Замки на их костях

Беатрис

Для Беатрис поездка к селларианскому дворцу в городе Валлон проходит как в тумане. Вскоре после того, как они покидают последний постоялый двор, дамы в ее карете, уставшие от дороги, засыпают. Беатрис смотрит в окно, ища вдалеке признаки приближения к Валлону.

Она знает, что будет скучать по сестрам, и уже ощущает пустоту в своем сердце, как раньше ощущала пустое пространство во рту после потери молочного зуба. Она ничего не может поделать с этим ощущением потери, но при этом жаждет получить Селларию, жаждет перемен, жаждет ощутить вкус власти, которую ее мать всегда бережно охраняла, словно дракон из детской сказки.

Пока ей некуда торопиться, она вспоминает о задаче, которую поставила перед ней мать.

«Очаруй темаринского посла, – сказала ей императрица. – Я хочу, чтобы он так вокруг тебя обвился, что по одному твоему слову будет готов прыгнуть с Альдерских скал».

Это будет достаточно легко – в конце концов, для этого ее и растили. Обучали очаровывать, обольщать и подчинять своей воле людей, особенно мужчин. В ее распоряжении целый арсенал уловок, которые ей показали куртизанки: как смеяться и дотрагиваться до руки мужчины, позволяя прикосновению на секунду задержаться. Как улыбнуться так, чтобы показать ямочку на щеке. И, самое главное, как быстро и точно определить, что ему от нее нужно и как это желание исполнить. Как быть смущенной и невинной. Смелой и соблазнительной. Застенчивой и романтичной. Наглой и остроумной.

У каждого есть фантазия, и Беатрис научилась воплощать каждую из них. Надо лишь понять, чего человек хочет.

Все, что она знает о посланнике Темарина, лорде Савеле, говорит о том, что его будет легко очаровать. Вдовец за сорок, он половину своей жизни провел при селларианском дворе, где использование звездной пыли строго запрещено. Шпионы ее матери говорят, что все при дворе не любят его и не доверяют ему, но не больше, чем сам король, который не упускает возможности оскорбить посла. Однако лорда Савеля, похоже, не смущает отношение короля и всего двора: он находится в Селларии, чтобы работать, и, судя по всему, делает это хорошо. Поддерживать мир между Селларией и Темарином почти два десятилетия с окончания Целестийской войны – трудная задача, учитывая слухи о вспыльчивости и безрассудной импульсивности короля Чезаре. Их селларианские шпионы считают, что лорд Савель единолично помешал королю объявить войну тем, кого тот считал язычниками-темаринцами, не менее дюжины раз.

Беатрис уверена, что лорду Савелю наверняка одиноко.

«Ты хочешь, чтобы я флиртовала со стариком? – спросила Беатрис свою мать. – Он мне в отцы годится».

Императрице это не понравилось, потому что она не любила, когда ее инструкции подвергали сомнению. Но Беатрис никогда не умела держать язык за зубами, как и ее сестры. Если честно, она никогда особо и не пыталась. «Я надеюсь, что ты сделаешь все возможное, чтобы его заполучить, – холодно ответила императрица. При виде испуганного взгляда Беатрис она рассмеялась. – О, Беатрис, прошу тебя. Роль скромницы тебе не подходит. Ты сделаешь то, что нужно».

Дамы в карете начинают шевелиться. Экипаж пересекает мост, ведущий в город с разноцветными шпилями, выглядывающими из-за окружающих его со всех сторон стен, и Беатрис забывает свою мать, забывает эти инструкции и то, какое отвращение они у нее вызывают.

– Ах, Валлон, – с тоской в голосе говорит одна из дам. Она ближе всех к Беатрис по возрасту, но все же старше ее как минимум на десять лет.

Ее зовут Бьянка, вспоминает Беатрис, графиня Лавелльская, которая стесняется размера своих ушей и имеет склонность издеваться над молодыми дамами при дворе. Они еще даже не добрались до места, а Беатрис уже убедилась в правдивости этих слухов. Конечно, графиня вела себя не так очевидно, все-таки она не настолько глупа, чтобы открыто грубить своей будущей королеве, но были и двусмысленные комплименты, и испепеляющие взгляды, и остроты в ее сторону.

