Заварушка на Фраксилии

Часть первая Погоня на суперсвете

Когда с Фраксилии поступил заказ, я ничего о нем не знал. Дело в том, что незадолго до этого я велел Поси, которая заправляла почти всем на моем корабле, записывать все поступающие заказы, а меня не беспокоить. Так она и делала — записывала сообщения, анализировала и сортировала их до времени, покуда я не почувствую себя в силах общаться с внешним миром. С некоторых пор мне приходилось прибегать к подобным мерам, поскольку обилие мелких заказов с отсталых и малозначительных планет мешало мне размышлять.

Мысли мои тогда занимала — вернее сказать, лишила меня сна и покоя — как раз такая отсталая, убогая планетка под названием Ицефал-2, конечный пункт нашего маршрута. Направляясь к сектору, в котором находилась солнечная система Ицефала, мы приблизились к Сетевому Перекрестию в районе туманности Лагуна и сбросили скорость до полусуперсветовой, одновременно взяв курс ко второму уровню Галактической Сети. Подавляющее большинство судов, оснащенных, как правило, хуже нашего, проходило район Перекрестия на низшем «суперсвете» и вдобавок дрожа как осиновый лист из-за вселяющих ужас историй о незадачливых звездолетчиках, влетевших впопыхах не в ту воронку и на столетия затерявшихся в замкнутых петлях Перекрестия. Но у нас была Поси, пилот и штурман выше всяких похвал, а посему, покинув кресло в рубке управления и перепоручив корабль заботам интеллектоида, я отправился в свои личные апартаменты, где вновь предался невеселым раздумьям. Стремясь снять стресс, я отдал должное «Прохладе» — чудодейственному бальзаму — и некоторое время размышлял о сумме, которую увезу с Ицефала-2.

Если, конечно, мне суждено улететь оттуда.

Планету эту населяли миллионы небольших, голубокожих, многоруких и многоногих, отчаянно вспыльчивых параноиков, обожающих разнообразно и изобретательно мстить за нанесенные им оскорбления, подлинные и мнимые. С более чувствительными негумами (представителями негуманоидных рас) мне сталкиваться не доводилось, и по этой причине я едва не отказался от их предложения, а значит, и от комиссионных. Однако за несложную перевозку — доставку скульптуры, которой, по замыслу ицефалийцев, предстояло стать гвоздем программы всепланетного празднества, — назначили чрезвычайно соблазнительное вознаграждение, и, по простоте душевной вообразив, будто получу деньги, палец о палец не ударив, я согласился.

Вместо этого, думал я с горечью, сидя у себя в каюте и рассеянно поглощая вторую порцию «Прохлады», мне пришлось предстать перед лицом реальной перспективы потерять единственное, чем я дорожу, — репутацию межпланетного курьера. А может, и нечто более ценное — жизнь.

Начиналось все как нельзя лучше. Я авансом получил половину денег за доставку и собственно предмет перевозки — треклятую скульптуру. Ее творец, известнейший ваятель (древний, замшелый, вонючий, полуслепой старец), проживал на личном, специально благоустроенном для него астероиде в непосредственной близости от Дома — системы, где и по сию пору еще вращается старушка Земля. Пока скульптуру грузили в трюм, старикашка крутился рядом, шипел, брызгал слюной и без умолку бубнил, до чего ценно его детище, да как оно хрупко, да как легко его попортить — и так далее, до тех пор, пока я не перестал его слушать.

После этого я постарался поскорее забыть о скульптуре, водворившейся в трюме. Не могу назвать себя тонким ценителем искусства, но то, что этот шедевр мне не по душе, я понял точно и сразу. Меня от него мутило. Скульптура была размером с обычную комнату, цвет имела небесно-голубой (что, вероятно, и привлекло к ней внимание ицефалийцев) и в целом представляла собой переплетение маленьких фигурок как людей, так и всевозможных негумов, которых объединяло только одно: все они страдали под пытками, на редкость разнообразными и отвратительными. Возможно, идея произведения заключалась в том, чтобы донести до зрителя представление о том, что ждет его после смерти. Изготовлена скульптура была из миллионов тонких волокон, похожих на шероховатые волоски, на все лады завитые, заплетенные в косички, связанные между собой узелками и не распадающиеся благодаря изобретенной дряхлым скульптором секретной технологии, которую, по моему предположению, можно было назвать «поляризационным отверждением».

Вот только добиться полного отверждения этой конструкции никакой поляризацией так и не удалось.

Первой обратила на это внимание моя компаньонка Мела Йордер, миниатюрная, стройненькая, темноволосая, с лучистыми голубыми глазами и телом гибким, как у ондилийского ангела-танцовщика, но с душой и умом полицейского, кем она довольно долго была. Мела сохранила все навыки и ухватки, приобретенные за годы полицейской службы, в том числе превосходную наблюдательность, иными словами, умение подмечать разные разности, в основном, мои мелкие ошибки и промахи.

Вскоре после того, как мы оставили старикашкин астероид, Мела решила еще раз взглянуть на скульптуру и отправилась в трюм, бормоча по дороге себе под нос словечки типа «шедевр» и «потрясающе» — в общем, издавая все те звуки одобрения, какие положено издавать в подобных случаях. Не прошло и минуты, как она с криком примчалась обратно.

— Карб! Быстрей! Оно рассыпается!

Незамедлительно спустившись в трюм, я заглянул в иллюминатор, и внезапно у меня засосало под ложечкой. Пол в трюме был усыпан исходным материалом астероидного творца — голубыми веревочками, а часть фигур, составляющих композицию, определенно выглядела иначе. Все так же отвратительно, но иначе. Они уменьшились и как-то искривились.

Мела опять завопила:

— Карб, идиот ты недоделанный! — (Мела обычно зовет меня по фамилии. Ей так больше нравится, и я не возражаю.) — Кретин! Ты оставил там воздух!

Постепенно я припомнил, что в болтовне старикашки скульптора, к которой мне, похоже, все-таки стоило прислушаться, действительно проскальзывало упоминание о том, что хранить его творение следует почти в полном вакууме, можно с небольшими добавками неона и гелия, но кислород категорически исключается, иначе скульптура погибнет. Старому придурку следовало быть не таким надоедливым и следить за гигиеной! Кроме того, мы с Мелой отвечали за груз вдвоем, о чем я не преминул коротко ей напомнить.

— На тебя хоть в чем-нибудь можно положиться, дырявая ты башка?! — заорала Мела, которая уже успела приказать Поси изменить состав атмосферы в трюме. — Что мы теперь скажем ицефалийцам?

— Ничего, — ответил я. — Я ее восстановлю.

— Ты? — в голосе моей спутницы прозвучали недоверие и насмешка, но я отнес их за счет охватившего ее волнения. Несколько веских аргументов — и, махнув на меня рукой, разъяренная Мела молча удалилась в свою каюту.

И я, обуреваемый неведомым доселе вдохновением, восстановил скульптуру.

Я облачился в скафандр и вошел в трюм, где, осмотрев скульптуру, нашел, что основная ее часть вновь обрела прежние формы, однако валяющиеся на полу волокна и фрагменты бесполезны, поскольку непонятно, какому мученику что принадлежит. Впрочем, это было уже неважно. Я вышел из трюма и вооружился тюбиком универсального клея и парой собственных носков приятного оттенка «голубой электрик». Это были мои любимые носки — но искусство требует жертв! Вернувшись в трюм, я распустил носки на нитки и, безвозвратно загубив в процессе творчества пару перчаток, залатал прорехи в тех частях скульптуры, которые более прочих бросались в глаза.

Занятие это, скучное и утомительное, отняло у меня массу времени, зато результаты ремонта превзошли все ожидания. Всякие следы аварии исчезли. Но когда я лестью выманил Мелу из каюты и отвел в трюм, чтобы она оценила творение рук моих, ее губы — обычно розовый розанчик — сжались в тонкую язвительную полоску.

— Ужасно! — был ее приговор. — Ицефалийцы выпустят тебе кишки и повесят тебя на них, Карб.

Высказавшись, Мела прошествовала обратно в каюту. Вскоре вернулся к себе и я, дабы утешиться «Прохладой». Перед этим, все время, пока я следил за точнейшими маневрами, которые предпринимала в виду Перекрестия Поси, мне не давало покоя последнее, особенно красочное замечание Мелы. После пары бокалов бальзама мои сомнения сменились уверенностью, что она, пожалуй, недооценила возможную реакцию населения Ицефала.

Вопреки всем ожиданиям, на Ицефале нас приняли более чем радушно.

Отблагодарили нас по-царски, и никому не показалось странным то обстоятельство, что мы дрожали и обливались потом. По крайней мере я. Мела — та в минуты сильного волнения белеет, и глаза у нее делаются темные-претемные. Возможно, маленькие голубые негумы сочли, что люди всегда так выглядят. Может, на Ицефале люди и впрямь всегда выглядят именно так…

Короче, с благоговейным трепетом выгрузив скульптуру из корабля в прозрачный контейнер, заполненный нужными газами, они укатили ее, ничего не заметив и издавая приглушенные возгласы восхищения. Несколько ицефалийцев ненадолго задержались у корабля, чтобы сообщить мне, что доставленный мной груз займет центральное место на их традиционном празднестве, посвященном памяти одного из здешних вооруженных до зубов народных героев. Вероятно, эта штука и впрямь была шедевром отображения боли и страданий, но я слушал не слишком внимательно, сосредоточившись главным образом на том, чтобы устоять на подгибающихся ногах.

Меня похлопали по спине многочисленными руками, вручили пластиковую кредитку с остатком платы за перевозку и в заключение сообщили, что полагают специально сочинить и исполнить на празднике песнь в честь «Делмора Карба, самого надежного и исполнительного курьера в галактике». Заикаясь, я отклонил предложение лично присутствовать на премьере песни, невразумительно пробормотав какой-то более-менее убедительный предлог, и, поспешно откланявшись, позволил Поси унести нас с Мелой прочь от Ицефала-2 — к нашему общему облегчению.

На этом мы покончим с приобщением к искусству, решил я. Но когда я объявил об этом Меле — шутки ради, просто чтобы разрядить обстановку — она разбранила меня и снова надолго удалилась на свою половину.

Через некоторое время, когда мы, разогнавшись до полусуперсветовой, отдалились от Ицефала на приличное расстояние, я попросил Поси прокрутить для меня все принятые по комм-связи сообщения. Лежа в противоперегрузочном ложе, я наслаждался ощущением покоя и безопасности, в том числе и временной финансовой, поскольку все вырученные деньги без промедления перевел на свой счет в Федбанке.

Это было одно из тех мгновений, которые хочется длить вечно, смакуя по крупицам… впрочем, всем знакомо это чувство, когда опасности позади и вокруг воцаряются мир и покой.

Это были последние часы мира и покоя, какими мне выпало насладиться перед долгим периодом кошмара, ужасов и страха.

Сообщение с Фраксилии сразу же показалось мне очень интересным. С этим согласилась даже Мела, вскоре присоединившаяся ко мне (я велел Поси показать принятое сообщение Меле, благо в ее каюте тоже был экран. Я не из тех, кто долго злится). Мела заметила, что кое-что кажется ей подозрительным. В ответ я напомнил, как часто она находила подозрительными множество иных вещей, не стоящих выеденного яйца, и что виной тому ее полицейский образ мысли. Она отмолчалась и велела Поси повторить сообщение.

К нам обращался великий эмиссар планеты Фраксилия при Объединенной Федерации. В сообщении говорилось, что великий эмиссар в ближайшее время отправляется в ОФ-Централ и по пути хотел бы снестись со мною лично, чтобы с глазу на глаз обсудить одно чрезвычайно деликатное дело. Далее следовало, что по соображениям секретности я должен в точке с указанными координатами и в строго оговоренное время вывести корабль в субсвет и ждать встречи с лайнером эмиссара.

— Секретность и деликатность, вот что мне подозрительно, — сказала Мела. — Когда такая важная шишка, как эмиссар ОФ, просит о тайной встрече, добра не жди.

— Но почему? — искренне удивился я. — Секретность и приватность встреч важным людям нужнее чем кому бы то ни было. — А про себя добавил: к тому же ему нужен именно я. Эта мысль приятно щекотала самолюбие. Помимо всего прочего, просьба эмиссара означала, что я медленно, но верно вхожу в высшие круги. Я не мог позволить Меле испортить подобную перспективу.

Мела нахмурилась.

— Ты сказал, людям. Значит, Фраксилия населена людьми?

— Понятия не имею. Просто оборот речи.

Мела повернулась к Поси.

— Подготовь-ка полный обзор по Фраксилии.

— Подожди, — поспешил я вмешаться, — нам не нужны несущественные подробности. Это займет не один час…

Я не преувеличивал. Поси, оснащенная по последнему слову комм-лучевой связи, легко могла связываться с сервомеханизмами и искусственными разумами, вблизи или на расстоянии. Она могла практически из любой точки Галактической Сети подключаться к инфосистемам других миров, вплоть до всеобъемлющего энциклобанка ОФ-Централа. О том, сколько там накоплено сведений о Фраксилии, можно было только догадываться. И какая их часть окажется полезна в нашем случае — тоже. В одном я был абсолютно уверен: в необыкновенной способности Поси штудировать всевозможные бессмысленные, бесполезные и утомительные данные вроде годовых изменений валового национального продукта или состояния местных природных ресурсов.

С думающими машинами очень тяжело иметь дело. Они почти как люди. Иногда они просто не хотят думать.

И тем не менее Поси стоила потраченных на нее килокредов. На сегодняшний день она была самым совершенным интеллектоидом — искусственным разумом, помещенным в нечеловеческую оболочку, — значительно более способным и полезным, чем все последние модели многоцелевых человекоподобных мандроидов. И куда более дорогим. По сути, только планеталлионеры и иже с ними могли позволить себе подобную роскошь. В свое время, скопив после нескольких удачных операций кругленькую сумму, я купил Поси и с тех пор не раз убеждался, что во многих отношениях это именно то, что мне нужно. Классификационное наименование Поси — «полифункциональный организующий и служебный интеллектоид» — обещала многое: ведь что может быть полезнее и важнее организации и служения? Однако несмотря на все свои прелести, Поси запросто могла довести любого до белого каления — она обладала педантичностью скороспелого, самовлюбленного вундеркинда. Впрочем, после каждой вспышки гнева я убеждался, что без Поси я как без рук.

— Дай краткий обзор, Поси. Только самое главное, — распорядился я, стараясь не обращать внимания на остановившийся тяжелый взгляд Мелы.

Поси исполнила все в точности и сообщила, что Фраксилия — слабонаселенная планета, принадлежащая людям и присоединившаяся к ОФ менее трех сотен лет назад. Далекая, бедная и отсталая. Нищета сказалась там на всем, в том числе и на рождаемости, в связи с чем население планеты исчислялось сейчас всего несколькими миллионами человек, занятых преимущественно маломеханизированным сельскохозяйственным трудом. Власть на планетке была представлена абсолютной монархией в лице Царебога ю`Иггзраджипайла Первого. Об этом правителе ходило множество сомнительных слухов, помимо прочего (я разрешил Поси привести только один пример) — о его удивительной плодовитости. Все царебоги необычайно долго жили и были потрясающе богаты.

— Царебог и его двор живут в роскоши столь же неслыханной, как и нищета его подданных, — завершила обзор Поси, избрав для заключительной фразы самый неодобрительный тон, какой имелся у нее в запасе. Видимо, интеллектоидам высоких уровней присуща тяга к исправлению смыслов.

— Поси, будь добра, придерживайся фактов, — твердо попросил я. — Это все?

— Да, Дел, — ответила машина. — Но если вы хотите услышать какие-нибудь подробности…

— Нет, нет, — поспешно заверил я и продиктовал ей координаты, указанные в сообщении эмиссара, наказав вблизи этой точки сбросить скорость до субсветовой. Потом повернулся к Меле и улыбнулся: — Довольна? Это все, что нам нужно знать о Фраксилии.

Мела поморщилась.

— Поси права. Дерьмовая планетка. Люди голодают, а царебог жирует…

Я вздохнул. Время от времени проявления мировой несправедливости вызывали у Мелы вспышки раздражения, и я ничего не мог с этим поделать, хотя всеми силами пытался открыть ей глаза на реалии жизни. Но я не терял надежды. Убеждать и разъяснять — иного способа открыть ей глаза я не видел.

— Мела, любовь моя, — проговорил я терпеливо, — Фраксилия — провинциальный мир, о котором мы, в общем, ничего не знаем. И изменить там мы ничего не можем. Наше дело — выполнять заказы, доставлять груз по назначению. И не наша вина, если люди, которые платят нам за службу, не слишком приятны. Мы можем требовать от них только одного — чтобы они платили нам в срок и сколько было уговорено и не втягивали нас ни во что противозаконное или опасное.

— Положим, о соблюдении законности ты не слишком печешься, — отрезала Мела.

— Может быть, раз или два я и шел на сделку с совестью, — ответил я ледяным тоном. — Но в бизнесе это бывает сплошь и рядом, если компромисс идет на пользу делу.

— Карб, — перебила Мела, — должна сказать, что никогда еще мне так не хотелось прекратить с тобой всякие отношения. Особенно когда ты начинаешь лицемерно рассуждать о своих проделках…

— Отлично! — рявкнул я. — Ты, верно, соскучилась по Федполу! Теплое местечко девочки на побегушках наверняка еще ждет тебя!

— Пожалуй, я так и сделаю! — заорала она в ответ и в очередной раз скрылась в своей каюте.

Я откинулся в противоперегрузочном ложе, улыбаясь себе под нос. Это был третий за сегодняшний биодень оскорбленный отход Мелы на свои позиции и вторая угроза уволиться за бионеделю. Кажется, очень скоро мы побьем наш последний рекорд. Но, сказал я себе, не стоит слишком провоцировать ее. Это некрасиво. И кроме того, может статься, подобные стычки расстраивают ее.

Впрочем, я ничуть не сомневался, что подобные выходки Мелы — чистый блеф. Согласившись работать со мной — в то время она служила агентом Федпола и работала по легенде, — она первым делом заявила, что толкнули ее на это только деньги и что в предприятиях подобного рода ее привлекает возможность активно и полноценно проводить время без риска для жизни, которому нередко подвергаются агенты Федпола. Все это, а также скандальный характер Мелы, за два года наших совместных полетов проявившийся во всей своей красе, я принял добродушно и доброжелательно, поскольку был уверен, что за ее язвительностью скрывается нечто иное, более приятное. Я был твердо уверен, что за ширмой нашего неспокойного сотрудничества растет дружба, если не сказать привязанность, хотя Мела, надо отдать ей должное, ни разу ни на что подобное не намекнула ни словом, ни делом. Возможно, причиной тому были грубые, бесцеремонные и холодные манеры, накрепко вбитые ей в голову на федполовских курсах. Но, честное слово, я и без намеков почувствовал, что между нами возникла некая теплота, и накрепко уверился, что стоит проявить терпение — и робкие ростки этих чувств пробьются к свету, расцветут и принесут обильные плоды, новые стороны нашего с Мелой партнерства.

Утешался я тем, что девушка попросту не отдает себе отчета в истинной природе своих чувств — таковы женщины. И, ощущая потребность так или иначе проявить их и тем самым ослабить внутреннее напряжение, она закатывает короткие, но бурные скандалы. Показывает характер.

Впрочем, мне от этого было не легче. Нелегко находиться на одном корабле с молодой привлекательной особой — ни габариты корабля, ни раздельные каюты дела не меняют. Если быть честным до конца, пару раз я позволил себе подъехать к Меле с легчайшей прелюдией. Но поскольку в награду за все свои старания получил лишь насмешки и недвусмысленные выражения неприязни, то отступился, сказав себе, что Мела определенно еще не достигла той ступени зрелости, когда женщине понятны собственные переживания, и, затаившись, продолжал терпеливо ждать.

Однако в период этого целомудренного ожидания ничто не мешало мне мечтать и фантазировать. Чем я и занялся, удобно устроившись в ложе. В голове, приятно переплетаясь с обычными картинами нашего с Мелой совместного времяпрепровождения, возникали и другие заманчивые картины — я воображал себе то великого эмиссара, то царебога, то гадал, чего им от меня надо и что они могут дать мне взамен.

Лишь два или три раза мне приходилось выполнять работу для высшей аристократии ОФ и особ королевской крови. И мне подумалось, что встреча с фраксилийцем может стать поворотным пунктом в моей карьере.

Обладай я хоть малейшей способностью к предвидению, поворотный миг настал бы тогда же. Я бы немедленно развернул корабль и полным ходом умчался от места встречи с эмиссаром, от Фраксилии, из этой части галактики, из самой галактики и даже из вселенной.

По моим подсчетам, достигнуть места встречи мы должны были к середине следующего биодня. Поэтому я первым делом славно пообедал — в одиночестве и тишине, поскольку Мела все еще дулась — а затем погрузился в освежающий сон. Я прекрасно себя чувствовал и увидел отличнейший сон, в котором сиятельный царебог с отеческим видом осыпал меня богатством и всевозможными титулами и окружал всяческим почетом.

За сном последовал скромный завтрак, я переговаривался с Поси по поводу состояния корабля и приближения к пункту назначения. Все шло как нельзя лучше. Вернувшись к себе, я долго нежился в бодрящей cауне-омнипьюре, а затем со всей ответственностью приступил к выбору костюма для встречи с эмиссаром. Требовалось нечто, свидетельствующее об исключительном благоразумии, спокойное, с легким намеком на официоз. Мой выбор пал на умеренно-зеленый ансамбль: китель с розовым с золотом воротником и манжетами, гетры и золотые башмаки с розовой отделкой.

Подобрав себе наряд, я перешел к более серьезному делу. Я принялся вооружаться.

Среди моих знакомых есть один или двое, кого мое оружие удивляет и даже изумляет. Они считают его излишеством и не упускают случая пошло сострить или напомнить, что мужчине не подобает носить стилет. Однако я никогда не опускаюсь до пререканий. Сам я рассматриваю оружие как выражение разумного, реалистического и осторожного взгляда на мир, естественного для профессионала моего класса.

За свою жизнь я сменил несколько мест службы, и всюду мне приходилось подвергаться опасности. Работал ли я тайным агентом-сборщиком информации или служил проводником на гигантской планете Ворбалин, где у самой мелкой твари зубы были длиной в мою руку, везде я сталкивался с угрозой жизни. Я прекрасно отдаю себе отчет, что мы живем в огромной и жестокой галактике, щедрой на смертоносные сюрпризы, которые человеческий разум не в силах вообразить, — короче, смотрю на

мир и свое место в нем без розовых очков. Не для меня безрассудный романтический героизм, навевающий составителям некрологов такие обороты, как «безвременная кончина» или «ушел из жизни во цвете лет». Я считаю, что мой расцвет еще впереди, и твердо намерен дожить до него, призвав на помощь всю осторожность профессионала и широкий ассортимент всевозможного оружия.

Полный комплект своего я приобрел на Клабидации-5. Она населена паукообразными негумами, которым конечности заменяют тончайшие ловчие нити. Негумы эти слывут лучшими в галактике специалистами по микроэлектронике. По моему заказу пауки изготовили целый набор миниатюрных средств защиты и нападения, и с тех пор я незаметно ношу их на одежде, на теле и в украшениях. Свой арсенал я пополнял не один год, ибо каждая разновидность подобного оружия стоила небольшого состояния. Установка оружия, его зарядка и постоянный уход за ним тоже обходятся недешево. Но я иду на эти расходы, поскольку подобные меры предосторожности позволяют мне выходить сухим из воды если не всегда, то часто. Что за искусники эти специалисты по микроэлектронике! Вот уж поистине нечеловеческое мастерство!

Полностью облачившись и снарядившись, я включил высокое, в полный рост зеркало, чтобы бросить на себя последний взгляд. Из зеркала смотрел моложавый мужчина, худощавый, среднего роста (если в галактике, наводненной негумами и мутантами, существует такое понятие). Мой живот и бедра за последнее время слегка обросли жирком, но зрелому мужчине это простительно. В общем, то, что я увидел в зеркале, меня не огорчило. Мне нередко приходилось слышать малоприятные отзывы о моей внешности — мол, и в плечах узковат, и лицо слишком тонкое, и нос длинноват — но я равнодушен к нападкам недругов. Моя шевелюра, некогда каштановая, в последние годы поредела и сделалась клочковатой, но это успешно скрывает густой белокурый парик, который не отличишь от настоящих волос. А почему бы и нет? Кто не идет на небольшие ухищрения, чтобы казаться капельку лучше?

Тем более, что мой парик был не просто парик. И усыпанный самоцветными камнями обруч на голове, и кольца на пальцах, и изукрашенный пояс, и прочие драгоценности, и части моей одежды, да и сам я — все было не вполне тем, чем казалось со стороны. А главное, я — миниатюрное оружие, костюм, тело и дух — был полностью готов к встрече с важной особой.

Следующие несколько часов я отдыхал в тишине. Близ назначенной точки встречи Поси снизила скорость и выдала предупреждающий сигнал «корабль в поле зрения». С трудом сдерживая охватившее меня волнение, я отправился в рубку. То, что я увидел на обзорных экранах, еще пуще взволновало меня.

Фраксилийский корабль, воспринимаемый сенсорами, увеличенный на весь экран, потрясал воображение. Я горжусь своим кораблем, внушительных размеров дорогим фрегатом класса «Звездный свет-8», но великий эмиссар путешествовал на последней модели лайнера «Сверхновая люкс», рядом с которым мой звездолет казался метеоритом рядом с астероидом.

Непроницаемый гигантский призрак величественно скользнул к нам и, томно выпустив из своих недр портационный луч, накрепко соединился с нашим суденышком. Сразу же из одного из внешних порталов лайнера поползло нечто напоминающее гигантского земляного червя — суставчатый раздвижной пассажирский трап, предназначенный для стыковки шлюзов наших кораблей. Само собой разумелось, что неуклюжее барахтанье в скафандрах — занятие не для эмиссаров. Суставчатый трап достиг моего фрегата, присосался к нему и, испустив облако кристаллического замерзшего воздуха, загерметизировался вокруг шлюза.

— Получено устное сообщение, — доложила Поси.

— Давай послушаем, — воскликнул я, не в силах оторвать взгляд от лайнера.

В динамиках зазвучал низкий мужской голос:

— Великий эмиссар планеты Фраксилия лорд ю`Фипрехауд приветствует Карба-курьера. Позвольте выслать за вами раздвижной трап. Вас ждут на борту лайнера эмиссара.

— Поздновато он спрашивает позволения, — заявила моя прямолинейная спутница. Мела только что соизволила явиться в рубку и теперь хмурилась, глядя на трап, пересекающий экран сенсоров. На ней — вот досада! — был простой темный комбинезон, который никак не годился для посещения борта звездолета особы высокого ранга. Правда (и я не мог этого не заметить), облегающая ткань выгодно обрисовывала ладную фигурку Мелы. — Какого черта мы должны тащиться к ним?

— Он наш клиент, и денежный клиент. — Я придавил клавишу корабельного комма. — Дел Карб приветствует великого эмиссара лорда ю`Фирпе… ю`Фипе… приветствует великого эмиссара. Мы рады подняться на борт его лайнера.

Мела фыркнула, но я оставил это без внимания и приказал Поси открыть шлюз.

— Вперед, моя милая, — позвал я Мелу. — Когда-то еще нам доведется побывать на лайнере класса «Сверхновая»?

Мы быстро проплыли через трап. К сожалению, искусственного тяготения в пассажирских трапах не бывает даже на лайнерах такого класса. Нас встретил небольшой бледный человечек, облаченный в яркую расшитую мантию. Держался он по-лакейски приниженно и отрекомендовался как ю`Припио. Он провел нас по двум не то трем самодвижущимся лестницам, открыл какую-то дверь, остановился и пропустил нас с Мелой вперед, дабы открывшееся нам зрелище потрясло нас до глубины души. Он добился своего: то, что мы увидели, заставило меня вытаращить глаза и затаить дыхание, а Мелу — тихо охнуть.

Невзирая на глубокое потрясение, я не забыл легонько коснуться пальцем одного из драгоценных камней в обруче, украшавшем мою голову, как бы поправляя его. Потом повернулся кругом, «осматриваясь». Возвратясь в исходное положение, я опять дотронулся до обруча, якобы поправляя выбившийся из-под него локон, и лишь после этого спокойно стал разглядывать открывшуюся нам картину.

Я много раз видел по галавизору рекламу «Иллюзиона» — игрушки, придуманной для избалованных богатеев. Но собственными глазами наблюдать его в действии, что называется, «живьем», мне до сих пор не приходилось. Впрочем, о жизни здесь речи не было — все сплошная иллюзия, сплошная липа. Я понимал, что зал, куда я попал, имеет ограниченный объем и относительно невелик. Но взгляд мой терялся в бесконечности. Чудесные палаты сказочного дворца, потрясающе просторные и головокружительно высокие, с зеркальными мраморными полами и потолками, с белоснежными стройными колоннами, с сияющими занавесями и драпировками, изобиловали драгоценными произведениями искусства. Посреди залы, в сердце водоворота иллюзий, ютился островок реальности — настоящие мягкие низкие диваны, всамделишный фонтан и бассейн с разноцветной подкрашенной водой и плещущимися в ней живыми полуголыми нимфами.

При нашем появлении нимфы в вихре капель и мелодичного смеха с приглушенными криками покинули первый план — столь поспешно, что, к своему великому сожалению, я успел разглядеть лишь стремительно удаляющиеся стройные спины и упругие округлости пониже. Лакей ю`Припио вновь ожил и увлек нас к самой большой облачно-мягкой кушетке, где возлежал какой-то человек.

Он был невелик ростом, жирноват, лыс и довольно неприятен на вид. Сверкали зубы — по-видимому, новехонькие импланты лет на двадцать моложе хозяина. Дорогая мантия, облекавшая его, была столь обильно изукрашена золотом и каменьями, что непонятно было, как он ухитряется передвигаться. С моим появлением маленькие глазки великого эмиссара (а это был он) сразу оживились и обшарили меня с головы до пят, не уделив ни капли внимания Меле.

