Замыкание

Глава 22

Белоснежные стены, добавлявшие высоты, закоптились и исчезали в черноте выгоревшего потолка. Ширину проходов занимали рухнувшие на паркет тяжелые люстры, под ногами хрустели осколки стекла и отстрелянные гильзы. Ночь заглядывала через разбитые окна, а магия дворца, целиком перекинутая на защиту, больше не согревала. Холод – вот что запомнится об этой ночи. Холод и костры на полу Георгиевского зала Большого Кремлевского дворца.

Драгоценный паркет был аккуратно убран, а на бетонных плитах разведены огни, пожиравшие чуть менее драгоценную мебель – лавки, столы, кресла, принесённые отовсюду. Возле пламени грелись призванные гусары, охотно подставляя ладони под жар. Тихонько к кострам подходили люди из обслуги дворца – погреться в мире, внезапно оказавшемся без Силы.

Мы были варварами третьего Рима, но мы же оставались единственными его защитниками. Враг был совсем рядом – за тяжелой окованной дверью в Александровский зал, вырванной из петель и перекошенной. Оттуда для заговорщиков открывалась прямая дорога для их замысла – через анфиладу в зал Андреевский, а далее куда угодно, разыскивать императора и убивать через блокиратор. Да вот незадача – стоит им отойти от двери и забрать с собой запретный артефакт – и дверь вышибет князь Давыдов. А то, как господин полковник может идти вперед, не кланяясь пулям, они уже видели. Мышонка в его руках не разглядели – но тем страшнее.

Дверь, в общем-то, можно было ломать и сейчас – блокиратор не накрывал весь Георгиевский зал, и никак не мог сопротивляться созданному извне. Но тогда бандиты наверняка сбегут и натворят дел… Лучше уж так – пусть прижимаются к стенам и отчаянно пытаются придумать, что же им делать дальше.

А мы терпеливо ждали, пока принесут динамит из тюрьмы под Кремлем – даже неловко стало, что такую полезную вещь позабыли. А я, на самом деле, его сразу хотел с собой забрать – но вдруг представилось, что за спиной опять возникнет Артем, и объясняй ему потом, что это не мое и подбросили. Скажешь, что императора спасать идем – так вообще не поверит…

Оказывается, что уметь ждать – это великая наука. Не бежать куда-то опрометью, не строить планы, а просто ждать, зная, что между погоней и жертвой всего одна дверь. И никуда враг не денется – не через окно же, намертво запертое защитой дворца…

Господин полковник умел это профессионально – и уже десяток минут вдумчиво изучал изъятые у людей телефоны. Кто другой подумал бы, что ищет секретную информацию или связи с заговорщиками…

– О, а вот и инстаграм! – Обрадовался князь Давыдов приложению.

Но я знал его лучше.

– Связь не работает, – напомнил я ему, глядя в огонь нашего костра.

Согреться никак не получалось – ощущение холода накладывалось на неприятное чувство отсутствующей Силы. Зябкость в ногах не желала отступать, и так хотелось размять их – расшибить близкую дверь, пройти вперед и уйти мириться с благоверной. Навык ожидания поддавался так себе.

– Зато когда сеть появится, видео сразу загрузится. – Развернул князь Давыдов включенный телефон на костры и на нас.

– Но в чужой аккаунт.

– Без разницы, ротмистр. – Повел он камерой к двери. – Главное, чтобы записи были. Иначе меня опять во всем обвинят. – Посмотрел он на экран, любуясь результатом.

– Ну, ежели так… – Признал я логичность поступка.

– Даже не сомневайтесь. Только они меня и защищают. Вы думаете, эти люди, возле костров, скажут, как все было? – Хмыкнул князь. – Они выйдут к журналистам и будут рассказывать, как я бил их сапогами, жег зал и сквернословил на его величество.

– Осознавая все последствия?

– Какие могут быть для них последствия, если они сами тащат государеву мебель в огонь? – Подергал господин полковник за ус. – Будут врать все что угодно. Неблагородным простительно.

– Достаточно вашего слова…

– Отчего-то слова сотен лжецов всегда ценнее моего. А мне нужна правда. Не для себя, ротмистр. Иначе потом окажется, что мои люди умрут оболганными. И как мне смотреть потом им в глаза? – Взглянул он на меня с еле сдерживаемой яростью, сжимая чужой телефон.

