За 27 дней. Он будет жить, если узнает, что кому-то не все равно

Глава 7 Даниши с вишней и геометрия

Когда уроки закончились и я вышла на улицу, Арчер стоял, прислонившись спиной к фонарному столбу, снова погруженный с головой в «Ромео и Джульетту». Я не смогла сдержать облегченный вздох. Он не кинул меня. Хороший знак.

– Привет, – взволнованно сказала я, подойдя к нему.

Он оторвал глаза от книги и кратко кивнул в знак приветствия.

– Итак, – я покачнулась на носках, сцепив руки за спиной, – чем хочешь заняться?

Арчер убрал книгу в рюкзак, забросил его на плечо и махнул рукой в сторону тротуара.

– Есть одна идея. Нам туда.

Мне приходилось почти бежать, чтобы поспевать за Арчером, который шел большими шагами, пока мы проходили мимо автобусов, стоящих с заведенными моторами на дороге у школы. Мы были на полпути до тротуара, когда я услышала громкое «Хэдли! Постой! Эй, Хэдли!» позади себя.

Обернувшись, я увидела, что одна из моих подруг, Бри Уилсон, шагает в мою сторону. Ее выражение лица быстро переменилось: она была шокирована, когда заметила стоящего рядом со мной Арчера.

– Привет, Бри, – поздоровалась я, когда она подошла к нам, и бросила тревожный взгляд на Арчера.

– Привет, – шумно выдохнула она. – Эм… Я просто хотела…

На лице Арчера заиграло веселье, поскольку Бри уставилась на него так, будто перед ней сам дьявол.

– Ты разве… Разве не идешь сегодня к Челси? – спросила Бри, кусая губы. – Раз бабушка и дедушка Тейлор приехали, мы планировали устроить марафон «Топ-модель по-американски». Помнишь?

– Эм, нет, прости. Вообще-то я…

– Прости, Бри, – вежливо сказал Арчер. – Сегодняшний вечер Хэдли проведет со мной.

– О, эм. Ладно. – Бри глянула на меня, вопросительно вздернув бровь, и начала отступать назад. – Хорошо.

«Напиши мне потом», – быстро прошептала она одними губами, после чего бросилась по тротуару в сторону автобусов.

– Мы с Бри вместе ходили на искусство в прошлом семестре, – сказал Арчер, когда мы снова двинулись в путь. – Потрясающе умная девочка.

Голос Арчера просто сочился сарказмом, и мне стало малость неприятно. Необязательно оскорблять моих друзей, он ведь их даже не знает. Бри и правда умная – просто предпочитает притворяться, что это не так, потому что убеждена, что старшеклассникам нравятся легкомысленные девчонки, и это крайне досаждает всем в компании, ведь мы не устаем повторять ей, что она чудесна такая, какая есть.

Я ускорила шаг, чтобы поспевать за Арчером, когда он снова двинулся вниз по улице. К моменту, когда мы наконец остановились, мы проделали уже приличный путь, и у меня начинали болеть ноги.

Мы стояли на тротуаре в невзрачной части Манхэттена у здания из красного кирпича, пребывавшего в довольно плачевном состоянии. Над дверью висела, качаясь на холодном ветру, сине-белая вывеска с надписью «Кофейня мамы Розы… Кусочек Италии с 1898!» облупливающимися черными буквами.

Было очевидно, что кофейне уже много лет, но был в ней какой-то шарм, который мне не удавалось уловить.

– Вау, – я взглянула на Арчера. – Что это?

– Семейная кофейня, – пробурчал он и нырнул внутрь.

Я поспешила поймать дверь и, шагнув через порог, тут же оказалась укутана приятным теплом. Насыщенные ароматы шоколада и кофейных зерен ударили в нос, я огляделась.

С обшитых деревянными панелями стен свисали искусно вышитые гобелены, а еще картины, на которых были изображены различные деревенские пейзажи. Слева находился большой мраморный камин, в решетке пылали поленья – радушный прием после холодной улицы. Перед камином стояли мягкий красный диван и такие же кресла. Рядом к стене было придвинуто старое пианино, которое выглядело так, будто долгие годы выступало в качестве пылесборника.

