Зимний мир [ Зимний мир. Книга Брандеры. Книга Жанны]

Пролог

Приготовиться к причаливанию. Всем пассажирам приготовиться к причаливанию.

Гнусавый голос компьютера заставил отвлечься тонкого, смуглого мужчину от своих мыслей. Карн Халарек, Лхарр Халарека, отодвинулся от стола, поднялся и поправил свой костюм. Прошло много лет с тех пор, как он носил одежду Внутреннего Мира. Он улыбнулся. Десять лет. Десять лет назад Гильдия запретила всем Домам Старкера IV плавать куда-нибудь на кораблях Гильдии, и все были заперты на планете, ведь на Старкере IV не было космических аппаратов, кроме тех, что были предназначены для редких экспедиций.

Косвенно этот запрет был из-за Карна. Он возвращался домой, чтобы принять управление Домом, а убийцы Дома Харлана пытались помешать. Они предприняли эти попытки на борту корабля Гильдии. Это нарушило нейтралитет Гильдии, и она была вынуждена защищать свою репутацию.

Карн собрал со стола бумаги и опустил их в большой конверт. Он покачал головой. Было трудно поверить, что Ричард Харлан расплатился с Гильдией валютой и сдержал оба обещания, данные врагу. Карн усмехнулся.

Эта валюта делает невозможной скорую экспедицию Черного Корабля Ричарда. У меня уже будут наследники, когда он сможет позволить себе это. Особенно учитывая, что с ним сотворил Брандер.

Карн огляделся, проверяя, не забыл ли он что-нибудь. Сохранив средства за время перемирия, его Дом смог собрать достаточную сумму, чтобы арендовать Черный Корабль.

Невеста Черного Корабля очень престижна для любого Дома из-за высокой стоимости, которую она представляет. Знает ли Ричард, что Карн использует перемирие, чтобы получить жену из пришельцев? Может быть, Ричарду удастся поместить своего человека на Черный Корабль, чтобы «распечатать» предполагаемую жену Карна до него и таким образом украсть ее у Карна, как прадед Карна украл невесту у прадеда Ричарда. Это будет «смешным» напоминанием о начале вражды и почти подведет Дом Халареков к банкротству, вынуждая Карна искать новую жену и сэкономив огромные средства Дома Харланов на Черный Корабль.

Карн стоял, задумавшись. Похоже, что человек Харлана был на Черном Корабле. Перемирие закончилось, когда Ричард покинул свое заточение. Ричард не упустит возможности унизить женщину и даже ранить ее, чтобы унизить и ранить Карна и его Дом. Так же, как раньше он поступил с Кит.

Единственный способ защитить Жанну Верлит от Ричарда это провести старинный ритуал перед свидетелями из Совета, как только она окажется на борту. Ему не хотелось этого, но иначе она могла закончить женой раба или проституткой у одного из союзников Ричарда.

Голос компьютера зазвучал снова. «Всем пройти к выходу. Побыстрее, пожалуйста».

Скорее, скорее. Для них обоих начало будет не из приятных. Но он должен думать о сотнях Халареков и тысячах подданных. Только эта игра могла спасти его Дом и его мир. Хотя бы его мир.

Эта женщина не была похожа на других невест с Черного Корабля. Карн велел агенту подыскать женщину, которая сможет помочь ему повести общество Старкера IV к менее жестокой и автократичной жизни. Среди тех, кого нашел Ланс, Жанна Верлит казалась самой стоящей. Она была специалистом по Земной прединдустриальной истории, поэтому она понимала, что за общество на Старкере IV. Жанна Верлит была последней ставкой Карна. Он не должен проиграть. Он не может допустить даже малейшего риска, чтобы Ричард не похитил ее. Ритуал необходим, но он постарается быть бережным. И она привыкнет. Его мать была невестой с Черного Корабля, и она привыкла.

Правда, его мать была из общества, не настолько опередившего Старкер IV как общество Фру.

Карн покинул кабину и поспешил по коридору. Он надеялся, что Ланс будет встречать челнок сам. Прошло десять лет с тех пор, как они расстались в Академии. Узнают ли они друг друга?

Внешняя стена коридора была окном, за которым виднелся Фру, планета старой Империи. Фру вращался медленно, золотой, синий и бледно-зеленый. На Фру многие корабли останавливались для очистки и обслуживания в доках. Его орбитальные доки и мастерские были причиной богатства Фру. Это был мир высокой культуры без насилия. Это могло быть еще одной проблемой между Карном и Жанной. Никто не скажет, что Старкер IV — мир без насилия или с высокой культурой.

Карн завернул за угол и оказался в зале у причала 10. В дальнем углу зала очередь ожидающих медленно двигалась к двери челнока. В иллюминатор был виден округлый металлический нос челнока.

Карн остановился у иллюминатора. Он пытался представить себе, как выглядит Ланс, как выглядит Жанна. Ланс должен показать ему возможные места посадки для Черного Корабля. Это было одним из условий их договора — безопасное место посадки корабля.

Глава первая

Предрассветный туман висел над фермой. На востоке первые лучи встающего солнца подсвечивали его. Вывеска «Ферма Верлит» то появлялась, то исчезала. Мне нравилось, как туман делает предметы то явными, то исчезающими.

Работники молочной фермы шли на дойку. Когда я приезжаю домой, я часто помогаю. Мне нравится тепло фермы перед рассветом, желтый свет внутри, запах сена, цыплят и чистых коров. Но сегодня я туда не иду. Сегодня Ланс и я официально объявили наше приглашение на большой праздник для соседей и друзей Ланса и его деловых партнеров. На вечер прибудет друг Ланса по Академии из одного из самых варварских миров. То расстояние, которое он преодолел, чтобы попасть к нам, удивило меня. Даже семья Ланса не прибудет на Фру, даже на церемонию бракосочетания. Они сказали, Фру очень далек от Земли. Но она ближе, чем Старкер IV, откуда этот друг Ланса. Только очень важная связь могла привести сюда этого лорда с самого края досягаемости. По такому случаю с ним надо быть мне особенно гостеприимной.

Я вдыхала запах утра, вливающийся в окно. Жаль, что после города я не могу сегодня провести несколько часов на ферме. Все большие приготовления были завершены, но оставалась масса мелочей, которые нужно успеть закончить до прибытия гостей на этот ужин.

Мам была тщательной в планировании, и все — еда, напитки, развлечения, даже время, когда то или иное блюдо должно быть подано, когда певец или ансамбль должен появиться — все было записано на листах. Даже имена гостей с краткими замечаниями о каждом, чтобы было легче начать беседу. Каждый в семье получил лист со списком гостей и персональный список обязанностей, даже Питер, который предполагал, что его короткое пребывание дома станет каникулами. Я, по списку, должна была начать с проверки солярия.

Когда я появилась на кухне для ланча, Питер стоял в центре, с сандвичем в руке, ругаясь с Мам.

— Следить за мальчишками! Почему Абби не посмотреть за ними? Я всего несколько недель на Фру. У меня есть друзья. У меня нет…

Мам заставила замолчать его взглядом, хотя даже Пап не мог этого сделать. Питер не замечал, что обижает Абигайль, предполагая, что присмотреть за его сыновьями несколько часов было ниже его достоинства. Он только видел, что Мам велит выполнять ему «женскую» работу.

Абигайль сидела за столом, съежившись, словно ожидая удара. Я знала, что Питеру даже в голову не придет замахнуться на нее. У нас это не в ходу. На Фру нет войн, сражений, ритуальных поединков до крови для развлечения зрителей. Но для Абби было ударом узнать, что Питер считает присмотр за шалунами вполне подходящим для нее, но не слишком важным, чтоб этим обеспокоиться самому. Я не могла понять, почему Абби не могла просто сказать Питеру, чтобы замолчал и ненадолго занялся своими чадами. Должность капитана корабля Гильдии не делала его повелителем всего мира. Но Абби никогда не сопротивлялась ему. Может быть, именно за это он любил ее. Или, может быть, он любил бы ее еще больше, если бы она иногда могла постоять за себя.

Абби могла позволить Питеру такое поведение, но Мам нет.

— Ты иногда отсутствуешь месяцами. Мальчикам необходимо хоть иногда побыть с тобой. Абби необходимо отдохнуть от заботы двоих родителей. И, если ты не желаешь заниматься детьми, тебе не следовало заводить их. — Это был настоящий удар. Питер обожал мальчиков. Мам улыбнулась. — К тому же ты ненавидишь чистить овощи и мыть посуду, а сегодня у тебя только такая альтернатива. Ты же здесь не гость, так что прекращай вести себя как ребенок и позволь Абби закончить ланч, чтобы она могла помогать.

Питер открыл было рот, но, повстречав взгляд Мам, покраснел и пошел к лестнице. Он займется детьми. Мам иногда обращалась с ним, будто ему все еще восемь. Я вспомнила дрессировку лошадей: какими бы большими они ни были, люди намного меньше их, но лошади подчиняются.

Конечно, Питер не был таким наивным, как лошадь. Мужчину не назначат капитаном Гильдии, когда ему нет тридцати, если он глуп. Ладно, это проблема Питера, как вести себя. Моя задача сейчас поесть спокойно, не думая о том, что еще мне надо сделать.

К закату я справилась со всеми делами, искупалась и завершала свои приготовления у себя в спальне. Шарин сидела на моей кровати и болтала о том, что она успела сделать. Я причесывалась, одевалась и боролась с застежкой.

— Давай помогу, глупышка, — сказала Шарин голосом Мам. Она поправила ткань, и застежка освободилась. Она отступила на шаг. — Повернись, — Я рассмеялась и повернулась. Шарин говорила словами и тоном Мам, хотя она жила с нами только с четырех лет. Шарин оправила ткань, — Мне нравится этот синий цвет. Он оттеняет твои глаза и волосы. Он подчеркивает рыжину. Мне бы хотелось иметь именно такой коричневый тон, а не как у меня — темный, словно грязная вода.

О, господи, она уже начинает беспокоиться о подобных вещах. Я обняла ее.

— Когда мне было столько, сколько тебе сейчас, я была рыжей, как морковка. Меня так дразнили, что домой я возвращалась в слезах.

Она посмотрела на меня, и ее несчастное выражение на лице сменилось симпатией к той девчонке, которой я была.

— Это должно быть ужасно.

— Да уж, моя сладкая. — Я чмокнула ее в щечку. — Спасибо тебе. — Я указала на коробку с драгоценностями и отправила ее к ней легким шлепком: — Принеси-ка мне гарнитур из ожерелья и сережек и одевайся сама. Когда будешь готова, возвращайся сюда, мы уложим твои косы и украсим их цветами. И когда я буду представлять гостям мою сестричку, они подумают, что она принцесса.

Шарин заверещала, закружилась, захлопала в ладоши и умчалась одеваться.

В назначенное время мы были на месте. Шарин стояла с одной стороны дверей, а Мам и Отец с другой. Жак остался в детской с няней и был зол. Мы знали, что в шесть он еще мал, чтобы вести себя спокойно часами в компании взрослых. Шарин вела себя с важностью взрослой дамы. Она обладала этой удивительной способностью вдруг становиться взрослой.

Ланс предупредил меня, что задержится из-за прибытия челнока. Мам и Отец провожали гостей к столам, когда у дверей появился красный экипаж Ланса. Я послала Шарин за родителями. Когда я обернулась к двери, двое молодых людей уже стояли там, ожидая.

Ланс улыбнулся мне, и сердце мое екнуло. Еще только два месяца — и мы поженимся, еще два месяца и нам уже не надо будет соблюдать традицию раздельной жизни его народа. В нашем народе соглашение о браке позволяло паре жить вместе. Но у них это не принято. Поэтому мы никогда не оставались наедине. Иногда мне хотелось выпрыгнуть из своей оболочки.

Ланс поцеловал меня, холодный поцелуй перед посторонними. Он повернулся к другу.

— Жанна, позволь представить Карна Халарека, Лхарра в Халареке. Карн, Жанна Верлит, исследователь Земной прединдустриальной истории общества. Твой народ живет, как многие из тех, что она изучает.

Странное замечание, но если Лхарр и подумал так, то он хорошо это скрыл.

Лхарр был всего на несколько сантиметров выше меня. Из того, что рассказывал Ланс, я представляла его большим и могучим. Он оказался худощавым и изящным, с глазами, золотистыми как у кошки.

Он говорил на галаке. Это удивило меня. Я не предполагала, что феодальный лорд может говорить на каком-нибудь языке, кроме торговых. Тупица, он же учился пять лет в Морской Академии Альтаира. Он, наверное, говорит и на штерне, звездном языке.

Его длинные пальцы сомкнулись на моей ладони. Но он не стал ее пожимать, а поднес к лицу и поцеловал воздух над самой кожей. Это был обычай, о котором я только читала.

Я ощутила, будто поцелуй всколыхнул тоненький слой воздуха над ладонью, и вздрогнула. Я присмотрелась к нему. В нем не было ничего отталкивающего. Я сказала себе, что дрожь эта — глупая реакция на человека, о котором я знала, что он готовился к военной жизни. Хотя Ланс говорил, что лорд Карн в основном готовился вести мирные переговоры, но это было, наверное, не совсем так. Он жил в мире, известном своими войнами. Он не выжил бы целых десять лет в нем без умения пользоваться оружием и тактикой, и убивать.

Ланс отвел Лхарра в сторону, чтобы показать достопримечательности, которые Отец раздобыл, устраивая ферму среди механизмов других миров. Я не могла уделить должного внимания гостям. Присутствие человека, живущего ежедневно рядом с войной и смертью, меня очень волновало.

Я обругала себя за глупые мысли. Ланс, гордый самыми жестокими приключениями Карна Халарека, не пригласил бы его сюда, если бы гость не был знаком с цивилизованным обществом.

Мам нетерпеливо подзывала нас к двери солярия. Ланс подтолкнул меня к ней рукой. Его друг шел рядом. Мам подошла к нашему столу и стояла рядом со своим креслом. Я видела, как она постукивала носком туфельки. Она не очень-то любила ожидать опаздывающих гостей, даже таких почетных, как Лхарр со Старкера IV.

Мы расселись за столом, лорд слева от меня, Ланс справа. Подали суп. Я наблюдала за Лхарром краешком глаза. Он ел суп так же изысканно, как все остальные. Я продолжала удивляться. Я ожидала манер лорда средневековья на Земле, несмотря на годы, проведенные на Болдере.

Мы на Фру четко проводим границу между цивилизованными людьми, не убивающими живых существ, и нецивилизованными. Болдер был на границе между ними. Но Лхарр выглядел вполне цивилизованно. Возможно, я была предвзята. У меня не было большого опыта общения с людьми из других миров. Они не приезжали на учебу в университет, и я не встречала их на работе. У Отца был гость на ферме, но домой он никого не приглашал, хотя приезжие из Старой Империи и других миров часто прибывали. Питер иногда приводил Гильдсменов или XT на обед, но никого из Внешних миров. Мне придется разговаривать с Лхарром, возможно, даже танцевать. Мне это не нравилось. Этот человек убивал.

Подали горячее. А я еще ни с кем и словом-то не перемолвилась. Я была груба, как мог быть, по моим предположениям, средневековый лорд, но я не могла есть и разговаривать с человеком, который убивал других. Даже мысль об этом вызывала спазм в желудке. Позже. Во время танцев.

Ланс любил рассказывать нам о приключениях Карна Халарека. У Лхарра была жизнь, полная опасностей. Ланс считал свою жизнь брокера достаточно скучной.

Я взглянула на Ланса, и он улыбнулся, как мальчишка. Мне это очень нравилось. У нас было много общих интересов. Он был умен, смекалист, очарователен, нежен и сексуален. Я могла ему простить маленькие недостатки.

Некоторые гости с других планет тоже рассказывали истории о Карне. Казалось, они удивлены и заворожены мужеством лорда. Самая ужасная история была о его сестре Кит, которая была захвачена во время свадебной процессии.

Перед десертом был перерыв. Я взглянула на Лхарра. Он откинулся в своем кресле, прикрыв глаза. Его руки спокойно лежали на бедрах. Он выглядел очень усталым. И очень печальным. Я почувствовала симпатию к нему. Он хотел освободиться от жестокой жизни, уехав в Академию.

Няня тихонько пересекла комнату и что-то шепнула Питеру. Он улыбнулся нам деланно, поднялся и последовал за ней. Скоро он вернулся.

— Ночной кошмар, — сказал он всем. Питер повернулся к Лхарру. — Мне хотелось бы услышать, как вы добрались сюда, лорд Карн. Гильдия отказывалась брать пассажиров со Старкера IV целых десять лет. Однажды я встречался с капитаном Телеком, который вел последний полет туда. Что случилось?

Лицо лорда стало суровым.

— С Телеком? Он был приговорен к десяти годам на рудниках Архаша, как соучастник преступления.

Питер есть Питер, он не терпел неясностей.

— Случилось что-то важное, я думаю. Центр Гильдии не возвращается каждый раз к уже решенным вопросам. Особенно, если это касается нейтралитета. Или, может быть, вам не хочется об этом говорить, — наконец-то обратил он внимание на строгие лица остальных.

Лхарр пристально смотрел на Питера. Уголок рта приоткрылся.

— Мне все равно. — Он выпрямился. Пять лет назад Дом Харлан, давний враг моего Дома, заключил перемирие с нами на пять лет. Он выдержал. Это произвело впечатление на Гильдию, ведь это был Дом Харлан, десять лет назад приславший убийц.

— Убийц? — воскликнула Шарин. — Что такое убийцы?

Мам окинула ее строгим взглядом, но Шарин не заметила его.

Лхарр извиняющимся взглядом ответил Мам, а затем заговорил.

— Убийцы — это люди, нанятые, чтобы уничтожить других людей по политическим соображениям или из-за денег.

Шарин сглотнула и уставилась на скатерть. «Уничтожить» она понимала умом, хотя бы. Мое мнение о Лхарре менялось к лучшему. Он ответил Шарин честно, так вежливо взрослые редко обращаются с ребенком. Он ответил такими словами, чтобы Шарин поняла, но как можно короче. Он действительно оказался дипломатом и человеком, уважающим детей.

Шарин взглянула на него, перевела взгляд на Мам, снова на Лxappa и вздохнула.

— Но почему? Почему? — прошептала она.

Я расслышала глухой шлепок. Это Мам или Питер стукнули ее под столом.

Лхарр обернулся к Шарин.

— На самом деле ты не хочешь этого знать, малышка. Подробности, даже для таких сильных, взрослых людей Фру, как твой брат, слишком тяжелы.

— Благодарю, — шепнула Мам.

Шарин задумалась на миг.

— Хорошо, — сказала она. — Я верю вам. Я подожду, пока вырасту, чтобы спросить.

Лхарр улыбнулся ей широкой улыбкой. Затем обратился к Питеру.

— Закончить ответ вам. Перемирия было недостаточно, конечно. При подписании договора лорд Ричард обещал, что ни один Дом не будет воевать на территории Гильдии. Заплатил пятьдесят тысяч гильдкредитов. Это большая сумма для нашей планеты, где почти вся торговля ведется по бартеру. Но Центр Гильдии не поверил ему. По известным соображениям. Дом Лорда Ричарда держит слово только, когда это выгодно. Тем не менее он соблюдал перемирие, и несколько месяцев назад Гильдия сняла запрет на пассажиров.

Питер кивнул.

— Когда я возвращался домой из Академии, герцог Харлан, отец лорда Ричарда, подослал убийц ко мне. Я еще не покинул орбиталь Болдера, когда они попытались убить меня. Первая попытка провалилась, они попробовали убить меня на корабле, идущем к Старкеру.

Шарин кусала губу. У Мам на глаза навернулись слезы. Мне было так жалко этого парня, что я тоже чуть не плакала. Лхарр поднялся из-за стола, извинился. Ланс остановил его через два или три шага.

— Ты останешься на тосты? Они следующие в меню.

— Тосты?

Ланс подошел ко мне и опустил руки мне на плечи.

— Жанна и я объявляем сегодня вечером о помолвке.

Лхарр странно взглянул на Ланса.

— Ты должен был меня предупредить. Мне надо было сделать вам подарок. — В голосе его звучала горечь, которую я не могла объяснить.

Ланс обернулся.

— Разве я тебе не говорил?

Вопрос показался мне неуверенным. Конечно, он ничего не сказал. Совершенно ясно, что для Лхарра это было шоком, но я не могла понять, почему.

Глава вторая

Лхарр выпил. Происходило нечто странное. Ланс знал что-то. Лхарр Халарек знал это тоже. Но моя семья была в неведении, и это беспокоило меня. Но все продолжалось отлично. Начались танцы. Мой первый ганец был с нареченным, конечно, затем с отцом, с Питером, а затем…

Затем появился Лхарр Халарек.

Мне необходимо участвовать в деловой встрече, и я рано уйду поэтому, — сказал он тихо рядом с моим ухом. — Я не хочу упускать шанс немного ближе познакомиться с будущей женой Ланса.

Играли вальс. Лхарр танцевал великолепно. Мне казалось, мы летели над полом.

Мне было неловко от молчания, но моя тема разговора, разрешение Гильдии, была исчерпана.

У вас здесь дела, милорд? — Это единственное, что я решилась спросить.

— Мой Дом занимается покрытиями и мебелью из орака. Мне хотелось бы с пользой провести здесь время, а это значит, я должен подняться рано-рано утром, чтобы успеть туда, куда я еду.

— Орак. Это светлый, полупрозрачный минерал, да? — Он кивнул, — У нас он очень редкий.

— Именно поэтому торговые связи будут полезны.

Я взглянула, не иронизирует ли он. Его янтарные глаза ошеломляли.

— Мне и в голову не приходило, что правящий лорд королевского дома будет заниматься делами, как торговец, лорд Карн.

Он мягко рассмеялся.

— Тогда не много же вы знаете о моем мире, сударыня. В отличие от средневековых лордов Земли, лорды Старкера IV умеют читать и писать и следят за своими владениями. Как вы думаете, нам удастся выжить? У нас сотни, иногда тысячи членов семей и подданных. Питание, жилище, обучение требует больших экономических акций.

Я была удивлена и растеряна.

— Милорд, я… я была далека от наставлений и иронии.

— Никакой иронии, сударыня.

— Меня удивило, что вы знаете о моих занятиях.

Он улыбнулся и повел меня в пируэте.

Это только вежливость — знать немного о хозяине и хозяйке. Я кое-что вытянул из Ланса.

Музыка смолкла. Мы остановились у края танцевальной площадки. Лхарр смотрел мне в глаза.

— Знаете, я давно не видел синих глаз. Со времен Болдера. У моего друга Иджила Олафсона с Болдера голубые глаза. Но я его не видел с тех пор, как мне было восемнадцать. Ваши глаза напоминают мне о нем. Мой народ кареглазый.

— А вы нет.

Я полукровка. Благодарю за танец. Он поклонился с легким щелчком каблуков и удалился.

Я танцевала с ним позже, но в общем танце со сменой партнеров. Но я часто замечала его взгляд на себе. Я была знакома со взглядами известного значения и знала, как вести себя, если они были неприличными. Но лорд смотрел иначе. Это был странный взгляд, и он меня беспокоил.

Отец объявил о закусках. Вечер подходил к концу. Ланс и Лхарр стояли у дальнего края толпы, ожидая возможности войти в солярий. Я не слышала, о чем они говорили, по лицо Лхарра было суровым. Губы превратились в гневную линию. Ланс, казалось, спорил или пытался его в чем-то убедить, лицо его алело. Я раздумывала, что это могло быть, но знала, что бы ни было, это не мое дело.

Ланс заметил меня и двинулся в мою сторону. Лхарр остановил его, опустив руку ему на плечо. Ланс побагровел. Людей между нами было немного, и я смогла расслышать его.

— Я объяснил достаточно.

— Если ты мне лжешь, Ланс, ты совершаешь очень, очень большую ошибку, — ответил Лхарр. Он отстранил Ланса и стремительно подошел ко мне. Он коснулся правой рукой лба и сердца. Это был наш жест уважения или прощания. Он взглянул открыто и прямо в мои глаза, и я была покорена силой его золотистых глаз.

— У нас существует поговорка, которую вам нужно запомнить, сударыня: «Следи за своей спиной». Он метнул взгляд на Ланса, холодный как у кошки.

— Ты нарушил смысл нашего договора, Ланс. Если бы это путешествие не было жизненно важно для моего Дома, я бы отказался из-за того, что ты сделал, чтобы выполнить договор. — Он повернулся и покинул дом.

Я ждала от Ланса объяснений, но он смотрел вслед Лхарру.

— Как он смеет! — Ланс бормотал едва слышно. — Как он смеет осуждать мои методы? Потребовалось столько времени и усилий, чтобы найти то, что он хочет. А его метод доставки — не самый этичный во вселенной. Как смеет он осуждать меня?

Мы проследовали за всеми в солярий. Ланс, очевидно, не собирался объяснять, что случилось. «Следи за спиной». Лхарр предупреждал меня, а не Ланса! Что он имел в виду?

Ланс погрузился в свой ужин. Он казался напряженным. Гости прощались. Казалось, Ланс не может дождаться, пока откланяются последние гости. Я думала, он захочет рассказать мне все о делах с лордом, но, когда мы проводили последних гостей, Ланс попросил меня пойти с ним на прогулку в парк. Он пошел к открытой двери. Он был уверен, что я пойду за ним. Но я так устала, что моим единственным желанием было присесть со стаканом пунша, приподнять ноги и закрыть глаза.

— Мне совсем не хочется идти гулять. Я очень устала.

Я очень взволнован, мне надо освободиться от напряжения. Пожалуйста, давай погуляем вместе.

— Что-то случилось, Ланс?

— У меня с Карном дело, а он считает, что я его надул.

Я вдруг испугалась.

— Это правда?

— Нет. Не совсем.

— Не совсем? — Это звучало не слишком хорошо.

— Он не дал мне объяснить. Он не… — Ланс отвернулся и стал смотреть в темноту, освещенную лунным светом. — Я не могу говорить об этом, Жанна. Это было тайное соглашение.

Все это казалось хуже и хуже.

— Это незаконно?

— Н-нет.

Я почувствовала, что теплая, полная любви жизнь с Лансом покидала меня. Тайное соглашение. Может быть, незаконное. Он в чем-то обманул Лхарра. А я узнала об этом случайно, из предупреждения лорда. Узнаю ли я когда-нибудь, что это было за «дело»?

Ты идешь? — Вопрос прозвучал просяще. Возможно, он захочет рассказать, если мы будем одни. Ланс обнял меня рукой, и мы медленно пошли по парку. Может быть, все образуется. Лунный свет окаймлял листья деревьев серебром, отбрасывал резкие тени предметов на землю и смывал все цвета. Мы дошли до аллеи. Парк тянулся на много километров до самого города. Может быть, я преувеличиваю важность проблемы с Лхарром. Может быть, все будет хорошо.

Ланс молчал. Здесь, вдали от посторонних ушей, он не произносил ни слова о том, что случилось между ним и его другом. Он даже не бормотал милых слов о любви, как делал это обыкновенно на таких прогулках. Его молчание позволяло мне услышать тишину леса. Он был неестественно тихий. Птицы, обычно сонно вскрикивающие, заслышав наши шаги, маленькие зверушки, перебегавшие нашу тропу, не объявлялись. Налетел ветер. Прокричала птица. Я остановилась, прислушиваясь. Это не был крик ночной птицы. За нами прозвучал ответный крик. Ланс тоже прислушивался. Он посмотрел на меня.

— Тебе холодно. Подожди здесь минутку. Я сбегаю за шалью для тебя.

Это был наш парк, доброе, знакомое место, но мне вдруг совершенно не захотелось оставаться здесь одной.

— Я иду с…

Но Ланс уже ушел. Туман в мгновение скрыл его. Туман. Туман был так же неестественен, как крик дневной птицы в ночи. Было слишком рано для тумана. Весенние туманы опускаются перед самым восходом. Кусты шелестели, хотя ветра не было. Кто-то был в кустах! Я повернулась и побежала к ферме.

— Ланс! Ланс! Подожди меня! — Он не отвечал. Он не мог так быстро уйти очень далеко, чтобы не слышать меня. Может быть, туман заглушал мой голос. Что-то тянуло меня за платье в кусты и мрак. — Ланс! — Паника охватила меня. Платье треснуло, и я почти освободилась. Я бросилась к лунному свету впереди. Необычный туман сгущался. Может быть, Ланс слышал меня и вернулся. Туман кружился теперь передо мной. Он имел приятный запах. Тропинка пропадала и появлялась опять, волнами, как море. Казалось, она ускользала из-под ног. Газ. Туман был каким-то газом. О, где же Ланс? Конечно, он слышал, как я звала его! Я оглянулась. Темные тени скользили за мной, они качались и извивались, как и тропа.

— Ланс!..

Мое тело не слушалось меня. Туман с приятным запахом заполнял мою голову. Я чувствовала себя слабее и слабее. Мне казалось, что кто-то поднял меня на руки и понес. Что это за тени? Кто эти люди? Они не с Фру, и они уносили меня. Чтобы похитить? Чтобы?.. Рассказы о черных кораблях, увозивших женщин из их миров навсегда, сверкнули в моем мозгу. Никто не знал, откуда они, и что потом было с этими женщинами.

В голове чуть прояснилось. Они никогда не прилетали в Старую Империю. Не сейчас. Нет, не сейчас. Не я!

Ужас придал мне силы. Я пыталась освободиться, но что-то мешало мне. Послышалось шипение газа, и все опять завертелось и стало таять, таять, пока все не поглотил туман, и мрак сомкнулся.

Глава третья

Я вырвалась из сна в панике и села. Сердце колотилось. Я смотрела в темноту. В комнате за занавеской, отделяющей кровать, было тихо. Отдельные видения из моего сна всплывали в памяти — спокойная прогулка с Лансом, парк, ароматный туман, чьи-то руки.

Кто-то всхлипнул.

Бедняжка Жаклин, сначала она прибегала, но было слишком много кошмаров и бессонных ночей.

Сердце мое все еще лихорадочно билось. Снова откинулась на подушки в изголовье кровати. Сна этой ночью больше не будет, во всяком случае, для меня. Мне необходимо было что-то, что уведет мои мысли от темного леса, лунного света, газа и хватающих рук. Я могу пожелать еще один дюйм волос, пока подойдет Жаклин. Длинные волосы были одним из условий, чтобы выйти из этой комнаты.

Почему они настаивали на том, чтобы у меня были длинные волосы? Потому, что женщины здесь всегда носят длинные волосы. Это обычай. Это правило. У них не много правил для женщин, но, так или иначе, это были и мои правила теперь. Я сомкнула вокруг себя как стену сконцентрированное энергетическое поле. Все тревоги моего окружения исчезли.

Жаклин опускала на подставку светильник. Она подождала, пока я возьму свой транслит с ночного столика и надену на шею.

— Извини, Жаклин. — Я говорила тихо, чтобы не разбудить остальных. — Почему ты не идешь спать?

Жаклин сказала что-то по-своему. Это был вопрос. Она спросонья забыла свой транслит. Но она могла меня понимать.

— Я выгляну в окно, — сказала я. Жаклин кивнула и отдернула занавес кровати до конца. Я села на краю, узнавая начало утреннего ритуала. Я ненавидела каждую его церемонию за подчеркнутые классовые различия. Жаклин была благородной крови. Мне настойчиво объясняли, что в этом мире это было очень важно. Многие из правил, которые я должна была уяснить, прежде чем покину эту комнату, давали понять очень ясно, как важно было благородство крови. Поэтому Жаклин и помогала мне как служанка, что я была невестой ее лорда. Невеста, о господи! Будто мои желания ничего не значат!

Ноги мои касались брошенной на пол шкуры. Я с отвращением наблюдала, как Жаклин одевала на них туфли. Я пыталась бороться с такими церемониями, но безуспешно. Их было много, а я одна.

Я была далеко от дома, одна и недосягаема для закона Федерации.

Я никогда не вернусь домой. Леди Агнес повторяла снова и снова, что я никогда не попаду домой. Казалось, она не понимала, почему я не чувствую гордости, что меня вырвали из моей жизни и против воли сделали невестой феодального лорда в мире, который я могла посетить только с желанием изучить. Я даже не знала, что это за мир.

Одна. Без друзей или союзников. Это приводило меня в бешенство. Но сейчас я дрожала от холода. Температура в комнате за ночь падала. Это делалось, чтобы поддерживать ощущения жизни на поверхности. Здесь поддерживался цикл «день» и «ночь», будто солнце проникало в помещения на многометровой глубине в каменном мире.

Жаклин помогла надеть мне теплое бархатное платье и отправилась будить Тамару.

Я не понимала секретности, в которой меня держали. Что я могу сделать, ничего не зная? Дверь моих покоев охранялась день и ночь. Я не видела никакой аппаратуры для связи. Я не знала никого, кто мне бы мог помочь.

Мир был феодальным, и это заставляло меня думать, что Лхарр Халарек был шпионом какого-то лорда. Это мог быть Старкер IV, но мне не приходилось слышать, что люди там живут под землей. Возможно, секретность и слуги, не понимающие ни одного языка, на котором я говорила, были частью плана, чтобы сделать меня благодарной тому лорду, который освободит меня.

Я встала с кровати и подошла к окну. Я провела рукой по настенному пульту, и имитация солнца поднялась над имитацией горизонта. Свет освещал искусственный ландшафт, чужой ландшафт каменных долин, скал, гор и синеющих деревьев. Я прижалась лбом к стеклу. Было полное впечатление реальности. Мое сердце сжалось.

Я должна вернуться домой, даже если Отец не может мне помочь.

Вошла леди Агнес, моя наставница. Мы поклонились друг другу. Интересно, о чем будет сегодняшний урок. Еще немного истории Гхарров, возможно. Я никак не могла понять, почему их общество остановилось на этой стадии развития.

Может быть, леди Агнес собиралась дать урок этикета. Этих правил невозможно запомнить, хотя это условие моего выхода из этих тесных апартаментов. Леди Агнес толковала мне об этом не однажды.

— Хорошие новости, леди Жанна. Ваше ожидание почти закончилось. Ваш лорд вернулся домой, — сказала леди Агнес. Она сказала это с такой радостью! Я хотела бы, чтоб она никогда не называла его моим «лордом». Ни один мужчина не был моим «лордом». Я Жанна Верлит, рожденная свободной. Леди Агнес продолжала.

— Скоро вы поженитесь, я уверена. Этому Дому нужен сын. — Леди Агнес провела рукой по моим волосам. — Почти нужной длины, — сказала она, — еще неделя — и будет то, что полагается. Ваш лорд решит это сегодня вечером. У вас будет сегодня с ним частный ужин.

Она повернулась к занавесу, который я повесила в первые дни заточения, несмотря на протесты леди Агнес.

— Жаклин, Тамара! — голос ее был резким. Обе женщины поспешили, на ходу застегиваясь. — Ваш лорд снова дома. Я иду к нему сообщить, что леди Жанна прекрасно усвоила все уроки. Ее волосы достигли приличествующей длины. Он объявит день бракосочетания после обеда с ней сегодня вечером. Оденьте ее соответственно. — Она обернулась ко мне. — Мы сегодня пропустим ваш урок. — Она поклонилась и вышла.

Нужно выбраться. Как можно скорее. Если удастся, то сегодня же утром. Я облизнула сухие губы. Я должна вечером увидеть разбойника? Нет, если мне удастся. Я не думала о замке и мире снаружи. Жаклин говорила, что мы находимся в замке Онтар.

Рядом свободный город. В городах есть Гильдхоллы. Я надеюсь, если доберусь до Гильдхолла, Гильдия защитит меня от этого разбойника, даже если он лорд Гхарров.

Я уже хотела рискнуть и встретиться с этим лордом. Я бы уверила его в том, что он совершил большую ошибку, украв меня. Я бы сказала ему все, что я думаю о насильственных браках. Я бы…

Но мне нельзя рисковать. Этот человек живет в обществе, где с женщиной обращаются как с вещью. Моя тирада может только ухудшить дело. И мне не хотелось, чтобы он видел меня. Он был на корабле, как сказала леди Агнес, но он ни разу не приходил ко мне. Она говорила, что он назначит день свадьбы, когда я усвою все правила, чтобы не опозорить его.

Мне не хотелось быть поблизости после того, как леди Агнес сообщит ему, что меня подготовили к церемонии. Его последняя жена умерла пять лет назад. После пяти лет без женщины он, конечно, будет нетерпелив. Я вздрогнула от отвращения. О тебе думают и используют только, как самку, для наследника!

Тамара взяла щетку для волос. Жаклин сняла платье с крючка на стене. Я ожидала с нетерпением конца этого медленного процесса одевания. Лучше бы я оделась сама. Но эта битва тоже была проиграна. Жаклин застегивала длинные ряды пуговиц на спине и рукавах. Пуговицы! Отвратительные, примитивные застежки!

Тамара поправила длинные фалды юбки, затем начала укладывать волосы.

Кто-то постучал в дверь.

— Войдите, — ответила Тамара. Слуга принес поднос с завтраком. Жаклин и Тамара обернулись к молодому солдату. В этот момент я опустила ключик от ларца с драгоценностями в карман.

Тамара продолжала причесывание.

— Ваши волосы растут так быстро, миледи.

— Только, когда мы захотим. Рост волос это только один… — Вдруг мне расхотелось говорить о чем-нибудь, напоминающем дом. — Жаклин, дайте мне золотую застежку, пожалуйста.

Жаклин подошла к ларчику, но открыть не смогла.

— Миледи, здесь нет ключа.

— Поищите внизу, Жаклин. — Хоть на несколько мгновений освободиться от их наблюдения. Я коснулась руки Тамары. — Помогите Жаклин. — Тамара заколебалась. Но я взяла щетку из ее рук. Как я ненавидела эту гриву. Я отложила щетку. Господи, прости меня, но я ненавижу лорда, который сделал из меня узницу! И выйти замуж за него…

Я поднялась. Я — не покорная женщина Гхарров! Девушки искали ключ.

— Посмотрите в соседней комнате, — приказала я. Жаклин и Тамара пошли к двери с грацией женщин, привыкших носить длинные платья. Я услышала, как открывают шкафчики. Теперь они стояли спиной ко мне, и, даже если обернутся, они не увидят дверь в коридор.

Пора бежать. Я завернула сандвичи и фрукты в фартук и связала концы, сунула нож с подноса в карман, схватила брошенный одной из девушек капюшон и кинулась к двери. Я прислушалась. Страж стоял за дверью справа. Я слышала его. Ланс ждет меня дома, возможно, в безумии от горя и тревоги.

Ножом я осторожно открыла замок двери. Старинный способ! Я толкнула дверь. Серебристый свет проник в комнату. Я шагнула в коридор. Спешить! Спешить! Нет, надо идти спокойно, чтобы никто не заподозрил неладное.

— Миссис Тамара! — крикнул мужчина. — Стойте!

Я кинулась в ближайший коридор и побежала, путаясь в юбке. Тяжелые башмаки стучали за моей спиной. Капюшон слетел и шлепал меня по шее. Сердце мое заходилось от страха. Меня не должны поймать! Я сворачивала за углы и слепо кидалась из одного каменного коридора в другой. Вдруг я поняла, что шагов за спиной не слышно. Паника прошла. За мной хлопали двери и кричали мужские голоса. Хорошо, что на ногах были мягкие ночные туфли. Моих шагов не услышат. Мое дыхание становилось ровнее. Я могла подумать. Надо выбраться наверх. Я уходила от звуков погони. Еще один перекресток. Я повернула снова направо. Впереди была широкая дверь. Казалось, перед ней стояли цветы. Возможно, стражник еще не слышал о моем побеге? Я открыто взглянула на него. Он смотрел на меня. Если он знает, кто я, и я побегу, он кинется за мной. Если он не знает, можно безопасно идти мимо. Перед ним стояли цветы. Иди медленно, накинь капюшон перед солдатом. Фрейлины должны это делать. Прикинься усталой, наклони голову вниз.

— Устали за утро, леди Тамара?

Я кивнула и прошла в светлый холл. Каждую минуту меня могут узнать. Я выше Тамары. Я подняла глаза. Свет шел не от чистого неба, как я надеялась, а от ярких плафонов на очень высоком потолке. Впереди была массивная дверь. Около нее на стенах были балконы с цветами. Красные цветы опоясывали холл, напоминающий дворик. Стена казалась стеной здания. Входить было опасно, но, возможно, именно так можно выбраться наружу. Там, возможно, я смогу у кого-нибудь спросить дорогу в город.

Я медленно вошла в дверь. Внутри не было видно солдат. Я глубоко вздохнула и огляделась. Впереди арка в огромную комнату. Справа множество дверей. Слева в конце холла двери и глубокая тень. Возможно, там лестница. Я пошла туда. На полпути я заметила, что из-за угла вышла женщина. Я не смогу ей ответить, если она обратится. Я ведь знаю всего несколько слов на их языке. Женщина приблизилась, едва приподняла капюшон и, пробормотав приветствие, поспешила дальше. Я перевела дух и поблагодарила небо. В глубокой тени была узкая лестница вверх. Я бросилась по ступеням, подхватив юбку. Лестница выходила в холл, похожий на тот, что я покинула.

Вдруг я услышала стук башмаков. Меня ищут. Конечно, если лорд рисковал галактическим скандалом из-за невесты, он не даст мне сбежать. Я спряталась под пролетом лестницы.

Трое мужчин в темно-синей униформе прошли мимо. Их шаги стихли. Я кинулась к ближайшей двери. Закрыта. Следующая тоже не открывалась, и за ней — тоже. Но на другой стороне холла была дверь шире, выше и покрытая орнаментом. Она привела в библиотеку. Книги на столе у двери, массивный камин, большой экран и винтовая лестница, ведущая вокруг комнаты почти к потолку. Там была дверь. У кого-то был свой вход в библиотеку, скорее всего, у самого лорда. Может быть, из его покоев есть окно наружу.

Я поспешила по винтовой лестнице, толкнула дверь и оказалась в комнате, пустой, темной, меньше моей. Надо поскорее выбираться! Время против меня. Три двери. Из-под одной тоненькая полоска света. Я толкнула ее. Опять холл, как все другие. Это было похоже на ночной кошмар. Еще одна лестница наверх. Еще один холл. Казалось, я буду бежать и подниматься вечно…

Я отогнала страх. Гнев вдруг охватил меня. Чудовищное сооружение без окон, чудовищный Гхарр, укравший меня!

Вдруг я заметила солдат, выходящих на лестницу с нижнего этажа, наполняющих пространство голосами и звоном оружия. Я бросилась бежать, но забыла поднять подол юбки и упала. Мой сверток откатился в угол и развернулся. Солдаты дошли до площадки между этажами.

— Вот она! — крикнул один из них. — Леди Жанна, остановитесь!

Я пыталась скрыться из виду, но потеряла много времени из-за падения. Они знали, кто я. Ритм башмаков сменился с шага на бег.

— Поймайте ее!

Казалось, я не могу дышать. Я бросилась за угол и толкнула первую же дверь. Заперта. За спиной я видела темно-синюю униформу. Я свернула еще раз за угол. Еще одна лестница…

Она вела вниз! Погоня приближалась. Впереди, в углу, еще одна дверь. Я бросилась к ней. Она распахнулась в комнату, полную солнечного света и растений. Я захлопнула за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Вокруг струился настоящий солнечный свет. Но я была не одна. Спиной ко мне стоял мужчина. Он обернулся на щелчок двери, и оружие сверкнуло в его руке.

Глава четвертая

Впереди дуло. Сзади стража. В дверь застучали, пока она не задрожала. Я не понимала, что кричат за дверью. Но человек что-то им ответил. Стук прекратился. Я подняла глаза. Стройный, темноволосый, с холодными желтыми глазами…

— Вы… — едва прошептала я.

Лхарр Халарек убрал оружие, но лицо его осталось холодным. Я прибежала прямо в руки к врагу. Человек, схвативший меня, был Карн Халарек. Ужас в парке, физическая боль и агония оторванности от Ланса — это все его рук дело. Ненависть поднялась во мне, ненависть, которую поколения моего народа пытались побороть, потому что она ведет к войне. Я боролась с этим чувством. Оно было недостойно гражданки Фру, даже после того, что сотворил этот человек.

Я не должна ненавидеть. Я не должна убивать. Нет причин, достаточно сильных и правых, чтобы допустить ненависть и убийство.

Я повторяла литанию, пока не остыл мой гнев. Нет надежды спастись. Лхарр знал меня. Но, может быть, он не узнал меня в одежде Тамары? Надо попытаться сбежать. Я отошла от двери и склонилась в реверансе. Может быть, он не заметил мое «Вы» на звездном языке и мой голос? Осторожно подобрав ужасные ударения, я произнесла на его наречии: «Ваша слуга, милорд».

Он ответил, но я не поняла. Он повторил с той же скоростью. Я пропала. Тамара ответила бы сразу же.

Лхарр медленно произнес:

— Подойди сюда.

Я повиновалась, стараясь не поднимать глаз. Он не узнал меня, иначе он сменил бы язык. У меня есть шанс!

Но здесь солнечный свет и свежий запах зелени. Я не удержалась и подняла лицо, капюшон упал.

— Леди Жанна! — Он продолжал на звездном. — Если бы я узнал вас, приветствовал бы сердечнее. Ваше платье не соответствует вашему положению, мадам.

Я именно этого хотела.

Напряженное молчание повисло между нами. Я думала, как много я посмела сказать. Наконец неловкость от его разглядывания заставила меня заговорить.

— Я хочу, чтобы меня отправили домой немедленно.

— Естественное желание, мадам, но именно его я не могу исполнить.

Он сказал это так спокойно, будто похищение людей было законным и естественным. Да, здесь я бессильна. Мое оружие — только слова.

— Я не выйду замуж за вас. Даже если бы я знала вас и вы бы мне нравились, ваш способ устроить брак делает его невозможным между нами. Это варварство. Это на тысячелетия отстало от жизни! — Мой голос повышался. Меня трясло от гнева и страха.

Лхарр провел рукой по волосам. Он не смотрел на меня.

— Я понимаю ваш гнев. Поверьте мне, я никогда бы не воспользовался подобным методом, если бы у меня был выбор. Но у меня его нет — Он отвернулся и посмотрел на небо. — Я привез вас сюда с надеждой, что вместе ваши идеалы и мои идеалы спасут мой мир.

— Вы полагаете, я останусь здесь?

— У вас тоже нет другого выбора. Ваш мир не станет рисковать войной из-за вас. Вы знаете это.

— Отошлите меня обратно.

Он рассмеялся, но очень горьким смехом.

— Отослать вас обратно? Я истратил все, что удалось собрать за последние пять лет, на этот полет на Фру и на Черный Корабль. Мое будущее и будущее моего народа зависит от модернизации нашего общества и как можно скорее. Я не смогу это сделать в одиночку. Я пытался. Мне необходима помощь. Ланс рекомендовал вас, потому что вы с вашим опытом исследователя, кажется, лучше всех могли бы понять, что здесь происходит.

— Нет!

— Да! Я дал Лансу список качеств, необходимых мне в жене, и заплатил ему, чтобы он нашел ее. Он сделал это. Затем я сам познакомился с вами, прежде чем завершить дело с ним. В моем договоре с ним не было пункта вскружить вам голову. Абсолютно. — Он опустил свои руки мне на плечи, гораздо бережнее, чем я ожидала. — Вы не задумались, почему он не был с вами, когда соглашение было совершено? Это ведь принято у вас. Это принято и у его народа.

— У них? Это неправда. — Но сомнение шевельнулось во мне.

— Ох, но это правда. Если бы он сделал это, вы не могли бы стать моей женой. Но самое страшное для него то, что он бы не получил плату, а ему заплатили очень, очень щедро.

— Это неправда, — еле слышно выдохнула я.

— Ваш «жених» — змея, мадам. Как только я понял, какую игру он с вами ведет, я пожалел, что связался с ним, но было уже слишком поздно.

— Неправда. Это неправда. — Но слезы уже подступили к глазам, и сомнение, и воспоминание о том, как Ланс убежал прочь, услышав те самые крики птиц. Ланс знал, что значили эти крики. О, мой Бог!

— Верьте мне, мадам. Мне не по нраву принуждение в браке, но, как я уже сказал, у меня нет другого выбора. — Его золотистые глаза были полны участия и… раскаяния? — Моя мать была невестой с Черного Корабля, и она научилась любить здешнюю жизнь. Вы тоже это сумеете.

Я верила, что Ланс любит меня. Я надеялась, что он будет ждать меня. Теперь малейшее сомнение, малейшее подозрение, родившиеся в тот вечер, говорили об обратном. Какие бы ни были причины у Лхарра украсть меня, он говорил правду о Лансе.

Что мне с собой делать? За дверью солдаты. Здесь человек, берущий меня в жены силой, Ланс — я больше не верила в Ланса.

— Я хочу домой, — шепнула я.

— Я знаю это, — голос лорда звучал неожиданно мягко. — Но вы никогда не сможете уехать домой. Никогда.

Это было слишком.

— Я смогу найти дорогу к дому. Я смогу!

— Вы не сможете. Гильдия не возьмет вас без моего разрешения, даже ваш брат, а другого пути нет.

— Ваше разрешение? Я свободная женщина…

— На Фру. В Федерации. Но не здесь. Здесь вы только женщина. Жена одного из Девятки, правда, но только женщина. Женщина должна иметь разрешение мужа на подобные вещи.

— О боже!

Лхарр придвинул меня к себе, словно желая успокоить. Успокоить! Когда он причина моего несчастья! Я отбросила его руки прочь. Но он очень деликатно поднял мой подбородок вверх одной рукой, пока мои глаза не встретились с его глазами. Мне показалось, что в них светилось сочувствие.

Жалость только обостряла горе. Мне хотелось спрятаться от этого лорда, его фрейлин и холодного серого дома.

— Вы отняли у меня все, что было в моей жизни. Мой мир, мою семью, Ланса. Почему я должна вам помогать? — Я отвернулась и пошла к двери.

Прежде чем я дошла до нее, его рука опустилась на мое плечо осторожно, но твердо. Он повернул меня к себе. Его голос звучал ровно, но я чувствовала его напряжение.

— Вы не знаете, что говорите. Гхарры не могут оставаться отсталыми на пять веков от остальной галактики, пока наши контакты не расширятся. Должны наступить перемены, или Старкер IV взорвется изнутри. Моя Семья и мои друзья рискуют всем, что у них есть, даже своими жизнями, чтобы все изменить.

— Это не мои проблемы. Мне не удалось сегодня, но я смогу убежать!

— Мадам, вы испытываете судьбу! — Он встряхнул меня резко. — Как долго, вы думаете, сможете протянуть на поверхности? Там нет дорог, нет городов, нет людей. Возможно, я не смогу защитить вас даже здесь, в моем собственном доме. Мою вторую жену убили в этом доме. Если вы выберетесь на поверхность, а я не думаю, что вы сможете это сделать, я найду вас. Если я не смогу, герцог Харлан сумеет. Моя жена будет отличной добычей. А что творит Ричард с узниками, особенно из моего Дома, и говорить страшно. Перемирие между нами закончилось. Именно поэтому я смог добраться до Фру. — Он тряхнул меня еще раз. — Если бы вы были женщиной Гхарра, мне бы даже не пришлось объяснять это вам!

— Но женщина из Гхарров не принесла бы вам никакой политической пользы, правда, лорд Карн? — Мне не удалось освободиться. — Я не ребенок, чтоб меня трясти!

— Но вы ведете себя именно как дитя. — Он разжал пальцы. Я не могла смотреть на него. Я отвела глаза в сторону. Он повернул мое лицо к себе и не отпускал. Голос его зазвучал мягко.

— Я люблю жизнь и свой народ. Я не могу видеть, как он уходит от всех. Я женюсь на вас, потому что вы можете помочь мне привести мой народ в настоящее. Я женюсь на вас при свидетелях, чтобы никто не сомневался в соблюдении всех формальностей. Видит Бог, я не женился бы на женщине с вашим характером для собственного удовольствия. Вы знаете, что апартаменты готовы, и волосы ваши достойной длины. Мы поженимся завтра в полдень.

Его янтарные глаза, полные участия, смотрели на меня сверху и будоражили меня.

— Позвольте мне идти. — Я повернулась, охваченная гневом на его мужское превосходство — Я свободная. И ни один мужчина не смеет держать меня…

Он усмехнулся.

— Как моей жене, вам положено быть покорной, как любому слуге.

— Никогда!

— Свадьба завтра. Завтра!

— Никогда!

Он схватил мои плечи стальными пальцами.

— Вы измените свое решение до завтрашнего полудня или, видит Бог, вы захотите, чтобы вы его изменили. Пусть ваше воображение нарисует вам альтернативы брака со мной, мадам.

Холодный гнев его лица, ледяное напряжение голоса ужаснули меня. Власть лорда Гхарров абсолютна.

— Я никогда не соглашусь стать вашей женой!

— Вы уже моя жена, мадам, по древнему обычаю, засвидетельствованная.

Я ахнула. Это было достаточно ясно, если сопоставить с резким дискомфортом, который я ощущала, очнувшись от газа. Ловушка становилась глубже и глубже.

По закону Федерации я не связана церемонией, на которую не давала согласия.

— Вы сейчас не в Федерации. Связывает наш Закон, и завтра церковь.

Я задыхалась.

— Церковь требует моего согласия.

— Да. И вы дадите его, мадам, или, клянусь святыми, я заставлю вас дать его. Вы будете играть свою роль здесь, как научилась моя мать. Возможно, позже вам понравится здесь, как и ей. Я попытаюсь сделать вашу жизнь лучше, как только смогу.

— Вы действительно думаете, что я стану помогать?

Конечно. Женщины всегда так делают.

— Что ж, а я не стану.

Он рассмеялся.

— Даже если вы сбежите из моих владений, что вы будете делать? Я уверяю вас, вам не захочется попасть в руки кого-нибудь другого из Девятки. Когда-нибудь расспросите об этом мою сестру Кит.

— Что они могут сделать ужаснее моего положения теперь?

Искры зажглись в его глазах. Он заставил меня смотреть в его странные, медовые глаза.

— Этот случай на корабле был необходим! По соображениям законности. Я не потащу вас в постель силой. Клянусь всевышним и всеми святыми, я не собираюсь вас укладывать в постель против вашей воли.

Я перестала вырываться. Его лицо, его глаза убедили меня. Я верила ему.

Я молчала. Он повел меня к двери, поддерживая за локоть, затем вниз по коридору к лифту. Мы поднимались в тишине сквозь скалу. Дверь открылась в большой сад. Позади поднимались горы, сине-зеленые и черные. Далеко слева они переходили в желто-зеленые долины. Ветер шумел в деревьях и кустах. Лхарр протянул руку в сторону гор.

— Это мои владения. Земли отсюда до третьего хребта принадлежат моему Дому, а долины далеко за горизонтом. — Он повернулся. — Справа от вас плоский участок между гор и холмов проход в пустыню Цинн. Туда мы ссылаем злейших преступников. Выживают редкие люди.

Над горами гремел гром.

— Идут весенние дожди. Они завершают оттепель. Ближайшее владение в двухстах милях отсюда, а город в половине этого расстояния. Мы почти всегда пользуемся флиттером.

Я повернулась и пошла к лифту. Двести миль до ближайшего соседа. А где же ближайший Гильдхолл? Надежда исчезала.

Лхарр следовал за мной молча, он не нарушил тишину, пока дверь лифта не открылась в холле рядом с моими комнатами.

— Ваш этаж, мадам.

Я собрала всю волю, чтобы голос был твердым.

— До свидания, лорд Карн. — Но он проводил меня по коридору. — Я найду свою комнату, — сказала я, едва сдерживая дрожь. — Пожалуйста, я хочу побыть одна. Пожалуйста, милорд.

Тень пробежала по его лицу. Он сказал:

— Никуда не ходите одна.

Я вспомнила, что он говорил мне о второй жене.

Лхарр взял мою руку и довел до моей комнаты в молчании. Он повернулся ко мне у двери.

— Мадам, я забуду этот обед вечером. Завтра я пришлю за вами, через три часа после завтрака. Будьте готовы.

Он стал удаляться, но обернулся.

— Мне бы хотелось, чтобы мы стали друзьями. Но на всякий случай запомните это. Мои враги многочисленны и могущественны. Только сохраняя между собой перемирие, мы оба сможем выжить.

Он распахнул мою дверь, грациозно поклонился и ушел. Я смотрела, как он удалялся.

Завтра. Я должна выйти замуж за него завтра. Незнакомец. Человек, за которого я собиралась замуж, продал меня в руки этому.

Мои фрейлины выбежали в холл, спрашивая, требуя ответов, ахая и охая. Этого уж я никак не могла вынести.

— Уйдите! — кричала я. — Оставьте меня одну!

— Какое несчастье, миледи, увидеть его так рано. Я прочту молитву, чтобы защитить вас.

Мой гнев захлестнул меня.

— Я прошу вас уйти! Ничего страшного не случится, если мы увидели друг друга перед свадьбой! Отстаньте от меня! Я хочу остаться одна.

Они ушли покорно, но с несчастными лицами. Я стояла под горячим душем. Он помогал мне успокоиться, но я не могла смыть боль. Я знала, что Лхарр сказал правду.

Ланс! Ланс! Боль была невыносимой. Отказ, согласие, побег, отказ, согласие, побег. Если откажусь, я никогда не найду дорогу домой. Невозможность побега Лхарр показал с очевидностью. Пастор Джарвис, первым делом, как капеллан Гхарра, служит своему лорду. Я должна идти за Лxappa, хотя это не может быть настоящим браком. Не может быть.

Глава пятая

Я плохо спала прошлой ночью. Замужество означало, что по закону Пути я буду связанной с Лхарром до тех пор, пока один из нас не умрет. Лхарр прямо сказал мне, что если я по своей воле не поклянусь в этом, он силой вырвет у меня клятву. Хотела бы я знать, как он это собирается делать? Если я соглашусь, Лхарр может решить, что я оставила надежду вернуться домой. Он должен, по крайней мере, освободить меня из заключения. Свободная, я, без сомнения, найду, куда пойти, и кого-нибудь, кто поможет мне.

Но если я соглашусь, я буду замужем за этим одутловатым лордом до конца своих дней. Дома или здесь, везде он будет моим мужем.

Хотя мои мысли кружились, сменяя друг друга всю ночь, я не видела никакого другого выхода, кроме согласия. Вдобавок, я боялась пустоты жизни благородной дамы Гхарра.

Жаклин разбудила меня задолго до назначенного времени. Она, Тамара и камеристка метались в течение нескольких часов, собирая меня и щебеча наперебой.

— Какое счастье, миледи, выйти замуж за такого могущественного и хорошего лорда. — Тамара резко дернула костяной корсет и затянула его.

— Он никогда не будет вас бить. Лхарр Одоннел регулярно колотит свою жену. — Маленькая камеристка протащила через мою голову несколько церемониальных шерстяных нижних юбок.

— У вас будут красивые дети, миледи.

— Дом Халарека — лучший в Старкере IV.

— К тому же он очень щедрый, миледи.

— Он так хочет ребенка, миледи. Вы знаете, его маленькая девочка умерла в Сикнессе.

— Откуда вы знаете, Там? Это было семь лет назад.

Жаклин помогла мне надеть тяжелое белое платье из парчи и застегнула на шее свадебное ожерелье из массивных нефритовых бус. Их тяжесть еще раз напомнила мне, что все это не во сне, а наяву. Затем леди Агнес и Тамара накинули длинную, отделанную мехом, мантилью из бархата на мои плечи и расправили ее на длинном парчовом шлейфе. На голову мне водрузили высокий конус, покрытый бархатом и золотыми бусинами, из которого вуаль, увешанная драгоценными камнями, струилась почти до пола.

Я немного прошлась по комнате. Платье было очень жестким и заставляло меня держаться прямо. Конус на голове я могла удержать только тогда, когда двигалась осторожно и медленно.

Прибыл военный свадебный эскорт с зелеными погонами собственной лейб-гвардии Лхарра на плечах. Затем подошла свадебная свита, состоящая, как я предположила, из женщин-родственниц или друзей семьи. Я не знала ни одну из них. Когда все собрались, началась церемония в Большом Зале. Потом я пыталась вспомнить хоть что-нибудь об этом утомительном шествии, кроме шума, дорогих платьев, запаха духов и леди Агнес, напоминающую мне особенности ритуального обряда и нашептывающую слова известных католических молитв и ответы.

Внезапно среди лиц, которые заполнили улицу, я увидела знакомое лицо друга Питера. Я не могла вспомнить его имени.

Резкий щипок леди Агнес вернул меня к действительности.

— Мадам, вы позорите лорда таким неприлично дерзким взглядом.

Я с отчаяньем посмотрела на этого человека. Он показал, что узнал меня, слабой улыбкой и чуть заметным кивком головы. Вокруг меня явственно слышалось перешептывание. Я продолжала медленно двигаться к выходу и затем к Большому Залу, пытаясь все время смотреть в землю перед собой. Впереди какой-то оборванец выскочил из толпы и протянул руки к золотым браслетам на руках дворянки. Он ничего не успел схватить, увернулся от пытавшихся задержать его рук и растворился в толпе. Я завидовала ему. Я бы тоже хотела влиться в толпу и исчезнуть в ней, если бы могла. Позднее, если мой знакомый поможет мне, если я смогу заказать билет, если, если… Мое будущее было большим знаком вопроса. Даже если я когда-нибудь доберусь домой, я никогда не выйду замуж. Слезы горя и разочарования жгли мне глаза.

Леди Агнес снова ущипнула меня.

— Мадам, будьте внимательны! Все общество стоит в ожидании, когда вы пройдете к алтарю.

Слезы застилали мои глаза, и сквозь их туман я увидела огромный зал, заполненный людьми. Из-за слез лиц я не могла разглядеть. Как только я вошла в дверь, все встали на колени. Цветочный аромат духов смешался с тяжелым, едким запахом фимиама, выплывающим из галереи. Я не сводила глаз с грубого деревянного креста, который можно было разглядеть сквозь дымку фимиама в передней части Зала. Когда я не могла одновременно справиться с удерживанием на голове тяжелого головного убора и созерцанием креста, я опускала глаза на каменный пол.

Мои компаньонки отступили назад, и шепот гостей затих. Я стояла одинокая и испуганная. Я взглянула на епископа и человека, стоящего рядом с ним, пытаясь скрыть свою дрожь. Лхарр шагнул вперед и осторожно взял меня за ледяную руку. От этого момента до поцелуя время прошло как во сне. Слова леди Агнес, так много раз повторенные ею, всплывали в памяти сами собой. Стояние на коленях и другие ритуальные движения мною также были хорошо заучены. Когда мы поднялись в последний раз, епископ благословил нас обоих и поцеловал Лхарра в обе щеки и губы. Лхарр, отныне мой муж навеки, трижды поцеловал меня. Затем мы двинулись через молчаливую благоухающую толпу к возвышению на заднем плане Зала.

— Я рад, что вы приняли это решение, — сказал Лхарр. — Я постараюсь сдержать свое обещание. — Он слегка сдавил мою руку. — Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам поскорее привыкнуть к нашей жизни.

Он кивнул моим дамам и повернулся, чтобы поприветствовать гостей, которые устремились к нам. Мои дамы потянули меня в маленькую беседку под галереей и приступили к скучному занятию — сплетению из моих волос некоторого подобия круглого гнезда для головного убора.

Я и не представляла себе, какой тяжестью конус давил на мою шею, до тех пор, пока леди Агнес не сняла его. Я вздохнула и с наслаждением упала в кресло, пододвинутое мне Тамарой. Тамара и Жаклин расчесывали мои волосы и вплетали в них цветы и душистые листья. Леди Агнес возобновила свои нравоучения, на сей раз посвященные банкетному этикету. Я слушала ее вполуха.

Когда леди Агнес закончила свою лекцию и поставила конус в приготовленное для него гнездо, я попросила Донну, маленькую камеристку, подержать зеркало. В нем я увидела разряженную женщину с морщинками от большого напряжения вокруг губ и глаз. Однако я ничего не могла сделать, чтобы что-нибудь изменить. Невесты Дома Халарека одевались именно так на протяжении многих лет.

