За трофей!

В голове у администратора Рэймонда зудел осиный рой. Он буквально мозгом чуял этих назойливых воображаемых насекомых. Прежде чем открыть глаза и вернуться в мир бодрствующих, он протянул руку.

Ёрл, дежуривший у его кровати, надо полагать, весь последний час в ожидании его пробуждения, вложил стакан с аспергином в его дрожащие пальцы.

Рэймонд осушил его. Свистопляска пальцев унялась. Осы в голове постепенно передохли. Нормально, жить можно. Надо открыть глаза. И встать.

И, едва Рэймонд сделал это, голубокожий коротышка-ёрл улыбнулся ему, отвесил поклон и сказал:

— Доба утра, Министрата.

Рэймонд ответил добродушным оскалом. Интересно, долго ли еще ёрлы будут кланяться ему, если узнают, что сегодня — последний день его пребывания на этой планете. Назначили нового Администратора, и вскоре Рэймонду предстояло вернуться домой, к цивилизации, на Вегу. Как же он истосковался по родине — по нормальной розовой травке, по сладкоголосому храпу птиц!

С другой — не самой приглядной — стороны, Ёрлу и ее обитателей покидать просто так не хотелось. Стороннему человеку коротышки с голубой кожей могли показаться бесконечно чуждыми и неотесанными, но после пяти лет, проведенных на Ёрле, Администратор Рэймонд — странная штука жизнь! — едва ли не сроднился с ними.

Отдуваясь, Рэймонд втиснул себя в деловой костюм. Черт бы побрал эти традиции, но все ж таки нужно соответствовать. В конце концов, ему встречать новичка-сменщика. Он надеялся, что там, наверху, нашли подходящего человека. Требовался определенный темперамент, чтобы свыкнуться с духотой и одиночеством жизни на Ёрле. И, уж точно, требовался определенный темперамент, чтобы свыкнуться с самими ёрлами.

— Корабль призёмся! — Вбежал еще один ёрл, как всегда — не постучавшись, виновато заулыбался Рэймонду. — Привез юдика!

«Юдики». Так ёрлам давалось слово «люди». Наверное, сегодняший «юдик» — новый Администратор.

— Иду, — сказал Рэймонд гонцу.

Ёрл помотал головой.

— Проблема не. Юдика доведем. Рямо в ваш офиск!

Ишь ты: собственную встречающую делегацию успели организовать. Отлично. Рэймонд улыбнулся, представив, как новичок спускается по трапу — и попадает в окружение голых коротышек с голубой кожей. Так можно и в ступор впасть — а уж если они своими трофеями начнут хвастаться, так однозначно так и будет. Ничего, привыкнет. Рэймонд привык довольно быстро — а прибыл на Ёрлу он пять лет назад.

— Иди-ка к нему и скажи, что я сейчас буду, — проинструктировал Рэймонд гонца. Тот убежал. Оставшийся ёрл, служка, торжественно вручил Рэймонду одеколон, натирку для туфель и еще один стакан аспергина — ровно в таком порядке.

Рэймонд привел себя в порядок, спустился вниз, в офис — и уже застал там нового Администратора.

Тот стоял на руках в центре кабинета.

— Приветствую, — сказал он, все еще пребывая тормашками кверху. — Вы Рэймонд, да? Я Филипп.

— Рад видеть вас, — сказал Рэймонд, гадая, стоит ли пожать Филиппу ногу, коль скоро руки новичка временно выполняли ножные функции.

— Прошу прощения за такую вот… неформальность, — объяснился Филипп. — Просто хочу немного восстановить тонус мышц. Долгая дорога в невесомости, сами понимаете.

Новичок лег на пол, но вместо того, чтобы подняться, принялся отжиматься. Выходило у него это резво, споро — сам же Рэймонд почувствовал себя уставшим от одного созерцания упражнений Филиппа.

— В здоровом теле — здоровый дух, верно? — довольным голосом сообщил Филипп. Он даже не сбил дыхание.

Рэймонд кивнул, разглядывая новичка. Что вверх тормашками, что в нормальном человеческом положении Филипп был этаким молодым красавчиком. Светлые вьющиеся волосы, выдающиеся черты, живые голубые глаза, выбеленные зубы, накачанные мускулы. Его улыбка лучилась здоровьем и жизнелюбием. Одним словом, он выглядел как-то слишком уж хорошо для того, чтобы быть настоящим, и Рэймонд невольно задался вопросом, кому на Веге вздумалось определить этого энергичного молодчика администрировать такую глушь, как Ёрла, а не какую-нибудь стратегическую планету.

Филипп вскочил на ноги, — к щекам его прилил здоровый румянец, — и протянул руку Рэймонду. Хватка бодрая, совсем как его голос.

— Рад вас видеть, — сказал он. — Кстати, капитан Рэнд шлет извинения. Был небольшой казус на посадке — что-то там неладно в дюзах. Мне техническая сторона недоступна, но, боюсь, экипаж и корабль пробудут здесь где-то с неделю с ремонтными работами.

— Неделю? — Рэймонд нахмурился. — Но я уже собрался. Я думал, вылет — сегодня.

Филипп пожал плечами.

