Загадка города Шахтар

Часть 3. Сентябрь

Осень в Шахтар не торопилась, и, если бы не появившиеся на улицах дети в школьной форме, Надя бы и не заметила, что наступил сентябрь. С началом учебного года школьники не так часто появлялись в библиотеке, зато у их бабушек и дедушек появилось свободное время, и во взрослый отдел выстраивались очереди. Она работала не покладая рук, а по выходным вместе с Женей и его друзьями изучала горные озера Черного хребта. С каждым походом они с сероглазым педиатром становились все ближе, но Надя все еще не осмеливалась строить каких-либо планов.

– Я смотрю, вы с Серым до сих пор даже за ручку не держитесь, – прокомментировал Эльдар вечером в пятницу, когда Надя снова попросила его помочь в библиотеке.

– К чему спешить? – пожала плечами девушка. – У ребят очень приятная компания, и мы хорошо проводим время. Жаль, ты в походы не ходишь, там очень весело.

Эля поджал губы, но ничего не ответил. Вместо этого он выразительно глянул на часы.

– Смотри, комендантский не пропусти, – напомнил он. – А то будет как в тот раз, когда ты ко мне за газетами пришла. Прособираешься – и из общаги не выпустят.

– Сама знаю. В прошлый раз я не посмотрела на время, потому что была ужасно зла. На тебя, если помнишь. В поход мы собираемся заранее, не опоздаю.

Некоторое время они расставляли книги в тишине. Надя краем глаза смотрела на его худые руки с длинными пальцами и неприятно выступающими венами. При одном взгляде на них сразу представлялось, как эти руки ловко вскрывают мертвеца острым скальпелем. Неудивительно, что его прозвали Кощеем, с такой-то профессией.

– Ты ведь давно живешь в общежитии, верно? Знаешь, откуда взялись правила? – поинтересовалась она. Эльдар не ответил, но девушка настойчиво продолжила: – В них указана твоя комната. Уж про это-то ты должен знать?

– Про это знаю, – признал он. – Последнее правило добавил прошлый комендант. У меня в то время были терки с руководством общежития, а потом произошло… недопонимание, назовем это так. Мне высадили дверь и немного подправили лицо. До милиции дело решили не доводить, но меня, можно сказать, изолировали. И в наказание, и как меру предосторожности. Он обещал позже убрать это правило, но не успел. Коменданта сменили, и устав никто не стал переписывать. Сейчас про него почти забыли, и те, кто меня знает, спокойно со мной общаются.

Надя поджала губы. Эльдар явно что-то недоговаривал, но по лицу было видно, что вспоминать об этом ему не нравится, и она решила не давить. В конце концов, ей было просто любопытно.

– Попроси вычеркнуть, в чем проблема?

– Зачем? Мне никто не докучает, а те, кому я нужен, и так придут. Как ты за своими газетами, – снова усмехнулся он. – Наверное, весь этаж тогда на уши подняла.

– И мне за это ничего не было, – припомнила Надя. – Когда я приехала, Лена сказала, что обязательно соблюдать только некоторые правила. Комендантский час, например.

– Или правило о паре в постирочной.

– Да, я все не могла его запомнить. Потом ты поймал меня возле открытой двери, и в ту ночь общежитие трясло. Я тогда жутко перепугалась… Но все делали вид, что это в порядке вещей, и больше про это никто не вспоминал. Я понимаю, в чужой монастырь со своим уставом не ходят и все такое, но неужели никому не интересно, почему это случилось? Получается, те, кто составлял правила, знали причину? Откуда эти правила вообще взялись? И кому пришло в голову строить общежитие в таком месте?

Вместо ответа Эльдар поставил на полку последнюю книгу.

– Вот и все. – Он выразительно отряхнул руки и посмотрел на Надю так, будто не услышал ее вопросов. – Если хотите успеть в горы до заката, тебе стоит поторопиться.

Девушка только усмехнулась тому, как он попытался незаметно сменить тему, и вопросительно приподняла брови. Они в упор смотрели друг на друга под мерное тиканье часов, и первым сдался все-таки Эльдар.

– Ладно, ладно, – посмеиваясь, он поднял руки. – Никогда не умел играть в гляделки. Про правила в следующий раз напомни – что знаю, расскажу. Разговор будет долгий, а тебе уже давно пора собираться.

Надя поймала его на слове и, проводив врача на ночную смену, поспешила в общежитие. В этот раз они собирались на озеро с ироничным названием Глубокое, хотя из горных озер оно было самым мелким. Все выходные молодые люди гуляли по лесу, плескались в озере и искали в залежах ила сокровища, которые, по легенде, бросали туда жрецы древних языческих племен, чтобы задобрить озерного бога. После активного отдыха на природе и обсуждения всех сплетен с заскучавшей за выходные соседкой Надя легла в постель смертельно уставшей, но очень довольной. Все, о чем она могла мечтать, – это долгий сон, которому не помешал бы ни один будильник.

Как по волшебству, стоило ей об этом подумать, мысли обратились в реальность. Когда Надя проснулась от бьющего в глаза солнца, она с удовольствием поняла, что полностью выспалась, но счастье тут же сменилось ужасом. Даже не взглянув на часы, она выпрыгнула из кровати: понятно было, что на работу она уже опоздала. Наскоро одевшись, она выскочила наружу, пробежала по коридору, наплевав на все правила, на ходу крикнула вахтерше номер комнаты, на одном дыхании добежала до библиотеки, взлетела на второй этаж, трясущимися руками открыла двери, оббежала оба отдела и упала на стул. Пытаясь отдышаться, она расстегнула верхние пуговицы рубашки и прислушалась. Тихо. Как и должно быть в библиотеке.

Нет. Слишком тихо. Неестественная тишина ощущалась кожей, и по разгоряченному от бега телу пробежала дрожь. Отбросив со лба мокрые пряди, она через силу встала и вышла в коридор. Никого. Ни звука. Надя всю дорогу готовилась к тому, что, как только она войдет, библиотека пошатнется от криков Олимпиады Васильевны, и неожиданная вязкая тишина пугала гораздо сильнее. Не зная, что и думать, она неслышным шагом вернулась во взрослый отдел и громко вскрикнула, увидев у стойки человека. Он охнул в ответ, напуганный ее появлением, и оба рассмеялись.

– Простите, – Надя прижала руку к колотящемуся сердцу и перевела дух, – я вас не заметила. Чем вам помочь?

– Ничего страшного, – улыбнулся пенсионер. – Вы не откроете мне читальный зал, пожалуйста?

– Читальный зал? – переспросила она. – Он закрыт?

Мужчина кивнул. Вот это было поистине странно. Попросив его подождать, девушка поспешила на третий этаж. Библиотека уже почти час как работала, а Фрекен никогда не опаздывала. И главные двери не были закрыты, припомнила Надя, значит, библиотекарша уже здесь. Но почему тогда закрыт читальный зал?

Боясь, что с пожилой женщиной что-то случилось, она дернула ручки двойных дверей третьего этажа. Заперто. Приложив ухо к щели, Надя прислушалась: тишина. К счастью, у нее был запасной ключ. Олимпиада дала его совсем недавно и наказала использовать разве что после ее смерти, но девушка искренне надеялась, что до этого не дошло.

Аккуратно повернув ключ в замке, она приоткрыла дверь и просочилась внутрь. За конторкой библиотекаря никого не было, но она услышала голоса из комнаты дирекции. Из-за плотно закрытой двери было сложно что-то разобрать, но один из голосов, возмущенный и вместе с тем словно бы оправдывающийся, точно принадлежал Олимпиаде. Надя остановилась и напрягла слух, но так и не смогла ничего разобрать. Опасаясь попасться библиотекарше или ее собеседникам на глаза, она поспешила запереть за собой двери и вернуться на второй этаж.

