Запах крови

Глава 2. Комендантский час

Все тот же перекресток, но уже заметно опустевший. В серых сумерках стремительно, не зажигая фар, проносятся серые автомобили. Над зданием Дома печати, качнув на пробу воздух вправо-влево, страстно и грозно взревывает сирена. Вслед за первой, близко и далеко, начинают завывать другие, и воздух становится резиновым. Опускаются металлические жалюзи на витринах. На городские перекрестки выезжают и фыркают, остановившись, БТРы с пулеметами на башнях. В желтых внутренностях бронетранспортера, откуда сквозь тусклое смотровое стекло вся улица кажется помойкой, разговаривают два черных бойца:

– А в собак-то зачем стрелять?

– Затем, что приказ.

– Люди хуже собак.

– В людей стрелять приказа нет. Только в массовые скопления и в случае угрозы.

– Собачья работа у нас.

– Задолбал. Сиди, смотри кино.

* * *

За металлическими ставнями полоски света, ныряя в них, мы попадаем в просторное помещение со множеством комнат, где много смеха, шума, платьев, и сквозь беспечную болтовню едва пробивается заведенное каким-то хипстером Blue Sunday Билли Холидей.

Двое молодых людей с шарфами под горлом на майках под пиджаками обсуждают у стойки бара проблемы вампиризма:

– Так-то, если вампиры – геи, они должны пользоваться айфонами!

– Почему это вампиры – геи?

– Стильно выглядят, стильно одеваются, ходят в черном, спят днем. Конечно, геи!

– Занимаются искусством…

– Любят кожу, латекс…

– И вообще сосут.

Дружный гогот. Мимо проходит давешний брюнет, останавливается, весело смотрит одному из спорщиков в глаза, и тот перестает смеяться. Следом и второй.

– Да, – задумчиво говорит брюнет, – но зомби им милей, чем кровопийца… Время не подскажете? У меня айфон сдох.

* * *

– Может, вы меня все-таки выпустите? Але! Молодой челове-ек! – женщина с сокрушительной улыбкой подходит к стеклянной будке охранника. Тот устало, уже в который, видимо, раз, повторяет:

– Женщина. Я же вам говорил, комендантский час, поторапливайтесь. Вы меня слушали? Не слушали. Теперь я вас не слушаю.

– Вы думаете, мне охота с вами до утра тут торчать?

– Я не знаю, что вам охота, и мне неинтересно.

– А если я вам тут разнесу сейчас все?

– Разносите. Приедет полиция. Я скажу, что вы пытались выйти на улицу после комендантского часа. Дальше знаете, что будет.

– Ну пожалуйста, выпустите меня. У меня машина вон там стоит. Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Я сразу же – вот так – быстренько! – уеду! И никто не увидит! А?! Ну меня дома жду-у-ут!!!

Охранник начинает колебаться.

***

Деликатно утирая рот платочком, брюнет выходит из мужского туалета и с ходу цепляется к компании девочек слегка за тридцать, вклинивается в стайку, улыбается одной, прижимается к другой, исчезает в отдалении, весь такой обласканный вниманием дам.

В туалет заглядывает нерусскоговорящая уборщица. Видит два трупа с вязаными шарфами на шеях на майках под пиджаками. Усатые губы уборщицы недовольно шевелятся. Она беззвучно закрывает дверь и, переваливаясь, отправляется в подсобку переодеваться.

***

– Смотри, какая идет, – говорит один другому в бронетранспортере. – Ловим?

По улице летящей походкой несется из магазина домой уже знакомая нам покупательница.

– Тетка же! – отвечает второй и, присмотревшись, добавляет: – так-то прикольная…

– Пошли.

– Мальчики, вам чего? – улыбается она, когда двое вибрирующих солдат выскакивают на нее из темноты. Один наводит на нее автомат. Второй улыбается:

– Ты моя девочка!

Внезапно его лицо, выступающее из мрака как желтое масляное пятно, странно морщится, как будто выпускают воздух из воздушного шарика, он задирает руки к горлу и опрокидывается назад в темноту. Первый успевает нажать на спусковой крючок и протатакать в ночное небо из автомата, прежде чем его лицо превращается в кубик Рубика из мяса и косточек.

– Не люблю, когда они смеются, – жалуется брюнет, протягивая руку опешившей женщине из магазина. – Я провожу?

– Д-да, – говорит она, с усилием кивая головой, – да, конечно!

Когда женщина с брюнетом уходят, из темноты, мелко дрожа, выступают две уличных собаки. Они несмело нюхают кровь солдат. Вид у них очень больной.