Земля чудес

ДРАЙВ № 1. ДВА МЕЧА

Онаходке нового древнего города на севере Челябинской губернии Дмитрий Храбров узнал от своего приятеля-археолога Витюши Костина, вечно пропадавшего в экспедициях. На этот раз Витюша неожиданно приехал в Москву на несколько дней, чтобы пополнить запасы продовольствия для группы археологов, изучающих «страну древних русских городов» на Южном Урале, а заодно и выклянчить кое-какое дополнительное оборудование в институте. И надо же было так случиться, что и Дмитрий в это время оказался в столице. Естественно, они встретились у Витюши дома, — жил археолог в двухкомнатной квартире в новом комплексе «Олимпия» в Строгине, — и тот поведал приятелю историю находки.

Первое из поселений «страны городов» — Аркаим — было обнаружено шестнадцать лет назад экспедицией челябинского археолога Геннадия Борисовича Здановича. Аркаим раскопали быстро и увидели удивительную картину, с воздуха напоминающую структуру живой клетки. С тех пор археологи, привлекшие для своих нужд аэрокосмическую технику, нашли еще двадцать два города эпохи бронзы, то есть существовавшие в степях Урало-Казахстанского региона две с половиной тысячи лет назад.

Открытие такого количества городищ стало сенсацией для историков, в большинстве своем не подозревавших о наличии двадцать пять веков назад в этом районе крупного культурного центра, который не уступал таким признанным центрам раннегородской цивилизации, как Дашлы в Северном Афганистане и Троя VI на северо-западе Малой Азии. Уникальная сохранность городищ и огромная научная ценность находок заставили съехаться на юг Урала многих известных ученых. Не отстал от них и Витюша Костин, доктор археологии, кандидат геологических наук, в свои сорок три года выглядевший если и не мальчишкой, то скорее студентом, нежели серьезным научным работником. Ему посчастливилось участвовать в раскопках городищ Синташта и Любище, современников египетского Среднего царства, крито-микенской культуры и Вавилона. И это он обнаружил еще один город на севере аркаимского заповедника, в ста семидесяти километрах от Аркаима, названный в его честь городищем Костьра.

— Он крупнее Аркаима, — похвастался Витюша, довольный произведенным на Дмитрия эффектом. — Его диаметр — больше километра, в то время как у Аркаима и Синташты всего сто пятьдесят — сто восемьдесят метров. И домов в нем насчитывалось не шестьдесят, как у других городов, а триста с лишним. Однако главное — курган в центре. Мы его еще не раскопали, думали, что это VIP-захоронение, но, судя по всему, это какое-то культовое сооружение типа святилища или храма. Я, собственно, и приехал в Москву за интраскопом, чтобы мы могли просветить курган и выяснить, что там внутри. Не хочешь принять участие в раскопках?

Дмитрий задумчиво взвесил в руке бокал с вином.

— Вообще-то предложение заманчивое, хотя у меня уже есть маршрут.

— Куда, если не секрет?

— В Китай. Хочу проверить гипотезу одного моего приятеля, что знаменитая Китайская стена на самом деле строилась не китайцами.

— А кем?

— Древними гиперборейцами. Точнее, их потомками, одной из веточек древних русичей.

— Бредятина!

— Ничуть не бредятина, — не обиделся Дмитрий. — Ты хоть знаешь, что бойницы Китайской стены смотрят не наружу, от территории Китая, а наборот? Словно строители ждали как раз набегов с востока. А на востоке-то — Китай.

Витюша допил вино, махнул рукой:

— Может быть, ты и прав. Но уверяю тебя, наши находки интереснее. Мы готовы взять тебя на довольствие. Ты хороший боец и мастер рукопашки, а там у нас не все… — Витюша замялся, почесал нос, понимая, что проговорился.

— Что? — полюбопытствовал Дмитрий.

— Да понимаешь, мешает нам какая-то зараза!

— Местные власти?

— Да нет, они-то как раз не препятствуют, потому как заинтересованы в наших изысканиях: туристы в заповеднике стали приносить доход в местную казну. А вот церковники и бандиты житья не дают.

— Ну, бандиты понятно почему, а церковники? Им-то чем ваши раскопки помешали?

— Не знаю. Только уже трижды к нам наведывались попы и сочувствующие им граждане, то с уговорами, то с угрозами, пытались запретить нам работать. Анафеме предали. — Витюша хихикнул.

— Странно, церковь обычно в мирские дела не вмешивается. Тут что-то не то. Может, место, где вы нашли городище, связано с какой-нибудь древней легендой?

— Есть такая легенда, — закивал Витюша, осоловевший от вина. — Даже не одна. По нашим прикидкам, все города такого типа принадлежат пришедшим с севера язычникам, или, точнее, огнепоклонникам-протоарийцам. И вот когда на Руси началось брожение, связанное с насильственным крещением — в том числе огнем и мечом, — якобы в этом месте и произошло последнее сражение между язычниками и христоносцами. Город, который мы копаем, практически весь сгорел. Мы нашли там много разного оружия и даже остатки колесницы.

— А останки воинов?

Витюша взъерошил волосы на голове.

— Тут у нас нестыковка. Ни одного трупа! То есть скелета. Будто никакого сражения не было. И ни одного захоронения! Может, курган и есть братская могила? Хотя, с другой стороны, огнепоклонники своих мертвых не закапывали, а сжигали…

— Действительно, загадка. — Дмитрий почувствовал возбуждающий запах тайны. Подключившаяся интуиция предсказывала немало чудес и открытий, таящихся в найденном городище. Стоило повременить с поездкой в Китай, чтобы поучаствовать вместе с Витюшей в раскопках древнейших русских городов. А поскольку Дмитрий не зависел ни от каких обстоятельств и самостоятельно решал, в какие края ему податься, то и принимал решения без особых колебаний.

Вообще же за его спиной были десятки других экспедиций по Крайнему Северу России и по Дальнему Востоку. Он был не только известным путешественником, но и специалистом по выживанию в экстремальных условиях.

В октябре Дмитрию исполнилось тридцать лет. Был он высок, поджар, сухощав, изредка отпускал усы и бородку — во время экспедиций, носил длинные волосы и выглядел скорее монахом-отшельником, нежели мастером воинских искусств и выживания, способным без запасов воды и пищи преодолеть сотни километров по пустыням, горам и джунглям. В двадцать два года он закончил журфак Московского госуниверситета, полтора года проработал в одной из подмосковных газет, женился, но потом познакомился с путешественником Олегом Северцевым, учеником знаменитого Виталия Сундакова, увлекся путешествиями, и семейная жизнь его закончилась. Жена не захотела ждать мужа неделями, а то и месяцами, да и зарабатывал он — как журналист — очень мало. Правда, впоследствии, когда он стал знаменит, за его репортажи, заметки, статьи и фильмы стали платить значительные деньги, но к этому моменту Дмитрий был уже в разводе.

— Когда ты отправляешься? — спросил он клюющего носом Витюшу.

— Завтра, — ответил археолог заплетающимся языком. — Самолет летит в четырнадцать сорок, из Домодедова.

— Билеты вы уже взяли?

— Билеты не нужны, мы летим на военном транспортнике, Паша Кочергин, я и Эдик Решетов.

— Я с вами.

Витюша оживился:

— Тогда я с утра пойду к начальству, пусть оформит тебе командировку. Успеешь собраться?

— Чего мне успевать? — засмеялся Дмитрий. — Галстук завязал — и в путь. — Он встал. — Все, до завтра, пойду домой, кое-кому позвонить надо и кое с кем повидаться.

— Могу заехать за тобой. Нас институтская машина повезет в аэропорт.

— Прекрасно, буду ждать. Позвони, когда выйдешь из дома.

Дмитрий пожал приятелю руку и направился к выходу, размышляя над Его Величеством Случаем, распоряжающимся судьбами людей. Хотя в глубине души он был уверен, что случай на самом деле — лишь свидетельство непроявленной закономерности. Уже не раз бывало, когда он круто менял целеустановки Дмитрия, направляя его по первому впечатлению в иные сферы человеческого знания, которые потом приводили к значительно более впечатляющим результатам.

О том, что протоарии — такие же потомки гиперборейцев, как и древние русичи, — пришли в Южную Азию откуда-то с севера, имелись свидетельства в таких памятниках древнеиранской и древнеиндийской культур, как Ригведа и Авеста. Находка «страны городов» на юге Урала подтверждала эти указания. Но дело было даже не в этом. Дмитрий давно искал следы гиперборейцев, исходив чуть ли не весь Крайний Север России, а теперь ему представилась возможность еще раз убедиться в истинности гипотезы о предках русского рода, пришедших с севера. Город, обнаруженный отрядом Витюши, и в особенности курган, судя по всему, уцелевший от современных хищников — «черных археологов», рыщущих по стране в поисках драгоценностей, вполне могли дать ответы на многие вопросы современной исторической науки. Короче, Дмитрий загорелся идеей поработать в экспедиции Витюши, зная, что такие шансы выдаются провидением не каждому и не часто. Оставалось найти деньги для поездки, предупредить начальника группы, собравшейся в Китай, что он не полетит с ними, и подготовиться к новому маршруту.

Наутро он был готов к походу.

Однако в назначенный час Витюша не позвонил.

Дмитрий подождал пять минут, десять, пожал плечами, размышляя над своей готовностью мчаться сломя голову на край света ради жажды приключений и открытий, потом почувствовал смутное беспокойство. Несмотря на внешнюю безалаберность и неубедительный вид, Витюша Костин был человеком дела и никогда товарищей не подводил. Он мог задержаться на минуту, на две, в самом крайнем случае на пять, но при этом всегда существовали объективные причины опоздания, о которых он предупреждал заранее. А так как до отлета самолета в Челябинск оставалось всего два с половиной часа, Витюша не мог отнестись к этому обстоятельству безответственно.

Дмитрий набрал номер археолога.

Витюша не ответил. Молчал и его мобильный телефон.

Дмитрий подождал еще несколько минут, прикидывая варианты своих действий, затем быстро упаковался, повесил через плечо чехол с карабином, взял сумку с вещами и спустился во двор, где стоял его старенький «Мицубиси-Паджеро». На время отсутствия в городе Дмитрий обычно загонял его в гараж соседа, старого приятеля отца, что было удобно.

Через полчаса он был в Строгине. Оставил джип возле бело-синего микроавтобуса, напротив центрального входа в подъезд. Консьерж-охранник, сидевший в стеклянной будочке на входе, приветливо махнул ему рукой, зная в лицо.

— Костин не выходил? — спросил Дмитрий.

— У него какие-то гости, — ответил консьерж.

— Да, я знаю, должны были заехать ребята из института. Давно они у него?

— Уж с час. Только это не ребята из института, я тех знаю. Один — священник в рясе, второй — парень в черном кожане, показал удостоверение.

— Какое удостоверение?

— Я особенно не приглядывался, — виновато шмыгнул носом консьерж. — Но оно такое серьезное, малинового цвета, с золотым тиснением. Там еще буквы были — РПЦ…

— Русская православная церковь. — Дмитрий хмыкнул. — Никогда не видел у попов никаких удостоверений. Ладно, разберемся.

Он зашел в лифт, нажал кнопку двенадцатого этажа.

Дверь в квартиру Витюши оказалась открытой.

Дмитрий толкнул ее от себя, шагнул в прихожую и увидел летящий в голову предмет. Инстинктивно уклонился, нырнул вниз, действуя на подсознательном уровне. Предмет оказался бейсбольной битой и намеревался достать голову гостя, летая как живой. Лишь потом Дмитрий понял, что бита имеет продолжение — человеческую руку. Последующие события происходили как бы помимо его воли, почти без участия сознания, так как тело подчинилось боевому трансу, выбирая наиболее оптимальные положения и ответы.

Бита вылетела из руки нападавшего и словно сама собой опустилась на его круглую голову. Парень упал. В прихожую выглянул мужчина в рясе, молодой, с усами и бородкой. Глаза у него были не просто прозрачные, а чуть ли не белые, и сквозь недоумение в них просверкивал огонь жестокой воли и угрозы. Он мгновенно понял, что происходит, сунул руку в складки рясы, вытащил длинный тесак, сделал выпад в сторону Дмитрия. Тот едва успел отскочить, но тесак снова устремился к нему, и Храброву пришлось несколько мгновений уворачиваться от лезвия, грозящего проткнуть его насквозь. Затем он двумя ударами выбил у монаха тесак (ну и ножичек, таким слона убить можно!) и от души врезал ему битой по шее, так что тот кувыркнулся через голову, влетая в гостиную.

Дмитрий прыгнул следом и увидел связанного Витюшу, сидящего на полу у дивана. На лице археолога красовались свежие царапины и красноватые припухлости, из носа шла кровь. Его явно допрашивали, хотя, что хотели выпытать у него странные пришельцы, нельзя было даже представить. Дмитрий подскочил к нему, приподнял голову. Витюша открыл глаза, застонал:

— Ты?! Хорошо-то как…

Дмитрий оглянулся на монаха. Однако тот вдруг с непостижимой быстротой метнулся из гостиной в прихожую, раздался треск, ругань, шаги, хлопнула дверь. Нежданные гости ретировались. Дмитрий хотел было броситься за ними вдогонку, но стон приятеля остановил его. Он забежал в ванную, намочил полотенце и вытер лицо Витюши, остановил идущую из разбитого носа кровь. Потом развязал археолога и уложил на диван:

— Рассказывай, что тут произошло.

Витюша дотронулся до вспухшего носа, скривился:

— Сволочи!.. Я даже сказать ничего не успел, сразу по роже получил… Сколько там натикало?

— Без десяти час.

— Черт, опоздаем! — Он, кряхтя, поднялся.

— Тебе в больницу надо.

— Какая, на хрен, больница! Без меня группа останется на бобах, лететь надо. Поехали в аэропорт.

— Ты же говорил, что за тобой должны заехать твои сотрудники.

— План поменялся. Они заезжали утром, забрали мои вещи и направились в одну контору за аппаратурой. Я хотел брать тачку и ехать за тобой, но тут приперлись эти…

— Кто они? Чего от тебя добивались?

— По дороге расскажу… — Витюша наткнулся на тесак, брошенный монахом, с удивлением поднял его:

— Ни фига себе! Да это же дага!

Дмитрий подошел ближе:

— Интересная форма у ножичка. Первый раз такой вижу.

— Это испанская дага, кинжал для левой руки, известен с шестнадцатого века. Видишь, лезвие раздвигается. Но у этой даги необычная крестовина, с обратной дужкой. Такие носили, насколько мне помнится, странствующие монахи-миссионеры.

— А вид у кинжала такой, будто его только что изготовили.

— Возможно, это новодел. Давай возьмем с собой?

— Как хочешь, только тащи его сам.

Дмитрий помог приятелю переодеться, и они спустились к машине Храброва.

— Ты на своей? Это славно, не опоздаем. Жми! В аэропорту оставим на стоянке, никуда не денется.

Дмитрий погнал джип через Строгино, выехал на МКАД, надеясь, что им удастся не попасть в пробку.

— Так что они от тебя хотели?

— Сначала потребовали отдать находку. — Витюша потрогал синяк под глазом, криво улыбнулся. — А когда я сказал, что не понимаю, о чем идет речь, они начали меня лупить.

— И монах?

— Особенно монах. У него такие глаза страшные!.. Как у колдуна! — Витюшу передернуло.

— Ничего, я его найду, — пообещал Дмитрий, вспоминая взгляд монаха. — Интересно, что они имели в виду? Ты действительно нашел что-то ценное?

— В том-то и дело, что ничего существенного, если не считать фрагмент скелета, черепки, остатки колесницы и оружие — ножи всякие бронзовые, топоры, палицы… Кстати, их, по-моему, интересовало именно оружие. Когда ты пришел, монах допрашивал меня, куда я дел мечи.

— Мечи?

— Именно мечи, — кивнул Витюша.

— Зачем попам мечи?

— Это ты у них спроси.

— А вы их находили?

— Железяк было много, точнее, бронзовых изделий, я кое-что привез в институт, но мечей не было.

— Странная тяга у православных попов к оружию. Ведь наша религия вроде бы запрещает воевать, в отличие от ислама.

— Ты плохо представляешь основы христианской религии. Из всех мировых религий это особо жестокая, чтобы ты знал, ее апологеты убили миллионы людей, носителей иной веры, в том числе славянских язычников.

— При чем тут христианская религия? У нас же православие…

— Православие — калька христианства, прикрывшая и исказившая нашу истинную веру. Принятие христианства, равно как и обращение народа в мифологическую марксистскую веру, убило душу наших языческих и ведических верований. Внедрение этих чуждых инородческих идейных систем сопровождалось таким диким насилием, которое даже не с чем сравнить!

Дмитрий с любопытством покосился на Витюшу, ставшего угрюмым и сердитым.

— Ты так близко это принимаешь к сердцу?

— Потому что давно интересуюсь заговором против русской истории и знаю больше, чем другие. Ранние христиане, вторгшиеся на Русь с помощью предательства князя Владимира, — чтоб ему пусто было! — уничтожили всю нашу корневую элиту, все жреческо-волхвовское сословие. Оттого Русь до сих пор не может оправиться, встать с колен. А ведь была величайшим государством в мире!

— Ты имеешь в виду Гиперборею?

— Гиперборея больше миф, нежели реально существовавшая система. Хотя не исключено, что мы действительно являемся потомками гипербореев. Для меня это огромная загадка — почему исчезла гиперборейская система мироустройства, самая справедливая и светлая? Что случилось? Какой катаклизм ее уничтожил?

— Может быть, война с Атлантидой?

Витюша усмехнулся:

— Это все легенды.

— Легенды не появляются на пустом месте, — возразил Дмитрий. — Дыма без огня не бывает. Вы ведь тоже свой город нашли, проверяя легенду? Хотя насчет христианства я с тобой согласен. Его вековечное клеймо — космополитизм и обрезание национальных корней, это мне еще мой учитель по русбою говорил.

— Плюс беспримерное религиозное самовозвеличивание и фанатизм, — добавил Витюша. — Чего никогда не было у языческой веры.

— Я не знал, что ты язычник.

— Я не язычник, но Иисус Христос — не мой бог! Давай быстрей, а то опоздаем. Самолет ждать не будет, мы и так с трудом уговорили военных летчиков взять нас с собой.

Дмитрий увеличил скорость.

К самолету они прибежали, когда посадка группы закончилась и у трапа «Ил-76» маялись на холодном ветру один из членов экипажа и Паша Кочергин, заместитель Витюши.

— Наконец-то! Что случилось? — Паша с удивлением уставился на избитое лицо начальника группы.

— Потом расскажу, — оскалился Витюша.

Они забрались в самолет. Трап убрали. Люк закрылся, и самолет порулил к взлетной полосе. Через двадцать минут они были уже в воздухе.

В Челябинске самолет приземлился в девять часов вечера по местному времени.

Здесь отряд Витюши уже ждал фургон экспедиции, и, погрузившись в него, археологи двинулись в ночь, уставшие от не слишком комфортного полета и высадки. Разговаривали мало. Кое-как уместившись в салоне «Баргузина», все умолкли и смежили очи. Забылся и Дмитрий, привыкший к «прелестям» походной жизни. Проснулся он от того, что качка и рев мотора прекратились, фургон остановился.

— Приехали, — сообщил Витюша, звонко шлепнув ладонью по борту машины; он уже вылез и разминался снаружи.

Все выбрались из фургона, потягиваясь и поеживаясь.

Наступило утро.

Солнце только-только показалось над слоем тумана, скрывшего восточный горизонт. Над полями и перелесками также возникли столбы и облака тумана, постепенно поднимаясь вверх и редея. Было прохладно и тихо.

Фургон стоял у подножия низкого холма, заросшего пожелтевшей травой и кустарником. Слева под холмом текла небольшая речушка, обрамленная стенами тростника, камыша и осоки. Справа за холмом к горизонту уходила цепочка таких же холмов, превращаясь на пределе видимости в пологие горы. Там начинались отроги Южного Урала.

— Быстро доехали, — заметил Дмитрий, разминая кисти рук.

— От Челябинска всего сто десять километров, — сказал Витюша. — Нам повезло, болота пересохли, везде можно проехать. До ближайшей деревни вообще двенадцать километров.

— Что за деревня?

— Малый Брень называется, — рассмеялся Паша Кочергин. — Тут в округе много таких названий. Есть и Большой Брень, и Змеиный Погост, и Раменье, и даже Острая Лопа.

Засмеялся и Дмитрий:

— Поизощрялись предки с этимологией, давая названия своим поселениям. Интересно, как они называли это городище? Кстати, где оно?

— На холме, — показал рукой Витюша. — Поднимемся, увидишь. А вообще этот холм пользуется у местного народа дурной славой. В середине пятидесятых здесь стояла церковь, но сгорела после грозы. Ее отстроили, она опять сгорела. С тех пор люди называют это место Горелым Лбом и обходят стороной.

— А вы как сюда попали?

— Решили проверить легенду.

— О битве?

— Да, я тебе рассказывал. Ехали искать поле боя, а нашли городище. Ребята, разгружаемся. Я сейчас пришлю остальных на подмогу.

Витюша взял свою сумку и брезентовый сверток, Дмитрий вытащил свое имущество, они поднялись на холм, и Дмитрий увидел панораму древнего города, точнее, его основания, освобожденного почти полностью от верхнего слоя почвы.

Конечно, он видел много археологических раскопов деревень, поселений, городов и памятников архитектуры прошлых столетий в разных концах земного шара, однако здесь находился древнерусский город, строившийся два с половиной тысячелетия назад, и осознание важности открытия захватывало дух.

— Возможно, это была столица местного царства? — сказал Витюша, покосившись на спутника. — Помимо поселения, крепости и металлургического завода он представлял собой астрономическую обсерваторию немыслимо высокой для тех времен точности. Если знаменитый Стоунхендж фиксировал только шесть позиций солнца и луны, то наш Костьра — аж восемнадцать!

— Откуда это известно?

— У меня в группе работает Костя Быструшкин, известный палеоастроном, он и вычислил. Стены города неплохо сохранились, хотя, судя по всему, он и в самом деле был когда-то сожжен.

— Когда?

— Примерно тысячу лет назад. Легенда утверждает, что здесь была битва, и, похоже, это соответствует действительности. Хотя мы пока не определили, с кем воевали наши предки и почему ушли отсюда.

— Холм в центре и есть ваш курган?

— Мог бы не спрашивать.

— Не больно-то он и здоровый.

— Семьдесят метров в диаметре и двадцать один в высоту. Тебе мало?

Дмитрий поскреб макушку:

— Видал я курганы и побольше.

— Ничего, нас и этот устраивает, — не обиделся Витюша. — Пошли, бросим вещи в палатку и позавтракаем. Потом начнем работать.

Они двинулись мимо валов свежевынутой земли к палаточному лагерю археологов. Из палаток — всего их насчитывалось семь одинаковых, трехместных, и одна большая, армейская, где размещались столовая и хозблок, — начали выползать сонные археологи, поднятые Пашей Кочергиным. К вновь прибывшим подошел бородатый мужик неопределенного возраста, со всклокоченными волосами, сунул корявую руку Витюше, потом Дмитрию.

— Бумагу привез? — спросил он хриплым басом.

— Привез, — ответил Витюша. — Знакомься, это Дима Храбров, мой друг, раскапывал Аркаим в свое время. Дима — это Керджали Баймухаметов, специалист по палеометаллургии. Что случилось, Джал? У тебя вид, будто ты что-то потерял.

— Вчера вечером опять черноколпачная компания наведывалась, — отвел узкие глаза Баймухаметов. — Пообещала предать нас анафеме и сжечь лагерь.

— Какая делегация? — не понял Дмитрий.

— Монахи, наверное, приходили, — погрустнел Витюша. — Местный приход. Ума не приложу, за что они на нас взъелись. Мы же им ничем не мешаем.

— Значит, мешаете.

— Вот ты и разберись.

— Попробую, — пожал плечами Дмитрий. — Охрана у тебя есть?

— Какая там охрана, — махнул рукой археолог. — Дежурим по ночам по очереди, вот и вся охрана. Денег нет нанять настоящих сторожей.

— Не помогает такая охрана, — пробасил Баймухаметов осуждающе. — Почитай, каждую ночь по палаткам кто-то шарит, по раскопу гуляет.

— Вы что же, находки свои не охраняете? — удивился Дмитрий.

— Все самое ценное сразу увозим, — нехотя сказал Витюша. — А остальное храним в моей палатке. Ко мне тоже залезали? — спросил он у бородатого.

Баймухаметов сплюнул:

— Разрезали брезент в торце, унесли все ножи. Мы еще три штуки нашли.

— А как же сторож? — хмыкнул Дмитрий. — Проспал?

Специалист по палеометаллургии сверкнул глазами, еще раз сплюнул и потопал с холма к машине.

— Он сам и дежурил, — сказал Паша Кочергин.

— Бардак, однако! — сказал Дмитрий, сочувственно глянув на приятеля. — Лагерь охранять надо всерьез. Да и с попами надо бы выяснить отношения.

— Времени все нет сходить к батюшке, пожаловаться.

— Тогда так и будете конфликтовать.

— Надеюсь, не будем, — рассеянно отмахнулся Витюша, занятый мыслями о предстоящей работе. — Не бери в голову, интуиция мне подсказывает, что мы на пороге каких-то открытий. Шлиман раскопал Трою, Зданович — Аркаим, а я, возможно, раскопаю не менее важный центр. Не отставай, путешественник, нас ждут великие дела!

Они направились к большой палатке лагеря, у которой уже дымила походная кухня.

Завтрак оказался таким, какого и ждал Дмитрий. В принципе в походных условиях он и не мог быть иным. На первое — овсяная каша, на второе — омлет, на третье — ягодный кисель.

— Откуда яйца? — поинтересовался Дмитрий, с удовольствием съевший омлет.

— Деревенские поставляют, — сказал Витюша, на которого то и дело косились члены экспедиции, в основном молодые девушки; синяки на лице их предводителя превращали его в подравшегося спьяну бомжа.

После завтрака он собрал пятиминутное совещание, быстро разобрался с накопившимися деловыми вопросами и повел гостя к кургану, торчавшему посреди раскопок.

Часть кургана была уже удалена, поэтому можно было судить о том, что скрывала под собой песчано-каменистая толща земли. Двухметровой ширины раскоп уперся в стену, сделанную из больших не то каменных, не то саманных блоков, обретших за тысячелетия плотность и твердость камня. В стене был виден проем, представляющий собой то ли ворота, то ли пролом в древнем сооружении, который был явно заделан камнями позднее, так как они отличались по цвету от блоков стены.

— Мы дальше копать не рискнули, — сказал бородатый Баймухаметов, заменявший, очевидно, начальника в его отсутствие. — Мало ли какие сюрпризы там ждут. Но, судя по всему, это никакой не храм, а нечто вроде подворья. Мы прозондировали курган сверху, однако крыши не нащупали.

— Она могла просто рухнуть, — сказал Витюша. — Я привез ЭМ-сканер, сейчас распакуем и начнем просвечивать курган. Копать продолжим, если увидим что-нибудь интересное.

— Могу помочь со сканером, — предложил Дмитрий. — У меня большой опыт работы с подобного рода аппаратурой.

— Заметано, — согласился Витюша. — Ну, начнем, благословясь?

До обеда они занимались просвечиванием кургана, меняя места установки электромагнитного интраскопа, а после обеда составили общую панораму того, что обнаружил прибор. Обнаружил он не так уж и много, хотя интерес исследователей от этого только увеличился. На экране монитора, подключенного к сканеру, компьютер высветил внутренности кургана, и археологи долго разглядывали некую полость в форме вытянутого купола, находившуюся в центре кургана, три двери во внешней стене, охватывающей небольшую площадь с куполом, и какие-то закорючки внутри него, похожие на скелеты людей.

— Это все-таки храм, — сказал Паша Кочергин, налюбовавшись картинкой. — Или скорее куд.

— Какой куд? — не понял Дмитрий, увлеченный созерцанием синтезированного изображения не меньше остальных.

— До внедрения княжеско-христианских догматов древние русичи строили не церкви, а куды — святилища богов, по большей части — в форме фаллоса, так как он почитался как самый мощный оберег. Срамной эту форму сделали уже христоносцы. Так вот в центре кургана, по всей видимости, стоит именно куд.

— А внутри что?

— Докопаемся — узнаем, — уверенно сказал Витюша. — Меня гораздо больше беспокоит вопрос: почему все три входа в стене, которая окружает куд, заделаны камнями?

Дискуссию свернули и возвратились к кургану. К вечеру удалось углубиться внутрь холма на пять метров. Дальше копать не рискнули, для укрепления стен и потолка тоннеля требовались дополнительные столбы, а их в наличии не оказалось. Нужно было идти в ближайший лес и пилить деревья, преимущественно — засохшие, так как они обладали большей прочностью.

Уставший Дмитрий, работавший наравне с другими, сходил к реке, искупался вместе с археологами, с которыми уже успел сблизиться, поужинал и подсел к костру, у которого собрались самые молодые члены экспедиции. Подошел и Витюша, довольный успехами отряда. Вечер наступил тихий и душный, небо заволокли облака, что указывало на скорую перемену погоды. Дмитрий сказал Костину об этом, и Витюша озабоченно посмотрел на облака:

— Да, ты прав, осень на носу. Успеть бы разрыть курган до холодов и дождей.

Девушки, поглядывающие на нового коллегу, принялись петь под гитару «старые песни о главном». Одна из них была очень даже симпатичная, сероглазая, с длинными ресницами, пухлыми губками и ямочками на щеках, и Дмитрий даже подумал, не пригласить ли ее погулять по окрестностям, но постеснялся делать это при всех. Еще будет время, подумал он, автоматически отвечая на вопросы приятеля.

Вечер прошел в дружеской обстановке. Попели песни, поговорили о находках, о легенде, которая, по сути, и привела экспедицию в эти края, о предполагаемых открытиях, ждущих археологов в центре кургана, и после десяти часов разошлись по палаткам. Ушла и миловидная сероглазка, которую звали Катей, бросив на Дмитрия заинтересованно-лукавый взгляд. Он понял, что чувства девушки совпадают с его собственными, и сердце забилось сильней. Появился дополнительный стимул сидеть в глуши, далеко от городского уюта, и лопатить землю в надежде добраться до тайны древнего городища.

— Пожалуй, я тоже пойду лягу, — сказал Витюша. — Да и ты ложись, почитай, сутки на ногах без отдыху.

— Ничего, я быстро восстанавливаюсь, — сказал Дмитрий, проводив глазами фигурку Кати. — Могу даже подежурить, поохранять лагерь.

— Ладно, оставайся, — легко согласился археолог. — А я предупрежу Пашу, чтобы он сменил тебя в два часа ночи.

— В два рано, часа в четыре.

Витюша хлопнул ладонью по подставленной ладони Храброва и удалился в свою «командирскую» палатку, стоявшую ближе всех к раскопанному городищу. Мелькнул свет фонаря и потух. Начальник экспедиции залез в спальник. Еще некоторое время слышались приглушенные голоса женщин, но и они стихли. На лагерь спустилась тишина. Лишь потрескивали сучья в костре, стреляющие угольками.

Дмитрий посидел немного у костра, глядя на пляшущие языки огня, подбросил веток, мечтая, что вот сейчас к костру выйдет Катя и они заведут беседу, полную намеков и недосказанностей. Однако прошел час, а девушка так и не появилась. Зато вдруг объявился гость, которого Дмитрий не ждал. Случилось это так.