— Понимаю ваши чувства, — сказал он. — Но позвольте мне взглянуть на это все с эгоистичной стороны. Я вот рад этой задержке. Успею узнать кое-что у вас, освоиться.

— Что ж, ладно. — Рэймонд кивнул. — Думаю, это также часть моих обязанностей. Рад буду поработать с вами.

— Хотите увидеть мои документы? — уточнил Филипп.

— Формальность… — отмахнулся Рэймонд — Я вам верю. — Он обернулся к выжидательно застывшему ёрлу, поманил его пальцем. — Два аспергина, бегом-бегом!

Ёрл кивнул и выбежал из комнаты. Филипп покачал головой.

— Мне не надо, благодарю.

— Посмотрю на вас через неделю, — улыбнулся Рэймонд. — Эта планета славится своими лихорадками.

— Знаю, — сказал Филипп уверенно. — Кое-что я все же успел разузнать. Но, знаете, я в своей жизни ни дня не болел. — Он выждал, пока дверь за ёрлом захлопнулась, понизил голос: — Странные тварюшки, не правда ли?

— Вы к ним привыкнете, — сказал Рэймонд. — Из них выходит отличная челядь. Коли захотите — вам и пальцем шевелить не потребуется. Вас обуют, умоют, почистят вам зубы, если вы того захотите.

— Боюсь, мне ни к чему такие излишества, — сказал Филипп. — Не кажется ли вам, что в этом всем есть нечто… показное?

— Если вы о том, что мы бросаем деньги на ветер — забудьте, — ответил Рэймонд. — Интерплану это встает в считанные гроши. Ёрлы не жадные. И им нравится работать на юдиков. Всяко проще, чем шахтерский труд. Отнеситесь к ним достойно — и они будут вас на руках носить. Как только привыкнете к голубой шкуре, их языку и нравам…

Филипп сел, хрустнул костяшками пальцев.

— Вот по поводу нравов, — сказал он. — Вы знаете, как они встретили меня, когда корабль приземлился? Размахивали копьями, на концах которых были головы.

— Они выказывали вам уважение, — объяснил Рэймонд. — Это их трофеи, и они любят показывать их гостям.

— Трофеи? Хотите сказать, это в их традиции — рубить головы?

— Конечно, нет. Они хранят эти черепушки, но не убивают ради того, чтоб пополнить их количество. Они ведь не варвары какие-нибудь, в конце концов. Да и Интерплан не потерпел бы такой дикости.

— Тогда откуда берутся эти головы?

— Ну, как вам известно, многие ёрлы — шахтеры на наших разработках. Работа у них тяжелая, она им не особо нравится, но им по нраву наши товары, так что обе стороны в итоге остаются удовлетворенными. Когда вожди ёрлов выработали соглашения с Интерпланом, они установили квоту. Каждый ёрл, нанятый для добычи полезных ископаемых, обязан добыть определенное количество руды. Если квота ёрлом не выполняется или он тунеядствует — его соплеменники отрубают ему голову.

— И вы говорите, что они — не варвары, — пробормотал Филипп.

Рэймонд пожал плечами.

— Это Ёрла, не Вега и не Титан. Помните старую поговорку? Назвался ригелианцем — полезай в кибер-кузов…

— Но обезглавливать своих же!.. Мне кажется, стоит подумать о введении своего рода полиции.

— На административном уровне? — прищурился Рэймонд.

Филипп не решился сказать напрямую, но было понятно и так.

Рэймонд вздохнул.

— Знаете, не помню точно, но, быть может, что-то похожее и я чувствовал, когда только-только прибыл сюда. Но за прошедшие пять лет я многое понял. Как я уже говорил, ёрлы не убивают ради удовольствия — несмотря на то, что очень высоко ценят свои трофеи. У них есть свои ограничения. И свое понятие справедливости.

— Но законы…

— У них — свой закон. Помните, что Интерплан послал нас сюда, чтобы администрировать, контролировать операции по добыче и торговле с ёрлами. Насаждение собственных законов и вмешательство в местные обычаи не входит в нашу компетенцию. К тому же — как бы жестоко это ни звучало, — система работает, как часы. Мы получаем от ёрлов то, что нам нужно — в требуемом объеме. Они получают от нас то, что нужно им — и нас устраивает требуемый им объем. Зачем вводить дополнительный штат — полицию, надсмотрщиков, — из-за того лишь, что наши методы регулирования отличаются от местных? Выйдет дороже. Процент выгоды резко упадет.

— Вы не правы! Гуманизм призывает нас…

— Гуманизм. — Рэймонд снова вздохнул. — Гуманизм — это понятие, выработанное человечеством для человечества. А ёрлы, пусть и гуманоиды, — не люди. Эту простую истину вам лучше всегда держать в голове.

Ёрл-служка вернулся в комнату.

— Полдень, Министрата, — сказал он.

Филипп бросил удивленный взгляд на Рэймонда. Тот кивнул:

— Да, дни тут короче. Ну ничего, вы привыкнете. — Он обратился к ёрлу: — Что-то еще?

Ёрл потупился.

— Вы хотеть улетать, да? — спросил он.