– А ваши люди… – Замер я на грани между любопытством и деликатностью. – Помнят, как погибли?

– Всякий раз.

– Но все равно откликаются на призыв?

– Мы готовы жертвовать. А они – нет. – Махнул Давыдов в сторону двери. – В этом и есть цена победы. А ценой подвига будет вечная памятью, – потянулся Давыдов к поясу, к отсутствующей сейчас фляжке. – Которую я никому не дам испоганить.

– Так что улыбнитесь, ротмистр! – Разглядел он людей, идущих через зал и вновь включил телефон. – Нам несут динамит!.. Не так искренне, ротмистр! Просто легкая, усталая улыбка.

Оживление невольно накатывало на зал – люди теснились к стенам, пропуская процессию, частью состоящую из гусар, а частью – из серьезных людей в шубах и серых пальто, распахнутых на черных мундирах личного охранного отделения его величества. Надо же, объявились, года не прошло. Встав и оправив одежды, мы ожидали этих господ справа от заклинившей двери.

– Вы что здесь устроили, князь? – Сдерживая голос, еще за десяток шагов до нас выговорил невысокий господин в чине тайного советника.

Правда, стоило разглядеть лицо и мундир, как пришлось сдерживать выражение скепсиса. Ну да, все верно – редкая рыжеватая бородка, округлая форма лица и серые глаза над прямым носом. Шеф дворцовой охраны, его сиятельство князь Вяземский Валерий Андреевич, наследовал свой титул у отца, а тот у могучего деда, пресекшего смуту начала восемнадцатого века. Среди равных себе, Валерий Андреевич считался умным человеком, потому что не вмешивался в работу подчиненных – обделенных титулами, но более чем толковых волкодавов. Собственно, за его спиной стояли именно такие – в той степени бешенства, что еще немного, и высокое начальство просто свяжут и запрут в какой-нибудь шкаф, чтобы не мешал работать.

В глазах же князя Вяземского плескалось то отчаянное чувство, что бывает у ответственного лица, с которого еще немного, и непременно отнимут всю эту ответственность вместе головой. Ужас осознания был там, а жажда найти крайнего горела столь ярко, что не давала разглядеть куда более близкую опасность, надвигающуюся со спины. Словом, к князю Давыдову он летел молнией, высмотрев самый надежный громоотвод в этом городе.

Потому как кто, если не Давыдов? Его можно обвинить хотя бы в самоуправстве – призванные гусары блокировали любое передвижение по дворцу, а особо настойчивых уводили немногословные корнеты на приватную беседу. Часть возвращали потом к кострам, часть пропадала неведомо где – а на тихо возмущавшуюся охранку если и смотрели, то с сочувствием.

– Значит, Его Величество жив, – шепотом сделал вывод господин полковник, изучая волнение приближавшегося чина за собственную карьеру.

Ибо иначе главного дворцового охранника уже никто и ничто не спасет.

– Это что, измена?! – Сдерживаемым рокотом прошипел тайный советник, патетично указав на окружающую разруху и костры.

– Мы принесли вам немного войны. Чувствуете этот дым и чувство безнадежности? – Улыбнулся господин полковник.

Громоотводом он быть не собирался. Кроме того, его сиятельство только сейчас разглядел, что князь Давыдов трезв, а значит – смертельно опасен.

– А вы… – Нервно дернув плечом и невольно скользнув взглядом в сторону, посмотрел на меня главный охранник дворца. – Вы что принесли?

– Я – ничего, – отмахнулся, как от пустяка и с волнением посмотрел на гусара за его спиной с увесистым свертком в руках. – Разрешите, мне передадут динамит.

– Прекратить немедленно! – Не выдержали нервы у его сиятельства, а голос вознесся под черный свод зала.

– Желаете дать заговорщикам бежать? – Вежливо осведомился Давыдов и указал на заклинившую дверь. – Это не вы дрожите от страха, Валерий Андреевич, это работает блокиратор.

– Вы что себе позволяете!..

– Оставьте, тайный советник, – пододвинул я его плечом и самостоятельно забрал сверток. – Сейчас мы вышибем створку, и возьмете их тепленькими. Вам все простят. И нерадение долгом, и просчеты, и войну за стенами.

– А вы, демон подери, кто такой?!

– Вам простят даже то, что вы не знаете меня в лицо. – Мелком глянул я на него и принялся споро расшнуровывать горловину.

