Замполитрука

Глава 2. Были сборы не долги.

Сгрузив с себя то, что совсем недавно навьючил, прямо в промоину, из которой столь неудачно вылез пять минут назад, перешел, а вернее взобрался на другую сторону ложбины. Пошел вперед. Через несколько шагов понял, что глубоко заблуждался насчет кочек.

Никакие это не кочки, а в одном случае брустверы таких же стрелковых ячеек, как та, что осталась за спиной, а в другом, лежащие на земле позади линии обороны, трупы. Трупы красноармейцев. На первый взгляд - очень много, не менее сотни. Если бы я знал тогда, что такое много трупов!

В ячейках убитых было немного, значит, рота не выдержала и побежала. А вот и объяснение, почему драпанули - на земле оттиски гусеничных траков. Впрочем, иногда были и следы колес с грунтозацепами. Скорее всего, позицию атаковали бронетранспортеры. Помнится, у немцев были такие, полугусеничные, которые в советских фильмах 'играли' БТР-152.

Осознание того, что я очутился на войне, постепенно проникло в мозг. Если вернуться не удается, в чем уже убедился, то придется воевать. Обстановка такая, что пристроиться под крылышком тыловых экспертов по будущему, не представляется возможным. До товарища Сталина в Москве от этого поля ...

Присел рядом с пустой ячейкой, начал прокручивать в голове некоторую несообразность. Трупы имеются? Есть такое дело. Причем в массе своей, с оружием. Побросали свои 'мосинки' - далеко не все. Почему немцы из авангардных частей его не собрали?

Да потому, что не их это задача. Собрали пленных, выделили взвод там или отделение, чтобы довели до дивизионного сборного пункта, а сами 'форвертс'!

Значит, я оказался здесь в момент, когда передовые части уже ушли вперед, а тыловики, в том числе трофейщики еще не подтянулись. Год сорок первый или сорок второй, вплоть до сорок третьего петлицы носили. Ну ладно, узнаем. Есть более важные вопросы.

Вот что с утра, можно ожидать на сем гиблом месте? Правильно - большое оживление. Хотя никаких населенных пунктов в округе не видно, могут немцы, обобрав трупы, оставить их тут гнить? Вряд ли, как помнится, слишком боятся тифа и прочих эпидемий. Сами хоронить вряд ли будут. Скорее всего пригонят свежих пленных, устроят санитарные захоронения. А тут я, ловите, держите, берите меня в плен! Ага!

Придется в темпе вальса, в шесть секунд собрать все полезное и мотать отсюда как можно скорее.

Что может пригодиться? Продукты, патроны, оружие. Неплохо бы картой обзавестись, да и каким-либо полотнищем от палатки, чтобы на земле не спать. По лесам придется идти долго. Далее; в таком виде топать, это смущать весь встречный народ. И паспорт мой с золотым имперским орлом, и права, закатанные в пластик, тут документами не являются. Надо чем-либо местным обзавестись, так как тут имеется широкий выбор. Я только у некоторых погибших видел расстегнутые карманы гимнастерок.

Судя по чахлому, явно болотистому леску справа, оказался я, либо в Прибалтике, либо в Белоруссии. На Украине и в Молдавии, болот вроде не имеется, а лесок в стороне явно на болте растет. Ели я в Прибалтике, то топать надо на юго-восток, население больно не привлекательное. Если в Белоруссии, то тупо на восток. Тоже не фонтан. Белостокский и Минский котлы, двойное окружение. Но выходили, же люди! Может и мне повезет, не повезет, останется только в партизаны податься, если жив буду.

Еда, патроны, документы, карта. Нет, "Географический атлас офицера" у меня с собой был, но он уж больно большой, и естественно остался в машине. А, жаль!

