Заклятье луны

Глава 7

Ньютон Фенмор, брат Фелиции, приложил все усилия, чтобы полностью заполнить карту танцев Эннабел. Его первым представили, американской гостье, и он порядком надоел девушке.

Эннабел он совсем не понравился, и при первой же возможности она шепнула об этом Джереми.

– Джереми, ты должен спасти меня от этого человека! Он не дает мне проходу с того момента, как мы спустились сюда. А что я буду делать, когда начнутся танцы? Уверена, мне не удастся отделаться от него.

Джереми в строгом черном фраке, который придавал ему несколько официальный вид, улыбнулся кузине.

– Ты покорила не только Ньютона, но и всех потенциальных женихов в этом зале. – Он посмотрел на собрание почтенных вдов с их не слишком молоденькими подопечными, которые потягивали пунш и с пресыщенным выражением лица выискивали себе жертву. – Посмотри, какие суровые взгляды бросают на тебя наши свахи. Мисс Изабелла, надеюсь, вы понимаете, что молодой Ньютон является завидным женихом и уже вполне созрел для брака.

Эннабел энергично замахала веером и спряталась за спину своего кузена, увидев, что Ньютон Фенмор направляется к ней. Она уже не выносила его вида: этих кудрявых розоватых волос, которые по цвету почти не отличались от ноздрей и ушей, наметившегося животика и, вдобавок ко всему, слюнявого сюсюканья с ней, словно она была самым вкусным слоем торта, который Фенмор собирался проглотить.

– Он уже так созрел, что даже начал подгнивать. Почему бы ему не выбрать кого-нибудь из тех невезучих, засидевшихся девиц, выстроившихся в ряд за спинами своих мамочек?

– Потому что он влюбился в тебя, дорогая Изабелла. Так сказала Фелиция. Она поведала мне, что ее брат никогда не вел себя подобным образом ни с одной молодой девушкой.

– Это не совсем так. Просто леди Фенмор надеется, что с помощью своего братца сумеет оградить от моих притязаний лорда Шеффилда. – Как только Тримейн появился в зале, а это не укрылось от внимания Эннабел, Фелиция тут же подошла к нему и не отходила ни на минуту, пока он приветствовал своих гостей. – Наверное, это в традициях семьи Фенмор – приставать к человеку, который совершенно не нуждается в их присутствии.

– Дорогая кузина, что вы! Разве не леди Фенмор предоставила в ваше распоряжение это элегантное платье? Держу пари, и эти серьги тоже!

– Ты проиграл, – ответила Эннабел. – Эти серьги были доставлены неизвестным посыльным от какого-то таинственного воздыхателя.

– Так вот почему сегодня вечером так лаяли собаки у центральных ворот. Тодд рассказывал, что забрал оставленный кем-то сверток, но никто не видел человека, который принес его. – В глазах Джереми запрыгали веселые огоньки. – Моя дорогая кузина, похоже, ты заварила довольно романтичную кашу в нашем старом скучном Кенте. Я вижу, что и Тримейн увлекся тобой. Он постоянно смотрит в нашу сторону и, кажется, в любой момент готов подойти и нарушить нашу идиллию.

Эннабел заглянула в свою карту, где Ньютон записался почти на все свободные танцы.

– Эти записи высечены из камня? Я хочу спросить, если я откажусь танцевать с человеком, который записался на танец, значит ли это, что меня тут же вышвырнут из английского общества?

– Насколько я помню, первый танец вы обещали мне, – раздался низкий голос над ухом Эннабел. – Ньютону придется поискать другую партнершу.

Эннабел взглянула на Тримейна Шеффилда, протягивавшего ей руку. Услышав музыку, она очень удивилась. Она узнала «Короля эльфов» Шуберта, эту музыку композитор написал всего два года назад.

Рядом с Тримейном Эннабел снова почувствовала невероятное волнение, но через несколько секунд она сумела взять себя в руки и начала «светскую» беседу:

– Вы, наверное, встречались с Шубертом?