Дмитрий обошел лагерь, включив «третий глаз» для обнаружения всякого рода потоков внечувственной информации, предупреждающих появление опасности, ничего подозрительного не учуял и несколько минут простоял у палатки Кати, прислушиваясь к дыханию спящих. Потом поднялся на холм, к городищу, подумав, что его стоит обнести забором и поставить сторожей. Речь все-таки шла уже не о частном интересе, а о государственном, так как найденный город древних русичей являлся ценнейшим источником исторических сведений о прошлом Руси. Вернувшись в лагерь, Дмитрий обнаружил сидящего у костра человека.

Это был седой, длинноволосый и длиннобородый старик в белой рубахе, подпоясанной кушаком, и в полосатых штанах, заправленных в мягкие сапоги. Он пошевелил прутиком головешки, стрельнувшие струйками искр, оглянулся на Дмитрия и степенно поднялся, оказавшись выше путешественника чуть ли не на голову.

— Здрав будь, человече, — проговорил он глубоким бархатистым баритоном, вовсе не похожим на старческий голос.

— Добрый вечер, — слегка поклонился озадаченный Дмитрий. — Присаживайтесь, погрейтесь у костра. Чаю хотите?

— Не откажусь, — усмехнулся в бороду гость.

Дмитрий подвесил над костром котелок с водой, подбросил нарубленных заранее полешек. Достал кружки, заварку, конфеты.

— Вам с сахаром?

— Нет, спасибо.

Где-то в районе раскопок послышался стук, будто на землю упал камень.

Оба посмотрели в том направлении.

— Сторожить, однако, треба, — сказал старик укоризненно. — Много лихоимцев кругом, порушить войский покой могут, тогда беды не миновать.

Дмитрий внимательно присмотрелся к гостю:

— Кто вы? И что такое войский покой?

— Издалече я, — уклонился от прямого ответа старик. — Хожу по миру, правду ищу.

— И как, нашли?

— В душах чистых она еще светится, а вообще дело плохо. Потеряла Русь опору в правде-то, поддалась наветам и законам пришлым. Но это отдельный разговор. А войский покой — это по-нонешнему воинский памятник. Сражение в этих местах ведоша тьму лет назад. Отступили мы, а покой остался.

— Кто же с кем сражался?

— Витязи бились, русичи, меж собой, но один — княжеский вой Чернага, веру христианску принявший, а второй — Боривой, защитник рода и веры древней.

Наступило молчание. Дмитрий не знал, как относиться к откровениям ночного гостя, поэтому задавать вопросы не торопился. Спросил через минуту:

— И чем же закончилось сражение?

— Ушли оба в Навь.

— То есть погибли. Что же они не поделили, если оба были русскими воинами?

— Не дележ то был — битва за Веру! — покачал головой старец. — Христианство пришло к нам с огнем и мечом, чтобы мы забыли свое родство с Родными Богами, потеряли связь с ними и подчинились чужому распятому богу. Да только бог ли он? Наши боги — суть Силы Природы, Солнце и Небо, Все Сущее. Попробуйте-ка распять Солнце — и вы поймете, что такое истинный бог!

— Ну и где же они? — не вытерпел Дмитрий. — Наши боги? Почему отреклись от нас, бросили на произвол судьбы? Значит, бог-пришелец сильнее оказался?

Старец улыбнулся, хлебнул чая, но к конфетам не притронулся.

— Хорошие вопросы задаешь, Дмитрий Олегович. Только нет у меня на них ответов. Сам ищу уже который десяток годков. Но верю, что былое могущество русичей вернется и уйдет с нашей земли чужое семя. Русь достойна лучшего будущего, нежели ее мертво-христианское настоящее, даже если оно православием называется. Да только православие ли это, если ревнители сей веры чужому богу служат?

— Согласен, — сказал Дмитрий. — Хотя так откровенно я еще ни с кем не разговаривал о религии. Но откуда вы знаете мое имя?

— Знаю, Дмитрий Олегович, иначе не пришел бы.

— А зачем рассказываете… о вере, о битве?

— В тебе спит сила русская, — просто ответил старец. — Разбудить ее надобно, и случай скоро представится. Однако и предупредить тебя не мешало, чтобы знал свои корни и ведал правду. Курган, который вы разрыли, скрывает не просто могилу двух воинов, но — Родовой Искон! Нельзя допустить, чтобы русским мечом завладел инородец, беда будет великая.

— Каким мечом?

— Мечом витязя Боривоя. Не меч это даже — символ святости и силы. Правильно о нем сказано. — Старец протяжно и с глубокой болью в голосе, так что у Дмитрия мурашки побежали по спине, прочитал:

Помолчали, глядя на затухающий костер. Допили чай.

— Почему я? — спросил наконец Дмитрий. — Почему вы уверены, во-первых, что в кургане лежит меч, а во-вторых, что я тот, кому он предназначен?

— Может, я ошибаюсь, — легко отступил гость; глаза его сверкнули по-особому, и Дмитрий почувствовал, как под черепом прошумел щекотный ветерок. — Но ты можешь справиться, если вспомнишь, что ты внук Даждьбога. — Старец снова нараспев продекламировал:

Дмитрия качнула странная воздушная — в безветрии — волна. Он изумленно прислушался к себе, встретил взгляд старца, в глазах которого прыгнули веселые искры, и выпрямился, стараясь выглядеть достойно.

— Я постараюсь. Хотя не очень понимаю, что должен сделать…

— Сберечь силу, таящуюся в мече. До поры до времени.

— Как?

— Это уже ты решишь сам. Но берегись, охота за мечом уже началась, и тебе будет нелегко. Кстати, ни в коем случае не дотрагивайся до меча Чернаги. Он тоже проводник силы, но способен высосать душу, превратить человека в нежить.

— Тогда его надо уничтожить.

— Нам не удалось сделать это тысячу лет назад. Может, удастся тебе. — Старец поднялся. — Прощай, витязь. Я свой пост сдал, теперь твой черед вести Русь.

Встал и Дмитрий, смущенный таким оборотом дела.

— Я не очень понимаю…

— Поймешь позже. Я верю тебе. Сунь-ка руку в огонь.

Дмитрий недоверчиво заглянул в глаза старика, в которых мерцало пламя костра, помедлил и подставил ладонь под язык огня. И не почувствовал боли! Только легкое покалывание! Огонь обтек руку и погас. Дмитрий поднес неповрежденную руку к глазам, перевел взгляд на собеседника:

— Вы… вы…

— Я волхв, — кивнул старец. — И знаю слово. Но и ты не простой путешественник. А теперь прощай.

— Скажите хотя бы, как вас зовут.

— Зови меня Хранителем.

Старец вдруг исчез и объявился уже у палаток, постоял немного — белая светящаяся фигура на фоне темного неба — и пропал в темноте.

— Интересно, мне все это приснилось? — пробормотал Дмитрий глубокомысленно, пытаясь разглядеть старика. — Или крыша поехала?..

Где-то на холме звякнуло о камень железо.

Дмитрий очнулся, сбросил оцепенение. Хотел было подняться к городищу, потом вспомнил совет Хранителя и вернулся к палатке, в которой спал Витюша, вытащил свой карабин и только после этого бесшумно поднялся на холм.

Здесь хозяйничали чужие.

Перейдя на «внутреннее зрение», Дмитрий сразу увидел три светящиеся в инфракрасном диапазоне фигуры, которые время от времени исчезали под землей у кургана с очищенной от земли частью стены. Изредка они включали фонарик, и тогда в слабом отсвете становились видны кучи земли, лопаты и какие-то серебристые ниточки.

Беззвучно выругавшись, Дмитрий метнулся было к городищу и вдруг почувствовал неприятный холодок, лизнувший спину. Кто-то смотрел в его сторону, невидимый и опасный, как затаившаяся в траве змея. Это был, очевидно, четвертый член шайки, орудовавшей на раскопе, который стоял «на стреме» и стерег подходы к городищу.

Можно было сразу поднять тревогу, пару раз пальнуть из карабина в воздух, чтобы грабители древних могил — а это скорее всего были именно они, «черные археологи» — убрались отсюда и больше не приходили. Но Дмитрий сделал иначе.

Преодолев внутреннее сопротивление, — напрягаться и действовать на пределе боевых кондиций ужасно не хотелось, — он вошел в измененное состояние сознания и бесплотной тенью скользнул к городищу, обходя его справа, ощущая все электрические и ментальные токи природы.

Четвертого члена группы удалось обнаружить через несколько минут: он сидел на каменной глыбе за валом земли, у внешней стены городища, и бдительно следил за окрестностями, почти не шевелясь, лишь изредка ворочая головой, сам напоминая камень. И он тоже знал приемы психофизического восприятия и манипулирования, как и Дмитрий, поэтому появление путешественника не стало для него неожиданностью.

Он резко свистнул, и фонарик в руках его сообщников сразу погас. Они замерли, обращаясь в слух.

Сторож спрыгнул с глыбы и вытянул вперед руку, внезапно удлинившуюся каким-то узким предметом. Тусклый блик, отразившийся от предмета — в лагере археологов ярче вспыхнуло пламя костра, — подсказал Дмитрию, что это сабля или шпага.

— Не шали! — негромко проговорил он, направляя на незнакомца в темной накидке или плаще ствол карабина. — Пристрелю!

Человек молча бросился на него с быстротой молнии. Расстояние, разделявшее их, он преодолел буквально за доли секунды. Ошеломленный таким проворством, Дмитрий выстрелил, не целясь. И тотчас же ночной гость изменил направление бега, птицей кинулся с холма вниз, исчез за стеной кустарника. Пропали и его сообщники, кинулись врассыпную, побросав инструмент. В течение двух секунд Дмитрий остался у городища один, сжимая в руках карабин и готовый к новой атаке неизвестных. Однако они не рискнули связываться с охраной раскопок, не зная, сколько людей охраняют городище и чем они вооружены. А Дмитрий вдруг подумал, что плащ атаковавшего его незнакомца больше похож на монашескую рясу. Вспомнился священник, с которым он столкнулся в квартире Витюши. Тот тоже двигался очень быстро и был вооружен кинжалом. Может быть, это один и тот же человек?..

Послышались голоса, сверкнули лучи фонарей. К городищу поднимались разбуженные выстрелом археологи. Первым к Дмитрию подбежал растрепанный Витюша в накинутой на голое тело ветровке.

— Ты стрелял?! Что тут произошло?!

— Гости пожаловали. — Дмитрий рассказал о встрече с неизвестными, упустив только известие о визите волхва-Хранителя. — У кургана копались.

— Пошли, посмотрим.

Они всей возбужденной компанией приблизились к кургану и увидели брошенные лопаты странной формы — трехзубые и длинные металлические стержни на рукоятках.

— Смотри-ка, зонды. — Паша Кочергин в одних спортивных штанах спрыгнул в раскоп, подсвечивая фонарем, протянул Витюше стержень. — С датчиком сопротивления. У нас таких нет. — Он скрылся в тоннеле, проделанном археологами, который вел к центральной полости кургана. За ним спустился Витюша.

Прошло несколько минут. Археологи, поеживаясь от ночной прохлады, переговаривались между собой, кидая уважительно-заинтересованные взгляды на виновника переполоха. Катя, успевшая надеть рабочий комбинезон, тоже посматривала на Дмитрия, и он даже хотел подойти к ней, заговорить, пошутить, но в это время из раскопа вылез Витюша:

— Они успели прокопать два с лишним метра. Хотели, наверно, добраться за ночь до купола.

Девушки окружили начальника экспедиции, забросали вопросами:

— Кто это был?

— Чем они крепили стены и потолок?

— Что им надо?

— Почему они лезут к нам?

— Может, милицию вызвать?

— Стоп! — поднял руки над головой Витюша. — Никакую милицию мы вызывать не будем. Будем сторожить. Я позвоню в институт, объясню ситуацию, и нам кого-нибудь пришлют на помощь. А теперь все по палаткам. Утро вечера мудренее. Останусь я и…

— Я, — вызвался Дмитрий. — Время моего дежурства не закончилось. Не бойтесь, они сюда больше не сунутся.

Археологи, перебрасываясь шутками, гурьбой повалили к лагерю. Катя оглянулась, но Дмитрий этим не воспользовался, так как Витюша держал его под локоть, бормоча что-то о «проклятых гробокопателях, чуявших наживу».

— Надо было давно организовать охрану городища, — сказал Дмитрий со вздохом, — а не экономить деньги.

— Какое финансирование — таков и результат, — окрысился расстроенный Витюша. — Хорошо еще, что мне удалось уговорить начальство взять тебя на полный кошт. Буду звонить, конечно, просить помощи. Действительно, оборзели гады. Ты хоть кого-нибудь разглядел?

— Темно было, — уклонился от ответа Дмитрий, вспоминая сторожа в монашеской рясе. — Я бы вообще прожектора вокруг городища поставил, пусть освещают территорию. Да пару человек с ружьями. И все проблемы решатся.

— Где мне их взять, прожектора? — пробормотал Витюша. — А тем более охранников с ружьями.

— Пусть Москва побеспокоится по этому поводу. Или местное руководство. Позвони в Челябинск, обрисуй ситуацию, глядишь, и получится.

— Разве что, — поскреб в затылке начальник экспедиции.

Они заново развели костер, повесили котелок.

Археологи разошлись по палаткам, улеглись спать. В лагерь вернулась тишина.

В четыре часа утра Дмитрия и Витюшу сменили Паша Кочергин и Керджали Баймухаметов. Однако покой археологов больше никто не нарушил. Остаток ночи прошел тихо и мирно.

Наутро отряд снова занялся работой. Погода явно начинала портиться, поднялся ветер, и все спешили, чтобы закончить основной цикл раскопок до осенних дождей.

На кургане работали в основном мужчины, сменяя друг друга. Дмитрий присоединился к ним чуть позже, в десять часов утра, когда тоннель углубился в тело кургана на двенадцать с лишним метров. Трехзубые лопаты, брошенные неизвестными грабителями могил ночью, оказались легкими, прочными и очень удобными. С их помощью работа пошла быстрее, и к обеду археологи вплотную подобрались к центральному куполу сигаровидной формы, внутри которого электромагнитный сканер разглядел чьи-то скелеты. Лишь Дмитрий знал, что означают эти скелеты, но делиться своим знанием он ни с кем не стал, даже с Витюшей.

Пообедали в два часа дня. Дмитрию наконец удалось «случайно» поговорить с Катей, убедиться в том, что и девушке интересно общаться с ним, и это обстоятельство сильно сказалось на его настроении. В положительном смысле, разумеется. Поездка в «страну городов» теперь и вовсе обрела романтический ореол, подчеркивая известную сентенцию — «случайных встреч не бывает». Дмитрий и в самом деле был уверен, что его появление здесь определено судьбой. Витюша — Катя — грабители могил — старец-волхв — все эти встречи складывались в одну таинственную цепь, которая вела внутрь кургана, к русскому мечу, предназначенному защитить русскую землю от нечисти.

Сомнения в душе Дмитрия насчет собственной принадлежности к некой касте Витязей, о чем говорил Хранитель, почти исчезли. Пришло ощущение грядущего открытия, а вместе с ним — уверенность в своих силах. Путешественник был готов к встрече с предком-витязем, пусть и не прямым, который тысячу лет назад пытался преградить путь насильственным крестителям земли русской.

К вечеру тоннель достиг цели — стены куда, сложенной из таких же блоков, что и внешняя стена святилища, скрытая толщей земли. Возбужденные археологи хотели немедленно пробить в стене отверстие и заглянуть внутрь купола, но Витюша не разрешил:

— Поздно уже. Завтра продолжим, со свежими силами и ясной головой. Дежурить у раскопа будем парами, по два часа. Первыми пойдут Паша и Слава, потом…

— Несправедливо, Виктор Фомич, — перебила его одна из девушек отряда, рослая и сильная; ее звали Ниной. — Мы тоже можем дежурить не хуже мужчин. Я и стрелять умею. А то вы скоро все схудаете, не с кем будет песни петь.

В толпе археологов послышались смешки.

— Давайте и нас назначайте, — поддержала подругу Катя. — Мы можем вместе с мужчинами раскоп охранять. — Она кинула взгляд на Дмитрия.

Археологи снова загалдели, засмеялись, посыпались шутки.

— Хорошо, — уступил подчиненным Витюша. — Пусть будет по-вашему. С десяти до двенадцати подежурю я. Все равно еще не все спать лягут. Потом Славик и… Нинель. Потом…

— Я, — вызвался Дмитрий.

— И я, — подняла руку Катя.

— Не возражаешь? — посмотрел на Храброва Витюша.

— Нет, — быстро сказал Дмитрий.

— Хорошо. С четырех до шести пойдут Паша и Мария, а после шести Баймухаметов и Софико. Вопросы есть?

— А мы? — раздались недовольные голоса.

— Нам здесь не одну ночь гужеваться, успеете все подежурить, пока не пришлют охрану из центра. Все, пошли ужинать.

В лагерь Дмитрий возвращался, шагая рядом с Катей. Стеснение куда-то ушло, он был своим среди своих и чувствовал себя легко и непринужденно, отвечая на вопросы и шутки подруг Кати с неожиданным даже для себя самого юмором. Спать он так и не лег. Быстро восстановил силы, «подзарядившись» токами природы по методу Шерстенникова, посидел с Витюшей у костра, пока остальные купались в реке и приводили себя в порядок, а потом подошла Катя, переодетая в чистый джинсовый костюмчик, и все остальные заботы и мысли отошли на второй план.

Витюша в двенадцать часов сходил к городищу в сопровождении Паши и лег спать. На дежурство заступили высокая черноволосая Нинель и худенький и подвижный Славик Путин, которого все за глаза прозвали «президентом» за сходство с настоящим главой государства. Они развели у городища второй костер, и, таким образом, Дмитрий и Катя оказались предоставленными сами себе.

Сначала свою жизненную историю поведала девушка, недавно закончившая Московский историко-археологический институт и попавшая в экспедицию Витюши Костина по распределению. Это был ее первый самостоятельный «профессиональный» выезд на раскопки.

Затем настал черед Дмитрия. Время текло незаметно, два часа пролетели как один миг. Оба не скрывали своего интереса друг к другу, и Дмитрий вскоре понял, что встретил ту, которую ждал много лет.

В два часа ночи они сменили Нинель и Славика и, не сговариваясь, обошли городище, постояли у кургана, освещая фонарем устье свежего тоннеля в его склоне. Вернулись к костру, делясь впечатлениями о находках на раскопе. Поцеловались они как-то совершенно случайно, когда шутливо отпихивали друг друга от нагретого камня, где сидели до них первые сторожа. Наверное, Дмитрий мог бы пойти и дальше, возбужденный и разгоряченный близостью с красивой и податливой девушкой, но не рискнул испытать разочарование, боясь обидеть ее. Да и нужны ему были не флирт ради флирта, не короткая, ни к чему не обязывающая вспышка страсти, а нечто большее, что связало бы их на всю жизнь. Хотя об этом в данный момент он тоже не думал, просто чувствовал грань, которую переступать был не вправе.

Они целовались бы, наверное, долго, если бы не отрезвившее Дмитрия острое чувство тревоги. Словно невидимая птица спикировала вдруг из тучи ему на голову и клюнула в спину. Он оторвался от Кати, замер, сжимая ее в объятиях и прислушиваясь к ночной тишине.

— Ты что? — не поняла девушка.

— Тихо! — выговорил он ей на ухо одними губами. — Кто-то смотрит на нас… не шевелись… делай вид, что ничего не происходит…

— Я и в самом деле ничего…

— Молчи… через минуту я пойду к раскопу, а ты останешься… подбросишь веток… потом спустишься в лагерь и разбудишь Витюшу… э-э… Виктора Фомича… В случае чего — стреляй из карабина, вот он лежит.

— Поняла… но лучше я пойду с…

— Делай, как я сказал!

— Хорошо, — уступила девушка.

Дмитрий легонько поцеловал ее в губы, отодвинул и громко произнес:

— Посиди, я еще дровишек принесу и бутылку вина, у меня есть в загашнике.

Нарочито гремя камнями, он спустился вниз, но к лагерю не пошел, метнулся к реке, обходя холм, и поднялся на него с другой стороны, переходя в боевое трансовое состояние.

Он не ошибся со своими предположениями. Городище снова навестили непрошеные гости. Возможно, это были те самые гробокопатели, что потревожили сон археологов прошлой ночью. Они бесшумно подкрались к кургану в центре городища и спустились в тоннель, прорытый археологами. Сколько их было всего, Дмитрий не знал, но оценил по напряжению ментального поля — человека три-четыре. И один из них снова играл роль часового. Он прятался за валом земли и смотрел на костер, возле которого сиротливо сидела Катя.

«Ну, блин, шакалы, я вам покажу кузькину мать! — поклялся в душе Дмитрий. — Навек закаетесь древние могилы грабить!»

Превратившись в тень, он за несколько мгновений переместился к сторожу банды и, несмотря на то что тот в последний момент учуял опасность и оглянулся, одним ударом в лоб отправил его в глубокое беспамятство.

Вопреки ожиданиям, мужик оказался не монахом, а… милиционером в форме, с погонами сержанта. Каким образом гробокопателям удалось переманить его на свою сторону, было непонятно. Хотя скорее всего здесь, как и во всех подобных случаях, главную роль играли деньги. Стражи правопорядка не брезговали никаким заработком.

Сержант был вооружен штатным «макаровым» и тесаком наподобие того, что Дмитрий добыл в бою с монахом в квартире Витюши. Вынув обойму, Дмитрий выбросил ее в кусты, вложил пистолет в руку владельца и в прежнем темпе вернулся к кургану.

Его не ждали.

Троица, возможно, та же, что посетила городище прошлой ночью, продолжала увлеченно возиться в раскопе, вынося наружу камни и блоки; очевидно, грабители могил уже разобрали часть стены купола. Подождав, когда из тоннеля покажется очередной «археолог», Дмитрий свалился ему как снег на голову и особым приемом зажал шею. Подергавшись немного, «археолог» потерял сознание. Не теряя ни секунды, Дмитрий шмыгнул в отверстие тоннеля, освещенное где-то в глубине рассеянным светом фонаря, и встретил еще одного «археолога», волокущего полуметровый блок с отбитым краем. Он был одет в пятнистый комбинезон и вязаную шапочку, натянутую на уши. Увидев перед собой Храброва, «археолог» не сразу сообразил, кто перед ним, и Дмитрий воспользовался секундной нерасторопностью копателя. Прыгнув ему навстречу, он ударом в подбородок отбросил парня назад. «Археолог» опрокинулся на спину, роняя тяжелый блок себе же на ногу. Раздался тихий вскрик, и все стихло.

— Что там у вас? — прошипел, оборачиваясь, четвертый член шайки, который вынимал блоки из стены купола. Он тоже был одет в камуфляж-комбинезон, разве что на голове носил не вязаную шапочку, а танковый шлем.

В стене, освещенной фонарем, виднелось метровой ширины отверстие. Грабителям оставалось чуть расширить проход, чтобы войти в святилище под курганом.

— Привет, — вежливо проговорил Дмитрий. — Вас разве не учили в школе, что воровать нельзя?

«Танкист» перестал вытаскивать из кладки блок, сунул руку за пазуху, и Дмитрий в прыжке нанес ему удар по руке, а затем в голову. Чужак, уже немолодой, в годах, заросший седой щетиной, ударился затылком о стену, закатил глаза, сполз на неровный пол тоннеля. Из его руки выпал пистолет «ТТ».

— Это вам не мелочь по карманам тырить, — назидательно сказал Дмитрий, проделывая ту же процедуру, что и две минуты назад, то есть вынимая из пистолета обойму. Затем поднял прислоненный к стене фонарь и посветил в отверстие, проделанное ночными гостями, из которого в тоннель просачивались запахи пыли, смолы и химической горечи. Странные запахи, честно говоря.

Луч фонаря высветил абсолютно пустое помещение со стенами, испещренными какой-то рунической вязью, и две застывшие друг против друга фигуры в старинных воинских доспехах. Лишь приглядевшись, Дмитрий понял, что эти воины убили друг друга, да так и остались сидеть — на одном колене, вонзив в тело врага свой меч.

— Пресвятая Матерь! — прошептал Дмитрий. — Не соврал Хранитель! Здесь и в самом деле была битва…

Под чьими-то ногами захрустел в тоннеле песок.

Холодея, Дмитрий резко обернулся, освещая подкрадывающегося сзади человека, увидел загородившуюся от света ладонью Катю с карабином в другой руке, с облегчением расслабился:

— Я же приказал тебе сидеть у костра.

— Мне показалось, что тебе требуется помощь, — виновато шмыгнула носом девушка. — Да и страшно там одной… Кто это? — Она увидела лежащие в тоннеле тела «археологов».

— Любители антиквариата, — усмехнулся Дмитрий.

— Они… живы?!

— Живы, живы, только испугались маленько, сознание потеряли от страха. Там наверху третий лежит, разве ты его не заметила?

— Нет.

— Сбежал, наверное, паразит. Ладно, фиг с ним, иди зови наших.

— Можно, я тоже посмотрю, что там? — Катя принюхалась, сморщив носик. — Как здесь странно пахнет… химией…

— Этот куд не вскрывали тыщу лет. — Дмитрий подвинулся, подсветил фонарем. — Смотри.

Катя заглянула в дыру и вдруг одним движением впорхнула в помещение, прислонила к стене карабин, всплеснула руками:

— Господи, это же древнерусские воины! Как живые!

— Не трогай ничего! — Дмитрий был вынужден пролезть в святилище вслед за девушкой. — Прошла тьма времени, как они тут бились, но кто знает, какие ловушки оставили предки, чтобы уберечь могилу.

— Какие на них доспехи! Бармица… кольчуга… наручи…

— Сама сказала — это древнерусские доспехи, и надписи на стенах сделаны славянской вязью, глаголицей. Даже, наверное, прочитать можно.

— Почему они убили друг друга? Они же русские…

— Не знаю.

— А почему их похоронили в такой позе? Они даже не сгнили и не высохли! Забальзамированы?

— Возможно, была использована какая-то магия.

— Я в магию не верю, — отмахнулась девушка, жадно разглядывая неподвижные фигуры. — Посмотри, один из них, наверно, знатный воин, а второй нет, у него и доспехи попроще, без украшений и наворотов. И рукоять меча совсем простая, ремешком обтянута. А у того — с золотом и драгоценными камнями.

— Это Чернага, княжеский сотник. А его противник — русский светлый воин Боривой.

— Откуда ты знаешь?

— Сорока на хвосте весточку принесла.

Дмитрий подошел ближе, разглядывая мечи, которыми воины проткнули друг друга. Оба меча — черный и льдисто-металлический — свободно пронзили кольчуги противника и вышли из спины того и другого бойца.

Дмитрий протянул руку к застывшему Боривою, лицо которого, в отличие от искаженного лица противника, было спокойным и умиротворенным, хотел потрогать меч, но почувствовал ледяной озноб, отдернул руку.

И тотчас же в святилище объявился новый гость — монах в рясе, с мощным фонарем в одной руке и с помповым ружьем в другой. Дмитрий узнал его — это был тот самый монах, что навещал Витюшу Костина в Москве и который, очевидно, сидел в засаде у городища прошлой ночью.

— Стоять! — каркнул он, красноречиво оскалясь. — Назад!

Дмитрий послушно попятился. Ему показалось, что от последних слов монаха меч Боривоя засветился изнутри и погас.

— Ты тоже! — Ствол ружья повернулся в сторону Кати.

— Кто вы такой? — возмутилась девушка. — По какому праву командуете? Что вам здесь надо?

— Назад, я сказал!

— Отойди, — мягко посоветовал Дмитрий, поискав глазами карабин и жалея, что тот недоступен. — Это прямой потомок распинателей.

— Кто?!

— У тебя шибко умный дружок, — скривил губы монах. — Чересчур умный. Такие долго не живут. К стене!

— Да что вам нужно?!

— Ему нужен меч, — сказал Дмитрий.

Оскал монаха стал шире.

— Правильно, господин Храбров. Мне нужен меч крестителя. Он еще послужит нашему Делу. А вот ты зря встрял в эту историю, да и знаешь больше, чем нужно. Придется оставить тебя здесь. — Монах хихикнул. — Еще на тысячу лет. И девку твою тоже.

— Вы не посмеете… — дрожащим голосом проговорила Катя, отступая вдоль стены к проему, из которого вылез гость.

— Стой, где стоишь, а то умрешь раньше времени. А ты, мастер, стань на колени, руки на затылок.

Дмитрий помедлил, прикидывая свои возможности. Он мог бы в прыжке достать гостя, но вряд ли это позволило бы ему увернуться от пули.

— На колени! Быстро!

Дмитрий опустился на одно колено.

Монах перестал сверлить его яростными белыми глазами, подошел к застывшим в последнем движении воинам, оглядел их, ощерясь, и вдруг толкнул ближайшего к нему в плечо. Тела воинов со стуком упали на пол святилища и… рассыпались в прах! Зазвенели раскатившиеся по полу мечи.

Дмитрий вздрогнул.

Тихо вскрикнула Катя, сделав еще один маленький шажок к дыре в стене.

Монах сбросил с головы монашеский клобук, открывая бритый наголо череп, шевельнул носком сапога меч Чернаги, длинный, черный, с богатым эфесом, потом осенил себя крестом и одним движением поднял меч над головой. С рукояти меча стекла ему на лоб голубая электрическая змейка. Он вскрикнул, пошатнулся, однако на ногах удержался. Глаза его засияли, как два рубина.

— Он мой! — прорычал монах хрипло. — Он мой! Теперь я — креститель! Я буду карать и миловать! Я довершу то, что начали предки, да не закончили! Я стану…

Его речь прервал выстрел.

Пуля вжикнула мимо уха монаха, влипла в стену.

Катя успела-таки схватить карабин, играя испуганную до смерти женщину.

Монах оглянулся в недоумении, ощерился, вытянул в сторону девушки меч:

— Отдай!

— Держи его на мушке! — быстро сказал Дмитрий, вскакивая. — Этот новоявленный Навуходоносор запросто может отправить нас на тот свет.

С кончика черного меча сорвалась молния, угодила прямо в карабин Кати. Та вскрикнула, отшатнулась, бледнея и роняя оружие, и осела по стене на пол. Закрыла глаза.

— Не-е-ет!.. — вскочил Храбров.

Луч фонаря уперся в Дмитрия.

— Теперь твоя очередь, мастер. Сможешь ли ты теперь посоревноваться со мной?

Новая молния сорвалась с кончика меча.

Но Дмитрий уже подчинялся трансу боя и начал действовать, не давая противнику времени насладиться победой.

Прыжок в сторону, нырок на землю, перекат…

Молния опалила волосы на виске, но пролетела мимо.

Еще прыжок.

Рукоять меча Боривоя легла в ладонь. Судорога свела руку, сладкая боль вонзилась в сердце, аж искры из глаз посыпались! И тут же в голову хлынула удивительная холодная ясность, а в мышцы — неукротимая жгучая сила. Это включился меч, доверившись человеку, который взял на себя ответственность за будущее Рода.

— Умри! — выдохнул монах, бросаясь к лежащему Дмитрию, обрушил на него черный меч.