Протертые деревянные полы скрипели каждый раз, когда кто-то проходил. По кофейне были расставлены круглые и квадратные столики, три-четыре стула вокруг каждого. Несколько посетителей сидели за столиками, перед ними – стаканы с кофе и съеденные наполовину булочки или тарелки супа, они что-то печатали в своих ноутбуках, читали книги или журналы.

В передней части кофейни располагалась длинная стойка со старинным кассовым аппаратом и витриной, полной свежей выпечки. На доске, висевшей на стене, цветным мелом были выведены названия предлагаемых блюд и напитков.

Арчеру, похоже, было все равно, есть в кофейне посетители или нет, потому что он крикнул: «Ба! Бабуль!», зашел за стойку и устремился к задней двери.

Я услышала, как сиплый голос прокричал что-то на языке, похожем на итальянский, а потом из подсобки, суетясь, выбежала невысокая пожилая женщина.

Ее волосы благородного оттенка седины были собраны в тугой пучок внизу, у самой шеи, на кончике слегка искривленного носа сидели очки. На ней была длинная серая юбка и кардиган в тон, и лишь секунду спустя я осознала, что видела эту женщину раньше – в реальности, которой, я надеялась, больше не существовало. Это была бабушка Арчера, хоть я и не успела тогда узнать ее имя.

– Я уже заждалась, молодой человек, – гаркнула пожилая женщина. Можно было подумать, что она выкуривает не меньше пачки сигарет в день. – Все думала, когда же ты соизволишь явиться.

– Прости, – сказал Арчер, потянувшись за данишем с вишней на витрине с выпечкой. – Я…

Женщина, в которой я мгновенно узнала маму Арчера, вышла из подсобки вслед за старушкой, она выглядела почти так же, как в момент нашей первой встречи, только сейчас улыбалась. На ней были выцветший красный свитер и черный фартук, припорошенный мукой, но она выглядела прекрасно, несмотря на измученное выражение лица.

Все было так странно… не описать словами.

Последний раз я видела этих женщин на похоронах Арчера, однако Арчер собственной персоной стоял здесь, с ними рядом, и с недовольным видом жевал этот дурацкий даниш.

– Привет, зайчик, – сказала Реджина Моралес Арчеру. – Ты уже… Оу.

Она прервалась на полуслове и уставилась на меня широко распахнутыми ореховыми глазами.

– Прости, – повторил Арчер. – В школе задержали.

Его взгляд был направлен на меня и ясно давал понять, что именно я была причиной его «задержки».

– Оу, – снова произнесла Реджина, она по-прежнему выглядела крайне удивленной. – Привет.

– Здравствуйте. – Я прямо-таки почувствовала, как щеки заливаются краской.

– Это твоя девушка, молодой человек? – бесцеремонно спросила старушка, обводя меня проницательным взглядом поверх оправы.

– Она не моя девушка, – фыркнул Арчер, откусывая кусок от булочки.

– Ну, здравствуй, – сказала Реджина, протягивая мне руку, вежливая улыбка тут же стерла с ее лица все признаки усталости. – Я Реджина, мама Арчера.

– Здравствуйте, – ответила я, старательно выдавливая из себя ответную улыбку. – Я Хэдли.

Смотреть на Реджину и делать вид, будто мы никогда не встречались, хотя я прекрасно знаю, что это не так… Как мне теперь вообще вести себя с этими людьми?

– А я Виктория, – добавила старушка, не протянув мне руки. – Бабушка Арчера.

– Приятно познакомиться, – вежливо ответила я.

Виктория шмыгнула носом, словно давая понять, что мне здесь не рады, и снова повернулась к Арчеру.

– Что ж, молодой человек, а вам пора за работу. На кухне скопились тарелки, они сами себя не помоют.

– Хорошо, – сказал Арчер, уплетая остатки даниша. – Я только…

– Ах, Арчеру необязательно работать сегодня, мам, – быстро сказала Реджина, кладя руки на плечи Виктории. – Наверняка ему нужно делать уроки. Да и невежливо оставлять Хэдли одну.

– Я лучше тарелки помою, – пробормотал Арчер.

Когда до меня дошли произнесенные им слова, я чуть не лупанула себя рукой по лбу. Ну конечно.