– О, вы знаете Франца? Мы давно не виделись, но он мой добрый приятель и иногда присылает мне ноты. Я считаю большой честью дружбу с ним, хотя, на мой взгляд, герр Людвиг превосходит его по силе музыкального таланта. – Если он и заметил, как при упоминании имени великого Бетховена его партнерша затаила дыхание, то, скорее всего, не понял истинной причины этого. – Поистине гениальным должен быть композитор, чтобы сочинять такую великолепную музыку. А ведь он даже не слышит того, что создал. – Мрачную, тягостную музыку сменила легкая мелодия, и танцующие пары стали меняться. – Сейчас будет кадриль. Вы знаете этот танец?

– Я танцевала его, когда училась в колледже, – чуть было не сказала Эннабел, но вовремя опомнилась и молча кивнула, становясь в круг и повторяя за другими парами изящные, немного вычурные фигуры кадрили.

Этот танец недавно получил признание в Англии.

Кадриль не была для девушки проблемой. Однако попробуйте вести себя естественно, когда люди запросто говорят о таких гениях, как Шуберт или Бетховен: «Мой приятель прислал мне ноты».

– Боюсь, Бог отвел слишком мало времени на создание его замечательных симфоний, так же, как и Китсу, ему не суждено прожить долгую жизнь и порадовать людей своими великими произведениями. Несправедливо, что все талантливые художники умирают в таком молодом возрасте…

Вдруг Эннабел заметила, что Тримейн почти остановился и смотрит на нее с недоуменным выражением на лице.

– Оказывается, вы пророк?

Эннабел загадочно улыбнулась.

– Конечно! Я предвижу, что у моего кузена Джереми возникнут неприятности из-за того, что сразу две молодые девушки претендуют на следующий танец с ним. А вы сейчас раздумываете над тем, удастся ли вам танцевать со мной последний танец, ведь леди Фенмор записала вас в свою карточку на следующие шесть. И я знаю…

– Вы знаете слишком много, – эти слова Тримейн произнес таким тоном, который нельзя было назвать шутливым.

Его руки крепко сжимали талию Эннабел. Девушка не в силах была отвести взгляда от его глаз, которые, словно стальной клинок, пронзили ее в самое сердце.

– Кто вы, Изабелла? Кто вы на самом деле?

– На самом деле? – срывающимся голосом повторила Эннабел.

– Да, на самом деле. Вы обыкновенная кузина-простушка, которая приехала в Англию, чтобы познакомиться со своей родней, или охотница за богатым мужем, решившая воспользоваться сердечным приглашением?

На этот раз улыбка Эннабел была искренней. Она ожидала услышать обвинение другого рода и сейчас почувствовала облегчение. Но когда до нее дошел истинный смысл слов Тримейна, она почувствовала негодование.

– Лорд Шеффилд, за всю свою жизнь я не слышала более оскорбительных слов. – Словно от огня, отпрянула ока от обидчика, глядя на него полными ярости глазами. – Зарубите себе на носу, мистер, раз и навсегда: мне не нужны ни ваши деньги, ни ваш дом, ни что-нибудь еще! А в чем я особенно не нуждаюсь, так это в муже! Спасибо большое! Кстати, вам не помешает взять пару уроков у Фреда Астора.[17] Вы не только грубиян, но и никудышный танцор!

Эннабел повернулась и быстро пошла прочь. С негодованием она отметила, что он не только не обескуражен, но даже доволен.

Девушка была слишком рассержена, чтобы обратить внимание на то, как лорд Шеффилд повторяет в замешательстве:

– Зарубить на носу? Фред Астор?

На самом деле Эннабел несколько покривила душой, когда говорила о хореографических способностях Тримейна, и следующий танец с Ньютоном Фенмором послужил наказанием привередливой партнерше. «Розовый человечек», как она стала называть его про себя, вцепился в свою жертву мертвой хваткой и в те моменты, когда сам не задевал стоящие по кругу столы, «таранил» ею другие танцующие пары.

Когда танец, наконец, закончился, Эннабел чувствовала себя так, словно получила медаль за отвагу.

– Могу я рассчитывать на последний танец? – спросил Ньютон, вытирая пот с шеи и лба и раскланиваясь перед своей измученной дамой.

