Я у мамы зельевар. Держись, столица!

Глава 2

Я даже забыла, что нужно делать, поняв… поняв, что не могу ничего сделать!

Как вообще надо вести себя, когда в лавку зашел псих-клиент? Большое-большое упущение с твоей стороны, Ядвига Торба! Нужно срочно разрулить ситуацию, а потом бегом на курсы по психологическому управлению нестабильными панночками и панами.

Ухватив стакан с водой, в которой по счастью уже были капли тонизирующего настоя. Не успокоительное, но однозначно прочищает голову.

Подлетев к девушке, взяла её за руку и усадила за столик с образцами трав (о Златовласая, не успела разложить!), всунула воду, вовремя вытянув нож из пальцев. Охо-хо, а пальчики-то подрагивают. Значит, бравада с самоубийством не такая уж серьёзная, как можно было подумать.

— Пейте, — твёрдым голосом велела я. — Это помогает.

— От чего? — вяло отозвалась та.

— От всего, — выпалила я, мысленно присваивая себе лекарский разряд. — Пейте!

Она настолько растерялась, что что сделала глоток. Один, второй, третий, а потом и вовсе всё залпом до дна. Так, хорошо, надо запомнить, что вот дальше в таких пропорциях и мешать. Розовых лепестков больше не надо, иначе слипнется. А вот сейчас в самых раз.

Пока девушка пила, я невольно взвесила нож в руке. Тяжелый. И такой… металл с каким-то удивительным синим оттенком. Смотришь — и ощущение, словно в серебро бросили растертые сапфиры. Чуть поворачиваешь в сторону — вспыхивают яркие искры. Завораживает. Красиво. Интересно, это работа мастеров Ридзене? Или откуда-то привезено?

Впрочем, сейчас не об этом.

Тут нужен глаз да глаз. Как бы в лавку не пришлось звать парней из управления. Кто знает, что у неё в голове.

— Панночка, вы так не рубите с плеча, — заворковала я, отбирая стакан и вытаскивая из шкафчика сладости на тарелочке с национальным латрийским узором. Знаете ли, в жизни бывает всякое, но это совсем не причина, чтобы обрывать её из-за любви.

Поставив тарелку перед девушкой, повернула голову и взглядом дала задание Бунжику сделать чаю. Тот озадачился, но упираться не стал, потому что дело и правда приняло серьёзный оборот. Поэтому, не теряя время, забулькал и зазвенел крышечкой.

Девушка тем временем смотрела куда-то в одну точку.

— Говорили мне: «Дзидра, из этого ничего не выйдет. Ты простая девушка, а он аристократ. Поиграет и выбросит». Поначалу я только смеялась, говоря, что никакой влюбленности не меня не сбить с истинного пути. Я ведь кружевница, панна ведьма. Да такая, что за моими работами ездят из Эсты и Лиритвы, искренне восхищаясь и продавая на своих рынках.

Я слушала, стараясь не меняться в лице. Надо сохранять доброжелательно-понимающее выражение, иначе ещё сочтет, что не принимаю её беду. Хотя пока рано что-то сказать, так как нужно разобраться в самой проблеме.

«Неплохо бы вообще этот столик отодвинуть, поставить тут приборы и угощения, — вдруг подумала я. — Если клиент не определился, то можно посидеть, поговорить и подтолкнуть к нужному и… покупке, разумеется».

— А что же случилось, Дзидра? — осторожно подтолкнула я продолжать и тут же добавила: — Какое у вас красивое имя.

Она улыбнулась:

— Спасибо. Матушка очень любила янтарь, поэтому и назвала меня так.

Жаль только, что сама девушка совершенно бесцветная, при том, что явно-то хороша собой. Но ощущение, что из неё выпили все краски, заменив игривую золотинку в волосы мертвенной белизной.

— Случилось… — Она поджала губы, словно не желала говорить, но потом шумно выдохнула. — Да что тут скажешь… Поначалу я была как лед, не велась на сладкие речи и не обращала внимания. Всё старалась дать понять, что мы разные, ничего не получится. Но он был настойчив. Ухаживал так, что нашим простым парням и не снилось-то.

«При деньгах-то, — подумала я ворчливо. — Неудивительно! Очаровать девицу не так уж и сложно, знаю, как это делал Айварас».

Звякнула крышка, Сифиздилла вовремя листком вернула её на Бунжика.

Я поднялась, чтобы разлить чай. Конечно, из горшка не так изысканно, как из чайничка, но работаем с тем, что есть.