– Сейчас в читальном зале идет совещание, поэтому он закрыт для посетителей, – почти не соврала она ждущему мужчине. – Может быть, выберете что-нибудь здесь? Вы можете взять книги домой или почитать в соседнем отделе, там есть стулья.

Мужчина улыбнулся в ответ, и работа медленно потекла. Между присмотром за двумя полупустыми отделами и обсуждением книг с пенсионерами Надя то и дело поднималась к дверям читального зала, находила их все такими же запертыми и на цыпочках возвращалась вниз, сортировать книжные каталоги и собственные страхи. Почему за два месяца работы неизвестные гости пожаловали именно сегодня? Неужели из-за одного ее опоздания собрался целый консилиум? «Нет, это уже совсем глупости», – осадила она себя. Скорее Фрекен бы просто ее уволила, ни у кого ничего не спрашивая и злобно посмеиваясь. За этот крючок зацепилась другая мысль, и ручка Нади зависла над книжным вкладышем. Это что же получается, приезд неведомой делегации спас ее не то от выговора, не то от увольнения?

– Занятно, – хмыкнула Надя.

Она уже отдохнула от утреннего забега, читатели были все такими же доброжелательными, а когда Надя вспомнила про запланированный обед с Леной и Женей, то о читальном зале совершенно перестала думать. Вместо этого размышляла о том, какие произведения сегодня зададут всем школьникам города и как лучше расставить книги о приключениях Алисы. Когда она уже в третий раз решила поменять их местами, свет в проходе загородил широкий силуэт.

– Здравствуйте! – улыбнулась Надя приземистой женщине в плотном синем костюме. – Вы хотели сдать книги или что-то выбрать?

– Мы к вам, Надежда Дмитриевна, – ответил мужской голос, обладателя которого Надя не видела. Внутри все упало: все-таки из-за опоздания?

– Слушаю, – стараясь не показывать беспокойства, она вышла из темноты стеллажей.

Мужчина в блеклом костюме улыбнулся, приподнимая лишь уголки губ. Его тусклые глаза под густыми бровями, казалось, просвечивали Надю насквозь. Женщина, чем-то напоминавшая Фрекен, только сморщила гримасу. Желудок неприятно сжался в комок.

– Меня зовут Борис Анатольевич, я занимаюсь делами библиотеки и архива, – представился мужчина и, заметив ее беспокойство, объяснил цель их визита: – Пришел запрос из вашего университета. Спрашивают, устраивает ли нас ваша работа, справляетесь ли вы с обязанностями. Хорошо ли они вас обучили, так сказать, – хохотнул он, на что его коллега только фыркнула.

Надя медленно выдохнула: кажется, увольнять ее не собирались.

– Выяснилось, что архивариус так до сих пор и не занялся архивами, – поцокала языком женщина, и девушка поспешила оправдаться:

– Я здесь ни при чем! Олимпиада Васильевна отказалась давать мне ключи от архива! Она даже в библиотеку меня брать не хотела!

– Да, мы знаем. Вы уж простите ее, – улыбнулся Борис. – Пожилые люди, они такие. Да и архив уже давно заброшен… У Олимпиадушки с ним связаны печальные воспоминания, сами понимаете… Разбередили старые раны, вот она и… – Он развел руками, как будто Надя должна была все понять. Она не поняла, но кивнула.

– Как бы то ни было, – женщина, которая так и не соизволила представиться, достала пару бумаг из черного портфеля, – вы хорошо справлялись с работой в библиотеке и показали себя как ответственный и пунктуальный работник. Исполком принял решение допустить вас в архив.

Она положила на стол ключ без бирки и документы, ткнула ручкой в место для подписи и нетерпеливо глянула на Надю. Та не могла поверить своим глазам. Не отрывая взгляд от ключа, она подписала бумагу и схватила его.

– Спасибо, – пробормотала она. – А…

– Характеристику в ваш университет мы напишем. Вас же все устраивает, да? – спросил Борис, но не стал дожидаться ответа: – Ну и замечательно!

– Правила руководства архивом вы подписали, вот второй экземпляр. – Женщина вручила Наде такой же лист и захлопнула портфель. – Продолжайте в том же духе. Мы будем присылать людей проверять вашу работу, так что не расслабляйтесь.

Надя смиренно выслушала эту тираду, прикусив щеки, чтобы не выдать улыбку. Незваные гости, кем бы они ни были, осмотрели детский отдел и, наконец, собрались на выход.

– Ах, совсем забыл, – уже в дверях обернулся Борис. – Олимпиадушка у нас женщина сложная, договориться с ней – целое искусство… Так что мы сошлись на том, что эти два отдела на втором этаже останутся вашими. Старая женщина, сами понимаете…

И, прежде чем Надя успела осознать услышанное, они исчезли так же неожиданно, как появились.

– Что?! – запоздало спросила она, но ответить было уже некому.

Сев прямо на стол, она посмотрела на безымянный ключ и прокрутила в голове молниеносную встречу. Получается, теперь она должна руководить и двумя отделами библиотеки, и архивом? Не этого она ожидала, совсем не этого…

Но все же девушка невольно улыбнулась, она получила заветный ключ от двери без таблички на первом этаже. Вся история Шахтара была в ее руках. Надя не смогла сдержать смех. Она уже представляла лицо Эльдара, когда тот об этом узнает, да и Женя с Леной точно будут за нее рады. Вспомнив о них, Надя глянула на часы – до обеда всего ничего. Думая, как бы протянуть время, она взяла оставленный женщиной листок. «Правила руководства архивом г. Шахтар».

– Еще больше правил, – вздохнула Надя и пробежалась по ним взглядом.

Здесь, конечно, не было таких странных указаний, как в уставе общежития, но по прочтении архив представлялся самым охраняемым местом в городе. Архивариусу запрещено было пускать в архив посторонних, выносить документы без специального разрешения и даже обсуждать их содержимое с кем-либо, кроме сотрудников горисполкома. Запреты, запреты, запреты. «Что же они там такое прячут?» – невольно подумала Надя.

Вскоре она уже вприпрыжку бежала к больничной столовой, улыбаясь знакомым школьникам и пенсионерам. Быть может, не так уж и плохо быть еще и библиотекарем?

Завидев Женю и Лену, новоиспеченный архивариус подлетела к ним и обняла друзей со спины.

– Угадайте, кому только что вручили ключ от архива?

– Ну неужели, – довольно усмехнулась соседка, обнимая ее в ответ. – И года не прошло!

– Поздравляю! – очаровательно улыбнулся Женя и пропустил ее вперед. – Библиотекарь сдалась?

– Думаю, ее заставили. – И Надя рассказала им о неожиданном визите. – Я так и не знаю, кто это был…

– Проверка из горисполкома, – уверенно заявила Лена. – К нам эта тетка ходит как в магазин за хлебом. Костюм такой синий и лицо вечно, как будто ей под нос насрали? – Надя замешкалась, но кивнула. – Точно она.

– Исполком занялся библиотекой? – переспросил Женя, забирая три стакана с морсом. – Не мелко для них?

Лена пожала плечами. Ее больше интересовали горячие блюда.

– Тонь, что сегодня повкуснее? – поинтересовалась она, и раздатчица помахала ложкой над разными блюдами. – Тогда мне гречку с языком. Кажется, местное начальство взяли за жопу. Ты сказала, что им позвонили из твоего универа?