— Да. Я улечу, а Филипп будет вашим новым администратором. Но я здесь еще побуду. Корабль пока на ремонте.

— Но мы не хотеть вас улетать! — взволнованно проговорил ёрл.

— К сожалению, Интерплан устанавливает правила, а не я. Уверен, вы полюбите Филиппа.

— Дело, — шмыгнул ёрл. — Но вы же идти в торга? Ночь куду, да? Идти?

— Нас приглашают на вечеринку в их селении, — объяснил Филиппу Рэймонд. — Да, мы там будем.

— Ура-ура! — расплылся ёрл в улыбке. — Веселье, да! Много!

Может быть, это и было ёрлам в радость — даже Рэймонд проникся, — но Филиппу куду не понравился ни на йоту. Он сидел в тени дерева, спасаясь от плотного марева жаркой ночи и наблюдал за весельем с отстраненно-кислой улыбкой. Рэймонд толкал речь, объяснял ёрлам, что его эра администрирования подошла к концу, и его место займет Филипп. Ёрлы, заслышав это, все как один испустили стон разочарования, тянувшийся по меньшей мере минуту. Но вот пришел черед пира, и ёрлы принялись сновать с подносами гниющих фруктов. Филипп брезгливо сморщился, когда один из голубокожих коротышек протянул ему в почтительном поклоне местный зловонный деликатес. Ситуацию спас Рэймонд, приняв подношение. Всю традиционную еду ёрлов он привык заливать аспергином.

Филипп, похоже, презирал их. В его глазах они были дикарями — и всеми правдами и неправдами Рэймонд не смог бы изменить эту его точку зрения. Ёрлы танцевали нестройным кругом, галдя и размахивая копьями с надетыми на острия трофеями. Отрезанные головы улыбались — их хозяева будто приняли смерть в чудеснейшем расположении духа. Страшноватое зрелище… но улыбки на лицах танцоров были еще более отталкивающими.

Круг распался на две параллельные линии: мужчины и женщины, лицом друг к другу. Грохочущие отовсюду барабаны взяли неистовый темп. Линии по команде сошлись, и танец плавно перетек в свальную оргию.

— Рэймонд! — прошептал Филипп, явно уязвленный до глубины души. — Вы только взгляните! Что, вы им так и позволите…

— А почему нет? Пусть себе веселятся.

— Какая упадочность! Какой позор!

— Я же сказал вам — у них свои обычаи. Это все, между прочим, в нашу с вами честь…

— Возмутительно! — Филипп резко поднялся на ноги.

— Естественно, — пожал плечами Рэймонд. — Куда это вы?

— К себе. Боюсь, меня это все совершенно не устраивает.

— Подождите!

Но Филипп не стал ждать — пошел прочь. Рэймонд заковылял следом, пыхтя и отдуваясь — старику было не так-то просто нагнать юношу. Но у самого здания Администрации они все же поравнялись.

— Вернитесь, — прохрипел Рэймонд, хватаясь за грудь. — Вы их обидите, если уйдете вот так вот.

— Обижу? А что еще мне нужно сделать, чтобы не обидеть их? Может, поучаствовать?

— Если они вас пригласят — да.

— Вы серьезно?

— Конечно! Зачем пренебрегать гостеприимностью? Нам с ними еще долго работать, как-никак. Да и потом, нет в этом ничего отвратительного. Да, у них голубая кожа, но после пяти лет здесь вам это станет абсолютно по барабану.

— Говорите за себя, — хмыкнул Филипп. — Нет, я не вернусь.

— Послушайте, дайте-ка я вам объясню кое-что…

— Не утруждайтесь. Я от вас уже наслушался. Оказывается, под опасениями Интерплана больше реальных оснований, чем я думал. Мне даны специальные инструкции для разрешения ситуации…

Филипп взял паузу, сделал глубокий вдох.

— Мне жаль, что придется вот так вот, без подготовки, открыть вам глаза, но пора уже понять. Они знают все о вас, Рэймонд. Они знают, как вы тут самоуправством занимаетесь, и ваши методы они одобряют не больше, чем я. Расхаживать тут барином и воображать, что времена доисторических земных колоний не остались в далеком прошлом, вам больше не дадут.

— Но Интерплан назначил меня и никаких официальных нареканий пока не высказывал. Я справляюсь со своей работой. Нет протестов среди населения, рудные запасы полнятся, никаких проблем не возникает…

— Конечно же, у населения нет протестов! С какого перепугу им протестовать, если им все дозволено — убивать, дебоширить, сушить головы своих преступников? Вы ведь и палец о палец не ударили — просто позволили всему идти своим чередом. За пять лет — целых пять лет! — вы не предприняли ни единой попытки обучить их чему-либо, не установили гуманных законов, не обеспечили их управленцами и надсмотрщиками, не повысили уровень их жизни. Вместо того, чтобы послужить им примером, вы опустились до их уровня.

— Так, погодите-ка…

— Не собираюсь. С завтрашнего дня я администрирую эту планету. Официально. Вы ждете, пока капитан Рэнд закончит ремонт — но в процессе больше участия не принимаете.

