Зимний мир (= Книга Кита)

12

В последнюю минуту перед отъездом я покормила Нарру, чтобы она не заплакала и не выдала нас. Эннис, Нарра и я с нашей «корзиной для пикника», в которой были вещи Нарры, направились к двери. Эннис показал пропуск, подписанный врачом Одоннела, который позволил ему вывести меня и Нарру на солнце для здоровья ребенка. (Все понимали, что я иду только как кормилица Нарры). Нарра была бледной, и ей стало бы лучше от нескольких часов на солнечном свете утром. Это был тот долг, о котором говорил Эннис: помощь врача.

Я знала, что ни один ребенок не должен лежать «часами» на солнце, но солдаты этого не знали. Это давало нам больше времени, прежде чем наш побег обнаружат. Казалось, у солдат возникли трудности даже с чтением пропуска. Один из них предложил позвать их старшего офицера на помощь. Эннис пожал плечами.

— Ваше право. Я помню, сколько бумажной работы бывает, если солдат покидает пост без приказа, но важно, чтобы вы поняли правильно. Может быть, вы позовете вашего капитана?

Его слова ужаснули меня. Они были похожи на предательство. Я сказала, что Эннис не мог нас предать. Он надеялся, что солдаты не позовут капитана. Я должна верить ему. Я знаю, он хочет спасти нас.

Старший солдат глянул на Энниса, на своего товарища, на свои ботинки и заговорил:

— Я не думаю, что нам надо это сделать. Доктор Алтеринн знает, что он делает. — Его лицо было задумчиво. — Могу я взглянуть на малыша? — выговорил он. — У меня у самого мальчишка.

Я подошла ближе и открыла личико Нарры. Солдат коснулся нежно толстым пальцем ее подбородочка, нежно, чтобы не разбудить ее.

— Она выглядит бледной, — сказал он голосом знатока. Он отошел и отдал честь Эннису. — Удачи в солнечном лечении, милорд.

Рука Энниса на моей талии расслабилась, и мы пошли уверенно по коридору к лифту.

Поскольку мы должны были быть на солнце с ребенком, мы не могли воспользоваться флиттером. Эннис соединился с главным диспетчером из кабины лифта и попросил привести нам двух смирных лошадей. Он должен был показать диспетчеру пропуск, прежде чем тот позволил бы нам сесть на лошадей. Эннис сказал ему, что мы отправляемся к холмам на южном конце озера, чтобы захватить первые лучи солнца. Мы поехали. Мы должны были пересечь границу Холдинга Харлана, но между союзниками это не было трудно.

Холмы вокруг озера были невысокие, но достаточные, чтобы скрыть нас от чьих-либо глаз из замка. Как только мы добрались до берега озера, Эннис повернул на северо-восток. Берег был из пластов и валунов лавы, лошади часто поскальзывались и оступались, но мы не теряли дороги. После небольшого пути Эннис остановился, чтобы оглянуться. Напряжение понемногу оставляло его.

— Может быть, мы действительно свободны, — сказал он, почти только себе.

— Ты все еще думаешь, нас поймают?

Он посмотрел на меня полуприкрытыми глазами.

— Сейчас все хорошо, но везде полно шпионов. Ты же знаешь это.

Я знаю это. Я всегда это знала.

Поздним утром мы добрались до реки, впадающей в большое озеро. Деревья закрывали нас сверху, и, когда мы услышали флайеры около пятнадцати часов, мы не очень обеспокоились. Ко времени ужина мы были на торговом пути между востоком и западом через долины и на южном крае северной части Зоны Мерзлоты. Караван двигался медленно на восток. Эннис поднял руку, и человек, управляющий первым вагоном, остановил лошадей. Мы подъехали к нему.

Он был темнее любого темного Гхарра. У него была черная шевелюра, очень кудрявая. Его глаза были темно-коричневыми. Его компаньон, с такой же внешностью, смотрел на нас синими глазами. Он и Иджил были единственными синеглазыми людьми, которых я когда-нибудь встречала. Эннис и возница не сказали ни слова, но возница махнул рукой в конец вагона, хлопнул вожжами по лошадям и двинулся вперед. Мы пристроились сзади, как нам приказали.