Клинки скрестились, высекая длинные шипящие искры.

Дмитрий сделал подножку и подбил противника под колено, заставив его отступить. Вскочил разгибом вперед, отбил еще один выпад и ударил монаха ногой в грудь.

Он давно не брал в руки холодное оружие, со времени ухода из Школы и тренировок с учителем, но верил, что тело само вспомнит приемы фехтования и ответит адекватно. А еще он чувствовал необыкновенную легкость в теле, уверенность и силу, стекающую по мечу в руку и дальше — в сердце.

Глаза монаха метнули молнии.

Дмитрий ощутил удар в лоб, зрение на секунду помутилось.

Дьявол! Это не простой монах, это колдун! Так он запросто может подобраться ближе и укокошить, не ведая стыда!

Дмитрий отскочил, автоматически выполняя «мельницу» — прием веерной защиты. Прием сработал. Монах вынужден был отступить. Но тут же снова бросился в бой.

Длился этот бой не больше минуты.

Фонарь, упавший на пол святилища, не погас и помогал бойцам видеть друг друга. Хотя в состоянии боевого транса Дмитрий мог обходиться и вообще без света. Впрочем, как и его могучий противник.

Если бы не умение уходить в пустоту измененного состояния сознания и не хорошая школа кэндо[7], которую прошел в свое время путешественник, он не смог бы на равных сражаться с новым хозяином черного меча. Монах же рубился умело и яростно, его тоже подпитывала энергия меча, и Дмитрию пришлось какое-то время биться на пределе физических и психических возможностей, отбивая не только выпады меча, но и магические удары противника. Лишь научившись впитывать силу своего меча и предвидеть движение монаха, он смог наконец остановить беспрестанные атаки противника.

Однажды он чуть не поплатился жизнью, отвлекшись на застонавшую Катю (жива, душа моя!), и получил удар в бок, еле уйдя от выпада. Меч монаха скользнул по ребру, разрезал кожу и вспорол мышцы. Особой боли в горячке боя Дмитрий не почувствовал, но понял, что с потерей крови потеряет и жизнь, и удвоил скорость движений. Но и монах не собирался уступать, налитый злобой и бычьей силой, понимая, что время играет против него. В любой момент к кургану могли прибежать археологи, и тогда ему пришлось бы или убивать всех, что вряд ли было выполнимо, или бежать.

Кровь продолжала струиться из раны, и Дмитрий решил использовать тридцать восьмую китайскую стратагему, которая позволяла обмануть противника, заставить его играть по твоим правилам. Он сделал вид, что теряет силы, стал отступать, спотыкаться, уклоняться, неловко атаковать, и монах, воспрянувший духом, усилил натиск.

Удар, удар, звон мечей, снопы искр, гул, свистящее дыхание… силы на исходе… держись, парень, конец близок…

Еще удар!

Дмитрий неловко отклонился, упал на колено…

Монах взревел, поднимая меч, бросился на него… и споткнулся о протянутую ногу Кати. Качнулся вбок, вытаращив глаза. В то же мгновение Дмитрий взвился вверх, на лету выбил меч из руки противника и обратным движением своего меча отрубил монаху кисть правой руки.

Монах взвыл, кинулся было за упавшим мечом, норовя схватить его левой рукой, но удар ногой в лицо отбросил его к стене. Он упруго вскочил — из раны толчком выплеснулась кровь, — снова закричал… и метнулся к дыре входа, исчез в ней.

— Я найду тебя! — донесся его удаляющийся голос, и все стихло.

Дмитрий сел на пол, ощутив волну слабости. Посмотрел на девушку, подтянувшую к груди колени и глядевшую на него огромными черными глазами.

— Ты ранен?!

— Пустяки. Спасибо за помощь. Ты вовремя подставила ему ногу.

Катя нашла в себе силы подползти к нему, обняла:

— Он мог нас… убить!

— Мог, — согласился Дмитрий, чувствуя в ушах нарастающий звон. — Но не смог.

— Я не знала, что ты умеешь так сражаться…

— Я еще вязать могу, — улыбнулся Дмитрий через силу, — и суп варить. Пойдешь за меня замуж?

— Пойду, — сказала Катя. И поцеловала его. Губы у нее были холодные как лед, пришлось их отогревать.

Потом она перевязала ему рану собственной кофточкой, и они с трудом поднялись на ноги.

— Что будем делать?

— Будить наших. Только сначала спрячем мечи.

— Зачем?

— Это не простые мечи, в них спит сила. Они не должны попасть в плохие руки.

— Мы же не имеем права…

— Имеем! — твердо сказал Дмитрий. — Там в коридоре я видел мешок, принеси его. Но сперва посмотри, где эти… заговорщики.

Катя покачала головой, однако послушалась и вскоре принесла обычный холщовый мешок, в котором лежали какие-то крючья, мотки бечевы, нитяные перчатки и рулон толстой полиэтиленовой пленки черного цвета.

— Там никого нет.

— Сбежали со своим командиром. Тем лучше.

Дмитрий вытряхнул содержимое мешка на пол, удовлетворенно кивнул.

— Они знали, за чем шли, и подготовились.

Он полюбовался своим оставшимся чистым, сверкающим мечом, с неохотой опустил его.

— Дай подержать, — загорелась Катя.

— Не стоит, — покачал он головой. — Это оружие мужчин.

Натянув перчатки, он осторожно завернул мечи по отдельности в пленку, перевязал бечевой.

— Пошли.

В тоннеле ему стало плохо от слабости, но Катя поддержала его и помогла вылезти из раскопа.

— Что теперь?

— Заберем мечи с собой.

— Зачем?

— Ты мне веришь?

— Верю.

— Тогда помогай мне и ни о чем не спрашивай. Обещаю позже все рассказать, все, что знаю сам. Только никому ни слова! Это очень важно.

Катя подошла к нему и молча обняла.

В облаках над головой обозначился просвет, на замерших людей глянули яркие звезды. А в душе Дмитрия проросла вдруг уверенность, что все только начинается и что его спокойной — в каком-то смысле — жизни путешественника пришел конец. Мечи, олицетворявшие собой два разных подхода к жизни и к человеку, две разные веры, вышли на волю. Сможет ли он сохранить их?

Сверток в руке Дмитрия шевельнулся как живой. Тоненький лучик невидимого света протек от меча Боривоя по руке к голове путешественника. Меч словно успокаивал вновь обретенного друга. Затем волна света прянула от него во все стороны, осветила городище и погасла. Изумленные молодые люди смотрели на меч и молчали. Они не знали, что сказал им русский меч, но в силу врожденного оптимизма еще верили, что все могут изменить к лучшему.

В этой жизни.

ДРАЙВ № 2. МЕЧИ МИРА

В Новгород Олега Северцева привела «социальная необходимость».

Пятнадцатого августа позвонил Виталий Сундаков, учитель и друг Олега, и попросил приехать в Новгород на съезд Общества любителей старины. Общество представляло собой единственную общественную структуру, которую действительно волновало состояние памятников древнего зодчества и культуры Новгородской губернии. Съезд оно решило созвать не ради красного словца или организации красочного телешоу во имя отцов города — того требовали обстоятельства. Обстоятельства же эти были таковы, что пора было бить тревогу, чтобы защитить памятники не покоренной даже татаро-монголами твердыни земли русской.

Новгород уже потерял Рюриково городище, откуда «есть пошла» первая династия русских царей (до нее власть предержали выборные князья): на месте городища образовалась свалка. Превращена была в общежитие церковь Петра и Павла на Славнее. Федоровский ручей — «стержень» Торговой стороны города — засыпан щебнем. На месте кладбища Духова монастыря построен жилой дом. Языческая могила-курган времен Киевской Руси — Хутынская сопка — также была «реконструирована»: в обход закона на ней пробурили скважины, залили бетоном и поставили часовню.

Мало того, существовал план застройки исторической части старого города особняками и гостиницами. Археологи Общества не протестовали против строительства гостиниц, но требовали учитывать «дух места» и не сносить памятники старины, как был снесен дом Павловского, на территории которого нашли ценнейшие берестяные грамоты двенадцатого века, а также десятки других — более ценных с культурной точки зрения — старинных строений.

— Или чего стоит проект дирекции национального музея «Валдайский», — добавил Сундаков, — заменить Игнач-крест, дойдя до которого, по легенде, Батый развернул коней? Такое впечатление, что автор монумента — личный скульптор какого-то местного «авторитета». В эскизе памятник напоминает модные монументальные работы «великого зодчего всех времен и народов» Церетели. Приедешь, посмотришь. Или нет желания постоять за наши корни исторические?

— Поеду, — подумав, ответил Олег.

И поехал. Утром семнадцатого августа он был уже в Новгороде.

Северцеву к тому времени исполнился уже тридцать один год.

За высокий рост его еще в школе прозвали Оглоблей, хотя атлетом он не выглядел. Притом всегда мог за себя постоять. Волосы у него были чуть темнее русых, а длину их он варьировал: то отпускал до плеч, то укорачивал до сантиметра. Серые глаза Олега всегда смотрели прямо и открыто, что говорило об изначальной доброжелательной настроенности путешественника, но если взгляд его загорался холодным огнем предупреждения, с Олегом лучше было не связываться. Много лет он занимался русскими единоборствами, владел барсом[8] и всегда мог окоротить обидчика, а то и двух-трех.

В Новгороде Северцев бывал не однажды, так как в начале своей карьеры путешественника участвовал в археологической экспедиции профессора Демина, изучавшей курганы Новгородской губернии. Сойдя с поезда, он собрался было поймать частника, чтобы доехать до гостиницы «Береста» на Студенческой улице, где он уже останавливался. В этот момент напротив него у тротуара остановилась старенькая черная «Волга». Олег обратил внимание на ее номера — машина была зарегистрирована в Челябинске, но тут же забыл об этом, глядя на двух монахов в черных рясах и клобуках, вылезавших из машины.

Один был старый, седой, сгорбленный, глядел исподлобья круглыми совиными глазами. Второй выглядел спортсменом, шагал упруго и широко, пряча руки в складках рясы. У него были тонкие усики, аккуратная бородка, хищный нос и не просто прозрачные, а чуть ли не белые глаза, в которых мерцал огонь жестокой воли и неприветливости.

— Олег Николаевич Северцев? — спросил он, останавливаясь в трех шагах от Олега.

— Он самый, — кивнул путешественник, недоумевая, откуда монахам известны его имя и фамилия.

— Приятно познакомиться. Мы наслышаны о вас.

Олег поклонился, не зная, что ответить. Монахи ему не понравились, он чувствовал их странную недобрую силу, хотя служители православной веры всегда вызывали у него если не уважение, то благорасположение. С некоторыми из них он был даже дружен, в том числе с келарем Новгородской церкви Успения Богородицы.

— Вы, наверное, прибыли на съезд Общества любителей старины? — продолжал монах с бородкой как ни в чем не бывало, словно молчание Северцева ничего не значило. — Можем подвезти до гостиницы.

— Собственно, вы по какому делу? — не выдержал Олег. — По-моему, мы незнакомы и раньше не встречались.

— Вас знают наши прихожане, этого достаточно. Вы поедете в гостиницу? Или остережетесь?

Северцев оглядел монахов, пожал плечами. Он уже давно никого не боялся, хотя предпочитал знакомиться с людьми по собственной инициативе.

— Поехали.

Монах помоложе распахнул дверцу «Волги», и Северцев заметил, что на правой руке у него черная кожаная перчатка. Захотелось отказаться от поездки, но он пересилил чувство неприязни, залез в кабину.

Молодой монах сел впереди, рядом с водителем в кожаной куртке, круглоголовым, коротко стриженным. Оглянулся, заметил взгляд Северцева, показал белые острые зубы. Кивнул на свою руку в перчатке:

— Протез.

Олег промолчал.

Служитель церкви постарше сел рядом. «Волга» тронулась с места.

— Хотелось бы все-таки прояснить ситуацию. Чего вы от меня хотите?

— Таким вас и описали, — с прежней холодной улыбкой оглянулся молодой. — Вы предпочитаете сразу брать быка за рога. Хорошо, и мы не будем тянуть кота за хвост. Вам знаком этот молодой человек?

Монах протянул цветное фото.

Северцев с удивлением узнал на фотографии своего давнего приятеля, соратника и ученика — в каком-то плане — Диму Храброва. С Димой, почти что своим ровесником — тот был моложе всего на один год, — он познакомился восемь лет назад. Храбров работал тогда журналистом, но увлекся экстремальными видами спорта и путешествиями, после чего бросил журналистику, хотя и писал иногда статьи и отчеты о своих странствиях в журналы и газеты, развелся с женой и окунулся в увлекательнейшее занятие — странствия по свету. Какое-то время Олег и Дмитрий даже путешествовали вместе, побывали в Малайзии, в Непале, в Мексике и на севере Чукотки. Потом пути путешественников разошлись. Каждый был законченным индивидуалистом, искал свое, воспринимал мир также по-своему, хотя и очень близко по эмоциональному наполнению. Однако они не теряли связи и редко, но встречались в Москве после очередных вояжей по миру; у Олега тоже имелась квартира в столице, хотя он чаще жил в Подмосковье, недалеко от Славянского подворья, которое построил для своих друзей и гостей Виталий Сундаков, знаменитый путешественник, писатель и поэт.

— Допустим, я его знаю, — сказал Северцев, возвращая фото. — Что дальше?

— Вы в курсе, что он недавно вернулся из экспедиции?

— Нет. А вы откуда знаете?

— Мир слухом полнится, — неожиданным басом заговорил молчавший до сих пор пожилой монах.

По губам его спутника скользнула тонкая усмешка.

— Ваш друг посетил городище Костьра в Зауралье, на севере от знаменитого Аркаима. Слышали о таком?

— Краем уха.

— Городище обнаружил доктор археологии Костин, приятель вашего друга, и он же предложил Храброву поучаствовать в раскопках.

— Ну и что?

— Все дело в том, что Дмитрий Храбров нашел там нечто весьма ценное, что интересует и нас, служителей церкви.

— Что именно?

— Меч.

— Два меча, — поправил молодого старик-монах.

— Два меча. И унес оба с собой. Нам бы очень хотелось заполучить эти мечи.

— Купить, — снова прогудел старик-монах.

— Купить. Мы готовы заплатить очень большую цену.

Северцев с недоверием поднял бровь:

— Вы серьезно?

— Более чем, — заверил монах с протезом. — Эти мечи — святые реликвии времен раннего христианства. Им надлежит быть в церкви.

Северцев покачал головой.

— Что-то не слышал я, чтобы церковь нуждалась в подобных реликвиях. Какой именно церкви вы принадлежите?

Монахи переглянулись.

— Святой церкви Второго Пришествия, — сказал молодой.

— Не знаю. И где она располагается?

— Под Новгородом, на Волхове.

— А машина ваша, судя по номерам, челябинская.

Еще один быстрый обмен взглядами.

— Вы очень наблюдательны, Олег Николаевич. Но это не наша машина, она состоит на учете в Синоде старшин Второго Пришествия, который действительно располагается в Челябинске. Однако мы не о том говорим. Вы согласны помочь святому делу?

«Святому ли?» — хотел ответить Северцев, но передумал.

— Почему вы не обратитесь прямо к Дмитрию?

— Один раз мы уже предлагали ему… продать мечи, он отказался. Попробуйте уговорить его. Мы отблагодарим вас за участие.

— Миллион, — пробасил старец.

— Что?!

— Миллион долларов, — с бледной улыбкой подтвердил монах с протезом. — Вам. За помощь. И три миллиона за мечи. Я думаю, ни один музей или государственная структура не даст вам столько.

Северцев снова качнул головой.

«Волга» остановилась напротив гостиницы «Береста». Олег вспомнил, что не называл адреса. Встретил взгляд монаха с протезом. Тот обозначил улыбку.

— Вы хотели в другую гостиницу?

— Нет, спасибо. — Северцев взялся за ручку дверцы.

— Итак, что вы решили?

— Я подумаю.

— Только недолго, ради Христа. Мечи не должны попасть в… недобрые руки.

Северцев вылез.

«Волга» тронулась с места, развернулась, в кабине мелькнула черная рука — монах помахал Олегу.

Постояв немного, он двинулся в гостиницу.

На съезд Новгородского Общества любителей старины собралось более двухсот человек, причем не только жители города, но и заинтересованные люди из других уголков России. Северцев встретил там многих знакомых, археологов, геологов, ценителей старины и общественных деятелей, радеющих за сохранение древних памятников по всей стране. Был там и Виталий Сундаков, мало изменившийся со времени последней встречи. Они перекинулись парой фраз до заседания, договорились встретиться вечером в гостинице, и настроение у Северцева слегка поднялось. Он собирался поделиться с учителем обстоятельствами встречи со странными монахами, предложившими неслыханную сумму за мечи, которые якобы увез с места раскопок Дима Храбров.

Съезд, открывшийся в помещении местной филармонии, длился весь день.

Выступали все, кто искренне желал сохранить исторический облик Новгорода и призывал властей предержащих соблюдать закон. Говорили о сносе старинных домов, о разграблении трехсотлетних кладбищ, о жалком состоянии Новгородского кремля, на территории которого обнаружили даже водопровод из деревянных труб, работавший более пятисот лет! Какой-то умник повелел трубы эти вынуть, ров засыпать, а потом стены и башни кремля начали вдруг в этом месте наклоняться, грозя когда-нибудь рухнуть. Начала расползаться и кладка основания кремля, из которой вынули бревна «грунтовой армированной подушки» — по терминологии гидрологов и градостроителей.

Говорили о судьбе Горбатого моста, соединявшего левый берег Волхова с кремлем. На этом мосту сотни лет сходились в кулачном бою лихие новгородцы.

Вспоминали памятники, на месте которых еще в советские времена были поставлены деловые конторы и фабрики. Предостерегали от подобных шагов администрацию города, зачастую идущую на поводу у «новых русских».

Выступили мэр Новгорода, депутаты местной Думы, иерархи церкви, которые больше всех сопротивлялись предложениям археологов и музейных работников и чуть ли не предали анафеме тех, кто хранил берестяные грамоты «богопротивных языческих» времен. Именно они утверждали, что у русских до христианизации не было ни истории, ни письменности, ни культуры.

Возразили им только двое: академик Валентин Яншин и Виталий Сундаков, убедительно доказавшие, что западноевропейская историография преступно умалчивает основополагающую роль Русской Протоимперии в создании всех мировых цивилизаций.

И все же переговоры можно было считать успешными. Власти города пообещали сделать все, что в их силах, дабы сохранить культурное наследие древности и не допустить разграбления оставшихся памятников старины.

Северцев не выступал, слушал, анализировал. Проголосовал за общее решение «беречь и пестовать».

Вечером он встретился с Виталием, но поговорить с ним по душам не удалось. Знаменитый путешественник, посвященный во многие тайны цивилизаций, участник магических ритуалов и колдовских причащений, торопился куда-то и уделил Северцеву всего несколько минут. Но обещал найти Олега в столице через пару дней и пригласил его на свое подворье. Так Олег и не рассказал ему о желании монахов выкупить у Димы Храброва некие таинственные мечи.

Поздним вечером Северцев дозвонился до Витюши Костина, приятеля Димы, с которым тот нередко участвовал в совместных походах по России.

— Я только что прилетел, — сообщил Витюша заплетающимся от усталости языком. — Еще не мылся. Кое-какие экспонаты привез. Димка был вместе со мной на раскопе городища, но вдруг исчез ночью, ничего не сказав. Не знаю даже, где его искать.

— Что вы там нашли? — поинтересовался Северцев.

— Да много чего. Если хотите, приезжайте, покажу. Могилу какого-то воина раскопали, вытащили доспехи, оружие, утварь.

— И мечи?

— Какие мечи?

— Разве вы не нашли на могиле мечи?

В трубке хмыкнули.

— Никаких мечей я не видел. Хотя по идее они должны были сохраниться. Легенда гласит, что мы раскопали место последней битвы рыцаря Христова воинства и защитника исконно русской православной Веры. Однако мечей-то как раз и не нашлось. Будем еще копать, территория городища большая, курган тоже не полностью вскрыли.

— Интересно! Почему же вы мне не предложили поучаствовать в раскопках?

— Так вас в Москве не было, а тут Димка подвернулся. Я ему предложил, он согласился, хотя времени на сборы практически не было. Вы где сейчас, Олег Николаич? Не в Москве?

— В Новгороде.

— Приезжайте, поговорим. Я еще на сутки в столице задержусь, оргвопросы экспедиции решать буду. Если захотите, возьму вас с собой.

— Хорошо, созвонимся. А Дмитрий не говорил, куда оглобли повернет?

— В том-то все и дело, исчез, как привидение, ни слова не сказал, ни записочки не оставил. И Катьку с собой увел.

— Какую Катьку?

— Сотрудницу мою. И она той же ночью исчезла. Понравились они друг другу.

Северцев усмехнулся:

— Дима парень видный.

— Да и она не уродина. Почти все мужики отряда на нее заглядывались. В общем, звоните, Олег, и приезжайте.

Северцев повесил трубку, побродил по гостиничному номеру, размышляя обо всем, что услышал, лег спать.

Наутро он быстренько умылся, собрался и поехал на вокзал, отказавшись от намерения пройтись по старому городу. Тайна мечей, о которых говорили монахи, будоражила душу и звала в дорогу.

Садясь в вагон поезда, он заметил мелькнувшие в толпе пассажиров монашеские рясы и понял, что за ним следят.

Сойдя с поезда на Белорусском вокзале, он, однако, своих соглядатаев не заметил. Но интуиция подсказывала, что в покое его не оставили. Монахи вели себя как опытные агенты наружного наблюдения, не спеша показываться на глаза ведомого объекта, либо использовали для этого дела профессионалов. Чувствуя спиной внимательный взгляд невидимого наблюдателя, Северцев спустился в метро, попытался вычислить «хвост» и оторваться от преследования, никого так и не обнаружил и поехал домой, на Карамышевскую набережную.

Переоделся, позвонил Костину, сначала по домашнему телефону, потом по мобильному. Договорились встретиться в ресторане, пообедать и пообщаться. Телефоны Храброва, известные Олегу, по-прежнему молчали. То ли путешественник был далеко от столицы, то ли не хотел отвечать.

В душе Северцева поселилась тревога. Дмитрий Храбров не принадлежал к так называемым «черным археологам», раскапывающим древние курганы и могилы с целью наживы, и уж если он унес мечи из раскопа, то имел какие-то уважительные резоны. Вряд ли он собирался их продавать, даже за большие деньги.

— Три миллиона долларов, — услышал Олег голос монаха. Покачал головой. Если покупатели готовы были выложить за мечи такую сумму, то находка стоила того. А может быть, и вообще была бесценной.

В два часа дня Северцев подъехал к ресторану «Колумб» на улице Левитана. Зашел внутрь ресторана и сразу увидел Костина с каким-то пожилым субъектом в клетчатой рубахе. Археолог махнул рукой, Олег подошел, поздоровался.

— Садитесь, я еще не заказывал, — сказал Костин, вытирая потное лицо салфеткой. — Хорошо, что здесь не жарко. Пить будете?

— Так я пойду, Виктор Фомич? — поднялся спутник археолога. — Заберу документы, калькуляцию, сетку и приборы и поеду в аэропорт.

— Езжай.

Мужчина в клетчатой рубахе ушел.

Олег огляделся.

Ресторанчик был небольшой, мрачноватый, но тихий. За столиками в это время сидели только молодая пара и сам Костин. Можно было расположиться на втором этаже, на веранде, нависающей над основным залом, но Витюша уже занял столик у стены и переходить не захотел.

Подошел официант.

— Винца? — предложил Костин. — За встречу. Или вы за рулем?

— Лучше пивка холодненького, — сказал Олег. — Вино в такую жару — моветон. Хотя я бы выпил, если бы не сидел за рулем.

— Можно и пивка. У них тут разливной «Хайнекен» есть.

Заказали пива, с удовольствием отпили по полкружки.

— Рассказывайте, — сказал Северцев. — Вы меня заинтриговали своим городищем. Я слышал, что оно больше Аркаима и других подобных городищ, но не представлял истинных масштабов.

Костин, сняв пиджак, оживился:

— Я фотографии привез, дома лежат. Если есть время, поедем и посмотрим. А вообще открытие серьезное. Одно дело — легенда о былом сражении, другое — находка реального города, где это сражение произошло. Если бы нам не мешали, мы бы давно закончили работу. Я и Димку пригласил больше в надежде на то, что он поможет отбиться от ворья и разного чиновничьего люда, слетевшегося к городищу в надежде поживиться. Кстати, он действительно помог. В первую же ночь пуганул каких-то гробокопателей. — Костин поморщился. — А во вторую сам пропал.

Северцев допил пиво.

— А не могли его… убить?

— Ну да, — криво усмехнулся археолог, — его убьешь… Он же мастер боя, спец по выживанию. Вы же сами его учили.

— Гибнут и мастера. Странно, что он ушел, не попрощавшись, на него это не похоже.

— Вот и я говорю. Что-то произошло. Кстати, в самом куде нашли следы крови. И затоптано все. Будто там дрались.

Северцев нахмурился:

— Надо было вызвать милицию.

— Да мы вызывали. — Костин махнул рукой. — Только время потеряли. Приехали двое, посмотрели, порасспрашивали всех и уехали, даже экспертизу не стали делать. А Димка потом мне перезвонил, извинился.

Северцев вздохнул с облегчением, выругался в душе. Витюша, как всегда, забывал самые важные детали происшествий и вспоминал о них не сразу.

— Когда он звонил?

— На другой день уже. Сказал, что у него появилась проблема и что Катька с ним, помогает.

— Куда поедет, не сказал?

— Я так понял, что в Москву, куда еще? Менты тоже спрашивали, чем он занимался и куда может отправиться. Я сказал, что он поехал на Дальний Восток.

Северцев покачал головой:

— Странно… милиции-то зачем знать, чем вы занимаетесь?

— Вот и я говорю.

— Адреса этой практикантки, Кати, у вас случайно нет?

— Нет, только телефон. — Костин извлек мобильник, пощелкал кнопками, вывел номер на дисплей. — Вот, записывайте.

— Я запомню.

Официант принес заказ.

Костин жадно набросился на еду. Было видно, что он голоден.

В ресторан заглянули двое парней в камуфляже.

Северцев почувствовал беспокойство. У парней были цепкие холодные глаза профессионалов спецназа, и смотрели они не вообще на зал, а прицельно, на сидящих, оценивая обстановку.

Костин посмотрел на часы, заторопился:

— Черт, ничего не успеваю! Как бы не пришлось тут куковать еще день. Так что вы решили, Олег Николаич? Летите со мной?

Северцев не успел ответить.

В ресторан быстрым шагом вошли давешние парни в пятнистом и с ними еще трое в таких же комбинезонах, с масками на головах. Подскочили к сидящим, навели пистолеты:

— Встать! Руки за голову!

Глаза Костина округлились, он с удивлением оглядел грозные фигуры спецназовцев:

— Вы чего, ребята?! В чем дело?!

Его ударили по лицу, один из парней рывком поднял на ноги за ворот рубахи.

Двое других бросились к Северцеву, но тот уже встал сам, сцепил пальцы на затылке. Его сноровисто обыскали, ткнули пистолетом в спину:

— Шагай!

— Что происходит?! — пискнул Витюша. — Я ученый, археолог…

— Ты нам и нужен, — скривил губы парень в камуфляже, без маски, заглянувший в ресторан первым. — Скажешь, где спрятал ценные экспонаты, — отпустим.

Северцев напрягся. Спецназовцы, какой бы структуре они ни принадлежали, не могли знать о том, что Виктор Костин возглавляет археологическую экспедицию, занимавшуюся раскопками на юге Урала. А если и знали, то уж никак не подробности этой работы. Командир группы захвата проговорился. Обычно такие предложения делают высокие начальники в кабинетах спецслужб, а не простые оперативники без знаков отличия на форме.

— Предъявите документы, пожалуйста, — вежливо проговорил Северцев. — С кем имею честь разговаривать?

Официанты и работники ресторана, собравшиеся у стойки бара, с удивлением смотрели на эту сцену, что играло на руку задержанным. Вряд ли в планы их обидчиков входила стрельба из огнестрельного оружия.

— А как же, — кивнул парень, не потеряв равнодушного вида, — непременно предъявим. Поручик, покажь документ.

Спецназовец в маске, огромный, мощный, сунул в лицо Олега пистолет. Если бы Северцев не убрал голову, получил бы чувствительный удар в нос.

— Видал?! Годится документ? Стой и не выеживайся, пока ребра целы!

Северцев хладнокровно повернул голову к перешептывающимся работникам ресторана:

— Звоните в милицию! Это бандиты!

— Да! — воспрял духом Витюша. — Они не имеют права…

На затылок археолога упала рукоять пистолета, он охнул, сунулся носом в пол.

— В машину обоих!

Северцева двинули по спине… и время для него остановилось. События принимали слишком непредсказуемый оборот, чтобы пустить их на самотек. Олег был абсолютно убежден, что сумеет оправдаться, если все же впоследствии окажется, что группа в пятнистых комбезах действительно принадлежит государственной конторе.

Пистолет словно сам собой вылетел из руки громилы-спецназовца и врезался ему же в скулу. Здоровяк отшатнулся к двери, упал на стол, разнося его вдребезги. Та же участь постигла второго парня в маске, разбившего в падении еще один столик. Третий спецназовец, принявший стойку, поймался на обманном движении, лягнул ногой воздух и опрокинулся на пол, сбитый подсечкой. Четвертый, выглядывающий из-за двери, кинулся в ресторан, но сделать ничего не успел.

— Стоять! — рявкнул Северцев, возникая возле командира группы с двумя пистолетами в руках, направленными ему в голову. — Прикажи своим амбалам не баловаться с пушками! Ну?!

Все замерли.

Витюша, кряхтя, повозился на полу, сел, дотронулся до затылка, сморщился от боли:

— Вот сволочи, башку пробили!

— Бросьте пистолеты! — выдавил командир группы.

— Звоните в милицию! — снова обратился Олег к ресторанной обслуге. — Я подержу их на мушке!

— Не надо звонить в милицию, — показал кривую улыбку спецназовец, достал двумя пальцами из кармашка красную книжечку. — ФСБ, капитан Коряцкий, Управление по борьбе с незаконным оборотом археологических ценностей. Опустите оружие.

— Ни хрена себе! — воззрился на него Костин в полном недоумении, поднялся на ноги. — Так вы чекист?! Что же вы себе позволяете?! Вас же гнать надо из органов!

Северцев поймал взгляд капитана, в котором вспыхнул и погас нехороший огонек, покачал головой.

— Ох и не нравитесь вы мне, капитан Коряцкий! — Олег опустил один пистолет, взял удостоверение, глянул на фотографию. — У меня тоже есть знакомые в конторе, но так нагло они себя не ведут. И, кстати, о каких ценных экспонатах шла речь?

— Вы не представляете, гражданин… э-э…

— Северцев, к вашим услугам, путешественник-экстремал.

— …гражданин Северцев, насколько вы усложняете себе жизнь вмешательством не в свои дела! Верните оружие… и мы культурно поговорим.

— Вы не ответили на вопрос, капитан. О каких ценных экспонатах шла речь? Что именно «спрятал» мой товарищ?