— Все не так просто, Филипп! Я знаю ёрлов. Я понимаю их. У вас не выйдет перевоспитать их за одну ночь. И знаете, почему? Да хотя бы потому, что они вам отвратительны! Вот где — первопричина, вот где основа. Чтобы изменить их, вам придется стать для них своим, понять и принять их!

— Вы, я смотрю, так и поступили? — с коротким смешком уточнил Филипп. — Вы, я смотрю, думаете, что это такая высшая милость — держать штат в двадцать голов прислуги, которая носится с вами, будто вы какой-то чертов хозяин замка? Ну да, зато вы не жалуетесь на беспутство и убийства!

— Они имеют право на свой образ жизни, свою свободу…

— Свобода — не акция, удостоверяющая право на что-либо.

— Вы не понимаете.

— Я все понимаю, Рэймонд. Боюсь, даже слишком хорошо понимаю. Аспергин и должность Администратора плохо сочетаются. Я советую вам пойти проспаться.

Филипп повернулся и пошел по коридору в свою комнату. Карауливший у двери ёрл встрепенулся и отвесил поклон.

— Хотите… — начал он.

Филипп бросил взгляд на аборигена — и понял, что перед ним даже не он, а она; более того, он, похоже, понял, что ему только что предлагалось. Лицо его сделалось красным — не то от стыда, не то от крайнего возмущения.

— Вон! — крикнул он. — Иди отсюда! Иди к Рэймонду!

Лопоча извинения, ёрлиха послушно засеменила по коридору прочь.

Филипп вошел в свою комнату и захлопнул дверь. Тут его тоже ждал ёрл — в этот раз, вне всяких сомнений, мужского пола. В руках коротышка держал опахало.

— Вон, — приказал Филипп. — Ты здесь не нужен.

— Но я охладить вас по высший класс!

— Спасибо, сам как-нибудь охлажусь.

— Помочь снять одежда?

— Нет! Чего непонятного? Мне не нужна прислуга! Сам о себе позабочусь.

Ёрл шмыгнул за дверь, кланяясь до самой земли, но Филипп все же увидел на мгновение озадаченную гримаску на лице голубокожего человечка.

Еще бы он не был сбит с толку — после пятилетней привычки к мажорству Рэймонда! Ну ничего, скоро этому всему конец. Филипп твердо решил обозначить свои намерения населению в самое ближайшее время. Начать предстояло с нуля: работа сложная, но трудностей Филипп не боялся.

Первее всего — разобраться с собирателями трофейных голов.

Завтра.

Филипп погрузился в прерывистый сон, в котором начальники Интерплана танцевали вокруг него с копьями, на концы которых были нанизаны головы ёрлов. Совершенно омерзительная деталь, как назло, перекочевавшая в сон — улыбки трофейных голов, — обострила свой гротескный характер. Во сне Филиппа головы смеялись.

А громче всех смеялась голова Администратора Рэймонда, сморщенная, стариковская, обтянутая ёрловской голубой кожей.

Рэймонда приятно удивил тот факт, что Филипп присоединился к нему за завтраком. Еще больше удивляло то, что молодой Администратор пребывал в явно примирительном настроении. Он не извинился за все сказанное накануне вечером, но поубавил свой воинственный пыл.

— Я хочу, чтобы вы поняли меня, — стал объясняться он. — Я не собираюсь помыкать чувствами местных жителей. У меня нет ни малейшего намерения издавать какие-то официальные приказы насчет менее радикального решения проблемы тунеядства в шахтах. Я все равно не могу обеспечить их соблюдение.

— Вот теперь вы говорите с умом, — отметил Рэймонд. — Серьезно, обдумав все как следует, можно понять — ну никак тут не получится ваш план провернуть.

— Заметьте, я не говорил о том, что не получится, — поправил Филипп. — Я просто согласился с вами в том, что силовые решения не принесут успеха. Тут нужен психологический подход. Нужно решить вопрос о канализировании их агрессии.

— Простите?..

— Я просто займу их чем-то менее смертоносным. Предложу замену.

— Так вот чему сейчас обучают в университетах — канализированию?

— Именно. Надеюсь, вы не язвите?

— Конечно, нет, — хмыкнул Рэймонд. — Я-то свое место знаю.

— Отлично! Тогда, возможно, вы можете помочь мне прояснить ситуацию.

— С превеликой охотой. Валяйте, спрашивайте.

— Вы сказали, что ёрлы отрубают головы только бездельникам, тунеядцам, неэффективным работникам. Это точно так?

— Точно.

— Тем не менее, они ценят личные коллекции голов очень высоко.

— И это правильно.

— То есть они всегда ищут кого-то, кто нарушает правила?

— Верно. Каждый ёрл внимательно следит за коллегами по работе. Выходит что-то вроде круговой поруки.

— Иначе говоря, они конкурируют друг с другом за выявление возможных жертв.

— Можно сказать и так.

— И эта их оргия прошлой ночью… — Филипп кашлянул. — Я, конечно, всего не углядел, но, как я понимаю, в их действиях был некий фактор соревнования.

— Если вы хотите сказать, что ёрл-мужчина, успевший взять наибольшее количество женщин, считается лучшим, то да, вы правы.

