Ядовитая, или Хозяйка Черной Пустоши

Пролог

Сверкающий дворец рода Сахрами поражал воображение богатством отделки. Белоснежный, воздушный будто созданный из облаков, он гордо возлежал на возвышенности, окружённый заповедными лесами, подобно жемчужине в изумрудной оправе.

Башни дворца, словно парившие в воздухе, соединялись между собой коваными ажурными лестницами, по которым прогуливались члены рода. Внутри дворца всегда сохранялось тепло, потому что его стены, пропитанные магией, держали одну температуру. Стены и полы из шлифованного дорогого камня, блистали мозаикой, высокие потолки радовали глаз лепниной и легендарными фресками.

Слуги в красных ливреях с золочеными узорами неслышно скользили в тени, выполняя поручения родовитых господ. Беспрекословное подчинение роду, вечное служение прописаны в кровавых договорах, скрепленных смертью. Все здесь дышало роскошью, надменностью и снисходительной скукой.

‒ Ты мой, Амарант! ‒ светловолосая девушка, прекрасная, как прислужница Небесного, вцепилась в красивого черноволосого мужчину.

Тот брезгливо хмурился и пытался отцепить от себя девушку, аккуратно, чтобы не сломать ей пальцы.

‒ Анодея, перестань, ты уже не ребенок, чтобы тебе все угождали. Я счастлив с женой и не собираюсь доставлять тебе удовольствия, как ты хочешь.

‒ Нам же было хорошо вместе! ‒ огромные глаза налились прозрачными слезами и стали похожими на сверкающие драгоценные камни.

Мужчине удалось отнять от себя пальцы девушки, и она аккуратно упала на пол. Платье лепестками редкого цветка окружило ее тело, создавая красивую картину. Плечи затряслись от рыданий.

‒ Любовь моя! Я не смогу без тебя! Амарант, прошу, не бросай меня…

‒ Дея, прекрати, ‒ мужчина поморщился, ‒ на меня больше не действуют твои ухищрения. Я люблю свою жену и не собираюсь ей изменять.

Девушка подняла голову, в ее глазах резко изменились зрачки, став узкими как у хищницы, а потом она, быстро вскочив, подбежала к мужчине и впилась в его губы поцелуем. Мужчина сначала попытался снова отцепить ее от себя, но потом его руки замерли и притянули стройное тело к своему. Он застонал и, сделав пару шагов, упал вместе с девушкой на кровать, которая возвышалась прямо посередине комнаты на небольшом пьедестале.

Их соитие было похоже на бой, а не любовную игру. Они рычали как звери, и отдавались друг другу, как в последний раз. На телах потомков драконов появлялась и исчезала мелкая чешуя, показывая, что пара в большом возбуждении.

Через час мужчина пришел в себя на кровати в ворохе разодранных шёлковых простыней и снова застонал, схватившись за голову.

‒ Что ты со мной сделала?! ‒ хрипло спросил он, хотя уже знал, что произошло.

Девушка применила свой дар, и он сдался. Амарант ненавидел себя сейчас, но больше всего он ненавидел девушку, стоявшую возле широко открытого окна и смотревшую на веселящихся в небе райтов.

‒ Я всего лишь усилила твою тягу ко мне, ‒ она обернулась к нему, улыбнулась, ‒ Ты мой, Амарант.

Мужчина встал, ненавидяще посмотрел на девушку, настолько же прекрасную снаружи, насколько мерзкую внутри.

‒ Я никогда не прощу тебе этого, Анодея Сахрами.

Она повернулась, и, не стесняясь обнаженного тела, грациозно покачивая бедрами, пошла к нему, но не успела дойти. Дверь резко открылась и в спальню ворвалась стража рода, а следом за ними отец девушки. Окинув комнату брезгливым и надменным взором, он бросил застывшей дочери:

‒ Оденься.

‒ Отец, ‒ Анодея была наглой, вероломной, но не дурой, и отца боялась, ‒ что происходит? Зачем ты приказал схватить Амаранта? ‒ девушка спешно накинула на тело легкий халат, который, впрочем, был почти прозрачным.

Сахрами чуть приподнял бровь, взглянув на командира стражников: тот замер истуканом и неприлично пялился на госпожу, потом закашлялся, но тут же быстро и громко заговорил:

‒ Амарант Табориа, вы обвиняетесь в убийстве своей жены и приговариваетесь к ссылке.

‒ Что? ‒ Амарант замер, перестав вырываться из тисков «артефактных силков». ‒ Что вы такое говорите? Утром моя жена была жива и здорова, это ошибка!

‒ Смерть наступила два часа назад от отравления, последним ее видели вы, ‒ командир стражи выполнил свою часть работы и кивнул двум подчинённым, чтобы они тащили прочь преступника.

‒ Это неправда! ‒ кричал Табориа. ‒ Вы не имеете права так поступать без суда!

‒ Отец, ‒ Анодея замерла, не в силах противостоять своему отцу, она тряслась, но пыталась держать лицо. ‒ Что происходит? Ты же знаешь, что он не виноват!

‒ Зато я знаю, кто виноват! —рявкнул отец. ‒ Мне не нужны сейчас слухи вокруг нашей семьи, я не потерплю больше твоих проделок, Анодея!

‒ Отец!

‒ Ты наказана! Через три месяца ты уедешь к своему новому мужу! - глава рода Сахрами со злостью поправил свой строгий белый сюртук и поджал губы.

‒ Я не хочу замуж!

‒ Я все сказал, ‒ мужчина вышел из комнаты, в которой раздался вой его любимой дочери.

Он изрядно ее разбаловал. Мужчина вздохнул: уж слишком сильно она была похожа на его любимую жену. Но всему есть предел, и Анодея сейчас его перешла. Травить аристократку, чтобы заполучить понравившегося мужчину, это перебор. И что она в нем нашла? Ни семьи, ни древности рода, в отличие от его жены, которая имела за спиной поддержку семьи. Вовремя он все прознал и нашел, на кого спихнуть преступление дочери.

Глава рода Сахрами недовольно поморщился: как жаль, что такой сильный дар унаследовала женщина. Бессмысленная трата родовой силы, особенно сейчас, когда ему нужна сильная поддержка! Сахрами опять покачал головой, вслушиваясь в вой дочери, и постарался быстро уйти в недосягаемую для крика часть дворца. Девчонку нужно приструнить.

-----------------
Дорогие читатели, рада приветствовать вас в новой истории. Звездочки, комментарии и подписка вдохновляют меня и радуют)

Глава 1

Странное состояние, словно дремлешь и не можешь проснуться, но продолжалось оно недолго. Понемногу слуха коснулись голоса, а с ними пришла боль. Она возникала чуть ниже правого виска и растекалась по окружности черепа, норовя лишить меня только что появившегося сознания.

‒ Как думаешь, оклемается?

Словно сквозь стены доносились еле слышные голоса.

‒ Авось сдохнет, ‒ второй голос скрипучий, злой.

На кого можно так злиться, так ненавидеть, что желать смерти? Хотелось открыть глаза и посмотреть.

‒ Жалко, красивая, ба.

‒ Иди отсюда, жалко ей, ‒ старушечий голос смягчился. ‒ От Нечистого красота та, злая. Брысь, я сказала.

Мне хотелось вздохнуть поглубже, но воздуха не хватало, и тут я поняла, что могу открыть глаза. Темный тканый потолок, в который я уставилась взглядом, мне ни о чем не говорил. Где это я? Потом накатила паника, что я не помню, кто я. Стало страшно: как это, не помнить главного? В голове прострелило болью, я стиснула зубы, но стон не сдержала.

‒ Гляди, ба, очнулась.

‒ Вот тварья душа, вернулась-таки. Зови Гария, пусть сам с ней говорит.

Голоса добавляли боли в мою голову. Зато я вспомнила кто я, меня Надя зовут, Ненашева Надежда. Как же хорошо знать, кто ты. Только где я оказалась, вопрос все же остался. Попыталась повернуть голову, чтобы увидеть хоть что-то, кроме закопченного потолка, но голова не поворачивалась, а от усилий опять прострелило болью.

‒ Лежите, госпожа, не шевелитесь, ‒ голос старухи теперь был нейтрален, ‒ с райта вы упали, головой повредились.

Я постаралась осмыслить, что она мне сказала, и не смогла. Какого райта? Какая госпожа? Я – Надя Ненашева, никогда госпожой не была, скорее сама вечно кому-то прислуживала: мужу, свекровке, детям… Стоило вспомнить свою жизнь, как боль усилилась. Я точно не могу быть госпожой. Из простой семьи, и сама тоже недалеко ушла. Сначала детей растила, последние годы работала на двух работах, продавщица в небольшом ларьке, да уборщица в роскошном офисе. Пенсию зарабатывала. Как на пенсию вышла, решила: все, баста. Буду жить на даче, чтобы никому из детей не мешать, да спокойно доживать свой век. Дача у нас хорошая и зимой можно жить, главное — дров заготовить. А денег мне много не надо, половину продуктов сама выращиваю, а на остальное моей пенсии хватит.

