Ящер

3

Хлох долгое время копался в уцелевшей машине. Наконец, вытащил большой баул и положил его на землю. Через минуту рядом с баулом появилась переносная рация. Хлох присел возле неё на корточки и с умным видом принялся разглядывать, а я молча стоял рядом.

— Станция не работает, а вот аккумулятор живой. Странно, — задумчиво проговорил он, по второму разу оглядывая рацию со всех сторон.

— Внизу пропустил. Вон она — дырка, — я присел рядом, и указал туда, где имелось отверстие диаметром миллиметров в восемь.

— Ага, увидел, — кивнул Хлох. — Щер! Лучше б в аккумулятор попало. У нас и запасной как раз имеется. Вот же ж, твою яйцекладку, вечно не везёт.

— А здесь что? — теперь я указал на баул.

— Термоброн новой модификации. «Саламанд».

Спасибо, дружище, разложил по полочкам.

Хлох обернулся, и увидев мою недоумевающую морду, улыбнулся. По крайней мере, больше всего его мимика была похожа на улыбку.

— Извини, я и забыл, что ты ничего не помнишь Термоброн — это… Странно, ты что, даже самого простого не помнишь? Это ж ещё с детства в твой мозг закладываться должно было. Сколько разговоров по поводу всех этих термобронов было. Особенно когда первые модели стали появляться. Да мы же с тобой мелкими не раз обсуждали. Мечтали, помнишь, что однажды наденем их и пойдём врага бить?

— Хлох, — я развёл руками, — Даже детских воспоминаний нет. Я ж не виноват, что дверь мне точно в голову прилетела.

— Ночью, когда температура падает, мы теряем реакцию, вплоть до полной… Щер! Как-то странно тебе такое рассказывать.

Я пожал плечами и глупо улыбнулся.

— Да-а, — Хлох со злостью стукнул по рации кулаком. — Ну твари теплокровные! Бледнокожие уроды! Знаешь, Хош, и не представляю, как бы я на это отреагировал… ну, если б не помнил ничего? Страшно, Хош?

— Да нет. Не по себе только немного.

Страшно-то мне, дружище, от другого совсем. А то, что не помню… да я б ещё тыщу лет не помнил, не слышал, и не видел всего этого.

— Так и что дальше?

— С помощью термоброна мы можем сохранять уровень температуры в пределах нормы даже при минусовых показателях среды. Вспоминаешь?

— Нет. Но знаешь, мне непонятно, а что раньше вы… в смысле мы, такие штуки не могли изобрести?

— Почему? Есть четыре вида термобронов, которые стоят на вооружении уже двадцать пять лет. Но у них один большой минус. Они все подпитываются от отдельных генераторов, которые устанавливают на бронмашины. Радиус действия, сам понимаешь, очень маленький. Теплокровы знают об этом и стараются первым делом уничтожить бронмашину. А этот, — Хлох кивнул на баул, — Он со встроенными микрогенераторами. Какая-то новая технология, щер её трепи. Ну, давай же, Хош, напрягай мозги.

Мозги я напрягаю, но в другую сторону.

— Хлох, но если мы везём такую штуку, значит, нас должны искать?

— До сегодняшнего вечера не хватятся.

— Чего так?

— Приказ поступил следующий — забрать образец с маркировкой шестнадцать-олх-два нуля с подбазы и доставить в точку с заданными координатами. На связь до прибытия не выходить. В случае нападения, первым делом уничтожить образец, после чего самоликвидироваться. Так что до вечера нас ни для кого нету, Хош. Возможно, ночью поднимут шестые «Птеры», но и то, вряд ли.

— Погоди, — я нахмурил лоб. — Если это такая секретная штука, почему её на этих самых «Птерах» не доставили в заданную точку? Я так понимаю, «Птер» это что-то летающее?

— Вспомнил? — радостно оживляется Хлох.

— Да нет, догадался просто.

— А-а, — Хлох разочарованно сплюнул под ноги. — Да, «Птер» — ударная крылатая бронмашина, а именно «шестёрка» — это модификация «пятёрки» с бесшумными лопастями и новой навигацией. Хош, а помнишь, как мы в первый раз на «тройке» на Рубежку летели?

— Извини, ни хрена.

— Да что за «ни хрена» такое, Хош? — Хлох удивлённо округлил глаза. — Ты уже второй раз это слово говоришь.

Опа! Я на пару секунд растерян, но быстро нахожу выход. Окрестности оглашает громкий смех.

— Чего ты, Хош? — на лице Хлоха теперь испуг.

Я резко замолкаю, несколько раз нервно провожу лапой по морде, потом виновато улыбаюсь.