— Идиотизм! — выдохнул Витюша, потрясая воздетыми к потолку руками. — Ничего я не прятал! Все найденные предметы отправлены по описи в заинтересованные инстанции, в музей. Я уже двадцать пять лет занимаюсь раскопками и ничего никогда не присваивал!

Спецназовцы зашевелились, поглядывая то на командира, то на остальных участников драмы.

— Все вон! — скомандовал Северцев, понимая, что не сможет долго удерживать ситуацию под контролем. — А вас, Штирлиц, я попросил бы остаться!

Ствол пистолета уперся в кадык капитана. Тот бледно улыбнулся, посмотрел на подчиненных:

— Ждите в машине, я скоро.

Спецназовцы, нерешительно оглядываясь, потянулись к выходу, исчезли за дверью.

— Может быть, вернете оружие? — сказал командир группы. — Вы же понимаете, что я при исполнении. За нападение на работника спецорганов вам светит лет пять, не меньше.

— Сука ты, капитан! — ласково улыбнулся Северцев, хотя глаза его стали ледяными. — Я знаком с очень хорошим адвокатом, который как раз специализируется по таким крутым мудакам, как ты. Оружие я тебе не верну, пока не выясню, что ты ищешь. Ответишь на вопросы, уйдешь цел и невредим. Не ответишь — не обессудь, ты начал первым. Кстати, к этому времени подъедут и другие органы, с которыми я дружен. Ну как, подождем?

Капитан сжал зубы, крутанул желваки. Он был жестким и решительным человеком, но проигрывать умел. Понизил голос:

— Не лез бы ты в это дело… путешественник.

— Уже влез.

— Мое подразделение занимается ценными археологическими находками, имеющими стратегическое значение.

— Первый раз слышу о таком подразделении. А уж тем более — о находках, имеющих стратегическое значение.

— Ничем не могу помочь. Такие находки существуют, особенно если это оружие. Смекаешь? Мы следим за всеми археологическими экспедициями, в том числе и за работой вашего приятеля. — Кивок на ругавшегося вполголоса Костина. — К сожалению, наши сотрудники прошляпили… и кое-какие находки исчезли. Мы считаем, что ваш приятель в сговоре с одним из таких же… — капитан поискал слово, — любителей старины украл некие раритеты и привез их в Москву. Этого достаточно? Надеюсь, вы понимаете, что это государственная тайна? За ее разглашение могут и «вышку» дать.

— Страшно, аж жуть! — усмехнулся Северцев. — Если бы это и в самом деле была государственная тайна, вы бы мне ее не сообщили. Сдается мне, тут другие расчеты. И все же о каких раритетах идет речь? Не о мечах ли?

Глаза командира группы сузились.

— Вы… знаете?!

— Слухи имеют свойство передаваться на большие расстояния со сверхсветовой скоростью.

— Значит, это он вам рассказал? — Взгляд на Костина.

— Вот он-то как раз ничего и не знает. Зато знают некие служители церкви, весьма заинтересованные в возвращении раритетов. Не встречали таких?

Капитан пожевал губами, не сводя горящих глаз с лица Северцева.

— Отдайте удостоверение. И оружие!

— Боюсь, мне придется подстраховаться…

— К черту вашу подстраховку! — Капитан оскалился. — Если понадобится, я вас из-под земли достану! Неужели вы думаете, что от нас можно скрыться?

— Я и не собираюсь скрываться. Но вот в другую контору сообщу об этом деле, да и журналистам тоже. Тогда и посмотрим, кто кого будет доставать из-под земли.

— Вы или идиот, или… — Капитан с трудом справился со вспышкой гнева, заговорил тише: — Не делайте этого! Давайте договоримся: я снимаю людей и больше к вам и вашему приятелю не цепляюсь, вы же никому ни слова…

— Все будет зависеть от вас.

— Хорошо, я даю слово…

— Этого мало.

— Да пошли вы… — Капитан снова умолк, борясь с самим собой. — У меня к вам всего один вопрос: от кого вы узнали о пропаже мечей?

— А вы?

— Я уже говорил: у нас везде свои люди, в том числе и в отряде господина Костина. К сожалению, они прокололись, хотя и успели выяснить главное. Мечи были. И исчезли. Вместе с одним товарищем, которого вы тоже должны знать, Дмитрием Храбровым. Не подскажете, где его можно найти?

Северцев покачал головой:

— Я узнал об этом деле случайно, причем от монахов, которые тоже предложили мне… помочь им найти Дмитрия.

— Как они выглядели?

— Монахи как монахи, черные рясы, кресты на цепях в форме миниатюрных мечей, на головах клобуки. У одного протез.

Глаза капитана сверкнули.

— Евхаристий…

— Кто?

— Не важно… Не зря я сюда зашел. Вы кладезь данных, господин путешественник, о которых я и не мечтал. Жаль, что мы познакомились не лучшим образом. Не хотите поработать с нами? На благо Отчизны, так сказать?

— Не хочу. Мне не нравятся ваши методы. Спецслужба не должна вести себя так нагло.

— Жаль. Мы бы с вами горы свернули. Оружие!

Северцев поколебался немного, вынул из пистолетов магазины, протянул капитану. Тот напрягся, но требовать вернуть патроны не стал. Пошел к двери, оглянулся:

— До встречи, господин Северцев. Я найду вас.

Стукнула дверь.

— Не, ну вы скажите, не гадство?! — возбудился Костин. — Меня уже второй раз бьют ни за что!

— Не понял!

— Первый раз ко мне домой ворвались монахи, требовали дать план городища и вернуть мечи. Я как раз Димку уговорил ехать со мной, он меня и выручил.

— Монахи?!

— Ну да.

— Значит, их тоже интересовали мечи?

— Ну да, я еще удивился — какие мечи? Мы ничего такого не находили. А теперь и вы спрашиваете про мечи. Что вы знаете, чего не знаю я?

Северцев взял его под локоть, повел к двери:

— Пойдем, по дороге поговорим.

— Эй, уважаемые, — догнал их появившийся хозяин ресторана с двумя охранниками, — а за разбитые столы и посуду кто платить будет?

Северцев оглянулся, окинул мужчин холодным взглядом:

— Звоните в ФСБ, может быть, там вас поймут. Эти парни оттуда.

— Не умничай! — мрачно буркнул охранник постарше, хватая Олега за плечо. — Плати давай!

— Руку убери, — сказал Северцев, — не то придется и другие столы менять.

Охранник снял ладонь, нерешительно глянул на коллег.

— Говорил я вам, вызывайте милицию, глядишь, и ничего не случилось бы. А теперь вы смелые стали? Дай пройти!

Охранник отступил.

Северцев и Костин вышли на улицу.

Машины с группой спецназа возле ресторана уже не было. Но Северцев не обольщался временной победой, зная возможности конторы. За ними вполне могли устроить слежку, чтобы потом накрыть в удобный момент и устроить допрос по всей форме.

Сели в «Фольксваген» Северцева.

— Ничего не понимаю, — криво улыбнулся Витюша. — Неужели Димка действительно нашел в кургане мечи и забрал с собой? На него это не похоже. Но как об этом узнали чекисты? И те монахи?

Северцев промолчал. Его занимали другие мысли: как найти Храброва и остаться при этом на свободе.

Сзади мелькнула черная «Волга».

Северцев сманеврировал вправо и успел увидеть последние цифры номера: машина была зарегистрирована в Челябинске. Не оставалось сомнений, что монахи продолжали следить за ним, лелея мечту о покупке пропавших мечей. И при этом разумно подстраховались, надеясь, что он приведет их к объекту поиска.

— Куда вас подвезти?

— К институту, — сказал Витюша, морщась и щупая затылок. — Я еще должен попасть к начальству. Так вы поедете со мной или нет?

— Я позвоню вечером. Возможно, что и соглашусь, хотя у меня, честно говоря, и в столице полно дел.

У центрального корпуса Московского историко-археологического института они расстались. Костин пошатываясь побрел к зданию, у него болела голова от удара по затылку и настроение было соответствующее. Северцев же дождался появления черной «Волги» — пасут, слуги божьи, мать их! — и погнал машину к набережной. Он знал, где можно будет оторваться от преследователей и затеряться в переулках и двориках старой Москвы.

Все получилось без особых усилий. «Волга» отстала и больше не маячила сзади, заставляя ощущать себя дичью, за которой гонятся охотники.

Северцев оставил «Фольксваген» во дворе дома на Куусинена, где жил Вадик Скворцов, бывший однокашник, и позвонил от него по телефону, который дал ему Витюша Костин. Ответила женщина:

— Але? Слушаю вас.

— Здравствуйте, позовите, пожалуйста, Катю к телефону.

— К сожалению, ее нет дома. Что-нибудь передать?

— Давно она вернулась?

— Два дня назад, а что? Кто ее спрашивает?

— Меня зовут Олег, я друг ее приятеля Димы. Они вместе были в экспедиции на Урале, и он мне очень нужен.

— Олег? — В голосе женщины послышались нотки сомнения. — Нам один Олег уже звонил и тоже представился приятелем Димы. Как ваша фамилия?

— Северцев.

— И он представился Северцевым. До свидания, больше не звоните, я ничего не знаю. — Трубку повесили.

— Вот это сюрприз! — произнес Северцев, вслушиваясь в гудки. — Интересно, какая зараза звонила от моего имени?

— Что случилось? — поинтересовался Вадик, прихлебывая чай; он торопился на службу, так как работал в паспортном столе Хорошево-Мневников.

— Если бы я знал сам… долго объяснять.

— Ну и не объясняй. Чай будешь?

— Нет.

— Тогда я допью и побегу. — Вадик ушел на кухню.

— Какая же зараза звонила? — повторил вслух Северцев.

«Монахи, — послышался внутренний голос. — Или парни из ФСБ».

«Не похоже, — покачал головой Северцев, отвечая самому себе. — Парни из конторы вряд ли связали бы имена Димы и Кати с моим. Они избрали самый простой путь к мечам — через Витюшу-археолога. Значит, монахи умнее и изобретательнее, раз используют все варианты. Что же это за мечи такие, за которыми началась бурная охота? Что за реликвии ты нашел там, в кургане, Дмитрий Храбров, разбудив столь разные структуры, как церковь и Федеральная служба безопасности? Или капитан Коряцкий вовсе не капитан и не чекист вообще? Почему он изменился в лице, узнав о монахах? И почему снял группу и смотался? Государственные спецслужбы в таких случаях не отступают, доводят дело до конца».

«Правильно, — согласилось второе «я» Олега. — Ксива капитана — липа, да и нету в ФСБ такого управления — по охране ценных археологических памятников. Провели тебя, как лоха, путешественник».

«Я не следователь, — огрызнулся Северцев, — и не эксперт по брехне. Однако что теперь делать-то будем? Где искать Дмитрия?»

«Устроить засаду, да и дело с концом».

«Ты сбрендил?»

«Сам такой! Мать Катерины призналась, что ее дочь приехала?»

«Ну?»

«Призналась. Значит, и Димка здесь, в Москве. Улетели-то они вместе. Значит, надо найти квартиру этой подруги и подкараулить, когда парочка будет возвращаться».

«Ты гений!»

«А то как же, — ответил Олег сам себе. — Этого у нас не отнять».

Через полчаса с помощью Вадика он выяснил адрес Кати Дерюгиной (фамилию вычислили по номеру телефона), с которой Дмитрий Храбров таинственно исчез с территории городища Костьра на Южном Урале. Еще через сорок минут Северцев сидел под акацией во дворе дома, где жила Катя, и делал вид, что пьет пиво, предварительно обследовав двор и убедившись, что никто, кроме него, не следит за подъездом девятиэтажки.

Ждать пришлось до позднего вечера. Зато терпение Северцева было вознаграждено. Когда он уже готов был сдаться, махнуть на все рукой и уехать, во дворе появился «Мицубиси-Паджеро», из которого вылезли Дмитрий Храбров — с бородкой и усами — и тоненькая девушка с копной светлых волос и милым курносым личиком. Очевидно, это и была Катя Дерюгина, добровольная помощница Храброва, отважившаяся бросить экспедицию в разгар сезона.

Дмитрий вытащил из багажного отделения джипа спортивную сумку, из которой торчал конец белого свертка, зашагал вслед за девушкой к подъезду. Северцев хотел окликнуть его и в этот момент заметил, как в окне на втором этаже дома напротив мелькнул огонек. В душе шевельнулось беспокойство. Олег напрягся, дисциплинируя зрение в инфракрасном диапазоне, и увидел силуэт мужчины за стеклом, держащего в руках некий аппарат. Кто-то разглядывал двор в бинокль!

«Скотство! — выругался Северцев беззвучно. — Не я один такой умный! Надо было подключить экстрасенсорику еще днем и вычислить наблюдателей. Димку ждет засада!»

Он взял в руку пустую бутылку из-под пива и двинулся к подъезду, раскачиваясь и напевая под нос:

— А нам все равно, а нам все равно, не боимся мы волка и совы…

В подъезде было тихо. Дмитрий и его спутница уже поднялись на четвертый этаж и вошли в квартиру.

Олег на цыпочках взлетел по ступенькам наверх, остановился на лестничной площадке, прислушиваясь к звукам, долетавшим из четырех квартир. За дверью пятнадцатой квартиры раздался стук, грохот упавших предметов, крики женщин. Не задумываясь, он рванул дверь на себя — не заперта, слава богу! — и прыгнул в прихожую.

Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы оценить ситуацию.

Дмитрий лежал на полу в дверях, ведущих из прихожей в гостиную. На нем сидели два здоровенных парня в черных кожаных куртках и в масках, заламывая ему руки за спину. Третий следил за процессом, стоя в гостиной с пистолетом в руке и держа другой женщину в халате, со связанными сзади руками — скорее всего мать Кати. Сама девушка яростно вырывалась из рук четвертого верзилы, зажавшего ей рот и заталкивающего в спальню.

На полу прихожей валялись одежда, обувь, какие-то коробки и банки, вывалившиеся из разбитого комода, а также стояла сумка с длинным свертком.

Тот, что был с пистолетом, отреагировал на появление Северцева первым. Оттолкнул женщину, поднял ствол «вальтера». Но Олег, ускорившись до предела, нырнул на пол, подхватил две поллитровые банки с вареньем и метнул их в парня.

Обе попали в цель. Парень в куртке, получив удар в лоб и в грудь, охнул, отшатнулся, роняя пистолет. Олег метнулся к нему, подхватил оружие, вскочил, нанося удар локтем в грудь и кулаком в шею. Парень отлетел к серванту, разбил стеклянную дверцу. Грохот, звон, треск.

Пропал сервиз, мелькнула мысль.

Ошарашенные нападением здоровяки в коже отвлеклись на новое действующее лицо, и этим воспользовался Дмитрий, успевший прийти в себя после удара по голове. Он рывком выбросил ноги вверх, сделал стойку на лопатках, выкрутил локти из захватов парней и быстро обработал каждого: одного тычком в глаз и ударом локтем в ухо, второго — коленом в пах и ребром ладони по носу.

Четвертый кожан, оттолкнув Катю, достал пистолет, выстрелил. Но Катя успела ударить его по плечу, и пуля прошла мимо головы Северцева, влипла в стену рядом с телевизором.

— Брось оружие! — оскалился Северцев, держа свой пистолет обеими руками. — Убью!

Верзила дернулся было к нему, не выпуская пистолета из руки. Олег выстрелил в ответ. Пуля вжикнула над ухом парня, состригла с виска полоску волос.

— Ну?!

Парень остановился, не сводя глаз с путешественника. Затем опустил пистолет.

Зашевелился тот, которого Северцев уложил первым. Упруго вскочил, толкнул в ноги Олегу стул. Северцев едва успел отскочить. Парень с пистолетом выстрелил. Пуля обожгла Олегу плечо. Он выстрелил в ответ, попал в руку. Вскрик, мат.

— Уходим! — бросился к выходу из квартиры первый, вожак группы.

Дмитрий попытался достать его, но вынужден был отвлечься на своих противников, которые напали на него с двух сторон, а потом дружно рванули за командиром. Последним ретировался раненный Олегом верзила, попытавшись по пути подхватить сумку со свертком. Однако Северцев выстрелил еще раз, пуля вонзилась в пол у ноги парня, и тот на карачках выбежал в распахнутую дверь.

Стало тихо.

Некоторое время все прислушивались к топоту на лестнице, вытянув шеи, потом заплакала мама Кати, девушка бросилась к ней, Дмитрий выпрямился, держась за голову. Посмотрел на окровавленную ладонь:

— Вот суки! Башку пробили!

Северцев невольно усмехнулся. Точно так же отреагировал на неожиданное нападение Витюша Костин, из-за которого, по сути, и началась вся эта катавасия.

— Они? — кивнул он на сумку.

— Что? — не понял Храбров.

— Мечи?

— Да… откуда ты знаешь?!

— Убираемся отсюда, и побыстрей, эти ребята могут вернуться! Я видел во дворе еще одного мужика с биноклем.

— Пожалуй… хотя мне в общем-то некуда бежать…

— Поедем к моему приятелю. Да не стой ты как пень! У нас нет ни минуты времени!

В дверь заглянула какая-то испуганная пожилая женщина, за ней старик:

— Что случилось? У вас стреляли? Может, милицию вызвать?

Олег и Дмитрий переглянулись.

— Вы кто?

— Соседи…

— Не беспокойтесь, все в порядке, а милицию вызовите на всякий случай.

— Катя, мне пора идти, — оглянулся Храбров.

— Я с тобой! — оторвалась от матери девушка.

— Останься, маме нужна помощь. Я потом позвоню, и ты приедешь.

Девушка хотела возразить, но посмотрела на мать, на разгром в квартире, сникла:

— Хорошо, я останусь. Но ты обязательно позвони! Что мне милиции сказать?

— Так и скажи: напали бандиты в черных кожаных куртках, что хотели, неизвестно, мы с Олегом подоспели вовремя, они убежали.

— Пора! — бросил Олег, чувствуя нарастающую тревогу.

Вокруг дома сгущались некие отрицательные потенциалы, указывающие на приближение реальной угрозы. И носителями этой угрозы были уже не странные бандиты в куртках, похожие на водителя «Волги». Угроза исходила от других сил, нацеленных на получение мечей любой ценой.

Видимо, это почувствовал и Дмитрий. Он покосился на Северцева, быстро поцеловал Катю в щеку, подхватил сумку, шагнул к двери. Но остановился, склонив голову к плечу.

Снизу, с первого этажа, донесся необычный звук — скрип ножа по стеклу. Смолк. Наступившая следом тишина показалась оглушающей.

Дмитрий глянул на приятеля:

— Это они!

— Кто?

— Монахи… я чую…

— Пробьемся?

— Не знаю… их много… а тут женщины…

— Быстро звоните в милицию! — подтолкнул соседей к двери Северцев, захлопнул дверь. — Может, через балкон?

— Они не дураки… будут стеречь внизу… и я не могу бросить их одних. — Дмитрий кивнул на хозяйку квартиры и ее дочь.

— Тогда у нас остается только один вариант. — Северцев вынул из пистолета магазин, пересчитал патроны, вставил обратно. — Схлестнемся с ними вне квартиры, на лестнице.

— Давай, — улыбнулся Храбров и вытащил из сумки длинный матерчатый сверток.

Их встретили на лестничной площадке второго этажа.

Два монаха, постарше и помоложе, уже знакомые Северцеву, и два крутоплечих качка в кожаных — несмотря на летнюю жару — куртках и черных рубахах. На лице одного из них алела свежая царапина, и Северцев вспомнил его: это был командир группы, пытавшейся захватить Дмитрия.

Монахи прятали руки в складках ряс, коротко стриженные молодчики демонстративно держали правые руки под бортами курток.

— Вот спасибо, Олег Николаевич, — сказал черноволосый монах с протезом как ни в чем не бывало, — за хлопоты и содействие. Никак уговорили дружка вернуть не ему принадлежащее?

Дмитрий бросил на Северцева косой взгляд.

— Они мне посулили миллион «зеленых», — хладнокровно сказал Олег, оценивая противника. — За то, чтобы ты продал им мечи. Тебе они тоже пообещали кругленькую сумму — аж целых три миллиона.

— Неплохо, — усмехнулся Храбров. — До конца жизни можно прожить, ежели с умом тратить такие деньги.

— Собственно, нам нужен только один меч, — продолжал монах, в глазах которого разгорался и гас огонек жестокого фанатизма. — Но мы и оба готовы купить. Шесть миллионов вас устроит?

— Прочь с дороги!

— Значит, мало. Назовите свою цену.

— Прочь с дороги, мерзавец! — проговорил Дмитрий. — Ты же знаешь, что мечи я не отдам ни за какие деньги! Тебе мало одной руки? Хочешь потерять и вторую? Или голову?

— Ах, Дмитрий Олегович, Дмитрий Олегович, голуба моя, — покачал головой монах, ничуть не смутившись, — вы так и не поняли, с кем связались. У вас нет выхода! Мы везде вас отыщем, рано или поздно, и никто вам не поможет. Мало того, вы рискуете не только собой, но и девицей своею, и родичами. Неужто беду на них накликать хотите?

Дмитрий потемнел лицом, сделал шаг вперед.

Молодцы в кожаных куртках дружно выдернули из-под мышек пистолеты. Северцев, в свою очередь, направил ствол «вальтера» на монахов.

— Тронешь ее хоть пальцем!.. — прошипел Храбров.

Монах поморщился, презрительно скривил губы:

— Да будет вам, Дмитрий Олегович! Не опускайтесь до стандартных угроз, которые действуют разве что на обывателей, жующих жвачку телесериалов. Вы же серьезный человек и должны понимать, что мы ни перед чем не остановимся. К тому же вы один, а нас много.

— Ошибаетесь, он не один, — сквозь зубы процедил Северцев, настраиваясь на сверхскоростное движение. — И у нас немало друзей.

— Я считал, что вы с нами, Олег Николаевич. А если мы предложим вам больше? Скажем, десять миллионов американских рублей? Вас это устроит?

— Я не Атос, — усмехнулся Северцев, — но оцениваю предложение, как и он. Для простого путешественника это очень много, а для человека духа, к каковым я себя отношу, очень мало. К тому же есть вещи, которые не продаются.

— Я таких вещей не знаю, — изогнул бровь монах.

— Еще бы. Ведь это не мечи. Достоинство, к примеру. Честь. Совесть.

— Вы идеалист, Олег Николаевич.

— О да, — согласился Северцев. — В отличие от вас. Но, несмотря на это обстоятельство, я не промахнусь. Прикажите своим холуям убрать оружие и убраться отсюда. Через минуту здесь будет милиция, которую мы вызвали в связи с разбойным нападением на квартиру нашей знакомой, так что не испытывайте терпение фортуны.

— Милиция? — презрительно скривил губы монах. — Разве она когда-нибудь кому-нибудь помогала в таких делах? К тому же мы мирные священнослужители, нас она не тронет. Итак, переговоры можно считать завершившимися? Наши условия вам не подходят?

— Нет! — коротко ответил Храбров.

Монах внимательно посмотрел на его руку, которую Дмитрий держал под полой плаща.

— Меч с вами?

— Это не имеет значения.

В кармане одного из парней в кожане запиликал телефон. Он вытащил мобильник, поднес к уху. Посмотрел на монаха:

— Они здесь.

Монах кивнул:

— Уходим!

Парни в куртках отступили, попрятали пистолеты, побежали вниз. Монахи степенно двинулись за ними. Служитель церкви помоложе, с протезом, оглянулся:

— Жаль, что нам не удалось договориться. Но вы сами выбрали свою судьбу. До скорой встречи, господа путешественники.

Стукнула входная дверь.

Северцев посмотрел на приятеля.

— Пошли, — буркнул тот, не снимая ладони с рукояти меча; один он прятал под полой плаща, второй укрепил на спине.

Они вышли во двор, озираясь по сторонам.

Ни монахов, ни спецназовцев не было видно. Зато появились машины милиции: «Баргузин» с синей полосой, белая «шестерка» ГИБДД и джип «Мерседес-430» с мигалкой. Из «Баргузина» выпрыгнули на асфальт четверо омоновцев в пятнистых комбинезонах, с короткими автоматами в руках. Из джипа вылез мужчина в сером костюме, без галстука, за ним еще двое, огромные, накачанные, в лопающихся на груди черных костюмах.

Олег и Дмитрий уже садились в «Фольксваген» Северцева, когда их окликнули:

— Эй, граждане, одну минуту.

К машине двинулись двое в камуфляже, держа руки на прикладах автоматов. За ними повернули парни в черном.

— Это не милиция! — процедил сквозь зубы Дмитрий.

— ОМОН!

— Может быть. Попробуем договориться?

— Не драться же с ними. Авось не по нашу душу.

Парни в камуфляже остановились в двух шагах от машины Олега. Мужчина в светло-сером костюме, черноволосый, с резкими чертами лица, подошел ближе, держа руки в карманах брюк.

— Ваши документы.

— А в чем дело? — вежливо поинтересовался Северцев. — Мы как будто покой граждан не нарушали, никого не трогали.

— Обыщите машину, — кивнул мужчина парням в комбезах.

— Постойте, уважаемый, что за произвол? — нахмурился Дмитрий. — У вас на руках постановление на обыск? Кстати, представьтесь по форме, пожалуйста.

— Поднимитесь в квартиру, — бросил черноволосый двум другим омоновцам, — обыщите все. А этих — в джип!

— За что? — удивился Северцев. — Вы понимаете, что делаете?

— Шагай! — повел стволом автомата парень в камуфляже.

Из-за «Баргузина» вышел человек в рясе.

Фонарь во дворе был слабый, его света не хватало, чтобы осветить весь двор, но все же Северцев узнал монаха с протезом.

— Снова этот! — изменился в лице Дмитрий. — Сначала чуть не убил Витюшу, еще до поездки на Урал, потом дрался со мной в могиле погибших воинов…

— Я же предупреждал вас, — приблизился монах, поигрывая сучковатым деревянным посохом, который он легко держал правой рукой в черной перчатке; не верилось, что это протез. — Так или иначе ваши находки будут моими. Если бы вы согласились на предложение, у вас была бы неплохая возможность пожить в роскошных отелях Европы и Америки. А теперь не обессудьте. Придется вам объясняться с представителями власти. Но прежде отдайте артефакты!

Глаза монаха метнули молнии. Посох в его руке задымился, словно выхваченный из пламени костра сук.

Северцев почувствовал звон в голове, как от реально полученной оплеухи, глаза размыло неожиданно выступившими слезами. Понадобилось несколько мгновений, чтобы понять: монах владеет мощным гипнотическим воздействием.

— Отдайте мечи!

Еще один ментальный удар поколебал сознание Северцева, заставляя его бороться с чужой волей на уровне психосоматического оперирования.

— Возьми! — выдохнул Дмитрий, распахивая плащ и поднимая тускло сверкнувший меч.

Омоновцы в камуфляже попятились, поднимая стволы автоматов.

— Э-э… — выдавил омоновский начальник, внезапно поставленный в двусмысленное положение. — Холодное оружие… а вы говорили — церковные раритеты…

— Отнимите у него меч! — оскалился монах. — Стреляйте!

Один из парней в камуфляже подчинился, дал очередь под ноги Дмитрию.

Где-то послышались испуганные крики, начали зажигаться окна домов напротив.

— Брось ножик! — заорал черноволосый, оглянулся на своих крупногабаритных телохранителей. — Чего стоите?! Взять его!

Парни в черных костюмах двинулись на Дмитрия, как танки, вынимая из плечевых кобур пистолеты.

— Дай мне второй меч! — быстро проговорил Северцев. — Иначе не отобьемся!

— Не надо, он заколдован…

— Ерунда!

Олег схватил рукоять меча, высовывающуюся из-под воротника плаща на спине Храброва, одним движением вытащил его… и почувствовал самый настоящий электрический удар! Руку свела судорога! В глазах потемнело!

— Да стреляйте же, идиоты! — прокаркал попятившийся монах. — У них не бутафорские железки — символюты боя!

Омоновец поднял ствол автомата, второй прыгнул к Дмитрию сбоку. Но Храбров уже перешел в состояние более высокого уровня реализации физических возможностей и превратился в эфемерно-текучую тень.

Шаг — тусклый блик меча — удар!

Еще шаг — тусклая молния — удар!

И оба автомата лишились стволов, снесенных лезвием меча.

Оторопевшие парни в пятнистых комбинезонах отступили, тупо глядя на свое укороченное оружие.

Зато в бой вступили качки в черном, начавшие стрелять в стремительно перемещавшуюся тень.

Северцев же в этот момент вдруг словно прозрел, ощущая ток силы, вливающийся через рукоять меча и руку в шею, грудь и голову. Темнота отступила. Раскрылась глубина двора, стали видны все участники драмы, словно их осветило невидимое солнце. А вместе с силой в сердце Олега вошло желание повелевать событиями, убить, уничтожить всех обидчиков, порубить их в капусту!

Он метнулся вперед и полоснул мечом по шее ближайшего верзилы в черном, в последний момент все же слегка изменив направление удара — интуитивно, подчиняясь остаткам разума, почти заблокированного «волей» меча.

Лезвие легко вспороло ткань пиджака, вошло в плечо парня. Он с воплем выронил пистолет, отскочил, зажимая другой рукой глубокую рану.

— Контролируй удар! — крикнул Дмитрий, выбивая из руки другого верзилы пистолет. — Не увлекайся!

К ним уже бежали другие омоновцы, начиная стрелять на бегу. Пули заскакали по асфальту и бетонным бордюрам, продырявили борт «Фольксвагена», попали в другие машины, стоящие во дворе.

Монах, отскочивший к акации, поднял свой посох, направил острие на Северцева. С острия сорвалась извилистая сиреневая молния, ударила в грудь Северцева, точнее, в лезвие меча, которое он успел подставить, двигаясь так же быстро, как и Дмитрий.

Произошло нечто вроде короткого замыкания: фонтан искр, треск, вспыхнуло и прянуло во все стороны, расширяясь, кольцо радужного света. Руку Северцева снова свела судорога. Монах закричал, отбрасывая задымившийся посох:

— Стреляйте! Уйдут!

Выстрелы затрещали с новой силой.

Бедро Северцева обожгла пуля. Он с трудом ушел от неприцельной автоматной очереди, отрубил ствол пистолета, направленный на него, вместе с пальцем на курке, удивляясь легкости и мощи меча. Вонзил острие в бок громилы в черном, нырнул на землю, спасаясь от еще одной очереди из автомата.

Страха не было. В душе бурлили злой азарт и ярость, подпитываемые — он это чувствовал — мечом.

Выпад, вскрик, падение тела…

— Назад! — крикнул Дмитрий. — В машину!

Северцев хотел опустить меч — и не смог! Ладонь словно прикипела к рукояти, закостенела, подчиняясь не хозяину, а воле оружия, диктующего свой образ жизни. Точнее — образ нежизни! Меч не слушался его, наоборот, он диктовал условия и ритм бытия, он указывал — что делать в каждое последующее мгновение!

— Отпусти меч!

Северцев услышал крик, но не остановился.

Выпад, вскрик, падение тела…

Прыжок, перекат, удар, вскрик…

Прыжок, свист ветра в ушах, чье-то тяжелое дыхание, удар, вскрик…

Еще один прыжок, удар — искры веером — лезвие нарвалось на такое же встречное движение меча! Другого меча! За которым вспыхнуло во мраке лицо Дмитрия!

— Брось меч!