– Это Самойлов, – шепнули Валерию Андреевичу на ушко, а затем и вовсе затараторили какой-то длинный и почти неслышный монолог, в процессе которого Вяземский был зол, раздражен, задумчив, а после и вовсе стал смотреть с опаской.

– Его высочество Сергей Дмитриевич обещали вас повесить, ежели покинете тюрьму. – Сухо произнес тайный советник.

– Он обещал, он и повесит.

– И с какой стати мне нужно знать всех преступников в лицо?!

– Потому что вы не знали. – Вынул я связку, запальные шнуры. – И допустили, что теперь в моих руках динамит. Вы сами мне его принесли. – Прижал я взрывчатку к сердцу и искренне улыбнулся.

– Изъять!

– Оп… – Рука с динамитом резко дернулась в сторону костра, а надвинувшаяся было охранка замерла.

Вяземский сглотнул, нервно глянул на близкий огонь, и отступил на шаг назад.

– Теперь, когда мы знакомы, я оставлю взрывчатку на петле вон той двери, – указал я себе за спину.

– Валерий Андреевич, займитесь делом и прекратите войну. – С неким даже сочувствием посоветовал ему князь Давыдов.

– Никакой войны нет!

– Да ну? – с изумлением произнесли мы хором.

А люди за спиной его сиятельства смотрели на шефа с невозмутимой скорбью, свойственной подчиненным.

– Это какая-то досадная ошибка. – Пожевал губами Валерий Андреевич. – Я связался с Ухорскими. Они клянутся, что идут на выручку Императору. Я потребовал объяснений у Юсуповых, и они тоже идут на помощь императору…

– Мы тоже идем на помощь к Императору, – охотно поддержал я, прилаживая взрывчатку к месту.

– Еще немного, – мрачно поддержал господин полковник. – Так вы скажете, что люди за этой стеной тоже идут на помощь к императору.

– А вы их не спрашивали? – Деловито поинтересовался Вяземский.

Скорбь в глазах подчиненных переросла в тоску.

– Сейчас спросим, – уверил я тайного советника, протягивая шнур в сторону костра.

– Рекомендую укрыться, – пошевелил усами Давыдов, небрежно дернув подбородком в сторону дальнего выхода.

– А как же вы, князь? – Недоуменно посмотрел на него Валерий Андреевич, уже развернув носки ботинок к выходу.

– Мелочи, ваше сиятельство, – отмахнулся тот.

– Тогда я тоже останусь! – Решительно задержался Вяземский.

Но тут кто-то в свите не выдержал, профессионально саданул его по голове, а остальные аккуратно придержали, чтобы не свалился на пол.

– Его сиятельство контузило близким взрывом! – Мрачно произнес исполнитель, потирая ребро ладони.

– А вот этот ролик я, пожалуй, удалю, – кивнул князь Давыдов и развернул к себе экран включенного телефона.

Свитские же замерли, словно в стену ударившись – на включенный аппарат они смотрели с мистическим ужасом. Такой подлянки от гусара никто не ждал.

– Вы что-то хотели, господа? – Вежливо уточнил у дворцовой охраны господин полковник.

– Если будет возможность, ваше сиятельство, пусть ваши люди поделятся наработками, – тщательно сформулировав, попросили его.

Хотя явно желали требовать минутой раньше. Надо будет тоже аккаунт завести…

– Я распоряжусь, – добродушно кивнул ему Давыдов. – Идите и скажите тем, кто за стеной, что я назначил перемирие.

– А ежели не прислушаются? – Осторожно уточнили у него. – Там только что убили Кри Паундмейкера. А до этого великого Куомо, и, кажется, великого Ли…

Василий Владимирович отчего-то с укором глянул на меня.

– Раз так, то передайте, что я очень зол. – Хрустнул князь костяшками пальцев. – И трезв.

– Будет сделано, ваше сиятельство! – Уверили его, и опрометью отправились на выход, забирая с собой беспамятное начальство.

А я запалил шнур и встал возле шефа, стоявшего с мышью в руках.

– Вы мне должны хорошую драку, ротмистр! – Проворчал Давыдов.

За спиной его, судя по звукам множества сапог по паркету, принялись выстраиваться призванные гусары.

– Обещаю, господин полковник. – меланхолично смотрел я на догорающий фитиль.

