Заклинатель боли

Глава 1

— Ты улыбаешься, Пайн? — один из моих палачей приблизился, обдав меня зловонным дыханием. Определенно, в его нутре не все было в порядке. И я бы с радостью поработал над этой откормленной тушей, если бы не спица-блокиратор, воткнутая мне в шею и не позволявшая использовать дар. — Мне кажется, веселиться в твоем положении — последнее дело.

— Тут уж как посмотреть, господин старший советник, — ответил я. — Даже сейчас, понимая, что я ничего не сделаю, вы продолжаете бояться меня. Это забавно.

Договорив, я пристально посмотрел на бледного и лопоухого паренька-стражника, которого заметно потряхивало. Да уж, ему самое место на каком-нибудь базаре — овощами торговать, но никак не охранять вход в пыточную, где вот-вот лишат жизни самого опасного мага империи. Его старшие товарищи держались получше, но я видел их расширенные зрачки и капли пота на лбу и висках.

— Ты не совсем прав, Пайн, — голос высокопоставленного толстяка был полон поддельного сожаления. А его сердце, попорченное вином и обилием сытной жрачки, заколотилось еще быстрее. — Мы не боимся. Просто нам горько оттого, что пришлось пойти на такие меры. Но иначе никак. Ты развил свой дар настолько, что представляешь очень серьезную угрозу для всех жителей империи.

Ишт-илхо, как же предсказуемо…

— Мы не можем допустить, чтобы такой человек, как ты, находился рядом с императором, — продолжал старший советник. — Да, сейчас ты безоговорочно предан ему…

— Или делаешь вид, что предан, — прервал толстяка тот, кого из всех собравшихся в пыточной я ненавидел и презирал больше остальных. Румяный крепкий усач, глава кабинета сенаторов, был единственным, от кого исходил не страх, а предвкушение. — Кто знает, что творится в твоей светлой голове, Пайн? Император доверяет тебе как никому из нас. И ты в любой момент можешь ударить в спину. Хотя нет, — он брезгливо скривил рот, — у тебя другие методы, куда более мерзкие.

— Мерзкие, но эффективные, — сказал я. — Не забывай, благодаря кому война с триадой закончилась, не успев начаться, а вражеские войска пожрали сами себя.

— О чем и речь, Пайн, — вновь заговорил старший советник, продолжая играть в сожаление. — Мы не хотим, чтобы в один прекрасный день ты превратил императора в уродливое и безумное чудовище. То, что ты сделал для империи, невозможно переоценить. Но мы не можем подвергать императора опасности. Сегодня ты уничтожил вражеские войска, а завтра… Завтра тебе может показаться, что у власти должен стоять другой человек.

Да, ловко они все обставили. Ну а как иначе, когда я видел насквозь продажную, развратную и жадную душонку каждого из здесь собравшихся. Я был опасен не для императора, которому и в самом деле бесконечно предан, а для этого собравшегося у государственной кормушки сброда.

Именно поэтому я сейчас здесь. Опоенный зельем, закованный в цепи и неспособный использовать дар, доживаю последние минуты. Правда, эти олухи даже не подозревают, что будет, как только я умру.

Дверь в пыточную отворилась, и, увидев вошедшую, я окаменел. Не думал, что эта сука здесь появится. Но как бы я ни заставлял себя ненавидеть и презирать стройную черноволосую красавицу, замершую на пороге и старательно прятавшую глаза цвета океана, в груди все равно защемило. А от жадных взглядов, которые бросали на нее старший советник, главный сенатор и остальные, внутри вскипела ярость.

— Здравствуй, Алетта, — я выдавил улыбку. — Какими судьбами здесь? Пришла сказать последнее «прощай»? Или просто посмотреть, куда меня привел бокал вина, поднесенный тобой той волшебной ночью? Надо сказать, зелье ты приготовила впечатляющее. Почувствовать его я смог лишь когда оно уже вовсю начало действовать.

Алетта не ответила. Опустив голову, отошла к стене и сделала вид, будто ее тут нет. Тварь. Безумно красивая, страстная, талантливая по части приготовления зелий, она долго притворялась ласковым домашним зверьком. А подгадав момент, выпустила когти. Ну да ничего, с ней я тоже поквитаюсь. Жаль, конечно, лишать мир такой красоты, но раз уж она не досталась мне, то и остальные обойдутся. От этой мысли улыбка на моем лице стала шире.