Леди Агнес повела меня на мое место, справа от Лхарра. Церемония выражения ему почтения была в самом разгаре, но он прервал ее на некоторое время, чтобы коротко и одобряюще мне улыбнуться и нежно поцеловать леди Агнес. Когда следующий вассал вышел вперед и упал на колени, церемония возобновилась.

Вассал положил свои руки между руками Лхарра и сказал несколько слов. Лхарр в ответ тоже что-то сказал, поднял мужчину, расцеловал его в обе щеки и отослал, дав маленький, красиво упакованный сверток. Никто из мужчин не носил транслита, поэтому я ничего не поняла из того, что они говорили. Череда мужчин, желавших выразить свое почтение, казалась бесконечной, хотя их было не больше тридцати. Ритуал для каждого из них тщательно соблюдался. Я старалась стоять неподвижно, так, как меня учила леди Агнес, но у меня заболели шея и плечи, зачесался нос, а в моих шерстяных юбках мне с каждой минутой становилось все жарче и неудобней. В тот момент, когда я была уверена, что больше не смогу простоять неподвижно ни минуты, оказалось, что все присяги на верность принесены. Мой муж повел меня в ту часть зала, где был алтарь, и усадил в центре длинного стола.

Это было сигналом к началу банкета. Прислуга в темно-синей ливрее Дома вошла, неся огромные кувшины вина и пива, длинные деревянные подносы с зажаренными поросятами и олениной, супницу с соусами, огромное количество хлеба и масла, желе, салаты, овощи. Я потеряла счет блюдам. Как и мы, гости сидели парами, мужчина и женщина, и перед каждой парой стояло длинное блюдо. Я ела механически. Еда казалась абсолютно безвкусной. Моя прежняя жизнь не вернется. Я никогда не освобожусь от Лхарра, никогда. До тех пор, пока он не умрет. Бог тому свидетель, что я не могла ни убить, ни как-нибудь еще умертвить его. Но это очень жестокий мир. Возможно, я не буду связана с ним всю жизнь.

Вскоре я съела все, что мои корсеты могли мне позволить, но еду все приносили. Лхарр негромко переговаривался с гостями, иногда уговаривая меня попробовать немного фруктового пудинга, или мясного салата, или запеченной картошки.

Шум в Зале нарастал по мере того, как гости насыщались. Люди беседовали, собравшись в кучки между столами. Одни гости привели с собой собак, другие — детей, третьи принесли ястребов. Дети и собаки играли и бегали друг за другом под столами. Над головами ястребы с резким криком сбивали маленьких птичек, которые вылетали из пирогов. Я не могла понять, как повара, запекая пироги до румяной корки, не повреждали птичек. Стоя на полу, владельцы птиц подбадривали своих ястребов и, между глотками пива, заключали пари, крича во всю мощь своих легких. Под столом для бриджа охотничья собака громко грызла кость. Вдруг она зарычала, и я почувствовала возню мускулистого животного прямо у своих ног.

Я убрала ноги под свой стул так далеко, как только смогла, и попыталась не обращать внимания на шум под столом. Паж предложил длинный ряд мясных пирогов. Лхарр пожелал взять кусок для меня.

— Прошу, мадам. Вы почти ничего не едите. Возьмите немного пирога и пива, чтобы его запить.

Я замотала головой.

— Спасибо, милорд, но я уже сыта и больше ничего не хочу.

Лорд Карн сделал пажу знак, чтобы он удалился. Другой паж держал вазу с фруктами и сыром сзади нас. Лхарр предложил их. Когда я снова покачала головой, он выбрал жесткий прямоугольный плод и сделал пажу знак нести блюдо дальше. Он посмотрел на меня.

— Разве вы закончили…

Лхарр кивнул Гарету, своему сенешалю, и он подошел к музыкантам, чтобы объявить: «Танцы».

Лхарр отодвинул свой стул.

— Прошу. Мы начнем первый тур. — Он встал и протянул мне руку.

Под жестким корсетом мой желудок забурлил. Кроме того, я не хотела быть рядом с этим человеком, если этого можно было избежать. Но я должна быть вежливой.

— Милорд, я съела лишнего…

Он взмахнул рукой:

— Прошу, мадам.

— Я не знаю ваших танцев, милорд, — пробормотала я. На лице Лхарра была видна интересная смесь раздражения и веселья.

— Это я знаю. Но первый танец — необходимая часть нашего свадебного ритуала. Пойдемте. — Он пододвинул свою руку ближе. — Мы заменили традиционную тракку тем, что вы называете вальсом.

Я все еще сидела, и Лхарр обхватил рукой мое запястье.

— Наши гости ждут. — В его голосе и глазах была твердость. Об отказе не могло быть и речи.

Я чувствовала, что если я не встану, он силой поднимет меня со стула и потащит по полу. Я неохотно подчинилась. Он резко сдернул мою бархатную накидку со шлейфом и приказал пажу отнести ее, затем повел меня на изразцовый пол. Он плавно двигался под музыку, делая старомодные па легко и грациозно. Это разбудило во мне мучительные воспоминания о моих вечеринках и Лансе.

Гости объединялись в танце, по две или три пары одновременно, и многие из них танцевали, сильно и грациозно кружась, что я всегда связывала с вальсом. Но даже с умелым партнером и не кружась, я не могла радоваться танцу. Съеденная пища подкатывала к горлу. Головной убор оттягивал мою шею, и от этого началась невыносимая головная боль. Я мечтала только о том, чтобы сесть.

— Милорд…

Но выражение его лица ясно дало понять, что он не станет слушать меня, и мое обращение осталось без ответа. Мы продолжали танцевать. Число гостей, привлеченных музыкой, все увеличивалось. Музыканты ускорили темп, и все закружилось быстрее. Этого я уже не могла вынести.

— Лорд Карн, я должна сесть, или меня вырвет. Пожалуйста.

Он взглянул на меня, вероятно, для того, чтобы увидеть, правду ли я говорю.

— Конечно, миледи.

Он выпустил меня из объятий и повел к моему креслу. Он вежливо помог мне сесть.

— Я надеюсь, вам скоро станет лучше, мадам, — сказал он. — А я, между тем, должен исполнять роль хозяина. — Он поклонился и отошел от стола.

Вскоре я увидела его, пробирающегося через толпу к двум джентльменам средних лет, которые пьяно отмахивались друг от друга своими тяжелыми кружками. Из-за смеха, криков, музыки услышать то, что он сказал им, было невозможно, но мужчины как-то съежились, зашаркали ногами, затем повели плечами, засмеялись и пожали друг другу руки.

На другом конце зала жонглер забрасывал звенящие серебряные колокольчики в кольцо над своей головой. Рядом с ним на маленькой площадке группа акробатов показывала свои трюки. Их гибкость так меня поразила, что я не обратила внимания на то, что за моей спиной стоит мужчина, до тех пор, пока он не заговорил со мной.

— Не окажете ли мне честь своим следующим танцем, миледи? — сказал он на штернланге.

Когда я обернулась, чтобы посмотреть на него, он вежливо поклонился и протянул руку. У него было спокойное приятное лицо с, казалось, типичными для Гхарра карими глазами. Одет он был в зеленую тунику, а меха и драгоценности на нем указывали, что он или дворянин или богатый коммерсант.

Я улыбнулась и покачала головой.

— Извините, я себя плохо чувствую. Может быть, позже…

Мужчина сделал сочувствующий вид:

— Может, тогда я смогу приободрить вас песней? Песня может облегчить душевные муки. — Не дожидаясь ответа, он подозвал одного из бродячих музыкантов и попросил принести лютню.

Мне не нужно было общество.

— Я бы лучше…

Он очаровательно улыбнулся, повернул лицо к лютне и, слегка ударяя по струнам, негромко запел. Его голос, приятный мягкий тенор, и песня успокаивали, хотя я не понимала цыганских слов.

Время от времени вспыхивающий зеленым светом камень на его кольце также действовал успокаивающе. Я расслабилась и закрыла глаза. Незнакомец пел и пел, и шум вокруг нас стих, была слышна только песня. Я почти уверилась в том, что это специальный человек, развлекающий гостей, достаточно богатый и известный, когда он положил лютню. Наступила тишина, затем взрыв аплодисментов, а потом вокруг нас снова были слышны смех и крики.

— Ну как, теперь лучше? — В его голосе слышалась вежливая заботливость.

Я открыла глаза и улыбнулась ему.

— Да. Ваша песня восхитительна.

Он улыбнулся в ответ и вернул лютню ее владельцу.

— Прекрасный комплимент от прекрасной дамы. Я много репетировал. А в качестве вознаграждения я требую танец, пока ваш лорд не появился здесь.

Он был намного наблюдательней меня. Лхарр быстро пробирался через толпу к главному столу. Он выглядел необычайно взбешенным. Я решила, что нарушила некоторые правила женского этикета, разговаривая с этим мужчиной, но песня так успокоила меня, что я не тревожилась об этом.

Я повернулась к певцу.

— Танец за такую песню — небольшая плата. Но только медленный и спокойный.

Он засмеялся и грациозно поклонился.

— Как прикажете, Ларга.

В первый раз ко мне обратились, используя мой новый титул. Незнакомец помог мне встать на ноги. Я оценила свое положение. Я все еще неважно себя чувствовала, но тошноты не было. Все должно было быть в порядке.

Мужчина шутил и непринужденно разговаривал, пока мы пробирались к площадке с музыкантами. Распорядитель склонился перед нами и подобострастно улыбнулся в ответ на приказание незнакомца, сказанное ему шепотом.

— Слушаюсь, милорд.

Мой ум, как бы дремавший после приема большого количества пищи, вдруг встрепенулся, когда я услышала этот титул. Он был не коммерсант и не нанятый для развлечения гостей человек, он был член Дома. Вероятно, Лхарр просто искал повод для своего раздражения. Леди Агнес очень доходчиво объяснила мне, чего нельзя делать, чтобы не попасть в неловкое положение. Я не чувствовала себя виноватой. Я дотронулась до руки незнакомца.

— Милорд? Кто вы?

— Зачем друзьям титулы? Зовите меня Ричард. — Он завел меня на площадку для танцев. — Моя мать появилась здесь так же, как и вы, — сказал он, не давая мне времени для дальнейших раздумий, — хотя ее народ — близкие родственники Гхарра. Но почему говорим обо мне? Я думаю, нет ни одного человека из девяти Семей, кто не хотел бы узнать что-нибудь о вас. Карн держит все в такой тайне, что вы представляете собой самую большую загадку. Я бы хотел быть первым, кто что-нибудь узнает о вас. Как вам нравится ваш новый Дом?

— Дом? Фру — мой дом, милорд.

— Хм. Интересно. Так как вам здесь нравится?

Разговаривая со мной, он уже знал ответы на свои вопросы.

Мне не нравилось быть в таком положении. Я могла сказать ему что-нибудь такое, что он смог бы использовать для сплетен. Я дотронулась до транслита на моей шее.

— Я одинока, потому что никто не знает ни моего родного языка, ни галака, ни штернланга, кроме Лxappa. Жили вы когда-нибудь там, где страстно хотели услышать родной язык и где никто не говорил на нем?

— Со мной такое было, я провел год в школе вне Вселенной. До эмбарго Гильда на пассажиров Семей. Я понимаю, о чем вы говорите.

Он закружил меня в сложном вращении. Это было ошибкой, если этим он намеревался довести меня до изнеможения, чтобы получить информацию, потому что у меня закружилась голова, и моему желудку это, конечно, не понравилось.

— Я должна сесть, милорд.

Он улыбнулся, мы дотанцевали до края площадки для танцев, и он положил руку мне на спину, чтобы направить меня к помосту.

— Расскажите мне о своей семье, — сказал он.

Я не видела, каким образом эта информация может нанести какой-либо вред, и чувствовала себя достаточно хорошо для того, чтобы рассказать о своем доме до того дня, когда моя жизнь без моего согласия так круто переменилась.

— Питеру, моему старшему брату, 28 лет, и он капитан «Феникса». Жаку шесть, и моей младшей сестре Шарин восемь.

— Вы должны гордиться Питером.

Я чуть улыбнулась.

— Да.

Ричард вел меня вокруг группы акробатов.

— Вы уже переехали на новую квартиру?

Внезапное изменение темы разговора смутило меня.

— Новую квартиру?

— Да. Теперь, когда вы замужем, вы переедете в поместье, не правда ли? — В его голосе звучали странные нотки, а глаза…

Было ошибкой вести разговор о доме и семье. Я чувствовала, что вот-вот заплачу. Было ошибкой выйти из-за стола с этим мужчиной. Его рука скользнула в бессознательном движении по моей спине и обвила талию. Я не могла вспомнить, не сделала ли я чего-нибудь, что, по крайней мере на Фру, считается флиртом, а он это неверно истолковал как мой интерес к нему. Если флирт с незнакомыми людьми считался неприличным для замужней женщины на Фру, то уж здесь, вероятно, это грозило неделями на хлебе и воде.

— Ваша рука не на месте, милорд. Уберите ее. — Я хотела, чтобы мой тон был резким и, по возможности, жестким, но это вышло как-то неуверенно, выдавая и мое нездоровье, и близко подступившие слезы.

Ричард засмеялся и убрал руку. Он перестал задавать вопросы. Лилась музыка, звенели бубенчики на жонглере, вблизи нас оглушительно кричал человек, много выигравший в кости. Я удивлялась этим людям, которые могли есть за четверых, потом играть, и танцевать, и петь, в то время как единственное, что мне хотелось — сесть. Я вся дрожала от тошноты и усталости. Мы шли по галерее к возвышению.

Ричард нагнулся так, что его губы были у моего уха, чтобы я лучше могла слышать его через шум Зала.

— Вы уже видели лейб-гвардейцев лорда Карна?

— Лейб-гвардейцев? — Я приостановилась. Я вспомнила ужас пробуждения в кабине Черного Корабля, когда вокруг меня были солдаты, личные солдаты Лхарра. — Да. Я их видела.

— Я слышал, они очень хороши. Очень ловкие, изящные. — Его тон снова стал резким.

Не нужно было жить в военизированном мире, чтобы понять, что эту информацию не следует разглашать. Я равнодушно пожала плечами.

— У нас, на Фру, нет солдат, поэтому мне не с чем сравнивать. Расскажите мне о вашем кольце, Ричард. Я никогда такого не видела.

Это была очень неуклюжая попытка сменить тему разговора, но на большее мой вращающийся разум способен не был. Легкая судорога, пробежавшая по губам Ричарда, показала мне, что он все понял, но решил удовлетворить мою просьбу и поднес свою руку, чтобы я лучше могла разглядеть его кольцо. Золотая змейка с рубинами вместо глаз выползала из глубины камня темно-зеленого цвета.

— Зеленый и золотой — цвета моего Дома. Я видел это в окне ювелира на Ригель IV. Ювелир превзошел самого себя, сделав эту вещь только для меня. А я снимаю это кольцо с пальца, — он это продемонстрировал, — и отдаю его той, которой хотел бы оказать особую честь. Или думать, что оказываю честь. Затем я закажу другое, такое же. Я дарю такую малость, что не думаю, что кто-нибудь поймет это не так, как нужно. — Он протянул мне кольцо. — Вот, возьмите его…

— Моя жена не станет принимать подарки от вас, Ричард. — Мы с Ричардом отпрянули. Лхарр положил свою руку по-хозяйски на мою талию, — Я хочу поговорить с Ларгой. Наедине.

Ричард снова надел свое кольцо на палец с таким видом, будто он снимал его только затем, чтобы показать мне работу ювелира, постоял несколько секунд, показывая Лхарру, что его ледяной взгляд не смутил его, затем галантно мне поклонился и не спеша отошел.

Выражение лица Лxappa испугало меня. Я быстро говорила, пытаясь оправдаться.

— Его лицо, его манера себя держать, все в нем говорит о том, что он считает себя неотразимым, правда, лорд Карн?

— Так вот почему вы провели с ним столько времени, мадам? Поэтому вы с ним избегали меня? Он очаровал вас?

— Избегали вас? — Я покачала головой. Не понимаю, с чего вы взяли, что мы вас избегали? Что до Ричарда, то он забавлял меня, и его комплименты произвели на меня некоторое впечатление.

Лхарр завел меня в нишу.

— О чем вы говорили? — Его интонации собственника затронули мою гордость.

— Я не понимаю, что вам за дело до этого?

— Мой злейший враг ухаживает за вами, поет и танцует. Он расспрашивает вас, предлагает подарки, а вы говорите, что это не мое дело?

— Наше «перемирие» не будет слишком продолжительным, милорд, если вы и не пытаетесь доверять мне. У меня достаточно здравого смысла, чтобы не принимать подарки от незнакомых людей. И меня не следует считать непроходимо глупой. Ричард не получил никакой информации, кроме той, которую он мог легко узнать в любом другом месте и, вероятно, более точно. Что я знаю о вашем мире, кто ваши враги? Он лишь пытался познакомиться со мной. Вы, вероятно, можете себе представить…

Но он не мог себе представить. Его лицо делалось все холоднее и жестче.

Я вскинула руки.

— Милорд, мне никогда не приходило в голову, что врагов могут пригласить на свадьбу. — Я кинулась в контратаку, говоря, что он должен был указать мне опасных людей. Но он не принял вызова. Это был его мир, и я не знала, какое наказание ждет жен, осмелившихся дерзить.

Лхарр глубоко вздохнул. Он едва сдерживал душащий его гнев.

— Мы в безопасности, вы и я, если он здесь, — сказал он наконец, потому что его никогда не бывает в поместье, когда его наемники выполняют свою работу. Он научился этому за много лет.

Наемники. Бог мой! Одно дело знать их по книгам, совсем другое — разговаривать, возможно, в присутствии одного из них.

— Вы уверены? — Я пыталась скрыть дрожь в голосе. Лхарр мог решить, что он дрожит от страха, но это было не так. Самым ужасным было то, что мир, в котором возможны такие вещи, продолжает существовать.

— Вполне. Хотя я принял некоторые меры предосторожности.

Как спокойно он сказал о «мерах предосторожности» против убийц. Но я должна буду тоже научиться говорить об этом. Возможно, мне придется жить здесь долго.

— Если он ненавидит вас, почему бы ему не получить удовольствие, самому убив вас?

Рука Лхарра на мгновенье сжалась. По-видимому, по его понятиям, это была верная реакция.

— Да, он попытается, но не раньше, чем будет уверен, что полностью разрушил мой Дом. Убить меня недостаточно. Сначала он хочет увидеть руины моего Дома.

Я закрыла глаза и пыталась подавить раздражение, вызванное таким сообщением. Уничтожить сотни жизней? В угоду ненависти одного человека? Я изо всех сил старалась продолжать разговор. Я должна знать намного больше, чем я теперь знаю, чтобы жить здесь.

— Что заставило вас так ненавидеть друг друга?

Лхарр запустил руку в свои волосы.

— Мне трудно это объяснить такой, как вы. — Осторожно взяв меня под руку, он вывел меня из галереи обратно к свету и шуму Зала. — Мы не должны были уходить так надолго. — Он умело обошел пьяного гостя, который, ослабев, храпел, прислонившись к одной из колонн. — Наши предки начали кровавую междоусобицу, точнее, прадеды. Они прибыли с первыми Черными Кораблями. Десятый Лхарр, мой прадед, завладел единственной женщиной, захваченной в том путешествии, пленницей герцога Харлана. Остальное намного сложнее. Ну, и в результате Дом Харлана, по мнению Ричарда, не может успокоиться, пока не погибнет все, на чем стоит Дом Халарека. На самом деле, Ричард считает, что у него есть свои причины для того, чтобы уничтожить нас. — Лхарр отогнал эти мысли. — Но сегодня должен быть счастливый вечер. Я больше ни слова не скажу об этой кровавой ссоре.

Мы поднялись на помост. Он пододвинул мне мое кресло.

— Попытайтесь забыть все, что я вам рассказал. Желаю вам хорошо провести время.

Я взглянула на него. Он был вполне серьезен. Он и в самом деле думал, что я могу хорошо проводить время, будучи насильно взятой в жены и после того, как мне рассказали, что в замке могут быть наемные убийцы. Пусть даже только тогда, когда лорда Ричарда здесь нет.

Лхарр ответил на вопрос, который прошептал ему Гарет, затем сел, чтобы полакомиться фруктами. Гости, множество гостей подошли к столу, трезвые и пьяные, мужчины и женщины. Дамы делали мне комплименты, поздравляли с удачным замужеством, превознося до небес добродетели Лхарра. Мужчины хотели танцевать, и я должна была танцевать с каждым из них. Таков ритуал. Их было так много, что их имена и лица безнадежно растворились в дыме их трубок и витающем вокруг кислом запахе. Все это, вместе с жарой от моих нижних юбок и мучительной попыткой удержать на голове высокий головной убор, в конце концов привело к нестерпимой головной боли.

Я танцевала с официальным представителем Гильда, когда от усталости и напряжения я чуть не упала на него. Он выразил сочувствие, хотя был сильно не трезв, и помог мне вернуться на место за столом. Так как я рассказала ему, что имела дело с Гильдом, он записал адрес Гильдхолла на моей салфетке, передал ее мне с витиеватым поклоном и удалился. Я сидела несколько минут с закрытыми глазами, пытаясь прогнать головную боль. Когда я наконец взглянула на холл снова, он был почти пустой. Пока я без остановки танцевала, большинство гостей уехали домой или ушли спать. Лхарр отдыхал сзади меня, в руках у него была запотевшая от содержащейся в ней прохладной жидкости кружка. В моей голове пульсировала боль.

Я встала, слегка шатаясь.

— Извините меня, милорд, я иду спать.

— Не извиняю.

Моя голова болела так, что я ни о чем не могла больше думать. И от усталости и боли я надерзила ему.

— Я не собиралась спрашивать у вас разрешения, милорд. Это всего лишь форма вежливого обращения.

В тот момент, когда вырвались эти слова, я поняла, что разговариваю слишком дерзко, да еще в присутствии гостей, но была слишком усталой и несчастной, чтобы выбирать слова. Если бы только можно было скрыться от всех в каком-нибудь месте и сосредоточиться, я смогла бы избавиться от головной боли. Я повернулась, чтобы уйти.

Лхарр вскочил на ноги и схватил меня за руку.

— Вы не уйдете, пока последний гость не пойдет спать или не упадет под стол.

Я попыталась высвободиться.

— Я была любезна с пьяными мужчинами. Я танцевала до упаду. Я терпела гам и вонь до тех пор, пока моя голова не стала раскалываться. Это все, что я для вас могу сделать за вечер.

Рука Лхарра сжала мою сильнее.

— Вы заблуждаетесь, мадам. Сядьте.

Он с силой дернул меня за руку вниз, так, чтобы я села, но я смогла устоять. На мои глаза набежали слезы, отчего я еще больше рассердилась, потому что не хотела, чтобы он меня видел плачущей.

— Пустите!

Его глаза и голос были холодными как лед.

— Делайте, что вам говорят!

— Я не останусь здесь! — Я изо всех сил пыталась освободить свою руку, чтобы сбежать от этих холодных золотистых глаз.

Но его хватка была железная.

— Ведите себя прилично, мадам. Вы позорите меня.

Я окинула взглядом гостей, оставшихся в Зале. Здесь и там догорали свечи, утопая в расплавленном воске. Представительный мужчина свалился со своего стула с булькающим звуком, да так и остался лежать.

— Эти пьяницы не заметят, если даже потолок рухнет на их головы. Пустите меня!

Я попыталась оттолкнуть его руку, но не смогла. Я смотрела на него с вызовом, кусая губы, чтобы не расплакаться. Он с силой потянул меня вниз. Когда я не села, он дал мне пощечину. Я задохнулась от возмущения. Он ударил меня! Моя щека нестерпимо болела, не эта боль бледнела перед моим гневом. Он ударил меня!

В ответ я сама что было сил ударила его. Лицо его побелело, глаза и губы сузились. Он зажал обе мои руки одной своей, а другой, свободной, отхлестал меня по лицу. Боль в моей голове удвоилась.

Но эта боль была ничто по сравнению с моим потрясением. Я ударила человека. Я ударила человека. Спокойная, рассудительная, культурная — мое представление о самой себе рушилось. Я позволила злобе выйти из-под контроля. И более того, я желала снова ударить его. Головная боль и ужас перед собственным поведением ошеломили меня. Я заплакала и никак не могла остановиться.

Спустя несколько минут я осознала, что Лхарр разговаривает со мной. Я взглянула на него, но хотя я могла и видеть, и слышать, что он говорит, для моей пульсирующей головы звуки ничего не значили. Он поднял свою руку снова, но затем опустил ее и освободил мои запястья. Мне была необходима хоть какая-нибудь опора. Мои колени подгибались. Я почти падала, когда он рукой подхватил меня. Я обрушилась на него так, что это его испугало. Он шептал мне что-то на ухо, но я, все видя и слыша, ничего не могла понять. Лхарр бережно усадил меня в кресло, затем снял тяжелый головной убор с гнезда из заплетенных кос и положил его на стол.

Я пребывала в состоянии, похожем на сон. Было тихо и спокойно, затем послышались низкие голоса, меня осторожно подняли, рядом оказалось плечо, на котором убаюкивали мою больную голову. Потом ласковые руки расшнуровали корсеты и расплели мои туго заплетенные косы. В голове начало проясняться. Мужчины говорили о чем-то по-цыгански, настаивая, Лхарр отказывался. Как я почувствовала сквозь сон, кто-то закончил готовить меня для сна и накрыл одеялом. Рука легко погладила меня по щеке, и затем прикроватные занавески с мягким шуршанием закрылись.

Глава шестая

Я сладко потянулась и вновь поуютнее устроилась в постели. Разрисованные постельные занавеси приглушали обычную трескотню служанок. Я медленно открыла глаза. Свет проникал сквозь небольшую щель в занавесях. Эта кровать была не моя. Она была больше, а занавеси были, как у Халарека, голубые.

— Леди Жанна, вы проснулись? — И они все захихикали. Я перекатилась по постели и приподнялась на локтях. Тамара заглянула за занавеску.

— Вы одна?

Кто?.. — Потом я вспомнила последнюю ночь и тут впервые заметила, что другая половина постели была измята. Мне не хотелось думать об этом. Когда Тамара откинула занавес, я села и огляделась. Комната была значительно больше моей, но мои гобелены оживляли эти каменные стены, а каменный пол устилали привычные ковры. Самым приятным было воспроизведение окна моей комнаты, через которое проникал поток солнечного света. Тамара поставила тапочки передо мной.

— Не будет ли лорд Карн так любезен принести ваши вещи на вашу новую квартиру, миледи? Вы не могли не заметить вашего окна. Остальное — так серо в сравнении с ним.

Я недоверчиво посмотрела на служанку.

— Лорд Карн устроил все это?

— Да. Он выбрал ваши вещи перед вашим приходом, даже сконструировал окно для вас. Он хочет, чтобы вы чувствовали себя как дома, миледи.

Камеристка сделала свою работу на редкость быстро. Я села за туалетный столик, и Жаклин принялась приводить в порядок мои волосы.

— В котором часу я пришла прошлой ночью, Жаклин?

— Я не знаю, миледи. Вы и милорд уже спали, когда мы вошли.

— Разве не ты укладывала меня?

— Нет, миледи. Это должен был сделать его светлость.

Я подумала о чьих-то заботливых руках и покраснела. Жаклин продолжала говорить без умолку.

— Мы встретили свидетелей, когда поднимались сюда. Они сказали, что вы остались вдвоем.

— Свидетели?

— Да, миледи. Это стало обычным после свадеб Семьи. Но они сказали, что лорд Карн отослал их прочь. Он сообщил им, что целостность печати была заверена на его Черном Корабле перед тем, как он покинул орбиту Фру.

Я сидела ошеломленная. Он не только лишил меня невинности без моего согласия, но и другие наблюдали, как он делает это! Варварство такого ритуала лишило меня дара речи. Выходка подобного сорта была распространенной среди дворянских семей Земли в древние времена, но все-таки это было тысячи лет назад.

Шок сменился гневом. О каком «перемирии» могла идти речь, если он продемонстрировал свое презрение столь явно? Как может один человек унижать другого до такой степени?

Кто-то громко постучал в дверь. Я была слишком взбешенной для того, чтобы ответить, поэтому Тамара сделала это за меня.

— Кто там?

— Лхарр. Ларга готова?

Гнев охватил меня с новой силой. Мною распоряжались так, как будто я была вещью. Он владел мною как собственностью и доказал это при свидетелях! Я была не в силах что-либо произнести.

Жаклин поспешила к двери. Когда Лхарр вошел, она и другие женщины сделали глубокий реверанс. Он был одет в кожаный пиджак поверх одежды для верховой езды и в высокие блестящие ботинки. Вопросительно взглянул на женщин. Затем его глаза встретились в зеркале с моими.

— Почему вы не готовы?

Я не понимала, о чем он спрашивал, но было ясно, что у него свои планы, о которых он даже не посоветовался со мной. Он не утруждал себя любезностями по отношению к жене. Я уже потому была ниже его, что была женщиной; я была собственностью, вещью, у которой прав не больше, чем у коровы или собаки. Эта мысль представила мое будущее в черном цвете.

Затем гнев и жизненный опыт пришли мне на помощь. Судя по всему, мне придется жить в мире, где женщин рассматривают как детей или движимое имущество, но я не намерена терпеть это по отношению к себе.

Я надменно повернула голову, как те женщины, что так холодно осматривали меня прошлой ночью, и посмотрела на Лхарра со всею холодностью, на которую была способна.

— Готова для чего, лорд Карн?

Он оцепенел. Воцарилось долгое молчание. Мои женщины принялись беспрестанно двигаться или суетиться с тем, что было у них в руках. Неужели мое желание знать это чем-то их обеспокоило? Наконец Донна, моя камеристка, сделала несколько шагов в сторону Лхарра, открыла рот, запнулась, закрыла рот и сделала глубокий реверанс. Находясь в этом положении, она сказала:

— Прошу прощения, лорд, но мы ничего не говорили Ларге Жанне о том, что нужно собираться. И никто не будил ее.

Донна дрожала, и ее глаза, хотя и смиренно потупленные, нервно сновали из стороны в сторону. Меня интересовало, как Лхарр отреагирует на ее нахальство. Ударит? Ведь она всего лишь рабыня.

— Мы сегодня охотимся с графом Джастином. Я просил часового разбудить Ларгу при смене караула. Он будет наказан за забывчивость. И вы не выполнили свои обязанности, мисс. Такое не должно повторяться.

Донна опустилась еще ниже к полу, коснулась своей шеи и зашептала что-то по-цыгански.

— Никогда не выключайте транслит в присутствии вашей леди, мисс! — резко произнес Лхарр.

Донна, покраснев от ярости, покорно щелкнула крошечным выключателем и выбежала из комнаты, забыв, что не была отпущена. Жаклин быстро заговорила:

— Простите ее, пожалуйста, милорд. Она еще молода, и ей предстоит многому научиться.

Лхарр довольно усмехнулся.

— В ее неловкости есть шарм. Она прощена. Госпожа Жаклин, госпожа Тамара, немедленно оденьте вашу леди для участия в охоте.

Тогда я встала, мое сердце сильно билось.

— Я не умею охотиться.

Я сжала губы, чтобы они не дрожали, и ждала. Интересно, какими здесь будут последствия неподчинения желаниям мужа, когда даже вопросы к нему так расстраивают моих женщин?

Рот его сжался.

— Научитесь. Леди, делайте, что приказано!

Мои женщины встрепенулись от его резкого голоса и бросились исполнять приказ. Я собрала все свое мужество. Я должна настоять на своем сейчас, в самом начале. Я могла бы узнать о последствиях здесь, теперь, в приватной обстановке.

— Я не охочусь, потому что не умею убивать. Так же, как и весь наш народ.

Лхарр посмотрел на меня так, как будто я вообще ничего не говорила. Я почувствовала себя так, будто ничего не делала. Я понимала, что он делал мне ясный, едва уловимый намек. Если бы он не слышал того, что я сказала; ему ничего не надо было делать. Я открыто бросила ему вызов на свадебном пиру, и он должен был наказать меня за это. Так устроен этот мир. Мой гнев ослабел. Мне давали шанс повиноваться. Он мог бы заставить меня силой. Вероятно, так бы и случилось, если бы я не выполнила его приказов. Я отвела глаза от его спокойного, невозмутимого лица. Мне захотелось посмотреть на необходимость повиноваться с другой стороны: каждая встреча или место моего посещения могут впоследствии оказаться полезными. Это будет мне компенсацией за участие в охоте.

Тамара достала ярко-голубую юбку с подобранными под пару шляпой и жакетом. Жаклин направилась помочь мне надеть платье. Тамара принесла пару остроносых ботинок и стала на колени, готовясь снять мягкие тапочки. Лхарр не двигался и не собирался уходить.

— Подождите, — приказала я.

Женщины перевели взгляд с меня на Лxappa, снова на меня и снова на Лхарра. Я с трудом сдерживала раздражение.

— Вы не могли бы выйти, сэр?

Лицо Лхарра выразило изумление.

— Но вы моя жена, мадам.

Я открыла рот, чтобы отпарировать, вспомнила стоящих рядом фрейлин, чьи-то заботливые руки ночью и проглотила слова. Кажется, он знал, как выглядит каждый сантиметр моего тела.

Но это ничего не меняло для меня.

— Для меня вы пока посторонний, милорд. Я не буду переодеваться в вашем присутствии. Это будет меня слишком стеснять.

Лхарр пожал плечами и вышел. Ему хватило учтивости не упомянуть предыдущую ночь. Внутренний голос подсказывал мне, что он сдержал обещание. Он не насиловал меня, а только для видимости спал на той же кровати. Но это еще больше рассердило меня. Ничего хорошего я не хотела больше слышать об этом мужчине. Он лишил меня моего будущего. Он лишил меня любви и семьи.

Женщины возобновили переодевание, но все эти прикосновения рук раздражали меня до тошноты.

Я оттолкнула их руки.

— Все! Уйдите прочь! Я всю жизнь одеваюсь сама. Я сделаю это быстрее без вас.

Последовало молчаливое изумление.

— Миледи…

— Никогда…

— Вы не должны…

Да, я вспомнила, что произошло перед этим. Я послала за Лхарром.

— Не сердитесь на них, милорд, но так будет быстрее.

Он без колебания кивнул. Женщины присоединились к Донне в своей комнате, а я впервые за месяц оделась сама. Тут же я почувствовала себя бодрой. Я развернулась к Лхарру и неожиданно ощутила удовольствие от кружения тяжелой голубой ткани вокруг ног.

— Я готова, лорд Карн.

Лхарр повернулся и заулыбался.

— Вы возвышаете в цене цвет моего Дома, Ларга. Мы можем идти? — Он открыл дверь, поклонился и пропустил меня перед собой.

Флиттером оказался странный, треугольной формы самолет. Мы убрали короткую лестницу на крыло и вступили в кабину. Затем мы уселись на своих местах, Лхарр рванул рычаг управления и повернул шарообразные ручки. Высоко над нами две огромные двери скользили в стороны. Флиттер взмыл вверх и вылетел в поток солнечного света. Лорд Карн насвистывал что-то невнятное, вертя в руках руль управления флиттером. Наконец, удовлетворенный, он отвернулся от пульта и откинул назад свое сиденье. Черные одноместные флиттеры, несущие на крыльях узкую зеленую полосу с обеих сторон широкой ярко-голубой полосы, сновали между нами и голыми деревьями где-то внизу, замыкая круг около корабля.

Лхарр вздохнул.

— Было бы неплохо полетать одним, без охраны и силовой защиты. — Он кивнул на корабли эскорта, его лицо помрачнело. Я посмотрела на них. Теперь это было и моей жизнью, это тонкое прикрытие от страшной смерти. Я подумала о моем собственном безмятежном детстве, и, на какой-то момент, мне стало жаль этого человека, который был окружен правилами и телохранителями всю свою жизнь.

— Вы когда-нибудь были свободны от этого, лорд Карн?

Он взглянул на меня так, как будто удивлялся, что я вообще разговариваю, и выглянул в окно, прежде чем ответить.

— Лишь однажды, в течение нескольких лет, когда я был кадетом. Если бы не это, я никогда бы не смог представить себе, что можно оставаться одному. — Он бросил сочувственный взгляд на меня. — Интересно, но я не думал до этого момента о том, как это может быть трудно для вас, никогда не жившей здесь. — Его голос осекся. Он вновь вздохнул, избегая моих глаз. — Вы ведь ездите верхом, не так ли?

— Я послала достаточно требований Гарету, чтобы мне позволили это делать в эти тоскливые месяцы.

Я тут же пожалела о своем тоне. Ведь он рассказывал мне что-то личное и важное, а я в ответ упивалась сарказмом. Я чувствовала себя пристыженной. Я напоминала себе, что не стоит конфликтовать с человеком, в чьих руках твоя жизнь или смерть. Я ответила иначе.

— Да, я езжу верхом. Мой брат Питер ездил со мной повсюду, куда только могла заехать лошадь, когда мы были еще детьми. Вы охотитесь верхом? — Последнее могло бы сделать длинную юбку совсем ненужной.

— На птиц всегда.

Он взглянул на меня так, как будто пришел мой черед сказать что-нибудь. Я вспомнила, что мне приказали ехать для того, чтобы увидеть птиц, убитых из спортивного интереса. Жалость, которую я ощущала, быстро улетучилась. Я не была расположена разговаривать с моим похитителем и хозяином. Наступило молчание. Сцепленные руки Лхарра лежали на коленях, и между глаз пролегла пара морщин. Было ясно, что он не умеет вести светскую беседу. В любой другой ситуации мне было бы неловко за него. Поскольку ему нечего было сказать, я решила высказать ему все, что чувствовала по поводу насилия и свидетелей, а заодно и по поводу манеры отдавать приказы. А это было именно насилием на том корабле, хотя я подверглась обработке газом так, что не испытывала страданий. Или не стоит все это затевать?

— Милорд, я…

Внезапно раздались звуки зуммера, и на контрольной панели замигал голубой свет. Лхарр повернулся.

— Чуть позднее, мадам.

Флиттер плавно опустился вниз. Внизу лежала сельская дорога, уже заполненная флиттерами и несколькими самолетами большего размера.

Как только флиттер коснулся земли, горы, лежавшие слева от нас, вновь появились в поле зрения большой зубчатой стеной на горизонте. Флиттер легко остановился, и мы вышли на крыло. Лхарр спрыгнул и потянулся вверх, чтобы помочь мне, но я спрыгнула с другой стороны. Я не хотела, чтобы он ко мне прикасался. Он был удивлен. Ему пора понять, что в этом мире и на этой земле я нахожусь против своей воли. Так говорила я себе. Я являюсь его женой только потому, что жизнь Ларги оставляет надежду, а жизнь крепостной — нет.

Телохранители Лхарра окружили нас. Один из них передал ему тяжелые перчатки и ружье какого-то образца. Другой дал ему покрытого колпачком сокола. Птица беспокойно переминалась, и ее колокольчики тонко позванивали.

— Спокойно, Джессика. — Птица успокоилась, услышав голос Лхарра.

Два мальчика в ливреях подвели для нас лошадей. В них можно было узнать лошадей только благодаря их мордам и гривам. У них была также толстая вьющаяся шерсть, выступающие хребты и по два коротких острых рога, как у козлов. Я посмотрела со страхом на седло, но делать было нечего. Я была гостем. Лхарр помог мне сесть на лошадь, сел сам, и мы тронулись по направлению к каменистому кургану, окруженному людьми и еще большим количеством лошадей. Лхарр остановился перед толпой и повернулся ко мне.

— Граф возглавляет Дом Джастинов. Дом Джастинов был однажды нашим союзником. Не более того. Но, насколько я знаю, граф — необычный человек, поэтому не разочаруй его недисциплинированным поведением, — сказал он мягко.

«Зачем брать меня, если думать, что я опозорю?» — сердито спрашивала я себя. Лхарр читал мои мысли. Он мрачно улыбнулся.

— Ричард только что из тюрьмы, после десятилетнего заточения, и наша война, его и моя, завершается. Поддержка Дома Джастинов определит, чья сторона выиграет. Леди Агнес обучила вас нашим правилам поведения. Вы можете показать каждому, что женщина, воспитанная вне жестких ограничений, не обязательно представляет опасность. Или, наоборот. Поэтому, пожалуйста, оставьте свои аргументы и неповиновение до тех пор, пока мы не вернулись домой.

Охрана проложила для нас путь сквозь толпу. Когда мы приблизились к флагам и скопившимся на границе холма всадникам, Лхарр наклонился ко мне и спокойно произнес:

— Протяните графу вашу руку, дотроньтесь кончиками пальцев до его жены. И действуйте уверенней. Ведь вы теперь Халарек.

Я выпрямила спину и подняла голову примерно так же, как и другие женщины. Паж представил нас графу и его супруге. Граф неожиданно поцеловал мне руку. Его жена коснулась своими пальцами меня, но холод ее касания и ее лица не были следствием погоды. Я посмотрела на Лхарра. Он не подал виду, что что-то заметил. Мы выехали из отведенного для графа пространства. Тут же наши телохранители сомкнулись вокруг нас.

Лхарр осмотрел толпу.

— Большинство нейтральных и младшие Дома, есть также союзники Харлана. Ни одного нашего. Мне это не нравится. А вон Пауль. — Лхарр пришпорил лошадь, затем остановился, повернулся. — На вас надет транслит, так что вас поймут, а я переведу для вас то, что скажут другие. — Он мягко сжал мне руку. — Успокойтесь. Веселее. Жизнь здесь и без того ужасно серьезна большую часть времени. — Он развернул кругом свою лошадь и прокричал, удаляясь галопом: — Я сейчас вернусь.

Он действительно возвратился с маленьким, бледным человеком, который был моложе его на несколько лет, и представил — Пауль IV, герцог Друма. Лорд Пауль поклонился и, повинуясь этикету, припал к моей руке. Затем они с Лхарром быстро, но спокойно заговорили по-цыгански. Герцог поклонился мне снова, сказал что-то по-цыгански и поскакал в первые ряды охотников, которые уже двинулись поперек снежной равнины. Отряд Лхарра пристроился в хвосте. Лхарр ехал на лошади так близко ко мне, что наши ноги касались во время езды.

Он понизил голос.

— Пауль говорит, будто что-то затевается. Но это вряд ли серьезно, так как слишком много свидетелей. Если Джастин союзник с Харланом, то можно объяснить холодность этого общества. Все же важно, как использовать нейтральные Дома, но в зависимости от обстоятельств можно поступать так, как выгодно. — Он усмехнулся и слегка приподнял руку с уздой, как бы говоря тост. — Случилось так, что ваша идея о «зависимости от обстоятельств» близка мне.

Спустя несколько минут один из Дома Халареков, одетый в синее, прискакал из головы процессии. Он поговорил с Лхарром, который пожал плечами и повернулся ко мне.

— Сержант Кранз говорит, что мое отсутствие впереди процессии вызывает много толков. Они жаждут увидеть Джессику в деле. — Он дотронулся до одного из колокольчиков птицы, который тут же зазвенел, затем улыбнулся мне и сказал, не глядя на солдата: — Передай им, сержант, что я провожу время с моей прекрасной молодой женой.

Я покраснела, растерялась и покраснела еще больше. Конечно, это была политическая игра. Так и должно быть. Но я вспомнила с внезапным огорчением, что даже Ланс никогда не называл меня прекрасной. Лхарр, казалось, что-то придумал.

— Хотя, почему бы Джесси сегодня не поохотиться? Сержант, возьми ее с собой и покажи им чемпиона в деле.

Остаток дня пролетел быстро. Лхарр следовал своим собственным советам и отдыхал. Он шутил и поддразнивал солдат. Здесь, вдали от мрачного поместья, я невольно обнаружила, что Лхарр интересный собеседник. Он описал преимущества хорошего сокола и ястреба столь ясно, что я скоро увидела отличия, которые делали Джессику лучшей птицей в воздухе. Он рассказал обстоятельно и прелестно о соколиной и обыкновенной охоте. Легкий ветер отбрасывал мои волосы и приятно покалывал в ушах. Наши лошади гарцевали на новой весенней траве. Впервые за многие месяцы я была на воздухе и получала удовольствие от каждого движения лошади, каждого луча солнца, каждого прохладного дуновения воздуха.

Наконец-то я могла больше не сдерживать свою веселость.

— Я обгоню вас, если мы поскачем вон до того маленького холма, милорд. — И без дальнейших приглашений я пришпорила свою лошадь.

Лошадь рванулась вперед. Сквозь шум ветра и цокот ее копыт доносилась дробь копыт сзади. Это был Лхарр, который сначала догнал меня, а затем вырвался вперед. Дерево на полпути до холма приблизилось и промелькнуло. Лхарр был на полкорпуса впереди. Затем мне показалось, что он слегка притормозил. Жаль, что он давал мне фору, о которой я не просила.

Я рвалась вперед и кричала на лошадь. Один раз я стегнула ее поводьями и засмеялась, когда она обошла Лхарра.

Я успела заметить изумление на его лице и осознание того, что было слишком поздно, чтобы исправить ошибку. Его лошадь подтянулась до моего стремени, затем до вздымающейся лопатки моей лошади, но он не смог продвинуться дальше, и через несколько секунд моя лошадь обогнула холм. Я стала приостанавливать лошадь. Лхарр выглядел так, как я и предполагала — ярко-розовые щеки, взъерошенные волосы, веселые глаза.

— Вы обманули меня, мадам. — Его лицо было укоризненным, но глаза смеялись. Я улыбнулась.

— Ну, нет, лорд, я самым честным образом одолела вас прямо на финише.

— Ведьма, — сказал он, но в его голосе сквозил смех.

Наша охрана быстро догнала нас. Охота двигалась к нам. Паж отделился от нее и быстро выехал нам навстречу. Он приветствовал Лхарра, откидывая плащ, затем что-то сказал. Лхарр быстро отправил его обратно, сказав несколько резких слов, и повернулся ко мне.

— Лорд Ричард захотел поговорить с вами наедине. Он самонадеян от той свободы, которую вы ему позволили вчера. Я сказал, что все, что желает сказать герцог, он будет говорить в моем присутствии.

Через несколько минут подъехали охотники, и Ричард выехал вперед. Я не протянула руки, стараясь не нарушать расположения духа Лхарра. Ричард не обратил на это внимания, снял мою руку с шеи лошади и поднес к своим губам. При этом он взглянул на моего мужа.

— Вы пожалеете о том, что не позволили нам побыть наедине, лорд Карн, — произнес он на чистом штернланге.

— Можете ли вы нанести большую обиду мне при свидетелях, чем желая остаться с ней наедине? — парировал Лхарр.

Но, оказалось, он мог. Прежде чем я разгадала его замысел, герцог слегка подкинул мою руку и разжал мои пальцы с тем, чтобы поцеловать ладонь. Даже на Фру это была вольность, допустимая только для возлюбленных. Я только секунду сидела ошеломленная его неосторожностью, но этого было достаточно. Хотя я успела убрать руку до того, как его губы коснулись ее, дело было сделано. На лицах милорда и других гостей было написано, что моего поведения не одобряли. Какая-то женщина громко зашептала, и, хотя я не могла понять ее слов, я уловила цыганское слово «дерзкая девчонка», любимое слово леди Агнес. Остальные обменялись понимающими взглядами. Я резко повернулась к Лхарру.

— Конечно, милорд, вы не думаете…

Но его замкнутое лицо совершенно скрыло то, что он думал на самом деле. Я снова повернулась к герцогу, благодарная, что мой транслит сделал то, что я сказала, понятным каждому.

— Я не давала вам повода для такой фамильярности, милорд.

Герцог заговорил по-цыгански. Паж перевел на штернланг.

— Как прикажете, миледи. — Ричард насмешливо поклонился.

Я почувствовала себя в ловушке. В его тоне была демонстративно-подчеркнутая нежность, и он говорил по-цыгански, а не на штернланге, чтобы собравшаяся публика понимала его.

Гнев от того, что я была приперта к стене, делал меня беспомощной, а молчание Лхарра лишь усиливало его. Но глаза Лхарра горели, и у него побелели костяшки пальцев, когда он сжал свои поводья. Его ярость только развеселила герцога и его друзей. Наш приятель Пауль потихоньку отошел назад и старательно отводил глаза.

Ричард смотрел на нас с дерзкой улыбкой. Я удивлялась себе: как я могла какое-то время находить его привлекательным?

— Вы отправляли письма на Фру, Ларга Жанна? — спросил Ричард, и паж перевел. — Я имею в виду те, в которых вы просите помочь вам выбраться отсюда.

Я достаточно хорошо держала себя в руках, чтобы скрыть удивление. Я гордо подняла голову и свысока посмотрела на него.

— Я не посылала писем, милорд. — Что формально было верным. Я послала только одно письмо, так как представляла себе всю опасность такого поступка.

Лорд Ричард вскинул голову и, как бы размышляя вслух, произнес:

— В таком случае, имя Ланса ван Тиба вам ни о чем не говорит?

Я не смогла отреагировать так быстро, чтобы скрыть страдание, каким это имя отозвалось во мне, и ни я, ни Лхарр не могли не поразиться тому, что лорд Ричард знает о Лансе.

Ричард Харлан кивнул.

— О, так я и думал. — Он оглядел всех вокруг, как бы говоря: смотрите, какого сорта женщину привез нам Халарек.

Я сглотнула слюну.

— Я была с ним знакома, милорд. Он занимался сбытом промышленных товаров на Земле. — Я пыталась бравировать, но чувствовала, что в моем голосе слышится волнение. Лорд Ричард был близок к тому, чтобы обвинить меня в измене. Письма к моему «любовнику». Просьба о корабле, чтобы сбежать отсюда.

Герцог повернулся к Лхарру.

— Ваша невеста рассказала вам о своих просьбах о помощи?

Лицо Лхарра окаменело.

— Ваши вопросы некорректны, Ричард. Как могла Ларга Жанна рассказать мне о планах, которых не имеет? Она говорила мне о своей ностальгии, но даже вы не можете считать это изменой.

— Я никого не обвиняю в измене, лорд Карн. — Голос Ричарда был совершенно спокоен, но его глаза сверкали.

Злость Лхарра прорвалась.

— Не уклоняйтесь от ответа. Вы знаете, что просьба о помощи и есть измена и что это означает смерть для любого из нас. Формулируйте четко ваши обвинения.

Герцог легко вскочил на лошадь и ничего не сказал. Я ненавидела его холеное улыбающееся лицо. Мне был отвратителен жадный интерес к происходящему других гостей.

Они жаждут крови, думала я. Они хотят, чтобы был победитель и побежденный. Они хотят, чтобы один из них пролил кровь.

Я взглянула на своего мужа. По нему не было видно, что он собирается дать отпор клевете лорда Ричарда. Затем я посмотрела на других гостей. Если я правильно представляла себе устройство этого общества, никто не ждал, что я должна защищаться. В моем мире такая клевета обычно доводила до суда. Неужели здесь считается в порядке вещей, когда один человек может заведомо оскорбить другого, не доказав справедливость своих обвинений?

Некоторым из мужчин хватило благородства выглядеть смущенными. Герцог продолжал улыбаться, довольный тем, что его выпады достигли цели. Этого уже я не могла вынести. Со всей силой я влепила ему пощечину, чтобы стереть эту улыбку.

Глаза лорда Ричарда расширились, а черты лица исказились от удивления. Ярко-красный отпечаток руки горел на его щеке. Я развернула свою кобылу, пришпорила ее, и она понеслась к взлетному полю.

Позже, во время сидения в одиночестве во флиттере, у меня была возможность устыдиться потери контроля над собой. Опять. Второй раз за два дня я ударила человека. Как мало, оказывается, требуется для того, чтобы спровоцировать меня на насилие. Мне было стыдно за свою неуравновешенность. Но я знала, что осуждая себя, я могла избежать таких случаев в будущем. Надо быть честной к себе самой. Я изменила своей вере, своей семье и себе.

Такое самоистязание было не из приятных, и вскоре я стала думать о том, что все-таки имел в виду герцог, обвиняя меня.

Возможно, это не было случайным выпадом против давнего врага, а было частью большого плана. И что бы я ни сделала, все будет выглядеть плохо.

Как он узнал о Лансе? Никто, кроме Лхарра, не знал об этом. А про письмо отцу? Об этом не знал даже Лхарр.

Лхарр наклонился, чтобы войти во флиттер, и резко сел в кресло. Его лицо было более серьезным, чем обычно. Я отвернулась, сердитая на саму себя за то, что так хорошо начатый день так скверно кончается. Сердитая на Лхарра, потому что он не смог меня защитить от клеветы. Я вспомнила недружелюбные взгляды гостей Джастина, и в душе зародилось чувство отвращения. Из-за темноты ночи переднее стекло превратилось в зеркало, и в нем было видно, как пальцы Лхарра бесцельно касались тумблера. Они монотонно кружили вокруг него. Наконец он прервал молчание.

— Вы сердиты. — Это утверждение, не вопрос. — У вас для этого есть все основания, но даже в гаком случае вы вели себя чрезвычайно грубо. Это не должно повториться.

— Грубо! Значит, я должна терпеть, когда на меня наговаривают. Дома я подала бы в суд, чтобы защитить себя от клеветы. Даже здесь я не должна была сама защищаться. Я думала, что хоть кто-нибудь заступится за меня, раз я не согласилась с предъявленными обвинениями.

Голос Лхарра был низкий и напряженный.

— Вы не должны сами защищаться, мадам. Я буду защищать вас, но только тогда, когда силы будут равны. Завтра, на Совете. Он вскинул голову и посмотрел на меня своими необычными золотистыми глазами. — Вы, верно, хотели бы, чтобы я схватился с ним здесь, среди такого множества враждебно настроенных ко мне людей? Я был бы убит, а вы оказались свободны, о чем, вероятно, мечтаете. Только все равно вас не отпустили бы домой. Ричард или кто-нибудь другой завладели бы вами.

Я смотрела на него, пораженная. Они собирались разрешать ссору с помощью оружия! И, очевидно, один из них должен умереть. Мне стало дурно.

Ради всего святого! Я не могу участвовать в убийстве и не понимаю, почему улаживание таких вопросов приводит к убийству! Пусть все останется, как есть. Никакая клевета не стоит человеческой жизни.

— Верно, леди Агнес объяснила вам…

— Она говорила мне об основных законах. Лорд Ричард намекал на измену. Она не рассказывала мне о последствиях измены. Я думаю, это тюрьма или что-то вроде этого. — Я взглянула в окружающую нас темноту. — Но каким образом это касается вас? Герцог оскорбил меня, а не вас. Ведь не любовь же движет вами.

— Любовь, мадам, не имеет к этому никакого отношения.

Я повернулась, чтобы посмотреть на него.

— Но нет никаких других причин, чтобы вы…

— Не будьте наивны! Я принял вызов Ричарда, потому что ваша честь — это моя честь. Если вас обвиняют в измене, я буду отвечать за это, — Лхарр щелкнул тумблером, которым играл, и флиттер взмыл вверх. — Вы принадлежите мне телом и…

— Телом, возможно. Вы варварски неприлично овладели им — Даже воспоминания об унизительных обрядах Простыни и Срывания Печати вызывали у меня дурноту.

Он смотрел непонимающе.

— Неприлично? В его голосе звучало неподдельное недоумение.

— Прошлой ночью. И на корабле. Вы и ваши «свидетели», милорд. Как будто я была породистой телкой, а не человеком.

Лхарр все еще недоумевающе хмурил брови.

— Свидетели обычно следят за ритуалом Срыва Печати в браках в семье в ближайшие дни после свадьбы. Я отослал их, потому что они были не нужны. Я уже рассказывал вам, что считал вас своей женой еще до того, как мы покинули орбиту Фру.

Я смотрела на ландшафт, проплывающий внизу в темноте, и меня распирало от досады и унижения.

— То, что это случилось еще тогда, не убавляет гнусности такому поступку.

— Может, вы действительно предпочли бы выйти замуж за Ричарда? Или за одного из его рабов? — Казалось, он спрашивает об этом абсолютно серьезно, без всякого сарказма.

— А вдруг это было бы хуже? — Но я теперь знала, что это было бы намного хуже. Особенно с Ричардом. Лхарр, по крайней мере, хоть иногда видел во мне человека. Для лорда Ричарда я бы всегда была только имуществом.

Лхарр снова начал играть с тумблером.

— Ричард знал о моем Черном Корабле. Все в Старкере IV знали. Это одно из условий оказания финансовой помощи Кораблю. Я абсолютно уверен, что у Ричарда был шпион на этом Корабле. И если бы я сразу не заявил о своих правах на вас прямо там, на Корабле, этот шпион унизил бы меня так, как это только возможно. Он отыгрался бы на мне за «шутку» моего прадеда над прадедом Ричарда.

Он пристально смотрел на тени с горящими окнами, которые эскортировали нас. Горы приближались к нам. Голубая сморщенная луна выглядывала из-за них, а в холодном воздухе отчетливо мерцали звезды. Не отрывая взгляда от окна, Лхарр мягко добавил:

— Конечно, старик вряд ли предполагал, что эта шутка будет стоить столько крови, сколько пролилось из-за нее с тех пор.

Смогу ли я когда-нибудь понять этих людей? Я молчала, откинувшись в кресле. Недоумение в глазах Лхарра показывало, что он не понимает моей реакции на такой простой, необходимый ритуал. Кража невест из политической выгоды или мести! Ритуал лишения девственности при свидетелях. Хорошо, что я этого не сознавала. Хоть это Лхарр сделал для меня. Я содрогнулась от дикости всего этого и снова повернулась к окну. Что ждет меня вечером? А ночью?

Вдруг в окне все стадо черным.

— Милорд? — Я сказала это во внезапном испуге, забыв об унижении и злобе, терзавших меня.

Мягко ударившись, флиттер покатился по дорожке. Лхарр выключил приборы. Снаружи промелькнул свет — это последний корабль эскорта прибыл на посадку.

— Мы маскируем ангар ночью, а делаем посадку с помощью навигационных приборов. Хорошо освещенный ангар может быть легко замечен даже издалека. — После того, как он снял меня с крыла, он добавил: — Приходите на дуэль завтра, и вы останетесь до конца. Не смотрите так удивленно, мадам. Когда ваши чемпионы сражаются для вас, ваш долг присутствовать.

Снова отчуждение разделяло меня со смеющимся человеком.

— Это как игра, не правда ли, эта война и убийства? — Я не смогла сдержать дрожь в голосе. — Это варварство — преднамеренные убийства! — Я направилась к двери. Лхарр схватил меня за руку.

— Уже третий раз за день вы называете меня варваром. — Он старался говорить спокойно.

Я взглянула на него.

— А разве нет?

Вырвавшись, я прошла мимо солдат, окруживших флиттеры. Я ожидала, что Лхарр прикажет остановить меня. Но он не сделал этого. Я подошла к двери замка, но солдат делал вид, что не замечает меня. Мне пришлось ожидать Лхарра.

Глава седьмая

Окруженные солдатами, мы шли к нашим новым апартаментам. У лифта стража разделилась. Мы вошли в лифт. Мы прошли только один уровень, когда зазвенела внутренняя связь. Незнакомый голос звучал из динамика.

Лхарр обернулся ко мне.

— Это Ник, Николас фон Шусс, командир отряда замка. Какое-то вторжение, мы не можем идти к себе теперь. Я ему сказал, что мы будем на четвертом уровне.

Он повернулся к двери.

— Ник — мой друг уже десять лет. Я спасал ему жизнь, а он спасал меня. Он спас мою сестру от герцога Харлана, и мы позволили им пожениться вопреки всем политическим интересам, потому что они давно любили друг друга. Ник — наследник Дома фон Шусс, и знаете ли, очень опасно лорду из Девятки любить свою жену. Я расскажу ему о Джастине, как только покончим с этим вторжением.

Я подумала о том, что везде синие, флиттеры сопровождения на пути к Джастину, предупреждение Лхарра никуда не ходить одной. Мне не нужно было объяснять, что вторжение скорее было покушением. Убийство. Смерть. В собственном доме Лхарра. И все его войско не может предупредить этого, очевидно. Тогда какой от солдат толк?

Мы сделали всего несколько шагов по коридору, когда вдруг погас свет. Лхарр остановился так резко, что я наткнулась на него.

— Если человек Харлана добрался до генераторов…

Лхарр сделал шаг. Луч белого света ударил из темноты. Лхарр прижал меня к холодной каменной стене. Огонь полыхнул за светом. Еще одна вспышка сверкнула там, где стояла я. Жар коснулся моей кожи. Меня охватила дрожь. Кто-то пытался убить меня!

Лхарр развернул меня, шепнул: «Бегите как можно быстрее», — и толкнул меня в холл.

Я побежала, стук моих башмаков заполнил пространство. Меня догнал Лхарр, обхватил рукой за талию, тянул меня вперед. Наши шаги заполнили многократным эхом пустой коридор. Снова вспышка света, и стена там, где мы бежали, загорелась красным. Лорд Карн втащил меня в глубокую нишу с дверью. Его сердце колотилось рядом с моим ухом, и я чувствовала напряжение, с которым он прислушивался. Я не слышала ничего.

— Черт! Телохранители должны были быть уже здесь. Где они? — Мы стояли долго в тишине, ожидая патруль, который не появлялся. Наконец Лхарр потянул меня за руку в холл к слабому свету.

— Черт! Лифт остановился между этажами, когда отключилась энергия. Надо идти. Вперед. — Он стал подниматься по ступеням. Мы сняли башмаки, чтобы не шуметь, и погрузились в темноту лестницы. Только когда мы остановились на шестом уровне, я заметила, что сжимаю руку лорда.

— Я иду за светом и оружием, — шепнул он. — Я оставлю вас в концертном зале. Заприте дверь и откройте только мне, лорду Николасу или капитану Томасу Ороарку.

Из-под двери струился бледный свет. Я отшатнулась.

— Луна, — шепнул лорд. Он подтолкнул меня вперед. Я не желала оставаться одна. Он, должно быть, почувствовал это и прижал палец к моим губам.

— Здесь вы в полной безопасности. Я вернусь через минуту. — Я заперла дверь. Стояла жуткая тишина. Стук. Я не могу шевельнуться.

— Ларга Жанна, откройте.

Я повиновалась. Свет ослепил меня. Через несколько мгновений я разглядела Лхарра с факелом в одной руке и двумя предметами в другой. Он вставил в мою руку короткий предмет с множеством кнопок и указал пальцами на кнопки.

— Это управление шириной луча. Самая большая кнопка для самого широкого луча. Только осторожно, не нужно сильно нажимать и не обязательно хорошо целиться. Когда надо, снимайте предохранитель, — он указал на слабо светящуюся красную кнопку, — и стреляйте.

Я посмотрела на трубу в моей руке, затем на него. Труба не была светильником, это было оружие. Этот луч может убить. Зная, как я отношусь к убийству, он дает мне оружие! Я бросила трубу.

— Не думаете ли вы, что я стану убивать?

Лхарр пристроил свое оружие на поясе рядом с охотничьим ножом, затем он обхватил меня за талию так, что мне стало больно.

— Именно это я и думаю! Мы умрем или он. Здесь не место мирному выбору. Мы обсудим позже, скольких жизней может стоить ваш пацифизм. А сейчас возьмите это хотя бы для того, чтоб я смог пользоваться своим оружием. — Он протянул мне оружие.

Пришлось взять. Я хотела бросить его, но была ли я готова умереть, лишь бы остаться безоружной. Лхарр знал этот мир и его законы. Я знала, что убийца целился в меня.

Он шагнул с факелом в коридор.

— Если вас это успокоит, я никогда не видел луч с диапазоном факела. Ему придется выйти на полный свет, прежде чем выстрелить.

— Это не от страха, а оттого, что я не желаю убивать. Я испугана не больше вашего. — Мне хотелось верить этому.

Мы подошли к лестнице. Я взяла его за руку.