Первый же распотрошенный ранец не выявил никакого наличия НЗ. Даже соли, и той не было! В пятом, нашелся кусок сала завернутого в холстину, ну хоть что-то. Наконец еще в одном, я уже сбился по счету, в котором, нашелся кулек ирисок. Негусто! Обшаривать ранцы и вещевые мешки, напоминающие рюкзаки, брошенные частично рядом с окопами, частично прямо в ячейках времени не было. Надо попытаться патронами разжиться, а то всего сорок штук, это даже не мало, это просто ничто. Но и тут был облом, в патронных сумках на поясных ремнях патронов практически не было. У двадцати девяти убитых я нашел всего восемь обойм. Еще четыре подобрал в окопах. Нашлись патроны в нескольких винтовках, еще немного надергал в обрывке пулеметной ленты вставленный в искореженный 'максим'. Подобрал брошенный вещмешок, весьма напоминающий рюкзак, сложил туда находки, добавил пару полотенец, четыре куска мыла завернув их в пару чистого белья. Подобрал и сунул туда же две пары портянок из ранцев.

С документами полный облом! Ни у кого из убитых, никаких документов не было. Были письма, полученные, судя по датам на штемпелях еще до 22 июня, была пара записных книжек и все. Число сегодня, скорее всего в промежутке от двадцать третьего до двадцать пятого. С годом определились. Именно сорок первый. За смертниками в 'пистончики' я лазать не стал.

Осмотренные мною погибшие, все казались мне какими-то невысокими. При моем росте в метр восемьдесят три, брать с убитых форму, которая мне будет явно мала, не хотелось. Двое погибших, один, судя по двум треугольникам в петлицах - сержант, и второй, судя по чистоте на таких же петлицах - рядовой, по росту подходили. Но они были убиты в спину, гимнастерки с несколькими дырками, наденешь на себя, у всех встречных и поперечных неминуемо возникнут вопросы.

- Чья форма?

- Моя!

- А с такими ранами не живут!"

И все картина Репина - "Приплыли".

Придется ходить в своем камуфляже, только погончики с него срезать надо. Народ такого новаторства в одежде не поймет. Погибший сержант, был вооружен 'наганом', видимо при жизни был первым номером пулемета. Кобуру с оружием я с него снял. А с рядового, снял ременную 'упряжь'. Пошел обратно, к своей захоронке, укладываться и перекладываться. Времени на то, чтобы решить чего и сколько брать, оставалось все меньше и меньше.

* * *

Собранные россыпью патроны я быстренько начал заталкивать в пустые обоймы, подобранные в окопах. Получилось еще семь с половиной обойм. Итого боеприпасами я был минимально обеспечен для охоты, короткой стычки, но не для хорошего боя. Штыка к СВД не имелось, а тащить с собой 'мосинку' для такого вида физических упражнений не хотелось категорически. Высыпав в ямку затворы от тридцати двух винтовок, я несколькими движениями лопатки, прикопал их. Хоть что-то, что не позволит немцам использовать оружие! Хотя у них сейчас столько трофеев, что мои потуги это даже не капля в море - молекула, а может и атом.

Распотрошил свою 'захоронку'. Консервы: шесть банок тушенки, две банки шпрот, две банки горбуши и две банки сгущенки. Килограмм сахара, пачка чая, банка растворимого кофе, пачка соли под названием 'Экстра'. Два пакеьа гречки, два риса, два пшена и два очень красивых пакета макарон, вернее макаронных изделий в виде 'олхков'. Кусок сала в холстине, пакетик ирисок. Десяток 'Сникерсов'. Подсохшая буханка 'Дарницкого', две пачки галет, четыре коробочки с 'Дошираком'. Маркировка на пакетах конечно не своевременная, особенно штрих-коды, но тут уже ничего не поделаешь. Скорее всего содержимое упаковок и банок сожру пока доберусь до наших, так что и думать нечего.

Теперь из того, что было при мне из оружия, СВД. Нет, не брошу ни при каких обстоятельствах!