Теперь вопрос, «где я?» стоял прямо ребром. Если бы не головная боль, я бы так и спросила у старухи, но попытка что-то сказать провалилась. Из горла вырывались только хрипы, а подняться я вообще не могла.

‒ Госпожа! Госпожа! ‒ раздался рядом еще один старческий голос, теперь уже мужской, немного надтреснутый, словно мужчина болеет. ‒ Вы вернулись, госпожа, сам «Небесный» услышал наши молитвы. Чего стоишь злыдня, ‒ теперь уже звучал шепот, ‒ быстро бульона сюда и лекаря позови, я, что ему зря столько золота отдал?

Мои мысли путались, кружилась голова, не давая мне сосредоточить взгляд на матерчатом потолке. Через какое-то время губ коснулась глиняная кружка и в пищевод покатился наваристый несоленый бульон. После него сразу захотелось спать, мои уши еще слышали какое-то бормотание, призывающее Небесного, но тихо, словно назойливое жужжание комара.

Зато мне стало полегче, ушла муть из головы, и я наконец-то смогла связно мыслить. А собственно, что случилось? Неужели я умерла? Вот, не зря левую сторону тянуло да в ушах звон стоял. Я не чувствовала тела, лишь сознание, но такое кристально чистое, что вспоминалась вся моя невеселая жизнь, с детского сада.

Отец у меня был пьющий: как зарплата, так и уходил на неделю в запой. Помню эти дни, как мое беспросветное горе. Отец кричал на мать, бил посуду, но проходила неделя, и вновь в наш мирок возвращалась тишина. Родители ходили на работу, а я в садик, где украдкой прятала в карманы студенистую манку и потом вываливала ее в горшок. Нянька сначала не понимала, что это, а потом доложила воспитательнице, и мне сделали строгий выговор. Помню, мама покачала головой и сказала:

‒ Не нравится, но ты терпи, Надюша.

Мне кажется, так вся моя жизнь и прошла в этом терпении. Я рано вышла замуж. Любовь! Это чувство, не поддающееся рациональному объяснению, сколько веков все его разбирают, а так не пришли к пониманию, почему эта любовь мозги отключает.

Замуж я вышла по любви в восемнадцать лет. Помню, как плакала мама, веселился отец, как всегда, напившись в зюзю. В нашей районной столовке, где работала мамина подруга, украсили зал, поставили столы буковой «п». На ковре за спиной два лебедя, выложенные ватой, держали два кольца. Я помню, как нам кричали «Горько!», и как мой муж, уже немного выпивший, краснолицый, вытирал мокрые руки о пиджак, прежде чем меня обнять. Я не знаю, почему запомнила именно это. В то время он казался мне неземным красавцем, а его поцелуи были слаще меда, хоть и отдавали сигаретами да перегаром.

Потом началась простая жизнь… Жили сначала со свёкрами, своей квартиры не было. Свёкры – люди простые: мать мужа работала на птицефабрике, отец – всю жизнь на заводе. Мужа моего его отец тоже на завод пристроил. Я же без образования сидела дома и сначала даже не задумывалась, что превратилась в настоящую служанку.

Это сейчас мне с высоты своих лет видно, как обижали меня чужие, по сути, люди и как я старалась им угодить, лишь бы любимый мною гордился. А любимый гулял с друзьями по пивнушкам и дома появлялся, чтобы выполнить супружеский долг. Почти сразу я забеременела и вот тут с глаз моих словно пелена упала. Упала да не могла я в то время бросить все и уйти. У матери я не одна была, еще двое, брат и сестра, и идти к ним в двухкомнатную квартирку было стыдно. Любовь еще тлела в моем сердце, но я уже не была слепа. Не хочется вспоминать все, что пережила, пока мы получили свою квартиру, одна радость – успели получить ее перед самой перестройкой. Своя, двухкомнатная хрущевка, родная.

Детей было уже двое и я, отправив их в садик, пошла работать на птицефабрику, куда по блату устроила меня свекровь. С работой было туго, а там хоть зарплату курями отдавали, да яйцом. Тем и выживали. Мужа с работы выгнали за пьянство, он сидел на моей шее, но хоть руки не распускал. Пил тихо за гаражами и там же спал. Однажды зимой я не пошла его искать, как всегда, заснула, а утром узнала, что он замерз. По сути, он был уже почти чужим мне человеком, но я все равно рыдала на его могиле, оплакивая свою молодость и несбывшиеся мечты о счастье.

Глава 2

А потом он заговорил: медленным, глухим, шелестящим голосом, вылетающим из натужно хрипящего горла. Было видно, что старик давно и тяжело болеет, но я постаралась выкинуть лишние мысли из головы и слушать, что он говорит.

‒ Я все вам скажу, госпожа, ‒ старик закашлялся, потом перетерпел спазм и продолжил: - Ваш род Сахрами входит в десять высших родов нашей империи Намасса. Высший род, но в нем вы остались одна. Все случилось, потому что ваш отец готовил переворот и хотел свергнуть императора, да пребудет с ним Небесный.

Заговор был раскрыт, вашего отца и ваших братьев предали казни, перекрывая пути возрождения. Ваша мать пошла вслед за мужем, не вынеся разлуки: истинные пары не могут жить друг без друга. А вы и ваша сестра остались последними Сахрами, которых гнев императора не тронул. Но вас лишили всех земель, несметных богатств и привилегий высшего рода, госпожа.

У вас остались жалкие остатки от былого величия рода, а ваши люди – никчемные старики и маленькие дети. Ваша сестра вышла замуж. Вас она взяла к себе в свой дом, ведь вы – одна кровь. Но вы не пожелали сестре счастья и отравили ее, желая завладеть ее местом. Только вы не знали, что она и ее муж — истинная пара. Он умер сразу же, как закрылись глаза жены. Император хотел вас казнить, но вы – последняя из рода Сахрами, и он выдал вас замуж.

‒ За кого? ‒ холодно спросила я. Моя предшественница была той еще сволочью, но теперь на ее месте я и не хотелось бы попасть к какому-то уроду. ‒ За кого ее, то есть меня отдали замуж?

‒ Мы не знаем, госпожа, только вам известно его имя. Ваш муж в Темной Пустоши. Император даровал вам земли, очищенные от скверны, и мужа, который взял вас из-за этих земель. Мало кто хотел на вас жениться, даже тогда, когда жив был ваш батюшка, не желали.

‒ Что ты хочешь этим сказать? ‒я нахмурилась, ‒ я ущербная? В чем?

‒ Что вы, госпожа?! Вы – жемчужина рода, сильнейший дар за последние века, но всех своих троих мужей вы отравили, ‒ Гарий опять закашлялся, потом продышался и продолжил: ‒ вот в аккурат перед самым переворотом, своего третьего мужа и схоронили.

Я в легком шоке обрабатывала в голове новую информацию, и мысли были далеки от радости. Это в чье тело я попала? Не девушка, а монстр какой-то.

Старик замолчал, словно не знал, продолжать ли ему.

‒ Говори, ‒ я кивнула.

Старик посмотрел на меня подслеповатыми глазами.

‒ Госпожа, вы правда потеряли память?

‒ Правда, ‒ не стала я скрывать, но тут же попыталась себя обезопасить, мало ли что придет ему в голову. ‒ Это не значит, что я слаба, себя в обиду не дам.

‒ Что вы помните? ‒ не обратил внимание на мои слова старик.

‒ Ничего. Помню самое простое: как есть, спать, ходить, говорить, а вот кто такая и что тут делаю, кто меня окружает, не помню.

‒ Вот, стало быть, как, ‒ Гарий задумался, протер лоб тряпкой и скривился от боли, ‒ Хотя госпожа иногда любила играть с нами, может и сейчас... ‒ его взгляд вцепился в меня несмотря на плохое зрение, довольно странным взглядом. ‒ Дар ваш с вами, вот беда.

‒ Да говори уже! —не вытерпела я его пустословия.

‒ Вы – госпожа из рода Сахрами, великого рода, владеющего даром. Растения, камни вы познаете, самую суть всего, что имеет физическую форму... И можете влиять своим даром.

‒ Неплохо, ‒ я опять посмотрела на свои руки, потом вздохнула. ‒ Поправь меня, если я где-то ошибусь, ‒ сказала я старику. ‒ Я – дочь преступника, была лишена регалий, отравила свою сестру, но меня не казнили, так как я последняя из рода. Это так важно – сохранить великий род?

‒ Важно, ‒ кивнул старик, - великих родов всего десять, все вы первые ступили на эту благословенную землю и стали очищать ее от скверны. Только благодаря «десяти» стоит стена, которая спасает нас от темных тварей. Великая Помозейская стена. Кровь десятерых на печати, что ее поддерживает, нужно обновлять каждые сто лет. Без вас, госпожа, стена падет.

‒ И все же меня отправили в ссылку? ‒ спросила я.

‒ Муж вашей сестры был родственником императора…

‒ Вот же тупая стерва, ‒ прошептала я себе под нос, ‒ отравить единственного родного человека… О чем она думала… Что за Черная Пустошь? Куда мы едем? ‒ задала последние вопросы уже громче.