— Итак, снова — конкуренция! Если я смогу обеспечить безопасную замену, отвечающую их конкурентным инстинктам, я приведу их в норму.

— Норму? Что ненормального в сексуальной активности? — Рэймонд моргнул. — Прошу прощения за вопрос — просто я в университете не учился.

— Ничего страшного. В такой активности нет ничего ненормального — при условии, что она осуществляется в соответствии с надлежащими правовыми институтами и исключительно в целях продолжения рода. — Филипп улыбнулся. — Не думайте, что я мыслю узко…

— Конечно. — Рэймонд подал знак, и к нему подбежал ёрл с платочком — промокнуть лоб. — Так каков ваш план?

— Мы выявили истину: ёрлы — по природе соперники. Все их социальные институты основаны на конкуренции. Думаю, я могу привнести в их жизнь кое-что новое.

— Например?

Филипп снова улыбнулся.

— Увидите, — пообещал он.

Три дня спустя Рэймонд увидел.

Вернее, три вечера спустя. Филипп заглянул в его комнату и позвал в торгу. Сумерки дышали необычайно сильной жарой, и Рэймонд решил, что ему будет лучше, если четыре ёрла донесут его на паланкине. Он понятия не имел, где молодой человек берет свою энергию — он шагал пружинистым шагом, метался от хижины к хижине, что-то кому-то объяснял, проверял, правильно ли размечен ринг…

Ринг.

— Погодите-ка, — пробормотал Рэймонд. — Не говорите мне, что обучили их боксу.

— В точку! — просиял Филипп. — Я посоветовался с ними. Их идея поставила на уши. Ринг поставлен добровольно, ну а перчатки пошил им я. После того, как я объяснил саму суть, участников набралось немерено. Я натренировал двоих. Думаю, вскоре будет большой матч. У ёрлов на редкость хороша естественная координация — вы заметили? Жду с нетерпением первых победителей.

— А я вот не жду, — пробормотал Рэймонд.

— Что, простите?

— Ничего. Когда начало?

— Да уже скоро. Смотрите, они собираются!

Он был прав — голубокожие маленькие гуманоиды обступили ринг со всех сторон. Кто-то стоял, кто-то сидел на корточках, но у всех в глазах стояло выжидательное выражение. И вот первые бойцы-ёрлы заступили на свои позиции по углам ринга. Филипп, одетый в рубаху и шорты, переступил через пряди порг-травы, натянутые вместо веревки. Он, похоже, взял на себя роль судьи — даже обзавелся свистком, висящим сейчас на шее. Он кратко пообщался с каждым бойцом. Те покивали со счастливыми улыбками на личиках.

Грянула барабанная дробь. Филипп вышел в центр ринга, поднял руки, призывая к тишине. Он вкратце поведал о правилах предстоящего состязания и о достоинствах мужественного искусства самообороны. Бой, заявил он, будет честным, отвечающим всем лучшим принципам спортивного мастерства.

Филипп отступил.

Бой начался.

Ёрлы побежали друг на друга — каждый из своего угла. Толпа закричала.

Ёрлы обменялись хорошими боксерскими тумаками.

Толпа взвыла.

Ёрл ростом повыше ударил своего соперника ниже пояса.

Филипп поспешно шагнул вперед.

Ёрл поменьше припал на колено и ударил второго бойца в подбородок.

Филипп дунул в свисток.

Ёрлы не обратили на него никакого внимания. Может быть, они даже не слышали свист из-за галдежа толпы. Они вошли в раж. Они пинали, кусали и толкали друг друга. Боксерские перчатки были сброшены ими — за явной ненадобностью.

Филипп, отчаянно размахивая руками, дул в свисток. А ёрлы катались по рингу переплетенным клубком. Меньший ёрл оседлал своего противника, обвил ручками его шею и принялся душить.

Толпа всполошилась — но не так сильно, как Филипп.

— Брейк! — заорал он. — Ты убиваешь его!

Ёрл-победитель кивнул со счастливой улыбкой, занес руку и вонзил разведенные «козой» пальцы в глаза противника.

А потом Рэймонд все же протиснулся к рингу, помог Филиппу оттащить ёрла от распростертого тела второго боксера и принялся успокаивать толпу.

…К зданию Администрации они шли вместе — во тьме.

— Ничего не понимаю, — как заведенный, твердил Филипп. — Не понимаю! Я же предложил им логический выход… сублимировать…

— Может быть, они не хотят сублримировать, — сказал Рэймонд. — Может быть, они просто не могут.

— Но основы психологии…

— …применительны к человеку, — закончил за него Рэймонд. — Но — совсем не обязательно к ёрлам. — Он хлопнул Филиппа по плечу. — Что ж, вы пытались. Теперь, быть может, вы понимаете, почему я никогда не пытался перевоспитать их. Никакого толку.

— Я не сдамся так просто, — заявил Филипп. — Идея, так или иначе, хороша. Спорт — лучшая замена для реальных боевых действий. Это всегда работает.

Рэймонд привел его в свой кабинет и усадил на стул. Подбежавший ёрл услужливо влил в него стакан аспергина, не забыв вытереть подбородок.