Дзидра озадаченно пронаблюдала за моими действиями, кажется, даже немного позабыв о своей беде. Тут же обняла ладонями пузатую чашечку, будто желая побыстрее согреться, хотя в лавке тепло, да и на улице лето.

— Я влюбилась, панна ведьма. Да так… О таком пишут только в романах пани Ёршис. Сама бы не поверила, что это возможно. Знаете, когда не можешь ни спать, ни есть… из рук всё валится. Все мои кружева стали похожи на работы девчонки, первый раз взявшей материал в руки. Доходило до слёз.

Не знаю. И никогда, честно говоря, не знала. Да, есть парни, которые нравятся, но моя рациональная часть мозга всегда занимала в черепной коробке места больше, чем та, что отвечает за эмоции. Однако говорить это однозначно нельзя, только смотреть сочувствующе и немного добавлять во взгляд: «Вы ещё не сказали, но я понимаю, что он козел».

— Вас разлюбили, Дзидра?

Она со вздохом кивнула:

— Да. И не просто разлюбили, а бросили, сообщив, что долг превыше любви.

— Про долг вспомнил когда, охальник, — пробормотала я. — А можно узнать, кто ваш возлюбленный?

Ответ не заставил себя ждать, Дзидра подняла на меня печальный взгляд и произнесла.

— Принц Интарс.

Я икнула.

Ничего себе заявочка. Хотя… почему нет? Принц может себе позволить многое, а простая девушка вряд ли устоит перед обаянием и состоянием, насчитывающим… в общем, очень много насчитывающим золотых. Даже если изначально она принципиальная, то потом… каждая хочет почувствовать себя королевой. Только вот надо помнить, что если мечты поднимают тебя очень высоко, то потом и падать больно-больно. Чем меньше мечты, тем мягче приземление.

С виду Дзидра не похожа на романтическую дурочку, но, видимо, его высочество был убедителен.

Поэтому прокашлявшись, я уточнила:

— Я правильно понимаю, что отношения с вами он посчитал чем-то несерьёзным и сообщил, что вы расстаетесь, потому что он должен жениться на принцессе какой-то из дружественных стран, чтобы закрепить политический союз?

— Вы говорите прямо как его советник, — горько усмехнулась она. — Но нет. Интарс тоже любит меня. И не хочет отказываться от них отказываться. Однако сейчас обязан все прекратить, потому что государство прежде всего.

Я нахмурилась. Что это получается? Повсюду говорят, что у принца беда со здоровьем, а он по девицам бегает? В общем-то, кто тут святой? Его высочество Интарса я лично не знаю, никаких выводов делать не могу.

«Но и принимать за чистую монету историю Дзидры тоже не стоит», — шепнул внутренний голос.

В конце концов, даже на суде всегда выслушивают обе стороны. А тут получается она требует запрещенное приворотное зелье. Как-то не складывается.

Длинные красивые пальцы Дзидры отломили кусочек шоколада.

— Мы познакомились на ярмарке. Его высочество сопровождал кого-то из своих старших родственниц. Они как раз подошли к моему прилавку — им очень понравились кружева. Там Интарс и увидел меня. Я тогда только улыбалась, приятно было, конечно, что оценили такие люди. Даже смутилась, но все рассказала и продала что желали. А на следующий день мне начали привозить подарки…

Слушая список подарков, я осознала, что начинаю завидовать. Основательно так завидовать. Конечно, влюбляться в принца не собираюсь, но перечисленного Дзидрой вполне хватило бы, чтобы обустроить кружевную мастерскую, наняв пару-тройку работниц.

Закончилось все более, чем ожидаемо. Навешав лапши о большой и чистой любви, принц утанцевал в свой дворец. В общем-то, Дзидре стоило не страдать, не пытаться вернуть принца, а отвесить поклон, пересчитать камушки в драгоценностях и перевести в денежный эквивалент. А после этого, собрав все денежки в мешок, шустро отправилась улучшать рабочее дело.

Но, судя по взгляду Дзидры, ей это было не нужно.

— Понимаете… — осторожно начала я, подбирая слова. — Миилестиба — это не то, что вам нужно. Зелье не заставит человека полюбить искренне. Это все будет только мороком, который закроет настоящие чувства. К тому же вы будете знать, что это всего лишь следствие зелья, а не любовь.

— Я понимаю, — ответила Дзидра, со вздохом отставляя чашку с чаем, который отпила лишь на несколько глотков. — Но мне больше не к кому обратиться. Интарс предназначен мне судьбой. Я это поняла.