— Лорд Фраксилии ю`Фипрехауд, — особым голосом провозгласил лакей. — Великий эмиссар его святейшества Царебога ю`Иггзраджипайла Первого.

— Дел Карб, — коротко представился я, стараясь не выказывать больше благоговения, чем было полезно с точки зрения дипломатии. — Рад встрече, лорд ю`Фип… ю`Фире…

— Идите же сюда, мой дорогой, — властно сказал эмиссар высоким голосом, сопроводив свои слова томным жестом, — идите сюда и присядьте рядом со мной. Здесь нам будет удобно.

Я осторожно приблизился и аккуратно опустился на краешек кушетки, заметив при этом, что лакеи выкатили из невидимых дверей пару столиков, уставленных яствами и напитками. Над столиками курился парок. Я повернулся к эмиссару, и тот снова дал мне возможность рассмотреть его новехонькие зубы.

— Выпейте прохладительного, — проворковал он, — и скажите мне, дорогуша, как вы находите мою скромную обитель.

Между нами говоря, я находил его «скромную обитель» излишне роскошной и в общем не блещущей оригинальностью — досадная и напрасная трата возможностей «Иллюзиона». Но, естественно, ни эту, ни многие иные мысли, посетившие меня, высказывать вслух я не собирался. Вместо этого я взял со столика бокал легкого эфрактианского вина и степенно кивнул.

— Очень мило. И какая роскошь!

Новехонькая улыбка стала шире — и сгинула в неравной борьбе с огромной, блестящей клейкой конфетой вроде тянучки. Воцарилось молчание. Меня вдруг осенило, что Меле никто не предложил ни присесть, ни выпить что-нибудь, ни съесть конфетку. Эмиссар и его люди держались так, будто Мелы здесь не было вовсе. Я отчетливо увидел, как она нахмурилась и напряглась (вероятно, внутренне закипая), и ободряюще ей улыбнулся — что, к сожалению, по-видимому, только ускорило процесс.

— Итак, перед нами знаменитый Дел Карб, — выговорил эмиссар, не до конца еще справившийся с тягучей массой во рту. — Прославленный межпланетный агент, впоследствии курьер. Уверен, за подобным перевоплощением кроется очаровательная история!

Я пожал плечами.

— Всего лишь желание расширить горизонты, выйти на новые рубежи. Ничего более.

И найти способ зарабатывать на жизнь, не подвергая ее опасности. Но вслух я этого не сказал.

— Гм.

Я был уверен, что эмиссар придвинулся ко мне ближе, но как это произошло, я не заметил.

— Мне казалось, вы должны быть выше.

Мысленно я глубоко вздохнул. Если бы получать по декакреду всякий раз, как я это слышу… Но я лишь улыбнулся, как можно искреннее, и весело отозвался:

— А я выше. Выше многих. Например, выше меловеричишских древесных карликов.

Эмиссар рассмеялся так громко и неожиданно, что я испугался, как бы его недавно обретенные импланты не повыпадали из гнезд.

— Экий шутник! — наконец выдохнул он. — Но какая скромность! Ведь скромность — ваше кредо, не правда ли? — Еще один ленивый, томный взмах руки. — Эти непритязательные одежды, недорогой маленький корабль… все говорит о том, что вы знаете себе цену, но не желаете ее афишировать.

Невежливый смешок Мелы эхом отразился от стен и затих. К счастью, никто не обратил на это внимания. Однако я почувствовал себя задетым. Непритязательные? Недорогой? Эмиссар в своей снисходительности зашел слишком далеко. И не только в ней: его рука, совершив грациозное перемещение в воздухе, с изящной непринужденностью улеглась на мое колено.

Я незаметно отстранился.

— Я хотел бы узнать, господин великий эмиссар, что стоит за вашей просьбой о встрече.

— Какой деловитый, — пробормотал эмиссар, медленно скользя ладонью вверх по моей ноге. Я вдруг осознал нечто, в первый миг ускользнувшее от меня, — нечто касательно нимф, скрывшихся при нашем появлении. Стройные округлые тела, которые я видел со спины, были вовсе не девичьи. Кроме того, я ясно видел, что Мела готова расхохотаться, а это, конечно же, было бы опасно. Не следует портить отношения с богатым и влиятельным эмиссаром, особенно на его корабле, находящемся в открытом космосе. Особенно в том случае, если собираешься урвать приличные комиссионные. Поэтому я продолжал улыбаться (может быть, немного натянуто) и еще чуточку подвинулся.

— Делу время, потехе час, сударь, как говаривали на старушке Земле.

— Гм. Что ж, прекрасно. — С сожалением убрав руку, эмиссар приподнялся и занял сидячее положение. — Тогда к делу. Ю`Припио, прошу.

Лакей, а вероятнее, секретарь, с готовностью и сознанием собственной значимости подался вперед.

— Лорд ю`Фипрехауд согласен милостиво вознаградить вас за то, чтобы вы, сознавая крайнюю секретность и деликатность своей миссии, доставили на Фраксилию некий груз и передали его в собственные руки Первому Доверенному Слуге-Хранителю Его Чудотворства Царебога ю`Иггзраджипайла Первого.

Секретарь умолк; я ожидал продолжения, но напрасно. По-видимому, секретарь считал, что сообщил достаточно.

Тогда я терпеливо сказал:

— Но я хотел бы знать больше. Что это за груз? К чему такая секретность? Почему вы обратились именно ко мне? И, наконец, самое главное: какова плата?

Секретарь помедлил, потом заговорил и, начав с последнего моего вопроса, назвал сумму, вчетверо превышавшую ту, на какую, казалось мне, я мог рассчитывать. Я уставился на него, разинув рот, уже не замечая, что эмиссар вновь занялся моей ногой.

— От вас, — продолжал ю`Припио, — ожидают повышенного внимания, осмотрительности и полной отдачи в продолжение всего срока исполнения контракта. Вы также должны будете обойтись уже полученным минимумом информации.

— Ну почему же, — вдруг вмешался эмиссар, нежно поглаживая мой квадрицепс, — мы можем ответить на некоторые вопросы нашего симпатичного гостя. Вы повезете подарок царебогу — подарок поистине бесценный. Пожалуй, для нашего правителя он дороже самой Фраксилии. Но для вас, дражайший Карб, это всего лишь небольшой цилиндр из бальбазианской стали, чудесного неразрушимого металла. Доставка же поручена именно вам, поскольку… поскольку наш обычный курьер, к сожалению, отошел от дел. Кроме того, нам известны ваш опыт, мастерство, честность и преданность делу.

Собираясь с мыслями, я пригубил вино. Если предмет, о котором идет речь, действительно не имеет цены, это объясняет требование секретности и небывалые комиссионные. По чертогам эмиссара можно было судить о том, какую жизнь ведут сливки фраксилийского общества. Наверное, у царебога много вещиц, каждая из которых стоит столько же, сколько вся его планета… И я кивнул, улыбнулся и выразил согласие, раздумывая между тем, действительно ли бальбазианская сталь столь непроницаема, как утверждает реклама.

Я потребовал обычных гарантий (груз не должен подвергать опасности корабль или экипаж; факт перевозки не должен противоречить законам Объединенной Федерации), и ю`Припио мгновенно извлек на свет документ со всеми необходимыми справками и гарантиями, подписанный и скрепленный печатями. Я отлично знал, что гарантии подобного рода дешевле пластика, на котором напечатаны, но при всем при том в случае возможных осложнений они могли служить подтверждением легальности груза. Рассмотрев документ, я попросил выплатить мне половину комиссии вперед и без лишних разговоров получил кредитку, удостоверяющую факт перевода оговоренной суммы на мой счет в Федбанке. После этого я счел нужным поинтересоваться, где же сам груз.

— На Вадимании, — игриво ответил эмиссар.

Это известие лишь укрепило мою уверенность, что дело плевое. Вадимания, «Планета ответственного хранения», по праву гордилась собой как самым надежным и безопасным местом в галактике — и самым законопослушным. Планета располагала уникальными патентованными средствами надежного хранения предметов, ей порученных, и собственными методами удержания галактических стервятников на расстоянии. Если фраксилийский цилиндр на Вадимании, забрать его оттуда не составит никакого труда, и говорить о риске в таком случае не приходится. Конечно, безопасность перевозки зависела от моего мастерства.

Мы ударили по рукам; ю`Припио вежливо улыбнулся, Мела поостыла, а настойчивая рука эмиссара, вконец осмелев, отправилась в путешествие к моему паху. Где наткнулась на специальный кожекерамический щиток — такие щитки вшиты во все мои брюки. Вещь очень удобная во многих отношениях.

Несколько мгновений спустя мы с Мелой (я сжимал в руке контракт) поспешно покинули раздосадованного эмиссара, проворно проскочили пассажирский трап, и через две наносекунды после того, как трап втянулся обратно в фраксилийский лайнер, Поси уже мчала нас прочь. Мы с Мелой лежали в противоперегрузочных ложах в рубке и умирали со смеху. За себя ручаюсь, а вот Мела сдерживалась, не желая, чтобы веселье полностью потушило еще тлеющие угли оскорбленного самолюбия.

— Маленькая вонючая каракатица! — проговорила она, прыснув.

— Да, точно, лучше не скажешь! — согласился я, утирая слезы.

— Я о тебе, Карб! Ты сидел там и скалился, пока этот любострастник в мантии тебя щупал… Как ты думаешь, чем бы все кончилось, если бы там не было меня?

Я разозлился и перестал смеяться.

— Ничем — я так же сидел бы в своем корабле и хохотал во все горло. Да если бы тебя там не было, я повеселился бы от души!

Мела фыркнула и заговорила о другом. Она всегда так поступает, когда понимает, что неправа.

— Все равно, не слишком радуйся, Карб. Неважно, сколько денег он нам отвалил. Я чувствую, что-то тут нечисто. Дельце с душком.

Я покачал головой.

— Мела, нам поручено доставить контейнер. Вот и все. То, что фраксилийцы, возможно, что-то не договаривают, меня нисколько не беспокоит, покуда мне — нам — не грозит опасность. Пока мы будем осторожны, все будет идти гладко. Кстати, ты напомнила мне… Поси, посмотри, нет ли «жучков».

После непродолжительной паузы Поси откликнулась:

— По данным внутренних и внешних сенсоров, на корабле нет прослушивающих устройств.

Я кивнул и устроился поудобнее. Личная безопасность прежде всего! В «Иллюзионе» эмиссара я также не обнаружил ни одного «жучка» — именно для этого было устроено небольшое представление с обручем: я активировал встроенные в самоцветы мини-сенсоры.

За нами никто не следил, у нас на счету было много денег и должно было стать еще больше. Нас ожидало богатство! Ничто, даже подозрительность Мелы, не могло испортить это чудесное предчувствие.

— Все это мне очень подозрительно. — Мела словно читала мои мысли.

— Тогда отдай мне свою долю, и я сделаю все сам.

Мела засопела и (мне не нужно было поворачиваться к ней, чтобы убедиться в этом, так хорошо я ее знал) уставилась на пустой экран комма.

— Тебе просто не понравился эмиссар. А не понравился он тебе потому, что не любит женщин. Но не стоит так расстраиваться — я-то женщин люблю.

Я протянул руку и нежно провел пальцами вверх по руке Мелы. Погладил шею.

Мела злобно дернула плечом и сбросила мою руку:

— Если тебе хочется кого-то погладить, иди гладь эмиссара. И прислушайся к моим словам, Карб. Дело пахнет керосином! Как бы не вляпаться в серьезные неприятности.

— Столько федкредов, сколько нам отвалят за эту работенку, мы еще ни разу не получали, — ответил я беспечно. — Остальное меня не интересует. Если мы останемся профессионалами и будем вести себя осторожно, все пройдет в лучшем виде.

И, закончив эту судьбоносную фразу, я приказал Поси проложить новый курс, а сам преспокойно откинулся на подушки и смежил веки.

Чтобы добраться до сектора, где находится Вадимания, требовалось пересечь почти всю галактику. Даже при высшей суперсветовой скорости это должно было занять несколько биодней. Однако такая перспектива не слишком огорчала меня. Время межпланетных перелетов я всегда использую с толком — например, для отдыха. Я расслабляюсь, забываю о делах и с удовольствием смотрю галавизор — передачи галавидения с планет Федерации транслировались по всей Галактической Сети по каналам лучевой связи. Но в этот раз время перелета к Вадимании я потратил и на размышления о нашей с Мелой безопасности.

Проблема безопасности испокон века весьма остро стояла перед человечеством и, как с некоторых пор стало ясно, перед негумами тоже. Нигде — ни в мирах ОФ, ни в Свободных мирах, до сих пор не присоединившихся к Федерации, — нет понятия «абсолютной безопасности». Входящие в Федерацию планеты — их миллион или около того — постоянно соперничают из-за сфер влияния, рынков, доходов, союзников и многого другого. Дабы преуспеть в соперничестве, всем без исключения требуется информация. Она сделалась ценнейшим товаром, а ее сбор (в просторечии шпионаж) превратился в сферу высокоразвитой и чрезвычайно доходной индустрии.

Число шпионов в мирах Федерации растет со скоростью, сравнимой разве что со скоростью распространения йочотиникской полипной чумы. Мне это хорошо известно, поскольку я сам одно время подвизался свободным шпионом, и Меле тоже, но она работала на Федпол. Хлеб шпиона нелегок — работать приходится в самых разных условиях, используя все разнообразие самой совершенной, а зачастую и запрещенной техники, просеивая и отбирая крупицы полезных сведений. Стараясь заработать на жизнь, шпионы собирают сплетни, слухи и легенды, если больше не за что ухватиться. Между ними не затихает междоусобица, от простых попыток спутать конкуренту карты и ввести его в заблуждение до физического устранения соперника.

Естественно, важнейшие центры сосредоточения секретов просто кишели шпионами, подобно тому, как кластеры планетоидов лепились к ОФ-Централу. Больше всего шпионы любят процветающие, высокоразвитые, индустриальные планеты, планеты, богатые природными ресурсами, и часто посещаемые планеты близ перекрестков Галактической Сети.

И Вадиманию, куда направлялся наш корабль и откуда я должен был тайно вывезти бесценное сокровище царебога.

Но я не сомневался в успехе. Ультрабезопасность и экстранадежность, которыми славилась Вадимания, за несколько сотен лет обескуражили не одну тысячу шпионов.

С другой стороны, Фраксилия не настолько важная планета, чтобы привлечь внимание даже самого захудалого из соглядатаев.

— Может, и так, — согласилась Мела, когда я поделился с ней своими соображениями. — Но все равно нам нужна информация.

И моя неутомимая спутница пустилась в тщательное изучение всех сведений, какие Поси сумела раздобыть по Фраксилии. Сославшись на неотложные дела, я сделал несколько звонков в разные концы Федерации, притворяясь, будто прощупываю почву в поисках заказов или же ненароком упоминая, что нахожусь совсем в другом секторе галактики, якобы занятый перевозкой несуществующего груза для несуществующих клиентов. Таким образом мне удалось создать несложную, но довольно эффективную дымовую завесу, которая должна была скрыть наш след.

Через некоторое время Мела потребовала, чтобы я посмотрел кое-что из того, что ей показалось заслуживающим внимания. В основном это были документальные съемки, полученные в одной благотворительной видеоинформационной компании и касающиеся правления царебога. Помимо набора кадров, демонстрирующих с разных точек резиденцию царебога, именуемую «Божественным святилищем», похожую на обычный планетоид и немногим более симпатичную, смотреть, по счастью, оказалось нечего. Самое сильное впечатление на меня произвел гарнизон Святилища, набранный из убивоидов — специализированных, чудовищно дорогих человекоподобных солдат. Внутрь Святилища создателей фильма не допустили, но мне было небезынтересно услышать о довольно любопытных порядках, установленных там царебогом, в частности, об основном его времяпрепровождении — посещении юных наложниц в гареме.

— Теперь хотя бы можно не сомневаться в его ориентации: он гетеро, — сказал я Меле.

Она холодно взглянула на меня и перекрутила пленку вперед.

Никакие из полученных по Фраксилии данных не были засекречены. Досадно много места отводилось утомительным подробностям контраста между головокружительной расточительностью царебога и предельной нищетой его подданных. Мы услышали также множество былей и небылиц о поразительном долголетии царебога, о его священной мощи и иных серхъестественных качествах и способностях. К окончанию просмотра у меня окрепла уверенность, что раз фраксилийцы настолько покорны, чтобы мириться с нищетой, отведенной им в удел, и столь глупы, что верят в святость своего правителя, они вряд ли способны представлять угрозу как для него самого, так и для моей миссии.

Поэтому я пренебрег настойчивыми призывами Мелы разделить ее справедливое негодование по поводу царящей на Фраксилии несправедливости и удалился к себе в каюту к галавизору, развеять скуку. Я оставался у себя до конца биодня — пока нас не попросили о встрече ардакканианцы.

Ничего необычного в подобном звонке не было, как не было ничего необычного в ранее полученном сообщении от фраксилийцев. С тех пор, как мы с Мелой сделали своим домом корабль и космос, общаться с нами приходится в основном посредством комм-лучевой связи. Номер канала, по которому можно с нами связаться, есть в любом галактическом справочнике делового человека. Необычным было содержание просьбы, с которой к нам обращались во второй раз за короткий срок. Ардакканианцы просили о тайной встрече.

— Таинственность и паранойя, как видно, заразны, — пожаловался я Меле.

— Так было всегда, — отозвалась она. Мела вела через Поси переговоры с вызвавшим нас кораблем — договаривалась о встрече, одновременно отдавая интеллектоиду указания касательно изменения курса.

После этого (чего еще ждать от современных девиц?) Мела запросила у Поси все возможные данные о планете Ардакка.

Не успел я рта открыть, чтобы предупредить новый поток вызывающих головную боль сведений, как Поси приятно меня удивила. Оказалось, об Ардакке почти ничего нет даже в федеральном энциклобанке. Мне не пришлось просить Поси составить краткий обзор: все, что ей удалось наскрести, уложилось в несколько минут.

Во-первых, мы узнали, что Ардакка — одна из редких и странных закрытых планет. Далее говорилось, что Ардакка населена людьми и входит в Федерацию, но только теоретически. Эмиссары этой планеты очень редко посещали ОФ-Централ, а на самой планете дипломатов с других миров не принимали. Более того, инопланетников на Ардакку вообще пускали с огромной неохотой и отдавали предпочтение техникам различных специальностей, строго-настрого наказывая им держаться только в особых указанных зонах и ни в коем случае не встречаться с представителями местного населения.

Тем не менее, инопланетникам удавалось пробраться на Ардакку под личиной ученых. Некоторые действительно посещали планету из любопытства, но таких было немного. В основном на Ардакку рвались шпионы. Но ни тем, ни другим не удалось узнать ничего особенно путного. Настоящие дипломированные ученые попадали в такие же стесненные условия, как и упомянутые выше техники, и довольно скоро разочарованно отбывали восвояси. Занимающиеся Ардаккой шпионы в большинстве своем оказывались растяпами и неумехами, поскольку всех их очень быстро разоблачали и выдворяли вон.

Но, как оказалось, по большому счету всем на это было наплевать. Завершал справку вывод: Ардакка — планета маленькая, захолустная, ей в общем нечего предложить галактике, и населена она в основном хмурыми необщительными людьми, ведущими малоинтересное, небогатое событиями существование. Согласно общепринятым воззрениям, на планете построено недружелюбное общество, отправляющее особый строгий религиозный культ. И все махнули на Ардакку рукой — пусть себе живет, как ей нравится.

И вот теперь несколько отщепенцев из эдакого интравертного мира мчались по линиям Сети, чтобы встретиться со мной и Мелой.

Перспектива подобной встречи меня радовала мало. По всему выходило, что ардакканианцы — суровые пуритане и отшельники, то есть принадлежат к наименее любимому мной типу людей. Звуки, долетевшие до наших ушей из динамиков комма, полностью подтвердили это подозрение и добавили новый штрих к облику ожидаемых посетителей. Будучи (по официальным данным, и это было особенно странно) внешне весьма симпатичными, ардакканианцы оказались столь замкнутыми, что не пожелали вступить с нами в визуальный контакт.

— Чтоб повидаться с ними, придется сделать приличный крюк, — проворчал я, обращаясь к Меле, которая заканчивала диктовать Поси новый маршрут к месту встречи.

Мела пожала плечами.

— Подумаешь, лишняя пара дней! Контракт с Фраксилией никуда не денется, он лежит у тебя в кармане. А мне очень любопытно повидать людей с планеты, окруженной такой тайной. Разве тебе это не интересно, Дел?

— Не очень, — буркнул я.

— Тогда смотри на это, — сказала Мела с улыбкой превосходства, — как на дополнительную возможность несколько дней забивать голову белибердой, которую передают по галавидению.

— По галавизору показывают очень много познавательных и информационных программ, — оскорбился я.

— Знаю-знаю. Только ты у нас больно разборчив. Смотришь что угодно кроме них.

Хорошо зная, что, когда Мела в таком настроении, говорить с ней бесполезно, я вернулся в свою каюту — как раз вовремя, чтобы успеть к повторению очередной серии «Паракосмического пилота» Гарри Гарриноса. Один биодень мирно и безмятежно сменился другим, наш корабль мчался на суперсвете по Галактической Сети, и ничего значительного с нами не происходило. До тех пор, пока на борт не поднялись ардакканианцы.

Их появление было поистине из ряда вон выходящим событием. Ардакканианцы прибыли на старинном, заметно помятом фрегате класса «Стелла», выпуск которых прекратили еще до моего появления на свет, и тоннажем намного уступающем нашему с Мелой «Звездному свету». Это пробудило во мне чувство приятного удовлетворения. Отвалив от своего корабля на стареньком боте, гости направились в нашу сторону.

Как выяснилось впоследствии, многое из того, что я увидел, ровным счетом ничего не значило.

Желая угодить строгим пуританам, я скрепя сердце облачился в один из самых своих консервативных нарядов — жемчужно-серый с голубым отливом, с серебристым воротником, манжетами и поясом, — надел серебристый головной обруч и завершил ансамбль простыми контрастными башмаками, серыми с голубым. Внешность людей, появившихся из шлюза, так меня поразила, что я не сразу сообразил — они перебрались со своего бота на корабль в открытом космосе без скафандров!

Их было четверо, трое мужчин и женщина, но это я узнал чуть погодя, поскольку с первого взгляда разобрать, кто есть кто, было невозможно. Я заметил, что ардакканианцы высоки ростом и широкоплечи, а походка у них уверенная, пружинистая и грациозная, как у атлетов — участников Галактических игр. На всех четверых были длинные темно-синие плащи до пят, скрывавшие очертания тел, но лица потрясали красотой. Густые темные волосы, большие темные глаза, бледная чистая кожа, скульптурные профили, прямые носы и сильные линии ртов… все четверо были непохожи и одновременно похожи друг на друга, как дальние родственники, несущие в себе одну основную семейную черту.

Встречать гостей Мела вышла в одном из самых своих мятых, темных и затрапезных комбинезонов. Но едва первый из ардакканианцев ступил из шлюза в наш корабль, как глаза ее округлились. Она кинулась прочь, исчезла в своей каюте, и не успел еще появиться последний из четверки, как Мела вернулась в коротенькой тунике из полупрозрачного трактолеанского звенящего шелка и сразу принялась улыбаться ближайшему из ардакканианцев, как выяснилось, мужчине, поскольку он улыбнулся в ответ и мужественно расправил плечи.

Главный в четверке направился ко мне, сбросив по пути плащ, и тут уж пришла моя очередь вылупить глаза: это была женщина, сложением напоминающая стройную амазонку. Как и трое ее спутников (это выяснилось, когда упали плащи), она была в перехваченном черным поясом комбинезоне из ткани более легкой и светлой, чем материал плащей, и черных сапогах. Не слишком консервативно, подумал я, приглядываясь. Свободные одежды не могли скрыть прекрасное сложение ардакканианцев и великолепную мускулатуру. Я поймал себя на том, что мой взгляд прикован к груди предводительницы, где синяя ткань, укрывающая две полновесные притягательные полусферы, натягивалась особенно туго и соблазнительно. Честно признаться, мне некуда было девать глаза: женщина остановилась прямо передо мной, и ее грудь вздымалась у меня под самым носом.

— Я Сергия с Ардакки. А вы Делмор Карб?

Ардакканианка говорила на галактике с легким экзотическим акцентом, и голос ее был сильным, мелодичным и чрезвычайно властным. Я с трудом заставил себя оторвать взгляд от груди Сергии и взглянуть ей в лицо и тупо уставился на мягкий изгиб губ, кожу нежную, как цветочные лепестки, и черты, источающие волны сокрушительной женственности.

— Да, я Делмор Карб, — хрипло признался я.

Меж соболиных бровей Сергии залегли легкие вертикальные морщинки.

— Так это вы разоблачили главу шпионской сети на Альдебаране? Вы спасли каллитийскую принцессу? Вы положили конец восстанию Римека-Отступника?

— Да, я, — скромно ответил я. — Вернее, я принимал во всем этом некоторое участие.

Ардакканианка оценивающе выпятила аппетитные губки:

— Мне казалось, вы должны быть выше ростом…

Опять двадцать пять, подумал я, но нашел вежливую улыбку и для Сергии и начал:

— Но я выше…

Сергия еще пуще нахмурилась.

— Не в этом суть. Мы хотим предложить вам работу. Вам и вашей… спутнице? — Она вопросительно подняла бровь.

Мела перестала глазеть на улыбавшегося ей ардакканианца.

— Мела Йордер, — представилась она. — Деловой партнер Карба. И только.

— Ага, — сказала Сергия.

Пару секунд женщины смотрели друг на друга. Без сомнения, между ними шел один из типично женских диалогов без слов. Наконец обе они легко улыбнулись, как бы подтверждая, что обмен мнениями завершен, и взаимопонимание достигнуто. Сергия вновь обратила свой взгляд ко мне, и ее улыбка несколько потускнела.

— На Ардакке совершено серьезнейшее и опаснейшее преступление. Найти преступника сами мы не в состоянии. Преступления у нас почти забыты, у нашего народа нет опыта их расследования. Чтобы найти и покарать преступника, нужен агент вашего класса, Карб.

Углубленный в созерцание красоты Сергии, зачарованный музыкой ее голоса, я стоял и молча смотрел на нее, ожидая продолжения. Затем смысл сказанного и установившаяся тишина достигли моего сознания.

— Агент? — повторил я. — Вы обратились не по адресу. Вот уже два года я работаю межпланетным курьером. «Карб-курьер»…

Сергия жестом велела мне замолчать, и я умолк, точно ардакканианка своей прекрасной рукой завернула кран моего красноречия.

— Но вы когда-то были агентом. Ваши навыки и опыт по-прежнему при вас. И они нужны нам.

— А почему вы не обратились в Федпол? — поинтересовалась Мела.

Сергия энергично затрясла головой:

— У нас нет опыта общения с властями Федерации. Мы живем в закрытом мире и редко обращаемся к властям предержащим других планет. Нам не хотелось бы, чтобы группа полицейских появилась на Ардакке и вторглась в нашу жизнь. Нам нужен кто-то один, может быть, двое, кто провел бы расследование под нашим надзором.

В иных обстоятельствах упоминание о том, что кто-то хочет надзирать за моей работой, взбесило бы меня. Но мой взгляд вновь наткнулся на чудесную выпуклость груди Сергии, и, естественно, вникнуть во все подробности услышанного мне не удалось.

— Нельзя ли подробнее о преступлении? — спросила Мела.

Оглянувшись на своих спутников, словно испрашивая у них разрешения, Сергия поведала нам историю преступления. По крайней мере ее часть.

На Ардакке произрастает кустарник фет. Из его ягод получают сок — фетам. Каждая капля этого сока невероятно, невообразимо драгоценна для ардакканианцев. Поэтому весь фетам до последней капли тщательно собирают и еще тщательнее хранят. Но случилось ужасное. Кто-то ухитрился украсть немного фетама и, по всей вероятности, вывез его за пределы планеты.

— Но почему вы так им дорожите? — спросила Мела.

— Нам не хотелось бы объяснять, — подал голос ардакканианец, стоявший рядом с Сергией. — Мы надеемся, что вы с Карбом сумеете провести расследование, не вдаваясь в подробности.

— Ну, не знаю… — с сомнением начала Мела.

Я молчал, все еще под гипнотическим воздействием магнетизма, исходящего от Сергии. Но постепенно я осознал, что общее внимание сосредоточено на мне. В ту же минуту Сергия заметила, куда смотрю я, и, еще сильнее нахмурившись, отступила на шаг. Это было поразительное, непрерывное плавное движение, и на долю секунды мне представилось, что она висит в воздухе над полом.

Я моргнул и поднял взгляд к лицу Сергии. Глаза у нее были ледяные.

— Естественно, мы вам заплатим, — неловко проговорила она и назвала сумму, столь ничтожную в сравнении с моими обычными комиссионными, что я улыбнулся. Если бы мне вздумалось сравнить ее с теми деньгами, которые платили мне фраксилийцы, я бы не удержался и рассмеялся ардакканианке в лицо.

К ледяному взгляду Сергии прибавился легкий румянец на щеках.

— Да, мы небогаты. Мы стараемся выжить самостоятельно, а природные ресурсы нашей планеты невелики. Мы предлагаем вам большее, что можем себе позволить.

Один из ардакканианцев усмехнулся.

— Сергия, в качестве дополнительного вознаграждения мы можем позволить Карбу каждый день понемногу разглядывать твою грудь.

Все, включая Сергию, добродушно рассмеялись. Я с сожалением отметил, что Мела ехидно захихикала и с досадой обнаружил, что краснею.

— От обитателей нецивилизованного закрытого мира, — сказал я холодно, — ничего другого я и не ждал.

Смех оборвался. Взгляд Сергии вновь заледенел.