— Ну что же, — задумчиво произнес старший советник, и я вновь ощутил вонь из его пасти. — Не будем терять времени.

Он кивнул одному из инквизиторов — сухому старику в бордовом балахоне, и тот подкатил ко мне какую-то странную штуковину.

— Это еще что? — нахмурился я, разглядывая маску для дыхания, которая гибким шлангом соединялась со сложной конструкцией из баллонов, поршней, шестеренок и светящихся магических кристаллов.

— Нравится? — старший советник расплылся в улыбке. — Это устройство раз и навсегда избавит империю от угрозы по имени Пайн. Сконструировано недавно, причем специально для тебя, прошло всего пару проверок, но вроде бы работает исправно.

— Чудесно, — я через силу ухмыльнулся. — И как же оно работает?

— Ты ведь слышал о недавнем открытии наших магов? О том, что существуют другие миры, похожие на наш. Мы нашли способ ненадолго проложить дорогу в один из них. И ты отправишься туда. Но не сам, а только твоя душа. Она вселится в новое тело, ты будешь жить, но бесконечно далеко отсюда. А главное — без малейшей возможности вернуться.

— Хитро, — я прищурился, стараясь не показывать захлестнувшей меня ярости.

— Ну а как иначе? — главный сенатор отошел к стене и приобнял Алетту. Та вздрогнула, явно желая отстраниться, но не посмела. Поднять на меня глаза она по-прежнему не решалась. — Убивать тебя опасно. Нам известно о том, что ты провел ритуал мстящего духа. Сколько лет ты обменял на минуты?

— Пятнадцать, — процедил я. — Как вы узнали?

— Не без труда, Пайн, не без труда. Но куда важнее другое. Четверти часа для тебя вполне достаточно, чтобы наделать бед. Вдобавок в твоей душе невероятный по силе источник магии. И если позволить тебе стать призраком, которого ведет жажда мести, то… — он не договорил, лишь покачал головой. — Именно этот момент мы предусмотрели первым делом и, хвала небесам и покровителю, нашли решение. А теперь, — сенатор обернулся к инквизитору, — прошу вас, приступайте. Сказано и так достаточно.

Спустя несколько секунд дыхательная маска закрыла мое лицо. Сама конструкция тут же ожила, низко загудев, отчего воздух передо мной стал вибрировать. Все собравшиеся встали справа и слева от меня.

— Испытания показали, что извлечение души — довольно болезненный процесс, — послышался довольный голос старшего советника.

Гул магического устройства становился все громче. Маска не позволяла нормально дышать, и я чувствовал, как подступает паника. А потом мне действительно стало очень больно. Ни пробуждение дара, ни тренировки с наставником, ни даже ритуал мстящего духа не приносили таких мук. Неведомая сила, накинувшаяся на меня подобно хищнику, казалось, хочет попросту вывернуть меня наизнанку. Поэтому, когда передо мной возникла сияющая брешь в пространстве, у меня уже не было сил удивляться.

Потом была темнота, забытье, а затем снова боль. Но уже не такая сильная. К тому же, она быстро прошла, и я обнаружил, что лежу на чем-то мягком. Ноздрей коснулся запах испражнений. Я хотел было отодвинуться, но не смог. Тело не слушалось: скрюченные руки и ноги лишь едва шевельнулись. Только после этого я понял, что ничего не вижу, а глаза у меня были открыты. Означать это могло лишь одно…

Я слеп. Вдобавок неспособен нормально двигаться.

Чувствуя, что снова начинаю поддаваться панике, сделал несколько глубоких вдохов. А успокоившись и закрыв глаза, я сосредоточился и использовал силу. Нужно было изучить мое новое тело.

На все ушло около четверти часа, и, закончив, я пришел в ужас.

Понятия не имею, знали эти оставшиеся в моем мире мрази, в какое именно тело я попаду, или нет. Но если знали, то они еще большие ублюдки, чем я думал. А сам я отныне был четырехлетним калекой с таким количеством недугов, что волосы дыбом вставали. Ни разу за двадцать восемь лет жизни я не видел, чтобы столько ошибок природы оказалось собрано воедино.

Я попал не просто в тело. И даже не в тюрьму. Это был живой саркофаг, освободиться из которого можно лишь одним способом. Умерев.

