Землю - кентаврам! (СИ)

Прибытие

Как заправский космоас, я врубил двигатели на торможение за миг до красного предела, после которого двигательная тяга уже не могла бы справиться с силой инерции. Лихо получилось, что и говорить — лица ожидающего у посадочной площадки персонала аэропорта побледнели в предчувствии катастрофы, а административная делегация и вовсе шарахнулась под защиту портовой диспетчерской. Мое собственное лицо побелело еще больше, когда я скорее ощутил, чем услышал, как отвалился правый стабилизатор. Ну да, конечно, надо было учесть силу тяжести в 1,1 G! Олух.

Ладно, прибыть с помпой у меня все же получилось. К моему шестикамерному «Уралу-600» уже неслись автолеты техпомощи и медицинский экипаж, когда я распахнул люк, живой и невредимый. Местное солнце, то бишь звезда Эпсилон Центавра (маршрут средней сложности: лучше всего лететь сразу к Альфа Центавра А, там можно мимоходом поглазеть на флоты Галактической службы безопасности[1], потом через коридор прыгнуть до Мухлифайна, и от него лететь еще столько же по транзитным перегонам), озарило яркими лучами мою довольную физиономию и неуклюже выбирающуюся из корабля с искусственной гравитацией фигуру. Над группой управленцев пронеслись облегченные возгласы, и они поскакали к катеру. Впереди держался рослый кентаврид[2] красивой гнедой масти, глава Министерства природных ресурсов, судя по красной одежде и знакам отличия, а за ним следовали разномастные кентавриды в зеленых нарядах местного Депарамента кадастра и поверхностных отношений. Кентавриды — живописный и интересный вид, в разгар космических открытий поразивший человечество сходством своего физического строения с мифическими существами, за что вид получил специфическое название в земных каталогах. В свое время желтая пресса изобиловала гипотезами, что древние земляне тысячелетия назад каким-то образом наладили контакт с цивилизацией кентавридов, и по этой причине все созвездие получило соответствующее название. Тем не менее, это всего лишь измышления фельетонистов, потому что во всем созвездии Кентавра цивилизация кентавридов распространилась лишь на единственной обитаемой планете Эпсилона Центавра, а среди прочих сотен известных и неизвестных древним людям звезд созвездия обитало немало иных разумных видов, совершенно непохожих на кентавридов. В угоду скучным ксенологам стоит потратить три строчки на научную классификацию: кентавриды относятся к царству животных, подцарству многоклеточных, типу хордовых, подтипу позвоночных, классу млекопитающих, отряду приматов непарнокопытных (здесь пути эволюционного развития людей и кентавридов теряют сходство), семейству кентавроидов, роду кентавридов, виду кентавридов разумных. Земляне всего полвека назад организовали Галактическое содружество, а с кентавридами человечество познакомилось и вовсе недавно, меньше десяти лет назад. Галактика постепенно открывала нам свое разнообразие и великолепие, а взамен человечество платило своим опытом в развитии общественных институтов и культурных ценностей, в коих мы преуспели, пожалуй, лучше всех среди известных нам видов разумных. По крайней мере, в Истоках[3], подаренных нам цивилизацией высших разумных ИгхТан[4], о развитии этих ценностей было сказано совсем немного, хотя вряд ли что-то может быть важнее для строительства здорового полноценного общества и воспитания самодостаточного гражданина высокоразвитой цивилизации. К примеру, кстати, Свобода, Право собственности и самореализации — фундамент демократического общества.

Признаться, порой я не всегда ко времени и к месту способен с головой нырнуть в философию своей профессии и отвлечься от сиюминутных реалий. В такие моменты бывает уместна помощь извне, в этот раз она явилась в виде того самого кентаврида, в котором я заподозрил министра природных ресурсов.

— Приветствую тебя, Иван! — у кентавридов не принято обращение на «Вы» в разговоре применительно к собеседнику. — Меня зовут Гуйявальг, я исполняю обязанности министра природных ресурсов и по совместительству возглавляю Департамент кадастра и поверхностных отношений, — кентаврид широко развел руками и поднял правое копыто к своему могучему торсу, получилось очень внушительное зрелище, — мы ждали тебя, гость с Земли! Еще вчера. Люди редко забредают в наш мир, и твоя задержка не осталась без внимания всего нашего народа.

— Надеюсь, я не доставил беспокойства? Неотложные дела задержали меня на Протубероне-7… - так называется одна из планет Мухлифайна, на которой расположен филиал Департамента кадастра и поверхностных отношений Земной Федерации.