У-у-у, вызывайте лекарей. Когда идут такие разговоры, то хватай деньги и ценные вещи, да беги куда глаза глядят. Когда человек свято уверен в таких вещах, ничем хорошим это не заканчивается.

— Помогите мне, панна ведьма. — Она внезапно сжала мою руку, и я пискнула от неожиданности: пальцы кружевницы стискивали с силой молотобойца. — Вы — моя последняя надежда. Я живу Интарсом. Если останусь без него, то точно умру. Но это будет долго и мучительно. Поэтому если откажетесь, то воткну этот нож в сердца прямо здесь.

— Подождите-подождите, Дзидра, давайте не будем горячиться, — затарахтела я. — Мне нужно разобраться с ингредиентами. Это не так просто, да и полнолуние не скоро…

— Завтра, — без тени улыбки произнесла она.

— Ну до завтра ещё времени столько! — вдохновенно продолжила я. — Давайте вы и придете ко мне послезавтра?

Дзидра встала из-за стола. Получилось так громко и резко, что я, Бунжик и Сифиздилла шарахнулись в сторону от неожиданности.

— Послезавтра, панна ведьма, — произнесла она странным голосом, в котором разве что не звенел лёд. — Если нет, тот моё тело найдут в Дзинтаровом море.

После этого, развернувшись так, что светлая коса аж хлестнула по спине, вышла из лавки.

Некоторое время мы все молчали. Казалось, слышно, как колотится моё сердце. Настолько громко, что заглушает тиканье часов с кукушечкой, висящих на стене.

— Такого ещё не было, — мрачно прокомментировал Бунжик. — Ядвига, ты уверена, что нам нужна такая клиентка? По-моему, это плохо.

— Плохо, что мы нужны ей, — отозвалась я. — Но по крайней мере у нас есть время, чтобы придумать какую-то отмазку. Продать миилестибу — это сунуть голову в петлю и ещё попросить палача выбить опору из-под ног.

И это для простого человека. А для принца… тут за один только этот разговор могут утащить на допрос. Не говоря уже про само действие. Поэтому как можно быстрее разобраться с происходящим, отвадив отсюда Дзидру. Вот скажи, Златовласая, почему нужно так сходить с ума от любви? Ведь в этом совершенно никакой пользы!

К тому же… Я опустила взгляд на столик и увидела оставшийся там нож. Ну вот, оставила! Значит, точно вернется. О боги, дайте мне сил!

/Илмар Орбас/

Назначение в столицу не сказать, что особо порадовало. Не то чтобы я горел желанием оставаться в Ельнясе, но… как-то привык уже, что ли. Это открытие серьёзно озадачивало. Ведь сам же совершенно не радовался дядюшкиной лавке. Считал, больше головной болью, а не чем-то стоящим.

Я посмотрел на ратушу. Часы показывали, что прошло всего десять минут нашего обеденного перерыва, то есть успею нормально поесть. Собственно, я и сижу в ресторанчике напротив ратуши. Управление находится здесь в нескольких шагах. Удобно.

Кристап, держа поднос с едой, подошел к столику.

— Выше нос, а то физиономия больно кислая, — сообщал он.

— Не кислая, а задумчивая. Ты когда-нибудь пробовал думать, пан Мирдза? Говорят, очень интересное занятие.

— Поди к бялту, — ласково предложил он.

Глянув на тарелки на подносе, я понял: жизнь-то налаживается. Картошечка по-сельски с зеленью и чесночком, сочное мясо с изумительной золотистой корочкой, овощи на гриле. Салат из свежих помидоров и огурцов. Хлеб, намазанный маслом с икрой щуки. И красивейший кофейник, от которого даже сейчас можно почувствовать аромат кофе и корицы.

Готовить в Ридзене умеют. Каждый раз, заходя куда-то поесть, искренне поражаюсь: как при такой кухне тут все ходят на своих двоих, а не катаются колобками по узким улочкам?

Столичные жители быстро подхватывают веяния моды в любой сфере и тут же используют в своем деле. Это уже отсюда все идет по другим городам Латрии. Как, впрочем, и везде.

Кристап плюхается напротив.

— Если я не ошибаюсь, кроме текучки, нам в ближайшее время ничего не грозит. Если бы не ушли на пенсию сразу четыре артефактора, то и нас бы не позвали.

— Не назначили, — поправил я. — У них же всегда списки приготовлены, если видят хороших спецов, то забирают к себе.

— Ясное дело, что не тыкают пальцем в небо, — фыркнул Кристап.

Некоторое время мы просто молча едим. Верно старшие говорят: во время еды не болтай, случится беда. Хотя бы потому, что можно испортить аппетит… или испортить себя и оказаться на койке лекаря.