Каждый раз Беатрис скрипела зубами и делала вид, что ничего не замечает, даже когда другие дамы ухмылялись и, прикрывая рот рукой, хихикали. Мать научила ее многим вещам, по большей части неприятным, но главное – она научила ее терпению.

Беатрис наклоняется ближе к окну, пытаясь увидеть как можно больше города, но даже издалека взгляд не может охватить его весь. Столица Бессемии, Хапантуаль, могла поместиться в него как минимум трижды.

Внезапно Беатрис – всегда слишком громкая, слишком яркая, слишком шумная – чувствует себя маленькой, как мышь в соборе.

Они приближаются и подъезжают через мост к городским воротам – огромной позолоченной конструкции, украшенной радугой драгоценных камней, которые словно оживают, ярко сверкая в полуденном свете. Затем они проезжают через лабиринт извилистых улиц, мимо ярко раскрашенных городских домов и усадеб, благоухающих садов с цветами, которые Беатрис никогда не видела, и людей, одетых по моде, которую в Бессемии сочли бы слишком яркой и вычурной. Весь город суетится и так блистает, как она и представить себе не могла. Какофония городских звуков поражает ее слух, будто сладчайшая мелодия.

– Какая красота, – говорит она селларианским дамам, прижавшись лицом к окну так, что оно запотевает при каждом выдохе.

Но по сравнению с дворцом блекнет даже город. Он возвышается надо всем: огромное белое здание с бесчисленным количеством окон и балконов, а его вход украшен колоннами. В солнечном свете белый камень словно светится изнутри.

Беатрис всегда думала, что Бессемианский дворец – самый величественный в мире, но когда она выходит из кареты и встает перед дворцом Селларии, то понимает, насколько мал ее дом.

Она старается не демонстрировать свое изумление, а вместо этого сосредотачивает свое внимание на группе людей, один ярче другого, выстроившихся в линию и смотрящих на нее. Одна женщина одета в широкое оранжевое платье с рукавами размером с арбуз. Другая носит напоминающую бабочку шляпу, с которой свисает больше драгоценных камней, чем с любой из виденных ею когда-либо люстр. Мужчина одет в костюм из атласа в красно-черную полоску и сапоги на каблуках с рубиновыми шипами.

В центре линии – король Чезаре, которого можно узнать по золотой короне на голове и украшенному драгоценностями бархатному плащу на плечах. Беатрис слышала рассказы некоторых из женщин-селларианок в бессемианских борделях о короле Чезаре, большинство из которых использовали прошлые связи с королем в качестве саморекламы. А кто бы не захотел переспать с женщиной, которая достаточно хороша и для короля? В юности он был самым красивым мужчиной на континенте, и даже сейчас, когда ему за пятьдесят, она видит тень былой красоты. Говорят, у него столько внебрачных детей, что выбрана специальная дата, чтобы отмечать сразу все их дни рождения.

Когда Беатрис переводит взгляд вправо, она чувствует, как ее сердцебиение ускоряется. Рядом с ним стоит его единственный живой законный ребенок, с собственной золотой короной, менее богато украшенной, чем у его отца, но столь же царственной.

Принц Паскаль.

Он выглядит примерно так, как и представляла Беатрис, хотя портрет, который она получила несколько лет назад, допускал некоторые вольности. Его плечи не такие широкие, да и рост меньше. Но художник прекрасно запечатлел его взгляд, потому-то сейчас на нее с любопытством и долей страха смотрят такие же широко раскрытые карие глаза, которые делают принца похожим на ребенка. Когда этот взгляд встречается с ее, принц пытается улыбнуться, но это выглядит сдержанно и неискренне.

Толпа выстраивается вдоль лестницы, ведущей ко дворцу, и аплодирует, когда Беатрис начинает свой подъем. Одна из дам из кареты спешит поднять длинный шлейф ее платья, тянущийся позади, словно след свежей крови.

Когда она наконец достигает вершины лестницы, у нее болят ноги, но ей удается сделать глубокий реверанс перед королем Чезаре.

