За шаг до пропасти

2

Да, это был подлинный триумф. Наконец-то Гангарон получил полное признание среди своих сородичей, и ему была присвоена почетная кличка «Изобретатель».

Поначалу на Тусклую планету отправилась стая добровольцев. Они доставили оттуда воду в старых известковых панцирях, уже никому не нужных, предварительно заделав отверстия. Затем воду залили во все трещины большого валуна и принялись ждать дальнейших событий.

Наступила ночь, вода замерзла, и образующийся лед принялся делать свое дело.

Скала на глазах лопалась, расползалась по швам. Все это происходило в полном безмолвии.

Назавтра в углубившиеся щели снова залили воду… Дело кончилось тем, что валун, рассыпавшись на несколько глыб, рухнул, и ликующие элы принялись за расчистку площадки, которая образовалась.

Гангарон не принимал участия в общих работах. Устроившись на возвышении, он хмуро наблюдал за радостной суетой своих собратьев.

– Разве ты не рад, изобретатель? – спросил, приблизившись к нему, Старый эл.

– Рад, – равнодушно ответил Гангарон. – Но я уже думаю о другом.

Оба замолчали, глядя, как несколько элов безуспешно пытаются стронуть с места огромный по сравнению с их размерами обломок валуна, разрушенного по методу Гангарона. Элы суетились, старались изо всех сил, но действовали беспорядочно, усилия их между собой не координировались. Каждый тянул в свою сторону, и получалось, что один мешал другому.

Гангарон переступил со щупальца на щупальце.

– Послушай, – еле слышно произнес он, – ты сможешь сейчас переключиться на мою волну?

– Смогу.

– Тогда сделай это и следуй за мной.

– Но к чему такая сложная перестройка?..

Не ответив, Гангарон спустился с холма и, ковыляя, направился в сторону суетящихся элов, безуспешно сражающихся с обломком валуна.

– Отойдите от скалы, – сказал Гангарон. – Мы справимся с ней вдвоем.

– С кем?

– С ним, – указал Гангарон на Старого эла. Последний опешил от неожиданности.

– Хвастун, – пренебрежительно посмотрел на Гангарона рослый эл, славящийся среди собратьев силой. – Это тебе не водичкой скалы поливать. Тут сила требуется. А вы?

– У одного щупальце перебито! – крикнул кто-то.

– А другой стар! – добавил другой.

– Отойдите, – повторил Гангарон.

– Что ж, отойдем, – охотно согласился рослый эл. – И полюбуемся твоим позором.

Среди элов, которые столпились вокруг, мелькнула взволнованная Ли.

Повинуясь взмаху мощного щупальца рослого эла, остальные отошли от валуна и присоединились к добровольным зрителям, заняв выжидательную позицию.

– Что ты надумал, Гангарон? – чуть слышно просигналил Старый эл на новой частоте.

– Слушай мои радиокоманды и подчиняйся им, – так же тихо ответил Гангарон.

Они приблизились к обломку, который навис над ними огромным монолитом.

И тут Старый неожиданно почувствовал, что в его мозг вторглась некая новая властная сила. Он ощутил себя как бы придатком Гангарона, а лучше сказать – его вторым «я». Он смотрел теперь на мир глазами Гангарона, думал его думами.

И движения их стали синхронными, поскольку подчинялись теперь одному мозгу – их общему, объединенному мозгу.

Остальные элы, образовав плотное кольцо, словно зачарованные следили за их действиями.

Щупальца Гангарона и Старого эла двигались в едином ритме. И действия одного не мешали, а помогали действиям другого.

Согласованные усилия принесли результат: каменная глыба стронулась с места и медленно, словно во сне, двинулась…

Теперь Гангарона узнавали все, даже самые юные элы, совсем недавно вылупившиеся из кокона. Популярность его росла стремительно, словно лавина.

Однажды, после утренней побудки, элы, собравшись в одну стаю, предложили Гангарону стать главным, командам которого подчинялись бы все остальные, Гангарон, однако, уклонился от почетной должности.

– Но почему я?

– Ты самый умный среди нас, Гангарон, – уверенно произнес кто-то из глубины стаи, и остальные поддержали его.

– Это не так, – спокойно возразил Гангарон, когда сила сигналов пошла на убыль.

– Но кто же тогда?

Гангарон медленно обвел взглядом всю огромную стаю, и каждый затаил дыхание.

– Самый разумный среди нас – ты, – указал Гангарон зажившим щупальцем на Старого эла.

– Я? – опешил тот.

– И ты, и ты, и ты. – По мере того как Гангарон переводил щупальце с одного эла на другого, замешательство среди стаи росло.

– Поймите наконец! – выкрикнул Гангарон. – Самый разумный среди вас, которому только и следует подчиняться, – это все вы, все элы в совокупности. Когда нужно, вы все должны настроиться на одну волну и тем самым слить все умы воедино, как это сделали мы с ним, – вновь указал он на Старого эла. – В результатах такого объединения вы уже сами могли убедиться!

Местом для жилья Гангарон и Ли выбрали пещеру на недавно расчищенном астероиде, которая осталась на месте разломанного и убранного монолита. Сила тяжести здесь была чувствительной.

Гангарон мог поселиться на самом малом астероиде, где сила тяги была наименьшей, но не сделал этого.

Он размышлял о гравитации.

Живое цветет на Тусклой планете пышным цветом. Там есть атмосфера, вода, растения, насекомые. Быть может, всем этим планета обязана тяготению? Быть может, оно же и регулирует движения всех планет, заставляя их следовать по строго определенным орбитам?!