Клейм и номеров на ней нет, все аккуратно убрано, сойдет за трофейную, а то, что под наш патрон, так это происки врагов. Или ... подобрал в сгоревшей полуторке - пойди, проверь! Арбалет со всеми 'болтами' конечно вещь, часовых снимать хорошо, но я подвигами спецназа заниматься не планирую, значит, арбалет в захоронку. Паспорт, права свой блокнот и мобильник минус аккумулятор, деньги из две тысячи десятого за исключением пятирублевой монеты (на счастье!) оставляю тоже. Часы тоже бы надо оставить, но как время узнавать? Имущество завернуть в целлофановый пакет. Свой рюкзак из полиэстра, или нейлона, ярко синего цвета с желтыми вставками с алюминиевым каркасом - оставляю. Все оставляемое в него и закопать.

Воспользуюсь тем 'рюкзаком', в котором притащил добычу с поля.

'Сбруя' притащенная к месту потрошения, тоже нуждается в модернизации. Гранатную сумку долой, лопатка и фляга пригодятся, патронные сумки тоже сгодятся, вот только куда девать мои запасные три магазина к СВД? В патронные сумки они не лезут. Придется по карманам распихивать, благо их на камуфляже много.

Солнце уже с час как появилось над горизонтом, а я как вошь на бараньей шкуре копаюсь!

Быстрее надо определяться! Война не ждет.

Все тяжелое вниз 'рюкзака-ранца', все лишнее в сторону. Ноктовизор естественно с собой, запасной комплект батареек тоже. Китайский светодиодный фонарик, батарейки - оставляем.

Деньги, которые я нашарил в карманах у погибших, лежат маленькой кучкой. Простите меня ребята за мародерство! А кому, немцем оставлять? Так и денег тех всего сто сорок восемь рублей бумажками с изображениями рабочих, пехотинцев и летчиков. Были еще монеты, но их я не брал. Простите меня еще раз!

Жаль, что на всем участке обороны, так и не нашел ни одной гранаты. Хотя если вспомнить, то, что основной гранатой РККА в начале войны были 'РГД-33', еще то уе.... А уж про гранату Рдултовского, образца четырнадцатого дробь тридцатого годов, если подумать, так та и вообще доброго слова не стоила, то и горевать не о чем. Очень хотелось подорвать мостик, но нечем! Попробую спалить. Дорога через этот мостик, кстати, грунтовая, видимо не входила в приоритет 'блицкрига'. Так, фланговый проход к основному месту действия. Отсюда и никакого движения с утра. Если читать мемуары немецких козлов, прошедших весь 'Восточный фронт', то шли они по пятьдесят, шестьдесят километров в сутки, глотали пыль и были очень рады возможности повоевать с упертыми большевиками, имевшими наглость обстрелять колонну.

С пехотой, воевать, действительно не стоит. Тот вещмешок, который я собрал, ну никак не тянет для игры в 'побегушки', типа обстрелял и смылся. Догонят и наваляют. А мне и ответить то нечем. Ну, завалишь десяток, второе отделение зайдет в тыл, а третье с фланга и будет бежать некуда. Тут надо технически! Как говорил 'Фока, на все руки дока' из советского мультфильма.

Ну, про свою тактику я еще подумаю. Сейчас упаковаться, и встретить день немного подальше от этого поля.

Погибший парень, или вернее мужик, поскольку он отличался лицом от всех виденных трупов возрастом и комиссарской звездой на левом рукаве гимнастерки, просто притягивал мое внимание. А может посмотреть, чем данный 'товарищ' отличается от всех прочих? Солнышко только взошло, как помню, такое бывает часов в пять в июне. Время есть? Пока, все тихо. Решено, вытащу труп из последнего места его упокоения, обшарю его, а там видно будет. Прости мужик, но мне надо!

* * *

Боец был примерно с меня ростом. На нем, кроме всего прочего обвеса, к которому я уже присмотрелся на погибших, была еще и сумка из 'кирзы', вернее из дерматина обшитого по краям тонкой кожей, типа той, которая была у нашего сержанта Коростылева в академии. Типа сержантская сумка. Кто расстегнул ремни его разгрузки я так и не понял. Но то, что осталось под осыпавшейся землей. то есть под ним, вызвало мой живейший интерес. Погибший лежал передо мной. Рослый, красивый парень. Лицо чистое, чем-то напоминающее актера исполняющего роль Антошина из сериала 'Глухарь'. Убит осколком попавшем в грудь.