Мы ехали недолго, было уже темно. Когда караван добрался до широкого луга, начальник каравана собрал вагоны в круг. Казалось, все знали, что делать. Возницы распрягли лошадей, и дети пустили их на траву. Женщины собрали хворост и разожгли огонь. Несколько женщин и девочек расстелили большой кусок ткани на земле и на нем готовили все, что нужно для стряпни.

Этой ночью, когда я и Эннис лежали в конце вагона и разговаривали, я узнала, что это цыгане. Я никогда не видела цыган прежде. Они не долго жили в нашей части мира. Эннис говорил, летом они торгуют, в основном лошадями, и путешествуют: Зимой они живут в городах, выезжают лошадей, делают бижутерию или читают ладони и рассказывают судьбу, как они это делали тысячелетиями.

В эту ночь был шум за кольцом «кибиток». Эннис выглядывал, но сказал, что ничего не может разглядеть. Вскоре после этого старший пришел к нам.

— Вас чуть было не нашли, милорд, — сказал он. — Мы убили двоих из тех, кто атаковал нас, но один все-таки убежал. Мы ведь здесь не солдаты, милорд.

— Я и не предполагал, что вы это можете. Как они попали сюда?

— Пешком, как мои люди выяснили по следам. Это флайер или что-то такое, но слишком темно, чтобы пойти по следам дальше без света. Если эти люди приходили за вами, милорд, свет не добавит безопасности тому, кто приблизится. Я хочу, чтобы вы покинули нас, милорд. Как я сказал, мы не солдаты, и я соглашался только проводить, а не защищать.

Эннис кивнул.

— Я понимаю вас. Позвольте мне поговорить с женой.

Старший отошел на несколько метров от кибитки. Эннис повернулся ко мне. Мне хотелось видеть его лицо. Я была испугана. Я думала, мы спокойно уедем, даже если нас будут преследовать. Голова шла кругом. Как много их было? Как мы спасемся в этих диких краях? Как нам быть без стен и солдат? Я не выживу на поверхности. Всю жизнь я прожила под защитой каменных стен. Что будет с нами, с Наррой, когда нас поймают? Чьи это люди? Одоннела? Харлана? Почему…

Эннис тряс меня за плечо.

— Катрин! Подумай! Кто бы за нами ни шел, это за тобой. И может быть, за Наррой. — Он замолчал и глубоко вздохнул. — Я боюсь, Катрин, действительно боюсь. Мы здесь, в неизвестности, нет никого, на кого мы можем положиться. Цыганам заплатили за то, чтобы мы присоединились к ним, но цыгане не будут умирать за деньги. Мы теперь сами по себе. Мы помешали Ричарду. Мы изумили Гаррена. Любой из них мог приказать людям поймать нас. Если нас схватят, мы погибли. Или умру я, а тебя будут мучить, и долго.

Мало утешения в том, что он думает так же, как я.

— Девочка, Эннис. Что, если они хотят забрать девочку?

— Тогда они ее заберут, — сказал он тихо. — Я сделаю для них это трудным, насколько смогу. Я должен уйти.

Я не могла его понять. Если мы сможем заставить их идти по следу одного из нас… Но вокруг не было ничего, кроме каравана и леса, равнин на юге и торосов и ледников в Зоне Мерзлоты. Я не смогу сама выжить в этих местах, оставить ребенка. Впервые я хотела родиться мужчиной. Я не была бы такой беззащитной на поверхности.

— Катрин! — окликнул Эннис. — Будь осторожна. Я заберу Нарру. Ты останешься в караване.

— Ты заберешь малышку? — Эта идея не приходила мне в голову, и все смешалось. Как такой младенец сможет выжить без матери? — Куда ты пойдешь? Чем накормишь ее? Что я буду делать? — Я ненавидела испуг в своем голосе, но я слишком долго жила среди врагов, чтобы не бояться, и я не могла прятать свои чувства, как это делал Карн.