— Замена, — произнес старый Администратор. — Вы не можете допустить хоть на секунду, что ёрлам просто неведом сам принцип замены? Зачем им замена, когда они могут биться всерьез? Постановочный бой, бой с правилами — это их никогда не удовлетворит. Это все — понарошку.

— Понарошку… — эхом откликнулся Филипп и резко поднялся. — Ну конечно же! Почему я раньше об этом не подумал? Никому не нужна замена, когда есть что-то, чем можно заменить саму замену! Но если альтернативная замена более недоступна, им придется согласиться с тем, что есть!

— Что вы имеете в виду? — спросил Рэймонд. — Если у вас есть какие-то новые дикие идеи, молю, откажитесь от них.

Филипп покачал головой.

— Никаких «диких идей». Один лишь здравый смысл. Вы наставили меня на верный путь, Рэймонд! Я в большом долгу.

Он развернулся и направился по коридору в свою комнату. Ёрл-служка было хотел пойти следом, но замер на полпути, вспомнив, что его услуги не нужны. Озадаченно моргая, он пошел готовить Рэймонду два стакана аспергина.

…Два часа спустя Рэймонд лег в постель, чувствуя приятное аспергиновое опьянение. Его почти не потревожили какие-то странные вспышки за окном, сопровождаемые слабыми криками.

Только когда прибежал ёрл из торги, Рэймонд открыл глаза и сел.

— Что такое? — пробормотал он.

— Вы придти! — задыхаясь, выговорил ёрл. — В торга, скорее!

— Зачем?

Глаза ёрла — все в синих прожилках — закатились.

— Нова министрата там! Он жечь трофеи!

— Мать мою так! — Рэймонд выпростал ноги, и служка в мгновение ока нацепил на них туфли. Порылся в своем комоде, выискивая бластер — вещь, до этого ни разу не пригождавшуюся. С холодной тяжестью рукояти в руке он последовал за ёрлом-гонцом вниз, на улицу, на тропу, ведущую в торгу.

По мере их приближения вспышки делались все ярче.

Ёрл не врал.

Филипп дождался, когда все в селении уснули, а потом, под покровом ночи, осуществил свой план. Он ходил из одной незапертой хижины в другую и собирал копья, торжественно стоявшие у порогов. Снеся всю добычу на поляну, он достал свой бластер — и принялся уничтожать трофеи. Головы полыхали в плазменном огне ярчайшим пламенем — но даже оно смотрелось блекло в сравнении с гневом и отчаяньем разбуженных вспышками и шумом ёрлов.

Филипп в позе победителя стоял над горящей грудой с бластером в руке. Ёрлы взяли его в кольцо, визжа, размахивая копьями, с каждым шагом сужая круг.

— Отойдите! — кричал Филипп. — Я не собираюсь делать вам больно! Это для вашего же блага — разве не видите? Нельзя рубить головы! Нельзя убивать!

Рэймонду еле удалось разобрать слова во всеобщем гомоне. Вряд ли сами ёрлы услышали или поняли их. Даже если услышали и поняли — для них они, эти слова, ничего не значили. И потому они сужали круг, и острия копий уже почти тыкались Филиппу в живот.

— Стоять! — рявкнул Филипп. — Я — ваш Администратор! Я приказываю вам вернуться в хижины! Еще один шаг, и я…

Никто не решился сделать этот шаг.

Зато у самого уха Филиппа свистнуло брошеное копье.

Он не попытался бежать. Он даже не пригнулся. Не дрогнул. Обернувшись к метнувшему оружие ёрлу — голубокожему коротышке с пустыми руками, — он наставил на него дуло бластера и спустил курок.

Вспыхнув, серебристый луч вонзился ёрлу в лоб и прожег его насквозь, весело потрескивая. Ёрл упал наземь, скрючившись и почернев.

Толпа дружно охнула.

Гомон стих.

Копья опустились.

Что-то громко зашипело: это Рэймонд плеснул кадку воды в костер.

Они все смотрели молча на то, как он вырвал бластер из руки Филиппа и бросил в центр умирающего пламени. Смотрели на то, как он тащит его прочь. Смотрели на него, когда он вернулся и простер к ним руки.

— Я искренне сожалею! — крикнул он. — Филипп совершил большую ошибку, но больше такое не повторится! Дайте ему уйти с миром!

Молча он повел Филиппа сквозь темноту обратно. Он не проронил ни слова до самого офиса.

— Думаю, теперь лучше вам начать сборы, — тихо произнес он, дав отмашку служке-ёрлу оставить их. — Как мне сказал капитан Рэнд, корабль будет готов к отлету в ближайшие трое суток. Вам лучше убраться с этой планеты вместе с ним.

Не став ждать ответа Филиппа, он повернулся к нему спиной и налил себе стакан аспергина. Сам.

Не успел он поднести его к губам, как Филипп молча удалился.

Во второй половине следующего дня Филипп вернулся в офис. Рэймонд выжидательно взглянул на него.

— Уже начали собираться? — поинтересовался он.

Филипп покачал головой.

— Я не уеду.

— Но…

— Я не уеду. С чего бы вдруг?