— Мы не можем позволить себе ссориться сейчас, милорд.

Он взглянул на меня изучающе.

— Мы пойдем в темноте. Иначе будем хорошей мишенью. — Затем он улыбнулся, и золотистые искорки блеснули в его глазах. — Выше нос. У нас теперь есть шанс.

На пятом уровне мы споткнулись о забытые башмаки. Луч ударил из дверного проема.

— Мы не можем оставаться здесь! — прокричала я.

— Мы не можем вернуться. Спускаясь вниз, мы должны пересекать этот свет. — Он посмотрел на светящиеся красным ступени. Вспышка следующего луча пронеслась так близко, что сердце мое замерло. Лорд Карн выругался на своем наречии. Я поняла по тону его голоса.

Темнота вернулась, когда померкли ступени и стены, но это только усилило мой страх. Я хотела справиться с дрожью. Я хотела видеть убийцу. Я хотела видеть Лхарра.

— Мы должны рискнуть, миледи, — шепнул он. — Идем! — Он включил факел ярче, бросил его вперед, кинулся на пол и увлек меня за собой. Луч ударил над нами, там, где мы только что стояли. Мы услышали, как кто-то побежал по коридору.

— Туда, — поднял меня лорд и подтолкнул. Я увидела мелькнувшие башмаки и край одежды человека, скрывшегося за углом. Он будет поджидать нас на пути к нашим покоям. Где же телохранители? Они должны знать, что происходит. Мы должны убить тогда этого. Слишком поздно надеяться на помощь. У меня догадка, где он может быть. Лхарр поднял факел и выключил его. — Мы поймаем его на свет. Если он заденет меня, вам придется его убить.

— Милорд, я не смогу…

— Либо мы, либо он.

Мы двинулись быстро к концу коридора.

Вот уже поворот рядом. Лхарр пошел вперед один. Новая вспышка рядом со мной. Горячие камни светились достаточно ярко, чтобы убийца видел меня. У меня было время увидеть Лхарра. Я не могла сдвинуться с места. Я выронила трубу. Если я умру, то без оружия в руках. Вспыхнул факел. Ударил станнер Лхарра.

Лхарр прицелился еще раз, но второй выстрел не понадобился. Человек лежал лицом вниз в центре холла. Лхарр приблизился к нему осторожно. Он повернул тело и пронзительно вскрикнул от боли и гнева.

— Ник! Почему ты? — Он опустился на колени рядом с телом. Человек открыл глаза.

— Работа Харлана. Одоннел схватил Кит… Джемми… — Он закрыл глаза. — Нет выбора. Твоя жена или моя. Прости… — Он затих.

— Он сделал то, что должен был, потому что он любил ее, — произнес Лхарр.

Лифт остановился, и появились телохранители. Подошли патрули в синем.

— Как раз вовремя, — голос Лхарра прозвучал с едким сарказмом.

— Милорд, — запротестовал один из телохранителей, — мы попали в ловушку между этажами.

— Лорд Николас сказал, что убийца… — начал офицер гвардии, глянул вниз на тело и вскрикнул: — Бог мой! Это лорд Николас!

— Милорд, леди Катрин…

Лхарр прервал:

— Моя сестра перенесет это как должно женщине Гхарра. Он погиб, выполняя долг. Это всем понятно?

Все поклонились.

Лхарр сжал мое плечо и потянул к нашей двери.

— Я должен вернуть Кит, пока шпионы не донесут Харлану о смерти Ника, иначе Кит тоже погибнет вместе с Джемми. С вами будет леди Агнес. Вот плата влюбленных за любовь, ведь Ника послали против меня за спасение Кит.

— Он целился в меня?

— Да, я думал, это вас испугает еще больше. Я знал, что он не пытался убить меня, и мне было страшно.

— Отказ убивать не делает из меня предателя, милорд.

— Моя вина. — Его тон был сухим. Он быстро шел по коридору.

— Почему я, лорд Карн?

— Джемми, племянник, так же важен, как и Кит. У меня и барона фон Шусса нет других наследников. Мой последний близкий кузен был убит на дуэли год назад. Один убийца освободит в Совете две вакансии, а Ричард Харлан контролирует выборы.

Лхарр приветствовал идущий навстречу патруль и сказал что-то быстро на своем наречии. Лорд продолжал:

— Даже неродившийся ребенок — законный наследник. Ричард пытался убить вас, пока не появятся признаки его существования. Именно так они поступили с моей второй женой. Убили беременную.

Ужас всего услышанного охватил меня с ног до головы. В моей комнате фрейлины поспешили мне навстречу.

— Было вторжение. Убит лорд Николас, — сообщил им Лхарр. — Сегодня начинается траур. — Он отвел меня в сторону. — Сорок дней траура освободят вас от посещений вечеров, у вас будет больше времени для размышлений. Кит, возможно, захотела бы быть в трауре дольше. Я должен ее найти. С вами я оставляю самого надежного офицера. Если меня убьют, обратитесь под защиту Гильдии, Совет вам не поможет. Не выходите из замка. Свяжитесь по три-д. Запомнили?

— Да, милорд.

— Вы были очень храброй, — сказал он, коснувшись слегка моей щеки своей ладонью, и ушел.

Я опустилась на скамейку у туалетного столика. Как я устала! Я взяла ночную рубашку.

— Который час, Там?

— Сто часов, миледи.

Я ложусь спать. Пусть леди Агнес придет сразу после завтрака. Я хочу встретиться с персоналом и осмотреть дом.

Глава восьмая

Мне приходилось часами сидеть за вышиванием, слушая бессмысленную болтовню необразованных суеверных женщин! Я сердито воткнула иглу в плотный материал на пяльцах и попыталась проигнорировать навязчивые попытки Жаклин и Тамары начать разговор о детях. Хватит!

Я подумала об усадьбе. Было очевидно после сегодняшней утренней прогулки, что я не смогу сбежать отсюда. Здесь была целая армия слуг. И миллионы устройств, за которыми, но не за всеми, следили компьютеры. Это была одна из проблем Старкера IV, что люди здесь выполняли работу, пригодную лишь для роботов и компьютеров.

Стук в дверь прервал болтовню. Тамара впустила молодого человека в синей униформе. Он двигался неуклюже, но в нем было какое-то очарование. Это заметила не только я одна: Жаклин тоже смотрела на него, не отрывая глаз. Он опустился на колени передо мной и смутился, когда почувствовал, что не знает, куда деть свою длинную тонкую руку.

— Кэп — капитан Томас Ороарк к вашим услугам, Ларга. Я… я принес вам послание от Его Высочества — от Лхарра — Его смущение еще больше выросло после того, как он понял, насколько нескладно он говорит.

Я улыбнулась.

— Встаньте, капитан. Этот ритуал не доставляет мне радости. Поднимитесь.

Он, запнувшись, поднялся, и в его глазах мелькнуло неудовольствие.

— Капитан, пожалуйста, послание, — приятным голосом попросила Жаклин и протянула руку.

Я смогла понять мысли Жаклин так ясно, как будто она высказала их вслух. Я не могла читать по-романски, и Жаклин хотела первой узнать, что написано в письме. Ороарк взглянул на меня неуверенно.

«Он слишком молод, чтобы быть капитаном, чуть меньше двадцати», — подумала я.

— Прочитайте мне, капитан, — сказала я. По крайней мере, все узнают о содержании письма одновременно.

Молодой человек нащупал за поясом и наконец вытащил два пластиковых листочка. Он взглянул на меня, чтобы удостовериться, и начал. Первое письмо сообщало, что Лхарр улетел в небольшое поместье Лхарра Гаррена Одоннела, надеясь прибыть туда вовремя и спасти леди Катрин и лорда Джерема. Возможно, он улетел две недели назад.

Как я могла перенести две недели в своей женской компании! Хотя бы была возможность поругаться с Лхарром, только бы не такая скука!

Во втором письме представлялся капитан Томас Карел Ороарк, недавно назначенный в синюю гвардию, и хвалились его храбрость и исключительная рассудительность. Молодой человек покраснел, когда читал это место.

— Моя… моя леди, если вы доставите мне честь служить вам… — Он снова опустился на колени.

— Только при одном условии, — сказала я. Ороарк приостановился и взглянул на меня. — Только если вы не будете вставать на колени передо мной.

Он, очевидно, ожидал чего-то более трудного. Он улыбнулся с облегчением. Эта улыбка осветила его молодое лицо и сделала его добродушным. Он коснулся узкого голубого овала на рукаве своей туники.

— Мы добьемся, чтобы этот знак означал, что мы лучшие солдаты на Старкере.

Я не имела намерения смущать его, показывая, как я тронута его предложением.

— Это галантное предложение, капитан.

Его лицо заалело красной краской, но он был очень доволен. Прежде чем прошло его смущение, охранники доложили о прибытии еще двоих человек, Тана Орконана, секретаря Лхарра, и его старого компаньона. Я кивнула в сторону секретаря в знак приветствия.

— Добрый день, Фрем Орконан.

Он сделал поклон.

— Ларга, я хочу представить Курта Вейсмана, библиотекаря и моего ассистента.

— Фрем Вейсман? — Я осмотрела его более внимательно: это был тот самый Тэм, которому я заплатила, чтобы он доставил письмо в Гильдхолл много месяцев назад.

— Да, Ларга, — человек говорил высоким тонким голосом.

— Я тоже Фримен.

Орконан выронил перо из своей записной книжки.

— Какие будут распоряжения по дому, Ларга?

Я почувствовала волну гнева в себе из-за напоминания об усадьбе и гневно ответила в нарушение всех правил, установленных Агнес.

— По дому? Я не могу найти выход из него, так что распоряжайтесь сами! Я даже не хочу распоряжаться. Вы и леди Агнес знаете, что нужно делать.

— Как прикажете, Ларга, — Орконану почти удалось скрыть свое удивление по поводу моего взрыва чувств. Он вложил перо назад в записную книжку, поклонился и направился к двери.

Вейсман последовал за ним. Но когда Вейсман закрывал дверь, он поднял голову, и в его глазах мелькнула радость триумфа.

Капитан Ороарк вскоре тоже ушел. Я стала вспоминать свое знакомство с поместьем и скучную и невзрачную жизнь слуг. Если их жизнь была такой несчастной у Халареков, то что можно говорить об их жизни в старой части поместья?

Всю следующую неделю я ходила по поместью, запоминая все холлы, комнаты, коридоры, лифты, места работы и отдыха, входы и выходы. И всегда меня сопровождали — Ороарк, Жаклин, леди Агнес и отряд синих — когда бы я ни покидала свои покои. Я знала, что если я должна буду управлять поместьем в конце концов, то я должна знать его хорошо. Еще я не могла разговаривать ни с кем, за исключением Семьи и слуг, непосредственно подчиняющихся мне. Эти носили переводящие устройства транслиты. Чем больше я наблюдала за поместьем, сотнями слуг и давала задания, тем больше раздражала моя неспособность понимать их речь. Что может случиться, если вдруг сломаются транслиты? Или его не будет под рукой, когда он потребуется? Или если слуга принесет сообщение об угрозе убийства? Это ведь самое обычное явление в нашем мире. Те несколько секунд, которые необходимы для перевода, могут оказаться решающими в вопросе жизни и смерти.

Усадьба доставляла дополнительные проблемы: переполненные покои слуг; клиника, которая была грязной, дезорганизованной и полной необученных женщин; худые, бледные дети слуг, которые весь день играли в холлах, холодных и неотапливаемых. Я должна была что-то сделать, чтобы улучшить их жизнь. Они жили чуть лучше, чем животные на Фру. Но когда я начинала требовать от Орконана каких-либо изменений, он всегда парировал их одной фразой: «Так было всегда».

— Очевидно, Семья не пользуется этой клиникой, не правда ли?

Он посмотрел на меня, как будто я сказала нечто абсолютно глупое.

— Конечно, нет! Доктор Отнейл приезжает из Онтара, чтобы лечить Семью в их покоях. Клиника предназначена только лишь для слуг.

Жестокая слепота! Как будто слуги значат меньше, чем животные.

— Некоторые из этих слуг сражаются и умирают за Семью, Фрем Орконан! Почистите клинику и выучите персонал, для этого можно пригласить доктора Отнейла. Если доктор Отнейл не хочет работать здесь…

— Но необходимо распоряжение Лхарра и печать…

— Сегодня, Орконан!

Он побледнел и поклонился.

— Да, немедленно будет исполнено, Ларга.

— Также, многие дети слишком взрослые, чтобы играть в холлах. Они должны ходить в школу.

— Так было всегда, моя леди! Каждый ребенок отдается учиться профессии отца в двенадцать лет. И раз в год я отбираю самых смышленых и посылаю их в техническую школу в Онтаре или в других городах.

— Хорошо, все также должны научиться читать и писать перед этим.

— Ларга! Неужели даже девочки?

Я вздохнула и посмотрела из своего «окна».

— Хорошо. Только мальчики. Но сделайте для них хоть какое-то подобие школ. Хотя бы на полдня.

— Это требует распоряжения Лхарра и его печати…

Я стукнула кулаком по стене рядом с окном. Орконан остановился на полуслове, ужаснувшись моим неожиданным эмоциональным всплеском.

Неожиданней, подумала я снова. Это характеризовало все мое поведение здесь. Я вздохнула.

— Я знаю о печати Лхарра, но это не требует такой срочности как клиника — повторяю, клиника должна быть благоустроена! Вы должны планировать школы для детей. Я не знаю много о Гхарре, но я буду рада помочь.

Он посмотрел на меня с большим удивлением.

— Ларга, вы должны заботиться о себе, а не заниматься этими делами. — Но в его глазах можно было прочитать, что еще ни одна женщина не говорила ничего подобного.

Разговаривать дальше было бесполезно. Моя надежда с помощью этих проектов избежать общества моих леди таяла с каждым днем.

Исчезнуть из этой глупой компании стало моим самым настойчивым желанием, которое росло с каждым часом, который я проводила с ними. Я никогда не любила «женские» разговоры. Мои леди вели бесконечные беседы о любовниках, детях, нарядах, скандалах, снова о любовниках, детях, и когда это уже всем надоедало, начинали рассказывать всякие небылицы!

Кроме того, еще была леди Агнес с ее постоянным «Это неправильно» и «Это делать нельзя». Она разрешала мне только бесполезную работу (всякая полезная работа была «ниже достоинства Ларги») и даже ввела цензуру новостей с фронта, которые могли расстроить мои «деликатные фруванские нервы». Из всех ограничений последнее раздражало меня больше всего. Это правда, что фруванцы не любят слышать о смерти, особенно о преднамеренном убийстве, но они всегда были фронтовыми медиками и капелланами во всех войнах Империи. Моя жизнь зависела от Лхарра. Мне нужно было знать, как он себя чувствует, и никто не мог мне этого рассказать! Я знала только, что много раненых прибывало в поспешно реорганизованный госпиталь.

Наконец моему терпению пришел конец, и я отослала леди Агнес посетить свою дочь в Кингслендском поместье, на полпути через весь экватор планеты. Когда старая женщина уехала, я послала за Ороарком.

Как только он вошел, я обрушила на него свой вопрос.

— Как идет сражение, капитан?

— Моя леди…

— Я откладывала слишком долго, капитан. Скажите мне.

— Сражение идет не в нашу пользу сейчас — Затем, как будто он прочитал мои мысли: — Количество раненых говорит об этом, Ларга. Ваш чувствительный фруванский желудок не перенесет всех остальных деталей.

— Это не те новости, которые я не смогу «переварить», капитан. Мои люди работали на передовых линиях худшей войны с Террой, а затем войны с Империей. Так что мы не чувствуем войны.

Я решила посетить раненых, размещенных в поместье, чтобы рассеять всеобщие представления о фруванской философии. К тому же, если дела на фронте идут плохо, это надо сделать как можно скорее.

— Если сражение идет не в нашу пользу, тогда я должна встать под защиту Гильдии, как приказал Лхарр. Отвезите меня в ближайший Гильдхолл, капитан.

Так как Лхарр не был убит, его приказ связаться с Гильдией через три-д не мог быть сейчас применен. Или я убедила себя так.

Ороарк поклонился и начал уходить.

— Я начну собирать свиту сейчас же, миледи, но на это уйдет немного времени.

— Свита? — Я направилась было поискать свой плащ, но его слова заставили меня повернуться к нему. — Я одна нахожусь в опасности, как говорил Лхарр, но не мои леди. Мы не возьмем их с собой.

— Но вы… это против всех обычаев, чтобы женщина выезжала одна! — Он огляделся по сторонам, как бы ища поддержки у начальства, но в то время единственным начальством была я.

Я закрыла глаза и досчитала до десяти на трех языках. Капитан Ороарк подчинялся правилам поведения своего общества и правилам этого Дома. Я открыла глаза и посмотрела на него. Я понизила голос и сказала ему вежливо:

— Я не хочу выезжать одна. Я хочу с вами и с солдатами, сколько вы сочтете нужным. Но я хочу. Сейчас. — Я надела плащ и пошла к двери.

Ороарк колебался только одну секунду между правилами приличия и приказом Лхарра всегда сопровождать леди. Он приказал вызвать охранников и выбрал из них себе четырех солдат.

Вольный город Онтар начинался сразу за стенами поместья, что удивило меня. Из того, что я слышала раньше, я делала вывод, что Фримены селились как можно дальше от феодалов. Здесь был совершенно противоположный случай. Когда я подумала об этом, я заметила, что это было лучшее место для торговли, а благородные Дома были самыми лучшими покупателями у Фрименов.

Мы въехали в Онтар через проезд для машин недалеко от главных ворот. Это был значительно больший город, чем я ожидала. Машины ехали через проезд очень медленно, так что у меня было много времени подумать обо всем — о собственной скуке, о женской болтовне и о войне. Ороарк сидел настороженно в другом конце машины. Я заинтересовалась Гильдсменом, которого я видела во время свадебной процессии. Где я встречала его? Как его зовут?

Наконец я вспомнила. Это было Дома, на Фру, вот где я его видела. Питер привел его на обед. И еще раз, когда вся семья ездила провожать Питера. Его имя было Тремо, Сэм Тремо. Здесь он был капелланом. У меня есть с чего начать разговор с ним, по крайней мере. Может быть, это знакомство поможет мне сбежать? Гильдия всегда строго придерживалась нейтралитета. А Гхарры всегда строго следили за тем, что может женщина и чего не может.

Машина пробиралась медленно через узкие улочки магазинов. Пешеходы прижимались к зданиям, чтобы не быть раздавленными. Я, очевидно, была единственным человеком, который мог думать так дерзко о предстоящем поступке. Эта дерзость была абсолютно, не понятна ни одному Фримену.

— Сколько нам еще ехать, Сквадмен Виттен? — спросила я шофера.

Солдат взглянул на вывески магазинов, которые мы проезжали, и сказал:

— Возможно, километр, Ларга.

— Остановите машину. Мы пройдемся пешком.

Ороарк закрыл выход рукой, как только я поднялась со своего места:

— Ларга, это запрещено.

— Я устала слышать, что «можно», а что «нельзя»! — Я откинула его руку, пригнула голову под крышей машины и вышла на мостовую.

Водитель посмотрел на Ороарка, который беспомощно пожал плечами. Они оставили одного солдата охранять машину и пошли со мной. Улица становилась все более узкой и более наполненной народом. Много людей отдавали нам честь, снимая головные уборы. Ороарк держался рядом так близко, что я чуть не наступала ему на ногу. Затем мы завернули за угол.

Я отшатнулась в страхе. Мы оказались в узком вонючем переулке, заполненном трясущимися лицами и протянутыми руками: переулок был заполнен людьми в грязных одеждах. Голоса нарастали, выпрашивая и требуя от нас что-то. Более чем когда-либо незнание романского языка испугало меня. Ороарк сжал мою руку, заставляя двигаться дальше. Старые люди и хнычущие дети сжимали кольцо вокруг нас. Они, похоже, просили милостыню; кто-то стал тянуть меня за волосы.

— Назад. Назад, — говорили солдаты, прокладывая путь через толпу. — Относись к этому спокойно, Ларга. Цинн, возьми этого!

— Накрой волосы, Ларга, — потребовал Ороарк. — Они попытаются сорвать с тебя что-нибудь, прежде чем ты что-либо сделаешь.

Я подчинилась немедленно. Толпа отодвигалась назад неохотно, глухо бормоча. Ороарк пихнул меня вперед из переполненного переулка. Белая линия вокруг его губ свидетельствовала, что он с трудом сдерживал свою ярость. Он очень хотел отругать меня, но это была одна из вещей, которая была «нельзя». Это было бы смешно, если бы не было так страшно. Ороарк выплеснул свою ярость на солдата, послав его назад за машиной. Мне было запрещено идти назад. Затем впереди я увидела красную ракету и прицел Гильдии над улицей. Я схватила Ороарка за руку.

— Капитан, смотрите.

— Я вижу, — резко сказал он.

Через мгновение он яростно колотил по пластиковой двери в ближайшем здании. Пока он ждал ответа, он оглядывал все, что творится на улице. Слуга, который подошел к двери, узнал синюю униформу. Он приоткрыл дверь шире.

— Дом Халарека. — Портье, носящий красную форму Гильдии, слегка поклонился и открыл дверь шире. — Добро пожаловать.

Ороарк приказал солдатам в синей униформе встать на охрану входа в холл. Затем он повернулся к портье:

— Мы хотим переговорить с Первым Купцом.

Портье пошел в огромную комнату через холл. Сэм Тремо, теперь носящий красно-золотую униформу Первого Купца Гильдии, вышел быстро через дверь на дальнем конце комнаты. Я слегка поклонилась, затем коснулась рукой сначала головы, затем сердца, как это принято на Фру. Затем я сделала приветствие, как это было принято здесь.

— Мир вашему дому, Первый Купец.

— Здоровья и мира, Ларга.

Мы пожали руки. Ороарк зарычал от такой фамильярности. Я слегка повернулась и положила руку на его плечо. Я была удивлена, что Ороарк придает такое большое значение этому ритуалу. Я не могла понять, почему, но я должна была что-то сказать.

— Капитан Ороарк, жать руки при встрече принято на Фру, где я встретила Первого Купца много лет назад.

Открытая враждебность исчезла с лица Ороарка, но его настороженность свидетельствовала, что он не изменил своей точки зрения на ритуал рукопожатия. Сэм наклонился через мою руку, а затем поцеловал воздух, как это принято у Гхарров, чтобы ублажить Ороарка. Затем он отступил назад и посмотрел на меня.

— Доброго здоровья, Жанна Верлит.

Знакомый фруванский ритуал и речь, хотя и с акцентом, характерным для Ригеля IV, чуть не заставили меня заплакать от нахлынувших воспоминаний.

— Доброго здоровья, Первый Купец. Не…

Ороарк сделал предупреждающее движение. Я хотела расспросить о доме, семье и…

Но мне было разрешено прийти получить протекцию Гильдии. Я неохотно стала снова говорить на штернланге, на языке, который понимал капитан.

— Мой лорд просил меня искать защиты Гильдии, если он будет убит. Как мне сказали, сражение идет с большими неудачами для нас, и мой лорд не верит Совету, что он сможет защитить меня.

Лицо Сэма помертвело:

— Вы пришли сюда за этим?

— Я думала… — я отчаянно искала правдоподобное объяснение нашего прихода. — Существует шпионаж в Доме, Первый Купец. Я боюсь, что если шпион перехватит сообщение, то он найдет некоторый способ прервать связь с внешним миром.

Сэм медленно кивнул. Он собирался принять объяснение.

— Вы сильно рисковали из-за простой вещи. Вам достаточно было только попросить. Без предварительной подготовки. Без бумажной волокиты.

— Это действительно все, что я должна была сделать? Позвонить?

— Это все. Если ваш муж погибнет, все ваши местные права, включая гражданство, кончаются (если у вас нет детей). Всем остальным занимается только Гильдия. Это единственный шанс для вас спастись в этом мире.

Единственный шанс. Это лучшее, на что я могла надеяться. Я могла положиться на репутацию Гильдии, даже если следующий лорд Халарек не допустит ни одного из Гильдии в наше поместье. И кто может быть следующим лордом?

Я не хотела думать об этом. Я также не хотела еще раз возвращаться в Онтар. Возможно, Сэм что-то слышал от моей семьи. Наверняка, даже если письмо, которое я писала, не прошло через его руки, Сэм сказал бы им, где я нахожусь. Он видел меня в свадебной процессии. Он знал Питера. Он был капелланом и часто приносил родственникам плохие вести. И, наверняка, сказать, где находится жертва похищения, не может рассматриваться, как прямое вмешательство в дела Старкера IV с точки зрения начальства Сэма. Я постаралась заставить забыть жалость к себе, что никто из тех, кого я люблю, не знает, где я нахожусь.

— Все ли в порядке в моей семье? Как они восприняли известие о похищении?

— Я этого не знаю, Ларга. Но возможно… — Он порылся в карманах своего плаща. — Это пришло на прошлой неделе. Обычно Фрем Вейсман получает почту. Но, конечно, вы…

— Сэм!

Он посмотрел, вздрогнув, и не закончил предложение. Если бы Ороарк узнал, что я посылала письмо, то его долг был бы сообщить об этом Лхарру, и тогда… Я почувствовала дрожь в теле от страха. Я не понимала раньше, что посылка письма может рассматриваться как измена. Но Сэм должен был, и Вейсман, который его доставлял, тоже должен был. И если Лхарр обнаружит это, если кто-то обнаружит это, то клевета лорда Ричарда об измене стала бы правдой.

— Хорошо, — сказал Сэм. — Когда я попросил Вейсмана об этом, он сказал, что он будет слишком занят несколько дней.

Сэм пожал плечами и передал мне объемный пакет, адресованный Лхарру Карну Халареку, со знакомым маминым почерком. Я начала открывать его, но вспомнила вовремя один из уроков леди Агнес: я должна подождать и прочитать его перед моими леди, если я не хочу серьезно повредить своей репутации.

— Кто может представить, как может навредить неблагоразумный поступок, — говорила леди Агнес сурово.

И что могла бы сказать леди Агнес, если бы она узнала, что я почти открыла письмо с именем Лхарра на нем? Возможно, с нею случилась бы истерика. Слава богу, она уехала.

Я была возмущена тем, что нельзя читать письма, пожимать руки, говорить на иностранном языке с человеком, который не является моим мужем, поэтому я продолжила разговор с Тремо на фруванском языке.

— Сэм, есть ли у Гильдии устройства для перевода? Я страшно боюсь, что не знаю романского языка. Это ужасает меня, Сэм.

— Они могут прибыть на следующем корабле, Ларга. Хорошо. Закажите их. Я страшно боюсь.

Ороарк переступил с ноги на ногу и прокашлялся. Он сказал внятно на штернланге:

— Вы должны говорить так, чтобы я понял вас, Ларга. Вы нарушаете правила, беседуя с человеком в частном порядке.

Я почувствовала себя связанной со всех сторон. Правила, ограничения.

— Правильно. — Я задыхалась. — Я не говорю с глазу на глаз, — резко сказала я. — Вы здесь, Сквадмен Виттен за дверью, портье, который пустил нас…

Лицо Ороарка выражало непоколебимость, ставшую хорошо знакомой за последние две недели.

«Бедный мальчик», — подумала я. Я всегда была шокирована его примитивным представлением о порядочности.

— Лхарр не разрешал оставлять вас одну, даже если вы настаиваете на этом, моя леди. Я вынужден вернуть вас назад в поместье. — Ороарк подступил ближе, решительно настроенный.

Он явно намеревался сделать это. Я должна была убедить его, что я буду осторожной, или больше не будет никакого шанса переговорить с Гильдией.

— Я не собираюсь делать секреты, капитан. Я хочу говорить на своем родном языке. Было бы вам приятно, если вы больше никогда не слышали или не говорили на вашем романском языке? — И я действительно хотела говорить на своем фруванском. Боже мой, я действительно хотела!

Лицо Ороарка стало еще более неумолимым:

— Вы должны говорить с Гильдсменом на штернланге, на романском или вообще не разговаривать, моя леди.

Я изобразила в своем голосе весь холод, какой могла:

— Но в чем вы подозреваете меня, капитан Ороарк?

Молодой человек сильно покраснел, и я пожалела, что так его оскорбила. Я слегка коснулась его руки.

— Я извиняюсь, капитан. Я знаю, что вы только выполняете свой долг, но кто расскажет об этом?

Ороарк кивком головы показал на дальние двери.

— Может быть, гвардия Гильдии. Или один из наших людей. Или портье. Он живет не так хорошо, и, может быть, он хочет заработать деньги за донос.

Я вздохнула. Возможно, что он был совершенно прав. Вокруг меня постоянно были люди, которые охраняли, наблюдали, слушали, возможно, шпионили для Лхарра или для его врагов. Лхарр упомянул о шпионе в своем доме, когда умер лорд Николас. Я уступлю на этот раз. Я повернулась к Первому Купцу:

— Я надеюсь увидеться с вами скоро, Сэм.

Сэм низко поклонился.

— Господь с вами.

— И в вашей думе, — ответили я и Ороарк, как это принято у Гхарров.

Сэм ждал вежливо, пока мы не дойдем до двери, чтобы выйти из комнаты.

Я ждала очень долго, чтобы остаться одной и прочитать письмо. Но упрямство Ороарка в Гильдхолле напомнило мне, что нарушение обычаев может быть очень опасным в этом мире. Чтобы избежать искажений того, что написано в письме, от моих болтливых подружек, я также попросила Фримена Орконана и Вейсмана присоединиться к нам в моих покоях. Я читала медленно, переводя слова с фруванского на штернланг, потому что только этот язык воспринимал мой транслит. Я опускала абзацы, в которых мои родители рассказывали о шоке и печали, которые они пережили, когда узнали о моем исчезновении. Но вскоре сама прекратила читать, когда я дошла до места, где Мам благодарила лорда Карна за его письмо. Я опустила ослабевшие руки на стол.

Это не было ответом на мое письмо. Мам ни разу не упомянула о моем письме. Лорд Карн написал им, как только он вернулся на Старкер IV, и рассказал им, что случилось со мной, где я нахожусь, что у меня все в порядке и я законно вышла за него замуж. Он уверил их, что меня будут рассматривать как ценное приобретение для их Дома. Капитан Черного Корабля никогда, никогда не проявлял такой доброты! Женщины, захваченные Черными Кораблями, всегда исчезали навечно.

Я не могла согласовать то, что я знала о Черных Кораблях, с тем, что сделал Карн. Зачем похитителю, которому не нужен выкуп, сообщать что-либо родителям жертвы? И почему Лхарр не сказал мне о том, что он написал письмо? Доброта и Черные Корабли. Они не согласуются друг с другом. Письмо Мам показало Карна Халарека в новом свете.

Я неожиданно поняла, что сижу в тишине. Я быстро обобщила то, что я прочитала.

Маленький паж неожиданно ворвался в комнату, его лицо горело от возбуждения.

— Лхарр возвращается! — кричал он. — Он просит одну из леди посетить леди Катрин.

Я сунула письмо в карман, сделала знак Жаклин идти со мной и последовала за пажем. Лхарр ждал рядом с Большим холлом. Жаклин и я сделали реверанс, затем стали ждать, не зная, что ожидать от мужчины и женщины с бледным лицом, стоящей рядом с ней. Лхарр улыбнулся и взял мои руки.

— Спасибо, — сказал он с улыбкой. — Ваше отношение ко мне лучше, чем я ожидал. — Он повернулся к женщине.

— Это моя жена Жанна, Кит. Жанна, это моя сестра, Катрин фон Шусс, и ее сын, Джемми. Она уже знает о смерти Ника. Будь добра с ней. А я возьму Джемми с собой.

Он и худощавая темноволосая женщина, очевидно, были братом и сестрой. У них обоих были слегка курчавые волосы и худощавое тело. Глаза Кит были также золотистыми, как и его, с большим количеством коричневых пятнышек в них. Она прислонилась к колонне, одной рукой заботливо держа руку на голове пятилетнего мальчика, который спал в коляске у ее ног. Лхарр взял ребенка, а Жаклин и я помогли усталой Кит подняться в комнату напротив покоев Ларги. Жаклин помогла Кит приготовить постель. Она заснула еще до того, как мы вышли из комнаты.

Кит оставалась одна несколько дней. Только после Первого Дня она ответила на просьбы рассказать о жизни у Одоннелов или присоединиться к совместной работе. Очень скоро она страстно занялась делами по дому, которым уже леди Агнес отчаялась когда-либо научить меня. Кит сказала, что эта работа отвлечет ее от тяжелых мыслей о Нике и об опасности для Джемми. Ее и моя ненависть к системе, которая убивает детей ради политических мотивов, стали нашей первой точкой взаимопонимания.

Лхарр стал суровее и строже после своего возвращения. Он удвоил мою персональную охрану и приказал, чтобы я (а затем и Кит) никуда не ходили по дому без сопровождения четырех солдат. Он часто пропускал ужин, чтобы работать над некоторыми политическими проблемами, что оставляло меня главной над Большим Залом, в котором было много кузин и кузенов из Семьи Халарека. Когда он приходил кушать, он ставил стул для меня, затем для Кит, потом грациозно садился сам и спрашивал вежливо, как прошел день. После этого он редко говорил.

Кит и я как-то сидели в библиотеке, ожидая, когда будет накрыт стол, когда Кит решила упросить брата отказаться от формального вечернего ужина с остальной семьей и перейти в небольшую комнату рядом с библиотекой.

— Тебе надо отдохнуть, Карн, — потребовала она. — Я уже здесь неделю и не видела, чтобы ты брал какой-нибудь перерыв. Если мы будем есть рядом с соседней дверью, то ты будешь рядом с библиотекой, так что Вейсман сможет принести тебе любую информацию, которая тебе может потребоваться.

Подчинившись взгляду Кит, я тоже добавила:

— Ты будешь находиться прямо напротив зала с три-д комнатой, а не внизу. Это поможет избежать той ошибки.

Лхарр задумался. Я сильно надеялась, что он согласится. В этом случае мне не надо будет сидеть в Большом Зале или есть под многочисленными любопытными взглядами неприкаянных членов Семьи Халарека.

Лхарр устало рассмеялся:

— Хорошо, хорошо. Тогда начнем с сегодняшнего дня?

Я не заметила, как я сильно сжимала свои руки, до тех пор, пока Лхарр не рассмеялся. Когда я разжала их, на ладонях отпечатались следы моих ногтей.

С этой ночи нас трое, мои леди (которые теперь служили также и Кит), Орконан, Ороарк и иногда те, кто срочно требовался Лхарру по делам, кушали в персональной обеденной комнате.

Уговорить Лхарра разрешить нам кататься на лошадях было значительно труднее, чем есть в отдельной комнате. Окончательно убедил его аргумент Кит, что любой враг, приближающийся в поле или в воздухе, был бы виден на значительно большем расстоянии, чем даже в поместье.

Наконец, когда мы выехали из поместья, ярко светило солнце и дул порывистый ветер, в воздухе стоял запах зеленой травы и васильков, растущих у оснований холмов. Я не рассчитывала на то, что потребуют одеть длинный плащ или, хотя бы, воспользоваться широким седлом с бортиками, так как это сильно уменьшило мое удовольствие. Значительно хуже этого, большое количество новых мужчин в нашем сопровождении напоминало Кит и мне постоянно о больших потерях, которые понес Халарек в битве, чтобы освободить Кит.

Я не хотела скакать в широком седле, но с другой стороны, мне наконец-то было позволено выехать из поместья, а я не могла долго сидеть без свежего воздуха. Так с разрешения Лхарра Кит, Жаклин и я вооружились всем для игры в шлэкбол в заброшенном саду. Шлэк — это простая, но энергичная игра через сетку с помощью ракеток и мяча из грубой кожи. Играть можно было только в длинной юбке. Лхарр отказался присоединиться к нам. Он был очень занят работой, слишком много у него было встреч с Фрименами и лордами других Домов в три-д комнате. Так что Жаклин упросила Ороарка выучиться играть, взявшегося за это неохотно. Однако вскоре он стал очень искусным игроком, и по мере того, как его мастерство росло, его неуклюжесть исчезала, и «капитан Ороарк» постепенно превратился в «рядового Томми» для всех нас.

Другие охранники, прикрепленные к нам, в конце концов присоединились к нам, и у нас было много замечательных дней, во время которых мы бегали по площадке, отбивая мячи. Я испытывала почти такую же радость, как когда-то у себя дома, если бы не мой длинный плащ, в котором часто путались мои ноги.

Затем Лхарр попросил леди Агнес вернуться от своей дочери. Он собирался провести несколько дней и ночей на Летнем Совете и подумал, что я, которая пришла из другого мира и о которой Жюстина распускала сплетни, задевающие мою репутацию, нуждаюсь в компаньонке в его отсутствие, которая бы пользовалась безупречной репутацией у всех. Леди Агнес немедленно пожаловалась Лхарру, что Кит и я «потаскушки», потому что мы играем с солдатами, особенно Кит, у которой еще не кончился траур. Она подняла такой шум из-за нашего поведения, что Лхарр заставил нас прекратить играть еще до своего отъезда.

После Совета Лхарр продолжил летать из одного поместья в другое, требуя реформ. Я просила его, чтобы он объяснил, над чем он работает, но Гхарры не любят обсуждать политику с женщинами. Хотя иногда Лхарр беседовал с Кит. Только благодаря этому я немного узнала, над чем он работает. Я видела только, как он готовит какие-то документы в течение долгих часов. Иногда, когда он приходил поздно ночью, я просыпалась и видела, как он сидит на большом кресле рядом с моей кроватью. Иногда он засыпал тут же, с усталым и грустным выражением лица. Он намеренно отослал моих леди в покои Кит, чтобы они не могли ни подсмотреть, ни подслушать. Он никогда не будил меня. Он не касался меня. Много раз я даже не подозревала, что он ночевал у нас в спальне, пока утром не рассказывали об этом мои леди. Когда я знала, что он ночует, я притворялась спящей, в основном из-за страха. Мы не говорили об этом с ним днем. Днем его почти никогда не было рядом. Я пришла к мысли, что он намеренно избегал меня.

К счастью, я с детства была воспитана не обсуждать «постельные» вопросы, иначе я бы испортила ему все планы в первое же утро. Как и должно было быть, мои леди ожидали от меня то, что они называли «избыточной» скромностью, и спокойно относились к моим отказам обсуждать детали «постельных игр». Если бы у меня были какие-нибудь сомнения, почему он так странно ведет себя, то неуместные и непристойные вопросы моих леди заставили бы подозревать его. Но он всегда сдерживал свои обещания и защищал свою и мою репутацию. Никто не мог также спросить меня об отсутствии беременности, потому что все знали, что ему до этого не везло с рождением детей. Его первый ребенок, девочка, умерла сразу после рождения от того, что называли Болезнью. Второй ребенок погиб вместе с его второй женой во время родов.

После запрещения игр в саду, из-за отсутствия обсуждения политики, без возможности проводить исследования я стала страшно скучать, почти так же, как и зимой. Поэтому я попросила своих портных перешить мою одежду для прогулок. Однако они перешивали до тех пор, пока Вейсман не ужаснулся паре женских брюк для меня и не донес Лхарру.

Я обнаружила это лишь, когда портнихи пришли как всегда на работу и обнаружили только вельветовые наряды, которые я готовила к предстоящим праздникам.

Портнихи положили наряды на мою кровать, избегая смотреть в глаза.

— Мы сожалеем, миледи, — сказали они низким и дрожащим голосом. — Другие вещи исчезли. Лхарр приказал уничтожить их.

— Зачем?

— Он сказал, что они ужасно шокирующие и полностью непригодны для вашего положения и что мы не должны помогать шить вам еще что-нибудь подобное.

Я посмотрела с отвращением на мою длинную, тяжелую юбку.

— Вы мне сегодня не нужны. Вы можете идти.

Происшествие с костюмом для прогулки могло бы показаться не таким важным, если бы у меня были другие занятия. Но у меня их не было, поэтому происшествие взволновало меня. Если я не могу заняться своими нарядами, то что еще я могу делать? У меня не было исследовательских проектов, я также не могла их начать, потому что никогда не имела надежды опубликовать их. Кроме того, я была слишком сильно вовлечена в жизнь этого общества, чтобы объективно судить о нем. Я уже просмотрела небольшую коллекцию книг на штернланге в библиотеке. Вейсман очень сочувственно отнесся к этому, но поклялся, что не выдаст книги на фруванском языке без разрешения Лхарра. Три-д была удивительной вещью, но совершенно бесполезной, потому что я не донимала слов. Кит помогала мне изучать романский язык, но дело шло очень медленно из-за отсутствия записывающих устройств и компьютеров, а мои устройства еще не прибыли из Гильдии. И леди Агнес постоянно напоминала мне о чем-либо, например: «Вы должны много сделать до Адвентистских праздников», или «Вы, наверное, беременны? Это объясняет ваше плохое настроение».

Я всегда поворачивалась и уходила, как только Агнес произносила эту фразу, потому что я боялась, что мое лицо выдаст мою тайну, насколько она была неправа. Я не была беременной. Мой народ имеет внутренний контроль за беременностью, как я сказала Лхарру с самого начала. Мое плохое настроение было результатом отсутствия серьезных занятий.

Очевидно, я часто говорила себе, Лхарр пытался превратить меня в тихую домашнюю курочку, заставив меня во всем подчиняться. Если бы он хотя бы немного времени уделял для интересной беседы, хоть немного внимания, или хотя бы давал какую-нибудь работу! Разве могла быть я интересной для него, если я жила как все женщины на Старкере IV? Но Лхарр даже никогда не завел разговора на эту тему.

Однажды вечером после вот таких размышлений я почувствовала себя очень расстроенной и не захотела идти на обед. Но я заставила Донну, Жаклин и Тамару идти кушать. Освободившись от их болтовни и расспросов, я расслабилась и легла на кровать.

Я начала медленно погружаться в дремоту, способ, который наши соотечественники используют, чтобы успокоить себя, когда неожиданно вошел Лхарр. Он уже давно не был в поместье, как я слышала.

— Вы больны, мадам?

— Нет, я только не хочу кушать. Оставьте меня одну. — Его внезапное появление рассердило меня, что он прервал мои жалостливые мысли о себе.

Соответствующая резкость заменила сочувствие в его голосе.

— Мне надоело терпеть. У меня и так много сил уходит на то, чтобы следить за женщиной, которая ведет себя, как испорченный ребенок.

— Испорченный ребенок! Вам надоело терпеть! — я прямо подскочила на кровати. — Мой господин! Я не желаю лечь в гроб в этой земле! Я «эксперимент», я «риск», помните? Отошлите меня домой, если ваше терпение лопнуло. Скорей бы это кончилось!

Он сжал мою руку до посинения.

— Ты моя жена перед Богом и Вселенной! Это обязывает и тебя и меня.

— В основном меня.

— Сарказм не идет вам, мадам.

Я высвободила руку.

— Это ничего не значит. Какие у вас обязательства! Даже в те редкие моменты, что вы бываете здесь, вы игнорируете меня. Я только лишь вещь, которая имеет такую же ценность, как и Онтар и это заброшенное поместье.

— Вы пока еще живы.

— Это не жизнь, лорд Карн, это существование. Как вы могли подумать, что такая жизнь устроит меня? Отошлите меня домой!

Он горько рассмеялся:

— Я надеялся, вы поможете мне, но вы предпочитаете разрушать.

— Это неправда! Я ничего не знаю. Что я могу делать? Я даже не знаю, что происходит.

— Я хотел бы отослать вас домой, но мы женаты. В этом мире это пожизненное обязательство. — Он резко сунул руки в карманы, затем вытащил их снова. — Даже если бы могли разорвать нашу связь, если бы я мог оплатить твою поездку назад, думаешь, ты была бы в безопасности на Фру?

— Почему нет? У моего отца есть возможность держать охрану для меня.

— Даже против таких друзей как Ланс Тиб? — Он подождал, пока воспоминания об этом предательстве снова не всплывут в моей памяти. — Не хочешь ли ты всю жизнь провести под охраной? Здесь я знаю, откуда может прийти опасность. Я знаю образ мыслей Ричарда. Можешь ли ты это сказать о своем отце?

Я уставилась на него с удивлением и злостью за выбранный им момент для объяснений.

— Почему его светлость беспокоится, куда я поеду, если я расстаюсь с ним?

— Неужели ты так глупа?

— Я не глупа! Это ты глупец! Ты установил все эти ограничения. Ты заставил меня бороться с тобой.

Он обернулся и своим взглядом загипнотизировал меня.

— Если бы вы были так умны, как вы думаете, вы бы чувствовали, откуда идет опасность. С начала войны только один человек убивал женщин, несмотря на жесткие военные правила. Неписанные правила не остановили Ричарда от совершения убийства моей матери, моей второй жены и от попыток убить вас. Он не сможет уничтожить Дом Халарека, если вы родите наследника.

— Но мы никогда…

— Нельзя сказать, что никогда.

— Вы не должны напоминать мне. У вас…

— Это было необходимо для того, чтобы защитить нас обоих.

— Это все, что вы хотите сказать! — Не знаю, почему я сказала это, потому что в этот момент я ненавидела себя. Я поняла, что весь разговор надо сохранить в тайне. Я знала, что он говорит правду.

— Возьмите себя в руки, мадам! Мы женаты. Сколько еще раз я могу приходить ночью в спальню, пока одна из ваших леди не обнаружит, что я только лишь сижу рядом с постелью, пока вы притворяетесь, что не замечаете меня?

— Разве вы были, лорд Карн?

Его рука закрыла мне рот.

— Вы знаете, что был, хотя и притворялись, что спите.

Это была правда тоже. Я бросилась лицом вниз на кровать и заплакала. Это было глупое, бессмысленное отрицание, и он знал это. Зачем я сказала это? Еще никто не провоцировал меня спорить из одного духа противоречия.

— Уходи! — закричала я на него. — Уходи и оставь меня в покое!

Он перевернул меня на спину и рывком поставил на ноги. Его голос был спокойный до ужаса.

— Довольно я наслушался всяких глупостей. Я не люблю силой добиваться того, что можно получить свободно, но я уже четыре месяца жду, когда ты дашь какие-то сигналы о своем согласии. Я не желаю больше упрашивать вас, мадам. У меня будет сын! — Он произносил каждое слово с сильным ударением.

Я свирепо посмотрела на него.

— Ни одна фруванская женщина не зачнет нежелаемого ребенка, милорд. Я уверена, что вы знали об этом, перед тем как жениться на мне. Родить ребенка в этом мире? Лучше умереть!

— Это, может быть, и есть ваш выбор, мадам. — Он резко повернулся и вышел.

Глава девятая

Дорогая Кит, она почувствовала, что что-то не то, но она не смогла разузнать, в чем дело. В течение недели она настаивала на том, чтобы я сопровождала ее во время инспекций поместья, которые занимали несколько часов. Кит также предложила, чтобы мы начали интенсивно изучать романский язык и представила меня с помощью три-д комнаты некоторым «соседям» в Онтаре. Посещение три-д было одним из развлечений Гхарров, которое украшало зимнее время; а зимы всегда приходили.

Наблюдать изображение людей в три-д было почти то же самое, что общаться с ними напрямую, настолько они казались живыми. Моими самыми любимыми соседями стали сын и дочери члена Совета Дюваля из Льюса — Кендара, Элспет и Адрианы, которых мы должны были посетить в первые несколько дней в Адвенте. Дювали были общительные, сообразительные и веселые люди, хотя интересы девочек казались не такими уж широкими. Первое впечатление было ошибочным, как сказала мне Кит. Адриана была поверенной Кит и тайный осведомитель для Халарека во время первого замужества Кит, когда она была против своего желания женой Харлана и жила в Одоннеле.

Сэм Тремо позвонил мне в это скучное время и сообщил, что мой заказ выполнен. Это были хорошие новости. Мне сильно нужны были записывающие устройства. Я не хотела посылать слишком любопытного Вейсмана за ними, так что я попыталась найти время, чтобы сбежать за ними самой. Мне удалось добежать до проезда для машины, но я недооценила способности Томми как «сторожевой собаки». Я уже садилась на место сиденья водителя, когда Томми и шесть его синих закрыли выходную дверь.

— Лорд Карн запретил покидать поместье, моя леди, — сказали мне твердо.

— Но мне нужно…

— Я пошлю кого-нибудь.

Я почувствовала, как будто меня душат эти ограничения.

— Капитан Томми, пожалуйста, я хочу выйти на некоторое время.

Ороарк покачался взад и вперед несколько раз и покраснел, когда понял, что он делает, но он не подчинился. Возможно, если бы он был один, он бы сделал это, но он должен был показывать пример своим солдатам. В конце концов, Вейсман забрал устройства парой дней спустя. Как только он вернулся, он предложил вставить устройства в машину, при этом любопытство сквозило в каждой черточке его лица. Но я не хотела свидетелей и приказала ему уйти.

Кит и я решили, что библиотека будет самым лучшим местом для обучения. Мы хотели начать в тот же вечер, но мы с трудом уговорили Вейсмана, что он действительно не обязан работать в библиотеке все время. Он притворился, что у него срочное дело в библиотеке. Кит нашла его чрезвычайную любознательность забавной. Он напомнил мне мальчика в средней школе, длинноносого ребенка, который думал, что его чрезвычайная любознательность является проявлением дружбы с его стороны, и не понимал, почему другие дети избегали его. Вейсман, очевидно, никогда не вырастет из этого возраста.

Это воспоминание ослабило мое раздражение, и я решила быть терпеливой с ним. Но на следующий день Кит и я заставили Вейсмана и Фрема Орконана пообещать держать в секрете все, что мы делаем. Мы хотели удивить Лхарра моей способностью говорить на его родном языке.

Днем позже, когда прибыли записывающие устройства, Кит ворвалась в библиотеку в назначенное для урока время:

— О, Жанна, давай пропустим урок сегодня и пойдем кататься на лошадях вместо этого.

— Но я думала…

— О, Карн никогда не менял своего решения не выпускать нас наверх на поверхность благодаря леди Агнес. Но он сказал, что мы можем использовать арену. Он попросил привести лошадей.

— Когда он вернется назад?

— О, поздно ночью. — Кит закрыла книгу, которую она держала. — Пошли. Мы сможем поучиться позднее. — Ее лицо светилось от радости.

Она что-то держит в секрете, подумала я. Заинтересованная, я бросила свою книгу на рабочий столик и пошла за ней. Она пошла на арену, находящуюся на первом уровне ниже кухонных помещений.

Арена служила для военных учений, военных праздников, турниров, катаний на лошадях и атлетических соревнований. Кит оставила охрану за дверями. Она повернулась ко мне, держа руку на двери.

— Стой здесь и закрой глаза.

— Кит…

— Не спорь. Ты уже достаточно много спорила с Карном. Не огорчай меня.

Я подчинилась и закрыла глаза. Я услышала, как Кит открыла дверь, и почувствовала, как подул прохладный ветер с арены. Через несколько минут я услышала гулкие звуки копыт по кожаному покрытию арены. Я открыла глаза.

Кит засмеялась своим звонким серебряным смехом.

— Ты не должна смотреть, пока я не скажу тебе. — Она проскакала вперед и передала мне поводья «лошади», маленького грациозного животного с большими черными глазами, короткой черной гривой и толстым красноватым мехом. Она была очень красивой. — Подарок от моего «противного» брата, — добавила Кит.

У меня не было слов, чтобы выразить свое восхищение. «Лошадка» терлась своим носом о мою блузку. Я погладила ей голову, почесала за ушами и провела рукой от шеи до седла, настоящего красивого седла, поперек которого лежала богато вышитая юбка. Лxapp сделал мне бесподобный подарок. Это было прекрасное извинение за нашу ссору. Я безмолвно взглянула на Кит.

— Седло действительно замечательное, не правда ли? Карн заказал его в галантерейных магазинах в Денебе. — Кит перегнулась через свою лошадь и расправила складку на расшитой юбке. — Надень ее. Никто не войдет. Глупые мужчины боятся дарить это сами. — И она немножко усмехнулась над малодушием своего брата.

После моей вспышки плохого настроения я уже не могла обвинять его за неуверенность, сказала я самой себе. Это извиняло все. О чем я еще могла сожалеть?

Нужно было время, чтобы обдумать все случившееся. А теперь я собиралась проверить свой подарок. Я поменяла свою повседневную юбку на прогулочную и влезла в седло. Я почувствовала себя настолько счастливой и особенно за то, что оседлала лошадь самостоятельно. Я назвала лошадь Горди, и он был как игрушечный — спокойный, величавый, хорошо обученный. Я испугалась, что из-за своего энтузиазма я забыла про Кит.

Карн еще оставался дома на ночной ужин, и он возглавлял его с обычной для себя формальностью. Когда подставил стул для меня, чтобы сесть, я тепло поблагодарила его за подарки. Он поклонился с достоинством, но ничего не сказал. После этого ужин начался. В эту особенную ночь ни Орконан, ни капитан Ороарк не обсуждали с ним дела, пока мы ели, и Лхарр был удивительно спокоен.

Жаклин и Тамара пытались безуспешно выведать у него новости о поместьях, которые он посещал. Даже Кит попыталась участвовать в этих расспросах. Я и не пыталась. Между ним и мной всегда стояла вежливая стена молчания. Он был так редко рядом со мной, чтобы у нас появились какие-то общие интересы, но даже если бы он бывал чаще со мной, все равно, мое похищение и пленение мешало нам установить более близкие отношения.

В эту ночь даже тишина была другой. Я могла почувствовать какое-то напряжение, витавшее в воздухе. Обычай есть с Лхарром из одной тарелки сегодня казался очень интимным. Я часто чувствовала его глаза на себе и не смела встретиться с его глазами. Когда Донна робко вошла, сделала несколько реверансов и объявила барона фон Шусса, я свободно вздохнула, обрадованная возможностью приступить к исполнению своих обычных возможностей.

Человек, появившийся на экране три-д, был пятидесяти лет, выглядел солидно и респектабельно. Он казался совершенно реальным. Я сделала ему несколько реверансов.

— Мир вашему дому, Ларга.

— И в ваш дом мир и красота, барон.

— Вы замечательная женщина, не правда ли? — Барон наклонился вперед, как будто хотел осмотреть меня ближе. — Какие замечательные волосы. Такие необычные.

Я уставилась на него от удивления. Он вел себя, как будто мы знали друг друга много лет. Это, а также жуткая реальность изображений в три-д заставили меня замолчать на время, пока я напоминала себе, что он на самом деле не стоит в дальнем конце три-д комнаты.

Концы усов барона вздрогнули.

— Извините. Забыл, как много людей вы встретили. На свадьбе, вы помните? Я двоюродный дядя Катрин. Буду удивлен, если у вас найдется комната для старого бакалавра на эту неделю. Прошло всего лишь двенадцать дней с начала Адвента. Траур Кит как раз закончится. Тогда будет много вечеринок и не останется времени для одинокого старого мужчины.

Я быстро соображала. Я была Ларга в этом доме. Имела ли я право давать согласие на его визит? Этот человек был родственником, и, в конце концов, сообщение пришло ко мне.

— О, конечно, вы можете прибыть, барон.

Он как будто читал мои мысли.

— Не думаете ли вы, что нужно еще спросить Карна?

Я колебалась некоторое мгновение. Я решила взять всю ответственность на себя. Я же не была лишь только украшением в этом доме.

— Я уверена, что все будет в порядке, милорд. Можем мы ожидать вас завтра у себя?

Барон фон Шусс слегка удивился, затем рассмеялся, и я услышала, как тихо звякнула цепочка на его шее от сотрясений его груди.

— Надеюсь, вы приедете скоро. Тогда до завтра. Господь с вами.

— Господь с вами.

Он неожиданно исчез. Я уставилась на пустой экран. Я еще не привыкла к внезапным исчезновениям людей, которых, казалось, только что видела «здесь». Я повернулась к маленькой служанке, которая проходила мимо двери.

— Донна.

Она сделала короткий реверанс.

— Что вам нужно, миледи?

Но, посмотрев на лица техников, обслуживающих оборудование три-д, я изменила свое намерение. Я не буду посылать ее с сообщением. Лучше я сама расскажу Лхарру, что я сделала.

Все устремили свои взгляды на меня, когда я открыла дверь в зал. Я думала, что я уже привыкла к тому, что все смотрят на меня, но их взгляды опять вывели меня из себя. Я выпалила сообщение и удалилась в свою комнату, весь аппетит пропал. На этот раз Лхарр ничего не сказал про мой уход. Когда позже ко мне пришла Кит, она была очень взволнована перспективой увидеть барона. Барон был родственником, а не гостем. Он мог бы внести свежую струю в ее жизнь после длительного траура.

Приезд барона принес много веселья и радости, хотя, к сожалению, он был вынужден скоро уехать. Он был таким же весельчаком в жизни, как и казался тогда на экране. На лицах Джемми и Кит было написано, как они боготворят его. Кит освободила на неделю учителя Джемми, так что он мог проводить с бароном столько времени, сколько хотел.

Так как барон был гостем, он имел право определять, чем мы будем заниматься целый день. Он играл в шахматы с Лхарром, флиртовал с Кит и со мной и играл в прятки с Джемми. Однажды он и Лхарр устроили шуточный турнир для меня и для Кит, а также для остальных обитателей поместья, для родственников и для слуг. Лорд Карн выиграл турнир на лошади, но проиграл два боя без лошадей.

Ужины проходили так же весело, как и дни. Барон фон Шусс сидел справа от лорда Карна, на моем обычном месте. Я сидела справа от него и была награждена правом есть из одной с ним тарелки. Его забавные рассказы о приключениях, когда он был юнгой в Имперском флоте, смешили даже лорда Карна. Здесь я впервые услышала, как он смеется. Но в конце вечера, когда Лхарр шел со мной в спальню, он только лишь вежливо, но безучастно держал мою руку в своей и задавал ради приличия какие-то несущественные вопросы.

Дни проходили так хорошо, что я не могла понять, почему по ночам было так плохо. Сердился ли Лхарр на меня из-за чего-то и не хотел, чтобы об этом узнал кто-то еще? Я боялась спросить его об этом. Возможно, я неправильно его понимала. Возможно, я слишком поверила тому, что узнала от Питера. Теперь я узнала, как хорошо был обучен Карн скрывать свои чувства. Выучка Академии, как сказала мне Кит.

К тому же я еще не сказала, как я сильно переживала из-за нашей последней ссоры с ним, и чем дольше я развлекалась, тем труднее было мне оправдаться перед собой. Особенно после его извинений. Возможно, моя вина была частью того барьера между нами. Я вздохнула, думая об этом, и Лхарр резко взглянул на меня. Он сжал мою руку, но ничего не сказал. Я начала говорить слова извинения, а затем взглянула на его холодный жесткий профиль. Он выглядел таким далеким, что у меня пропало желание говорить. У моей двери он грациозно поклонился.

— Спокойной ночи, миледи. — Он вошел в свою комнату через свой вход.

Барон показал такой же энтузиазм, какой он проявил во время своего визита подкинул на руках Джемми, шлепнул Кит, сердечно поцеловал меня и слегка побранил Карна.

— У тебя должен быть сын, Карн. Не пускай все на самотек. Уже прошло очень много лет.

Лхарр неуклюже рассмеялся и постарался избежать встретиться взглядом со мной. Я сильно покраснела. Барон усмехнулся, вскочил в свой флиттер и улетел.

После этого, когда начался Адвент, Лхарр стал часто бывать дома, и напряжение между нами стало еще больше. Прощальные слова барона, казалось, что-то изменили. Я пыталась разобраться в этом, но ничего не понимала. Я все еще оставалась его пленницей. Я была привязана к его скучной, безрадостной жизни и чувствовала себя в отчаянии. Это напряженное состояние никак не могло быть любовью. Я была его пленницей.

Напряжение внутри меня нарастало. Я должна была поговорить с кем-либо, чтобы понять, что происходит, но я не знала Кит еще достаточно хорошо, чтобы обсуждать личные вопросы с ней. И никому из своих леди я не доверяла. Я не могла писать домой, потому что Лхарр или Орконан первыми прочтут мои письма, поэтому вопросы, на которые мне так нужны были ответы, не могут быть заданы. Я не могла позвонить домой по тем же причинам, потому что просьбы о помощи могут быть истолкованы как предательство. Мои ощущения становились все острее и острее, и я уже теряла контроль над ними. Я должна была с кем-то поговорить, иначе я уже не отвечала за собственное поведение.

Сэм Тремо. Он был исповедником в этом Мире. Он был нейтральным ко всем противникам на Старкере IV. Он казался единственным человеком, кому я могла верить. Я несколько раз пыталась выйти из поместья, но люди Томми или охрана снаружи всегда останавливали меня.

Не прошло и недели с отъезда барона, когда я уже больше не могла переносить это напряжение. Я подкупила женщину из Фрименов, которая приходила шить к нам в поместье, чтобы она дала на время свое платье, в котором я могла бы ускользнуть из поместья на несколько часов. Я оправдывала свое поведение перед собой тем отчаянием, которое я испытывала в тот момент: я могла верить, что Гильдсмен не предаст меня. И Тремо поймет мое отчаяние, как не сможет понять ни один из коренных жителей Старкера.

Сэм находился на каком-то деловом совещании, когда я пришла к нему без охранников. Клерк Гильдии провел меня в небольшую боковую комнату и закрыл дверь. У меня было время подумать в маленькой комнате. То, что я сейчас делала, было вопиющим нарушением всех правил и пожеланий Лхарра. Это было также очень опасно. Я должна была уйти прежде, чем Сэм придет. Должна немедленно уйти. Но я ничего не должна Халареку, и я чувствовала, как будто я схожу с ума. Я должна была переговорить с Сэмом.

Сэм Тремо вошел, слегка расстроенный.

— Ларга Жанна, вы не должны были быть здесь без вашего лорда. Вы очень сильно рискуете.

Я почувствовала сильное облегчение в его присутствии, несмотря на его предупреждение. Я постаралась забыть о неприятных предчувствиях, которые последовали за ним. Здесь, наконец, мне помогут.

— Я должна была видеть вас. Вы были исповедником в течение многих лет. Мне нужен ваш совет.

В поместье нет своего пастора?

— О, но он донесет обо всем «подозрительном» Лхарру, а то, что я скажу, совершенно опасно. Кроме того, он никогда не жил еще где-либо. Пожалуйста, Сэм, мои нервы на пределе! Я схожу с ума, и мне не к кому обратиться. Пожалуйста!

Его лицо помрачнело, и он тяжело сел.

— Говорите.

Как можно скорее я рассказала ему на фруванском о моем насильном замужестве, о строгих правилах, о безвкусных женщинах, о бездеятельности, о напряженной атмосфере мужского превосходства, о скуке и ссорах, даже о стесненных одеждах и стягивающих прическах и, наконец, о сложных отношениях между мной и моим мужем. В конце я немного рассмеялась, смутившись.

— Я чувствую лучше, когда я раскрыла кому-нибудь свою душу, Сэм. Я не смею говорить об этих вещах ни с одним человеком в поместье.

Он вздохнул тяжело.

— Я надеюсь, что ваш визит сюда не обойдется вам дорого. Исповедание является святым правом любого человека, но правила Гхарров настолько строги, что не поддаются пониманию. Возможно, вы заметили, что они считают свои законы даже более важными, чем у всего Мира.

Я покачала головой.

— Я не могу вынести это. Я умираю от скуки и еще из-за Лхарра. Я только лишь инструмент, который не работает так, как, ему хотелось. И поэтому мы не можем сойтись друг с другом. Я хочу домой!

— Никто не поможет вам сделать это, Жанна, за исключением лорда. Вы теперь с ним одна семья, а не Жанна Верлит из Фру. Гильдия должна строить отношения с вами, как с членом семьи. Очевидно, что об этом говорит лорд.

Я глубоко вздохнула.

— Должен же быть какой-то другой путь, Сэм. Я не хочу жить в этом худшем из миров. Я не хочу жить с Карном Халареком.

Его губы сжались.

— У тебя нет никакого шанса уехать, никакого. Если ты уедешь, то это будет названо «предательством» против планеты и мужа, и многие в Доме заплатят своими жизнями за это. Перестань думать об этом.