Арчер привел меня сюда, чтобы самому поработать, наверное, решил, что я не захочу ошиваться здесь в одиночестве, предоставленная сама себе. Просто уловка, чтобы заставить меня уйти как можно раньше. Мало того – мы шли сюда от самой школы, хотя я точно знаю, что мы могли бы сесть на электричку и значительно сократить время и силы, потраченные на весь путь. Он просто хотел, чтобы я сдалась, и, более чем уверена, это не раз еще повторится.

– Глупый мальчишка, – буркнула Виктория, качая головой, будто все проблемы в мире были из-за того, что Арчер не пойдет мыть посуду. – Что ж, как минимум, тебе придется посидеть с сестрой, когда я ее заберу. Я уже опаздываю. И пошевеливайся, не тяни с работой.

– Прости мою мать, – со смущением сказала мне Реджина. – Она пару лет назад перенесла инсульт, с поражением лобной доли. Не стесняется в выражениях. Давайте вы с Арчером пойдете делать уроки, а я принесу вам что-нибудь поесть и сделаю горячее какао? – Она снова улыбнулась мне и глянула на Арчера с упреком, явно давая понять, что он должен перестать вредничать.

Он сердито посмотрел на мать, недовольный ее предложением, но не осмелился ей возразить.

– Оу, – сказала я. – Было бы… просто чудесно, спасибо.

Оказалось довольно сложно не расхохотаться, глядя на выражение лица Арчера, осознавшего, что его план спровадить меня с треском провалился. Он вышел из-за стойки и направился к столику в глубине кофейни. Я благодарно улыбнулась Реджине и пошла за ним. Может, даже попытаюсь справиться с частью домашки. Я села за столик напротив Арчера, взяла свою сумку и вытащила из нее учебник по геометрии. Геометрия была моим самым нелюбимым предметом и отнимала больше всего времени.

Арчер порылся в своем рюкзаке и вытащил учебник по высшей математике, что-то похожее на дневник по углубленному курсу литературы, «Ромео и Джульетту», автобиографию Фредерика Дугласа и стопку тетрадей.

– Охренеть, – сказала я. – Тебе надо все это делать? Какие у тебя предметы?

Он опустил стопку тетрадей и учебников на стол и заглянул в мою домашку.

– Ну явно не курс геометрии для отстающих.

– Смешно, – пробурчала я, закатывая глаза. – Ну плохо у меня с математикой. Подумаешь.

Через пару минут неловкой тишины Реджина принесла нам две больших кружки с горячим какао со взбитыми сливками, посыпанным корицей и шоколадной стружкой. Помимо этого мы получили тарелку печенья, еще один даниш с вишней и огромных размеров булочку с корицей.

Горячее какао было очень вкусным, от макушки до самых пальцев ног прошла приятная волна тепла. Я подумала, что надо не забыть попросить рецепт.

– Итак. Эм, – я откинулась на спинку стула, откусила кусочек от булочки с корицей. – У тебя есть младшая сестра?

Арчер оторвался от домашней работы и нахмурился.

– Да. Рози.

Я сдержала улыбку, вспомнив, какой очаровательной была Рози в вечер нашего знакомства, пусть оно и произошло не при самых радужных обстоятельствах.

– Сколько ей? – спросила я.

– Пять, – кратко ответил Арчер. Он не поднимал головы, старательно водя ручкой по бумаге. – Большую часть времени, когда мы вместе, она выводит меня из себя.

На этот раз я все-таки улыбнулась.

– Но ты ее любишь.

Губы Арчера вытянулись в тонкую линию, и он снова поднял на меня глаза.

– Вы закончили со своим психоанализом, господин Фрейд?

Я вернулась к геометрии, закусив губу, чтобы ничего не выпалить в ответ.

Если гигантская булочка с корицей и горячее какао отвлекали от дел, то Арчер и подавно. Он справлялся со всей своей домашней работой, почти не прилагая усилий. У меня даже появилось желание сделать свою домашку так же хорошо.

Однако ничего не выходило в основном потому, что, пока я пыталась найти нужную формулу, тарабаня пальцами по бедру, мои глаза постоянно останавливались на Арчере. Я испытывала иррациональный страх, что, если отведу от него взгляд, он исчезнет, а я проснусь и обнаружу, что все это было лишь сном.

