Глава 5. Феникс распускает хвост. Часть 1

Эпоха Черного Солнца. Год 359.

Сезон дождевой воды

Долгожданные дожди драгоценны как масло.

День шестой от пробуждения

Бенну. Цитадель Волчье Логово

*киноварью*


Всю ночь ему снился дождь.

В сознании струился невнятный шепот воды, похожий на шелест пенной волны о песок, а может, и вправду тихонько сползали по стеклам прозрачные капли. Как бы то ни было, рассвет случился солнечным и обещал погожий день: большие оранжевые пятна так и сочились сквозь полуприкрытые веки.

Плотная муаровая ткань полностью занавешивала кровать, надежно укрывая спящего от посторонних взглядов. Только одна из складок была слегка приоткрыта: красный шелк играл, отливая на ярком свету. Алыми были и простыни, и шуршащие от малейшего движения парчовые покрывала, плотные, расшитые пышными пионами; от волнообразных переливов богатых оттенков красного на душе становилось тепло.

Расфокусированным взглядом Элирий обвел спальную комнату. Он чувствовал себя порядком дезориентированным, но понемногу, хвала небожителям, сознание выплывало из беспокойного полузабытья. Повсюду огнем горели маки: большими цветочными головками было убрано и изголовье, и изножье кровати. Ох, сколько же тут цветов… он что, снова умер? Кровать была слишком широкой для одного, и для раскрывшихся бутонов в ней нашлось довольно места.

А вот в спальной комнате он оказался не один.

У самого изголовья, скорчившись в придвинутом вплотную низком кресле, ожидала его пробуждения молодая женщина. На широкой подставке рядом с нею лежал полный набор одежд запрещенного для ношения цвета красной вишни: тончайшая вышивка закатных солнц причудливыми узорами вилась по рукавам и подолу, как в старые добрые времена.

Похоже, сиделка дежурила тут уже очень давно и от усталости успела задремать. Однако, шестым чувством уловив слабое шевеление, тут же встрепенулась и хищным движением подняла голову, пристально глядя на Элирия сквозь алую пелену балдахина.

Элирий задумался. Сквозь сон он помнил прикосновения – бережные, чуткие… интересно, кто заботился о нем все это время? Присматривавшая за ним меж тем бойко вскочила на ноги и дикой куницей метнулась было к дверям, но раздавшийся голос как пущенная вдогонку охотничья стрела остановил беглянку и пригвоздил обратно к креслу:

– Нет! – Голос был по-прежнему не его светлости мессира Элирия Лестера Лара, однако знакомые высокомерные нотки наследников Утонувшего острова уже явственно прорезались в нем. Это пресловутое высокомерие все они впитали с молоком матери. – Не зови его.

Женщина помедлила, размышляя над услышанным. По-видимому, ей наказали относиться к подопечному с большим почтением и исполнять любые высказанные им просьбы; в то же самое время полагалось сообщить, если больной придет в себя или же в состоянии его произойдет любая другая перемена. Сейчас распоряжения неожиданно вступили в противоречие, и одно из них так или иначе придется нарушить. Осталось лишь выбрать, какое именно.

Наконец женщина расставила приоритеты. Она вновь поднялась и осторожно приблизилась к утопающей в красных цветах кровати, воззрившись на Элирия, как на призрак.

Элирий, в свою очередь, с любопытством глядел на новую знакомую, придирчиво рассматривая малейшие детали наружности. Женщина была облачена в наглухо закрытую черную с золотым сутану, строгого кроя, напоминающую военное мундирное платье. Жесткий стоячий ворот до подбородка, узор на кромке рукавов, а также некоторые детали фасона говорили о положении храмового иерарха самого высокого ранга. На груди красовался почетный орден в виде восьмилучевого антрацитового солнца, окончательно подтверждая значимый статус женщины. Определенно, она была опытной боевой жрицей, вероятнее всего, Первым иерархом.

Идеально сидевшая орденская форма шла ей, но выходцу из Лианора трудно было бы назвать женщину красивой: нечистая кровь не давала облику благородных контрастов, свойственных носителям небесной крови. Однако женщина выглядела довольно приятно, имела правильные черты лица, а в темных глазах светился живой, незаурядный ум.