— Называть нецивилизованными нужно не нас, — бросила она. — Знаете, Карб, я начинаю подозревать, что ваша репутация смелого и удачливого агента на самом деле дутая…

Мое терпение лопнуло. Осторожность у меня в крови, но я быстро прихожу в ярость, когда меня начинают гладить против шерсти. Да, в моей агентурной деятельности не все и не всегда шло гладко, да, большую часть успешных операций я проводил не один, но последние слова этой беспринципной амазонки воспринял как откровенный выпад.

— И не мечтайте, что я буду с вами сотрудничать! — просипел я. — Не нужны мне ни ваша жалкая работенка, ни ваши жалкие гроши!

— В таком случае, предложение снимается, — с ледяным спокойствием отозвалась Сергия. Кивнув Меле, она набросила на плечи плащ и круто повернулась к выходу. Ее спутники устремились за ней… но тут вмешалась Мела.

— Постойте, — воскликнула она, — есть идея! Я когда-то служила в Федполе, и у меня там остался знакомый, он до сих пор работает тайным агентом. Его зовут Чертро. Я попрошу его связаться с вами. Он работает в одиночку и умеет молчать — все как вы хотели.

Сергия кивнула.

— Возможно, он подойдет. Вы очень добры. Спасибо.

И ардакканианцы один за другим скрылись в шлюзе. Последним вышел плечистый брюнет — тот, что переглядывался с Мелой. Напоследок он одарил ее многозначительной улыбкой. Люк за посетителями закрылся, и Мела повернулась ко мне с довольной улыбкой.

— Надо было продать им эту информацию! — рявкнул я.

Мела рассмеялась:

— Что это ты так раскипятился? Вот уже два года ты при всяком удобном и неудобном случае твердишь, что никогда больше не возьмешься за работу агента. Или ради красотки Сергии ты решил тряхнуть стариной?

— Ни за что, — отрезал я. — Я хотел сказать только то, что сказал. Пустячными скандальчиками вокруг экзотических наркотиков меня больше не приманишь. К тому же сумма, о которой шла речь, просто курам на смех. Нам это больше ни к чему. Теперь, когда нашими заказчиками стали люди вроде фраксилийского эмиссара…

Мела лукаво улыбнулась.

— Вот бы еще ему бюст, как у Сергии! С тем, что он не женщина, ты, насколько я понимаю, уже освоился?

Я мог отпустить ответную колкость по поводу недавних заигрываний Мелы с ардакканианцем, но не хотел затевать бессмысленную перепалку. Я молча повернулся на каблуках и отправился в рубку. Пора забыть об Ардакке и о таинственном фетаме. Пора проложить новый курс к Вадимании и приготовиться к тому, что нас там ожидает.

Мела довольно скоро появилась в рубке и, не теряя времени, созвонилась со своим полицейским дружком Чертро, передала ему просьбу ардакканианцев и попросила связаться с ними. По теплоте в голосе Мелы и по тому, как свободно она говорила с Чертро, я заподозрил, что отношения между ними в свое время выходили далеко за рамки приятельских. Но, невесело успокоил я себя, будем надеяться, что все это в прошлом и сейчас их не связывает ничего, кроме делового общения. Предоставив Меле возможность без помех ворковать перед экраном комма, я удалился в свою каюту и, усевшись перед личным терминалом, попросил Поси разыскать мне все что только можно об ардакканианском фетаме. И в ответ не получил ничего.

— Кустарник под названием фет известен, — доложила Поси. — Он занесен в галактический биорегистр энциклобанка. Но никаких ссылок на добываемые из него продукты нет.

— Странно, — задумчиво произнес я. — А что, в регистр заносят все известные жизненные и биологические формы?

— Предположительно да, Дел, — сказала Поси, — но жестких требований к регистрации нет. Если какая-нибудь планета не захочет включать представителей своей флоры в биорегистр, они там никогда не появятся. Несмотря на то, что это противоречит всякой логике…

— Все верно, Поси, спасибо, — перебил я машину. И в наступившей блаженной тишине задумался. Узнать о фетаме подробнее я решил потому, что мне хотелось убедиться, так ли он ценен, как утверждали ардакканианцы, и если да, то почему. Но теперь… Раз ни в одном из крупнейших хранилищ информации сведений о нем нет, значит, я столкнулся с засекреченными данными. С тайной.

Из чего следует, подсказывало мне чутье, что фетам действительно очень высоко ценится и плащеносные пуритане не желают, чтобы галактика знала об этом.

С наслаждением предавшись размышлениям, рассматривая вопрос со всех сторон и фантазируя, я начал прикидывать, нельзя ли путем некоторых действий с фетамом, на след которого я так неожиданно наткнулся, урвать и положить себе в карман пару-тройку килокредов. Возможно, думал я, не стоило столь поспешно прощаться с Сергией и ее мускулистыми красавцами. Впрочем, если все сложится так, как хотелось бы, то, выполнив фраксилийский заказ, я вполне успею попробовать исправить положение. Я не сомневался, что сумею загладить небольшое недоразумение и что Сергия с готовностью и радостью перепоручит работу мне, прогнав неуклюжего и неповоротливого тугодума из Федпола. Очень скоро к моим фантазиям делового рода примешались более вольные, но не менее приятные видения на тему, каким именно образом Сергия отпразднует мое новое появление.

— Дел!

Разумеется, это была Поси.

Сгустки чистого интеллекта, она и ей подобные были наделены женскими именами и голосами, и — я мог бы поклясться в этом — не только и не столько из сентиментального побуждения их очеловечить. Например, Поси обладала самой что ни на есть женской способностью в самый неподходящий момент прерывать ход мысли мужчины какой-нибудь ерундой. Вот и теперь:

— Мне удалось найти фрагмент очень старой записи, — гордо сообщила она. — Эту запись нашли на мертвой планете Ичел, чье солнце стало сверхновой сто пятьдесят семь лет назад.

— И что же? — безрадостно спросил я.

— Это отчет, составленный наемным ичельским шпионом, который собирал сведения о планете Ардакка.

Это всколыхнуло мой интерес.

— Там что-нибудь есть?

— Конечно, — с легким удивлением отозвалась Поси. — Не окажись там ничего, я не считала бы эту информацию.

Я скрипнул зубами.

— Я спрашиваю, есть ли там что-нибудь интересное для меня? Что-нибудь о фетаме?

— О фетаме ничего, — ответила Поси.

— Зачем же ты меня побеспокоила?

— В отчете есть материал об ардакканианцах, который может оказать стимулирующее воздействие на ваше чувство юмора, Дел. Хотя вполне возможно, что я ошибаюсь. Даже у интеллектоидов последней модели нет совершенных программ, дающих полный перечень каналов стимуляции людского чувства юмора.

Поси говорила тоном неискренней униженности, к какому обычно обращалась, если речь заходила о тех человеческих качествах, которых недоставало интеллектоидам (их немного, и все они по преимуществу бесполезного свойства). В подобных случаях мне в душу неизменно закрадывается подозрение, не ставили ли своей целью безумные гении, придумавшие первого интеллектоида, незаметно сыграть с человечеством жестокую и злую шутку.

С трудом направив словоизвержение Поси в иное русло, я выудил у нее, что же она все-таки нашла. Поси слово в слово пересказала мне написанный дурным слогом и не внушающий особого доверия отчет, состряпанный наемным ичелийским агентом, основанный главным образом на досужей болтовне, сплетнях и измышлениях вербованных на Ардакку техников. Разложив по полочкам весь этот треп, ичелиец пришел к неожиданному и гениальному выводу, что ардакканианцы — раса, представляющая собой следующий этап эволюции человека.

Согласно безумной теории этого шпика, ардаканианцы благодаря неким благоприятным мутациям (об этом он тоже брался судить) трансформировались в сверхлюдей. Далее перечислялись сверхчеловеческие качества, которые предположительно сумели развить в себе жители Ардакки, — удивительная физическая сила, неуязвимость к оружию, способность летать и прочая, и прочая. Упоминалась и необычайная красота этого народа.

Разумеется, я расхохотался. Однако где-то в глубине души я вдруг ощутил короткий укол беспокойства, припомнив недавнее странно плавное перемещение Сергии и тот поразительный факт, что у ардакканианцев не было скафандров — напоминаю, переходить со своего жалкого бота на мой корабль им пришлось в открытом космосе.

Но я вовремя спохватился и твердо сказал себе, что все это бредни и обман зрения. Например, я нисколько не удивился тому, что ичелийский шпион (скорее всего, какой-нибудь веретенообразный кривобокий и понурый мозгляк) попав в мир, где развитию расы высоких, мускулистых, красивых людей не способствовало ничто, кроме старого доброго земного генофонда, от изумления развопился: «Сверхлюди! Сверхчеловеки!»

Насколько мне известно, издавна, со стародавних примитивных пор, когда писатели еще строчили свои книжки на бумаге, чудаки и мечтатели время от времени принимались искать вокруг себя очередного Homo superior. И всякий раз с нулевым результатом. Я же в таких случаях всегда замечаю, что в галактике и сейчас пруд пруди субъектов, к которым даже определение sapiens применимо с большой натяжкой, что уж говорить о superior.

— Этот фрагмент данных, найденных на мертвой планете Ичел, — продолжала Поси, — я обнаружила в информационном хранилище планеты Квейрли, расположенной за Краем На Краю.

Я нахмурился:

— Ну и?..

— В ходе поисков в других федеральных инфохранилищах я пришла к выводу, что данные, касающиеся Ардакки, подверглись подчистке. Часть информации была полностью уничтожена. Поскольку подобные мне интеллектоиды наделены возможностью cоставлять матрицы связи между разрозненными фактами и экстраполироваться за…

— Короче! — рявкнул я.

— …за их пределы, — бесстрастно продолжала Поси, — я предполжила, что, занимаясь удалением из инфохранилищ сведений вроде тех, что собрал ичелийский агент, кто-то скорее всего пропустил квейрлийский университет.

Продравшись через эти дебри, я пожал плечами. Что хочет сказать Поси — что кто-то специально копался во всех инфобанках кроме одного и стирал оттуда информацию только потому, что из нее следовало, будто ардакканианцы — сверхлюди?

— Более вероятно, — наставительно сказал я машине, — что ардакканианцы сами стерли из хранилищ все упоминания об их драгоценом фетаме. Чтобы о нем не пронюхали стервятники.

Однако, мысленно прибавил я, кому-то из стервятников удалось прознать о фетаме и даже унести немного в когтях. Это говорило об одном — как ошибался тупоголовый ичелийский шпион. Пусть ардакканианцы наивны в таких вопросах, как преступность, но, будь они и в самом деле сверхлюдьми, разве смог бы кто-нибудь их обокрасть?

Поси попросила меня объяснить ей связь между ардакканианским фетамом и стервятником — питающейся падалью птицей, обитавшей на Старой Земле. Я был уверен, что она отлично все знает и о метафорах, и о переносном смысле и спросила просто так, чтобы меня позлить. Предчувствуя приближение головной боли, я выключил терминал, растянулся на кровати и вернулся к прерванным фантазиям, в которые теперь вплелись еще и размышления о том, почему фетам такая большая ценность. Тем временем наш корабль без помех несся к Вадимании.

На следующий день (до Вадимании оставалось всего несколько часов лета) на корабль позвонил федполовский дружок Мелы, Чертро. Он уже обосновался на Ардакке и лопался от гордости за свои достижения. Когда он вышел на связь, я был в рубке вместе с Мелой и потому слышал каждое их слово и страдал в течение всего разговора. Я сразу невзлюбил этого парня за самодовольство и излишнюю фамильярность с Мелой. Особенную ненависть у меня вызывала его худощавая, загорелая, улыбающаяся физиономия, бесконечные десять минут отсвечивавшая на экране нашего комма.

— Привет, Пушистик! — начал он (потом я поинтересовался у Мелы происхождением столь необычного прозвища, и она, зарумянившись, отрезала, что это, видите ли, не мое дело). — Ты подкинула мне классное дельце, — продолжал Чертро. — Я про Ардакку. Просто как апельсин, работенка непыльная, безобразник уже в узилище, и все счастливы. Или почти счастливы.

— Что-то больно быстро, — хихикнула Мела. — Раньше, бывало, ты никуда не торопился.

Чертро рассиялся как медный грош — ничего отвратительнее я в жизни не видел.

— Кое-что я люблю делать быстро, Пушистик.

С минуту они клохтали, хихикали и перемигивались. Потом парень сказал:

— До сих пор не могу понять, как они сами не нашли того парня. Я засек его в два счета. Это был один из техников-инопланетников; другие инопланетники подкупили его, и он понемножку таскал для них фетам. Ардакканианцев эта новость поразила, просто потрясла. Мне показалось, они не могут поверить, что кто-то мог так поступить с ними. Но жители закрытых миров как правило наивны и легковерны.

Чертро добавил, что соплеменники Сергии были ему очень благодарны, но без лишних проволочек выставили и его, и вора со своей планеты. Однако причина для огорчений не исчезла — факт вывоза украденного фетама с планеты подтвердился. Чертро, однако, полагал, что если вора допросить с пристрастием (чем заняты в данный момент его коллеги по Федполу), он поможет выйти на след исчезнувшего сока.

— Есть еще одна любопытная вещь, о которой я хотел бы тебе рассказать, — вспомнил он. — Отчитывался я в основном их главной, Сергии…

— Я с ней знакома, — вставила Мела. — Тебе, как всегда, везет.

Чертро хмыкнул.

— Она потрясная, спору нет, но не в моем вкусе. Мне она показалась фанатичкой, наивной, как все ардакканианцы. Мне нравятся девушки поменьше, потоньше, которые хоть что-то умеют. Верно, Пушистик?

На губах Чертро появилась новая, совершенно идиотская улыбка. Мелу опять расхватало, и она захихикала. Но в конце концов негодяй закончил свой рассказ. Арестовав техника и посадив под замок, он отправился с докладом к Сергии. Та сидела в резном кресле из хорошего твердого местного дерева. Услыхав, что всему виной наемный работник, которому они доверяли, она вцепилась в подлокотники кресла так, что костяшки пальцев побелели.

А подлокотники возьми да и разлетись в щепки.

— Да, я подозревала, что по силе она не уступит их мужчинам, — хмыкнула Мела.

— Не сомневаюсь, что ты обратила внимание на мужчин, — эхом откликнулся Чертро.

— Но все равно это очень странно. После этого случая я специально осмотрел точно такое же кресло и могу сказать, что дерево, из которого их делают, твердое, как чункикрит.

— Может, подлокотники были с трещинами, — сказала Мела тем тоном, каким женщины дают понять, что мужчины до седых волос остаются мальчишками-фантазерами. — По крайней мере, теперь ты знаешь, что от роскошных грудастых дам нужно держаться подальше.

— Я так и делаю, Пушистик, — правдиво ответил Чертро, — когда ты рядом.

Они снова принялись давиться от смеха и кудахтать, а я угрюмо отступил на свою половину. История Чертро пронеслась по краю моего сознания эхом, вторящим россказням о сверхлюдях с Ардакки. Но я отогнал его. Я уже не думал об этой захолустной планете. Я не стану больше тратить свое драгоценное время на пустые тревоги о тайнах их склонного к домоседству мира и загадочных сверхспособностях… довольно. Пора сосредоточиться на фраксилийском заказе.

И тем не менее я то и дело возвращался мыслью к Ардакке и успокоился, лишь когда решил, что, освободившись, обязательно попробую самостоятельно отыскать украденный у сверхдурней фетам.

Уединившись в своей каюте, я выбросил тревожные мысли из головы, включил галавизор и с удовольствием обнаружил, что вовремя поспел к тому, что на галавидении справедливо называют Вечными Сериалами. Утром следующго биодня Поси сбросила скорость корабля до световой — на обзорных экранах уже была видна система Вадимании.

Буквально через несколько часов мы увидели и саму планету — небольшой, медленно увеличивающийся в размерах шарик. Примерно в это же время Поси связалась с вадиманианским космопортом. Я хорошо знал, что ей сообщил интеллектоид-диспетчер — высоту нашей орбиты и очередь на посадку: не совсем обычный космопорт Вадимании мог принимать только один идущий на посадку корабль за раз. Как обычно, я поручил рутину Поси, а сам обратил свое внимание к носовым и кормовым обзорным экранам.

Большей части визитеров, приближающихся к границам территориального пространства Вадимании, известно, что до посадки всем им неизбежно предстоит пройти определенную процедуру. Тех, кто ее проводит, я и высматривал. И они не заставили себя долго ждать.

Поси дала предупредительный сигнал — корабли в поле зрения, встречный курс — и дала изображение на экраны. К нам приближались три удлиненных, вытянутых боевых корабля последней модели класса «Туманность-40-БКФ» (это означало, что каждый из них несет на борту по сорок плазматронных зарядов). Я не мигая смотрел, как мрачная троица берет нас в кольцо. Жерла их орудий были угрожающе нацелены на нас.

Даже если бы я не ожидал встретить здесь боевые корабли, их раскраска сказала бы мне, кто их хозяин. Корабли были антрацитово-черные с очень тонкими белыми полосками по всей длине и одной широкой белой полосой на носу. Вся галактика, даже отшельники с закрытых планет, знает, что означают эти цвета.

Семья.

В галактике найдутся криминальные структуры на любой вкус — от банд юнцов, шастающих по Сети и промышляющих грабежами наиболее беззащитных слоев, до группировок специалистов высочайшего класса в области терроризма и бандитизма. Самой большой, лучше всех организованной и потому самой опасной была Семья.

Происхождение Семьи уходит корнями в историю человечества, а само название впервые возникло в арктурианском жаргоне и произошло от казенного полицейского термина «семейное дело» — Семья традиционно строилась на патриархальной основе и требовала от своих членов абсолютной верности и преданности, каких ожидать можно лишь от ближайших родственников. Я слышал также, что созвучное слово имелось в местечковом диалекте негумов с планеты Милифинил-ил и означало ни больше ни меньше как «ваше четвертое выходное отверстие испачкано калом». Но никто не указывал членам Семьи на это интересное совпадение. Члены Семьи очень обидчивы. А также сильны, велики ростом, злы и скоры на расправу.

Я знал, что увижу здесь их корабли — это была их территория. Семья спешила на запах кредов с такой же целеустремленностью, с какой вугеантикские кровяные черви — на трупную вонь. Подобно любой другой криминальной структуре, Семья делала деньги на человеческих слабостях: тяге к удовольствиям, алчности и страхе.

Например, Семья почти полностью контролировала производство и рынок сбыта блисса — запрещенного наркотика, вызывающего кратковременную кому, заполненную видениями невообразимых услад, и полностью убивающего мозг за семнадцать недель. Семья опутала своими щупальцами и многие сферы легального бизнеса, в том числе почти треть каналов галавидения, которое, как любила повторять Мела, в общем, то же, что блисс, только действует медленнее.

Помимо всего прочего, Семья снимала навар и с Вадимании.

На протяжении столетий планета «ответственного хранения» развивала и оттачивала системы и методы обеспечения безопасности, превратив их в главный источник национального дохода. Поэтому ни Семья и никакие другие банды не могли прямо прибрать к рукам эту планету. Однако Семью с ее огромным опытом изыскания возможностей заработать в обход закона это не обескуражило, и недолго думая организация развернула и монополизировала в территориальном пространстве Вадимании услугу, иронически именуемую «защитой».

На подлете к Вадимании корабль близ орбит ожидания встречали боевые корабли. Вновь прибывшему объявляли, что всякий желающий воспользоваться вадиманианскими хранилищами должен уплатить Семье некоторую сумму, и Семья возьмет на себя хлопоты по защите клиента и его ценностей от грабителей. Всех, кто от подобной услуги отказывался, в конце концов грабили. Естественно, по указке Семьи.

Порой Семья грабила и тех, кто ей заплатил, если груз, который они везли на Вадиманию или вывозили оттуда оказывался слишком ценным или соблазнительным. Криминальным организациям никогда нельзя доверять.

Однако я был твердо уверен, что при виде черно-полосатых самоуверенных кораблей не стоит незамедлительно падать ниц и посыпать голову пеплом — не такие уж они всемогущие.

Когда скорость боевых кораблей сравнялась с нашей, стало казаться, будто мы висим неподвижно. Ощущая привычный холодок под ложечкой, я заметил, как Мела побледнела от злости. Но что мы могли? Пожалуй, нам удалось бы удрать от Семьи на нашем быстроходном корабле, но мы не спаслись бы от фузитронных зарядов, выпущенных нам вслед. В носовой и кормовой части нашего корабля тоже имелось оружие — но чем оно было в сравнении со ста двадцатью сгустками ядерного огня, нацеленными на нас?

Поэтому я готовился к встрече, от души надеясь, что мой голос не дрогнет и будет звучать уверенно, когда я стану врать представителю Семьи прямо в глаза.

Экран комма мигнул, осветился, и я обнаружил, что появившийся на нем человек мне отдаленно знаком — это был Пульвидон, один из боссов средней руки, довольно известный. Из молодых, да ранних. Странно было видеть его здесь, во главе такого не слишком доходного предприятия, как вадиманианский рэкет. У меня мелькнуло подозрение, что Пульвидона сослали сюда за какой-то проступок. Но над этим можно было поразмыслить потом, а сейчас следовало заняться неотложными делами — тем более, что они уже недвусмысленно заявляли о себе в обличье худощавого человека с горящими глазами, облаченного в принятый в Семье костюм — просторный мрачно-черный пиджак в узкую белую полоску, такие же брюки и черную рубашку с болтающимся на груди широким белым галстуком. Подобный наряд всегда смутно отзывался в моей памяти воспоминаниями о чем-то традиционном, но мне всегда было недосуг припомнить, о чем.

— А, это ты. — Пульвидон сверкнул острыми клыками в хищной ухмылке. — Что привело великого Дела Карба на Вадиманию? Привез что-нибудь или собираешься забрать?

Обидные, но неизбежные насмешки. Я подвергался им всякий раз, сталкиваясь с деятелями круга Пульвидона, поскольку как бывший агент оставался дли них лицом, состоящим в довольно тесных отношениях с законом.

Я холодно взглянул на экран.

— Ни то, ни другое, — солгал я. — Хочу поболтаться здесь немного, может, подвернется какая-нибудь работенка.

Мела быстро и испуганно посмотрела на меня, но у нее хватило ума промолчать. Она не могла не согласиться, что легенда моя достаточно правдоподобна: на Вадимании всегда околачивалось множество курьеров с предложениями доставить что угодно куда угодно. Однако при этом планета была местом оголтелого паломничества шпионов, в том числе и соглядатаев Семьи, поэтому провернуть здесь что-либо в тайне было очень трудно. Но я верил, что, используя оригинальные вадиманианские порядки, всех сумею провести.

Пульвидон прищурился.

— Не крути, Карб. Ты знаешь, что случается с теми, кто пытается меня обмануть.

— Зачем мне лгать? — оскорбился я. — Если мне удастся найти на Вадимании клиента, ты первый об этом узнаешь.

— Это уж непременно, — рыкнул Пульвидон. — А если тебе ничего не обломится, я возьму с тебя по минимуму.

— Но почему? — спросил я, играя удивление и заранее зная ответ. — Почему я должен платить за защиту, если мне нечего будет защищать?

— А страховка, Карб? — Пульвидон снова хищно улыбнулся. — Глубокий космос — очень опасная штука, мало ли что может случиться. Подумай об этом.

Пульвидон дал отбой, по экрану побежали полосы, и он погас. Я воспользовался этим, чтобы послать вдогонку Пульвидону несколько отборных эпитетов, которые он уже не мог услшыать. Наблюдая за тем, как корабли-убийцы отваливают прочь, мы с Мелой испытывали сходные чувства — волнение и злость. Вот только Мела злилась в основном на меня.

— И чего, по-твоему, ты этим добился? — первым делом пожелала она узнать.

— Зачем платить, если можно не платить, — пожал я плечами.

— Надо было заплатить, — возразила она. — Тебе никогда не обмануть Семью.

— Мне уже случалось водить их за нос, — ответил я. — Это не так сложно. Они слишком спокойны, слишком уверены, что запугали нас до смерти. Они не могут поспеть всюду. Остаются лазейки, за которыми они просто не в состоянии углядеть, прорехи в их паутине, в которые человек может проскользнуть, если он достаточно проворен и осторожен.

— Как крыса, — невинно вставила Мела.

Я поморщился, но смолчал.

— Все дело в том, что выбора у нас нет. Вероятнее всего, нам придется сделать вид, что мы улетаем несолоно хлебавши. Но лучше всего, по-моему, на обратном пути вообще уклониться от встречи с Семьей. Или, может, ты хочешь объясняться с Пульвидоном насчет того, что нам поручено доставить царебогу бесценный предмет неведомого содержания?

Мела медленно покачала головой.

— Тогда мы и первую космическую не успеем набрать.

— То-то и оно. Поэтому придется постараться улизнуть от них. И я думаю, это нам удастся. Нужно только действовать очень быстро и не привлекать к себе внимания.

— Как пара крыс, — буркнула Мела.

В ту же секунду Поси подала сигнал «приготовиться к посадке», и не успел корабль сойти с орбиты и начать медленный спиральный спуск к поверхности планеты, как мы уже лежали в удобно углубленных противоперегрузочных ложах.

Ни я, ни Мела не проявили интереса к видам Вадимании, проносящимся на обзорных экранах. Периодически орошаемая кислотными дождями, во много раз более сильными и едкими, чем те, которые в свое время, по слухам, довели до ручки Старую Землю, Вадимания являла собой ужасающее зрелище. Кислота никак не влияла на давным-давно приспособившиеся к ней враждебные всему окружающему формы вадиманианской фауны. По словам первых разведчиков, в незапамятные времена открывших планету, в ту пору догнать и сожрать их здесь пыталось все без исключения, даже камни и растения, но, вероятно, это следует расценивать как обычное преувеличение, к которым склонны все путешественники.

Первые разведчики обнаружили и разумную жизнь внутри Вадимании, укрывающуюся от внешних ужасов в обширных пещерах, общей площадью приближавшихся к поверхности небольших планет. Ходы сообщения с внешним миром, узкие и сравнительно малочисленные, легко было охранять или наглухо перекрывать. Так, в пещерах, под лучами искусственных солнц, в мире и спокойствии и создали разумные вадиманианцы свою подземную цивилизацию.

Опыт изоляции и организации своей безопасности вдохновил наиболее предприимчивых жителей Вадимании на использование своих наклонностей с общегалактическим значением. Все решилось в тот момент, когда они поняли, что живут в естественном убежище, уже обладающем многими из свойств, необходимых для обеспечения безопасности. В ОФ, в свою очередь, великое множество и частных лиц, и правительств готово было отвалить целое состояние за предоставление безопасности, близкой к абсолютной.

Так Вадимания стала планетой ответственного хранения — ответственного до тошноты: здесь невозможно было даже носа разбить без того, чтобы тебя не проверили службы безопасности. Что же касается прибытия на Вадиманию…

Попасть на обитаемую поверхность этой планеты можно было лишь через одну-единственную впускную точку — так называемый Вадиманианский Клапан, единовременно пропускающий из-за своих размеров всего один корабль. Внутри Клапана прибывающий корабль проходил сквозь череду дотошных проверок и тщательнейших обследований вплоть до молекулярного уровня, которые растягивались до бесконечности. Мы с Мелой и раньше бывали на Вадимании, в банках данных планеты уже хранились записи нашего молекулярного строения, и процедуру нашей проверки удалось ускорить до стремительности черепашьего шага. Но мы хорошо знали, что эта проверка — пустяк в сравнении с настоящей проверкой, которой подвергались улетающие с Вадимании корабли: вадиманианцев заботило не столько то, что вы ввозите на планету, сколько то, что вы пытаетесь с нее вывезти.

Во всех рекламных галавизионных роликах Вадимания всеми силами укрепляла свою репутацию банка, который невозможно ограбить. На самом же деле я знал по крайней мере об одном случае грабежа. Сами вадиманианцы об этом старательно умалчивали. В один прекрасный день на редкость изобретательный вор ухитрился вывезти с Вадимании украденные микропленки в прыще, вскочившем у него на подбородке. Когда он проходил проверку по прибытии, у него на подбородке действительно алел большой прыщ, который сошел к тому времени, как он сумел найти и подкупить продажного клерка и заполучить нужный документ. После этого хитрецу оставалось только изготовить искусственный дубликат прыща, укрыть в нем товар и прилепить на старое место — и вадиманианцы прошляпили его, поскольку прыщ у посетителя сидел там же, где и раньше.

Случилось это, конечно, давно, до введения молекулярного сканирования и прочих хитростей. С тех пор многое изменилось. Вадимания истратила умопомрачительные суммы на последние технические новинки. Не стало продажных клерков, имеющих доступ к сохраняемым ценностям, — их заменили сервомеханизмы, охранники-мандроиды и надзиратели-интелектоиды с мультифункциональными перепроверяющими программами, контролирующими сбои, что делает их патологически неподкупными. К тому же в Клапане с прибывающими кораблями работала целая армия сканирующих интеллектоидов, что позволяло регистрировать каждую мелочь. Что и было проделано со мной и с Мелой. Ни один узел нашего корабля при этом не разбирали и даже не сдвигали с места, но по окончании процедуры у интеллектоидов остался полный обзор молекулярной структуры, нашей с Мелой и корабля, которому мы должны были в точности соответствовать при убытии. Ни один поддельный прыщ теперь не проскользнет мимо них!

Процедура проверки отняла почти целый биодень, и только в сумерках мы покинули Клапан и опустились на поверхность поля вадиманианского космопорта. Но и дальше дело не пошло быстрее. На Вадимании всему был свой черед и срок.

Заглянув в контору порта, я заплатил за стоянку корабля и отправился к Администратору, одному из высших вадиманианских чиновников, заправляющему интеллектоидами, которые имели дело непосредственно с ценностями. Чиновник тщательно изучил мои документы, в том числе и справки, полученные от фраксилийского эмиссара. Из отчета, пересланного из Клапана, Администратор наверняка уже знал, что я прилетел порожняком. Но он обязан был следовать установленному им самим порядку, придерживаться которого, как мне показалось, доставляло ему немалое удовольствие. Созвонившись в заключение с кораблем лорда ю`Фипрехауда и вызвав его к комму, Администратор с великой неохотой наконец дал мне «добро». Но одну досадную подробность он приберег напоследок.