И чем больше я тайком бросала на него взгляды, тем больше против своей воли отмечала, насколько он симпатичный. Он был одет в черную рубашку с закатанными до локтей рукавами и, похоже, регулярно тренировался, потому что выглядел подтянутым. Его волосы начинали виться кудряшками у шеи и казались мягкими на ощупь. У него было такое очаровательное лицо, что хмурое и задумчивое выражение ему совершенно не шло.

Когда Арчер поймал на себе мой взгляд и я осознала, что пялюсь на него на протяжении последних двух минут, я быстро зарылась с головой в домашку, но перед этим успела заметить, как он посмотрел на меня так, будто сомневается в моей адекватности.

«Просто сосредоточься на геометрии», – сказала я себе. Она ведь намного интереснее.

Через час на город опустилась ночь, к тому моменту мы уже успели расправиться с печеньем и булочками. Еще стало понятно, что у меня есть все шансы завалить геометрию в этом семестре. И что Арчер был вторым пришествием гребаного Альберта Эйнштейна.

– Сдаюсь, – жалобно скулила я. – Не дается мне геометрия. Лучше прямо сейчас уйду из школы, найду большую картонную коробку и…

Арчер схватил мой учебник по геометрии и полистал страницы. Уже через полсекунды он рассмеялся. Это был не тихий смешок, ничего подобного, – полноценный, до дрожи в плечах, до закидывания головы хохот. Он смеялся так громко, что несколько человек, сидящих рядом с нами, бросили на него любопытные взгляды.

Меня застала врасплох глубина его смеха. Я была бы не против еще раз послушать, как смеется Арчер Моралес. И поймала себя на мысли, что мне хотелось бы, чтобы он делал это чаще.

– Вот это? – задохнулся Арчер. – Ты не можешь разобраться с теоремой Пифагора?

Я крепко сцепила руки на груди, пытаясь игнорировать пылкий прилив крови к щекам.

– Не всем тут быть гениями математики.

– Да, но теорема Пифагора – это же просто уровень средней школы, – ответил он довольно надменным тоном. – Даже ты с ней справишься.

– Эй! Что значит «даже ты»? – возмутилась я.

Арчер проигнорировал мои слова, открыл мою тетрадь на чистой странице и начал записывать какие-то цифры.

– Что ты делаешь? – спросила я.

– Покажу тебе, как это решается.

Я вытаращилась на него. Было сложно поверить, что Арчер предлагает мне помощь.

– Серьезно?

Он закатил глаза и раздраженно протянул:

– Я это не ради тебя делаю. Меня передергивает от того, как бесцеремонно ты обращаешься с математикой. Пифагор, наверное, в гробу вертится.

Я не горела желанием слушать колкие комментарии Арчера, но, к сожалению, он, похоже, знал, что делает, а мне пригодилась бы любая помощь. Пара дополнительных занятий точно не повредят.

Лишь спустя долгие пятнадцать минут я наконец смогла уверенно сказать:

– Значит, я подставляю вместо А2 и B2 семнадцать и три, а потом нахожу C2?

Арчер бросил ручку на стол и сделал раздраженный глубокий выдох.

– Наконец-то! До нее дошло!

– Большое спасибо за помощь, – кисло произнесла я. – Приятно осознавать, что ты такой чудесный репетитор-альтруист.

– Как так получается, что ты не понимаешь элементарную геометрию, но спокойно орудуешь такими словами, как «альтруист»? – нахмурившись, спросил Арчер, пододвигая ко мне мою домашку.

Я подумала, что в чем-то он, может, и прав, и все же математика – отстой. Все, что было связано с математикой, вызывало во мне желание свернуться в клубочек и плакать. Как по мне, английский был гораздо более интересным школьным предметом.

– Я не могу в математику, потому что ее изобрел дьявол, – сказала я. – Предпочитаю спать со словарем под подушкой.

Судя по выражению, которое пронеслось по лицу Арчера, он считал меня чокнутой. Если раньше нет, то теперь точно.

– Ты странная, – сказал Арчер. – В смысле… реально странная.

Он был прав. Разве не я только что заключила сделку со Смертью? Я действительно странная.

