Зерна отольются в пули

Глава 2 Борьба за регионы

«Советский народ, сплоченный вокруг своей Коммунистической партии, успешно идет вперед по пути строительства коммунистического общества!»[35] – Подняв голову и усилив голос, Алексей Николаевич Косыгин наконец-то завершил отчетный доклад Совета Министров второй сессии Верховного Совета СССР 7-го созыва[36].

Раздавшийся гром аплодисментов народных депутатов, еще не привыкших к лицезрению лидеров страны, оторвал от раздумий Председателя Президиума ВС СССР, секретаря и члена Президиума ЦК КПСС Александра Николаевича Шелепина[37]. Он обвел взглядом узкий и высокий кремлевский зал, в мягкое освещение которого справа, через прорезанные в два ряда полукруглые сводчатые окна, широкими лучами врывалось по-весеннему яркое солнце. «Осталось не больше пары часов, – подумал он. – Несколько ничего не значащих речей, и бессмысленная говорильня наконец-то закончится».

Из-за спины раздался негромкий скрип, и Шелепин с трудом удержался от поворота головы. Там, позади еще одного ряда кресел, в неглубокой нише стояла семиметровая статуя Ленина. Иногда казалось, чуть больше грохота оваций, и громадный бронзовый вождь сделает с постамента широкий шаг навстречу залу, ломая под собой сидящих в президиуме товарищей. Впрочем, этот символ эпохи Председателя не беспокоил. В отличие от покрытой поталью[38] «путеводной звезды» – помещенного почти у самого сводчатого потолка герба СССР. «Год назад его вид вызывал чувство гордой сопричастности, а теперь… – Шелепин перевел взгляд на плотно исписанный лист бумаги. – …прикидываю, как бы от него избавиться!»

Колосья пшеницы, перевитые лентой с названиями республик, порождали ложную иллюзию единства, которая в истории пришельца из будущего разлетелась осколками страны через каких-то два десятка лет. Ничуть не лучше агрессия серпа и молота на фоне земного шара, символ мировой революции, ставшей невозможной после изобретения ядерного оружия. Однако сама идея Cтраны Советов обрела удивительную материальную силу, никак нельзя съездом КПСС отменить то, что с ясельного возраста вдалбливалось в граждан страны газетами, радио и прочими митингами! Пусть реальные рычаги управления давно в руках партии, пусть прямо с трибуны Верховного Совета, вписанного в Конституцию высшим органом государственной власти СССР, не стесняются говорить, что список членов президиума согласован в ЦК! Это ничего не меняет.

Самый простой способ забыть про призрак распада страны – это разделить весь СССР на регионы, как сделали потомки в России. Хоть и непонятно, почему в 2010 году всего восемь федеральных округов, ведь по теории экономического районирования[39] РСФСР их должно быть одиннадцать. Но это, в сущности, не важно, ведь в подобном случае перед выходом из Советского Союза национальным лидерам придется для начала договориться между собой, а это уже настоящая фантастика. Всего-то нужно преобразовать Украинскую ССР в три округа, а республики Прибалтики, Закавказья и Средней Азии, наоборот, объединить.

Как приятное дополнение можно получить равномерное, очень удобное административное деление. А если пойти чуть дальше, кроме республиканского напрочь упразднить областной уровень да укрупнить районы – можно заметно сократить партхозаппарат. Тем более в стране строятся скоростные дороги, летают самолеты, средства связи с каждым днем все лучше и лучше… Как говорил пришелец из будущего, «в Сети нет расстояний». Это не то что при царе, когда чиновникам при выдаче ценных указаний нужно было рассчитывать на конно-гужевой транспорт!

Шелепин еще раз пробежал глазами список регионов для РСФСР: Центральный, Центрально-черноземный, Восточно-Сибирский, Дальневосточный, Северный, Северо-Кавказский, Северо-Западный, Поволжский, Уральский, Волго-Вятский, Западно-Сибирский. Для Украинской ССР: Донецко-Приднепровский, Юго-Западный, Южный, далее идут Белорусский, Казахстанский, Прибалтийский, Закавказский, Среднеазиатский, Молдавский.