– Да, они что-то такое упоминали… – вспомнила Надя. – Я еще удивилась. Мне то же самое, пожалуйста.

– Позвонили из-за гор, и, конечно, все подпрыгнули. А ты почему удивилась?

– Я никому не писала, что не могу начать работать. Никто даже не знал, что я уехала в Шахтар. Разве что моя руководительница, которая достала для меня назначение. Да, наверное, это она позвонила. Я ей нравилась.

– Не удивлен. – Женя с улыбкой посмотрел на Надю, и та невольно зарделась. – Что теперь будешь делать?

– Для начала в архиве нужно убраться. Провести инвентаризацию, навести порядок и все такое. Там посмотрим.

– Припряги Элю, – подсказала Лена, усаживаясь за один из свободных столиков. – Он за этот архив все что хочешь для тебя сделает.

– Это точно, Кощей уже сколько лет архивами грезит.

– Он сказал, что хочет узнать больше об обрушившейся шахте. Но я до сих пор не понимаю, зачем ему это. Вы что-нибудь знаете?

Лена и Женя переглянулись и сначала один, а потом и другая медленно пожали плечами.

– Его очень интересует история города, а она неразрывно связана с историей шахты, – расплывчато ответил Женя. – Мы, конечно, мало знаем о том, что тогда происходило, но Кощей ведь давно уже тут живет. Может, в музее что-то увидел или узнал от старожилов…

Объяснение было неубедительным, но Надю смутило не это. Эльдар давно здесь живет? Сколько учатся на патологоанатомов? Пять лет? Шесть? Эля выглядел не старше тридцати и приехал в общежитие точно после обучения…

– А что случилось, что комнату Эльдара запретили посещать? – спросила она. – Он сказал, это было еще при прошлом коменданте…

Этот вопрос завел медиков в искренний тупик.

– Я слышала, была жуткая драка, – сказала Лена. – И Эля неделю лежал в больнице. А в комнату его запретили заходить, чтобы ее не разгромили.

– Про эту историю много слухов ходит, – объяснил Женя. – Нас здесь тогда еще не было, так что можем только сплетни рассказывать. Но драка точно была. Говорили, что один парень приревновал к Эльдару свою девушку.

Надя медленно кивнула и принялась за еду. Про эту историю явно лучше больше никогда не вспоминать, но что-то в ней не давало покоя.

Эльдар тогда уже жил в общежитии какое-то время. Но если ни Лена, ни Женя еще не приехали в Шахтар и не знают, что произошло, сколько же с тех пор прошло времени? Что-то в этих событиях упорно не складывалось. Так и не поймав эту нескладность, Надя выдохнула и решила пока об этом не думать. Она нашла надежных друзей, вот-вот должна была заняться настоящей работой, а сероглазый педиатр был настолько очарователен, что она впервые за долгое время всерьез задумалась о личной жизни. После тяжелого и запутанного лета осень начиналась очень удачно.

Теплое солнце грело Шахтар почти весь месяц. Большинство туч не могли преодолеть Черный хребет, но те, что все же перебирались через горы, заполняли все небо над городом и изливали потоки дождя до тех пор, пока не облегчались достаточно, чтобы выбраться из горной ловушки. Каждую осень это было так же «неожиданно», как снег зимой, и уже к концу сентября улицы города превращались в бурные реки, а жители доставали резиновые сапоги.

Надю о капризах местной погоды предупредили, но озеро, которое открылось ее взору на месте дворика у общежития, все равно впечатляло. Стараясь идти по мелководью и обходить булькающие канализационные решетки, она бодро зашлепала на работу. Дел, как обычно, было невпроворот. С дождями в библиотеку хлынул, казалось, весь город, и на архив не оставалось ни времени, ни сил. Надя подумывала позвать на помощь Эльдара, но тот ходил мрачнее тучи и почти ни с кем не разговаривал. Больше всего это раздражало Лену, которая и поведала соседке, что больницу начали мучить проверками. Доставалось всем, поэтому медики думали только о работе. Даже Женя не так часто звал Надю на вечерние прогулки, и ей ничего не оставалось, кроме как задерживаться в библиотеке допоздна в тщетных попытках все успеть.

Поначалу она уходила в архив с утра, оставляя на двери второго этажа записку. Утром в библиотеке мало людей, думала она, будет время заняться архивом. Не тут-то было: уже через пару дней пенсионеры, которым не хотелось ходить по этажам туда-сюда, начали подниматься в читальный зал и жаловаться Фрекен. Выслушав несколько выговоров, Надя перестала убегать от библиотечной работы и теперь вынуждена была просиживать на втором этаже все утро, перекладывая книги и натянуто улыбаясь редким посетителям.

В свободную минуту она доставала спрятанный в картотеке блокнот и по памяти переписывала туда все, что успела узнать из документов заброшенного архива. На первых страницах, чтобы отвадить любопытную старшую библиотекаршу, вела записи о девичьих делах и свиданиях с Женей. Каждый раз Надя дополняла их парой новых строк и перелистывала на середину, где начинались ее собственные записи архивариуса.

Проверив список мест, которые еще предстояло очистить от десятилетней пыли, она разочарованно вздохнула: в последнее время этим никак не удавалось заняться, и меньше список не становился. Далее шли рабочие задачи, а ниже едва заметным карандашом перечислялось все, что Надя знала о прошлом города. Она снова пробежалась глазами по строчкам.

Все, что она узнавала и слышала, сводилось к обрушившейся больше десяти лет назад шахте. Сначала Надя думала, что это был пусть и несчастный, но случай, после которого на Шахтаре поставили крест. Но, послушав местных, она поняла, что внутри города обрушение шахты воспринималось как главная трагедия и тайна прошедших лет. Люди старшего поколения говорили о шахте, как о живом существе, которое рассердилось на людей и наказало их, и боялись, что шахта может разозлиться снова. Молодежь шепотом рассказывала, как самые смелые пробирались в старый район и видели оцепленную территорию с круглосуточной охраной. День обрушения был днем траура для всего города, но ни в одной памятной заметке Надя не нашла хоть какого-то внятного описания случившегося. Чем больше она пыталась узнать об этом, тем чаще задумывалась, что для закрытого предприятия, пусть и с трагичной историей, шахте уделялось уж слишком много внимания. Вспомнить даже тот же памятник перед библиотекой.

Мало того что местные вспоминали об обвале до сих пор, хотя многие пострадавшие уже уехали из города или умерли, это событие словно стало спусковым крючком для других перемен в Шахтаре. По газетным статьям и протоколам заседаний, которые нашлись в архиве, Надя попыталась восстановить хронологию событий, и оказалось, что все они произошли подозрительно близко друг к другу. Через полгода после обвала в газете едва заметным объявлением в пару строк написали о закрытии архива. Еще через три месяца появилось то самое сообщение «пресс-секретаря Комитета по безопасности». Так, меньше чем за год о самом важном событии в современной истории города перестали писать в газетах, хотя, как и говорил Эльдар, в памяти жителей рана была еще свежей. Даже сейчас Надя нет-нет да и замечала у мемориала свежие цветы, а как-то раз туда даже привели на экскурсию школьников. Шахтар с почти религиозным трепетом лелеял печальные воспоминания, и то, о чем не говорили газеты, передавалось от отца к сыну.