– Этот танец был последним, – решительно ответила Эннабел и с улыбкой добавила. – Сегодня я больше не буду танцевать. Кто-то отдавил мне палец…

– Надеюсь, это не я?

– Ну что вы, все дело в размере моей ноги, это и является причиной. К тому же теперь, когда я сижу, удар от столкновения вон с тем столиком совершенно не чувствуется. Должна вам сказать, что о танцевальных способностях мистера Фенмора ходят легенды. Одна красивая молодая блондинка сказала мне, что считает вас лучшим танцором в округе.

Эннабел с облегчением вздохнула, когда Ньютон, поправив галстук, направился к указанной девушке.

«Завтра пошлю бедняжке упаковку эластичных бинтов», – решила она, но вспомнила, что в девятнадцатом веке их не было. Значит, придется просто покаяться в содеянном, но это позже.

А сейчас Эннабел радовалась тому, что осталась одна. У нее появилась возможность поразмыслить над бестактными высказываниями лорда Шеффилда.

Как он посмел обвинить ее в том, что она приехала в поисках богатого мужа? Как такой замечательный человек, как Джереми, может восхищаться этим грубияном? Девушка пожалела, что не может взять Тримейна Шеффилда с собой в двадцатый век. Уж тогда она сумела бы сбить с него спесь.

Но ведь там у нее есть Роман. Могут возникнуть сложности. Девушка была совершенно сбита с толку чувствами, которые вызывал в ней этот человек. Пожалуй, у них слишком большая разница в возрасте. Почти два столетия разделяют Эннабел По и Тримейна Шеффилда.

После обеда, во время которого жареный цыпленок по-американски был с удовольствием съеден, Эннабел вежливо извинилась перед теми, кто сидел слева и справа от нее, и еще раз оглядела комнату, убедившись, что Тримейн не наблюдает за ней. Ей не хотелось, чтобы он следовал за ней по пятам и продолжал донимать новыми подозрениями.

Выходя из комнаты, она услышала объявление, из которого следовало, что второй ее нежелательный компаньон и собеседник будет какое-то время занят.

– Леди и джентльмены! Нас ждет приятная неожиданность. Уважаемый Ньютон Фенмор согласился прочесть некоторые из своих стихотворений.

Эннабел остановилась у двери на террасу. Она поймала взгляд Джереми и состроила гримасу. Кузен поднял глаза к небу и одними губами произнес: «Спасайся, кто может».

Эннабел так и поступила. После первых строк стихотворения она поняла, что если останется, ее непременно стошнит.

Выйдя на свежий воздух, любуясь звездами, девушка думала о том, какую роль играет в жизни ее кузена Ньютон Фенмор.

Видимо, все, написанное якобы Ньютоном Фенмором, принадлежит перу Джереми Симмонза. Эннабел в этом не сомневалась. «Розовый человечек» мог быть кем угодно: богатым наследником и членом парламента, учителем танцев или китайским императором, даже самим Господом Богом, но он не был поэтом. Эннабел знала это наверняка.

Она не хотела уходить далеко от дома: гости уже прощались с хозяевами замка, и девушка понимала, что ей тоже следует быть там. Но в лунном – свете река казалась такой умиротворенной и ласковой, что ей совсем не хотелось уходить. Если она вернется, Ньютон Фенмор наверняка отыщет ее и попытается договориться о следующей встрече.

«Джереми простит меня. Бог свидетель, Тримейн должен просить прощения за свое отвратительное поведение. Мое отсутствие вполне может быть оправдано».

Узкая тропа выглядела весьма заманчиво. Девушка пошла по ней, наслаждаясь свежим запахом цветов и великолепием ночных звуков. Ночь растворяла время и словно стирала полуторавековую разницу между временем Изабеллы и временем Эннабел. Мисс По могла сидеть сейчас после ужина в заведении «У Романа», а кошка, которая идет сейчас рядом с ней, могла бы стать той, которая привела ее к спрятанному стихотворению…

– Кошка! – Эннабел застыла от прикосновения к ее ногам чего-то мягкого и пушистого. – Боже! Мунбим, как ты попала сюда?