— Срок Выдачи наступит через двадцать семь дасов, посетитель Карб. Вы прибыли чересчур рано.

Вадиманианцы похожи на личинок, бескостных и сегменчатых. Задние половины их туловищ передвигаются по земле, опираясь на бесчисленные ножки, передние же стоят торчком выше человеческого роста и снабжены бесчисленными ручками. Головы вадиманианцев, если только это головы, украшают пучки коротких упругих антенн, выполняющих самые разные функции. Ни о каком выражении лица Администратора говорить не приходилось, поскольку лица как такового у него не было. Но могу поклясться — когда вадиманианец сообщил, что мне невесть сколько придется слоняться под их каменными сводами, то сочленения на его прямостоящей половине изгибались в издевательских самодовольных улыбках.

Улыбаться в ответ я не стал, но не стал и унывать. Такие уж на Вадимании порядки, ничего не поделаешь, сказал я Меле, обрисовав ей ситуацию.

— Двадцать семь дасов… — Мела помолчала, припоминая вадиманианское исчисление времени и производя подсчет. До этого она бывала на Вадимании всего один раз и очень недолго. — Это почти три биодня!

— Придется провести их здесь, деваться некуда, — пожал я плечами. — Нужно придумать, как убить время.

— То бишь ты снова прилипнешь к галавизору, — ответила моя непоседа. — А у меня свои планы. Прошлый раз я почти все время просидела на корабле и теперь наверстаю упущенное. Я собираюсь осмотреть все местные достопримечательности.

— Я с тобой, — неожиданно для нас обоих брякнул я. На это меня толкнуло поселившаяся во мне смутная тревога: мне вовсе не улыбалось одиноко просиживать в корабле дни напролет.

Взяв в порту напрокат небольшой флоутер, мы отправились на разведку.

Инопланетников на Вадимании не пускали дальше космопорта и прилепившегося к нему городка, но нас это устраивало. Вадимания никогда не ставила перед собой цель соперничать с планетами-курортами и в смысле достопримечательностей и развлечений могла предложить немногое. Внезапно воспылав ко мне дружескими чувствами, Мела показала себя прекрасным товарищем. Поэтому, размякнув, я ни словом не возразил в ответ на предложение первым делом посетить Музей истории Вадимании, где я поневоле узнал о бесконечных достижениях планеты больше, чем хотелось бы, и ознакомился с тщательно составленной и с любовью проиллюстрированной схемой круговорота жизни и смерти на ее поверхности у нас над головой.

Ближе к вечеру мы разыскали на окраине космопорта славный ресторанчик, где вполне сносно кормили. Было решено там поужинать, и вскоре Мела уже лучезарно улыбалась через стол в ответ на мои остроты, превращаясь из просто симпатичной девушки в настоящую красавицу. Вернувшись на корабль, она одарила меня еще одной сияющей улыбкой и юркнула в свою каюту. Однако легкое разочарование не испортило чудесного ощущения того, что сегодняшний вечер значительно продвинул вперед наши отношения и увеличил мои шансы.

На другой день Мела была по-прежнему весела — само по себе диво. Начать борьбу со свободным временем решили с того, на чем остановились вчера. Я согласился сопровождать Мелу в походе по длинной веренице магазинчиков и лавчонок припортового городишки и проявил чудеса выдержки и благовоспитанности — можно ли требовать от мужчины большего? После этого продолжительного траления галантерейно-трикотажных вод выяснилось, что Мела не купила ничего, а вот я не смог устоять против пары пестрых рубашек (канареечно-желтый с индиго) и замечательных ботинок из тончайшей кожи рексорлийской крылатой змеи.

Мы безмятежно отобедали, а когда вернулись на корабль, обнаружили, что над нашими головами сгущаются тучи.

На первый взгляд ничто не предвещало бурю. Тучи имели вид корабля, опустившегося рядом с нами, и оттенка он был отнюдь не предгрозового. Корпус его сиял девственной чистейшей белизной и золотом. Казалось, ни метеоритные дожди, ни космическая пыль никогда не прикасались к этому сверканию. По белизне и золоту сказочного корабля шли бесконечные чудесные узоры, кривули и загогулины, что навевало мысли о некоем кондитерском изделии, которое свихнувшийся пирожник решил сделать своим последним предклиническим шедевром.

Мела изумленно вскрикнула и рывком остановила флоутер, чтобы рассмотреть чужой корабль.

— Что это?!

— Малая версия лайнера «Астропалас». Кто-то бесится с жиру.

— Тут больше денег, чем вкуса, — хихикнула моя впечатлительная напарница, переводя флоутер в медленный облет златобелого чертога. Ладонь она держала козырьком перед глазами, чтобы защитить их от блеска.

— Мне кажется, — начал я медленно, — мне кажется, я знаю, чей это корабль.

Кому он принадлежит, я точно вспомнил, едва распахнулась крышка входного люка корабля и оттуда появились…

В основном это были маленькие, кривобокие, обросшие темным мехом негумы, но я смотрел не на них. Над толпой мохнатых созданий возвышался человек, наш соплеменник, не заметить которого в любом окружении было просто невозможно. Он был сложен как ардакканианец — так же высок, широк в плечах, узок в бедрах и мускулист — но во всем прочем отличался от жителей планеты-затворницы. На нем была белая рубаха без рукавов, небрежно расстегнутая на груди, белые обтягивающие брюки, не оставляющие сомнений в его половой принадлежности, и белые же сапоги на высоких каблуках. Золотые кудри ниспадали тугими кольцами, гладкая кожа, под которой перекатывались мускулы, отливала золотом и бронзой. Он увидел нас и медленно улыбнулся, сверкнув такими белыми зубами, что стало больно глазам.

У меня исчезли последние сомнения в том, кто это. И уже несколько минут я обливался холодным потом, пропитывающим рубашку.

Широко распахнув глаза и приоткрыв рот, Мела замерла, зачарованная. Довольно скоро сгорбленные мохнатые негумы принялись тыкать в нее пальцами, гортанно тараторя что-то на своем языке, гукая и издавая звуки, определенно напоминающие смех. Мела залилась краской, но не оторвала взгляд от человека в белом и золотом.

Он же, неторопливо изучив достоинства Мелы, обратил внимание на меня.

— Карб, не так ли? — Даже его голос — мелодичный баритон — отливал золотом и нисходил к нашему флоутеру без всяких усилий со стороны его обладателя. — Курьер Карб? С очень симпатичной спутницей…

— Мы знакомы? — спросил я хрипло, чувствуя, как на спине вновь выступает ледяной пот.

— Заочно — наверняка, — ответил золотой человек, вложив в голос и улыбку по капле издевки. — Что вас занесло в эти края? Какое-нибудь… поручение?

— Это мое дело, — отрезал я. — Но, может, вы скажете, зачем вы здесь?

Он звучно расхохотался.

— Следуя вашему примеру, оставлю вопрос без ответа. Я уверен, мы еще увидимся. Может быть, вы позволите мне пригласить на корабль вашу прекрасную спутницу, чтобы мы с ней могли познакомиться поближе?

Моя дурочка смотрела так, точно помани ее золотой субчик — и она кинется карабкаться вверх по завитушкам на корпусе шикарного звездолета. Я крепко взял ее за руку. Мела ожгла меня яростным взглядом, человек наверху гулко рассмеялся, а я, пунцовый от смущения и вне себя от беспокойства, наконец встал за рычаги флоутера и увел его прочь.

Когда мы наконец оказались на своем корабле, Мела нашла в себе силы спросить:

— Кто… это… был?..

— А ты не знаешь? — удивился я. — Думаю, в Федполе на него заведено объемистое досье. Это Деготь. Деготь Черноптин. Один из самых опасных и коварных преступников галактики. Называет себя принцем воров.

Взгляд Мелы слегка туманился.

— В самом деле? Так это Деготь? Что же ты не представил меня ему!

— Радоваться надо! Внешне он очарователен, перед ним невозможно устоять, но внутри он насквозь пропитан ядом.

Мела задумчиво облизнула губы, пропустив мои слова мимо ушей.

— А эти меховые негумы — кто они?

— Его свита… или команда. Забыл, откуда они родом. Их прозвали дегтярниками. Он выбрал их себе в услужение, чтоб на их фоне выглядеть еще более роскошно.

— Ему это не нужно, — пробормотала Мела.

Я нахмурился.

— Когда закончишь пускать слюни, будь добра, найди минутку и заставь себя подумать о том, зачем он здесь оказался.

Мела незряче посмотрела на меня. Я продолжал:

— Нам предстоит принять на борт очень ценный груз. Внезапно откуда ни возьмись появляется бандит из бандитов, ставит свой корабль рядом с нашим и давай многозначительно улыбаться. Разве это может быть простое совпадение?

— Ты сгущаешь краски, — ответила Мела. — Он может быть здесь по тысяче причин…

— Много бы отдал, чтобы узнать, каких именно.

Мела улыбнулась.

— Могу заглянуть к Дегтю в гости — он ведь меня приглашал — и узнать это у него самого.

— Держись от него подальше, — посоветовал я. — Он запросто может скормить тебя своим дегтярникам.

Тут в разговор вмешалась Поси: по комм-связи получено сообщение. Вадиманианский Администратор ставил нас в известность о сроке ближайшей Выдачи — то есть вручения нам фраксилийского цилиндра. Завтра, точно в середине биодня. Я поблагодарил чиновника и поспешно выключил комм, поскольку куда сильнее завтрашней Выдачи меня тревожили сегодняшние вечер и ночь и то, что я хотел в течение этого срока предпринять.

Мела удивительно легко позволила уговорить себя остаться стеречь корабль, пока я буду заниматься делами в припортовом городке. Я, привыкший полагаться только на свои силы, собирался разведать обстановку. В общем-то Деготь оказал мне услугу.

Его появление встряхнуло меня, заставило вспомнить о стоящей перед нами проблеме, о которой я, зачарованный благостным настроением Мелы, вдруг забыл.

Мысленно ступая на цыпочках, я вскочил в наш флоутер и перенесся в городок, где оставил машину и смешался с толпами пешеходов. Разумеется, я не питал надежды на то, что меня не заметят — люди Семьи наверняка следили за каждым моим шагом. Наверняка за мной плелись и другие соглядатаи. Однако в вадиманианской толпе людей, мутантов и негумов довольно трудно было разобрать, кто за кем следит.

Буквально через несколько минут я обнаружил, что на некотором отдалении за мной неотступно следует дегтярник (возможно, их было несколько, и они менялись). Это лишь укрепило мои подозрения в отношении Дегтя. Кроме того, я обратил внимание на негума-рептилию с шипастой скользкой кожей и несколькими парами чего-то вроде глаз, тоже слишком уж часто попадавшуюся у меня на пути. Я мог бы попробовать несколькими ловкими маневрами избавиться от маячащих позади теней, однако в крохотном припортовом городишке мой хвост наверняка очень скоро нашел бы меня снова. Поэтому я решил не суетиться, пусть соглядатаи делают свое дело, и посвятил себя поискам подтверждений своих подозрений и страхов, связанных с Дегтем.

Обращаться к вадиманианским властям нечего было и думать — меня не стали бы слушать, и более того, это могло грозить неприятностями. На Вадимании свято хранят любого рода тайны и инкогнито, а гостей, покуда те ведут себя тихо, полностью предоставляют самим себе. Вадиманианцам безразлично, кто вы — бандит или крупный промышленник (что частенько одно и то же). Никму нет дела до того, каким образом вы обзавелись собственностью вне Вадимании. Если вы что-то привезли с собой, у вас это примут, считая вашим и только вашим, и сберегут — только для вас. Никто не задает никому никаких вопросов — ни о чем.

Спустились сумерки, и я занялся сбором информации. Я заглядывал в бары и экзотические закусочные с неудобоваримой едой, ввязывался в невинные на первый взгляд разговоры, переводил их на обсуждение вновь прибывших — и ждал намеков и сплетен о Дегте. Почти все, с кем мне пришлось говорить, знали, что Деготь на планете, но главным образом эта новость интересовала представительниц прекрасной половины человечества. Впечатление складывалось такое, будто на Вадиманию прибыл не безжалостный бандит, а новая звезда галавидения.

Через некоторое время я сдался. Если Дегтя привел сюда интерес к моей персоне, то со временем я об этом непременно узнаю. Кроме того, я начал склоняться к мысли, что Мела, пожалуй, была права и я действительно сгущаю краски. У страха глаза велики! Снова и снова возвращаясь мыслью назад, я убеждался, что до сих пор не допустил ни одной оплошности. То, что дегтярник следил за мной, еще ни о чем не говорило. Я был известным на Вадимании курьером и вполне мог получить для перевозки что-нибудь ценное. Для вора вроде Дегтя достаточно было увидеть меня, чтобы сделать стойку.

Ничего не попишешь, думал я, издержки ремесла. Негодяи слетаются на меня, как мухи… скажем, на мед.

Но прежде мне удавалось избегать тесных контактов с преступным миром — надеюсь, удастся и теперь, утешал я себя, бодро переступая порог бара, как я решил, последнего на сегодняшний вечер. В заведении было полно народу, но я нашел себе местечко в сторонке и спросил бокал слаботоксичного грибкового пива — на вкус оно как брага, но не туманит голову. Поднося бокал к губам, я заметил одного из своих преследователей — тот как раз появился в дверях. Но при виде того, кто вошел за ним следом, я подавился пивом и чуть было не выплюнул его обратно в бокал. Впрочем, оно того заслуживало.

За знакомым мне шипастым и скользким земноводным негумом в бар ввалилась кучка уже совсем нечеловекоподобных созданий. Однако не их оригинальная внешность произвела на меня такое сильное впечатление. Потрясло меня присутствие в их рядах одной резко отличающейся от прочих особи.

Тот, кто приковал к себе мое внимание, был велик, объемист, почти квадратен, покрыт скользкой потной кожей и передвигался на десяти щупальцах, из которых два были особенно длинные и напоминали хлысты. Цефалоид — так бы, пожалуй, я его назвал. Я без труда узнал его. Щупальца и влажная кожа с пигментными пятнами, очевидно, свидетельствующими о немалом количестве прожитых лет, — все это не оставляло сомнений. Но самой верной приметой были клубочки субстанции, вываливающейся у него изо рта и напоминающей черный дым. Насколько я знал, так заявляла о себе способность этого негума извергать из ротового отверстия на неприятеля огромные облака густого, непроницаемо черного дыма.

Разумеется, в тот момент я не мог припомнить все перечисленное столь же ясно. Я просто сидел и смотрел, вытаращив глаза. Передвигающийся на щупальцах негум был живой легендой в мире преступности и насилия и стал ею задолго до моего появления на свет.

Десятищуп по прозвищу Черный Дых, вот как его звали. Жестокий и безжалостный предводитель пиратов со Щелочных астероидов.

Ну, это уж чересчур! На Вадиманию прилетел Деготь, и его дегтярник следил за мной. Теперь здесь Десятищуп — и пират из его команды тоже за мной следил. Это что угодно, только не совпадение.

И я испугался.

Трясущейся рукой я поставил бокал на стол, в очередной раз за сегодняшний день облившись холодным потом. И тут началось такое, что я чуть не спятил. Пираты, обосновавшиеся в углу бара, донельзя зловеще уставились на меня. Десятищуп что-то сказал, дохнув чернотой. От группы пиратов отделилась пара змееобразных негумов и, не сводя с меня отливающих металлом глаз, заскользила по заплеванному полу в мою сторону.

По сей день я радуюсь, что так и не узнал, что им было от меня нужно. Может быть, задать тот же вопрос, какой недавно задал мне Деготь, — зачем я прилетел на Вадиманию. Но я был наслышан об ужасающих методах убеждения, при помощи которых старый пират всегда добивался ответов на свои вопросы. По счастью, посланные им негумы так и не добрались до меня.

Они были еще только на полпути к моему столику, когда в дверях бара послышалось громкое, решительное топанье нескольких десятков пар тяжелых сапог, и в баре мгновенно повисла трепетная тишина. В следующий миг подавляющая часть посетителей повела себя так, будто все они внезапно вспомнили о назначенных встречах или неотложных делах. Они устремлялись к дверям с чуть скованным видом, какой бывает у людей, которые ужасно торопятся выйти, но стараются по возможности не сбиваться на бег.

Причиной такой спешки — и отступления пары змеевидных пиратов — был вооруженный и закованный в броню отряд бойцов федполовского подразделения ультраспециального назначения, проложивших наконец себе дорогу сквозь поток стремящихся в противоположную сторону.

Я оставался на месте, стараясь сохранять независимый вид. Единственное, что я себе позволил, это отставить пиво в сторону и спросить у бармена дозу гипергрога, чтобы успокоиться.

Ультраспецподразделение стало в дверях, провожая тяжелыми взглядами ретирующуюся публику — в том числе и неторопливо удалившихся Десятищупа и его пиратов.

Никого не арестовали. Основные сложности с могущественными межпланетными преступниками — это именно их могущество и межпланетность. Все знали, кто такой Деготь, Десятищуп или Семья, но веских доказательств их вины ни у кого не было. Федполу на той или иной планете порой случалось состряпать на них дело, но тотчас откуда ни возьмись являлись целые батальоны вертких адвокатов, во все инстанции без счета выплачивались килокреды, вещественные доказательства испарялись, а свидетели гибли в странных несчастных случаях.

В результате преступники свободно перемещались по галактике, занимаясь своим черным делом, а Федполу оставалось только кусать себе локти и надеяться на то, что когда-нибудь, в один прекрасный день, они сумеют оказаться в нужное время в нужном месте и застукают злодеев на месте преступления.

Так и теперь: окинув пустыми глазами почти обезлюдевший бар, федполовцы развернули свои стройные ряды и отбыли восвояси.

Я по-прежнему сидел на своем месте, неспешно прихлебывая пиво, и быстро соображал. У Федпола не было постоянной дислокации на Вадимании — это не требовалось ни от одной планеты из состава ОФ, что же касается Вадимании, здесь во всем предпочитали обходиться своими силами, в том числе и в проведении законов в жизнь. Но Федпол обладал правом посещения любой из планет Федерации по своему выбору в слественных целях или в целях задержания преступника.

В ночь перед Выдачей полицейские появились на Вадимании. Вслед за Дегтем, Десятищупом и Семьей и другими не менее опасными подонками, которым я, без сомнения, был известен. Несколько минут я так и эдак обмозговывал возможность возвратиться на корабль, стартовать и тихо-мирно унестись к черту на рога. Но у денег очень громкий голос, а фраксилийские комиссионные, так те и вовсе перекрикивали все на свете. Нужно довести начатое до конца, решил я, проявив при этом сообразительность и проворство и уподобившись дикому зверю, преследуемому охотниками. Мне вновь послышалось бестактное замечание Мелы — «как крысы» — но я отогнал его. Скорее уж как рискунс, зверек с ричианской луны — юркий, подвижный, отлично умеющий маскироваться, наделенный превосходными средствами самообороны. Пусть себе хищники строят планы, думал я. Им меня не поймать.

Я двинулся к выходу из бара, ступая легко и осторожно. Никто не обратил на меня внимания. Очутившись на улице, я отметил, что все тротуары городка опустели. Было уже совсем поздно, и большая часть приезжих в ожидании Выдачи проводила ночь спокойно, отложив на потом кутежи и гульбу. Я оглянулся, осмотрелся и с грацией рискунса скользнул в ближайшую тень.

Где обнаружился невидимый, но острый угол, о который я пребольно ударился подбородком, едва сдержав крик боли. Никто этого не заметил.

Я заковылял прочь, бездумно ссутулив плечи под воображаемой тяжестью внимательных взглядов, которые, возможно, сверлили мою спину. Вскоре я уже быстро летел на своем флоутере к ярким огням порта, по-прежнему один, без преследователей, без соглядатаев. Проносясь мимо корабля-дворца Дегтя Черноптина, я отметил, что там задраены все люки и вокруг — никакой активности. Чуть позже, когда я выбирался из флоутера возле своего корабля, внезапный звук заставил меня замереть.

За спиной я услышал отчетливый шорох. А может, впереди? — усомнился я, напрягаясь. Вокруг я повсюду видел обширные пятна густой тени, где вполне могли скрываться многочисленные преступники. Стараяь унять дрожь в руках, я изготовил к стрельбе минибластеры, встроенные в мои браслеты.

Уловив краем глаза движение за собой, я стремительно обернулся, да так резко, что чуть не свернул шею. Из островка тени в мою сторону вылетела и закувыркалась по высокой дуге небольшая полусфера.

Она сверкнула в отраженном свете, и я понял, что это. У меня с собой было несколько таких же штучек, конечно, значительно меньшего размера. Но прежде, чем этот факт пробился к моему сознанию и через спинной мозг послал ногам сигнал удирать, полусфера взорвалась, пыхнув мне в лицо дымом.

Меня вмиг окутало облако мягкого, чуть заметного сладкого тумана. Мой мозг из последних сил выписал заглавными буквами слова «ГАЗОВАЯ ГРАНАТА», подчеркнул их и принялся раскрашивать в веселые цвета. Падения на землю я уже не почувствовал.

Очнувшись, я обнаружил, что лежу на холодном склоне холма.

На поверхности планеты.

Мне повезло: меня отключили относительно безвредным газом, и, отходя от его действия, я чувствовал только, что в животе ворочается клубок колючей проволоки, а в голове перекатывается чугунное ядро. Я был в состоянии дышать, двигаться, подняться на ноги — и выплеснуть содержимое желудка на землю. Это принесло небольшое облегчение. С трудом поднявшись по склону, я хмуро воззрился на залитую светом не менее хмурого дня мерзостную картину.

Сколько я мог судить в своем тогдашнем состоянии, снаружи Вадимания была голой, грязно-серой, каменистой, бугристой, изрытой и изъязвленной. Вдали мне смутно мерещилась расплывчатая полоса темной растительности, хотя, возможно, у меня просто плыло перед глазами. Не больше внимания я уделил и бурлящему водоему невдалеке, по поверхности которого расходилась зловещая рябь. Я просто стоял и глядел в серую муть перед собой, пока головная боль сотрясала клетки моего мозга не хуже кау-авианского землетрясения.

Краем сознания я понимал, что смерть моя близка и неизбежна. Газ привел меня в столь гадкое и подавленное состояние, что я едва ли не с радостью думал о скорой встрече с костлявой, истратив остаток сил на то, чтобы лениво полюбопытствовать, в каком виде она ко мне явится.

Гибель от удушья мне не грозила — на Вадимании, как и на большинстве входящих в Федерацию планет, атмосфера, хоть и разреженная, содержит небольшое количество кислорода. Было довольно холодно, но прохлада лишь прояснила мою голову. Окончательно прочистить мне мозги помогла капсула метастима, которую я, собрашись с силами, в конце концов выудил из одного из небольших поясных кошельков. Но едва я почувствовал себя лучше, как страх вонзил в меня когти.

Выжить под открытым небом Вадимании нельзя. Чудо, что я еще жив. Видимо, меня бросили здесь в редкий промежуток между сжигающими кислотными ливнями и как раз тогда, когда поблизости не оказалось ни одной местной твари, охотящейся за пропитанием. Но в любую секунду обстоятельства могли измениться.

Если только я не успею найти проход, через который мой пока еще не убийца вынес меня наружу.

Ни для кого не было секретом, что на поверхность планеты можно попасть через множество небольших лазов. Вадиманианцы не замуровывали такие выходы наглухо и пользовались ими, чтобы выползать под открытое небо для проведения малопонятных научных исследований. Но я не сумел бы назвать ни одного инопланетника, который знал или хотел узнать, где можно выбраться на поверхность этой планеты. Однако получалось, что кто-то нашел такой выход и воспользовался им для того, чтобы лишить меня жизни.

Вот только этот кто-то явно сглупил, если иметь в виду его конечную цель. Он плохо знал людей, а еще хуже меня — за что я, по-видимому, должен был его от души поблагодарить. Меня бросили здесь так, как я был: одетого, во всей экипировке и украшениях.

Трясущейся рукой я нащупал на груди кулон на цепочке и определенным образом нажал на камень в оправе.

— Привет, Дел.

Из встроенного в кулон мини-комма донеся голос Поси, чистый и жизнерадостный. Лучше всего было бы приказать ей привести мне на выручку корабль, но, чтобы пройти через Вадиманианский Клапан, потребовалось бы новое молекулярное сканирование, а я сильно сомневался, что смогу продержаться в течение дня, необходимого для этой процедуры. И я приказал Поси при помощи сканеров определить мои координаты, а потом пробраться — пусть это грубое нарушение закона — в центральное информационное хранилище Вадимании и узнать там координаты ближайшего ко мне выхода на поверхность. По всей вероятности, того, через который меня сюда доставили. Такой вариант казался возможным — ведь кто-то как-то должен был найти этот проход до меня. Но оказалось, что злоумышленники действовали иначе.

— Вадиманианское хранилище информации снабжено мультизначным защитным кодом, — почти сразу же отозвалась Поси, — рефлекторно отражающим попытки взлома. Код управляется и устанавливается улучшенным интеллектоидом родственного мне типа.

Ничего удивительного, следовало предвидеть это, подумал я, внезапно промерзнув до костей.

Вадиманианцы всегда на шаг опережают всю галактику. И для охраны информационных цепей не задумываясь приобрели собственных Поси, воздвигнув на пути моей Поси непреодолимую преграду.

Охваченный паникой, я утратил способность связно мыслить. По счастью, к Поси это не относилось.

— Необходимые вам данные можно получить из другого источника, который будет доступен для связи через… три минуты сорок семь секунд.

Я собрался спросить Поси, что она там откопала, но тут меня отвлекло и лишило дара речи новое потрясение — двойное.

Тяжело перевалив через гребень близкой гряды, передо мной появилась, остановилась и уставилась на меня многочисленными глазами жуткая тварь.

Одновременно мне на макушку шлепнулась полновесная, едко-горячая капля и принялась деловито прожигать себе путь сквозь мой парик.

Иными словами, один из коренных обитателей вадиманианской поверхности почел меня съедобным, а разбивающиеся вокруг меня о землю торопливые, редкие пока капли кислоты возвестили приближение смертоносного ливня.

— Поси! — пронзительно выкрикнул я. — Поторопись!

— Осталось две минуты пятьдесят одна секунда, Дел, — откликнулся несносный механизм. — Я жду появления над вашей головой космического корабля, вращающегося по орбите ожидания вокруг планеты. Я намерена при помощи комм-лучевой связи получить доступ к его сенсорам и использовать их для обнаружения упомянутого вами прохода.

Позднее мне приходило в голову, что и враги мои скорее всего нашли этот лаз путем сканирования поверхности Вадимании с орбиты. Но в ту минуту мне было не до того. Привлеченная моими криками тварь зашлепала в мою сторону, чтобы рассмотреть меня поближе. Она напоминала большую бочкообразную рыбу втрое длиннее моего роста, с толстыми отростками, похожими на плавники, еще только силящиеся стать лапами. Спина рыбы была надежно укрыта толстой пластинчатой шкурой вроде гибкой брони. Спереди из-под нее меня буравили глубоко посаженные глаза. Но основное мое внимание привлекли ряды голодных ртов дикого вадиманианца, расположенные с исподней, менее бронированной стороны. Зверюга шла на меня, и рты эти плотоядно открывались и закрывались, обнажая в своих провалах неисчислимые, похожие на пилы ряды зубов. Но бугристая каменистая почва замедляла продвижение вадиманианского тихохода, и меня начали одолевать досужие мысли о том, что доконает меня раньше — зубастый проглот или едкий дождь. Капли уже вовсю барабанили по земле; еще одна попала мне на парик, другая ужалила в плечо, заставив подпрыгнуть, как от укола термоножом. Я смутно сознавал, что безостановочно твержу в кулон одну и ту же фразу: «Скорее — скорее — скорее!» В то же время часть моего сознания, решившая самостоятельно заняться моим спасением, увидела то, что должна была увидеть.

Капли кислотного дождя падали не только на меня. Они падали и на чудовище — не причиняя, однако, ему никакого вреда, поскольку тварь была местной уроженкой. Я не стал медлить. Включенный ужасом рефлекс заставил меня вскинуть мини-бластеры.

Шкура чудовища оказалась непроницаемой для бластерного огня. Новая капля кислоты оставила язвящий след на моей руке.

Чуть не плача, я стащил с пальца одно из колец, автоматически настроил вделанный в него камень и швырнул под ноги твари. Когда уязвимое брюхо ступающего вперевалку голодного вадиманианца оказалось над моей мини-гранатой, та взорвалась, взметнув фонтаны камней и огня — замечательное зрелище!

Вытащив из правого ботинка узкий виброкинжал, я мрачно шагнул вперед.

— Дел, я нашла проход, — донесся из кулона голос Поси. — Если вы сейчас повернетесь на тридцать восемь градусов вправо, то окажетесь лицом точно к…

— Минутку, Поси, — попросил я. — Я только сделаю себе зонтик.

Сказать по правде, операция эта заняла меньше минуты. Проворство моим рукам придавали капли разошедшегося не на шутку едкого дождя. Не слишком заботясь об аккуратности, я торопливо освежевал тушу, и прежде чем ливень набрал полную силу, уже держал над собой броневую шкуру со спины чудовища. Надежно укрывшись от разъедающих потоков, я быстро пошел вперед, направляемый Поси, которая следила за мной через сенсоры чужого корабля, одолженные через посредство комм-лучевой связи.

Вот вам еще один резон, почему я в свое время купил самого совершенного интеллектоида в галактике, истратив на него целое небольшое состояние.

Но на этом мои злоключения не кончились. Струи кислотного дождя разбивались о землю у моих ног, разлетаясь брызгами и быстро растворяя мои ботинки. Кровь мертвого хищника тяжелыми каплями стекала мне на голову, безвредная, но отвратительно тягучая и пахнущая не многим лучше заплесневелого детровиллианского кровяного сыра. Я старался не обращать внимания на на то, ни на другое, но свободно наслаждаться жизнью, конечно, не мог.