– Мессир желает побыть один? – Цепким взглядом жрица всмотрелась ему в лицо, стараясь оценить состояние больного как можно точнее. – Мессир чувствует себя лучше?

– Ты имеешь право говорить со мной? – немало удивился Элирий, но все же благодушно снизошел до ответа на стандартном языке Материка: – Да, мне немного лучше. Как твое имя?

– Шеата, ваша светлость.

Элирий поморщился. Он вдруг вспомнил – эта низкорожденная женщина присутствовала на ритуале в алтарной комнате. Да, именно ее голос услышал он самым первым по возвращении из небытия.

– Прошу прощения, – сдержанно извинилась Шеата. – Само звучание моего имени оскорбляет ваш слух.

Не обращая никакого внимания на ее слова, Элирий попытался сесть в кровати. Голова немедленно закружилась. Он и не представлял, что можно настолько ослабеть физически. Плохо дело.

– Шеата, помоги мне подняться.

Она ощутимо напряглась, кажется, начиная сожалеть, что не ускользнула, когда была возможность.

– Прошу мессира оставаться в постели, – очень вежливо обратилась жрица, взывая к его благоразумию. – Вы не в полной мере оправились от ритуала и все еще слишком слабы. Мне не следует касаться вас: господин будет крайне недоволен.

Элирий и сам отнюдь не пребывал в щенячьем восторге от перспективы принять помощь от низшего существа, но альтернативных вариантов пока не находилось.

– Думаешь, если позволишь мне упасть на пол, он останется крайне доволен?

Представив упомянутое развитие событий, Шеата слегка побледнела. Нет, она никак не могла допустить этого, оставив подопечного без помощи. И определенно, у нее не было полномочий запрещать ему что-либо. Вот и славно.

– Ваша светлость не привыкли к слабости, – поспешила ответить Шеата, кажется, раскрывая его затею, – но слабым быть не стыдно. Это лишь временный побочный эффект ритуала, который вскоре пройдет…

Не давая ей времени развить свою мысль в попытке отговорить, Элирий решительно откинул край покрывала, порываясь встать. Поддавшись этой манипуляции, Шеата рефлекторно поддержала его и помогла спустить ноги, одновременно оправляя сбившиеся в лихорадочном сне нижние одежды. На лице жрицы мелькнуло растерянное и несчастное выражение, но спорить и повторно высказывать свое мнение вслух она не осмелилась.

Однако заявить оказалось куда проще, чем сделать. Элирий сжал зубы: пол качался и проваливался куда-то, предательски уплывая из-под ног, будто флагманский корабль его угодил в шторм. Заметив эти трудности, Шеата тут же подставила плечо, уверенно удерживая его вес. Она оказалась высока ростом и, по всей видимости, помимо физической силы, обладала навыками и характером превосходно тренированного бойца.

– Я хочу увидеть… себя.

Шеата понимающе кивнула и, осторожно обхватив Элирия за талию, фактически потащила его к выходу. Миновав лунные ворота – дверной проем округлой формы, – они оказались в просторной библиотеке, соединенной со спальней небольшим коридором. На стенах, расположенные со знанием дела, висели восхитительные образцы живописи и старой каллиграфии, достаточно порывистой и сильной, а на книжных полках покоились многочисленные увесистые тома. Каллиграфия показалась как будто знакомой и говорила об утонченном вкусе, но Элирий не стал задерживаться, чтобы с чувством полюбоваться ею или изучить внушительное собрание книг. Сил и так недоставало.

Наконец, передвигаясь с похвальной скоростью умирающей черепахи, они приблизились к большому зеркалу: то занимало целую стену уютного читального зала с купольной крышей. Элирий чуть помедлил, прежде чем нетвердой рукой раздвинуть занавеси и заглянуть в него – с опаской, как заглядывают в омут.

Долгие годы истерлись из памяти: он не помнил свою жизнь, не помнил самого себя. Что скрывается там, в прошлом? И кем он стал в настоящем?