Кошка мурлыкала и терлась о ноги девушки. Эннабел нагнулась и погладила ее.

– Слава богу, это другая кошка. У Мунбим был небольшой бугорок на хвосте. Значит, ты из девятнадцатого века.

Кошка первой услышала слабый звук, доносившийся откуда-то сзади. Она пригнула уши, прищурила глаза и с быстротой молнии прыгнула в кусты, оставив Эннабел на тропе одну. Девушка всматривалась в темноту, пытаясь выяснить, что же так напугало животное.

Не успела она обернуться, как услышала рядом стук копыт. Вскрикнув, Эннабел бросилась бежать, но лошадь настигла ее и едва не сбила с ног.

Сильная рука обхватила Эннабел за талию, и через секунду она оказалась в седле.

Словно ветер, они неслись в ночи. Девушка чувствовала, как сильные руки направляют лошадь на более широкую тропу, которая уходит в глубь леса. Она призвала на помощь всю свою смелость и открыла глаза.

– О! – решив, что видит призрак, Эннабел снова зажмурилась.

Огромная фигура заслоняла луну. На черном капюшоне, низко надвинутом на лицо всадника, она увидела вышитую соколиную голову и почувствовала себя такой же обреченной и беспомощной, как маленькая мышка в когтях хищной птицы.

– Куда вы везете меня? Зачем вы делаете это? Пожалуйста, отпустите!

– Ведите себя спокойно. – Вы испугаете лошадь. – В глухом голосе призрака Эннабел не услышала ни сочувствия, ни жалости.

Это рассердило девушку, и она попыталась ударить его.

– Прекратите! – Ночной разбойник схватил руки девушки и сжал их, пока она не успокоилась.

Эннабел поняла, что недостаточно сильна, чтобы убежать от похитителя.

– Я не причиню вам вреда, просто хочу отвести вас туда, где, возможно, вам будет интересно. Вы не должны кричать и мешать мне. Люди, которые бывают на таких сходках, не хотят быть узнанными. Поэтому не следует задавать вопросов и заглядывать в лица. Просто слушайте и учитесь.

– Но почему именно я? – Эннабел почувствовала, что ее голос дрожит.

Это означало, что она вот-вот расплачется. Но она решила, что не заплачет, и так ясно, что этого человека не проймешь женскими слезами.

– Я наблюдаю за вами с тех пор, как вы приехали, и знаю, что вы совершенно другая. Вас сюда прислали. Может быть, даже те, кто пытается выдать самую позорную страницу в истории Англии за самую величественную. Вы не та, за кого себя выдаете!

– Нет, я действительно Изабелла! – возмутилась девушка, надеясь, что он поверит – Я кузина Джереми и гостья лорда Шеффилда.

– И только? – рука призрака взяла Эннабел за подбородок. – А кому вы принадлежите? Лорду Сеймору или этому надутому ослу Бойнтону?

– Я ничья!

Он так неожиданно остановил лошадь, что Эннабел упала на него. Ночной разбойник повернул ее в седле так, что они оказались лицом друг к другу. Такая близость пугала и возбуждала Эннабел.

– Мы это выясним, – прошептал мужчина.

Одной рукой он сжал руки пленницы за спиной, другой – охватил голову Эннабел так, что она не могла ни повернуть ее, ни уклониться. Девушка вскрикнула, когда незнакомец обнял ее еще крепче.

– Где бы они ни нашли вас, я снимаю перед ними шляпу. Вы не только великолепное, воплощение живой женщины, но еще и очень красивы. Ваши губы, словно ягоды малины, на которых еще не высохли капли росы. А ваше тело обещает невероятное удовольствие.

Эннабел чувствовала, что его объятия становятся более требовательными, и попыталась вырваться.

– Не делайте этого, моя птичка. Веревки только затянутся туже. Согласитесь, наверняка, объятия Фалькона более волнующи, чем ласки какого-нибудь жирного, лысого политикана, который послал вас шпионить за мной.

Он откинул девушку на спину лошади и спутал ее волосы с жесткой черной гривой.