— Что я могу сделать тогда? Он не хочет быть даже другом.

— Ты и твой муж никогда не ладили друг с другом. Ты никогда не пыталась изменить это?

— Я не знаю как, Сэм. Я никогда не встречала мужчину, который бы относился ко мне, как он. Он так далек от меня и так сух. И, наконец, это напряжение в отношениях… Я чувствую себя как бомба, готовая взорваться, когда я нахожусь рядом с ним.

С лица Тремо слегка спало напряжение.

— Ты не настолько невинная, чтобы не знать, что может значить это напряжение в его поведении?

Краска выступила у меня на лице. Я знала, на что он намекает, но я не могла желать мужчину, который женился на мне по политическим мотивам, мужчину, который меня не любит. Что можно сказать о нем? Мы были женаты несколько месяцев, человек, у которого уже было несколько жен, ни разу не пытался увлечь меня в постель. Он ни разу не показал никаких знаков, что он желает меня. Либо он действительно не хотел меня, либо я не привлекала его по физическим качествам?

Но он выбрал меня среди нескольких кандидаток. Если бы я не была желанна для него, он бы не выбрал меня. Кроме того, мне казалось не очень приличным думать о том, почему он не ведет меня в постель. Я не хотела его. Или хотела?

Я не хотела думать об этом. Лхарр обещал не вести меня в постель насильно. Ясно, что он держал свое слово. Но ведь это так не похоже на похитителя, особенно похитителя с Черного Корабля. И какой похититель напишет письмо родителям жертвы?

Разговор с Сэмом открыл мне проблемы, на которые я не хотела обращать внимания. Мое внутреннее замешательство возрастало.

Это, видимо, было написано у меня на лице. Уголки его губ слегка поднялись.

— Я вижу, вы задумались об этом теперь. Это хорошо. Вы должны были подумать об этом раньше, прежде чем идти сюда. Теперь возвращайтесь домой. И подумайте об этом больше. Если вам нужно еще поговорить на эту тему, пошлите за мной. Не приходите сюда без вашего лорда. — Он уставился на свои руки, лежащие на коленях, затем посмотрел на меня. — Может быть, вам поможет молитва, прежде чем вы уйдете?

Я вздохнула и кивнула.

— Да, Сэм.

Я встала на колени, и Сэм начал религиозный ритуал.

— Откройте ваше сердце.

— Мы откроем их лорду. — Я так боюсь, лорд. — Всемогущий Боже, которому открыты все сердца, которому известны все желания… — Как приятно повторять слова, которые я выучила, когда была дома! — …очисти наши мысли… — По мере того, как звучали фруванские слова, я успокаивалась, и мне становилось легче думать. — …аминь.

Я качнулась, когда вставала, и Сэм протянул мне руку, чтобы помочь подняться. У двери я пожала ему руку и собиралась идти.

— Ларга.

Я остановилась. Тремо колебался.

— Это может ничего не значить, но ходит сплетня, распускаемая Жюстиной, что лорд Карн испугался принять вызов лорда Ричарда на дуэль. Он должен знать об этом.

— Я… я скажу ему.

— Господь с вами, Жанна.

— И с вами, милорд.

Улица, на которую я ступила, была темной, означающей, что наступала «ночь». Красноватые отблески «заката» были слабыми. Я отсутствовала больше, чем думала. Я поспешила к автомобилю, который я одолжила на время, и затем поехала в поместье, беспокоясь всю дорогу.

Очевидно, что если я вернусь в целости и сохранности, Лхарр не будет сердиться. Ведь главная причина, почему он не выпускал меня из поместья, была моя безопасность.

Но я нарушила его распоряжение, вовлекла женщину из Фрименов в свой план и оделась замаскированно в ее одежду, встречалась с Тремо с глазу на глаз. Лхарр будет недоволен. Очень недоволен.

Что можно сказать о Лхарре, который заставляет меня действовать как дуру?

Я остановила машину около ворот поместья и вошла через вход для слуг.

Я повернула ключ и резко открыла дверь. Внутри стоял Томми с угрюмым лицом. Он пошел ко мне с мрачной грациозностью, как и тогда на улице в Онтаре. Он снял с меня головной убор женщины из Фрименов, взял ключ из моих рук без единого слова, закрыл дверь на ключ, положил его в карман и взял меня настойчиво. Он подвел меня к ближайшему лифту.

— Вы можете не говорить мне, где вы были, но Лхарр должен знать, — сказал Томми, пока выбирал пятый уровень. Его голос был самый жесткий, какого я никогда не слышала от него. — Вы поступили очень глупо. Я не выполнил своего долга, упустив вас. Я даю вам день, чтобы вы обо всем рассказали Лхарру, иначе это должен буду сделать я. Я и так рискую, откладывая это.

— Я только…

— Не говорите мне ничего! Лхарр сказал, что мне нельзя верить, и он был прав. Я могу потерять свое звание.

Томми громко постучал по двери моих покоев. Кит открыла ему сразу. Должно быть, она тоже ждала. Она посмотрела вопросительно на Томми. Томми резко сжал мне руку, затем отступил на шаг, отсалютовал нам обеим и вышел.

Кит нахмурилась:

— Что случилось? И где ты была? Я обыскала все. Мы уезжаем завтра утром к Дювалям. Ты знаешь, я говорила тебе об этом.

Я быстро вспомнила Томми. Один день. Я должна была доложить о собственном проступке Лхарру в течение дня, или на меня будут смотреть, как на напроказившего ребенка.

— Томми и я только лишь по-разному смотрим на жизнь.

По выражению лица Кит можно было понять, что она не удовлетворена моим ответом, но она не стала меня расспрашивать дальше, за что я была ей очень благодарна. Весь следующий день она и я провели, пакуя вещи. Кит так долго выбирала, какие наряды нам надеть, что горничные в конце концов сбились с ног. Пока мы паковали вещи, я решила подарить Лхарру на рождество вышитый плащ, какой заботливо вышила Кит для Джемми. Для этого потребовалось бы много времени, но его-то как раз у меня было много, так что подарок по качеству не уступал бы подаренному мне.

Я радовалась предстоящему визиту, хотя предупреждение Тремо тоже не выходило из головы. Это был только слух, говорила я себе. Но я не могла убедить себя, что это было не важно. Лхарр должен узнать об этом скоро. Я была только лишь одним из многих, кто знал об этом. Он должен узнать как можно скорее. Я не могла откладывать свой рассказ о визите в Гильдхолл более чем на один день.

Представляю, как будет взбешен Лхарр! Я испугалась последствий. Утром. Я расскажу ему утром. Несколько часов не имеют большого значения.

Вещи были упакованы, и все женщины в своих постелях, и я уже засыпала, когда в дверь постучали. Поднялась Жаклин и впустила Вейсмана. Все его тело дрожало от возбуждения.

— Ларга, срочное сообщение для вас. С космического корабля! Он говорит, что это важно. — Высокий голос Вейсмана срывался, когда он говорил.

— Кто говорит? Где?

— Капитан космического корабля. В переговорном центре, на стартовой площадке. Вы должны идти.

Я накинула на себя халат, запахнула его спереди и быстро пошла.

Это был Питер! Как я хотела видеть его!

— Жанна, вы одна? — Голос Питера был очень слабым.

— Сейчас. — Я махнула рукой техникам и Вейсману, чтобы они вышли. Мне показалось, что библиотекарь делал это неохотно, так что я строго взглянула на него, чтобы он поспешил. — Как дела дома, Питер?

Двенадцать секунд задержки в радиопередаче создали ощущение, что мой ответ повис в воздухе.

— Я сейчас все расскажу, Жанна. Надвигается шторм, и я должен где-то укрыться. Я также плачу три сотни за минуту разговора минус время задержки, конечно. Я нахожусь на расстоянии Прыжка от системы Старкера, возможно, такой шанс не представится еще несколько лет. Я могу прибыть в посадочном модуле для встречи с тобой через четыре часа.

— Питер, ты совершаешь преступление!

Двенадцать секунд. Питер всегда хотел быть не кем иным, как только капитаном корабля.

— К черту! Я хороший инженер. Я могу получить другую работу.

— Ты так много работал!

Шесть секунд, чтобы сигнал дошел до него, и шесть секунд обратно. С одной стороны, это действовало на нервы, с другой, это давало мне время подумать.

— Не беспокойся о последствиях! Шторм уже приближается. Ты можешь освободиться?

Я быстро обдумывала ситуацию. Только лишь местность без холмов могла быть безопасной для посадки модуля. Если я немедленно исчезну, Лхарр хватится обо мне через четыре часа. Затем я подумала о неизбежной церемонии, которая отрежет меня от мужчин навсегда.

— Я вышла замуж за него, Питер.

Ему сказали об этом, несомненно.

— Тебя насильно заставили, а это нарушает галактические законы. Раз с тобой поступили незаконно, то и ты свободна не выполнять их законы.

Я почувствовала сильное облегчение. Свободна! Никогда не носить стесняющей одежды, не подчиняться глупым правилам или подавлять свои способности потому, что женщины Гхарров не имеют права показывать их. Увидеть прекрасную зеленую Фру…

— О, Питер, давай вернемся домой!

Но затем мне пришли на память грязные сплетни Жюстины. Меня уже обвинял лорд Ричард в бесплодии и измене. Если я сбегу, то меня будут считать предательницей. Лхарр и много, или даже большинство, мужчин в Доме Халарека будут казнены, если я это сделаю.

— Я подумаю.

Надежда уехать домой и получить свободу в тот момент, когда меня оставили все надежды. Я почувствовала, как будто я задыхаюсь. Наконец я сказала изменившимся голосом то, что должна была сказать:

— Нет, Питер. Я не могу. Принять твою помощь — значит, совершить предательство. Лхарр заплатит жизнью за этот поступок. Много мужчин погибнет из-за этого. Я не могу сделать это, не могу.

Слышал ли он последние слова, произнесенные шепотом? Задержка связи показалась мне вечностью.

— Роджер. — И он исчез.

Я опустилась на пол и закрыла свое лицо руками. Я настолько оцепенела, что даже — не могла плакать. Он исчез, и с ним исчезли все надежды. Я оказалась навечно приговоренной остаться в этом мире.

— Ларга?

Техник просунул голову в приоткрытую дверь. Я хотела побыть одна, но, с другой стороны, не могла лишать техников их работы.

— Неужели дверь была открыта все время?

— Да, миледи. Она может быть открыта только изнутри, и мы были совершенно уверены, что вы не знаете, каким образом.

У техников были честные лица. Возможно, они нисколько не понимали по-фрувански. Вейсмана нигде не было видно. Я попросила охранников дать мне несколько сопровождающих.

Через несколько минут я уже была на своем уровне. Я хотела успокоиться, поэтому я стала ходить медленно вокруг центрального холла. Мои четыре охранника в синем стояли на значительном расстоянии спереди и сзади и не покидали меня. Я замечала всякий раз, проходя мимо покоев Лхарра, что у него нет охраны около дверей. Это означало, что его не было в комнате и что я могу отослать свою охрану к себе в покои, а сама пройти через комнату Лхарра в библиотеку.

Я отчаянно нуждалась в тишине и одиночестве, чтобы все обдумать.

Мой план было легко выполнить. Мои леди спали, а Лхарр куда-то ушел. Я проскользнула в его комнату и затем прокралась по железной лестнице в темноте вниз, потому что не знала, как включить свет на верхнем уровне. В библиотеке я решила, что темнота меня как раз устроит. Я зажгла искусственный огонь — он не давал много света, свернулась в кресле и уставилась на искусственные языки пламени, обдумывая ситуацию. Я подписала смертный приговор Лхарру, Кит, Джемми и многим другим из-за своей жизни в тюрьме. Долгое время это была единственная мысль, которая была в моем оцепенелом мозгу. Жизнь в тюрьме.

Когда я проснулась, из главной двери шел свет, означавший, что «день» уже настал. Я потянулась затекшими от неудобной позы руками и ногами. У меня не было сожалений по поводу прошедшей ночи. Я сделала единственно правильный выбор. На этой планете уже и так было достаточно убийств.

Я поднялась и потянулась снова. Я должна рассказать Лхарру предупреждение Тремо прежде, чем мои нервы снова придут в расстройство. Но когда я пошла искать его, он уже куда-то ушел с Ороарком, который будет отвечать за порядок в поместье, когда мы уедем. Поэтому у меня было несколько часов перед отъездом, чтобы продумать, как мне говорить с Лхарром.

Даже если Томми уже рассказал ему о том, что я была в городе одна, я все еще могла сказать ему о предупреждении Сэма. Ожидание предстоящего разговора действовало на нервы. Я откладывала идти на стартовую площадку для флиттера, как капризный ребенок. Наконец я пошла.

В залах было всего несколько человек, немного солдат и паж. Когда я проходила кухню, я услышала двух болтающих женщин сквозь шум тарелок, которые они мыли, и в их словах мелькнуло мое имя. Я остановилась за дверью кухни, обрадованная возможностью немножко отложить неприятный разговор с Лхарром и проверить свои знания в романском языке.

— Уф! Столько месяцев — и никаких признаков беременности, — сказала одна.

— Я думаю, отец его высочества был большим мужчиной, чем этот.

— Не суди по внешности, я всегда говорю. Ты знаешь, что его отец говорил о нем. Женственный, говорил он.

— Нет, это не вина Лхарра, — сказала недовольно другая женщина. — Он настоящий мужчина. У него хватает здравого смысла не иметь внебрачных детей, хотя он мог иметь их кучу. Вспомни, его первая жена не смогла уберечь ребенка, а вторая была убита во время беременности.

Голос второй женщины смягчился.

О, я вспомнила. Эта ведьма доставила ему приятную охоту. Надо же, спать с лордом Ричардом назло ему.

— Нашему Дому нужен наследник, и как можно скорее. А у лорда Карна нет более молодой.

— Да, двадцать восемь зим длится десять аденов.

— Как ты думаешь…

Я поспешила уйти. Итак, одни слуги думали, что я бесплодная, а другие — что Лхарр импотент. Потому что я не могу притворяться перед ним. И даже если бы могла, я не могу высиживать яйца, как какая-нибудь наседка. Я уже поняла из поведения Гхарров, как много значат слухи для положения моего мужа, если даже слуги верят им. И мой визит в Онтар, из которого я узнала слух о его малодушии, что может еще больше пошатнуть его влияние — все это требовало немедленно открыться Лхарру.

Когда я наконец добежала до стартовой площадки, все уже находились во флиттере и лестницу поднимали на борт. Лхарр подождал меня, чтобы я поднялась на крыло.

— Вы совершили плохую сделку, лорд, — сказала я ему тихо. — Посмотрите, сколько несчастий я вам принесла.

Когда флиттер поднялся, Кит, Джемми и Вейсман стали играть в карты. Орконан уткнулся в банковскую книгу отчетов. Я неуверенно коснулась руки Лхарра:

— Милорд?.

Он посмотрел сурово своими золотистыми глазами на меня. Я понизила голос.

— Ходит слух, что вы смалодушничали после нападок Жюстины и отказались от дуэли с лордом Ричардом. Может ли это повредить вам?

Лхарр встрепенулся. Я могла почувствовать, что все его внимание теперь было направлено на меня.

— Да, и очень сильно. Где вы услышали это?

— От… от Первого Купца Тремо.

Его глаза сузились.

— Первый Купец не был у нас после свадьбы ни разу. Я полагаю, что вы не ждали столько времени, чтобы сообщить мне это.

Он не собирался прощать мне это. Я опустила глаза:

— Вчера, милорд. — Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я закрыла ему рот ладонью. — Но, милорд, позвольте мне закончить. Я была неправа, не подчинившись вашим приказам, но я была в таком отчаянии. Я нуждалась в искреннем совете, который не мог дать мне пастор Джарвис. Сэм когда-то был священником, и он вырос в другом мире. — Я оглянулась по сторонам, пристыженная своей импульсивностью. — Пожалуйста, пообещайте мне, что вы не накажете капитана Ороарка за то, что я сделала. Я обманула его.

— Всеми святыми!..

Я посмотрела в его сердитые глаза:

— Милорд, я бесконечно виновата перед вами.

— Если кто-то видел тебя… Ты представляешь, какой скандал по твоей вине может начаться? Клянусь своей Матерью!

Я прервала его:

— Мой лорд.

После моего предупреждения, сказанного шепотом, он перестал смотреть на меня и последовал за моими глазами. Вейсман наблюдал за нами очень внимательно. Когда Лхарр взглянул на него, он начал поспешно раскладывать карты и говорить что-то Кит, громче обычного.

Я собрала все свое мужество и перешла к самой трудной части разговора:

— Милорд, накажите меня, если хотите, но не обвиняйте капитана Ороарка.

Он не ответил, и под его испытующим взглядом я похолодела.

Наконец он повернулся и начал быстро нажимать на контрольные кнопки на панели. Заинтересованная, я наблюдала, как играют его мускулы под кожей. Я никогда не замечала прежде, какими сильными выглядят его руки.

После долгой паузы он наконец сказал:

— По крайней мере, ты правильно оценила способности Ороарка. Трудно было бы найти человека лучше.

«Может быть, к лучшему, — подумала я горько. — Он был единственный человек, который мог сдержать его гнев, когда он был готов уже выйти из себя».

Я даже не могла понять его молчание во время всего остального полета, как признак гнева, который я ожидала; он редко разговаривал со мной до этого.

Флиттер опустился на снежную стартовую площадку в городе. Солнечный свет блестел на сугробах, что маскировало частично надписи по краям площадки. На одной из них было написано: «Тщательно закройте ваш корабль».

Мы дождались, пока все четверо из нашей охраны не вышли, прежде чем вышли сами. Когда я наконец вышла на крыло, Лхарр стоял внизу на земле, ожидая меня. Я пыталась отойти, слишком смущенная своим желанием получить помощь от него, но он сопровождал меня вдоль всего крыла. Мое лицо пылало от смущения.

— Ларга, вы уже достаточно наигрались, — сказал Лхарр вежливо. — Спускайтесь вниз.

Что я еще могла сделать, кроме как позволить ему спустить меня? Он не позволил мне сразу уйти. Он смотрел на меня внимательно, что приводило меня в еще большее смущение, а его тяжелые руки ласково обнимали меня. Он взял меня за подбородок и заставил поднять глаза.

— У вас есть мужество, мадам, — сказал он спокойно. — Глупость тоже есть, но об этом вы честно рассказали сами и, главное, добровольно, ожидая ужасных последствий, как я предполагаю.

Женщина, которую я видела отраженной в этих ясных золотистых глазах, действительно показалась мне очень маленькой и глупой. Внутренне содрогнувшись, я отвернулась.

Он снова мягко повернул к себе мое лицо.

Мужайтесь! Я восхищаюсь отважными женщинами, мадам.

Глава десятая

Семья Дюваль встретила нас очень радушно. Обменявшись традиционными приветствиями, мужчины удалились на совещание, а миссис Дюваль стала показывать женщинам дом. Он был, конечно, значительно меньше замка Онтар, однако обставлен изысканно и с большим вкусом. После обеда Кендар присоединился к нам, как и было положено хозяину Дома, а Лхарр и член Совета Дюваль встретился со Свободными гражданами, правившими в районе Льюс. Кендар сказал нам, что Лхарр ищет поддержки в своих намерениях освободить рабов и отменить жестокие наказания провинившихся рабов.

«Об этом было бы интересно поговорить, — подумала я, — но, по-видимому, здесь не принято, чтобы женщины рассуждали на такие серьезные темы».

После обеда выяснилось, что Кендар, так же как и я, очень любит музыку. В замке Онтар никто совсем не увлекается музыкой. Первые два дня Кендар почти целиком посвятил тому, чтобы познакомить меня с Ромскими балладами. Потом я, Кит и Дювали пели их все вместе. Изредка к нам присоединялись и фрейлины.

Поскольку на Старкере IV пять месяцев в году стоит очень суровая зима и в течение почти трех месяцев никто не выходит на поверхность, то жители этой планеты знают огромное количество комнатных игр и других развлечений, которыми наслаждаются с детским восторгом. Все дни Дювали и Халареки с удовольствием разгадывали загадки, играли в фанты, жмурки и шахматы. Мы также очень много беседовали. По вечерам все, кроме младших детей Дювалей, собирались и рассказывали друг другу разные истории.

На третий день нашего пребывания в доме Дювалей Лхарр провел, наконец, последнее совещание со Свободными гражданами, на этот раз — с представителями города, и смог провести весь последний день с «молодежью», как член Мирового Совета называл нас. В этот день мы оставили «подходящие для женщины» темы и стали обсуждать вопросы, касающиеся свободы и индивидуальной ответственности. Мнения колебались между традиционными взглядами Элспет и Адриан, уверенных, что на женщин можно только смотреть, но не слушать, и моей позицией, которую многие также не могли принять.

Спор быстро разгорался. Теперь уже Лхарр перестал тщательно подбирать слова, когда разговаривал со мной. Он забыл про необходимость соблюдения формальностей. Глаза его горели, голос стал громче, и он уже спорил со мной с той же легкостью, как с Кит или Адриан. Однако, несмотря на все свои попытки освободить рабов и дать им образование — конечно, только мужчинам, — а также дать им право голоса наряду со свободными людьми, он не мог смириться с мыслью, что женщины столь же умны, как и мужчины, и наделены не меньшими, чем они, способностями.

— Вы, мужчины, не должны так судить о всех женщинах только на примере женщин со Старкера IV! — вскричала я в конце концов, рассерженная и огорченная. — Конечно, они ведут себя как дети, но их так воспитали. Если вы дадите им образование, если вы предоставите им возможности и возложите на них обязанности, которые имеют все женщины на большинстве других планет, вы поймете, как вы ошибаетесь. У женщин есть полное человеческое право самим распоряжаться своей жизнью.

Кендар снисходительно улыбнулся.

— Гхаррские женщины никогда не хотели иметь никаких обязанностей. Им нравится та жизнь, которую они ведут.

Я покачала головой.

— Как может женщина хотеть того, о чем она не знает? Как может женщина желать чего-либо, кроме своих домашних обязанностей, если больше ничего для нее не существует или не разрешено?

— Вы как будто одобряете обязанности женщин вне дома. Женщины не могут даже распоряжаться своей собственной жизнью, — вставил член Совета Дюваль.

— Да. Они ведут себя как дети, — добавил Кендар. — Им нельзя давать никаких серьезных поручений.

Кит теребила край вуали, не решаясь возразить и оглядывая всех присутствующих, потом наконец сказала:

— Фрем Дюваль! Ник… Ник позволял мне выполнять ту же работу, что Фрем Орконан выполняет для Карна. Это очень серьезное поручение, предполагающее большую ответственность.

Дюваль кивнул.

— Да, но вы необычная женщина, леди Катрин.

Кит покраснела от смущения, отчего стала очень хорошенькой, но больше ничего не сказала.

Тогда я снова вступила с ним в спор.

— Любой другой Гхаррской женщине не хватает не способностей и ума, а образования. Дайте ей образование, и, получив такую возможность, она сможет распоряжаться своей жизнью не хуже мужчины, а то и лучше.

— Некоторые женщины, возможно, выполняли бы свою заботу не хуже мужчин, но вот большинство… — член Совета покачал головой.

— А вы, леди Жанна? Хорошо ли вы выполняли свои обязанности? Скажите нам честно, — Кендар решил слегка поддразнить меня.

— Я выполняла их очень хорошо до тех пор, пока не попала сюда. С тех пор я прозябаю здесь, — Я повернулась к Лхарру. — Но я никогда не буду такой, как Гхаррские женщины. Я слишком долго жила на своей планете, чтобы мне понравилась зависимость от кого-либо. Я — образованный человек. Я знаю, что могу. Мою работу уважают как мужчины, так и женщины. Я никогда не буду «хорошей» женой в том смысле, как это понимают Гхарры. Работа по дому дает слишком мало пищи для тренированного ума.

Мне показалось, что в глазах Лхарра мелькнуло понимание. Потом снова заговорил Кендар.

— Если женщины наделены теми способностями, о которых вы говорите, почему же они так долго, к счастью для себя, остаются в зависимости от мужчин?

— «К счастью», Кендар? Но у них же нет выбора. Даже одежда, которую они носят, строго предписана законом и обычаями, — я посмотрела на Лхарра, чтобы увидеть его реакцию на мое заявление. Он выглядел заинтересованным, но не более того. Может быть, я неверно истолковала мелькнувшее в его глазах выражение. — Вы обращаетесь со своими женщинами так же, как с рабами, — полагаясь только на силу своих рук.

В тот самый момент, как эти слова сорвались у меня с языка, я поняла, что сказала ужасную, непростительную глупость. Все рассмеялись, и я была уверена, что после такого смеха никто больше не станет слушать моих аргументов. Кендар встал, все еще продолжая смеяться.

— Давайте прекратим сейчас же этот спор и пойдем в столовую.

Элспет взяла своего котенка с колен и посадила его на пол, потом быстро вскочила со стула. Адриан бросила последний взгляд в зеркало, висевшее у нее на поясе, и поправив свои темные волосы, томно поднялась со стула. Я отметила про себя этот жест, так как всегда думала, что свисавшее с пояса зеркальце было всего лишь модным украшением.

— Мадам…

Но Лхарр опоздал. Я уже приняла протянутую мне руку Кендара. Мне показалось, что Лхарр был немного разочарован, но я тут же отбросила от себя эту мысль. Я представляла для него интерес только в политическом и деловом отношении.

Даже в таком гостеприимном и радушном доме Дювалей стало к вечеру прохладнее. Член Совета помахал рукой перед огромным камином, и в нем внезапно вспыхнуло иллюзорное и выглядевшее даже более натуральным, чем в замке Онтар, пламя, распространяя вокруг себя свет, тепло и аромат горящего дерева, хотя было ясно видно, что бревна в камине не подвергаются никакому изменению. Член Совета и его жена, вежливо побеседовав с нами после обеда минуты две, ушли, оставив «молодежь» развлекаться самостоятельно. Вшестером мы уселись вокруг огня на мягких диванных подушках и низких стульчиках, потягивая из больших кружек подогретое яблочное вино и наслаждаясь тишиной, теплом и обществом друзей. Потрескивание дров в камине, пряный аромат яблочного вина и запах дыма, ласковое тепло шерсти и бархата — от всего этого мы получали огромное чисто физическое наслаждение.

Своим приятным, чуть хрипловатым голосом Адриан запела старинный романс. Она исполняла его очень артистично, увлекая всех сюжетом этой сказочной истории. Голос Адриан менялся в зависимости от того, о чем она пела, и мне казалось, будто эта трагедия на самом деле происходит сейчас перед моими глазами. Когда замолкли последние звуки ее голоса, в комнате несколько минут стояла мертвая тишина: все находились под влиянием услышанной только что песни.

Потом настала очередь Кит рассказывать свою историю. Однако, не допев песню даже до середины, она не смогла вспомнить ее продолжения.

— Это серьезный проступок, леди Катрин, — строго предупредил ее Кендар. — Как же мы накажем ее?

— Загадки, — сурово произнес Лхарр. — Загадать ей три загадки, прямо сейчас.

— Четыре, — протянула Адриан.

— Хорошо, четыре. Если вы их не отгадаете, леди Катрин, мы придумаем для вас еще более суровое наказание, — строго сказал Кендар.

К счастью, у Кит был большой опыт по части разгадывания загадок — ведь ее маленький сын очень любил это занятие, поэтому Кит удалось избежать обещанного ей более сурового наказания.

Теперь была очередь Элспет. Она не была столь артистична, как Адриан, и не обладала таким необыкновенным «сказочным» голосом, поэтому ее пение значительно проигрывало пению Адриан. Где-то я уже слышала эту историю, но где? Я никак не могла вспомнить. Когда это могло быть? И вдруг я вспомнила: это был древний Терранский романс!

Размышляя над этим, я не заметила, как наступила тишина. Я была очень взволнована.

— Вы что-то сказали мне? — я огляделась вокруг себя.

Где-то за моей спиной захихикала Там. Кендар усмехнулся.

— Ваша очередь. Что вы нам расскажете?

Я покачала головой и что-то пробормотала в ответ. Элспет зашептала на ухо Адриан, и обе они захихикали. Вдруг я заметила, что место Лхарра было пустым. Вот почему они смеются. Я не стала оглядываться по сторонам и искать его: скорее всего, они ожидали именно это.

Но прежде чем я сообразила, что делать, кто-то сзади закрыл мне глаза руками и толкнул на спину.

— Ты совсем не скучаешь по мне, жена моя! Сколько времени меня не было в комнате? — Лхарр говорил почти у самого моего уха, и в голосе его слышался смех. Я чувствовала его дыхание на своей шее.

Я стала быстро вспоминать. Как долго я была погружена в собственные мысли и ничего не замечала вокруг себя?

— Пять… десять минут, мой лорд.

Он рассмеялся.

— По-моему, она должна заплатить нам штраф. Она не слушала песню и сама не может ничего рассказать.

— Пусть споет песню.

— Нет, пускай она будет нашей рабыней в течение целого часа.

— Нет! Нет! Поцелуй! Поцелуй! — Элспет весело подпрыгивала на своей подушке.

— Пусть она поцелует каждого из нас. — Кендар сказал это так торжественно, будто объявлял приговор об одиночном заключении преступника.

Элспет тут же бросилась ко мне, чтобы получить положенный ей поцелуй. Кендар наклонился ко мне и комично сморщил губы. Я поцеловала его в кончик носа. Кит подставила мне щеку. Адриан отложила свой поцелуй, чтобы никому из нас не пришлось вставать и давать ей дорогу. Наконец остался один Лхарр. «Интересно, — подумала я, — он наклонится ко мне или я должна встать и повернуться к нему?»

Не заставляйте меня идти к вам, милорд.

— Ты слышала приговор, — сказал он прямо мне в ухо. Он выпрямился. — Иди ко мне. Целуй.

Он резким движением заставил меня стать на колени и наклонился надо мной. Мне было очень жаль, когда его долгий, горячий, нежный поцелуй закончился. Я снова уселась на свою подушку, рассмеялась, чтобы скрыть свое смущение, отвернулась и стала смотреть на огонь. Неужели этот дерзкий и дразнивший меня мужчина был тем самым человеком, который держался со мной дома так холодно и отчужденно, человеком, который так редко разговаривал со мной и обращался ко мне только в порыве гнева или перекидывался несколькими вежливыми фразами? Может, он сейчас ведет себя так легко и непринужденно только потому, что мы находимся в компании? Действительно ли он хочет держаться от меня подальше или просто не знает, что со мной делать? Меня очень волновали все эти вопросы.

Он игриво положил мне руку на плечо.

— Ну, теперь слушай внимательно. Сейчас моя очередь петь. А иначе мне снова придется потребовать от тебя заплатить штраф.

Я взглянула на своего мужа, изобразив на лице притворный ужас.

— О нет, мой лорд! Я буду вести себя хорошо!

Все засмеялись, а Лхарр запел довольно сложный романс. В нем шла речь о жестокой мести мужа своей жене и о ее настоящей любви. Заканчивался роман гибелью всех его героев. Песня эта так точно отражала отношение Гхарров к женщинам и к любви, что я не смогла удержаться, чтобы снова не начать спор.

— Даже в ваших историях и песнях чувствуется двойная мораль, — обратилась я к Кендару и Лхарру. — Разве вы сами не видите этого? Это так несправедливо.

Это мое замечание послужило толчком к возобновлению нашего спора.

— А почему бы и нет? — возразил Кендар. Браки заключаются для достижения материальной или политической выгоды. Любовь — это совсем другое.

— Тогда, по крайней мере, дайте женщинам такую же свободу.

Элспет и Адриан с ужасом посмотрели на нее. Несколько минут длилось общее замешательство, потом первый раз в разговор вступила Адриан.

— Настоящая любовь вполне возможна и в браке. Мои родители любят друг друга.

Я заметила, как Карн и Кит обменялись взглядами, и вспомнила его горькие слова о том, какой ценой пришлось заплатить Нику за его любовь. Наша дискуссия закончилась, конечно, ничем, и каждый остался при своем мнении.

Этот вопрос все еще продолжал волновать меня, когда мы отправились домой. Двойная мораль охватывала все, даже шутки и развлечения. Это было очень грубо и несправедливо. Что касается любви, воспоминания об этом доставляли мне жгучую боль.

Чем обернулась для меня моя любовь? Только мучительной болью и изменой. Этот предатель Ланс даже не заслуживает того, чтобы о нем вспоминали.

Было уже очень поздно, и никому не хотелось разговаривать. Кит свернулась калачиком в хвосте флиттера и, положив на колени Джемми, заснула. Я сидела рядом с ней, но сон не шел мне в голову. Флиттер скользил вдоль крутых склонов древних гор. Вдали поднимались более молодые горы, находившиеся уже во владении Халареков. Они казались серебряными в ярком лунном свете, холодный ветер сдувал с них снег, паривший в воздухе, словно серебряная пыль, и снова оседавший на сверкающую безмолвную поверхность. По блестящей снежной глади скользили мрачные тени сопровождавших нас флиттеров. Я смотрела в затылок Лхарру. Ведь он же образованный и умный человек! Неужели он тоже уверен, что в браке совсем не обязательна любовь? Неужели он убежден в физической и умственной слабости женщин? Есть ли хоть какой-нибудь шанс изменить его взгляды? Смогу ли я выдержать подобное к себе отношение — как к существу второго сорта? Я не знала ответа ни на один из этих вопросов. Смогут ли два человека с такими разными привычками и взглядами прожить вместе всю жизнь? Тем не менее, нам придется искать выход.

В течение трех недель, последовавших после нашего возвращения от Дювалей, мы почти каждый вечер отправлялись в гости. На этих вечерах было полно народу, но все они проходили очень скучно и были похожи друг на друга. Халареки наносили эти визиты, главным образом, потому, что лорду Карну нужно было обсудить разные политические вопросы с другими мужчинами. Все там было тщательно продумано и заранее запланировано: одежда, еда, представления, где выступали актеры и акробаты, жонглеры и фокусники. Каждый раз хозяйка дома обязательно обходила все комнаты, собирая всех женщин и отделяя их от мужчин, часто даже уводя их в отдельную комнату. Мужчины обычно сразу же начинали спорить о политике и реорганизации Гхаррского общества. Меня очень интересовали эти споры, но мне не разрешалось не то что участвовать в них, но даже слушать, что говорят другие. Один раз я попыталась что-то сказать, но хозяйка очень грубо одернула меня.

Таким образом, мы с Кит были изгнаны из мужского общества туда, где со всех сторон только и слышалось, что «мой лорд» то, или «мой муж» се, или «У моего маленького мальчика зубки…», или «Вы слышали, какую операцию перенесла Маргарет?», или «У моей маленькой девочки сильный жар, и я…». И так все время, как будто у них не было больше других тем для разговора. Сначала я попыталась было принять участие в этих беседах, но на всех вечерах те же самые женщины болтали друг с другом об одном и том же. К счастью, выражение скуки на лице считалось очень модным. Даже лица женщин, особенно жадно впитывавших в себя все услышанные ими сплетни, неизменно выражали скуку.

После всех этих ночей, проведенных в пустых разговорах и танцах, у меня не появилось ни одного нового друга. В памяти осталось лишь множество чужих лиц и прилагающихся к ним имен. Однажды я спросила об этом девочек Дюваль во время нашего разговора по трехмерному видеофону, когда мы обсуждали с ними одно очень интересное дело. Накануне в гостях были танцы, но только не для меня, так как Лхарр был очень занят, пытаясь убедить лордов нескольких малых Домов, что отмена рабства скорее всего будет выгодна всем, а замужняя женщина обязательно должна танцевать свой первый и последний танец только со своим мужем.

— Ну что я делаю неправильно? — спросила я у Дювалей.

Элспет задумчиво теребила локон у своего уха.

— Не вы, а Лхарр. Многие женщины боятся сблизиться и подружиться с вами, и причина этому — вражда. Представляете, как ухудшится их положение в обществе, если Карн проиграет лорду Ричарду?

Это было похоже на правду, так как вполне соответствовало моему представлению о Гхаррах.

— Это все ужасно бессердечно.

Элспет беспомощно развела руками.

— Если хотите знать, что я думаю, — протянула Адриан, — то они все завидуют вам.

— Мне?

— А почему бы и нет? Ваш муж — самый лучший мужчина. Здесь слишком много карьеристов, которые ставят ему ловушки! Его не любят, потому что он всегда очень занят и держится в стороне от других. И еще, он очень привлекателен для многих гем, что ему так долго не везло со своими женами. Но он выбрал вас. Это потребовало от него огромных расходов. И вы более свободны, чем другие женщины — у вас есть своя собственная комната, если хотите, вы можете спать отдельно, вы ездите верхом, у вас самые красивые наряды и у вас нет детей. Еще вы говорите, по крайней мере, на пяти языках.

— Но я никогда никому не говорю об этом.

Она засмеялась.

— Конечно нет, но об этом говорят ваши женщины. Быстрее всего новости здесь распространяются служанками. Все, что вы делаете, тут же становится достоянием гласности.

— Вы не представляете, Жанна, о чем только они ни рассказывают! — добавила Элспет.

Возможно, они правы. Мне все равно больше не у кого было спросить об этом. В конце концов, Дювали — наши друзья.

Началась зима. Вскоре стало так холодно и выпало столько снега, что уже нельзя было оставаться на поверхности в течение длительного времени. Так, по крайней мере, сказала Жаклин, но мне все же не верилось в это. Она сказала также, что все флайеры и флиттеры были снабжены специальными спасательными комплектами на случай аварии, включающими костюмы, полностью закрывающие тело человека, и маски, защищающие от ветра. Возвратившись как-то в замок после службы Первого Дня, Жаклин рассказала мне, что на поверхности уже лежит слой снега толщиной почти в один метр. Я рассмеялась. Только три вечера назад я ездила в гости и видела зеленую траву там, где сейчас лежал снег.

— Ты разыгрываешь меня. Не могло так быстро выпасть столько снега.

Лхарр случайно услышал мои слова и усмехнулся.

— Сейчас идет только месяц дрэк, — сказал он. — Еще довольно тепло и влажно, поэтому выпало много снега. Когда закончится ухл, станет слишком холодно, чтобы могло выпасть много снега. Ветры архаста, курта и немба сдуют снег, выпавший в нарне и ухле.

— Слишком холодно, чтобы выпал снег? Вы оба рассказываете мне сказки. Но я не такая доверчивая, чтобы верить им.

По лицу Лхарра скользнула тень. Он взял меня под руку и слегка поклонился Жаклин, Тамаре, леди Агнес и Кит.

— Извините нас, леди. Я должен доказать своей жене, что говорю правду.

Почему его вдруг стали волновать мои сомнения? Мне показалось это очень странным. Я не сопротивлялась, когда он повел меня к лифту, который должен был поднять нас на поверхность.

Он открыл дверь лифта. Жаклин и он действительно говорили мне правду. Снег на треть загораживал нам выход, через мгновение снег упал в лифт. Фонтан в центре сада скрылся под толстым белым одеялом. Голубые сосны поникли под грузом лежащего на них снега. Мороз щипал меня за нос и причинял сильную боль глазам.

— Я никогда не стал бы тебе лгать, — сказал Лхарр, — Я привел тебя сюда не только, чтобы показать это. Я хочу также, чтобы ты поняла, какие здесь зимы, если вдруг тебе придет в голову мысль прокатиться на лыжах или проехаться верхом или даже прогуляться. Кроме того, я еще не успел объяснить тебе, что тебя могут найти Харлан или Одоннел или Джастин. Сейчас только начало зимы. В середине ее мы проводим три месяца в замке, не выходя на поверхность. Никто здесь не ходит, флайеры не летают. Гильдия даже не поставляет нам грузы с орбиты из-за сильных ветров. Я уверен, что тебе об этом уже говорили, но сомневаюсь, что ты поверила.

Я выглянула из лифта и посмотрела на невероятно толстый слой снега. Еще два месяца на этой планете будет лежать снег. Холодный ветер кружил по лифту и резал лицо, словно ножом. Интересно, хотел ли Лхарр только доказать мне, что говорит правду, или предупредить, чтобы я не пыталась убежать отсюда? Мысль о том, что он все еще верит, будто я хочу убежать, сильно задела меня и даже привела в ярость.

Лхарр поднес палец к кнопке управления лифтом.

— Теперь ты видела достаточно?

— Да, лорд Карн.

— Ты веришь мне?

— Да, лорд Карн.

— Мы можем спускаться в столовую?

— Да, лорд Карн.

Он нажал кнопку с цифрой 4, а затем легким движением руки повернул к себе мою голову.

— Почему так официально?

Голос его показался мне мягким и даже как будто извиняющимся. Может быть, он просто предупредил меня о плохой погоде, чтобы уберечь от опасности. Сейчас там можно запросто погибнуть от холода, не говоря уж о врагах. Я почти поверила, что он хотел защитить меня. Я посмотрела прямо в его золотистые глаза, улыбнулась и сказала уже более ласковым и веселым голосом:

— Да, лорд Карн.

Он улыбнулся той изумительно ослепительной улыбкой, которую я видела у него на лице всего лишь второй раз в жизни. Я почувствовала внутренний трепет. В этот момент, находясь с ним в лифте один на один, я вспомнила, что по закону он может спать со мной каждую ночь, однако он не делает этого.

Он словно почувствовал, о чем я думаю. Глаза его расширились, и кончиком языка он медленно облизал нижнюю губу. Все это выглядело очень соблазнительно, но я совсем не хотела отдаться человеку, который силой оторвал меня от всего, что я любила и о чем мечтала. Я не хотела отдаться этому чужестранцу.

Когда двери лифта открылись наконец на четвертом этаже, Лхарр только вежливо взял меня под руку и повел в столовую. В эту ночь, так же как и во все предшествующие ночи, он не тревожил меня.

Лхарр сообщил мне, что мы будем отмечать рождество только в кругу своей семьи. Это означало, что к семье Лхарра присоединятся лишь Кит, Джемми и слуги благородного происхождения. Другие члены Семьи и слуги будут отмечать праздник отдельно от нас в Большом Зале. Так как в Доме существовал обычай, согласно которому одна из женщин Семьи Халареков должна была прочитать в рождественский вечер какую-нибудь рождественскую историю, то Кит решила удивить Лхарра моим знанием ромского языка. Таким образом, в этом году именно я должна была прочитать рождественскую историю.

Нам легко удавалось держать в секрете уроки ромского языка, пока лорд Карн длительное время в течение дня находился вне дома. Однако с наступлением последней недели Адвента начались сильные морозы, и он уже не выходил из дома, так что нам было уже трудно что-либо скрыть от него. Кит тщательно планировала наши занятия. Каждый день перед сном Джемми обычно играл с Лхарром в шахматы. В это время мы с Кит старались ускользнуть от них незамеченными, чтобы позаниматься хотя бы час или два.

Один раз лорд Карн вернулся домой от де Ври слишком поздно, чтобы играть с Джемми в шахматы, и нам пришлось отложить занятия. На следующий вечер, как только они сели играть, мы с Кит уединились в библиотеке. Кит уселась у огня и стала рассматривать верхнее платье, которое я почти уже закончила. Я взяла с полки у камина толстую книгу Халареков и, опираясь о каминную доску, стала читать вслух. Разглядывая вышивку на моем платье, Кит внимательно слушала меня. Ей ни разу не пришлось исправлять мое произношение. Лхарр, должно быть, несколько минут наблюдал за нами, стоя на верхней ступеньке железной лестницы, прежде чем мы услышали его резкий голос.

— Вы хорошо читаете по-ромски, леди!

Мы обе подпрыгнули, как ужаленные. Он сказал это очень суровым и холодным тоном. Кит поспешно спрятала за спиной платье, которое рассматривала, а я быстро захлопнула книжку. Обе мы выглядели, словно провинившиеся ученицы.

— Вы так быстро выучили язык, мадам, или знали его и раньше? — голос его звучал еще холоднее, чем раньше.

— Мой лорд…

— Карн! — в голосе Кит слышался упрек. — Я учила ее языку. Мы собирались сделать тебе сюрприз.

— Извини, Кит, — он потер глаза тыльной стороной ладони. Я слишком подозрителен.

— Это у Жанны ты должен попросить прощения, — резко возразила ему Кит. — У тебя больше оснований подозревать меня, чем ее. В конце концов, именно мой муж предал тебя.

Она прикусила нижнюю губу и, сложив руки на коленях, внимательно уставилась в потолок.

То, что Кит встала на мою защиту, очень удивило меня. Все считали, что она не знает, как погиб Ник. Кроме того, я бы никогда не решилась поставить на место своего старшего брата так, как сделала это она, да еще ценой таких неприятных воспоминаний.

Однако Лхарр вел себя более тактично и галантно, чем Питер. Он повернулся ко мне.

— Кит права, Ларга. Я был к тебе несправедлив. Пожалуйста, извини меня, — он криво улыбнулся. — Если Кит научит вас некоторым тактическим приемам, мадам, я уже не смогу справиться с вами обеими.

Холодный тон, которым он произнес эти слова, свидетельствовал о том, что он не хотел обсуждать этот вопрос в присутствии Кит. Вечером того же дня, когда служанки помогали мне раздеваться перед сном, я смогла убедиться в этом. Он велел моим служанкам немедленно выйти из комнаты и сурово обратился ко мне.

— Я не верю, что Кит была единственной твоей помощницей. Ты слишком быстро выучила ромский язык. На это не способна ни одна женщина. — Он больно схватил меня за руки. — Кто еще помогал тебе?

Он стоял так близко! Всем своим существом я ощущала его гнев. Я быстро перевела дух и пробормотала:

— У меня от природы хорошие способности к языкам.

Он грубо встряхнул меня.

— Ты ведешь себя очень нагло. Я не намерен терпеть это.

— Кит и магнитофонные ленты с лингафонным курсом…

— Ленты. Я не позволял выдавать тебе никаких лент. Кто отдал приказ без моего разрешения? Кто? — Лхарр снова сильно встряхнул меня.

— Неужели вы считаете, что я выдам его?

— Кто-то в этом доме должен был получить приказ, кто-то в Гильдии — принять его. Кто?

Собравшись с силами и преодолевая охвативший меня страх, я холодно сказала:

— Я не позволю, чтобы меня трясли, милорд. Я не ваш ребенок и не ваш слуга, чтобы со мной так обращались.

Я оттолкнула от себя его руку и потерла оставшиеся у меня на руке красные пятна.

— Помните свое место, мадам.

— Я помню. Я — Жанна Верлит, рожденная свободной, гражданка Фру и Федерации, известный специалист в области доиндустриальной истории Террана. Вот мое «место», и я не позволю вам делать из меня то, что вам нравится.

— Так ведут себя все жены на Фру?

— Нет, милорд, но там мужья уважают своих жен и не подчиняют их себе силой.

Он опустил руки, и на мгновение выражение гнева на его лице сменилось выражением отчаяния.

— Зачем тебе нужны были ленты? Сколько раз я уже объяснял… — сказал лорд Карн упавшим голосом. — Я бы приказал выдать их тебе, если бы у тебя были веские на то причины.

Очень долго мне приходилось самой принимать решения.

— Мадам, я стараюсь быть благоразумным. Представляете, какую угрозу могут увидеть в этом члены Старой Партии? Вы посылаете никем не проверенное и несанкционированное сообщение на другую планету. И вам помогают в этом неизвестные сообщники! Попытайтесь представить себе политические последствия этого поступка!

— Как я могу сделать это? Вы практически ничего не рассказываете мне. Я оказалась одна, на чужой планете, и моей жизни угрожала опасность. Мне надо было быстро научиться понимать, что говорят люди. В вашей библиотеке я не нашла ничего, что могло бы помочь мне. Я боялась спрашивать вас. Орконан сказал, что он не может санкционировать приказ. Ороарк сказал то же самое. Вейсман отказался сделать это. У меня не было другого выбора. Я была в ужасе.

Он стоял, то крепко сжимая, то разжимая кулаки. Мне вдруг очень захотелось, чтобы он наконец понял меня.

Я сознательно понизила голос:

— Мой лорд, вы сердитесь на то, что было очень давно. Попытайтесь понять, что ваше презрение и вызвало с моей стороны этот бунт.

— Я не презираю вас, Лapra.

— Но ваши действия доказывают обратное. Вы выбрали себе в жены женщину с Фру, потому что Фру сильно отличается от Старкера IV, но вы не хотите учитывать эти различия. У меня была интересная работа, я многого достигла в своем деле, меня уважали, я сама зарабатывала себе на жизнь, я жила, как хотела. Неужели вы думаете, что я смогу безропотно смириться и привыкнуть к своей бесполезности, беспомощности и зависимости?

— Вы уже дали мне понять, что вы потеряли, когда мы были в гостях у Дювалей, — он грустно вздохнул и покачал головой. — Поверьте мне, я вижу огромные различия между вашей планетой и Старкером IV, — Лицо его неожиданно изменилось, он взглянул на меня, и в его глазах зажглось золотое пламя. — И все же, какова бы ни была моя вина, вы совершили не менее тяжелый проступок. Если вы приходите к мужчине одни без сопровождающей вас особы или отправляете кому-нибудь послание, на котором нет моей печати, то это уже является доказательством вашей супружеской неверности. Вы знаете, что любой член Старой Партии немедленно обвинит вас именно в этом, чтобы остановить меня.

— И тем не менее, я могу сопровождать гостей мужского пола, могу проводить их в свои комнаты и даже помочь им помыться, если они того пожелают.

Его лицо потемнело.

— Любой мужчина, который совершает предательство по отношению к своему хозяину, заслуживает изгнания в пустыню Цинн.

— Вы так много доверяете чужестранцам и так мало своей собственной жене?

Лхарр вздрогнул.

— Это не так. Личная измена — супружеская — стоит на втором месте, а на первом — измена по отношению к своей планете. А измена всегда означала одно — смерть.

— Да, — прошептала я, отвернувшись. — Это я знаю слишком хорошо.

Он снова повернул к себе мою голову. Мгновение он колебался, затем сжал пальцами мой подбородок.

— Что мне нужно сделать, чтобы ты наконец поняла, что каждый… каждый твой бунтарский поступок увеличивает опасность, которой подвергаемся все мы?

— Конечно, страх не является оправданием, милорд, но я ужасно боялась, что один человек убьет другого…

Лхарр выпустил меня. На мгновение он сбросил со своего лица эту проклятую маску, которой так гордился, и я увидела его настоящие чувства. Он полез в карман куртки, достал оттуда сложенный пластмассовый листок, протянул его мне и обманчиво спокойным голосом произнес:

— А как вы объясните это? Запрос, посланный на космический корабль с другой планеты! Когда вы посылали его, вы тоже были напуганы? Если бы это попало в руки членов Старой Партии, — голос его стал резче, — это была бы самая худшая измена, которую только можно придумать!

Я развернула поданный мне листок. Это было письмо, которое я послала своему отцу сразу же после того, как попала в плен. Неудивительно, что он так и не ответил мне. Кто-то перехватил его. Что я могла сказать? Что я не знала тогда принятых здесь правил?

Лхарр отвернулся от меня и потрогал пальцами рельефный рисунок на гобелене.

— Я надеялся, что ты сама расскажешь мне об этом, но прошло уже две недели…

— Две недели! Милорд, я даже не знала, что подвергала опасности вашу жизнь! Это письмо, по всей вероятности, пришло домой более чем за месяц до того, как мы поженились.

— До того, как мы поженились? — Он опустил голову. — Что было, то было, теперь это уже неважно и нечего вспоминать об этом. — Он протянул в мою сторону дрожащий палец. — Почему ты никак не хочешь подумать о последствиях своих действий?

— Я? Я? — Какой-то варвар обвинял меня в том, что я не могу понять безумных правил, принятых в его мире. — Почему вы не помогаете мне? — Я вспыхнула от гнева. — Вы могли бы рассказать мне, как обстоят дела, чтобы я принимала разумные решения!

Ничего не ответив, он бросился к дверям в свою комнату. Он был взбешен. Если бы я тоже не была в ярости, я бы никогда не сделала того, что произошло в следующий момент. Я ринулась вслед за ним и с силой схватила его за руку.

— Милорд, не уходите, давайте решим наконец эту проблему.

Он посмотрел на меня через плечо, и глаза его так горели гневом, что от страха у меня пересохло во рту.

— Милорд, если бы вы хоть чуть-чуть были для меня другом…

Он вцепился пальцами в мои плечи.

— Другом? — Он хрипло рассмеялся. — Господи, это уж слишком! Вы просите очень многого! Почему, как вы думаете, я так долго не трогал вас? Потому что мне так нравится? Нет, мадам, я слишком нуждаюсь в вашей помощи, чтобы враждовать с вами еще больше, чем прежде. Мне казалось, что силой тащить вас в постель, когда я вам так отвратителен, значило бы окончательно потерять надежду добиться вашего расположения и вашей помощи, — он снова сильно встряхнул меня. — Сколько времени еще я могу жить возле тебя, слышать, как ты ходишь по комнате утром и ночью, зная, что ты моя жена, мечтая о тебе и ничего не делая для того, чтобы завладеть тобою?

Он опять встряхнул меня, да так сильно, что я потеряла равновесие и начала падать. Он подхватил меня и грубо поцеловал в губы. Он целовал мою шею, грудь, там, где кончался глубокий вырез моего платья, снова губы. Дикое, неистовое желание охватило меня, и я стала страстно отвечать на его поцелуи, уступая его настойчивым рукам.

Кто-то постучал в дверь, и стук нарушил все очарование нашей встречи.

— К черту конференцию! — прошептал Лхарр. Но он отпустил меня и быстро пошел к двери. Голова у меня кружилась, все во мне дрожало. Я готова была умолять его, чтобы он не уходил. Отвратителен? О нет, милорд, совсем нет!

Он взялся за ручку двери и повернулся ко мне.

— Поверьте мне, мадам, если бы я мог отменить эту конференцию, я бы обязательно сделал это. Я даю вам передышку, но только на одну ночь.

Он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Я убавила свет лампы, стоявшей у моей кровати, и села, стараясь потушить внезапно зажегшийся во мне огонь. Как могло случиться, что собственные волнения сделали меня такой слепой, что я не замечала его разгоравшейся страсти и того, как он сдерживал себя? И кто знал, что его страсть будет так сильно волновать меня? Я мечтала только о доме и не замечала ничего, что происходит вокруг меня. Боже, как я была глупа! Ничто больше не могло заставить меня держаться на расстоянии от него. Наш брак больше не казался мне лишь временным соглашением. Прочными узами я связала себя с этим миром и этим человеком. Конечно, я была похищена, но у Лхарра не было другого выхода, кроме того, не может же он отвечать за те методы, которыми пользовался Ланс. Я чувствовала себя здесь очень одинокой, но Лхарр сделал все, что мог, чтобы отвлечь меня, и обставил мою комнату так, чтобы я чувствовала себя как дома. И он не хотел силой навязывать мне свою любовь, хорошо понимая, что я бы сопротивлялась его насилию. Все это было очень печально. В другом месте и при других обстоятельствах мы, вероятно, даже не понравились бы друг другу.

Страшно подумать, каких бед могли натворить его скрытность и сдержанность и мои глупость и упрямство. Конечно, он бы относился ко мне гораздо лучше, если бы доверял мне. А я вела себя, к сожалению, совсем не как человек, заслуживающий доверия. Тут я подумала о Вейсмане, у которого были сейчас мои деньги и которого так хвалил его хозяин. Как бы я хотела, чтобы он не услышал больше ни одной похвалы от Лхарра.

Я закончила готовиться ко сну, но чувство вины, раскаяния и странное беспокойство овладели мною. Прошло уже несколько часов с тех пор, как замолкли голоса моих служанок, а я все лежала без сна в своей постели, размышляя над тем, что произошло. В конце концов я накинула поверх ночной рубашки шелковый, отороченный мехом, халат и в сопровождении охранявшего меня солдата направилась в библиотеку.

Там все еще горел свет, солдат постучал, но никто не отозвался. Тогда он открыл дверь, и я вошла в комнату. Вдруг я заметила какое-то движение. Кто-то закрыл дверь в конце комнаты, или мне показалось это? И тут я увидела Фрема Орконана. Он лежал поперек своего стола, голова его свешивалась вниз, в спине Орконана была огромная, обуглившаяся по краям дыра. Его мундир вокруг раны еще тлел, по комнате распространялся запах горящего мяса…

Мне стало нехорошо. Я закрыла рукой рот и быстро отвернулась. Позже мне сказали, что я громко, пронзительно закричала. Я помню только, что изо всех сил боролась с подступившей к горлу тошнотой, потом долго плакала, положив голову на грудь Лхарра, который меня успокаивал. Он отдавал приказы солдатам, заполнившим всю комнату, и время от времени неловко похлопывал меня по плечу.

Когда все дела были сделаны, Лхарр отнес меня на руках в мою комнату. Он осторожно положил меня на кровать и повернулся, собираясь выйти. Я была так напугана увиденной мной картиной ужасной смерти Орконана и тем, что убийца все еще находится в доме, что схватила Лхарра за руку и закричала:

— Пожалуйста, милорд, не оставляйте меня одну! Прошу вас! Я… — Господи, мне так не хотелось, чтобы он увидел, как мне страшно, но я ничего не могла с собой поделать.

Лхарр успокаивающе погладил мои распущенные волосы.

— Я буду сидеть возле вас всю ночь, если вам будет от этого легче, миледи, — он опять показался мне таким же чужим и далеким, как прежде. Он поправил мое одеяло и пододвинул к кровати стул. Спала я очень плохо, но когда бы я ни проснулась, он все время был возле меня и время от времени дремал прямо сидя на стуле. Стоило мне только пошевелиться, он тотчас же открывал глаза и успокаивающе улыбался мне.

Рано утром Ороарк тихо постучал в мою дверь. Не дождавшись ответа, он просунул в комнату голову, и я сделала знак, чтобы он не шумел. Лхарр спал на стуле, свесив голову набок. Ороарк вытянул руку, изображая человека, который стреляет, потом покачал головой и тихо закрыл дверь. Я выползла из кровати и оделась. Когда я стала причесываться, то щетка выскользнула у меня из рук и с громким стуком упала на каменный пол. Лхарр тут же проснулся. Он широко раскрыл глаза, и у него был такой виноватый вид, что я рассмеялась.

— Я не хотела вас будить, милорд.

Он вскочил со стула и, шатаясь, встал на ноги, потом энергично затряс головой, стараясь стряхнуть с себя остатки сна, и слегка пригладил растрепавшиеся волосы.

— Который час?

— Еще почти два часа до завтрака, милорд.

Он повернулся в сторону комнаты, где спали служанки, и крикнул:

— Тамара!

Тамара вышла из своей спальни, сонно спотыкаясь и натягивая на себя халат. Она даже не удивилась спросонок, что в такой ранний час ее хозяин все еще был в комнате хозяйки, и быстро произнесла привычные слова:

— В чем я провинилась перед вами, лорд Карн?

Он снова затряс головой и, слегка шатаясь, подошел к ней.

— Нет-нет. Почему ты так решила? Ах да, я закричал. Извини. Я еще не совсем проснулся. Позови ко мне капитана Ороарка.

Я протянула руку, останавливая ее:

— Подожди, Там. — Я обернулась к Лхарру. — Он уже был здесь, милорд. У него нет никаких новостей. Почему бы вам не поспать немного?

— Я не могу. В замке много дел. У меня нет времени…

— Лорд Карн, послушайте меня. Вы просто качаетесь от усталости, — я жестом указала Тамаре в сторону комнаты Кит. — Капитан Ороарк сам сделает все, что нужно. — Я снова нетерпеливо указала Тамаре на комнату Кит. — Вы сами говорили мне, что он умный человек и наделен здравым смыслом. Он прекрасно справится со всеми делами. Пока ему не нужна ваша помощь, вам нужно отдохнуть и набраться сил.

Я положила руки ему на грудь и стала решительно подталкивать его к кровати.

— Вы почти не спали всю эту ночь, в прошлую ночь вы сидели с герцогом де Ври, а позапрошлую ночь мы были в гостях у графа Кингсленда. Вам нужно поспать, милорд, так больше не может продолжаться.

Он слабо сопротивлялся, пытаясь сбросить мои руки, но я уложила его на кровать.

— Смотрите, вы в таком состоянии, что даже я могу легко справиться с вами. А вот идет и подкрепление.

На пороге комнаты стояла Кит, наспех одетая, со спутанными темными волосами вдоль плеч. Она быстро оценила ситуацию.

— Карн, немедленно делай то, что тебе говорят. Жанна так нежно тебя уговаривает!

Значит, Кит видела, что между нами сложились напряженные взаимоотношения. Это сильно задело меня. На людях мы старались не показывать этого. Сколько же еще человек заметили это?

— Я должен помочь найти его. Он где-то в замке… — Лхарр все еще пытался идти выполнять то, что считал своим долгом, но глаза его закрывались от усталости и руки заметно дрожали.

— Ложись, болван! — Кит толкнула его обратно в кровать.

— Хорошо, но только на несколько минут. Нет. Не трогай мои ботинки, Кит. Я не собираюсь здесь долго спать.

Он уснул, даже не договорив этой фразы. Во сне черты его лица стали мягче, и мне он показался совсем мальчишкой. «Он выглядит гораздо старше своих лет», — подумала я.

Я поставила часового у двери в холл, приказав ему следить за тем, чтобы никто не беспокоил Лхарра, по крайней мере, в течение восьми часов. Лхарр появился в столовой в полдень, когда Кит, Джемми и я заканчивали обедать. Зевнув, он уселся на свой стул с высокой спинкой и сурово посмотрел на меня и Кит.

— Я же сказал вам, что полежу только несколько минут.

— Да, брат, — рассмеялась Кит. — Но ты не велел нам разбудить тебя.

Он ущипнул ее за нос и принялся есть поданное рабами горячее мясо.

— Вы все рассчитали, леди, но не учли одного обстоятельства. Поздно проснувшись, Жаклин вышла из комнаты и подняла страшный визг, увидев меня в постели ее госпожи. — Он изобразил, какое у нее в тот момент было лицо — Этот звук разбудил бы даже медведя Цинн.

Однако он чувствовал себя еще слишком усталым, чтобы долго шутить. После обеда все взрослые перешли в библиотеку. Оставшись один, он закрыл лицо руками и глубоко задумался. «Что же теперь делать? Тан был единственным, кому я доверял в работе, теперь он мертв».

Глава одиннадцатая

— Ты спрашиваешь нас, что делать, — казалось, это беспокоило Кит. — Почему бы не спросить дядю Эмиля или генерала Винтера?

Лхарр покачал головой.

— Ты лучше знаешь все наши проблемы и наших людей. Мы знаем, что много лет кто-то работает в нашем замке на Ричарда, поэтому существует риск назначить именно этого человека на место секретаря…

— Вейсман работает на нашу Семью даже дольше, чем работал Тан, — сказала Кит, — и он знает работу.

Лхарр покачал головой.

Ему не под силу сложные математические вычисления, и он не владеет ни одним из галактических языков. Он не смог бы вести переговоры с Гильдией.

— А генерал Винтер?

— Он нужен мне на своем месте. Может быть, ты возьмешься за это, Кит? Ты выполняла для Ника похожую работу.

Она покачала головой.

— У меня Джемми, и я управляю замком. Кроме того, это не женская работа. — Она взглянула на меня. — По крайней мере, работа не для Гхаррской женщины.

Лорд Карн вздохнул, потер глаза и подбородок.

— Может быть, если он пройдет обучение в Галаке, он справится с этим делом? Как ты думаешь, Жанна?

Мгновение я не знала, что ответить. Он спрашивал мое мнение, мое мнение. Значит, он попросил меня прийти сюда не только из вежливости. Пока я обдумывала ответ, в дверь осторожно постучали. В комнату вошел Вейсман и скромно остановился у самого входа.

— Прошу прощения, милорд, Первый Купец Тремо хочет сверить свой экспортный счет с вашим. — Вейсман склонился над горой книг, выброшенных прошлой ночью из шкафчика, когда шли поиски убийцы.