Северцев отклонился в сторону, нырнул под руку Храброва, ударил вразрез — снизу вверх — и тут же обратно, движением хвоста скорпиона. Еще один фонтан искр! Меч наткнулся на лезвие второго меча, не менее быстрого и уверенного.

— Брось меч!

Северцев сделал шаг в сторону, змеиным движением выбрасывая меч по волнообразной кривой вперед и вниз, ударил!

Боль в плече, в голове, в сердце, судорога, искры из глаз…

Н-е-е-е-т!

Последним усилием сознания он все-таки выпустил меч из руки!

И погас! Как выключенный фонарь! Темнота обрушилась на голову девятым валом…

Кто-то дернул его за руку:

— В машину!

Он слепо повиновался, ничего не видя. Споткнулся, еле удержался на ногах, врезался головой в ребро дверцы. В глазах запрыгали искры и цветные пятна, зато душу отпустила ненависть, восстановилось зрение, ожил слух. Стали слышны крики, выстрелы, команды, вой приближающейся милицейской сирены.

На плитах двора возле машин лежало несколько тел.

У Северцева перехватило дыхание. Только теперь он осознал цену, заплаченную противником за его манипуляции с мечом.

— Я их!..

— Выживут!

Дмитрий прыгнул на сиденье машины, включил двигатель.

Монах с посохом вывернулся откуда-то из-за детской горки, ткнул посохом в «Фольксваген». Но машина прыгнула вперед, и разряд необычного оружия пролетел мимо.

Во двор въехали два джипа с мигалками, из них начали выскакивать бойцы ОМОНа в пятнистых комбинезонах и касках. К ним подскочил командир первой группы и принялся яростно жестикулировать, тыкая пальцем в сторону маневрировавшего «Фольксвагена».

Северцев, все еще заторможенный и вялый, все же нашел силы выпрямиться и достать из бардачка нож. Но его инстинктивный порыв защититься опоздал. «Фольксваген» с визгом шин сшиб омоновца, вырулил в арку. По корме машины сыпанули пули, разлетелось на брызги заднее стекло.

— Пригнись! — бросил Дмитрий, поворачивая на улицу. Резко затормозил, так что Северцев ударился лицом о приборную панель. Дорогу перегородил микроавтобус, из которого посыпались горохом все те же пятнистые фигуры с оружием в руках.

— Десантируемся! — выскочил из машины Дмитрий, держа в обеих руках по мечу.

Северцев выпал с другой стороны, побежал, ковыляя, вслед за другом. Они свернули за угол, пересекли тротуар, газон, перепрыгнули через ограждение тротуара и бетонную тумбу. Омоновцы топали сзади, гремя ботинками, не решаясь открывать огонь, чтобы не задеть случайных прохожих, шарахающихся от бегущих.

Рядом притормозил фургончик «Скорой помощи», опустилось боковое стекло водителя.

— Садитесь, быстрей!

Дмитрий покосился на фургон, продолжая бежать. Водитель был ему незнаком — пожилой дядя в белом халате. Из-за прозрачно-матовой перегородки за его спиной выглядывал еще один мужчина в халате, помоложе — то ли врач, то ли санитар. Отодвинулась боковая дверца фургона.

— Прыгай! — мотнул головой Дмитрий на «Скорую помощь».

Северцев приноровился, все еще чувствуя себя разбитым, прыгнул. За ним вскочил в машину Дмитрий с мечами. Дверца встала на место. «Скорая помощь» понеслась с нарастающей быстротой, кренясь на поворотах.

Северцев кое-как устроился на переднем сиденье, рядом с Дмитрием, лицом к медработникам, увидел еще одного их коллегу в халате и узнал капитана Коряцкого, командира группы захвата ФСБ, с которым он познакомился днем в ресторане «Колумб».

— Не дергайтесь, господин Северцев, друг мой, — сказал капитан, демонстративно оттопырив карман белого халата: у него был пистолет. — Даже вам с вашей выучкой не удастся увернуться от пули в столь тесном помещении.

— Кто это? — осведомился Дмитрий, держа мечи так, чтобы в любой момент можно было нанести удар.

— Капитан Коряцкий, — сказал Северцев. — Управление ФСБ по борьбе с незаконным оборотом археологических ценностей.

— Сильно сомневаюсь, — качнул головой Храбров, — что эти ряженые из конторы.

— Напрасно, — остался спокойным капитан. — Я действительно сотрудник конторы, как вы изволили выразиться. Хотя представляю еще одну службу, не менее крутую.

— Какую же?

— Службу контроля ведической истории.

— Впервые о такой слышу.

— Немудрено. И вот что, господа путешественники-экстремалы, давайте обойдемся без демонстрации друг другу своих возможностей. Я заметил ваш перегляд, и оружие у вас серьезное, слов нет, но лучше убрать мечи подальше и не прикасаться к ним. Каждый из них обладает собственным пси-энергетическим зарядом и вполне способен изменить психику владельца. Особенно второй — меч крестителя.

Северцев вспомнил свои ощущения во время боя, покосился на Дмитрия. Тот криво улыбнулся.

— Откуда вы знаете столь удивительные подробности, капитан?

— Служба такая.

— Бред!

— Мне нравится ваша оценка нашей работы. Значит, утечек информации не было.

— Остановите машину! Мы выйдем.

— Не стоит этого делать.

— Если вы все знаете, то должны понимать, что меня ничто и никто не остановит! Я перебью вас всех, несмотря на ваши пушки в карманах!

— Наверное, так оно и есть. Однако наш общий знакомый просил передать вам, чтобы вы не спешили с выводами… витязь.

Дмитрий поднял бровь, с недоверием ощупал лицо капитана запавшими глазами, в которых мерцал ледяной огонь.

— Кого вы имеете в виду?

— Хранителя Родового Искона, разумеется. Вы встречались с ним у городища Костьра в ночь перед выходом наследника крестителя.

— Кого?

— Монах Евхаристий, служитель распятого, адепт прихода, не имеющего никакого отношения к Русской православной церкви, с которым вы сражались и которому отрубили руку, является прямым потомком Чернаги-крестителя. Он очень опасный человек. Да и человек ли — это вопрос.

Дмитрий откинулся на спинку сиденья, подумал, опустил мечи.

— Интересный вы разговор ведете, — хмыкнул Северцев, щупая бок; ссадина от пули уже не кровоточила, но рубашка прилипла к боку и неприятно бередила рану при каждом движении. — Может быть, поделитесь информацией?

— Доберемся до места, и вы все узнаете.

— А куда мы едем?

— К Хранителю.

— К тому самому, Хранителю Родового… э-э… Искона?

— Нет, Хранителей много, каждый имеет свою зону ответственности. Мы едем к Хранителю Мечей Мира.

— Надо же! Неужели и такие существуют?

Капитан промолчал.

«Скорая помощь» продолжала мчаться по ночному городу, не включая ни сирены, ни проблесковых маячков.

— Долго еще ехать? — спросил Северцев, слегка расслабляясь.

— Нет.

— И где же Хранитель хранит свои мечи? В музее, что ли?

— Свои… — показал кривую улыбку капитан. — Это Мечи Мира, мечи всех времен и народов. Как вы относитесь к магии, к волшебству?

— Странный вопрос, — озадачился Северцев.

— Не более странный, чем ваш вопрос о Хранителе.

Северцев с сомнением посмотрел на приятеля, сосредоточенного на каких-то своих мыслях.

— Ну… это область знаний… о которой больше всего любят рассуждать дилетанты.

— Недурно, — снова усмехнулся капитан. — К счастью, знания половым путем не передаются, иначе вид хомо сапиенс давно исчез бы с лица земли.

Северцев внимательно посмотрел на собеседника и вдруг понял, что тот далеко не так молод, как кажется. Мнения о нем Олег не изменил, все же этот человек действовал слишком жестко, если не жестоко по отношению к другим людям, к примеру, к Витюше Костину. Однако капитану скорее всего было плевать, нравится он кому-нибудь или нет.

«Скорая помощь» остановилась у двухэтажного особняка за трехметровой металлической решеткой. Открылись решетчатые ворота. Машина, хрустя гравием, заехала на территорию владения, обогнула фонтан, свернула за угол здания и нырнула в ворота приземистого строения во дворе.

— «Хвост»? — посмотрел на спутника в халате капитан.

Тот поправил наушник рации, выслушал кого-то, отрицательно покачал головой.

— Выходим.

Сопровождавшие капитана мужчины и он сам сняли халаты, вылезли из машины в тесное бетонное помещение, освещенное тусклой лампой в сетчатом колпаке. Открылась металлическая дверь. Капитан шагнул в проем первым, обернулся:

— Осторожнее, низкая притолока.

Северцев и Храбров молча последовали за ним, слегка наклонив головы: оба были высокими, на голову выше остальных, и в значительной степени походили друг на друга. Разве что у Дмитрия были усы и бородка, а у Олега нет.

Спутники капитана остались в гараже, хотя, возможно, это строение предназначалось для других целей.

Дверь закрылась. Помещение напоминало лифт, стены которого были сплошь утыканы острыми иголками. Даже пол оказался покрытым не толстым ворсистым ковром, каким он виделся издали, а такой же щеткой иголок, только более густой.

— Лифт в подземный бункер? — поинтересовался Северцев.

— Угадали, — кивнул капитан.

— Глубоко?

— Не поверите.

— Метров сто? Двести?

— Семь километров. И находится бункер, как вы изволили выразиться, не под Москвой и даже не под нашим материком.

— Шутите? Где же?

— Под Арктикой.

Северцев и Храбров обменялись недоверчивыми взглядами.

Капитан Коряцкий, или кто он был на самом деле, подмигнул обоим, бросил одно слово:

— Поехали!

Острия иголочек на стенах налились алым свечением, пахнуло озоном. На миг у всех находящихся в лифте сердце свалилось в пятки — наступила и тут же прошла невесомость.

— Ничего себе скорость… — пробормотал Северцев.

По губам проводника скользнула снисходительная усмешка.

— Это магическая скорость, Олег Николаевич. Мы не движемся в пространстве, мы его особым образом складываем.

Новая пульсация алого света, новый рывок сердца и желудка от наступившей невесомости. Короткая дурнота.

Дверь открылась.

— Приехали. Выходите.

— И вы хотите сказать, что мы преодолели… более трех тысяч километров?!

— Уточняю: независимо от того, верите вы в это или нет.

Ошеломленные всем происходящим, что не укладывалось в привычные представления о событийной реальности, путешественники вышли из лифта в коридор с грубо обработанными каменными стенами и неровным, в буграх и рытвинах, полом. Капитан остался в лифте.

— А вы? — оглянулся Северцев.

— Я вернусь за вами через час.

Дверь закрылась… и исчезла! На ее месте отсвечивала мелкими кристалликами стена горной выработки.

— Приветствую вас в Обители Мечей, — раздался за спинами друзей чей-то басовитый сочный голос.

Они обернулись.

В конце коридора стоял седой длиннобородый старец в белой рубахе, подпоясанной красным кушаком, в полосатых штанах, заправленных в мягкие белые сапоги.

— Хранитель… — пробормотал Дмитрий.

Он был очень похож на старика-волхва, с которым Храбров познакомился на Урале, особенно выражением светло-голубых, сияющих внутренним огнем, глаз. И все же это был другой человек.

— Идите за мной.

Каменная стена в тупике коридора, казавшаяся твердой, массивной, монолитной, поплыла дымком, протаяла в глубину, образуя проход.

Северцев и Храбров сделали несколько шагов, следуя за проводником, и оказались в огромной естественной пещере, с потолка которой свисали серебристо-белые сталактиты и прозрачно-ледяные сосульки, светящиеся изнутри. Они-то и освещали зал ровным рассеянным светом.

Впрочем, едва ли эти сосульки были ледяными. Температура в пещере держалась на уровне не менее плюс тридцати градусов по Цельсию, как на солнцепеке, и запахи бродили по обширному пространству зала соответствующие: запахи нагретого камня, раскаленного песка, пыли, металла и — на грани чувствительности — каких-то газов, от которых першило в горле. Но не это остановило гостей.

Весь пол пещеры был заставлен множеством каменных пальцев толщиной с голову человека, из вершин которых торчали… рукояти мечей! Их было не меньше нескольких сотен, и над каждой рукоятью раскаленным столбиком дрожал воздух.

— Мать честная! — пробормотал Северцев. — Это что — действительно музей? Или склад?

Старец обернулся:

— Это хранилище Мечей Героев, символизирующих начало высшей справедливости. В соседнем зале хранятся Мечи Зла и Порока. Меч воина-крестителя Чернаги будет храниться там.

Дмитрий, держащий черный меч левой рукой, невольно посмотрел на него, но тут же поднял глаза.

— Откуда вы знаете…

Старик скрыл улыбку под усами.

— У нас своя служба информации. Не отставайте.

Он двинулся вдоль стены пещеры в дальний ее конец.

Северцев задержался, разглядывая рукоять меча с огромным сверкающим алмазом и часть лезвия, торчащего из каменного столба.

— По-моему, я где-то его видел…

Проводник оглянулся:

— Это Талвар-и-Джанг, Меч Ислама, символически объединяющий власть и могущество. Алмаз на эфесе — знаменитый Кох-и-Нор.

— Гора света…

— Точно так.

— Но я слышал, что алмаз давно хранится отдельно от меча…

— Страз.

— Что?

— Хранится страз, искусная копия, почти неотличимая от подлинника. Здесь — истинно существующий алмаз.

— А вот этот, рядом?

— Мечи — не просто куски остро заточенного металла. Легенды, былины, мифы, сопровождающие их, как правило, несут достоверную информацию о владельцах и деяниях оных. Меч, на который ты указал, принадлежал арийскому нибелунгу Зигфриду.

— Вот красивая рукоять… почему она такая… двухцветная?

— Это Бжейкула-Вжашла, меч абхазского героя Цвицва. Сам меч с одной стороны черный, с другой серебристый, соответственно двойственному состоянию души героя, наряду с подвигами совершившего немало дурных поступков.

— А вон тот, длинный?

— Гунрир, меч Гейрреда-конунга.

— За ним тоже рукоять интересная…

— Это Эскалибур, или Калибурн, как его иногда называют.

— Меч короля Артура? Но ведь Артур — легенда…

— Я же говорил, в легендах зашифрованы вполне реальные исторические события, происходившие на земле в ранние времена. Жизнь короля Артура — вовсе не миф. Обратите внимание на соседний орт.

— Что?

— Замковый столб.

— Рукоять светится, будто ее раскалили…

— Это «пламенный меч обращающийся», с которым по легенде был поставлен херувим у врат рая после «грехопадения» Адама.

— А на самом деле кому он принадлежал?

— Герою без имени, причем не человеку.

— Как — не человеку?!

— На Земле существовало множество цивилизаций, созданных другими разумными существами, от насекомых до динозавров. К сожалению, следов их деятельности практически не сохранилось, за редким исключением. Этот меч — бесценная реликвия времен экспериментов с первыми носителями разума, созданными искусственным путем.

Северцев встретил взгляд Дмитрия, недоверчиво покачал головой:

— Вы говорите поразительные вещи… А если я проболтаюсь?

— Постарайтесь избежать подобных ошибок, Олег Николаевич.

— Откуда вы меня знаете?

— Служба такая, — уклонился от прямого ответа седобородый.

Дмитрий, разглядывающий пещеру, подошел к темно-серому столбу с нашлепкой, похожему на гипертрофированно увеличенный фаллос.

— Красивый меч…

— Это Эгей, меч Тезея, греческого героя. Чуть подальше — Берсерк, меч Зигмунда. У стены — Хатиман, сина-меч, символ древнего Китая. Но пойдемте, други, время не ждет.

Хозяин и гости прошествовали в конец зала, остановились у самого большого каменного пальца с огромным мечом, рукоять которого могла уместить сразу с десяток ладоней.

— Вот это ножичек! — с дрожью в голосе проговорил Олег.

— Это Расей, — с уважением поклонился мечу старец. — Меч былинного богатыря Святогора. Рядом — Сияющий, меч Руслана-витязя, защитника Рода. Дайте Боривой.

— Что?

— Дайте мне меч Боривоя-витязя.

Дмитрий, поколебавшись, протянул старику меч с простой, обмотанной черной лентой рукоятью.

Старик взял его двумя руками, благоговейно поцеловал лезвие, поклонился до пола. Меч на мгновение засиял, как язык пламени. Старик подошел к одному из пустых каменных столбиков, примерился и одним движением воткнул меч в столб сверху вниз, погрузив его в камень чуть ли не целиком. Столб оделся сеточкой молний, запахло озоном.

Старик отступил, еще раз поклонился.

— Спи с миром, древний закон. — Последнее слово старик произнес с ударением на первом слоге. Обернулся. — Вот и все, витязи, идем дальше.

В стене открылся невидимый ранее проход. Короткий коридорчик привел друзей в еще один зал, почти такой же большой, как и первый, но более темный, мрачный и душный. Здесь было еще жарче, чем в первом. Из сотен столбиков, в большинстве своем коричневых и черных, торчали рукояти мечей.

— Бог ты мой! — сказал Северцев. — Сколько же их всего?!

— Примерно столько же, сколько и в светлом схроне, — отозвался старец. — Шестьсот шестьдесят четыре. С вашим мечом будет шестьсот шестьдесят пять.

— Число зверя…

— Еще нет. И надеюсь, не будет.

— Как тут жарко, неуютно!

— Здесь спит Алчность Мира, не стоит удивляться. И не стоит находиться здесь долго. Дмитрий Олегович, дайте Чернобой, меч Чернаги.

Дмитрий молча протянул черный меч, с облегчением вздохнул, массируя кисть левой руки со скрюченными побелевшими пальцами.

Хранитель подошел к ближайшему столбу с голой вершиной, воткнул в нее меч, зашипевший, как рассерженный кот. Поднялась к потолку пещеры и растаяла струйка синеватого дыма.

— Идем отсюда.

— Подождите, — опомнился Северцев. — Пока мы еще не ушли… что это за меч, со змеями и полумесяцем?

— Это Котравей, меч Дурги, супруги индийского бога-героя Шивы.

— Почему он в этом зале, а не в первом?

— Потому что служил неправому делу.

— А тот, в рубинах?

— Завоеватель, меч нормандского герцога Роберта-Дьявола. Рядом, в золотой насечке, Бич Божий, меч Гуннов, или меч Аттилы.

— А этот? — Северцев протянул руку к рукояти меча и отлетел в сторону, не сразу сообразив, что произошло.

— Не дотрагивайтесь! — сверкнул глазами Хранитель. — Это Иезек, меч Яхве, Пожиратель Душ. Прошу руками ничего не трогать, это опасно!

— Почему же вы храните эти мечи? Не лучше ли их уничтожить?

— Каждый меч — символ войны или мира, магический жезл, реализатор власти и одновременно фигура равновесия. Их почти невозможно уничтожить как физический объект. Приходится хранить подальше от людских глаз, чтобы никто не соблазнился применить их еще раз. Но идемте, нам пора.

Северцев и сам чувствовал нарастающее темное давление на голову, закрадывающийся в душу страх, подспудное желание оглянуться, схватить оружие, куда-то бежать, кричать и драться, и он поспешил из зала вслед за переживающим те же эмоции Дмитрием.

В зале с Мечами Героев стало легче, несмотря на амбивалентность семантики, запрятанной в глубинах смысла самого понятия меч. Меч — как граница жизни и смерти!

Северцев не сразу понял, что эти слова принадлежат не ему, а Хранителю, и не произнесены вслух, а переданы мысленно.

Взгляды их встретились.

Старец кивнул:

— Вам еще многое надлежит понять, витязь, чтобы выйти на истинный Путь. Однако мое время истекло. Благодарю вас, други, за помощь и возвращение реликвий. Здесь они никому не причинят вреда.

— Но как же… — растерялся Дмитрий. — Мне говорили, что я должен взять меч и… защищать людей…

— Всему свое время, витязь. Ты тоже должен многое изведать, постичь, научиться отличать правду от лжи и человека от нелюдя. А пока ты не готов, судя по оставленному тобой следу. Берегись слуг Евхаристия и его самого. Он черный колдун, многому обучен. Хочу предупредить также, что твоему другу придется сдать трудный экзамен. — Старец посмотрел на Северцева. — Помоги ему.

— Какой экзамен?

— Озвученные тексты судеб изменяют эти судьбы. Вы все поймете сами, когда придет время. Идите, и да пребудет с вами благословение!

Хранитель поднял вверх палец.

Северцева и Дмитрия шатнула удивительная мягкая сила.

Сзади в стене возник проход.

Молодые люди, пробормотав слова прощания, вышли из пещеры с мечами в знакомый коридорчик. Оглянулись.

Зал и фигура старца в белом, показавшегося вдруг им великаном, исчезли в толще камня.

— Ущипни меня! — прошептал Северцев.

— Мы не спим, — негромко ответил Дмитрий. И Олег вдруг с некоторой долей зависти почувствовал превосходство друга: тот познал нечто, перевернувшее его отношение к миру. Опыт переживания чужих эмоций, опыт трансперсонального восприятия невидимых глазу сил.

— Спасибо тебе, — продолжал Храбров. — Один я бы, наверное, не справился.

— А я так до сих пор и не знаю толком, что происходит.

— Поедем к Кате, по дороге расскажу.

Они побрели к лифту, доставившему обоих в удивительный музей-хранилище Мечей Мира.

Из стены за их спинами выдвинулась белая фигура Хранителя. Взгляд его был печален. Он знал, какие бездны горя и боли предстоит перенести этим людям, только-только прикоснувшимся к иному слою многомерной жизни Земли.

ДРАЙВ № 3. ПЕСНЬ МЕЧЕЙ

Мысль о свадьбе родилась не у нее — у него: Дмитрий вдруг понял, что не может прожить без Кати ни одного дня, поэтому не стал откладывать свое решение в долгий ящик и уже через несколько дней после развязки драмы с мечами предложил Кате руку и сердце.

Девушка приняла его предложение без колебаний. Прошедшие события сблизили молодых людей больше, чем сблизили бы годы размеренной жизни, а влечение обоих друг к другу переросло в чувство любви совершенно естественно, хотя о любви они не заговорили ни разу. Все было понятно без слов, стоило только заглянуть в глаза друг другу.

Свадьбу решили сыграть первого сентября, в воскресенье.

Катя пригласила всех своих подруг, а также родственников, которых набралось у нее не так уж и мало: почти два десятка человек. У Храброва из родичей на свадьбе должны были присутствовать только родители и две бабушки, деды его давно умерли, и он практически их не помнил. А из друзей Дмитрий пригласил всего троих: Олега Северцева, Витюшу Костина и Антона Рыбина, с которым учился еще в школе. Хотел было позвать Виталия Сундакова, друга и учителя Северцева, но тот уже убыл в очередную экспедицию, и найти его не удалось. На вопрос, куда именно отправился на этот раз знаменитый путешественник, жена Эля ответила, что Виталий давно мечтал посетить Гору Мертвецов на Северном Урале, окруженную легендами. Дмитрий посетовал, что не знал о планах Виталия, иначе пошел бы с ним, и на этом телефонный разговор с женой Сундакова закончился.

А Дмитрий подумал, что после всего пережитого он и в самом деле нуждается если не в отдыхе, то в очередном походе, который смог бы отвлечь его от мыслей о мечах и обо всем, что с ними связано.

Тридцатого августа Катя отправилась по магазинам искать новые туфли — фату и подвенечное платье они уже купили, — а Дмитрий поехал в Институт археологии, к Витюше Костину, чтобы договориться об его участии в церемонии в качестве свидетеля со стороны жениха.

Витюша, получивший сотрясение мозга после встречи в ресторане «Колумб» с капитаном Коряцким, вынужден был какое-то время лечиться, поэтому остался в Москве, а не полетел в Челябинск, к месту раскопок городища Костьра, как рассчитывал. Предложение Дмитрия стать шафером на его свадьбе археолог принял с энтузиазмом. Сам он до сих пор женат не был и, по его словам, «совать голову в хомут» не собирался. А вот в свадебной церемонии поучаствовать не отказался.

Они договорились встретиться дома у Храброва, чтобы еще раз обговорить детали процесса, и Дмитрий направился к Дерюгиным. Катя должна была вернуться к обеду, а Вероника Сергеевна, ее мама, приготовила молодым обед. Будущего зятя она уважала за характер и взгляды на жизнь, несмотря на его «несерьезную» профессию путешественника, и в будущем никаких конфликтов «теща — зять», воспетых всеми юмористами Отечества, между Дмитрием и мамой Кати не предвиделось.

Однако ни в два часа дня, ни в три Катя не появилась. Молчал и ее мобильный телефон.

Дмитрий встревожился. На ум пришли события последних дней, связанные с находкой мечей на территории городища и тем, что произошло потом. Да, с помощью Олега Северцева мечи удалось сберечь и даже передать на хранение в Обитель Мечей, располагавшуюся, по словам Хранителя, аж под льдами Арктики. Но монахи Святой церкви Второго Пришествия, пытавшиеся завладеть мечами любой ценой, вряд ли отступились от своих намерений, поэтому от них стоило ждать любых пакостей. Хотя мечи для них стали уже практически недоступными.

— Обедайте без нее, Дима, — предложила Вероника Сергеевна. — Катя, наверное, забежала к подружкам, а те болтушки известные, так просто ее не отпустят.

— Нет, — покачал головой Дмитрий, стараясь не показывать тревоги, завладевшей сердцем. — Я лучше подожду.

— Ну, как хотите, — согласилась мама Кати. — А я пока позвоню Леночке и Саше, вдруг она у них.

Но и у подруг Катя не появлялась. Ни одна из них с ней не разговаривала, во всяком случае — нынешним днем, и в душе Дмитрия поднялась тихая паника. Он уже пожалел, что отпустил девушку одну. Теперь же оставалось только ждать и надеяться, что ничего серьезного с ней не случилось.

В пять часов вечера Дмитрий позвонил в милицию, сообщил о пропаже девушки, надеясь услышать, что правоохранительные органы ничего о ней не знают, и действительно получил отрицательный ответ: в сводках об убитых, покалеченных, травмированных и попавших под общественный транспорт фамилия Кати не значилась. Тогда он позвонил приятелю из МВД, работавшему в Управлении антитеррора, а точнее — в подразделении, занимавшемся делами похищенных людей. Но и Кирилл Утолин не смог сказать ничего определенного. Времени для каких-то выводов и версий прошло слишком мало.

А в девять часов вечера, когда Дмитрий был уже дома, зазвонил его мобильный телефон. Он схватил трубку:

— Алло! Катя?! Ты где?!

— Дмитрий Олегович Храбров? — раздался в трубке гнусавый мужской голос.

— Д-да… кто говорит?

— Секунду…

Пауза. Затем в трубке заговорил другой голос, твердый, сильный, с характерными горловыми модуляциями, очень знакомый. Дмитрий, холодея, вспомнил лицо его обладателя — монаха, с которым он встречался не однажды.

— Господин Храбров?

— Евхаристий… — глухо проговорил он.

В трубке хмыкнули.

— Надо же, меня уже узнают. Приятно. Да, это я, протоиерей Святой церкви ВВП, праправнук Чернаги. Имеющий право, кстати, хранить и носить его меч. Такие вот дела.

— Что значит — Святая церковь ВВП? Церковь имени нашего президента, что ли?

Евхаристий рассмеялся:

— Ценю ваш юмор, господин Храбров. Церковь ВВП — это церковь Второго Вселенского Пришествия. Но не будем отвлекаться от дел. Ваша девица-красавица у нас. От этой печки и давайте танцевать.

Сердце ухнуло в пятки. В глазах завертелись огненные колеса. Дмитрий закусил губу, чтобы не выругаться.

— Чего вы хотите?

— Это правильный вопрос, Дмитрий Олегович. Сразу виден профессиональный подход. Я думаю, вы догадываетесь, что нам нужно.

— Нет!

— Догадываетесь, Дмитрий Олегович, догадываетесь. Нам нужен меч крестителя. И девицу свою вы получите только в обмен на меч. Такие вот дела.

— У меня нет меча!

— Мы знаем. Выведите нас на хранилище, мы сами возьмем меч. А девушку отпустим.

— Но я не знаю, где теперь меч!

— Знаете, милейший, знаете. Подумайте до утра, решите, что вам дороже — меч или жизнь Екатерины Дерюгиной, утром мы позвоним. Если жизнь ее вам дорога, вы согласитесь, если нет…

— Подождите! Дайте ей трубку!

— Я так и думал, Дмитрий Олегович, что вы потребуете этого. Как романтик, насмотревшийся западных боевиков. Хотя почему бы не доставить вам удовольствие?

Через несколько мгновений в трубке послышался голос Кати:

— Дима, это я! Со мной все в порядке! Они задержали меня, когда я шла к метро, и увезли в…

Тишина, смена голоса:

— Это уже лишнее, Дмитрий Олегович, наши координаты вам ни к чему. Итак, ваши соображения?

— Мне… надо подумать, — сжал зубы Храбров.

— Отлично, думайте. Только не звоните своим друзьям, особенно из всякого рода силовых контор. Они вам не помогут, а вот Катюша-Катенька может исчезнуть навсегда. Вы поняли?

— Понял, — через силу ответил Дмитрий.

— Вот и славно.

В трубке заверещали сверчки отбоя.

Дмитрий едва сдержался, чтобы не швырнуть ее в стену, выключил, положил на стол. С минуту смотрел перед собой ничего не видящими глазами, побрел в ванную, сунул голову под кран с холодной водой.

Легче не стало. Только мысли побежали резвее.

Однако придумать ничего дельного он так и не смог. Уже через час пожалел, что согласился думать до утра. Терпения хватило только на этот час. Душа жаждала действия, сердце корчилось в боли неведения, а фантазия порождала картины одну страшней другой.

Зазвонил телефон в прихожей.

Он подскочил, метнулся к нему, сорвал трубку.

Звонила Вероника Сергеевна:

— Что-нибудь узнали, Дима?

— Ничего, — ответил он с разочарованием, стараясь говорить спокойно. — Я связался со своими друзьями в милиции и в службе безопасности, появится информация, они мне позвонят. Не волнуйтесь, все будет хорошо.

Мать Кати заплакала и положила трубку. В Москве то и дело появлялись маньяки, насиловавшие и убивавшие девушек, вольготно чувствовали себя молодежные банды, бродили террористки-смертницы, стремящиеся попасть в свой «рай» и унести с собой как можно больше жизней ни в чем не повинных людей, поэтому Веронику Сергеевну можно было понять.

А в сердце Дмитрия поселилась черная ненависть к тем, кто объявил ему ультиматум…

Похитители Кати позвонили в шесть часов утра.

Не спавший всю ночь Дмитрий подскочил в кресле, схватил мобильник.

— Очень хорошо, что вы никому не рассказали о нашем предложении, — сказал незнакомый голос. — Возможно, это облегчит вашу задачу.

— Кто вы?! Где Евхаристий?!

— Он встретится с вами в нужное время и в нужном месте. Подъезжайте к семи часам к перекрестку Волгоградского проспекта и Кузьминской улицы. Знаете, как ехать?

— Рядом Кузьминский лесопарк.

— Совершенно верно. Просьба не опаздывать.

— Я успею. Но мне нужно сначала поговорить с…

В трубке снова запели сверчки. Абонент выключил связь.