– Однажды я доведу тебя до экстаза, – шептал Фалькон, целуя Эннабел. – После этого я заставлю тебя признаться, что ни Бойнтон, ни любой другой мужчина, который сейчас является твоим любовником, не может дать тебе того, что смог дать я…

Эннабел собрала все свои силы и свободной рукой резким движением вытерла губы.

– Высокомерный сукин сын, – выпалила она. – Никогда в жизни я не буду заниматься любовью с мужчиной, который слишком труслив, чтобы показать свое лицо и открыто отстаивать свои убеждения.

Слова Эннабел так поразили Фалькона, что он отпустил ее. Воспользовавшись этим, она привела в порядок свое платье.

– Высокомерный сукин сын? Так сейчас стали выражаться в Лондоне? Это новый язык, о котором я ничего не слышал…

– Это выражение означает именно то, о чем вы подумали, поняли вы его или нет, – зло ответила Эннабел. – А теперь, если вы не собираетесь больше демонстрировать свою силу, отвезите меня в Шеффилд Холл, тогда, возможно, вас не арестуют за попытку изнасилования.

– Арестовать Фалькона? Послушай меня, птичка, когда они доберутся сюда, ты первая попадешь в тюрьму. С проститутками в наших судах обращаются не очень любезно. Впрочем, я думаю, ты выяснила это в первую очередь.

– Послушайте, мы должны кое в чем разобраться. Я не проститутка. Я не шпионка одного из ваших политических врагов. Я… – Эннабел замолчала.

Она знала, что никогда не сможет объяснить Фалькону свое странное положение. Она не может объяснить его даже самой себе.

– Очень хорошая лгунья, кем бы ты ни была на самом деле. Кто ты?

Эннабел рассмеялась.

– Ты, Одинокий Скиталец в маске сокола, спрашиваешь меня, кто я такая?

– Одинокий Скиталец?

Эннабел вновь засмеялась, но этот раз еще более неистово. Возможно, Эннабел, то есть Изабелла, отредактировала английский язык задолго до того, как за него взялись американцы!

А в это время в самом центре лабиринта в Шеффилд Холле состоялось еще одно свидание. Человек, который организовал эту встречу, был в длинном плаще с капюшоном, поэтому его трудно было узнать. Но темная фигура, приблизившаяся к нему, знала, кто он.

– Наконец-то ты обратила внимание на мою записку.

– Я уже говорила тебе, как опасно бывать на этих собраниях. На последних двух, я почти уверена, меня узнали.

– Тебя заметил Фалькон? – в каждом произнесенном слове слышалась злость. – Тысячу раз предупреждал, чтобы ты прятала свои проклятые волосы и старалась затеряться в толпе!

Фелиция Фенмор откинула капюшон и посмотрела на мужчину, который так грубо разговаривал с ней.

– А почему бы вам, лорд Лансфорд, не попросить вашу неряху жену шпионить? Уверена, что ее никто не заметит.

– Ну, ну, моя любовь, – произнес он уже более мягко. – Не надо впутывать Элизабет. Обещаю тебе, как только улягутся сплетни, я повезу тебя в Лондон и поселю в самом дорогом особняке на Кью-стрит.

– И позволишь развлекаться так, как я хочу?

– Все твои счета будут оплачены, у тебя будет собственная прислуга и портниха…

Фелиция повернулась к Лансфорду и сложила губы для поцелуя.

– И драгоценности, не уступающие королевским? – Она открыла глаза, когда мужчина покрывал поцелуями ее шею, и хитро произнесла. – Такие, какие ты подарил своей жене на день рождения и которые потом украли?

Губы Дерека Лансфорда застыли на пути к уху Фелиции.

– Уотерсоновские гранаты? Откуда ты узнала о них?

– Я знаю много интересного. Ты думаешь, я ничего не знаю о них, а выходит, все наоборот. – Острые белые зубы Фелиции впились в мочку уха любовника.

Дерек вскрикнул.

– Извини, моя любовь, иногда твоя преданная собака забывает, какие у нее острые зубы. Откуда я знаю? Ведь ты подарил их своей жене на том великолепном приеме в Клэридже, который устроил в честь ее дня рождения. Именно в тот день ты оплатил все счета и все карточные долги моего брата с условием, что он увезет меня в эту богом забытую деревню, – голос Фелиции перешел на визг.