Осознав это, я заскрипел зубами. В кромешной темноте, в чужом мире, в искалеченном теле, совершенно не предназначенном для жизни. Отчаяние попросту потопило меня, и вынырнуть из этой пучины удалось далеко не сразу. Но все же удалось. А потом я начал думать, потому что не верил, что не смогу найти выход.

Я спасусь. Обязательно. Отыщу способ привести эту исковерканную оболочку в порядок, вернусь в родной мир и отомщу каждому, кто был в пыточной. Иначе и быть не может. Или я не Пайн, сильнейший заклинатель боли.

***

Тринадцать лет спустя

— Скотина малолетняя! Мать на тебя полжизни угробила, а ты теперь от нее морду воротишь! — хриплый женский голос гремел на всю квартиру. Грязную, насквозь пропитанную сивушным духом и дымом сигарет. — Как родился уродом, так и остался! Сучонок!

Сидя на корточках в темной прихожей, я пытался справиться со шнурками поношенных кроссовок. Из-за плохой координации это было очень непростой задачей.

— Да ладно тебе, Элка, пусть валит, — послышался сиплый мужской голос. Как же я ненавидел его обладателя… — Небось к этому своему дружку намылился опять, да? Интересно, — урод гоготнул, — чем они там заниматься будут. Ты это… своди своего к врачу, пусть там внимательно посмотрят. Вдруг это все же она, а не он.

— Ой, Матвей, иди на хер! — та, которая считала себя моей матерью, разозлилась еще больше.

— А чего? Я тебе давно говорю, не похож он на пацана. Не может пацан таким слабым и тощим быть. Баба натуральная. Ты проверь, как он в сортир по-малому ходит. Если сидя, то все понятно, — договорив, ублюдок Матвей загоготал еще громче.

Мрази. Оба они. Плюнув на шнурки, я поднялся и толкнул скрипучую входную дверь. А вылетев в подъезд, изо всех сил шарахнул ей о косяк. И лишь после этого обнаружил, что нахожусь на лестничной клетке не один.

Что ж за день сегодня такой? Неудача за неудачей.

Ева, моя одноклассница, соседка и королева школы, вместе с лучшей подругой Викой стояла в паре метров. Судя по всему, мое внезапное появление напугало девушек. Однако те быстро справились с собой.

— Ты псих, Петров, — недовольно буркнула Вика, сморщив курносую мордашку.

Ева промолчала. Лишь перекинула через плечо толстую золотистую косу, неодобрительно сверкнула серыми глазами и, поджав пухлые губки, открыла дверь в свою квартиру. На лестничной клетке тут же запахло дорогими духами, а девушки скрылись в Евином жилище.

Несколько секунд я лишь стоял, хмурясь и скрипя зубами. Затем вздохнул и поковылял вниз по лестнице. Голова болела, и это означало одно: ночью меня опять будет крючить от судорог.

Понимая, что все старания бесполезны, я мысленно потянулся к источнику силы. Ну а вдруг?..

Ничего. Тот оставался таким же пустым, как и три года назад, и месяц назад, и вчера.

На улице вовсю властвовал май. Молодая зелень на деревьях, солнце, теплый весенний ветерок. С лавочки неподалеку донесся визгливый смех. Зная, что там обязательно найдется пара моих одноклассников и что встреча с ними не принесет ничего хорошего, я поспешил к соседней двухэтажке. Такой же старой и обшарпанной.

Зашел в подъезд, доковылял до второго этажа. Перед глазами несколько секунд все плыло, и лишь когда зрение пришло в норму, я нажал на кнопку звонка.

— О, а вот и его величество Леха собственной персоной, — дверь открылась, и я увидел хитрую физиономию своего единственного друга Максима.

Рыжеволосый, кудрявый, такой же неудачник, как и я, Макс оставался непрошибаемым оптимистом. Трещал без умолку, травил идиотские шуточки, заглядывался на девчонок и просто фанател от магов-аристократов. А еще он не презирал меня и не считал убожеством — и этим отличался от всех, кто меня окружал. Даже от меня самого.

— Я так понимаю, дома у тебя опять весело, — Максим посторонился, пропуская меня внутрь квартиры.

— Да.