‒ Пустошью называют земли, которые только очистились от скверны. Туда направляют всех неугодных империи, чтоб они осваивали земли. Хоть скверна и ушла из этих земель, там еще много тварей, которых придется уничтожать поселенцам. Ваш муж – один из переселенцев.

‒ Час от часу не легче, ‒ я закуталась в одеяло, ‒ как мне узнать, кто он, и куда мы едем?

‒ Госпожа, у вас есть документы, ‒ Гарий встал и похромал в угол, откуда принес мне небольшой сундучок. В этой убогой обстановке он смотрелся, как алмаз в навозе. Лакированное дерево, золотистые узоры, обрамляющие большие драгоценные камни. ‒ Это артефакт, госпожа, там вы храните все важные документы. Когда вы упали с райта, мы перенесли поближе к вам все, что имеет ценность.

Я аккуратно коснулась сундучка, опасаясь магии. Верить в нее придется, раз у меня самой есть какой-то дар. Судя по всему, неприятный дар, с которым еще нужно разбираться. Хотя познание растений очень неплохо, если направить в нужное русло. Не зря же я в последнее время на даче жила.

‒ И как его открыть?

‒ Даром, ‒ тут же ответил Гарий, странно попятившись к двери.

‒ Мой дар опасен? Чего ты пятишься?

‒ Ваш дар неопасен, опасно то, как вы его используете. Вас называют «Ядовитая», госпожа, и вы гордитесь своим титулом.

‒ Не нравится он мне, ‒ я покачала головой и попыталась представить свой дар.

В последнее время земной жизни я стала заниматься йогой, читала о чакрах, медитациях. Хотела заполнить одиночества познанием духовных практик. Все знания черпала из интернета, сейчас там такого добра навалом, так что совсем отсталой в понимании, что такое дар, и где он может быть, не была. Представила, что дар открывает ларец, прикрыла глаза и ничего не случилось.

Глава 3

Стоило переступить порог кибитки и выйти на небольшое крылечко, как меня оглушило гвалтом многолюдного лагеря. Видимо, на моем лице отразилось удивление, потому что Гарий, уже спустившийся, чуть согнувшись прошептал:

‒ Госпожа, ведите себя естественно! Вы ничего не боитесь, вам никто не ровня, кроме имперского надзирателя Карва Мида, и служителя Небесного, но даже без титулов они только сравнялись с вами.

‒ Кстати, ‒ я спустилась, стараясь выровнять спину и принять горделиво-надменный вид, ‒ расскажешь потом о Небесном.

‒ Вы и это не помните? ‒ выдохнул Гарий и даже голову поднял.

‒ Я же тебе говорила, ничего не помню. И желательно частично рассказать о потере памяти другим, но не всем, ‒ это я уже себе под нос ворчала.

Лагерь был большим, почти как средняя деревенька на родине. Одна широкая дорога делила его на две части. Небольшие узкие тропинки отходили от нее во все стороны. По дорожкам ходило много людей, носились ребятишки, лаяли собаки и квохтали куры, которые, не боясь телег, нагло клевали что-то в грязи.

Жили тут в шатрах, кибитках, наспех сколоченных домиках и даже просто в шалашах. Я глянула на свои сапожки из тонкой кожи, и поняла, что идти мне никуда не хочется. Грязь походила на болото, и от запаха мне хотелось, быстро цепляясь за поручни, скрыться в кибитке. Я прикрыла нос рукой в тонкой перчатке и тихо вздохнула.

‒ Какая антисанитария, тут и до эпидемии недалеко.

‒ Госпожа? ‒ Гарий вопросительно взглянул из-под кустистых бровей.

‒ Веди, говорю, к нашему лагерю.

‒ Так это и есть наш лагерь, ‒ старик показал мне на скопление шалашиков за кибиткой.

Чуть в стороне стояла еще одна, похожая на ту, из которой я вышла. Высокая кибитка и на этом все.

‒ Не поняла, ‒ я даже остановилась.

Лагерь моих людей представлял из себя жалкое зрелище. Тут не бегали ребятишки, женщины, похожие на тени, медленно ходили от костра к костру, мешая, что-то в небольших котлах. Несколько стариков что-то мастерили, сидя на небольшом деревянном настиле. Я сглотнула, ком, в горле, мешал мне говорить:

‒ Это все люди?

‒ Тут дети, старики, бабы, ‒ кивнул Гарий, стоя за моей спиной, ‒ из мужчин пятеро увечных воинов. Все, что остались от гвардии вашего отца, и которых не казнили за заслуги перед империей. Они давно вам служат.

‒ И где сейчас воины? Гарий, почему мне все надо из тебя щипцами вытягивать?! ‒ рыкнула уже знакомым неприятно шелестящим голосом и замерла, наблюдая, как зеленая прозрачная пелена, словно хищная лоза, заструилась от моего тела в разные стороны.

Не зная, что это, я боялась пошевелиться и шептала про себя, чтобы эта зеленая фигня убралась назад, откуда пришла. Я чувствовала от нее угрозу. Через пару секунд пелена втянулась внутрь моей груди. А я быстро посмотрела по сторонам, не видел ли кто, что тут творится. Но, то ли видела зеленую фигню только я, то ли всем плевать, что там у меня из груди вылезает.

Старики, стоявшие рядом со мной, тоже замерли, видимо, чувствуя беду. Я прикрыла глаза, молясь о том, чтобы очутиться дома, но, открыв их, опять лицезрела ходящих среди палаток, словно призраки, сломленных женщин и зашуганных, с голодными глазами ребятишек.

Так, Надя, успокойся и прими уже решение: идти дальше или прятаться в кибитке. Хмм… Даже если я спрячусь, проблемы не решатся. Если это место старта в Пустоши, то нужно собирать караван, что-то делать с едой, одеждой, узнать сколько будем в пути... Мне хотелось орать от злости. Старики боялись шевельнуться.

‒ Отомрите, я не на вас злюсь, ‒ тихо сказала я. ‒ Так, где воины?

Я посчитала, что мужчины лучше знают, что делать дальше, и могут дать дельный совет, воины как-никак.

‒ Так охраняют райтов и вашу колесницу, ‒ сказал также тихо Гарий.

‒ Где это?

‒ На краю лагеря, там есть специальный загон для райтов, да и место для гонок рядом. Оттуда вас и принесли, болезную.

‒ Тогда мы идем к колеснице, ‒ решилась я.

Мне вдруг стало неважно, что я топчу грязь дорогими сапожками, что жижа при всей осторожности все равно попадает на платье, оставляя разводы. Перед глазами застыли дети с впалыми щеками, их матери с тоской во взглядах. Появись у меня сейчас возможность, я бы эту Анодею, в бараний рог сама скрутила. Люди, которые от тебя зависят, которые умрут, если умрешь ты, имеют право на нормальную еду и добротную одежду. Требуя верность от других, умей быть верной сама, так я считаю.

Чем ближе мы подходили к загонам с райтами, тем лучше становилась дорога и пропадал запах человеческих экскрементов. Огромный шатер в красно-белую полоску стоял недалеко от загонов, и рядом с ним собралась толпа мужчин. Они громко смеялись и что-то обсуждали. Одеты были они намного лучше, чем мои люди.
Надо же, как заговорила, хмыкнула про себя, «мои люди». Не твои они, Надя, не заслужила ты еще называть их так. Стоило одному из мужчин увидеть меня, так все разом заткнулись и стали смотреть на мое приближение, под конец даже расступились, чтобы я увидела избитого парня и вальяжно стоящего рядом полуголого крепыша, которые колотили друг дружку.

‒ Тот, кто на земле, наш Тоний госпожа, бастард вашего брата, вы продали его для отработки боевых навыков у воинов, ‒ зашептал мне в спину Гарий.

Я замерла. Бастард брата, это же значит сын брата! Какого черта?! Парень был светловолосый, как я, с разбитыми в лепешку губами, которыми он еще пытался улыбаться мне. Я сама не заметила, как из моей груди вырвалась зеленая пелена, и стала расходиться в стороны довольной волной, я чувствовала от нее эмоции, она застоялась и теперь жаждала вкусить чьей-нибудь крови или силы. Очень странно чувствовать что-то неразумное и главное родное, словно рука зажила отдельной от тела и существует инстинктами. Так и с ума сойти недолго. Видимо, для моих нервов, с жестокостью на сегодня был перебор, удерживать эту гадость желания у меня не было.

Зеленая фигня, которая, скорей всего, и была даром Анодеи, делилась на щупальца и впивалась в тела стоящих и скалящихся рядом мужчин, пронзая их насквозь. Судя по всему, никто, кроме меня ее не видел, но когда первые два мужика стали кричать, упав на землю, все остальные замерли, а потом стали разбегаться.

Глава 4

В лагере мне делать ничего не пришлось. Тония тут же унесли сердобольные женщины. Сами в чем душа держится, а вот поди ж ты, жалеют других.

‒ Не беспокойтесь, госпожа, с ним все будет хорошо, ‒ сказал Гарий, когда я провожала взглядом толпу женщин, ‒ бастард – маг, пусть слабенький, но сам себя вылечит. Это хорошо, что вы его назад забрали, он хороший помощник и предан вам.