Эннис склонился ко мне. Я чувствовала его любовь к нам.

— Двое с кровью Халареков не могут быть вместе. Я сделаю все, чтобы спасти Нарру, но вам вдвоем нельзя оставаться вместе. И я не могу сказать, куда я пойду. Того, что не знаешь, сказать не сможешь. — Он обнял меня. — Я быстро соберу все, что нужно для нас, и возьму лошадь. Покорми Нарру. После этого ей придется день прожить на воде.

Он спасет Нарру. Но сможет ли дитя выжить день без молока, на воде? Но выживание будет тяжелым, для Нарры — особенно. Я не хотела покидать их обоих, но он был прав. Когда враг близко, двое Халареков не должны быть рядом. Эннис ушел, когда утренняя заря только занималась. Хвала ангелам, Нарру удалось накормить, и она спала, когда они уходили. Он просил не смотреть ему вслед. Но прошло много времени прежде, чем я заснула.

Крики, шум и сверканье острых лучей разбудили меня поздним утром. Я высунулась из-за занавески. У одной из кибиток горела деревянная дверь. Несколько женщин пытались потушить пламя. За кругом люди Одоннела стояли с оружием. Стреляли, чтобы напугать, ведь цыгане не сопротивлялись, и скоро прекратили.

Гаррен Одоннел на лошади вскочил в центр круга из кибиток. Он крикнул властно старшего. Тот выплеснул воду на огонь и подошел к Лхарру Гаррену. Лхарр наклонился в седле, чтобы говорить тихо. Старший указал на мою кибитку. Гаррен подъехал ко мне, подзывая солдат кивком головы. Я нырнула в кибитку, но успела заметить, как солдаты отогнали трех цыганок в сторону.

Одоннел поднял коня на дыбы.

— Эннис Харлан! Катрин Халарек! Я знаю, что вы внутри. Выходите!

Хорошо, хоть он не знает, что Энниса нет.

Я высунула голову и взглянула на него. Взгляд его был холодным.

— Милорд? — я еле выговорила.

— Ты и твой муж сбежали из моего Дома. Вы за это заплатите. Даже Ричард согласен, что вы должны заплатить. Эннис должен умереть. — Его тон не оставлял никаких сомнений. — Где Эннис?

— Эннис, милорд? — я хотела казаться сонной и растерянной.

— Да, Эннис! — заорал он. Он поднял голову ко мне.

— Эннис! ЭННИС! Выходи.

Эннис, конечно же, не вышел.

— Где он?

— Я… я не знаю, милорд. — Я не должна была играть неведение. Я была рада, что Эннис и малышка сбежали, но я знала, кто отвечает за последствия.

— Я не знаю. Он… он ушел ночью, милорд.

Гаррен подъехал к краю круга кибиток и что-то прокричал солдатам. Я смогла услышать только одно «НАЙТИ ЭННИСА». Я снова была в кибитке на ворохе постелей за сиденьем возницы. Я завернула рубашки в одеяло, будто это спящий ребенок. Я молила бога о спасении Нарры и Энниса; Я знала, что мне спасения нет.

Гаррен снова был рядом.

— Иди сюда, Катрин, — приказал он.

— Я кормлю ма…

Гаррен схватил меня за узел волос и вытащил из кибитки. Он спрыгнул на землю, выхватил у меня куклу и бросил на землю, и потащил меня за собой. Я гадала, знал ли он, что сверток пуст. Имело ли для него значение, был ли в свертке ребенок. Прежде чем я смогла перевести дыхание, Гаррен ударил меня башмаком.

— Где он? — снова удар.

Я почувствовала острую боль в ребре. Мой следующий вздох был невыносим.

— Неужели Ричард одобряет порчу товара, милорд, — выдохнула я. Это остановило его башмак. — Я думаю, нет. — За эти слова я тоже заплачу. Но пока Гаррен занят мной и Ричардом, он не думает о том, как найти Энниса.