— Жалеешь? — вдруг спросил он.

Я чуть не подавился от неожиданности.

Кристап попытался сочувственно похлопать меня по спине, но удалось увернуться.

— Жалею кого?

— Ага! Всё-таки кого!

— Кристап… — недобро начал я.

Тот изобразил полное непонимание на лице. Даже для убедительности взял петрушку в рот да так с ней и застыл.

— Что говоришь, пан Орбас?

— Будешь умничать — получишь. — И показал ему большой красивый кулак.

Кристап сделал вид, что испугался, правда, продлилось это каких-то пять минут, потому что ему это быстро надоело.

— Можешь сколько угодно изображать камень каменный, но факт остается фактом. Ты скучаешь по Ядвиге. Она тебе нравится.

Только страшным усилием воли я сделал несколько глотков и при этом не поперхнулся. Потому что… Потому что он прав. Можно говорить что угодно, но Ядвига мне нравится. Поначалу это казалось невероятным, но со временем стало ясно, что я к ней испытываю чувства, совершенно непохожие на просто дружеские или партнерские.

Хотелось большего. И совершенно не выбешивали ни её неугомонность, ни занудный черный год, ни плотоядный цветок у окна. Трогает мой безумно дорогой артефакторский стол — ради Ловкорукого. Решила перелезть через него — помогу. Хочет продавать не пойми что — тоже не проблема.

Выводило из себя только одно: высокий рыжий огненный маг. То есть изначально гончар из семейства Раудисов, а теперь — маг. Я не был слепым, видел, как они смотрят друг на друга. И этого делалось на душе мерзко.

Кристап на удивление не умничал, просто смотрел с пониманием.

— Как думаешь, — внезапно начал он. — А что, если нам на выходных съездить в Ельняс?

— Зачем? — приподнял я бровь.

— Да так… все равно надо понимать, что делать с лавкой. Или оставишь себе её, на старости лет будешь торговать артефактами?

— Жизнь прекрасна и удивительна, — философски ответил я. — Никогда не знаешь, чем она обернется.

Предложение неплохое, чтобы отвлечься. Мы оба прекрасно, знаем, что Ядвига где-то в столице, поэтому вряд ли будет случайная встреча. Но вот посмотреть, осталась ли на месте мастерская Раудисов — это уже интересно.

Прекрасно понимаю, что это очень глупо, но… кто сказал, что мы ведем себя разумно, когда речь идет о симпатии? Как ни странно, я с этим сумел смириться после первой юношеской влюбленности. Спасибо Ловкорукому, никогда не терял разума, но прекрасно понимал, что девушки любят милые безумства. Поэтому залезть к ней ночью с букетом цветов, а потом удирать от взбешенного папаши — это не «о ужас, как дурак!», а «прелесть, какой романтичный!».

Другое дело, что надо понимать, какую романтику любит конкретная девушка. Там от прелести до дурака один шаг. А то и меньше.

— Съездим, — кивнул я и, поколебавшись, добавил: — И заедем в Ельняс с окраины, чтобы проехать дом уважаемых пани Жойдь?

На этот раз поперхнулся Кристап.

Да-да, мой друг, думаешь, я слепой и не понимаю, к чему это все? Нет, помочь хочет Кристап искренне, но в то же время никогда не упустит возможности узнать и то, что нужно ему самому.

А ему надо понимать, осталась ли пани Василина или же уехала в Ридзене вместе с Радой? Заодно и разобраться, шагнула ли последняя дальше в знакомстве с этим белобрысым некромантом, как же его… Айварас Каус — какой-то там брат Ядвиги. Не мужик, а картинка из бабских романов. Даже шрам на шее какой-то картинный. Панночки смотрят и томно вздыхают.

Он явно заинтересовался Радой, а та и не против принять внимание. В конце концов, девушка свободная. А то, что Кристап скрипит зубами, ну так то его проблемы.

— Проедем, — сквозь зубы произнес Кристап, сдавшись. — Всё ты видишь.

— Давно тебя знаю, — заметил я.

Кристап закатил глаза и только шумно выдохнул. И то верно.

— Что можно было найти в этом Каусе? — проворчал он.

— Красоту и деньги, — хмыкнул я, выливая остатки кофе. Отличный, кстати, надо почаще забегать. — А учитывая, что все он заработал сам, то, скорее всего, и мозги.

— Ты так говоришь, словно его защищаешь.

— Нет, но глупо отрицать очевидно.

Кристап приготовился возмутиться, но я сказал быстрее:

— Это не значит, что стоит опускать руки.