Я повернулась к Лхарру и очень тихо сказала:

— Мое письмо, милорд. Он взял деньги, чтобы отнести письмо. Он, по крайней мере, знает, кто предатель. Нельзя быть полностью уверенным в его преданности, милорд, — тут я вспомнила, что с точки зрения Лхарра Вейсман сделал все правильно, и быстро добавила: — Я могу вам помочь, милорд. Позвольте мне это сделать.

Он пристально посмотрел на меня.

— Это было ваше письмо. Вейсман только принес его. Мне.

Я с трудом перевела дыхание. Я была не права, но мне было очень трудно сказать ему об этом.

— Я знаю, что виновата, лорд. Теперь. Теперь, когда моя жизнь навсегда связана с вашей. Разве это не основание для полнейшей преданности?

Вейсман неожиданно выпрямился, держа в руках толстую книгу, и метнул в мою сторону злобный взгляд. Значит, он все слышал. Он открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но вместо этого резко повернулся и вышел, хлопнув дверью. Лхарр вскочил со своего места.

Кит участливо взяла его за руку.

— Ты должен решить все сейчас, Карн?

Он слегка похлопал ее по руке и с благодарностью взглянул на нее.

— Да, я должен, Кит. Следующий Совет будет только через две недели.

Я поймала его взгляд.

— Посвятите меня в ваши дела, милорд, и позвольте работать на вас, — я решилась сказать это именно сейчас, возможно, потому, что он был еще слишком усталым и очень нуждался в помощи.-Со мной будет легче справиться, милорд, если я займусь делом и буду чувствовать себя нужной кому-то, — осмелилась добавить я.

Кривая улыбка появилась на лице Лхарра.

— Как говорит Кит, это не женская работа, но что я могу сделать, если необходимость вынуждает меня к этому. Итак, начнем?

Он вскочил со стула. Я не верила своим ушам. Он сдался. Просто так, без всяких возражений и несмотря на серьезную ошибку с письмом, которую я допустила.

Кит бросила в мою сторону многозначительный взгляд.

— Завтра, Карн, — сказала Кит. — Ты много работал сегодня. Нет, не спорь. Иди наверх, а я приготовлю для тебя хороший пунш.

Сомнения его длились всего несколько минут, затем он кивнул и медленно стал подниматься по железной лестнице. Кит покачала головой, глядя ему вслед, потом отодвинула в сторону пластмассовую панель и стала производить какие-то сложные манипуляции, поворачивая циферблаты и нажимая кнопки, расположенные на ее внутренней поверхности. Через несколько секунд за другой, гладкой панелью появилась большая кружка, от которой шел пар. Она достала кружку и протянула ее мне.

— Отнеси ее наверх. Я хочу посмотреть, как там Джемми.

— Но…

— Жанна, теперь ты мне как сестра, поэтому я должна сказать тебе это. Ты слишком долго обманывала Карна, не давая ему того, что обещала дать перед лицом Бога. Иди к нему сейчас. Он очень устал и не станет грубить или сердиться на тебя. Если ты не сделаешь этого, Жанна, он овладеет тобой силой, и это несомненно наложит отпечаток на ваши дальнейшие отношения. — Она опустила глаза и посмотрела на дружившийся над кружкой пар. — Свою первую жену ему приходилось каждый раз силой принуждать к близости. В конце концов она наложила на себя руки — не из-за этого, — но Карн все равно до сих пор чувствует на себе вину, будто это он виноват в ее смерти. Это очень важная причина, почему он не трогает тебя. И он очень хорошо знает, что значит для женщины быть изнасилованной, потому что именно это когда-то случилось со мной, — она снова посмотрела на чашку. — Я знаю, что он обещал тебе. Мы всегда с ним были очень близки, — она взглянула мне в глаза. — Будет очень плохо для вас обоих, если ему придется нарушить свое обещание. Не заставляй его ждать так долго, Жанна.

Кит сунула мне в дрожащие руки кружку и заспешила прочь.

Не знаю, сколько времени я простояла так, с кружкой в руках, хотя, может быть, и не так долго, как мне показалось.

«Кит права, — говорила я самой себе. — Ты должна это сделать».

Я подумала о том, каким сильным было желание Лхарра и как долго он сдерживал его. Что касается того случая, там, наверху, то я сама спровоцировала его. Свободной рукой я подобрала спереди свою юбку и стала подниматься по лестнице.

«Ты не должна говорить ему, что пока не хочешь иметь детей», — убеждала я сама себя. Но я знала, что мне придется сказать ему об этом.

Поднявшись наверх, я выключила в библиотеке свет, чтобы отрезать себе пути к отступлению, и постучала в дверь Лхарра. Стук получился таким тихим, что мне пришлось постучать еще раз, громче, чтобы ободрить саму себя. Ожидание показалось мне бесконечным. Вокруг меня вился аромат трав, распространяемый пуншем. Этот пар не исчезнет над кружкой до тех пор, пока в ней останется хоть капля этой душистой жидкости.

Наконец я услышала ответ:

— Войдите.

Я нерешительно открыла дверь. Я не видела комнату Лхарра с того самого дня, когда пыталась убежать отсюда. В ту ночь, когда я шла через нее в библиотеку, здесь было довольно темно. Я вошла в неярко освещенную комнату. Лхарр сидел на краю своей кровати, положив голову на руки. Он даже не взглянул на меня. Несколько секунд я ждала, чтобы он сделал мне знак приблизиться к нему, но, не дождавшись, осторожно пересекла комнату и подала ему кружку.

— Ваш пунш, милорд, — голос мой дрожал.

Лхарр резко вскинул голову, и на лице его тут же появилось выражение тревоги, но я успела заметить потухший взгляд его глаз и глубокие морщинки вокруг рта. Во мне шевельнулось сочувствие к нему. Даже Кит не знала, как сильно он устал и как был измучен.

— Кит должна была… — он коротко кивнул в сторону высокого, обитого кожей сундука. — Поставь туда.

Я молча повиновалась. Наступило время сказать ему, зачем я пришла, но слова застряли у меня в горле.

— Что ты хочешь? — резко спросил он. — Если дверь в твою комнату заперта, то, значит, она заперта изнутри.

Я глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в коленях. Я уставилась в пол и прошептала прерывающимся от волнения голосом:

— Хочу того же, что вы хоти те от меня, милорд. Я отказывала вам в том, что принадлежит вам по праву и что я обещала дать вам.

Я замолчала, собираясь с силами, и взглянула на него. Лхарр стоял, напряженно вытянувшись и сжав кулаки.

— Продолжай, — хрипло приказал он.

Я собралась с духом и выпалила:

— Я отдаю себя вам, лорд Карн, но у нас не будет детей до тех пор, пока не наступит мир, по крайней мере, между нами. Вы знаете, я могу контролировать это. Я не дам вам наследника, милорд.

Он все еще продолжал стоять, молча наблюдая за мной. Я не могла понять, чего он еще ждал от меня.

— Что я должна еще сказать, милорд?

— Вы первая сказали эти слова, Ларга. Вы же должны сделать и первый шаг и этим закрыть себе все пути к отступлению. Я не хочу потом обид и взаимных обвинений.

Как он усложнял все! Но я не должна дать ему понять своим поведением, что его опасения не лишены основания. Я быстро развязала шнурки, расстегнула пуговицы, и, мягко шурша, шелковое платье скользнуло вниз и упало к моим ногам. Я осталась стоять перед ним в тонкой, легкой сорочке.

— Вы рассеяли мою усталость, мадам! — мягко сказал он.

Затем он приблизился ко мне, и я потом ни на минуту не пожалела о случившемся.

Утром, проснувшись, я почувствовала себя отдохнувшей и такой счастливой, какой давно уже не была. Я потянулась и поуютнее устроилась в теплой постели. Рука его слегка коснулась моего плеча.

— Ты уже проснулась?

Я повернулась на спину и сонно улыбнулась своему мужу.

— Уже поздно, жена моя. На часах уже…

Не дав ему договорить, я заключила его в свои объятья, и время потеряло для нас свое значение.

В полдень за обедом Кит стала развивать перед нами свою теорию об исчезновении убийцы. Ни лорда Карна, ни его сестру нисколько не беспокоило, что разговор об ужасном убийстве происходил во время еды, и только мне при воспоминании о нем кусок не лез в горло.

— Помнишь, Карн, те секретные записи, которые показывал нам Отец? — спросила Кит, передавая ему тарелку с булочками.

Лорд Карн улыбнулся.

— Конечно. Мы часто играли с ними. Сколько лет прошло с тех пор…

— Кажется, одна такая книга еще осталась в библиотеке.

Лорд Карн рассмеялся и повернулся ко мне.

— Наверное, целый месяц мы занимались только тем, что искали ее. Наш отец не позволял детям заходить в свой кабинет и не говорил, где находится эта книга.

Кит согласно кивнула:

— Думаю, убийца нашел ее.

Углы рта лорда Карна опустились вниз, и он задумчиво нахмурился.

— Возможно, ты права. Я поручу кому-нибудь заняться этим.

Несколько минут Карн сидел молча, задумчиво глядя прямо перед собой.

Вошел паж, неся в руках вазу с фруктами. Обед был закончен. Лорд Карн выбрал один фрукт прямоугольной формы, положил свою салфетку рядом с тарелкой, встал и сказал, помогая мне выйти из-за стола:

— Пора приниматься за работу, Ларга.

Когда я встала, мне показалось, что рука лорда Карна легко скользнула по моим плечам. Это было так чудесно! Однако я подавила в себе возникшее в результате этого, возможно, и не существовавшего, а лишь почудившегося мне жеста, легкое физическое возбуждение, и последовала за моим мужем в библиотеку.

Вейсман с радостью оставил свою работу и дал лорду Карну всю информацию, которую тот потребовал от него. Я вспомнила косые взгляды, которые этот человек бросал на меня прошлым вечером. Теперь он смотрел на меня с обидой и негодованием.

В этот день мы с лордом Карном провели много часов, просматривая различные счета, записи и бухгалтерские книги. Скот и товары на экспорт; дутое стекло, роскошные ткани, отличные вырезанные из дерева изделия и мебель — все это приносило много денег, но Дом Халареков имел также очень большие расходы. Сумма, стоявшая внизу, под длинным списком живущих в Доме родственников, была огромна. К этому добавлялись расходы на слуг — их проживание, заработная плата, медицинское обслуживание, новая школа, — содержание замка и Владения, поддержка Пути и невероятное количество подарков и взяток.

Я подняла голову от колонок цифр.

— Так можно и разориться, милорд. Насколько необходимы все эти подарки?

Лхарр провел рукой по волосам и ответил с унылым выражением на лице:

— Когда никакие доводы не убеждают, часто могут помочь деньги.

— А может ли часть этих родственников уехать домой?

— Могут, и, если будет необходимо, уедут.

— Теперь я вижу, почему вы не могли позволить себе отправить меня домой, милорд.

Он поднял глаза от лежащей перед ним книги счетов.

— Это имеет большое политическое значение, поэтому я и не мог себе позволить отправить вас домой. Не хотите ли посмотреть, сколько стоил мне этот космический полет? Вы — мое самое большое приобретение.

Я почувствовала себя очень неуютно под его настороженным взглядом. Он смотрел на меня так, будто желал, наконец, получить обратно хотя бы часть этих потраченных средств. Мне не хотелось об этом думать. Мне не хотелось признаваться даже самой себе, как сильно волновали меня прикосновения моего похитителя и что я уже мечтала о нашей следующей встрече. Я всегда думала, что любовь и физическое желание неразрывно связаны между собой.

Я покачала головой.

— Не думаю. И вообще, я могу заважничать.

Он рассмеялся.

— Не похоже на то. — Потом приблизился ко мне и спросил, пристально глядя мне в глаза: — Почему вы сказали о возвращении домой в прошедшем времени?

Я уставилась в лежавшую передо мной бухгалтерскую книгу.

— Потому что я оставила все надежды вернуться домой.

— Почему? Ведь вы не отказались от этой мысли тогда, когда я сказал вам, что это невозможно.

— Я сама разговаривала с Первым Купцом. Гильдия не тронула бы меня без вашего разрешения.

— Почему вы не смотрите на меня, мадам? — строго спросил лорд Карн.

Мне пришлось объяснить, хотя я чувствовала, что даже простой разговор с кем-нибудь на другой планете считался бы здесь не менее серьезным преступлением, чем отправка письма на другую планету. Он доверил мне важную работу. Скрыть звонок Питера означало бы почти то же самое, что и солгать ему. Мы не смогли бы работать вместе, если бы между нами существовала эта ложь. Мне нужна была эта работа просто потому, что я не могла жить без работы, а Лхарра слишком часто предавали в жизни, чтобы он мог с легкостью довериться кому бы то ни было.

Я глубоко вздохнула, закрыла бухгалтерскую книгу и посмотрела на него.

— Я еще не все рассказала вам, милорд. Говорил ли вам Фрем Вейсман, что мой брат Питер звонил сюда?

Я посмотрела на Вейсмана. Он сидел ко мне спиной, не шевелясь. Было ясно, что он все слышал, но то, что он не повернулся, когда в разговоре прозвучало его имя, подсказало мне, что мои подозрения не лишены основания. Лорд Карн тоже взглянул на Вейсмана и приказал ему выйти. Подождав, пока за ним закроется дверь, я глубоко вздохнула и продолжила свой рассказ.

— Это произошло за день до того, как мы отправились к Дювалям. Питер находился отсюда на расстоянии одного Перелета и обещал забрать меня домой. — Говоря это, я снова почувствовала дикое желание вернуться домой, и комок опять застрял у меня в горле.

— Но вы не уехали домой, — тихо сказал он.

Я не ожидала такой реакции, помня его гнев и возмущение в случае с письмом, поэтому растерялась и прошептала дрожащим голосом:

— Мой побег был бы предательством. Предательство означает смерть, лорд, и я была уверена, что и вы, и Кит, и Джемми, и, возможно, много солдат, были бы приговорены к смерти, — я вспомнила, какая ужасная, кровавая вражда существует между людьми, населяющими эту планету, — Это… это было бы все равно, как если бы я убила вас своими собственными руками. Я бы не смогла жить с чувством такой огромной вины.

— Жанна… — только и смог сказать он, и на лице его появилось странное, непонятное мне выражение.

Некоторое время мы сидели молча. Затем лорд Карн стал не спеша рассказывать мне о своей борьбе, продолжавшейся уже много лет, борьбе за спасение Гхарров от грозившей им революции, которую провоцировала своими действиями Старая Партия. Вскоре ситуация зашла в тупик, и произошло крушение всех надежд. Он все обращался и обращался к Свободным гражданам и членам благородных Семей, но большинство не слушало его. И очень многие просто «ждали и наблюдали» даже после того, что уже произошло. Он потер рукой затылок.

— Никто не хочет оказаться среди проигравших. Большинство малых Домов (менее знатные Семьи) выжидают момента, чтобы переметнуться на сторону победителей, — лорд Карн отвернулся от меня. Вы слышали от Тремо якобы о моей «трусости» — эти слухи появились, вероятно, до того, как мы оставили Джастина. Они принесли большой вред, но зная о них, я могу, по крайней мере, говорить об этом с людьми. Теперь убийство Орконана свидетельствует о том, что шпион Ричарда в нашем замке снова активизировался. Насколько мы знаем, он не предпринимал ничего с тех пор, как была убита Шарлотта.

По выражению его лица было видно, что измена Шарлотты все еще причиняла ему сильную боль. Меня охватила волна сострадания по отношению к этому человеку, который так много потерял в этой бесполезной борьбе за лучшую жизнь на своей планете.

— Неужели кто-то поверил, что вы трус, мой лорд?

— Совсем не обязательно, чтобы кто-нибудь поверил в это, — в голосе его послышались горькие, резкие нотки. — Неуверенность, сомнения на мой счет — и они не решатся помогать мне. Многие Свободные граждане понимают, что потеряют свою свободу, если Дом Харлана станет править на всем Старкере IV, но они слишком высоко ценят свой нейтралитет и поэтому предпочитают ждать и не вмешиваться, надеясь, что что-нибудь или кто-нибудь сам расправится с Ричардом, — он ударил кулаком по столу. — Господи! Неужели они не видят, что любое промедление смерти подобно. С каждым днем становится все труднее и труднее протолкнуть эти реформы. И если я погибну, кто рискнет и попытается продолжить мое дело? Ричард вполне может воплотить в жизнь свою мечту. Он сейчас обладает достаточной властью, чтобы сделать это.

— Милорд, ваши друзья…

Он хрипло рассмеялся.

— Друзья? Их недостаточно, да и время — на стороне Ричарда. Если в ближайшее время никто не присоединится к нам, у меня не будет денег, чтобы повлиять хоть на что-нибудь. А без денег конец Дома Халареков придет гораздо быстрее.

Он поднялся и стал ходить взад и вперед по комнате.

— Я представил Совету на рассмотрение два предложения. Одно из них предполагает отмену рабства и жестоких наказаний для рабов. Харлан и Одоннел в качестве наказания уже обращают в рабство бунтовщиков и мятежников.

— Что только еще больше ухудшает положение дел, разве не так?

— Что только еще больше ухудшает положение дел.

— И что же дальше?

— Если это предложение не пройдет, то у второго не много шансов быть принятым, если только сейчас не произойдет никаких крупных восстаний. — Он опустил глаза и посмотрел на носки своих ботинок. — Скорее всего, в любом случае это предложение вряд ли будет принято. Оно предусматривает постепенное освобождение всех рабов от шестнадцати до тридцати лет до тех пор, пока не останется ни одного раба. В этом возрасте люди легче всего приспосабливаются к новым условиям. Между тем, я предлагаю определить, какую долю выращенного урожая лорд может забрать у своего крестьянина в качестве налогов и ренты. Иногда крестьянин сможет отдать четверть урожая в качестве налогов и половину в качестве ренты. Старкер IV готов взорваться изнутри. Большинству Домов уже приходилось иметь дело с разного рода восстаниями рабов. Как раз перед тем, как мы отправились в гости к де Ври, Гормсби удалось подавить безобразное восстание. А до того, как выпал снег, произошло еще шесть вооруженных восстаний. Весной, когда лорды станут требовать от своих рабов отработать барщину, их будет еще больше. — Лхарр мрачно усмехнулся. — Даже младшие сыновья из малых Домов согласны только на высшие руководящие посты и никак не меньше. Кто-то должен управлять нашими фабриками, но мало кто понимает, что нельзя, дав человеку техническое образование, чтобы он мог управлять фабрикой, держать его на положении раба.

Было слышно, как по коридору прошел патруль.

— Я даже не могу обеспечить безопасность в собственном доме, — горько сказал Лxapp.

Он выглядел таким усталым. Как никто другой, он ясно чувствовал на себе бремя ответственности за судьбу всей планеты.

Лхарр глубоко вздохнул.

— Так или иначе, Семьи больше не могут править этим миром так, как они правили до сих пор.

Почему же, зная это, вы продолжаете работать?

— Потому что у меня нет другого выхода, — сказал он просто. Он стал, опираясь руками о камин, и долго смотрел на дрова, потом сердито покачал головой и повернулся ко мне спиной — Я даже не могу отплатить Харлану за те слухи, о которых вы говорили мне. Я снова повторил свой вызов Ричарду, но он не встретился со мной. Прежде чем он будет рисковать своей жизнью, он хочет быть уверен, что окончательно загубил и мою. Его убийцы станут убивать меня постепенно: сначала разобьют коленную чашечку, потом, возможно, сожгут руку…

— Лорд Карн! — Мне стало нехорошо. Как он мог спокойно говорить о таких вещах?

— Простите, — он оживился. — Следующий Совет наверняка будет очень интересным. Его заседание будет транслироваться во все Дома Старкера IV, и вы сможете следить за его ходом.

С трудом справившись с подступившей к горлу тошнотой, я тихо произнесла:

— Я никогда не интересовалась политикой. В этом не было необходимости.

Лорд Карн пододвинул свой стул поближе к моему и сел.

— Из членов Девяти Больших Домов вы уже видели Друма, Джастина, Ингольда Кингсленда, семью де Ври и, конечно же, Эмиля фон Шусса. Официально он держится нейтрально, он делает это ради Джемми, хотя для Ричарда это ничего не означает. Маркиз Гормсби — очень худой, очень старый человек, всегда стоявший на стороне Харлана. У Гаррена Одоннела рыжеватые волосы, он во всем подражает Ричарду, повторяет каждое его слово и прислуживает ему. Де Ври и Кингсленд никому не говорят, на чьей они стороне.

Он взглянул на меня, чтобы убедиться, что я слушаю его.

— Нам нужно следить за Паулем. Он очень слаб, и Семья Друма легко может оказать на него финансовое давление.

— Почему вы сказали, милорд, что я могу следить за ходом заседания из дома? Теперь я ваш секретарь, разве я не могу находиться с вами в здании Совета? Нет, не говорите, что это не женское дело. Я не раз слышала, что ваша мать имела там законное место, как ваш регент. Я бы могла помогать вам, вести записи…

— Свободные граждане сами все записывают. Вейсман сможет сделать все, что мне нужно.

Внезапно я почувствовала, что обязательно должна присутствовать вместе с ним на Совете. Это стало бы публичным признанием Лхарром моих способностей.

— Прошу вас, милорд, вы должны показать пример. До сих пор вы бессмысленно тратили ваши деньги. Позвольте мне показать вам и всем остальным, какую помощь может оказать Свободная женщина. Освободите меня, милорд, чтобы я смогла стать самой собой! — по лицу его пробежала тень, и я с легкостью прочитала его мысль, словно он уже произнес ее вслух. — Я знаю, что до сих пор приносила вам больше неприятностей, чем помогала, милорд. Дайте мне возможность наверстать упущенное.

Несколько минут он сидел молча, потом встал и подал мне руку, помогая встать. Лорд Карн пристально посмотрел на меня, словно пытаясь разгадать мотивы моего поведения.

— Я подумаю об этом, мадам, и завтра утром сообщу о своем решении.

Глава двенадцатая

Приближалось рождество, но убийство Орконана нарушило наше праздничное настроение. Напряжение в доме нарастало: до рождества оставались считанные дни, а убийца все еще не был найден. Некоторые родственники, с давних пор жившие в доме, собрали чемоданы и улетели домой в свои собственные малые владения, надеясь, что там они будут в большей безопасности. Всю неделю до сочельника мы с лордом Карном целыми днями работали. Я готовилась принять все дела по дому: как внутренние, так и внешние. Все свободное время лорд Карн проводил, играя с Джемми, который на эту неделю был освобожден от занятий. Иногда, во время особенно шумных игр, их смех и крики были слышны даже в библиотеке.

В сочельник днем Кит зашла в библиотеку, чтобы отругать нас. Праздничный обед должен был начаться менее, чем через час, а мы еще работали. Быстро сложив все, мы пошли наверх, чтобы переодеться. Я решила нарушить обычай, не позволяющий замужним Гхаррским женщинам носить распущенные волосы. Я тщательно расчесала их и лишь завязала красной ленточкой, которая была чуть ярче моих волос. Прежде чем выйти из комнаты, я в последний раз посмотрелась в зеркало и осталась довольна своим праздничным видом. Это сразу подняло мне настроение. Бархатный наряд, вихрем кружившийся вокруг ног, показался мне очень элегантным и женственным. Эти платья не так уж плохи для торжественных случаев.

Я шла по коридору, получая удовольствие от восхищенных взглядов, которые бросали на меня солдаты. Пока Кит одевалась, лорд Карн сидел с мальчиком. Когда я вошла, он держал Джемми на весу, в воздухе, а тот визжал от удовольствия. Лхарр обернулся, услышав стук закрываемой двери. Не отрывая от меня своих глаз, он поставил мальчика на пол. Несколько минут он молча смотрел на меня: ему явно нравилось, как я выглядела. Потом он медленно подошел ко мне и взял за руки.

— Я не могу найти слов, мадам.

Чувствуя на себе его восхищенный взгляд, я густо покраснела.

Он слегка сжал мои руки.

— Я буду счастлив сидеть за столом с такой красивой женщиной. Знаете ли, мадам, как вы великолепны?

— Теперь знаю, милорд, — улыбнулась я ему в ответ.

Лорд Карн указал Джемми на занавеску, за которой переодевалась Кит, и подтолкнул к ней, дав ему сзади хорошего пинка.

— Беги туда и скажи своей маме, что если она хочет, чтобы этим вечером ее вообще кто-нибудь заметил, ей придется спуститься вниз впереди нас.

Лорд Карн на секунду отвернулся и достал из ручки своего кресла маленькую позолоченную коробочку.

— Я хотел взять ее вниз, чтобы подарить завтра, но, кажется, лучше это сделать сегодня.

Я коснулась спереди края коробочки, и ее крышка тут же открылась. Внутри лежало великолепное ожерелье из непрозрачных голубых камней.

— О, милорд! Как красиво!

— Я… я пытался подобрать украшение под цвет ваших глаз, — пробормотал он.

Я была удивлена его необычным смущенным тоном, к тому же думала, что он не очень-то замечает, как я выгляжу.

— Вы поможете мне застегнуть его, милорд?

Я подала ему ожерелье. Он подошел ко мне сзади, поднял волосы, и я почувствовала, как он стал неловкими пальцами, не привыкшими к такой работе, застегивать у меня на шее ожерелье, потом, наконец, раздался слабый щелчок.

— Большое спасибо, милорд.

Он улыбнулся и слегка поклонился. До тех пор, пока мы не сели за стол в Большом Зале и не принялись за еду, он не сказал мне больше ни слова.

Праздничный семейный обед, рождественская история и Буш (огромный пирог, покрытый глазурью и похожий на полено) — мы медленно переходили от одного к другому, наслаждаясь временным спокойствием и отдыхом. Когда все наелись до отвала, слуги сдвинули столы, и начались танцы. Потом все, кто хотели, остались петь веселые рождественские песни. Этот вечер превзошел все мои ожидания, я чувствовала на себе восхищенные взгляды своего мужа и других членов Семьи, и мои щеки горели от смущения. Было раннее утро, когда последние родственники ушли спать, и хозяин с хозяйкой могли, наконец, тоже отправиться к себе. Я чувствовала только приятную усталость. Я уже засыпала, когда Лхарр слегка подтолкнул меня локтем.

— Не лучше ли подняться в свою комнату и там лечь спать?

— Да, конечно.

— Тогда пойдемте, — он подал мне руку, потом обхватил меня за талию.

Я не сопротивлялась. Мне было приятно его прикосновение. Это так отличалось от его обычного официального отношения ко мне. Я положила голову ему на плечо, и мы стали медленно подниматься наверх. Лхарр тихо насвистывал припев последней песни.

Служанки уже спали, и в моей комнате было тихо и темно. Лорд Карн и я молча стояли посреди комнаты, наслаждаясь последними минутами счастья, тишины и покоя. Лорд Карн слегка обнял меня и поцеловал. Его нежный горячий поцелуй ни о чем не просил у меня.

— Спокойной ночи, моя леди, мягко сказал он.

Но это был не тот поцелуй, который я ждала от него. Его глаза горели. Неужели даже после того, что было между нами всего несколько дней назад, после такой страсти, которая охватила нас обоих, он все еще думал, что я лишь терплю его? Я не могла угадать сейчас, о чем он думает, но мне очень захотелось сделать для него этот вечер таким же прекрасным, каким он был для меня. Я ближе прижалась к нему и встала на цыпочки, чтобы поцеловать его. Он обнял меня еще крепче и нежно поцеловал в губы. Я обхватила его за шею и чуть не задохнулась от его страстного поцелуя. Он начал медленно расстегивать пуговицы у меня на спине.

На следующее утро лорд Карн стал готовить меня к заседанию Совета, которое должно было состояться только через неделю. А вскоре настал и этот долгожданный день.

Приземлившись на посадочной площадке Мирового Совета, мы вышли из флиттера и в окружении телохранителей направились к дверям здания Совета, со всех сторон также окруженного солдатами. Так как ни один солдат не имел права заходить в здание Мирового Совета, поскольку там не разрешалось держать оружие, мы вошли туда уже одни. Председатель Совета Рид приветствовал всех входящих, стоя у дверей огромного зала заседаний, стены которого были выкрашены в голубой и зеленый цвет. Как только лорд Карн и я появились в дверях, паж громко объявил:

— Лхарр и Ларга Халарек.

Присутствующие завертели головами, и по залу пронесся не то одобрительный, не то осуждающий шепот. Член Совета Дюваль, стоявший в секции, предназначенной для Свободных граждан, в другом конце Зала и разговаривавший с ольдерменом, приветливо посмотрел в нашу сторону и подмигнул мне.

Лорд Карн протиснулся сквозь толпу к столам, приготовленным для Халареков. Люди, сидевшие на скамьях за этими столами, небрежно приветствовали его. Я не знала никого из них, но раз они сидели здесь, они тоже были из семьи Халареков. Карн пододвинул мне стул, потом сел сам и потрогал табличку, на которой было написано его имя. Потом он огляделся вокруг.

Председатель Рид вышел в центр круглого зала, встал за свой стол и энергично ударил по нему молотком. Когда шум немного стих, лорд Карн зашептал мне на ухо:

— Помни, твое присутствие здесь — очень необычное событие для них. Ты находишься тут только как мой личный секретарь, чтобы наблюдать и запоминать. Ни при каких обстоятельствах ты не должна ничего говорить, пока идет заседание Совета.

Он снова стал внимательно слушать Председателя, читавшего список вопросов, которые будут стоять на повестке дня: новое торговое соглашение с Антаресом III, рекомендация прекратить полеты на Черном Корабле, билль об освобождении рабов…

Вдруг наступила тишина. В дверях стояли герцог Харлан и несколько его вассалов. Ричард прошел по проходу к своему месту и улыбнулся графу Джастину, сидевшему двумя рядами ниже. Граф отвернулся. Харлан дружески положил руку на плечо человеку, сидевшему за маркизом Гормсби. Тот сбросил его руку со своего плеча. Харлан прикусил губу и оглядел зал.

— Трусливый ублюдок, — пробормотал кто-то справа от меня.

Мне показалось, что на лице лорда Карна мелькнуло удовлетворение, однако, если не считать этого, он не подал вида, что заметил своего врага. Возможно, его попытки отплатить Ричарду за слухи о дуэли увенчались большим успехом, чем он ожидал.

«По крайней мере, часть дегтя, которым герцог хотел вымазать лорда Карна, испачкала и его самого», — подумала я.

— Если вы позволите нам продолжить… — язвительно произнес Председатель.

Ричард милостиво кивнул, давая понять, что разрешает продолжить заседание, и уселся на свое место. Председатель нашел в списке тот пункт, на котором остановился, а затем прочитал список до конца. Заседание началось. Мне были плохо понятны условия торгового соглашения. Члены Совета обсуждали его вяло и без всякого энтузиазма, а потом одобрили его принятие. Затем Рид провозгласил следующий пункт повестки дня. Встал маркиз Гормсби.

— Лорды… и леди! Кавалерийский орден рекомендует прекратить полеты Черных Кораблей. Вы прекрасно знаете, что мы не трусы. Мы очень часто и успешно сражались, когда это было необходимо. Я сам привез себе жену с другой планеты. Тем не менее, мы чувствуем, что вероятность объединения против нас «обиженных» нами планет растет с каждым разом, когда наш Черный Корабль покидает Старкер IV. Как долго, джентльмены, наши соседи будут терпеть бессовестное нарушение их суверенитета и границ? Как долго они будут молчать, зная, что мы похищаем их людей, хотя бы даже и женщин?

То, что Гормсби сразу приступил к обсуждению этого вопроса, не делая никакого вступления, а также волнение, слышавшееся в его голосе, говорило о том, что споры об этой проблеме шли уже давно.

Я почувствовала, что замечания маркиза были адресованы мне.

Затем Рид предоставил слово Лхарру Гаррену Одоннелу. Он был приблизительно того же возраста, что и Карн. Одоннел церемонно поклонился пожилому Председателю.

— Я согласен с моим благородным коллегой. Кавалерийский орден уже давно предлагал сделать это. После того, как было осуществлено это последнее рискованное предприятие, — он многозначительно посмотрел на лорда Карна, — закончившееся смертью двоюродного брата моей жены и нескольких солдат, я также пришел к выводу о необходимости поддержать это предложение.

Он сделал паузу, чтобы присутствующие лучше поняли значение его слов. В зале воцарилась напряженная тишина, и несколько человек обернулись, чтобы увидеть реакцию Дома Халарека.

— Больше года Одоннел был разлучен со своей женой, и он ненавидел ее брата, как Бегуна из пустыни Цинн, — гневно закричал лорд Карн.

— Мы просили Лхарра Халарека не совершать этот полет, — продолжал Одоннел, — но он игнорировал нашу просьбу и совершил нападение на мирную планету, основным занятием на которой является сельское хозяйство и которая находится от нас на расстоянии всего лишь половины светового года.

Из рядов, занимаемых Домом фон Шусса, поднялся молодой человек. На вид ему было немногим более тридцати лет.

— Господин Председатель! Прошу записать, что «мы» — означает только Дом Харлана и Дом Одоннела, а не Совет в целом.

Рид одобрительно кивнул.

— Ваша просьба будет удовлетворена, лорд Карел.

Молодой человек снова сел.

— Как я уже сказал, совершил нападение на мирную… — возмущенно воскликнул Одоннел.

Лорд Карн вскочил на ноги.

— Я не совершал нападения на Фру! Мы приземлились ночью и безболезненно усыпили несколько человек, которых мы встретили, безвредным газом. А те три солдата, о которых упомянул Одоннел, напились, упали в озеро и утонули. Надо говорить всю правду, а не часть ее, милорд.

— Я никому не разрешал прерывать себя, тем более человеку, который называет меня обманщиком, — резко выпрямился Одоннел.

— Я не называл вас так, Одоннел. Пока.

Но Одоннел продолжал говорить, словно не слыша слов лорда Карна.

— Я объяснил, почему изменил свою точку зрения, — сказал Одоннел и сел на свое место, удовлетворенно улыбаясь.

Нерешительно поднялся очень молодой человек из Дома Кингсленда.

— Где же тогда мы будем находить себе жен?

— Конечно же, мы будем брать в жены Гхаррских женщин, — герцог Ричард не стал ждать, когда Рид даст ему слово.

Молодой человек из Дома де Ври вскочил на ноги.

— Господи! Но вы же знаете, что после Войны и Болезни у нас осталось слишком мало женщин!

Герцог откинулся на спинку кресла и посмотрел на него с преувеличенным сочувствием.

— Почему же тогда у вас нет жены, милорд? — дерзко выкрикнул какой-то молодой человек — житель одного из малых Домов.

— Да! Где ваши сыновья, милорд? — крикнул кто-то из Дома де Ври.

Смуглое лицо Ричарда Харлана стало красным от гнева. Он свирепо огляделся по сторонам.

— Я выберу себе жену, которая подойдет для Старкера IV, — он многозначительно посмотрел на меня. Но только, когда буду готов к этому.

— Означает ли это, что вы полетите за ней на другую планету? — послышался голос из Дома Джастина.

— Да. Почему бы и нет? Дом Харлана — не какой-нибудь малый Дом. Я могу себе позволить полет на Черном Корабле.

— Это замечание о малых Домах не прибавит ему новых друзей, — зашептал лорд Карн мне на ухо.

— Члены Девяти Семей всегда привозили себе жен с планет, похожих на нашу или даже менее развитых. Зачем же что-то менять? Зачем же брать женщин с планет старой Империи?

По возмущенному гулу, поднявшемуся в зале, я поняла, что лорд Ричард сделал большую ошибку, критикуя меня в моем присутствии.

Граф Джастин повернулся ко мне и сказал:

— Пожалуйста, Ларга, не судите о всей Старой Партии по плохим манерам лорда Ричарда. Мы не разделяем его мнения.

Председатель дал слово молодому человеку из Дома фон Шусса.

— Вопрос Харлана не относится к делу, господин Председатель. Проблема состоит не в том, откуда нам привозить женщин, а в том, привозить ли их вообще, — молодой человек посмотрел на Рида, тот кивнул, — Как велика вероятность спровоцировать новую войну, Фрем Рид?

— Наши наблюдатели, работающие там со времен Войны, сообщают, что Федерация не станет заново вооружаться ни при каких обстоятельствах, пока входящим в нее планетам грозят разрушение и радиоактивные взрывы.

Именно такое мнение было распространено на Фру. Никакая провокация не стоит смерти и разрушения, которые неизбежно принесла бы новая Война. На Фру, так же как и на многих других Внутренних Планетах, людей с детства учили не применять насилия.

— Как насчет возможных экономических санкций?

— Вполне вероятны, хотя ни одна планета еще не угрожала нам этим.

— Тогда не надо прекращать полеты Черных Кораблей, — вмешался молодой человек, сидевший за Джастином. — У меня нет жены, потому что здесь, на Старкере IV, нет женщин подходящего возраста и соответствующего происхождения. Неужели мне придется умереть, не произведя на свет сыновей — наследников?

Сидевшие в зале молодые люди одобрительно загудели. Джастин гордо поднялся со своего места. Председатель тут же дал ему слово.

— Я предлагаю разрешить полеты Черных Кораблей, поскольку это необходимо для продолжения Семей, — среди молодых людей послышались одобрительные восклицания. Если Свободные граждане не…

Рид сердито затряс головой.

— Свободные граждане перестанут быть свободными, если начнут заключать браки с членами ваших Семей и станут участвовать во всех ваших ссорах, Есть ли еще предложения?

Больше предложений не было, и это приняли подавляющим большинством голосов. Следующими вопросами на повестке дня были предложенные Карном законопроекты. Вокруг них разгорелись горячие споры, и Свободные граждане впервые приняли участие в этих спорах. Дискуссии продолжались чуть больше часа, но мне казалось, что прошло уже очень много времени. Наконец достаточно весомые аргументы сломили сопротивление Старой Партии, и рабство было официально отменено. Однако Свободные граждане, так заинтересованные в принятии первой части этого предложения, отказались участвовать в спорах о второй его части — ограничении наказаний рабов. Список допустимых наказаний — нанесение увечий и серьезных повреждений, избиение, заковывание в цепи, изгнание в пустыню Цинн — ужаснул меня. Никакие аргументы не могли убедить Свободных граждан, что они должны в своих же интересах принять участие в споре. Сами они никогда не имели рабов и никак не могли понять, что пока есть люди, лишенные свободы, никакая другая свобода не может находиться в безопасности. После громких споров и взаимных оскорблений наконец состоялось голосование. Лорд Карн напряженно ждал подсчета бюллетеней. Результаты голосования оказались против него.

Я чувствовала, как сильно был разочарован лорд Карн, ведь этот вопрос очень много значил для него, но он, как обычно, старался никому не показывать своих чувств. Я попыталась хоть немного утешить его:

— По крайней мере, им не удалось увеличить количество возможных наказаний, милорд.

— Да, — устало произнес он, — по крайней мере, нам удалось предотвратить это.

Тем временем Председатель Рид нервно откашлялся и принялся зачитывать следующее предложение:

— Настоящим постановляется, что впредь, начиная с сегодняшнего дня, женщина из благородной Семьи не может выйти из дома без разрешения своего мужа и без сопровождения, по меньшей мере, двух женщин, занимающих такое же высокое положение, как она. Настоящим объявляется, что ни одна женщина не имеет права выставлять напоказ свои ноги, руки или шею больше, чем на дюйм. Настоящим также постановляется, что никто не имеет права учить женщину чему-то большему, чем прочитать и написать свое имя.

В первую минуту я не поверила своим ушам. Я не знала ни одной планеты во всей галактике, где бы женщины подвергались такой дискриминации. Даже на самых отсталых планетах женщины не умели читать и писать только потому, что там вообще никто не умел это делать. Мне сразу стало ясно, какое ужасное будущее ожидает меня, если предложение будет принято. Именно это мужское высокомерие я и имела в виду, когда говорила с Питером. Вот почему мой муж долго не решался взять меня на Совет.

Если эта идиотская резолюция будет принята, я одна не смогу выйти из замка, если со мной не смогут пойти Кит и леди Агнес. К тому же, они хотят сделать женскую одежду еще более строгой! Должно быть, лорд Карн почувствовал мое нарастающее возмущение, потому что он подозвал Ороарка, который оставил свой пост у двери и вывел меня из зала заседаний.

В холле я принялась ходить взад-вперед, зло толкая впереди себя тяжелую парчовую юбку, прикусив нижнюю губу и изо всех сил стараясь, чтобы находившиеся там солдаты и Свободные граждане не заметили, что творилось у меня на душе. Красивые фрески расплывались у меня перед глазами, я слышала тихие голоса солдат, но не понимала ни слова из того, что они говорили, все во мне кипело от гнева, и слова возмущения готовы были вырваться наружу. Эти люди из Старой Партии не дают Лхарру покоя: сначала рабы, теперь это ограничение для женщин.

— Ларга! — По тону Ороарка я поняла, что он уже не первый раз обращается ко мне.

Я остановилась и взглянула на него. Ороарк покраснел и стал переминаться с ноги на ногу.

— Не нужно расстраиваться, Ларга. В этом нет ничего постыдного. Вы женщина.

Я подавила кипевший во мне гнев. Ороарк очень молод и не представляет себе, что можно жить по-другому.

— Не в этом дело, Томми! Эти ограничения — вот в чем проблема! Нельзя говорить, нельзя думать, нельзя двигаться, нельзя носить эти одежды, да еще они хотят не разрешить женщинам читать! Все это просто приводит в бешенство. Но лорд Карн был прав. Я больше ни минуты не смогла бы просидеть молча.

Ороарк озадаченно посмотрел на меня, между его карими грустными глазами появилась глубокая морщинка.

— Ты не понимаешь меня, Томми?

— Отчасти. Ну, не совсем. Нет.

Дверь палаты заседаний открылась, и в холл стали медленно выходить лорды и Свободные граждане. Лорд Карн вышел среди последних. На ходу он о чем-то разговаривал с Дювалем и Председателем Ридом. Пауль IV Друма перебросился с ними несколькими словами, а затем отошел от них. Все трое на несколько минут остановились в дверях, тихо поговорили, потом расстались, и каждый пошел своей дорогой.

Лорд Карн прислонился к стене у самой двери, стараясь расслабить напряженные мышцы и немного успокоиться. Несколько минут он стоял так, испытывая мое терпение и наблюдая за мной, потом наконец подошел, чтобы ответить на не высказанный, но мучивший меня вопрос.

— Расслабься. Мы потерпели поражение, — на мгновение он отвернулся, чтобы поприветствовать нескольких проходивших мимо нас мужчин, потом продолжил: — В конце концов, обычай, да и личные желания предполагают ношение скромной одежды.

— Чьи желания?

— Мои. Любого мужа.

— Вы не очень-то прогрессивны сейчас в своих суждениях.

— Иногда быть прогрессивным означает просто не отступать назад. Это был как раз тот случай. Обсуждение этого предложения откладывалось уже четыре заседания подряд, то есть больше года. Раньше или позже, оно все равно бы прошло.

— Не открывать шею больше чем на дюйм! У меня нет слов, чтобы описать глупость и слепоту мужчин, а я думала, что вы не такой, как все!

— Говорите тише, — предупредил лорд Карн, но в голосе его слышался смех.

Это еще больше разозлило меня, хотя я постаралась все же говорить тише.

— Докажите, что вы действительно боретесь за реформы, мой лорд. Освободите меня. Позвольте мне быть самой собой.

Он улыбнулся и покачал головой.

— Если бы я была мужчиной, вы бы не отнеслись так к моим словам.

— Если бы вы были какой-нибудь другой женщиной, я, возможно, прислушался бы к ним. Но вы вполне способны отрезать волосы, носить короткие юбки до колен, свободно вступать в разговор с любым мужчиной, который интересует вас, и выступать в защиту рабов. Нет, я не могу позволить вам загубить реформу. Она и так сейчас находится в большой опасности. А вам не хватает терпения постепенно двигаться вперед. Давайте пойдем домой и вновь возьмемся за работу.

В сопровождении Ороарка, шедшего впереди нас, и пятерых солдат по бокам и сзади мы быстро вернулись к лифту, который доставил нас на поверхность, прямо к стартовой площадке.

Глава тринадцатая

Итак, следующее заседание Совета состоится только весной. Два снежных месяца были лишь самым началом зимы. Теперь же зима обрушилась на нас со всей своей силой. Было даже страшно подумать о том, чтобы полететь куда-нибудь на флиттере. Мороз, снег и ветер сделали такое путешествие просто невозможным. Мысль о необходимости провести целых три месяца в замке привела меня в ужас, однако, когда я взялась за работу, мое будущее перестало казаться мне таким уж мрачным.

Да и слова Карна заставили меня кое о чем задуматься: терпение, постепенное движение вперед. Он прав. Большие перемены могли бы погубить реформу. Я решила доказать ему, что смогу быть терпеливой. Я обязательно исправлю допущенные мною серьезные ошибки, сколько бы лет мне на это ни потребовалось.

Ход моих мыслей был прерван шумом, донесшимся из покоев Лхарра. Дверь его комнаты распахнулась, и в коридор выкатился большой пушистый пыльный шарик, а за ним выскочил все еще визжавший от возбуждения Джемми. На ходу он сгреб ногой кучку светло-серого пуха и только потом заметил, где он находится.

— Тетя Жанна, смотрите, что дал мне дядя Карн! — он протянул мне пушистый предмет.

Я нерешительно взяла его. Мне показалось, что это существо замурлыкало. Маленький зверек завозился в моих руках, и на меня глянули два блестящих черных глаза. Под длинным мягким мехом я почувствовала теплое крошечное тельце. У маленького круглого зверька, как мне показалось, не было ни хвоста, ни шеи. Сначала я заметила у него четыре ноги, но потом неожиданно появилась еще одна пара не то рук, не то ног и стала с любопытством ощупывать драгоценные камни в моем ожерелье. Я попробовала погладить зверька, он замурлыкал, теперь уже гораздо громче.

— Это ухл-ухл, — гордо сказал Джемми. — Она всегда так пищит, когда чего-то боится. Ее зовут Вики.

Он протянул руки и, взяв своего любимца, сильно прижал его к груди так, что Вики запищала еще громче.

Джемми гордо посмотрел на нее.

— Она просто замечательная, правда?

Он снова положил зверька на пол, и тот сразу же бросился бежать. Джемми пустился следом за ним. Они обежали вокруг кровати, за сундуком Вики подождала, пока Джемми догонит ее, потом два раза они обежали вокруг меня и снова вылетели в открытую дверь, едва не столкнувшись с Донной с одной стороны и с Лхарром — с другой. Лорд Карн, смеясь, наблюдал за погоней сначала в своей комнате, потом в коридоре, где, по всей вероятности, Джемми поймал наконец своего любимца, потому что шум временно прекратился.

— Ухл-ухл — это как раз то, что ему нужно, — сказал лорд Карн, все еще посмеиваясь. — Должен же Джемми с кем-то играть.

В коридоре снова послышался шум.

— Но я пришел сказать тебе о другом. Через несколько минут у меня начнется совещание по трехмерному видеофону, а пока я буду занят, Первый Купец может передать ленту от Председателя Рида. Не могли бы вы подождать его? Мне бы не хотелось, чтобы Вейсман «случайно» нашел ее среди остальной почты.

— Конечно, милорд. Все, что прикажете, милорд, — и я сделала преувеличенно глубокий реверанс.

Лорд Карн улыбнулся своей удивительной неотразимой улыбкой: улыбкой, начинавшейся в его золотистых глазах, а затем распространявшейся вниз по его тонкому лицу и только потом достигавшей рта. Он резко поднял меня на ноги.

— Сама вежливость, — сказал он со смехом в голосе.

В сопровождении солдат я отправилась в библиотеку и осталась там ждать. Вейсман разложил свои материалы по реставрации на одном из столов, и по комнате распространился запах кожи и фиксатива. Я пошла в заднюю часть библиотеки и стала исследовать ряд неиспользуемых кабинетов. В большинстве из них я не нашла ничего, кроме толстого слоя пыли, но в одном я обнаружила тяжелую коробку, которая оказалась шахматной доской с зелеными и белыми клетками.

Вечером, после обеда, я принесла эту доску в покои Кит, и мы сели играть. Целый час Джемми наблюдал за нашей игрой, но потом его послали спать. Протестуя, он все же лег в постель, но через несколько минут он отдернул занавеску, за которой находилась его кровать, и стал смотреть на нас, щурясь от света.

— Мама, я не могу заснуть.

Потом через несколько минут:

— Мама, я хочу пить.

Кит подошла к нему и шепотом сказала ему несколько слов. Больше нам не приходилось прерывать игру. Лорд Карн зашел в комнату, когда мы начинали уже играть эндшпиль. В этот момент я как раз напала на короля Кит. Мне показалось, что лорду Карну понравилось, как я играю. Он подал мне руку.

— Пойдемте вниз и сыграем в шахматы.

Я с радостью приняла его предложение.

С тех пор по вечерам перед сном мы стали часто играть в шахматы в библиотеке. Лорд Карн мог запросто беседовать со мной о политике. Играя в шахматы, мы часто разговаривали с ним и на многие другие темы. Иногда наши беседы и не сопровождались игрой в шахматы. В те дни, когда мы засиживались за работой допоздна, Гарет посылал нам пунш, и мы вели за ним долгие задушевные разговоры. Лорд Карн рассказывал мне о своем детстве, о самых спокойных годах, проведенных им в школе на Альтаире, о его любви к Гхаррам и Владению Халареков, о своей матери, которая благодаря своим необыкновенным способностям была признана регентом их Дома, об очень тяжелых для него десяти годах правления в Доме Халареков, с тех пор, когда он стал Лхарром. Передо мной прошла вся его жизнь, и я снова благодарила Бога за мое собственное беззаботное детство. Иногда я рассказывала ему о Фру и о своей тоске по родине. Во время нашей совместной работы и бесед мы лучше узнали друг друга и полюбили то, что узнали. Я поймала себя на мыслях о нашем будущем, и мне показалось, что этим я предала мою семью.

Очень часто мы коротали вечера за чтением. Лорд Карн обычно просил меня почитать. Мы садились у огня, и я читала из галактической литературы то, что мне больше нравилось. Я обычно читала, сидя на коврике перед камином, облокотившись о его ноги, а он слушал, не отрывая от меня глаз. Чтение вслух, которое я поначалу считала детской привычкой, постепенно стало доставлять мне большое удовольствие. Иногда вместо романсов и эпосов я рассказывала древние истории Терры, такие как Сказка Франкмена, истории, в которых говорилось о счастливых семьях, где муж и жена любили друг друга. Слишком во многих семьях на Старкере IV господствовали равнодушие, жадность, ненависть, измены.

Еще в то время, когда я не была секретарем, я задумала и стала осуществлять проект, который, как я надеялась, сможет полностью и навсегда изменить жизнь Гхаррских женщин. Беседы во время многочисленных рождественских встреч и разговоры по трехмерному видеофону убедили меня, что Гхаррские женщины совсем не так удовлетворены своей жизнью, как считают их мужчины. Я была уверена, что эти женщины не захотят слушать никаких советов «этой бесстыжей иностранки», однако я все же надеялась как-нибудь пробиться сквозь стену их высокомерия и подозрения их еще более консервативно настроенных мужей.

С разрешения Лхарра я заказала пять маленьких компьютеров для ведения домашнего хозяйства. Гильдия отправила к нам в Онтар тяжелый грузовой флиттер, который сбросил их через специальные ворота для флиттеров. Был конец ухла, однако такие вещи были еще возможны в ухле. Кит и я трудились почти целый месяц, составляя опись домашнего имущества, а потом я ввела этот список в память компьютера, одновременно обучая Кит работе на нем. После этого в компьютер были занесены поставки продовольствия, заказы, расходы, необходимый ремонт и выполненный ремонт. После того, как я ввела список продуктов, из которых Кит ежедневно в течение последних шести месяцев составляла меню, компьютер сам стал составлять это меню, что значительно упростило работу Кит.

Потом Кит и я стали довольно часто пить чай после обеда «вместе» с девочками Дюваль, беседуя с ними по трехмерному видеофону. Мы решили проверить сначала на них наши коммерческие способности. Сперва, как обычно, мы побеседовали с ними о разных пустяках. Потом Кит случайно упомянула о нашей новой «игрушке». Девочки тут же заинтересовались. Они обязательно захотели увидеть ее. Но мы сказали, что она совершенно бесполезна. Они настаивали. В конце концов, пряча улыбки от Дювалей и наших собственных солдат, которые несли портативный трехмерный передатчик, Кит и я показали компьютер в работе. Когда мы вернулись в комнату к экрану, Элспет ерзала на стуле от возбуждения.

— Подождите, мы скажем папе! Не могли бы вы достать один компьютер для нас?

— Мама, наверное, очень заинтересуется им, — протянула Адриан. — До скорой встречи.

Они исчезли с экрана.

Вскоре мы продемонстрировали компьютер старшим Дювалям, и не прошло и недели, как они купили его. Это была единственная торговая сделка, которую нам с Кит удалось осуществить в течение двух недель, но многие женщины стали проявлять интерес к нашему компьютеру. Якобы настойчивое нежелание отдать оставшиеся три компьютера — важная часть нашей стратегии — лишь разожгло интерес к нашему товару.

Однажды вечером, выйдя к обеду, лорд Карн, смеясь, сказал нам:

— Я позволил вам начать этот ваш бизнес, и до сих пор я не задавал вам никаких вопросов. Но больше я не могу молчать. Откуда такой интерес к этим маленьким умным машинам? Герцогине Друма просто необходим такой компьютер. Член Совета тоже хочет получить один из них. Даже лорды четырех малых Домов попросили меня о компьютерах. Только сегодня было уже шесть звонков! А ведь теперь до весны мы не сможем доставить ни одного компьютера!

— А ты закажешь еще, Карн? — Кит сияла от удовольствия, что наш план имел такой успех.

Лорд Карн усмехнулся:

— Может быть, если вы мне скажете, почему вам так не терпится раскошелить столько людей?

Этого вопроса я и ожидала.

— Милорд, если я смогу освободить пятьдесят Гхаррских женщин от рутинной домашней работы, у них высвободится масса времени, и они начнут искать себе какое-нибудь другое занятие, а это приведет к большим изменениям. Я знаю, я не слишком терпелива, но надеюсь дождаться того момента, когда Гхаррские женщины сами решатся на реформы.

— Они сделают это, Карн, — нетерпеливо вмешалась Кит, — когда у них будет свободное время.

— Ах вы, маленькие чертовки, — улыбаясь, сказал лорд Карн.

Кит засмеялась и чмокнула его в щеку.

— Еще бы! Послушай только, чем я занимаюсь в свободное время. Я учу язык Штерн, я рисую — я всегда очень любила рисовать. И я помогаю другим женщинам почувствовать необходимость перемен в их жизни.

Лорд Карн взглянул на меня.

— Если бы я раньше знал, что ты такая хитрая, я бы уже давно заставил тебя работать для меня. Посмотри, как изменилась моя консервативная сестренка.

Я не поняла, смеется ли он надо мной или говорит серьезно, и поэтому спросила:

— Как вы думаете, это действительно поможет, милорд?

Он в задумчивости положил мне руку на плечо.

— Не знаю, но думаю, что стоит попробовать.

Его похвала обрадовала меня. Я так любила его и так жалела об этом. Я не должна была любить его. Наш брак был нужен ему только в политических целях. Я боялась той боли, которую могла причинить мне моя любовь к нему. Ланс однажды уже добивался моей любви, чтобы получить от меня то, что ему было нужно: сотрудничество со мной. Лорд Карн хочет от меня того же, но он, по крайней мере, честно сказал, что любовь в браке слишком опасна на этой планете, и он не будет рисковать. Я не должна позволить своим чувствам к нему разгореться еще сильнее. Он не хочет рисковать любовью. Я — тоже.

В конце концов спрос на наши компьютеры снизился. Работы по ведению хозяйства в замке и во владении Халареков становилось все меньше и меньше: зимой никто ничего не продавал и не покупал, никто не принимал гостей, никто не занимался никаким бизнесом. Зато мне приходилось теперь большую часть времени проводить с лордом Карном, чувствуя, как привязываюсь к нему все больше и больше.

Жизнь в замке текла медленно и скучно, как это бывает на других планетах в самый разгар лета. Я утратила ощущение времени, здесь не было ни привычных мне летних развлечений, ни зимних. В семье Халареков часто развлекались тем, что загадывали друг другу загадки, играли в жмурки, в шахматы, рассказывали друг другу разные истории. Мужчины упражнялись в искусстве владения оружием на арене, устраивали поединки, катались верхом, а женщины вышивали и сплетничали. Так прошли ухл, архасг, курт и немб.

Мне было тяжело привыкать к такой жизни. Я знала, что теперь до конца своих дней буду вынуждена только так проводить каждую зиму, но эта первая зима пришла слишком скоро. Мне не нравились все эти детские забавы, которыми так увлекались взрослые. Лорд Карн поставил себе за правило проводить со мной большинство вечеров. Шахматы, долгие беседы далеко за полночь, любовные игры, но мне не хватало физических упражнений и свежего воздуха. Мне как воздух нужна была какая-нибудь полезная работа. Мое раздражение росло с каждым днем. Я становилась все более нервной и вспыльчивой. Когда наконец началась поздняя оттепель, целыми днями лил дождь, так что я все равно не могла выйти из замка. Надо было начинать готовиться к Совету.

Однажды днем, почувствовав сильную усталость, я зашла к себе в комнату, чтобы немного передохнуть там до обеда. С утра все шло из рук вон плохо. Донна, обычно причесывавшая меня, была больна и не вставала с постели. Тамара едва ли знала, как держать щетку. Жаклин считала это занятие ниже своего достоинства. Таким образом, я сама стала сражаться со своими волосами. Я быстро собрала волосы в пучок и вместе с Кит отправилась на кухню проверить, как там идут дела. На кухне я случайно столкнула со стола глиняный кувшин и, отскочив, обожгла себе руку о край печки. Жаклин и Тамара поссорились сразу же после ленча и полдня кричали друг на друга, как разъяренные кошки. Я отправила их к себе, в отгороженную для них часть комнаты, но их крики все равно не давали мне покоя. Я прилегла на кровать, но к крикам моих служанок прибавился шум, доносившийся с нижнего этажа, где несколько солдат играли в кости. Поняв, что мне так и не удастся дать отдых моим измученным душе и телу, я встала, взяла со шкафа щетку и, сев на край кровати, попыталась распутать волосы.

Волосы выросли уже почти до талии, и через каждые несколько дюймов мне приходилось с силой раздирать их. Этого оказалось достаточно, чтобы окончательно разозлить меня. Or отчаяния и боли на глазах выступили слезы. Как я ненавидела в тот момент свои длинные волосы. Я была так занята, воюя с ними, что не заметила, как лорд Карн открыл дверь своей комнаты.

Он откашлялся.

— Мне бы хотелось, Жанна, поговорить с тобой наедине. Мы поженились уже довольно давно. Конечно, сейчас…

Я резко развернулась и посмотрела ему в лицо. В этот момент он олицетворял для меня ту систему, которая требовала носить эти противные длинные волосы.

— Вы не верите, что это можно сделать? Я говорила вам, что не собираюсь рожать вам детей. Я имела в виду именно это! Я не хочу, чтобы мой ребенок родился в этом мире вражды и смерти, хоть вы и мечтаете о наследнике!

Щетка снова застряла у меня в волосах, от толчка рукав моего платья скользнул вниз и больно задел обожженное место. Я вырвала щетку из волос и с ненавистью уставилась на длинные рыжие пряди, застрявшие в ней.

— Вот еще что я хочу сказать вам, лорд Карп. Я не собираюсь больше носить эти длинные волосы… этот знак того, что я человек второго сорта.

Я швырнула щетку в другой конец комнаты. Она ударилась о стену и с треском рассыпалась на мелкие кусочки. Потом я бросилась к маленькому столику, стоявшему у моей кровати, открыла коробочку для рукоделий и выхватила оттуда большие ножницы. Тут лорд Карн понял, что я собираюсь делать, но было уже поздно. Одной рукой я зажала волосы и несколькими быстрыми движениями отрезала их. Лорд Карн бросился ко мне, но, хотя комната была довольно маленькая, он приблизился ко мне только тогда, когда мои спутанные блестящие волосы уже упали на пол. Я тряхнула головой и обрадовалась ее легкости. У лорда Карна был такой вид, что в первую минуту мне показалось, будто он ударит меня. Но он только вырвал у меня из рук ножницы.

— Как вы думаете, что вы сейчас делаете?

— Я избавляюсь от некоторых моих несчастий, милорд!

Он поднял с пола несколько прядей моих волос и потряс ими перед моим носом.

— Вы сделали это, после того как услышали на последнем Совете предложение о ношении более строгой одежды! Посмотрите на себя! Разве это волосы?

Он поднял несколько коротких прядей и снова бросил их мне на плечи, потом опустил голову и тихо произнес:

— Как я объясню это на Совете?

Я не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Я совсем не подумала о политических последствиях моего поступка.

— Если… если это смущает вас, мой лорд, — то я останусь здесь.

— Нет… но… я… собирался… — он отвернулся.

О Господи! Я опять совершила что-то ужасное.

— Что вы собирались сделать?

Он снова повернулся в мою сторону, но все еще избегал смотреть мне в глаза.

— Я думал, что мы немножко развлечемся и прогуляемся верхом на свежем воздухе. Это заняло бы у нас три или четыре дня.

— Гм…

Тут мы оба подпрыгнули на месте. В дверях стоял Вейсман.

— Я не хотел прерывать вашу беседу, милорд. Скажите, понадоблюсь ли я вам сегодня вечером?

— Нет. Закройте дверь и идите спать.

Дверь закрылась. Как долго Вейсман слушал наш разговор? Видимо, этот же вопрос волновал и лорда Карна. Он посмотрел вслед библиотекарю хмурым, недовольным взглядом и снова повернулся ко мне.

— Раньше вы хотели отрастить волосы. Можете заняться этим теперь.

— Нет, милорд. Я собираюсь носить короткую стрижку! Я только подровняю их и попрошу Донну завить…

— Ради всех святых, мадам! — В золотистых глазах его зажегся огонь. — Неужели вы хотите продемонстрировать перед всем Старкером IV свое презрение ко мне?

— Презрение, мой лорд? Если вы считаете, что это и есть причина моего поступка, то я останусь здесь.

— Нет, вы не можете сделать это.

Его решительный ответ насторожил меня.

— А почему бы и нет? Если я поеду на Совет, то это вызовет удивление, и вы будете чувствовать себя неловко. — Он выглядел скорее расстроенным, чем рассерженным. Я коснулась его руки. — Разве есть какая-то особая причина, из-за которой я должна быть там?

Он резко отвернулся, и я услышала, как он хрустнул пальцами, зажав их в кулак.

— К черту! Неужели ты не понимаешь, женщина, это дело чести, — не оглядываясь, он сердито вышел из комнаты.

Через несколько минут в дверях появилась Кит.

— Что случилось? Карн прошел мимо меня, и он… Ой, Жанна, твои волосы!

Кит. И она тоже. Я вдруг почувствовала ужасную усталость.

— Да. Мои волосы. И поэтому я сказала лорду Карну, что останусь дома и не поеду на Совет.

— Нет, ты не могла это сделать. Карн собирался развлечь тебя этой поездкой. Он уже давно мечтал о ней. Не удивительно, что он так расстроен и подавлен.

— Это была чудесная идея. Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем это путешествие, — теперь уже я была ужасно расстроена. — Я сделала непоправимую ошибку, но он был так огорчен, — я сбросила на пол срезанную прядку волос, — что я решила, будет лучше, если я не поеду.

На лице Кит был написан испуг.

— Весенний Совет — это праздник, Жанна, большой праздник, на котором мы можем впервые за последние несколько месяцев встретиться со своими друзьями. Может быть, ты можешь что-нибудь сделать со своими волосами?

Я подобрала с пола свои спутанные волосы.