Спустя почти десять лет, когда за пределами города о катастрофе уже забыли, вдруг появился Эльдар. Не будучи местным, он почему-то очень заинтересовался обрушением шахты и вбил себе в голову, что должен отыскать его причину. Он долгое время пытался попасть в архив и даже пошел на кражу, когда архивные газеты оказались в библиотеке. Эльдар считал, что именно записи Надиного предшественника, будь это черновики его неизданной книги о Шахтаре или просто заметки, содержат ответы на все вопросы. Олимпиада упоминала, что архивариус часто бывал в шахте, и, судя по датам, он погиб вскоре после обрушения. Мог ли он узнать что-то настолько важное, что поплатился за это жизнью?

Все поиски вели в архив, который был закрыт с тех самых пор. «Впрочем, – вздохнула девушка, – даже теперь мы никуда не продвинулись». То ли ее предшественник был не очень аккуратным, то ли кто-то похозяйничал в архиве уже после его смерти, но теперь там сам черт мог все ноги переломать. Надя была почти уверена, что к этому приложил руку загадочный Комитет по безопасности. Сам собой всплывал вопрос, а не нашли ли они те самые записи, за которыми охотился Эльдар.

Эльдар…

Она записала его имя на новой строке и поставила знак вопроса. Что-то с ним было не так, но Надя никак не могла понять, что именно. Признание в том, что на самом деле Эльдар ищет правду об обрушении шахты, вызвало у парня такие сильные эмоции, что девушка опасалась говорить об этом – казалось, даже воспоминания о тех событиях причиняют ему душевную боль. Но с чего ему так переживать о том, что случилось задолго до его приезда? Как давно он вообще сюда приехал и почему всегда неумело пытается перевести тему, когда она задает вопросы? Даже когда она спросила его о правилах общежития, он не сказал ничего конкретного.

Если так подумать, весь Шахтар был словно соткан из правил – общежитие, архив, даже на вокзале почему-то запрещалось кормить кошек, хотя нигде больше Надя подобного не встречала. Как только проверка в больнице закончится, она заставит друзей все ей рассказать! Дав себе обещание, Надя перелистнула страницу назад, внимательно перечитала невыполненные задачи и подчеркнула те, которыми решила заняться сегодня.

Из коридора донеслось гулкое эхо шагов. Кто-то поднимался по лестнице. Надя наклонила голову и прислушалась. Шаги не ушли выше, а свернули в ее сторону. Она быстро убрала блокнот на место и спряталась среди стеллажей, якобы занятая книгами.

– Простите! – позвал мужской голос, и девушка вышла к конторке, вежливо улыбаясь.

На нее смотрел приятный молодой человек. Надя окинула его взглядом: темные волосы, крупный нос, глубоко посаженные глаза, – раньше она его не видела. Но точно видела кого-то похожего.

– Здравствуйте. Первый раз? – поинтересовалась она, садясь за стол и протягивая руку к картотеке посетителей.

– Да, – удивленно протянул он. – У вас хорошая память на лица.

– Маленький город. – Надя постучала пальцами по картотеке, перебегая от буквы к букве. – Но лицо у вас знакомое. Может быть, в библиотеку ходит ваш отец или брат?..

– Отец, – кивнул он. – Он у нас книгочей. Домашнюю библиотеку уже всю перечитал, за городскую взялся. Я впечатлен. Но я не записываться пришел.

Она убрала руку от картотеки и нахмурилась. Подобные визиты от незнакомцев не сулили ничего хорошего. Молодой человек молчал, видимо, ожидая от нее ответа. Не дождавшись, он широко улыбнулся. На щеках вылезли ямочки. Сложно было опасаться человека с ямочками, и он точно об этом знал.

– Я хотел бы увидеть архив.

– Он закрыт для посещения посторонними, – процитировала Надя строчку из правил.

– Верно, – кивнул он, – но я не посторонний, Наденька, – и достал из нагрудного кармана корочку горисполкома.

Наденька, которую передернуло от такого обращения, мельком глянула на обложку удостоверения и повторила:

– Архив закрыт для посторонних. Нам не приходило запроса на посещение. И вообще, откуда мне знать, что вы на самом деле там работаете? Слишком уж вы молоды.

– Спасибо, – усмехнулся он, убирая корочку. – Это был очень правильный ответ. Так и должен отвечать архивариус всем, кто посягнет на историю Шахтара.

Девушка откинулась на стуле и сощурилась. Она знала этого странного посетителя меньше пяти минут, а он уже ее раздражал. Но, что беспокоило еще сильнее, Надя никак не могла понять, чего же он хочет.

– Что это, экзамен? Я в университете все сдала, благодарю, – холодно ответила она, но самодовольная улыбочка никуда не делась.

– Быть архивариусом здесь – более сложная задача, чем заведовать архивом в какой-нибудь столице. Вы ведь знаете, Наденька, мы долго не могли найти человека на эту должность. И были уверены, что им должен быть кто-то из местных, кто-то, кто знает нашу историю… Но приехали вы, и это всех немного сбило с толку.

– Я заметила. Встречали с хлебом-солью, – огрызнулась девушка, теряя терпение. – И про тяжелый характер Олимпиады Васильевны мне уже сказали, можете не повторяться. Еще чем-то я могу помочь?

Неизвестный мужчина смотрел ей в глаза, словно оценивая. В отдел зашел один из постоянных читателей, но никто не обратил на него внимания.

– Если вам не нужны книги, не мешайте мне работать, – не выдержала Надя и резко встала, чтобы уйти к стеллажам. – По архиву пришлите официальный запрос. Я сообщу, когда можно будет подойти.

– На прогулку после работы я рассчитывать не могу? – чуть заискивающе улыбнулся он. – Обсудили бы все в более… приятной обстановке.

– Нет, – отрезала Надя, уже отворачиваясь и приветственно кивая знакомому пенсионеру.

– Ну, конечно, я же не очаровательный педиатр, – услышала она, и по спине пробежал холодок. – Удивлены?

– Вы за мной следите? Это отвратительно, – скривилась девушка, стараясь скрыть страх за гримасой.

В его холодных глазах отразилась тщетность этих попыток. Ямочки на щеках от широкой улыбки стали еще глубже и темнее. Надя мысленно порадовалась, что сейчас она в зале не одна.

– Такая у нас работа, Наденька, – пожал плечами мужчина. – Приходится знать все обо всех. Кто-то ведь должен обеспечивать безопасность города. Иногда – даже от его жителей. У вас чудесная комната в общежитии и неплохая соседка, хотя можно было бы найти и получше. Не хотелось бы, чтобы вы потеряли все это из-за вашей… доброты. Доверчивости. И незнания местных порядков, конечно.

Она молчала, с трудом заставляя себя смотреть ему в глаза. Он же, довольный тем, как напугал девушку, отошел от конторки и кивнул на прощание:

– Надеюсь, вы и дальше будете так же тщательно охранять архив, как сегодня. От всех посторонних.

Сделав особое ударение на последней фразе, он наконец-то ушел, и в ту же минуту Надя рухнула на стул. Взглянув на часы, она устало вздохнула: прошло не больше получаса, а как будто целая вечность. Девушка попыталась сбросить прилипший страх, встряхнувшись как можно сильнее, до головокружения, но безуспешно: в ушах гулко стучало сердце, а беспорядочные обрывки мыслей и догадок никак не складывались воедино. Надо как-то прийти в себя, подумала она и собралась в туалет, но ватные ноги не смогли даже немного оторваться от стула.

Подошел одинокий пенсионер с какой-то книгой. Надя записала ее в карточку, ничего из этого не запомнив. Поблагодарив, он ушел, и впервые за все время работы девушка почувствовала жуткое, давящее на нее всей силой одиночество в пустой библиотеке. Она была готова подняться на третий этаж, потому что даже сидеть в компании Олимпиады было лучше, чем оставаться одной. Может, там будут и другие люди и она перестанет чувствовать, как пустые стены пытаются ее раздавить.

