Старик

Глядя на нее, я понял, почему на Востоке так много поэтов. Она сидела у окна, склонив голову набок, и грациозно вертела авторучку в маленьких пальчиках. Она была молода. Она была прекрасна. Она поступала в институт.

«Из Алма-Аты, – подумал я. – Или из Ташкента… Роза. Персик. Урюк… Поставлю ей четверку».

Она встала и подошла ко мне с билетом и листком бумаги. Листок был чист, как ее душа.

– Закон Бойля-Мариотта, – доброжелательно сказал я, заглянув в билет. С легким шорохом она подняла ресницы, длинные, как лыжи. Я чуть не задохнулся.

– Его открыл ученый Бойль-Мариотт, – пропела она на своем непостижимом диалекте.

«Шаганэ ты моя, Шаганэ…» – вспомнилось мне.

– Я вас сильно прошу!.. Я хотела объясниться, – вдруг сказала она.

«Объясниться?» – вздрогнул я и поспешно сказал:

– Переходите ко второму вопросу. Микроскоп.

– Я хотела сказать, чтобы поставить тройку. Мне нельзя получать меньше. Поставить тройку, и я поступлю, – горячо зашептала она, и в голосе ее была настоящая страсть.

«Вот тебе и объясниться»! – подумал я и четко произнес:

– Микроскоп.

– Если я не поступлю, меня выдадут замуж. Насильно. У нас так делают с молодыми девушками.

«Черт-те что! – подумал я. – Какие-то байские пережитки!»

– Может быть, вы ответите на другой билет? – предложил я.

– Зачем другой? Я не прошу пятерку. Неужели вам не жалко судьбы молодой девушки? Меня уведут в дом к старику. Я боюсь его…

«К старику… – размышлял я. – Это меняет дело. В конце концов, если вылетит после сессии, не моя вина».

– Ну что ж, по билету у меня вопросов больше нет, – сказал я, чтобы все услышали.

– У нас никто не спрашивает согласия, – продолжала она. – Меня обручили, когда я ходила в детский сад. Теперь он ждет. Разве это справедливо? Разве вы отдали бы свою дочь гадкому тридцатилетнему старику?

И тут я вспомнил, как ровно неделю назад меня поздравляли друзья. Они говорили, что я совсем еще неплох, что приближаюсь к жизненному пику, что выгляжу максимум на двадцать шесть. Я охотно верил, но на душе было как-то неспокойно, потому что в тот день мне исполнилось тридцать.

Поставил я ей двойку. Вкатил два шара.

Пускай возвращается в Алма-Ату. Или в Ташкент, Самарканд и Бухару. Пускай летит на крыльях любви.

Роза. Персик. Урюк.

Пускай скрасит последние годы жизни тому тридцатилетнему старцу. Физики она все равно не знает.

Загрузка...