Не рассказывать же им, что я самонадеянно решил срезать путь на третьем перегоне под HIP62012 и попал в бродячий кометный поток. Лишь позже я узнал от команды встречного транспорта, что там никто, кроме землян, не пытается срезать.

— …Но вот я здесь! Прекрасный мир, я буду рад выполнять здесь свою миссию по приватизации недвижимого имущества населением, и готов сейчас же приступить к подготовке кадастровой реформы на благо вашего народа.

— О, наш мир действительно прекрасен! — подхватил министр со свойственными кентавридам пафосом и напыщенностью, точь-в-точь как было отмечено в ознакомительных материалах дела, составленного предыдущими специалистами. — Я вижу, человек в совершенстве владеет нашим языком.

— Да, я изучил ваш основной язык, фонетику и прочитал некоторые литературные произведения, очень увлекательно, так что нам не понадобится транспикер[5], - под «изучением» я подразумевал два часа гипнотического курса во время сна в адаптационной капсуле… но, немного лести в дипломатических целях не помешает. — Знание вашего языка, традиций и искусства поможет мне в работе.

— Мы польщены! — лицо кентаврида прониклось дружелюбной теплотой, остальные тоже смотрели с умилением, — но работа подождет, гостю надо отдохнуть после полета. Отличный аппарат! — воскликнул он, обернувшись к моему шестисотому.

Я растаял и невольно расплылся в улыбке.

— Подарок отца за отличное окончание академии! — признался я и обернулся к своей гордости.

Улыбка тут же стерлась с моего лица: корпус «Урала», присевшего на правый бок, был изрезан и иссечен безобразными рубцами. Это было для меня полной неожиданностью, так как после маневра в кометном потоке я не видел космокар снаружи. Выглядел он жалко. Неделя ремонта, как минимум. Хорошо, что отец далеко.

— С какими же трудностями тебе приходится сталкиваться на просторах Галактики, Иван! — с уважением произнес Гуйявальг.

— Да, работа у меня сложная, — согласился я с досадой в голосе, — но важная, так что иногда приходится идти на небольшие жертвы.

Вообще-то меня зовут не Иван, а Геннадий. Говорят, Иваном звали космического путешественника, которому раньше всех из землян довелось ступить на планету кентавридов, еще до прибытия сюда этнического инженера, архивариуса, технолога и прочих специалистов с Земли. С другой стороны, практика показала, что кентавридам проще произносить имя Иван, а если уж в точности передавать артикуляцию, то «иваа…» с невнятно-исчезающим окончанием вместо четкой «н», чем какое-либо другое человеческое имя — тем, конечно, которые вообще могут внятно произнести буквосочетания человеческой речи. Персональные имена зубрят лингвисты и полиглоты в силу своих профессий. Люди тоже склонны к упрощению — лично я, до командировки на эту планету с труднопроизносимым истинным кентавридским названием, наравне с другими людьми грешил в разговоре о кентавридах повсеместно употребляемым «Хирон». Понятно, произносимо и, главное, очень созвучно благодаря древним грекам, а не то что, к примеру, Гуйявальг.

Итак, Геннадий Цветочкин. Отец — доктор внеземной археологии, мать — преподавательница социологии. Родился в лазарете межпланетного челнока рейса Титан-Земля, наверное именно по этой причине я болел дальними космическими путешествиями с детства, которое пролетело в обычных кишиневских яслях по месту прописки моих вечно разъезжающих по командировкам родителей. Моим воспитанием занималась бабушка, родившаяся в год прибытия легендарной «Розы ветров»[6] к Альфе Центавра. Ей также посчастливилось стать свидетельницей ошеломительного явления зимородных переледышей[7] в День Изумления[8] и многих других событий, случившихся на рассвете эпохи освоения человеком межзвездных перелетов, и по вечерам вместо колыбельных перед сном я заслушивался ее рассказами о научных прорывах в сфере гравитоники, образовании Галактического содружества[9], мифических лиминалях[10] и архиэлях[11]. Я грезил звездными далями и диковинными народами, и в школьные годы излазил в скафандре с обществом таких же оторванных от Земли пацанов и девчонок всю Солнечную систему. Неудивительно, что после школьного выпускного я не мучился с выбором своего дальнейшего будущего, а сразу отправился с документами в высшее учебное заведение, гарантировавшее прямую дорогу за пояс Койпера, ведь это учебное заведение по чистому совпадению находилось прямо в моем родном городе. Результатом моего выбора стала шестилетняя учеба в единственной в своем роде Академии общественных институтов, территориального хозяйствования и интеграции. Факультет первого контакта, видовой рекогносцировки и интеграции, Кафедра приватизации и организации территории, специальность кадастровый инженер — профилем нашей группы являлись правовые отношения в сфере частной собственности, и особенно недвижимого имущества, поэтому в студенческих кругах нас называли «приватизаторами». Как наяву слышу голос Семена Яковлевича, куратора нашей академической группы:

— Частная собственность — гарантия самореализации гражданина, стимул развития общества и строительный материал государства. Вы спросите, как это выглядит и с чем его едят? Человеческое сознание предрасположено к восприятию ограниченных во времени и пространстве категорий, а потому его интересы постоянно направлены на что-то конкретное и определенное. Другими словами: предельное, измеряемое, осязаемое. Вот это — здесь и сейчас, а потому понятно. С этого плацдарма исходят устремления человеческие и начинается полет мысли; чувство, искусство, наука — три зубца венца человеческого сознания, но основу его составляют незыблемые категории «здесь и сейчас». Человек силен тем, что у него есть. Извините за вульгарность, но каждый из нас чувствует себя уверенно и свободно, если может показать пальцем на свой дом, землю, машину, собаку, написанную сегодня утром картину маслом и сказать: это — мое! Это и есть частная собственность, объект права, господа.

Конечно, изучать право я мог бы в любом институте, коих на матушке-Земле пруд пруди. Но всякие там МГИМО, Гарварды и прочие подобные заведения не располагали такими преподавательскими ресурсами, экспериментальной базой, тренировочными полигонами, богатым опытом и перспективами работы на межпланетном уровне, как Академия общественных институтов, территориального хозяйствования и интеграции, начавшая готовить квалифицированных специалистов по контакту с инопланетными цивилизациями задолго до создания Земной Федерацией беспрецедентного по грандиозности Галактического Содружества Цивилизаций галактики Млечный путь. Академия отвечала за обмен юридическим опытом с внеземными видами и подготовку масштабных проектов для Всегалактического фонда экономического развития, а мои душевные порывы уже не вмещались в тесные границы Солнечной системы. Окончив с отличием и защитив диплом по своей специальности, я тут же получил предложение Семена Яковлевича продолжить дальнейшую карьеру в проекте «Галактический кадастровый регистр», и, разумеется, согласился без колебаний. Земной Департамент кадастра и поверхностных отношений как раз получил заявку от правительства цивилизации кентавридов на выделение специалиста для пилотного проекта по внедрению кадастра недвижимого имущества.

Стоит сказать несколько слов о моем кураторе — сначала кураторе по академии, а затем и по работе в рамках проекта. Семен Яковлевич успевал совмещать обучение студентов с основной работой инспектором Всегалактического фонда экономического развития, созданного при земном Министерстве экономики и природных ресурсов для оптимизации развития Галактического содружества. В качестве инспектора, он курировал многие проекты, в том числе развитие проекта «Галактический кадастровый регистр» в направлении филиалов Беллатрикс, Атрии, Шаулы и не только. Семен Яковлевич был фигурой на самом деле известной и достаточно авторитетной как в научных, так и в политических кругах, настоящий пример для целеустремленной молодежи, и я рассчитывал еще многому научиться у него после завершения академии.

— Мы надеемся на тебя, — научал меня перед отправкой Семен Яковлевич. — Дело очень важное для кентавридов — как и для любой цивилизации, еще не постигшей во всем объеме преимуществ принципа четко контролируемой частной собственности. Благодаря семилетней работе этнического инженера семена посеянной нами демократии уже дали там крепкие всходы, но некоторые аспекты еще слабы для их понимания. Приватизация земли, то бишь поверхности их планетки ускорит и направит их развитие в нужное русло. Технически это просто: на месте уже есть архив, созданный нашим архивариусом, есть рекомендации, разработанные технологом, эта информация поможет тебе разобраться в обстановке. Местная администрация окажет любую помощь. Конечно, не обойдется без полевой работы: пробелы в документах придется заполнять через изучение ситуации непосредственно на местах, в прямом контакте с субъектами. Практикант из аборигенов будет сопровождать тебя повсюду, перенимать опыт. Его предназначение — следить за процессом после окончания твоей миссии…

— И помни — мы несем благо цивилизации! — заключил куратор на прощание. — Благодаря нам крепнет общество в целом, государство и каждый индивид в отдельности. В твоем случае — народ кентавридов. Бог в помощь!