Довольно скоро Поси подвела меня к невысокому уступу на краю с виду безопасной впадины, на дне которой, в центре, я увидел широкую круглую каменную плиту. Поси радостно сообщила, что это дверь, закрывающая вход в подземный вадиманианский мир.

Само собой, камень был надежно заперт изнутри, чтобы ни один ползучий монстр в своем стремлении пообедать не мог сдвинуть его с места и пролезть под землю. В отчаянии я сорвал с головы то, что осталось от разъеденного кислотой парика, активировал его и спрятанной в нем термической бомбой разнес каменную дверь в мелкие осколки. С неописуемым облегчением я устремился вниз. Добравшись до дна шахты и отбросив зонт из шкуры умерщвленной мною рыбы, я двинулся дальше по веками нехоженным коридорам. Ботинки мои к тому времени вконец развалились, и я шел босой, невыразимо страдая из-за покрывающих ноги волдырей.

Распахнув в одном из коридоров дверь в стене (за ней мне померещился свет), я увидел, что попал на один из верхних этажей главного административного здания космопорта. Еще я увидел приближающегося ко мне ошарашенного мандроида-охранника, на ходу вытягивающего из кобуры парализующий пистолет. Пережитые неурядицы и ожоги сделали меня очень раздражительным и вспыльчивым, поэтому, мгновенно отреагировав, я выпустил в механического стража из оставшегося кольца инфразвуковую гранатку, на время перепутавшую его электронные цепи.

Но уже через несколько секунд из-за угла вывернуло многочисленное подкрепление, которое, оказывается, успел вызвать поверженный мною мандроид, и меня арестовали.

В участке, куда меня незамедлительно препроводили, все пошло на удивление гладко, вопреки обычным для Вадимании подозрительному отношению к инопланетникам и нелюбви ко всему необычному. Мой вид красноречивее любых слов утверждал, что я действительно побывал на поверхности — и официальные лица снизошли до того, что, выслав мандроидов по моим следам, проверили расказанную мной историю, обработали какими-то мазями мои (но только телесные, только телесные!) раны. Механизмы доставили в участок найденную ими шкуру чудовища и доложили о разрушении каменной двери на выходе из шахты, после чего окончательно убежденные власти предержащие стали держаться еще дружелюбней.

Однако они по-прежнему упорствовали в нежелании слышать от меня что-либо об имевшем место покушении на убийство. То, о чем вы рассказали, загадочно и внушает тревогу, сказали мне, но, скорее всего, данное происшествие следует отнести к тем несчастным случаям, что навсегда остаются без объяснения.

Вслушавшись и вдумавшись в их слова, я все понял. Вадиманианцы не желали участвовать в разборках между клиентами, пусть и сопряженных с убийством. Прими они мое заявление к сведению официально, я мог бы требовать расследования. Но на Вадимании никакие проступки, кроме воровства и того, что с ним связано, никого не интересовали. Поэтому исполнительные власти предпочли сделать вид, что случившееся со мной… не случалось вовсе.

Разозленный, но покорный, я потопал прочь от их вежливых уверений. И действительно затопал бы ногами, если бы они меньше болели. К тому же уходил я в выданной мне паре солдатских башмаков, в какие обычно обувают мандроидов, весь в бинтах и целебных мазях. Моя одежда — вернее, ее обрывки, уцелевшие под кислотным дождем, — насквозь пропитались рыбьей сукровицей и воняли.

Когда я наконец появился во входном люке нашего корабля, Мела сказала только:

— Ну ты и перемазался!

Узнав подробности, она стала чуть более внимательной ко мне. Вопрос, где она была и что делала, когда меня лишали сознания прямо перед нашим кораблем, казалось, слегка обескуражил ее: она все должна была прекрасным образом видеть на экранах внешнего обзора. Она должна была прийти мне на помощь! В конце концов мне удалось заставить Мелу признаться, что в ту минуту ее не было на корабле. Она видите ли, выходила прогуляться.

Подозрение разлилось во мне, как желчь.

— Ну и что, Деготь был дома? — рявкнул я.

— Нет, он… — Мела замолчала, закусив губу, и отчаянно замотала головой. — Насколько я сумела разглядеть, его корабль был заперт.

Я мог бы и дальше терзать ее вопросами, но она вдруг проявила невероятное внимание к моим ранам. Забыв о подозрениях, я предоставил Меле возможность суетиться вокруг меня, чем от души наслаждался. Отдыхая, я размышлял о том, кто мог быть моим незадачливым убийцей и зачем ему понадобилось меня убивать.

Последовательность событий не укладывалась в стройную картину и то и дело разрушалась, принимая бессмысленный вид, как многое другое на Вадимании. Что заставило Дегтя, Десятищупа и Пульвидона прибыть на Вадиманию в одно время со мной? Почему все они без исключения особенно интересовались тем, зачем я здесь? Если они прознали, что я должен получить ценный груз, зачем было пытаться убить меня прежде, чем я его получу?

— Может быть, — невинно предположила Мела, когда я поделился с ней своими соображениями, — ты просто не понравился кому-то из них?

Это вопиющее замечание вконец разозлило меня, и я отправился в свою каюту, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Тайны тайнами, покушения покушениями, а время шло и подобралось уже к середине вадиманианского биодня. Что означало приближение Выдачи.

Ритуал Выдачи — не самое захватывающее зрелище в галактике, но если вы попали на Вадиманию и вы инопланетник, вам не миновать при том присутствовать. Мы с Мелой поспели как раз вовремя, и я порадовался тому, что новые неброские парик и костюм — рубашка с укороченными полами и длинным рукавом, свободные брюки и ботинки из мягкой кожи, все оттенков беж и цикламен — не слишком беспокоили мои раны, и ожоги не так бросались в глаза.

Не то чтобы никто на меня не смотрел. Инопланетники, заполняющие просмотровые галереи, были в основном значительными персонами или по крайней мере уверены в собственной значимости, что заставляло всех их придирчиво разглядывать друг друга. В толпе можно было заметить множество самых разных людей (как правило, в одежде, отличающейся броской показной роскошью) и огромное количество разноплеменных, но производящих не менее сильное впечатление негумов. Было тесновато — большинство гостей прибыло со свитами либо, на худой конец, с телохранителями.

Неожиданно я подметил одну ужасно обеспокоившую меня деталь. Все присутствующие были собственниками (или доверенными лицами собственников), желавшими забрать с Вадимании или оставить на ней ту или иную ценность. В толпе не было курьеров, явившихся сюда только для того, чтобы предложить свои услуги.

Только я.

Я вновь мысленно поздравил себя с тем, что мне хватило ума одеться неброско и в спокойных тонах. Чего нельзя было сказать о Меле — она натянула на себя (на голое тело!) очередной шедевр из звенящего шелка, привлекший к ней немало одобрительных взглядов. К счастью, смотрели только на Мелу, меня не замечали.

Но моя легкомысленная спутница млела и купалась в лучах внимания лишь до тех пор, пока взгляды всех присутствующих под приглушенный говор, сопровождаемый тычками в бок, не обратились к дверям, откуда появилась череда пугающих фигур.

Первым шел перебирающий щупальцами Десятищуп в сопровождении тех из своих флибустьеров, кого более или менее можно было вывести в свет. Волнение, вызванное его появлением, еще не улеглось, а галереи вновь дружно ахнули: печатая шаг, в зал вошли затянутые в черное члены Семьи. Среди них маячило непроницаемое лицо и горящие глаза Пульвидона. Следом, выдержав граничащую с опозданием театральную паузу, появился Деготь Черноптин в окружении своих дегтярников.

Появление Дегтя привело толпу в полный ажиотаж. Все (в том числе и Мела) подались вперед, чтобы лучше видеть Десятищупа, проскрежетавшего сквозь клубы черного дыма какое-то оскорбление, и Дегтя, обернувшегося к нему с сияющей улыбкой. На них действительно стоило посмотреть. Деготь отлично держал себя в руках — в зале присутствовал мощный отряд мандроидов, которые так или иначе справились бы с ситуацией — и ограничился тем, что бросил старому пирату в ответ что-то обидное, отчего тот буквально задымился от злости. Во всех смыслах.

Встреча Дегтя и Десятищупа поистине олицетворяла их соперничество. Стареющий король пиратов встретился лицом к лицу с принцем воров — патриарх с набирающим силу, монарх с узурпатором. Как бы мне хотелось, чтобы они в ту же минуту, не задерживаясь, отправились куда-нибудь в тихое место драться на дуэли, которая закончилась бы вничью — смертью обоих дуэлянтов.

Потом двинувшийся дальше Деготь заметил мою напарницу. Он улыбнулся Меле своей гипнотической улыбкой и огладил взглядом с головы до ног. Моя дурочка улыбнулась гаду в ответ и не шелохнувшись умудрилась добиться того, что ее шелковое платье начало блестеть и переливаться. Я необдуманно сделал к ней порывистое движение. Один из дегтярников заметил это и указал на меня Дегтю.

Улыбка слетела с лица Дегтя так быстро, словно он сорвал маску. Черты забронозовели под стать загару, а в глазах мелькнуло такое, что я не хотел бы услышать. Иные доказательства мне не требовались.

Примерно тогда же меня заметили Пульвидон и Десятищуп — и совсем не удивились. Но Деготь был просто сражен. Должно быть, это один из его дегтярников бросил меня умирать на поверхности планеты.

Озираясь по сторонам и потея, я всей душой стремился обратно к своему милому и такому безопасному кораблю, чтобы запереться в нем. Но это было невозможно. Деготь снова пронзил меня кинжальным взглядом, повернулся и смешался с толпой, провожаемый обещающими только смерть глазами Десятищупа и хищной улыбкой Пульвидона.

Затем благословенная толпа сомкнулась вокруг меня, отгородив от их мрачных взоров. Рядом появилась Мела, испуганная и встревоженная.

— Я заметила, как Деготь смотрел на тебя, — сказала она. — Думаешь, это он?

— Да, думаю, он, — проклекотал я. — И еще я думаю…

Но закончить я не успел. В толпе появились мандроиды-охранники, призывая и понукая публику занять свои места.

Наступило время Выдачи.

Вадиманианцы любят преподносить Выдачу как одну из важнейших всепланетных церемоний — требующую присутствия всех инопланетников, пунктуальности и прочего. Посетители-новички принимают это за чистую монету и ожидают экзотики. Но очень скоро их постигает разочарование. Все инопланетники должны собраться в одном месте только для того, чтобы вадиманианцы знали, где они, и могли бы без труда следить за ними в миг, когда сохраняемые ценности становятся чуточку более уязвимыми, чем в остальное время. Пунктуальность же у вадиманианцев в крови.

По сути, ничего примечательного в момент Выдачи не происходит. Закоулки этого подземного мирка изрыты тысячами пещер, больших и маленьких, этаких небольших кладовых. Там не ступала нога инопланетника, но, если верить вадиманианцам, в этих пещерах есть другие пещерки — так сказать, кладовки в кладовых, как в старинной игрушке-головоломке, где в каждой следующей коробочке оказывается новая, поменьше. В каждую внутреннюю пещерку или подвальчик можно попасть, только пройдя через уменьшенное подобие Вадиманианского Клапана. Открытием и закрытием пещерок управляли неподкупные интеллектоиды, и только они знали, какие ценности в каком подвальчике хранятся и кому принадлежат.

В момент Выдачи интеллектоиды направляют в пещерки дистанционно управляемые сервотроны. Из пещерок сервотроны появляются груженные совершенно одинаковыми силикопластиковыми контейнерами. Управляемые мандроидами, сервотроны едут в космопорт, где доставляют контейнеры на корабли посетителей. В то время как сами посетители сидят в просмотровых галереях под неусыпным контролем. В одних контейнерах, доставляемых на корабли, действительно содержатся ценности, другие пусты. Ни один инопланетник при этом не может разобрать, что к чему.

Так, медленно, но верно, все и происходит. Сервотроны выезжают из кораблей клиентов-инопланетников, и интеллектоиды-надсмотрщики дистанционным управлением закрывают входные люки. Замки защелкиваются, процедура Выдачи завершается, и все находящиеся в просмотровых галереях выпивают по бокалу безвкусного вадиманианского вина. Так вот, очень скоро после того, как вино было выпито, мы с Мелой в безопасности за входным люком нашего корабля разглядывали то, что лежало в доставленном нам силикопластиковом контейнере.

Небольшой блестящий металлический цилиндр, чуть короче и чуть толще моего предплечья.

Первое, о чем я попросил Поси, — просканировать содержимое цилиндра. Просьба оказалась невыполнимой: я совсем упустил из виду одно из рекалмируемых свойств бальбазианской стали. Ее не только нельзя было разрушить действием холода, кислот или чего-либо иного. Эта сталь также не поддавалась никакому сканированию и не пропускала даже рентгеновские лучи. Сканер не помог нам ничего разглядеть и в тончайшую, с волосок, щелку на торце цилиндра, предназначенную, очевидно, для молекулярного ключа.

Короче, содержимое цилиндра осталось для нас загадкой. Поэтому, со вздохом разочарования отставив цилиндр в сторону, я сосредоточился на другой загадке: как нам убраться с Вадимании, избежав встречи с растянувшйеся за нами хвостом кавалькадой преступников?

Получив официальное разрешение пройти через Клапан, я с радостью обнаружил, что нам повезло. Одновременно с нами планету покидало множество кораблей, получивших во время Выдачи то, за чем они сюда прилетели, — но по графику, составленному вадиманианцами заранее, мы должны были пройти Клапан четвертыми по очереди. Тем не менее, у нас оставалась уйма свободного времени. И первое, что я сделал, — принял меры предосторожности, о которых подумал сразу, как увидел цилиндр.

Бальбазианская сталь — довольно редкая штука, потому что сварить ее в триста раз труднее, чем обычную улучшенную. Она и стоит примерно во столько же раз дороже — и именно поэтому используется лишь в небольших количествах и для специальных целей, и из нее не делают, например, обшивок для космических кораблей. Однако весь фокус в том, что бальбазианская сталь с виду ничем не отличается от обычной. И полученный нами цилиндр внешне ничем не отличался, скажем, от одного из стальных сегментов опоры моего письменного стола.

Поэтому, пока Мела с помощью Поси прокладывала курс к Фраксилии через Первый и Второй Круги Галактической Сети — задача непростая, поскольку даже идеально прямой маршрут пролегал через восемь секторов, — я занялся цилиндром. Пара минут работы, несколько капель универсального клея, и он превратился в сегмент упомянутой опоры. Отвинченный от стола сегмент отправился в утиль и в момент выхода нашего корабля в суперсвет должен был пополнить собой содержимое межзвездного пространства.

После этого мы принялись ждать, наблюдая, как корабли, стоящие в очереди впереди нас, взлетают с космодрома и медленно проходят все предусмотренные в Клапане процедуры. Мои нервы натягивались все туже и звенели, как струны дю`гнорианских ультразвуковых арф.

Когда до объявления старта оставалось всего несколько часов, к нам на борт пожаловали нежданные гости. Их стараниями колки моих нервов сделали еще несколько оборотов.

Это были шестеро федполовцев с каменными лицами и внимательными, все замечающими глазами.

Пока наши гости по-хозяйски забирались во входной люк, я всеми силами сстарался убедить себя, что причин для беспокойства нет. На Вадимании я не совершал никаких преступлений, и даже если в цилиндре что-то запрещенное законом, то в этом виноваты фраксилийцы, но никак не я. Однако присутствие полиции взволнует и самую невинную душу. Поэтому, наблюдая за водворением на корабле федполовцев с обычными для них неодобрительными, осуждающими, выискивающими взглядами, я трепетал, обливался потом и ждал.

Спустя минуту я едва сдержал смех облегчения. Как выяснилось, эти люди пришли сюда лишь затем, чтобы проконсультироваться у меня. У меня и у Мелы — поскольку знали о моей карьере агента и о федполовском прошлом моей напарницы.

— По нашим данным, — самым что ни на есть уважительным образом начал разговор старший шестерки, — нужными нам сведениями на этой планете располагаете, скорее всего, вы, мистер Карб, и вы, мисс Йордер.

— Возможно, — отозвался я. — Смотря что вас интересует.

Старший федполовец кивнул с таким видом, будто я изрек нечто чрезвычайно мудрое и вполне подтвердившее его веру в мои способности.

— Мы хотим спросить вас об одном ценном предмете, похищенном с планеты Ардакка… сэр.

При упоминании Ардакки спина Мелы закаменела. Вероятно, я тоже напрягся — хотя куда больше усилий затратил на то, чтобы не дать своей челюсти отвиснуть.

— Ардакка… — повторил я слабым голосом.

И тут вмешалась Мела.

— Я уверена, вам хорошо известно, что по пути сюда мы с Карбом встречались с жителями Ардакки. Наша встреча была довольно короткой. Затем я переговорила со своим знакомым, Чертро, — он сотрудник Федпола и офицер, как и вы.

Федполовцы невозмутимо внимали Меле, не выдавая своих эмоций ни движением, ни звуком.

— С тех пор я об Ардакке не слышала.

— Я тоже, — поспешно добавил я. — А почему вы решили, что украденный предмет находится на Вадимании?

Известный способ положить конец полицейскому допросу — если, конечно, вы ни в чем не виноваты — это самому начать задавать вопросы.

— Расследование еще не завершено, сэр. И если вы ничего не слышали…

Я наморщил лоб и потер щеку, словно что-то припоминая.

— Кое-что я, кажется, слышал…

Лица полицейских сделались внимательными, в глазах появилось воодушевление.

— В баре, не помню, в каком, я слышал, как кто-то упоминал Ардакку в связи с Дегтем Черноптином.

Все шестеро одновременно вскинули головы, точно молодые кони.

— Конечно, сэр, — рявкнул старший. — Мы намеревались допросить этого человека перед отлетом. Не могли бы вы уточнить, в связи с чем именно упоминалось его имя?

Некоторое время я продолжал морщить лоб и тереть щеку.

— Кто-то сказал, что Деготь сможет запросто пройти через Клапан, притворившись ардакканианцем, стоит ему только перекрасить волосы…

— И он действительно намерен это сделать? — старший федполовец от восторга почти кричал. — Благодарю вас, сэр! Не смеем вас больше задерживать!

Мне никогда не нравились фразы с глаголом «задерживать», исходящие из уст представителей власти, но сейчас, с облегчением запирая за федполовцами входной люк, я быстро выбросил их визит из головы.

— Так-так… — начал я, вернувшись в рубку…

…и вдруг заметил, что Мела страшно возбуждена.

— В том кабаке действительно говорили о Дегте?

— Скорее всего, я ослышался, — ответил я. — Зато этим очаровательным молодым людям — я говорю о полицейских и Дегте — будет чем заняться в то время, какое нам потребуется, чтобы убраться как можно дальше от Вадимании. Кроме того, дегтярник пытался меня убить, и я просто обязан был отомстить Дегтю!

— Черт! — ругнулась Мела. — Зла не хватает!

— Это ты про то, что меня хотели убить?

Она удивленно оглянулась.

— Нет, про Чертро! Он клялся молчать, но не прошло и пары недель, как целые отряды федполовцев принялись перетрясать грязное белье по всей галактике!

— Мне он никогда не внушал особого доверия, — безжалостно заметил я. — Но к нам это уже не имеет отношения. У нас свои проблемы — как выбраться с планеты и проскочить мимо кораблей Семьи.

— Мне они тоже не дают покоя, — созналась Мела. — Может, еще не поздно заплатить? А то кроме Дегтя тебя захочет убить еще и Семья.

Не только меня, но и тебя, подумал я, но ничего не сказал.

— Не стоит унывать, — утешил я Мелу. — Не впервой. Я попрошу Поси просчитать окошко между кораблями Семьи и вывести нас через него.

— А они не погонятся за нами? — спросила моя вечно сомневающаяся спутница.

— Ни за что на свете. Гангстеры просто забывают об улизнувших от них кораблях. Не остается ни записей, ничего. Нужно сохранять лицо! Если за каким-нибудь из патрулей Семьи накапливается слишком много грехов, ему приходится туго. Таких неумех быстро понижают в должности и бросают на черную работу. Или попросту убивают, потому что в их деле жизнь не стоит ни гроша.

— Но здесь Пульвидон, — возразила Мела. — Он в Семье величина.

— Скорее всего, уже нет, коль скоро его поставили заправлять вадиманианским рэкетом. — Я похлопал Мелу по плечу: — Сделаем, как я говорил. Найдем дырку между их кораблями. Доверься мне. Это рискованно, но необходимо.

— Как скажешь, — коротко отозвалась Мела. — Вот только ответь мне: почему ты начинаешь рисковать всякий раз, как запахнет большими деньгами?

— А когда же еще рисковать? — искренне изумился я.

Мела только головой покачала. Она снова уселась в кресло и углубилась в прокладывание курса. И вовремя, поскольку очень скоро на экране комма появилось вадиманианское официальное «лицо» и объявило, что Клапан готов принять наш корабль.

Мы стартовали и заняли исходную позицию в Клапане. Вадиманианцы приступили к обычному скрупулезному молекулярному досмотру. Я не без удовольствия признал, что с тех пор, как Вадимания приобрела собственных Поси, процедура досмотра заметно ускорилась и стала почти мгновенной. По прошествии неполного биодня вадиманианцы доподлинно установили, что перечень наших молекул, составленный на момент прибытия, в точности соответствует теперешнему — добавился только цилиндр, за которым мы сюда прилетали и состав которого был известен их сканерам. Мы были вольны лететь на все четыре стороны.

Но мы не спешили воспользоваться этим правом. Поси весьма некстати уведомила нас, что ее сканеры обнаружили в прямой видимости от Клапана боевой корабль Семьи.

Это шло вразрез с моим планом. Я рассчитывал, что корабли Семьи, как обычно, будут барражировать в дальнем космосе. Это дало бы мне возможность для маневра и позволило бы избежать встречи с ними. Но один из их кораблей, вторгшись в территориальное пространство Вадимании, расположился прямо у нас на пути. Как будто Семье очень хотелось воспрепятствовать кому-то или чему-то покинуть планету.

По прошествии минуты после сообщения Поси на экране комма вновь появилось вадиманианское официальное лицо и с раздражением указало нам, что Клапан вот-вот откроется и нам самое время освободить место.

— Не торопите меня, — прорычал я в экран. — У меня неполадки с форсажной трубой в одном из планетарных двигателей.

— Попрошу поторопиться! — пробулькало официальное лицо, изгибая сегменты. — График прохождения требует…

— Я и без того тороплюсь, — перебил я. — Замолчите и не мешайте. Или, может быть, вы хотите, чтобы я прошел через Клапан на световой?

Официальное лицо заткнулось. Заткнуло и сам Клапан; он укоризненно гудел и трещал своим силовым полем вокруг нашего корабля. Я живо представил себе, что творится в зале управления Клапаном. Конечно, авария в Клапане — ситуация для вадиманианцев критическая, но мне было на это наплевать: сам я находился в не менее критической ситуации. Выходить из Клапана прямо под пушки боевого корабля Семьи я не собирался. Ни в коем случае, даже если придется просидеть в Клапане целую неделю…

В этот миг равнодушная ко всему Поси ровным голосом объявила, что в пределах визуального контакта от Клапана появилось второе судно. Я был уверен, что это еще один корабль Семьи, однако (слава богам!) я ошибся.

— По всем признакам это корабль федеральной полиции, Дел, — сказала Мела.

Я громко рассмеялся, так мне стало легко. Отряд Федпола, вероятно, оставил на орбите планеты корабль прикрытия, как это обычно делалось при операциях на местах. И теперь этот корабль торопился к Клапану с тем, чтобы проверить, что здесь делает Семья. Я велел Поси: полный вперед! — и мы выскочили из Клапана, столкнувшись нос к носу с обоими кораблями, федполовским и Семьи. В такой ситуации в виду полицейского корабля ни о каких предложениях «защиты» и требованиях ее оплаты и речи быть не могло.

Поси доложила, что по комм-связи принято сообщение с корабля Семьи, но я приказал ей не отзываться. Оставив оба корабля, Семьи и полиции, за кормой, мы взяли курс в открытый космос и были таковы.

Откинувшись на подушки противоперегрузочного ложа, я довольно улыбался. Через несколько минут мы должны были выйти на скорость света, и ищи нас тогда свищи. В чем бы ни подозревали меня разные бандюги, найти нас им теперь будет затруднительно.

Кстати, припомнил я, надо проверить, нет ли на корабле «жучков», и попросил об этом Поси. Машина сообщила, что корабль чист, и я вновь довольно хохотнул, расслабился и, отдавшись приятным мыслям о больших деньгах, которые мне предстояло получить от фраксилийского эмиссара, стал наблюдать за тем, как Поси разгоняет нас до световой. Но счастье мое было недолгим. Конец ему положила включенная Мелой комм-связь.

Мела звонила Чертро, тому самому своему федполовскому дружку с худой, вечно улыбающейся физиономией. Мне приятно было видеть, как ухмылка исчезла с лица Чертро, когда Мела, не стесняясь в выражениях, отчитала его за то, что он нарушил данное ардакканианцам обещание держать расследование в тайне, в результате чего для его продолжения уже в межпланетных масштабах привлекают полицейские крейсеры.

— Ты не так все поняла, Пушистик, — наконец смог вставить Чертро. — Мы не смогли с тобой связаться. Разве полицейские на Вадимании ничего тебе не сказали?

— Они только задавали вопросы и ничего нам не объяснили, — неохотно ответила Мела. — А в чем дело?

— Полицейские должны были все тебе рассказать, — ответил Чертро прежним извиняющимся тоном. — Теперь слишком поздно пытаться сохранить тайну. Об Ардакке теперь знают многие.

Мела набрала полную грудь воздуха, но прежде чем она смогла обрушить на Чертро новый поток ругани, бедняга объяснился. И от этих объяснений я весь похолодел.

Начал он с того, что напомнил нам, как легко ему удалось обнаружить ардакканианского вора — техника-инопланетника, работающего на одном из заводов по перегонке фетама. Этот человек систематически таскал с завода фетам — совсем по чуть-чуть, по капле или две в день. Со временем набиралось с пол-литра сока, и фетам очень извилистым и хорошо продуманным маршрутом отправлялся за пределы планеты к неизвестному покупателю. По тому же отлично замаскированному каналу инженеру в награду спускали более чем приличную сумму. По мнению Чертро, этот взаимовыгодный обмен шел много лет и начался задолго до пойманного сейчас техника.

Но не так давно где-то в цепочке, по которой переправлялся фетам, случился сбой.

Чертро считал, что один из курьеров внезапно решил выйти из игры, и в результате огромный отрезок цепи развалился, окончательно и бесповоротно, и главное, ардакканианцы каким-то образом почувствовали, что их обкрадывают. Это заставило их искать помощи на стороне, и тут появился Чертро и поймал вора.

— А где тот, кто платил технику? — спросила Мела.

Чертро покачал головой: проследить всю цепочку до конца оказалось невозможно. Однако у него есть небеспочвенная уверенность, что в цепочку эту вовлечены средние и высшие дипломатические чины вплоть до эмиссаров и им подобных.

У меня в животе зародился маленький комочек холода, похожий на крупинку льда, замороженного до абсолютного нуля. Мела нахмурилась.

— На допросах техник тебе что-нибудь рассказывал?

Как ни странно было это видеть, на лице Чертро появилось виноватое выражение.

— Рассказывал… кое-что. Он почти не отпирался и сразу выложил все начистоту. Но о том, кто ему платит и кто получает фетам в конце цепочки, толком ничего не знал. А потом…

— Что потом? — железным голосом спросила Мела. У Чертро сделался еще более виноватый вид.

— Ну в общем… его похитили.

— Похитили? — Думаю, услышав это, Мела наконец тоже испугалась, потому что она немного побледнела.

Ужасно расстроенный Чертро кивнул.

— Кто-то пробрался в нашу тюрьму, минуя охрану и прочее, и забрал техника. А через пару дней мы нашли его мертвого на свалке. Со следами пыток.

Ни у Мелы, ни у меня не было сомнений насчет того, кто это сделал. Может быть, Семья — но это было, в общем-то, неважно. Некая криминальная организация, имеющая информаторов в Федполе, пронюхала о том, что в тюрьме появился техник с Ардакки, похитивший бесценный препарат. И эта организация, не теряя времени, выкрала заключенного у полиции и выжала его досуха. Другие криминальные структуры, имеющие шпионов в среде первой, очень скоро узнали об этом. И несколько отрядов из разных банд почти одновременно начали охоту за упомянутым бесценным веществом…

— Он вряд ли рассказал им больше, чем нам, — говорил между тем Чертро. — Он действительно не знал, кто ему платит и куда потом отправляется товар. Сама же цепочка была очень сложная и оборвалась далеко от исполнителя. Чтобы наладить такое снабжение, кто-то не пожалел миллионов.

— Но того, кому техник передавал фетам, он должен был знать! — заявила Мела.

Чертро пожал плечами.

— Он знал только, что сок уходит с планеты, и больше ничего. Каким-то образом по обрывкам фраз ему удалось также установить, что где-то на полпути фетам задерживается на Вадимании. — Чертро твердо взглянул с экрана на Мелу. — Там, где побывали вы с Карбом.

Мела хлопнула ресницами, побледнела пуще прежнего и поспешно заверила Чертро, что, насколько ей известно, это просто совпадение. Я точно видел, что в глубине души Мела уже заподозрила что-то — возможно, то же, что заставляло меня обмирать от холодного ужаса. Но тут я подумал о другом — и в ту же секунду Мела прямо спросила об этом Чертро.

— Черт, ты рассказывал кому-нибудь, какое отношение к событиям на Ардакке имеем мы?

— Возможно, я пару раз упоминал об этом… а что, не стоило?

Не стоило? Не перехвати у меня в тот момент горло, я, наверное, заорал бы. Неудивительно, что на Вадимании собралось столько известных преступников.