— Наверное здорово меня по голове стукнуло. Иногда совсем непонятно что в ней. Слова какие-то. Наверное, просто сочетания букв…

— Твари! — безадресно ругается Хлох. Хотя, на кого, и так понятно. На теплокровных.

— Так ты не дообъяснял, — осторожно продолжаю расспрос, — Почему на «Птере» этот «Саламанд» к месту назначения не доставили?

— Так ходят слухи, что стукачок у «летяг» завёлся. О каждом вылете теплокровным заранее известно. Только за последние четверо суток три «пятёрки» сбито и две «шестёрки».

— Многовато.

— Да дело не в этом даже. Когда теплокровы своими «Сколами» «Птеров» сбивают, то экипаж сразу гибнет. Мощная вещь. А термоброн может в целостности остаться, и тогда… сам понимаешь, Хош. Если эта штука им в руки попадёт, то двадцать лет разработок щеру под хвост.

— Можно подумать по земле его безопасней везти.

— Конечно безопасней. На термоброне есть переключатель в режим самоуничтожения. В наземном бою всегда есть возможность его задействовать, а когда тебя в небе подрывают, не до этого. Выпрыгнуть бы побыстрей из кабины… если вообще ещё живой. Да и разведы в этой местности всё прочесали. Двенадцать групп работало.

— И как же тогда эти тут оказались? — я кивнул в сторону горы.

— А щер их знает.

— Может и у ва… у нас стукачок завёлся?

— Да ну, вряд ли. Это явно не по наш термоброн засада была. Неполным десятком на такую операцию идти? Смешно. Да если б они знали, что мы этой дорогой термоброн повезём, то, как минимум, сотню пригнали. Так что… — Хлох махнул рукой, — Думаю, это разведы просто неважнецки отработали. Дело видимо к вечеру было, по холоду никто шастать не хотел, вот и проскакивали целые участки, не вылезая из бронмашин.

— Хорошо если так. Ну, я в смысле, что это не спецоперация была. А-то я думаю, они бы с нас не слезли.

— Само собой.

— Так они все дохлые? — я снова киваю на вершину.

— Четверых точно завалили, остальные ушли. Думаю, у них боеприпасы закончились. Они в конце на одиночные все перешли, хотя поначалу поливали неплохо. О, щер!

Хлох вдруг поднял свою лапу, посмотрел на неё, потом вновь опустил и стал щупать штанину.

— Ранен, что ли? — спросил я с тревогой. Ну надо же, здоровье этого Хлоха мне уже не безразлично, хотя он и ящерица голимая, а я…

А что я? Я такой же, как он. По крайней мере, в физиологическом плане.

— Да не, зацепило просто. Даже не чувствую, хм. Если б не дотронулся случайно…

Он полез внутрь куртки, достал металлический цилиндр и приставил к ране. Раздался сухой щелчок, Хлох на секунду скривился и вернул цилиндр на место. Я пощупал куртку в районе сердца. Такой же цилиндр имелся во внутреннем кармане и у меня.

— Всё, Хош, надо идти, а-то вдруг у этих тварей схрон с боеприпасами где рядом. Могут пополнить запасы и вернуться, — Хлох осторожно поднялся, легонько постукал ногой по земле и улыбнулся. — Нормально всё.

Ну, нормально не нормально, а тащить ему всё равно тяжелей будет, чем мне. Я вцепился в широкий ремень баула и забросил его на левое плечо. Кило десять-двенадцать точно.

— Да давай я, — потянулся к ремешку Хлох, но я вежливо отвёл его руку.

— Ничё, сам справлюсь. Нам бы тоже запасы пополнить, — я кивнул в сторону горки автоматов, рожков, фляг, и прочего, снятого с убитых.

Там баул пришлось скинуть на землю, чтобы было удобней рассовывать рожки по карманам камуфляжа и «броника», да цеплять фляги ко всему чему можно. Помимо магазинов укомплектовываюсь тремя гранатами. Две похожи на ВОГ-25, третья на «лимонку». Хлох тоже «не жадничает» и берёт всё, что можно взять, кроме самих «стволов».

А спустя минут пять, нагруженные под завязку, мы в последний раз оглядели место боя и выдвинулись в путь.

Одежда бородатого висела мешком, сапоги на три размера больше, да вдобавок большое пятно крови на правом плече. Дару передёрнуло от отвращения и едва не вырвало. Глубоко задышав ртом и закрыв глаза, она спешно попыталась отвлечься, начав вспоминать хорошее…

Вся семья за столом, отец, мать, Жеро и она. Тарелки с кашей, обильно приправленной маслом, деревянный поднос с сыром и хлебом… От смешения запаха дерева и сыра текут слюнки, но есть пока нельзя. Отец читает молитву, а она, сложив руки лодочкой, шевелит губами, повторяя шёпотом давно уже заученные слова…

— Что с вами?