Хорошо, но… Золотое перо ручки несколько раз пролетело поперек листа, безжалостно зачеркивая набросок. Такая глубокая ломка через колено национального вопроса уместна лишь с послезнанием, когда перед глазами стоит парад ветеранов СС в Риге, танки России реально катятся штурмовать Тбилиси, а в Севастополе проходят учения НАТО… Александр Николаевич непроизвольно заскрежетал зубами и даже не заметил, как на него испуганно покосился ближайший заместитель.

«А что, если… – мелькнула в голове крамольная мысль.. – Ведь Советы и партия совсем не одно и то же!» Вся мишура гербов, атрибутика гимнов и названий, республиканские права на выход из состава СССР, даже дополнительные места в ООН для Белоруссии и Украины – все они привязаны именно к Советам, но не КПСС! В конце концов, военные округа не обращают внимания на границы республик и областей, генералы делят страну как им удобно, не спрашивая разрешения! A la guerre comme a la guerre! Чем партия хуже? Такое вполне может пройти! Попробуй возрази, когда предлагается сплочение рядов, борьба с местничеством, повышение интернационального, настоящего советского мышления среди рядовых членов партии, да еще с возможностью повышения качества оперативного управления народным хозяйством…

«Ну и что? – с издевкой поинтересовался внутренний голос. – Такие громкие слова в ЦК давно привыкли попросту пропускать мимо ушей. Аппаратчикам вынь да положь собственную выгоду, без этого ни одна реформа не пойдет дальше лозунгов».

Однако новая идея уже захватила Шелепина, и остановить ее было непросто. На бумагу быстро ложились небрежные наметки плана создания региональных комитетов КПСС.

Очевидно, что друзей на республиканском уровне подобная реформа не прибавит. Но там авторитетных товарищей немного, а своим, таким, как Кучава[40] или Машеров[41], всегда найдутся высокие посты в Москве. Впрочем, для последнего ничего не изменится, Белорусский экономический район совпадает с границами Белорусской ССР, тут скорее придется договариваться с Володей Щербицким[42]. Основными «пострадавшими» станут компартии прибалтийской тройки, Закавказья и Средней Азии. Первых не жалко, вторых уговорим, а третьих… Главный там явно Рашидов[43], и с ним будет особый разговор! Рассказ пришельца из будущего о «хлопковом деле» уже взят в неофициальную разработку Семичастным.

Но особая прелесть плана в наличии союзников, это «блестящая сторона медали». В РСФСР и УССР возникнет аж дюжина новых региональных комитетов, и у каждого полномочия чуть не больше республиканских. Сложно представить лучшую возможность карьерного роста для самых амбициозных аппаратчиков из ЦК, да и среди секретарей обкомов найдется достаточное количество желающих продвинуться поближе к столице. Так что сторонников РК будет вполне достаточно. Более того, уже чуть не десяток лет ЦК приходится «отбиваться» от идеи отдельного ЦК РСФСР. Вроде бы и отказать сложно, но… дураков типа Горбачева[44] у нас пока нет, большинство понимает, что создавать отдельный партийный аппарат под 2/3 страны попросту опасно. Придумали маскировать вопрос в бессильном бюро ЦК КПСС по РСФСР[45]. Его давно пора упразднить от греха подальше, но председательствующий Леонид Ильич все мешкает, беспокоится за свою власть.

Нельзя скидывать со счетов и вертикаль Cоветов народных депутатов[46]. Тут полно товарищей, недовольных бессмысленным и неэффективным дублированием функций исполкомов горкомами, обкомами и прочими райкомами. Хотя открыто не возмущаются, в конце концов, партийному аппаратчику для красивой анкеты полезно иметь пяток лет стажа в исполнительной власти. Но ведь не все могут терпеть и плевать на дело ради карьеры! Нормальным руководителям нужна возможность решать реальные задачи, и относительно далекий РК станет для них настоящим подарком.