— Ну, тогда и мы скучать не будем. «Арена» вот-вот начнется, — глаза Макса сверкнули азартом, сам он потер руки и облизнулся. — Первый полуфинал, между прочим. Сейчас на Танюшку посмотрим, может даже со всех сторон. Правда, потом от бессонницы мучиться, но сам знаешь, оно того стоит.

Он первым двинулся в свою комнату. Я пошел было следом, но вдруг прямо под ноги мне бросилось мелкое серо-розовое нечто со сморщенной мордой. Ощерившись, кошак-сфинкс злобно зашипел и поднял лапу для удара. Так он встречал меня каждый раз. Видимо, чуял, что со мной далеко не все так просто.

— Гемор, а ну, пшел отсюда, — Макс ногой отодвинул зверя, и мы продолжили путь.

Зайдя в комнату друга, первым делом услышал до отвращения знакомую песню про блатную романтику, лившуюся в распахнутое окно. Максим посмотрел на меня с сочувствием, прекрасно понимая, откуда доносится музыка.

— Если хочешь, оставайся ночевать, — сказал он, закрывая окно. Затем плюхнулся в кресло перед телевизором и закинул ногу на подлокотник.

Я в ответ лишь покачал головой. Та трещала все сильнее, так что ночные судороги гарантированы. И мне вовсе не хотелось, чтобы друг видел, как меня крючит и колотит. Для Максима я оставался всего лишь бледным и донельзя слабым одноклассником. Он понятия не имел о том, что я был магом.

Магом, который не справился с самой главной задачей в жизни.

Помрачнев, я тоже устроился перед телевизором и в тысячный раз оглядел комнату Макса. Шкаф, забитый книгами, раскрытый школьный рюкзак на полу, из которого выглядывали учебники и тетради, письменный стол. Там гордо стояло самое главное сокровище друга — модель звездолета, сделанная из коробок. Точнее, сокровищем была не сама модель, а пачка эротических журналов, которые Максим в ней прятал.

— Ну что, время для дозы эстетического удовольствия, — друг отыскал пульт и включил телевизор. — Я анонсы смотрел. Говорят, орги в этот раз вообще что-то невероятное заготовили. Посмотрим, как Танюшка справится.

Кивнув, я уставился в телевизор. Начиналась «Арена героев» — шоу, в котором молодые маги-аристократы справлялись с различными испытаниями. Проходили подземелья с ловушками и загадками, бились с призванными существами, сражались друг с другом.

Я ненавидел эту передачу. Смотреть, как другие используют магию, когда сам лишился дара, удовольствие крайне сомнительное. Все внутри сжималось, отчаяние и тоска брали за горло, а кровь едва не закипала от бессильной ярости. Но уж лучше так, чем торчать дома, где Элла и очередной ее собутыльник с каждой выпитой рюмкой все больше превращались в животных.

В телевизоре заиграла знакомая музыка, пошли кадры из предыдущих выпусков. Максим не отрывал горящих глаз от экрана, ожидая, когда там появится Танюшка. Вернее — Татьяна Боголюбова, юная красавица, чрезвычайно одаренный по меркам этого мира маг и наследница очень влиятельного аристократического рода. Друг был от нее без ума.

Головная боль усиливалась, и я прикрыл глаза. Решил немного посидеть так, надеясь, что станет полегче, и сам не заметил, как потянулся к источнику силы. И в тысячный раз убедился, что он мертв.

— О-о-о, ты глянь, у нее новая форма! — воскликнул Макс.

Открыв глаза, увидел, что друг подался вперед и не отрывал глаз от экрана, где как раз представляли участников сегодняшней гонки. Среди них была и Танюшка — действительно в новой форме: заряженная магией броня в красно-черных тонах облегала сногсшибательную фигуру девушки, подчеркивая все ее достоинства.

— Бли-и-ин… — простонал Максим, когда завлекательный вид самой красивой участницы «Арены» сменила щекастая физиономия ведущего. — Я ж не вывезу, в ванную сейчас побегу.

Я в ответ лишь усмехнулся и спустя пару минут все же начал смотреть шоу. Испытания для полуфинала и впрямь приготовили интересные. Дюжина участников перемещалась по фрагментам замка, которые висели в воздухе на приличном расстоянии друг от друга, и сражались с зомби, оборотнями и другой созданной организаторами нечистью. Целью было добраться до центральной башни, парившей выше всех остальных фрагментов, и распутать сложную вязь заклинаний, после чего замок должен вновь стать единым целым. Одним словом, детские игры, но зрителям, похоже, нравилось. Максу так уж точно: друг не умолкал ни на минуту, комментируя происходящее.