Озаренный гениальной догадкой, Гангарон остановился. И тут же в его мозгу родилась ритмичная радиофраза: «Без тягот тяготенья не знали бы растенья, куда же им расти, без тягот тяготенья не знали б искривленья планетные пути, и там, вдали, не рделись полотнища зари, и стайкой разлетелись планеты-снегири».

Откуда у него этот проклятый дар – ритмичные радиосигналы? И почему этим даром наделен только он, единственный среди элов?

Ни Ли, ни Старый эл – никто не видит в них смысла. Некоторые элы даже считают это своего рода болезнью мозга, хотя и не говорят о том Гангарону.

Но сам Гангарон чувствует, что именно в них, быть может, заключено оправдание и смысл его существования… Так неужели этот дар так и погибнет с ним? Неужели не появится эл, которому его ритмичные сигналы были бы созвучны? Ну, пусть не сейчас, – так, может быть, в далеком будущем?

И тут в мозгу Гангарона родилась удивительная мысль. Он запустил щупальце под свой панцирь, вытащил гибкую серебристую пластинку, которая у элов служила источником радиоволн, и принялся ее дотошно изучать, словно видел в первый раз. Затем, зажав пластинку в щупальце, взволнованно заковылял назад, в пещеру, где находились приборы, нужные для дела, которое он задумал.

…Покончив с пластинкой, Гангарон снова вернулся к мыслям о гравитации. Собственно, эти мысли и не покидали его.

Прохаживаясь по пещере, Гангарон взял волчок – обломок скалы, имеющий игловидное основание, – машинально запустил его.

А что, если?..

К концу трудового дня, выброси свой жалкий улов – несколько изъязвленных комочков космического вещества, пойманных в пространстве, – в одну из впадин на астероиде, Старый эл задумал навестить Гангарона.

Он медленно брел к пещере, и мысли его были грустными. Он думал, что существовать ему, по всей видимости, осталось недолго. Пластинка, излучающая радиосигналы, почти выработалась, щупальца с каждым днем утрачивают силы и гибкость. Все труднее становится ему поглощать на ходу электромагнитную энергию, выдерживать курс в перепадах силовых полей.

Едва Старый эл переступил порог пещеры, Гангарон налетел на него словно вихрь. Он толкал его, тормошил, крутил. От неожиданности Старый эл едва удержался на щупальцах.

– Сумасшедший! Пусти, – отбивался Старый эл, обретя наконец способность испускать сигналы. – Ты хуже, чем буря на Тусклой планете. Перемагнитился, что ли? – бросил он фразу, обидную для любого эла.

Старый эл недоверчиво спросил:

– Ты победил гравитацию?

– Я знаю, как бороться с нею, – произнес Гангарон, и фотоэлемент его блеснул.

Старый эл огляделся. В пещере было полутемно, она освещалась только неровным зеленоватым пятном, которое лежало у входа. Эл глядел во все стороны и углы, ища новое приспособление, придуманное и сооруженное Гангароном. Ведь он успел насмотреться тут, в пещере изобретателя, немало диковинок.

– Ищи, ищи, – подзадорил его Гангарон.

– Сдаюсь, – сказал наконец Старый эл. – Показывай свое изобретение.

– Да вот оно, перед тобой, – хмыкнул Гангарон и указал на обломок скалы с игловидным основанием.

– Волчок? – разочарованно протянул Старый эл. – Но я его видел тысячу раз.

Гангарон поднял с пола обломок:

– А теперь посмотри тысячу первый!

Он резко крутанут волчок, и тот послушно закрутился вокруг своей оси.

– Волчок видели все, но никто не догадался, как его можно использовать для борьбы с тяжестью, – сказал Гангарон. Он сгреб с пола пещеры немного песка и сыпанул его на волчок. Песчинки веером разлетелись во все стороны.

Резкими толчками Гангарон заставил волчок вращаться быстрее, затем снова сыпанул на него немного песка. На этот раз песчинки разлетелись дальше.

– Теперь понял? – спросил Гангарон.

– Стар я в игрушки играть, – проворчал его собеседник. – Они для тех, кто только вылупился из кокона.

– А все очень просто: нужно только представить себе, что волчок – это астероид.

– Погоди, погоди… Значит, песчинки – это мы, элы?

– Конечно.

– У тебя концы с концами не сходятся, изобретатель, – резко произнес Старый эл. – Мы-то ведь не разлетаемся, словно песчинки.

– Потому что астероид не вращается достаточно быстро.

– Предположим. Но какое все это имеет отношение к силе тяжести, которую мы испытываем, находясь на поверхности астероида?

– Самое прямое.

Гангарон приостановил волчок, придерживая за верхушку, чтобы тот не упал.

– Предположим, это наш астероид, – начал он. – Мы, песчинки, находимся на нем, удерживаемые силой тяжести. Теперь волчок начинает вращаться… Каждая песчинка становится легче под действием возникающей силы, не знаю, как ее назвать, которая стремится сорвать ее с поверхности. Продолжаем раскручивать волчок сильнее…

– Понял! – перебил радостно Старый эл. – Продолжаем раскручивать волчок, то есть астероид, до тех пор, пока сила отбрасывания не сравняется с силой притяжения, а это и есть вес.

– И тогда каждый эл станет невесомым, – закончил Гангарон.

Старый эл прошелся по пещере, перешагнул через щель.

– Мысль у тебя работает неплохо, Гангарон, – сказал он, – но твое открытие ни к чему. Астероид – не волчок. Как ты раскрутишь его?

Гангарон помолчал.

– Задача действительно сложна, – произнес он, – но в ней нет ничего невозможного.