Понятно, почему Семья выслала мне навстречу одного из своих заправил. Немудрено, что все искали меня. Они явились на Вадиманию за фетамом и обнаружили там известного курьера — единственного на тот период курьера на планете! — к тому же как-то связанного с Ардаккой. Поистине чудо, что мое тело со следами пыток до сих пор не найдено где-нибудь на свалке!

Меня замутило. Хотелось громко закричать. Или пристрелить кого-нибудь. Желательно Чертро с его тупой улыбкой, а с ним — всех продажных и нерадивых федполовцев, позволивших умыкнуть воришку-техника.

Смертельно бледная Мела тем временем уверяла своего приятеля, что у нас нет никаких проблем. Я понял, что она не хочет рассказывать Чертро о том, что случилось на Вадимании, чтобы он не заподозрил неладное и не усложнил нам ужизнь еще больше. Выслушав Мелу, повеселевший Чертро улыбнулся и выложил последнюю, может быть, самую ужасающую новость.

— Этот техник рассказал нам о фетаме одну очень забавную вещь. Почему он такой дорогой. Я сразу вспомнил все россказни о целебных эликсирах, за которые люди не скупятся выкладывать состояния. По-моему, все это просто ерунда. Шутка.

— И что же он рассказал? — осторожно спросила Мела.

— Он был чудаковатый, этот техник. Ужасно гордился тем, что сумел разузнать такое, потому что — так он сказал — это величайшая тайна планеты. Он сказал… как бы получше выразиться… в общем, он сказал, что ардакканианцы пьют фетам для того, чтобы стать сверхлюдьми.

Распрощавшись с Чертро без обычных намеков на былые интимные отношения, Мела отключила комм. В другое время это позабавило бы меня, но сейчас я испытывал только страх, леденящий ужас, от которого все во мне немело. Несмотря на состояние общего ошеломления, некоторая часть клеток моего мозга продолжала работать, и я, так сказать, внутренне не прекращал всесторонне рассматривать проблему.

Кражу фетама с Ардакки финансировал некто не ограниченный в средствах и имеющий доступ к тайным дипломатическим каналам. Предположительно фетам обладал чем-то вроде волшебной целебной силы. Все то время, пока Поси выводила нас в суперсвет и направляла по Первой линии Галактической Сети, я продолжал обмозговывать ситуацию так и эдак. Когда разгон закончился, я глубоко вздохнул.

— Поси, — начал я осторожно, — дай мне, пожалуйста, полный перечень того, что можно причислить к сверхнормальным способностям ардакканианцев — из того старинного файла, что ты нашла. И приготовь для сравнения перечень так называемых священных способностей фраксилийского царебога.

Мела, обдумывавшая что-то свое, взволнованно посмотрела на меня:

— Вижу, ты уже почуял его причастность.

— Это причастность почуяла нас, — ответил я.

Подготовленный Поси перечень до мельчайших подробностей подтвердил мои самые страшные предположения. Не то чтобы списки в точности совпадали, но соответствий было достаточно. Ардакканианцам приписывалась сверхчеловеческая сила и неуязвимость для большинства опасностей. Предположительно они могли существовать даже в открытом космосе без скафандров (вспомнив, как ардакканианцы перебирались на мой корабль, я похолодел). Кроме того (как будто всего прочего было мало), эти люди могли летать, имели необыкновенно развитые органы чувств и умели видеть сквозь препятствия, а также обладали несокрушимым здоровьем, невероятной сексуальной энергией и жили удивительно долго.

Менее подробный перечень способностей царебога, составленный со слов его почитателей и прихлебателей, больше походил на дифирамб. Но аналогия была более чем очевидна. По слухам, царебог был чудовищно силен, необычайно любвеобилен и в этом смысле могуч, неуязвим для смертельных опасностей и однажды замечен летящим по небу. Если Летописи не лгали, то на троне он сидел уже не одно столетие. В то время как все его предшественники были людьми обычными, разве что благородных кровей.

— Итак, — сказала Мела, — вывод. Царебог подкупал на Ардакке техников, и те таскали для него фетам. Вытягивая из своей планеты последние соки, губя ее, он покупал себе…

Закончить Меле не дали: ее прервал сигнал Поси, предварявший устный доклад. Голос машины звучал слегка озадаченно.

— Дел, мои сенсоры отмечают присутствие корабля на нашей линии Сети.

В наше время большинству путешественников известно, что как суперсвет нельзя назвать скоростью, так и линии Галактической Сети нельзя привязать к конкретному месту. И первое, и второе суть иная форма существования, где обычные пространство и время как бы исключаются из рассмотрения. Объяснения физиков всегда ставили меня в тупик, от философской трепотни клонило в сон, но одно я уяснил твердо: человеку нужно семь лет для того, чтобы произнести вслух число, определяющее вероятность встречи двух кораблей, движущихся в суперсвете.

А коли так, это означало лишь одно…

— Этот корабль, — заговорила Поси, подтвердив мои еще не до конца оформившиеся предположения, — следует по инфралиниям нашего курса, используя для навигации собственный интеллектоид последней модели.

Охвативший меня ледяной ужас стократ усилился. Если этот корабль идет по нашему инверсионному следу, значит, он летит за нами от самой Вадимании…

— Поси, сбрось ход до световой! — заорал я.

Поси мгновенно убавила скорость — так быстро, что нейтрино свернулись в спирали, похожие на раковины хабекритских соляных улиток. Но было уже поздно. Не успел я докричать приказ, как наш корабль чуть было сам не обратился в свет.

Ужасный хруст сотряс все вокруг, словно наш фрегат с маху врезался в стену. Корабль подпрыгнул и затрясся, словно пытаясь вывернуться наизнанку. Противоперегрузочное ложе, в котором я лежал, моментально прогнулось и облепило мое тело, как кокон. Перед моими глазами сгустилась багровая мгла, и я принялся ждать смерти. И вот почему: то, что случилось с нами, обычно происходит при попадании в обшивку корабля заряда, выпущенного из плазматронной пушки.

— Все системы стабилизированы, продолжаем продвижение в суперсвете, — услышал я голос Поси и чуть не заплакал от радости, что она цела. Впрочем, как и я сам.

— Где преследующий нас корабль? — прохрипела Мела. Мой голос звучал бы, наверное, так же, найди я в себе силы произнести хоть слово.

— По-прежнему преследует нас, — ответила Поси, вложив в свой голос самую чуточку неодобрения. — Иду на маневр уклонения.

Я собрал все мужество и открыл рот:

— Сильно нам врезали?

— Анализ повреждений, — отозвалась Поси, — показал разрушение внешних слоев обшивки в средней части корабля. Автоматические механотроны уже занимаются установкой в месте повреждений временных латок. Дальнейший осмотр…

«Пожалуйста, Господи!» — взмолился я.

— …выявил следующее: восемь внешних снесоров полностью разрушены. Один из планетарных двигателей выведен из строя.

На миг мне вспомнилось, как я врал о поломке планетарного двигателя понукающему нас вадиманианцу в Клапане. Не тогда ли я сглазил сам себя?

— Кроме того, — безмятежно продолжала Поси, — часть сенсоров межсетевых связей в системе навигации ведет себя нестабильно. Тем не менее, в данный момент я способна поддерживать суперсветовой импульс и пространственную ориентацию.

— Что с системой жизнеобеспечения? — торопливо спросил я. — И с пушками?

— И с твоими системами? И коммом? — не менее поспешно вставила Мела.

— И с галавизором? — добавил я.

Голос у Поси сделался усталым, как у мамаши, которой приходится объяснять очевидное любознательным детишкам.

— Если бы в какой-либо из упомянутых вами систем корабля были обнаружены повреждения, я включила бы их в перечень. — Поси помолчала и продолжила: — С большой долей вероятности могу предположить, что преследующий нас корабль хотел не уничтожить нас, а лишь лишить возможности маневрировать.

Лишить нас возможности спастись бегством, взять на абордаж и ограбить, подумал я, чувствуя полную беспомощность. Внезапно под хруст и скрежет сминаемого невероятными перегрузками металла наш корабль вновь прыгнул в сторону, и мое ложе снова меня спеленало.

— Поси! — я орал, уже ни капельки не стесняясь.

— Преследующий нас корабль снова открыл огонь, — небрежно заметила Поси, — но на этот раз предпринятый мною маневр уклонения был успешным, и заряд плазмы прошел мимо.

— Ну и что, мы теперь так и будем без конца уклоняться? — спросила Мела, охрипнув еще сильнее, чем в начале.

— А что ты предлагаешь — выйти в «свет» и затеять с ними перестрелку? — прорычал я.

— Это не лучший выход из положения, — сказала Поси, по обыкновению подчеркнуто не обращая внимания на иронию моих слов. — Предлагаю для того, чтобы уйти от преследования, использовать «проблесковый суперсвет».

Я разинул рот, но ничего не сказал. Проблесковый суперсвет — это особый навигационный прием, используемый кораблями, курсирующими между близлежащими планетными системами. Прямо с планетарной скорости они разгоняются до суперсвета и тут же тормозят, передвигаясь маленькими прыжками. Каждый прыжок продолжительностью одна-две биосекунды покрывает расстояние в несколько световых часов. Подобный прием позволял кораблям передвигаться внутри солнечных систем быстро, но без риска врезаться в одну из планет. Однако проблесковый суперсвет обычно используется только на грузовиках с полностью автоматизированной навигацией на основе интеллектоидов и ни в коем случае не на пассажирских судах, поскольку продолжительные серии подобных прыжков могут привести к серьезным повреждениям нервной системы человека.

— Мы этого не вынесем, — слабо простонал я наконец.

— Непродолжительное использование проблескового суперсвета может быть сопряжено лишь с болевыми ощущениями и потерей сознания при гарантированном последующем его восстановлении, — сказала Поси. Я мог поклясться, что расслышал в ее голосе довольные нотки. — Элемент неожиданности позволит нам оторваться от преследования или же выйти на удобную огневую позицию.

— А в противном случае? — спросил я.

— В противном случае на удобную огневую позицию выйдут они, — мрачно ответила Мела. — Заткнись, Карб. Поси, начинай.

Поси никогда не заставляла себя ждать. Переход на полный суперсвет вдавил меня глубоко в противоперегрузочное ложе. В течение следующего убийственного мгновения возврата в субсвет мне казалось, будто мои кости, прорвав плоть, пытаются высунуться наружу. Я взвыл от боли, а потом еще раз, когда на меня обрушилось нечто вроде огромной горы — Поси снова начала разгон до суперсвета.

Перед глазами у меня снова поплыла багровая тьма, и я с радостным всхлипом провалился в избавляющее от боли беспамятство.

— Отлично, — сказала (вернее, прохрипела) Мела, спустившись до таких уровней хрипа, какие я не ждал услышать ни от одного человеческого существа. — Что теперь?

— У меня голова раскалывается, — слабо отозвался я.

Впрочем, то же самое можно было сказать о любом, на выбор, нервном окончании в моем организме. Но спорить не приходилось — я понимал, что цел и почти невредим. Однако даже это ощущение казалось мне недостаточной компенсацией за боль.

— Хватит ныть, Карб, — бросила Мела. — Мне тоже плохо, но сидеть и стонать некогда. У нас полно дел.

— Каких это?

— Наших с тобой общих. Надо установить, кто именно нас преследует, и как от него избавиться.

Кряхтя и постанывая, я собрался с силами и сел. Прийти в состояние повышенной активности после благополучно пережитых опасностей, когда нормальные люди могут помышлять только об одном — где бы найти местечко помягче и поуютней, чтобы свернуться там калачиком и зализать боевые раны — было вполне в духе Мелы. Также наверняка я знал, что Мела не отстанет от меня, пока я не приму хотя бы самое скромное участие в ее рассуждениях.

Беда была в том, что ничего другого нам не оставалось, только рассуждать да предполагать. Несмотря на то, что Поси уверенно засекла присутствие чужого корабля у нас за кормой, опознать его она не сумела. В суперсвете ее сенсоры отчего-то переставали действовать. Если же корабль-преследователь пытался гнаться за нами, тоже используя проблесковый суперсвет, то в момент выхода в субсвет у Поси могла появиться — правда, всего лишь одна миллисекунда, чтобы его рассмотреть. Но, как оказалось, рассмотреть чужой корабль Поси не смогла, поскольку использовала эту самую миллисекунду на то, чтобы вдребезги разнести из кормовой пушки носовую секцию преследователя. Единственное, что она могла утверждать с уверенностью, так это что нос неприятельского корабля был черен как грех и обводами напоминал яхту.

— Это мог быть кто угодно, — заявил я.

Хотя не сомневался в том, кто это был. Да и Мела наверняка догадывалась.

— Это мог быть кто угодно, кто вылетел за нами с Вадимании, — поправила меня Мела. — Только в этом случае они могли воспользоваться нашим инверсионным следом.

Я кивнул и тут же поморщился от приступа головной боли.

— Это мог быть приглянувшийся тебе мальчуган Деготь.

— Только не на черном корабле, — холодно возразила Мела. — И вообще это был не он.

Мне до смерти хотелось поинтересоваться у Мелы, почему это вдруг она так горячо защищает Дегтя, который совсем недавно пытался убить меня. Однако, усомнившись в том, что ответ мне понравится, решил воздержаться от замечаний и смолчал.

— Ладно! — Я наконец решил подвести примирительный итог. — На сей раз это, скорей всего, была Семья. Наверное, все-таки надо было им заплатить.

— А кто говорил, что проскочить мимо их кораблей раз плюнуть? — набросилась на меня Мела. — Кто уши мне прожужжал о том, что иногда нужно обдуманно рисковать?

— Но я не ожидал… — начал я.

— Конечно, — оборвала моя безжалостная напарница. — Само собой. И все равно, ради ничтожной оплаты «защиты» они не стали бы так стараться…

Ужасно расстроенный, я вынужден был признать, что Мела права. В особенности в свете того, что нам рассказал Чертро. Откуда вытекало также несколько других пренеприятных вещей.

Во-первых, во взятом нами на борт цилиндре, по-видимому, действительно находится ардакканианский фетам. По крайней мере, очень много опасных людей как будто бы уверены в этом.

Во-вторых, подтвердилось, что этот фетам невероятно дорогой — это и делало его столь вожделенным для преступников. Возможно, это и в самом деле своего рода волшебный эликсир — похоже, все вокруг именно так о нем и думали.

В-третьих, за нами гонится Семья.

Хуже того, какие-то пока еще совершенно туманные злодеи тоже хотят завладеть фетамом. Меня уже пытался устранить Деготь (возможно, посчитав, что без меня фетам попадет к Меле, которую ему не составит труда прибрать к рукам вместе с фетамом). Кроме того, где-то в стороне от всех строил свои собственные коварные планы Десятищуп. А кто знает, сколько еще других бандитских рож занято тем же?

Мела полностью согласилась с моими выводами.

— Если сейчас у нас на борту в самом деле ардакканианский фетам…

Я поторопился сбить ее с мысли.

— Поси! Курс на Фраксилию отменен.

Поси мгновенно выполнила приказ. Мела испуганно взглянула на меня:

— Что ты задумал?

— Собираюсь спасти нас, — ответил я ровным голосом. — Единственная наша надежда в том, что покойный техник не знал основного покупателя ворованного фетама. Он не знал, куда отправляется товар, следовательно, Семье это тоже неизвестно.

Поэтому если у нас на борту действительно находится фетам, то наши противники не знают, куда мы должны его доставить. Они знают только одно: где мы сейчас. И будут нас там искать.

Мела медленно кивнула, переваривая услышанное. Преследующий нас корабль, естественно, сообщил по комм-связи свой и наш курсы. Очень скоро Семья пошлет по указанным линиям Сети на наши поиски другие свои корабли. И не только для того, чтобы завладеть фетамом — теперь уже нет. Мы совершили непростительный проступок, позволили себе ответить ударом на удар, вывели из строя боевой корабль Семьи, возможно, убили людей из их организации. Чтобы поддержать свое реноме, Семья должна выследить нас, настигнуть и покарать.

Подобная облава наверняка потребует привлечения множества кораблей и живой силы, но всем этим Семья располагала. До сих пор события разворачивались на руку организации, и дальше будут разворачиваться так же, в особенности, если мы не изменим курс.

— Нам нужно где-нибудь спрятаться, — задумчиво сказала Мела. — Нужно передать фетам Федполу и на некоторое время исчезнуть. Возможно, придется бежать за Край на Краю.

— Отчасти я с тобой согласен, — ответил я. — Нам нужно исчезнуть.

Естественно, не навсегда. Учитывая скорость смены власти в Семье, через несколько биолет на смену нынешним заправилам организации придут новые, теперешние главари отправятся в отставку или на тот свет, и старая месть потеряет свою актуальность.

— Отчасти? — хмурясь, переспросила Мела.

— Мы не станем сдавать фетам полиции, — продолжал я. — Мы доставим его на Фраксилию, как договаривались. Для бегства нам понадобятся средства.

Мела нахмурилась еще сильнее.

— Но теперь, когда мы знаем, что фетам ворованный, мы не можем просто взять и отвезти его на Фраксилию. Он принадлежит ардакканианцам.

— Вот в этом я пока не уверен, — быстро ответил я. — Вполне возможно, в цилиндре не фетам, а что-нибудь другое. Мы только строим предположения, точно так же, как Семья и все остальные головорезы, которые гоняются за нами. Проверить эти предположения невозможно. Но мы точно знаем, что если доставим цилиндр, каково бы ни было его содержимое, по назначению, то получим кругленькую сумму. И эти деньги мне нужны.

— Но лететь сейчас на Фраксилию — безумие, самоубийство, — разозлилась Мела. — Нужно срочно искать, где спрятаться, — какую-нибудь нору!

— Это не для меня, — ответил я паникерше, с трудом выбираясь из противоперегрузочного ложа. — Я не собираюсь сгубить лучшие годы жизни за плугом на чакликских полях-террасах или занимаясь разведением горных свиней на Таакрине. Если мне придется исчезнуть, то я обставлю это с комфортом, купленным за фраксилийские килокреды.

Лицо Мелы немного прояснилось. Возможно, причиной тому было упоминание о горных свиньях.

— Ну что ж, — сказала она. — Если мы все сделаем быстро… — И тут же спохватилась: — Погоди, ты ведь отменил курс на Фраксилию?

Теперь, когда я занял вертикальное положение, мои нервные окончания жгло просто невыносимо.

— Мы отправимся на Фраксилию, но другим путем, кружным, чтобы сбить со следа погоню, — ответил я, испытывая невыносимые муки. — Начинай вместе с Поси рассчитывать новый курс по параллельным линиям Сети, так, чтобы он получился раза в два длиннее прежнего. Для начала пускай Поси вернет нас немного назад.

— А ты что будешь делать?

— Пойду к себе в каюту. Мне нужно расслабиться, принять ванну и пропустить пару стаканчиков. Или тройку. А тем временем я придумаю, как нам выполнить возложенную на нас миссию, заработать денег и выйти сухими из воды.

Мела фыркнула.

— На подбитом корабле, который разыскивает по всем углам и закоулкам галактики флот Семьи?

— Да, это усложняет задачу, — надменно ответил я, — но не делает ее невыполнимой.

И, довольный таким справедливым разделением обязанностей, повернулся и отправился к себе восстанавливать силы.

Благодаря последним достижениям современной науки, определенному количеству выдержанного йилвинского дымного эля и последующему продолжительному сну, процесс восстановления сил прошел довольно успешно. Однако результаты поисков пути к спасению оказались не столь впечатляющими. Верный способ убить сразу двух зайцев — разбогатеть и соблюсти личную безопасность — упрямо ускользал от меня. Возможно, изрядно освежившего меня сна все-таки оказалось недостаточно для полного восстановления мыслительных способностей моего мозга. Я сосредоточился на проблеме, но неожиданно меня оторвала от размышлений Поси, объявившая, что по комм-связи получено сообщение необычайной срочности.

На один страшный миг я уверился, что это опять Семья с очередными угрозами и обещаниями скорой, но медленной и страшной смерти. Не то чтобы это представляло реальную опасность — скорее, психологическую, поскольку Семья, да и кто угодно другой имели возможность рассылать по линиям Сети любые сообщения по любым адресам, но узнать наши точные координаты они могли лишь тогда, когда мы ответим на эти вызовы.

Однако Поси, казалось, была уверена, что с этим абонентом я захочу поговорить.

Увидев лицо на экране, я согласился с ней. Это был ю`Припио, маленький лакей-секретарь фраксилийского эмиссара, такой же вкрадчиво-вежливый, как всегда. Он просил меня уделить минуту внимания его хозяину, лорду ю`Фипрехауду.

На сей раз лорд эмиссар явно не был настроен флиртовать. Жилы на шее, натянувшиеся, как струны лютни, вместе с общей пятнистостью кожи придавали лорду ю`Фипрехауду некоторое сходство с сефкредианской глиняной ящерицей.

— Рад видеть вас в добром здравии, мой дорогой, — вежливо посапывая, светски приветствовал он меня. — Много времени минуло с той поры, когда мы… Я уж начал беспокоиться.

Знал бы ты, что мне пришлось пережить, подумал я.

— Почему же, мой лорд? — спросил я, старательно изображая искреннее удивление.

— Слухи, слухи, — туманно выразился эмиссар. — Разговоры о… странных происшествиях. На Вадимании.

— Ах, это, — воскликнул я, прекрасно понимая, что эмиссар располагает полным (может быть, даже чрезмерно) обзором этих «происшествий», составленным для него вольными торговцами информацией. — Сущая безделица… некоторая перемена общественного настроения, ничего более. Ничего, что должно было бы вас встревожить. — Я улыбнулся эмиссару — может быть, чуть более жестко, чем следовало. — Подобные пустяки не стоят вашего внимания. Убили человека, обвиняемого в краже бесценного вещества с планеты Ардакка, только и всего.

Эмиссар был опытным дипломатом и прекрасно умел владеть собой. Но в глубине темных масляных глаз на увеличенном во весь экран лице вдруг трепыхнулось что-то, словно рыбка, угодившая в сеть.

— Любопытно. Впрочем, я согласен с вами, — просопел наконец эмиссар. — Но к делу. Цилиндр у вас? Вы по-прежнему беретесь доставить его на Фраксилию?

— У меня контракт, и я его выполню, — твердо ответил я. — Но если я в соответствии с контрактом доставлю то, что, как я начинаю подозревать, находится в этом цилиндре, на Фраксилию, то я, мой лорд, стану соучастником кражи и подкупа. Кроме всего прочего, в настоящий момент я стал объектом преследования со стороны буквально всех бандитов и убийц, шастающих по Галактической Сети. И поскольку в момент заклбчения соглашения я не знал об этом, я прошу надбавки.

Эмиссар зарычал, завыл и застонал, но это не произвело на меня никакого впечатления. Потом он прикинулся оскорбленным, попытался запугать меня, обмануть и очаровать. Наконец, когда я высказался в том смысле, что, возможно, честнее будет передать цилиндр в руки Федпола, лорд сдался. Несколько секунд спустя Поси подтвердила, что на буферный депозит моего счета в Федбанке поступила сумма, которую после выполнения работы перечислят непосредственно на наш с Мелой счет. Я знал, что эмиссар не станет меня обманывать: слишком велик был риск остаться без фетама. К тому же я очень много знал.

Перспектива извлечь на прежних условиях еще большую выгоду сделала задачу благополучной доставки цилиндра еще более актуальной.

Возвратившись в рубку, я понял, что интуитивно, под влиянием какого-то глубоко укоренившегося в подсознании инстинкта поступил совершенно правильно. Перед уходом я, почти не задумываясь, велел Поси перейти на параллельную линию Сети и вернуться назад. В данный момент мы летели прочь от фраксилийского сектора, где Семья теперь могла искать нас сколько душе угодно. Кроме того, мы летели к планете, где могли получить немалую техническую помощь.

До планеты, которую я имел в виду, было рукой подать. Там я мог обратиться за высокопрофессиональной помощью к хорошо мне знакомой особе, кому я более или менее доверял и кто в два счета отремонтировал бы наш потрепанный корабль. А самое главное, именно там сейчас можно было укрыться надежнее всего.

Я понимал, лететь туда рискованно — но сейчас было рискованно лететь в любой уголок галактики. И чем больше я думал об этой планете, тем больше мне нравилась мысль к ней направиться. Пока Семья будет обшаривать сектор Фраксилии, мы отсидимся в другом месте. К тому времени, как они отправятся искать нас еще где-нибудь, мы улетим на Фраксилию на полностью исправном корабле. Снова и снова я убеждался в правильности одного своего тонкого наблюдения: Семья стала слишком большой, слишком разрозненной и самоуверенной. Маленькому, ловкому и целеустремленному не составит труда обвести ее вокруг пальца. Семье ни за что не угадать, где мы и что собираемся делать. После, если повезет, мы отыщем местечко, чтобы отсидеться, и дождемся, пока Семья и прочие забудут о нас.

Быстрота, ловкость и везение, твердил я себе. По сути дела, эти слова могли бы стать моим девизом. И я решил рассказать обо всем Меле.

— Куда, ты сказал, мы полетим? — спросила она, постепенно повышая голос.

— Домой, — повторил я.

— На Ууллу? — голос Мелы взлетел до удивительных высот. — Но всем известно, что там наша база. Что ты оттуда родом и прожил там десятки лет…

— Но там у меня друзья, — возразил я. — Например, Фредджи — она разбирается в кораблях лучше всех в галактике и отлично починит наш.

— Но Семья… — вновь начала Мела.

— Семья сейчас ищет нас в других секторах. К тому времени, как Семья начнет искать нас на Уулле, мы уже улетим на Фраксилию и, заметь, на целом корабле.

— Как скажешь, — отозвалась Мела, пораженная моей логикой.

— Мела, любовь моя, — чтобы подбодрить девушку, я похлопал ее по руке. — Доверься мне. Уулла — последнее место, где нас станут искать.

— Кто только не спрашивал о тебе, Дел! — сказала Фредджи. — Во что это ты вляпался?

Ответить ей сразу я не смог. Я переживал сильнейшее потрясение.

Примерно полчаса назад мы прибыли в систему Ууллы, и, пока наш корабль с черепашьей скоростью на планетарных двигателях шел к планете, я связался по комму с Фредджи. Фредджи — крупный, дородный, очень похожий на человека негум (только все ее тело покрывал блестящий темно-пурпурный мех, а на руках было по восемь пальцев) — была невероятно талантливым механиком и инженером, в особенности в области космостроения и структуры интеллектоидов. Нас с ней связывало что-то вроде дружбы, что не мешало Фредджи всякий раз драть с меня астрономические суммы за ремонт корабля.

Дружеские чувства не помешали ей также сразить меня наповал пугающими новостями.

Убедив меня, что ее комм никто не прослушивает — никому еще не удавалось превзойти Фредджи в электронике — она поведала мне о странных событиях, разворачивавшихся в последнее время на Уулле. Всю минувшую неделю на планету что ни день прибывали очень странные люди, по одиночке или группами. Всех этих в общем-то разных людей объединяла одна пугающая черта: все они были преступниками.

И все они чрезвычайно живо интересовались моей персоной. Мела опалила меня яростным взглядом, способным расплавить улучшенную сталь, решив, видимо, не опускаться до словесных оценок моего просчета. На миг запаниковав, я задумался, а не стоит ли развернуть корабль и дать тягу… но мешала одна заковыка.

Во время полета на Ууллу Поси доложила, что система навигации, считай, приказала долго жить, главным образом по причине отказа cенсоров связи, связывающих сетевые каналы, служащих интеллектоидам в суперсвете органами чувств. Уцелело лишь несколько несимметрично расположенных сенсоров, и если мы в ближайшее воремя не заменим вышедшие из строя, то можем окончательно ослепнуть и влететь по ошибке, скажем, в черную дыру…

Короче, мне приспичило побывать на Уулле. На планете, где сейчас шныряли шайки бандитов, разыскивающих не кого-нибудь, а меня.

— Кто… — начал я и остановился, чтобы откашляться. — Кто меня спрашивал?

— Проще сказать, однако, кто не спрашивал, — отозвалась Фредджи и оскалила клыки в широкой улыбке. — Перечисляю в порядке появления: во-первых, здесь полно головорезов из Семьи вплоть до самых важных шишек. К примеру, я своими глазами видела выскочку Пульвидона.

Я сглотнул.

— Потом, тут этот золотой мальчик, как бишь его… Деготь… со своими дьяволятами…

Я застонал.

— И полно другой шатии-братии. Айрил-ка-Ти, помнишь ее — баронесса налетчиков? Есть и другие гастролеры вроде Ретаа`ви и старины Перришарика. А еще здесь…

Слушая это безжалостное перечисление, я мысленно рыдал. Казалось, на Уулле проводится Всегалактический собор преступников. А я играю роль то ли почетного гостя, то ли почетного приза.

— А вчера мне сказали, что здесь появились самые крутые ребята. Ты просто обалдеешь. Уродины, каких свет не видывал, и все обвешаны оружием. А главный у них — ему уж лет, наверно, тыща — догадайся кто? Сам Десятищуп, однако. Старина Черный Дых!

Я затрясся.

— Шпионов стало раз в сто больше, — радостно продолжала Фредджи. — Никогда столько не видала, однако! И все они — и бандюги, и шпики — спрашивают только тебя. Старину Дела Карба.

— Фредджи, — взмолился я. — Выручай!

Когда я скоренько расписал Фредджи наши неприятности и объяснил, что именно мне от нее нужно, маленькие глазки под густым пурпурным мехом лба моей знакомой с сомнением прищурились.

— Не могу понять, однако, зачем тебе, чтобы я ремонтировала тебя на орбите? — рыкнула она. — Мне это не по нутру. Опасно и намного дольше.

