Янтарь чужих воспоминаний

Пролог

…Я люблю боль. Иногда свою, чаще – чужую. Вам страшно? Напрасно. Боль естественна. Она гораздо естественнее, чем приторное счастье, в которое все вы так стремитесь окунуться. Счастье, спокойствие, благополучие… иллюзии. Подмена реальности. Сладкие конфетки для разума, который знает, чего хочет на самом деле. Сколько минут в своей жизни вы были счастливы? О, я даже не спрашиваю о часах. Минут. Мгновений. Малюсеньких, утекающих сквозь пальцы крупинок времени.

Два десятка? Один?

А были ли?

Когда последний раз вы осознавали себя счастливым? Без оговорок, без условий, без маленьких жалящих «но»? Вот прямо сейчас, не раздумывая, вы можете ответить на столь простой вопрос? Когда же был этот миг долгожданного и безоблачного счастья?

Ах, вы не помните.

Ну конечно.

А когда вы чувствовали себя несчастным?

Вчера? Сегодня? Прямо сейчас? Всегда?

Когда вы ощущали боль от потери, разочарования, одиночества и уныния? От невозможности жить так, как жаждет ваша душа, необходимости прозябать в скучном и бессмысленном существовании? Если бы вам предложили выбор: оставить все как есть, или обрести величие, свободу, власть, что бы выбрали? Только это будет не свобода героя в сияющих доспехах, а свобода убийцы и чудовища?

Так что вы выберете?

Скучно? Или чудовищно увлекательно?

Кем вы хотите быть, монстром или мышью, всю жизнь просидевшей в своей норе?

У меня не было выбора. Наверное. Но даже если бы и был, то мой ответ однозначен.

Я чудовище.

***

В глазах Марии страх и беспомощность. О чем думает она, когда смотрит на меня? Право, мне даже интересно. Я смеюсь этим глупым мыслям и поднимаю ее подбородок.

– Страшно? – спрашиваю я, внимательно глядя в прекрасные синие глаза. В них стоят слезы и, чуть наклонившись, я слизываю их языком.

– Да… – шепчет девушка.

Ее страх подпитывает меня, делает сильнее. Еще один ингредиент для коктейля этого вечера. Но все же вкус недостаточно остер, нужно еще кое–что. Терпкая и пряная нотка запретного удовольствия.

Я провожу ладонью по ее телу. Синее платье все еще на девушке, она так радовалась, когда я его подарил. Осторожно расстегиваю маленькие пуговички, глядя ей в лицо.

Оголяю плечи девушки, смотрю. Она дрожит и тяжело дышит, но не кричит. Пока она верит, что это всего лишь игра. Да, страшная, да, опасная, но ведь не смертельная? Хотя она не глупа, дочь священника, которая так хотела познать грех. Что ж, я дал его ей сполна. Во всех смыслах и во всех дозах. Безумен ли я? Бесспорно. Безумен ли я больше, чем каждый из вас? Не уверен. Но истинный безумец хорош тем, что его гораздо сложнее распознать среди безумцев мнимых.

Мне надоело расстегивать эти маленькие сверкающие бусинки с кучей петелек, и я срезаю их ножом. Мария вскрикивает, когда видит сталь, ее глаза сразу наполняются новой порцией слез. Вот так, моя сладкая, вот так. Плачь. Сегодня ты будешь настоящей. Такой, какой создала тебя природа. Обнаженной и испуганной, плачущей от боли и задыхающейся от наслаждения. Разве это не стоит того? Я люблю срывать эти покровы мнимой цивилизованности, которая отравляет наши сущности. Я сорву их с тебя, маленькая дочь священника, я позволю тебе сорвать их с себя. Мы оба будем обнажены и беззащитны, ты – передо мной, я – перед тьмой, что всегда рядом. У каждого своя суть, сладкая девочка, и сегодня ты увидишь мою. А я… я познаю твою.

Платье падает на пол синими лоскутами, бесполезными кусками бархата. В этом тоже есть завораживающая прелесть. Жалею, что не подарил тебе красное платье, тогда ты была бы похожа на бутон цветка, раскрывающего свои лепестки. Разве это не прекрасно? Но вряд ли твои устои и мораль позволили бы тебе надеть красное. Ведь это цвет блудниц и развратниц, цвет крови и заката, когда солнце прячет свой лик от ночных грехов смертных.

Но выход есть. Я могу разукрасить синюю ткань красной кровью, и тогда ты станешь почти идеальна.

Мои пальцы нежны, мой рот жаден и настойчив. Я упиваюсь ее стыдом, ее смущением и страхом. Ее покрасневшими щеками и вздымающейся грудью. Нет, еще нет… Прижимаю к себе трепещущее тело.

– Не надо, прошу тебя, не надо… не делай этого…

Мои пальцы гладят ее живот, а губы улыбаются. Ты не можешь оторвать от меня глаз, не можешь не смотреть, хоть и стыдишься. Ты невинная маленькая крошка, и мне нравится смотреть в твое лицо, лаская тебя. Видеть эти первые огоньки изумления. Чуть приоткрытые губы. Недоверие. Непонимание. Первый вздох удовольствия.

– Прошу тебя… – стонет она.

