Злая мачеха против!

Пристойное предложение

Одним из самых важных дел в подготовке бала для Амелии — является выбор платья. И, хотя благодаря клубу леди графини Бретинской моя выпечка стала популярна, и я смогла заработать немного денег, на дорогого портного у нас с Амелией все равно не хватает.

Но горе не беда. Я открываю свой приданный сундук, и на самом дне нахожу аккуратный сверток. Мое " счастливое" платье. То, что подарил мне на свадьбу Арон.

Нежно золотого шелка, оно вышито узором из лилий и украшено мелким речным жемчугом.

Конечно, за всю жизнь у меня были платья много лучше и дороже этого, но это платье именно то единственное, в котором я была по-настоящему счастлива

Волосы Амелии темные, как и у меня. Поэтому цвет должен быть ей к лицу. Но моя падчерица ниже ростом. И некоторые детали фасона придется перекроить…

Мне несколько жаль расставаться с платьем. Оно мое любимое. Единственное счастливое платье. Но в одну воду нельзя войти дважды. И мне давно не двадцать один год.

Поэтому я смело иду в комнату Амелии, где мы делаем первые замеры.

Шить, конечно же, я буду сама. И типун на язык тем, кто скажет, будто я не умею этого делать. Конечно, к швейному мастерству я отношусь много более спокойно, чем к выпечке. В молодости у меня было любви к нему вовсе. Но поверьте: в пересменах между мужьями, когда каждая монета была на счету, а выглядеть приходилось много лучше заправских модниц (иначе кто польстится на замарашку?)Я навострилась шить как заправская швея.

Итак, мы с Амелией снимаем мерки и направляемся в город-купить лент, ниток нужного цвета, тесьмы и других мелочей, требующихся для преображенья платья.

Погода стоит хорошая. Золотой осенний денек, и мы с Амелией решаем прогуляться. Впрочем, конь у нас все равно один-так что прогулка еще и логический выбор. По дороге Амелия болтает что-то о книгах, и том, что они поведали ей. И я даже слушаю девчонку-в жизни многие знание могут оказаться полезными.

Когда же мы прибываем в городок возле Хилсноу, то я удивлена увидеть карету Бретинских. Что они здесь забыли-ума не приложу. Я, конечно же, всячески хочу избежать подобной встречи. Одежда моя сегодня несколько простовата и сапоги в осенней грязи… Но графиня Бретинская, эта старая ведьма, замечает меня из окна кареты.

— Милочка! — кричит она мне через всю площадь, и я слегка закусываю губу, чтобы не сказать чего в ответ.

Однако теперь приходится подойти и почтительно поздороваться.

Бретинская, не вылезая из кареты, рассказывает нам с Амелией про свой артрит и подагру. Падчерица откровенно скучает, да и я жалею, что на площадь не могут заявиться волки. Вот кого бы я от них точно спасать не стала. Но я улыбаюсь. Так положено по статусу. И вот, наконец, старая графиня говорит, что ей пора ехать. Она всего лишь сопровождала внука в местную книжную лавку. Но малец может торчать там часами, а у бедняжки графини уже болит голова. Ах, ее хрупкое здоровье! Поэтому Герберт доберется домой сам на своем вороном, а Бретинская прощается с нами. Я улыбаюсь и прощаюсь в ответ. И радость моя двойная. Первое-старуха уехала, и мы можем заняться делами. Второе-юный Герберт Бретинский остался. Значит дела будут интереснее, чем я предполагала в начале пути.

Проходит час, в течении которого мы закупаемся в местной галантерейной лавке, а когда выходим, я даю Амелии несколько монет.

— Ты очень помогла мне с кексами, и я решила выделить тебе чуточку денег. Увы, не так много, как хотелось бы, с нашими долгами. И все же, думаю ты сможешь купить себе новую книгу.

После этой фразы я дружелюбно улыбаюсь. Глаза Амелии сверкают счастьем.