— Может, мне удастся сделать накладку, и никто не заметит разницы, — я подняла глаза на Кит. — Как ты думаешь, будет лучше, если я извинюсь?

Уголки губ Кит медленно поползли вниз.

— Я, правда, не знаю. Может быть, если ты скажешь ему то, что сказала мне, то так будет лучше… — она вдруг сжала мою руку удивительно сильными пальцами. — Жанна, ты больше ничего не придумаешь? Ведь он так доверяет тебе!

Я покачала головой.

— Я не смогла бы причинить ему никакого вреда, даже когда ненавидела его. Ни за что. А я могла бы это сделать, Кит, если бы только захотела. Теперь же я слишком сильно люблю его, чтобы намеренно причинить какой-нибудь вред ему или его работе.

— Но ты любишь его все же не так сильно, чтобы дать ему наследника.

— Ты думаешь, Кит, для этого достаточно только любить и желать его? Ребенок — это символ надежды и полного доверия. Доверия, которое появляется только вместе с любовью. Ребенок — результат любви и должен войти в мир любви. А мы так много воюем. И он не хочет любви.

— Я знаю. Но ему нужна твоя любовь, Жанна. Ты бы могла быть, по крайней мере, любящей и нежной женой.

— Да, я могла бы. Но любовь слишком опасна. Он… он не… его могут убить… любовь причиняет такую сильную боль, Кит!

Последние слова я сказала уже шепотом, но Кит услышала их и обняла меня за талию.

— Попытайся, Жанна. Карну так нужна твоя любовь. И тебе нужна его любовь, — она положила голову мне на плечо. — Любовь стоит того, Жанна. Я бы не отказалась ни от одной минуты своей жизни, проведенной вместе с Ником, даже если бы знала заранее, как скоро нам придется расстаться.

Несколько секунд мы стояли молча, крепко обнявшись.

— Подумай о том, что я сказала тебе, Жанна, едва слышно произнесла наконец Кит. — Карн сам не знает, как сильно ему нужна твоя любовь. Он, возможно, не признается себе в этом, но это так. Наш отец презирал его. Ни Лизанна, ни Шарлотта не любили его и не заботились о нем. — Кит провела тыльной стороной ладони по глазам. — Ему так нужна наша поддержка, Жанна, — она опустила глаза и принялась ковырять каменный пол носком ботинка — Ведь он вынужден вести постоянную борьбу со своими врагами.

Кит вышла из комнаты. Я села на край кровати и задумалась. Я должна извиниться перед ним за то, что сделала. Я встала и отправилась на поиски лорда Карна. Чем дольше я искала его, тем больше чувствовала себя виноватой перед ним. Ведь он подумал, что я вообще не хочу ехать на Совет. Разговор с Кит убедил меня: если лорд Карн хочет, чтобы я была с ним, я должна быть с ним.

Лорд Карн находился в тире и не велел никому беспокоить его. Никому без исключений. Я знала, что он имел в виду меня, так как понимал, что я скоро пожалею о своем поступке.

Я отправилась в библиотеку. Вейсман все еще работал. Он поднял голову от своих бумаг и с любопытством посмотрел на меня. Не обращая на него внимания, я забралась в кресло лорда Карна и задумалась. Я и не думала раньше, что могу причинить ему боль, и очень жалела об этом.

Глава четырнадцатая

Я встретила лорда Карна только после завтрака. Он вежливо принял мои извинения, быстро сказал, какое платье я должна надеть, и удалился вместе с Томми, который снова должен был принять на себя командование всеми войсками в Онтаре.

Несколько последних дней до отъезда прошли в суете и сборах, и мы почти не виделись с лордом Карпом. Это было мне на руку, потому что я очень боялась встречи с ним. Кит и Джемми должны были вылететь на флайере чуть позже, поэтому они на время отложили свои сборы. Джемми бегал по замку и путался у всех под ногами.

Это его первый выход в свет, — оправдываясь, объясняла Кит Он так взволнован, что не знает, куда себя девать.

Томми с беспокойством наблюдал за идущими полным ходом приготовлениями. На лбу его теперь ясно обозначилась глубокая морщинка. Я успокаивала себя мыслью о том, что его волновало только отсутствие антуража.

Конечно же, у нас было достаточно солдат, которые могли бы защитить нас.

День нашего отъезда выдался ясным и солнечным, и только над горами были заметны небольшие серые облака. Снег лежал только в низинах и тенистых местах, в основном же земля была голая, темно бурого цвета. Лорд Карн и я вышли из замка на поверхность. Впереди нас шли пять телохранителей, позади следовали еще пять. Кит, Джемми, Томми, Гарег, Вейсман и пять служанок провожали нас. Кит и Джемми стояли в саду и махали нам до тех пор, пока мы не скрылись из виду.

К тому времени, когда мы достигли предгорий, подул сильный ветер. Горди вскидывал голову, ловя гривой встречный ветер, и немного приплясывал. Узкая песчаная дорога была размыта по краям водой и морозом. Я отчетливо слышала позади себя хруст песка под копытами, а впереди лошади убежали довольно далеко от меня. Высоко над нашими головами голубые сосны качали своими ветками, которые стонали и что-то шептали на ветру.

Дорога извивалась вокруг гребня горы. На самой вершине лорд Карн остановил свою лошадь. Далеко вдали едва виднелся сад у нашего замка с посаженными полукругом деревьями. В просвете между деревьями я увидела дорогу, по которой проехал последний всадник из нашей свиты и скрылся под качающимися голубыми ветками.

Лорд Карн махнул рукой в правую сторону и нарушил наконец свое долгое молчание.

Отсюда хорошо видна пустыня Цинн. Скоро мы пересечем единственную протекающую по ней реку.

Я посмотрела туда, куда он показал мне. Тонкая светло-зеленая полоса тянулась вдоль русла реки. Земля по обеим сторонам ее была серого, коричневого и желтого цвета. По мере приближения к пустыне предгорья превращались в бесформенные груды огромных камней и осыпающиеся скалы. Все реже и реже попадались кривые низкорослые сосны. То там, то здесь появлялись высохшие погибшие деревья с ярко-желтыми ветками в окружении почти таких же желтых скал.

— Какая мрачная картина, милорд.

— Да. Осужденный на изгнание в пустыню вряд ли сможет выжить с этой стороны гор.

Невдалеке от нас горы стали оттягиваться назад. Они образовывали гигантскую чашу, в которой и лежала пустыня.

— Если вы привозите их в пустыню Цинн со стороны равнины, им приходится очень далеко идти.

— Да.

— Но это же очень жестоко.

— Не более жестоко, чем сажать их в тюрьму. Осужденный начинает чувствовать голод, особенно в это время года, и жажду еще до того, как доберется до реки. Однако здоровый человек вполне может за три дня пересечь пустыню Цинн.

Лорд Карн тронул своего жеребца и снова принялся взбираться вверх по узкой тропинке. Все живые существа, населяющие эту местность, вышли уже из долгой зимней спячки и изо всех сил давали нам понять, что мы вторглись в их владения. Птицы летали вокруг нас, пронзительно кричали и били крыльями. Маленькие животные ругали нас, сидя на деревьях.

— Чтобы добраться до здания Совета, нам придется пройти через два перевала, — лорд Карн указал направо — Дорога здесь не очень-то ровная, но зато как красиво! — Он посмотрел на меня сверху вниз, сидя на своем большом жеребце. — Разве ты не назовешь меня по имени, Жанна? Я не хочу, чтобы мы сейчас говорили друг другу «лорд» и «ларга».

Сердце мое громко забилось. Одни, среди всей этой красоты и тишины.

— Это было бы очень опасно как для вас, так и для меня, мой лорд, — осторожно сказала я.

На этот раз мне страшно захотелось заглянуть под маску на его лице и увидеть, что же он чувствует на самом деле. Многое бы я отдала сейчас, чтобы узнать, какое впечатление произвел на него мой ответ. Если бы это было действительно для него очень важно, его просьба…

Но лицо его по-прежнему ничего не выражало. Он поднял поводья и медленно двинулся вперед.

Приблизительно через час мы остановились, чтобы быстро позавтракать, немного отдохнуть самим и дать отдых лошадям, потом снова тронулись в путь. Вскоре стук копыт бежавших впереди меня лошадей исчез в страшном реве падающей воды. За секунду до того, как сквозь густой подлесок мелькнул яркий, отраженный от воды свет, я увидела легкий туман и почувствовала запах сырости. Местами появившаяся грязная жижа скоро покрыла тонким слоем всю дорогу. В реве воды исчез даже стук копыт наших собственных лошадей. Скоро лес кончился, и я взглянула вниз. Темный поток воды со страшной силой, шипя и пенясь, падал с большого желтого утеса, потом он на некоторое время затихал и затем снова, бурля и пенясь, с бешеной скоростью устремлялся на восток, в пустыню Цинн.

Я повернулась к лорду Карну.

— Это так страшно, правда?

Но он внимательно разглядывал берег по обеим сторонам брода и не слышал меня.

— Что-нибудь случилось, милорд?

— Да, — ответил он, не поднимая глаз. Сегодня здесь было слишком много лошадей. Слишком много.

— Тогда, может, мы подождем Карла?

Лорд Карн покачал головой.

— Если эти новые всадники не наши друзья, то, вполне возможно, позади нас нет больше никакой охраны. Подождем пять минут, чтобы выяснить это. Езжай за мной.

Лорд Карн направил свою лошадь в воду и по мелководью двинулся вниз по течению. Страшно было подумать, что может случиться с лошадью и всадником, попавшими в этот быстрый, ровный поток. Отъехав от брода несколько сотен метров, лорд Карн послал свою лошадь вверх по скалистой части берега, нетерпеливо сделав мне знак рукой следовать за ним.

Под деревьями земля с шумом чавкала под ногами лошадей. Когда река скрылась из виду, лорд Карн снова поехал вверх по течению. Мы спешились на пологой стороне поросшего кустарником холма. Лорд Карн развернул сверток, висевший за седлом у его лошади, достал оттуда коричневый походный плащ и завернулся в него. Потом он взобрался на холм, лег, спрятавшись за гребнем холма, и стал осторожно наблюдать за бродом. Несколько минут никакие посторонние звуки не примешивались к шепоту ветра в сосновых ветках, щебетанью птиц, писку и крикам маленьких животных, шуму водопада. Потом я услышала стук копыт, звуки ударов, крики, стоны раненых, выстрелы.

Через несколько секунд лорд Карн быстро спустился с холма.

— Оставайся здесь, чтобы тебя не увидели. Это была наша охрана. Вряд ли я смогу чем-нибудь помочь им, но все же попробую. Бранд и его люди не могли уехать слишком далеко от нас. Лорд Карн подобрал поводья своего жеребца.

— Жди меня у Красных скал вниз по течению. Если я не приеду туда через десять минут, считай, что я погиб, и попытайся вернуться в замок.

Он завел свою лошадь в гущу деревьев и скоро скрылся в подлеске.

Считай, что я погиб. Считай, что я погиб, погиб, погиб. Стучала у меня в голове эта одна-единственная фраза. Смерть вдруг перестала быть каким-то абстрактным явлением, следствием непрекращающейся вражды и войн на Старкере IV. Смерть была привычной на этой планете, но представить его холодным, неподвижным, лежащим где-то…

Я никогда не думала, что мысль о смерти лорда Карна может так поразить меня, хотя, наверное, это было вполне естественно. Я постаралась избавиться от охвативших меня чувств. Теперь мне нужно думать о том, как остаться в живых. Наша охрана сзади была перебита, спереди — возможно, тоже. Мой муж и я остались одни перед неизвестным врагом.

Я привязала Горди и вскарабкалась на холм. Оттуда была хорошо видна часть дороги. Никаких звуков борьбы больше не доносилось оттуда. По дороге проехали верхом три человека в зеленой форме, они вели за собой четыре лошади, на каждой из которых лицом вниз лежал поперек седла один из наших телохранителей. За ними следовали еще пять всадников в зеленой форме, которые вели только одну лошадь, но без наездника. Никто ничего не говорил.

Я лежала не шевелясь, пока они не исчезли из виду. Я начала было подниматься, но тут же снова бросилась на землю, услышав внизу чьи-то голоса. Из-за деревьев выехала еще одна группа всадников в зеленых формах. Они спешились, и один молодой человек залез на валун и закурил трубку. Это был часовой. Сползая с холма, я молила Бога, чтобы Лхарр не встретил этих людей на обратном пути. Я завела Горди подальше в лес, села на него и тем же путем, мимо кривых и изломанных кустов, вернулась к берегу реки. Я подъехала к Красным скалам и стала ждать, отсчитывая в уме секунды. Считала я очень быстро. Шум водопада сверху заглушал все остальные звуки.

По моим расчетам прошло уже пятнадцать минут. Попытаться вернуться в замок, сказал он. Но что же с ним? Я не могла уехать и не узнать, что с ним случилось. Прошло еще пять минут, потом еще.

Горди вскинул голову и насторожился. Несколько секунд спустя я тоже услышала какие-то звуки. Кто-то быстро ехал между деревьями на другой стороне реки. Копыта глухо постукивали по иголкам сосен, птицы улетали с пронзительным криком. Мне была видна только тень за деревьями. Я отъехала назад, в заросли кустарника.

Лхарр появился из-за кустов на другой стороне реки и взглянул вверх, отыскивая то место, где я пряталась. Он был очень бледен, лицо его все исцарапано ветками. Он направил своего жеребца в воду, и они начали двигаться вниз по течению. Лорд Карн не заметил меня. Я толкнула Горди к краю реки.

— Карн!

Должно быть, звук падающей воды заглушил мой крик, потому что он не повернулся и не остановился. Он мог бы проехать мимо меня, не заметив.

— Карн, подожди!

Я с силой ударила Горди, он прыгнул в воду и тут же остановился. Если бы он приземлился чуть дальше от берега, быстрое течение могло бы увлечь нас обоих. Сердце бешено колотилось у меня в груди. Но Горди выпрямился и устоял на дрожащих ногах.

Карн уже смотрел на меня. Когда я увидела его, он засовывал свое ружье в кобуру. Он дернул за поводья, жеребец метнулся назад, на берег. Лхарр остановился. Глаза его сверкали на невероятно белом лице.

— Я чуть не убил тебя сейчас. Я же сказал — десять минут!

Я дрожала от страха и от того, что собиралась солгать ему.

— К… Карн, мой лорд, у меня нет часов. Я плохо чувствую время. Я, правда, не виновата.

Он был слишком разгневан, чтобы почувствовать мою ложь.

— Ты могла бы уже быть в безопасности. Езжай скорее, пока они не схватили нас.

— Поздно. Солдаты в зеленой форме поставили на дороге часового.

Он еще больше побледнел.

— Да поможет нам Бог! — Лхарр показал на восток. Там, в четверть мили отсюда, есть брод. Он не очень хороший, но вернуться мы не можем. Поехали!

Он снова направил жеребца в воду, и мы оба, каждый у своего берега, поехали в указанную им сторону.

Брод был действительно очень плохим — глубоким и каменистым, со все еще сильным течением. Горди пришлось долго уговаривать, чтобы он перешел по нему реку. Ледяная вода кружилась вокруг моих колен, заполнила ботинки и оттягивала вниз юбку, но я не могла вытащить ноги из воды, потому что должна была подгонять лошадь.

К тому времени, как мы перебрались на другой берег, и Горди и я были страшно напуганы. Я посмотрела назад. Мутная вода с огромной скоростью неслась по течению там, где я только что переходила реку. Хорошо, что раньше у меня не было времени представить себе, что бы произошло, если бы Горди споткнулся.

Карн был по-прежнему невероятно бледен. Он холодно посмотрел на меня и Горди и повел нас вниз по течению реки. Долгое время мы ехали молча.

О Господи, я снова вывела его из себя! Но на этот раз причина была в другом. Я не могла оставить его одного, что бы ни случилось!

Однако Карн очень сердился на меня, и я утешала себя мыслью о том, что в его гневе частично присутствовал страх, потому что он чуть не убил меня.

Карн подгонял свою лошадь вверх по каменистому берегу.

— Место не хуже других, чтобы попытаться вернуться назад, — быстро произнес он.

Лошади с трудом карабкались по крутому склону. Добравшись до вершины, я посмотрела назад. Наши следы были видны настолько отчетливо, что догнать нас не представляло никакого труда. Меня это очень беспокоило, но Карн тут же отвернулся от них.

— Они не смогут быстро попасть сюда, — сказал он, — если никто из них не знает реку так, как знаю ее я. Поедем!

Наконец Карн остановил свою лошадь, посмотрел назад, а затем повернулся ко мне.

— У нас есть один шанс. Если мы сможем пробиться через горы на равнину, — однако голос его не звучал столь же оптимистично, какими казались его слова. — Когда я увидел, что случилось с Брандом и его людьми, я решил оставить следы, надеясь…

Конец фразы он уже произнес упавшим голосом.

Я знала, что он имеет в виду. Он оставил следы для того, чтобы я, поехав в другую сторону, имела возможность спастись. Я почувствовала невыносимую боль, понимая, что разрушила его план, и непонятную радость от того, что он пытается спасти меня ценой своей собственной жизни. До нас донеслись чьи-то крики.

Карн приготовился к скачке.

Они обнаружили то место, где мы вошли в реку. Для них не составит большого труда сообразить, что мы поехали вниз по течению.

Его жеребец рванулся с вершины и бросился вниз по холму. Под ногами у лошадей теперь была темная, покрытая иголками сосен, земля, но она оказалась очень скользкой, и лошадям скоро пришлось замедлить свой бег. Под деревьями было гораздо темнее. Копыта лошадей касались земли с глухим звуком — единственным звуком, нарушавшим тишину этого леса.

Солнце скрылось за густыми облаками.

Снова стрельба за спиной, громче, ближе. Всадники внизу были в зеленой униформе.

— Все, что мы можем сделать, это попытаться остаться в живых. Поехали!

Кони рванулись вперед. Мы быстро добрались до крутого склона к реке и пустыне.

— Надо скакать к реке, — сказал Карн.

Но склон был очень крутой и скользкий.

Карн направил лошадь в бурлящую воду, моя пошла следом. Мы выбрались на берег и скрылись среди деревьев. Я ехала за Карном. Сильный ветер кружился над нами. Темные тучи висели над горами и закрывали небо. Звуки погони приближались. Карн поднял станнер и выстрелил. Карн подстегнул лошадь. Горди рядом. Я благодарила бога, что эти лошади держались на ногах лучше, чем Земные.

Солдаты Харлана отстали. Карн сошел с лошади.

— Возьми лошадей и жди меня в каньоне, в получасе езды слева. Дай мне твой шарф.

Карн побежал обратно, ловко прыгая с камня на камень. Я поехала вперед, как он указал. Лошади почуяли каньон раньше, чем его заметила я, и бросились туда. Он заканчивался отвесной стеной. Я спустилась с лошади. Держа в руках уздечки, я легла на землю. Уверена, несколько минут отдыха не повредят.

Кто-то тряс меня за плечо. Я села. Было слишком темно, и я не могла рассмотреть лицо человека, стоящего надо мной. Но я поняла, что это мой муж. Но рука моя была свободна.

— Лошади!

— Успокойся, они пьют, — сказал Карн.

Шел дождь. Карн помог мне встать.

— Как долго я спала?

— Не долго. Тебе это необходимо. Надо идти быстро и без лошадей. Они не смогут подняться. Нельзя рассчитывать на облака, надо спрятаться, пока не взошла луна.

Мы вернулись к началу каньона. Мы осторожно пробирались по мокрым камням. Скоро мы вышли на тропу. Свет ярких фонарей солдат Харлана почти достигал нас. Карн обернулся и обвязал меня за талию веревкой.

— Я не хочу потерять тебя в темноте, — сказал он. Я вдыхала запах его влажных волос. Он повернулся и пошел вдоль каменной стены.

Дождь, все время дождь и острые камни; жестокий враг внизу; ветер все холоднее и холоднее; голод; бесконечная необходимость спешить и бессилие. Карн взял меня за руку. Его теплые пальцы успокаивали меня. Наконец мы дошли до грота в скале.

— Мы отдохнем здесь до рассвета. Попробуй уснуть.

Я сняла свой ранец. Ветер и дождь сюда не попадали, только холод проникал в пещеру.

Я хотела заснуть, но холод не давал расслабиться. Глубокое ровное дыхание Карна говорило о том, что он уже спит. Больше часа я пыталась заснуть. Карн сел.

— Жанна, бери свой ранец и иди сюда. — Голос был хриплым со сна. Я подошла. — Клади сюда и сними башмаки и чулки. — Я послушалась, и мои ступни оказались в его теплых ладонях. Скоро они согрелись, и я обулась. — Расстегни жакет и блузку.

— Милорд?

— Я слишком устал, чтобы спорить. Делай, что говорят.

Карн расстегнул свой жакет и рубашку и обнял меня, заставляя и меня обвить его руками. Мои ладони легли на его теплую спину. Он накрыл нас обоих. Я вздохнула благодарно в тепле. Я думала, что Карн уже заснул. Он тихо сказал:

— Жанна, завтра… — Я заглянула ему в лицо. В его тоне было больше, чем усталость. — Завтра пустыня, дождь сильнее, может быть, снег. Кажется, Ричард победил. Он может делать все теперь, не боясь, что я вернусь отомстить ему.

Я села.

— Не говорите так. Вы слишком устали, чтобы думать разумно. Утром…

Он остановил меня поцелуем.

— Ты прелесть, сказал он. Медленно его рука погрузилась в мои волосы. Он поцеловал меня долгим, нежным поцелуем. Он был мне нужен, и успокаивающее тепло, которое он предлагал, было желанно, как ничто другое.

Я сказала ему это без слов.

Глава пятнадцатая

Наступило серенькое утро. Тонкая корочка льда покрыла землю. Небо еще было закрыто облаками, но дождь прекратился. Когда Карн заметил, что я уже не сплю, он повернулся и с легкой усмешкой наблюдал за моими отчаянными попытками продрать глаза.

Он погладил меня пальцем по щеке.

— Нужно идти, Жанна. Пустыня ужасна, но с ней можно справиться. Вот с людьми Харлана мне не совладать, во всяком случае, в одиночку.

— Не сбрасывай меня со счета.

— Тебя? Когда сама мысль о насильственной смерти приводит тебя в ужас? Ты ведь не сможешь убить кого-нибудь.

Мне пришлось опустить голову, чтобы ни он, ни я не могли видеть лиц друг друга. Вчера я узнала о себе кое-что, но это оказалось для меня настолько неожиданным, что я еще не могла говорить с ним об этом, не боясь взглянуть ему в глаза.

Я могла бы убить кого-нибудь, если бы от этого зависела ваша жизнь, милорд.

Он наклонился так близко, как будто хотел услышать эхо от этих слов, произнесенных шепотом.

— А твоя?

Я покачала головой, все еще боясь поднять глаза.

Мне трудно было бы убедить себя, что я могу лишить кого-то жизни ради собственного спасения. Но ваша жизнь нужна Старкеру IV.

Взгляд его стал серьезен. О чем он думал? Многое я бы отдала, чтобы узнать это. Он подобрал свою поклажу.

Ну, если нам повезет, то за пару дней мы доберемся до сторожевых постов в холмах равнинной окраины пустыни Цинн. Если же нет…

На мгновение он крепко стиснул меня, потом так же резко отпустил, поправил одежду, поднялся. Он подошел к скале и несколько минут вглядывался в дорогу, оставленную нами позади. Я тем временем привела в порядок платье и наскоро, пальцами, расчесала волосы. Лорд Карн провел рукой по взъерошенным волосам, яростно встряхнул головой и пробормотал:

— Ни малейшего шанса. — Потом вернулся, навьючил на себя груз, спросил: — Ты готова?

— Да.

Он вышел из нашего укрытия и сделал несколько шагов по льду. Затем протянул мне руку.

— Если мы будем осторожны, все будет в порядке. Солнце или дождь скоро все это растопят.

В сером свете склон горы выглядел мрачно, местами гладкий, местами выщербленный. То здесь, то там торчали тощие кустики сухой травы. Когда-то здесь росли деревья, но однажды, очень давно, случился пожар и уничтожил их. Огромные окоченевшие стволы громоздились далеко внизу по склону, их желтая древесина кое-где проглядывала сквозь черные, антрацитово-блестящие следы огня. У подножья горы лежала пустыня, голая и серая всюду лишь скалы да чахлый кустарник.

Спуск оказался для меня легче подъема, если не считать чувства голода. Внезапно все вокруг завертелось с бешеной быстротой, и я попыталась ухватиться за что-нибудь. Но рука не нашла опоры. Я оступилась и заскользила вниз по склону, пока не наткнулась на полоску голого камня. Лорд Карн в одно мгновение оказался рядом.

— Жанна, что случилось?

Беспокойство в его глазах, озабоченный голос потрясли меня еще больше, чем падение. Он помог мне перебраться на более ровную площадку.

— Идиот, — выругал он себя. Покопавшись в своей поклаже, он извлек три кубика шоколада. Два из них он протянул мне. — Это поможет тебе продержаться, пока мы не найдем хопперов. Почему ты молчишь?

Мне казалось, что здесь ничем нельзя помочь. Кроме того, вам и других забот хватает.

Он не ответил. Просто стоял, посасывая свой шоколад, потом ждал, пока я покончу со своим. Дело близилось к полудню, когда нам удалось заметить и подстрелить хоппера. Мы развели маленький костер, но мясо еще не успело как следует прожариться, как он уже затоптал огонь. Из жаркого еще сочилась кровь, но оно показалось нам превосходным. Впрочем, наверное, как и всякая другая птица после того, как целый день приходилось голодать.

Наблюдатели обнаружат даже этот небольшой дымок, сказал Карн, раскидывая головешки и горячий пепел носком ботинка. — Было бы глупо дать им время, чтобы засечь нас. Доедим на ходу.

Мой груз оттягивал плечи, ботинки натерли пятки и лодыжки, пальцы ныли. Я твердила себе, что нужно только радоваться, что нет жары, которая усугубила бы наши страдания.

Ближе к вечеру Карн остановился около освещенной солнцем скалы и расчистил от камней площадку для привала.

— Посиди, передохни, Жанна. Я посмотрю, нельзя ли что-нибудь раздобыть на ужин.

Он сбросил поклажу и пошел вдоль склона. В походке его не чувствовалось обычной энергии.

Я закрыла глаза и прислонилась к скале. Одежда сразу же промокла от подтаявшего льда и дождевой воды, но ноги требовали отдыха, каждый удар пульса отдавался в них болью, каждый мускул противился движению. Я стала думать о муже, о его великодушии и благородстве, о его ласках, его яростных объятиях, о его заботе.

Воспоминания кружились в моем измученном мозгу, где перемешались боль и надежда.

Мой господин, милорд, Лхарр, лорд Карн, Карн. Глупый и беспричинный смех поднимался из моей груди. Я смотрела на свои грязные руки и обломанные ногти, на свою измятую, оборванную юбку, мокрые башмаки. Беззвучный смех сотрясал меня. Леди Жанна, Ларга из Дома Халарека. Лорд Карн, Лхарр из Дома Халарека. Как смешно было произносить эти титулы в этой пустоте и безнадежности.

Но я не должна была повторять его имя. Это лишало меня того последнего покрова формальности, который защищал меня от чувств, которых я хотела и не хотела. Неразделенная любовь была способна толкнуть меня на предательство, куда более тяжкое, и ввергнуть в пучину страдания, куда более мучительного, чем я могла ожидать. Этого человека я могла бы полюбить каждой клеточкой своего тела, а тогда, если бы Ричарду удалось его убить, а я чувствовала почти фатальную неотвратимость этого, независимо от чьих-либо расчетов, независимо от того, что думал он сам, — тогда мне пришлось бы изведать такое, перед чем бледнеют мои самые ужасные ночные кошмары. И если бы Карн позволил себе любить меня, то сбылись бы и его самые жуткие предчувствия.

Милостивый бог, не допусти, чтобы это случилось с нами.

Но бог никак не вмешивается в такие дела.

Неожиданный и внезапно оборвавшийся, похожий на человеческий и от этого еще более страшный, крик вернул меня к действительности. Тощие черные тени — стервятники пустыни Цинн падали с неба. Где-то там, куда не достигал мой взгляд, кого-то нашла смерть.

Это не был крик Карна. Не мог быть… Однако слышанные мною истории об ужасных животных и дикарях обитателях пустыни всплыли в моей памяти. Кажется, Карн рассказывал, что в горы отправляли осужденных.

Чтобы успокоиться, я прочитала короткую молитву, пытаясь проникнуться ее духом. Тут раздался хруст щебня под чьими-то шагами, и я на всякий случай затаилась.

Карн обошел скалу, держа в руке четырех стервятников. Я вздохнула с облегчением, хотя и понимала всю нелепость своих страхов.

— Это не хоппер, но все таки мясо, — бросил он резко, как будто я протестовала. — На одних конфетках ты далеко не уйдешь.

Он ощипал птиц, и опять мы ели полусырое мясо, запив его несколькими глотками чуть теплой воды. Он поболтал флягой.

— Придется экономить. Мы вряд ли сможем добраться до реки раньше завтрашнего дня, а другие источники здесь небезопасны.

Он помог мне подняться, и мы снова двинулись вперед. Облака все еще скрывали солнце, удары грома отдавались в ущельях. К вечеру, хотя я изо всех сил старалась не показать этого, каждый шаг сделался невыносимой мукой. Я уже начала привыкать к ощущению голода, если только вообще к этому можно привыкнуть.

К подножью горы мы спустились еще до того, как опустившаяся темнота помешала нам двигаться дальше. Мы достигли пустыни.

Карн сбросил поклажу.

Мы переночуем здесь, на открытом месте. Я не хочу рисковать столкнуться ни с человеком, ни с животным. — Он уселся рядом со своей котомкой.

Я тотчас же растянулась на земле, подложив под голову свой мешок. Мы не разводили огня. Лхарр сидел, задумчиво глядя в темноту. Незаметно я заснула.

Какое-то движение разбудило меня. Лорд Карн мерил шагами крохотную площадку, на которой мы остановились. Пытаясь отогреть замерзшие руки, он бил себя по плечам, стараясь делать это без шума. Еще не успев как следует проснуться и увидеть иней, покрывший все вокруг, я почувствовала на своем лице морозное дыхание. Облака, еще гуще, чем вчера, закрывали небо. Солнце, вероятно, уже взошло, хотя было еще очень рано. Однако я не замерзла, но причину этого поняла только поднявшись — два плаща сползли с моих плеч.

— Мой господин, — сказала я с мягким укором. — Вам ведь тоже необходим отдых.

Он на мгновение поднял на меня виноватый взгляд.

— Я… мне нужно было о многом поразмыслить. Я рано проснулся. — Он посмотрел вдаль, в пустыню, — Кроме того, ходьба согревает.

Его дрожь и руки, красные от холода, говорили о другом, но я пощадила его гордость. Я подошла к нему и накинула плащ на его плечи.

— Благодарю вас за доброту, мой господин. — Он повернулся ко мне. Долю секунды его руки задержались на моих плечах. Он погладил рукой мою щеку, потом, закусив губу, отвернулся.

— У нас есть еще шоколад, Ларга? — Его голос был ледяным, как воздух этого утра. Я порылась в вещевом мешке и нашла один кусочек. Без слов протянула ему половинку. Засунув ее в рот, он долго смотрел на дорогу, оставленную позади.

— До рассвета я видел огонь в горах, — сказал он наконец, — Вероятно, Харлан. Наблюдатели были бы осторожнее. Он сложил ладони ковшиком и подул на суставы, чтобы согреть их. — Люди Харлана не пойдут за нами в пустыню. Ричард просто хочет удостовериться, что мы оттуда не выйдем.

Я посмотрела на него с удивлением.

— Разве они смогут?

Если Ричард этого захочет. Если ему понадобится, он может нанять достаточно людей, чтобы окружить всю пустыню.

— Но… — мне представилась вся эта необъятная пустыня.

Гнев и отчаяние вспыхнули на его лице.

— А я сделал все, что мог, чтобы внести свою долю в сторожевую службу Совета.

Он вытащил компас, взглянул на него, некоторое время рассматривал гору позади нас, затем, повернувшись, стал вглядываться в тронутую инеем серо-коричневую даль пустыни. Извлек из мешка заряд и вставил его в станнер. Поднял мою котомку и помог надеть ее. Она теперь оказалась легкой только несколько пар носков, перчатки, нож, спички — то, что могло бы уместиться В карманах, если бы они у меня были. И все же, хотя груз был невелик, каждый мускул онемевшей спины, плеч, ног стонал при малейшем движении. Неожиданно для себя я пошатнулась. Хотя я сразу же выпрямилась, у меня не было уверенности, что ноги выдержат нагрузку. Они распухли, и острая пульсирующая боль пронизывала их. Но я молчала — у Карна и так было слишком много забот.

Но молчание уже не помогло. Карн опустил свой мешок. Бы по заметно, как ему тяжело. Я подумала, сколько же ему удалось поспать.

Он снял мою поклажу, стал перебирать вещи.

— Мой господин. Карн. Оставьте это. Вам и так тяжело. Я справлюсь.

— Не спорь, — бросил он.

Он опорожнил мой мешок. Пластик, из которого он был сделан, Карн приспособил под капюшон, который бережно водрузил мне на голову и подвязал бечевкой, лежавшей у него в кармане. Прогремел гром. Карн еще раз осмотрел свой груз и снова двинулся к реке, едва заметной зеленоватой линией видневшейся вдали.

Мы шли сквозь хрупкий серый кустарник и редкие кочки прошлогодней высохшей травы. Плоская бесформенная пустыня протянулась во все стороны от нас. Черная туча, нависшая над нами, разразилась молнией, и полил дождь. Он обрушился на иссушенную почву, на островки льда, прибивая к земле серый кустарник и хрупкую траву. Мы продолжали идти. Не оставалось ничего другого, некуда было прятаться, нечем защититься. Только когда исхлестанная дождем темнота поглотила наш ориентир, Карн остановился. Пытаясь защититься от немилосердного напора дождя, я приблизилась к Карну. Он обхватил меня рукой, прижал к себе.

Дождь кончился так же внезапно, как и начался. Облака стали чуть реже, бледное светлое пятно появилось в той стороне, где должно было быть солнце. Справа от нас на сером фоне отчетливо выделялись крошечные деревца, росшие по берегу реки.

Муж кивнул в их сторону:

— Еще час-полтора, — он ободряюще улыбнулся, выше нос, — За этим последовал легкий поцелуй.

Для поддержания духа, подумала я.

Однако нам понадобилось еще почти три часа, чтобы добраться до этих деревьев, и без помощи Карна у меня не хватило бы сил. Говоря по правде, последний километр или около того он буквально тащил меня на себе.

Было раннее утро, тонкий слой льда сковал речные затоны, дождь прекратился совсем. Карн усадил меня на большой плоский камень и без лишних слов стащил с меня башмаки. У него перехватило дух от того, что он увидел.

— Жанна! Твои ноги, — Осторожными пальцами он снял окровавленные чулки. — Ты давно так идешь?

— С прошлого утра.

Он укоризненно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Он обмыл мои ноги обжигающе холодной речной водой и укутал их в пару сухих носков. Хуже ледяной воды оказался невыносимо жгучий антисептик, который Карн извлек из кармана. Я закусила губу, чтобы не закричать, но не смогла удержать слез. Раны он перевязал лоскутами от моей нижней юбки, оторванными от ее верхней части, не запачканной землей. Покончив с перевязкой, он натянул сверху пару собственных носков и устремил на меня долгий внимательный взгляд.

— У вас сильный характер, моя благородная супруга, сильнее даже, чем я мог предположить. Я не уверен, что смог бы проделать такой путь в таком состоянии.

Он быстро отвернулся и через мгновение исчез за деревьями. Прошло довольно много времени, прежде чем он появился вновь с вязанкой мокрого хвороста, на которой лежали тушки двух зверьков с короткой серой шерстью и хоппер. Он развел огонь и тотчас принялся за разделку добычи, стараясь не повредить шкурки. Потом он насадил хоппера на вертел и, пока он жарился, отскоблил его шкуру и растянул ее на распорках. Казалось, что его совсем не беспокоит столб дыма, который выдавал наше укрытие.

Мы молча поужинали и так же молча Карн отнес меня на ложе, которое он устроил из молодых веток, покрыв их своим плащом. Я легла, и он аккуратно укрыл меня моим плащом. После этого он поднялся и повернулся прочь.

— Но вы?

Он покачал головой.

— Со мной нее в порядке. — Он уселся на камень и в отблесках костра стал устраиваться ко сну.

Он не хотел ложиться со мной, подумала я. Конечно, эта нелепая ссора по поводу нашего путешествия все еще стояла между нами. Была ли его ласка там, в горах, только следствием отчаяния? Или жалости? Даже если его гнев еще не утих или он чувствует себя оскорбленным, чтобы хотеть спать со мной, у него должно хватить здравого смысла, чтобы постараться сохранить тепло.

Каковы бы ни были причины, я понимала, что к утру с ним будет далеко не все в порядке. Было уже слишком холодно, чтобы спать не укрывшись, а будет еще холоднее. Вчера я попыталась обратиться к его рассудку, чтобы убедить его лечь со мной. Сегодня я попытаюсь обратиться к инстинктивной потребности мужчины Старкера IV защищать их слабых и бестолковых женщин.

— Но со мной не все в порядке, мой господин Карн. Пожалуйста, обнимите меня. Согрейте меня. — Я подняла полу плаща и свободной рукой стала расстегивать куртку.

Мой господин долго сидел, не шевелясь. Потом медленно подошел ко мне, расстегивая на ходу свою куртку. Он лег, укрывшись краешком плаща. Его рука скользнула под мою куртку, он поколебался, потом вдруг обхватил меня с такой силой, что застонали ребра. Он совсем окоченел.

«Ночь только началась, а он уже так замерз», подумала я с жалостью.

Когда он согрелся, его объятия ослабли, и мы уснули.

Следующие три дня текли медленно. Небо оставалось укутанным облаками, холод усиливался. Речные отмели скрылись под слоем льда. Большую часть этих дней я была погружена в медитацию, стараясь ускорить заживление израненных ног. Великое множество крошечных порезов, волдырей и загноившихся ранок требовали гораздо большей концентрации воли, чем когда-либо прежде, даже чем тогда, когда у меня была сломана рука. Я чувствовала, что время не ждет, хотя Карн ни разу не напомнил об этом.

Мы питались очень экономно. Мясо серых зверьков мы закоптили на вертеле. Хотя Карн отправлялся на добычу каждый день, найти мясо больше не удавалось. Он поймал двух рыб. Он пробирался в замерзший лес и находил там нежные зеленые побеги какого-то пустынного кустарника, из которых мы варили чай. Он выскоблил и отмыл шкурки серых зверьков. Из этих шкурок он соорудил для меня башмаки, отделав их мехом хоппера. Но его деловитость не могла скрыть напряжения, в котором он находился. Он вскакивал от малейшего шума. Часто обходил окрестности лагеря, хотя мне трудно себе представить, как в этой пустыне могло укрыться что-нибудь крупнее мыши. Часто и подолгу он всматривался в горизонт.

Наутро четвертого дня он осмотрел мои почти уже зажившие раны, надел мне новые башмаки.

— Как жаль, что мы не можем переждать, пока ты совсем выздоровеешь. Это слишком опасно. С каждой ночью костры Бегунов оказываются все ближе. Завтра они уже могут быть здесь.

Он поднял меня и осторожно опустил на ноги, потом, обхватив меня рукой, прошел со мной несколько шагов вдоль берега. Я старалась погасить в себе чувства, переполнявшие меня. Его рука была такой уютной, такой ласковой. Когда мы вернулись назад из нашей короткой прогулки, я выскользнула из его объятий. Мне показалось, что он отпустил меня неохотно.

— Теперь все будет хорошо, — сказала я.

Мы собрали наши сильно поубавившиеся пожитки, тщательно затоптали огонь, разбросали пепел. Карн наполнил флягу, подал мне котомку. Потом он помог мне подняться и пройти немного вверх по течению реки. Там он перенес меня по льду и опустил на берег, взвалил на себя котомку, повесил на плечо флягу, взглянул на компас и направился прочь от реки, пересекая прибрежную полоску леса. Он шел быстро, но не выпускал меня из виду, и когда я стала отставать, он остановился.

— Отдохни несколько минут. Жанна. Сегодня им нас не поймать.

Я благодарно взглянула на него и опустилась на гравий. Кари сбросил свой груз поблизости. Только тогда, когда ноги освободились от нагрузки и ноющие мускулы расслабились, до меня стал доходить смысл его слов.

— Бегуны? Они схватят нас?

Он пожал плечами.

— Возможно. Как бы то ни было, они уже очень скоро окажутся совсем рядом. Должно быть, наблюдатели просигналили им, когда мы добрались до пустыни. С тех пор они все ближе и ближе. Они уверены, что догонят нас, и поэтому не скрывают своих костров.

— Как и мы, лорд.

В этом не было нужды. Все равно нельзя было ничего сделать.

Какое-то время мы молчали. Потом он поднялся, долго смотрел в сторону, откуда мы пришли. Мы направились к холмам, маячившим вдалеке, и шли до самой темноты. Наш ужин состоял из нескольких глотков воды. Карн нарубил веток кустарника для подстилки, и мы свернулись на них, прижавшись друг к другу.

На следующий день мы впервые увидели самих Бегунов маленькие фигурки на фоне прибрежной полосы деревьев. Мы съели по маленькому кусочку копченого мяса и продолжили путь. Бегуны снялись с места раньше и сократили разделявшую нас дистанцию.

Весь день они приближались к нам три мрачные темные тени, преследующие нас по пятам. Каждый раз, когда Карн оглядывался на них через плечо, ом прибавлял шагу. Мы не устраивали обеденного привала, поскольку наши преследователи настигали нас. Не останавливаясь, мы выпили по нескольку глотков воды.

Наконец я уже не смогла идти дальше.

— Пожалуйста, Карн. Я не поспеваю. Мне приходится бежать, чтобы не отстать.

Он остановился.

— Прости, — голос был извиняющимся, я надеялся… Скоро появятся патрули Совета, поэтому Бегуны едва ли рискнут преследовать нас среди холмов. Они боятся, что патруль засечет их. Карн старался, чтобы голос его звучал ободряюще, но я видела в его глазах тень страха. Если бы нам удалось укрыться в скалах, мы были бы в большей безопасности.

— Я постараюсь.

Он убавил скорость. Я напрягала зрение, пытаясь разглядеть скалы, о которых он говорил. Долгое время я видела только серый кустарник и бурый гравий справа от подножья серо-зеленых холмов. Значит, скалы там. Черные пятнышки валунов громоздились по склонам.

Расстояние казалось непреодолимо далеким. Бегуны настигали нас. Были видны клубы пара от их дыхания, их копья глядели в нашу сторону.

— Карн!

Он оглянулся, обнял меня рукой и потащил. Боль в ногах, твердые мускулы обхватившей меня руки Карма, голод, сжимающий желудок, гравий, покрытый инеем, серый кустарник, тени, бегущие следом, холмы, которые так медленно приближались к нам все это смешалось в каком-то подобии фильма ужасов, показанного по три-д в замедленном темпе. Мы перестали оглядываться назад.

Наконец я остановилась. Легкие горели, хриплое дыхание судорожными толчками вырывалось из горла, ноги состояли из одной боли.

— Я не могу больше идти. Давай остановимся. Пусть возьмут, что им нужно. У меня уже нет сил.

Рука Карна напряглась, и он рывком снова увлек меня за собой.

— Мы не можем. У меня только один заряд для станнера. Не смотри так удивленно, Жанна. Его голос чуть смягчился. Разве ты не поняла до сих пор, что для того, чтобы получить, что им нужно, они, скорее всего, убьют нас?

— Н-нет. — Слова вылетали отрывисто, перемежаясь с судорожным дыханием. — Как это?

— Ах, как, как… — горькое отчаяние было в его голосе.

Некоторое время мы бежали молча. Глаза Карна были устремлены к холмам, но думал он о другом.

— Жанна, ты читала народные предания. Было там что-нибудь такое, что поразило тебя?

— Да. Персонажи. Страшно суеверные. Чародейство и волшебство.

Рука Карна напряглась.

— Если бы только это суеверие еще сохранилось у Бегунов и Наблюдателей…

Черные скалы наконец отделились от темного фона. В последних лучах солнца, опустившегося к вершинам гор и бледным пятнышком пробивавшегося сквозь облака, я разглядела, что до ближайших скал осталось несколько десятков метров.

Но нам с Карном не удалось добежать до спасительных холмов, только до самых первых черных валунов. Что-то просвистело у нас над головами и зашелестело по гравию впереди. Это было зловещего вида копье. Карн бросил поклажу, подобрал копье и повернулся навстречу Бегунам, пряча котомку за спиной и прикрывая меня своим телом.

— Спрячься за камнем и не высовывайся, — приказал он, не отрывая глаз от Бегунов.

Он стоял неподвижно, опираясь концом копья о землю. Я повиновалась. Бегуны замедлили шаг. Это были худые оборванные люди с морщинистыми обветренными лицами. Они остановились в двух-трех шагах от нас, и двое из них, те, что были повыше ростом и с копьями, стояли, подняв свое оружие — кончики копий уставились в грудь Карна.

Я знала, что Карн боится Бегунов, но его поза говорила о другом. Хотя руки его были опущены, он стоял прямо, высоко подняв голову. Я представила себе его глаза, так, как их могли видеть Бегуны, желтые, холодные, оценивающие, похожие на глаза кота.

Я слышала, что Бегуны совещаются, но не могла понять их диалекта. Они что-то требовали. Карн покачал головой. Самый низкорослый сделал шаг вперед и ударил его. Карн покачнулся и задрожал от гнева, но не ответил на удар. Бегуны снова стали что-то требовать.

Карн снова покачал головой:

— Мой брат мал и болен, и у нас очень мало припасов — Бегуны прервали его бранью. Карн пожал плечами: - Я принесу то, что у нас есть.

Он медленно подошел ко мне, вызывающе повернувшись спиной к копьям Бегунов, стал так, чтобы загородить меня. Его лицо было озабоченным и напряженным.

— Спрячь несколько спичек в башмаки. — Пока я прятала спички, он вытащил завернутое в пластик копченое мясо, компас и отнес копье и все, что осталось, Бегунам. Спор продолжился. Один из Бегунов угрожающе направился к моему укрытию. Резким выкриком Карн остановил его. Бегун остановился.

— Эй, парень! — Карн повернулся ко мне. — Выгляни-ка сюда.

Я высунула голову из-за камня, Бегуны уставились на меня с удивлением и слегка попятились. Однако уступать в своих требованиях они не хотели. Карн медленно пошел назад.

— Они хотят мяса. Я забыл, что у голодных людей прекрасное обоняние. Они настолько голодны, что не боятся даже гнева Огневолоса.

Но и мяса оказалось недостаточно. Карн умолял, но безуспешно.

— Им нужно оружие, — сказал Карн. Я сказал, что у нас его нет, но они грозятся обыскать тебя. Лучше отдать им и флягу тоже. Они теряют терпение.

— Разве она нам не понадобится? Спрячем ее и пусть ищут, а?

Карн резко дернул меня своими железными пальцами. Его лицо было белым, а в глазах — сразу боль и гнев.

— Дурочка, никто не должен тебя обыскивать. Они же узнают, что ты женщина. Понимаешь, что здесь это значит для них?

Только тут до меня дошло, о чем он говорит, и ужас охватил меня.

— Что если они… если ты… Карн? — вцепилась я в него.

Железная хватка на моей руке ослабла.

— Жанна, не надо, его голос дрогнул, и он запнулся на мгновение, чтобы совладать с собой. Я пройду сквозь ад. Я сам тебя убью, но не допущу этого, поверь.

Я верила ему. Я смотрела, как он шел навстречу этим людям, высокий, стройный, отважный, когда я замирала от страха. Он был ничем не защищен от неожиданного удара. Коренастый, который, вероятно, был главным среди Бегунов, жадными пальцами коснулся плаща Лхарра, но тот упрямо покачал головой.

— У вас наш станнер, наша пища, наша вода. Жизнь это все, что вы оставили нам. Если вы отнимете одежду, то отнимете и жизнь. Мы пришли с миром и позвольте нам уйти с миром. Боги тех-кто-перебегает-пустыню защищают мирных путников и налагают тяжкое проклятье на тех, кто покушается на их жизнь.

Бегуны посовещались, коротышка спорил с другими и, казалось, одержал верх. Я с замиранием сердца наблюдала за ними и только потом поняла, что причиной боли в моих сжатых ладонях были мои собственные обломанные ногти, впившиеся в кожу. Нас ожидала очень холодная ночь, накатывавшаяся из-за горизонта, тянувшаяся к нам через пустыню. Даже сквозь плащ и куртку я ощущала ее ледяное дыхание. Медленно опускались крупные снежинки. Четверо мужчин неподвижно стояли лицом к лицу, состязаясь в силе духа. Двое Бегунов пытались выдержать звериный взгляд своего предводителя. Карн словно застыл, наблюдая за ними. А кругом вели свой нескончаемый хоровод пушистые и ленивые снежинки. Наконец Карн нарушил молчание.

— Вам придется убить нас, чтобы отнять одежду. Но в здешних местах нет освященной земли. Наши души не найдут здесь места для успокоения, они будут преследовать вас, а Огневолос отнимет силу у ваших костров, и они больше никогда не согреют вас.

Бегуны продолжили свой спор, тотчас перешедший в перебранку. Их вожак буквально прыгал от ярости. Карн повернулся к ним спиной и медленно направился ко мне. Вожак направил на него станнер. Я окаменела от ужаса. В тот момент, когда он нажимал на спуск, один из его приятелей ударил его по руке.

Коротышка попробовал еще раз, но безуспешно — заряд выпал.

Еще больше рассвирепев, он ухватился за копье. Двое других выглядели испуганно, но не посмели помешать ему. Я хотела предупредить Карна, но слова не смогли вырваться из моей груди, парализованной страхом. Этот пигмей целился в спину удаляющегося Карна. Мне хотелось закрыть глаза, но и это было не в моих силах. Рука Бегуна медленно откинулась назад, и копье отправилось в свой смертоносный полет.

— Карн!

Карн распластался на земле, копье пронеслось над его головой. Я резко выпрямилась. Копье еще дрожало, когда Карн вырвал его из земли и подбежал ко мне.

— Теперь у нас чуть больше шансов, — он мрачно усмехнулся.

Но Бегуны больше смерти боялись привидений, поэтому, не возобновляя своих попыток, они ушли. Несколько часов мы провели, сидя на грубых камнях. Ноги болели нестерпимо. Желудок сжался и вслух выражал свой протест, но есть было нечего, не было даже этих зеленых побегов, которые, по словам Карна, должны в великом множестве появиться через пару недель. Пить тоже было нечего. Снег падал неохотно и не успел еще накопиться достаточно толстым слоем. Дразнящий тоненький пушок покрывал камни и кустарники, не давая возможности собрать его. Казалось, что от жажды язык потрескался. Не знаю, был ли Карн в это время занят мыслями о еде в той же мере, что и я. Я не стала спрашивать. На нем и без того лежал слишком тяжелый груз ответственности за наши две жизни.

Я думала о том, как долго может человек без пищи и воды сохранять ясность ума. И сколько еще мы сможем пройти.

Потом долгие-долгие часы мы то взбирались на холм, то спускались, то снова карабкались вверх, а голодная слабость в моих ногах становилась все сильнее и сильнее. Только усилием воли я заставляла себя идти. Карн соскребал с камней снег и давал его мне. Говорить не было сил. Карн озабоченно качал головой начинало темнеть, а указателей, которые он разыскивал, мы пока не видели.

— Сигнальные огни начинаются за километр от домика для патрулей. Мы никак не могли пройти мимо.

Но на самом деле нам приходилось почти все время глядеть под ноги, и было бы неудивительно, если бы мы просто не заметили этих знаков. Вся земля была усеяна крупными и мелкими обломками камней, и из-за этого мы двигались очень медленно. В тех местах, где мягкая почва сменяла камень, путника подстерегали полусгнившие стволы и обломившиеся ветви, а выпавший снег скрывал эти предательские ловушки. День, суливший мороз, оказался верен своему обещанию. Холод жег лица, пробирался под теплые дорожные плащи, пальцы стыли даже в рукавицах.

— Поторопись, — Карн прибавил шагу. — Если мы не найдем указателя прежде, чем отключится свет, нам придется блуждать здесь всю ночь.

В таком холоде это означало бы смерть. Я поежилась от этой мысли и заставила свои налившиеся свинцом ноги двигаться чуть быстрее. Было уже темно, когда мы нашли первый указатель, затем два других. Карн шел гораздо быстрее меня и вскоре почти скрылся из виду. Я испугалась. Пытаясь его нагнать, я поскользнулась на каменном бугорке и сильно подвернула лодыжку. Я закричала.

— Жанна! — в голосе слышалось беспокойство.

— Я… ничего.

Он вернулся, чтобы убедиться, что все в порядке, и тотчас же быстро зашагал вперед. Не знаю, как это удавалось ему при той усталости, которую он должен был ощущать. Пройдя еще немного, он остановился.

— Ты видишь огонь, Жанна?

Я напрягала зрение, пытаясь что-нибудь разглядеть во мраке и метели.

— Нет, а что там?

Но светлое пятнышко оказалось древесным грибом.

Карн вздохнул.

— Вернемся к предыдущему и начнем сначала.

В лесу было уже совсем темно. Я собрала немного снега и погрузила в него горящие губы. Ледяная влага напоила иссохшее горло и язык.

Под ногами я вдруг почувствовала что-то похожее на твердую тропинку. Быть может, она приведет нас к цели? Сможем ли мы идти на ощупь?

— Это небезопасно, — сказал Карн. — После реки в здешних холмах находится единственный источник питьевой воды. Тут целый лабиринт тропинок, протоптанных животными, и в нем можно блуждать целую вечность. Попробуем иначе. Посиди здесь. Я разведаю, что впереди, а обратную дорогу найду по твоему голосу.

— Милорд, — Мой голос невольно прервался. — Карн…

Мой муж поднял мои ладони и тихонько сжал их.

— Постарайся не бояться. Нам больше ничего не остается.

Он исчез в темноте и, блуждая среди камней, время от времени звал меня.

— Жанна!

— Здесь, — отзывалась я.

Голые стволы старых деревьев и снежная ночь окружали меня. Я сидела на снегу, ветер продувал меня насквозь, и холод пробирался под одежду. Вдруг Карн воскликнул:

— Я нашел его.

Потом мы, перекликаясь, нашли друг друга. Указатель, нанесенный на кору сломанного дерева, слабо светился в темноте. Карн обнял меня и крепко прижал к себе.

— Дерево слитком сильно наклонилось. Должно быть, мы просто прошли в двух шагах от него, когда было еще достаточно светло и свечение краски было незаметно. Похоже, что мы уже близко.

Потом он взял меня за руку, и мы ощупью пробирались по невидимой тропинке. Карн оказался прав. Мы нашли еще два указателя и вышли на небольшую поляну, где стоял домик для патрулей. Среди бушующей метели он казался темной глыбой, лишенной очертаний, но Карн уверенно нашел дорогу к двери и провел рукой по внутреннему краю дверной рамы. Нащупав потайную защелку, он нажал ее, и дверь беззвучно отворилась, а когда мы вошли, так же беззвучно закрылась за нами.

— Подожди тут, — сказал Карн. Сейчас здесь будет тепло, — Он осторожно пробирался по комнате, ощупывая ногами пол, и все же я слышала, как он дважды натолкнулся на что-то в темноте. Вот его башмаки заскрипели, он присел на корточки, и через мгновение комната осветилась и горячий воздух потек через вентиляционные отверстия в полу по периметру комнаты. Он опустился рядом с одним из отверстий и похлопал рукой по пыльному полу. — Садись рядом, согрейся.

Я послушалась. Мы сняли промокшую верхнюю одежду и долго сидели, впитывая тепло и наслаждаясь отдыхом и покоем. Карн притянул меня к плечу.

— Часть дела сделана, — сказал он.

Внезапно я представила себе, что могло с нами случиться, и мое намерение показать себя мужественной и независимой разлетелось в пух. Я спрятала лицо на шее у Карна и крепко к нему прижалась. Он обхватил меня свободной рукой и прижался щекой к моим мокрым волосам. Сжавшись в комочек, я долго и безутешно плакала, пока наконец усталость не сморила меня.

Глава шестнадцатая

Я не помню, как оказалась в постели, поэтому, проснувшись, с удивлением рассматривала каменные стены, грубое шерстяное одеяло, металлические поручни, снежинки за окном, которые непонятным образом оказались где-то внизу. Оказалось, что я лежу под потолком на двухэтажной койке. Карн стоял около лучевой печи и готовил завтрак. Восхитительный запах горячего клэга заставил меня приподняться. Мне уже так долго не удавалось его отведать.

Должно быть, Карн услышал, что я пошевелилась. Он оглянулся и улыбнулся мне.

— Доброе утро. Ты уже достаточно проголодалась, чтобы немного перекусить?

— Проголодалась? Ты еще шутишь! Мне кажется, за последние два или три дня мы вообще ничего не ели.

Он подошел и протянул мне руки.

— Спускайся, я тебе помогу.

Он осторожно опустил меня на пол, и мне показалось, что он немного помедлил, прежде чем выпустить меня. Из чего состоял завтрак, я так и не сумела определить вероятно, это была какая-то высушенная синтетическая смесь, но это была еда, и она мне нравилась. Карн выглядел безмятежным.

— А когда мы выберемся отсюда, Карн?

— Когда сойдет снег. Дня через четыре или пять, возможно. Весной он долго не держится.

— Ты можешь послать за флиттером или чем-нибудь еще?

Он поднял на меня удивленные глаза.

— Я думал, ты знаешь. Эти посты соединяются только друг с другом и командным центром Совета. На Старкере IV слишком много соперничающих групп, чтобы разрешить солдатам какого-либо Дома иметь внешнюю связь.

— А как насчет поместья?

— Приходится соблюдать осторожность. Лорд Ричард это наверняка предусмотрел. Сейчас он, по-видимому, считает, что мы пропали. Однако здесь я ничего не могу ему противопоставить.

Мы погрузились в размышления. Карн встал и подошел к окну, но пока я убирала со стола и укладывала тарелки в мойку, я чувствовала на себе его неотрывный взгляд. Это бегство через пустыню изменило нас в чем-то, но мне не хотелось докапываться, в чем именно. Ему, наверное, тоже, иначе он бы не стал молчать.

После того, как уборка была закончена, мне уже нечем было занять руки, и я уютно устроилась в одном из трех кресел. Карн все еще стоял у окна, поглядывая то на меня, то на снег. Я не видела выражения его лица. Когда он наконец заговорил, то его голос звучал настолько тихо, что я едва слышала его.

— Жанна. Мне необходимо знать, это действительно очень важно, как вы у себя на Фру относитесь к смерти? Я понимаю, что тебе очень трудно ответить на такой вопрос, но прошу тебя, постарайся. Я не стал бы спрашивать, не будь это важно.

Это не был отвлеченный вопрос, вопрос о фруванских религиях. Он спрашивал о нас, о себе и обо мне, а у меня в тот момент не было сил, чтобы трезво и отстраненно размышлять об этом. Я отвела глаза, потом снова взглянула на него. Если этот вопрос важен для него, значит, он каким-то образом важен и для меня. Но смерть, ужасная смерть…

Нужно было ответить ему.

— На Фру это всегда происходит быстро. Всегда. Милосердная щадящая быстрота. Ценность жизни для нас в значительной мере определяется возможностью полной власти сознания над телом. Но, хотя мы, по существу, не знаем болезней, тело со временем изнашивается. Ни у кого не хватает сил постоянно чинить каждую клеточку.

Я взглянула на его резкий профиль. Будь проклята эта его академическая тренировка. Мне нужно было знать, что он чувствует.

— Моя мать в молодости была исключительно красива. Ей казалось, что морщинки уродуют ее. Ей приходилось тратить по несколько часов в день, чтобы уберечь хотя бы кожу лица. Но спустя несколько недель она решила, что все это не стоит потраченного времени. Теперь у нее очень милые, мягкие морщинки, но она все еще прекрасна.

Я вздохнула. Эта бесхитростная история не смогла ослабить железные тиски самоконтроля, в которые он себя зажал.

— У нас старики сами выбирают свой час. Когда их сердца устают, они начинают готовиться раздают свое имущество, прощаются с друзьями и близкими, потом отправляются в Последнюю Обитель, где покидают этот мир за несколько часов.

Но мне было страшно подумать, как человек заканчивает свой путь здесь, где люди планировали убийства, где убивали друг друга из мести, ради выгоды, а то и, как можно было судить по их дуэлям, ради развлечения. Карн неподвижно стоял у окна, с преувеличенным вниманием разглядывая падающий снег.

Спасительная злость охватила меня.

— На Фру все по-другому. Мы ценим жизнь. Гхарр умеет думать лишь о том, как уцелеть самому и уничтожить другого. Вы убиваете друг друга и находите это законным. — Мне пришлось прерваться. Комок встал в горле. Я вспомнила свои ночные кошмары, мертвое лицо Карна… — Что значат для тебя мои чувства? Я только инструмент, инкубатор для детей, я…

Тут он посмотрел на меня, и в лице его была боль и грусть.

— Твои чувства для меня значат очень много. Очень. Наше положение показывает, что удача изменяет мне. Может статься, моя дорогая жена, что конец мой уже недалек. Смерть может прийти от руки убийцы или на дуэли. Я не могу дать тебе никакой защиты. А что мои враги могут сделать с тобой… голос его дрогнул.

Я отвернулась. Эта боль в его глазах. Какую бурю чувств породила она в моей душе. Он не должен был этого видеть.

Почти весь остаток дня прошел в мучительном молчании. Мы пытались говорить о пустяках, но слова казались неуклюжими и ненужными. Карн задал больной вопрос, который почти заставил нас обнаружить те чувства, в которых мы не хотели признаться даже себе. С облегчением отправилась я в постель, лишь только начало смеркаться. Во сне я могла не чувствовать себя такой испуганной, потерявшей голову, готовой сломаться.

Я проснулась от холода и боли. Тело еще хранило следы дальней дороги, и, вероятно, во сне я повернулась на больное место. Я повертелась в постели и обнаружила множество новых больных точек. Меня всегда удивляло, почему настоящая боль приходит не сразу. Я лежала неподвижно и одну за другой успокаивала ноющие мышцы. Наконец все прошло.

— Уже пора вставать, милорд? — этот титул казался мне спасительным в то утро.

Ответа не было. Я осторожно свесилась через край:

— Эй, соня.

На нижней койке никого не было. Она была аккуратно заправлена. Я оглядела комнату. Я была совершенно одна. Спрыгнув на пол, я торопливо оделась, хотя и чувствовала, что поспешность совершенно бесполезна. Похоже, что после его ухода прошло уже много часов. Вдруг я заметила клочок бумаги на столе.

«Моя дорогая леди. Чтобы добраться до дому, нам нужны лошади, а в одиночку я двигаюсь быстрее. Если по какой-либо случайности я не вернусь, дождись здесь патруля Совета. Они смогут доставить тебя домой в целости и сохранности. Карн».

Не выпуская записки из руки, я побрела к окну. Высокие, стройные голубые сосны загораживали пустыню. Снег падал бесшумно и стремительно, внезапные порывы ветра сметали с крыши снежное одеяло, и кружащий занавес закрывал на мгновение лес. Наискось поперек поляны намело огромный сугроб, заваливший входную дверь. Конечно, Ричард мог что-то предпринять против нас в Онтаре, но нужно ли было моему господину уходить в этот снежный ад? Я нагнулась, пытаясь разглядеть слабенькое светлое пятнышко на месте солнца и узнать, хотя бы приблизительно, время. Все напрасно. Порыв ветра швырнул пригоршню снега в окно. Снежинки застучали по стеклу как маленькие камешки. Я испуганно отскочила.