– О чем ты просишь, Мари? – я шепчу, все так же улыбаясь. Мне забавно слышать это от тебя, забавно от осознания, что ты просишь подарить тебе удовольствие. Ведь ты просишь об этом, правда? Хоть и отрицаешь. Мне нравится ломать этот барьер, подчинять себе тела. Души? Кому они нужны. Мне достаточно просто тела. Еще один поцелуй. Губы, ключицы, впадинки ребер… Я ловлю ритм твоего сердца, прерывистый и хаотичный, а ты выворачиваешь руки, пытаясь освободиться из веревки, которой я связал твои запястья. Но нет… слишком крепко. Ты упорная, маленькая Мари. Рвешься, снова и снова, стирая кожу, растягивая связки и выворачивая суставы. Ты ведь уже поняла, чем все закончится? В какой момент ты осознала это? Мне интересно.

Ты так красива, Мари… С тебя можно писать картины и молиться на них, а не на те лживые холсты, что висят в храме твоего отца. Такая красота столь редко встречается в нашем мире. В нем много надуманного и приукрашенного, а вот такого истинного, трепетного и невинного – мало. Я даже почти верю тебе. И даже почти люблю. Жаль, что моя любовь убьет тебя.

Хотя, конечно, я вру. Просто жонглирую словами, как ярмарочный шут на потеху полупьяной публики. Мне совсем не жаль. Любовь эгоистична в своем желании обладать и присваивать, а моя доведена до абсолюта. Разве это не ценно? Мгновения страсти и нежности, полное обладание другим человеком на пределе возможного, на грани сил, эмоций и чувств, на пике обнаженных до боли нервов? Разве после этого может быть что–то еще? Для чего тебе жить дальше, прекрасная девочка? Моя любовь остановит мгновение, разорвет оковы беспощадного времени, и ты останешься навечно такой: юной и красивой, застывшей в апогее боли.

Разве это не восхитительно?

Поднимаюсь и захожу к тебе за спину. Ты бьешься раненной птицей, не понимая, что происходит, пытаешься оглянуться, снова выворачивая руки. Но твои путы надежны, птичка, слишком надежны. Сегодня я не хочу играть. Еще одна дань твоей красоте. Я смотрю, как ты дергаешься, как откидываешь голову, как втягиваешь и без того худенький живот. Мне нравится смотреть на тебя. Раздеваюсь, аккуратно складывая одежду. Запонки кладу на столик, туда же отправляю перстень с мизинца. Я не люблю посторонних предметов на теле, когда наслаждаюсь. Снова подхожу к тебе, прижимаюсь обнаженным телом к твоей спине. Ты вздрагиваешь, пытаешься отстраниться. Я тихонько смеюсь, прикасаюсь губами к твоим волосам цвета воронового крыла. Вдыхаю твой запах, жмурясь от удовольствия.

– Мне нравится твой аромат, Мари, – шепчу я.

– Отпусти меня… отпусти, умоляю… я никому не скажу…

– Чего не скажешь, маленькая? – я снова улыбаюсь.

– Того, что ты хотел сделать…

О, я уже смеюсь в голос. Значит вот как.

– И что я хочу сделать? – шепчу ей в висок, слизываю испарину с ее кожи. Так люблю эту горечь страха, смешанную со сладостью удовольствия и кислинкой осознания.

– Убить… Ты хочешь убить меня, Кай… – она шепчет почти неслышно, но я улавливаю это имя даже не слухом, угадываю по вибрированию воздуха.

– Скажи еще.

Мои пальцы уже выплясывают на ее теле танец страсти, бархат кожи никогда не сравнится ни с одной тканью, даже самой дорогой. Снова смеюсь от ее протестующего стона.

– Ты хочешь, чтобы я продолжил?

– Да…

– Почему?

– Я люблю тебя…

Маленькая сладкая Мари. Как и все женщины, ты думаешь, что любовь способна творить чудеса. Что она меняет мир и законченных безумцев вроде меня. О, это квинтэссенция женской сути! Стать единственной для чудовища и своей неземной любовью превратить его в принца. Каждая мнит себя той, что способна обуздать мои древние и темные инстинкты. Вы так хотите их обуздать. Посадить меня на цепь своих нежных слов и ласковых рук, трепещущих ресниц и обиженно поджатых губ. Верите, что сидя на цепи, зверь может быть счастлив. О нет… нет.

Ну что же. У каждого своя вера. Я позволяю верить в это до самого последнего мига, но не оттого, что милосерден, а оттого, что мне наплевать. Я человек, который точно знает, чего хочет. А сейчас я хочу удовольствия: плотского, низменного и обжигающего. Я могу получить его и просто делаю это.

Но Мари не поймет, а объяснять ей я не буду.

– Так как ты меня любишь?– с усмешкой спрашиваю я.

– Люблю… сильно…

– Любишь настолько, что позволишь мне делать все, что я захочу?

– Да…

Ты была хороша, Мари. Но для меня ты уже в прошлом. Ты взираешь мне в глаза, не отрываясь, словно пытаешься в них что–то рассмотреть. Впрочем, я знаю, что. Все ту же проклятую любовь. Надеюсь, в моих достаточно похоти, чтобы ты могла обмануться. «Обмани меня, мне так нравится» – твоя любимая песенка, что мурлычешь ты себе под нос, когда думаешь, что я не слышу.

– Ты права. Я хочу убить тебя. Взять нож и провести по твоему горлышку… – я оттягиваю ее голову и трогаю языком шею. – Вот здесь…

Она не понимает. В синих глазах пелена желания, она не верит и даже улыбается. Она хочет продолжения. Дрожит в моих руках. Боль обостряет все ее чувства, уязвимость и беззащитность жертвы пугают и возбуждают ее. Наше тело любит боль, как ни пытаемся мы этому сопротивляться…