Она кривила душой, и я это знал. Фредджи, которая много лет провела на обращающихся вокруг лун Цитостома космических верфях, где собирала грузовики, чувствовала себя в невесомости как дома. Ко всему прочему, Поси и наши корабельные механотроны могли оказывать ей посильную помощь. Осязание Фредджи ничуть не страдало в сделанном на заказ мембранном скафандре для работы в космосе. Сверх всего она обладала небольшими телекинетическими способностями, что позволяло ей выполнять кое-какие манипуляции без участия рук.

Фредджи что-то задумала, решил я. Как и все остальные, кто охотится за мной. Но когда я принялся ее упрекать, Фредджи лишь покачала головой.

— Нет, Дел. Просто за тяжелую работу хочется получить нормальную плату. А с убийцами, которые гоняются за тобой, я не имею ничего общего.

Я отчасти успокоился. Фредджи, ловко пользуясь моим отчаянным положением, собиралась заломить за свои услуги убийственную цену. Что ж, я, наверное, поступил бы так же. Но когда она назвала сумму, я разинул рот от изумления. Однако деваться было некуда, приходилось соглашаться, и мы ударили по рукам. Я должен был подобрать Фредджи, вылетевшую на челноке со всем снаряжением, в указанной ею точке территориального пространства Ууллы. За небольшую дополнительную плату она согласилась работать круглосуточно.

— Но вам придется уйти с корабля, однако, — вдруг сказала она.

У меня перехватило горло.

— Почему?

— У тебя проблемы с навигационным оборудованием, так, да? Чтобы разобраться, мне нужно будет полностью заглушить машинку и проверять все подряд. Я выключу все, в том числе и внешние сканеры и систему жизнеобеспечения. Так что тебе лучше убраться.

— Но нам нельзя появляться на Уулле! — воскликнул я (пожалуй, с ноткой испуга).

Фредджи всхрапнула.

— Значит, ты хочешь остаться на своей посудине после того, как я выключу сканеры и прочее? А что если в это время твой корабль засечет Семья? Без внешних сенсоров ты не заметишь их и окажешься в западне.

Я помедлил в нерешительности, чувствуя, что и без того одной ногой стою в западне.

— Но там полно шпионов, Фредджи…

Фредджи оглушительно расхохоталась.

— Дел, брось! Это же Уулла, ты что, забыл? Вечное празднество, все как всегда! Сейчас как раз проходит то ли Праздник Трех Лун, то ли «Церемония Внутренней Спирали» — черт его знает, не помню. Все как один в карнавальных костюмах! Переоденься гехо`квейнской шипастой жабой и спускайся — всего и делов! Никто тебя и не заметит!

И вот, полный страхов и почти без сил, я поневоле сдался. Переведя приличную сумму задатка на счет Фредджи, я почувствовал себя еще хуже. Тем временем Поси осторожно и медленно (система навигации совсем разладилась) вывела наш корабль к указанной Фредджи точке на орбите Ууллы. И часа не прошло, а мы уже висели над планетой, кишмя кишащей самыми страшными субъектами в галактике, которые хотели только одного — найти меня и разобрать на составные части.

«До чего быстро распространяются новости по ядовитым лозам криминальных структур!» — с досадой подумал я. Особенно, если дело касается чего-нибудь очень ценного и редкого, вроде ардакканианского фетама. Но в конце концов мне пришлось признать, что Фредджи, пожалуй, права — лучшего места, чтобы спрятаться, чем круговерть типично уулланианского карнавала, нам с Мелой не найти. Кроме того, в этом случае возникали некоторые обстоятельства, способные неприметно склонить чашу весов в нашу сторону.

Первое: никто из моих преследователей не знал, что я прибыл на Ууллу, в то время как я знал о них все и очень хорошо.

Второе: Уулла была моим родным домом, и я разбирался в местном укладе жизни лучше своих врагов.

Я назвал Ууллу своим домом, хотя в действительности она не была моей родной планетой. Ууллу вообще нельзя назвать ничьей родиной. Это теплый, преимущественно океанический мир, населенный самыми зачаточными формами жизни, с обновленной переселенцами атмосферой и реконструированными ими же немногочисленными клочками суши, ставшими излюбленным местом отдыха самых богатых обитателей галактики. Подправленная и подретушированная Уулла сделалась процветающим курортом, особенно популярным среди непоседливых, легко расстающихся с деньгами нуворишей. К коим можно было отнести и дельцов, и жуликов, и криминальный элемент всех сортов.

Наверное, именно поэтому я так люблю эту планету. Уулла с ее устоявшейся репутацией — важный перекресток линий Сети. Благодаря самому распространенному (после зарабатывания денег) на планете увлечению — торговле информацией, а также скандальными слухами и сплетнями — каждый шаг любого, ступившего на землю Ууллы хоть на минутку, становился достоянием гласности.

Но самое лучшее — Уулла была свободным миром, не входящим в Федерацию и не подчиняющимся ей. У Федпола здесь были тайные агенты, работающие под прикрытием, но постоянного контингента не было. В заключение хотелось бы отметить, что на Уулле никогда не появлялись, например, налоговые инспектора, даже инкогнито. Разве что изредка, когда кем-нибудь из них овладевало желание покончить счеты с жизнью.

По всему, Уулла была замечательной планетой. Тем более что для пущего привлечения гостей там без конца устраивали разнообразные празднества, карнавалы, игрища, церемонии и тому подобное. Во время их проведения местные власти смотрели сквозь пальцы на нарушение тех немногих правил и законов, какие здесь существовали. На карнавалах разрешалось все — только плати. Все без исключения переодевались в костюмы, полностью скрывающие их истинный облик, и отправлялись в не знающий никаких этических ограничений, зато полный всевозможных удовольствий вертеп.

Именно в этом сейчас нуждался я, измученный волнениями последних дней. Если многочисленным бандитам удастся найти меня в вихре самого хаотического сезона Ууллы, клянусь, я сниму перед ними шляпу.

К тому времени как Поси вывела наш фрегат в точку с названными Фредджи координатами, в голове у Мелы начали роиться приблизительно те же мысли, что у меня. Обдумывая подготовку к визиту на планету, она перестала бросать на меня злобные взгляды и заметно повеселела. Было решено, что вниз мы спустимся порознь на маленьком пассажирском боте. Мела вызвалась лететь первой под тем предлогом, что хочет проверить, все ли внизу тихо, и пообещала предупредить меня в случае чего или просто отослать обратно пустой бот. Я не стал возражать.

Но я категорически возражал против того, чтобы и в дальнейшем держаться особняком. У меня был довольно богатый опыт посещения различных ууллианских аттракционов, и я надеялся, что Мела согласится сходить туда со мной — главным образом, в Орготуннель. Из его искусственной невесомости, в которой свободно парили, переплетаясь, тела, я вынес немало незабываемых впечатлений (кстати, для участия в карнавале Мела выбрала туго обтягивающий костюм из люксипелта и остроухую усатую маску, которые превратили ее в невероятно обворожительную и соблазнительную представительницу племени кошачьих).

Однако Мела заупрямилась:

— Шпионы ищут двоих, Карб, тебя и меня. Подумай головой! Они ищут мужчину и женщину нашего сложения и возраста. Какие бы невероятные карнавальные костюмы мы ни выбрали, вместе мы будем подвергаться ненужному риску.

Разумеется, я согласился с ней. Необходимость избежать встречи с ордами рыщущих внизу убийц была для меня на первом месте. Заручившись моим согласием, Мела отправилась вперед, а я принялся уснащать свое одеяние разнообразными мини-вооружениями.

По моему мнению, в костюме ныне почти полностью истребленного крылатого эгерторианского медведя я выглядел очень естественно. (Крылатые медведи — примитивные, отчасти напоминающие людей негумы, до сих пор не изжившие каннибализм, несмотря на существенное снижение прироста населения. Потому-то их осталось так мало.) Я выбрал облегающее черное замшевое трико с отделкой в зеленых эгерторианских тонах на рукавах и шее и искусно нанесенными алыми пятнами на груди, обозначающими неизменные потеки крови. Для полноты картины я скрыл лицо под длиннорылой маской с черными клыками и накинул на плечи короткий черный с зеленью плащ, который должен был означать крылья.

Прежде чем надеть маску, я оглядел себя в зеркале и остался доволен увиденным, на секунду пожалев, что не способен летать. Левитация, подумал я лениво, бывает полезна во многих ситуациях. Вспомнив в связи с этим о фетаме, я задумался о том, какие из обусловленных им качеств выдуманы, а какие нет. От сверхспособностей я перешел к сверхлюдям, а там и к Сергии, воображая различные заманчивые возможности, которые давала в Орготуннеле комбинация «я плюс прекрасная ардакканианка минус ее одежда».

Я так увлекся, что в течение следующих нескольких секунд ничуть не удивился, увидев наяву Сергию, точно вызванную моими заклинаниями, выходящую из шлюза в сопровождении двоих стройных мускулистых соплеменников. Я порывисто подался ей навстречу.

Отметив про себя, что тело Сергии, скрытое тускло-синим нарядом, все так же привлекательно, я наконец опомнился, догадавшись, что вышедшие из строя сенсоры Поси, очевидно, не позволили ей вовремя заметить приближающихся к кораблю ардакканианцев.

Следующее, что пронеслось у меня в голове: ардакканианцы, как и в первый раз, явились на мой корабль без скафандров. И без инструментов (по крайней мере я ничего у них не видел) открыли надежно запертый входной люк… Та часть моего разума, что занималась сбором зрительной информации и ее анализом, ойкнула и похолодела от ужаса. Остальное мое «я» мгновенно разыграло скетч под названием «оскорбленное непрошенным вторжением достоинство».

— Что вы себе позволяете?! — взорвался я. — Врываетесь, словно…

— Карб! — гневно перебила Сергия, наступая на меня с суровым выражением лица. — Неужели ты действительно лжец и мошенник? Неужели ты помогаешь тем, кто ограбил нас?

Я быстро взял себя в руки и изобразил недоумение:

— О чем это вы?

— Мы достаточно пробыли в галактике и многое узнали, — мрачно отозвалась Сергия. — И с радостью вернулись бы на свою планету. Однако мы вынуждены продолжать поиски, наблюдать и прислушиваться. И мы многое услышали и увидели! Мы узнали о планете под названием Вадимания, где хранился похищенный у нас фетам. Мы услышали, что Дел Карб побывал там вместе со множеством злодеев, которые хотят заполучить наш фетам. Теперь в погоне за Делом Карбом все эти негодяи прибыли на Ууллу. А мы — за ними вслед.

— Но как вы нашли меня? — спросил я.

Один из спутников Сергии невесело улыбнулся:

— Преступники разыскивают тебя среди подонков и отбросов этого мира. Но Сергия была уверена, что ты, убоявшись, спрячешься в открытом космосе. Поэтому мы решили ждать тебя на орбите. И вот ты здесь…

— С нашим фетамом, — грозно прибавил второй ардакканианец.

Я попытался беспечно рассмеяться.

— Все думают, что фетам у меня, и только потому, что я — известный курьер!

— А также потому, что ты известный пройдоха, глухой ко всему, кроме собственной алчности, — припечатала Сергия.

Это действительно было обидно.

— А вы? — бросил я вызывающе. — Наверное, собираетесь от всего сердца преподнести фетам галактике в подарок?

Троица угрожающе шагнула ко мне, и я попятился.

— Фетам принадлежит только нам и никому больше, — непреклонно изрекла Сергия. — Всякий человек или не-гуманоид, не обладающий нашей врожденной этикой, использует фетам во зло. Мы нисколько не сомневаемся, что тот, кто организовал кражу, пользовался соком именно для таких низких целей. Мы твердо намерены вернуть фетам Ардакке, Карб, или уничтожить его. После этого мы вернемся на Ардакку и сделаем все возможное, чтобы подобное не повторилось.

— Я двумя руками «за», — отозвался я и заставил себя небрежно пожать плечами. — Но помочь вам ничем не могу.

Сергия и ее спутники нахумрились.

— Почему мы должны верить тебе? — спросил один из мужчин.

Я мигом нашел мудрый ответ.

— Потому что, как вам известно, моя партнерша тесно связана с Федполом. Надеюсь, вас не удивит, если я скажу вам, что после нашего визита на Вадиманию Федпол нами интересовался и побывал здесь. Однако я на свободе.

На мгновение Сергия задумалась.

— Возможно, ты говоришь правду. Тот человек, Чертро, показался нам честным и благоразумным…

Наш благоразумный друг Чертро не так давно назвал ардакканианцев наивными и глуповатыми, подумал я и, в очередной раз окинув взглядом пышные формы Сергии, победоносно улыбнулся:

— Я вхожу в ваше положение. И разделяю ваше беспокойство. Знаете что — почему бы вам не слетать на Ууллу вместе со мной? Мы можем осмотреть достопримечательности, развлечься, и, может быть, я найду возможность помочь вам…

Я смерил взглядом ардакканианских парней.

— Извините, ребята, но, к сожалению, в боте всего два места.

Мужчины посмотрели на Сергию. Во мне на секунду вспыхнула надежда — Сергия улыбнулась и придвинулась ко мне. Но уголки ее улыбающихся губ тут же опустились книзу, а рука схватила меня за грудки и легко подняла высоко в воздух. Без напряжения, не меняя позы, Сергия удерживала меня над головой на одной руке.

— Карб, твои мыслишки просты и ясны, как белый день. Я бывала на Уулле и знаю, каких развлечений сюда прилетают искать инопланетники. Я вижу, как ты похотливо смотришь на меня. Глупец! Ардакканианки, когда хотят заняться любовью, выбирают себе в пару только ардакканианских мужчин.

Глаза Сергии медленно обшарили мою фигуру, на миг задержавшись в области паха. На губах женщины заиграла обидная усмешка.

— К тому же не думаю, что ты можешь предложить многое…

Но самым унизительным был странный блеск, появившийся в глазах Сергии, когда она рассматривала меня. Я вспомнил о чудесных способностях, которые приписывали ардакканианцам. В том числе и о рентгеновском зрении.

Ардакканианцы разразились гулким хохотом, и Сергия равнодушно отбросила меня прочь, как выбрасывают ненужную пластиковую упаковку. Я очень неудачно шлепнулся на пол и сильно ушибся. Задыхаясь от бессильной ярости, я порадовался, что с нами нет Мелы. Она, наверное, тоже посмеялась бы надо мной.

— Мне кажется, — продолжала тем временем Сергия, — что ты запросто мог обмануть и Чертро, и федеральную полицию. Поэтому мы обыщем твой корабль и, если найдем фетам, заберем его.

Вообразив, что мускулистые молодые люди, радуясь возможности поразмяться, начнут ломать и крушить все вокруг, как обычно во время обысков, я был поражен их поведением — отчасти приятно. Ничего подобного я не ожидал.

Троица принялась с неописуемой, изумительной быстротой носиться по кораблю. Если честно, я не успевал за ними следить. Они превратились в три голубых пятна, три сгустка света и ветра, проносящиеся из рубки в грузовой отсек, оттуда в каюты, из кают — дальше. Они побывали везде, изучили каждый сантиметр внутреннего устройства корабля. Ничего не сломав — более того, ничего не сдвинув с места — они, тем не менее, в течение каких-нибудь десяти секунд осмотрели все что можно, причем в глазах мужчин был тот же странный блеск, что у Сергии.

Когда, обшарив все закоулки, они наконец остановились передо мной, к блеску добавилась растерянность. Даже их рентгеновское зрение не способно было проникнуть сквозь бальбазианскую сталь цилиндра, скромно стоящего на виду среди прочих сегментов опоры письменного стола.

— Похоже, на твоем корабле действительно нет фетама, — недовольно подытожила Сергия.

Я только-только с трудом поднялся на ноги.

— А я что говорил? — прохрипел я.

Рот Сергии снова изогнулся в презрительной усмешке.

— Это означает только одно — ты спрятал фетам где-то в другом месте, — бросила она. — Мы поняли, что ты плут, Карб, мошенник без стыда и совести. Советую тебе с этих пор держаться подальше от ардакканианцев.

— Я вас сюда не приглашал, — огрызнулся я.

Но Сергия и ее спутники, не обращая на меня внмания, уже выбирались через входной люк в шлюз.

Чтобы прийти в себя после пережитого, мне понадобилось время. Я никак не мог забыть, какое лицо было у Сергии, когда она держала меня над головой на вытянутой руке. Я был уверен, что еще очень долго в самые тяжкие минуты жизни буду вспоминать его. Тем не менее, собравшись с силами, я заставил себя забыть о хулиганских выходках сверхлюдей и закончил приготовления к карнавалу. Обиды могли подождать: вскоре должна была появиться Фредджи, так что следовало поторопиться. Мне нужно было расслабиться. Я это определенно заслужил.

Я извлек из головного обруча все мини-приспособления и перенес их на маску крылатого медведя. Надел ее. И вздрогнул от добродушного, но неожиданного смеха Фредджи, которая внезапно появилась из шлюза и потешалась надо мной. Через несколько минут Поси объявила: бот, доставивший Мелу на планету, вернулся — без записок или предостерегающих знаков. Настроение у меня поднялось. Значит, космопорт Ууллы свободен от врагов.

Предоставляя Фредджи возможность вплотную заняться ремонтом корабля, я скользнул в бот и устремился вниз к планете, навстречу несметным полчищам своих недругов.

Когда скорость спуска моего бота начала падать, а свист и вой горящего вокруг воздуха — стихать, я разглядел внизу островки неясных огней, быстро мчащиеся мне навстречу. Это был Уулла-Ла, самый крупный город на самой крупной части суши планеты. Не город — мегаполис, огромный лабиринт бесчисленных улиц, улочек, переулков и аллей, способных удовлетворить самого алчного до удовольствий гостя. Пусть бандиты попотеют и поищут меня тут, говорил я себе, любуясь Улла-Ла.

Очень скоро мой бот довольно бесцеремонно плюхнулся на гигантское поле космопорта Улла-Ла, и я, осторожно осматриваясь, выбрался наружу. И напрасно: за вновь прибывшими следили глаза сонмищ соглядатаев. Разок оглядевшись, я засек сразу восемнадцать шпионов, однако никому из них я как будто не показался заслуживающим внимания. Мы находились в пассажирской зоне, запруженной одетыми в маскарадные костюмы многочисленными прилетающими и улетающими. Границы зоны терялись вне поля зрения, а в небе было темно от сотен челноков, ботов и еще меньших летательных аппаратов, движущихся вверх и вниз равномерным густым потоком.

Я преспокойно заплатил за стоянку и пошел прочь, не слишком быстро, но и не слишком медленно. По пути я не смог удержаться от того, чтобы не заглянуть в ту часть посадочного поля, где при необходимости парковались мощные суда. В этой части космопорта я почти постоянно арендовал местечко. Мое появление здесь не привлекло ничьего внимания, поскольку одновременно со мной тем же путем шли многие желающие поглазеть на посадку внушительного мегалайнера с Тау-кластера, без сомнения, доставившего на Ууллу очередную шайку богатых бездельников и прожигателей жизни. Не выделяясь из толпы, я осторожно повернулся так, чтобы видеть свой парящий над стоянкой голографический значок, хорошо заметную издали рекламу, изготовленную «Огнеэлектро»: наверху крупно «КАРБ-КУРЬЕР», а пониже и помельче: «Доставка Дела». Простенько и со вкусом.

Мелы нигде не было видно, но ничего иного я и не ждал. Она была совершенно права: по отдельности мы будем привлекать гораздо меньше внимания. И все же мне было немного жаль, что ее нет со мной. Оказавшись на Уулле в разгар карнавала, я, несмотря на грозящую опасность, необычайно приободрился и досадовал, что не с кем поделиться радостью. Конечно, я был не один — вокруг бурлила толпа, с которой, встав на ленточный тротуар, я двигался к центру города, но это было не то. Я не чувствовал никакой общности с выкрасившимся в голубой цвет толстяком в модном костюме херувима — пара маленьких крылышек, приклеенных к спине цвета голубики. Нечего мне было делить и с двумя праздными растительными негумами, напоминавшими пару высоких кустов чертополоха на ножках.

Поэтому, держась особняком, я ехал вперед и зорко смотрел по сторонам, но никуда конкретно. Глаза маски скрывали движение моих глаз, ротовой фильтр менял голос на случай, если меня станут искать при помощи звукового сенсора, действующего по принципу сравнения голосовых отпечатков. Кроме того, толщинки на боках и высокие каблуки совершенно меняли мой рост и комплекцию. С собой я прихватил мини-скрэмблер, препятствующий использованию любых видов поисковых сканеров. Все это были стандартные процедуры, известные любому осторожному профессионалу.

Очутившись в городе, я выскользнул из основного потока и смешался с густыми толпами пешеходов в боковых улочках. Убедившись после нескольких осмотрительных маневров в том, что не обзавелся ни «хвостом», ни «жучком» на одежде, я окончательно успокоился. Спускалась ночь, и вокруг грохотала и клокотала оглушительная жизнь увеселительных центров и заведений, которые пробудила к жизни темнота. Здесь можно было поесть и выпить, посмотреть представление, стать его участником, выкурить, понюхать, впрыснуть или любым другим способом впитать какой угодно экстатический наркотик, найти одного или нескольких партнеров, удовлетворить свою малейшую прихоть или каприз, какими бы преступными или порочными они ни были. А также, буде желание, просто стоять и вопить благим матом.

Одним словом, здесь можно было легко и с приятностью для себя истратить деньги.

Первую остановку я сделал в ресторанчике, построенном в виде огромного летающего пузыря, медленно парящего над крышами зданий центральной спиральной улицы города. Это было излюбленное место Мелы, и я надеялся хоть издали, хоть мельком увидеть мою напарницу в ее соблазнительном кошачьем наряде — просто чтобы убедиться, что с ней все в порядке. В ресторанчике оказалось на удивление много привлекательных особ женского пола, в том числе и восьмифутовых мутанток с лунной, бледно-молочной кожей. Но Мелы не было.

Перекусив (что заметно подняло мне настроение), я, неуловимый как тень, двинулся сквозь толпы гуляющих дальше, следуя от одного ночного заведения к другому. Постепенно я начал склоняться к той мысли, что если на Уулле действительно собралось столько преступников, как утверждала Фредджи, то вели они себя крайне скромно. Кроме обычных шпиков и жуликов, я заметил только несколько редких разрозненных группок угрюмых головорезов, не слишком впечатляющих своим видом. И никого, кого можно было бы причислить к элите преступного мира! Если честно, я был близок к тому, чтобы в миг краткого затмения заорать об этом во всю глотку посреди улицы.

Упомянутое ли затмение или что другое заставило меня забыть про осторожность, но я очутился перед заведением, которое весь вечер старательно обходил стороной.

Это был мой любимый ночной клуб Уулла-Ла. Любой абориген планеты скажет вам, что, когда я прилетаю на Ууллу, то найти меня в этом клубе можно почти ежевечерне. Я мог бы устроить там свой офис, уголок для свиданий, место пирушек — все что угодно… или что позволил бы хозяин клуба, маленький негум по имени Фиф, оранжевый меховой шар, передвигающийся при помощи щупалец. Мы были знакомы с ним давно, по разным планетам. Не то чтобы мы дружили — Фиф всегда относился ко мне с некоторым предубеждением и держал на меня обиду за неприятности, случившиеся как-то раз в другом его баре на другой планете (хотя, по-моему, несправедливо винить меня в том, что кто-то, пытаясь добраться до меня, взорвал его забегаловку).

Клуб Фифа славился своими прозрачными стенами из силовых полей, и любители поглазеть по сторонам валом валили сюда. В силовых стенах заведения имелся только один вход. Там во главе отряда личных мандроидов стоял на страже сам Фиф и досматривал посетителей. Заведение Фифа располагалось в самом центре Уулла-ла, напротив недавно выстроенного отцами города нового отеля «Грансплаза» — из тех, чья архитектура и убранство делаются голографическим способом и полностью меняются (но только снаружи) каждые двадцать четыре биочаса. Фифовым посетителям было на что посмотреть и скучать не приходилось.

Подойдя к клубу, я подивился обилию посетителей внутри — у Фифа буквально было битком. При входе сам Фиф, исторгнув из меха пару щупалец (возможно, органов зрения), лично обследовал группу желающих попасть внутрь, в числе прочих и меня. Мандроиды и бровью не повели, и мы были допущены в клуб. Я протиснулся к стойке мимо стайки полуодетых девиц. У каждой в очаровательной верхней губке темнел вместительный вырез с вложенным комочком разноцветной наркотической пасты. Этот состав назывался «парф»; его пары, проникая в юные организмы через ноздри, в течение целой недели держали нюхачек в состоянии эйфории и отъединенности от мира, покуда губы девушек медленно гнили под пастой. Облокотившись о стойку, я принялся высматривать столик поукромней, одновременно с интересом поглядывая на сцену, где трехгрудые салмо`кканские танцовщицы в боевом снаряжении исполняли воинственные ритуальные танцы своей планеты. Вдруг мое внимание привлек шум потасовки.

Из-за стоявшего неподалеку столика донеслись крики и звуки ударов и падения тел. Движимый любопытством, я вслед за парой мандроидов, которые, расталкивая толпу, устремились на шум, направился к месту событий. У перевернутого столика я увидел на полу двух негумов: один, с ужасной раной на голове, был распростерт плашмя, а другой, с крупным острым клювом, сидел на нем верхом — как видно, с намерением расклевать врага в клочья.

В следующую секунду порядок был восстановлен. Без какого-либо моего участия, но с большой пользой для меня: столик, за которым недавно восседали драчуны, освободился и был возвращен официантом в исходное положение. После того как мандроиды успокоили газом птицеголового негума и выбросили его из заведения на пару с раненым приятелем, я без помех занял один из более-менее чистых стульев за их столиком и жизнерадостно оглянулся в поисках уже улепетнувшего официанта.

И сам чуть было не свалился под стол. Спасло меня только то, что, оцепенев от страха, я не мог двинуть ни рукой ни ногой.

Сквозь прорехи в расходящейся с места драки толпе я увидел столики в глубине клуба. Тот, что слева от меня, занимала компания негумов, частью голенастых, похожих на насекомых, частью покрытых чешуей, как рептилии, а частью рыбообразных, похлопывающих плавниками. Все они без исключения были разнообразно и со вкусом вооружены. В складках их тел и за поясами можно было найти все, начиная от виброножей и кончая бластерами. Во главе стола, огромный и неподвижный, подергивая щупальцами и попыхивая черным дымом, восседал квадратный, истекающий влагой главарь. То был Десятищуп со своими пиратами. Справа, совсем неподалеку, расположилась группа плечистых мужчин с холодными глазами и заметно оттопыривающимися из-за спрятанного под ними крупнокалиберного автоматического оружия полами пиджаков. Пиджаки этих клиентов Фифа были черными в тонкую белую полоску, рубашки — черными, галстуки — белыми. Главным здесь был поджарый, жаркоглазый, небрежно играющий стаканом человек, похожий на изготовленный к выстрелу смертоносный плазматронный заряд. Это был Пульвидон с отборными громилами из Семьи.

Мне следовало тут же вскочить и убежать, но я остался. Поднявшись из-за столика, который только что знаял, я мог привлечь к себе внимание, а это было последнее, чего мне сейчас хотелось. Глаза пиратов и боевиков Семьи были прикованы ко входу. Несомненно, я был замечен и тщательно изучен и теми, и другими. Кроме того, я отлично видел, что в толпе клиентов все время прохаживались с кровожадным видом пираты и с мрачным — гангстеры.

Большую часть времени обе группировки старались не обращать друг на друга внимания, однако воздух вокруг них так и гудел от напряжения. Дефилирующие пираты то и дело нос к носу сталкивались с людьми Семьи, чертыхались и в ответ выслушивали не блещущее новизной хриплое рычание. Время от времени сидящие за противоположными столиками переглядывались и вполголоса отпускали в адрес друг друга непечатные шуточки.

Не будь я парализован мгновенным потрясением, я, пожалуй, счел бы возникшую ситуацию забавной и полной иронии, поскольку злобными замечаниями и яростными взглядами левый и правый столы обменивались через мою голову. Обе группировки были всецело поглощены своим соперничеством и даже не догадывались о том, что объект этого соперничества сидит у них под самым носом. Но положение мое внушало опасения. Преступники уже предугадали один мой шаг и устроили засаду там, где я был завсегдатаем. Чем дольше я оставался здесь, тем выше становилась вероятность выдать себя, неосторожным поступком или движением привлечь к себе внимание обеих сторон. Поэтому я сидел неподвижно, обливаясь потом под медвежьей шкурой.

Решив наконец, что принятие внутрь спиртного у Фифа не является чем-то из ряда вон выходящим, я воспользовался появлением официанта и заказал рюмку «Старого протуберанца» — выдержанного паоостикского дымного виски, приподнял маску (ровно настолько, чтобы залпом осушить стакан) и тут же заказал еще пару порций. Не успела первая рюмка разогнать тепло по моему телу, как я отправил следом за ней вторую и потянулся за третьей. Ее я опрокинул совсем уж лихо, потому что в этот момент меня постигло новое потрясение, доказывающее, что, во-первых, беда не приходит одна и, во-вторых, Бог троицу любит.

Нельзя сказать, что прибытие нового персонажа не было мне на руку, ибо оно полностью отвлекло от меня внимание пиратов Десятищупа и гангстеров. Но и броситься навстречу пришедшим с распростертыми объятиями я не мог.

У входа в клуб возникло короткое замешательство, и вошел Деготь Черноптин со своими дегтярниками. Как обычно, он был весь в белом, кудри и кожа сверкали золотом. Образ сорвиголовы подчеркивала присобаченная к поясу молекулярная шпага — разумеется, золотая.

С Дегтем была Мела.

Она по-прежнему была затянута в кошачий наряд, и маска была на месте, но я точно знал: это она. Мела не походила на пленницу, хотя вокруг нее было полно дегтярников. Мускулистой левой рукой Деготь крепко придерживал Мелу за талию, и более всего это напоминало объятие, потому что рука Дегтя то и дело машинально и беззастенчиво поглаживала бок Мелы, поднимаясь почти до груди. Казалось, Мела ничуть не возражает против подобной фамильярности; мне было отлично видно, как она что-то сказала Дегтю, и тот весело рассмеялся. Они повернулись, и я увидел, что и рука Мелы обвивает талию золотого красавца.