– Не чета нынешней! – упорствовал князь.

Я прикрыл глаза в знак согласия. Всполох огня все равно остался на радужке ярким пятном, тело качнуло от взрывной волны, уши низко загудели от близкого взрыва.

Сорванную дверь провернуло осью, и массивная позолоченная конструкция величаво устремилась вниз – а Василий Владимирович уже летел под нее, в Александровский зал, резко обернувшись и беззвучно рванув за стену влево.

Опередив меня и чуть не столкнув ударом по плечу, следом за ним рванули призванные гусары. И только через чудовищную заминку в пару секунд, через пыль и грохот зашел я. Троих в мундирах тюремной охраны уже основательно вязали по рукам и ногам, еще двоих оттащили в сторону бездыханными. А в руке торжествующе стоящего над всей этой суетой князя Давыдова небрежно подбрасывался серый мешочек с блокиратором.

– Их было больше, – рапортовал безымянный гусар Давыдову.

Мгновения триумфа тут же сменились озадаченностью, а взор Василия Владимировича обратился в сторону закрытых дверей Андреевского зала.

– Ротимстр, у вас еще остался динамит?

– Никак нет, господин полковник.

– Выговор вам, ротмистр!

– Но есть две гранаты.

– И поощрение перед строем! – Оживился Давыдов, немедленно затребовав их себе. – А вот и новогоднее настроение! Или рыбалка, смотря по сезону… Помню, на Днепре с государем забросил – трех аквалангистов поймал!

– Наших? – Вздохнул я.

– Да не, наши уже опытные…

– Тронули створку, господин полковник, она открыта, – рапортовали ему подчиненные, введя в некую задумчивость. – Преступники не успели ее заблокировать. Разрешите брать штурмом?

– Отставить. – Повел князь плечом, взвешивая увесистые зеленые «лимонки». – Наверняка засада. А то и еще один блокиратор.

– Не много ли их стало на руках? – Покачал я головой.

– Оно всегда так, ротмистр, когда кто-то мутит воду. Вся грязь выходит на поверхность. – Нахмурился Василий Владимирович.

К двери подходили осторожно, вдоль стен. Шанс на плотный пулеметный огонь была далеко не нулевой – вытянутый в длину Андреевский зал быстро не пересечь. Вдобавок, завершается он массивным троном – отличной огневой точкой не только из-за массивности кресел, но и артефактной защиты, обычно прикрывающей первых лиц государства.

В общем-то, если запас силы в узловых кристаллах паутины медных нитей на Лучинке внезапно не исчерпается, то подавим. Но и там – не бездонный океан… Сколько еще нагрузки они вытерпят, пока не рассыпятся в пыль?

– Господин полковник, разрешите, я пойду. – Напросился я. – Артефакты на мыши могут погаснуть. Пять лет, как никак, позади… И шестьдесят один метр Георгиевского зала…

– То есть, в вас, случись что, они стрелять не станут? – Иронично глянул Давыдов.

– Но у меня еще трусы.

– И вы считаете, что ежели на мне их нет, то вы лучше защищены?!

– Я имею ввиду, у меня артефакты в виде пуговиц нашиты на трусы. Нижнее белье не проверяют, господин полковник.

– А, ежели так. – Покивал Василий Владимирович, одновременно принимая изъятое у кого-то небольшое зеркальце. – Ловко…

Дверь осторожно приоткрыли, и подсунули зеркальце, пытаясь разглядеть диспозицию.

– Вы смотрите, они совсем оборзели! – Вдруг загудел от злости голос князя, а дверь резко закрыли обратно. – Эти бандиты уселись на трон Его Величества! Да как они посмели!

– А если это государь и есть…? – Осторожно предположил я.

– Не порите чушь! Чтобы наш батюшка-государь, да просто сидел и смотрел на творящееся непотребство!.. Ротмистр, дайте мышь. – Буквально трясло Давыдова от гнева.

– Господин полковник, у вас молодая жена и, возможно, ребенок!

– Да я не собираюсь рисковать, – хмыкнул он, все еще дрожа голосом от раздражения чужой наглостью.

А потом принялся свинчивать сетку артефакта с мыши – явно сдерживаясь, чтобы не сорвать ее целиком.

– Там система ликвидации! – Всполошился я, вспомнив про механизм самоуничтожения на творении Федора.