Последнее особенно важно, ведь, усиливая «Советы», Александр Николаевич упрочнял прежде всего свои позиции Председателя. Поэтому меры по «расширению демократического централизма и повышению роли местных органов» в Москве будут восприняты как знакомая и не слишком принципиальная борьба за персональное влияние. Не первый раз подобное происходит и наверняка не последний. Так что в долгосрочную перспективу большинство даже заглядывать не станет. Между тем стоит регионам РСФСР начать на равных с остальными республиками тянуть на себя одеяло внимания и ресурсов центра, как в структуре народного хозяйства страны начнут происходить до крайности интересные и неожиданные изменения.

Кто может помешать планам в Президиуме ЦК? Генеральному секретарю, товарищу Микояну, эти перемены по большому счету безразличны. Он целиком захвачен внешней политикой и торговлей на высшем уровне, про все остальное и слышать не хочет. Так что против выступят прежде всего действующие первые секретари республиканских ЦК и жаждущие сохранения спокойствия и стабильность аппаратчики, те самые, что всеми силами поддерживают Брежнева. Тем более против снижения роли партии последний должен выступать «по уставу» как Первый секретарь ЦК КПСС. Хотя сломать подобную позицию на первый взгляд вполне реально…

«Тут совсем не логика нужна, – опять вмешался внутренний голос. – Ведь Леня в глубине души человек сентиментальный, в юности стихи писал[47]. Вспомни, как он на перемонтированный «Аватар» отреагировал, про все аппаратные проблемы забыл, своего друга Мжаванадзе тебе без боя сдал. Все еще про это кино частенько вспоминает, теребит ученых и комитетчиков».

Надо связать Леонида Ильича какими-то обязательствами, подкинуть ему головоломку. Или, наоборот, сильно помочь, пусть чувствует себя обязанным. Добрым словом и большинством в Президиуме ЦК можно добиться куда больше, чем просто добрым словом! Причем любимая игрушка Брежнева хорошо всем известна. Он прошлой весной здорово переживал за неудачи в космосе перед съездом, сидел в президиуме мрачнее тучи. А когда 3 апреля «Луна-10» успешно вышла на окололунную орбиту, Леонида Ильича как подменили, говорят, даже из зала была заметна разница.

Однако в остальном прошедший год был едва ли не самым провальным в истории советской космонавтики. Отрасль пошла вразнос, количество неудачных пусков превысило все разумные пределы. Генерал-лейтенант Каманин, назначенный начальником Управления Космических Исследований, разрывался между заводами и КБ в попытках решить проблемы с качеством, но добился немногого. Похвастаться можно лишь одним пилотируемым полетом «Восхода-3»[48], на котором Волынов и Шонин сидели на орбите, пока не отказала система жизнеобеспечения, а именно 17 дней вместо запланированных 22. Рекорд взят большой ценой, врачи все еще пытаются разобраться, почему после приземления космонавты долго не могли адаптироваться к земным условиям[49].

Вдобавок ко всему после торможения лунной пилотируемой программы на ракете Н-1 активизировался Челомей с закрытым еще в 1964 году проектом УР-700. Он написал кучу писем и дошел аж до ЦК. Впрочем, особого энтузиазма его инициатива не вызвала даже у неисправимого оптимиста Каманина – слишком глубоким оказался кризис вверенной ему отрасли. Светлым пятном оказались только полигонные испытания твердотопливного ракетного комплекса РТ-2[50], которые прошли в ноябре. Бывший заместитель Королева, Игорь Николаевич Садовский, назначенный главным конструктором ОКБ-1, не только успешно справился с реорганизационной сумятицей, но и прилюдно пообещал Устинову до конца пятилетки сделать ракету лучше «Минитмена»[51].

Впрочем, это уже совсем не в сфере интересов Леонида Ильича. Он последнее время все больше «болеет» за новый «Союз», который с прошлого года «обкатывается» в беспилотном варианте и недавно завершил четвертый полет[52]. Причем вполне успешно, в отличие трех предыдущих. Через неделю запланирован пилотируемый старт, должен лететь Комаров, а сразу за ним, для стыковки, экипаж Быковского…

– Комаров?!

Шелепин не удержался и сказал это хоть и тихо, но вслух. Оторвав взгляд от бумаг, он посмотрел в набитый до отказа зал. Но вместо уходящих вдаль рядов бледных лиц народных депутатов в тяжелом воздухе повисли строчки из записок Петра Воронова: «…разобьется при приземлении, не вышел основной тормозной парашют».