– Ну, ну, моя любовь. Я же говорил тебе, что твой отъезд временный. Если ты поможешь нам выяснить личности мятежников, ты получишь большую награду, я обещаю тебе. – Дереку не терпелось поскорее приступить к главному.

В Лондоне у сэра Лансфорда было назначено еще одно свидание, поэтому он не мог тратить время на ухаживание. Его руки лихорадочно расстегивали накидку Фелиции, которая скрывала лишь минимум нижнего белья леди.

Дерек уже расстегнул штаны и спустил их, рассмешив этими действиями предмет своей похоти.

– Если я заберу сейчас твои штаны, уйду и не оставлю тебе ни одного знака, по которым ты обычно находишь выход из лабиринта, представляешь, какая будет история!

(Фелиции удалось выкрасть карту лабиринта, и она сделала себе копию.)

– Я насажу тебя на вертел и поджарю на медленном огне, ты хорошо это знаешь! – резко ответил Дерек.

Фелиция вновь захихикала. Она думала сейчас о драгоценностях, которые видела на шее и в ушах этой американской выскочки, и размышляла, как использовать эту информацию с выгодой для себя.

– Неплохая мысль, а ты сможешь съесть меня потом с йоркширским пудингом и мятным желе?

Желание охватило Дерека. Неожиданным препятствием оказались завязки плаща Фелиции, с которыми он никак не мог справиться. Наконец, выругавшись, Лансфорд порвал их.

– О! – Фелиция тяжело дышала, поддавшись желанию своего любовника.

Ее плащ упал на траву рядом с мраморной статуей, которая смотрела на них незрячими глазами.

– Ты маленькая проститутка, – прорычал Дерек в плечо Фелиции.

Он завладел ее грудью и жадно приник к ней губами. Фелиция улыбалась, втайне сознавая свою власть над этим мужчиной, и продолжала сладострастно стонать.

– Ты говоришь самые прекрасные слова, – прошептала она, нежно лаская его спину и запустив длинные ногти в волосы на затылке.

– Я заметил, а ведь тебе очень нравится, когда я говорю, кто ты есть на самом деле, пока мы занимаемся любовью. Ты не аристократка. Тебе следовало бы быть Нелл Гвин,[18] которая удовлетворяла своего любовника за сценой.

– Ты понимаешь меня лучше, чем любой другой мужчина.

Лансфорд приподнялся и посмотрел ей в лицо.

– Лучше все оставить как есть, моя любовь, иначе тебе и твоему ослу братцу придется просить милостыню на глухих улицах Пикадилли.[19]

Самодовольная улыбка исчезла с лица Фелиции.

– Что ты имеешь в виду?

– Я слышал, что ты начинаешь подбираться к Тримейну Шеффилду и даже не делаешь секрета из того, что не прочь стать леди Шеффилд. Видишь, любовь моя, я тоже кое-что знаю.

– Просто с помощью его дружбы я смогу завоевать доверие людей почти во всей округе. Он пользуется безграничным уважением.

– В моем кругу поговаривают, что он и является Фальконом.

Фелиция притянула к себе Дерека и страстно поцеловала его в губы. Ее тело вновь разожгло в нем страсть. Лансфорд набросился на грудь Фелиции: он жадно сжимал и покусывал нежную плоть.

– Тримейн Шеффилд – Фалькон? Не говори глупостей! Дорогой, он мне нужен лишь для того, чтобы не сойти с ума от скуки в этом провинциальном чистилище.

– Я сведу тебя с ума! А ну-ка, откройся мне, моя очаровательная шлюшка. Давай, раздвинь бедра пошире! Мне нужна женщина, которая смогла бы принять меня всего.

Лорд Лансфорд очень гордился размерами своего мужского достоинства, однако это ощутимо сокращало количество его любовниц: трудно было найти женщину, способную выдержать и внушительность и грубость Дерека. А Фелиция была такая же ненасытная, как и он. Лорд Лансфорд всегда мог повалить ее в траву, зная, что она ничуть не уступает ему в сексуальном аппетите, и его не слишком щепетильное обращение с «дамой сердца» не вызовет взрыва негодования.