— И это вы у меня спрашиваете? После вчерашнего? После того, что вы натворили?

— А что я такого натворил?

— Вы смертельно обидели ёрлов. Нарушили серьезный запрет. Убили одного из их лидеров.

Филипп качнул головой снова:

— Это была самооборона. И я считаю, я поступил правильно.

— По вашим стандартам — да. А по ёрловским…

— Да поглядите на него!

Филипп ткнул пальцем в угол. Служка-ёрл сидел там, согнувшись. Его голубое личико побледнело, глаза выпучились, едва Филипп остановил на нем взгляд.

— Ну? Не видите? Теперь он боится меня. Все они меня теперь боятся — после прошлой ночи. Я не сразу понял… но одну необходимую вещь все же сделал. Положив конец этому их фетишизму, уничтожив их трофеи, я доказал, что человек сильнее, чем вся их варварская культура с верой вместе взятые. Им нужна была какая-то наглядная демонстрация, чтоб до них доходить начало. Демонстрация силы.

— Но теперь они вас ненавидят.

— Ерунда. Они ненавидели меня прошлой ночью. Уверен, после нашего ухода, они все встали в круг и стали молиться о моей смерти. Просить каких-нибудь своих богов испепелить меня молнией. Когда я сегодня пришел в селение, для них это был шок — узреть меня живым-здоровым.

— Вы ходили в торгу?

— Только что оттуда. — Филипп бросил беспечный взгляд на ёрла, и тот вздрогнул. — Так они на меня теперь все реагируют. Никто не осмелился напасть на меня. Никто не проронил ни слова. Я собрал их на поляне и объявил закон. С этого дня — никакой охоты за головами. Работа в шахтах будет вестись на основе моих приказов, под угрозой моего наказания в случае неповиновения. До них, уж поверьте, дошло, что я говорю серьезно.

Рэймонд почесал в затылке.

— Но разве вы сами не возмущались моим «колониализмом»? Я думал, вы против эксплуатации труда.

— Против, — кивнул Филипп. — Абсолютно точно против — тогда, когда все упирается в вопрос мелочных личных прихотей. Но тут — совсем другая история. Тут — основы. Для того, чтобы привить им цивилизованность и здравомыслие, нужно объявить закон и следить за его исполнением.

— Я никогда ни к чему не принуждал их, и вы это знаете. Ёрлы рады служить мне. Им это легче, чем вкалывать на шахтах.

— Да, и в этом-то вся беда! Вы дали им выбор. Вы никогда не применяли силу. Вы даже не пытались объявить первый — важнейший! — принцип: мы, люди, обладаем превосходством. Они должны подчиняться нам ради собственного же блага. Ради того, чтобы мы смогли возвысить их. Поднять на достойную планку.

— Но им наши планки не нужны. Они — не люди. Они — иной природы.

— Чепуха. Вам, Рэймонд, не остановить эволюцию, не остановить прогресс. С этого момента давайте руководствоваться научными принципами. И твердой рукой.

Рэймонд вздохнул.

— А как быть со спортом? — тихо спросил он. — Полагаю, при новом режиме он ни к чему?

Филипп улыбнулся.

— Шутить изволите? Не утруждайтесь, — ответил он. — От этой программы я не имею ни малейшего намерения отказываться. На самом деле, — вчера я вам это уже говорил, — сублимация очень важна, особенно на данном этапе. Туземцы будут нуждаться в выходах своей агрессии. И, как только старые способы попали под запрет, им волей-неволей придется перейти на новые. Сейчас они уже осваиваются.

— Сейчас?

— Именно. Я дал им поручение расчертить футбольное поле.

— Футбол?

— Конечно. Стоило сразу об этом подумать. К черту бокс. Футбол — это естественный спорт. Командная игра, грубая, зрелищная — то, что нужно, великолепная отдушина и для игроков, и для зрителей. В колледже я слыл лучшим полузащитником целых два сезона. Мои медали…

— Филипп, все это годится для людей. Но ёрлы в футбол играть не будут. Им недоступны абстракции. С чего бы им бороться за какую-то безделушку — будь то кубок, медаль?

Филипп рассмеялся.

— Боже, ну и дерьмовая же у вас аргументация, — сказал он. — Делайте что угодно, но факт есть факт — ёрлы будут учиться играть в футбол. Они построят стадион рядом с полем. Я буду учреждать команды и инструктировать их. Они ведь не лишены способностей, в своем роде. Немного теории, немного практики — и вы сами все увидите. К завтрашнему дню я надеюсь успеть поставить ворота.

— Бога ради, Филипп. Вы совершаете ошибку. Я не могу просто стоять в стороне и смотреть, как вы это делаете.

— А вы не стойте, — с улыбкой произнес Филипп. — Я ведь забыл… корабль отходит через три дня. Так что результатов вы увидеть, увы, не сможете. В общем, Рэймонд, стоять с открытым ртом вам некогда. Идите и потихоньку пакуйте чемоданы.

Рэймонд не собирался с этим просто так мириться, но — смирился. В течение следующих двух дней Филипп не показывался. Если он и вел свои работы по популяризации футбола, делал он это тише воды и ниже травы. Рэймонд не предпринимал попыток наведаться в торгу или на раскинувшееся за ней поле. Он собрал свои пожитки, запил обиду огромным количеством аспергина и попытался воспринять все максимально отстраненно и спокойно.

