Янтарин

13. СЕРДЦЕ ГОР

Шаги гулко разносились по коридору, закручивающемуся в спираль и уходящему вглубь скалы. Ненадёжные кривые тени скакали по стенам, сопровождая несущего в руке чадящий факел вампира и спотыкающуюся молодую девушку, бредущую следом. Потолок и стены прохода терялись в темноте, вырастая только в бледном свете, чтоб отразить кривые изломанные тени. Тоннель был огромным — наверняка Янтарин прополз бы здесь и даже не зацепился спинным гребнем за облепленный сосульками сталактитов потолок.

— Поосторожней, Ваше Высочество, — он скосил глаза. Принцесса тихонько ругнулась, отряхнула руки и поплелась дальше. Вертэн ухмыльнулся. Слишком гордая, чтоб даже ответить — только плотнее губы сжала. Девчонка совершенно изменилась, как только ступила на мраморные плиты белого храма, стала угрюмой и неразговорчивой. Дурочка, неужели правда считает, что Он вот так вот сразу решит встретиться с новой гостьей? Сначала этот гад доведёт до отчаяния — засунет в какой-нибудь затхлый уголок потемнее, сутки-другие запретит приносить еду и даже ходить мимо, чтоб ни один звук не доносился до ушей новоприбывшей.

Вампир мимо воли сглотнул. Фениксы горды и взрывоопасны. Он потёр обожжённое запястье — в прямом смысле взрывоопасны. И тем не менее принцесса Фелишия всего лишь молодая заброшенная чёрту на рога девчонка. Не неженка, но и до воина, как вампиру до херувима. Дурёха благородная! Лучше бы бежала без оглядки, а не совала голову в пасть к некроманту. Слишком похожа на королеву Фиону — такая же гордая, независимая, бесстрашная. Дура! Та тоже не побоялась Повелителя Душ, а в итоге что?

…Перед глазами всплыло лицо с такими же налитыми огнём глазами. Суровое, жёсткое. И прекрасное. Обливающий призрением взгляд, надменно кривящиеся губы, которые она покусывает от досады и злости на саму себя. И он лежит перед ней, придавленный её ногой, обездвиженный, беззащитный. Она на это и купилась, когда снесла голову какой-то гадине, замахнувшейся на, как она думала, человеческого воина. Уже потом увидела клыки и жёлтые вампирьи глаза. Но пришпилить к земле безоружного не смогла.

— Убирайся с глаз моих, — шипит она и вновь бросается в гущу схватки — вытаскивать из окружения светловолосого пацана с золотыми глазами. Ха! Пока она добежала, сопляк располосовал пятерых и ещё двум наподдал пинком, чтоб не мешались под ногами.

А он лежит на земле и оглушённый пялится её вслед, словно пацан.

И он же первым засёк тварь, на которую ни она, ни златоглазый не обратили внимания. Никогда не обращали — отвешивали пинки и всё. А зря, одна из таких гадин подобрала стрелу, подскочила к севшему невдалеке золотому дракону и…

Коридор вильнул влево. Вампир сглотнул ещё раз. Не так давно он на своей шкуре прочувствовал все прелести проснувшейся… совести? Душевности? Тоски по живому сердцу? Говорят, вампир из палаца тоже однажды пересмотрел свои приоритеты, хотя бы постарался смыть кровь с рук, потому и попал в услужение людям. Вертэн пока что не был готов на такой радикальный шаг, как подрабатывание нянькой, но и убивать просто ради забавы или в угоду сильным мира сего не тянуло. Тем более этого всклокоченного птенца. Возможно, когда-нибудь потом, когда она повзрослеет и в полной мере пропитается ненавистью к кровососам, как когда-то весь её клан. Возможно, тогда у него и проснётся желание рвать и ломать. Или он схватит её, взболтает и попытается вспомнить — за что же они должны ненавидеть друг друга…

Птенец опять споткнулся. Схватилась за стену, чтоб не упасть. В носу зачесалось от крови. Вампир закрыл глаза и шумно выдохнул сквозь стиснутые клыки. Любопытно, как же с рефлексами справляется его соплеменник?

— Вам сюда, — как и следовало ожидать — маленькая затхлая комнатушка, забитая паутиной и пылью. Втянул чутким носом воздух. Тонкий приторный запах въелся в ноздри. — Искренне надеюсь, вы не боитесь крыс.

Она зашла в камеру, сощурила полыхнувшие огнём глазища.

— А чего вас бояться, только и того, что щериться научились.

— Ну ладно, маленькая злюка! — схватил за локоть, рванул на себя.

— Ну что? — вместо того, чтоб испугаться и завизжать, как порядочная девица, она сама приподнялась на мыски, чтоб нос к носу поравняться с кровососом. — Укусишь меня? Начинай.

И рванула шнуровку на горле.

— Идиотка! Нашла где перья распускать!

Ещё сильнее сжал локоть и поволок по коридору прочь от просмердевшей крысами камеры. Она пыхтела следом, не в состоянии вырваться. Хе-хе. Вырваться! Как будто из его рук когда-то можно было освободиться!

— Пусти! Пусти, гад, а не то клыки повышибаю.

Он громко хмыкнул, давая понять, какого мнения о физической силе принцессы. Тогда она извернулась и впилась клычатами ему в ладонь. Дурень! Мог бы и вспомнить, что от благородства в девке только звание венценосной особы. От матери разве что цвет волос да глаз остался. Замашки совершенно хамские.

Когти впились в ладонь, чтоб не рвануть девчонку.

— Вертэн.

Ноги вросли в пол. Фелиша не успела затормозить и впечаталась в сгорбившуюся спину, урча от забившего рот большого пальца — хе-хе, будешь знать, как распускать зубы.

Фелиша перевела взгляд на окаменевшую спину вампира. Ей показалось или кровосос постарался прикрыть её собой? От кого?

— Вертэн, куда вы ведёте пленницу, если вам были даны чёткие указания оставить её в склепе?

Тёмная фигура слилась со стеной, совершенно не затронутая факельным светом. Принцесса дёрнулась, но не смогла двинуться с места. Отчасти, потому что была оглушена резанувшим слух голосом, отчасти, потому что рука вампира впилась в её запястье, сжимая до хруста в костях.