Было около семи, когда я начала собираться домой. «Кофейня мамы Розы» закрывалась в семь, и Арчер сказал, что ему нужно помочь маме с закрытием.

– Спасибо, что помог с математикой и все дела, – поблагодарила я, пока Арчер складывал в стопку свое сделанное домашнее задание. – Здорово у вас здесь.

– Еще бы, – ответил Арчер, хотя в голосе его, мягко говоря, особого восторга не прозвучало.

Поняв, что лучшего прощания от него уже не дождусь, я еще раз поблагодарила Реджину за какао и угощения и направилась к выходу. И в этот момент в голову внезапно пришла одна идея, способ проводить время с Арчером, не унижаясь в попытках уговорить его на дружбу со мной.

– У меня к тебе предложение, – сказала я, возвращаясь к Арчеру после того, как проделала уже полпути до двери.

Арчер оторвал глаза от учебника, который в этот момент засовывал в рюкзак, и было видно, что мои слова застали его врасплох.

– Какое предложение?

– Предлагаю тебе стать моим репетитором по геометрии.

Он глядел на меня выжидающе, подняв брови.

– И?

– И все, – сказала я. – Просто я была бы тебе очень благодарна, если бы ты позанимался со мной геометрией. Мама убьет, если у меня по еще одному математическому предмету выйдет тройка.

В прошлом году я чуть не завалила алгебру, хотя трижды в неделю занималась с репетитором и делала кучу дополнительных заданий на оценку. Я не горела желанием повторять тот опыт, к тому же теперь у меня был идеальный предлог сблизиться с Арчером. Даже за то небольшое количество времени, что мы уже провели вместе, я поняла, что он не такой неприступный и грубый, каким пытался казаться рядом со мной. Ни один большой и грозный парень не будет так таять при упоминании своей младшей сестры, как это происходило с Арчером.

– А я что получу с того, что буду с тобой заниматься? – спросил Арчер, скрещивая руки на груди.

Мое сердце глупо екнуло в груди. Неужели он правда рассматривает такую возможность?

– Мою очаровательную компанию, – сказала я, шутливо улыбаясь. – Мою великолепную миловидную внешность. И столько картошки фри, сколько сможешь съесть.

Возможно, так упал свет, а может, мое бурное воображение заработало с удвоенной силой, но, готова поклясться, Арчер покраснел. Его щеки обрели ярко-розовый цвет, когда он быстро отвел взгляд, прокашлялся и принялся копаться в рюкзаке. Что такого я могла сказать, чтобы он раскраснелся?

– Я сделаю это ради картошки.

Я постаралась сдержать исступленный вопль.

– Чудесно!

– Ты сильно не радуйся, – пробурчал Арчер. – А теперь мне правда нужно помочь с закрытием кофейни, так что, если не возражаешь… – он ткнул большим пальцем в дверь, явно приглашая меня проследовать к выходу.

Я пожелала ему хорошего вечера и еще раз поблагодарила за помощь, получив в ответ ворчанье. Сегодняшний лимит разговоров с Арчером явно был исчерпан.

Я вышла из кофейни с чувством легкого самодовольства. Села на электричку и всю поездку доделывала домашнее задание, на которое не хватило времени из-за долгих мучений с геометрией. Все еще не верилось, что Арчер согласился мне помочь, хотя, если он и вправду был перфекционистом, каковым начинал мне казаться, логично, что ему хотелось сделать так, чтобы больше людей понимали что-то, по его мнению, настолько простое, как геометрия.

До дома я бежала, жалея, что не надела утром куртку потеплее. Было неестественно холодно для этого времени года, и мне это не нравилось. Когда я подошла к дому, швейцар Хэнсон глянул на свои наручные часы.

– Обычно в будни ты в это время уже дома, да?

– Гуляла с другом, – ответила я и не смогла сдержать легкую улыбку.

– Отлично, отлично, – сказал Хэнсон, тоже улыбаясь. – У тебя новый друг?

– Ага, – ответила я. – Даже помог мне с домашкой по геометрии.

Хэнсон, похоже, удивился таким новостям. Я никогда не скрывала своей ненависти к математике, поэтому то, что сегодня я не рыдала над домашним заданием, было достижением космических масштабов.

– Ну разве не славно?

– Хэнсон, вы просто не представляете, насколько.