Но что толку изводить себя домыслами?

…Незнакомец охотно ответил на его взгляд, жадно всматриваясь с той стороны зеркального стекла.

Красный Феникс усмехнулся: в новой реальности он выглядел столь миловидным и хрупким, что это было почти невыносимо. На вид несчастной жертве ритуальной казни едва сровнялось шестнадцать лет. Очень молодое лицо, безупречное, словно лик фарфоровой куклы. Длинные волосы, как драгоценная смола, текли с плеча, заплетенные свободно, но аккуратно, перевязанные красной лентой. Черты такие изящные, что сразу и не определить, юноша перед ним или девушка.

И все-таки черты эти были до боли знакомы и живо напомнили Элирию о нежной юности, прошедшей на Лианоре.

А самое главное – глаза. Лучистые глаза насквозь просвечивали морем: яркая синева и зелень сплетались в них, сочетались причудливо и яростно, как океан любовно сочетается с небесами в час шторма. Цвет циан тревожил, терпко напоминая о бездонной морской бездне… напоминая о доме, что он потерял. Эти глаза – отличительный знак чистокровных, свидетельство породы.

Пречистый взгляд потомков небожителей – признак неизбывного превосходства Совершенных.

– Как только удалось ему найти человека, столь разительно похожего на меня? – рассеянно пробормотал Элирий. – Удивительно. Неужто успело уже сказаться преобразующее воздействие лотосной крови?

Шеата тихонько рассмеялась за его спиной. Услышав смех, Элирий в недоумении обернулся.

– Простите, мессир. – Она смутилась и немедленно спрятала недопустимую улыбку. – В наше время невозможно найти человека, внешне похожего на вас. Тысячелетние династии Лианора прерваны, священная кровь утратила благословение небес. Великий Иерофант затратил много времени и усилий, чтобы вырастить подходящее тело. Идеальное тело, которое он сумел бы использовать в качестве вместилища духа и сознания мессира.

Элирий похолодел. Что-то в словах жрицы подспудно встревожило его и неприятным грузом легло на сердце.

– И как долго он занимался этим?

Шеата замялась, кажется, сообразив, что ненароком сболтнула лишнего. Похоже, она находилась под сильным впечатлением от того, что ритуал прошел столь успешно и Красный Феникс Лианора стоит перед нею собственной персоной.

– Сейчас середина третьего столетнего периода эпохи Черного Солнца, год 59. Совсем недавно начался первый весенний сезон, мессир.

– Первый день первого сезона весны? – задумчиво переспросил Элирий. – Кажется, я родился в этот день.

– Совершенно верно, ваша светлость.

– Познавательно, но разве об этом я задал вопрос?

Шеата снова замешкалась.

– Возможно, мессиру будет любопытно узнать, с какого события мы ведем новое летосчисление. – Избегая прямого ответа, она отвела глаза.

– Разве не с того же самого, что и прежде?

Шеата вновь ненадолго задумалась, прежде чем нашлась, что сказать. На нее было жалко смотреть: по какой-то, скрытой пока причине весь этот разговор доставлял ей немало неудобств.

– Эпоха Красного Солнца, которую помнит мессир Лар, началась с падения Лианора, не так ли?

Элирий сухо кивнул: именно так. То была Эпоха Второго Рассвета, и она сменила собой краткую эпоху Сумерек и темную эпоху Последних Дней, во времена которых он и был рожден на Утонувшем острове. И уже вскоре после его рождения сияющий в свете огненных солнц Лианор погрузился в морскую пучину. Создатели сами уничтожили свое творение, и былая мощь Лианора сгинула в бездну вместе с ним.

Все это было живо и ясно в памяти, словно произошло только вчера. Словно сердце его по-прежнему в тисках непрестанных молитв, на которые нет ответа. День за днем, день за днем – и так сорок семь лет, показавшихся бесконечностью, пока в построенный им храм не снизошел благодатный огонь и утерянное благословение небожителей не было восстановлено.