— Никак вас приставили надсмотрщиком надо мной, — невесело, с затаённым рычанием прошептал вампир, ещё сильней стискивая руку девчонки за своей спиной.

— Скорей, соглядатаем, — усмехнулся его собеседник, — дабы… удержать от опрометчивых поступков.

Фигура вышла из темноты, поскрипывая доспехами. Гнутыми, как всегда и представляла себе Фелиша, всякий раз, когда думала о нём.

— Диметрий!!!

Как только вывернулась? Проскочила мимо Вертэна и бросилась на шею брату, восковой фигурой застывшему против оскалившегося вампира. Бледный, поседевший хуже отца, а в свете факела увечья на его некогда красивом лице стали ещё отчётливее и страшнее. Полосы от волчьих когтей взбугрились и исказили левую скулу, впечатанный сверху крест разбух и покраснел, словно недавно его обновили, а губы, с которых раньше не сходила весёлая слегка ехидная улыбка, теперь кривились будто от мерзкого запаха под носом. И от этого рваный шрам на них был ещё более отчётлив и неприятен. Что там говорила Таша, когда проводила её из столичного кабака: "Увидишь Диметрия, не пугайся, на самом деле не всё так плохо"? Куда уж хуже! В душе Фелиша была готова ко многому — к новым увечьям, к отсеченным конечностям — особенно эта мысль посещала после знакомства с Вертэном, когда дракон в капусту изрубил нападающих — но не к этому. Её брат, её обожаемый старший брат, совершенно не изменился внешне, если не считать седых волос, даже вмятины на сбруе явно сам выправлял, и всё же… холодные руки легли на плечи принцессы. Она едва удержалась, чтоб не вскрикнуть — пальцы впились с такой силой, с какой даже Вертэн не смел удерживать свою пленницу. Лицо без единой эмоции, будто каменное. Только и того, что черты знакомые — чужое, неродное.

— Вертэн, вам было приказано держать девчонку под контролем, — чужим холодным голосом сказал Диметрий.

Сердце сделало два гулких удара и замерло. "Девчонку"? Он расцепил в замок сложенные руки Фелиши, на миг задержав на ней взгляд.

— Диметрий?

На неё безучастно смотрели бездушные хрустальные глаза. Куда девался тёплый карий взгляд? И почему левое веко не дёргается, ведь он же должен был заметить, как она выглядит и с кем проводит свободное время?! Разве не видно, что у неё обстрижены волосы, разорван ворот рубахи, а пешка некроманта вообще не тот тип, с которым можно хоть словом перекинуться! У него всегда дёргает веко, когда он видит, что его сестра больше похожа на бандитку, чем на принцессу!

— Фелишия, вам лучше отойти от него, — напряжённо посоветовал Вертэн, но дожидаться реакции не стал — подошёл сам и оттащил оцепеневшую девушку. Она во все глаза смотрела на стоящего перед ней мужчину, не замечая, что творится вокруг.

— Куда вы её тащили? — Диметрий перевёл равнодушный взгляд на вампира. — Я настоятельно требую отвести её обратно.

— Полно вам. Девчонка устала и совершенно без сил. Она не натворит особых бед. К тому же сюда она пришла добровольно, можно сжалиться и позволить ей встретиться с сестрой… Если уж другие родственники…

Диметрий сощурился. Вертэну очень не хотелось признаваться, но хрустальный взгляд вышибал из него дух.

— Я доложу о вашем самоуправстве.

— Так я могу отвести девочку к её сестре?

Диметрий развернулся и зашагал прочь, куда-то вглубь храма, уходившего в скалу на десятки миль. В клубке переходов и тоннелей не заблудиться — задача практически непосильная. Вампир со своим нюхом решался зайти не глубже шестого уровня… из семнадцати известных. Человек начинал блудить уже на втором. Принц же без страха уходил в самые глубокие катакомбы, туда, где располагались апартаменты Повелителя Душ.

— Что ж, буду считать это официальным разрешением.

Уже стихло эхо их шагов и смолк голос Вертэна, что-то бормотавшего молчавшей принцессе. Диметрий вышел из своего укрытия, прошёл к тому месту, где встретился с вампиром и человеческой девчонкой. Руки непроизвольно коснулись шеи — там, где она вцепилась своими пальчиками. Глупая, наивная, эмоциональная. Нагнулся, поднял шнурок, выскользнувший из разорванного ворота, схваченного когда-то тесёмкой. Безвкусная — цветастая, слишком яркая, ещё и бусины перламутровые вплетены. Подумал и зачем-то намотал на запястье. И тут же недоумённо потянулся к левому глазу — веко мерно дёргалось от нервного тика…

Руки Таши вынырнули из темноты, обхватили Фелишу и прижали её к себе. Вампир чуть сконфуженно хмыкнул, запер дверь и ушёл.

— Ну наконец-то, я уж думала, вы там заснули, — с укором шептала принцесса, прижимая к себе младшую сестрёнку. — Боги, да у тебя руки ледяные! Что ты вообще здесь забыла?

— Что я здесь забыла?! — истерично захохотала Фелиша, отнимая от своего лица ладони Таши, едва ли теплее её собственных. — Я пришла за тобой. Это что ты здесь делаешь? Что ты себе вообразила, когда решила прогуляться в гости к падальщику?! Таша, ты сумасшедшая, ты бы себя сейчас видела — осунувшаяся, холодная, неужели ты даже куртку не одела? Ну погоди, задам я тебе…

Она стащила свой плащ, но Таша сжала его в руках сестры и покачала головой.

— Не время вредничать, он не такой уж и грязный.

— Прости, нет.

Лицо её, особенно на фоне тёмных волос, было мелово-белым, в темноте вообще призрачным, глаза, которые всегда отдавались болью в сердце Фелиши, слепо шарили в пустоте. И улыбались! Морщинки, даже незаметные в недрах скального храма, лучиками расходились от уголков глаз. Она никогда раньше так не улыбалась, разве только Веллерену.