Вот так. Проще говоря, мне предстояло наладить на планете кентавридов юридическое оформление раздела земли между гражданами.

Разумеется, термин «земля» условен, ведь каждая цивилизация придумывает для опоры под ногами свой собственный термин, но именно в смысле этой опоры, а не планеты, термин означает для всех одно и то же. Когда-то, во времена создания проекта «Системы определения местоположения АстроПоз», охватывающей координатными реперами и поправочными станциями миры Галактического содружества, имели место научные дебаты на предмет актуальности таких терминов, как «география», «геодезия», «геология», «геопозиционирование» и прочих, связанных с топонимом «Земля», в применении к галактическим масштабам, и в конце концов светлые научные умы склонились в пользу исторически сложившихся традиционных названий.

С искренним душевным подъемом накануне свершения великого дела, и готовностью к самопожертвованию и лишениям ради блага цивилизации прилетел я в мир кентавридов, планету под названием Хертенканниетуорденвергелекенметдепаарден. Бочку пива удальцу, который с первого раза без запинки произнесет туземное название планеты со всеми надлежащими ударениями и тональными переходами — подарок дантисту, а не название! Любопытно, что по словам самих кентавридов, это жуткое имя планете было дано тем самым Иваном, ступившим первым на планету кентавридов, то есть одним из первых земных гостей кентавридской цивилизации. Кентавриды утверждают, что произнесенное Иваном название так понравилось встретившим его местным представителям, что при общении с людьми они до сих пор только так ее и называют. Надо бы отметить, что по разным версиям, равно бытующим среди них же, кентавридов, Ивана не с полной уверенностью звали Иваном, а возможно даже Иванша, Иеша или Явша, поэтому, учитывая сложности транскрипции, редкое применение шипящих звуков кентавридами и прочие трудности артикуляции, характерные первым шагам навстречу двух совершенно несвязанных между собой культур, название планеты могло звучать и вовсе не как Хертенканниетуорденвергелекенметдепаарден, а, например, как… ну, как-то иначе, не менее изумительно. Разумеется, этот смутный исторический факт, хоть и случившийся всего несколько десятилетий назад, не был вовремя и должным образом зафиксирован в каком-либо официальном документе, самые достоверные сведения затерялись где-то в каше галактических событий и неднократно метаморфировались в процессе бюрократических подгонок и фонетических обработок, поэтому в современных земных каталогах рядом с туземным названием планеты значится и более поэтичное и симпатичное человеку название — Кентаврихора.

Окружив меня полукольцом, делегация двинулась к выходу из порта. Живописная, наверно, получилась композиция — я и свита из кентавридов.

— Все готово. — На ходу докладывал министр. — Сотрудники нашего департамента постоянно ведут учет поступающих данных о приватизационном фонде, архив готов к выдаче любых сведений по районам, где будет проводиться приватизация в первую очередь.

Я изъявил желание провести смотр архива с человеком-архивариусом, которого земной департамент прислал на планету год назад для подготовки архива конкретно по кадастровой тематике.

— Он улетел. — Ответил Гуйявальг несколько беспечно и добавил, заметив мое удивление: — на днях его забрал ваш транзит с Атрии.

— Как же так? Его контракт оканчивается через два земных года. В любом случае он должен был дождаться меня, на него возлагалась ответственность за подготовку архива для моей работы.

— Он подготавливал, очень усердно и добросовестно, — заверил меня кентаврид, словно оправдываясь, — настолько, что сошел с ума, и его пришлось отправить в Солнечную систему. Подлечиться. Психика — тонкий инструмент, его нельзя перегружать.

Что и говорить, новость застала меня врасплох. Специалисты, засылаемые в другие миры, проходили множество проверок и подготовок, и тут — на тебе, сошел с ума. Случается же такое.

— А что ваши специалисты? — я, конечно, мог разобраться с архивом и своими силами, но нормальная работа требовала наличия дополнительного компетентного персонала в архиве.

— Мастера! — заверил Гуйявальг. — Благодаря вашему архивариусу их квалификация отвечает уровню.

После стремительного полета с сиренами и ослепительными мигалками по улицам столицы кавалькада автолетов остановилась перед пышным дворцом, выходящим фасадом на широкий проспект с намеком на центральный. Достопримечательности столицы разглядеть я не успел, но вид этого здания внушал уважение к зодчеству кентавридов.

— Мы на месте! — возвестил министр. — Здесь ты сможешь отдохнуть после полета и набраться сил для работы.