Дмитрий крутанул желваки на щеках, перекусывая матерное словцо, бросил взгляд на часы. Он жил в Бибиреве, то есть на другом краю Москвы, но все же вполне успевал к назначенному времени доехать до Кузьминок. Мелькнула мысль позвонить Северцеву, рассказать о возникшей проблеме, но он пересилил себя. Клевреты Евхаристия и в самом деле могли контролировать его телефоны, в том числе мобильный, и тогда опасность потерять Катю возрастала многократно.

Дмитрий переоделся в спортивный костюм, бросил в сумку джинсы и рубашку на смену, повертел в руках «макаров», подарок отца, но брать с собой не стал. Его наверняка обыщут, найдут пистолет, и добром это не кончится. А вот нож — другое дело, его можно спрятать так, что не слишком опытный человек даже не догадается, где его искать.

Дмитрий погладил лезвие охотничьего ножа, сделанного на заказ приятелем Храброва, специалистом по холодному оружию, Вадимом Кумаком, и приладил его на спине, под спортивной курткой, вдоль позвоночника, чтобы в нужный момент можно было выхватить нож любой рукой. После этого он сел в свою старенькую «Субару» и выехал со двора дома на улице Плещеева.

Дорога — через МКАД и Волгоградский проспект — заняла всего тридцать пять минут. Во-первых, было раннее утро, во-вторых, транспортные потоки по субботам в Москве были втрое меньше, чем в рабочие дни.

Как только машина остановилась, из стоящего у перекрестка минивэна «Шевроле» фиолетового цвета вышел круто-плечий молодой человек в кожаной куртке, с небритой физиономией, подошел к джипу Храброва, сделал жест: вылезай, мол.

Дмитрий вышел.

— Шагай за мной.

Дмитрий хмыкнул, глянул на минивэн с темными стеклами, качнул головой:

— Пусть меня попросит твой босс.

Квадратное лицо парня осталось равнодушным, только в глазах загорелся злой огонек.

— Шагай, тебе сказано!

— Да пошел ты! — Дмитрий повернулся к нему спиной, собираясь сесть обратно в кабину.

Парень растерянно оглянулся на микроавтобус, затем схватил Дмитрия за плечо, рванул на себя.

В то же мгновение Дмитрий гибко освободился от захвата, перехватил руку парня, выкрутил кистью вверх, так что тот едва не сунулся носом в асфальт, и повел его к фиолетовому «Шевроле». В боку микроавтобуса отъехала дверца, на тротуар вышел высокий монах в черном, с крестом в форме меча на толстой золотой цепи. Это был Евхаристий. Правую руку ему заменял протез в черной перчатке.

— Отпустите послушника, Дмитрий Олегович, — ласково сказал он, раздвигая губы в иронической усмешке. — Рад, что вы в хорошей физической форме.

Дмитрий отпустил бритоголового качка, и тот согнулся, разминая руку, злобно поглядывая на обидчика.

— Садитесь в вагон, — продолжал Евхаристий. — Дальше мы поедем вместе.

— Отпустите Катю!

Монах покачал головой:

— Это несерьезно. Я уже не говорю, что вы мой должник. — Евхаристий кивнул на протез. — Но я готов простить ваш долг. Меч прадеда восполнит потерю руки. Однако девушку вы получите только после того, как меч будет у меня.

— Мы так не договаривались. Я должен лишь указать вход в хранилище…

— Разумеется, — согласился монах; в глазах его всплыла тень глубоко запрятанного торжества. — Как только мы убедимся, что вы сделали свое дело, мы вас отпустим.

— Где она?

— В одном из наших приходов, под присмотром служки. Не волнуйтесь, с ней все в порядке.

Дмитрий помедлил.

— Я поеду на своей машине.

— Ее поведет наш человек. Дайте ключи.

Дмитрий еще немного помедлил, достал ключи, передал кожаному парню.

Тот взял ключи, сел в кабину «Субару».

— Я и в самом деле не знаю, где находится хранилище мечей, — проговорил Дмитрий.

Монах нахмурился.

Дмитрий торопливо добавил:

— Помню лишь то место, откуда нас переправили в Обитель.

— Возможно, этого будет достаточно.

Перед глазами Дмитрия встало бледное измученное лицо Кати. Он послал ей мысленный поцелуй, прошептал про себя: жди, родная, я освобожу тебя!

Евхаристий, разглядывающий лицо путешественника, расплылся в понимающей улыбке.

— Хорошо иметь дело с умным человеком. Дурак на вашем месте давно психанул бы, наделал глупостей… и потерял бы надежду. Вы слеплены из другого теста.

— Да, — согласился Дмитрий. — Нет смысла упражняться в словесной эквилибристике, но хочу, чтобы ты помнил, правнук Чернаги: я всегда готов ответить адекватно!

Евхаристий пожевал губами, не спуская взгляда с лица Храброва, пытаясь проникнуть в его душу. В глазах монаха торжество сменилось сомнением, но лишь на одно мгновение. Он улыбнулся, отступил в сторону.

— Садитесь. Надеюсь, обыскивать вас не придется?

— Я безоружен.

— А мне почему-то кажется, что вы кое-что припрятали. — Монах поманил кого-то пальцем.

Из микроавтобуса вылез второй молодчик в кожаной куртке.

— Обыщи его.

Парень умело провел руками под мышками Дмитрия, по бедрам, по телу, нащупал нож на спине, ловко выдернул его, подал командиру.

Евхаристий ласково улыбнулся:

— Вот теперь другое дело. Славный ножичек. Дамасская сталь, заточка «курье». Такие не у каждого охотника водятся. Садитесь, Дмитрий Олегович.

В салоне микроавтобуса сидели двое мужчин: седобородый монах в возрасте и еще один кожаный амбал с короткой стрижкой. Дмитрия усадили на переднее сиденье, позади водителя.

— Поехали, — кивнул Евхаристий, устраиваясь рядом с водителем, оглянулся на Храброва. — Адрес?

— Точного адреса я не знаю, нас везли. Это где-то в районе Савеловского вокзала.

— На Бутырку, — бросил водителю Евхаристий.

Минивэн резво повернул к центру города, не обращая внимания на светофоры. За ним пристроилась синяя «Субару» Храброва, а следом за ней — еще один точно такой же микроавтобус с тонированными стеклами. Дмитрий понял, что их сопровождает группа прикрытия, монахи использовали спецназовские приемы, это говорило о серьезности их связей и намерений, и настроение путешественника испортилось окончательно. Едва ли он сможет потом оправдаться перед Хранителем мечей, показавшим ему с Олегом Северцевым залы Обители. В его глазах поступок Дмитрия так и останется предательством. Однако в сложившейся ситуации Дмитрий ничего не мог сделать. Даже если он попытается освободиться и справится с пассажирами микроавтобуса, что проблематично, группа в машине сопровождения не даст ему уйти. Да и судьба Кати повиснет на волоске. Других же вариантов Дмитрий пока не видел.

Пока ехали, молчали. Проехали Савеловский вокзал.

Микроавтобус притормозил.

— Куда дальше? — оглянулся Евхаристий.

Дмитрий встретил недобрый взгляд его прозрачно-серых, почти белых глаз, поежился. Протоиерей странной «церкви ВВП» был неординарным человеком, в нем чувствовалась сила и жестокая решимость довести дело до конца любой ценой. Даже ценой собственного здоровья, а то и жизни. Что уж говорить о других людях, чьи жизни для него ничего не стоили. И Дмитрий вдруг осознал, что Катю не отпустят! Да и его тоже. Эти люди, вернее — нелюди, не рискнут оставлять свидетелей.

— Сейчас направо, — бросил Дмитрий, вспоминая дорогу.

Свернули на Новодмитровскую улицу.

Через два дома показался знакомый двухэтажный особняк за узорчатой металлической оградой.

— Здесь.

— Символично, — хмыкнул Евхаристий. — Прямо напротив тюрьмы. Ничего не путаете, Дмитрий Олегович?

— Нет, вход здесь.

— Останови, — кивнул водителю монах.

Микроавтобус затормозил у решетчатых ворот. Остановились и сопровождавшие его автомобили.

Евхаристий приладил к уху серьгу рации, проговорил вполголоса:

— Включайте аппаратуру.

Минута прошла в молчании. Затем Евхаристий получил рапорт от своих людей и проговорил:

— Понял. Выходим.

Захлопали дверцы автомашин. На тротуар вылезли шесть парней мощного сложения, специфического — бандитско-спецназовского — вида: четверо в кожаных куртках, бритоголовые, похожие друг на друга как автоматные патроны, с оттопыривающимися полами курток, и двое молодых монахов в черном, с усами и бородками. На груди у каждого висел мечеобразный крест, в руках же они держали суковатые палки. В левой руке Евхаристия тоже объявился посох, и Дмитрий вспомнил бой с монахами во дворе дома Дерюгиных. Посох у служителя Святой церкви Второго Пришествия был не простым — магическим, представляя собой грозное и опасное оружие.

— Выходи! — грубо толкнули Дмитрия в спину.

Он сдержался, вылез, так и не решив, что делать: затеять ли свару, чтобы привлечь внимание пешеходов, а через них — милиции, или подождать развития событий. В конце концов он пошел на поводу у своих колебаний, о чем впоследствии пожалел.

— Шевелись! — снова толкнули его в спину.

Не глядя, Дмитрий нанес удар кулаком назад, и толкнувший его кожаный молодчик, охнув, упал с разбитым в кровь носом. Остальные бритоголовые схватились за оружие, но оглянувшийся Евхаристий остановил их жестом. Сузил еще более побелевшие глаза, раздул ноздри:

— Советую не делать резких телодвижений, господин Храбров. Иначе мы потеряем проводника в вашем лице.

— Ну, это вряд ли, — усмехнулся Дмитрий. — Еще раз ваши холуи позволят себе хамские выходки, я начну ломать им кости. Это первое! Второе: без Кати я не сделаю больше ни шагу! А без меня вам все равно вход в хранилище заказан.

— Вашей девки тут нет.

— Я подожду, пока ее привезут.

Глаза Евхаристия сверкнули, но он сдержался.

— Вы понимаете, чем рискуете?

— А вы?

Дуэль взглядов закончилась победой Дмитрия.

— Хорошо, будь по-вашему. Привезите девку.

Кожаный амбал, сидевший за рулем храбровского джипа, молча развернул машину и уехал.

Шестерка подчиненных Евхаристия направилась к воротам на территорию особняка. Монах поколдовал над замком ворот, те открылись. На крыльцо здания вышел мужчина в синей форме охранника:

— Эй, вы куда?!

Монах вытянул в его сторону посох, с конца суковатой палки сорвалась бледная лиловая молния, вонзилась в грудь охранника, и тот упал, взмахнув руками.

— Вперед! — скомандовал Евхаристий.

Кожаные молодчики и молодые монахи устремились к дому, трое скрылись внутри здания, утащив за собой охранника, трое обогнули особняк, исчезли за углом.

Евхаристий покосился на Дмитрия, но тот молчал. Все было ясно без слов. Спецназ протоиерея обеспечивал захват территории объекта, не считаясь ни с чем. И даже случайные свидетели операции, которые могли увидеть процесс, не пугали ее командира. Он был абсолютно уверен в своем превосходстве.

Через несколько минут из здания выглянул монах — спутник Евхаристия, кивнул.

— Заезжаем, — махнул рукой правнук воина Чернаги.

Оба микроавтобуса заехали на территорию особняка, остановились у главного входа.

Из-за угла здания появился еще один молодой монах, с усиками, так же молча, как и его собрат, наклонил голову. Это означало, что вся территория особняка находится под контролем.

— Итак, ваше слово, Дмитрий Олегович, — посмотрел на угрюмое лицо Храброва Евхаристий. — Куда теперь? Похоже, вы привели нас туда, куда надо, я чую дух силы. Где Врата?

— Пока не привезете жену…

— По-моему, она еще не жена вам. Но это к слову. Они уже едут, скоро будут здесь.

— Я не уверен, что вас туда впустят.

— А это уже наша забота.

Послышался нарастающий рев мотора, к воротам в облаке пыли подъехала «Субару», завизжали тормоза. Машина свернула в ворота, остановилась за микроавтобусами. Из нее вылезли два кожаных мальчика, вытащили за руку Катю. Девушка увидела Дмитрия, бросилась было к нему, но ее перехватили и остановили.

— Как видите, я выполнил ваши условия, — скривил губы Евхаристий. — Теперь ваша очередь.

— Отпустите ее!

— Опять двадцать пять! Покажете Врата — я вас отпущу. Обоих.

— Дима! — вскрикнула Катя, кусая губы. В глазах ее стояли слезы.

Дмитрий дернулся к ней, но Евхаристий упер ему в грудь острие посоха, и он вынужден был сдержать порыв.

— Успокойся, Катюша! Все скоро закончится, нас отпустят. Все будет хорошо.

— Идемте, Дмитрий Олегович. А вы останьтесь пока.

Дмитрий послал Кате улыбку, сделал жест — два пальца в форме латинской буквы «V» — и направился в обход особняка.

Неказистое строение, похожее на сарай и на трансформаторную будку одновременно, было на месте. Отсюда и начинался вход в тоннель, соединявший данное место с Обителью мечей. Врата, как выражался протоиерей церкви Второго Пришествия. Сердце забилось сильней. Тайна тоннеля, пронизывающего толщу земных пород, — если верить словам капитана Коряцкого, — до сих пор волновала воображение путешественника. Дмитрию очень хотелось еще раз побывать в Обители мечей, но не с таким сопровождением.

— Здесь.

Евхаристий кинул взгляд на молодого спутника-монаха:

— Открывайте.

Дмитрий оглянулся на особняк, окна которого выходили и во двор.

Евхаристий понял его мысль, усмехнулся:

— Нас сейчас никто не видит, Дмитрий Олегович. Здание принадлежит Военно-историческому музею, в нем располагается военный архив, но ни один работник архива в данный момент не смотрит в окно. Все здание закрыто особым полем…

— Отвод глаз, — пробормотал Дмитрий.

— Именно.

Монах с тонкими усиками подошел к железной двери строения, повозился с висячим замком, оглаживая его посохом. Замок крякнул, как живой человек. Монах отскочил. В то же мгновение — Дмитрий не поверил глазам — строение превратилось в гладкий купол из темно-зеленого бутылочного стекла!

Молодцы в кожаных куртках попятились, оглядываясь на своего предводителя.

Евхаристий раздул ноздри, разглядывая купол бешеными глазами.

— Господь-Вседержитель Креста Святого! Не обманул-таки нюх! Это Врата!

Молодой монах, колдовавший с замком строения, поднял посох. С острия палки слетела длинная искра, вонзилась в купол. Он задрожал, как мыльный пузырь, пошел перламутровыми пятнами, лопнул, и на его месте снова образовалось знакомое приземистое строение из бетонных блоков. Только металлическая дверь в строение на этот раз оказалась уже открытой.

— Отпусти нас, — произнес Дмитрий. — Дальше вы дойдете сами.

Евхаристий оскалился, махнул рукой кожаным мальчикам:

— Держите его на прицеле. Дернется — стреляйте. А вы, Дмитрий Олегович, имейте терпение, всему свое время.

Двое кожаных и молодой монах скользнули внутрь строения. За ними вошел Евхаристий. Через минуту выглянул:

— Ведите их.

Дмитрия и Катю втолкнули в бетонное с виду помещение, освещенное тусклой лампочкой в сетчатом колпаке. Еще одна металлическая, в заклепках, дверь вела, как уже знал Дмитрий, в необычный лифт, стенки которого представляли собой ковры из металлических иголок.

— Куда ведет эта дверь? — посмотрел на него правнук воина Чернаги.

— В лифт, — ответил Дмитрий, сдерживаясь. — Дальше мы не пойдем, доберетесь сами.

— Еще как пойдете, Дмитрий Олегович. Вы мне еще нужны.

Евхаристий посмотрел за спину Дмитрия, и в то же мгновение на затылок путешественника обрушилась рукоять пистолета.

В последнее время Виталия Сундакова тянуло не в дальние страны, а в загадочные места России, которых оказалось не меньше, чем в других частях света. Россию вообще можно было назвать Землей Чудес, большинство из которых оставалось неизвестными не только ученым, но и людям, далеким от мистических тайн прошлого.

Сначала Сундаков хотел заняться исследованиями подземного города в Башкирии, не уступавшего по масштабу турецким скальным городам в Каппадокии и Анталии. Во всяком случае, этот город насчитывал тринадцать этажей — по уверениям одного самодеятельного археолога, а система его келий, галерей, переходов и шахт была настолько эффективной, что воздух в подземелье до сих пор сохранялся чистым.

Однако после долгих размышлений Виталий решил все-таки отправиться на север Урала, где располагалась знаменитая Гора Мертвецов, или Холат Сяхыл — на языке манси. Название гора получила после того, как на ней были убиты девять охотников-манси. После чего цифра 9 стала зловещим символом этого места.

Так, второго февраля тысяча девятьсот пятьдесят девятого года при загадочных обстоятельствах там погибла группа туристов из Уральского политехнического института в количестве девяти человек, руководил которой ученый Игорь Дятлов. Его именем впоследствии был назван перевал. Все члены группы были найдены мертвыми, но причина смерти так и осталась неясной. Судя по беспорядку в лагере и гримасам ужаса на лицах умерших, в лагере возникла паника. Люди пытались выбраться ночью из палаток, у двоих оказались сломанными ребра, у одного проломлен череп. Что их напугало, что вообще произошло в лагере, никто объяснить так и не смог.

Затем начали умирать люди, занимавшиеся расследованием этой трагедии.

Погиб фотограф, снимавший тела и район лагеря. Застрелился сотрудник спецслужб, причастный к расследованию. Наконец, все летчики, принимавшие участие в поисках, в последующие годы разбились или умерли. Едва не закончилась плачевно вторая экспедиция на гору, организованная известным геологом и палеонтологом профессором Черновым. Затем на горе разбился вертолет «Ми-8», на борту которого также находились девять человек.

Сундакова эти истории заинтересовали, и он, проанализировав свое личное дело на предмет — нет ли в его жизни событий, связанных с цифрой девять, — отправился на Северный Урал. Добавляло интереса к этому району и давнее событие, происшедшее в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году, когда на севере Свердловской области военные обнаружили гигантский металлический диск неизвестного назначения. Возможно, это событие было связано с аварией НЛО, хотя Сундаков и не верил в контакты людей с «зелеными человечками».

Двадцать восьмого августа он прилетел в Воркуту, имея с собой все необходимое, где его встретил давний приятель Кирилл Турин, отличный фотограф и журналист, дважды сопровождавший Виталия в экспедициях по Челябинской губернии в поисках «страны древнерусских городов». В свое время им посчастливилось участвовать в раскопках Кулыма и Синташты — спутников Аркаима, а главное — найти следы еще одного поселения под Усть-Кутом, где впоследствии были найдены остатки мегалитического сооружения, не уступающего по масштабам и временным пластам знаменитому Стоунхенджу.

В Воркуте Сундаков не задержался и уже наутро вместе с Кириллом вылетел на стареньком «Ми-2» на восток, к селению Яхтомач, где их должен был ждать улетевший раньше Егор Красницкий, квартирьер экспедиции.

Красницкий, закончивший когда-то исторический факультет МГУ, несколько лет проработал в Екатеринбурге учителем истории, но потом увлекся археологией и карьеру учителя бросил. С Виталием он познакомился в Тибете, случайно, когда их пути пересеклись у Поталы, дворца-резиденции далай-ламы в Лхасе. С тех пор они часто ходили в походы вместе, одинаково увлеченные поисками древних учений и обрядов.

Егор Красницкий не подвел и на этот раз, доставив в Яхтомач основной груз экспедиции: палатки, спальники, запасы еды, а также кое-какие научные приборы для изучения радиационного и электромагнитного фона местности. Погрузились в вертолет, попрощались с местными жителями, уговаривавшими отчаянных смельчаков «не будить духов Холат Сяхыла», и винтовая машина взяла курс на северную оконечность Уральского хребта.

От Яхтомача до Горы Мертвецов было всего шестьдесят километров по прямой. Если бы путешественники отправились туда пешком, они потратили бы на весь путь не меньше трех суток, вертолет же доставил их к подножию невысокой — около восьмисот метров высотой — Горы Мертвецов всего за двадцать минут.

Нашли удобный склон, почти свободный от кустарника и деревьев, приземлились. Летчик помог друзьям выгрузиться, пожелал им удачи и поспешил поднять машину в воздух. Он был из местных, легенды о горе знал и рисковать не хотел.

Поставили палатки, споро оборудовали лагерь. Все члены экспедиции были людьми опытными, никому не надо было советовать или объяснять что делать. Разожгли костер, вскипятили чай, с удовольствием выпили по две кружки ароматного, с дымком, напитка, глядя, как за зубчатой линией гор на западе садится солнце.

Погода благоприятствовала замыслу. Конец августа на Северном Урале выдался теплым, солнечным и безветренным, и, по прогнозам, такая погода должна была сохраниться еще несколько дней.

— Завтра поутру наберем ягод и грибов, и я устрою вам лесное пиршество, — пообещал Красницкий, оглаживая бородку.

— Тихо-то как, братцы! — заметил Турин с удивлением. — Ни тебе птиц, ни тебе зверей. Даже комаров не слышно. Может, не врут легенды? И в горе действительно спит злой черный колдун?

— Или корабль пришельцев, — хмыкнул Сундаков, тоже прислушиваясь к тишине. Округлый горб Холат Сяхыла притягивал взор, будоражил воображение, заставляя оглядываться и ждать каких-то событий. — Судя по всему, здесь наличествует некая аномальная зона. Будем держать ухо востро. Никто не хочет подняться на гору?

— Я пас, — отказался Турин. — Устал, спать хочу.

— Да и я тоже лягу пораньше, — кивнул Красницкий. — Успеем еще нагуляться туда и обратно. Надо было на горе лагерь разбить, а не на склоне. Время потеряем.

— Время — не жизнь, — отмахнулся Сундаков. — Береженого бог бережет. Ладно, схожу один.

— Карабин возьми, — посоветовал Турин. — Мало ли кого встретишь.

— Зеленых энлонавтов, — хихикнул Красницкий. — Если среди них будут красивые девушки — кликни.

Сундаков засмеялся, достал из палатки карабин «барс», вскинул на плечо:

— Ждите, через час вернусь.

Выбирая дорогу между валунами и купами кустарника, он начал подниматься в гору.

Несмотря на пологий склон, отсутствие скальных выходов и каменных осыпей, идти было нелегко. Поэтому за полчаса до захода солнца он успел подняться всего на двести пятьдесят метров. Сообразив, что на вершину горы до наступления темноты не взобраться, выбрал террасу, свободную от кустарника, сел в позе лотоса, подставив лицо последним солнечным лучам.

Волнение, поднявшееся в душе с первыми метрами подъема, не унималось. В воздухе была разлита странная напряженность, словно природа вокруг ждала каких-то неприятных сюрпризов. Птицы молчали. Затих ветер. По небу разбежались желтые, розовые, оранжевые и малиновые полосы заката.

Виталий прислушался к своим ощущениям, не понимая, что его беспокоит. Потом поймал спиной чей-то взгляд и незаметно положил руку на приклад карабина.

— Здрав будь, добрый человек, — раздался из-за кустов неподалеку глуховатый голос. — Можно мне посидеть обочь?

— Отчего же нельзя, — отозвался спокойно Виталий. — Присоединяйтесь.

На ровное место вышел старец в старинном длиннополом сюртуке, застегнутом на все пуговицы. Серые штаны, мягкие сапоги. Седая борода, седые волнистые волосы, седые брови. Глаза светло-голубые, смотрят строго, с мудрой печалью.

Прямо-таки классический пример волхва, подумал с усмешкой Сундаков, какими их изображали художники. Не брат ли он тому старику с филином, которого рисовал Константин Васильев?

— Нет, не брат, — покачал головой незнакомец, вдруг оказавшись совсем близко. — Хотя я действительно волхв, Хранитель Родового Искона.

Сундаков пристально посмотрел на гостя, прочитавшего его мысли.

— Вы случайно не встречались с моим другом Димой Храбровым? Он рассказывал, что у городища Костьра с ним тоже беседовал Хранитель.

— Да, это был я. — Старец присел рядом, сложив ноги калачиком, бросил взгляд на темнеющее небо. — Холодно будет ночью, однако.

Сундаков промолчал, искоса поглядывая на суровый профиль волхва. Тот повернул к нему голову, улыбнулся:

— Что не спрашиваешь, с чем я пожаловал?

— Сами скажете, — пожал плечами путешественник, — если захотите.

— Скажу. Зачем ты сюда пришел, витязь?

— Вокруг этого места легенд много сложено, а я всегда иду туда, где есть тайна. Узнать хочу, что прячет в себе гора.

— Не гора это — курган. Тысячу лет назад здесь город был, Рамия, посреди которого стоял куд Перуна. Потом пришел креститель Добрыня и сжег святилище. Сеча была. Многие волхвы погибли. Но крестителя изгнали. А на месте сечи курган насыпали.

— Уж больно высок курган-то.

— Земля потом выперла горой, сама собой, потому как источник силы тут спит.

— Понятно, не зря, выходит, местные легенды о горе слагали. А что здесь делал Добрыня? Согласно Иоакимовской летописи, Добрыня Новгород крестил… вместе с тысяцким Путятой.

— Таких Добрыней и Путят много было, силой креста и распятого на нем поддерживаемых. Не сдюжили мы, не уберегли Родовой Искон, приняли веру чужую.

— Но ведь Православие не христианство, оно опирается на традиции Рода. Разве не так?

— Нынешнее Православие — слабая тень истинного. Родолюбие и родославие умерли. Сохранились лишь крупицы знания о прежних временах, о вере нашей, когда люди жили по совести и по справедливости. Однако диверсия была рассчитана исключительно точно, и мы проиграли.

— Диверсия, — хмыкнул Сундаков.

— Я понимаю, — усмехнулся Хранитель, — это новорожденное слово, но оно отражает суть насильственного процесса крещения Руси. Хотя речь о другом. Возвращайся домой, в Златоглавую, витязь. Беда может случиться.

— Я не боюсь…

— Речь не о твоем страхе, — качнул головой старец. — Твой друг Дмитрий Храбров нуждается в помощи.

— Дима? — недоверчиво посмотрел на собеседника Сундаков. — Что с ним?

— Он рассказывал тебе о мечах?

— Я с Димой лично не встречался, а историю с мечами мне поведал Олег Северцев, очень коротко. Дима якобы нашел два меча…

— Чернобой и Боривой. Это не простые мечи — символюты боя, заряженные силой. Их опасно доверять неподготовленным людям, а тем более таким, кто хочет использовать их силу для личных — и вовсе не благих — целей.

— Но ведь мечи, по словам Олега, уже где-то в хранилище…

— Готовится операция по их захвату.

— Кем?!

— Евхаристием, служителем тайного культа Второго Вселенского Пришествия, прямым потомком крестителя Чернаги, побочного сына князя Владимира.

— Откуда вы знаете?

— Небо нашептало, — без улыбки, с глубокой печалью ответил старый волхв. — Тебе надо помочь своим друзьям, не дать возродиться древнему Злу. Большие беды падут на Русь, коли мечами завладеет церковь ВВП.

— Что за церковь такая?

— Они себя так рекут: Святая церковь Второго Вселенского Пришествия.

— Имеется в виду пришествие Иисуса Христа?

— Их бог — Морок. Иисус Христос — его высокохудожественная и психологически достоверная придумка, легенда, призванная полуправдой скрыть истинную сущность Зла. Трудно бороться с ложью, еще труднее — с полуправдой, овладевшей душами. Сотворенные люди не устояли, и даже богорожденные забыли о своих предках, о своем божественном происхождении, перестали славить своих истинных богов, начали просить милостыню, как и все.

— Не все просят, — тихо возразил Виталий.

— На то и надежда, — вздохнул Хранитель.

На землю опустилась ночная темнота, но лицо волхва словно осветилось изнутри и оставалось ясно видимым.

— В последнее время люди как будто просыпаться начали, — продолжал он. — Еще не вспомнили старь, но ищут уже. Им помогать надо. А если слуги черного завладеют русскими мечами — худо станет на земле, не выживет Род.

— То есть как — русскими мечами? Разве эти мечи принадлежат нам… оба?

— Как две стороны медали, как день и ночь. Когда-то они принадлежали одному герою — для разных дел, потом их разделили, и мрак пал на души людей.

— Я… не знал… не слышал…

— Ты не допущен был до откровения, время пришло. Сохрани мечи и познаешь Путь.

Старец легко поднялся на ноги.

Встал и Сундаков.

— Когда мне надлежит вернуться в Москву?

— Чем быстрее, тем лучше.

— Напарники меня не поймут.

— Им знать то, что знаешь ты, не положено.

— Понимаю. Вертолет прилетит за нами только через десять дней. Попробую связаться с пограничниками, может, согласятся забрать нас раньше.

— Могу открыть прямоступ до Златоглавой.

— Прямоступ?

Хранитель усмехнулся:

— Теперь принято говорить — «внепространственный тоннель». Открывается он не каждому, но тебя пропустит. Ты готов?

— Прямо сейчас? — растерялся Виталий.

— Твоих друзей я успокою. Они вернутся сами.

— Тогда… готов.

— Иди с богом, витязь. Да пребудет с тобою сила!

Звезды сорвались с небес, потоком устремились навстречу.

Виталий почувствовал, что летит, судорожно взмахнул руками, но испугаться не успел. Стукнуло в ноги, свет звезд сменился светом уличных фонарей. Он покрутил головой, узнавая здания неподалеку, и понял, что стоит на Театральной площади, напротив Большого театра. Кто-то шарахнулся в сторону, когда он вывалился из «прямоступа», некоторые из прохожих, наоборот, остановились, глядя во все глаза на появившегося из воздуха человека.

Ошеломленный не менее их, Виталий опомнился, спрятал под полу куртки карабин и поспешил прочь. Потом поймал частника и назвал свой адрес.

Проснулся Олег в плохом расположении духа.

Что-то мешало ему спать, какие-то смутные ощущения, предчувствия, неуловимые мысли сбивали сон, заставляли прислушиваться к тишине ночного города, размышлять о причинах беспокойства. К утру нервная система немного успокоилась, и все же бодрым Олег себя не чувствовал. Встал, сделал зарядку, залез под душ — полегчало.

Солнце вызолотило верхушки деревьев в парке. Захотелось на природу. Душу охватило нетерпение: если бы не приглашение Дмитрия, Олег давно сорвался бы в экспедицию. Но он дал обещание присутствовать на свадьбе друга и обмануть его ожидания не мог.

Ладно, потерпим, подумал он, усаживаясь за стол в своем небольшом, но уютном кабинетике, заставленном книжными шкафами. Потянуло еще раз обдумать намеченный на середину сентября поход.

Сначала он собирался еще раз навестить Поталу, храм далай-ламы в Лхасе, когда-то потрясший его своим величием и роскошью. Дворец не зря считался восьмым чудом света, собирая множество паломников изо всех уголков земного шара. Однажды побывав там, забыть удивительное сооружение было уже невозможно, а тех, кому посчастливилось посмотреть на него, тянуло в Тибет снова и снова.