– Как я вижу, мое имя тебе хорошо известно… – проницательно заметил Элирий, обратив внимание, что к нему обратились третьим, наиболее официальным именем, произносить которое вместе со статусным обращением мог всякий. – А твой господин – каким именем велит он называть себя?

Шеата покачала головой и сдержанно улыбнулась – насколько позволял этикет в присутствии вышестоящего.

– Никто не называет его высокопреосвященство Великого Иерофанта, Наместника небожителей, по имени. Для этого существует высший духовный титул. А то имя на Запретном языке, которым мессир Лар звал его, тем более нельзя произносить вслух таким, как мы.

– Имя, которым я звал?.. – удивленно переспросил он.

– Да, в беспамятстве вы не один раз произнесли его, очень похожее на ваше собственное первое имя.

Элирий в досаде скривился. Он действительно звал своего ученика? Как глупо. Должно быть потому, что Элиар – единственное имя, которое до сих пор ему удалось вспомнить.

– Казалось, вы хотите как можно скорее увидеть его, – мягко продолжила жрица. – Вы ведь не могли знать, что все эти дни господин был рядом, отлучаясь лишь по крайней необходимости. А потому призывали его так настойчиво.

Элирий вздохнул и мысленно закатил глаза. О небожители, этого еще не хватало. В минуты слабости он звал на помощь волчонка – вот что тот решит.

– Совершенный язык, Высшая речь ли-ан запрещена? – Он решил переменить тему.

– Да, мессир Лар.

Шеата помолчала и, собравшись с духом, закончила свою мысль:

– Эпоха Черного Солнца началась с падения Ром-Белиата, разрушения Красной цитадели и… вашего безвременного ухода из мира. Именно с этого дня мы отсчитываем новое время.

Что? Элирий окаменел: услышанное не укладывалось в голове. Сердце застучало сильнее, угрожая вырваться из груди.

Вот уже триста пятьдесят девять раз приходила зима без него? Триста пятьдесят девять раз, в дни нестерпимой жары, жители великих городов Оси запускали в небо беззаботные летние фейерверки? Триста пятьдесят девять раз осыпались в карнавале листопада раскидистые деревья – знаменитые золотистые вязы Бенну и багряно-красные клены Ром-Белиата? Сухою осенней листвой опали десятки тысяч дней… сорванные ветром потерь, летящие в небытие.

Неужели так долго душа его блуждала вне времени?

Неужели почти четыре сотни лет длился его сон?

Время утекло, как вода меж пальцев. Остались ли еще стоять сами эти древние города?

Как ужасно – не помнить часть своей жизни… но, как знать, не лучше ли пребывать в блаженном неведении. Возможно ли, что не сохранилось ничего из того, что он знал, что было ему дорого?

Не укладывается в голове… прошло слишком много времени. Но – получилось так, что он обманул время. Будто то была не смерть, а лишь краткая тень, внезапно набежавшая на его солнце. Когда жизнь заканчивается, это может оказаться только началом пути. Чтобы что-то родилось, прежде что-то должно умереть.

– Где мы находимся сейчас? – Элирий был потрясен, но бросил на Шеату непроницаемый взгляд, внешне сохраняя спокойствие.

– В великом городе Бенну, ваша светлость.

Восьмивратный город Бенну, сияющая в зените славы Янтарная Слеза Запада! Значит, он уцелел в жерновах времени. Значит, что-то из прошлого по-прежнему реально.

Вечный город Бенну получил свое прозвание за то, что в здешних краях море было щедро на самоцветы. Во время янтарных бурь волны исторгали из бездны и выносили на побережье несметное количество молодого морского янтаря – и его собирали бочками. Запасы солнечного камня в городе сделались велики, промысел и обработка достигли небывалых высот: изящные фигуры из желтой бронзы и янтаря в изобилии украшали улицы и вязовые аллеи.

– Что произошло с Ром-Белиатом? – Элирий остро боялся ответа, но все же решился спросить: неизвестность мучила еще сильнее. – Запретный город… он уничтожен?

Шеата уклончиво отвела взгляд.