– Добро пожаловать в Селларию, принцесса Беатрис, – говорит король таким громким голосом, что его слышит даже толпа, собравшаяся у подножия лестницы. Он наклоняется, берет пальцами ее подбородок и приподнимает лицо девушки к себе. Беатрис встречает его критический взгляд. На мгновение ее сердце замирает: что, если он что-то увидит сквозь глазные капли? Она использовала их прошлой ночью прямо перед тем, как заснуть, чтобы слуги, разбудившие ее утром, ничего не заметили. Аптекарь сказал, что эффект продлится полные двадцать четыре часа, но что, если что-то пойдет не так? Король убьет ее на месте? Кажется, проходит вечность, но вдруг он широко улыбается и отпускает ее.

– Красавица! – объявляет он толпе, хватая Беатрис за руку и поднимая ее вверх. Толпа снова взрывается аплодисментами.

Аплодируют ей, в ее честь, но все это кажется ей пустым.

– Моему сыну повезло, – продолжает король Чезаре, взяв за руку принца Паскаля и вложив в нее руку Беатрис. Ладонь принца липкая, но он сжимает ее, и, как кажется Беатрис, это попытка ее приободрить. Пусть ей и все равно, она ценит этот жест, но, когда пытается встретиться взглядом с Паскалем, он продолжает смотреть на толпу, а на его лбу, несмотря на прохладу, выступает пот.

– Я знаю, что у всех нас были опасения, что бессемианская принцесса будет слишком испорчена магией, чтобы стать подходящей будущей королевой, – продолжает король Чезаре, и Беатрис чувствует, как ее охватывает беспокойство, но она продолжает улыбаться, задерживает дыхание и ждет, когда он продолжит.

– Но императрица Маргаро заверила меня, что принцесса Беатрис выросла настоящей селларианкой как в традициях, так и в вере, и следует истинным путем звезд. Не правда ли, моя дорогая?

Беатрис открывает рот, чтобы произнести фразу, которую практиковала в течение многих лет, – обличение магии и языческих обычаев Бессемии. Она даже готова трясти кулаками или драматически упасть в обморок, все зависит от реакции аудитории. Но ей не дают такой возможности.

– И почему мы должны доверять словам этой потаскухи? – кричит мужчина из толпы. – Женщине, которая спит с дьявольским эмпиреем в обмен на мелкие желания своего сердца?

Беатрис приходится сдерживать смех при мысли о том, что ее мать и Найджелус вместе. Она знает, что у ее матери было много любовников на протяжении всей ее жизни, но мысль о том, что среди них есть и Найджелус, абсурдна.

– Я бы не стал, – говорит король. – Мой посол подтвердил это, как и наши шпионы в Бессемии. Все описывали принцессу Беатрис как благочестивую и набожную девушку. Пока ее сестры-язычницы использовали звездную пыль, желая пони и драгоценности, принцесса Беатрис отказывалась от каждой крупинки, которую ей когда-либо предлагали.

Это ложь – почти такая же смешная, как мысль о ее матери и Найджелусе, – но Беатрис знает, что все эти послы и шпионы – лжецы, готовые в обмен на несколько флаконов со звездной пылью сказать королю все, что прикажет им императрица Маргаро. А тот, кто отказывался, попадал в ужасные несчастные случаи.

– Это правда, – говорит Беатрис, глядя на толпу из-под опущенных ресниц. – Я считала дни, ожидая избавления от того ужасного места. Я чувствую себя поистине счастливой, находясь здесь, перед вами, в гораздо более цивилизованной стране, и бесконечно благодарна королю Чезаре и принцу Паскалю за то, что они спасли меня от такого кошмара. Если я больше никогда не увижу звездную пыль, то буду благодарить небо каждую секунду до конца своей жизни.

Возможно, слова прозвучали чрезмерно драматично, но это своеобразный трюк. Даже человек, который до этого кричал, выглядит умиротворенным.

– Настоящее сокровище! Если ты не будешь ее беречь, Паскаль, – говорит король Чезаре, наклоняясь к уху сына, хотя все в радиусе пятидесяти футов его слышат, – мне, возможно, придется украсть ее у тебя.