Прежде всего мне в голову пришло, что Мела затеяла какую-то опасную игру по примеру тех лет, когда служила тайным агентом Федпола и, возможно, хочет добыть у врага ценную информацию или пытается склонить его на нашу сторону. Но я тут же усомнился, а, увидев, как девицы с перемазанными разноцветным парфом губами, спотыкаясь в наркотическом дурмане, с визгом стайкой летят на блеск и сияние, исходящие от Дегтя, понял, в чем дело. Мелу накачали наркотиками. Иначе почему, с крепнущей уверенностью рассуждал я, она позволяет себе дружески обниматься с самым безжалостным преступником галактики, который не так давно пытался лишить жизни ее напарника?

Разобравшись в ситуации, я немного успокоился — ровно настолько, чтобы уловить повисшее под сводами клуба предгрозовое напряжение. Пираты и гангстеры зашевелились, подавшись вперед из своих углов, поглаживая и подзаряжая оружие, с ненавистью глядя друг на друга, а пуще всего — на вновь объявившегося соперника. Дегтярники сплотили ряды и тоже приготовились стрелять. Мандроиды Фифа выстроились в боевой порядок, изготовив парализующие и газовые пистолеты. Казалось, четырехсторонняя стычка неминуема. Это почуяли даже самые съехавшие с катушек весельчаки, поскольку в клубе вдруг сделалось тихо как в могиле.

Обстановку разрядил Десятищуп, доказав тем самым, что с годами мудрость приходит даже к пиратам. Плюнув черным дымом, он прохрипел какой-то приказ, и его молодцы нехотя откатились на исходные позиции за свой столик. Следом, после не менее хриплого указания Пульвидона, не пожелавшего прослыть более тупым, поле неначавшегося боя покинула Семья. Деготь обвел тех и других светлым взглядом, сверкнул белозубой улыбкой, подхватил Мелу и увлек ее и дегтярников к кстати освободившемуся столику в дальнем конце зала.

Веселье снова вошло в прежнюю колею. Вновь послышался смех, болтовня, все принялись наперебой трещать о том, как интересно и весело бывает у Фифа, какой потрясающе роскошный парень этот Деготь и что за маленькую сексапильную кошечку он привел с собой. И так далее. Тем временем я, по-прежнему неузнанный, сидел и размышлял, пропустив между делом еще пару «Протуберанцев». Потом, когда пираты и гангстеры вернулись к своему занятию — принялись злобно разглядывать новую ватагу шумливых гуляк, появившуюся на входе, я решил действовать.

Возможно, это было не самое лучшее из тех решений, какие мне случалось принимать в жизни. Я поднялся и двинулся в сторону Мелы и Дегтя.

Виной всему была выпивка, думал я потом, и адреналин, скопившийся за вечер у меня в крови. Просидев столько времени незамеченным под самым носом у врагов, я с удивлением обнаружил, что ко мне вернулась прежняя лихая и безрассудная самоуверенность. Несмотря на некоторую слабость в ногах, я тем не менее чувствовал себя готовым ко всему. Увидев, что за столиком Дегтя и рядом с ним дегтярников нет, я испытал новый прилив уверенности. Золотой гигант сидел в обнимку с Мелой и весело перебранивался с наседающими на него хихикающими девицами, обнюхавшимися парфа. Мела поглядывала на них с превосходством добившейся своего.

Я быстро протиснулся к Меле и довольно громко сказал:

— Пошли. Я уведу тебя отсюда.

Она обернулась и удивленно посмотрела на меня сквозь прорези кошачьей маски, потом рассмеялась:

— Проваливай, дурья башка!

Это привлекло внимание Дегтя.

— Что это тут у нас? — проворковал он мелодичным баритоном. — Соперник? Улетай-ка подобру-поздорову, крылатый мишка!

С улыбкой поднявшись на ноги, он положил золотую ладонь на мою маску и толкнул.

Я повалился навзничь, запутался в плаще и упал на руки каким-то вскрикивающим от восторга студентам, веселым и наверняка уже выкурившим по косячку, а потому бестолковым. Те с криками отшвырнули меня обратно к Меле и Дегтю, которые так и зашлись от смеха.

После этого молодечество и адреналин толкнули меня за тот рубеж, который я прежде не хотел переступать. Охваченный праведным гневом, я испытал острое желание оборвать смех Дегтя с помощью одного из своих миниатюрных оружий. Но, слава Богу, я был не настолько пьян, иначе бесповоротно раскрыл бы свое инкогнито. Однако жажда нанести ответный удар жгла невыносимо.

И я ударил Дегтя.

Вспоминая теперь события того вечера, я склонен признавать, что это был мой лучший прямой правой — от плеча, не прямо в цель, а как бы сквозь нее, со смещением центра тяжести так, что в удар оказалась вложена вся тяжесть моего тела.

Тем не менее, удар действия не возымел.

Мой кулак заставил Дегтя чуть повернуть голову, и только. Одно из моих колец оставило на его скуле крошечную царапину. На миг я пожалел, что не воспользовался вместо кулака гранаткой, упрятанной в этом кольце, потому что Деготь, не переставая улыбаться, с мощью кефридианского кита-тарана впечатал тыльную сторону ладони в мою левую щеку. Удар поднял меня в воздух и отбросил назад. Пролетев мимо студентов, я грохнулся спиной о столик, за которым сидело несколько испуганных шарообразных негумов с уныло поникшими антеннами. Еще толком не придя в себя, я поспешно скатился со столешницы на пол и залез под стол, отметив, что вокруг уже собирается обрадованная новым развлечением толпа. Не прошло и полсекунды, как появились мандроиды Фифа. Воспользовавшись начавшейся суматохой, я прополз на четвереньках сквозь лес разнородных ног, встал и поспешил к выходу.

К счастью, основной удар приняло на себя вытянутое рыло медвежьей маски, и мое лицо не слишком пострадало. Но я определенно чувствовал, без синяков не обойдется. Покачиваясь, я брел прочь, с обидой вспоминая, как Деготь посмеялся над моим ударом. Когда мы встретимся в другой раз, яростно твердил я себе, все будет иначе. А в этот раз я просто не удержался на ногах — из-за выпивки, из-за публики, лезущей под руку, и прочего.

Но сильнее всего меня задел издевательский смех Мелы.

Влившись в поток возвращающихся в космопорт, я бездумно ехал в толпе. Решив поскорее убраться с планеты, я рассчитывал до конца ремонта отсидеться на своем корабле, что бы ни говорила Фредджи. С Мелой, когда она вернется, я буду держаться холодно и отстраненно — до тех пор, пока она как следует не извинится.

Если она вернется…

Моим хмурым размышлениям пришел конец, когда я спрыгнул с ленточного тротуара неподалеку от нашего бота — и заметил, что вокруг него снуют какие-то неясные тени. Даже в полумраке было заметно, что существа эти покрыты шерстью, а их гортанный говор рассеивал последние сомнения. Это были дегтярники.

Значит, Деготь не только взял в плен Мелу, но и нашел наш бот и устроил около него засаду, рассчитывая, что я в нее попаду.

Я крадучись скользнул в сторону и, пользуясь тем преимуществом, какое предоставлял мне мой темный костюм, дал приличного крюку и нашел другой свободный участок посадочной площадки. Там я вытащил из-под шкуры кулон и вызвал Поси.

— Привет, Дел! — жизнерадостно отозвалась она. — Твоя приятельница Фредджи мне очень понравилась. Она рассказала мне…

— Поси, — резко оборвал я машину, — потом. Челнок Фредджи все еще около нашего корабля?

— Да, Дел.

Будь у Поси губы, я бы сказал, что она их надула.

— Ты можешь при помощи комм-луча установить связь с системой управления челноком?

— Естественно.

Я с облегчением перевел дух.

— Посади челнок здесь и забери меня.

— Но на планете пассажирский бот… — начала Поси.

— К боту не подступиться, — опять перебил я. — Высылай челнок.

Минули страшные десять минут ожидания, и наконец я через вороха непонятных приборов и запасных частей забрался в крохотный челнок Фредджи, натянул (путаясь в огромных рукавах) ее запасной скафандр и очень скоро уже стоял на палубе собственного корабля и стаскивал с головы шлем. Я был приятно удивлен, обнаружив искусственную гравитацию и свежий воздух — система жизнеобеспечения работала. Фредджи я нашел в рубке; ее объемистый тыл высовывался из открытого смотрового лючка за пультом управления. Вытянув из лючка верхнюю часть туловища и голову, Фредджи испуганно оглянулась:

— Что-то ты рановато, однако. До рассвета еще далеко.

— Мне… стало скучно, — неопределенно объяснил я и снял маску.

Увидев мое побитое лицо, Фредджи оскалилась.

— Не похоже, что ты скучал. Где тебя так разукрасили?

— Было дело, — я многозначительно потрогал скулу и поморщился от боли. — Как ремонт?

— Планетарные двигатели я починила, работают как часы, — ответила Фредджи. С остальным оборудованием тоже ничего страшного. Механотроны наложили на пробоину в корпусе отличную заплату. Но вот с системой навигации проблемы. Сбоит межсетевая связь. Никак не могу выставить ее в фазу…

Если Фредджи не остановить, она может говорить на такие темы часами.

— Когда будет готово?

— Трудно сказать. Когда дело касается сенсоров межсетевых связей, может уйти два часа, а может — два дня.

Скрипнув зубами, я проводил глазами Фредджи, которая и в прямом и в переносном смысле вновь с головой ушла в работу. Провисеть два дня над планетой, заполоненной разыскивающими меня головорезами… когда Мела в руках у Дегтя…

— Почти сразу после вашего отлета, Дел, — заговорила вдруг Поси, — по комм-связи было получено сообщение. Я не отозвалась, но вызов записала.

— Покажи-ка мне запись, — нехотя попросил я.

Опустившись в противоперегрузочное ложе, я почувствовал, как к боли в избитом лице добавляется головная боль.

Когда на экране появилось изображение, головная боль превратилась в сокрушительную мигрень.

Это был Деготь. Сияющий неизменной улыбкой.

— Дел Карб, — сказал он, — твоя напарница Мела Йордер — у меня в руках. Я узнал ее сразу, несмотря на костюм, потому что, раз увидев женщину, я запоминаю ее тело навсегда.

«Во дает, гад!» — подумал я.

— Она пока думает, что я не узнал ее. И не считает себя пленницей. Мне кажется, она увлечена мной…

«Самоуверенный мерзавец!»

— …эту ночь я проведу, наслаждаясь ею, а утром объясню, в каком положении она оказалась. Пока я оставлю ее себе, Карб, а потом, когда она мне надоест, продам кому-нибудь. Конечно, если ты не захочешь купить ее у меня первым.

«Вот уж дудки!»

— Я знаю, что ты сидишь где-то на орбите, — продолжал Деготь. — Мела-то здесь. Я уверен, что комм на твоем корабле запишет это сообщение, и рано или поздно ты его прослушаешь. Даю тебе один биодень, чтобы принять решение и сообщить мне свой ответ.

Забыв о том, где я, не слыша даже голоса Фредджи, которая в утробе пульта управления громко проклинала межсетевые сенсоры, не желающие входить в фазу, я долго сидел, глядя в пустой экран. Боль мерно стучала у меня в висках, и каждый удар отдавался у меня в ушах эхом голоса Дегтя.

Хуже всего было то, что я постоянно отчетливо видел перед собой Мелу, прильнувшую к мерзавцу, которы обнимал ее стан могучей золотой рукой. «Она увлечена мной», — сказал он…

Несколько раз я повторил себе, что Мелу наверняка накачали наркотиками. После этого я убедительно доказал себе, что типы вроде Дегтя всегда воображают, будто все встречные женщины от них без ума. Но сомнения и беспокойство раз за разом вмешивались в успокоительные рассуждения, принося с собой новые приступы жесточайшей головной боли и мучительные картины того, как Мела… что с Мелой… сколько раз Мела…

Огромным усилием воли я заставил себя отвлечься и задуматься над другой проблемой — над тем, что просил Деготь в обмен на Мелу. Ни с ней, ни с цилиндром расставаться не хотелось. Однако свежие воспоминания о том, как они с Дегтем миловались, заставили меня усомниться, пожелает ли она вернуться ко мне. Если нашим с ней отношениям пришел конец, то стоит постараться уберечь хотя бы фетам… Ненадолго отвлекшись, я поразмыслил, нельзя ли заработать больше, чем если я послушно передам фетам лично царебогу или кому-нибудь из его приближенных. Я столько знал о преступлении против Ардакки, что никто из фраксилийцев не смог бы помешать мне, или отомстить, или заставить вернуть деньги. И Мела не будет пилить меня за неэтичное…

— Дел, ты хорошо себя чувствуешь?

Голос Фредджи заставил меня вздрогнуть от неожиданности, и головная боль всколыхнулась с новой силой.

— Нет, — простонал я. — Но скоро все пройдет.

— Хорошо, — не слишком вникая, отозвалась Фредджи. — Мне надо слетать на челноке в мастерскую, взять кое-что. Твои уцелевшие сенсоры тоже долго не простоят, их нужно поменять. Возможно, все дело в них. Я вернусь через пару часов и тогда закончу.

Я слабо кивнул, тут же пожалел об этом и еще слабее махнул рукой. Фредджи вперевалку прошествовала к входному люку, натянула скафандр и выбралась наружу, чтобы сесть в челнок, а я, с огромным трудом поднявшись на ноги, пошатываясь отправился в свою каюту за обезболивающим.

Через некоторое время, когда головная боль немного утихла, а маскарадный костюм был сброшен, я улегся в кровать, позовлив ей спеленать меня нежными, как у матери, руками. Успокоившись, я начерно наметил, как буду держаться с Дегтем в сложившейся ситуации. Конечно, выбор, перед которым он поставил меня, не из легких. Однако теперь, когда Деготь забрал у меня Мелу и, наверное, уже вовсю наслаждается ею, как он изволил выразиться, выбора как такового у меня нет. С утратой Мелы нелегко смириться. Мне будет очень ее недоставать. Я даже буду скучать по ней. Но боль разлуки и тоску излечат те сказочные деньги, которые я выручу за фетам. Если провернуть дельце по-умному…

С такими умиротворяющими мыслями я, утомленный, мало-помалу погрузился в сон, перенесясь в другой, счастливый мир, где обитают все мечтатели и искатели несметных богатств…

— Карб!

Крик, заставивший меня вскочить с постели, походил на визг лехратеанской хищной летучей мыши. Крик несся из расположенного в моей каюте комма, включившегося без предупреждения. С экрана в ореоле первых лучей нежной уулланианской зари на меня глядела до смерти перепуганная, заплаканная Мела.

— Карб! Я в космопорте! Я не могу добраться до челнока, там дегтярники, они ищут меня… Мне нужна помощь!

Я медленно сел.

— Так-так. Значит, у вас с золотым мальчиком не заладилось?

Возможно, виновата была комм-связь, но мне показалось, что щеки Мелы залил легкий румянец.

— Ты… он уже говорил с тобой?

— О да, — ответил я, язвительно улыбаясь. — Он хочет продать тебя мне. Но просит странно высокую цену. Ты, случайно, не знаешь, может, он решил немного сбавить?

В глазах Мелы вспыхнула ярость.

— Сегодня утром он сказал мне, что я его пленница, а не… короче, он поставил двух дегтярников сторожить меня. Но они растяпы. И я сбежала.

Я хорошо представлял себе это — уверен, стражники Дегтя не скоро забыли встречу с Мелой. В Федполе ее отлично обучили приемам рукопашного боя, но этого мало. Мела была самым нечестным бойцом, какого я знал.

— Но они всюду ищут меня, — продолжала взывать с экрана Мела. — Может быть, ты сначала заберешь меня, а потом поговорим?

Я с сомнением поднял бровь.

— Когда твой хахаль избивал меня у Фифа, ты не слишком рвалась уйти от него.

Глаза Мелы распахнулись во всю ширь и зажглись удивительным голубым светом, а рот приоткрылся в безыскусственном изумлении.

— Так это был ты, Дел? Тот крылатый медведь? Но я понятия не имела…

Я молча смотрел на свою напарницу. Часть моего сознания с интересом отмечала необычное для Мелы выражение лица и нетипичное для нее обращение ко мне по имени — на это она шла лишь тогда, когда хотела что-то у меня выклянчить. Другая же часть моего рассудка упивалась сознанием того, что свою роль в моем унижении Мела сыграла по неведению, сама того не желая.

— Я рад… — начал я.

В этот миг Мела вновь пискнула и исчезла с экрана. Несколько секунд я испуганно смотрел на видный теперь вместо Мелы отрезок посадочной полосы перед будкой комма, откуда она звонила, прислушиваясь к звукам ударов, глухому хаканью, с каким Мела обычно била кого-нибудь особенно больно и сильно, и злобному ворчанию, которое могло исходить только от дегтярников.

— Карб! — завопила где-то вдалеке невидимая Мела. — На помощь, скорее!

И тут же под звон и грохот бьющегося стекла в экран влетел поросшим черной шерстью плечом дегтярник, размахивающий конечностями, и связь прервалась.

— Поси! — заорал я, выкарабкиваясь из постели. — Быстро вниз, в космопорт!

— Дел, я бы не советовала сейчас садиться, — спокойно отозвалась машина. — Внешние сенсоры работают крайне ненадежно, то и дело теряют фазу…

— Мы не будем садиться! — Я лихорадочно метался по каюте, в отчаянье хватая первую попавшуюся под руку одежду и натягивая ее на себя. Потом, спотыкаясь, понесся в рубку.

— Тогда зачем нам лететь в космопорт? — спокойно удивилась Поси.

— Мы зависнем над поверхностью, — бросил я. — Над той будкой комма, откуда звонила Мела, и подхватим мисс Йордер «магнитной рукой».

— Не знаю, удастся ли, Дел, — с сомнением отозвалась Поси. — Оставшиеся сенсоры нестабильны, то один, то другой все время выходит из фазы. Было бы лучше, если бы мы дождались Фредджи. Она обещала все починить.

Я заскрежетал зубами.

— Нам срочно нужно принять на борт Мелу. Выполняй приказ, Поси.

Несколькими мгновениями позже, когда мы с воем пробивались сквозь атмосферу, Поси доложила, что один из работающих внешних сенсоров, поймавший на время фазу, засек на поверхности посадочного поля Мелу. Я увидел на экране сенсоров при полном увеличении группку дерущихся — несколько кривобоких мохнатых фигурок, одну стройную, затянутую в блестящий костюм. Стройная блестящая фигурка очень быстро работала руками и ногами, и результаты этой работы были налицо — несколько мохнатых существ лежали неподвижными темными холмиками. Когда я заметил еще две группы, приближающиеся к месту схватки, мне показалось, что мой позвоночник превратился в ледяной столб. Одна группа состояла из одетых в черное людей, другая — из разношерстных негумов. Это пираты и Семья узнали от своих шпионов о сбежавшей пленнице Дегтя. Когда в спину одному из дегтярников впилась вылетевшая со стороны пиратов тонкая нить оранжевого огня, я дернулся, словно выстрел поразил не мохнатого уродца, а меня, и прикрикнул на Поси. Та поспешно прервала спуск, заставила корабль неподвижно повиснуть над посадочным полем и выпустила узкофокусный портационный луч — «магнитную руку». Мела, точно подхваченная гигантской ладонью, поднялась в воздух.

Секунду спустя она уже ввалилась через входной люк на корабль — тяжело дыша после борьбы, в разорванной одежде, с перепачканными грязью и кровью руками и лицом.

— Не очень-то ты торопился, — прохрипела она.

Я пропустил ее слова мимо ушей.

— Поси, улетаем. Переходи в суперсвет, как только сможешь.

— Разве мы не подождем Фредджи? — искренне удивилась машина. — Внешние сенсоры…

— Мы улетаем, Поси! — заорал я. — Выполняй приказ!

Слабая перегрузка, возникшая в момент включения планетарных двигателей, толкнула Мелу в противоперегрузочное ложе.

— Извини, — сказала Мела. — Мне следовало поблагодарить тебя.

По-прежнему подчеркнуто не обращая на нее внимания, я не сводил глаз с экрана комма. Мы были уже слишком далеко от планеты, чтобы разобрать подробности, но там, откуда я только что забрал Мелу, схватка продолжалась. Разгоряченные бандиты принялись срывать злость друг на друге, не торопясь возвращаться на свои корабли, и это давало нам надежду на то, что мы сумеем уйти в суперсвет раньше, чем кто-нибудь из них сядет нам на хвост.

— Ты так и будешь молчать? — спросила Мела.

— А о чем нам говорить? О погоде? Или о том, как хорошо ты провела время?

— Перестань, Карб, — устало отозвалась Мела. — Деготь заметил меня еще в космопорте, не успела я и шагу сделать от нашего бота. Он сказал, что безошибочно узнает женщину, которую видел хотя бы раз. По его словам, это результат мутации — у него что-то с железами…

— Уверен, после встречи с тобой ему полегчало, — с горечью перебил я.

Но теперь настал черед Мелы пропустить колкость мимо ушей.

— Сначала я была уверена, что он не узнал меня. Я думала, что… ну в общем, он просто подцепил меня. И чтобы не вызывать подозрений, решила пойти с ним.

— Я видел, — прорычал я. — Ты обвивалась вокруг него, будто лоза.

Мела на миг умолкла. Заметив, как ее лицо смягчилось, а взгляд сделался туманным и мечтательным, я мысленно застонал.

— Деготь — потрясающий мужчина, — наконец заговорила она странным далеким голосом. — Такого магнетизма я еще не встречала. Он полностью подчиняет себе чужую волю. И он такой романтичный… такой нежный… такой опытный…

Я сглотнул и просипел:

— Опытный?!

Мела взглянула на меня, и пелена задумчивости спала с ее глаз.

— Во многих отношениях, — быстро ответила она. — У него разные таланты.

Встретившись с ней глазами, я засомневался в смысле ее слов.

— Когда я заметил тебя у Фифа, — проговорил я с надеждой, — мне показалось… что ты не вполне отдаешь себе отчет в своих действиях. Как будто тебе дали наркотик или загипнотизировали.

Мела медленно кивнула, а ее губы тронула легкая улыбка, словно она что-то вспомнила.

— Пожалуй, можно сказать и так. В общем, ты прав.

— Так я и знал! — От удовольствия я звонко шлепнул себя по бедру, и Мела вздрогнула от неожиданности. — Я знал, что дело нечисто. Ты не виновата… ни в чем. Ты не ведала, что творила. Поэтому давай все забудем. Ничего не было.

— Ладно, — тихо согласилась Мела, все еще чему-то улыбаясь. — Я согласна. Забудем обо всем.

— Должно быть, ты ужасно разозлилась, когда сегодня утром Деготь объяснил, зачем он подцепил тебя.

— Сначала — да. — Улыбка сошла с губ Мелы. — Наверное, обиделась, что меня использовали. Но, немного подумав, — улыбка вернулась, — я перестала злиться. Ведь Деготь не сделал мне ничего плохого. Конечно, он пытался с моей помощью добиться своего, но при этом и мне дал очень много.

Я нахмурился.

— О чем это ты?

— А… — Мела покосилась на меня и быстро отвела взгляд. — Я говорю об опыте. О жизненном опыте.

— Ясно, — кивнул я. — И еще предоставил тебе возможность размяться на дегтярниках.

— Да, конечно, — ухмыльнулась Мела. — Но сейчас все в порядке. Я свободна, мы держим курс на Фраксилию, и фетам с нами.

— Я не уверен, что у нас все в порядке. Фредджи не успела полностью отремонтировать систему навигации. Сенсоры межсетевых связей иногда теряют фазу.

— Ты хочешь сказать, мы не долетим до Фраксилии?

— Не знаю. Признаться, я подумывал, что… что, может быть, не стоит туда лететь.

Мела приподнялась, села и впилась в меня яростным взглядом:

— Я знаю, к чему ты клонишь. Тебе не дает покоя фетам. Ты хочешь во второй раз украсть его и прикидываешь, где бы повыгодней сбыть его с рук. Я знаю тебя как облупленного, Карб. И до сих пор кляну себя за то, что позволила тебе заговорить мне зубы и согласилась везти фетам на Фраксилию вместо того, чтобы сразу сдать его в Федпол. Но играть с сильными мира сего я не собираюсь. Особенно, когда за нами гоняются самые опасные преступники со всей галактики…

— И ардакканианцы, — вдруг ляпнул я.

После чего был вынужден рассказать Меле все (или почти все) о втором визите Сергии и ее сопровождающих. Это только укрепило уверенность Мелы в своей правоте.

— У нас нет ни единого шанса, — заявила она. — Против всех мы — ничто. Единственная наша надежда — доставить фетам на Фраксилию, забрать свои килокреды, забиться в какую-нибудь щель и сидеть тихо, пока о нас не забудут.

— Ты забыла про корабль, — сделал я слабую попытку возразить. — Можем мы хотя бы подумать о моем предложении, пока будем искать, где отремонтировать сенсоры?..

— Поси, — перебила Мела, — какова вероятность одновременного отказа нескольких сенсоров, исключающего возможность навигации?

— Пока я не смогла обнаружить закономерность в выходе из фазы сенсоров связи между сетевыми линиями, — ответила Поси. — На текущий момент продолжительность самого длительного выхода из фазы составляет 4,58 биоминуты. Все сенсоры одновременно не теряли фазу еще ни разу. Вероятность полного выхода системы навигации из строя составляет 14,7 процента.

— Вот так. — Мела победно посмотрела на меня. — Мы можем долететь до Фраксилии. И долетим. Мне хочется поскорее избавиться от этой дряни, пока не случилось что-нибудь еще. Избавиться подчистую.

Скорчившись в противоперегрузочном ложе, я старался найти доводы против полета на Фраксилию. Что-то выскочило на поверхность моей памяти и тут же нырнуло обратно. Что-то, о чем я определенно забыл. Что-то жизненно важное… Прокручивая в уме наш недавний разговор, я дошел до слов Мелы «избавиться от этой дряни подчистую».

— Поси! — Мела вздрогнула от моего крика. — Ты проверила нас? Мы чистые? «Жучков» нет? Осмотри корабль, быстро!

Эта стандартная процедура — непременная принадлежность отлета с любой планеты — давно уже вошла у меня в привычку. Однако под гнетом переживаний и волнений я о ней забыл. Мела тоже слегка смутилась, поскольку дала маху вместе со мной. Проверка корабля на этот раз подозрительно затянулась.

— Дел! — начала Поси. — Сам корабль чист. Но правильно ли я поступила, включив в перечень объектов проверки Мелу?

Мела дернулась как ужаленная.

— Что? Ты хочешь сказать, что «жучок» на мне?

— Совершенно верно, — спокойно отозвалась Поси.

— Где? — хором выдохнули мы с Мелой.

— У вас пониже спины, Мела. Одна из самых распространенных моделей под названием «липучая мушка». С виду напоминает родинку.

С душераздирающим воплем Мела сорвала с себя лохмотья карнавального костюма, оголившись по пояс. Заметив, как мои глаза округлились от изумления, она злобно зашипела и мгновенно повернулась ко мне спиной.

— Перестань пялиться на меня и сними это! — рявкнула она.

Мой взгляд скользнул вдоль ее спины.

— Не вижу никаких родинок.

Взявшись рукой за край одежды Мелы, я робко спустил лохмотья еще ниже, открыв дивные упругие ягодицы.

— Снимай «жучка», а не одежду! — снова рявкнула Мела.

— Вот он, — наконец сказал я.

Маленький темный кружок действительно очень напоминал мушку. Подцепив ногтем, я отколупнул его. На коже Мелы осталось красное пятнышко.

Мела натянула одежду и гневно повела вокруг глазами.

— Это простой маячок, — объяснила Поси, — он посылает по Сети направленный сигнал, но не способен собирать и передавать аудио— или визуальную информацию.

— Уверен, что Деготь подстроил твой побег, — мрачно сказал я. — Иначе зачем ему было лепить на тебя «жучка»?

— Похоже на то, — ледяным тоном отозвалась Мела. — Эта мысль наверняка пришла ему в голову, когда я сказала, что ты вряд ли согласишься отдать за меня фетам.

Я притворился, будто не расслышал.

— Странно, что ты не заметила, как к тебе прилепили «жучок».

Мела опять зарумянилась.

— Наверное, Деготь приклеил его, когда я спала, — попыталась она оправдаться.

— Спала? Но где? Когда?

— Я осталась у него на ночь, потому что он меня никуда не отпускал, — отрезала Мела. — А ночью люди обычно спят.

— И ты спала одна? — Я вдруг охрип.

Разозленная Мела вскочила.

— Какое ты имеешь право задавать мне такие вопросы! Мы с тобой деловые партнеры, и только! И если ты хочешь, чтобы мы остались ими, по крайней мере на время перелета к Фраксилии, то лучше сделать так, как ты сказал: забыть о происшествии с Дегтем.

Несколько секунд я смотрел в полные ярости глаза Мелы.

— Что ж, ладно, — пробормотал я наконец, повернулся, подошел к утилизатору и выбросил в него «жучок». Отлично понимая, что Мела ловко ушла от ответа на важнейший вопрос и что услышать такой уклончивый ответ мне, пожалуй, гораздо легче, чем правдивый…

— Этот «жучок» — еще одно доказательство того, с чем мы имеем дело, — продолжала тем временем Мела. — Со всем преступным миром и возможностями, которыми он располагает. Будем придерживаться прежнего плана — быстро доберемся до Фраксилии, сделаем свое дело, еще быстрее унесем оттуда ноги и отсидимся, пока все не утихнет.

Я покорно пожал плечами. Мои контраргументы были исчерпаны.

— Нам ничего другого не остается, Дел, — тихо добавила Мела.

Я открыл было рот, но моя непреклонная напарница опередила меня.

— Поси, — приказала она, — возвращайся на прежний сетевой курс на Фраксилию и переходи в суперсвет.