Ярость

— Обсудим это позже на Совете, — твердо сказал король. — Но я не уверен, что это признают необходимой работой, Кит.

— Смотря что под этим понимать, — возразил сэр Кристофер. — Этот мост будет красивым. На века. Кстати, Ваше величество, собор святого Павла тоже нужно отстроить. Строение было неустойчивым изначально, но теперь, подозреваю, потоки ослабили фундамент. У меня есть рисунки…

— И я хотел бы увидеть их позже, — сказал король. — Сейчас есть нечто важнее, что я должен обсудить с Певчей.

Сэр Кристофер возился с книгой набросков, а король поманил меня за собой по мосту.

— Вы очень постарались для нас в Лондоне, Певчая. Но и другие части королевства сильно пострадали от потопа. Конечно, здесь ущерб хуже всего, но теперь ситуация улучшается, и я бы хотел отправить вас в путешествие по берегу…

— По всему?

— Если возможно. Восстановите все, что можете. Конечно, нам нужно будет, чтобы вы вернулись в Лондон починить мост и приготовиться к открытию Парламента. Как только это будет закончено, вы сможете вернуться в путь. Этот случай показал все наши слабости в защите, и я думаю, что работы вам хватит на всю зиму и весну. Может, на весь год.

Он возвращал меня в путь. Я буду снова в движении, снова одинока. Сердце сжалось от мысли. Но, может, мне была доступна только одинокая жизнь. Может, только на это я и могла надеяться.

Но что-то во мне восстало.

— Ваше величество, — тихо сказала я. — Думаю, я столько не выдержу.

Он посмотрел на меня с испугом в красивых голубых глазах под медными волосами.

— Что?

— Я не смогу сделать это, — сказала я тверже. — Я посвятила себя службе королевству, что и делаю. Я хочу помогать. Но я не могу выполнить всего, что вы просите.

В Глубинах эмоции были источником силы. Может, они могли быть такими и в этом мире, если я перестану подавлять их, а отнесусь честно. Я не меняла облик. Но с каждым словом я ощущала, как все больше становлюсь собой.

— Я была в дороге полтора года, я устала, — сказала я. — Норри стареет, а я так мало ее вижу. Я хочу починить дом Оделин, пока он не развалился. Обещаю, я отправлюсь в места, где нужна больше всего. Но я не могу побывать всюду, я не могу быть в пути весь год. Больше не могу. Простите, но это так. Я — Певчая, но я и человек.

Король не злился и не расстраивался. Но выглядел смиренно, словно ожидал от меня этих слов.

— Жаль это слышать, Певчая, врать не буду. Но не могу сказать, что меня не предупреждали. Уолбрук часто говорил мне, что я слишком полагаюсь на вашу магию, что будет лучше, если мы будем применять ее реже. Пенебригг тоже так говорил. И Сивилла боялась, что вы пострадаете, столько работая, — он вздохнул и печально улыбнулся. — Я не могу обещать, что оставлю вас в покое, мы нуждаемся в вас. Но обещаю, что буду продумывать, нужно ли приглашать вас. Нам нужно научиться полагаться на себя.

Словно тяжкий груз сняли с моих плеч, и теперь мне было проще понять, что я могу дать.

— Я все еще хочу помочь, — сказала я королю. — Я обязательно отправлюсь в места, где нужна больше всего. Скажите, какие города пострадали сильнее всех, и я посмотрю, что можно сделать.

— Грейвзенд в Кентре, ниже по реке от нас, — тут же сказал кроль. — Их причалы смыло большой волной, они молили прислать вас. А еще Тилбери Форт. Защита важна для нас, вы знаете, а там пропала половина пушек, весь порох промок.

Я не хотела покидать Лондон, пока Нат все еще был без сознания, но эти места были недалеко. И, если честно, я должна была признать, что я не была нужна Нату.

— Я отправлюсь завтра, — сказала я. — С частью своих людей, если можно, — они помогали отстраивать город.

— Конечно, — сказал король. — А, когда вы вернетесь, сможете отдохнуть.

† † †

Мы покинули мост, ветер принес помятый листок с рисунком и опустил у моих ног. Я посмотрела туда, увидела слово «монстр» и застыла. Новая брошюра про меня? Несмотря на мои старания, люди все еще боялись меня?

Я со страхом подняла листок.

Король отвернулся к сэру Кристоферу, догнавшему нас.

— Насчет тех набросков…

Я расправила листок и увидела заголовок: «НАШ АНГЕЛ УБИВАЕТ МОНСТРА».

А ниже была поющая женщина с крыльями, убивающая страшное чудовище. В песне говорилось, что женщиной с крыльями была я.

Я смотрела на заголовок. Ангел? Чудовище? Как бы они ни называли меня, это не имело ничего общего с реальностью. Правда была сложнее.

Качая головой, я скомкала листок. Может, я не смогу остановить осуждения других людей, но я могла прекратить искать у них одобрения. Может, многие так и не смогут принять меня такой, какая я есть, — ни создатели брошюр, ни сплетники при дворе, ни Нат — но я не собиралась слушать их.