Облизав пересохшие губы, Надя с трудом поднялась и нетвердыми шагами вышла в коридор, настороженно оглядываясь: почему-то казалось, что тот странный человек стоит за ближайшим углом и поджидает ее.

– Здравствуйте, Надежда Дмитриевна! – раздалось за спиной, и она подпрыгнула, взвизгнув на весь коридор. – Простите, Надежда Дмитриевна!

Держась за бешено колотящееся сердце, Надя обернулась, хотя по голосам уже узнала школьников. Те выглядывали из двери детского отдела, глядя на нее кто с любопытством, кто с едва сдерживаемым смехом. Да уж, напугали библиотекаршу, подумала Надя и тоже выдавила усмешку.

– Ничего страшного, – помахала она детям. – Я сейчас подойду, подождите минутку.

Школьники скрылись за дверью, негромко посмеиваясь, а она пошла к лестнице. Встряска сделала свое дело, и глупейшая идея искать компании Фрекен покинула Надину голову. Вместо этого она спустилась на первый этаж, в туалет. Ополоснув лицо ледяной водой, Надя похлопала себя по щекам и выбросила из головы ненужный страх. Неизвестный посетитель хотел запугать ее, но она не собиралась плясать под его дудку. Глядя на себя в мутное зеркало, она перемотала в голове их разговор и обратила внимание на странные слова: «обеспечивать безопасность города от его жителей». Специально это было сказано или нет, но теперь Надя не могла избавиться от мыслей о Комитете по безопасности, который вселял ужас в старую библиотекаршу.

«Если Комитет распустили после обвала, в архиве должны остаться о нем хоть какие-то записи, – догадалась она. – Конечно, если это не они перевернули архив с ног на голову, чтобы скрыть все следы».

Было в словах того мужчины и еще кое-что странное. Если за ней и правда наблюдали, они не могли не знать, что в Шахтаре у нее три близких друга – Женя, Лена и Эльдар. И если про молодого педиатра и медсестру таинственный посетитель как бы невзначай обмолвился, явно угрожая ей и ее друзьям, то о патологоанатоме он не вспомнил… «Нет, – осадила себя Надя, – вспомнил». Как раз тогда, когда предупреждал ее не пускать в архив посторонних. Он говорил об одном конкретном «постороннем», о единственном человеке в городе, который хотел попасть в архив.

Она выровняла дыхание и пригладила волосы мокрыми руками. Еще вчера она просто интересовалась, что оставил после себя ее предшественник, раздумывала над тем, чтобы помочь другу и восстановить утерянную историю Шахтара, а теперь сама стала частью этой истории, и от такой резкой перемены голова шла кругом. Почему Олимпиада Васильевна и люди из исполкома так не хотят пускать в архив именно Эльдара? Почему Комитет по безопасности распустили и почему библиотекарша до сих пор его боялась? Какую информацию хочет найти в архиве Эльдар и зачем ему это нужно? И какое отношение ко всему этому имел ее предшественник? Вопросов стало уже слишком много, и пора было искать ответы. К счастью, она каждый день обедала с главной сплетницей города.

Встретившись с медиками в столовой во время обеда, она как ни в чем не бывало взяла еду и предложила занять стол в уголке.

– Вы что-нибудь знаете о Комитете по безопасности Шахтара? – спросила она вполголоса, когда все расселись.

Жене и Лене пришлось наклониться, чтобы разобрать ее слова за шумом дождя и разговорами других людей. Педиатр покачал головой, а медсестра задумчиво постучала ногтями по вилке.

– Лично не встречалась, – протянула она, – но кое-что слышала. Для проверяющих из горисполкома этот комитет – что Сталин для моей покойной бабки. Все время говорят: «вот при Комитете по безопасности вы бы себе такого не позволяли, вот Комитет бы вас построил». Есть ощущение, что Комитета нет со времен того же Сталина.

– Его распустили вскоре после обвала шахты, – поправила ее Надя. – Но я то и дело вижу упоминания о нем. А когда я сказала об этом вслух, Олимпиаду чуть удар не хватил! Еще и название такое, поди пойми, какой такой «безопасностью» они занимаются.

– Похоже, только для старшего поколения он еще что-то значит. Но если его уже десять лет как не существует, почему ты должна об этом переживать? – улыбнулся Женя.

Она лишь неуверенно кивнула и покраснела, когда его теплая ладонь опустилась на ее руку. Лена шутливо закатила глаза, и Надя быстро отодвинулась. Соседка на это лишь театрально вздохнула.

– Ты потом в общагу? – поинтересовалась она и залпом выпила компот. – Можем пойти вместе.

– Нет, вернусь в библиотеку. Надо еще кое-что сделать.

– Не задерживайся сильно, – предупредил ее Женя. – Говорят, к вечеру дождь усилится.

– Куда уж сильнее. – Лена подтянула резиновые сапоги. – И так скоро плавать будем. Каждый год одно и то же…

Надя расцеловалась с медиками в обе щеки, стерла с лица следы Лениной помады, неторопливо допила чай и посмотрела на часы. В библиотеке был санитарный день, а в такие дни Олимпиада обычно уходила домой после обеденного перерыва. Чтобы случайно не встретиться с начальницей, Надя специально просидела в столовой дольше обычного и шла в библиотеку нога за ногу. У самого здания она приподняла зонт и вгляделась в окна третьего этажа. За закрытыми шторами сложно было понять, есть ли внутри свет. Войдя в вестибюль, девушка не стала включать свет, чтобы не привлекать к себе внимание, и в полутьме проскользнула в архив, замок которого уже легко открывала на ощупь.

Одним из удивительных открытий для Нади стало то, что на небольшом помещении, где на столе еще остались следы от стопок старых газет, архив только начинался. За покрытыми пылью стеллажами скрывался настоящий лабиринт тесных комнатушек. В бесконечных шкафах, ящиках и сейфах была спрятана история, казалось бы, совсем молодого городка, и сейчас эта история пребывала в ужасном состоянии. Первые письменные свидетельства о поселениях в долине Черного хребта рассыпались, стоило только прикоснуться, более поздние документы подъедала плесень, и какие-то записи уже нельзя было разобрать. Бумаги царских времен пожелтели и выцвели, и даже приказ об основании города, важнейший документ современной истории Шахтара, стал обедом для невесть откуда взявшихся жучков.

Что было еще хуже, кто-то хорошенько покопался в хранилище истории до Нади. Исследуя архив, она тут и там встречала темные следы исчезнувших бумаг в слоях пыли, обрушившиеся стопки документов, покосившиеся ряды папок, которые когда-то плотно стояли на полках. Содержимое их больше походило на пазл, из которого забрали половину деталей. Первая страница могла быть на своем месте, вторая и третья – найтись в другом конце архива, будто их бросили там же, где прочитали, четвертой не было вовсе, а пятая лежала вместе с первой. И так из раза в раз. Когда-то строгий и упорядоченный архив превратился в склад макулатуры. Почти все рабочее время уходило на уборку и инвентаризацию, но до сих пор Надя не разобрала и половины беспорядка. Успокаивала себя тем, что работа двигалась, ведь она уже научилась ориентироваться в унаследованных владениях и даже приклеила на некоторые двери бумажки с названиями.