– Простите, мессир Лар. Думаю, все эти вопросы лучше задать его высокопреосвященству в личной беседе. Ваша покорная слуга может что-то напутать в древней истории и невольно ввести вас в заблуждение.

Элирий едва заметно кивнул. Вероятнее всего, Шеате запрещено разговаривать о прошлом, и вряд ли она отважится расстраивать Великого Иерофанта своей словоохотливостью.

Увы, его собственная память была бесполезна сейчас. Она выгорела от времени под лучами палящего солнца.

– Так значит, этот юноша был… – Он вновь посмотрел в зеркало. – Выращен специально для ритуала?

– Все верно, – с воодушевлением подтвердила Шеата, обрадовавшись перемене темы. – Для него было великой честью принести себя в жертву ради вашего возвращения в мир. Он был рожден для этого. И он провел всю свою жизнь в этих покоях, ни в чем не зная нужды. С раннего детства мы тщательно готовили его к миссии. Мы даже имени ему не дали, чтобы тело не привязывалось, не цеплялось за другую личность и сразу признало вас истинным хозяином.

Элирий потрясенно слушал. Мысли путались и мельтешили, не желая формироваться в единое мнение.

Шеата же явно гордилась проделанной работой. Очевидно, она входила в число ближайших сподвижников его ученика и принимала активное участие в подготовке и проведении сложнейшего темного ритуала.

– Зачем вам понадобилось делать это, спустя столько лет? – тихо спросил наконец Элирий.

Шеата покачала головой.

– Вы можете решить, что это понадобилось именно сейчас, но это не так. Все долгие годы, минувшие после вашей смерти, Великий Иерофант не оставлял попыток вернуть вас, но тщетно. Далеко не сразу мы поняли, что именно, как и когда нужно сделать, чтобы ритуал призыва души прошел успешно.

Элирий почувствовал, как ноги его подгибаются.

– Хочешь сказать, – едва слышно выдохнул он, – что все эти триста пятьдесят девять лет подряд он призывал мою душу?

Проклятье, все это уже здорово напоминает одержимость. Неужели после стольких лет учеником его по-прежнему движет жажда мести за давнишние мелочные обиды? Вот ведь ничтожество!.. Но чего еще ждать от неполноценных народов.

– Да. – Шеата сокрушенно покачала головой. – И уже почти потерял надежду, что однажды добьется успеха. Говоря откровенно, мы не сразу поверили, что это и вправду вы. Мы слишком привыкли к неудачам. Звезды должны были встать на небе ровно в ту же самую позицию, как в день и в час первого рождения вашей светлости. А это совпадение случается далеко не каждый год. Мы не сразу выяснили этот нюанс, как и то, что это условие обязательное, но недостаточное.

– То есть… – На миг воцарилась тишина. – То есть множество жертв с кровью наследников Лианора в жилах были возложены на алтарь и убиты в темном ритуале… зря?

Элирий тяжело свел брови, ощущая, как в груди на месте гулкой, щемящей пустоты зарождается глухое чувство гнева.

Шеата тоже нахмурилась. Она явно не хотела неловкими словами настраивать Элирия против своего господина. Как бы не вышло беды.

– Они погибли не зря, ведь в конечном итоге вы здесь, – попыталась аккуратно оправдаться она. – Кроме того, неудачи – путь к успеху. Именно благодаря неудачным опытам его высокопреосвященство значительно продвинулся в понимании принципов Черной магии. Это было непросто, ведь у него не было никакой информации. Как вам известно, Черная магия находилась под запретом в эпоху Второго Рассвета.

От таких сногсшибательных новостей силы окончательно оставили Элирия. Видя, что он собирается вот-вот грохнуться в обморок, Шеата мигом подхватила его и, крепко сжав в объятиях, поволокла к ближайшему креслу. Осторожно сгрузив свою драгоценную ношу, она замерла, и Элирий почувствовал дрожь, вдруг прошедшую по сильному телу боевой жрицы.

Резво выпрямившись, Шеата отшатнулась от него, как от прокаженного, а в темном зеркале глаз отразилась чья-то статная фигура.

Загрузка...