— Ты так выросла за это время, — всё так же тихо улыбаясь, проговорила Таша, проводя тонкой ладошкой по лицу сестры. — Слишком взрослая. И такая красивая.

Слёзы горячим потоком хлынули по щекам, вниз по шее. Она не заметила, как шлёпнулась на колени, так и не выпустив из объятий сестру. Таша покорно опустилась на холодный пол, прижимая всхлипывающую рыжую голову к груди.

— Я рада, что ты наконец-то научилась плакать, — прошептала она, всё ещё улыбаясь.

Фелиша схватила сестру за плечи, что есть силы встряхнула. Судорожно всхлипнула, подавляя потоки слёз.

— Что здесь происходит, Таша? Не увиливай, ты всё знаешь, в такой-то близости. Почему Диметрий такой… чужой, где эта сволочь Мортемир, что здесь вообще происходит?!

— Т-шш, глупышка, — она прижала палец к губам трясущейся девчонки. — Тебя здесь вообще быть не должно. Что тебе стрельнуло забраться в такой гадюшник?

— Ты! Тебя же сюда за каким-то чёртом понесло?!

Таша скривила губы, выпуская с одной стороны ямочку.

— У меня здесь встреча. И не с тобой.

Фелиша заскрипела зубами. Когда сестра говорила таким тоном, спорить с ней было бесполезно. Встала, отряхнулась, подошла к двери, задумчиво провела рукой сквозь прутья, схватив воздух.

— Как ты думаешь, они сильно разозлятся, если я тут немного пошурую?

Таша вновь скривила уголок губ в улыбке.

— Сюда меня перевели недавно, как раз перед отлётом Вертэна. Он же меня сюда и перевёл. Очень обходительный, несмотря на то, что водится с подобным обществом. Думаю, он предвидел нечто подобное.

Фелиша хмыкнула — этот кровосос явно играл какую-то свою маленькую роль во всём этом бардаке, не слишком прогибаясь под приказы Повелителя Душ. С одной стороны он отчётливо дал понять, что свернёт её шею при первой же возможности, с другой — явно старался уберечь шкуру кровной врагини. Неужели настолько возжелал отвинтить рыжую башку собственноручно, чтоб идти против воли своего господина? Кто их, кровососов, разберёт. И некромантов тоже — ведь не мог же он не заметить, что хоть и по пустякам, но его приказы не всегда выполняются.

Дверь на противовесах: открывалась и закрывалась грузом, прикреплённым пенькой. Всего-то делов: пыхнуть огнём и ждать, когда пламя разъест верёвку. Решётка с лязганьем отползла в сторону, более ничем не сдерживаемая.

— Ты иди, — Таша отступила в глубь камеры. — Мне нужно остаться.

— Не глупи. Некромант не обрадуется, если найдёт тебя здесь в гордом одиночестве.

— Нет. Я всё равно буду помехой, у тебя своя дорога, у меня — своя.

— Таша…

В тоне слепой принцессы прорезались неумолимые стальные ноты.

— Скажи хотя бы, где мне искать Пламеня, — убитым голосом попросила Фелиша.

— Его здесь нет, дурында! — зло сплюнули из-за стенки. — Эдакая туша, попробуй его притащи. Лучше бы пораскинула остатками мозгов и сообразила, что тебя элементарно надули… Дракон остался в Нерререне — был просто без сознания, чтоб не отзывался на твои мысли. Старая, как мир, ловушка. А вот теперь, скорей всего, летит по твоему следу, если уже в состоянии шевелить крыльями. Бестолочь, ты наживка. Никто не в состоянии притащить дракона против воли куда бы то ни было. Особенно, золотого, — за стенкой едва слышно вздохнули: впервые — горько. — Но он может сам сделать выбор и прилететь на помощь.

— Лейм? Что ты здесь делаешь?

— В основном, сижу, — сварливо донеслось из соседней камеры. — И сидеть мне до старости, если ты не почешешься и не откроешь меня.

— Она… решила освободить томящуюся в темнице принцессу в одиночку, — чуть поджала губы Таша. Фелиша подавила смешок — это какой же язвой надо быть, чтоб вывести её сестру из практически ангельского терпения.

— Нас было двое, — буркнула Лейм. И кто-то согласно проскулил.

— Не может быть! Ты приволокла с собой Мартуфа?!

— Может, всё-таки освободишь меня?

— Обещай, что будешь хорошей девочкой?

Нимфа сдавленно зарычала.

Открыть дверь оказалось не сложней первой. Лейм выбралась из камеры, пыльная и оборванная: в общем, как обычно, но язык прикусила. На прощание пнула длиннолапого пса, отсылая его к Таше, в то время как та толкнула сестру в руки нимфе. Лейм отсалютовала принцессе и поволокла девчонку прочь от камер.

— Эй, пусти!

— Заткнись и перебирай ногами, — шикнула Лейм, сосредоточенно принюхиваясь у развилки. — Ей ничего не сделают, а вот твоё отсутствие уже заметили. Давай живее, скоро они…

Совершенно не обращая внимания на то, что в основном говорила именно она, нимфа зажала рот девчонке, подтягивая её к себе, и влипла в стену, прикрыв свою жертву собой. Меховая безрукавка слилась со стеной. Мимо, топоча, проскакала толпа разномастных гадов от мелких болотных до полуразложившихся упырей.

— Видала? Это по твою душу. Хорошо, меня засечь не могут — у меня запаха нет.

— Куда мы?

— Я тебя забираю. К нашим. Родомир с Фениксом строят из себя крутых мужиков, но уже до смерти всем нам надоели своими постными физиономиями.

Жар бросился в лицо. Не смеет… никаких прав не имеет переживать! А Лейм, паршивка эдакая, могла бы и заткнуться, а не разливаться соловьём о том, как там в лагере всем кисло.

— Он же шпионит за мной с помощью своей птицы, не преувеличивай.

Нимфа фыркнула, рванула в левый отвилок коридора, по пути пнув припозднившегося ужастика с вывернутыми вперёд коленками и трёхпалыми когтистыми лапами. Фелиша с чувством пробежалась по вякнувшей нежити, Лейм одобрительно хмыкнула, но скорости не сбавила.