По привычке она прошла в комнату, подписанную «ГИК», к одному из стеллажей. Ни один день не обходился без того, чтобы подойти к нему, окинуть взглядом одинаковые черные папки и остановиться на пустых полках чуть выше уровня ее глаз. В датированных папках лежали протоколы заседаний горисполкома. Хронология жизни города, в которой пустыми полками зияла огромная дыра. Протоколы до и после пропавших были самыми обычными, но даты подсказывали: кто-то вынес все, что было связано с Комитетом по безопасности. Это подтверждалось тем, что Надя не встретила ни одного упоминания Комитета в сохранившихся протоколах, словно кто-то очень тщательно стер из истории все его следы. К сожалению, вместе с этим пропали и какие-либо упоминания о шахте, кроме самых первых приказов о ее разработке. Если верить архиву, ни обрушения, ни закрытия шахты, ни расследования словно и не было.

Есть ли где-то украденные протоколы или их уже давно сожгли в какой-нибудь помойной яме? А то и вовсе сдали на макулатуру вместе с пожелтевшими газетами и старыми книгами? Как бы то ни было, эту часть истории Шахтара можно было считать безвозвратно утерянной.

Со вздохом она подняла голову к другим, более старым папкам. Быть может, что-то пропало и из них, но вряд ли это кого-то заинтересует. Лезть туда она не собиралась, не хватало еще упасть с разваливающихся архивных стульев.

Надя вышла из комнаты с папками и направилась в самую дальнюю и маленькую. Когда-то здесь был кабинет архивариуса, а теперь его невольная наследница пыталась восстановить из руин хоть что-нибудь. Те, кто копался в вещах, не проявили ни крупицы уважения ни к покойному, ни к его книгам. Пособия по архивному делопроизводству, сборники местных легенд и сказок, различные словари и рабочие тетради по немецкому, французскому и английскому были кучей свалены у стола. Пустые ящики грудой лежали на столе. На старом стуле громоздились тетради с вырванными листами и просто пустые обложки. Большой календарь, фотографии и заметки, которые висели на стенах, теперь валялись на голом бетонном полу, а сам пол был покрыт едва заметными царапинами, словно даже его пытались вскрыть.

Стоило переступить порог этой комнаты, девушку каждый раз пробирала ледяная дрожь, и очень хотелось закрыть дверь на замок с другой стороны и забыть о существовании этого места. Она убеждала себя, что если и есть еще какие-то подсказки к тому, где искать записи архивариуса, то они будут здесь. К тому же она не хотела повторить судьбу предшественника, а для этого должна была изучить все, что от него осталось. Надя в очередной раз замотала нос и рот, накинула старый серый халат, подперла открытую дверь стулом – мысль о том, что та может захлопнуться и запереть девушку в бетонном саркофаге, внушала ей животный ужас, – спрятала волосы под шапочку и принялась за работу.

Закрытие библиотеки было ей очень даже на руку. Всего за один день Надя почти полностью разобрала свалку в кабинете и даже нашла кое-что интересное для знакомого патологоанатома. Перебирая старые фотографии, обрывки документов и прочий мусор, она совсем забыла о времени и из библиотеки вышла уже под вечер. После долгих часов в подвале даже пасмурные сумерки казались слишком яркими, и она невольно сравнила себя с жившими здесь раньше шахтерами. Эта мысль поначалу вызвала улыбку, но потом на глаза попался памятник на площади. В голове вспыли выгравированные на нем слова, и девушка быстро отвернулась, выгоняя мысли об их трагической судьбе.

Под проливным дождем она зашлепала в общежитие. По пути сверила городские часы с наручными – они сильно отставали, и Надя в очередной раз напомнила себе отдать их в ремонт. Надо было уже поставить крестик на ладони, но его точно смоет ливнем. Поэтому она пообещала себе, что в этот раз точно-точно не забудет. Всю дорогу она повторяла про себя, что надо починить часы, надо починить часы, надо починить часы, ведь от времени в ее жизни зависит так много! К тому же Надя ненавидела опаздывать, а из-за отстающих часов она уже трижды почти опаздывала на работу.

От дверей общежития, как всегда в ливень, доносились разговоры курильщиков, которым не хотелось идти до беседки. Вонь дешевых сигарет смешивалась с запахами дождя, мокрого асфальта и осенней листвы, создавая невероятный аромат, уже казавшийся Наде родным. Под общий смех кто-нибудь то и дело сбегал вниз, к «общажному озеру», и быстро, пока не намокла сигарета, забегал обратно. Они забавно подпрыгивали на лестнице в старых тапочках или вообще босиком, по-собачьи отряхивались и как будто совсем не мерзли в старых тренировочных штанах и растянутых майках. При одном взгляде на них становилось зябко, и Надя поспешила к дверям, к пятому этажу, к горячему душу.

Она не успела понять, что случилось: толкнул ли ее незамеченный курильщик или нога соскользнула со ступеньки, – но вдруг она с громким всплеском упала прямо в лужу. Все звуки резко стихли, остался лишь монотонный шум дождя. Оглушенная повисшей тишиной, Надя попыталась понять, что случилось. Она лежала в луже, открытый зонт выпал из рук и уплыл, а сумки нигде не было видно. Неужели утонула? А ведь там лежали архивные фото, которые она вынесла для Эльдара!

– Черт подери! Помогите, кто-нибудь!

Она попыталась встать, но безуспешно: полные воды сапоги и намокшая одежда мешали двигаться, и получалось только беспомощно барахтаться. Девушка нервно рассмеялась, представляя, как выглядит со стороны. Болезненные воспоминания о первом дне в архиве накатили без предупреждения, и она сморгнула ненужные слезы. Кажется, Шахтару нравилось делать из нее посмешище.

– Хорош плавать, поясницу застудишь, – буркнул кто-то сверху, и ее за шкирку вытащили из лужи.

Эльдар придирчиво осмотрел неудавшуюся купальщицу, отдельно задержав взгляд на глупой улыбке. Надя, не сдержавшись, снова хихикнула.

– Совсем, что ли, с ума сошла?

– Меня толкнули! Ну… наверное. Они тут бегали туда-сюда…

Эльдар поднял голову к крыльцу. Курильщиков как ветром сдуло. Он снова посмотрел на Надю и покачал головой. Поверил он ей или нет, понять было невозможно, но удивленным он почему-то не выглядел.

– Пошли уже, а то простынешь. Твое?

Он выловил из лужи сумку, которую можно было выжимать. Надя кивнула и побрела за ним, на ходу выливая воду из сапог. Она вся продрогла и больше всего хотела быстро проскочить в теплое здание, но Эльдар не давал ей пройти. «Пытается загородить от вахтерши», – поняла Надя и спряталась за его спиной, но их тут же раскусили.

– Куда, мокрая курица? – вахтерша уставилась на нее из-за стеклянной перегородки. – Ты ж с пятого этажа. Не пущу, все полы загадишь. Высохни сначала.

– Мы оба в сто шестнадцатую, – вмешался Эльдар. – Тут два шага идти.

Вахтерша перевела недовольный взгляд на него, хмыкнула и снова зыркнула на Надю.

– Сапоги снимай. Увижу лужи – сама полы мыть будешь! – рявкнула она и отметила их в журнале.

Надя послушно стянула сапоги и на цыпочках, широкими шагами дошла до комнаты Эльдара. В ней было жарко и душно, но сейчас это казалось раем на земле. Хотя бы без сквозняка, который в любую погоду устраивала ее соседка.

– Спасибо. – Она быстро разделась и попыталась отжать юбку. Мокрая одежда противно прилипла к телу. – Ты меня просто спас.