Услышав свист, Дерек понял, что пора идти. Он увидел следы спермы на бедрах Фелиции и подумал, что неплохо было бы иметь незаконнорожденного ребенка от этой шлюхи. В ее жилах течет прекрасная здоровая кровь. А сын, которого он дал своей жене, вырос больным и глупым.

Однако тогда Фелиция сможет ухватиться за него и предъявить свои права. И это будет продолжаться намного дольше того времени, которое он рассчитывал использовать ее.

– Ты была великолепна, моя дорогая. Я не смогу не думать о тебе, пока мы не увидимся снова.

Дерек оделся и нервничал из-за того, что Фелиция копается с разорванными завязками на накидке.

– Поторапливайся! Не беспокойся из-за этих чертовых завязок. Никто не увидит тебя, когда мы подъедем к твоему дому. Уже двенадцатый час.

Леди Фенмор послушно закуталась в плащ и вслед за Лансфордом направилась к выходу из лабиринта. Она остановилась, когда Дерек из последнего перехода знаком приказал ей подождать.

– Тсс… Моему кучеру можно доверять, но у ночи есть уши и глаза. Постой здесь. Я скажу ему, что возвращаюсь и мы готовы ехать.

Минуту спустя Лансфорд вернулся, женщина ждала его у выхода из лабиринта. Он сильно ударил ее по лицу, и Фелиция упала на землю.

– Сука! Я знал, что тебе нельзя доверять, что ты все равно не выполнишь своих обязательств! Мне надо было отправить тебя на один из рынков Шанхая: китайцы очень любят светлокожих проституток.

Приложив руку к губам, Фелиция поднялась. Убрав ладонь, она увидела на пальцах кровь.

– Что… Дерек, я не понимаю. Что я сделала? Почему ты так рассердился на меня?

– Пока мы здесь с тобой развлекались, Фалькон провел самый большой митинг, который когда-либо проходил в графстве. Мой кучер узнал об этом от своего кузена, которого навестил, пока я был с тобой. Черт тебя побери, именно ты должна была сообщить мне об этом, а также узнать, кто скрывается под именем Фалькона! – Лансфорд размахнулся, чтобы еще раз ударить ее, но Фелиция с окаменевшим, абсолютно белым лицом схватила его за руку.

– Никогда не делай этого впредь, – произнесла она низким ожесточенным голосом. – Ты можешь делать все, что хочешь, когда мы занимаемся любовью, но никогда… не бей меня, как ты это сделал только что.

Они смотрели друг на друга, прекрасно зная, кто они и что хотели сказать. Первым сдался Лансфорд.

– Прости, любовь моя. Если все узнают, что я был в нескольких милях от митинга Фалькона и даже не подозревал об этом, я буду выглядеть дураком.

– Ну что ж. Мы здесь, а Фалькон – там. Это дает прекрасную возможность проверить, верно ли предположение, о котором ты рассказал.

– Что Тримейн Шеффилд и есть Фалькон? – Лансфорд даже затанцевал на месте. – Ты моя умница! Я знал, что могу рассчитывать на тебя.

«Так же, как я могу рассчитывать на тебя», – сказала про себя Фелиция, прикладывая руку ко рту, кровоточившему после удара нежного любовника. Леди Фенмор и Дерек прошли по тенистой аллее и по знаку Фелиции остановились на приличном расстоянии от балкона, который, она точно знала, вел в спальню Тримейна Шеффилда.

– Вот его комната, – прошептала женщина, – Видишь свет в окне. Он никогда не ложится раньше двух и всегда выходит на балкон в это время.

– Откуда ты знаешь? – Лансфорд заметил, как сверкнули глаза Фелиции, и поспешил переменить тему. – Посмотри, там кто-то ходит. Я не могу хорошенько разглядеть его, но уверен, что это Шеффилд. Узнаю его высокомерную Походку, увидев которую, можно подумать, что перед тобой король. Он может заметить нас. Я удовлетворен. Пойдем.