– Сколько есть времени? – Не прекратил он распутывать узлы на спине мыши.

– Тридцать секунд, – сглотнул, тут же поправившись. – Уже двадцать четыре.

– Отлично… Отлично… Это даже очень хорошо. – Завладев проволочками, равнодушно отпустил он Лучинку.

А затем принялся плотно привязывать проволокой блокиратор к гранатам.

– Вы знали, ротмистр, что если в артефакт закачать уйму силы, то он будет работать какое-то время? – мельком глянул Василий Владимирович на меня. – Очень короткое.

– Двенадцать секунд…

– Что до того, кому пойти в этот зал. – Завершил князь Давыдов работу и резким движением сорвал обе чеки. – Запомните, ротмистр! Первым в опасное помещение заходит Капитан Граната! – Резко открыл он дверь и со всей мощью, доступной одаренному, зашвырнул гранаты в сторону трона.

– Бойся!!! – Рявкнули мне в ухо, зашвырнув вместе с собой в дальний конец зала.

А потом нас подхватила взрывная волна и ударила о стену рядом с выходом. Грянуло так, что я оглох – или это Давыдов отчего-то стал молча разевать рот, лежа напротив, беззвучно проговаривая всякую бескультурщину и ошеломленно потряхивая головой.

Все призванные гусары исчезли. В стенах зияли провалы, в которых клубилась на фоне черной ночи серая пыль.

Я дернулся, заставив горку щепы и известки свалиться с груди и осторожно посмотрел вниз, на прижатые к животу руки. А затем, прислушиваясь к себе, и чуть дрожа руками от волнения, осторожно раскрыл ладони.

– Вы ранены? – С тревогой донеслось, словно из плотного слоя воды.

– Фух, живая, – произнес я, не слыша самого себя, глядя на Лучинку.

Ну, может, чуть контуженная, но бьется в руках тревожное и быстрое сердце.

– Потерь нет, – констатировал Давыдов и принялся подниматься с пола. – Пойду, посчитаю, как там у них.

Отряхнул мундир и решительным шагом двинулся к напрочь сорванным воротам в Андреевский зал через целое облако пыли.

Я задержался всего на пару секунд – кусок колонны придавил ноги, и я чуть не остался без ботинка.

– У вас получилось? – Чуть не столкнулся я в дверях с как-то слишком быстро вернувшимся Давыдовым, тщетно вглядываясь в пыль за его плечом.

– Ну так… Пятьдесят на пятьдесят. – Неопределенно покрутил он рукой.

– Кто-нибудь! Медиков, срочно!! – Заорали голосом Императора.

Давыдов вжал голову в плечи и опасливо посмотрел назад.

– Если будут меня ругать… Особенно хвалить! Обещать мне ордена… Не говорите, где я!

– А вы где?

– А я в тюрьму. – Заторопился быстрым шагом Василий Владимирович на выход.

Собственно, успев выскользнув за пять секунд, как из Андреевского зала появился разъяренный Император в рваной одежде с закоптившемся золотым шитьем и полусожжёнными волосами.

– Где он?! Где матрос Давыдов? Где этот безусый, уж я вам обещаю, юнга?! – Ярился он в полный голос, раздувая ноздри на чумазом лице и требовательно глядя на меня.

– Ваше величество, все, что я могу сказать, он отправился к даме сердца! – Выпрямился я по стойке смирно, глядя чуть в сторону и вверх – разве что Лучинка в руке мешала уставному виду.

– В какой округ Москвы?! Улицу?! Они у него везде!

– Внутри садового кольца!

– Тьфу, это даже не десяток!!! А вас! Вас!!! С-самойлов!.. Что это у вас в руках?! – Мышь. Вот, поймал во дворце. Домой унесу.

– А вас я милую! И чтобы ноги вас и вашего семейства не было более во дворце! – Разъяренно прошел государь мимо, вновь взывая к медикам.

Пожав плечами, и выждав время, пока император удалится, я все-таки зашел внутрь Андреевского зала и через спадающую пыль зашагал в сторону трона.

Над головой сияла ночь. Обычная, спокойная ночь, более не разбавленная всполохами всех цветов и оттенков. Ее единственная странность в том, что раньше вместо серо-черного неба тут был потолок – свод из позолоты на белом фоне, которого не было даже на полу – вынесло вместе со взрывом куда-то во вне. Зато по пути довелось аккуратно обойти два тела из числа заговорщиком – именно их не досчитались гусары. Но не к ним звал медиков государь. Откровенно говоря, этим и вовсе было ничем не помочь – отметил я, проходя мимо.