— Стой!

Нимфа зашипела. Резко затормозила, хищно влипая носом в лицо принцессы. Будь она выше, жест возымел бы эффект. Но Лейм была подростком, едва ли старше самой Фелиши — такая же угловатая и задиристая, но никак не высокая и внушительная. И если не вглядываться в её пожелтевшие от времени и злобы глаза, перед принцессой стояла обычная девчонка. Такая же ехидная, дикая и независимая, как и она сама. Лейм нравилась Фелише, даже не глядя на вечное ворчание, и к ней она предпочитала относиться ни как к древнему существу, а как к своей сверстнице… не спрашивая, нравится ли это самой нимфе. Впрочем, она была уверена — не нравится.

— Что ещё? Таша выберется. Я оставила с ней Мартуфа. Перебесится, поумнеет и удерёт, она же ясновидящая, тут вообще никаких хлопот. Да и падальщику девчонка не нужна. Вертэн — дурак, забрал не ту…

— Откуда бежали все те гады?

Лейм скривилась. Даже в темноте было видно, как сморщилось её острое личико.

— Их послал Повелитель Душ?

— Вот ещё, у него куча марионеток, стоит только дёрнуть…

— Значит, это был Диметрий, — она прокричала это уже на ходу. Нимфа не успела хлопнуть ресницами, а принцесса уже скрылась из виду.

— Стой, дура! Куда?

От стены отлепилась смазанная тень, любовно обняла её сзади, прижимая руки к телу.

— Свою роль ты исполнила, — тихо прошептал хрустальноглазый, склоняясь к самому уху, брыкающейся пленницы. Глаза Лейм расширились.

— Вот чёрт…

На лицо упали мягкие серебристые пряди.

— Почти…

Она всё бежала и бежала, бездумно сворачивая то в один, то в другой отвилок коридора. О том, что Лейм отстала, Фелиша догадалась минут через десять после, собственно, события. А, может, через полчаса. Или практически сразу. Но коридоры были пусты и молчаливы, только вода капала, нарушая тягучую тишину, и возвращаться принцесса не собиралась. Несколько раз ей казалось, что за ней следят — словно в стенах прорастали глаза и лёгкий шорох за спиной заставлял ей вздрогнуть и броситься за призрачным наблюдателем. В боку закололо. Фелиша сплюнула, отёрла рот, брезгливо скривилась, почувствовав на губах вкус крови. Сплюнула ещё раз, вспомнив о том, что в последний раз ела, кажется, вчера.

Она бежала… шла… брела… Когда сил совсем не осталось, опустилась на пол и отключилась.

Чёрная дракониха заложила вираж, присматривая место для посадки. Ущелье скалилось тонкими хрупкими на вид скалами-клыками. Дальше они увеличивались, становились мощнее и меняли цвет — от грязно-белого до насыщенно жемчужного, шли вдоль кромки обрыва до самых развалин храма. И уходили дальше — за гору, за горизонт. Но здесь, в самом начале, они не были такими величественными и непорочно-белыми. Обычные камни — грубые, острые, растресканные. Кулан-Тар, каким его знал весь мир, здесь терял свою сказочную красоту и становился серым и неуютным. Собственно, Кулан-Тар, о котором знал мир, начинался именно здесь, забытый, казалось, самой природой.

Самое подходящее место, чтобы спрятать от досужих глаз целый гарнизон. Люди и нелюди бродили по каменистому дну ущелья, не прячась от посторонних, сбивались в отряды и… явно куда-то собирались. Даже не выставили постовых. Впрочем, на одном из клыков вспыхнула огненная птица — лучшего охранника и не нужно.

— Вот, значит, куда исчез, шкура, — хмыкнул рыжеволосый подросток, оборачиваясь к своему спутнику — сидящему за ним худощавому парню. Но тот не слушал, хищно обшаривал взглядом лагерь, словно выискивал кого-то. Нашёл. Впился зелёными глазами в молодого светловолосого мужчину, каменным истуканом замершего в центре толкотни, выбиваясь из общей суматохи. Он тоже смотрел на кружащую над лагерем дракониху и беззвучно шевелил губами.

— Гад, он умеет общаться с драконами, — не слушая рыжего, процедил юноша.

Дракониха радостно хрюкнула и шлёпнулась прямо перед светловолосым. Мужчина улыбнулся, закрыл от сунувшейся чёрной морды лицо, исковерканное старым бугристым ожогом. Зеленоглазого передёрнуло — глаза незнакомца лучились чистым золотом, точно таким же, как и шкура королевского дракона. Не может у человека быть таких глаз. Мужчина перевёл взгляд на драконьих всадников, чуть заметно улыбнулся, глядя на ярко-рыжую шевелюру впередисидящего. Второй угрюмо сощурился. На него мужчина тоже посмотрел — спокойно, внимательно… оценивающе. Это ему не понравилось ещё больше. Как и то, что светловолосый едва заметно покачал головой.

Можно подумать, ему важно чьё-либо мнение о себе! Тем более его…

Обманчиво светлые волосы рванул ветер, на миг скрывая от зрителей изувеченное лицо. Юноша зажмурился. Показалось? Расплавленное золото во взгляде потухло. Или его и не было никогда? Обычные… ну, не совсем обычные, хотя для Янтарного края с его засильем полукровок вполне приемлемые глаза — серые с золотистой короной вокруг зрачка.

…красавчик… не удивительно, что…

Опустил ресницы, скрывая улыбку. Слишком проницательный. Или это он так расслабился, что позволил эмоциям отпечататься на лице?

…ну и пусть! Пусть, гад, знает…

— Добро пожаловать в лагерь, Ваши Высочества.

Лежать было приятно. Тёплая уютная комната без затхлых углов и затёкших стен. Завешана звериными шкурами — потому все шорохи скрадываются. Большая круглая с уходящим в темноту потолком. Освещение здесь было таким же скудным, хотя глаза давно привыкли к полумраку. Странно, кроме единственного факела, зажженного, кажется, вечность назад вампиром, на стенах не было ни единой лучины, и всё же скальные проходы не пугали непроглядной мглой. Белый храм был белым даже глубоко под землёй. Белый камень не отражал солнце, заливаясь солнечным светом — он сам его источал. Даже сквозь шкуры.