Самое главное! У него в кармане была кандидатская карточка, свидетельствовавшая о том, что погибший готовился к вступлению в члены ВКП(б) и еще некоторые бумаги. Порванные, залитые кровью, в результате смертельного ранения осколком. Так и у меня была ранка на том самом месте! Надо было мне получить травму груди там, где получил смертельное ранение Колинич Александр Степанович.

Судя по имевшемся в левом кармане гимнастерки бумагам, листку с автобиографией, приготовленном к вступлению в члены ВКП(б), был он рождения тысяча девятьсот аж девятнадцатого года, воспитывался в приюте, потому как отец сгинул в том же году как он родился, а мать померла в двадцать первом году от 'испанки'.

Окончил рабфак по курсу учителей сельских школ, учительствовал, хм.. учитель немецкого языка. Однако! Был мобилизован в сороковом году и направлен политбойцом в сто тридцать второй полк, двадцать седьмой Омской стрелковой дивизии.

Имелась пробитая и залитая кровью кандидатская карточка, где невозможно было рассмотреть фотографию, заявление в парторганизацию сто тридцать второго полка о приеме в члены партии. Две рекомендации. От командира второго батальона и от политрука роты.

Никогда я не думал о том, чтобы вступить в какую-либо партию. Тут, сама обстановка подвигла к этому. Зюганова, я не переваривал, он со своей залысиной был бы хорош только в Орловской губернии, и не лез бы на общероссийский уровень. Просрал все выборы товарищ генеральный секретарь, в которых участвовал. А уж когда соперничал с Борькой-козлом! Отказался от обострения, ушел в тину. А уж потом, только за Думу и держался. Ругать правительство и президента, предлагать и критиковать! Самое главное быть на виду и ни за что не отвечать!

И вот теперь мне, повезло оказаться в мире, где педофилов не сажают на восемь или несколько больше лет, а просто расстреливают, где за убийство дают не от восьми до двенадцати, с возможностью УДО, а просто ставят к стенке - это хорошо. Вот только нашествие наследников 'несчастного Вертера' - плохо.

Большого старания стоило от меня, стащить форму с трупа. Закоченел, руки, ноги никак не поддавались к тому, чтобы я мародерил. Сапоги ели стащил Терпение и труд, все перетрут! Обобрал, раздел. Лежит передо мной мертвый боец, ограбленный, вплоть до того, что лишен своего имени. Документами я воспользуюсь. Прости, Александр Степанович! Я постараюсь сделать все, что от меня зависит, чтобы достойно носить твое имя. Сейчас мне нужна мимикрия!

С этими словами, я подрыл наплывающий пласт ложбины и обрушил его на тело подлинного Александра Степановича Колинича. А вот смертный медальон, у погибшего был не заполнен, исправлю это упущение. На пожелтевших бумажках, в двух экземплярах заполню недостающие сведения. Еще подумал о том, что до де тысячи двенадцатого года, так и не удосужилась Российская армия озаботиться смертными медальонами. Немцы дюралевые носили, которые в земле не гниют и не окисляются. Понятно, в Советском Союзе, дюраль, или вернее дураль -стратегический материал, но все же, все же.

* * *

Старшина, оставил мне в наследство свою форму, нижнее белье, ранец с запасной рубахой и кальсонами, и даже запасные подворотнички. Стиранные, видимо не однократно. Был и кусок мыла. Самое главное, он мне оставил в наследство, свое Имя. Белье и форма видимо из-за того, что убит старшина был не на солнцепеке, мертвечиной не пахло. Все равно стирать и стирать, при первой возможности!

Упаковав все в вещевой мешок, а может быть в ранец, черт его знает, как правильно сие изделие называется, я стал переодеваться в форму Колинича.

Красный цвет сукна, бывший на петлицах погибших красноармейцев, под воздействием солнца стал достаточно различим. Малиновый цвет, цвет стрелковых частей русской императорской армии. Малиновый.