– Ерунда, – пожал плечами он. – Иди в душ, хоть согреешься. Фена у меня нет, но можешь обмотаться полотенцами.

Надя поспешила последовать его совету. Когда она вышла из ванной, Эльдар разговаривал по внутреннему телефону.

– Я позвонил Лене, она принесет тебе сухую одежду. Зная ее, это будет либо минут через десять, либо через час. Документы из твоей сумки на батарее. Надеюсь, они не сильно испортились. А еще там зонт вон плавает до сих пор, но ловить его я не буду, даже не проси.

Надя посмотрела на него, потом на окно.

– Там же твои фотографии! – И бросилась к батарее.

– Мои?! – ошарашенно переспросил он и поспешил следом.

– Для тебя то есть, – поправилась она. – Я нашла в архиве кое-какие старые фото, подумала, ты захочешь посмотреть. Конечно, это не твои фотографии. Откуда тебе на них взяться?

Она разделила слипшиеся фотокарточки и листы бумаги и повернулась к парню. Эльдар смотрел на нее в упор, как будто вопрос поставил его в тупик.

– И правда, откуда бы… Извини, у меня в последнее время совсем голова не варит, – вздохнул он и посмотрел на фотографии: – Я так понимаю, до купания они были лучше?

Надя тоже взглянула на снимки. К повреждениям от старости добавились вода и сушка на батарее. Теперь рассмотреть их было уже сложно, но некоторые лица еще были различимы. К счастью, она помнила фотографии до мельчайших деталей.

– Это, – она показала на человека в костюме с расплывчатым пятном вместо лица, – бывший архивариус. Остальные по одежде похожи на шахтеров, и тут гора на фоне, видишь? – Эльдар кивнул. – И люди на фотографиях повторяются. – Она указала на одного и того же человека, от изображения которого остались только части лица и каски. – Эти фото были в кабинете архивариуса. Должно быть, они были друзьями.

– Если он дружил с шахтерами, то мог обсуждать с ними, что происходит в шахте.

– И наверняка расспросил выживших о том, что случилось во время обвала, – подсказала Надя, но Эльдар будто не услышал ее.

– Смотритель музея рассказал мне, что архивариус изучал местные легенды, но он не знал подробностей. Я думал, что он мог делиться своими исследованиями с друзьями, но не знал, где их искать. – Он поднес одну из фотографий к лампе и начал внимательно ее рассматривать. – Так логично, что, изучая мифы здешних гор, он будет общаться с шахтерами, но спрашивать их о нем мне в голову не приходило… Конечно, кто-то мог погибнуть во время обвала, кто-то уехал, но кто-то, скорее всего, остался. Я знаю почти всех оставшихся. Наверное, смогу их найти. Может, расскажут что. Спасибо за наводку, не ожидал, – улыбнулся он, и девушка просияла. – Можно я оставлю фотографии?

– Да, я их потому тебе и принесла. Теперь их точно в архив не вернешь, в таком-то состоянии. А еще…

Зазвонил телефон.

– Кто бы это мог быть? – хмыкнул Эльдар и ушел в прихожую.

Надя в это время рассматривала старые фотографии. Забавно, как простая оговорка вызвала у него самый настоящий ступор. Как будто он подумал, что в архиве нашлись его собственные фотографии. «Совсем заработался», – покачала она головой и украдкой глянула на парня, разговаривающего по телефону в коридоре. Казалось бы, просто мелочь, просто еще одна странность, которая мешала Наде воспринимать Эльдара как обычного человека, вроде Жени или Лены. Эти мелочи никак не желали складываться в единую картину, она не могла в них разобраться. И почему он не беседовал с выжившими шахтерами, если расследует обрушение шахты? При чем здесь старые легенды? С другой стороны, в кабинете архивариуса остались издания местного фольклора, а в уцелевших записях встречались какие-то странные названия. Значит, он действительно изучал это. Может, обвал – это просто удобный повод? Но не успела Надя развить эту мысль, Эльдар повесил трубку и вернулся.

– Ленок решила, что после дождевых купаний тебе просто необходима баня, так что она «собирается». Это может затянуться, – усмехнулся он. – Что ты хотела сказать?

– Не знаю, насколько это важно, но в архиве нет папок с протоколами собраний горисполкома за много месяцев. Думаю, в них были данные о Комитете по безопасности. Знакомо название?

По его лицу пробежала тень, отдаленно напомнившая ужас на лице Олимпиады Васильевны. Он сглотнул, пожевал губы и неохотно ответил:

– Конечно. Не самая приятная страница городской истории. Раньше говорили, что Комитет родился вместе с шахтой и с ней же и умер, но на самом деле его распустили позже, после смерти прошлого архивариуса. Думаю, они приложили руку к тому, чтобы архив остался без хозяина.

По коже пробежал холод, и Надя обхватила себя руками. Эльдар так буднично сказал об этом, что ей стало боязно даже находиться рядом. Только что она разбирала вещи убитого человека, а пару дней назад общалась с теми, кто мог знать его убийц… И эти люди совсем не были к ней дружелюбны.

– Его и правда убили? – севшим голосом переспросила она. – Как они могли это сделать? Какая безопасность может стоить жизни человека?

Эльдар скользнул по ее лицу взглядом, и на долю секунды в глазах мелькнуло сожаление.

– Это просто слухи, – попытался оправдаться он, – так что забудь, что я сказал. Просто…

– Просто так совпало, ты это хочешь сказать? Этот Комитет, чем бы он ни занимался, явно имел отношение к обвалу, раз уж именно из-за них про это перестали писать, но архивариус продолжал расследование, даже расспрашивал шахтеров, а то, что выяснил, куда-то записал и, быть может, хотел издать книгу об этом. Но тут, какое совпадение, он внезапно умирает, а архив разворовывают, и Олимпиада не то что не препятствует этому, она до сих пор боится даже упоминания Комитета и считает, что их люди все еще здесь! Я ведь тоже архивариус и хочу понять, что именно он так хотел сохранить, что поплатился за это жизнью. Вдруг я следующая?

Эльдар тяжело вздохнул, отложил фотографии и осторожно, но крепко приобнял Надю за плечи.

– Во-первых, успокойся, – медленно произнес он, глядя ей в глаза. – Тебе ничего не угрожает. Комитет давно распустили. Да, его бывшие сотрудники работают на других местах в исполкоме и кое-где еще, но они не пойдут на убийство снова. Должны помнить, чем это закончилось в прошлый раз. Если вообще это были они. Во-вторых, ты не одна. Если ты что-то заподозришь или решишь, что тебе что-то угрожает, всегда можешь рассказать об этом мне, и вместе мы что-нибудь придумаем.

Надя стряхнула его руки и отступила на пару шагов. Успокоиться после подобных новостей было не так просто, и в голове с каждой секундой роилось все больше вопросов, опасений и предположений.

– В библиотеку приходят странные люди, которые прозрачно намекают, что следят за мной, – начала она. – Олимпиада принимает решения, которые ей самой не нравятся, по указке какого-то начальства. И все они говорят именно о тебе как о единственном человеке, которого нельзя пускать в архив.

– Ты меня обвиняешь?

– Я хочу понять, что происходит! Ты пытаешься успокоить меня, спасибо за заботу, но с чего ты взял, что раз Комитет убил архивариуса, он не придет за мной?

Эльдар растер лицо рукой и устало вздохнул.

– Я понимаю, почему ты боишься, но для этого нет оснований, – повторил он. – Даже если люди, которые беспокоят нас всех сейчас, раньше работали на Комитет, теперь они заняты другими делами. Их люди разве что занимаются охраной запечатанной шахты, но к тебе это не имеет никакого отношения.