Фелиша поднялась с пушистого ковра. Ворс отпечатался на щеке. Она рассеянно потёрла кожу, глядя в центр комнаты. На круглом серебряном подносе лежали фрукты. Много фруктов — самых разных. И не только их. Она протянула руку, нерешительно взяла геонское яблоко — круглый оранжевый плод с ароматной шкуркой, которую Диметрий добавлял в кипяток и пил вместо утреннего чая. Она ненавидела их: шкурка горчила, а от пахучих долек в горле взрывалась изжога.

Зажмурилась, вздохнула и откусила кусок, не удосужившись снять кожицу.

— Мне говорили, что ты дикарка, но чтобы настолько…

Она подскочила, чуть не подавившись куском яблока, и, прежде чем развернулась на звук голоса, запустила в нарушителя спокойствия огрызком истекающего липким соком плода.

Диметрий перехватил его в нескольких сантиметрах от лица, практически не шелохнувшись — только рука взлетела на перехват. Сам он стоял у дальней стенки, почти полностью с нею сливаясь. Хрустальные глаза посверкивали из-под длинной растрепанной чёлки. Волнистые серебряные от седины волосы разметались по плечам, скрывая большую часть шрамов.

Принцесса в нерешительности замерла посреди комнаты. Броситься на шею брата, как в предыдущий раз, она боялась — не хотела ощущать под пальцами напрягшиеся мускулы и стальную хватку на запястьях, теперь пестривших лиловыми синяками.

Он прошёл к ближайшему креслу, не сводя взгляда с закусившей нижнюю губу девчонки, удобно расположился в нём, закинув ногу на ногу, сложил домиком пальцы. Диметрий никогда не сидел в креслах — даже на заседаниях в беседке, где всё вокруг было мягким и ситцевым, стоял у косяка за спиной отца, сложив на груди руки. Воин до мозга костей, он предпочитал суровый спартанский быт и ребят своих держал в ежовых рукавицах. И чхать хотел на перешёптывания недовольных министров, когда заявлялся в палац перепачканный дорожной пылью и прежде, чем доложиться отцу, утаскивал в казармы свои вещи, упорно возвращаемые благодетелями на малую родину во время очередного похода. И уж тем более не спрашивал их разрешения, когда забирал свои густые каштановые волосы в простолюдинский хвостик.

— Налюбовалась? — холодно осведомился Диметрий.

Фелиша вздрогнула.

— Где я?

— Всё там же, — недоумённо поднял брови собеседник. А вот брови остались тёмными, чуть сросшимися на переносице. — В Сердце Гор.

— Где?

— В храме. Ты что же, не знала, куда летишь? Это древнее сооружение, ещё более древнее и значимое, чем ваш хвалёный храм Солнца. Его тоннели остались от корней мирового дерева, которое здесь некогда произрастало, а потом на этом месте древние построили сооружение. Здесь сокрыта колоссальная энергия…

— Занятная история, но ты должен знать — я не люблю этот предмет.

— Любопытно. А что ты любишь?

Хрустальные глаза сверлили стоящую перед ним девушку. Словно чувствуя режущий взгляд, она отступила на шаг, тяжело опустив плечи и понурив голову. Порванные губы скривила чуть заметная усмешка.

— Тебя.

Он даже не шелохнулся.

— Мы были любовниками?

— Что? Нет! Ты совсем ничего не помнишь? Ты же мой брат!

Зря надеялся, что сможет долго сдерживать её взрывной темперамент — Фелиша подскочила к застывшему ледяной скульптурой мужчине, дёрнула на себя руки, разжимая холодные ладони и прижимая их к своему лицу, упала на колени, впечатываясь в топкий ворс ковра.

— Вспомни! Вспомни, ты же так держал меня, когда уходил в последний раз. Ты мне обещал вернуться!!! — ледяная кожа жгла щёки. Он смотрел на неё всё с тем же вежливым недоумением. Не пробовал выдернуть руки из её слабых ладошек, не пытался сжать их в ответ, даже дышал всё так же ровно, только чуть склонился, увлекаемый вниз за бормочущей девчонкой. — Ты говорил, что не позволишь мне окончательно одичать, — большая горячая слеза скатилась по лицу, упала на его руку.

— Ну хватит! — он вскочил, отталкивая её. Брезгливо стёр слезинку. — Вижу, вопреки всему, ты всё же стала настоящей дикаркой, принцесса. Хватит разводить сырость, мне некогда осушать твои слёзы. У меня сейчас дела, но через несколько часов я вновь зайду. Будь хорошей девочкой, приведи себя в порядок и поешь. Не хочу, чтоб ты бухнулась в голодный обморок прямо посреди церемонии.

Фелиша икнула.

— Какой церемонии?

Впервые на бесстрастном лице Диметрия проявилось настоящее недоумение.

— Ты всё-таки невеста Повелителя Душ. А он и так слишком долго ждал.

— Вы издеваетесь, да? — Фелиша задумчиво подняла белые тряпки, ранее не замеченные, прилежно разложенные по половине кровати, тоже ранее не замеченной. Вторая половина была безбожно измята — видимо с кроватью она всё же познакомилась, но во сне свалилась, чего с ней давненько не случалось. Белый балахон здорово смахивал на саван, но был тёплым и чистым, в отличие от её пропыленной всеми ветрами Янтарного края драной одежды. Подумав, она сняла своё рваньё и надела саван. Он оказался неожиданно тяжёлым, но удобным, словно на неё сшитым, хотя, скорей всего, так и было. Поёжилась от непривычного покроя — открытые плечи мгновенно озябли и пошли гусиной кожей. Расширяющиеся от локтя рукава, пожалуй, единственная неудобная деталь, отсекали любые попытки чего-нибудь схватить и метнуть в противника — руки в них терялись в складках атласной ткани. Заниженная талия выгодно подчёркивала постройневшую, вытянувшуюся из детских округлостей фигурку, а вот подол по примеру рукавов расширялся книзу, но в нём ноги не путались по той простой причине, что эти самые ноги за последних два месяца вытянулись на пару сантиметров и теперь щеголяли открытыми лодыжками. Всё платье было обсыпано мелким речным жемчугом и обшито серебряной нитью, потому так и тянуло вниз. И тихонько шелестело при ходьбе.