Я осмотрела свою новую тюрьму. Одна комната, две двери, два окна, кабинка для душа и туалета. На всем многомесячный слой пыли. На моей руке, там, где она соприкасалась с пыльной оконной рамой, отпечаталась широкая серая полоса. Я перечитала записку. Никакого намека, когда он должен вернуться.

Я принялась считать. Четыре дня туда. Два, если повезет, обратно. Хоть бы сказал, когда надеется вернуться. Но что толку теперь жалеть. Я положила записку в карман и снова выглянула в окно. Снег бил наискось непрерывным потоком — густой, стремительный, гипнотизирующий. Веки начали слипаться. Усталость не оставила меня. Наш побег отнял гораздо больше сил, чем я предполагала. Голова моя качнулась вперед, и я пришла в себя.

Так нельзя. Здесь столько дел. Кругом сплошная грязь. Я снова посмотрела на серую полоску на своей ладони.

Такая маленькая комната и бездна времени. Шесть дней. Спать. Уборка подождет.

Я снова вскарабкалась на свою койку и проспала большую часть этого и следующего дня. Почти не вставала.

На третий день я почувствовала себя значительно бодрее. Я внимательно осмотрела комнату. Здесь были запасы провизии, кое-какая кухонная утварь, но, в полном соответствии с их обычаями, гхаррские проектировщики предусмотрели только самые примитивные приспособления для уборки ведро и щетку. Интересно, перестану я когда-нибудь удивляться странным противоречиям этого мира, где есть, например, лучевые печи, но нет ни одного кухонного робота.

— Мужчины, — проворчала я, — Вот и видно, что получается, когда они все устраивают на свой лад.

Я наполнила ведро, спрыснула пол водой и принялась щеткой отскребать грязь. Я не жалела времени. Куда я дену себя потом? Тщательно отмывала я каждый предмет. Это заняло два дня.

Я в последний раз ополоснула тряпку, которой мыла пол, разогрела упаковку мяса с бобами и пряностями. Я сидела за столом, положив ноги на другое кресло. Еда казалась безвкусной. Еще хуже было то, что меня стала донимать тишина. Уже почти год прошел с тех пор, когда я была так же одинока.

Я бросила упаковку в печь для мусора и в полглаза наблюдала, как она исчезает. Больше делать было нечего. Я медленно разделась и легла спать.

Утро наступило слишком скоро. Я долго лежала, разглядывая потолочные балки, и думала, чем себя занять в этот день. Пыталась уснуть опять, но безуспешно. Неохотно встала.

Разогрела чашку шоколада. Подумала: «А вдруг он вернется нынче вечером?» Знала, насколько это невероятно.

Секунду подержала горячую чашку между ладоней. Подошла с ней к окну. Неподвижно лежал мерцающий снег. Огромные голубые деревья согнулись под его тяжестью. Я потихоньку отхлебывала дымящийся шоколад. Все было неподвижно в этой безмятежной белизне, в глубине ветвей, в кристально чистом голубом небе. Я чувствовала себя единственным живым существом в этой искрящейся безмолвной необъятности.

Потянулись бесконечные часы. Не торопясь, я смела снег со ступенек у задней двери, отгребла его от сарайчика для лошадей позади домика.

Я перестелила постель, снова пересмотрела продовольственные припасы. Придумать что-нибудь еще уже было невозможно. Я уселась за стол. Но сидение без дела позволяло мыслям своевольно блуждать, а это было невыносимо. Мне виделось, как солдаты Ричарда Харлана окружают пустыню, вспоминался весь этот мир, именуемый Старкером IV, преисполненный злобы и насилия.

Я снова побродила по комнате. В заднем чуланчике я нашла древнюю колоду карт и до сумерек играла сама с собой. Опустился вечер, и включился свет. Я накрыла стол для двоих и стала ждать. Часа через два или три я решила поесть сама, но не смогла притронуться к пище. Что могло задержать его?

Но стены молчали. Я отправила тарелки в мойку. За окном, не потревоженный ни единым облачком, лунный свет серебрил снежную поляну. В отчаянии я поплелась спать.

Мой сон был полон кошмарами, и проснулась я очень рано. Серые облака снова затянули солнце. Было невыносимо снова видеть пустую комнату. Я отвернулась к стене и стала вспоминать Фру, дом, ясное мамино лицо, Жака и Шарин, умолявших рассказать им перед сном еще одну историю, и маму, укладывающую их в постель, Питера с его мальчиками, наконец, отца, воспоминание о котором всегда приносило ощущение уверенности и спокойствия. Вспомнилось озеро в парке и луны, поднимавшиеся над ним. Это помогло — тоска по дому острой болью нахлынула на меня. Оказалось, что прошедшие месяцы лишили воспоминания прежней четкости.

Но я не смогла в полной мере сосредоточиться. Когда я подумала про парк, мне вспомнился Черный Корабль и золотистые глаза Карна. Вместе с веселыми личиками Жака и Шарин, хохочущими над каким-то им одним известным секретом, выплыл из памяти образ Карна, от души веселящегося вместе с Джемми, его особенный неповторимый смех. Нельзя, чтобы он умолк. Его голос, его быстрый ум, его нежность неизменно вторгались в каждое мое воспоминание. Я колотила кулаками по стене и плакала до изнеможения. Потом уснула.

И снова наступило утро. И опять оно принесло с собой муку ожидания, тревоги и одиночества. Я решила хотя бы на время отключиться от внешнего мира, поскольку в последний раз я провела полную самопроверку в первый месяц своего пребывания в этом мире. Давно пора было повторить ее. Я отключила органы чувств. Сосредоточившись, я заставила исчезнуть комнату. Мысленно, со всей тщательностью я исследовала свое тело миллиметр за миллиметром, систему за системой. Я не спешила. Кроме общего нервного напряжения, все было, как полагается. И я позволила себе вернуться во время. И к страху за Карна.

День угасал. Умолк шепот ветра под карнизом. Огромные сосны неподвижно висели в безмолвных сумерках. Карн, вернись! Вернись! Но вокруг только белая ледяная тишина.

Я пыталась разложить карты, но не могла усидеть на месте. Не могла есть, не могла забыться сном. Чашку за чашкой я пила клэг. Ходила от окна к окну. Выглядывала с надеждой в окно и отворачивалась со страхом и разочарованием. С лошадьми он должен был бы уже вернуться.

Включился свет. Теперь я уже не могла, не выключая его, увидеть, что творится снаружи, но он мог послужить Карну маяком. Мое воображение лепило из темноты жуткие картины — Карн, лежащий где-то со сломанной ногой, ударенный лошадью, упавший в овраг, умирающий от холода.

Хуже всего, если он попадется людям Харлана. Тогда его ждет смерть, и смерть мучительно медленная.

Слезы покатились по моему лицу. Было слышно, как они капают на платье. Я закусила губу и смахнула их с лица, но рука, коснувшаяся щеки, дрожала. Я любила Карна Халарека, несмотря на похищение, на здравый смысл, на огромную разницу культур. Я любила его. Я горько усмехнулась. Все мое трусливое упрямство и то, что я ни за что не хотела признать эту любовь, никак не уменьшило моих страданий.

Я опустилась в мягкое кожаное кресло. Когда люди Харлана напали в горах, или когда я услышала этот крик на краю пустыни, или сейчас, в ожидании и страхе за его судьбу, почему только угроза его немедленной гибели могла заставить меня признать, какой пустой была бы моя жизнь без него. Я закрыла глаза и увидела себя маленькой и незначительной, такой, какой никогда раньше не хотела себя видеть. И уже было неважно, что он не верил в любовь в том смысле, как я понимала ее. И не имело значения то, что в его власти было причинить мне невыносимую боль. Единственное, что было важно — чтобы он жил.

Карн! Карн! Возвращайся!

Когда я снова открыла глаза, было уже утро, хотя я не помнила, как уснула. То, что я разобралась в себе, не делало предстоящий день более легким. Подошло и прошло время обеда я сходила с ума от тревоги. Я пыталась расслабиться, но рана была слишком глубока. Этот человек разбил в прах годы душевной дисциплины.

Потом моя воля стала ослабевать. Я никогда не теряла до такой степени контроль над своим телом. Я была не в состоянии расслабиться. Я пыталась внушать себе спокойствие, но напрасно. Как он может так поступать со мной? Неужели он думает, что я не буду беспокоиться? Я же не железная. Восемь дней! За это время мы могли бы добраться вдвоем. Подумал ли он, куда я дену себя?

Я воображаю всяческие страхи, а он, наверное, сидит где-нибудь у огня и ужинает. Что ему мои чувства, мое беспокойство. В конце концов, я только женщина. Да, я должна ему сказать…

Задняя дверь отворилась, и с негромким стуком Карн шагнул внутрь. Гневные слова, которые я припасла, застряли в горле. Его лицо осунулось, глаза потускнели, плечи опустились, как будто собственный вес оказался для них непосильным бременем. На мгновение чувство неожиданного облегчения сковало меня.

— О, дорогой мой, — прошептала я. Я так волновалась.

Он шагнул ко мне, сбрасывая на ходу промокший плащ и перчатки. Он остановился передо мной, ощупал мои плечи, шею, коснулся кончиками пальцев моего лица. Его руки были холодны, как лед, он слегка покачивался. Казалось, что он смотрит на меня, не веря своим глазам.

— Харлан… — пробормотал он, не отрывая глаз от моего лица. — Их тут десятки. На этой стороне. — Он зашатался, веки опустились. Жанна! — Он покачал головой, но это движение лишило его равновесия, и он едва не упал.

Господи, как он устал! Боль и нежность охватили меня.

— Карн, мой господин, разреши мне помочь тебе.

Я стянула с него мокрую куртку, помогла добраться до постели и лечь.

— Жанна! Солдаты Харлана… Так близко… Страшно… — и он заснул.

С бесконечной осторожностью я сняла с него мокрые башмаки и растерла руками ледяные ноги. Я надела на него чистые теплые носки, укрыла одеялом и села у постели. Он жив. Ему не грозит опасность. Он снова со мной.

О, мой господин, если бы мы встретились при других обстоятельствах, в другом мире…

Но нам оставалось слишком мало времени. Его было бы мало, даже если бы долгие годы ждали нас впереди, но Карн не сомневался в победе Ричарда и в том, что Ричард вскоре убьет его. А мне предстояло провести остаток жизни в гнетущей пустоте.

Эта мысль была невыносима. Я вышла, чтобы проверить лошадей, и обнаружила, что Карн, прежде чем войти в дом, нашел в себе силы позаботиться о них. Я вернулась обратно, вскарабкалась на свою койку и свернулась под одеялами. В эту ночь я могла спать спокойно. Он вернулся.

Карн проспал почти весь следующий день. Я занималась своими делами, накрывала на стол, протирала мебель, все время боясь, как бы нечаянный звук не разбудил его.

Что я скажу ему? Нужно ли рассказывать ему, что я чувствовала? И могу ли я не рассказать?

Я не заметила, как он проснулся, пока его руки не обхватили меня, и он ласково прикоснулся губами к моей шее.

— Жанна, — сказал он хрипло. — Я так боялся за тебя. Я не ожидал, что это будет так долго. Там были патрули Харлана, много, и так близко отсюда. Жанна, Жанна…

Он повернул меня в своих объятиях, прижал губы к моим, и я почувствовала то, что бессильны были передать его слова. И больше не было нужды скрывать любовь, в которой я так долго не хотела себе признаться. Я ответила ему со всей силой, на которую была способна. Много времени спустя он приподнял голову и слабо улыбнулся.

— Вы кое-что утаили от меня, моя леди.

— Ах, Карн, от себя тоже — Какая-то незнакомая мне прежде мягкость в моем голосе смутила меня, и я спрятала свое зардевшееся лицо у него на груди.

Он снова засмеялся. Я так любила этот смех. И так редко слышала его. Он поцеловал меня в ухо.

— Удалось ли мне наконец приручить свою дикую кошечку?

Я посмотрела ему прямо в глаза.

— Только на время, милорд.

Он ответил на вызов долгим головокружительным поцелуем. А потом еще и еще. Через мгновение мы оба оказались в его постели. С бесконечной нежностью помогали мы друг другу освободиться от гнетущей тяжести последних дней. Щедро и самозабвенно награждали мы друг друга радостью и умиротворением. А потом пришел сон. Не знаю, как только мы ухитрились заснуть вдвоем на этой узкой кровати. Мы спали до самого утра.

Когда я открыла глаза, Карн уже стоял у окна. Он протянул мне руки, и я влетела в его объятия. Ярко светило солнце. Капельки воды со звоном падали с карниза на мокрую землю. Сосны сбросили свои снеговые покрывала. Большие сугробы возле дома стали похожи на губку. Карн крепко прижал меня к груди.

— Снег сойдет через пару дней, потом нужно отправляться в дорогу. Не так уж много минут отпущено нам с тобой. Потом будет мало радости.

«Быть может, не будет совсем», — добавила я про себя. Все зависит от того, что делал в это время Ричард.

— Карн, не могли бы мы…

— Даже не думай об этом. — Он отстранил меня от окна и снова обнял. Он так крепко прижал меня к себе, что я не могла видеть его лица. Мне кажется, он не хотел, чтобы я видела. — Жанна, там солдаты Харлана. Если ты попадешь к ним в руки…

Он содрогнулся.

— Ужасно уже то, что теперь придется жить с этим постоянным страхом. — Он еще крепче сжал меня. Ах, любовь моя, вот почему брак должен быть основан только на расчете. Чувства лишают человека способности трезво рассуждать. Он прижался щекой к моим волосам и прошептал: — Я так люблю тебя, Жанна. Бог, смилуйся над нами.

— Это и в самом деле так страшно, любить меня?

— Ах, нет, любимая. Эти последние месяцы были самыми счастливыми. Я впервые не чувствовал себя одиноким. — Он поцеловал меня в кончик носа. — Но я так боялся. Я думал о Нике и Кит. Если бы ты попала к Харлану, я бы все сделал, чтобы спасти тебя, как это сделал Ник. Это ужасная мысль после всех лет и стольких потраченных усилий…

Он не сказал об опасности, которая угрожала ему самому. Глубоко тронутая, я поцеловала его в щеку и крепко обняла.

Тогда я не дам им поймать себя.

Глава семнадцатая

По обоюдному согласию мы не вспоминали о внешнем мире, пока снег не растаял. Два дня мы притворялись, что нам ничто не грозит, что мы свободны и можем ни о чем не заботиться. Я никогда не думала, что на свете бывает такая радость и такое счастье. Но даже в цивилизованных мирах такое не может длиться без конца, а Старкер IV не был цивилизованным миром. Ужасные шрамы на теле Карна, оставшиеся от войн и подосланных убийц, доказывали это. Карн разбудил меня перед зарей на третий день, и мы спешно покинули домик, на ходу дожевывая завтрак.

Реденькая дымка стлалась по земле. Земля почти полностью освободилась от снега, только под большими деревьями сохранились остатки сугробов. Теплый воздух был наполнен запахами сырой земли и увядшей растительности. Птичьи голоса, звеневшие перед зарей, мало-помалу выпадали из общего хора, их сменяло деловитое чириканье и ворчливый писк. Не было видно ни души.

Довольно быстро мы перебрались на ту сторону холмов, которая относилась уже к владениям Халарека. Тоненькая дымка превратилась в густой туман. Если в нем могли скрываться солдаты Харлана, то и мы были невидимы, к тому же туман быстро заглушал звук наших шагов. Безмолвие, окружавшее нас, действовало даже на лошадей. Мы двигались будто сквозь сон. Я восхищалась тем, как Карн ухитрялся находить дорогу, хотя он и должен был знать этот край лучше, чем пустынную сторону холмов.

Как будто подслушав мои мысли, Карн обернулся ко мне.

— Я уже дважды был здесь, это совпало с очень важными событиями в моей жизни. В такое время всякие приметы и мелочи надолго остаются в памяти.

За весь этот день мы только раз услышали человеческие голоса и ржание лошадей. Мы остановились и замерли. Через некоторое время голоса потонули в тумане, и мы тронулись в путь. Больше ничто не возмущало густого белого безмолвия. На закате мы устроили лагерь в осиновой рощице у последних холмов. На ужин у нас был пакет высушенной смеси. Мы расположились прямо на земле, подстелив пластик. Было сыро, но нас окружали красота и спокойствие. Карн разбудил меня затемно. За ночь туман разошелся, лишь местами оставив от себя жиденькие клочки.

— Нынче вечером мы будем дома, однако граница наших владений недалеко, и здесь еще могут рыскать люди Харлана.

На равнинах Халарека от снега не осталось и следа. На кустах, попадавшихся нам по дороге, уже распускались крошечные листочки. Молодая трава покрыла землю. Все вокруг было наполнено жизнью, суетливой и радостной.

Вдруг Карн остановил лошадь. Через несколько секунд перед нами опустился на землю флиттер. На мгновение меня охватил страх. Но потом я увидела узкие зеленые полосы и темно-синюю полосу Дома Халарека на каждом крыле. Из флиттера высыпал взвод солдат, которые помчались нам навстречу. Я почувствовала было облегчение, пока не увидела, как они приближаются к нам. С оружием наизготовку они окружали нас с двух сторон. Командующий офицер, остановившийся перед Карном, выглядел ошеломленным. Он пристально вгляделся, потом преклонил колена. Солдаты последовали его примеру.

Карн кивнул, и они поднялись.

— Милорд, кадык офицера задергался. — Мы считали вас погибшим. Лорд Джерем, согласно вашей воле, занял ваше место.

— Утвердил ли Совет леди Катрин в качестве регентши?

— Нет, милорд. Совет признал, что таково ваше желание, но Одоннел, Джастин, Харлан, Кингсленд, Друма и Гормсби выступили против. Свободные отказались голосовать.

— Хорошо, дальше.

— Регентом при младшем Лхарре назначен Пауль Друма.

— Господи! Чья это была идея?

Офицер покачал головой.

— Я не знаю, милорд. Кто-то из Старой Партии, скорее всего. С вашим исчезновением они стали непобедимы. Простите меня, милорд.

Карн повернулся ко мне.

— Мне придется лететь флиттером. Время…

— Не нужно лететь в Онтар, милорд, — прервал его молодой солдат, — Молодой Лхарр в Друмантоне.

— Спасибо, солдат. — Карн обернулся к офицеру. — Почему не сказал мне об этом?

— Я… Меня учили не перебивать старших, сэр.

— Иногда следует забывать правила, — огрызнулся Карн.

— Жанна, Джемми угрожает страшная опасность. Свяжись с Паулем по три-д и скажи, что я лечу к нему за Джемми. Этот червяк переметнулся к Одоннелу. Капитан Ороарк знает, какие люди мне понадобятся и как их ко мне переправить. Я переговорю с ним из флиттера.

Он не поцеловал меня при посторонних. Только задержал на мне долгий ласковый взгляд перед тем, как прикоснуться губами к моей руке, как это было принято при расставании. Это подбодрило меня, но не успокоило. Пришпорив коня, я поспешила к Онтару. Офицер скакал рядом. Мы еще не проехали и километра, а флиттер уже превратился в крохотную искорку на горизонте.

Томми с четырьмя солдатами в синей форме, получив сообщение с флиттера, уже ждали у лифта на конный двор. По лицу его было видно, как он рад моему появлению, но выразить это словами он не умел.

Вместе со своими солдатами он проводил меня к моей свите. Мое возвращение вызвало хаос среди прислуги. Люди сновали по комнатам, делая вид, что заняты уборкой, передавали какие-то сообщения. Я чувствовала, что на меня устремлены все глаза, возбужденное перешептывание, вопросы, догадки преследовали меня по пятам. Тамара и Жаклин вскочили, лишь только я открыла дверь. Несколько секунд они стояли, как громом пораженные, забытое рукоделие соскользнуло на пол. Они подбежали ко мне, сделали реверанс.

— Миледи, мы думали… Нашли ваших лошадей, перчатку лорда Карна и ваш шарф. Там была кровь… А где…

— Остановитесь, — скомандовала я. Они смолкли с такой необычной поспешностью, что я не могла не рассмеяться. — Вы все узнаете, но прежде я должна выполнить поручение лорда Карна.

Солдаты, обычно находившиеся в комнате три-д связи, вылетели в Друмантон на помощь Карну, поэтому Томми поставил одного из моих «синих» сопровождающих у дверей, отослал техников и сам настроил для меня три-д передатчик. Он стоял в центре поля зрения, поэтому Пауль первым заметил его.

— Мир вашему Дому, милорд герцог, — Томми приветствовал герцога сухо, но почтительно.

Пауль кивнул.

— Как и вашему, мир и благодать, капитан. С какой целью вы меня вызвали?

— Ларга Халарек хотела сообщить вам нечто, милорд.

— Кто… Ларга? — Лицо Пауля стало серым, бусинки пота проступили на верхней губе и на лбу. Я снова поразилась реальности три-д изображения. Казалось, можно подойти к стене, туда, где появился Пауль, и, протянув руку, можно будет почувствовать, как он дрожит. Какой еще вид связи смог бы до такой степени передать состояние человека.

Томми кивнул.

— Да, милорд. Лорд Карн просил предупредить вас, что он направляется к вам за лордом Джереми и леди Катрин.

— Но… но лорд Ричард сказал, что ему сообщили о вашей гибели в результате несчастного случая. Он представил доказательства. Он…

— В чем дело, Пауль? — я не сразу заметила, что мой голос звучит слишком резко. — Кит и Джемми у вас, не так ли? Я надеюсь, с ними все в порядке?

Пауль откинулся назад в своем кресле и отер пот со лба.

— Пауль, отвечайте, почему вы молчите?

— Они нездоровы, Ларга. Они заболели вскоре после приезда, и… и доктор не надеется, что они выживут.

Я похолодела.

— Что с ними?

Пауль бессильно развел руки.

— Доктор не знает, Ларга. Он может лишь облегчить их страдания.

— Кто их доставил к вам?

Солдаты, обычно находившиеся Один из моих флиттеров. С сопровождением от Семей.

— От каких Семей, Пауль?

Он опустил глаза, нащупал трубку, лежавшую рядом.

Я наклонилась к нему, мне хотелось вытрясти правду из этого труса.

— Каких семей?

Томми, который вышел из круга, как только я начала говорить, снова появился перед Паулем.

— Скажите ей, милорд, — Томми уже не изображал почтительности. — Скажите ей: Одоннел, Гормсби, Джастин и Харлан доставили вам молодого Лорда. Скажите ей, что Совет поместил меня под стражу, потому что я протестовал. Скажите ей, что леди Катрин и лорд Джереми провели день после утверждения лорда Джерема во владениях Джастина.

Комок встал у меня в горле. Боже милостивый! Джемми только шесть лет. Эти варвары хотят убить ребенка ради своих клановых интересов.

— Пауль, как вообще вы позволили им заполучить Джерема? Почему вы не настояли, чтобы его привезли прямо к вам? Почему вы сами не привезли его в Друмантон, если это и в самом деле наиболее подходящее место?

Пауль облизал губы. Он боялся поднять глаза.

— Я пытался. Правда. Но Дома проголосовали против меня, а Свободные заявили, что это дело касается только Семей. После этого люди Харлана просто вытащили меня из флиттера Джемми. — Он помедлил и добавил с горечью: — Я не мог настаивать ни на чем. На случай, если бы я затеял борьбу, Гаррен пригрозил, что введет эмбарго на промышленные алмазы. Одоннел — мой второй сеньор, он имеет на это право. Теперь мало где пользуются алмазами, но эта торговля держит мой Дом на плаву.

— Хотя он все равно это сделает, — продолжал Пауль, как будто ища у меня поддержки. — Теперь, когда молодой Лхарр умирает, все обвинят меня, поскольку, как регент, я выигрываю от его смерти больше других. Конечно, никакого расследования не будет. Лорд Ричард не хочет этого.

Пауль отвернулся и отключил связь. Некоторое время я тупо смотрела на стену, где он только что был.

Томми неуверенно положил руку мне на плечо.

— Ларга, лучше всего, если бы вы осмотрели дом. Это отвлекло бы вас, и заодно успокоило слухи среди слуг.

Вслед за ним я покинула комнату связи. Три солдата пристроились сзади. Родственники, солдаты, свободные от службы, прислуга собрались по приказу Томми в Большом Зале. Мне никогда не доводилось видеть их всех сразу. Их число поразило меня. Они заполнили весь зал, толпились на галереях. Войдя в зал, я остановилась.

— Что я должна делать, капитан?

Он пожал плечами.

— Скажите им что-нибудь. Они хотят слышать ваш голос.

Я вышла на середину зала. Вспомнив, что я представляю здесь Карна, я выпрямилась и, с гордо поднятой головой, оглядела зал.

— Родственники Дома и слуги нашей Семьи. Вы видите меня в добром здравии. Лорд Карн направился в Друмантон за лордом Джемми и леди Катрин. Все остается так, как было до сих пор. Идите с миром.

Я смотрела, как люди покидают зал. Возможно, они поверили моим словам, но я знала, что ничто уже никогда не будет как прежде. Если лорд Ричард смог толкнуть Совет на такую несправедливость, у него хватит возможностей поступить с Домом Халарека, как он захочет.

Собрание в зале не исчерпало списка моих обязанностей. Многие из слуг не могли оставить свою работу, поэтому я должна была посетить все службы. Это казалось настолько нелепым, как будто все они были малыми детьми. Вместе с Томми и охраной я побывала на кухне, в больнице, оранжереях, в караульной на площадке для флиттеров. Мы даже навестили конный двор, где побеседовали с конюхами, тренерами, скотниками и кузнецами. Эта церемония обогатила мои представления о психологии крестьян и религиозных верованиях на Терре в доиндустриальную эпоху. Хотя мне едва ли удастся опубликовать свои исследования.

Наконец мы отправились в обратный путь. Проходя мимо ряда раскрашенных дверей, которые, в отличие от деревянных дверей других помещений, были покрыты пластиком, я остановилась и потрогала гладкую поверхность.

— Куда ведут эти двери, Томми?

— Они ведут в подвальные хранилища и служебные помещения. Голубая обозначает медицину, зеленая — садоводство, черная ведет в сам Онтар, красная — в оружейную, желтая…

— Достаточно, мне было просто любопытно.

Томми кивнул и пошел дальше. Большинство крепостных не умеют читать. Цвет помогает им найти нужную кладовую.

У моей двери нас встретил солдат. Он браво отсалютовал, потом отвел Томми в сторону. Они тихонько посовещались, после чего Томми привел его обратно ко мне и подозвал охрану.

— Симс говорит, что генерал Винтер только что узнал, что силы Старой Партии, главным образом Харлановы, окружают Друмантон. Лхарру придется пробивать себе дорогу. Винтер посылает Грегга с его центурией на подмогу. Если повезет, они будут на месте раньше, чем Харлан сообразит, что ему нужно больше людей.

Мне пришлось набрать побольше воздуха, чтобы собраться с мыслями. Снова Ричард угрожал жизни Карна. Ведь так немного времени прошло с тех пор, как они чудом избежали гибели в пустыне. Что ж, он предупреждал меня.

Охрана, кроме моего личного часового, отдала честь и удалилась. Как только я оказалась в своей комнате, мои леди засыпали меня вопросами. Даже тихая Донна ухитрилась задать несколько своих. В конце концов я хлопнула в ладоши.

— Тихо! Если вы хотите все знать сию минуту, попросите войти молодого человека, стоящего за дверью. Я уверена, что он с удовольствием посвятит вас во все детали. Мне же нужно написать письмо. Не беспокойте меня, пока я не кончу.

— Мадам, письмо… это совершенно невозможно. — Леди Агнес возмущенно сверлила меня глазами. — Вы ведь знаете правила…

— Леди Агнес, — ответила я, стараясь быть предельно вежливой и доброжелательной. Вы исполняете ваши обязанности с восхитительной самоотверженностью, но мне кажется, что вы слишком рано прервали свой отдых. Вы все еще выглядите усталой. Вам следует вернуться к вашей дочери и подождать, пока ваше самочувствие не улучшится. Я закажу для вас флиттер.

Я оставила леди Агнес с неизящно разинутым ртом, прошла в комнату Карна и заперла за собой дверь, прежде чем леди Агнес успела собраться с мыслями.

Я слишком мало знала об этой комнате. Когда Карн хотел близости со мной, он сам приходил в мою постель. Я присела на край его большой кровати и осмотрелась. По сравнению с моей, его комната была обставлена значительно проще. Не было ковриков, гобеленов, не было окна. Единственным украшением была изображенная прямо на стене батальная сцена. В ту единственную ночь, которую я провела в этой постели, Карн рассказал мне, что ее нарисовал его друг по Академии Иджил Олафсон. Его голубоглазый друг Иджил Олафсон. Потом его поцелуй заставил закрыться мои голубые глаза…

Кроме того, в комнате стоял большой защитного цвета комод, мягкое кожаное кресло, простой стол, ночной столик, на котором лежала истрепанная книга. Это была комната для работы. Я уселась за стол и написала ободряющую, как мне казалось, записку Карну.

«Как я люблю тебя, мой господин», — думала я, запечатывая конверт.

Потом, усевшись за столом поудобнее, я еще раз осмотрела комнату. Если положить на пол коврик, повесить что-нибудь на стену, то эта комната понравилась бы и мне самой. Мою комнату можно превратить в гостиную, место, где я могу полюбоваться видом из окна и не быть обязанной весь день слушать трескотню моих компаньонок. Кроме того, в настоящем браке супруги должны иметь общую постель. Я усмехнулась про себя. Вовсе не ради собственности я хотела заполучить Лхарра Халарека в свою постель, также, как и он меня в свою.

Я провела эту ночь в его кровати. Это было вроде утешения для меня. Утром я встала в полной уверенности, что Карну моя идея насчет общей спальни должна понравиться. А когда, вставая с постели, коснулась ногами холодного каменного пола, я пообещала себе, что Коврик в этой комнате будет лежать с моей стороны кровати.

Я проскользнула в свою комнату, потихоньку оделась и расчесала волосы. Как хорошо иметь короткую прическу! У меня раньше не было случая испытать это удовольствие от расчесывания, и я пришла в восторг, разглядывая свою коллекцию булавок, гребней и сеточек, которые мне уже никогда больше не понадобятся.

Через два дня, устроив все, как я хотела, и наведя чистоту, я стояла у двери, соединяющей наши комнаты, и очень довольная созерцала плоды своих усилий. В этот момент вбежал слуга с вестью о том, что Карн вот-вот вернется вместе с Джемми и Кит.

— Как скоро? — спросила я.

— Меньше, чем через полчаса, Ларга Жанна. Вам нужно будет позвать врачей и медсестер из клиники.

Врачей! Мое сердце на мгновение замерло. Я заставила себя подойти к внутренней связи. Ну конечно, Джемми и Кит очень больны. К тому же, могут быть раненые.

За двадцать минут я сделала все, что от меня зависело, и с беспокойством ждала у предохранительного щита на площадке для флиттеров. Один за другим черные военные флиттеры появлялись на фоне голубого безоблачного неба и опускались в шахту. Два, три, четыре — Винтер, очевидно, решил, что большой транспорт будет слишком соблазнительной мишенью, и послал центурию Грегга в двадцатипятиместных машинах. Я теребила свой рукав. Это все? Где же флиттер Карна? В это время голубой флиттер нырнул в шахту. Он опустился на площадку, и вслед за этим закрылся массивный люк, загородивший небо. Замигал зеленый огонь над окном диспетчерской — можно было покинуть укрытие. Я поспешила к площадке, подгоняя доктора и его помощников.

Из флиттеров высыпали солдаты. Некоторые сразу же побежали в ту сторону, где ожидали со своими носилками медики, чтобы показать, где находятся раненые. Другие окружили голубой флиттер. Дверь кабины откинулась, и показался бледный и дрожащий Пауль. За ним последовала его жена. Никто не приветствовал их. Я почувствовала, как во мне шевельнулась жалость, В этот момент вышел Карн, и я забыла про все остальное. Окровавленная повязка стягивала его голову. Его одежда была изорванной и грязной. На правой руке была грубо сделанная шина, В руках он держал безжизненное тельце Джемми.

Карп коротко кивнул мне и подозвал врача.

— Жанна, позаботься о Кит. Если смогу, я позже приду помочь тебе.

Солдат помог мне взобраться на крыло. Я вошла в кабину. Кит лежала на тюфяке между двух сидений. Ее лицо горело, по щекам катился пот. Дыхание было быстрым и поверхностным. Позаботиться? Но что я могу сделать? У меня не было даже мокрой тряпки, чтобы положить ей на лоб.

Вскоре два санитара доставили носилки на воздушной подушке и положили на них Кит. Один из них включил режим парения. Я распорядилась, чтобы они отвезли Кит в мою комнату. Я подумала, что моя кровать мне больше не понадобится, и сочла это место наиболее подходящим, так как Кит теперь оказывалась рядом с моей комнатой. Карн забежал наверх ненадолго, лишь затем, чтобы взглянуть на Кит и торопливо чмокнуть меня в щеку. Я попыталась было заставить его показать свои раны врачу.

— С этим можно подождать. После того, как позаботятся о Джемми и тяжелораненых.

— Что с Джемми?

— Его пришлось отправить в клинику. Доктору Отнейлу необходимо его оборудование и кислород. — Карн запнулся. — Он не надеется, что мальчик проживет больше нескольких часов.

Я заметила слезы в глазах Карна и отвернулась, чтобы пощадить его гордость.

Несмотря на сильное отравление, Джемми все еще держался, хотя было мало надежды, что он выживет. Карн, к которому вскоре присоединился барон фон Шусс, почти все время проводил у постели Джемми. Я сидела у себя рядом с Кит, которая кричала в бреду, пытаясь спастись от людей, сделавших ее своей пленницей.

Из ее криков я постепенно составила себе представление о том, что произошло. Прежде всего, люди Харлана медленно и мучительно убили на глазах у мальчика его ухл-ухла. Потом Харлан издевался над Кит, смакуя подробности своего удавшегося плана захватить Ника, и расписывал ей, что он готовит для нее, для Джемми, для ее любезного братца. Ей самой предстояло испытать то, от чего в прошлый раз ее избавило вмешательство Карна и Ника. И все это время она видела, как Джемми с каждым днем слабеет.

В первые две недели после приезда Кит и Джемми я не выходила из своих комнат. От часового у двери я узнала, что Ричард каким-то образом проведал о подкреплении, посланном Халареку, и успел подготовиться. Цена, которую пришлось заплатить Халареку, оказалась непомерно высокой, слишком высокой для Дома, близкого к разорению после истории с Черным Кораблем.

— Если бы не неожиданная помощь от Дома де Ври, — сказал часовой, — никто бы не вернулся.

Карн не отходил от Джемми, проводил у его постели бессонные ночи. Только иногда я видела его в домашней церкви, где он ненадолго присоединялся ко мне в моих молитвах за Джемми и его мать. В эти минуты мы еще крепче привязывались друг к другу.

Когда Карн порой приходил наверх, он выглядел настолько усталым и измученным, что мне до боли хотелось утешить его, но что я могла ему сказать? Его бессменное дежурство возле Джемми начало сказываться на его здоровье. Когда пошла вторая неделя после приезда мальчика, одна из сиделок пришла ко мне после своего дежурства. Это было довольно необычно. Но поговорить она хотела не о Джемми.

— Ларга, рана на голове лорда Карна плохо заживает. Вы должны убедить его отдохнуть, иначе он не выдержит.

Я пожала ей руку в знак благодарности и печально усмехнулась.

— Убедить его… Возможно, жены Свободных имеют такую возможность. Но в Семьях… Поверьте мне, я пыталась. Как бы то ни было, спасибо.

Сиделка сделала реверанс и удалилась.

Среди всех этих треволнений и ожиданий пришел вызов по три-д от графа Кингсленда. Карн не захотел оставить Джемми и отправил на переговоры меня.

Кингсленд стал врагом Халарека с тех пор, когда Ингольд организовал для его главы «несчастный случай». Он не может сказать ничего достаточно важного, чтобы я оставил Джемми. Узнай, что он хочет.

Ингольд Кингсленд с его резкими чертами лица был по-своему красив. Он вежливо поклонился, когда я сказала ему, что я представляю Карна и уполномочена выслушать все, что он скажет.

— Как будет угодно вашему лорду, Ларга, — ответил Ингольд ровным голосом.

В его ответе мне почудилась насмешка. Я насторожилась. Я не должна говорить ничего такого, что он мог бы использовать против Карна.

— Пауль IV Друма обвиняется в покушении на убийство, Ларга, и приговорен к смертной казни Гарреном Одоннелом, его сеньором.

— Кого же он убил? — спросила я еще более вежливо.

— Лхарра Джерема Халарека.

Так вот на чем они хотят сыграть. Джемми был официально признан главой Дома.

— Лорд Джерем жив, милорд. У него нет убийцы. А в случае его смерти сотни свидетелей покажут, что его болезнь была приобретена во владениях Джастина.

Ингольд удивленно уставился на меня. По его лицу было видно, как напряженно он обдумывает мои слова. Похоже, что ему не приходилось встречать женщины, соображающей быстрее, чем он.

Наконец он решил не обращать внимания на упомянутые мной подробности и перешел к другой теме.

— Дом Харлана призывает на военную службу своих крепостных и вассалов и собирает армию для похода на Онтар. Он намерен схватить беглеца и наказать лорда Карна за его укрывательство, — Ингольд слегка наклонил голову набок. — Знает ли миледи, что укрывать беглеца от Совета противозаконно?

Я изобразила на лице крайнюю степень вежливости.

— Правда? Ведь здесь это так часто делают.

— Вы поняли, о чем я говорю, Ларга?

Это, вероятно, значит, что Старая Партия избирательно применяет не соблюдающийся закон, милорд.

— Дело в том, что лорд Карн нарушил закон. И не только нарушил, но также известил Совет через своего секретаря Вейсмана, что не намерен выдать Друма старшему лорду для свершения правосудия.

— Лорд Карн также является его сеньором, — вставила я.

— Дело в том, Ларга, — продолжал граф с преувеличенным спокойствием, — что ваш муж своим отказом навлек на себя войну. Я допускаю, что ваши люди не понимают значения этого слова, но речь идет именно о войне.

Я подумала о Кларидисе и полусотне других городов, все еще тлеющих спустя сто сорок лет после Войны. Нет, милорд, мы знаем, что такое война намного лучше вас, с вашими станнерами, бамерами и несгораемыми городами.

— Поэтому Харлан ставит вас в известность, что по истечении недельного срока начнет военные действия.

— Благодарю вас за предупреждение, лорд Ингольд. У нас много раненых, и мне нужно вернуться к своим обязанностям сиделки. — Я отключила связь и покинула комнату.

Впрочем, я тут же вернулась обратно и вызвала герцога де Ври.

— Мир вашему Дому, милорд, — сказала я, как только он появился.

— И вашему, Ларга Жанна. Что я могу для вас сделать?

Я коротко пересказала свой разговор с Кингслендом, сказала и о том, что Карн постоянно находится при Джемми.

Де Ври вздохнул.

— Я сделаю, что могу, но пока Пауль под приговором, а Лхарр и барон фон Шусс заняты мальчиком, это будет немного. Однако я могу вам гарантировать, что Совет заставит Гаррена Одоннела дать вам сорок дней. Таков закон. Неделя — это смешно. — Однако по лицу де Ври нельзя было сказать, что ему смешно. — Свободные будут говорить, что это проблемы семей. Я только надеюсь, что дураки прозреют прежде, чем будет поздно для нас и для них. Да будет милость господня с вами.

— И с вами, милорд.

Разговор с де Ври дал не много результатов, но то, что герцог решился наконец на какие-то Действия, было для него гигантским шагом. После того, как он восемь или десять лет держался в стороне, это выглядело почти переходом в наш лагерь.

Вместо того, чтобы самой рассказать все Карну, я послала за Винтером и сообщила ему новость. Пока он спустится на два уровня из комнаты связи в клинику, его острый военный ум найдет какие-нибудь полезные мысли для Карна.

Потом, когда я сидела в библиотеке, пытаясь с помощью книги бороться с тревогой и одиночеством, Карн тихонько постучал в дверь и появился на пороге. Я бросила книгу и кинулась в его объятия.

— Карн, как мне не хватало тебя!

Его руки жадно обхватили меня, а последовавший за этим поцелуй куда выразительнее, чем слова, поведал мне о том, что мне хотелось узнать: он все еще любил меня. Я откинулась назад и вгляделась в его лицо. Оно утратило свой здоровый цвет, он, как никогда, похудел. Нежно я провела кончиками пальцев по новым морщинам на его щеках, прикоснулась к синеватым кругам под глазами.

— Позвольте мне сегодня ночью занять ваше место, милорд. Вам крайне необходимо выспаться. Ваше выздоровление затягивается.

— Нет, дорогая. Доктор Отнейл говорит, что, если Джемми переживет эту ночь, он будет жить. Я должен быть при нем.

— Карн, позволь мне…

— Не спорь, — оборвал он. Потом покачал головой и поморщился, как будто от боли. — Извини. Мне не следовало так говорить. Я становлюсь раздражительным. Это заявление Кингсленда вдобавок к болезни Джемми. Я пришел только, чтобы сказать, я отсылаю тебя в безопасное место к моей тетке, аббатисе Альбе, в ее Дом Уединения. При нейтральной родне и в религиозной общине тебе никто не причинит вреда.

— Но как же Кит? Она слишком больна, чтобы перенести переезд.

Карн вздохнул.

— Кит придется остаться и испытать свою судьбу здесь.

Я прикоснулась к его руке.

— Позволь и мне остаться. Я хочу остаться. Я — часть этого Дома.

— Жанна, перестань… он запнулся, смутившись от этой вспышки раздражения, потом уже тише продолжал: — Я не знаю, что будет со мной, он вздохнул, и я почувствовала укол жалости, глядя на его усталое лицо. — Сердцем я чувствую, что ты принадлежишь этому Дому, но умом я не могу согласиться. Тебя не должны схватить здесь. Эта война будет идти до тех пор, пока… На этот раз в живых останется только один. Ричард или я. Я не хочу подвергать тебя опасности. — Грусть в его голосе и глаза говорили, что он не сомневался в победе Ричарда.

Я знала, что Карн погибнет, если вступит в борьбу, предчувствуя свое поражение. Я уже достаточно знала об этом мире. Я схватила его за руки.

— Карн. Ты должен победить. Не позволяй себе думать иначе. — Мои руки разжались, и я отвернулась. Я чувствовала, что сейчас расплачусь, а было бы нечестно в этот момент досаждать ему своими слезами. — Карн, без тебя…

Он обхватил мою голову своими ладонями и тихонько покачал из стороны в сторону.

— Не плачь. Не смей плакать. Ну вот, одну я уже вижу. Прячется под ресницей. Покатилась. Ага Я поймал ее. Он тихонько поцеловал меня в щеку и выразительно облизал губы.

Радость никогда не гостила в его глазах, однако я изобразила для него слабую улыбку.

— Так-то лучше, — он похлопал меня по щеке. — Беги наверх, собери одежду, по крайней мере, на месяц. Ты отправляешься завтра утром, как только мы узнаем о состоянии Джемми, — Он помолчал. — Поверь мне, я верну тебя обратно, как только смогу. А теперь, давай. — Он повернул меня к лестнице и слегка подтолкнул ласковым шлепком. Завтра нам долго прощаться не придется, крикнул он мне вслед. — Халарек не может проявить слабость.

Я обернулась, чтобы ответить, но он уже ушел к Джемми.

Собрать вещи груда не составляло. Вдали от Карна и от необходимости сделать удовольствие леди Агнес мои потребности в одежде были весьма скромны. Я и три моих компаньонки быстро справились с работой. Во время сборов Кит пришла в себя, но она все еще была в слишком тяжелом состоянии, чтобы понять что-то, кроме того, что я еще жива. Несколько раз я пыталась поговорить с ней и как-то приободрить, но она, вероятно, не слышала меня. Ее сиделка положила холодный компресс на лоб и на запястья и заговорила ровным убаюкивающим голосом:

— Покой — вот все, что мы могли ей дать. Врачи сделали все, что могли, остальное должна была сделать сама Кит.

Утро пришло слишком, слишком скоро. После завтрака я отправила вниз свой чемодан, распрощалась со своими компаньонками. Томми встретил меня у двери и проводил к площадке. Карн встретил нас, когда мы выходили из лифта на уровне.

— Капитан Ороарк, оставьте нас, — прорычал он.

Томми побледнел.

— Оставьте нас!

— Да, сэр! — Томми отсалютовал и бросился бегом к площадке.

Карн проводил его глазами, пока выходная дверь не закрылась за ним, потом повернулся ко мне.

— Он умер. Ему было шесть лет, а он мертв.

— О, Карн, — я кинулась к нему.

Взгляд его широко открытых глаз был бессмысленным, и я с ужасом и удивлением видела, как загорается в них гнев. Я остановилась на полпути. Он схватил меня, и его пальцы стиснули мои плечи как клешни.

— Если бы не ты, он был бы жив. Если бы не твое проклятое упрямство, у меня был бы наследник, а Джемми не был бы такой соблазнительной мишенью.

— Милорд!

— Молчи! — Он схватил меня за руку и потащил через зал к пустующей комнате, предназначенной для слуг. Он захлопнул за нами дверь, и мы остались вдвоем в крохотной комнатушке. Горе и гнев розовым туманом застилали его глаза.

— Прекрасный план, не правда ли? — рычал он. — Убрать Джемми, и два Дома лишаются наследника. Два Дома, потому что у барона не может быть детей. Если бы у меня был наследник, Харлану пришлось бы быть достаточно осторожным, чтобы Дом фон Шусса оставался нейтральным. Одним союзником меньше для него. Но теперь барон не останется нейтральным. У него больше нет причин для этого. Пауль под приговором. Это уже третий Дом. Харлан хорошо подготовился. Здесь чувствуется его рука. Когда не останется Пауля, Эмиля и меня, Старкер IV окажется в руках Ричарда и будет отброшен на три века назад.

У вас будет возможность все это наблюдать, мадам, поскольку в случае моей смерти вам уже никогда не покинуть Дом Уединения. А Ричард убьет меня, если только он вообще удостоит меня поединка. У него гораздо больше практики в дуэлях, чем у меня.

— Постой, постой! — я пыталась высвободиться из железной хватки, — Ты не можешь так думать.

— Напротив, мадам, именно так я и думаю, сухо ответил он и потащил обратно через зал. Я упиралась, пыталась высвободиться, но он неумолимо тянул меня за собой. Пожалуйста, Карн, не отсылай меня. Только не сейчас, с такими мыслями. Я люблю тебя. Я любила его. Не проклинай меня. Пожалуйста.

Но он как будто не слышал меня. Часовой у площадки отсалютовал и распахнул перед нами дверь. Томми осматривал одноместный флиттер. Карн, не глядя на меня, подвел меня к его борту и только там отпустил мою руку. Томми вопросительно смотрел то на него, то на меня. Я ждала, но Карн молчал и не двигался. Очевидно, он не хотел даже попрощаться.

Я с трудом переводила дыхание. Черные пятна плясали перед глазами. Усилием воли я их прогнала. Мы не можем расстаться таким образом! Я обхватила Карна руками и крепко прижалась к нему.

— Пожалуйста, Карн. Я не хочу покидать тебя. Если ты умрешь, я хочу умереть вместе с тобой. Пожалуйста… — Но с таким же успехом можно было обнимать статую. Даже дерево оказалось бы отзывчивее.

— Не бросай меня так, — кричало мое сердце.

Карн грубо разнял мои руки.

— Вы позорите меня своим поведением, — произнес он хриплым и чужим голосом.

У меня зашумело в ушах, в глазах потемнело. Я не успела вовремя овладеть собой и удержаться от падения. Меня подхватил Томми. Он же помог забраться на крыло флиттера, объяснил назначение рычагов в кабине. Томми, чьи темно-карие глаза пожелали мне доброго пути красноречивее, чем его неловкий язык. Тяжелый люк наверху раскрылся, и все ушли в укрытие.

— Карн, будь осторожен, — крикнула я прежде, чем Томми захлопнул дверь кабины.

Но если он даже и слышал, то не подал виду. Больше не оставалось ничего, кроме как нажать красную кнопку и стартовать.

Глава восемнадцатая

Около минуты флиттер парил над садом. Потом к нему присоединились четыре черных корабля сопровождения.

— Миледи, — из громкоговорителя послышался голос Томми. Мы проводим вас до границ владения, то есть около двухсот километров, но соблюдая радиомолчание. Рычаг на дальнем конце панели регулирует положение вашего щита. Когда я подам сигнал к отправлению, нажмите на него. Вы поняли?

— Да.

— Да хранит вас Бог.

— И вас также.

Я передвинула рычаг и увидела, как деревья внизу на мгновение утратили свои очертания. Заключенная в противовзрывную скорлупу флиттера, я осталась наедине с тоскливым ощущением безвозвратности. Это чувство напугало меня.

Я сказала себе, что всему виной его горе и усталость. Но этот взгляд, полный ненависти… При всей горечи, которая переполняла меня, при всем унижении, которое я испытала, я не могла поверить, что это конец нашего супружества. Долгое сражение, короткая дружба, еще более короткий брак. Я сдержала слезы, готовые появиться на глазах, и стала следить, как горы, которые я успела полюбить, уплывают назад, превращаясь из зелено-голубых и коричневых в черные и пурпурные, а потом в туманно-серо-голубые. Здесь твой дом — твердили их знакомые очертания.

Я провожала их взглядом, пока даже воображение уже не могло угадать их в ровной линии горизонта. Потом Томми со своими солдатами отстал, и свой путь к экватору я продолжила в одиночестве. Час за часом, километр за километром проплывали под флиттером странные бесформенные равнины Старкера IV.

Наконец на горизонте показалось маленькое прямоугольное возвышение с башенками. Вскоре я уже могла разглядеть стены, ров, большие ворота. Я узнала крепость, служившую Домом Уединения по картинке из книжки по истории. Это был один из редких реликтов, оставшихся от недолгой цивилизации, существовавшей на поверхности планеты. Тысячу лет эта крепость и одиннадцать других, подобных этой, стояли без обитателей, прежде чем апостолы Пути не восстановили их и превратили в Дома Уединения, поделив их поровну между мужчинами и женщинами.

Флиттер быстро снижался, и я стала готовиться к встрече с аббатисой. После посадки мне пришлось подождать несколько минут, потом массивные ворота крепости разошлись, и их створки наполовину ушли в крепостные стены. Из ворот вышла дьяконесса в сером одеянии. Когда она подошла поближе, я спустилась с флиттера и сделала реверанс.

Мир вашей обители.

Дьяконесса поклонилась и ответила в тон:

— Благодать вам и мир, Ларга Жанна. Пойдемте, аббатиса ждет. Служитель позаботится о вашем флиттере.

Малорослая женщина подбежала к флиттеру и забралась в кабину. Я последовала за дьяконессой в крепостные ворота.

Внутренний двор был устроен очень просто. Газон и небольшой сад посреди вымощенной серым камнем площади. Никаких бесполезных растений. Привратница распахнула тяжелую дверь массивного строения, и мы очутились перед широкой каменной лестницей. Поднявшись по ней, мы очутились в гулком холодном коридоре, освещенном настоящими факелами. Несколько женщин с поднятыми капюшонами своих серых одежд проплыли как тени нам навстречу, поклонившись в нашу сторону и не проронив ни слова.

— Если кто-либо захочет позволить другим обратиться к нему с разговором, он опускает на плечи свой капюшон. Не следует обращаться к тому, кто не опустил капюшона.

Меня приводила в ужас перспектива остаться на месяц в обществе одних женщин, но если они не будут болтать все время, то, пожалуй, это не так страшно. Суровая дьяконесса остановилась возле слегка приоткрытой двери.

— Дьяконесса Альба, аббатиса, в этой комнате.

Три женщины вышли из комнаты, накинув капюшоны. Я неуверенно вошла в дверь. Свет через оконный проем падал на большой дубовый стол. Когда сидевшая за столом подняла голову, я сделала реверанс и стала ждать, когда она заговорит. Темные глаза аббатисы смотрели на меня из тени капюшона сурово и неодобрительно. Так прошло несколько томительных минут. Потом аббатиса откинула капюшон, и я увидела суровое лицо пожилой женщины. Седые волосы, обрамлявшие его, были заплетены в тугую косу.

— Я удивлена тем, что мой племянник позволяет своей жене одеваться столь неподобающим образом. Должно быть, он ушел гораздо дальше по той дорожке, которой следовал мой покойный брат.

Мне было непонятно, что имеет в виду аббатиса. Мое простое облегающее платье ничем не отличается от тех, что носили другие женщины моего ранга. Возможно, мода несколько изменилась с тех пор, когда аббатиса последний раз появлялась за пределами обители. Аббатиса полистала стопку бумаг у себя на столе.

— Ах, вот оно. Карн поручает вас моему попечительству до окончания этого конфликта между Семьями. Это означает, что вы должны соблюдать принятые в общине правила. А это, в свою очередь, означает, что вам придется покрыть ваши вызывающе обрезанные волосы каким-либо скромным головным убором. Я пошлю с вами кастеляншу, она подберет вам что-нибудь. Правила просты. Вы найдете листок, где они перечислены, на столе в своей комнате.

Аббатиса дернула за шнурок звонка. Вошла служительница.

— Покажите Ларге ее комнату, — сказала аббатиса. И принесите ей накидку, подобающую ее положению. Служительница поклонилась и засеменила передо мной по коридору, потом вверх по лестнице.

Я обратила внимание, что лестница и залы были абсолютно лишены каких-либо украшений. Даже в доме Друмы по особым случаям вывешивались гобелены, а это был один из беднейших Домов. Здесь же на обитателей глядели одни голые стены.

Моя комнатка оказалась маленькой и такой же неуютной, как коридоры. Вся обстановка состояла из узкой кровати, маленького стола, кресла и моего чемодана. Два узких окна без занавесок смотрели во двор и на древнюю крепостную стену.

— Время трапезы 8.00 и 15.00, миледи, спуститесь вниз в столовую. Колокол ударит один раз. Служба — четыре раза в день — три удара колокола. Церковь напротив канцелярии аббатисы.

— Приходит ли сюда почта?

— Ежедневно, миледи. И три раза в неделю отправляется. Письменные принадлежности в столе. Три-д связь дальше по коридору, напротив зала для общего сбора.

— А душевая?

Ах, миледи, в обратную сторону, у лестницы.

— Спасибо. Что касается покрывала для головы, принесите что-нибудь голубое или белое, чтобы можно было просто накинуть. Оставьте прямо у двери, я хотела бы немного отдохнуть.

Служительница поклонилась и исчезла за дверью. Я уселась на кровать. Она оказалась исключительно жесткой и вполне соответствовала своему внешнему виду. Даже не снимая плаща, я легла и прижала к глазам ладони. Внезапно все пошло прахом и именно тогда, когда казалось, что все налаживается. Минута шла за минутой. Наконец мне стало невмоготу в который раз вспоминать Карна, изваянием стоявшего возле флиттера. Я пошла в душевую, надеясь, что поток горячей воды поможет мне ослабить эти бесчисленные узелки, туго стягивающие тело и сознание. Но на этот раз душ не помог. Я махнула рукой и, завернувшись в свой поглощающий влагу купальный халат, поплелась в свою комнату.

Я снова легла и усилием воли попыталась снять напряжение. Потом около получаса удерживала себя у грани сна. Стало немного легче, и я начала обследовать свой организм. В поместье у меня не было на это времени. Однако на полпути мое сознание прикоснулось к новой жизни. Пораженная, я остановилась. Дни ожидания в тревоге и страхе в патрульном домике, потом бесконечная радость и облегчение, когда Карн невредимым вернулся обратно — я забыла о своем внутреннем контроле.

Я снова проверила, хотя в таких случаях не может быть ошибки. Он был здесь, его сын, его наследник. Наследник, который спасет ему жизнь. Теперь Ричард ничего не выиграет, убив Карна, потому что Дом Халарека все равно будет иметь своего лорда. Быть может, я подсознательно выбрала мальчика, зная, как отчаянно Карн нуждался в сыне. Действительно ли я «забыла» о самообследовании после возвращения в поместье, дав новой жизни время, чтобы вырасти. Как бы то ни было, во мне созревал ребенок, мальчик, и я могла принести его Карпу как дар любви. Не слишком ли поздно? Сказал ли бы он мне эти несправедливые слова, если бы знал? Захочет ли он поверить мне теперь, когда все так повернулось? Необходимо было это выяснить.

Я подошла к столу, пошарила в ящиках. Листочки пластика, письменные принадлежности, ленты, книжечка галактических марок, сургуч. Я могла выбрать способ отправки послания на свой вкус. Я села перед рекордером, вставила кассету с лентой, потянула кольцо, нажала маленький выключатель и начала.

— Мой дорогой лорд, у меня такая чудесная новость.

Но мне не понадобилось воспроизводить запись, чтобы услышать, как неуклюже и официально звучат мои слова. Я никогда не любила звуковых писем, к тому же рана, нанесенная Карном при нашем расставании, все еще болела. Я достала листок пластика и перо и попыталась составить письмо так, чтобы он поверил в существование ребенка. Я попыталась представить, как он будет читать это письмо, переполненный горем, гневом, обвиняющий меня в своих несчастьях. Я перечитала его еще раз, сунула край пластика в термосклейку и бросила в контейнер для корреспонденции.

Интересно знать, через чьи руки проходит здесь переписка.

На следующий вечер объявление по внутренней трансляции оторвало меня от книги.

— Через минуту по три-д связи будет передано объявление о состоянии войны.

В Домах Уединения редко допускалось пользование три-д связью, поскольку это уводило к мирскому. Состояние войны. Мне не нужно было три-д передачи, чтобы узнать, кто воюет. Я натянула башмаки, набросила накидку и поспешила в комнату связи. Я никогда, кроме как за трапезой, не видела такого количества серых монашеских одеяний. Экран подернулся полосами, потом на нем появилось изображение зелено-голубых мозаик, обрамляющих зал Совета. Герцог Харлан и Лхарр Одоннел появились в центре экрана.

Лхарр Одоннел поднял подбородок и разгладил крохотную морщинку на рубашке.

— Люди Гхарра! Мы пришли к вам, чтобы поклясться, что убийца молодого Лхарра Халарека не избежит наказания. Я, Лхарр Гаррен Одоннел, приговорил Пауля, герцога Друмы, моего вассала, назначенного опекуном и наследником мальчика, к смерти за совершенное им преступление.

Он умолк, заговорил лорд Ричард.

— К несчастью, Карн Халарек, бывший Лхарр Дома Халареков, похитил убийцу лорда Джерема и леди Катрин из Друмантона и укрыл их в Онтаре до того, как смогло свершиться правосудие. Он отказывается выдать Друму своему сеньору. Поэтому мы решили теперь подвергнуть Онтар осаде.

— При такой приятной внешности такая лживая душа. — Я не заметила, что говорю вслух, пока дьяконессы вокруг не стали оборачиваться, бросая на меня осуждающие взгляды.

Зал Совета мелькнул и исчез. Вместо него появилась библиотека в Онтаре и серое, утомленное лицо Карна. Так близко, так живо и так бесконечно далеко. Мне мучительно захотелось приласкать его и ободрить. Невидимый передатчик отодвинулся назад, и в фокус попали барон фон Шусс, Кит, Пауль и Вейсман.

С заметным усилием Карн выпрямился.

— Милорд, герцог забыл упомянуть, что молодой лорд прибыл в Друмантон уже больным из владений Джастина. Я потребовал расследования, но Харлан, контролирующий голоса Семей в Совете, добился того, что мне было отказано. — От крайнего утомления голос Карна слегка дрожал.

На мгновение на экране вновь мелькнул зал Совета и физиономии Харлана.

— Лжет, засмеялся он. — Все ложь. Он будет любой ценой защищать Друму.

Снова на экране появился Онтар. Карн наклонился к своим далеким слушателям.

— Я обращаюсь к тем Семьям и младшим Домам, которые хотят, чтобы жили их дети, — придите к нам на помощь. Свободные, забудьте о своем нейтралитете — сражайтесь за нашу планету. Свободы больше не будет, если к власти придет Харлан.

Последовала долгая пауза, затем экран снова засветился, перенеся зрителей в комнату какого-то дома. В ней находились Председатель Рид. Советник Дюваль и несколько других Свободных. Лорд Ричард нетерпеливо покашливал. Свободные расселись по местам, вперед вышел Председатель. Казалось, еще шаг вперед — и он окажется посреди дьяконесс.

Председатель Рид оглядел аудиторию.

— Если ваши Дома не возражают, Свободные готовы быть посредниками в этом конфликте. Если же вы не примете это предложение, обе стороны должны предоставить сорок суток, чтобы лица, не участвующие в конфликте, в первую очередь, женщины, могли перебраться на нейтральные территории, в Дома Уединения или в места, которые вы установите по соглашению. Любая Семья или малый Дом, не желающие участвовать в этом конфликте, должны заявить о своей позиции до истечения этого срока. Никто из Свободных не имеет права предоставлять убежище никому из участников конфликта.

— Фрем Председатель, — перебил Ричард, — сорок суток — это предельный срок, установленный еще до Войны, когда не было флиттеров.

Лицо Рида словно окаменело.

— Это время, определенное законом. Вашим законом. Подчинитесь ему и отведите ваши подразделения от Онтара и Друмантона. В противном случае, Совету придется наложить запрет на ваши внешние сношения.

— Свободные никогда раньше не вмеш…

— Мы не вмешиваемся, — лицо Рида стало еще тверже. — Мы только требуем, чтобы правила, выработанные Семьями, соблюдались, и мы заставим их соблюдать.

После долгой паузы лорд Ричард снова заговорил.

— Вы не оставляете нам никакого выбора. Мы отведем войска на три километра назад и пропустим женщин сквозь наши боевые порядки.

— Милорд, в течение сорока суток каждый, кто хочет остаться нейтральным, может покинуть территорию.

— Но, Председатель, это означает, что даже Лхарр Халарек может, если захочет, ее покинуть.

— Может, — сухо ответил Рид, — Хотя и не станет, как вам, я не сомневаюсь, известно.

Ричард продолжал давить на Рида, пытаясь выторговать хоть небольшую уступку, возможно, для того, чтобы у большой аудитории сложилось мнение, что даже Свободные уступают его силе.

Если мы должны пропустить мужчин, я настаиваю, чтобы они несли белые флаги.

— Вы не имеете права настаивать на этом, лорд Ричард. — В тоне Рида можно было различить какой-то намек на удовлетворение. — Белые флаги используются после того, как война уже началась. До той поры каждый свободен уйти, когда он пожелает.

— Но это же нелепость, Председатель! Халарек нашлет на меня целую армию шпионов. Они пройдут через мои позиции, пересчитают моих людей, а потом сообщат ему из какого-нибудь другого владения.

Рид кивнул.

— Он мог бы, но он не станет. Не только его враги, а их большинство, перестанут доверять Халареку после такого бесчестного использования перемирия. Вы знаете закон, подчинитесь ему. — Сказав это, Рид выключил передачу.

После этой передачи я надеялась получить хотя бы слово от своего лорда. Надвигается война. Это должно все изменить. К тому же, я помнила, что пока Джемми был жив, именно опасаясь войны, Карн решил отправить меня в безопасное место.

Прошла неделя, другая. Женщины из различных Семей стекались в Дом Уединения, заполняя все свободные комнаты. Три недели прошло — вполне достаточный срок, чтобы Карн получил мое письмо и мог ответить. Истек срок перемирия. Должен же был Карн послать хоть что-нибудь. Но я ничего не получила.

Я отчаялась увидеть его или хотя бы услышать. Шансы были не на его стороне. Все это говорили. Говорило об этом и то, как Ричард манипулировал Семьями, и бесстыдное объявление войны. Нужно было заставить Карна выслушать меня.

Посылка письма не удалась. Если он не ответил на письмо, то едва ли поможет и магнитофонная лента. Может быть, он не откажется поговорить со мной по три-д связи. Я обратилась с просьбой к аббатисе связать меня с Онтаром. Она даже не захотела обсуждать этот вопрос. Значит, нужно вернуться в Онтар.