По легендам, в Потале насчитывалось девятьсот девяносто девять комнат и тысячи золотых скульптур королей Тибета, настоятелей монастырей и высших лам. Олег сам видел эти статуи, стоящие в ритуальных молитвенных залах дворца, и знал, что статуи — на самом деле забальзамированные особым образом тела умерших владык Тибета, покрытые тончайшими золотыми пластинами. Говорили даже, что эти люди не умерли, а якобы находятся в состоянии глубокого транса. Но Олег слухам не верил, так как понимал, что приостановить жизненные процессы внутри «медитирующих» людей можно, но не надолго. Во всяком случае, не на сотни и тысячи лет.

Говорили также, что под дворцом скрывается огромная пещера, обнаруженная полторы тысячи лет назад, время внутри которой течет в обратную сторону. Чтобы скрыть ее уникальные свойства, над ней и был сооружен дворец — царство мистики и тайных знаний. Кроме того, один из ходов под дворцом ведет к подземному озеру длиной больше шестидесяти километров, в которое впадает крупнейшая река Тибета Ярлунг Цонгпо. Воды в этом озере постепенно превращаются в густую вязкую массу непроницаемой черноты — «обратного времени».

Олегу очень хотелось посмотреть на пещеру и озеро, поэтому он и собирался навестить Поталу, надеясь, что на этот раз его допустят к тайнам храма. Однако Лхасу стоило посещать весной, в мае, когда температура воздуха там становилась комфортной — около двадцати градусов тепла. И Северцев отложил свой поход в Тибет. Тем более что ему было куда направить свои стопы — на Дальний Восток, где сотрудники Амурского комплексного научно-исследовательского института отыскали целых три кладбища динозавров.

Самым богатым из них оказалось Кундурское, где раскопали практически целого утконосого динозавра длиной в пятнадцать метров. Этот вид растительноядных ящеров был до сих пор неизвестен науке и получил название амурозавр. Кроме того, обнаружилось, что он по пояс одет в костяные пластины, скрепленные определенным образом. Это обстоятельство вызвало бурю восторга у ученых, которые даже выдвинули гипотезу, что амурозавр был разумным существом, коль имел на себе искусственно созданную «юбку». Так это было или не так, но Северцев загорелся этой идеей и решил принять участие в экспедиции, изучающей Кундурский могильник. Единственное, что удерживало его в Москве, — свадьба друга. Но он не собирался засиживаться в столице и сразу после празднества решил лететь к месту раскопок.

Утром тридцатого августа, после дурно проведенной ночи, он полностью утвердился в своих намерениях и позвонил Дмитрию, чтобы сообщить ему о дальнейших планах, пригласить с собой, а заодно выяснить, не нужна ли его помощь. Но Дмитрий не ответил. Молчал и его мобильный телефон. Поразмышляв, Олег позвонил Кате Дерюгиной, невесте Дмитрия, и с удивлением узнал о пропаже девушки. Уже сутки она не появлялась дома, не звонила, и родители были в панике.

— А Дима об этом знает? — спросил Северцев.

— Он обещал найти Катюшу, — ответила мать девушки со слезами в голосе, — но с тех пор так и не позвонил. А ведь свадьба послезавтра.

— Не волнуйтесь, Вероника Сергеевна, — пробормотал Северцев, — все образуется. Я попробую их отыскать. Не иголка же в стоге сена все-таки.

Однако уверенности в том, что ему удастся найти молодоженов, Олег не ощущал. Дмитрий Храбров был не из тех людей, кто забывал позвонить друзьям, и если он замолчал, существовала объективная причина его молчания. Причем причина основательная и непреодолимая, связанная, очевидно, с пропажей невесты. Другого объяснения Северцев не видел.

Покружив по комнате в размышлениях, что могло произойти, и ничего толком не надумав, он позвонил сначала в милицию, ничего утешительного не услышал, после чего решил найти Витюшу Костина.

Археолог отыскался по мобильной связи: он занимался какими-то делами в своем институте.

— Что случилось? — встревожился Витюша. — Надеюсь, свадьба не отменяется? Я уже ресторан заказал.

— О чем вы разговаривали в последний раз? — поинтересовался Северцев.

— Да ни о чем таком, — попытался вспомнить Костин. — О свадьбе базарили, о походе в загс… вообще о ритуале. О чем еще? Я спросил, что надеть, если будет жарко. Надену костюм с галстуком. Ну и все. Да, о мечах поговорили. Темнит Димка что-то, не признается, куда мечи дел.

Северцев хмыкнул.

О судьбе мечей они договорились ни с кем не разговаривать, даже с друзьями. Другой вопрос: почему всплыла эта тема? Может быть, исчезновение Храброва и его подруги как-то связано с мечами? Вдруг снова объявился Евхаристий, монах странной церкви Второго Пришествия, претендующий не только на меч своего прадеда Чернаги, но и на «абсолютную власть»?

В душе зашевелилась тревога. Какие-то не ощутимые умом движения психофизических полей затронули сферу чувств и включили «локатор» неприятностей, улавливающий то, что не могла оценить нормальная психика. Что же делать? Где искать Дмитрия? С чего начать?

Зазвонил мобильный телефон.

Северцев схватил трубку:

— Алло?

— Приветствую, Оглобля, — раздался в трубке знакомый голос. — Ты в Москве или на другом континенте?

Олег невольно улыбнулся; звонил Виталий Сундаков.

— Доброе утро, учитель. Я в Москве. Тут у нас история случилась…

— По этому поводу я и вернулся. Давай встретимся через пару часов.

— Где?

— Я сейчас на своем подворье, в девять выеду в столицу и буду к одиннадцати у ресторана «Обломов» на Пятницкой. Подъезжай туда.

— Дима пропал…

— Знаю. До встречи.

Северцев задумчиво посмотрел на трубку телефона, гадая, каким образом Сундакову стало известно об исчезновении Храброва, и начал собираться.

В одиннадцать утра он остановил машину недалеко от старенького и неказистого с виду строения с небольшой вывеской «Ресторан «Обломов», вылез из машины.

Тотчас же открылась дверца стоящего впереди серебристого «Мерседеса», на тротуар шагнул Виталий Сундаков, одетый в свою знаменитую фирменную толстовку без ворота, но с пояском, и кожаные штаны. Он отпускал бородку и усы — что тоже было традицией во время длительных экспедиций — и выглядел небритым.

Они пожали друг другу руки, обнялись.

— Пойдем, позавтракаем.

— Я не против, — согласился Северцев. — Хотя аппетита нет никакого. Чувствую, что с Димой беда приключилась, да не знаю, как ему помочь.

— Расскажи мне историю с мечами, которые вы нашли. Я не знаю подробностей.

— Это Дима нашел, вместе с Катей, на раскопках городища Костьра. Я узнал об этом, когда он уже привез мечи в Москву.

Они прошли на веранду ресторана, сели в уголке, пробежали глазами меню, принесенное официантом. Северцев заказал кофе со сливками и вишневый штрудель, Сундаков стерлядь и тушенные с сыром грибы.

Пока ели, Олег в подробностях выложил учителю и другу все, что знал сам.

— Евхаристий, — задумчиво взялся за минералку Сундаков. — Служитель церкви Второго Вселенского Пришествия. Серьезный противник. Он не мог выйти на Дмитрия и захватить его, застать врасплох?

— Думаю, все было немного по-другому. Евхаристий захватил его девушку, а потом позвонил ему. После чего Дима исчез.

— Почему он не позвонил тебе?

— Не знаю. Может быть, переоценил свои силы, а может, не захотел рисковать мной.

— Нужно прикинуть все возможные варианты.

— Есть одна хилая идея — выйти на капитана Коряцкого из Управления по борьбе с незаконным оборотом археологических ценностей. Он же, по словам Димы, является и сотрудником Службы контроля ведической истории. Хотя плохо верится, что таковая существует на самом деле.

— Существует.

— Не знаю, я уже во всем сомневаюсь. К тому же у меня нет связей с ФСБ.

— Я попробую найти капитана. — Сундаков заказал белый чай, бросил в кипяток скрученную цилиндриком заварку, и цилиндрик развернулся в красивый игольчатый цветок с красной сердцевиной. — Но у меня появилась еще одна идея. Ты помнишь, где находится вход в подземный тоннель, по которому вас доставили в хранилище мечей?

— Смутно, мысли другим были заняты. Где-то в районе Савеловки, то ли на Бутырской улице, то ли на Дмитровской. Я тот район знаю слабо.

— Поезжай туда, поищи, но сам ничего не предпринимай. Встретимся вечером, часов в шесть.

— Где?

— Там же, напротив Савеловского вокзала, на стоянке.

— Хорошо.

Они допили чай, занятые своими мыслями, вышли из ресторана.

— Хороша тачка, — кивнул на новенький «Мерседес» Северцев. — Твоя или друзей?

— Одного приятеля, — улыбнулся Сундаков, — из налоговой инспекции. Как-нибудь познакомлю.

Олег проводил его глазами, сел в свою скромную на вид «Тойоту-Камри» и поехал в район Савеловского вокзала, все еще ощущая некую странную неловкость во всем теле и стеснение, будто ему не хватало воздуха. Это возбужденная экстрасенсорика организма продолжала фиксировать потоки информации, проникающие извне в подсознание и несущие некий негативный интерес к его персоне со стороны неизвестных — и скорее всего недобрых — сил. Олег не сомневался, что он тоже втянут в круговорот намерений и событий, связанных с мечами, и что ему тоже отведена определенная роль в этом деле.

Он вспомнил свои ощущения, когда меч Чернаги начал буквально управлять им, едва не заставил потерять голову, и настроение окончательно испортилось. Если меч достанется Евхаристию, потомку Чернаги, нетрудно представить, какие реки крови прольются, когда он попытается захватить власть в стране.

Савеловский вокзал Олег обогнул по Бутырской улице, свернул в переулок и чисто интуитивно повернул на Новодмитровскую, к тюрьме. Двухэтажный особняк, во дворе которого стояло унылое строение из бетона, маскирующее вход в подземелье, открылся ему уже через минуту.

— Спасибо… — процедил он сквозь зубы, благодаря свою же собственную память. — Все правильно, я на месте. Можно попытаться проникнуть в подземелье.

«Сам ничего не предпринимай», — вспомнились слова учителя.

«Я и не собираюсь, — мысленно ответил он ему, — только осторожненько посмотрю, поспрашиваю, не появлялся ли здесь Дима».

Олег оставил машину на улице, подошел к решетчатым воротам, перекрывающим проезд на территорию особняка, и увидел две бело-синие милицейские машины: фургон «Газель» и «Форд-Мондео».

В сердце снова зашевелилась тревога, интуиция шепнула: это не зря… Однако он сделал уверенный вид, толкнул незапертую калитку возле ворот, зашагал к особняку по асфальтовой дорожке. Но был тут же остановлен сотрудником милиции и мужчиной в синей форме охранника, вывернувшимися из-за шеренги кустарника:

— Эй, остановитесь! Вы куда?

— В архив, разумеется, — ответил Северцев, разглядев бронзовую табличку у главного входа в здание.

— Архив временно не работает.

— Почему? — Олег увидел, как открылись двери и двое стражей порядка вывели под руки с трудом передвигавшегося мужчину в синей форме, усадили в фургон. — Что случилось?

— Это вас не касается, — сказал молодой милиционер, оглянувшись на фургон. — Документы есть?

— Конечно. — Северцев достал журналистское удостоверение, с которым не расставался. — Может быть, пропустите? Мне срочно надо получить кое-какой материал для статьи в журнал.

— Приходите завтра. — Милиционер вернул удостоверение, повернулся к Олегу спиной.

Его пожилой хмурый спутник тяжело посмотрел на Северцева, и тот понял, что пройти на территорию учреждения не удастся. Гадая, что здесь произошло, он вышел на улицу, сел в машину и позвонил Сундакову:

— Я нашел это место.

— Отлично, я подъеду не раньше половины шестого. К сожалению, капитан Коряцкий, как мне сказали, находится в отпуске, так что этот вариант отпадает. Попробую тут еще кое-что выяснить и подъеду.

— Здесь хозяйничает милиция, никого на территорию архива не пускает.

Сундаков помолчал.

— Странно…

— И я о том же. Уж не связано ли это с нашим делом?

— Как?

— Ну, не знаю… думать надо.

— Странно, — повторил Виталий. — Ладно, разберемся, жди.

Олег посмотрел на часы: ждать еще надо было час с минутами, — и решил съездить домой, взять кое-какую экипировку, необходимую для лазания по шахтам и тоннелям. На всякий случай.

Лифт со стенками из иголок вмещал всего семь человек, поэтому Евхаристий взял с собой только одного монаха и четверых молодчиков в коже. Остальные, в том числе и Катя, остались в «предбаннике холла», если так можно было назвать тесное помещение с бетонными стенами, по углам которого была свалена всякая всячина — от связок старых газет до коробок с болтами и ржавым инструментом.

Металлическую дверь взрывать не пришлось. Замок ее поддался колдовской силе Евхаристия, и надежда Дмитрия, что пройти внутрь им не удастся, погасла.

Его задвинули в угол лифта, прижав лицом к колючему ковру иголок, приставили к спине ствол пистолета:

— Спокойно, Дмитрий Олегович, немного осталось ждать. Убедимся, что вы привели нас куда надо, и отпустим.

— Вы пожалеете об этом, — глухо обронил Дмитрий.

— Возможно, — легко согласился Евхаристий, — а может быть, и нет. Все в руках божьих.

— Смотря о чьих руках речь.

— Разумеется, речь идет о моем боге. Насколько я знаю, человек вы крещеный, но тоже верите в какого-то своего бога, однако он не приходит на помощь своей пастве. Так что не надейтесь ни на кого.

Дмитрий промолчал. Его крестили в детстве родители, когда он ничего не понимал. С тех пор миновали годы и годы, со временем пришло знание традиций Рода, и предками Храброва стали древние русские боги во главе со Сварогом. Но доказывать это правнуку крестителя Чернаги не стоило.

— Как включается эта машина?

— Не знаю.

Удар между лопаток! Дмитрий ткнулся лбом в колючки, стиснул зубы.

— Если мы через десять секунд не поедем, вы нам будете не нужны, господин Храбров. Вместе со своей подружкой. Смекаете?

— Я действительно не знаю, как включать лифт. Нас везли…

— Подумайте хорошенько, вспоминайте. Другого шанса у вас не будет. Я не остановлюсь на полпути.

«Это магическое движение, — вспомнил Дмитрий слова капитана Коряцкого. — Ничего общего с полетом или движением по рельсам». Как же он управлял лифтом? Что говорил? Какие кнопки нажимал?

— Дайте мне повернуться.

Секунда, другая…

Ствол пистолета перестал упираться в спину.

— Только не пытайтесь демонстрировать нам приемы рукопашного боя. — Евхаристий раздвинул губы в кривой улыбке. — Мы вас просто пристрелим.

Дмитрий покосился на пистолеты в руках кожаных мальчиков, равнодушных ко всему на свете, кроме удовлетворения потребностей организма. Начни он внезапную атаку, вряд ли они успели бы отреагировать должным образом. Но, кроме кожаных, в кабине лифта находился еще и их вожак — быстрый и мощный боец, которого трудно застать врасплох, поэтому надо делать вид, что Дмитрий сломлен, и ждать удобного момента.

Он пошарил глазами по стенкам лифта.

— Никаких кнопок и рукояток нет, — понял его жест Евхаристий.

— Отойди, — толкнул в плечо одного из кожаных Дмитрий.

Капитан Коряцкий в прошлый раз не просто вошел в лифт, а встал в центре кабины определенным образом — лицом к двери. Что он сделал потом?

Кожаный качок посмотрел на босса.

— Подвинься, — кивнул тот.

Дмитрий расположился посредине кабины, повернулся лицом к двери, закрыл глаза, сосредоточился. Вспомнился жест Коряцкого — ладонь вверх, пальцы на лоб. Особый знак? Мантра? Пароль?

Он повторил жест, страстно желая, чтобы включился механизм лифта, проговорил:

— Поехали, — и почти не удивился, когда дверной проем превратился в колючую стенку, а в теле возникло ощущение полета.

— Святой креститель! — прошептал Евхаристий сдавленным голосом. — Заработала!

Ощущение полета усилилось, к нему добавилось чувство невесомости, будто лифт начал падать в глубокую шахту. Но вскоре невесомость прошла, некоторое время лифт мчался стрелой (это ощущение сохранилось) сквозь пространство, затем дважды содрогнулся, замедлил скорость и остановился.

— Внимание! — скрипуче-жестким голосом проговорил Евхаристий. — Стреляйте в любого, кто появится, без промедления! Кифа, будь готов к проявлению!

— Я готов, владыка, — кивнул молодой монах, стискивая рукоять посоха.

— Выходим!

Дверь растаяла.

— Ты обещал… — начал Дмитрий.

Его толкнули в спину, и он вынужден был выйти вместе со всеми в знакомый коридорчик с грубо обработанными каменными стенами, освещенный рассеянным светом невидимых светильников.

— Где вход в хранилище? — прошипел Евхаристий.

— В тупике, — помедлив, указал на дальнюю стену коридора Дмитрий. — Только вряд ли вас туда впустят.

— Это наша забота. Иди вперед!

Отряд приблизился к бугристой и слоистой стене, кажущейся твердой и монолитной.

— Что дальше?

— Вход открылся сам, мы ничего не делали.

— Ладно, проверим. — Евхаристий посмотрел на молодого спутника. — Кифа, открывай.

Монах поднял посох, загундосил что-то под нос, уколол стену острием палки.

Зашипело. Суковатая палка задымилась и вспыхнула зеленым огнем. Монах выронил ее с воплем, отскочил.

В то же мгновение стена потеряла плотность, стала зыбкой, как слой тумана, растаяла, являя взору еще один коридорчик, и навстречу взломщикам вышла тонкая высокая фигура в белой длинной рубахе, перепоясанной красным кушаком с кистями, в полосатых штанах и белых сапожках. Седой старец с посохом в руке.

Дмитрий сглотнул горькую слюну.

Перед ним стоял Хранитель мечей.

Старец посмотрел на всех прозрачно-голубыми глазами, перевел взгляд на Храброва:

— Витязь? Зачем ты привел сюда этих людей?

Дмитрий облизнул пересохшие губы:

— Они похитили мою невесту… простите, Хранитель…

— К дьяволу! — Евхаристий оттолкнул путешественника, шагнул вперед. — Отдай Чернобой, старик, и мы тебя не тронем!

Хранитель приподнял седую бровь:

— Евхаристий, сын Бориса-схимника, внук Аскольда-предателя, правнук Камилла-гонителя, потомок Чернаги-крестителя… Ты так и не успокоился, лелея мечту стать господином мира.

— Я уже господин! — оскалился Евхаристий. — Но буду Владыкой! Даже если придется…

— …уничтожить полмира?

— А хотя бы и так!

— Ты — тварь, раб, сотворенный твоим трусливым черным божком! Ты не сможешь управлять миром, даже если тебе достанется черный меч. Это под силу только богорожденным. Вот ему, — кивнул старик на Дмитрия, — его друзьям. Но не тебе.

— Это мне решать, а не ему! Отдай меч по-хорошему. Иначе я все равно возьму его, но уже по-плохому!

— Попробуй.

Хранитель поднял свой отполированный до янтарного блеска посох. Евхаристий тоже рванул вверх свой. С острых концов палок сорвались молнии — огненно-золотистая и сине-фиолетовая, столкнулись в воздухе. Раздался шипящий визг, вспыхнул клубок радужного пламени, резанувший по глазам.

Евхаристий с криком отбросил задымившийся посох, обернулся к телохранителям:

— Огонь!

Трое кожаных, придя в себя, открыли стрельбу из пистолетов, четвертый навел на Хранителя неизвестно откуда взявшийся новейший многозарядный гранатомет «каракурт».

— Ложись!

Все попадали на пол.

Дмитрий рванулся к стрелку, но споткнулся о тело молодого монаха и упал.

Ширхнула огненная дуга, за ней другая и третья. В проеме двери лопнули три гранаты, с визгом разлетелись осколки.

Фигура Хранителя заколебалась, исчезла.

На полу, там, где он стоял, расцвело несколько капель крови.

— Нет! — выдохнул Дмитрий, приподнимаясь на руках.

— Вперед, за ним! — рявкнул Евхаристий.

Дмитрия схватили за шкирку, поставили на ноги, больно пихнули в спину:

— Бегом!

Проскочили коридорчик и остановились, ошеломленные представшей перед глазами картиной. Дмитрий тоже застыл. Пещеру с десятками, если не сотнями, столбиков, из которых торчали рукояти мечей, ему довелось видеть всего один раз, но зрелище было столь необычное, что замирало сердце.

Евхаристий опомнился первым:

— Где Чернобой?!

— В другом зале, — пробормотал Дмитрий.

— Веди!

Путешественник направился в дальний конец зала, разглядывая мечи. Захотелось вытащить один из них и в несколько ударов покончить с бандитской компанией.

У стены мелькнул светлый силуэт.

Подчиненные Евхаристия отреагировали на это стрельбой, возбужденные то ли боем, то ли атмосферой зала. Их блестящие от пота лица выражали угрюмую готовность убивать, в глазах — ни проблеска мысли, ни капли интереса. По сути, это были не люди, а биороботы, запрограммированные служителем церкви Второго Пришествия на беспрекословное подчинение и выполнение его приказов.

Светлый силуэт мелькнул в другом конце зала.

Снова началась пальба.

Силуэт пропал.

Дмитрий надеялся, что Хранитель приведет в действие какую-нибудь магическую систему защиты Обители мечей, вызовет охрану или применит свою колдовскую силу, но этого не произошло. То ли он был серьезно ранен и уже не мог контролировать ситуацию, то ли чего-то ждал.

Открылся проход в соседний зал, более темный, низкий и мрачный. Здесь было душно и жарко, зал был пропитан древней злобой, содержащейся в мечах. Эта злобная энергия пропитывала все пространство пещеры и заставляла оглядываться и сжимать кулаки.

— Святой креститель! — выговорил Евхаристий, глядя на рукояти мечей разных размеров и форм, торчащие из низких столбиков; Хранитель называл их ортами. — Как долго я ждал этого момента!

Он сделал несколько быстрых шагов — по залу метнулось цокающее эхо, остановился у коричнево-багрового столба, протянул руку к рукояти меча:

— Иезек! Ты ждешь меня, друг мой!

У стены снова возник знакомый светлый силуэт.

— Не трогай, несчастный, — гулко заговорил Хранитель. — Ты обрекаешь себя на вечные муки!

— Убейте его! — прошипел монах, вздрогнув.

Кожаные парни открыли огонь, одна за другой взорвались две гранаты, породив ощутимо поколебавшую воздух вибрацию стен и пола. Хранитель исчез.

Евхаристий дотронулся посохом до столба. С кончика посоха сорвалась фиолетовая молния, растворилась в столбе, от чего он засиял, как раскаленная глыба стекла, задымился, потрескался, погас.

С отчетливым скрипом меч выдвинулся из камня вверх на два десятка сантиметров. Евхаристий схватил его за рукоять рукой в черной перчатке, вскрикнул, когда по рукояти пробежала сеточка зеленых молний, перешла на руку и разошлась по всему телу. Затем одним рывком вытащил меч из орта, поднял над собой. По блестящему дымящемуся лезвию скользнул кровавый блик.

Евхаристий обернулся к оцепеневшим зрителям, оскалился. Зубы его засияли, глаза стали черными, и в них бурлил такой жуткий огонь сумасшествия, что Дмитрия передернуло.

— Вот за чем я сюда шел! — раскатисто прорычал монах. — Чернобой — всего лишь проводник, он должен был привести меня сюда, и я здесь!

Евхаристий ударил мечом по столбу.

Грохот, взрыв свистящих осколков! Меч раздробил столб, легко развалил его на куски, будто тот был фарфоровым.

Монах захохотал:

— Он мой! Теперь весь мир у моих ног! Никто не помешает мне навести порядок! Новый порядок! На Земле будет только одна империя — моя!

Дмитрий невольно покачал головой. На Земле уже наводили свои порядки бесноватые фюреры, императоры и каганы, и все они плохо кончили.

Евхаристий заметил его жест, вытянул сверкнувший меч вперед острием:

— Иди сюда, гордец! Вытаскивай меч!

Дмитрий удивленно поднял брови:

— Что?!

Его ударили по затылку, подтолкнули. Он сделал несколько спотыкающихся шагов, остановился у столба.

— Тащи меч! — Евхаристий ткнул пальцем в рукоять меча: это был Чернобой, меч Чернаги.

— Зачем?

— Тащи, я сказал! — Острие Иезека едва не проткнуло глаз путешественника.

Помедлив немного, он с мыслью — вытащить и убить монаха! — взялся за рукоять черного меча.

Руку свело электрическим разрядом!

По нервам словно стегнули горящей плетью! От кончиков пальцев к плечу пробежал жидкий огонь, ударил в голову, затуманил сознание.

Дмитрий вскрикнул и вытащил меч из камня, вдруг ощутив радостно-воинственный прилив сил…

Сундаков приехал на знакомом серебристом «Мерседесе» не один. С ним вместе вылез из машины суроволицый сероглазый мужчина лет двадцати семи, одетый в камуфляжную форму бойца спецназа, но с погонами капитана. Лицо у него было твердое, костистое, с узкими губами, волосы стрижены коротко, и во всем его облике чувствовалась сдержанная готовность действовать.

— Знакомьтесь, — произнес Виталий, окинув фигуру Северцева одобрительным взглядом. — Это капитан Мальцев Игорь Ильич, Управление антитеррора ФСБ. Он согласился нам помочь. Это Олег Северцев, спортсмен и исследователь-экстремал.

— Наслышан, — кивнул капитан Мальцев, протягивая руку.

Олег протянул свою, попал в тиски, напряг ладонь. Силой природа Мальцева не обидела.

— Что там? — кивнул Сундаков на особняк за оградой.

— Милиция только что уехала. Я понял так, что на территории архива что-то произошло. Одного охранника еле довели до фургона, второго вынесли на носилках. Я попытался пройти, прикинувшись пользователем архива, но меня завернули.

— Где вход в подземный бункер?

— Во дворе небольшое здание, похоже то ли на гараж, то ли на трансформаторную будку.

— Оружие взял?

— Только нож и комплект сякэнов.

— Все так серьезно? — приподнял бровь капитан Мальцев.

— Боюсь, серьезнее, чем я предполагал. У меня с собой карабин и дистанционный электрошокер «оса».

— У меня табельный «пашка»[9]. Что надо делать?

— Проникнуть на территорию, потом в гараж. Там лифт. Если нас не опередили, мы предупредим охрану хранилища и вернемся. Если опередили…

— Ясно. Моя роль?

— Официальный представитель спецслужб.

— Светиться мне ни к чему, сам понимаешь. Санкцию на мероприятие мне никто из начальства не давал.

— Сверкнешь ксивой только охране архива, в дальнейшем она не понадобится. Ни наши друзья, ни тем более враги документы спрашивать не станут.

— Ладно, пошли, раз уж я согласился на эту авантюру.

Все трое, оставив машины в ста метрах от особняка, двинулись к решетчатой калитке.

Их встретил пожилой хмурый субъект в синей форме:

— Архив закрыт.

Капитан достал малиновое удостоверение с золотым тиснением «ФСБ России», небрежно развернул, показал охраннику:

— Федеральная служба безопасности. Откройте.

Охранник засуетился, щелкнул замком, распахнул калитку:

— Проходите. Ваши коллеги вроде бы во всем разобрались, недавно уехали…

— Что здесь произошло?

— Никто ничего толком не знает. Это не моя смена, меня вызвали, я приехал. Работники архива ничего не видели и не слышали, но Петрович и Миха… ну, сменщики, Валерий Петрович и Миша, были найдены в беспамятстве. Миша вроде бы как помер, а Петрович ничего не помнит. В общем, непонятки какие-то.

— Посторонних людей на территории не видели?

— Н-нет, никого… вроде бы…

— Помещения обыскали?

— Все здание обшарили, никого не нашли. Да и если бы кто был, его бы увидели, а так никого…

— А во дворе смотрели?

— Так там только бывший запасник стоит, запертый, в нем гараж был, теперь там всякий хлам свален.

— Ключи от двери есть?

— Как не быть? Сейчас принесу.

Охранник рысью направился к особняку.

— Пошли, посмотрим. — Сундаков повел спутников во двор здания.

Подойдя ближе, все увидели, что металлическая дверь в низкое строение выглядит как после сильного нагрева, а висячий замок и вовсе отсутствует.

Мужчины переглянулись.

— Странно… — понизил голос Северцев. — Замок здесь был, здоровенный, амбарный.

— Странно другое, — озабоченно сказал Сундаков. — Почему менты не осмотрели гараж?

Появился охранник с ключами, заметил пропажу замка, вытаращил глаза:

— Мать честная! Это еще что такое?!

— Отойдите, — посоветовал ему Сундаков, посмотрел на капитана. — Я пойду за карабином, подождите.

— Не стоит, — качнул головой Мальцев, ловко вынимая из-под полы куртки пистолет, снял с предохранителя. — Мы не на войсковой операции. Хватит и моей пушки. Входим!

Сундаков рванул дверь на себя, и они один за другим метнулись внутрь строения, готовые к рукопашному или огнестрельному контакту.

В небольшом помещении с голыми бетонными стенами, освещенном тусклой лампочкой в сетчатом колпаке, их встретили трое: крепкий парень в черной кожаной куртке и джинсах, молодой монах в черной рясе, с редкой порослью на подбородке и девушка, сидящая на ящике из-под пива со связанными руками. Лицо у нее было бледное, измученное долгим ожиданием и неизвестностью. Северцев узнал ее сразу: это была Катя Дерюгина, невеста Дмитрия.

— Руки! — рявкнул Мальцев, направляя пистолет на кожаного амбала, в руке которого тоже появился пистолет. — Пушку на пол!

Парень не послушался, начиная поднимать ствол «вальтера».

Капитан выстрелил.

Пуля вжикнула над ухом кожаного, тот присел, бледнея, поднял одну руку над головой, второй опустил пистолет на пол.

Зато возбудился монах, на шее которого висел на толстой медной цепи необычной формы крест — миниатюрный меч. Он прокаркал какое-то заклинание, поднял суковатую палку, направляя острый конец в грудь Мальцева.

Северцев прыгнул вперед, ударил по руке монаха, и синевато-сиреневая молния, сорвавшаяся с острия посоха, с треском вонзилась в стену помещения, проделав в ней приличную выбоину с паутинкой трещин. Монах обнаружил недюжинную прыть, извернулся, ударил Олега ногой, — тот уклонился, — затем рукой и посохом. Пришлось включать боевой режим и работать в полную силу, чтобы не попасться на прием.

Сундаков, заслонивший собой пленницу, сделал шаг в сторону и, когда монах приблизился, рубанул его ребром ладони по шее. Он мог бы воспользоваться и электрошокером, но не стал.

— Олег! — вскрикнула Катя, подхватываясь на ноги.

Северцев поддержал ее, разрезал ножом липкую ленту, стягивающую кисти рук.

— Все в порядке, Катюша. Давно вы тут прячетесь?

— Перед обедом приехали. А меня они еще вчера задержали.

— Я в курсе. Где Дмитрий?

— Они в лифт сели. — Катя показала на железную дверь с полосами ржавчины, всхлипнула. — Диму с собой увели.

— Сколько их?

— Шесть человек. Четверо в куртках, молодой монах и главный… — Девушка передернула плечами. — Страшный такой, бешеный… Дима с ним в городище бился и здесь в Москве…

— Евхаристий. Понятно. Чего они хотели?