Фелиша задумчиво огладила себя по бокам. Чего-то не хватает. Сняла со штанов широкий кожаный чёрный пояс и прикрутила его себе на талию — стянутые у Архэлла и припрятанные в потайных запоясных карманах две звезды благодарно звякнули. Одной из них она тут же по локоть откромсала мешающие рукава. Стало удобно и прохладно. Подумала ещё и натянула свои сапоги — в туфлях было холодно и непривычно. Последним штрихом стал рваный плащ Гельхена.

— И вовсе ты мне не нужен, — мрачно буркнула она ткани, с мягким шуршанием облепившей трясущиеся плечи, — просто мне тебя одолжили и обещали, если что, отвинтить голову за уши.

…Просто так сидеть и ждать своей участи Фелиша не стала. Ха! Ещё чего не хватало: трястись в ожидании знакомства с женишком. Ещё раз — ха! В последнее время что-то много желающих развелось. Ничего, она ещё не забыла, как строить окружающих. Кай, придворный гадёныш, отирающийся у кухни, получил розой по лбу только за то, что оскалился на Ташу и Милли. Это было официальной версией. На самом же деле эта гадина таскалась за принцессой с тех самых пор, как семь лет назад появилась в палаце. И исподтишка кидалась комьями земли. А однажды она засекла его, когда пацан клал у её двери вырванную в саду розу-плетёнку. Возможно, в память об этом и получал по носу именно розами… В любом случае, ему она мстила с особой настойчивостью, не прощая даже мелких оплошностей. И таких проштрафившихся была целая котомка…

Первым делом Фелиша поела. Игнорировать бурчание в животе становилось всё тяжелее, а голодать принцесса не любила ещё со времён принудительных бдений в королевском склепе. Потом тщательно обследовала комнату, но тайных схронов не обнаружила, за шкурами были всё те же светящиеся стены. Единственная дверь, через которую вышел Диметрий, на удивление была открыта, но обрадоваться принцесса не успела.

— А, кхм… простите, я ошиблась выходом, — в проёме оскалилась вытянутая морда вурдалака.

Дверь поспешно захлопнулась. Засова не было. Фелиша выругалась. Потянулась за жемчужной сеткой для волос, заложила в неё несколько ягод посочнее и приладила ловушку над дверью. Лучше бы было с кувшином воды, как она однажды подшутила над маэстро Н'елли, он тогда долго заикался.

Молча отвесила себе подзатыльник. Размечталась, задумалась дурында! А нужно выбираться. Окинула цепким взглядом комнату. Ничего особенного — кровать, пара кресел и пушистый ковёр. Всё. Словно зная о подлом характере пленницы, её отправили в самую нудную темницу. Да нет! Точно знали. Один так наверняка. От души размахнулась подносом и влепила острым боком в дверь. Сверху на блюдо шмякнулась плохо закреплённая сетка с фруктами.

Дверь открылась. Диметрий зашёл внутрь. Скривил губы, разглядывая странный натюрморт. Перевёл взгляд на девушку, напряжённо застывшую на кровати. Оценил необычный наряд. Хмыкнул.

— Любопытно. Решила покорить жениха с первого взгляда?

Она сумрачно сверкнула глазами. За последний час Фелиша много передумала, и мысли были одна мрачней другой. Человек с хрустальными глазами напоминал её брата лишь внешне, хотя раньше наверняка был именно принцем Диметрием. Теперь же он смотрел на неё равнодушно, без малейшего намёка на хоть какое-то чувство. Искать у него помощи было бесполезно, попытаться выкрасть и выбить из головы дурь — ещё и опасно: он никогда не любил чужих указаний и вмешательств в личное пространство. Но и оставить его преданным рабом некроманта она не могла. А значит должна была оставаться до тех пор, пока не найдёт способ привести брата в чувство.

— Что он с тобой сделал?

Сросшиеся брови удивлённо изломались.

— Падальщик. Что эта скотина с тобой сотворила? Зачаровала? Но ты плохо поддаёшься гипнозу. Запудрила мозги? Хотя нет, ты слишком умный, чтобы слушать чужие бредни. Тогда, возможно, соблазнился властью? Ты всегда был немного честолюбив, хотя и не шёл по головам. Тоже нет. Ты ещё и слишком гордый, чтоб принимать помощь от всякой падали. И вряд ли сломался под угрозами — весь твой отряд на свободе и в полном здравии, а сам ты никакой боли не боишься. Значит всё же — магия?

— Нарассуждалась? — холодно осведомился мужчина.

— А ты что-нибудь вспомнил? — Фелиша предпочла проигнорировать вопрос.

— Вряд ли, — он подошёл, подобрал туфли, склонился на колено перед замершей мраморной фигурой девушкой и, не церемонясь, стащил с ног грубые сапоги, чтобы тут же обуть туфли.

— Теперь ты удовлетворён? — она так и не пошевелилась.

— Почти.

— Ты точно так же обувал Ташу, когда бывал в палаце.

— Это та слепая девица, к которой отвёл тебя Вертэн? Да, она что-то подобное бормотала, пока я выбирал ей камеру. Кстати, она попыталась сбежать с каким-то вампиром.

— С каким?

Несмотря на наивность, Таша далеко не дура, а уж инстинкты у неё куда сильнее звериных. И доверяет она только одному кровососу…

— Нам пора.

Схватил её за локоть и потащил на выход. Она шла молча, поджав губы и не стараясь освободиться от неудобной хватки. Странно, девчонка не казалась такой уж покорной. Она не должна была молчать и безропотно брести след в след за своим стражником. Впившийся в дверь поднос говорил о том, что принцесса была той ещё штучкой и идти на поводу у обстоятельств не любила.