— О, маменька! — она почти порывается обнять меня, но вовремя останавливается, уже зная, что я не поклонник подобных нежностей. Вместо, Амелия радостно улыбается и почти бегом мчится в сторону книжной лавки.

— Отлично, — думаю я, — Все идет по плану.

Вороной Герберта еще привязан возле входа в магазин, а значит — юный граф Бретинский еще там.

О, я давно заметила, как он смотрит на мою Амелию. И, должна признаться, из всех претендентов на ее руку — Бретинский самый подходящий. Богатый и молодой. Поэтому будет очень мило, когда они с Амелией "неожиданно" столкнуться в книжной лавке. Возможно даже, им будет о чем поговорить.

Я прогуливаюсь по площади, рассматривая то один то другой уличный киоск.

Глиняные поделки. Свечи. Пряники. Веники. Чего здесь только нет!

Но мне, конечно же, очень хочется заглянуть в книжный магазин. Однако нельзя. Мое присутствие не только испортит хрупкую романтику, но и может натолкнуть на мысли, над которыми, по моему плану, Бретинский не должен и раздумывать.

Поэтому я гуляю туда-сюда, бесцельно разглядывая вещи, на которые у меня даже нет денег. Это бесит меня, но Амелии нет уже почти час, и я успокаиваю себя тем, как хорошо все может в итоге сложится.

Только вот, когда я в очередной раз разворачиваюсь, чтобы пойти назад, то за моей спиной, словно исполин, возникает Джон Моноган.

— Добрый день, графиня Соцкая, — очень тихо и вежливо говорит он.

— Добрый день, господин Моноган, — киваю ему я.

Моноган улыбается. Вроде дружелюбно, но мне кажется, еще чуть-чуть, и эта улыбка разрежет меня на куски, словно нож.

— Как здоровье вашей дочери?

Я судорожно вспоминаю, что Амелия притворилась больной, дабы отсрочить нам выплату долга.

— Кода как, — грустно говорю я, опустив глаза, — В дни как сегодня, моя девочка может выйти на улицу. Но чаще ее преследуют жуткие мигрени.

Моноган вежливо кивает, якобы понимая мое горе, но его следующая фраза четко дает знать, что он нас раскусил.

— Я слышал, вы устраиваете бал в честь ее шестнадцатилетия?

— Я пригласила лишь немногих друзей. Ребенку надо отвлечься от болезни.

Стараюсь говорить четко, уверенно, с нотками трагизма, но выходит как-то очень слабо. Моноган словно питается моим страхом, получая от этого неимоверное удовольствие.

Некоторое время после моей последней фразы мы стоим молча. Я надеюсь, что Моноган откланяется и уйдет, но он лишь продолжает сверлить меня своими глазами.

— Позволите представить вас моей жене? — наконец говорит он.

Все мое тело вздрагивает, но права отказаться у меня нет. И вот я иду к краю площади, где нас ждет коляска с самой худой женщиной, которую я когда-либо видела. Опалые щеки, круги под глазами. Невообразимо мерзкий чепчик, плохо скрывающий отсутствие волос. Госпожа Моноган явно больна. Вот от чего этот человек купился на уловку Амелии — он знает горе болезни. И вот почему мы теперь влипли сильнее некуда — такие люди не прощают розыгрышей.

Мы с женой Моногана обмениваемся приветствиями. Немного говорим о погоде и детях, которых у Моноганов, кстати, нет. Но мы говорим о моих. Этого достаточно. Когда же госпожа Моноган просит ее извинить, ее муж отводит меня от коляски с больной.

— Графиня, — тихо говорит он, — Я всегда держу обещания. До выплаты долга у вас осталась неделя. Но сегодня я хочу предложить вам и другой выход.

По моему телу бежит дрожь. Но я молчу, ожидая слов этого человека.

— Моей жене очень понравились ваши волосы, — продолжает Моноган, — И я прощу ваш долг, если вы отдадите их нам.

— Мои…волосы?

— Да. Моей жене нужен парик, — холодно чеканит Моноган.

Я благодарю его за предложение, прощаюсь и молю луну, чтобы мой план удался.