‒ Даже после всего, что случилось? ‒ я не могла поверить.

‒ Вы и есть род, его сердцевина, его сила, без вас нас не будет, ‒ старик закашлялся, прикрывая рот рукавом рубахи.

Старики, которые до этого сидели кучкой, о чем переговариваясь подхватили тележки, на которых стояли бочки, и поехали в сторону речки. Тонкой синей лентой она вилась среди невысоких холмов и хорошо была видна с пригорка. Чуть в стороне высились стены небольшого городка, к нему вела довольно оживленная дорога.

‒ Сколько у нас золота? ‒ спросила я, обозревая окрестности.

Солнце поднялось высоко и вокруг заметно потеплело. Парила черная земля, кое-где уже проклевывались зеленые ростки первой травы. Лес, который виднелся недалеко, назвать лесом можно с натяжкой: низкий, корявый и, что примечательно, охранялся он от нашего лагеря солдатами. Хмыкнула: вполне понятно, если все начнут тягать с него древесину, его быстро растащат. Я посмотрела на Гария, не ответившего на мой вопрос, но под моим взглядом он встряхнулся, словно перед прыжком.

‒ Это все золото, что у нас было на дорогу госпожа. На него я планировал купить припасов в дорогу, горюч-камень, отремонтировать телеги.

Я сглотнула комок в горле, очень хотелось нырнуть под одеяло и притвориться, что меня тут нет, очень хотелось назад домой в свой спокойный и уютный, и такой понятный мне мир…

Я сжала зубы так, что у меня скрипнула эмаль, взгляд упал на шалаш, из которого на меня глазели дети. Какая же ты слабачка, Надя! Опять будешь совать голову в песок и прикрываться тем, что ты слабая женщина или сделаешь шаг вперед и будешь бороться?!

Я выбрала бороться, конечно, бороться. Пусть я ссыльная, пусть нищая, зато молода, сильна, да у меня вся жизнь теперь впереди, и нужно прожить ее лучше, чем первую. Казалось, простое решение, но сколько оно вытянуло из меня моральных сил…

Следующий час я допрашивала Гария, но прежде сходила в кибитку и вынесла теплое одеяло, заставив старика закутаться. Солнце жарило уже нещадно, а вот ветерок был холодный, пронизывающий. Немудрено, что все жители лагеря кашляли на все голоса. Нужно подумать о лекарстве, так мы далеко не уедем. В памяти моей было немало травяных рецептов на все случаи жизни, но есть ли тут такие растения, еще нужно проверить. В последнее время я даже в аптеку не ходила, заказывая все нужное в онлайн-магазинах, а тут где взять?

Все, что нужно можно купить в городе, так мне Гарий и сказал. Вообще, старик оказался образованным. Когда-то был писчим в управлении города, знал старик много, и многое пришлось ему перенести.

Когда глава рода был признан предателем, на земли Сахрами пришли имперские войска. Они уничтожали всех, ведь те, кто жил на землях великого рода, были кровниками. Императору не нужны были эти люди. Я поняла, что всех, дающих клятву роду, привязывали через кровь к тем, кому клялись. Была в потомках драконов, к которым теперь относилась и я, такая вот магия крови. Меня даже озноб пробил, от того, что рассказывал Гарий. Для меня дикость, для них – смысл жизни, со скверной могут справиться только потомки драконов, ведь их боготворили…

Скверна или черная смерть, которая меняет все, чего касается. Раньше на этих землях жили народы, потом пришла скверна и остались лишь руины и измененные твари. Скверна спорами проникала в живые организмы и менялат их. Она – враг всему живому и разумному. Небесный, как оказалось, не бог, это такой же потомок драконов, который смог победить скверну, он сотворил щит, оберегающий очищенные земли от заражённых.

Он был первым императором, до сих пор его род правит очищенными от скверны землями. Я поразилась глупости или наглости отца Анодеи, ведь он хотел сбросить с престола небесный род. Небесного стали считать святым и поклонялись ему, как защитнику. Его противовес – Нечистый или по-простому Скверна. Вот и вся религия этого мира. Служители Небесного имели артефакты, которые создал сам Небесный, они могли противостоять скверне, очищать от нее, но они не всесильны.

В то время, когда войска императора уничтожали людей рода, Анодея после смерти последнего мужа была в трауре и высиживала положенный срок в небольшом городишке. Когда в город пришли воины, она закрылась в доме, но впустила тех, кто оказался рядом. Дом с девушкой не тронули, так как она была вне списков, где значились имена тех, кого нужно уничтожить. Город был сожжен дотла, так же, как и все, что было во владениях Сахрами. Так высокомерие и желание большего стали для рода путем в пропасть.

При Анодее находились небольшой отряд воинов и маг Тоний. Люди, которые спрятались в ее доме, это все, что осталось у Анодеи. Потом она уехала к сестре, у которой тоже были кровники, даже меньше, чем у Анодеи. Но девушке не было дела до своих людей, она словно не понимала, что больше нет великого рода, нет отца и братьев, готовых ей угождать, нет матери, которая ее приголубит… Жила на широкую ногу влезая в долги, и вела себя так, словно никто не умер. Думаю, она просто сошла с ума, ведь невозможно быть настолько жестокой и неадекватной в здравом рассудке.

Даже после того, как ее отправили в ссылку, она не образумилась. Участвовала в скачках на райтах, прожигая последнее золото, словно не видя, что на ней просто наживаются. Она не вникала в дела своих людей, высокомерно кривилась, когда Гарий просил помочь. Словно это они были виноваты в проблемах рода. Даже племянника не пожалела, когда он заикнулся, что люди не выдержат тягот пути в незаселенной местности без припасов и тягловых животных. Ведь им пришлось тащить сюда телеги на себе, погрузив в них небольшой скарб, который нашли после пожара. Люди попеременно впрягались в небольшие телеги, чтобы довезти хотя бы то немногое, что у них осталось.

Глава 5

Я шла за тележкой, которую тащили мальчишка-возчик с Гарием, и улыбалась, прижимая к груди свою сковородку. Не зря во всяких смешных картинках сковородки рисуют как оружие женщин. Пусть сегодня я не пустила ее не по назначению, но была близка к этому.

Синеглазый мужчина сковородку не отпускал, даже когда я крикнула, что первая на нее глаз положила, у него просто дернулся нерв на лице сразу под глазом, потом сжались губы, и он с большей силой дернул сковороду, отчего я дернулась вместе с ней. Мы стояли возле прилавка с посудой, этот громила два метра ростом, и я высокая, но все равно ниже.

‒ Ну чего ты вылупился?! ‒ возмущалась я. ‒ Я ее первая увидела, моя сковорода!

Я даже забыла, что в новом мире без году неделя и вообще, как бы ссыльная преступница с непонятным даром. У меня сковороду отнимали, нагло с терпеливым сопением и почему-то молчанием.

‒ Господа, ‒ заблеял продавец, побледнев и покраснев одновременно, ‒ через несколько дней будет еще завоз артефактной посуды из самой столицы. Думаю, вы найдете там все, что угодно вашей душе.

‒ Моей душе угодно прямо сейчас эту сковородку, ‒ фыркнула я, не отцепляясь от ручки, хотя наглый мужик аккуратно, палец за пальцем расслаблял мой захват.

‒ Зачем тебе сковорода? ‒ услышала я его голос, похожий на шипение.

‒ Ты ущербный? ‒ я пыхтела, но все равно цеплялась за свою прелесть, ‒ Зачем нужны еще сковородки? Еду сготовить!

‒ Самое большее, что ты можешь с ней сделать это сломать, ‒ мужик явно напрашивался.

Я сузила глаза и не менее злобно прошипела:

‒ Тебе и не снилось, что я могу на ней приготовить, мужлан! Не стыдно с женщиной бороться за сковороду? Чего людей смешишь?

‒ Ты… ‒ этот здоровяк, видимо, не нашел, что еще мне сказать, ошарашенно оглянулся на собравшуюся хихикающую толпу.

Отпустил, наконец-то сковороду, и с ругательством, а его бурчание, я думаю, именно ругательство, сделал шаг в сторону. Я прижала к груди отвоеванное сокровище и нервно хихикнула.

‒ Милый, ‒ в наш поединок вмешалось еще одно лицо, ‒ ты купил все, что хотел?

Потом повисшая на мужлане дева в таком же синем как рубаха платье увидела меня со сковородкой, ее тонкие, изящные брови поднялись, а рот приоткрылся.

‒ Ядовитая! ‒ воскликнула она, и спряталась за своим мужчиной.

‒ Ядовитая! ‒ как эхом пробежалось по рядам и те, кто был впереди, и стали спешно поворачиваться и пытаться смыться, но те, кто был позади, напирали не понимая, что там творится, сгорая от любопытства.

Но через еще буквально пару секунд по всей толпе зевак распространилось единственное слово, от которого все разбежались.