— А Савва-то, кажись, Танюшку кадрить начал, — недовольно произнес он, наблюдая за действиями главного фаворита соревнований, представителя рода Думских. У парня явно был талант к пиромантии: Савва яростно поливал пламенем врагов, что перли справа и слева. Силы, на мой взгляд, он расходовал куда больше, чем требовалось. — В перерыве все время к ней подруливал, сейчас рядом держится. Герой-геморрой, блин. Но Танечка молодец, игнорит бедолагу.

Я лишь усмехнулся, прекрасно понимая, что Макс отдал бы все, лишь бы оказаться на месте «бедолаги».

— Интересно, — задумался он, когда началась рекламная пауза, — а есть ли у нашей драгоценной Евы шансы попасть на «Арену»? Я бы посмотрел, как на ней облегающий костюмчик сидит.

— Для этого ей надо как минимум поступить в одну из магических академий, — ответил я и помрачнел, вспомнив, с каким видом Ева и Вика смотрели на меня на лестничной клетке.

— Поступит, куда ж она денется. Дар-то у нее есть, уже три года как пробудился, — в голосе Макса отчетливо слышались нотки зависти. — В нашей дыре она чуть ли не единственная простолюдинка со способностями. Так что директриса наша и чинуши из управления образования ее обязательно куда-нибудь пропихнут. Сам же видишь, как они с нашей золотой девочкой носятся.

— Прекрати.

— А чего? Скажешь, я не прав? То наставников ей подгонят, то на доску почета ее мордашку повесят, то журналистов припашут про нее статейку написать. Как же, звезда, блин. Ходячая сенсация. Скоро так зазвездится, что простых смертных вокруг себя вообще замечать перестанет.

Я ничего не ответил, лишь раздраженно дернул щекой. Мне всегда становилось неприятно, когда кто-то отзывался о Еве в подобном тоне. Сам я искренне желал, чтобы у нее все получилось и дар открыл ей дорогу в большое будущее.

Соревнования длились больше двух часов, и победу в очередном этапе одержала Татьяна. Думский, который и впрямь решил повыделываться перед красавицей в красно-черном, выдохся перед парой финальных испытаний. Что и требовалось доказать.

С другой стороны, кто я сейчас такой, чтобы обсуждать и осуждать обладателей магического дара? Правильно: никто.

От этой мысли на душе стало еще паршивее, и я заставил себя подняться. Голова раскалывалась, в мышцах появилось знакомое мерзкое чувство. Значит, судороги не за горами и лучше мне побыстрее вернуться домой. Элла и этот сиплый урод наверняка нажрались и отрубились, так что никто не помешает мне хорошенько помучиться.

— Все-таки домой пойдешь? — спросил Макс, тоже вставая.

— Да. Пора. Завтра проверочная по геометрии первым уроком. Нужно выспаться, чтобы голова работала.

— Бля… — судя по помрачневшему лицу, друг о проверочной забыл напрочь.

— Не переживай, — я усмехнулся. — Сядешь за мной и все срисуешь.

Макс благодарно кивнул, но тут же вновь нахмурился.

— Да, кстати, — сказал он, глядя на меня с сочувствием. — Мне тут чирикнули, что Конь выздоровел. Завтра придет.

— Понятно, — процедил я, а перед мысленным взором предстал двухметровый детина с плотоядной улыбочкой, для которого я был любимой боксерской грушей.

Максим проводил меня до двери, мы попрощались, и я вышел в подъезд. Пока спускался, все думал о том, что принесет следующий день. Определенно, ничего хорошего. Как, впрочем, и четыре тысячи семьсот с лишним дней до этого. Все они были наполнены отчаянной борьбой и болью. Сначала физической, а затем, когда я понял, что проиграл, душевной.

С этой мыслью я и оказался в окутанном весенними сумерками дворе. Судороги могли начаться в любую минуту, мне следовало поспешить, но…

— Это еще что? — вырвалось у меня спустя несколько секунд — как только я обнаружил, что двор, виденный мною сотни раз, изменился до неузнаваемости.