- Кант малинов,

И лошади серы, ...

Господин Окуджава! С одной стороны я Вас ненавижу, потому как стали Вы охренительным "демократом", с другой стороны уважаю, воевали Вы и получили ранение, значит, что могли, то отдали Родине. Очень сложное отношение к Вам.

Но вот песня мне нравится.

Все пришлось в пору, даже сапоги, правда портянки я из брезгливости бросил в ячейку и прикопал, для себя использовал чистые, те, которые подобрал на поле из распотрошенных ранцев. С нижним бельем пришлось повозиться. Запасная пара бывшая в ранце Колинича, была чистая, вот кальсоны от нее я и надел, рубаху в разводах крови надел тоже. А вот кальсоны с трупа, да простит меня читатель, сзади они были слегка (если не сказать больше), коричневатые, надеть не смог, а просто упаковал грязное нижнее белье в рюкзак, который должен был изображать из себя вещмешок. Закрепленная на пришитых к нему ремешках шинель, закрепленная каска, с гребешком и оттопыренными 'ушами', должны были показать, что боец РККА, выходит из окружения, не бросив ничего из вверенного имущества. Ну, кроме противогаза. Его как раз долой, сумку от него оставляю, пригодится.

Еды на спокойное перемещение из пункта 'А' в пункт 'Б', от границы до Смоленска, по моим прикидкам, хватало. Весь вопрос состоял в том, с кем я встречусь по дороге. Насколько помню, из истории, при освобождении Белоруссии, в армию было призвано чуть ли не девятьсот тысяч человек. В основном партизаны и те, которые остались в окружении пристроившись в примаки. А собрать бы эту силу, вооружить, дать боеприпасы, ну тут немцам бы и кирдык пришел!

Значит, будем грести всех лопатой, тех, кто в лесах и по деревням и селам остался. Вот только звание у меня маловато - старшина.

Форма, вполне мне годилась. Нигде ничего не жало, не терло и не висело. Пройдет совсем немного времени, я к ней привыкну как к второй коже. Пятно и дырка на левом кармане, имело подтверждение на моей собственной груди. Документы в порядке, то, что они немного в крови испачканы, так это даже к лучшему. Фотография на кандидатской карточке порвана и залита кровью, да и прочие бумаги не в лучшем состоянии, так мне это мне сейчас только на руку. Чужие сапоги сидели на ногах как свои, а это очень важно при пеших переходах

Пора паковаться. Мешок получился довольно тяжелым, килограммов тридцать. В основном, тяжесть составляли патроны. У моего, даже не знаю, как сказать, предшественника? Человека, который мне отдал свое имя, биографию, одежду и патроны имелись в запасе. Обнаружились среди них две обоймы с черно-красной головкой на пулях. Это - бронебойно-зажигательные. Целых две обоймы! Что же ты бронетранспортеры не спалил? Убили раньше что ли?

Переснарядил два магазина к СВД. В один: вперемешку обычные патроны и бронебойно-зажигательные; еще в два обычные подобранные у погибших. Не знаю, что мне пригодится, но патроны надо держать готовыми к самым разным случаям. Обоймы уложил в подсумки. Магазины сложил в противогазную сумку.

В 'сержантской' сумке, имелся 'Краткий курс истории ВКП(б)', брошюрка Ворошилова 'Сталин и Красная Армия', брошюра 'Материалы пленума ЦК ВКП(б) от 21 февраля 1941 г.', газета 'На страже родины' от двадцатого июня, тетрадь с конспектами, список второго взвода седьмой роты с указанием членства в комсомоле.

Теперь последнее, что можно было сделать, хотя время и поджимало. Выковырнув пули из пяти патронов, собрал порох в спичечный коробок, спустился к опоре моста. Использовал газету, конспекты и книжку Ворошилова в качестве растопочного материала, облил бензином из флакона опору, наскоро сложенные у ее основания сухие ветки оставшиеся после половодья и сунув в середину раскрытый коробок, бросил на все это горящую спичку, дай бог успеет разгореться до визита 'победителей Европы'.