Я подивилась тому, что, оказывается, титул моей предшественнице давался не просто так. Потом осмотрела пантомиму двух голубков. Мужик… эх, красавчик все же, стоял напряжённый как струна и прожигал меня взглядом. На его руке висела девушка с большими глазами пытаясь прижаться к мужику еще крепче, хотя куда уже крепче, еще немного и она просто на шею ему залезет. Я хмыкнула: ну хоть где-то польза от нехорошей славы, ловко достала из женского кошелька три золотых и кинула продавцу. Тот поймал на ходу монетки, так же ловко, и преклонил голову.

Гордо выпрямившись, я прошла мимо молчаливой парочки, покручивая в руках свой трофей. Мне было приятно увидеть круглые глаза мужчины, уж не знаю, что его так удивило. Может, вспомнил, кто такая Ядовитая? Ладно, пусть живет, я сегодня добрая. Дар внутри ворчал, что надо было, его хотя бы поносом наказать, пусть помучается, но я цыкнула на него. Не стоит наша стычка мести. Радовало одно: я осознала, что перестала бояться своего дара. Сейчас он показал мне себя с лучшей стороны, особенно когда выбирала продукты, и с его помощью получилось выбрать самое лучшее.

Потом я догнала медленно бредущего возничего с Гарием и пристроилась идти позади, улыбаясь своим мыслям. А ведь не все так плохо, как казалось сначала. Есть начальный капитал, пусть его еще надо постараться обналичить, есть место, которое я могу назвать домом, даже неважно неприятное название, Черная Пустошь, есть молодое тело, есть помощники. И не из такой попы выбиралась.

Нужно просто хорошо потрудиться, чтобы создать себе свой мир, в котором мне будет хорошо. А муженек… Я помечтала, чтобы он был таким же красавчиком, как этот маньяк сковородочный, и приуныла: слишком это будет прекрасно, да и женщина у него уже есть… Ну и ладно, подумаю о муженьке завтра, как говорила одна из моих любимых героинь.

В лагере нас встретили молчанием. Женщины, старики, дети недоверчиво смотрели на тележку, полную продуктов, и не решались к ней подойти. Внутри меня возник комок от жалости: ну не должны дети голодать! Я, стараясь, чтобы никто не видел моих полных слез глаз, сказала людям:

‒ Ну, чего стоите? Разбираем продукты, мальчишке еще назад в город ехать.

Только тогда женщины всполошились и стали разбирать покупки, относя все к длинному столу под кособоким навесом.

Я не стала им мешать, не готовы еще люди к моему близкому присутствию в их жизни. Тяжело вздохнула. Повертела в руках сковородку и не отдала ее. Сама сейчас лепешки жарить буду или многослойник по-быстрому сделаю, вкусно и сытно. Не хочу я их благородную еду. Кивнула себе.

Гарий вынес из кибитки стол. Быструю Люсину, которая из всех детей была самой бесстрашной и все время крутилась рядом со мной, отправила за чашкой с водой. Она на удивление быстро принесла не только воду, но и нехитрую посуду. Нож, поварешку, грубо вырезанную из дерева, пару мисок и плоских деревяшек. Сама же я порылась в тряпках, там я видела куски материи, мягкой и приятной на ощупь. Решила, что она пойдет на трусы, а то в панталонах неудобно, даже с завязками штанины поднимаются кверху и мешаются. А еще можно кусочек на тряпочку оторвать.

Через полчаса стол был чистым, в деревянной чашке отстаивалось тесто, а я шинковала капусту, резала морковь и лук. Привычная работа успокаивала. Гарий, словно помолодевший, командовал подростками. Мне сложили очаг из камней, в нем уже весело потрескивал костер. Что интересно, тут пользовались не дровами, а горюч-камнями, углем по-простому. Правда, горел он долго и еще столько же держал жар.

Глава 6

Утром я высунула нос из кокона одеяла, проверила, не приснилось ли мне все, что вчера происходило, а потом потянулась, хрустя суставами и разминая мышцы. Так, не время разлеживаться. Что там служитель Небесного сказал? У меня не так много времени, чтобы собрать караван. Прибыл какой-то проводник. Хотя понятно, какой, тут же нормальных дорог нет, хищники всякие страшнючие бродят. Я вздохнула. А кто сказал, что будет легко? Зато впервые за несколько лет мне интересно. Страшно и интересно одновременно.

‒ Госпожа, нести завтрак? ‒ голос Шены за пологом.

‒ Неси, ‒ согласилась я.

Делать что-то самой займет время, а его у меня пока мало.

Шена тут же вошла, держа в руках поднос с уже знакомыми плошками соусов и нарезанного мяса. Правда тут же стояла чашка с дымящейся кашей. Шена внимательно наблюдала, как я рассматриваю поднос:

‒ Госпожа, не обессудьте, не было ваших талитов, зато каша вкусная, с маслом.

Я не стала уточнять, что такое талиты, а просто потянулась к еде, где уже хозяйничал мой дар, проверяя в чашках все на готовность и наличие яда. Я даже фыркнула: кто тут по ядам так это ты, фигня зеленая. Дар обиделся и спрятался внутрь, напоследок прислав мне высокомерное «фи».

Женщина отошла подальше и согнулась в поклоне. Я нахмурилась: непривычны мне все эти поклоны, но пока влезать во всю эту систему поклонения я не буду, мало ли, что поломаю.

‒ Шена, после завтрака я хочу, чтобы все люди собрались возле моей кибитки.

Старуха вздрогнула от моего голос, а и тут же склонилась еще ниже:

‒ Будет сделано, госпожа.

‒ А пока, иди поешь сама, ‒ отослала я старуху.

Не нравилась она мне, чувствовала я от нее глухую злобу, неприятную словно глубокая зловонная яма. Даже плечами передернула. Интересно, я всех так кровников буду чувствовать? Ответ пришел от того, кого не ждала, дар послал мне подтверждение, что все кровники для меня как открытая книга.

Я ела и продумывала план на сегодня. Нужно выступить перед людьми и сказать, что изменится, и что я изменилась. Немного о потере памяти, немного о том, что близость смерти изменила меня. Главное — не врать нагло, а то вдруг эмоции не только я могу слышать, но и мои кровники? Это вполне возможно, если судить, как напрягались Шена и Гарий, когда дар вылезал наружу. От него тут же пришло удовольствие: да он такой, страшный, его надо бояться. Я нахмурилась и послала ему негодование: надо, чтобы не боялись, а любили и уважали, дурень.

Теперь, когда я знала, что дар – не просто сила, а своего рода сущность дракона, мне стало даже жаль. Ведь он не выбирал, кому достанется, потомков не выбираешь, они такие, какие есть. А он – всего лишь оружие, умение, которое в плохих руках тоже будет плохим. Дар внутри затих, видно, считывал мои мысли и что-то там для себя решал.

Я доела последнюю ложку каши и подхватила поднос. Нужно понять, где тут можно умыться, где тут туалет. Шена уже подошла ко мне и, забрав поднос, отправилась назад к столам, где хлопотали женщины. Рядом прошмыгнула Люсина. Я подозвала девочку и озадачила ее, что мне нужно. Сначала она отвела меня в огороженный закуток. Местный туалет, выкопанная яма, заполненная наполовину, источала такие миазмы, что я сделала свои дела очень быстро и выскочила оттуда с вытаращенными глазами, потому что затаила дыхание.

А потом Люсина повела меня к бочкам, стоявшим на небольших телегах. Возле них стояли лавки, а на лавках деревянные тазы. В этих тазах люди умывались и стирали вещи. Тут же сидели две женщины, которые что-то терли в тазах. При виде меня они с поклонами быстро унеслись в сторону столовки. Я не расстроилась, быстро налила воды в пустой таз, умыла лицо и руки быстро взбодрившись от ледяной воды.

Очень хотелось залезть в ванну и хорошенько отмокнуть, но я заставила себя не привередничать. Радость, что вообще вода есть. Я чувствовала на себе множество взглядов. Люди наблюдали за мной как за хищным животным: с опаской, но любопытством: «а не откусит ли мне руку, если ее суну в клетку?». Ну, это я так образно, а так все старались не подходить близко.

Гарий говорил, что у нас много подростков, которых они собирали по деревням и городам, пока ехали по землям Сахрами. Все они уцелели после очистки территорий от кровников Сахрами. Много женщин, есть пятеро беременных, и около пятнадцати стариков, таких как они с Шеной. Всех нужно приставить к делу, которое будет не слишком тягостным, ведь люди сильно отощали. Я вздохнула, в который раз поминая Анодею нехорошими словами.

Я вылила воду, в которой умывалась и перевернула таз на лавку.

Потом подпрыгнула от неожиданности: возле меня упал на колени Тоний. Я совсем о нем забыла, даже стыдно стало, что не поинтересовалась его самочувствием, он ведь родственник. Странно, но от него исходила такая волна счастья, как глоток свежей воды в жаркую погоду.

‒ Госпожа Анодея, ‒ Тоний поднял на меня взгляд голубых глаз.

Он был предан моей предшественнице, он не видел ее жестокости и эгоистичности, она – его госпожа. Мальчишкой Тоний жил во дворце Сахрами, прислуживал на кухне. Его мать, простая человеческая девушка, была помощницей поварихи и красавицей, брат Анодеи даже позволил ей оставить младенца, когда она забеременела, но вот родить она его сама не смогла. Умерла родами. Мальчишку смотрели слуги, а как только он научился ходить и говорить, сразу приставили к работе на кухне, пока у него не проснулся магический дар.