– Они охраняют шахту? – не поняла Надя. – Значит, это ее… безопасностью они занимались?

Эльдар кивнул, но, немного подумав, поправил:

– Как ты заметила, точного названия у них не было. Мнения расходятся, то ли они защищали шахту, то ли город от шахты, это уже не важно. Как бы то ни было, их время закончилось. Те, кто остался, будут, конечно, вставлять тебе палки в колеса по старой памяти, но никто не станет провоцировать еще одно вмешательство из-за гор. А значит, ты в безопасности.

Он говорил уверенно, но Надю, которая уже встретилась с людьми из исполкома лично, его слова не сильно убеждали. Конечно, вряд ли те двое проверяющих имели какое-то отношение к убийству, а парень, который приходил после них, и вовсе был тогда еще ребенком, но одна мысль о том, что по городу гуляет убийца, уже пугала до дрожи.

– Их не наказали за это? – Эльдар непонимающе глянул на нее, и Надя уточнила: – За убийство?

– Если ты о том, нашли ли виновника, то я не знаю. По идее, он должен был сразу уехать из города. Здесь все друг друга знают, и его бы тут же раскрыли. Но тогда многие сотрудники Комитета, да и просто большие шишки из исполкома сматывали удочки. Кому захочется оставаться в обреченном городе?

Девушка медленно кивнула, обдумывая услышанное. С логической точки зрения он был прав, и это немного успокаивало, но вместе с тем вызывало новые вопросы, на этот раз – про самого Эльдара.

– Откуда ты все это знаешь? Я спрашивала Женю и Лену, но они почти ничего не слышали о Комитете. Только старожилы о нем знают, а тебя старичком не назовешь.

На его губах мелькнула тень улыбки.

– Просиди в краеведческом и в читальном зале с мое, и не такое знать будешь, – спокойно ответил он и перевел тему: – Ладно, Ленок скоро придет и заберет тебя отдыхать в баньке, так что обсудим один насущный вопрос. Ты помнишь правило о паре?

Надя подняла взгляд к потолку. Перед глазами тут же встала картина, как Эльдар захлопнул дверь подвала у нее перед носом, а после этого общежитие полночи ходило ходуном и она сидела в дверном проеме, дрожа от ужаса. Помня, как все жаловались на выпущенный пар, она с тех пор старалась внимательно следить за подвальной дверью, но все равно не понимала смысла этого правила.

– Нам нельзя заходить в подвал, если там белый пар, верно? – Эльдар кивнул. – Получается, в прошлый раз здание трясло из-за этого? Я тогда ужасно перепугалась, но все вели себя так, будто это в порядке вещей. Понятно, что это не первый случай, раз про такое даже правила написали, но как могут быть связаны пар в подвале и ночные землетрясения, или что это такое было?

Эльдар не ответил. Он положил фотографии между листами тетради и что-то записал нечитаемым врачебным почерком. Надя в ожидании ответа нетерпеливо притоптывала ножкой.

– Ты обещал, что расскажешь мне о правилах общежития! – напомнила она.

– Было дело, – кивнул он после некоторых раздумий. – Ну, раз обещал… Да и разговор про Комитет как раз в тему пришелся.

Он закрыл тетрадь и тщательно выровнял стопку. Казалось, он взвешивал каждое слово, которое собирался сказать.

– С самого начала общежитие не предназначалось для медиков, архивариусов и прочих молодых специалистов. Его построили примерно в одно время с началом разработки шахты, и жили здесь именно сотрудники Комитета. Они же и написали правила, по крайней мере, большую их часть. Какие-то добавили позже, например, самое последнее, – улыбнулся он, но улыбка была мимолетной. – А теперь о том, почему правила такие странные.

Он взял с кухонного стола пачку чая и подбросил ее к потолку.

– Для простоты: это – общежитие. Все думают, что стоит оно вот так, – он поставил пачку на стол, – но на самом деле вот так. – И он положил на спинку стула лист бумаги и переставил пачку на него. – Понимаешь, к чему я?

Надя внимательно посмотрела на коробочку, качающуюся на тонкой деревяшке.

– Хочешь сказать, что здание не стоит на твердой земле, а… висит в воздухе?

– Почти. Общежитие построено на очень рыхлой почве, под которой, скажем так, довольно глубокая яма. В центре здания, где подвал, вроде есть какие-то дополнительные опоры, но по большей части мы живем над пустотой. Не будем пока о том, откуда она, тут естественные пустоты сплошь и рядом.

– А почему ее просто не засыпали? И зачем вообще строить здание в таком месте?

– Не перебивай. Так вот, общежитие балансирует над большой такой дырой в земле, стараясь не провалиться прямо под землю вместе со всеми жильцами. Для этого каждое крыло здания должно весить примерно одинаково, ведь сваи удалось забить только под центральную его часть, остальное держится исключительно на тонком слое земли. – Он тронул пальцем листок, и картонная коробочка закачалась вместе с ним. – И многие правила направлены на то, чтобы соблюдать этот баланс. На это завязано расселение, отметки при входе и выходе, внезапные приказы о переселении. Конечно, плюс-минус, но, если здание начнет сильно косить в одну сторону, мало никому не покажется.

– Почему не засыпать эту дыру?! – Надя уже чувствовала подкатывающую панику.

– Я как раз к этому подхожу. Пытались. И дополнительные сваи пытались поставить. Не вышло.

Эльдар постучал пачкой чая по столу, походил от стены к стене, задумчиво посмотрел на Надю, будто размышляя, как много можно ей рассказать.

– Есть байка одна, – медленно произнес он, с каждым словом подходя ближе. – Говорят, что в дыре, над которой мы сейчас стоим, живет древнее чудовище. Оно спало в недрах земли много веков, а когда люди начали разрабатывать гору, то разбудили его, и оно повадилось выбираться на поверхность. Раскопало себе яму посреди леса, съело все деревья, а потом принялось за людей. Когда об этом узнали, то сначала пытались засыпать яму, но чудище съело весь песок и закусило строителями. Тогда они дождались, пока оно не ушло в зимнюю спячку, а потом рекордными темпами накидали земли, вбили балки и построили сверху здание, а в здание заселили комитетчиков. Мол, они ребята местные, знающие, понимают, чем рискуют, и как чудовищу отпор дать, тоже знают.

Его бархатный низкий голос гипнотизировал, и перед глазами Нади, как наяву, предстала страшная картина создания общежития. Сразу становилось понятно и происхождение прогалины посреди рощи, и отсутствие других новых домов поблизости. По спине пробежали мурашки, Надя облизала губы и открыла было рот, но Эльдар еще не закончил рассказ:

– На следующее лето чудище проснулось – а ямы и нет. Оно попыталось выбраться, землю под общежитием подъело, опоры погрызло, поругалось на такое самоуправство. Здание выстояло, все-таки строили на совесть, но вот снова копать уже никто не решился. Так с тех пор и повелось, что стоит общежитие, в общежитии живут люди, а под ними, под землей, живет чудовище. Оно очень горячее и любит тепло, поэтому у нас всегда есть горячая вода, и в банях всегда есть пар, которого так все боятся. Он идет снизу. И все правила нужны, чтобы мы не рассердили нашего соседа снизу тем, что шатаем общежитие или выпускаем пар и устраиваем сквозняки. Когда мы их нарушаем и мешаем чудовищу спокойно спать, оно поднимается к поверхности, и общежитие начинает дрожать. А если мы разозлим его окончательно, оно обвалит все здание в одну ночь, и как не было нас всех.