В последнюю ночь перед отлетом Рэймонд почти избавился от волнений. Подумать только, ведь совсем недавно он был в восторге от самого факта: покинуть ёрлу! Вернуться на Вегу! К комфорту, цивилизации, к качественному аспергину! А ведь аспергина нужно будет теперь много — если учесть, что Интерплан дышит ему в загривок. Им, значит, не нравилась его управа. Да что они могут знать о ёрлах? О том, как эти существа живут и думают? Может быть, он не учился в университете, но суть работы своей ухватил верно. И без этой работы ему будет скучно.

Вот что было плохо — но новый Администратор был хуже всего. Ёрлы никогда не будут работать, если над ними будет довлеть страх и чья-то сила…

…но так ли это? Ведь ёрлы взаправду теперь боятся Филиппа. Боятся его наказания. Ему достаточно махнуть рукой — и они будут играть в его идиотский футбол. Будут делать все, что он скажет — а на недовольных сыщется бластер. Вот оно, простое и эффектное решение задачи об управлении.

— Может, я-таки неправильно жил? — спросил Рэймонд у самого себя. — Может, я так ничего и не узнал о ёрлах?

Внезапно он почувствовал себя очень старым и уставшим. Откинувшись на спинку стула, он сложил руки на своем выпячивающемся стариковском пузе.

Именно в такой позе ёрл-гонец застал его.

Он ворвался в офис — как и прежде, без стука. На его лице сияла улыбка.

— Доба вечера, Министрата! Вы идти сейчас?

— Идти куда?

— Смотреть игра!

— Игра? Ты про футбольный матч, что ли?

— Это да! Фу-Бол игра! Мячи! Удар! Вы идти?

— Слушай, приятель, я устал, и мне еще собираться…

— Но вы идти! Пжалст!

— Ладно, черт с тобой. — Рэймонд поднялся, перебарывая усталость и аспергиновое головокружение. Ему не хотелось идти, но сегодня — последняя ночь, и ёрлы обидятся. Они в чем-то были похожи на детей — всегда шли делиться радостью с ним.

Может быть, это была хорошая идея, в конце концов. Да, Филипп совершенно несносен и пустоголов, но уж если ему удалось организовать футбольный матч за жалких три дня, он заслуживает свою долю признания.

К тому же, быть может, он разрешит Рэймонду сказать ёрлам пару слов на прощание. Может, Рэймонду удастся слегка исправить ситуацию. Хоть отчасти убедить их, что Филипп, в общем-то, не держал на них зла. Он попросил бы их подчиняться ему беспрекословно.

Но, если подумать, последнее — совершенное лишнее. Незачем просить их подчиняться Филиппу, когда они уже это делают — играют в футбол, да еще и в ночное время!

И вот они с ёрлом-гонцом вышли к полю. Поле было сделано добротно. Факелы окружали неглубокий, но просторный котлован, по краям которого сгрудились ёрлы. Была выделена специальная эстрадка для барабанщиков и девушек-ёрлов, размахивающих пучками порг-травы. Филипп подарил им не только футбол, но и идею групп поддержки. Две радости по цене одной.

По полю уже носились две команды. В их беготне не было ни малейшего намека на принуждение. И в улюлюканьи зрителей его тоже не было.

Рэймонд вздохнул. Филипп был прав. А он — нет.

Открывшееся зрелище послужило окончательным доказательством. Как только игра подменила собой реальность, ёрлы подстроились — совсем как люди. Ну а все остальное — дело времени. Лет за пять Филипп устроит так, что все они будут вкалывать на разработках и платить налоги. Ёрлы станут цивилизованным обществом — с тюрьмами, приютами и психиатрическими лечебницами.

Ему не очень-то верилось в такую перспективу. Ёрлы всегда казались слишком приземленными для чего-то подобного. Разве могут они променять реальность на условность, а истинный азарт — на стерилизованный пыл футбольной игры?

Одна из команд сейчас пыталась забить филд-гол — игрок занес ногу над мячом. Рэймонд пытался найти на поле Филиппа. Он ведь должен быть где-то там. Исполнять роль арбитра.

Но все, что он видел — мяч, летящий навстречу воротам. Все, что он слышал — рев толпы.

Толпа неистовствовала. Рэймонд вздохнул еще раз, развернулся и зашагал обратно к зданию администрации. Он устал, но придется снова разбирать вещи. Придется писать рапорт в Интерплан и объяснять, что он, Рэймонд, был все это время прав, а вот Филипп ошибался. Придется объяснять, что прогресс так и не пришел на Ёрлу. Что ёрлы остались реалистами. Им были непонятны такие вещи, как сублимация или необходимость биться за какие-то бесполезные штуки. Они будут играть в футбол, да, но только за реальный трофей, вроде того, что он только что видел пролетающим над штангами ворот.

Трофеем этим была голова Филиппа — с грязью в светлых волосах, с навсегда застывшим удивленно-недоверчивым выражением на красивом лице.