В основном у всех потомков драконов была магия, так Тонию повезло, он попал в казармы, где воспитывались воины рода, а потом перешел к Анодее как один из штатных магов. Он был предан роду, а Анодею боготворил. Я сначала даже растерялась под шквалом его эмоций, потом взяла себя в руки. Я верила служителю, что он меня поддержит, но зачем создавать лишние проблемы? Пусть парень думает, что я настоящая Анодея.

‒ Я готов приступить к своим обязанностям, ‒ сказал парень.

Я заметила, что на нем вполне приличный костюм из коричневой шерсти с кожаными вставками на штанах. Лицо еще до конца не зажило, но, по сравнению с тем, каким я его увидела, лечение заметно.

Глава 7

Тоний открыл неприметную калитку и впустил меня первой. Внутри располагался большой участок, с одной стороны какой-то сарай, с другой – еще один загон, огороженный уже не таким высоким, но толстым забором. Внутри участка рычали животные. Я их не видела, лишь слышала и опасалась идти дальше. Но тут нашлись и Карв Мид, и служитель Небесного и еще несколько незнакомых воинов. Вся эта компашка повернулась ко мне.

‒ А вот и хозяйка, ‒ сказал Карв, неприятно улыбаясь. ‒ Госпожа Сахрами, будьте так добры успокоить своих питомцев, они не дают мне спать ночами.

Я нервно сглотнула, встретилась взглядом со служителем, который улыбался, смотря с хитрецой, и чего спрашивается, улыбается? Сжала зубы и уверенно пошла вперед к стоящим впереди мужикам. Тоний топал позади, пышущий удовольствием. И тут я увидела еще одного мужчину, того самого красавчика сковородочного, который торчал возле забора, заглядывая внутрь. Увидев меня, он напрягся и нахмурился, одернул куртку, которая задралась, пока он подглядывал за животными, и вопросительно посмотрел на Карва Мида.

‒ Госпожа Сахрами, ‒ склонился Карв, легким кивком, я была немного напряжена и не знала, должна ли я тоже гнуть поклоны. ‒ Ваш супруг направил к нам проводника, это самый лучший следопыт фронтира, Волк.

‒ Волк? ‒ не поняла я.

‒ У тех, кто долго живет в гиблых землях, есть свои привычки, и одна из них – не называть своего настоящего имени, ‒ сказал Волк и пристально посмотрел на меня, словно я должна сейчас польку-бабочку ему сплясать от радости.

Не дождавшись от меня никаких эмоций, он приподнял одну чернявую бровь и, сложив руки за спиной, дал слово Карву. Я прямо чувствовала от следопыта волну негодования. Злобный красавчик.

‒ Госпожа Сахрами, думаю, что утром мы будем выезжать, пусть люди оповестят ваших будущих арендаторов. Караван получился длинным, и выезд растянется на полдня.

‒ Госпожа Анодея всего два дня, как пришла в себя, Карв Мид, ‒ наконец-то влез в разговор служитель. ‒ То, что она была на грани смерти, повлияло на память, частичная амнезия. Так что думаю, нужно еще несколько дней, чтобы госпожа Сахрами пришла в себя.

‒ На грани смерти? ‒ влез в разговор Волк, ‒ Если все, как вы говорите, лучше дать госпоже Сахрами прийти в себя, в гиблых землях любая слабость может привести к смерти.

А вот не дождешься. Я с вызовом посмотрела на него, встречаясь с холодным взглядом синих глаз, но потом умерила свой гонор. Нельзя забывать, что я тут не госпожа, а ссыльная, хоть и высокородная. Думать дальше мне не дал треск воротин.

‒ Госпожа, ‒ зашептал позади Тоний, ‒ Ард сейчас сломает забор, подойдите к нему.

Мне не хотелось идти к этому Арду, кем бы он ни был, но я сделала пару шагов, под взглядами мужчин, а потом воротина не выдержала. Вернее, не выдержали навесы, которые со скрипом развалились на две части. Как-то медленно массивная дверь упала на черную рыхлую землю, а из загона с рыканьем вырвалось чудовище.

Черное длинное тело, покрытое блестящей чешуей, огромная пасть, как у крокодила, полная зубов и эта махина под пару метров роста смотрела на меня, полыхая зеленью глаз. Не обращая внимания на выбежавших из пристройки воинов, которые кинулись к нему наперерез, черный ломанулся ко мне. Именно ко мне, потому что все спешно уходили с пути монстра, который, оглушающе рыча, пронёсся мимо них.

Я взвизгнула и, повернувшись, кинулась прочь. Никогда я так не бегала, думаю, это тело не знало таких перегрузок. Я буквально парила над землей, такую скорость развили мои ноги. Но этого было мало. Монстр сбил меня с ног, и я покатилась по земле, хорошо, что она была рыхлой, и я некрепко ушиблась. Пасть открылась, и от рыка я чуть не задохнулась. «Вот и смерть моя», - были мои мысли, пока по лицу не потекла какая-то жидкость, а шершавое нечто не прошлось по всему лицу, чуть не сдирая кожу.

‒ Ааа! ‒ закричала я, отбиваясь от языка монстра.

‒ Соскучился, стервец, ‒ раздался рядом благодушный голос неизвестного мужика.

‒ Спасите! ‒ прохрипела я, ‒ Аааа!

‒ Так отгоните, госпожа, ‒ все тот же голос, а я не видела ничего из-за слюней этого чудовища.

Он, что так пищу переваривает – сначала слюнями заливает?

‒ Давно вас не было, госпожа, не привык Ард так долго без вас оставаться, вот и радуется.

Я приоткрыла глаза, рукой смахнула слюни с лица и замерла, рассматривая снизу черного райта. Мать моя женщина, монстры вместо лошадей, это же кошмар!

Зажмурилась и отпихнула морду.

‒ Пошел вон! ‒ крикнула на животное.

Тот недовольно заворчал, но послушно отошел в сторону.

Я увидела протянутую руку мужчины, который стоял рядом, и через пару секунду уже встала, обтирая лицо платком.

‒ Госпожа, как вы? Гарий передал, что вы пришли в себя.

‒ Эээ… ‒ я с опаской покосилась на стоящего и фыркающего рядом райта и посмотрела на мужчину. ‒ Я потеряла память. Кто вы?

Я была так опустошена забегом со смертью, что даже не стала изворачиваться. Конечно, все мужчины стояли, как ни в чем не бывало, и занимались своими разговорами. Наверное, даже не поняли, что я сейчас чуть с жизнью не попрощалась… Гады!

Только дар внутри встрепенулся и согревал успокаивающим теплом. Райты верны своим хозяевам до самой смерти, а эти три райта мои. Из загона торчали еще две морды, но уже поменьше. Я так поняла, это самки.

‒ Ох беда-то какая, ‒ мужчина почесал затылок, был он одет почти в такую же одежду как Тоний, так что я догадалась, что это один из моих воинов. То, что у него не было одной руки, я заметила, только когда собралась идти назад, и мужчина пошел рядом. Один рукав был заткнут в карман. ‒ Как же теперь, госпожа? ‒ потом, видимо, до него дошло. ‒ Так вы и Арда не помните?! ‒ он взглянул на райта, который шел рядом и все пытался подставить мне под почесывание морду или бок, вызывая у меня мороз по коже, хоть бы дал привыкнуть, паразит.

‒ Не помню, ‒ покачала головой. ‒ Тебя как зовут?

Глава 8

Надо сказать, что путешествие к городу моего муженька – это не прогулка по парку. Это даже не поход в лес, в котором самое страшное, что может встретиться, это медведь. Тут звери были похожи на тварей из кошмаров, настолько сильно на них повлияла скверна.

Я даже простила Карву Миду его высокомерие, ведь его воины защищали нас от этих тварей. И брат Мадей тоже показал свою незаменимость, когда обходил наш караван и очищал от серой хмари, что лоскутами цеплялась за все: людей, животных, фургоны. Это остатки скверны, она не так опасна, но, если эту хмарь не очищать, могли возникнуть мутации или смерть. Никто из моих людей не пострадал за время пути, а вот у вольных были потери. Один из мужчин неудачно упал с лошади, сломав себе шею. Только потом узнали, что он был пьян.

В драке порезали одного парнишку, совсем молоденького, хорошо, что он остался жив. Да, тут собрались не лучшие представители вольных людей, ехали от бедности из-за того, что не находили места в своих деревнях. Многие скрывались от правосудия или, наоборот, бежали от бандитов. Мало, кто просто желал попутешествовать. Не подходила Черная Пустошь для путешествий.

Наши кибитки ехали в середине каравана, Карв Мид таким образом решил меня обезопасить, хотя я не сидела на месте и носилась на Арде по всему пути. Солнце уже значительно припекало, и черная земля очень быстро покрывалась зеленью. Я искала травы, все, что находила, проверяла даром и собирала в пучки. Пусть их еще мало, но сил в них много набирается.