Ну, ходу, ходу!

Мой малый переход к лесу, окончился вполне ожидаемо. Под ногами стало хлюпать, лесок точно у болота, придется забирать влево, параллельно дороге. Несколько трупов красноармейцев пытавшихся спастись в болоте, и пять расстрелянных, с явно выраженными семитскими чертами лица, показывали то место, где собирались пленные. Если кто-либо из этой несчастной седьмой роты и выжил, то он уже далеко.

Сориентировавшись по солнцу, достал компас и пошел по азимуту на северо-восток, обойду болото, не может же оно быть бесконечным, тогда видно будет, как на правильный маршрут выходить.

* * *

День, ночь, день, ночь мы идём по Африке,

День, ночь, день, ночь - всё по той же Африке.

Только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог...

Отпуска нет на войне!

Счёт, счёт, счёт, счёт пулям в кушаке веди.

Бог мой, дай сил обезуметь не совсем!

Пыль, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог...

Отпуска нет на войне!

Песню привез с войны дед. Иногда пел, когда мы с ним ходили за грибами. А от деревни, к лесу была дорога с километр. Вот она была всегда пыльной. Вроде стихи Киплинга, мелодия народная.* Вот только пыли под ногами нет. Почва или начинает мягко пружинить, зачастую с хлюпаньем, если принять чуть вглубь леса, или раздается шуршание травы, если идти ближе в сторону к дороге.

С утра прохладно, поначалу, после осознания себя в другом мире... или вернее в другом времени, было не до того. Потом беготня, сборы, а вот теперь 'нас утро встречает прохладой'. Пилотка на голове сидела хорошо, не сползала. Стрижка у меня конечно не уставная, под 'ноль', но волосы и не длинные, короткий чубчик, вполне сойдет, я ведь и не рядовой красноармеец, а старшина. Правда, причем здесь красные звезды на рукавах, не понятно. Наверное, знак политбойца.**

Скорость движения по лесу, даже по опушке, это совсем не то, что топать по дороге. Пешим порядком с грузом четыре километра в час, но это по дороге. По лесу, дай бог три километра. Дорога слева, если смотреть сквозь кусты, пустынна. Никаких следов того, что где-то идет война.

Через два часа, с начала движения вижу первый признак беды. Повозка, развернутая в попутную сторону. Настороженно оглянувшись по сторонам и не заметив опасности, выхожу на дорогу, каждый миг готовый убраться обратно в придорожный подлесок. Сапоги хоть и яловые, уже набухли от хождения по росистой траве.

Повозка сдвинута к правой обочине. Лошадей ни живых, ни мертвых. А вот мертвые люди были.

Четыре трупа в повозке, перевязанные окровавленными бинтами, еще два в стороне. Этих, скорее всего повозочных, расстреляли так, походя, чтобы не утруждаться конвоированием. Еще чуть дальше, на земле лежали еще три тела в окровавленных перевязках. Этих видимо выкинули из второй повозки, а ее вместе с лошадьми 'реквизировали'. Оружия не было. Видимо наши, еще не дошли до того, чтобы, в качестве доказательства отсутствия намерения дезертировать, надо было всегда и везде иметь с собой винтовку.

А повозочные, наверное, были санитары, им оружие вообще не полагалось.

Омерзительное по своей будничности убийство. Догнали, пристрелили беспомощных и безоружных, поехали дальше. Как бездушный каток прокатился по кочкам. Сволочи!

Я снял пилотку, постоял.

- Прощайте ребята!

__________________

* ГГ ошибается, музыку к песне, сочинил Е.Агранович, боец московского ополчения.

** 'т.Мехлис, будучи начальником ПУ РККА, очень хотел охватить штатными политработниками все подразделения. В роте политрук, а во взводе? Вот и появилась должность взводного политработника. Старшинская 'пила' и комиссарские звезды на рукаве. Вот только кадров не хватало. Поэтому, повсеместно такого не было' (Ю.Веремеев).