишь свое оружие против просящего пощады, Дар навсегда покинет тебя, а вместе с ним и разум! Навсегда! До конца дней своих ты будешь лишен разума в назидание другим дерзнувшим нарушить божественные заповеди. Помни, Конан!

«Конан… Конан… Конан…» — взывали к нему женские голоса, такие разные, но все одинаково ласковые, чарующие. Прекрасные глаза, сменяя друг друга, глядели на него с нежностью и мольбой. Глаза Белит, глаза Дайомы, глаза Айя-Ни, Алмены, Филиопы, Эйи, Борта… И все они просили об одном: «Помни, Конан Конан Конан…» Бортэ! И будто бичом ударило Конана. Да вот же она, здесь, стоит позади, настоящая, живая, а вовсе не призрак, вызванный паскудной тварью!

«Жалко Бортэ! Сильно будет убиваться по мне», — мелькнуло в голове Конана, но искрящийся шар уже зажегся в его ладонях. Сверкнув, разящая молния ударила в то место, где ползал, меняя облики, Король-Змей. Нестерпимо яркий свет ударил в глаза, и все закружилось в мозгу Конана стремительным хороводом…

Кое-как разлепив веки, в которые било яркое солнце, Конан обнаружил, что лежит на скале. Над ним склонились встревоженные лица Борта, Кайрата и Таргитая. Проведя рукой по горевшему лицу, киммериец начал кое-что припоминать… Нааг, просящий пощады. Молния, сразившая его… Предостережение…

— Кром! — В следующее мгновение Конан уже был на ногах. — Дар Митры!..

Дар покинул его, это, несомненно. Исчезла легкость, переполнявшая ранее все его существо. Конан вскинул руки и не ощутил приятного покалывания и треска молний у пальцев. Но разум?! Он все прекрасно осознавал! Не было бреда, кружащего голову, не было отупляющей пустоты в мозгу, как в прошлый раз, когда он впервые преступил Заповедь Митры.

— Так я не безумен? — недоумевающий взгляд сапфировых глаз Конана встретился с мудрым взглядом Йолчи.

— Нет, сын мой! — старик глубоко, прерывисто вздохнул, и было видно, что это далось ему с трудом. Старый волшебник лежал на ковре из мамонтовой шерсти, и сухонькое тело его казалось еще меньше на фоне грандиозного творения чудо-ткачей древнего Туле.

— Сделка состоялась. Только вот, к несчастью, Дар Митры уже никогда не вернется к тебе. Только это достойно сожаления, и больше ничего. — Йолчи слабо улыбнулся: жизненные силы на глазах покидали его.

— Что больше?! — воскликнул Конан. Оглядевшись вокруг, он встретил горестные лица Борта, Таргитая и Кайрата. Страшная догадка осенила его.

— Как?! — только и смог он спросить у умирающего шамана.

— Увы, Конан, в сделке с богами платой служит жизнь. Я заранее искупил твой грех перед Митрой. Боги назначают высокую цену, но это ничего. Я и так позволил себе многое. Ведь я, считай, уподобил себя древнему чудотворцу Эпимитреусу, который, совершая свою великую миссию на земле, прожил три обычные человеческие жизни. Я вернусь к вам в новом воплощении, дети мои! Один раз я уже проделал такой трюк, когда моя мятущаяся душа вселилась в тело умершего шамана иирков. Теперь я вновь отлетаю к Яшмовым Садам Небесного Императора.

— Тан У! — горестно воскликнул Таргитай. — Неужели ты опять покидаешь меня, Учитель?! — Юноша залился горькими слезами.

— Не плачь, Дуэн Ки! — ласково улыбнулся ему старый волшебник. — Я обязательно вернусь, и мы еще повоюем! Потому что еще сидит в своей проклятой пагоде черный колдун Цзе и окутывает своей магией весь Кхитай. Ведь мы покараем его, не так ли?

Учитель Тан У умер с улыбкой на устах. Таргитай и Бортэ плакали, сидя над его телом, и даже в синих глазах киммерийца блестела влага. Старый волшебник принес себя в жертву ради того, чтобы он, Конан, жил. Чтоб жила Бортэ. Чтоб жил Таргитай. Чтоб спокойно жил весь мир. Они умерли оба, Тан У и Кахха. Но как сильно смерть Тан У отличалась от кончины Короля-Змея! Первый ушел в бессмертие, а от второго осталась лишь кучка вонючего пепла…