Обычно после этого следовало ещё что-то, Кристап не мог, чтобы за ним не осталось последнее слово, но… Сейчас он напряженно смотрел куда-то за мою спину и меня толком и не слышал.

Чуть нахмурившись, я обернулся, пытаясь понять, что там так привлекло его внимание.

О… красное платье, черные локоны, аккуратная корзиночка на сгибе локтя. А ещё держит в коробочке два пирожных. И так это изящно выходит, что кажется, будто они — часть её туалета.

Всё очень ничего, но есть момент…

Девушка перевела взгляд и посмотрела на меня. На губах появилась улыбка.

— Ра…да, — услышал я выдох Кристапа.

Ну да, она самая. Панна Жойдь собственной персоной. И все в ней такое… вызывающее. Не одежда и вид, а сам факт присутствия здесь

Она подошла к нам, ни капли не смутившись.

— Привет! Приятно видеть старых добрых знакомых.

«Это твой некромант старый», — читалось на лице Кристапа.

Пришлось наступить ему на ногу под столом. Шумно выдохнул, перестал сверкать очами и улыбнулся. Ну-ка быстро!

Кристап пусть на меня и не смотрел, но прекрасно понял, что нужно.

— Здравствуй, взаимно, — тем временем улыбнулся я и отодвинул стул. — Составишь компанию?

Ожидал, что откажет про из женской вредности, но Рада присела. Кажется, у панны Жойдь было удивительно хорошее настроение.

— Ну как устроились? — спросила она. — Теперь тоже в столице?

— Хорошо, — ответил я. — Разбираться, конечно, придется ещё. Но, в целом, очень неплохо.

— Нам и не могло быть плохо, — проворчал Кристап. Я снова наступил ему на ногу. Он с трудом сдержал возглас и желание двинуть мне в бок, но тут же исправился: — Даже хорошо. А как вы?

— О! — Рада всплеснула руками. — Бабушка выбрала домик в Кошачьем переулке, там удивительно уютно. Мы заселились практически сразу, как только приехали.

Мы быстро переглянулись.

«Запомнил, куда идти, если что?» — вопрос без слов.

«Запомнил», — такой же ответ.

— Там и лавку открыли вместе с Ядвигой, — продолжила Рада. — Пока только начинаем, столько всего нужно сделать — голова кругом!

Хм, а глаза-то у неё сияют. Обычно Рада сдержаннее и ядовитее. А тут сияет словно девчонка, которой только подарили первый букет.

— Тогда мы непременно зайдет, — сказал я.

— Будем рады, — улыбнулась она и перевела взгляд на Кристапа.

Повисло молчание. Да такое, что хоть бери вилку и прокалывай. Если попадешь в нужное место, то услышишь шипение. Мой боевой товарищ молча смотрел на Раду, но ничего не говорил. Это Кристап-то!

Рада не спешила тоже продолжать разговор. Больше того, она встала со стола, взяла пирожные с корзиночкой и попрощалась:

— Хорошего дня, уважаемые паны.

После чего покинула уютную летнюю площадку ресторанчика и направилась в сторону лавок с дамскими штучками.

Справа раздался стук. А, всё в порядке. Это Кристап бьется головой о стол.

— Ну и что мы молчали, будто воды в рот набрали? — ласково поинтересовался я.

— Заткнись, а?

Я пожал плечами. Как скажешь, дорогой друг.

Рассчитавшись, мы вернулись в управление. Тут же резко стало не до любовных переживаний. Дела обрушились просто валом. Я уже успел себя отругать, что расслабился. С одной стороны, пока все терпимо, с другой…

— Уважаемы, — обратился начальник отдела пан Сиксна, сложив руки за спиной. — С этого дня мы должны быть предельно внимательны. В городе промышляет банда, которая охотится на молодых девушек. Подобное уже было пять лет назад. Мы думали, что уничтожили всех, но явно кто-то сумел скрыться от правосудия.

— Вы имеете в виду банду Лесных ножей? — задал вопрос пан Аадель, который по совпадению работал вместе с нами и здесь.

— Именно, — кивнул пан Сиксна. — В особой опасности рыжие девушки. Покойный главарь их особенно ненавидел, считая порождениями нечисти.

Услышанное мне совсем не понравилось. Потому что минимум одна рыжая девушка теперь в опасности. Что ж… кажется, пришло время взяться за работу как следует и выяснить, кто такие эти Лесные ножи.

Кристап изменился, будто по мановению руки. Никакой любовной меланхолии и в помине. И это тоже хорошо.