Одоннел дернул меня и поднял на ноги.

— Может быть боль без следов, леди Катрин. — Его голос был леденящим, как ветер в ухле.

Рот у меня пересох от страха. Одоннел толкнул меня перед собой в центр очага и жестом приказал двум солдатам держать меня. Он показал, какая боль может быть без видимых повреждений. Я боролась, умоляла, я обещала сделать все, что он попросит, отдать ему все, что он захочет, лишь бы остановить его. Но ничто не могло удержать его. Если бы я знала, где Эннис, я, наверное, предала бы его. Я кричала, пока горло не могло больше издать ни звука. Я не могла этого вынести и потеряла сознание. Одоннел попытался еще раз что-нибудь узнать, но все было напрасно.

Я проснулась от раскачивания. Мой желудок мутило. Я открыла глаза. Над головой было нарисовано темно-синее небо с созвездиями и луной. Это уже не та кибитка. Занавески из серой кожи в моих ногах пропускали солнечный свет сквозь щелку. Вокруг стояли ящики, свисала сеть, валялась одежда, рыболовные снасти, фонари, пакеты и мешки, свернутые матрасы. Все пахло маслом, дымом, пылью, чесноком.

Снаружи слышался шум улеков. Это значило, что эта кибитка в конце каравана. Колеса поднимали пыль, и она покрывала все, даже мою кожу. Лаяла собака. Голоса двух мужчин доносились сзади, обсуждали дорогу и погоду. Я подумала, что надо попросить их остановиться, пока меня не вытошнило в кибитке. Но, когда я попыталась дотянуться до них, меня пронзила боль, и я снова легла. В горле пересохло. Голова ныла. Ныла каждая частица моего тела. За головой зашуршала занавеска.

Молодая женщина опустилась рядом со мной.

— Я очень ослабла, — пробормотала я.

Женщина покачала головой, указала на мой рот и мимикой изобразила питье из чашки. Я не была уверена, что это было правильно в этот момент, но без помощи я не могла даже пошевелиться. Молодая женщина налила воды мне, подняла меня и напоила. Я выпила. Она налила еще. Я выпила и это. По сухости во рту я поняла, что была без сознания довольно долго. Мне стало легче. Возможно, тошнота была от того, что мои глаза были закрыты.

Я посмотрела на молодую женщину.

— Спасибо. Я чувствую себя лучше. — Она кивнула и улыбнулась.

— Куда мы едем? — Мой голос не был уже скрипучим. Она пожала плечами.

— Как долго я была без сознания?

Она подняла два пальца.

— Два дня?

Она кивнула.

— Вы не говорите на роме? — Известно, что у цыган свой язык, но даже при этом иногда люди многое понимают из того, что говорится на языке, который они слышат, но на котором говорить не умеют.

Она посмотрела на меня, задумалась на секунду, кивнула, затем покачала головой и указала на свои уши. Затем снова кивнула. Она знала язык ром! Затем молодая женщина повернулась к свету и указала на рот. Она была немой. Она указала тонким пальцем на солдат, ехавших вокруг кибитки. На них были рубашки и штаны Свободных, но в раскрытых воротничках рубашек на шее виднелись знаки Одоннела. С воздуха их не заметят, хотя это был смешанный караван Гхарров-торговцев и цыган. Молодая женщина указала на самого высокого, а затем ткнула в красный шарф, висящий у выхода.

— Это сделал кто-то из Одоннелов? Кто-то высокий в красном?

Она кивнула один раз и покачала головой, указывая на нее.

— Кто-то с красным в волосах? — Она закивала утвердительно. — Лхарр Гаррен Одоннел? — Она снова закивала головой. — Но почему? — Она начала жестикулировать, но я не понимала. Она это заметила, порылась в каких-то вещах и достала блокнот и карандаш. Она села спиной ко мне так, что я могла видеть все, что она писала.