Дара вздрогнула и с удивлением посмотрела на Вика. Воспоминания на какое-то время полностью отделили её от реальности. Или реальность от неё.

— Всё хорошо, — она тряхнула головой, и взяв второй автомат, подошла к пареньку.

— Ну, так что? Кто ты такой? Откуда?

— Я Вик, из Шахт. Это посёлок небольшой. Вон там, — парень указал рукою в ту сторону, откуда они с бородатым пришли.

— А «камуфляж» на тебе почему? Служишь?

— Нет, — парень замотал головой. — А «камуфляж»… да такие у всех, кто на Рубежке живёт есть. Рядом с нами гарнизон расположен, вот солдаты и меняют иногда «комки» на бормотуху.

— И автоматы меняют?

— Нет. Автоматы дядька купил. Дорого заплатил, но без них никак. На Рубежку хлады же постоянно наведываются. А когда временные перемирия кончаются, то и бои бывают.

— А тебе дядька зачем его дал? Чтобы ты шлялся непонятно с кем и непонятно зачем по лесам?

— Это мой дядька и был.

Дара удивлённо вскинула брови и обернулась. Повисла неловкая пауза.

— Ну, извини, — наконец проговорила она, снова посмотрев на парня.

— Ничего. Он злой был. Избивал меня часто и за собою вечно таскал. Трофеи мы ищем всякие, фляжки, оружие. Бывает, кого щер убьёт, так недоеденные трупы остаются, а рядом добро всякое.

— А родители что? Почему…

— А родителей хлады убили, — обиженно перебил Вик.

Снова неловкая пауза. Дара мысленно выругала себя за поспешность вопросов. Нужно аккуратней.

— Ладно, прости, Вик. Я не хотела. А ты бы служить пошёл. И отомстил бы, и дядька над тобою не властвовал.

— Не берут меня. Сердце больное.

Да что ж такое. Куда этого мальчонку не ткни, везде рана.

— А что ты там про гарнизон говорил? — Дара решила перейти на нейтральные вопросы.

— Недалеко от деревеньки. Рубежный гарнизон, человек триста. Пять транспортников бронированных, гранатник в шесть стволов. Один. А вы-то кто? — вдруг запнулся Вик. — Не перебежчица?

— Нет, — Дара повертела головой. — Не надо на «вы», давай на «ты» лучше.

— Ну, вы же такая…

— Какая?

— Опытная… в боевых навыках, в смысле. Извините…

— Ну и что? А возрастом мы почти погодки. Тебе сколько?

— Восемнадцать.

— А мне двадцать.

Дара вдруг задумалась. А правда ли это? Двадцать ей было в тысяча четыреста семьдесят втором, а сейчас? Что, прибавлять полтысячи лет к своему возрасту?

Её аж передёрнуло от этой мысли. Старухой быть не хочу, тут же решила она и повторила с уверенностью.

— Да, двадцать. Так что, давай на «ты».

— Да я ко всем в посёлке на «вы» привык, — Вик потупился. — Меня вообще никто всерьёз не воспринимает.

— И девушки?

Парень махнул здоровой рукой.

— Девушки все с гарнизонными. Куда мне до них.

— Так, значит, ты ещё…

Дара не успела договорить, а парень уже запунцевел, как поспевшая вишня.

— А хочешь, я тебе секрет открою? Я тоже девственница.

— Вы? — Вик удивлённо поднял голову.

— Я, — Дара улыбнулась и кивнула. — Так что не стесняйся и переходи на «ты».

— А почему? — парень посмотрел на Дару с интересом, проигнорировав её последнюю фразу.

— Поклялась, пока не уничтожу того, по чьему приказу убили моих родных, останусь девушкой.

— А кто ваших родных убил? — Вик явно не собирался переходить на более простое и близкое обращение.

— Баро… Ох, — Дара улыбнулась. — Как кто? Хлад разумеется. Вот теперь ищу эту тварь.

— А вы что, запомнили его? Они же все на одну морду.

— Разве можно забыть того, кто убивает близких? Вик, а ты знаешь, как быстрее дойти до хладов? Хотя бы, до ближайшего их расположения.

— Вы что? — парень не на шутку удивился. — Вы одна собираетесь идти?

— Почему одна? Тебя могу в проводники взять, если ты не против, конечно.

Вик снова потупился, но теперь задумавшись. Дара не стала торопить его с ответом. Она отошла метра на три, присела на землю, и принялась разглядывать автомат.