В книге Анодеи было много написано про создание ядов всех действий: и долгоиграющих, и быстрых, и для магов, и для потомков драконов. Она не зря носила свой титул Ядовитой. Да и сам дар мог быть похлеще ядов ведь он – познающий суть, а значит, знает и как вылечить и как убить. Вот второе Анодея совершала постоянно. Я иногда просила Гария рассказать о прошлом, словно для восстановления памяти, и ужасалась тому, что творила моя предшественница. Не зря ее боялись и ненавидели. Сильна, прекрасна, и ядовито опасна!

Люди до сих при моем появлении замолкали и боялись поднять взоры, и я их понимала. Когда на твоих глазах умирают в страшных мучениях, будешь кланяться как можно ниже.

Но у дара были хорошие стороны: он мог сделать любой отвар и зелье более действенным. Мне пришлось вспоминать свои домашние заготовки, я в последнее время частенько лечилась травами. И когда начала кашлять Люсина, которая одна из первых ребятишек перестала меня бояться, я решила, что пора позаботиться о здоровье.

Простой противокашлевый отвар, для которого все нашлось в сундуке Анодеи, но трав было очень мало. Я даже уже подумала, что придется отказаться от идеи варить самой, когда на выручку пришел дар.

Для поллитра отвара нужны были: пять столовых ложек пшеницы, одна ложка мелиссы лекарственной и одна ложка мяты перечной. Пшеницу залить водой, туда кинуть мяту и мелиссу, все закипятить, дать настояться восемь часов, а потом процедить. Пить один-два стакана три раза в день. Но на пятьдесят с лишним человек, которые кашляли на все лады в нашем караване, моих трав было очень мало. И тут на помощь пришел дар. Когда отвар был готов и настоялся, дар сделал его концентрированным. Зеленые нити опустились в отвар, улучшили качества и свойства. Теперь не нужно было пить по два стакана за раз, хватало одной капли на язык.

Я не доверяла дару, поэтому сначала пробовала все сама. Так и повелось, чтобы люди не боялись. Кашель пропал уже на второй день. По сарафанному радио другие переселенцы узнали о быстром лекарстве и к нам пошли просители, даже воины приходили за отваром. Солнце хоть припекало, но ветер был еще прохладным, самое то для всяких бронхитов. Я, конечно, всем давала отвара, благо приходили со своей тарой, и срок годности у него, благодаря дару, не один или два дня, а намного больше.

В голове у меня сразу созрел план для обогащения. А почему бы и нет? Золота осталось всего пятьсот империалов, а нам еще идти к Черному Дворцу, и продукты, и вещи – все стоят золота. Так что следующие отвары я не раздавала, а уже продавала. Пусть брала медяшки или меняла на травы, но все не в убыток.

Каждый вечер караван останавливался на ночлег. Мид не разрешал сильно разбегаться, собирались кругом, выставляя кибитки и фургоны по окружности. Внутри костры и шатры. Воины на райтах постоянно объезжали лагерь. Внутри стояли часовые. Охрана была поставлена хорошо. Я ночевала в своей кибитке, которая так и закрепилась за мной.

Перед сном варила новую порцию отвара. Я постепенно увеличивала ассортимент, училась, и дар учился вместе со мной. Еще перед сном собиралась наша верхушка, продумывали все, вплоть до блюд на ужин и перекусов на весь день.

Я даже внесла свою лепту. Вечером жарили тонкие лепешки по типу лаваша, отваривали мясо, делали соусы. Самый простой пареный чеснок растирали с маслом: и вкусно, и сытно. В лаваши закручивали начинку с мясом и соусом. Иногда я выменивала у соседей сыр или овощи, золото предпочитала не трогать, а своего сыра не делали: все молоко с коз уходило детям.

Так, с мясом, сыром, вареными овощами, мы делали средневековую шаурму, которая пришлась по вкусу и взрослым и детям, и была сытным обедом вместе с кружкой прохладного компота.

К середине пути мясо кончилось, и некоторые мужчины стали собираться в группы и выходить на охоту. У нас тоже возникла дилемма, кого посылать?. Воинов, которые из-за своих увечий могли пострадать, или Тония с подростками, которые тоже могут пострадать? Я, как та квочка, хотела собрать всех вокруг себя и никуда не отпускать, но понимала, что таким образом сделаю только хуже.

Во время пути Тоний умудрялся учить мальчишек постарше магии и боевому искусству. Как оказалось, у нас почти все дети одаренные. Так что десять мальчишек в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет стали нашим новым отрядом по добыче мяса. С ними я отправила и Тония, и Темия, потому что оба передвигались на райтах.

Охотились на мелких грызунов, похожих на зайцекротов. Мясо у них мягкое и даже имелся слой жира. Жили эти звери в норах целыми семействами. Тоний, как маг огня, пускал в нору пламя, и звери выбегали в страхе наружу, где их ждали уже парнишки, вооруженные самодельными копьями. Ну не подумала я, что ко всему купленному, нам нужно будет еще и оружие покупать, а умные воины почему-то тоже не учли, что у нас есть молодняк для обучения.

Глава 9

Дар уже давно расползся во все стороны зелеными щупальцами и успокаивал: ничего страшного, он справится со всем, но что-то я не сильно ему доверяла. Что он может? Отравить? От зеленого пришла обида, и он сказал, что покажет мне, на что способен. Он ведь познающий суть, он знает, как все устроено и знает, как сделать лучше или уничтожить.

Наши с Ардом гонки все продолжались, я старалась не свалиться с седла, так как опыт всадника у меня небольшой, даже память тела может не спасти, и вот как накаркала.

В какой-то момент я вовремя не пригнулась и наткнулась всем телом на ветку, которая выбила меня из седла. Перекувыркнувшись в воздухе, я плашмя упала на землю, хорошо, что ветки и слой старой листвы чуть смягчили удар, иначе точно нос бы сломала. Итак, прикусила язык и глотнула соленую кровь.

Это были огромные твари, покрытые чешуей, с длинными клыками как у доисторических животных, с чуть вытянутыми мордами, наверно до изменения они были из породы кошачьих, потому что шипели и показывали острые зубы в устрашении. Первый выскочил на полянку, когда я бодро подскочила и понеслась к Арду, чтобы запрыгнуть в седло. У меня враз вспотело все тело от страха: одно дело смотреть погони и сражение с монстрами по телефону или телевизору и совсем другое, когда грозит опасность в реальности.

Райт рычад и бил по бокам хвостом, угрожающе скаля острые зубы, он чуть пригнулся, чтобы я залезла в седло. Кривясь от боли и в отбитых ладонях и коленях, я побила все рекорды в скорости. Монстр был не один, следом за ним выскочили еще несколько особей, и последним вышел самый большой, с черной чешуей и внимательным взглядом голубых глаз. Твари не нападали, видимо, Ард сумел внести в их ряды сомнения в своих силах. Я уже сидела в седле и знала: стоит повернуться и начать убегать, погоня возобновится, но в скорости эти лесные хищники нас точно обойдут.

Дар уже добрался до котов и впивался в их тела, одаривая меня ненужной информацией. Есть самки на сносях, есть кормящие, несколько молодых, а единственный самец очень молод и глуп, раз напал на нас. Ну что ему сделать, сломать ноги? Все происходило так быстро, что я, не думая, сказала: «Делай». В тот же миг, словно почувствовав исходящую от меня угрозу, самец рыкнул, и несколько самок ринулись ко мне, а вот остальные стали обходить по бокам, желая взять меня в круг. А еще через мгновение раздался вой, и самец упал на бок, две его лапы словно мягкие макаронины, болтались в воздухе.

‒ Мать моя женщина, да ты монстр! Давай ломай всем! ‒ скомандовала я дару, и сжала зубы, потому что все тело заболело от усилий дара.

В этот момент из-за спины выскочил Волк, видимо, лошадь он оставил подальше и кинулся на тварей, которые пытались зайти мне за спину. Неужели есть совесть, и он вернулся помочь?!

‒ Уходи! ‒ рыкнул он мне.

‒ Без тебя справлюсь, ‒ я скривилась от боли, которая выкручивала тело, пользоваться даром непросто, он словно продолжение моего тела, и сейчас это продолжение сломало еще две лапы уже у другого монстра.

Самка покатилась по веткам, подвывая и пытаясь встать. Самец затих, потеряв сознание от боли, только его бок быстро поднимался и опускался, говоря о том, что он жив.

Ард понемногу пятился подальше от тварей и отпугивал их рыком и клацаньем челюстей. Волк, выхватив свой меч, стал отбиваться от самок, которые были быстрыми и резкими. Я даже успела полюбоваться его грацией и точностью движений, пока его не сбила с ног подкравшаяся со спины самка. Растяпа!

‒ За спиной! ‒ слишком поздно я заметила опасность.

Два сплетенных тела кубарем покатились по земле, собирая на себя ветки и пожухлую листву. Как бы я не относилась к Волку, я не хотела, чтобы он умирал, так что два щупальца, ведомые моей волей, сразу впились в самку, которая на него напала. В это время Ард сбил хвостом, одну из нападавших тварей, подкравшуюся к нам слишком близко со спины. Я вцепилась в уздечку и прикрыла глаза, тело, словно после длительной тренировки, тряслось от перенапряжения.