— Зачем я нужна твоему хозяину? — с явным отвращением произнесла она.

— У меня нет хозяина.

— Ну господину! Друг, начальник, собрат или учитель — мне всё равно. На кой я ему сдалась?

— Юным девам не пристало так выражаться, — он нахмурился. Рука скользнула по гладкой ткани к запястью. Узкая ладошка развернулась и тонкие горячие пальчики сжали холодные сильные пальцы. Он непроизвольно опустил взгляд. Её тёплые малиновые глаза улыбались. Правая бровь вопросительно выгнулась.

— Ты не любишь, когда я так говорю, — пояснила она.

— Ну да, мне не нравится, — рассеянно подтвердил он.

Фелиша покачала головой.

— Нет. Диметрий никогда не любил, когда я так себя вела, вечно пытался слепить из меня благородную даму.

— И что по его мнению это означало? — без особого интереса спросил Диметрий, выводя Фелишу в огромный неправильной формы зал, половина которого была отгорожена перилами и за ними плескалась вода.

Принцесса пожала плечами.

— Всякое. Не бегать, не драться, не сквернословить, слушаться старших, не препираться.

— Судя по всему, ему не удалось привить тебе основы культурного поведения.

Следующий коридор был намного темнее предыдущего и постепенно спускался вниз. Что-то в нём было не так, но что именно — Фелиша не знала. Она споткнулась, но Диметрий нетерпеливо дёрнул девчонку на себя.

— Наверно да, ведь я сейчас иду в компании отпетого уголовника, судя по твоему поведению.

Мужчина дёрнулся, облил нахалку ледяным взглядом. Она счастливо улыбнулась.

— У тебя веко дёргается, — с готовностью сообщила девушка. Диметрий недоумённо коснулся левого глаза. — У тебя всего нервный тик, когда я забываю о приличиях.

— Испытываешь моё терпение, девка?!

Хлоп!

Он замахнулся, но рука зависла над съёжившейся девчонкой, спрятавшей за спину отбитую руку. Последняя фраза словно раздвоилась и звенела в ушах.

…-Испытываешь моё терпение, девка?!

Она недоумённо колотит кулачками в грудь, всё ещё не понимая, что с ним произошло? Ловит исковерканное волком лицо в ладони, что-то успокаивающе шепчет.

…беги, дурочка, убегай, пока не поздно…

Хмельной туман заволок сознание. В ушах гремит музыка и хохот мавок, высыпавших на опушку в поисках новых жертв. Все поразбредались, рассыпались по лесу — Пьяная Луна в разгаре и последние капли разума покидают голову. Какой кретин проволок девчонку в лагерь? Почему они вообще сюда припёрлись? Где найти сил, чтобы удрать подальше в лес и попасться в руки какой-нибудь шальной дриаде, чтоб только не покалечить собственную сестру? Бессильный идиот! Жалкий извращенец!

Костёр взвился до небес и мгновенно потух, успев отразиться в расширенных от ужаса и боли поалевших зрачках, когда кости в её правой руке не выдержали и тихо хрустнули. Девчонка забилась в сжимающих её тисках. Наконец-то сообразила! Слишком поздно… Дальше всё было словно в тумане — скулу обожгла неумелая оплеуха. Он повалил её, вырвав целый пучок рыжих волос, но всё же прижал к земле. И тогда она сама набросилась на своего мучителя: вцепилась крепкими зубами в нижнюю губу и рванула на себя…

— С тобой всё в порядке?

Он сморгнул странное видение, провёл пальцем по рваному шраму.

— Ты девственница?

Девушка поперхнулась.

— Чего?

— Я спросил, девственница ли ты?

Фелиша сощурилась.

— А что, бракованные твоему дружку не по нутру? В таком случае — нет!

Диметрий без тени улыбки осматривал пленницу. Сконфуженная и явно смущённая, она старалась замять неприятный допрос привычным хамством. Зря. Румянец залил щёки красноречивей любых слов отвечая на вопрос — девица.

— Просто хочу знать, что твой брат с тобой сделал или не сделал, — так же спокойно сказал Диметрий, вновь беря принцессу за локоть. — Пьяная Луна лишает воли и памяти. Судя по тому, как рьяно ты пытаешься вернуть своего Диметрия, ты ничего не помнишь. Или не понимаешь. А вот для него потрясение стало слишком тяжёлым… Как раз то, что нужно некроманту — смятение, стыд, ужас, страх, отчаяние.

— О чём ты говоришь?

— А ты ещё не поняла? — он склонился, провёл пальцем по щеке вжавшейся в стену девчонки, оставляя на коже красный след от нажатия. — Твой Диметрий тебя любил и не хотел причинять зла родной сестре. И всё же он причинил. Столько оберегал и тем не менее собственноручно сделал больно.

— Это ничего, — неуверенно прошептала она, — я не сержусь. Правда.

Хрустальные глаза чуть сузились. И, кажется, чуть потемнели, приближаясь если не к светло-карему, то хотя бы просто к тёмному, человеческому.

— Ты ничего не помнишь.

— Да что было то?

— Только распусти язык, гниль, — Фелиша никогда не слышала, чтобы её сестра так говорила. Тем более с братом.

Таша стояла в нескольких шагах от них. Как она так тихо подкралась? Из-за спины девушки вышел вампир, сверкнул ярко-жёлтыми глазами, оскалил клыки. Она никогда не думала, что кровососы могут быть настолько… хищными. Даже не сразу узнала этого вечного зануду и моралиста.

— Веллерен?!!

Перед глазами поплыл туман. Вампир, которого все уже оплакали и отпели (хе-хе, можно только представить, как коробило ненавидевших кровососа священников, которым Фелиша заказала заупокойную. Её, принявшую языческую веру матери, они тоже не любили, но отказать принцессе не посмели. Вампир и сам чхал на новую веру в единого бога и только неодобрительно качал головой, глядя на короля, приказавшего построить молельню рядом с палацем, но он наверняка бы повеселился, зная, что даже после смерти умудрился насолить этим серым вечно постным типам с невыразительными лицами. И принцесса втихаря почтила его память, заранее попросив у его души прощения за подобное богохульство) жив-живёхонек стоял перед ней.