— Забрать те мечи, которые мы в кургане нашли. Велели дожидаться их возвращения здесь. Вот мы и сидим.

— Милиционеры к вам не заглядывали?

— Нет.

Сундаков и Северцев обменялись понимающими взглядами.

— Магия?

— Смотря что называть магией. Но несомненно пси-воздействие. Если милиционеры и осматривали двор, гараж они не видели.

— Или им внушалось, что строение уже проверено и пустует.

Оба посмотрели на монаха, скорчившегося на полу. Он поднял голову, сверкнул глазами, но промолчал.

Северцев повертел в руке неказистый с виду посох — самую обыкновенную, с заглаженными сучками, кривоватую палку с острым концом.

— На магический жезл эта дубинка не похожа.

— Скорее всего форма полевого оператора не имеет значения, — проворчал Сундаков. — По сути, это просто проводник энергии. Все дело в принципе его использования. Дай-ка.

Виталий взял в руку посох, осмотрел его, направил на монаха:

— Пу!

С острия палки с треском слетела розоватая искра, вонзилась в пол у ног парня.

Монашек в рясе вскрикнул, испуганно вжался в стену помещения.

Капитан Мальцев покрутил головой, хмыкнул:

— С ума сойти! Так я скоро начну верить во всякую чертовщину.

— Чертовщина так же реальна, — усмехнулся Виталий, — как и элементарные частицы, хотя ни то, ни другое невооруженным глазом не наблюдается. Итак, идем дальше?

Мальцев подошел к двери, не имеющей ни внешнего замка, ни отверстия под замок внутренний.

— Как мы ее откроем?

Северцев посмотрел на Катю:

— Как они туда вошли?

Девушка кивнула на монаха:

— Его напарник наставлял на дверь такую же палку, она и открылась.

— Попробуешь сам? — поинтересовался Северцев. — Или попросим этого служку?

Виталий с сомнением повертел в пальцах посох:

— Это не тот случай, когда сила есть — ума не надо. Чтобы снимать заклятие, надобно знать…

— Пароль?

— Слово. Я думаю, дверь имеет магическую защиту, которая должна сниматься особым приговором.

— Иди сюда! — Северцев рывком поднял монаха на ноги. — Колдуй. И не пытайся фокусничать, дольше проживешь.

Сундаков сунул монаху посох:

— Открывай.

Монах зыркнул глазами по сторонам, наткнулся на прищуренный взгляд капитана, демонстративно поигрывающего пистолетом. Лицо монашка изменилось. Он понял, что имеет дело с профессионалами, а не с любителями. Шагнул к двери, направил на нее острие посоха:

— Отямись!

Посох изрыгнул сноп синих искр, зашипело, запахло озоном. Дверь крякнула и пропала, растаяла как дым. Монах отступил в сторону. Взору присутствующих открылось внутреннее пространство кабины лифта, стены которой представляли собой густой ковер металлических иголок.

— Заходим, — шагнул в лифт Сундаков.

Северцев вырвал посох у монаха:

— Что делать с ними? С собой возьмем?

— Не стоит, — качнул головой Мальцев. — Придется отвлекаться на присмотр, потеряем свободу маневра.

— Они же сбегут.

— Черт с ними. Что важней?

Сундаков и Северцев обменялись взглядами.

— И то верно.

Олег повернулся к парню в кожаной куртке и монаху:

— Проваливайте, чтоб и духу вашего близко не было!

Спутники Евхаристия попятились, с недоверием глядя на путешественников, потом бросились к выходу из гаража, исчезли за дверью.

— Я здесь одна не останусь! — с дрожью в голосе проговорила Катя. — Пойду с вами!

Мужчины переглянулись.

— Я против, — сказал Мальцев коротко.

— Там ее муж, — с колебанием и сочувствием сказал Северцев.

— Пусть идет, — решил Сундаков.

— Это не лучшее решение.

— Ничего, она девушка смелая, — сказал Северцев, — недаром в археологи пошла. Да и зарекомендовала себя хорошо, Дима рассказывал. С оружием обращаться умеет.

Сундаков подобрал с пола пистолет, принадлежащий кожаному молодчику, подал Кате:

— Осторожнее, он заряжен. Вот предохранитель…

— Я знаю.

— Время, — напомнил капитан, не став спорить. — Если дверь закроется, мы так тут и останемся.

Один за другим они вошли в кабину странного лифта.

— Как он включается?

Северцев вспомнил манипуляции капитана Коряцкого, встал лицом к дверному проему, бросил одно слово:

— Поехали!

Дверь закрылась. Выглядело это так, будто сгустился воздух, превращаясь в плотную перегородку со щетиной колючек. Ни один звук не донесся в кабину снаружи, но у пассажиров лифта возникло ощущение движения.

Мальцев вопросительно посмотрел на Олега:

— Такое впечатление, что мы опускаемся. Как глубоко проложена шахта?

— Не поверите, — усмехнулся Северцев. — Хранилище, или Обитель мечей, находится не под Москвой и вообще не под Евразийским материком, а подо льдами Арктики.

Капитан недоверчиво пошевелил бровями, оглянулся на Сундакова:

— Шутите?

— Вряд ли мы когда-нибудь сможем проверить это утверждение, — отозвался тот спокойно. — Лично я склонен полагать, что наша земля полна нераскрытых тайн, скрывающих более глубокий уровень объективной реальности. Если предположить, что люди, обладающие магическими способностями, все-таки существуют, а я встречал таких немало, то в остальное поверить гораздо легче.

— Я прагматик…

— Разве ты не стал свидетелем необычных событий? Разве не видел посох как магическое оружие посвященных в действии? Разве не едешь в лифте, называемом моим давним собеседником прямоступом?

— Ну-у… может быть, это гипноз…

— Вполне допускаю. Но разве гипноз такой силы не относится к явлению, граничащему с чудесами магии?

Капитан призадумался.

Лифт понесся быстрей, начал падать. Катя тихо вскрикнула, вцепившись в локоть Северцева: на короткое время в кабине наступила невесомость.

Наконец движение — каким бы ни был его принцип — замедлилось. Лифт остановился. Дверь бесшумно растаяла.

Путешественники вышли в каменный коридор, заполненный глухой тишиной, запахами сырости и сгоревшего пороха, освещенный рассеянным светом запрятанных в щели светильников.

— Они были здесь! — стиснул зубы Сундаков.

— Похоже, здесь недавно стреляли, — подтвердил капитан. — Причем применяли не только стрелковое оружие, но и гранаты.

— Дверь… — прошептала Катя, показывая на проход в тупике коридора, края которого были выщерблены и сочились прозрачно-сизым дымком.

— Там Обитель! — сказал Северцев, чувствуя поднявшееся в душе волнение.

— Пошли, — двинулся вперед Мальцев, но Сундаков остановил его:

— Первым пойду я. — Он посмотрел на Катю. — Вы пойдете последней. Игорь, присмотри за ней.

Капитан бросил на девушку косой взгляд, но возражать не стал. Как человек военный и профессионал он привык подчиняться старшему по званию или командиру группы, которым в данном случае являлся Виталий.

— Вперед!

Отряд нырнул в проход, соединявший тамбур лифта с залами Обители мечей.

Удар по затылку и нежный сладкий поцелуй — только с двумя этими ощущениями можно было сравнить то, что пережил Дмитрий, потрясенный волной энергии, влившейся в него через рукоять меча.

Да, он знал, чем может закончиться контакт с черным мечом крестителя Чернаги. Еще на территории городища Костьра старый волхв, Хранитель Родового Искона, предупреждал его об опасности долгого владения мечом, загубившим множество человеческих жизней, пропитавшимся болью, гневом и ненавистью, эманациями страха и смерти. Да и перед глазами был пример Северцева, не сразу сумевшего освободиться от власти меча, подчиняющего себе — и той программе убийства, что была заложена в нем, — души слабых людей.

Но одно дело — знать об этом понаслышке, другое — испытать самому. Поэтому сопротивлялся Дмитрий темному внушению только первые мгновения, пока еще воля и желание воздать должное мерзавцам — похитителям Кати не были задавлены черной энергией меча. С криком: умри! — он развернулся и нанес удар Евхаристию, стоящему в трех шагах от орта.

Едва ли кто из людей, даже хорошо обученных, смог бы отреагировать на этот мгновенный удар. Но монах успел!

Словно две прозрачно-стеклянные молнии столкнулись в воздухе — меч Дмитрия и Иезек, меч Евхаристия. Раздался поющий звон, посыпались искры.

Дмитрий повернул меч, сделал уклон, ударил еще раз.

Звон, сноп искр!

Евхаристий действовал так же быстро и умело, показывая прекрасную выучку и знание приемов кэндо. Впрочем, еще во время первого боя на территории городища он демонстрировал великолепное владение мечом, и если бы Дмитрий в свое время не занимался фехтованием серьезно, нынешняя встреча вообще не состоялась бы.

Удар, звон, снопы искр!

Отскок, уклон, удар, звон…

Что-то обожгло плечо.

Дмитрий отпрыгнул назад, вдруг осознавая, что по нему выстрелили: плечо процарапала пуля!

— Стоп! — выдохнул Евхаристий, поднимая свой меч. — Достаточно. Я знаю, ты хороший боец, но от пули увернуться не сможешь. А тем более — от гранаты. Прислушайся к себе, и ты услышишь великую жажду высоты. Иди в мою команду, мне нужны люди с такой выучкой. Со мной ты добьешься всего, чего только может пожелать человек. Хочешь — мы будем править миром вместе? Прадед был великим человеком, но он не смог добиться цели, не смог подчинить эту землю, мы же завершим процесс, распнем на кресте всю Россию!

— Это моя родина, — глухо проговорил Дмитрий; сознание качалось и пропадало, затуманенное текущей через руку, шею и голову струей прозрачного огня — энергии меча; думать не хотелось, хотелось послушаться и действовать во имя того, кто имел право карать и миловать, кем бы он ни был.

— Твоей родиной станет весь мир! Ты будешь жить там, где захочешь!

— Это лозунг безродных… — Спорить становилось все трудней, меч в руке звал к действию.

— Чушь! Я родился во Львове, жил в Киеве, Праге, Иерусалиме, Багдаде, Гонконге, в Малайзии, на Ближнем Востоке и везде чувствовал себя отлично! Но лишь Россия не легла под крест, не подчинилась нам… — Евхаристий осекся, но Дмитрий не заметил его оговорки.

— Крещение — тупик человечества…

— Ты не знаешь всей правды, мой милый! Иди с нами, и Он сам поведает тебе истину!

— Кто?

— Мой бог!

— Какой?

— Какая тебе разница? Он станет и твоим богом. Ты же язычник, а значит — безбожник.

— Я не язычник… мои боги древнее твоего…

— Могу поспорить, что нет. Но не будь идиотом! — Глаза монаха сверкнули. — Твои боги бросили тебя! Навсегда! Если бы это было не так, Россия не зашла бы в тупик. Мой же бог всегда со мной! Хочешь познакомиться с ним?

— Нет…

— Тогда кончай базар и ступай за мной! Пора выбираться отсюда.

— Я все равно… не буду… твоим… слугой…

— Посмотрим. Совестливые люди в моей команде не нужны. Но я выбью эту дурь из твоей головы!

Волна гнева захлестнула сознание.

— Пошел ты! Сам лягу, но и вас отсюда живыми не выпущу!

Мечи снова взлетели над головами, встретились, порождая дивные переливы звона и снопы искр.

Евхаристий отскочил, кривя губы:

— Отличная мысль, герой. Откуда это у вас, у русских, в крови? Погибну, но не сдамся… заплачу любую цену, но не уступлю… А о девчонке ты подумал? Или тебе все равно, что с ней будет?

Вспышка ярости прошла.

— Ты… мерзавец!..

Монах ухмыльнулся:

— Еще какой! Итак, идешь? Или останешься здесь?

Дмитрий помедлил. Туманная струя пси-воздействия меча продолжала течь через голову, растворяя в себе мятущуюся душу, мешая думать. Выхода не было. Судьба Кати зависела от его решения.

— Иду…

— Отлично!

Евхаристий поманил пальцем монаха — напарника:

— Возьми меч.

— Который?

Евхаристий пробежался глазами по залу, подошел к богато украшенному драгоценными камнями эфесу:

— Бери, это Котравей, меч Дурги. Он будет славным помощником нашим мечам.

Монах опасливо дотронулся посохом до столба-орта и, когда тот со стоном задымился, выдернул из него меч. Из груди его вырвался шипящий вопль:

— Ейшуу!..

Стены пещеры ответили рыдающим эхом.

Входя в зал, они заметили на полу следы крови.

— Здесь и в самом деле был бой, — нахмурился капитан Мальцев, нагибаясь и пробуя пальцем подсохшие бурые пятна. — Совсем недавно, буквально полчаса назад.

— Дима!.. — прошептала Катя, зажимая рот рукой. — Они его…

— Вовсе не обязательно, — возразил Северцев. — Это может быть кровь охранников Обители. Или самих похитителей.

— Приготовились! — сухо скомандовал Сундаков. — Пошли!

Они ворвались в зал, освещенный десятками синевато-белых сталактитов, свисающих с потолка, и остановились, пораженные открывшейся панорамой пещеры.

Она была заполнена разной величины столбиками, из которых торчали рукояти сотен мечей! Здесь было жарко. По залу бродили странные запахи, знакомые и незнакомые, и все его пространство было заполнено неслышимыми прозрачными голосами. Это «разговаривали» мечи, лезвия которых прятались в каменных столбах, недоступные взору гостей.

— Мама родная! — вполголоса заметил капитан Мальцев, озираясь; впрочем, ошеломленным он не выглядел. — Не увидел бы своими собственными глазами — не поверил бы!

— Их здесь нет! — прошептал Северцев. — Скорее всего они в соседнем зале!

— Странно… — так же тихо отозвался Сундаков.

— Что?

— Такие объекты должны очень хорошо охраняться.

— Может, банда Евхаристия уничтожила охрану?

— Плохо верится. Что-то тут не так.

— В принципе я тоже чувствую некий подвох. Что будем делать?

— То, ради чего прибыли.

— Тихо! — приложил палец к губам капитан. — Я слышу голоса…

Все замерли, прислушиваясь к текучей тишине пещеры. Изредка откуда-то в зал долетали тихие потрескивания, шелесты и необычные дребезжащие стоны, будто стены пещеры отражали «мысли» мечей, а не человеческие голоса.

— Они в другом зале, — почти беззвучно произнес Олег. — В зале Мечей Зла и Порока. Чернобой спрятан там.

— А второй меч? Боривой?

— Здесь. — Северцев сделал несколько шагов, разглядывая рукояти мечей, ткнул пальцем в рукоять. — Предлагаю вооружиться. Если воры возьмут Чернобой, справиться с ними можно будет, только взяв в руки меч того же уровня.

— Сможешь вытащить?

— Попробую.

Северцев взялся за рукоять меча, вздрогнул. Руку свело как от электрического разряда. Но в следующее мгновение он почувствовал такой прилив сил и бодрости, что едва не закричал, рванул меч вверх и поднял бликующее лезвие над собой.

— Есть!

— Тише! — прижал палец к губам Сундаков. — Не стоит терять преимущество неожиданности. Здесь есть другой выход?

— Не знаю. Мы возвращались обратно этим же путем.

— Тогда нам лучше всего устроить засаду.

— Возьми меч. Вдруг они захотят взять с собой еще пару символютов?

Сундаков хотел отказаться, но подумал и согласился:

— Уравновесим шансы. Какой посоветуешь?

— Да любой, какой на тебя посмотрит. Тут хранятся мечи героев, послужившие благому делу.

— Я бы взял вот тот. — Виталий со смешком указал на огромную рукоять, обмотанную простым ремешком, которая вполне могла уместить не одну или две, а целый десяток ладоней. — Но он чуток великоват.

— Это Расей, меч Святогора, по словам Хранителя. Возьми лучше Калибурн, меч Артура.

— Мне по душе русские мечи.

— В таком случае возьми меч Руслана. — Северцев показал на красивую резную рукоять, напоминающую восьмиконечный крест, украшенный рубинами. — У него изумительное имя — Сияющий.

Сундаков подошел к столбу, взялся за рукоять, напрягся. По жилам протек жидкий пламень возбуждения и жизнерадостного нетерпения. Меч практически мгновенно признал нового хозяина, легко прочитав его мысли и движения души. Виталий медленно, без рывка, вытащил его из камня, оглядел, вздохнул с восхищением:

— Красавец!

— Как дети, право слово, — буркнул капитан Мальцев, поджав губы. — Давайте займемся делом, они вот-вот появятся.

— Не хочешь обзавестись ножиком?

— Я не спец по фехтованию. Мой удел — стрелковое оружие.

— Как знаешь. Кажется, они уже идут! Прячемся! Катя, бегом отсюда! Ждите нас у лифта!

— Но я хочу помочь…

— Хотите помочь — слушайтесь!

Девушка шире открыла глаза, изучая лицо путешественника, ставшее жестким и чужим, затем молча повернулась и пошла к выходу из зала, ссутулив плечи. Мужчины проводили ее глазами, переглянулись. Все понимали, что она сейчас чувствует.

— Прячемся, — повторил Сундаков. — Идут!

Послышались приближающиеся голоса, и в пещеру через дальний проход, соединявший залы Обители, проникли шестеро людей: трое парней в кожаных куртках, два монаха с мечами в руках и Дмитрий Храбров, тоже с мечом.

Он не помнил, с чего все началось. В таких случаях говорят: затмение нашло.

Сознание почти полностью перешло в подчинение воле меча, и лишь подсознание, опиравшееся на жизненно важные принципы — совесть, честь и справедливость, изредка вмешивалось в деятельность сознания, и тогда Дмитрий на короткие мгновения спохватывался, начинал думать, искать выход из создавшегося положения. Но потом снова «нырял» в бесплотное облако неуловимых и нереальных движений души, поддавшейся гипнозу черной силы.

Они вышли в зал с мечами, принадлежащими героям былин и мифов, где было значительно прохладнее, и в этот момент в проходе между стеной зала и скоплением столбов-ортов появился высокий небритый человек, в котором Дмитрий не сразу узнал Виталия Сундакова.

Команда Евхаристия остановилась.

Несколько секунд все молча смотрели на неожиданно возникшее препятствие.

Монах растолкал своих помощников, вышел вперед, растянул губы в хищной усмешке:

— Вот так сюрприз! Сам господин Сундаков нас встречает! Я чувствовал изменение пси-потенциалов, но считал, что это старик-волхв бродит поблизости, пытаясь помешать. Вас я никак не рассчитывал увидеть, герр Сундаков.

— Положите мечи на место, — негромко, но тяжело, будто камни ворочал, сказал путешественник, держа руки за спиной.

— Здрасте, я ваша тетя! — сделал шутовской реверанс Евхаристий. — Сейчас испугаюсь и брошусь выполнять приказ. Не лучше ли будет вам, господин экстремал, убраться с дороги подобру-поздорову? Обещаю, мы вас не тронем.

— Верните мечи на место! — тем же тоном повторил Сундаков, посмотрел на Дмитрия. — Дима, образумь его.

Храбров хотел ответить, что он бы рад, но снова сквозь голову пронесся сквознячок чужой воли, и Дмитрий проговорил несвоим голосом:

— Уйди с дороги, учитель! Один ты ничего не сделаешь.

— Вот! — поднял палец Евхаристий с одобрением. — Правильный совет. Воспользуйтесь им, пока не поздно.

Из-за толстого столба в двадцати шагах вышел еще один человек, Олег Северцев, также держа руки за спиной.

— О! — с легким удивлением проговорил Евхаристий, переставая улыбаться. — Еще один искатель приключений объявился. Вы мастера на сюрпризы, господа экстремалы. Однако у меня нет времени на светские беседы. Прочь с дороги, иначе мы пройдем через ваши трупы!

— Попробуйте, — спокойно усмехнулся Сундаков, вынося из-за спины сверкнувший меч.

Северцев сделал то же самое.

Наступила короткая звонкая тишина.

Глаза Евхаристия сверкнули, губы снова растянулись в пренебрежительной и зловещей одновременно улыбке.

— Великолепно! Само провидение дает нам возможность протестировать мечи. Что ж, господа, вы сами этого захотели. Дмитрий, Кифа, уберите этих дураков с дороги! Вперед!

Дмитрий хотел возразить, бросить меч, но вместо этого поднял лезвие меча над головой, крикнул «ура!» и бросился на Северцева. Глаза застлала красная пелена ярости…

Реальный бой на мечах — когда сражаются мастера фехтования — далек от зрелищности киношного и спортивного. Профессионалы не делают лишних движений, выпадов и хакающих ударов, способных развалить соперника надвое. Схватка мастеров больше напоминает странный танец намерений, в котором мечи если и встречаются, то редко, хотя при этом реально угрожают противнику каждым поворотом клинка и острия. Слегка такой бой напоминает поединок шпажистов: обманные движения, уклоны, шажок вперед, шажок назад, влево-вправо, и укол! Но лишь слегка. Меч тяжелее, не изгибается, как шпага, и гораздо опаснее. Поэтому реальная схватка на мечах менее зрелищна, хотя не менее смертельна. И длится недолго, не больше минуты, а то и укладывается в несколько секунд.

Монах, помощник Евхаристия, был неплохо обучен фехтованию на мечах, но профессионалом все же не был. Поэтому, наскочив на Сундакова, он не смог выстоять и десяти секунд. Сияющий — меч Руслана-витязя — лишь однажды коснулся плеча монаха, а когда тот вскрикнул и опустил руку, Виталий одним ударом выбил у него меч. Сверкнув драгоценным эфесом, Котравей, меч супруги индийского бога Шивы, улетел к центру зала.

— Отлично! — цокнул языком Евхаристий. — Вы прекрасный фехтовальщик, Сундаков! Тем приятнее будет вас убить! Попробуйте-ка справиться с Иезеком!

Он медленно приблизился к Виталию и вытянул вперед вдруг удлинившееся на полметра лезвие меча…

Дмитрий в это время сражался с Северцевым.

Силы обоих и знание приемов боя были примерно равны, поэтому все решала сила мечей. Но и здесь сложилось некое зыбкое равновесие. Чернобой, меч Чернаги-крестителя, не мог победить Боривой, меч Боривоя-витязя, и бой друзей затянулся. Клинки встречались нечасто, высекая искры, и при каждом столкновении мечи покрывались сеточкой молний: Чернобой — фиолетово-голубых, Сияющий — серебристых — и становились почти прозрачными.

Наконец Дмитрий, не принадлежащий себе, подпитываемый энергией черного меча, стал теснить Северцева. Острие меча вспороло куртку Олега на боку, затем оцарапало бедро. Еще два замаха, удар и…

— Дима! — взлетел под купол зала девичий крик. — Остановись!

Дмитрий замер, оглядываясь.

В проходе появилась Катя, бледная, с огромными потемневшими глазами, с пистолетом в опущенной руке.

— Прекрати!

Северцев, упавший на колено, оперся на меч, переводя дух.

— Убейте их! — взревел Евхаристий, отпрыгивая назад: он с трудом парировал удар, который вполне мог снести ему голову.

Не принимавшие участия в схватке парни в кожанах опомнились, открыли заполошный огонь из пистолетов, промахиваясь при каждом выстреле. И в это время сбоку от них возник капитан Мальцев. Он не сказал ни слова, он просто выстрелил трижды.

Стрельба прекратилась. Все трое кожаных подельников монаха получили по девятимиллиметровой пуле — кто в голову, кто в шею — и, выронив оружие, легли на пол пещеры, чтобы уже не встать. Капитан знал свое дело и стрелял наверняка.

В зале стало непривычно тихо, все действующие лица замерли.

Затем Евхаристий опомнился, посмотрел на Храброва, вытянул вперед меч, лезвие которого то удлинялось на полметра-метр, то укорачивалось, напоминая язык прозрачно-льдистого пламени.

— Убей врага!

Дмитрий вздрогнул, поднял меч.

— Нет! — вскрикнула Катя, судорожно надавила на курок и выстрелила.

Пуля попала в лезвие меча Храброва, с жужжанием срикошетировала. Девушка отбросила пистолет, шагнула вперед, закрывая Северцева телом.

Дмитрий на мгновение прозрел. Весь мир ему заслонили глаза невесты, в которых плавились боль и гнев, вера и надежда.

Меч в руке зашипел, требуя жертвы.

— Нет! — выдохнул Дмитрий, отшвыривая меч, и упал на колени, словно из него вынули некий стержень, поддерживающий физические силы организма.

Евхаристий зарычал, бросился на Сундакова.

Несколько секунд они кружили вокруг столба-орта, делая ложные выпады. Клинки скрестились — раз, другой, третий…

Северцев с трудом встал, глубоко вздохнул, пытаясь войти в боевой режим. Волоча ноги, направился к поединщикам.

Евхаристий оглянулся, скалясь, отскочил:

— Двое на одного? Это не по правилам!

— Брось меч! — хрипло выговорил Олег. — Мы тебя отпустим, обещаю.

— К черту ваши обещания!

Монах стремительно атаковал Виталия, заставив его отступить, и… метнулся в конец пещеры, нырнул в проход, ведущий в зал с Мечами Зла и Порока.

— Мы еще встретимся, скоты! — донесся его удаляющийся голос. Что-то звякнуло, и наступила тишина.

Друзья переглянулись.

— Надо его обезоружить, — сказал Северцев.

— Я схожу, посмотрю, — предложил капитан Мальцев, быстро направился к проходу, исчез.

Катя опустилась на колени рядом с Дмитрием, обняла его, заплакала:

— Прости, я чуть тебя не убила…

Он зашевелился, обнял девушку одной рукой, притянул к себе:

— Ты спасла меня…

Появился капитан, держа в руке Иезек — не за рукоять, а за лезвие. Проговорил с удовлетворением:

— Он его бросил.

— А сам где?

— Не знаю, но там его нет.

Сундаков опустил свой сверкающий меч, посмотрел на Северцева:

— Значит, второй выход все-таки существует.

Олег пожал плечами, но ответить не успел. В зале появился человек — высокий седой старик в белых одеждах, кое-где в дырах и прорехах от осколков гранат.

— Хранитель…

— Здравы будьте, витязи, — произнес старик глубоким баритоном, поманил пальцем капитана. — Верни Пожиратель Душ и остальные символюты на место.

Мальцев поклонился, ни капли не удивившись гостю, нашел Котравей, подобрал Боривой и унес мечи в соседний зал. Оттуда прилетел гулкий треск, затем еще два стука потише, стены пещеры содрогнулись. Через полминуты капитан вышел обратно, отряхивая руки, снова поклонился старому волхву. Тот кивнул. Мальцев повернулся к путешественникам лицом, дернул щекой. И лицо его вдруг изменилось.

— Капитан Коряцкий?! — пробормотал Северцев. — Не может быть!

Сундаков тоже смотрел на приятеля с удивлением, но ошеломленным не выглядел. Он уже начал понимать, в чем дело.

— Вот, значит, как. Я еще в конторе почувствовал… ты выходил… а вернулся каким-то странным…

— Пришлось готовиться в спешном порядке, — ухмыльнулся капитан, пряча пистолет, — натягивать на себя личину Мальцева, превращаться в лицедея. Мы предполагали, что готовится нападение на Обитель, но не знали, кто и как нанесет удар.

— А Игорь Мальцев…

— Ваш приятель работает в обычном режиме и ни о чем не догадывается.

— Значит, вы…

— Вершитель Службы контроля ведической истории к вашим услугам. — Капитан щелкнул каблуками.

— Понятно. И тех бедолаг снаружи — монаха и мордоворота в коже — вы не отпускали на самом деле…

— Естественно, их ждали мои люди.

— А Евхаристий? Неужели он ушел?

— Он искусник, — проговорил старик-волхв. — Если бы сражение — песнь мечей — произошло на открытом воздухе, вне стен Обители, вы скорее всего погибли бы. Потомок Чернаги знает боевое слово. Поэтому мы и позволили ему проникнуть в Обитель, где его сила почти не действует. Победить его можно, но вам придется долго этому учиться. Если захотите.

— Почему он оставил меч?

— Потому что мечи связаны с Обителью особым наговором. Чтобы этот наговор снять, нужно его знать. С Иезеком Евхаристий не смог бы выйти за пределы Обители.

— Значит, мы зря беспокоились, зря затеяли эту драку?

— Нет, не зря.

— И все же нас… использовали? — тихо сказал Дмитрий, с трудом поднимаясь с колен.

Все оглянулись на него.

— Это было Испытание, — сказал Хранитель мягко. — Но не мы его готовили. Враги нанесли упреждающий удар — захватили девушку и заставили вас на какое-то время служить им. Вы оказались на острие их замысла. Но благодарение богам — вы справились. — Он поклонился.

Дмитрий покраснел:

— Я… не справился… меч был… сильнее меня…

— И все же ты почти одолел его. Если бы он подчинил твою душу, ты не пощадил бы никого. Так что не казнись. Тебе досталась самая тяжелая ноша, однако ты преодолел себя. Долгой тебе жизни, витязь. — Хранитель поклонился еще раз, прищурился. — На свадьбу позовешь?

Дмитрий растерянно посмотрел на Катю, на волхва:

— Да, конечно…

— Тогда еще встретимся.

Хранитель мечей кивнул и исчез.

Мужчины посмотрели друг на друга, перевели взгляды на капитана Коряцкого.

— И все же ваше Испытание… — начал Северцев хмуро.

Сундаков остановил его жестом:

— У нас был выбор?

— Разумеется, — кивнул капитан спокойно. — Вы могли бы и не рисковать, попытаться найти меня, предупредить и ждать, что выйдет.

— И все же вам надо было сразу все объяснить…

Капитан Коряцкий поиграл бровью, разглядывая смурные лица путешественников.

— Мы и так открылись вам слишком рано. Вы еще не научились решать проблемы до их возникновения. Надеюсь, научитесь. Пойдемте, я провожу вас.

— Мечи… — спохватился Сундаков.

— Замкните их.

Северцев посмотрел на лезвие своего меча, провел по нему пальцем, заметил взгляд капитана и подошел к столбику. Примерился, одним движением вогнал меч в середину столба. Столбик-орт окутался сеточкой молний, вверх поднялась струйка дыма.

— Задатки у вас есть, — усмехнулся Коряцкий. — Не каждому дано вставлять мечи в замковые орты, ведь это не простые камни, какими они кажутся, а заговоренные.

Сундаков молча нашел пустой столб, одним ударом вонзил меч Руслана по самую рукоять. Вспыхнули и погасли красивые змейки молний. Виталий задумчиво постоял у столба, посмотрел на Северцева.

— Не предполагал, что мне когда-нибудь понадобятся навыки мечебоя.

— Я тоже, — криво усмехнулся Олег. — Как там говорится у классика? Не уверен — не бери в руки меч?

— Нечто вроде: не вытаскивай меч из ножен всуе.

— Идемте, экстремалы, — поторопил их капитан Коряцкий.

Они зашагали к выходу, делая вид, что не замечают Дмитрия, но вдруг остановились, ударили ладонь о ладонь и вернулись к стоявшей без движения паре. Обняли Дмитрия и Катю за плечи. Молча. И так стояли несколько мгновений, объединив мысли и чувства, желания и души, веря в себя и в то, что жизнь имеет смысл.