Карандаш быстро летал по странице. Это меня удивило. Я думала, что она неграмотная.

Она писала:

«Я работала в ювелирном магазине в Эринне прошлой зимой. По несчастью я проходила аллеей, где Гаррен Одоннел был с одной из женщин. Сначала я не знала, кто это был, иначе я бы не вмешалась. Но я слышала, как женщина звала на помощь, поэтому я схватилась за свой нож и побежала к ней. Одоннел покончил с ней раньше, чем я появилась. Его друзья подхватили ее из его рук, и я все это видела. Он бы убил меня тоже, прямо тогда. Разбой

— это вовсе не то дело, которым даже лорд Девятки мог бы похвастаться. Его друзья напомнили ему, что я цыганка, и, что если он убьет меня, мой род не будет церемониться долго с его Домом».

Ее глаза горели. Она продолжала: «Они были правы. Моя семья не стала бы заботиться об их товарах с летним караваном. И ему бы не доставили товары с юга, которых он ждал. Ни один цыганский караван не стал бы это делать. Он приказал связать меня. Они утащили меня из города, потому что Одоннел не мог разбираться со мной у Свободных и потому что я могла рассказать все о нем. Они затащили меня в замок Эринн. Они обвинили меня в шпионаже, и Гаррен Одоннел приказал отрезать мне язык».

Она остановилась ненадолго, склонив голову. Я увидела пятно на бумаге, затем еще. Она глубоко вздохнула и продолжила:

«Он думал, его история будет неизвестна. Все знают, что цыгане не умеют читать и писать. Но он недооценивает нас. Кроме того, он переоценивает наше стремление к выгоде. Он должен убить меня, ведь весь наш клан поклялся никогда не работать на Одоннела или его вассалов из-за того, что он сотворил со мной».

Она посмотрела на меня с печалью. Я кивнула.

— А как же произошло, что сейчас ты работаешь у Одоннела? Я подумала, ваша семья никогда бы…

Она выхватила у меня блокнот и начала быстро писать. «Солдаты Харлана поймали мою маму и двух теток. Если мы не довезем тебя благополучно до Бревена, их убьют. Это план герцога Харлана. Людей Одоннела здесь немного».

— И вы верите, что Харлан сдержит слово?

Она пожала плечами и написала: «Что мы теряем? Если наши женщины умрут, погибнут и люди Одоннела и Харлана. У нас есть друзья среди слуг в этих Домах. Капля отравы в вине, и все кончено. Ваши люди не знакомы с ядом. Они никогда не заподозрят».

Меня пронзила дрожь. Цыгане были так же мстительны, как Гхарры, но умнее. Я закрыла глаза, изнуренная даже этой короткой беседой, и почти тотчас заснула.

Караван медленно продвигался к Бревену. Я медленно продвигалась к здоровью. Услышав, как обращались к моей спутнице, я узнала ее имя. Мири или что-то близкое к этому. Я также понимала некоторые жесты Мири, но ее руки говорили всегда быстрее, чем карандаш. Я беспокоилась об Эннисе и Нарре. Читать было нечего, и мне не позволялось выходить из кибитки, когда караван останавливался для торговли.

Как только я смогла немного двигаться, я поняла, почему меня поручили заботам цыган, а не солдатам — уберечь от их грязных лап. Однажды я слышала разговор двух солдат Одоннела, которые ехали около моей кибитки. Они обсуждали, как будет забавно одурачить могущественного герцога Харлана в моей постели. Им повезло, что они служили Одоннелу. Такая тупость была бы «оценена» Харланом. Несколько раз солдаты пытались проникнуть в мою кибитку. Но они получили плетью от отца Мири, только и всего. Один, которому плетка не досталась, был убит ножом в спину на пороге кибитки. Цыгане сложили камни над его телом. Так сказала Мири. Кое-кто попытался подобраться к Мири, которая спала в следующей кибитке. Она отбила охоту своим кинжалом.