Пара удалилась. Фелиция уклонилась от поцелуя, который лорд Лансфорд хотел запечатлеть на ее разбитых губах, когда она садилась в карету, направлявшуюся в Лондон.

– То же самое будет и с твоей великолепной теорией, – обиженно произнесла Фелиция.

Она думала о том, что скажет брату завтра утром.

Но ей не пришлось делать этого. Когда Фелиция пришла домой, Ньютон ждал ее.

Ньютона Фенмора встревожили не столько следы побоев, сколько страх, что она оскорбила их благодетеля.

– Боже мой, Фелиция, ты же знаешь, какой дикий характер у этого человека. Ответь мне, зачем ты обидела его?

– Мой милый братец, я его любовница и его шпион. Но я не собираюсь играть роль боксерской груши. По крайней мере, теперь он не будет рассказывать своим гнусным друзьям сказки о том, что Тримейн Шеффилд и есть Фалькон.

Ньютон дождался, пока заспанная служанка, принесшая кувшин воды и чистое полотенце, удалилась, и только после этого прошипел:

– Что ты имеешь в виду? Все думают, что Тримейн Шеффилд – это Фалькон.

Он неосторожно ткнул пальцем в рану на губе Фелиции, и женщина вздрогнула.

– Он предатель, враг своей страны, вот он кто! Как только его поймают, он заплатит за все сполна!

– Я знаю, как сильно ты хочешь заполучить замок Шеффилда и его владения. Но, мой миленький братец, ты можешь рассчитывать только на свои шулерские карточные игры. Другого источника благосостояния у тебя нет. Пока Фалькон метал огни и молнии, разъезжая по графству, Тримейн преспокойно спал в своем замке.

– Ты видела его сама?

– Да, я видела его лично.

– О, – рука Ньютона, омывающая рану Фелиции, на мгновение застыла. – Этот человек – грубое животное. Я говорю не о Тримейне, хотя и не люблю его, и не об этом нахальном Джереми, который никогда не упустит шанса вставить, что лично знаком с Байроном. Девушка была с ним?

– С кем?

– С Шеффилдом, простофиля. Изабелла была с ним, когда ты видела его сегодня, ночью?

– Нет. Провинциальная выскочка. Я вообще сомневаюсь, что она когда-нибудь была в спальне мужчины.

Ньютон просиял.

– Фелиция, ты когда-нибудь видела более прекрасное создание? Жаль, что она не слышала моих последних стихотворений. Я надеялся, что вырасту в ее глазах, после того, как она услышит: «Ты, которая управляет моим сердцем, будь справедлива!»

– Может быть, гораздо лучше для тебя, что она их не слышала. – Увидев укор на лице брата, Фелиция поспешно добавила. – Я только хотела сказать, что американцы не понимают изысканной поэзии, дорогой.

Фелиция тут же пожалела о сказанном. Ее брат имел отвратительную привычку читать кому-нибудь свои только что написанные стишки. И чаще всего этой жертвой была она.

Услышав поощрение сестры, Ньютон не заставил себя долго ждать.

Пока он бубнил свое очередное стихотворение, Фелиция думала о том, не является ли деловое свидание Дерека Лансфорда любовным, как она и подозревала. «Ублюдок», – тихонько выругалась она. Неди Фенмор больше не злилась на своего любовника. Она дотронулась до своей раны, вспомнив страсть, которая предшествовала этому, и почувствовала, как напряглись ее соски при мысли о неутомимых руках и языке Дерека. Волна желания охватила ее тело.

Этот подонок, наверное, проделывает сейчас то же самое с какой-нибудь дешевой проституткой.

Ну что ж, она должна отплатить Лансфорду той же монетой. Она соблазнит Тримейна Шеффилда и, если удастся, выйдет за него замуж. И покажет лорду Лансфорду и его гигантскому…

– Фелиция, ты меня не слушаешь. – Нытье Ньютона, его ужасная поэзия после того, что ей пришлось пережить сегодня, стали последней каплей.

Леди Фенмор вскочила с кресла и, едва взглянув на брата, удалилась в свою спальню.