Самка, напавшая на Волка, подвывая, попыталась отползти подальше, но мужчина уже пришел в себя и быстро закончил ее мучения, точным ударом в сердце. Я отвернулась. Не успела вытянуть щупальца дара и почувствовала смерть. Это неприятно и мерзко. Дальше все происходило очень быстро, дар ломал конечности, Волк бодро раздавал удары мечом и буквально через пять минут на полянке все затихло.

‒ Я же сказал тебе убегать! ‒ тяжело дыша, смотрел на меня мужчина.

‒ Ард не приспособлен бегать по лесу, нас бы догнали, ‒ стала я оправдываться, а потом фыркнула на него.

С чего он командует, пусть идет и своей девушкой командует! Правда, девушка была стряпухой в его отряде, но это не отменяет того, что он с ней спал.

‒ Хоть бы спасибо сказала, Ядовитая, ‒ Волк обтер меч об тушу монстра, с лязгом загнал в ножны.

‒ Ты на меня эту стаю вывел ты же и помог справиться, ‒ я не собиралась благодарить его

Мужчина нахмурился, поморщился и, потрогав бок, посмотрел на свою руку в темной крови.

‒ Ты ранен? ‒ воскликнула я, и соскочив с Арда, побежала к нему.

Волк сглотнул, враз побледнел, его ноги подкосились, и он упал, потеряв сознание. В пылу битвы он не заметил, что его ранили, а когда запал прошел, и адреналин схлынул, пришла боль. Дар уже вовсю копался в его теле и заваливал меня информацией. Я даже пошатнулась от ужаса, что он мне передавал.

Тело Волка было все в шрамах, а еще не было ни одной косточки, которая бы не была сломана. Это было давно, и все срослось и зажило, но я понимала, какую жутчайшую боль он испытывал тогда. Вот дар, зачем ты мне это показал? Сочувствие затопило мою душу, вот такая я жалостливая. Трезвая мысль возникла в голове: в ссылку его отправили не просто так. Но жалость, эта извечная женская слабость взяла вверх.

По идее ничего плохого он мне не сделал. Ну подумаешь, сковородку хотел забрать, да пару мешков зерна перед носом увел, это не шло ни в какие сравнения с тем, что он пережил. Дар внутри меня потешался, говоря, что он нашел мне хорошего самца для сильных детей, на что я фыркнула. У него уже есть, с кем род продолжать.

Глава 10

Дорога изматывала, но и давала понимание, что нас может ждать в Черном Дворце. Мы проезжали мимо брошенных деревенек, с черными бревенчатыми домиками, мимо безмолвных городов, в которых уцелели стены, а все деревянные детали сгнили. Я могу сказать, что здесь жили вполне зажиточные люди, у них были бани, канализация, тут возделывали поля и цвели сады. И потом все враз пропало, страшно наблюдать последствия гибели целой цивилизации.

А еще становилось тревожно, как встретят нас на новом месте. Люди устали, особенно устали дети, со дня на день разродится Майра, которая походила на сплошной шарик. Одна радость: щеки у нее покрылись румянцем, а в глазах поселилось спокойствие. Больше всего я сдружилась с Майрой и Люсиной. Девочка потеряла мать и отца, а Шена, вечно всем недовольная и брюзжащая, не могла дать ей тех теплоты и ласки, которые бы согревали ее одинокое сердечко. Вот и тянулась она ко мне. Я не отталкивала девочку, учила ее разбираться в травах, давала читать книги, найденные в сундуке Анодеи.

Что было хорошо – почти все дети умели читать, за исключением самых маленьких, и это хороший показатель, что они не дикие и не отсталые, просто измученные неизвестностью и горем, свалившимися на их плечи.

А еще я узнала, почему, невзирая на минусы быть кровниками, люди хотели ими стать. Во всем виновата кровь драконов. Она давала больший срок жизни и отменное здоровье. Простые свободные люди жили от силы сто двадцать-сто пятьдесят лет, если маги, то доживали до двухсот. А вот кровники могли спокойно перевалить и за триста. Когда я узнала, что Гарию двести девяносто лет, немного офигела. Мать моя женщина, люди всегда грезят о вечной жизни, а тут на целых двести лет прибыток. Плюс здоровье: даже истощенные, полуголодные, больные, они продолжали жить, их держала кровь драконов.

Мне пока еще тяжело это понимать, я еще не всегда спокойно воспринимаю свой дар, со свойствами которого нужно разбираться и разбираться, а тут еще магия. У Анодеи была магия огня, но она ее не инициировала, теплилась внутри искорка, которая могла стать источником и вырабатывать эту самую магию, но она ее не раскрыла. Я ощущала ее, как тепло, которое иногда накалялось до горячего.

Но есть дар, и он быстро остужал искорку, не давал ей разгореться. Я пока не готова стать еще и магом, мне бы с тем, что есть, разобраться. Здесь вообще все сложно, ведь исконные люди и драконы, и эльфы этого мира отличались от тех, кто пришли из гибнущего мира. После ассимиляции возникли разные рода и разные расы, казалось, сходные по внешности, но совсем разные по внутреннему строению.

Очередной ночлег. Люди уже привычно расчехляли шатры, палатки. Женщины и девочки выкладывали очаги, подростки спешно рыли яму под туалет и ставили там две матерчатые кабинки, к которым быстро выстроилась очередь. Не у всех поселенцев было нормально в плане санитарии, но я своих строго за это гоняла. Не очень-то приятно чуть отойти от лагеря и вляпаться в чью-то неожиданность. Здесь даже хорошо, что в плане подчинения у нас строго: госпожа сказала – все должно быть сделано.

Подошел Волк, что меня очень удивило, я встретила его кивком и вопросительным взглядом. Наши отношения точно перешли на новый уровень, по крайней мере, его глаза перестали прожигать меня ненавистью. Я видела в них неверие и что-то еще, что не могла понять. Волк вытащил из-за пазухи гнума. Мелкому зверёнышу повесили на шею амулет, который делал его милым домашним котиком, убирая агрессию.

‒ Если хочешь, могу рассказать, как привязать зверька к девочке, ‒ странным взглядом окинул нас с Люсиной мужчина.

Мы тискали мелкого, покрытого мелкими и еще мягкими чешуйками детёныша и млели от умиления. У гнума были большие голубые глаза, черное тельце и довольно острые коготки, которыми он от нас отбивался, но не раня, просто пугал. Я оставила гнума Люсине, которая, схватив своего нового питомца, понеслась к смотрящим на нас, ребятишкам.

‒ Конечно показывай, я не хочу, чтобы он причинил ей вред, все же дикий хищник, ‒ ответила я Волку, и, скривившись, потерла спину, целый день в седле — это не шутки, если бы не дар у меня от первого дня были бы мозоли на заднице.

‒ Ты понимаешь, что он дорогой? Если его продать можно выручить большую сумму.

Я посмотрела на попискивающих детей, и повернулась опять к Волку:

‒ Денег всегда не хватает ты прав, но и радости тоже мало, пусть будет питомец, тем более, когда он вырастет, то сможет защищать Люсину. Она выбрала для себя путь травницы, а это постоянные походы в лес, ей нужен спутник.

Я видела в глазах Волка скепсис, неужели до сих пор не верит, что я изменилась. Опять потёрла спину.

‒ Все отдала бы сейчас за ванну с теплой водой, ‒ прошептала себе под нос, но Волк услышал, хмыкнул.

‒ Если бы ты не боялась высоты, показал бы тебе одно место.

‒ Ты забыл, я же ничего не помню, и что боюсь высоты, тоже, показывай, ‒ ощутить на теле теплую воду и просто расслабиться было мечтой, и каждый цивилизованный человек меня поймет.

‒ Ну, потом не говори, что я не предупреждал. Бери принадлежности для помывки, мы выходим туда через пять минут, подходи к нашему лагерю, ‒ Волк тут же повернулся и ушел, словно его слова стали для него самого неожиданностью.

Я еще пару секунд осмысливала его слова, разглядывая прямую спину и широкие плечи, а потом встрепенулась и понеслась к своей кибитке. Аааа, я буду мыться! Спешно собирала в сумку полотно, чтобы обтереться, мыло темно-серое, но вполне хорошее и пахнущее травами, гребень для волос и сменные подштанники из мягкой ткани, которые мы нашили на всю женскую половину в достатке. Через пары минут я предупредила Тония, что иду мыться и, вытерпев от него наставление если что применять дар для защиты, была отпущена к Волку. Арда брать не стала. В десятках метров от нашего лагеря были скалы, вот туда-то мы и направились.

‒ Зачем ты ее взял? ‒ услышала я недовольный голосок стряпухи Волка.

С нами шли еще четверо мужчин из группы Волка, здоровенные, накаченные с серьёзными лицами, и девушка, которая в нашу первую встречу визжала от одного моего вида. Видимо, Анодея и ей тоже когда-то на хвост наступила.