Эти попытки солдат заставили меня задуматься о том, что ждет меня в Бревене. Но я старалась сосредоточиться на жизни цыган. Иначе безнадежность охватывала меня при мысли о Бревене. Мне не избежать того, что готовит мне Ричард. Даже сейчас, на открытом пространстве, где возможно спасение, я не могла быть спасена. Карн или Ник никогда не найдут меня в караване, потому что так много караванов Гильдии и купцов в это время года на дорогах. Именно поэтому Эннис выбрал этот способ передвижения. Даже если бы не было десятков караванов, не многие могли бы посчитать караван цыган убежищем.

В один из солнечных дней адена, мы, наконец-то, прибыли в Бревен. Караван остановился в лесу, окружающем Дом Уединения. Все кибитки стояли кругом среди синих елей. Сержант Одоннела велел ему оставаться на месте, если он хочет, чтобы ему вернули женщин живыми. Затем он и его солдаты с лошадьми погрузились в транспорт, и они быстро удалились.

Цыгане с ружьями и стрелами, ножами и несколькими станнерами выбрались тут же из кибиток. Женщины, дети, улеки стояли в центре. Они не разжигали костров и не распрягали лошадей, как в обычные дни.

Дети держали коней, а у женщин было под рукой оружие; Старейшина послал мальчика в аббатство сообщить о прибытии цыган.

Через некоторое время солдаты в зеленой форме Харлана появились из-за деревьев, таща трех женщин в цыганской одежде. Даже издалека я смогла разглядеть, что им не поздоровилось у Харлана. Старейшина, отец Мири и остальные мужчины, увидев их, быстро собрались и зашептались.

— Ведите женщину Халарека! — прокричал один из солдат Харлана. Они даже не потрудились назвать мой титул.

Отец Мири подвел меня к ближайшему просвету в кибитках, но не дал мне переступить оглобли.

— Она здесь. Сначала отпустите наших женщин, чтобы мы убедились, что это наши женщины.

Солдаты подошли ближе. Женщины подняли лица. Одну поддерживали солдаты, у другой, похоже, была сломана рука, третья дрожала. Вой поднялся среди цыган. Я вздрогнула. Что же с ними сотворили?

Старейшина заорал:

— Мы не позволим вашим ублюдкам издеваться над ними.

Командир солдат ответил:

— Мы обещали только вернуть их живыми, если вы доставите живой женщину Халарека. Мои люди здесь слишком долго без женщин…

Он свалился замертво. Его настигла стрела. На секунду солдаты остолбенели. Прошли века с тех пор, как пользовались стрелами в бою. В этот момент стайка детишек вырвалась из безопасного круга, окружила женщин и быстро вернулась с ними в круг, пока огонь станнера уложил всех солдат на землю. Как только дети с женщинами оказались под защитой, мужчины бросились к солдатам и перерезали всем горло.

— Беречь стрелы и пули для другого раза, — сказал мне отец Мири.

Мири пояснила, что станнеры были нужны, чтоб не задеть детей.

Я оцепенела от всего этого. Это была война, которой я никогда не видела. Никаких «благородных» или «неблагородных» методов уничтожения врага. Если враг должен умереть, это делалось эффективно, с наименьшими потерями людей и оружия. Тактика блестящая. Цыгане без огнестрельного оружия, а люди Харлана умерли, не зная, что их убило.

Отец Мири приблизился ко мне.

— Мне жаль, что мы должны оставить вас здесь, миледи, но у нас договор: вы доставляетесь сюда, а нам возвращают наших женщин. Мы могли бы обойтись с вами, как они обошлись с нашими женщинами. Мы уберегли вас от подобного, но больше не можем защищать вас.

Он указал на север, на синие ели.

— Бревен там. Если вы проблуждаете несколько часов, это будет неоценимой помощью нам. За три-четыре часа мы доберемся до Зоны Мерзлоты. Сейчас лето. Там мы исчезнем и сможем долго продержаться. Возможно, мы не слишком важные птицы, чтобы знатные лорды охотились за нами, но нельзя испытывать судьбу. — Он отвернулся и стал отдавать приказания на своем языке подросткам, стоявшим невдалеке.