– Мы ждали кого угодно…. – Просипел с трона пробитым легким великий князь Роман Глебович, пришпиленный крупными щепами паркета к спинке собственного кресла. – А пришла гражданская война…

Мундир морского ведомства на нем имел самый плачевный вид – пропитанный кровью и свисая клочьями, он дополнял серое от боли и кровопотери лицо.

– Как только государь уцелел, – покачал я головой, подходя ближе.

– Этот… Этот сразу рванул за трон, когда увидел Давыдова… – Пробулькал смехом великий князь и болезненно поморщился. – Как знал…

– Артефакт взорвался, а Силы нет… – Удивился я, прислушиваясь к собственным чувствам, подходя ближе и ближе.

Пока не замер в трех шагах от трона. Царапающее чувство проходило по телу волнами, словно повинуясь тяге воздуха из провалов в окнах и крыше.

– Остаточный эффект… Скоро она вернется, и я вас убью, Самойлов. – Прищурился Роман Глебович. – За все, что вы сделали.

– Я пока только вошел.

– Должны были войти другие люди. – облизнул тот губы.

– Вас устроили бы заговорщики с блокиратором? – А были и такие? – Изумился он сипло, вновь попытавшись вдохнуть воздух пробитым легким, и закашлялся.

– Эти двое из их числа, – обернулся я назад.

– Эти несчастные рыдали и просили защитить от вас… – зажмурился он от боли.

– Блокиратор мы отняли. Теперь он в воздухе, – чувствовал я колыхание мелкой взвеси.

– Что же…. Вы справились лучше заговорщиков.

– Так кого вы ждали, ваше сиятельство? – Проигнорировал я его слова и шагнул на ступень вверх. – И кто вам пообещал, что они придут?

– Для вас уже не важно, Самойлов. – приподнял он лицо, перекошенное от злости.

А вокруг стали протаивать из пустоты силуэты прежних императоров в ветхих мундирах.

Я вызвал Звездочки и крутанул их вокруг себя, развеивая призраки мертвецов.

Василий Владимирович дернулся, и вид безмерного удивления сменился гримасой боли.

Потому что жизнь – сильнее смерти. Это стало понятно еще на турнире, после разбитого витражного окна, за которым прятался князь Виид. И получило подтверждение вновь.

– У него есть имя? – придвинулся я совсем близко. – У этого советчика?

– Ее имя – необходимость. – Смотрел Роман Глебович зло. – Из-за вас это все, Самойлов! Вините во всем только себя!

– В чужой подлости, низости и предательстве?

– В смертях невинных, что погибнут в гражданской войне, – каркал он, булькая легкими. – Детей, жен, слуг и тысяч подданных. Вы считали себя святее всех, обнажая грехи князей? А вы знали, что платить за них невиновным?! – Приподнялся он на кольях и вновь с болезненным стоном опал на кресло. – Все умрут. И явятся вам во сне, Самойлов. Каждый.

– Полагаю, этого можно избежать. – Выразил я сдержанную уверенность и аккуратно вложил в его расслабленную ладонь, брошенную на колено, рулон туалетной бумаги с малой императорской печатью.

– Что это? – Проводив мое движение взглядом из прикрытых век, поинтересовался великий князь.

– Девяносто два, плюс минус два, метра бумаги для списка помилованных. И если упустите хоть кого-нибудь – это вы обрекли их подданных на смерть. Вам и вашей чести с этим жить.

– На туалетной бумаге?!

– Скажите мне, что они достойны другой. – Оставив рулон, я равнодушно отвернулся от трона и зашагал на выход.

Имени он все равно не знал. Вернее, знал наверняка – но не придал значения.

– Я обещал награду тем, кто зайдет в этот зал первым. – Прохрипели мне в спину. – Поэтому, в этот список на помилование, я впишу ваше имя первым. – завершил Роман Глебович голосом, полным сдержанного злорадства и торжества.

Равнодушно дернув плечом, я продолжил путь. Впереди, за разрушенным дворцом и Кремлевскими стенами, меня ожидало то, с чем никто не сможет справиться, кроме меня. То, что нельзя победить, а можно только успокоить.

Беременная жена.