Прежде чем Беатрис успевает осмыслить его слова, король на виду у тысяч собравшихся кладет руку ей на зад и сжимает его. Она едва ощущает его прикосновение сквозь слои нижних юбок и суматоху, но ее лицо все равно начинает гореть.

Ей не следует удивляться, она слышала больше историй о его похоти, чем может сосчитать: о женах знати, посудомойках и, по-видимому, всех типах женщин между ними. И все же шок заставляет ее замереть, и на мгновение она чувствует себя ланью, увидевшей гадюк.

– Ваше Величество, – говорит Беатрис, выжимая из себя кокетливую улыбку, хотя больше всего ей хочется отбросить его руку. – Должна сказать, что, если вы собираетесь увести девушку, вам стоит выбрать другую тактику.

На секунду наступает тишина, и Беатрис беспокоится, что ее рот доставил ей неприятности, что она слишком рано показала свои клыки и когти. «Терпение», – всегда предостерегала ее мать. Однако, прежде чем она успевает извиниться, король Чезаре запрокидывает голову, опускает руку и громко смеется.

– Какая вспыльчивая, – говорит он с одобрительной улыбкой, а затем переводит взгляд на своего окаменевшего сына. Он понижает голос так, чтобы его слышали только Беатрис и принц: – Может, ты чему-нибудь научишься у нее, мой мальчик.

Нежность в его голосе не смягчает этих слов, и принц Паскаль вздрагивает, словно от удара. Король Чезаре этого не видит, так как его внимание уже снова приковано к толпе.

– Этим двум голубкам не придется долго ждать. По плану, их свадьба состоится завтра вечером… – Он замолкает, оглядываясь на них с озорством в глазах. – Но, думаю, в одном поцелуе нет ничего страшного.

На этот раз, когда принц Паскаль смотрит на нее, в его глазах ясно виден страх. Его рука дрожит в ее руке.

«О, звезды, – думает Беатрис. – Он никогда раньше не целовал девушку».

На протяжении всего своего обучения она была убеждена, что Селлария – это страна удовольствий и свободных нравов, что полностью противоречит строгости, с которой здесь относятся к магии. И она ожидала найти принца похожим на своего отца: уверенным в себе развратником, разбившим немало сердец. Вместо этого принц Паскаль – нервный мальчик, который смотрит на нее, как на какого-то дракона, пришедшего проглотить его целиком.

Толпа ждет и наблюдает за ними, взволнованная и ожидающая шоу с Беатрис в главной роли.

– Притяни меня к себе, – шепчет она принцу Паскалю, и тот встревоженно смотрит на нее.

– Ч-что? – спрашивает он.

– Просто сделай это, – отвечает она.

Принц Паскаль сглатывает и переводит взгляд на своего отца, на толпу, затем снова на нее. Их руки все еще соединены, он притягивает ее к себе, и Беатрис прижимается своими губами к его.

Из-за аплодисментов и свистков никто кроме Беатрис не замечает, насколько неловок поцелуй. Дело не только в том, что он неуклюж, как и большинство первых поцелуев с новым человеком, но и в том, что он холоден – просто касание губ. Его рука покорно лежит у нее на спине. В этом поцелуе нет ни искры, ни тепла, ни вообще какой-либо романтики.

Но толпа хочет увидеть великую историю любви, разворачивающуюся на их глазах, и Беатрис не собирается их разочаровывать. Когда они разрывают поцелуй, она улыбается, закусывая губу и вызывая румянец на щеках, как научилась это делать у лучших куртизанок Бессемии.

«Ты для них игрушка, – говорила ей одна из них, Сабина. – Если ты сможешь стать тем, кем они хотят тебя видеть, во имя тебя они сожгут мир дотла».

Она знает, какой ее хочет видеть Селлария: страстной красавицей, краснеющей невестой, безумно влюбленной в своего принца принцессой. Взглянув искоса на принца Паскаля, она понимает, что не имеет ни малейшего представления, какой хочет видеть ее он. Но она полна решимости это выяснить.