Он бросил только короткий взгляд, но удостоверился, что она цела и вновь принялся буравить притянувшего к себе принцессу Диметрия.

— Рад видеть тебя, сестрёнка в самый значительный день в моей жизни. Уж и не чаял встретиться — на такой-то глубине. Сюда даже Вертэн не рискует соваться без особой надобности — мало ли на какую пакость наткнётся. Логово-то мертвецами напичкано. И не только.

— Отпусти девочку, — глухо прорычал вампир.

— Ого как, — мрачно улыбнулся Диметрий, — холодные пальцы недвусмысленно легли на Фелишино горло. — Вы уверены, что хотите продолжить?

Веллерен напрягся, но Таша неожиданно положила ему на плечо руку и покачала головой.

— Умница, — похвалил Диметрий. — Приглашаю на свадьбу. Нет? Ну и скатертью дорожка.

Он поднял вверх руку и глухо щёлкнул пальцами. И в тот же момент тёмные стены взорвались светом. Это слетели облепившие их гарпии. Закружило, заклокотало, завертело вокруг диким ревущим смерчем. Фелиша закричала. Где-то за десятками и сотнями крыльев точно так же завизжала Таша, которую Веллерен не успел прикрыть собой. Вот он прорвался к ней, разрывая за крылья отчаянно сопротивляющуюся гарпию, попавшуюся ему в когти. Вторую влепил в стену с такой силой, что кровь забрызгала белый камень. Дальше Фелиша не видела — Диметрий дёрнул её на себя и втолкнул в тёмный проём. Под ногами неприятно хлюпнуло.

— Пусти меня! — она попыталась было вывернуться, но он скрутил ей за спиной руки, не давая возможности разогнуться. Тогда она развернулась к нему и что есть силы наступила каблуком на ногу. Диметрий взвыл, но хватки не ослабил. Тогда она закрепила результат, уже протанцевав по второй ноге. Как только пальцы соскользнули с плеча, она рванула к заполненному криками гарпий коридору, но выбраться наружу не успела — Диметрий схватил её за ногу. Фелиша шлёпнулась на колени — прямо в сыто хлюпавшую под ногами жижу. Точно так же когда-то хлюпало на болотах Ферекруса, понятно, куда делась его сила.

— Зря, — шепнул на ухо Диметрий, разворачивая беглянку за плечи к себе. И тут она впервые услышала странные глухие нотки в голосе брата, словно одновременно говорили двое. Голоса наложились: один, молодой и звонкий, и второй, глухой, уставший, безжизненный. Хрустальные глаза вспыхнули в темноте — он понял, что она поняла…

— Ну наконец-то, — прошептал некромант. — Я уж думал, ты никогда не догадаешься.

— Где Диметрий?

Он потянулся к лицу девушки, сжал пальцами подбородок так, что она мимо воли зашипела.

— Разве не поняла? Я забрал его. Сильное молодое тело, как раз то, что мне давно было нужно. Сейчас, правда, мы только привыкаем друг к другу, иногда прорываются чужие воспоминания или мысли, но не больше, хотя в первые дни это был просто тайфун. Видишь ли, боги наделены противоестественной способностью удирать от смерти. Мне же, чтобы поддерживать жизнь, надо менять тела, когда они стареют и слабеют. Твой брат когда-то получил метку за то, что поднял на меня руку. Отчаянный храбрый юноша. Я сразу же обратил на него внимание. Думаю, скоро мы станем с ним добрыми друзьями.

— Значит, он не вернётся? — ломким от едва сдерживаемых слёз голосом шепнула Фелиша.

— Пусть тебя согревает то, что его любовь к тебе и желание защитить сдерживает меня от… необдуманных поступков.

Она сощурилась, отводя взгляд от хищных алчных глаз.

— Зачем я тебе? — прошептала девчонка, корчась от железных тисков. — У меня с собой даже слезы дракона нет.

— Скоро будет. Скоро всё будет. К тому же пока я не могу справиться с этими замечательными цацками — не имею нужной силы. Но у меня есть ты.

— Я?

— Ты особенная, — ладонь большим пауком легла ей на лицо. — Ты — последний феникс, в твоей крови скрыта большая мощь. Достаточная, чтоб подчинить себе оставшихся драконов. Особенно, золотого. Пламень никогда не хвастался, что он когда-то охранял мировое дерево? Потому после смерти своей всадницы он удрал именно к Кулан-Тару, чтобы быть рядом с Сердцем Гор, от которого всё ещё получает силу. Ну и заодно присматривал за кладбищем твоих предков. О, я очень хочу с ним пообщаться. Это совершенно особенное существо — удерживающее на земле весь драконий род. Ты не знала, что он связан не только со своим всадником, но и его второй половинкой? Да-да. Стоит мне с тобой обвенчаться и стать законным обладателем твоей души, и Пламеню некуда будет деться. Хотя, у него уже нет выбора.

Словно отвечая на эти слова, где-то далеко-далеко храм сотряс дикий рёв. И стены будто засветились ярче. Некромант явственно зашипел.

— К тому же тебе повезло познакомиться с этим выродком, Фениксом. Он тоже идёт сюда за тобой. Можно сказать, благодаря тебе я смогу устроить небольшую вечеринку для старых знакомых. И, конечно же, лахудра Лейм с молчуном Родомиром. С одной я уже разобрался. Второй получит своё чуть позже. Могу и ошибаться, но сдаётся мне, что оставшиеся слёзы дракона тоже объявятся на празднике. Буду считать это твоим подарком на свадьбу.

Она отбила его руку.

— Не стоит ёрничать. Это не в твоих интересах, принцесса.

Он прижал её ещё сильнее и внезапно пол начал уходить из-под ног. Точнее, как и когда-то на болотах, их стало всасывать куда-то вниз. Широкая ладонь прикрыла рот, запирая готовый вырваться наружу крик.

— Ты же никогда не звала на помощь — всегда считала это признаком слабости.

В следующий миг пол исчез полностью и они куда-то провалились.