Я была настолько уверена, что аббатиса не позволит мне покинуть обитель, что даже не стала говорить с ней об этом. Я вышла к навесу, где стояли флиттеры, и попыталась запустить свой. Ничего не получилось. Даже часы на панели управления стояли. Я не знаю, что бы стала делать, если бы флиттер взлетел. Мне никогда не приходилось управлять такой машиной. Я не знаю даже, были ли переключатели панели установлены на возвращение в Онтар.

Я опустилась в кресло пилота, свернулась калачиком, насколько это позволяла нарождающаяся во мне жизнь, и плакала до тех пор, пока глаза не распухли и не превратились в узкие щелочки.

— Мой лорд, что я сделала, чем заслужила такое отношение?

Я долго сидела в кабине, охваченная болью и отчаянием. Прошел не один час, прежде чем я овладела своими эмоциями и смогла выйти.

Едва я начала подниматься по лестнице на свой этаж, как меня догнала служительница и указала на кабинет аббатисы. Суровая тетка Карна была последним человеком, которого мне хотелось бы видеть, но Альба все-таки была аббатисой.

Когда я вошла, она взглянула на меня и холодно сказала:

— Вы, возможно, не читали правил, касающихся временных гостей, Ларга! Вы не можете покинуть обители, пока не кончится война или пока ваш муж отзовет вас обратно. К счастью, лорд Ричард предвидел, что некоторые женщины могут попытаться нарушить перемирие и вернуться обратно, поэтому он послал человека, который вывел из строя машины.

Я смотрела на нее и недоумевала, как может она доверять смертельному врагу своего племянника.

— И не нужно смотреть на меня такими глазами, Ларга. Лорд Ричард, очевидно, прав. Вы останетесь здесь. Если вы понадобитесь моему племяннику, он пошлет за вами. До этого времени он ожидает, что вы будете вести себя как Ларга Халарека, а не как безумная своевольная чужестранка. Можете теперь пойти в свою комнату и поразмыслить над своим поведением. — Аббатиса подняла капюшон и отвернулась.

Мне пришлось проглотить свое негодование. Аббатиса дала понять, что разговор окончен. Спорить бесполезно. Это еще больше обострит наши отношения. Я повернулась и вернулась к себе.

Последующие недели принесли очень мало новостей о ходе войны. Если не считать серой накидки и капюшона, ничто не связывало меня с жизнью общины. Накидка, по крайней мере, будет до поры скрывать мою беременность, а капюшон избавлять от ненужных собеседников. Раз в неделю я ходила в церковь к причастию. Я не читала священную книгу и не размышляла о прочитанном. Я молилась.

Даже находясь среди других женщин, принадлежащих Семьям, например, во время трапезы, я оставалась одинокой — нас всегда разделяла дистанция. Я не могла никому доверять, ни с кем я не могла говорить, поделиться своими страхами, рассказать о сыне, которого я ждала. Вокруг не было никого, кто помог бы мне разобраться в своих чувствах, выйти из состояния неуверенности и неопределенности.

Быть может, Карну стало безразлично, смогу ли я дать ему наследника? И все из-за долгого ожидания по моей вине? Нет, не может быть. Дом Халарека значит для него слишком много. Винит ли он все еще меня в смерти Джемми? Все еще ненавидит меня? Все еще любит? Круг за кругом — и нет выхода из этой карусели вопросов и сомнений, начало и конец которой в депрессии и отчаянии.

На случай, если что-то помешало моему письму дойти по адресу, я заставила себя попробовать вновь. И опять, и опять. В ответ — ни слова. Захваченная этим водоворотом вопросов, сомнений и отчаяния, я еще больше ограничила свое общение с другими женщинами. Я не снимала капюшона даже во время еды. Я часами бродила по крепостным стенам, вглядываясь в иссушенные равнины, отделявшие меня от дома. Над этими равнинами пронеслось лето и, заглянув в маленький садик обители, отправилось дальше к северу. Солдаты Харлана в зеленой форме установили «защитную» зону вокруг крепостных стен. Я гадала, то ли у них было на это разрешение Совета, то ли Ричарда больше не интересовало мнение этого органа.

Порой я слышала, как в трапезной обсуждался ход войны. Владения Друмы были полностью в руках Ричарда (в действительности, в руках Одоннела, но это, в конце концов, одно и то же). Дом Харлана теснил Дом Халарека километр за километром, гектар за гектаром. В многочисленных наступлениях и контрнаступлениях Онтар неоднократно попадал в осаду. Но я знала, что все это никак не могло повлиять на почту. Вся почта переправлялась Гильдией, а Гильдию не беспокоил никто.

Я все больше убеждалась в том, что Карн просто не хочет общаться со мной, и эта уверенность породила во мне глубокую горечь. Я ведь так была уверена, что он любит меня, и что наша любовь может справиться с любыми бедами. Я была одинока, покинута. Единственным свидетельством того, что я была любима, остался мой ребенок.

Когда листья нашего садика начали желтеть, я, тщательно подбирая слова, составила послание Первому Коммерсанту Тремо. Потом по-фрувански, медленно и внятно для чужеземца, прочла его перед рекордером.

— Я не могу связаться со своим лордом. Не знаю, действительно ли таково его желание. Следует ли мне обратиться за помощью извне? Несомненно, ваши связи и связи моего отца могли бы спасти его. Если вы сочтете это стоящей идеей, не поможете ли вы мне.

Я щелкнула выключателем и задумалась. Мне необходимо было знать.

Я хочу знать правду, Сэм, какова бы она ни была. Если Карн должен погибнуть, или погибнуть только для меня… — Я не могла продолжать в том же духе. Добавив в конце: — Передайте ему, что я люблю его, — я перемотала запись, запечатала пакет, надписала адрес и бросила в почтовый контейнер.

Неделю спустя одна из младших дьяконесс постучала в мою дверь и просунула голову в дверь.

— Простите, что беспокою вас, но аббатиса Альба хочет с вами поговорить.

Альба встретила меня у двери своего кабинета.

— Здесь был человек Гильдии и хотел повидать вас. — Должно быть, она заметила, какой радостью для меня оказалась эта новость это значило, что наконец-то мой крик достиг чьих-то ушей. Аббатиса нахмурилась и строго продолжала: — Я, конечно же, не могла ему позволить говорить с вами и отослала его.

Я в ярости повернулась, чтобы уйти, но аббатиса остановила меня, положив руку мне на плечо.

— Он сказал, что дело неотложное и касается моего племянника, поэтому я разрешила ему оставить вот это, — она вложила мне в руку кассету с лентой. Я надеюсь, что это добрые вести.

Мягкость последних слов аббатисы удивила меня, да, кажется, и ее тоже. Она резко повернулась и исчезла в своем кабинете, плотно притворив дверь за собой.

Лента содержала очень мало новостей. Сэму не позволили проникнуть в Онтар, откуда не доходили даже слухи.

«Ларга, я сделал все, что мог. Я переслал ваше письмо в поместье с Вейсманом. Его блокировали в городе во время последней осады, и ему пришлось укрыться в помещении Гильдии. Он поклялся любовью к своему лорду, что проберется в Онтар. Когда Харлана на несколько часов отбросили, он направился туда».

Пришел рождественский пост с дождями и морозом. С каждым днем усиливалось во мне чувство горечи, а мысли становились все более и более злыми. Меня снова предали. Он использовал меня. Мужчины, которых я встречала в своей жизни, говорили себе, — пусть она думает, что я люблю ее, — и принимались убеждать меня в этом. И я верила им. Ланс теперь богат, как он и мечтал об этом всегда. У Карна будет сын, которого он хотел. Теперь меня уже дважды одурачили. Хуже, чем дважды, потому что Карн никогда не притворялся, что верит в любовь между мужчиной и женщиной. А если вспомнить, то он несколько раз говорил о такой любви, как о чем-то скверном. Каждый раз цепочка горьких мыслей кончалась одним и тем же — почему же я не могу перестать его любить? Я разлюбила Ланса почему я продолжаю себя мучить?

Мои дни сменяли друг друга так же однообразно, как дождевые капли на стекле. Я не покидала своей комнаты, кроме как для трапезы или для долгих одиноких прогулок по крепостной стене. Погода мне была безразлична, эти прогулки приносили облегчение. Женщины из Семей начинали скучать и искали новых собеседников, но я не хотела их видеть. Они напоминали мне о жизни, которую я должна была забыть. Но с каждым днем росла во мне частичка, оставшаяся от той жизни, и вместе с ней все глубже становился конфликт между жившей в моем сердце неколебимой верой в то, что Карн любит меня, и уязвленной гордостью, не устававшей мне повторять, что я предана и покинута. Каждый день из разговоров в трапезной я узнавала о постоянном ослаблении позиций Халарека и о невероятном ожесточении нового крестьянского восстания. Война разрушала все Дома.

Прошло Рождество, лишенное праздничного веселья, разве что на службе в Сочельник зажгли побольше свечей. Даже на святой день мой лорд не прислал ни слова. Через два дня после Рождества я сидела у своего окна и слушала, как завывает снаружи ледяной ветер. Кто-то постучал в дверь. Я не отозвалась, решив, что кто бы там ни был, пусть уходит. Стук повторился. Потом дверь еле слышно отворилась. Я раздраженно повернулась, но резкие слова не успели слететь с языка. Бледная и тяжело опирающаяся на Донну, в дверном проеме стояла Кит.

— Мир, Жанна, — ее голос был тоненькой ниточкой звуков.

— У меня нет мира, — я отвернулась к окну. Неужели после месяцев молчания Кит надеялась на восторженный прием?

— Миледи…

— Тихо, Донна! Помоги мне сесть.

По шороху я догадалась, что они прошли по комнате, и Кит опустилась в кресло у стола. Было слышно, как она тяжело дышит, потом прозвучал ее хриплый голос:

— Я пришла к вам, Жанна, со словом от вашего лорда.

Мои пальцы вцепились в подоконник. Слова душили меня.

— Он слишком долго собирался. Мне больше не интересно, что он хочет сказать.

— Слишком долго? — голос Кит дрогнул от возмущения. — Вы несправедливы. Разве две недели это долго?

— Две недели? — я не смогла совладать с собой и слишком поздно сообразила, что короткий и злой смешок, сорвавшийся с моих губ, прозвучал как грубость. Я повернулась к Кит. — Леди Катрин, я провела здесь в одиночестве четыре долгих месяца, не получив ни единого письма ни от моего лорда, ни от вас, ни от людей, которым, как мне казалось, я не чужая. Спустя столько времени и после стольких мучений мне уже все безразлично.

Кит посмотрела на меня долгим и внимательным взглядом.

— Может быть, вам безразлично, что привело Карна к гибели?

Время остановилось. Кровь отхлынула от головы, и в глазах у меня потемнело. Мне пришлось ухватиться за подоконник.

— Он мертв? Как? — прохрипела я.

Кит покачала головой.

— Нет. Пока. Тетушка Альба сказала, что вы замкнулись в себе. К сожалению, слишком поздно, Жанна, когда вы уже успели все разрушить.

— Разрушить? — я почувствовала внезапную слабость.

Кит тяжело поднялась и медленно пошла к двери.

— Пойдемте, я вам покажу. Вы, кажется, единственная на Старкере IV, кто еще не знает.

Глава девятнадцатая

Кит привела меня в комнату Совета. Вся палата Совета была на месте. Члены Совета сидели тихо и ждали с необычным для них нетерпением. Карн тоже сидел за столом, но солдаты, все в разной форме, стояли вокруг него, как будто он был преступник. Председатель призвал собрание к порядку.

Лорд Ричард, вы собрали нас по срочному делу. Разъясните нам обстоятельства.

— Лорды и вы, Свободные люди. Много месяцев то, что сейчас могу доказать, было лишь моим подозрением. Я собрал вас, чтобы обвинить публично лорда Карна, Лхарра Дома Халареков, в преступлении против Старкера IV.

Все находившиеся в комнате вздрогнули, хотя каждый знал, зачем он приглашен. Лорд Ричард, дождавшись, когда сказанное дойдет до слушателей и произведет наибольший эффект, продолжал:

— Мои наблюдения охватывают период его юности, а также правления и после…

Рид перебил его.

— Милорд, мы, собравшиеся здесь, Свободные люди и члены домов, но не слуги. Не старайтесь играть словами. Карн Халарек был и остается Лхарром. Информация о смерти лорда Карна — очевидная ошибка. В то же время именно ваши солдаты схватили его, стараясь убить его и Ларгу. Это ваши солдаты принесли известие о его смерти. Вы тоже можете быть обвинены, так что называйте Лхарра его титулом и обратитесь к фактам.

— В данный момент титулы не важны, — угрюмо возразил Ричард. — Каждый человек должен отвечать за свои поступки, и, как вы знаете, по древнему закону он отвечает и за поступки своей жены. Итак, я обвиняю Карна Халарека в нарушении этого закона.

Он снова остановился, дожидаясь произведенного эффекта. Многие дьяконессы повернулись ко мне, затем так же отвернулись обратно. Лорд Ричард положил руку на стопку бумаг и пленок на столе Харлана. Его глаза продолжали следить за Девятью.

— Вы также знаете, Лхарр привел в свой Дом женщину из старого Ампира. Он дал ей много свободы. Она оказалась недостойна доверия, как и любая женщина. Он прямо посмотрел на Карна. — Лорд Карн, когда вы в последний раз слышали о Ларге?

— Я не думаю, что это кого-нибудь касается.

Лорд Ричард дал другим время понять, что он имеет в виду, затем продолжал:

— Я знаю точно, милорд, что вы не слышали о ней ничего с того момента, как она покинула вас.

— Прошло сто шестьдесят пять дней, милорд. И она не покинула меня. Я отослал ее.

— Тогда вы бы знали.

— Прекратите свои споры, Ричард, и вернитесь к существу вопроса.

— Вы знаете, что ваша жена объединилась с любовником в действиях против Старкера IV.

Карн вскочил на ноги:

— Это ложь!

— Вы узнали бы ее голос, милорд?

Я ненавидела тихий доверительный голос Ричарда так, как не ненавидела никого до этого. Он был достаточно умен, чтобы не называть ничьих имен. Его непрозвучавшее сообщение о том, почему Карн выбрал меня, показывало, что он не собирается настраивать никого против себя, выдавая свою ненависть к Халарекам.

— Если мне разрешат включить запись?.. — Лорд Ричард посмотрел на Председателя Рида. Тот кивнул. Ричард указал рукой на одного из своих родственников. — Один из моих помощников, действуя по моему приказу, обследовал комнаты Торговца Сэма Тремо.

Волна возмущения прошла по Совету. Лорд осмелился проникнуть в залы Гильдии.

Лорд Ричард, проигнорировал это.

— Среди всего найденного там есть одна очень интересная запись, которую вы сейчас услышите.

Я окаменела, как будто обвиняли меня.

— Сэм, любовь моя, пошли за помощью из другого мира. Карн должен умереть.

Недоверие, затем ужасная боль исказила лицо Карна. Во мне все перевернулось. Его обвиняли опять после того, как он нарушил все принятые им правила и позволил себе любить меня.

— Я не знаю, что вам говорили, мой лорд, — продолжал обвинитель, — но вы были ранены убийцей примерно месяц назад, не так ли?

Палата Совета замерла в мертвой тишине, затем взорвалась. Председатель Рид долго призывал к порядку, прежде чем смог его установить.

— Я знаю, здесь не было ни слова правды, — прошептала Донна мне на ухо.

— Это голос Ларги, лорд Карн? Риду, казалось, не доставлял удовольствие этот вопрос.

Прозвучал низкий и хриплый голос Карна:

— Да!

— Громче, милорд, — прошипел магистр Гормсби.

— Вы принимаете это, как доказательство, лорд Карн? — мягко спросил Рид.

Карн стукнул кулаком по столу.

— Нет! Клянусь всеми богами, нет! — Его голос звучал пугающе громко — Это непохоже на нее, она не могла сделать это! И фруван тоже не мог. — Он тряхнул головой и прошептал: — Они не сделали бы этого.

— Могу я привести доказательства, господин Председатель? — Тот кивнул, и обвинитель привел очевидцев моих визитов к Сэму, свидетелей постоянного участия Томми. Это были слуги, которые видели, как я направлялась в Онтар с Томми, солдаты Халарека и сам Томми, которому напомнили, что он видел Тремо, фамильярно державшего меня за руку и разговаривавшего со мной на языке, который никто не мог понять. Затем выступил вперед слуга Харлана и сообщил, что видел Тремо, входившего в дом, где я жила.

Затем Харлан повернулся к Совету:

— Я велел вчера арестовать Тремо. К сожалению, он упорно сопротивлялся, получил серьезные повреждения и не может находиться с нами сейчас, но солдаты, арестовавшие его, все могут подтвердить.

Кроме того, Ричард привел доказательства, полученные им от «друга Старкера IV» — ромские записи, письмо, которое Вейсман посылал моей семье, и письмо моей матери. Затем для освидетельствования появились леди Агнес, Жаклин и Тамара. Они утверждали, что видели меня в комнате Лхарра, где я писала письмо в день, когда мы вернулись из Цинна.

Карн стоял и смотрел на Председателя в упор:

— В ту ночь она посылала письмо мне. — Его голос был ясен, но слегка дрожал.

— До вас дойдет очередь, — угрюмо сказал герцог, — Следующий свидетель.

Вейсман заметно волновался.

— Расскажите Совету, Вейсман, что вы делали в ночь, когда Лхарр и Ларга вернулись из путешествия по горам.

Вейсман облизал губы.

— Я направился в Гильдию, милорд.

— Зачем?

— Ларга дала мне письмо. Она сказала, это очень важно. Мне пришлось сразу идти.

— Для кого предназначалось письмо?

— Я… я не знаю, милорд.

Ричард с сомнением поцокал языком.

— Так ли это, сэр? Ваше любопытство общеизвестно. Не говорите нам, что даже не взглянули на адрес.

Вейсман уставился на Карна, герцога, Председателя Рида и снова на Карна. Он разжал губы.

— Оно было адресовано Питеру Верлиту, милорд.

— Лгун, невероятный лгун! Я погрозила кулаком маленькому человечку.

Дьяконесса сердито поглядела на меня.

— Расскажите нам, кто такой Питер Верлит, Вейсман.

Вейсман разжал губы.

— Ее брат, милорд. Однажды он предлагал ей забрать ее домой. Я знаю, потому что носил ей сообщение.

Удивляюсь, как он мог узнать это. До этого он казался неспособным даже выучить другие языки. И если ему пришлось переводить это, почему он не упомянул о моем отказе?

Ричард повернулся к скамьям, где сидели люди из Девяти:

— Ее брат — капитан звездного корабля, господа. Один такой корабль может привезти армию больше любой из имеющихся у нас. Предложение увезти ее домой должно было значить что-нибудь еще, раз она осталась здесь. Это все, Вейсман?

Итак, Вейсман не сообщил лорду Ричарду об отказе. Или он не слышал его. Либо лорд Ричард предпочел скрыть это.

Глаза Карна горели желтым пламенем на его бледном лице. Он поджал нижнюю губу и провел дрожащей рукой по волосам. Этот знакомый жест прогнал прочь все приступы гордости, с которыми я боролась. Его предали. И произошло это по моей вине.

Вейсман двинулся к выходу, но остановился около Карна.

— Милорд?

Карн вопросительно поглядел на него.

— Милорд, я не хотел говорить. Правда. Я бы никогда не обманул ваше доверие, но он, — он показал дрожащим пальцем на герцога, — он угрожал расправиться с моей сестрой и ее ребенком, если я буду молчать. Пожалуйста, милорд…

Карн кивнул, и Вейсман поспешил удалиться из комнаты.

Лорд Ричард представил огромное количество доказательств, которые составили полное обвинение. Карн сидел с каменным лицом и наблюдал, как рушатся его мечты и репутация. После того, как выступление герцога было закончено, Председатель Рид объявил перерыв, который только продлил мои мучения.

Как умело составлено обвинение. Поверит ли мне теперь кто-нибудь? А Карн? Как может он верить мне? После всего этого?

Председатель Рид прошел через секцию Свободных людей к столу и призвал собрание к порядку.

Карн встал:

— Я настаиваю, чтобы запись была проверена независимым экспертом.

Рид кивнул:

— Принято. Не так ли, герцог?

Ричард повернулся к Председателю:

— Конечно, ваша честь. Но они ничего не найдут там.

— Спасибо, милорд, — Карн обратился к остальным членам палаты: — Могу я полагать, что запись является самым сильным доказательством в ваших глазах, лорды и Свободные люди?

Все закивали головами, и ропот прокатился по залу.

— Тогда будем считать, что пока пленка не проверена, Остальные доказательства вины вполне объяснимы и не имеют значимости.

— Вы просите очень о многом, — запротестовал лорд одного из малых Домов.

Карн поднял руку. Протестующие затихли.

— Но все эти показания моя жена могла бы опровергнуть, будь она здесь. — Он остановился, глядя на поверхность своего стола. Когда он поднял голову, черты его лица обострились.

Если вы не хотите сделать это, по крайней мере, поделите, что идет из уст самой Ларги, а что исходит от герцога и его шпионов. Вы знаете, лорд Ричард считает, что у него есть причины ненавидеть меня и желать моей гибели.

— Мы знаем о вашей кровной вражде, — голос Председателя был сух.

— Давайте проголосуем, — крикнул кто-то с задней скамьи.

— Джентльмены, джентльмены, — Рид призвал к порядку, и взоры всего зала обратились к нему. — Кто за то, чтобы поделить обвинение, пожалуйста, встаньте.

Старая Партия дала только один голос за разделение. Голоса остальных поделились поровну. Напряжение в палате Совета нарастало. Я затаила дыхание и наблюдала за Председателем. Если он проголосует со Старой Партией, все, над чем Карн так долго работал, будет разрушено, а сам Карн погибнет.

Председатель посмотрел прямо Карну в глаза.

— Я голосую за Халарека.

Карн пошатнулся и ухватился за край стола, чтобы сохранить равновесие. Первый раз подобие какой-то краски появилось на его лице. Он поднял голову. Надежда светилась в его золотых глазах. Он смотрел прямо на меня. Я думала, мое сердце остановится. Я вцепилась в Кит.

— Я обещала ему, что ты увидишь это, как бы ни было сложно привести тебя сюда, — пробормотала Кит.

Карн повернулся к палате.

— Я вам очень благодарен, господин Председатель. — Он пронзил герцога взглядом, — Ричард уже пытался обвинить мою жену в неверности. Мне удалось защитить ее. По правилам, я могу предложить Ричарду Харлану доказать свою правоту в бою.

Председатель кивнул, и Карн вытянул руку, указывая прямо на герцога.

— Ричард, герцог Харлана. Я, Карн, Лхарр Халарека, называю тебя трусом и лжецом и предлагаю тебе дуэль.

Наступила тишина.

Ричард побелел. Дом Халареков еще не уничтожен, и он не может отклонить вызов. А в случае дуэли существует шанс, что его убьют. Он загнал в угол Карна Халарека, но он не учел, что то же самое могут сделать и с ним.

Председатель Рид откашлялся.

— Это ваше право, лорд Карн. Если герцог победит, его обвинения будут считаться доказанными.

— Я знаю это, господин Председатель. Многие из вас уже считают их таковыми. Если я не буду драться, я и моя жена так или иначе умрем. Так я, по крайней мере, умру как мужчина.

Вновь воцарилось молчание, затем Рид постучал по столу.

— Заседание Совета завершено. Все свободны за исключением герцога Харлана, Лхарра Халарека и их помощников.

Образ пустеющей палаты с Карном, Ричардом, Гормсби, Томми, Эмилем фон Шуссом и Лхарром Одоннелом, стоящим с Ридом в центре, долго преследовал меня. Я была уверена, что не смогу двинуться с места. Но также я знала, что останься я в зале на секунду дольше остальных, это будет замечено дьяконессами, которые еще оставались в комнате и не делали попыток приглушить свои голоса, обсуждая то, что они видели только что.

— Лхарр такой хороший мужчина. Как жаль, что ему придется умереть.

— Да, он сделал ошибку, женившись на женщине столь легкомысленной.

— Герцог убил уже многих?

— Да, к сожалению. Многие из них были молоды.

— Халарек не юноша.

— Тем не менее я думаю, что у него не много шансов. Я видела герцога в турнире.

— Тогда почему он избегал дуэли до этого?

— Герцог не рискует без необходимости.

Я не могла больше выносить этого.

— Я иду к себе в комнату, — прошептала я Кит. — Приходи, когда сможешь, — Я выбежала из зала и прислонилась к стене. Карн предпочел умереть, сражаясь, а на эту битву будут смотреть ради собственного удовольствия!

Карн, Карн, что я натворила! Почему я была так слепа?

Я добралась до своей комнаты и бросилась на постель, стараясь прийти в себя, но у меня ничего не выходило.

О Боже, если Ричард убьет его, что тогда делать мне? Соберись, ты опять думаешь об этом. Дыши спокойно, отвлекись.

— Ларга, Ларга! — Донна трясла меня. Мы не могли прийти раньше. Что мы будем делать? — Я посмотрела на Кит.

Кит вздохнула.

— Ты знаешь, что по обычаю ты должна быть там, чтобы следить за боем. Но пройти через охранников Харлана нелегко. Хотя на закате ты можешь сесть во флиттер и улететь, оставив его одного.

— На закате. — Я закрыла лицо руками. До него осталось так мало времени. Кругом так много солдат, но видеть Карна умирающим…

— Кит, что значит аутранс, о котором говорили на заседании?

— Смерть. Для одного или двух — неважно. Кто-то должен умереть.

Я не могла удержаться от вопроса:

— Будет ли это Карн?

Кит посмотрела вдаль.

— Я могу надеяться, молиться, чтобы это был не он, но Ричард очень опытен, а у Карна плохо действует левая сторона тела от нанесенной убийцей раны. Это потребует от него невероятных усилий, и я не знаю, где он возьмет столько сил сейчас. Да и за что ему осталось бороться?

Владения разрушены, семья разобщена, у него едва хватает денег, чтобы прокормить людей даже после того, как он продал большую часть земли. Весь экспорт перешел к Харлану. Карн даже не верит, что ты еще принадлежишь ему. — Кит снова взглянула на меня, и ее глаза наполнились слезами. — Да, я думаю, он умрет.

Все происходило слишком быстро.

— Кит, не упрекай меня. Я не вынесу этого. Я писала ему, я плакала, а Карн не отвечал. Что могла я подумать кроме того, что он меня бросил?

Кит тряхнула головой.

— Я не могу понять, что было не так, но результаты были очень на руку Ричарду. — Она посмотрела на часы. — Я скажу тебе, что будет происходить, когда мы уедем. Мы должны подумать, как мы будем выбираться отсюда.

— Но что говорили об убийце?

— Он исчез, как и убийца Тана.

Люди Ричарда в нашем доме. И Карн был здесь один. Он готовился не только к тому, что его убьют. Он знал, что сначала последуют обвинения, и все это из-за меня.

— Кит, — теперь я могла говорить только шепотом, — сможет ли он любить меня после всего того, что я сделала ему?

— Пусть он сам ответит тебе, — Кит вручила мне магнитофон с пленкой. — Он сделал запись в последнюю ночь, в надежде, что ты не сможешь проигнорировать ее, как ты это сделала с другими.

Мои руки так тряслись, что я не сразу могла включить запись. Наконец пленка начала двигаться.

Его голос. После стольких дней без надежды.

— Дорогая Жанна, почему ты не отвечаешь на мои письма? Почему не хочешь вернуться домой? Ты говорила, что любишь меня только из мести? Я… — голос Карна пропал, наступила пауза. — Если ты так боишься иметь моего ребенка, я назначу наследника из кузенов. Только возвращайся! Ты нужна мне!

Глава двадцатая

Радость и грусть, растущее беспокойство о возвращении домой охватили меня одновременно. Он по-прежнему любит меня!

Надо вернуться к нему. Но не было причины попросить аббатису о разрешении уехать. Альба потребует письмо с печатью Карна, как законное требование моего возвращения в Онтар. Даже если мы с Кит убедим ее дать разрешение самой, нет никакой причины верить в честное исполнение его солдатами Харлана.

Я повернулась к своей золовке.

— Кит, перемирие давно закончилось. Как тебя пустили сюда?

— Член Совета Дюваль достал нам пропуска. Но их только два. Если тебя узнают, нет ни малейшего шанса попасть в Онтар.

— А если я останусь здесь?

— Солдаты Совета или Ричарда придут за тобой после дуэли.

После дуэли. Когда Карн будет мертв.

Тогда я попаду на экзекуцию. Смерть нам обоим по спланированному и разыгранному сценарию. Если я обречена, что бы я ни делала, я буду пробираться к моему мужу.

Я обернулась.

— Донна, на пропуске есть ваш портрет?

Донна достала пропуск. Осмотрела внимательно.

— Нет, миледи. Он для служанки леди Катрин фон Шусс.

Я взяла ее за руку и заглянула ей в лицо.

— Донна, я умоляю вас. Я не приказываю вам, это опасно. Не поменяетесь ли вы со мной одеждой, не останетесь ли здесь вместо меня? Если вы побудете здесь несколько дней, это будет безопасно. Если я останусь жива, мой лорд и я вернем вас домой. Но если я погибну, вас могут убить.

Кит кивала, соглашаясь. Донна все поняла. Она опустилась на колени и поцеловала мою руку.

— Ларга Жанна, я сделаю все для вас. Вы и Лхарр были первыми, кто обращался со мной, как с живым существом.

Я освободила руку.

— Если я останусь жива, ты станешь свободной женщиной, Донна.

Мы обменялись одеждой. Надо подождать смены караула, чтобы не заметили подмены.

Моя любовь на краю смерти, а я все еще так далеко.

Кит вздохнула с облегчением.

— Нам поможет зимняя темнота. Если мы полетим без огней, люди Ричарда заметят нас только у ворот площадки.

Оказывается, правда, что я читала о том, что слуг здесь не замечают. Донна поправила на мне одежду. Я была готова.

— Я смогу пройти?

— Что ж, — сказала Кит. — Ты словно собралась прыгнуть в котел. Но через месяц или два, проведенных дома, все пройдет, не так ли?

— О, Кит! — Я обняла ее. — Я писала Карну, но никто об этом не знал.

Ее улыбку как рукой сняло.

— Никто, кроме человека, взявшего письма, и Ричарда.

— Да, кроме них.

Кит смотрела на меня пристально.

— Ты действительно не в себе.

Солнце висело низко, но до последних лучей оставалось еще несколько часов. Мы провели их в тишине, каждая погрузилась в свои мысли. Мое волнение росло, но я предчувствовала избавление. Я что-то смогу сделать. Я напомнила Донне все предосторожности в поведении: накинутый капюшон, опущенное лицо, прогулки на виду у патруля. Я и Кит вышли в коридор. Все были в церкви.

Иди медленно, немного позади Кит. Держи голову опущенной.

Кит шла медленно. Каждая моя клеточка кричала, что надо торопиться, но я сдерживала изо всех сил свое нетерпение, зная, что Кит рассчитала время. Казалось, мы идем уже несколько часов через холлы, вниз по ступеням. Медленно мы пересекли двор, где стояли флиттеры. С каждым шагом я ощущала взгляды стражи на себе. Я ждала, что кто-нибудь из них поднимет тревогу.

Наконец-то мы подошли к флиттерам. Флиттер Кит был за спиной у стражника, окрашенный в цвета Дома фон Шусса, а не Халарека. Кит повелительно обратилась к солдату.

— Помоги мне сесть в мой аппарат. — Кит говорила с уверенностью привычной отдавать приказы дамы.

Солдат приветствовал ее.

— Извините, миледи. Ни один флиттер не может улететь. Приказ Совета.

— Я прибыла с пропуском, в этом корабле, сегодня утром. Я должна быть дома рано утром завтра. Позови командира, — голос ее был ледяным.

— Миледи… — начал было солдат.

— Ну!

— Да, миледи. То есть, нет, миледи. — Солдат отдал честь и поспешил прочь.

Это было не похоже на Кит. Ей было тяжело перенести такое. Вдруг заподозрят неладное? Почему он долго не возвращается? Нас подозревают? Если нас разоблачат…

Средних лет офицер подошел к нам. Кит решила нападать.

— Сэр! Эта задержка непростительна! Наш пропуск от Совета гарантирует свободный доступ туда, куда мне необходимо. Даже лорд Ричард не стал бы противиться Совету в этом вопросе. Я хочу сейчас же уехать!

Офицер поклонился.

— Миледи, я сожалею, но идет война. Позвольте ваши документы, пожалуйста.

Кит почти швырнула их ему. Он их внимательно изучил.

— Все в порядке, миледи. Сейчас я подготовлю корабль. Только разъединенный провод. Позвольте помочь вам войти?

Он поднял ее на флиттер, предоставив мне самой совершать этот акробатический номер. Нечего удивляться. Конечно, ему в голову не придет помочь служанке.

Пришлось постараться. К счастью, этот офицер был занят проводом, а не девицей, карабкающейся во флиттер.

Закончено! Я кричала ему в душе: «Убирайся отсюда! Пройдут часы, пока мы доберемся домой. Карн может умереть, не узнав… Господи, не дай ему умереть прежде, чем я скажу, что люблю его!»

Офицер удалился. Я устроилась за спиной у Кит. Двое солдат покатили флиттер. Мотор кашлял и умолкал несколько раз. Я нервничала. Кит попыталась снова. Двигатель заработал. Флиттер взлетел, и я вздохнула. Первый шаг на долгом пути домой.

Кит немного отрегулировала приборы и наклонила кресло. Ее кожа казалась прозрачной. Она закрыла глаза и лежала так тихо, что я подумала, не потеряла ли она сознание.

Кит заговорила, не открывая глаз.

— Карн так много потерял. Ты его жизнь, но ребенок стал бы его отдохновением. Ты ведь не знала, да? Замок — это все, чем мы теперь владеем. — Она удобнее устраивалась в кресле. — С нами покончат без Свободных, а они не хотят видеть, что с ними будет, если Ричард захватит Халарек. Если это касается Семейной чести, они надеются остаться в стороне от драки. Я молюсь, чтобы они прозрели. Только четыре дня назад рабы в Лондоре, свободном городе рядом с Одоннелом, убили около сотни Свободных. Если это не убедит их… — Она опустила ладонь на мою руку. — Я наговорила тебе слишком много ужасных новостей. Попробуй уснуть, Жанна. Завтрашний день легче будет встречать, если ты не будешь совсем изнуренной.

Я наклонила кресло. Невозможно заснуть. Картины умирающего Карна или мертвого Карна плыли передо мной, едва я закрывала глаза. Мертвый.

Я взглянула на Кит.

— Если Карн хочет, чтобы я была дома, почему он не приехал за мной?

— Знаешь, его ничто не остановило бы, даже война, если бы он был уверен в тебе. Но он не уверен. Он боялся, я думаю, что после всего, что он сказал тебе, ты не захочешь его видеть. И ты была в безопасности в Доме Уединения.

Ее голос дрогнул. Она выпрямилась в кресле.

— Я думаю о Ричарде. До рассвета только четыре часа. Я хочу отомстить, насладиться местью, пока я жива.

Она соединилась с Домом Харлана и потребовала на связь лорда Ричарда. Офицер связи смотрел на нее ледяными глазами.

— Извините, мадам, но его высочество отдыхает. Он не желает, чтобы его беспокоили.

— Разбуди его! — бросила Кит. — Это сообщение не для миньона. Это срочно, и тебе не поздоровится, если он узнает, что меня не соединили с ним.

Офицер колебался.

— Как прикажете доложить?

— Леди Катрин фон Шусс.

Человек исчез. Через минуту красивое лицо Ричарда Харлана появилось на экране.

— Мой потенциальный любовник проснулся, — сказала Кит тихо, но так, чтобы он не мог не расслышать. Ричард разглядывал ее молча минуту или две.

— Ты готова прийти ко мне, когда владение потеряно, Катрин?

Катрин рассмеялась.

— Размечтался, Ричард.

— Тогда почему твой брат не хочет сам мне сказать? — Ричард выговаривал слова с высокомерием.

Кит улыбнулась ему.

— Карн не знает, что я говорю с тобой. Я сама хочу сообщить тебе все приятные новости, неудавшийся любовник женщин Халарека. — Ричард побагровел. Кит издевалась над ним не только за его попытку схватить ее, но и за недолгое время, когда вторая жена Карна была его любовницей до возвращения домой. Я была рада, что мы были вне его досягаемости. Кит продолжала громче: — Ларга, я и сын Карна возвращаемся в Халарек, но, возможно, не в Онтар. Ты знаешь, Совет даже не будет заниматься экзекуцией Ларги, если до этого дойдет, пока наследник Карна не появится на свет. Халарек по-прежнему не достается вам, милорд. — Она рассмеялась, увидев, как задергалось лицо Ричарда. — Приятных снов, милорд.

Она отключила связь. Посмотрела на свое отражение в окне, откинулась и закрыла глаза.

Я ворочалась, пока не нашла удобную позу. Смерть влезала в мой сон, смерть, которой никогда не было на Фру, смерть, жестокая и кровавая. Я видела солдат Совета, ведущих меня смотреть дуэль. Я видела парад убийств — Ник, Орконан, Кит, Джемми, Томми, барон фон Шусс, Карн. Снова я видела их умирающими.

Неужели меня заставят смотреть дуэль Карна? Я не могла даже думать о его смерти. Как я смогу сидеть рядом с телом Карна? Я не перенесу этого! Я не перенесу!

— Святой отец, Карн молод, и у него такие мечты. Не дай ему погибнуть.

Я знала, что чудес не бывает. Карна, раненного и истощенного, не спасти от умелого дуэлиста, каким был его противник.

Сигнал будильника вырвал меня из моих мыслей. Кит кинулась к панели управления.

— Сенсорный будильник. Почти дома, — пробормотала она. Она повернулась к коммуникатору и тихо заговорила: — Алло, Дом. Алло, Дом. Есть кто-нибудь? Это Кит. Я повторяю, это Кит. Есть кто-нибудь?

Солнце вставало над горизонтом, окрашивая горы. Тишина в доме делала этот свет зловещим. Заря означала, что Карн сражается сейчас за свою жизнь и за меня.

Наконец юный голос ответил:

— Мы тебя поняли, Кит. Лучше побудь снаружи. Час назад несколько людей Харлана напали на нас. Ты будешь в большей безопасности на холмах.

Кит нажала «ожидание».

— Что выберем, Жанна, дом или горы?

— Что… что будет с Карном?

— Его право выбрать дом для погребения, победив или проиграв.

Погребение. Смерть. Мертвый, победит или проиграет. Смерть идет ко мне со всех сторон. Я обречена на нее.

— Разве победитель не выживает?

— Это не обычный турнир. Если в первом раунде нет убитого, меняют оружие и начинают снова. После нескольких перемен… — Кит тряхнула головой и отвернулась. — Не рассчитывай увидеть его живым, Жанна. Лучше, если ты будешь готова к этому. Я знаю.

Она говорила о Нике. Мне было страшно. Господи, помоги мне. Стать вдовой, не быв настоящей женой, — дай мне силы сделать то, что я должна.

Я с трудом справилась со своей паникой.

— Я хочу быть с ним, Кит. Я хочу быть рядом с ним, но не знаю, хватит ли мне мужества.

— Я ждала, когда ты это скажешь. — Кит нажала «ожидание». — Мы возвращаемся.

— Да, миледи. Но лучше бы вы не делали этого. Я открою двери, когда вы будете над нами. Если открыть раньше, люди Харлана будут прыгать к нам.

Я посмотрела вниз. Большие и маленькие углубления, дымящиеся кратеры покрывали долину и низкие склоны холмов. Маленькие фигурки в зеленой форме Харлана и черной Одоннела с белыми клетками шевелились вокруг и среди углублений.

Флиттер снижался. Я увидела красные пятна. Я тряхнула головой. Это отражались лучи солнца от каких-то предметов. Мы были над дверями площадки. Ярко-синий овал, казалось, застыл над замком. Флиттер влетел в шахту. Юноша, говоривший с нами, спешил к нам. Он отдал честь, повернулся ко мне и протянул руку. В его ладони лежало тяжелое кольцо с зеленым камнем, из которого выползала золотая змея.

— Я нашел это на пульте, Ларга. Я думаю, это принадлежит Лхарру. Он останавливался, когда уходил, чтобы попрощаться.

Как это похоже на Карна, подумала я, принимая кольцо. На пути к последнему поединку он останавливается, чтобы попрощаться с людьми, которые служили его Дому.

— Это не лорда, но все равно спасибо. Я прослежу, чтобы оно вернулось к хозяину.

Юноша отдал честь и вернулся на пост. Кит медленно шла к двери в дом, я последовала за ней. Шаги гулко раздавались в пустом блоке. Никакой стражи у двери. Никаких патрулей в холлах. Это не похоже на обычаи Халарека. Я остановилась.

— Где же все?

Кит огляделась.

— Когда я уезжала, здесь были все. Может быть, дом эвакуировали?

— Но центр связи работает… — Я не понимала.

— Нельзя идти быстро, не рискуя, если нет стражи Халарека. — Кит кивнула и медленно свернула за угол.

— Кто сейчас дежурит, Кит?

Кит остановилась, глядя на меня через плечо.

Винтер дежурит по обороне, Томми секундант на дуэли Карна, я думаю, Вейсман занят слугами, а капитан Грегг солдатами, оставленными здесь. Вейсман и Гарет заняты тем, что ты и я обычно берем на себя.

Я думала о Карне, о Вейсмане и глубоко вздохнула. Кит смотрела на меня с участием.

— Подумай о себе, Жанна. Надо жить ради ребенка Карна. — Она медленно пошла вперед. У нее уже не было даже сына. Я быстро пошла к лифту. Уровень пять, возможно, был целью Харлана. Надо быть осторожной. Я уже не такая ловкая из-за ребенка.

Я вошла в покои через спальню служанок, это была ближайшая к лифту дверь. Кто-то, торопясь, шарил в комнате. Дверь в мою комнату была закрыта. Я прислонилась, прислушиваясь. Все было тихо. Я положила руку на ручку двери. Что-то щелкнуло с другой стороны. Оружие? Если да, то чье?

Я осторожно повернула ручку и приоткрыла дверь. В щель я увидела зеленую форму Харлана. Я еще осторожнее закрыла дверь и выскользнула из комнаты. Я спешила к лифту, но недостаточно быстро.

— Стой…

Дверь лифта оборвала крик солдата. Я нажала «2» и «блок», чтобы никто не мог остановить лифт. Неужели меня догонят?

Я вышла осторожно, осматриваясь. Никого. Я подумала о Кит. Не стоит рисковать, разыскивая ее. Пусть враги думают, что в доме только одна женщина.

Дверь на стартовую площадку оставалась открытой. Где же наши синие? Не слышно даже звуков борьбы. А что мне теперь делать? Надо выбраться из замка. Нет, сначала проверить клинику. Даже Харлан не сможет помешать Совету привезти Карна домой. Если в нем осталась хоть капля жизни, он должен знать, что я его люблю.

Я осторожно шла по дому. Траурная пустота дома пугала меня. Значит, дом уже не наш. Не будет никакого спасения, если я попаду к людям Харлана.

Я дошла до открытых дверей клиники. Но и здесь не было никого, ни пациентов, ни персонала.

Слева я услышала шум лифта. Я дошла до угла и заглянула в холл. Вызов горел на уровень 5. Люди Харлана на уровне 5. За секунды они окажутся здесь. Куда уйти? Они контролируют и верхние уровни. Лифт шел вниз. Надо уйти, пока они не появились. Я не умею пользоваться флиттером. Я проклинала этот народ с его кровавыми нравами. Харлан убьет меня из-за наследника Халарека, а я не могла ни спастись, ни защититься. Лифт снижался. Я обещала Карну, что Ричард не схватит меня. Я побежала на первый этаж. Здесь разноцветные двери, которые я помнила. Какая? Какая вела в Онтар, как говорил Томми. Я старалась вспомнить, что показывал Томми. Черная. Господи, пусть она будет открыта! Я повернула ручку и вышла на лестницу. Даже через толстый пластик я слышала крики солдат. Ступени уходили в темноту.

Глава двадцать первая

Тонкая полоска света струилась из-под двери внизу. Я колебалась не больше мгновения. Я осторожно пошла по неровным ступеням. В Доме Халареков не было удобств для торговцев и слуг.

Свечение шло из странного прохода за дверью. Глубокие тени лежали у дверных проемов.

Через пять метров справа проход заканчивался белой стеной. Я заметила крысу, шмыгнувшую в угол. Ни души. Люди лорда Ричарда вот-вот дойдут до черной двери. Я пошла налево. Слабый шорох моего платья и возня крыс были единственными звуками. Вдруг послышались мужские голоса и топот ног по ступеням.

Я заторопилась, свернула за угол и скрылась в ближайшей нише дверного проема. Сердце мое колотилось. Люди приближались с ярким светом факелов и стуком оружия. Шум уверенных мужчин. Я вжалась в стену и молила бога, чтобы меня не заметили. Они прошли мимо. В ярком свете зеленый цвет формы было невозможно не заметить. Все смолкло наконец.

— Вы тоже не хотели встречаться с ними, мисс? — Я вздрогнула и вскрикнула. Пожилой человек стоял за моим плечом. — Я Старый Билл, я не причиню вам вреда. Мне самому часто доставалось. Вам надо выбраться. Почему вы не ушли? Всех предупредили, кроме Старого Билла. Я был в городе, к несчастью.

— Я… — я вспомнила о своем наряде служанки. — Никто и мне не сказал, а теперь я не могу вернуться.

— А где твой муж? Его долг защитить тебя, ты уже почти мать.

Мой муж. Бог мой, сделай так, чтобы у меня все еще был муж!

— Он… он сражается сейчас.

— С Советом или с Лхарром?

— С Советом.

— Ты еще не видела красную униформу?

— С кем они?

— Старый Билл не спрашивал. Билл должен был быть с Лхарром. Если бы я не был так стар… У меня есть еда дома. Ты когда последний раз ела?

— Вчера вечером.

Старик потащил меня за собой. Я шла за ним и была рада. Несколько раз мы встречали солдат Харлана, и они принимали меня за дочь старика.

Я ослабла от страха и голода.

— Билл, еще далеко?

— Сразу за стенами, уже недалеко. — Скоро Билл толкнул незапертую деревянную дверь и нырнул в нее.

— Входи, входи, небезопасно стоять там.

Я вошла. В комнате стоял запах старого дома. Билл зажег старинную масляную лампу. Я опустилась на пыльный ящик. Старик готовил еду. Эта сторона жизни Гхарров мне не была известна. Возможно, мне удалось бы что-то сделать для них.

Огромный серый кот посмотрел на меня желтыми глазами. Через некоторое время тяжелый запах пищи ударил мне в нос. Билл держал в руках тарелку жареного картофеля.

— Здесь немного.

Я улыбнулась ему.

— Вполне достаточно. Спасибо. — Я занялась едой. Старик присел к огню. Скоро голова Билла склонилась, и он заснул. Я прислонилась к стене и молилась о Карне.

Говорили, лорд Ричард убил многих в схватках. Все были уверены, что он убьет и Карна. Я представила Карна, умирающего в этом пустынном доме. Не как старцы на Фру, уверенные в том, что их любят. Карн сомневался в этом. Чем больше я думала о живом Карне, тем больше мне хотелось сказать ему слова любви.

Он уже мертв, шептал мне внутренний голос. Не надейся увидеть его живым. Часто ни один не остается в живых.

Но он не знает, что ты его любишь, говорил мне другой голос. Он думает, ты покинула его. Твое доказательство любви — твой ребенок, а Карн об этом не знает.

Я никогда не встречусь с ним. Между нами слишком много солдат. А я обещала ему, что Ричарду не удастся меня поймать. А Совет обвиняет меня в предательстве и адюльтере. У меня есть выбор наказания. Нет. Я подожду с Биллом, пока все не уляжется. Тогда я смогу попытаться попасть в Гильдхолл. Не стоит спешить в ловушку.

А что, если он жив? Это очень маловероятно, но ты не можешь дать ему умереть в одиночестве, уверенным в твоем предательстве.

Мысль о том, что Карн верит в мое предательство, стала невыносимей страха перед солдатами Харлана. Спокойствие моей души в будущем не было так важно, как малейшее утешение, которое я могла принести Карну. Он так долго жил без любви.

Я не могу ждать, пока меня поймают. Я встала, кот посмотрел на меня и мяукнул.

— Билл?

Старик заканчивал свою порцию картофеля. Он взглянул на меня.

— Я возвращаюсь, Билл. Я должна быть там, когда Лхарра привезут домой.

Он взглянул на меня сурово.

— Ты, что же, принадлежишь Лхарру?

— Да.

Билл встал.

— Билл надеется, он не плохо заботился о тебе и младенце. Мы скоро пойдем.

— Нет необходимости тебе идти. Ты и так сделал достаточно. Я буду осторожна.

— Мисс…

— Это слишком опасно, Билл. Никто, имея здравый смысл, не отважится на это. Лхарр, если останется жив, не забудет тебя.

Старик взглянул скептически и пожал плечами.

— Там все еще будут солдаты, мисс. Как ты уйдешь от них?

Я отвернулась от его проницательных глаз.

— Я найду дорогу. Я должна найти дорогу.

Он снова пожал плечами. Я медленно открыла скрипящую дверь. Прошмыгнула крыса. Я шагнула в пустынный коридор. Я пошла назад, шагая как можно быстрее.

Я шла по коридорам под замком уже несколько минут и вдруг заметила яркий свет недалеко впереди. Я остановилась. Свет стал ярче. Куда мне спрятаться? Я пыталась вспомнить. Мужские голоса приближались. О, почему я не смотрела, где мы шли с Биллом!

Свет становился ярче. Они уже за углом! Я увидела, что тень легла в нише. Я кинулась в нее, не зная, была ли там лестница или дверь. Я не слышала звяканья оружия, громких голосов. Видели ли они меня? Солдаты, тихо разговаривая, прошли мимо. Свет медленно таял. Это был отряд Совета. Совет собирался меня судить.

Я ждала в темноте, прислушиваясь, пока все не стихло. Я нажала на дверь и заглянула в проем. Темнота, только темнота. Я скользнула в едва видимый проход и продолжала путь в едва освещенном коридоре. Вдруг кто-то заметил меня.

— Именем лорда Ричарда, стойте!

Загорелся свет. Я все еще стояла в темноте за кругом света. Солдат всматривался в темноту.

— Выходи и назови себя, — приказал он.

Я колебалась, затем пригнулась и попыталась пробежать мимо него. Но мне не удалось. Солдат меня схватил. Я вырвалась и свернула за угол. Волосы рассыпались по плечам и закрыли глаза. Солдат схватил мою шапочку. Через секунду он кричал:

— Сюда! Это Ларга Халарек!

— За ней, идиоты! — прокричал низкий голос. — Она стоит нашей жизни!

Я поворачивала за ближайшие углы, не думая, что заблужусь, лишь бы уйти от погони. В пыльном воздухе было тяжело дышать. Я натыкалась на стены и сбивала ноги о неровный каменный пол. Воздуха не хватало. Я должна была остановиться, чтобы перевести дух.

Карн, мой лорд, моя жизнь, моя любовь, прости меня, если я проиграю. Я устала.

Теперь все направления были равны. Я затаила дыхание и прислушалась. Мужчины шагали где-то позади, но звуки доносились издалека. Я должна уйти от погони и подняться наверх. Они привезут его и оставят наверху.

Но эти мысли только отнимали последние силы. Топот ног приближался, но он был не похож на топот мужских ног.

Я спешила вперед. Под ногами было скользко. В воздухе пахло холодными, сырыми камнями. Вдруг впереди свет факелов осветил коридор. Опять патруль. Они не разговаривали. Только свет и стук башмаков выдавал их.

Я отшатнулась назад от перекрестка, когда солдат вышел из-за угла далеко в холле. Я не могла уйти назад очень быстро. За спиной были люди, которые знали, что я Ларга Халарек. Свет за спиной становился ярче. Солдаты впереди приближались. Возможно, это солдаты Халарека. Или Совета. Но это не было победным шествием. Они не кричали, не смеялись, даже не говорили. Должно быть, они пытались скрыться.

Солдат с факелом вышел на перекресток. Я отошла от стены. Он приблизился ко мне. Я побежала. Человек с факелом что-то прокричал. Они побежали за мной.

Я бежала там, где уже шла. В моем состоянии я не могла бежать долго и быстро. Надо их перехитрить. Впереди появились черные силуэты.

Я в ловушке! Что же делать?

Мужчины впереди что-то прокричали. Мои преследователи ответили. Я устремилась в узкий проход. Мои враги уже близко, совсем близко. Они догнали меня. Чьи-то руки схватили меня. Я не могла устоять на ногах.

Поймана! Солдат подтолкнул меня к свету.

— Это всего лишь служанка, сержант, — сказал тот, кто держал меня.

— Идиот, — бросил кто-то. — Посмотри на ее волосы. Это сама Ларга.

Солдат отпустил меня. Я разглядела, привыкнув к свету, их красную униформу. Сержант слегка поклонился.

Сюда, миледи. Капитан скажет, куда вы проследуете.

Приговор Совета хотя бы гуманнее, чем расправа Ричарда. Я встречу его со всем своим мужеством. Карну не придется стыдиться меня.

— Здесь будто вычищено все, — сказал один из патрульных.

— Да, мужчины не сражаются, когда им известно, что их лорд мертв.

Моя последняя надежда умерла. Я чуть не упала, но мои конвойные подхватили меня, на этот раз очень бережно.

— Они должны быть здесь, — сказал сержант.

Мы обогнули угол, и я оказалась среди знакомых темно-синих костюмов. Это было так неожиданно, что я почувствовала слабость. И это были мои синие.

— Капитан? — голос сержанта говорил о том, что он его видел. — Капитан, мы нашли Ларгу. — Он улыбнулся мне. — Она, наверное, думала, что мы от Харлана, ведь она заставила нас побегать за ней. — Капитан приближался из темноты.

Томми!

Он подбежал, а я расплакалась от изнурения и горя. Он обнял меня за плечи.

— Орби, приготовь носилки. Дженкинс, сообщите леди Катрин, что мы нашли Ларгу невредимой. Гарет, проверьте, чтобы путь для носилок был свободен, — распорядился Томми. — Все возвращаются домой.

— Домой? — Я ничего не могла понять от усталости. — Но он захвачен Харланом.

— Так было, миледи, — Томми говорил очень мягким, спокойным голосом, утешая меня. — Кроме этого уровня, весь дом свободен теперь.

— Вы были там. Карн, он?..

Лицо Томми омрачилось.

— Я не знаю. Мы услышали, что здесь люди Харлана, и лорд Карн послал меня сюда до того, как закончился турнир. Но он хорошо сражался, когда я уходил. Он сказал, что должен увидеть вас снова. Свободные собрались, чтобы помочь нам. Лорд Ричард мертв. Это все, что я знаю наверняка. — Он обернулся к остальным.

— Орби! Что ты так задерживаешься? — Казалось, он чувствовал мое нетерпение. — Вы можете идти, миледи?

Я кивнула, но меня била такая дрожь, что мне пришлось остановиться, не сделав и десяти шагов.

Томми поддерживал меня.

— Расслабьтесь. Вы слишком долго были в напряжении, для женщины в вашем состоянии. Скоро появятся носилки. — Они прибыли, и Томми помог мне устроиться в них. Их подтолкнули вверх по лестнице. Томми шел рядом, успокаивая меня.

— Герцог прибыл на турнир совершенно расстроенный, — говорил он. — Гарет «уговорил» сенешаля Харлана рассказать, что случилось. Леди Катрин позвонила герцогу ранним утром. Сенешаль не знал, о чем она говорила. Только герцог тут же приказал атаковать и захватить замок Онтар. Она вывела его из себя, миледи.

Я закрыла глаза и сделала несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. Это почти не помогло. Я сосредоточилась на ребенке. Он, казалось, не беспокоился. Я могла теперь отдохнуть. Мне еще потребуются все мои силы, и я всем сердцем молила бога, чтобы мой муж был жив.

Когда мы дошли до двери комнаты Карна, я чувствовала себя намного лучше. Стражник приветствовал нас.

— Лхарр еще не прибыл, миледи.

Томми кивнул.

Я вспомнила, что мне нужно было сделать что-то важное. Я постаралась припомнить. «Солдат?» «Милорд?» Я вынула кольцо из кармана.

— Вот. Если никого нет в библиотеке, оставь это на видном месте на столе. И поставь стражу у каждой двери. Никто не должен входить. Абсолютно никто. — Я оглядела синих, окружавших меня. Я доверяла им свою жизнь. Среди них не могло быть предателя-шпиона. — Никому не говорите об этом.

— Да, миледи.

Томми распорядился о страже и отпустил остальных. Он осторожно направил носилки в угол между дверью в библиотеку и дверью в мою комнату. Он не знал, что мне сказать при этих обстоятельствах, а я была очень утомленной, чтобы помочь ему.

Через четверть часа стражник в холле постучал в дверь.

— Вейсман хочет увидеть Лхарра, капитан.

Темные глаза Томми встретились с моими. Я пожала плечами.

Минуту, — ответил Томми, отошел от стола и открыл дверь. Мне ничего не было видно из-за его фигуры, но я слышала голос Вейсмана.

Капитан Ороарк, у меня важные сведения для лорда Карна.

— Лхарра еще нет здесь, — голос Томми был вежлив, но холоден.

— Я подожду.

Томми колебался.

— Лхарр, похоже, на грани смерти.

Вейсман не двигался. Я слышала, как он стучал своей ручкой по твердому предмету. Томми медленно кивнул.

— Хорошо, но вы не должны говорить, пока доктор Отнейл не разрешит вам разговаривать с Лхарром.

Томми отступил на шаг. Вейсман вошел в комнату. Его ручка стучала быстрее по его перстню, перстню с зеленым камнем и золотой змеей. Он облизал губы.

— Подумав, я решил, что зайду позже. — Он повернулся к двери. Он знал, что я знала.

Остановите его! — закричала я. Томми протянул руку. Стража у двери бросилась вперед. Томми схватил Вейсмана за воротник и повернул его к себе.

— Капитан Ороарк, арестуйте его за измену и покушение, — кричала я.

— Ерунда! — Вейсман вырвался. Она бредит, капитан. Ничто не заставит меня предать Лхарра. Я с Домом Халарека уже двадцать лет.

Томми схватил его снова.

— Не так быстро, Вейсман, — сказал он тихо угрожающим тоном. — Я бы хотел услышать больше.

Что вы имеете в виду? Не держите меня! Я личный секретарь Лхарра. — Он вырывался.

Я медленно подошла к ним, держась твердо и прямо. Вейсман не должен видеть моей слабости.

— Посмотрите на этот перстень, капитан. Вы видели, как я передавала его стражнику. Вы слышали мои приказания. Солдат нашел его на пульте защиты сегодня утром, Фрем Вейсман. Вы открыли защиту для Харлана.

Непроизвольно рука Вейсмана закрыла перстень.

— Она говорит ужасные вещи. Этот перстень — прощальный подарок моего предыдущего хозяина.

Я взглянула Томми в глаза.

— Капитан, герцог Харлан показывал мне такое же кольцо в день моей свадьбы и объяснил, что дарит его людям, которых хочет поблагодарить особо. Я думаю, мне известно, что вы сделали, чтобы заслужить его «благодарность», Фрем Вейсман.

— Существуют десятки ювелиров, — глаза Вейсмана бегали из стороны в сторону.

— Кто получал всю почту Халарека, капитан? Кто сказал Харлану, что мы едем в Совет? И как Вейсман узнал, что я говорила Питеру? Питер и я говорили на языке фру. Вы ведь не знаете языка фру, Фрем Вейсман? Мне известно, что вы не говорите ни на каком языке, кроме языка ром. А перстень на пульте защиты? Неосторожно с вашей стороны.

— Нет!

Вейсман вырвался из рук Томми и кинулся к двери в библиотеку. Томми в три прыжка догнал его и притащил ко мне.

Я ощутила жгучую ненависть к этому человеку. Он почти разрушил то, что Карн строил десять лет.

— Когда вы не нашли перстень на пульте, куда вы пошли? К своему рабочему столу. Но у дверей стоит стража. И вы воспользовались движущимся книжным шкафом. Вы единственный, кто умеет им пользоваться. Вы доказали, что пытались убить Лхарра, и убили Орконана. Возможно, вы причастны и к убийству Ларги Шарлотты.

— Почему? — спросил Томми. — Сколько заплатил герцог?

— Двадцать лет! Я служил здесь двадцать лет. И за что? Десять лет дали мне должность секретаря, но старая Ларга отдала ее Орконану. После этого какое право у этого Дома на мою преданность? У меня знания, и я продал их! — Он почти кричал. — Я думал, если Орконан умрет, его место будет моим! А вы забрали его! Вы! Женщина! Иностранка!

Он кинулся на меня с кулаками. Томми его ударил, и он рухнул на пол. Ороарк распорядился унести его и запереть под стражей. Они обыскали его и нашли оригинал, который я посылала Тремо.

Едва дверь закрылась за Вейсманом, она снова открылась, и вплыли носилки. Сердитый голос слышался из коридора.

— Милорд, не будьте глупцом! — Вошел человек в черном. Я узнала доктора Отнейла по голосу и одежде. — Это похоже на самоубийство, милорд. Вам нельзя давать три-д передачу. Вы не доживете до ее конца! — Он увидел, что все бесполезно. — О боже, я никогда не видел подобного человека!

Карн жив! Казалось, я не дойду до его носилок. Но я знала, как слаб мой муж, и не хотела его терять.

Карн лежал неподвижно и был таким серым, что я не знала, как он с этим справится. Доктор подтолкнул меня к носилкам. Я наклонилась, боясь прикосновением причинить ему новую боль.

— Милорд, послушайтесь доктора. Я не хочу, чтобы вы покинули меня.

— Жанна, — прошептал он. — Жанна, ты вернулась. — Он поднял левую руку и коснулся пальцами моей щеки. Лицо его было бледным, глаза горели огнем…

— Тебя там не было, и я подумал… — он слабо улыбнулся. Он не сводил глаз с меня.

— Словами не передать, как я рад тебя видеть. С тобой все хорошо?

Я прижала его руку к щеке.

— Да, милорд, теперь я снова с вами. Но надо, чтобы доктор осмотрел вас.

Я хотела подняться.

— Не оставляй меня.

— Милорд, я не ухожу…

— Пожалуйста!

Я не могу оставить его, чего бы мне это ни стоило. Я взглянула на Отнейла. Он коротко кивнул. Стражники легко и бережно перенесли его на постель. Но боль была так сильна, что он застонал. Я с тревогой обернулась к доктору. Он едва улыбнулся.

— Боль очень сильная. Но он справится с этой раной, если вы заставите его следовать моим советам. Если вам это удастся, он поднимется через три месяца.

Карн открыл свои золотые глаза. Казалось, в них был смех.

— Три месяца. Большая часть зимы. Я буду под вашим попечением очень долго, миледи.

— Годы и годы, милорд.

Доктор осматривал рану. Карн кусал губы, пока кровь не заструилась по подбородку. Я наклонилась вытереть ее и взглянула на доктора.

— Помочь нельзя. Нельзя рисковать, давая наркоз.

Я молилась.

— Любовь, не оставляй меня. Держись во имя вашего сына. Худшее позади, Карн. Ричард мертв. Ты свободен. Мы молоды. Мы вернем Халарек. Ты жив, вот что важно, Карн. Что будет делать твой народ без тебя? Что я буду делать без тебя? Держись, моя любовь, держись!

— Ты уходишь? — он открыл глаза.

— Нет-нет, я здесь.

— Ты разыгрывала меня, Жанна? О сыне? Ты не хотела ребенка со мной.

— Нет, милорд. Этим никто не шутит. Здесь. — Я прижала его ладонь к моему животу.

— Сын… Я молился, чтоб вернулась одна, и получил двоих. Поцелуй меня, жена.