Как можно было забыть! Конечно, после резкой смены курса история СССР пошла по другим рельсам, практически наверняка фатальную техническую ошибку уже устранили или вообще не допустили, ведь испытания были успешны. Но спешки хватает и сейчас, Каманин все еще надеется «порвать» американцев и вышел на ЦК с предложением аж сразу двух пилотируемых полетов без трех удачных беспилотных пусков подряд, Леонид Ильич его зачем-то поддержал. Неужели опять их авантюризм приведет к катастрофе?

– Нет! Еще не поздно!

Последняя реплика могла бы прозвучать чуть не на весь президиум, но… удивительно удачно утонула в громе аплодисментов, завершающих первый день сессии Верховного Совета.

Ребята Семичастного взялись за дело с энтузиазмом, но без лишнего шума. Когда знаешь точно, где искать, не нужно быть глубоким специалистом. Уже через день сотрудники НИИ парашютостроения, снаряжавшие «Союз-1» и «Союз-2», признались, что основной купол «шел» в контейнер с огромным трудом[53]. Вместо устранения причины, какой-то особо умный начальник предложил вложить вдоль стенок тонкие пластины березового шпона, по ним парашют все же забили на место деревянными киянками. Далее выяснилось, что технология подготовки беспилотного корабля после очередной рационализации заметно упрощена по сравнению с пилотируемым вариантом. В частности, полимеризация теплозащиты до этого велась без парашютного контейнера[54]. На этой стадии экспресс-расследование было прекращено, так как папка с «делом» разрослась до размера, вполне достаточного для выноса вопроса на самый высший уровень.

Перед очередным заседанием Президиума ЦК Александр Николаевич подгадал встретиться с Брежневым еще в коридоре:

– О, я тебя как раз искал. – Председатель протянул руку для рукопожатия. – Надо срочно спасать положение.

– Что, на сессии объявился беспартийный депутат? – пошутил Первый секретарь ЦК КПСС.

– Гораздо хуже. – Шелепин протянул Леониду Ильичу пухлую папку, листы в которой были богато «украшены» грифами КГБ. – Как бы нам подвиг американцев с «Аполлоном»[55] не повторить.

Брежнев откинул простенький картон обложки, пробежал глазами выводы экспертов на первых страницах скоросшивателя, озадаченно хмыкнул, быстро пролистал документы до середины и впился глазами в Председателя Президиума ВС:

– А чего сам на заседание не вынесешь?

– Космос ведь твоя вотчина, – чуть улыбнувшись, развел руками Шелепин. – «Пузырь» с тебя. И чтоб ему лет двадцать было!

– Надежный материал? – подозрительно поинтересовался Брежнев. – Ты предлагаешь этот вопрос прямо сейчас рассматривать?

– Ручаюсь! – Тон Александра Николаевича мгновенно стал обжигающе серьезным. – Тянуть некуда, так что все в твоих руках.

Подготовку к старту «Союза-1» остановили буквально в последний день. От космического корабля отцепили спускаемый аппарат, вскрыли парашютный отсек и потянули за вытяжную стропу. Купол не вышел. На глазах собравшейся толпы ответственных товарищей рабочие подогнали мостовой кран, привязали стропу к крюку, скомандовали «вира». Через несколько секунд спускаемый аппарат качался в метре от земли, повиснув на вытяжной стропе.

– Докукарекались, раздолбаи!!! – широко разнесся голос Каманина во внезапно сгустившейся тишине.

Изящно-тонкая бутылка молдавского коньяка с самого утра гордо возвышалась над стадом телефонов Первого секретаря ЦК КПСС, напоминая белым аистом с виноградной гроздью о двух коротких годах, пролетевших в Кишиневе. Как недавно это было и как давно! Брежнев откинулся на затянутую в упругую кожу спинку кресла, выбил из мягкой оранжевой пачки[56] сигарету и прикурил от массивной настольной зажигалки, повторяющей по форме первую королёвскую ракету.