Я могла принять себя.

Я подняла скомканный листок и позволила ноябрьскому ветру забрать его у меня. Я смотрела, как он улетает, и ощущала себя невероятно легкой.

† † †

На помощь в Грейвзенде и Тилбери ушло пять дней. Я не жаловалась на время там, люди были очень благодарны, и они отчаянно нуждались в помощи, но я была рада вернуться в Лондон.

Мы с моими людьми прибыли в город ночью, с приливом. Когда мы добрались до дворца святого Джеймса, не спали только стражи, даже факелы больше напоминали призраков.

— Думаю, отчеты мы подадим королю утром, — сказала я капитану Кноллису, когда мы прошли врата. — Вам нужно отдохнуть.

Кноллис вскинул брови.

— А вам?

Баррингтон пропищал за нами:

— Певчая, вас проводить в комнаты?

Я должна была улыбнуться. Он был готов ко всему, он был верным. Все они такими были.

— Спасибо, Баррингтон, но не стоит. Я дойду сама, — я вскинула руку, когда они стали возражать. — Ну-ка отправляйтесь спать!

Расставшись с ними, я отправилась в комнаты, что делила с Норри. В нашем дворе я замешкалась.

Я не видела отсюда окна Норри, они были на другой стороне здания, зато было видно окна лазарета. Норри и Пенебригг оставляли свет даже в темные часы ночи.

Но света не было. Неужели это означало, что Нат…

Не позволяя себе додумывать это, я взбежала по лестнице и постучала в дверь Норри, сначала тихо, а потом громче.

Наконец, я услышала шаги. Норри открыла дверь.

— Кто… — начала она, а потом увидела мое лицо. — О, дитя, ты вернулась!

Она провела меня через порог в полумрак комнаты.

— Мы ждали и ждали. Чудесные новости…

Она открыла внутреннюю дверь. Нат стоял у окна, пришедший в себя.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ:

ВОДА

— Люси, — Нат подошел, и от ноты в его голосе я задрожала.

Норри удалилась в другую комнату, бормоча про штопанье. Дверь закрылась, и мы с Натом оказались наедине. Я смотрела на него, едва веря своим глазам.

Он остановился передо мной.

— Что-то не так?

— Нет, — быстро сказала я. — Просто… ты проснулся.

Он улыбнулся.

— Да.

— Давно?

— Уже почти три дня.

— И ты в порядке? Нет лихорадки или ран… или…

— Я в порядке, — убедил он меня. — Вот только теперь сплю мало. Наверное, потому что до этого долго спал.

Нас разделяла пара футов. Я хотела пересечь их, но не имела права. Пытаясь придумать, что сказать, я ухватилась за первую пришедшую мысль:

— Ты видел уже многих?

— Нескольких. Например, Сивиллу, — у него был странный взгляд. — Она пришла ко мне позавчера, и у нас был очень интересный разговор.

Я трепетала от волнения.

— Да?

— Она хотела знать, помолвлен ли я с леди Клеменс. Она сказала, что Габриэль рассказал тебе такое, — он посмотрел на меня. — Ты поверила ему?

Он хотел сказать, что это не правда? Мое сердце колотилось.

— Ты сказал, что найдешь другую. Я увидела вас вместе, и Габриэль сказал, что говорил с ее отцом, и граф составляет брачный контракт…

— Тогда граф спешит, — сказал Нат. — Он пытался пробраться во внутренний круг короля, и он думает, что союз со мной предоставит ему шанс. Может, ему сложно поверить, что я отказался от дочери графа.

— Но… да?

— Я был близок к согласию, — признался Нат. — Он поймал меня после нашей ссоры, и я вместо четкого отказа попросил время на раздумья. Я думал о твоих словах, что мне нужно найти себе другую, подходящую для нормальной жизни. В таком свете Клеменс подошла бы. Она добрая, любит петь, соглашается со мной во всем. Да, было заманчиво согласиться и оставить тебя.

Мое сердце сжалось.

— Но на следующий день я увидел Клеменс, — сказал Нат, — и понял, что для нее такое решение будет нечестным, как и для меня, и для тебя. Мое сердце желало не этого, — он пристально смотрел на меня, приближаясь. — Я говорил тебе раньше и говорю теперь: я хочу только тебя.

Мне словно дали солнце, я была ослеплена и потрясена.

— Знаю, ты думаешь, что у нас ничего не выйдет, — сказал Нат. — Но ты ошибаешься. Конечно, порой мы будем спорить, мы ведь люди. Но я не хочу быть с той, что во всем соглашается со мной. Я ученый, и честные споры меня не пугают. И мне все равно, что говорят про нас в брошюрах или сплетничают при дворе.

Мне тоже уже было все равно. Не это меня сдерживало.

— Важнее всего для меня, — сказал Нат, — что ты — Люси, и я люблю тебя, — я молчала, и он с неуверенностью посмотрел на меня. — Но, может, твои чувства изменились?

В моем горле был ком.