— Спасибо! — скромно произнес я. — Народ кентавридов очень гостеприимен. Не предполагал, что моя резиденция будет столь великолепна.

— Э-э-э, — кентаврид озадаченно почесал затылок, совсем как человек, — это мое скромное жилище. Здесь ты проведешь время до завтрашнего дня. Твоя резиденция находится в районе, с которого начинается кадастровый проект.

Врать не буду, такое положение дел меня не совсем устраивало. От слова «в районе» крепко попахивало провинцией, деревенским невежеством и скукой. Кроме того, процесс работы в моем понимании основывался на работе в архиве и Департаменте кадастра и поверхностных отношений, с редкими контрольными выездами на место. Мотаться туда-сюда между столицей и резиденцией в районе было неразумно. Как выяснилось чуть позже, кентавриды в этом вопросе придерживались того же мнения.

— Зря, — прямо сказал я, — специфика процесса требует приближения к административному центру.

— Но предмет приватизации требует изучения на месте.

— Для решения возникающих вопросов мне нужно нормальное сообщение с департаментом, министерством и всеми ведомствами, чьи интересы могут быть затронуты.

— О, это не проблема, — парировал кентаврид. — Видеосвязь в районе отменная. Набирай мой номер — мы сможем увидеться в любой момент, департамент тоже к твоим услугам. Конечно, оформление бумаг по делу потребует личного присутствия, но с транспортом у нас тоже все в порядке. Я лично прилечу на объект, в случае необходимости.

— Интенсивная работа с архивом…

— Архив уже там. Чтобы не обременять тебя перелетами между архивом и объектом, мы перенесли необходимую документацию в район. Основной архив тебе не потребуется, а если возникнут прецеденты, что маловероятно, мы отправим дубликаты запрошенных тобой документов.

— А персонал?

— Мы выделили лучших работников основного архива.

Возразить было нечего. Смирившись перед неопровержимостью приведенных аргументов, я согласился на «ссылку» — дело прежде всего, удобствами можно поступиться. Ночь я должен был провести в скромном жилище министра; моя комната находилась на четвертом этаже, с просторного балкона с богато инкрустированными перилами открывался волшебный вид на россыпь городских огней и звездное небо, на которое при желании можно было полюбоваться в телескоп обсерватории на крыше.

Перед сном я достал из своего багажа стереолист[12], открыл записи и задумался над своим дневником. Честно сказать, он был еще совершенно пуст. Совсем недавно в одном из разговоров с Семеном Яковлевичем я рассказал, что в начальных классах нам прививали привычку вести личный дневник, в котором мы описывали свои новые впечатления и памятные события, но к концу школы я его забросил. Семен Яковлевич признался, что так делали и в его школьные годы, но, в отличие от меня, он полезную привычку не оставил, и мне посоветовал к ней вернуться, так как это здорово помогает освежить в памяти события, интересные решения и другие полезные детали человеку, чья работа связана с постоянным и разнообразным общением среди представителей иных цивилизаций.

Однако мысль не шла. Посидев минут десять на роскошном балконе, насладившись блеском кентавридской столицы, я неохотно отстучал пальцами по экрану «Привет, Кентаврихора!», сунул стереолист в сумку и отправился спать.

Мне снились кошмары. Вырвавшись через час из плена судорожного сна, я было решил, что виной всему издержки программы адаптации к сорокачасовым кентаврихорским суткам. Меня пугали почти пятнадцать часов бездарного сна, которые можно было с большим успехом потратить на великие свершения демократии. Но истинная причина оказалась другой: после очередного пробуждения в холодном поту я неожиданно пришел к убеждению, что тому виной отведенная мне постель. Как вы думаете, как спят кентавриды? Догадываюсь, что сперва перед вашим мысленным взором появилась куча соломы посреди полутемного помещения, ведь физиологически кентавриды наполовину лошади. Но вы видели много людей, взобравшихся подремать на ветку? Вот и не надо сравнивать кентавридов с лошадьми. Спят они на широких и очень мягких ложах, в которые проваливается тело. Именно такой была предоставленная мне кровать: огромная, воздушная, занимающая половину комнаты, она была просто шикарна и весьма удобна по кентавридским меркам. Откинул копыта — и спи, не горюй. Но мне откидывать было нечего, и это как-то неуловимо расстраивало вестибулярный аппарат, непривычный ко сну без уверенной, упругой опоры под телом, что отзывалось головной болью и странным бредом в полусне. Я терял ориентацию в пространстве и куда-то падал, падал…