Я повернулась к Мири попрощаться. Она была добра ко мне. Слезы сверкали на ее щеках. Она обняла меня порывисто и убежала в свою кибитку.

Я оставляла цыган позади. Можно побродить по лесу. Конечно, я выполню просьбу отца Мири, раз уж это поможет им.

Воздух среди голубых елей был холоднее, чем на дневном солнце, и был пронизан влагой и запахом хвои. Птицы вокруг пели и щебетали. Впереди и справа я услышала шум. Это кричал галл, а значит, озеро Святого Павла было в том направлении. Я представила медленный плеск волн о гравий. Моей душе нужен был именно такой покой.

Я отломила длинную, пышную ветвь и привязала сзади к поясу, чтобы иголки замели мои следы. Конечно, останется тропа, но следопытам придется поломать голову, чтоб угадать, кто же хотел уничтожить следы таким неестественным способом. Скоро опустятся сумерки, и это тоже задержит преследователей. Если я буду умнее и осторожнее, у меня будет время посидеть в одиночестве и послушать озеро прежде, чем меня найдет хоть кто-нибудь из Дома Уединения.

Очевидно, за мной началась погоня, когда солдаты из Бревена, пришедшие узнать, что задержало первый отряд, обнаружили мертвых и следы цыган. Возможно, они будут преследовать сначала цыган, думая, что они увезли меня.

Нет, остались следы от поляны до того места, где я сломала ветку. Любой сделает правильный вывод. Но солдаты до сих пор меня не преследуют, значит, они ничего не заметили.

Я бродила кругами среди деревьев около часа или более того, затем вышла на берег озера и опустилась на теплый плоский камень. С озера доносился аромат водного простора. Молодые ели прятали меня от Дома Уединения. Легкий ветер проникал сквозь хвою и приносил запах мокрых пыльных скал. Волны тихо плескались о гравий берега. Слева какой-то зверек резвился в воде. Затем послышался громкий всплеск, шум, и снова на берегу воцарилась тишина.

Вот так я и жду на берегу, когда более сильный зверь проглотит меня.

Я смотрела на другой берег озера. Несколько белых огней отмечали лифты и блюдца станций связи свободного города Лок. Было лето. Лок был только в двадцати километрах или около того. Я могла бы идти туда, меня приняли бы и спасли от Ричарда. Но я не могла пошевелиться. То, что произошло со мной в руках Гаррена Одоннела, поразило меня и лишило сил. Я даже не верила, что могу дойти до города. Физически я уже почти выздоровела, но мой внутренний голос говорил мне: «Что толку? Ричард все равно, в конце концов, тебя схватит».

Тем не менее я поднялась с камня, я заставила себя сделать один шаг вдоль берега, затем другой, третий…

«Спасения нет, говорило мое сердце, Карн не сможет найти тебя. Ник не сможет найти тебя. Лок тебя просто вернет обратно. Ричард слишком силен». Тело было непослушным и тяжелым.

Из леса донеслись голоса мужчин. Я вспомнила оптимизм и стойкость Адрианы. Я вспомнила ее уверенность. Если свободная женщина может быть такой сильной, то женщина рода Халареков обязана быть или стать такой. Я снова обернулась к городу, но я ждала слишком долго. Свет факелов мелькал тонкими белыми лучами среди деревьев. Я побежала.

Ноги скользили по гравию при каждом шаге. Факелы ярко горели белым сверкающим светом и бросали тени впереди и позади меня. Я углубилась в лес. Там идти придется медленнее, но меня будет труднее найти среди деревьев и их теней. Люди пробирались сквозь кусты сзади, впереди и рядом со мной, ругаясь, но медленно окружая меня. Я почувствовала себя загнанным зайцем. И вот люди в зеленой униформе Харлана образовали вокруг меня враждебное кольцо, из которого мне не убежать.