— Просто… я не уверена, что в глубине сердца ты чувствуешь это. Когда ты спал, ты хотел, чтобы я ушла.

Он испуганно посмотрел на меня.

— Да?

— Когда я заговорила, ты в ужасе отпрянул, — было сложно говорить, я выдавливала слова. — Потому я перестала приходить. Пенебригг решил, что так лучше.

— Он ошибся, — Нат привел меня к скамейке с высокой спинкой у камина. — Люси, если я и боялся, то за тебя. Пока я спал, мне снились кошмары, что Прессина схватила тебя, и я не мог быстро передать тебе камень, и ты звала меня, кричала от боли…

Видимо, я выглядела неуверенно, потому что он сказал:

— Это так, Люси. Но, даже если не так, нельзя наказывать человека за то, что он делает во сне. В зачарованном сне, тем более.

— Но я видела такое выражение на твоем лице, когда ты не спал, — тихо сказала я.

Он нахмурился.

— Когда?

— Когда я превратилась в змею. Ты так смотрел на меня, — сказала я. — В ужасе…

— Нет! — он обхватил мое лицо. Под темными бровями его глаза были ясными, честными и любящими. — Я не вру. Когда ты изменила облик, я был потрясен. Я не знал, что ты так можешь. Но я был и благодарен, ведь думал, что все потеряно, что Прессина убьет тебя, а потом ты набросилась на нее.

— А когда я подлетела к тебе?

— Я был испуган, да. Но не из-за тебя, а из-за самой ситуации. Я боялся, что не смогу передать тебе камень, и Прессина нападет первой.

— Ты не думал, что я — чудовище?

— Нет, — он был искренне удивлен. — С чего бы я так думал?

— Я была змеей, Нат. У меня была чешуя. И когти. И зубы.

Он улыбнулся.

— Это выглядело потрясающе. Ты извивалась в воздухе. Ты летала. Но ты при этом оставалась собой. Как?

На его лице не было неприязни или страха, только любопытство и удивление.

И теперь я тоже была удивлена. Я всегда знала, что Нат был прирожденным ученым, что он пытался открываться всему. Но я не понимала до этого, как было открыто его сердце.

— Знаешь, что на самом деле потрясающе? — спросила я у него.

— Что?

— Ты.

Все еще улыбаясь, он вскинул брови.

— Потому что не считаю тебя чудовищем?

— И это тоже, — я прижала ладонь к его подбородку. — Других таких в мире нет, Нат. И я люблю тебя за это.

Ветер снаружи стучал по окну, колокол звенел вдали. Нат гладил мою ладонь кончиками пальцев.

— Тогда ты выйдешь за меня?

Я снова стояла на краю пропасти, и все зависело от моих слов. Как и раньше, у меня было много причин отказаться. Мы многое могли потерять, нас ждало много испытаний. Никакая магия на Земле не гарантировала, что все будет хорошо. Никакая магия не могла сделать жизнь простой.

Но в этот раз я не собиралась принимать решение из страха. Я собиралась поверить надежде. Я собиралась довериться любви.

— Да, — сказала я.

Я потянулась к Нату, а он — ко мне. И когда наши губы встретились, я услышала музыку. Музыку радости.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

В книге переплелись магия и история. Что же было на самом деле?

В Лондоне 1670-го года можно увидеть много того, что я описала здесь. Вестминстер был построен низко и на болотистой земле, Тауэр был тюрьмой, а не просто дворцом, а Корнхилл — одной из самых высоких точек Лондона. И хотя дворце Уайтхолл кажется выдумкой, он тоже бы. Настоящий «город в городе». В нем было больше пятнадцати сотен комнат, дворы, главный зал. Он сгорел в 1698, но в Лондоне сейчас можно посетить уцелевший банкетный зал.

Хотя история происходит в 1670, география Лондона здесь от 1665 года, до того, как сэр Кристофер Рен и другие изменили его. У Лондона Люси больше причалов, чем было в реальности, и использовались некоторые планы семнадцатого века.

Я писала эту книгу зимой 2013–2014, когда в Англии выпало рекордное количество дождя, бури были ужасными. И я следила за новостями, чтобы убедиться, что страна не тонет. Я читала много статей и изучала карты прошлого и нынешнего Лондона, чтобы уберечь верные детали. Изменение Лондона в реальности было связано с большим пожаром 1666.

Парк Карлтона — мое воображение, но в 1600-х уже появлялись огороженные места. Этот процесс начался раньше, но здесь он получил наибольшее развитие, от него сильно страдали обычные люди. Несмотря на восстания, ограждать землю продолжили, меняя навеки пейзаж Британии.

Из настоящего. Термин «элементаль» был у Парацельса, он использовался почти как у меня. Монархи Британии никогда не вступали в брак с обычными людьми, иначе были проблемы. Брошюры в то время были бульварной прессой, там были песни, картинки, и они были очень популярны. Они висели на стенах, в пабах, распространялись между людьми.

Не очень настоящая, но легенда о Мелузине очень стара. Она известна во Франции, но история была популярна во многих частях Европы эпохи Возрождения, существовало много версий.