Я у мамы инженер

Глава 9 Тестирующий расстрел

Съехав по пандусу на тихонько попердывающим на низких оборотах мотоцикле на покрытое подсохшей грязью поле, я недовольно поморщился. Мотоцикл был тяжел и неповоротлив, как речная баржа – я с трудом лавировал между покрытыми грязевой коркой холмиками с древесной трухой.

Хорошо что этот сложный для проезда участок был сравнительно невелик – мой дальнейший путь пролегал по размытым ливнями до каменистой основы хребтам холмов. Выбравшись из лабиринта, я ненадолго остановился и огляделся, подняв прозрачное забрало мотоциклетного шлема.

В мире ☘ в кои-то веки стояла ясная, солнечная погода и темнеющий в паре десятков метров от меня портал в Москву казался мне дырой в задницу. «Ну, ну, – натужно хохотнул я, – посмотрим, как быстро это дыра начнет казаться мне милым, уютным домом».

После чего выжал сцепление. В голове, словно прочитанные в инструкции, всплыла схема мотора, по которой было понятно, что первая передача до упора вниз, потом вверх по порядку нейтраль, вторая, третья, и четвертая. Чтоб переключить вниз нужно нажать на переднее плечо педали, чтоб вверх на заднее.

Именно так и работает моя суперспособность. Мужчина, при рождении, получает на выбор один из трех даров: Пить, что всё горит, уметь соблазнить любую женщину или водить всё, что ездит, плавает, разглаживает асфальт и скрежещет, царапая пол. Именно этот навык достался мне – в чем я неоднократно убеждался, пилотируя автомобили, асфальтовые катки, гидроциклы, мопеды и советские машинки для скрежетания и царапанья пола.

Бесполезный, в общем – то навык, для всех, кроме Джеймса Бонда.

Я не Джеймс Бонд.

Для понимания, хочу добавить, что это инженерный навык. Я хорошо понимаю механику, поэтому без труда могу разобраться в элементах управления, быстро учусь, могу построить примерную модель устройства в уме и что главное – хорошо соотношу действия руками с полученным результатом.

Дисклеймер: обращаю внимание: я не утверждаю, что умею водить хорошо. Я умею водить вообще и умею водить с ветерком. Что именно я вкладываю в эти термины вы увидите немного позже.

После чего переключился на следующую передачу. Взревев, мотоцикл больше не казался мне баржой, теперь это был разъяренный бык, стремящийся сбросить меня загривка. Я несся, подпрыгивая на ухабах, окруженный облаком сочащегося из сапуна сизого дыма, который я заметил еще при тестовом прогоне и на который махнул рукой – свои пятнадцать минут славы мотоцикл отъездит и так, а чинить еще и это у меня не было ни желания ни времени.

В шлеме, заглушая рёв мотора, высоким сопрано кричала Анна Кригер, солистка культовой, но малоизвестной рок-группы, которой я, когда-то, выступил крестным отцом. То есть, конечно, она пела, просто делала она это очень эмоционально, вкладывая душу, с такой экспрессией, что у меня вскипала кровь в жилах.

Лелея белый лист,

и букв давя угри…

Не жалко – не свое!

Не можешь, не смотри!

Не опиум – не пей!

…заплесневелый сыр,

/эстетам – камамбер/

малевичу – ружье…

ТЕСТИРУЮЩИЙ РАССТРЕЛ!!!

Кто умер, тот и был,

ружье молчит в желе,

собакам – мармелад,

смертям – собачий бред,

рембрандту – аттестат,

мембранам комара…

осоловелый лес

/не смотришь – не поймешь/

Песня была на стихи Алины Витухновской, и она служила мне чем-то вроде тестаРоршаха – каждый раз, слушая её я находил множество скрытых смыслов и пророчеств. В этот раз, за толкованиями далеко ходить было не надо: дождавшись строчек:

Антенны атлантид,

Подземный Сыктывкар,

когда уходит стыд,

приходит Рыбий Яр.

… я врубил зуду.

Мир вздрогнул и стал черно-белым, как в старой хронике. То есть конечно, не стал – просто исчезли привнесенные песней эмоции. Исчезли вместе с песней – встроенный в шлем плеер, увы, перестал работать. Как и вся окружающая меня электроника.

Мне даже показалось, что я слышу окружающее меня высокочастотное безумие. Потом до меня дошло, что я на самом деле слышу невыносимо тонкий писк – его издавали танцующие в ритме зуды медные обмотки наушников. Выбрав ровный участок, я без сожаления сорвал с головы шлем, выбросив его к чертям. До меня внезапно дошло, что разбить голову, свалившись с мотоцикла, в моей ситуации не худший, а лучший исход.

И тут же пожалел об этом – холодный, почти ледяной на этой скорости воздух ударил в лицо, так, что от холода моментально заныли зубы, моментально приведя в чувство. В следующую секунду мотоцикл, выбросив из обочины фонтан гравия, вылетел на дорогу.

Сухой асфальт был новым и я добавил скорости, сколько смог, в условиях виляющего между холмами серпантина. По сторонам я не оглядывался – все доступное мне внимание я сосредоточил на том, чтоб на очередном повороте не вылететь с дороги.

Поэтому, когда я, вылетев из-за очередного поворота, увидел перед собой зад выкрашенного серой шаровой краской армейского автобуса, то просто завалил руль чуть круче, обогнув его по обочине. И только пронесясь мимо, осознал, насколько дырявым является мой план – то, что я никого не встретил в первый раз, вовсе не означает, что сейчас будет также.

Хорошо, что зуда разобралась с автобусом, – подумал я, заметив в зеркало заднего вида что автобус замер, съехав на обочину, – и хорошо, что впереди, сколько видит глаз, больше нет машин.

И тут же затормозил, уйдя в управляемый занос в типично анимешном стиле. Не нарочно, естественно, просто из-за крупного протектора купленных для езды по грязи шин. И с чувством хорошо выполненной работы оглядел площадку для казней – которая мало изменилась, с моего прошлого визита.

Но, это единственное отличие, скажу прямо, наполнило теплотой мою грудь, от осознания хорошо выполненной работы – и тут и там, около шаровых клеток, лежали, похожие на огромных дохлых мух, черные фашистские дроны. Направившись к клеткам, я даже сделал пару шагов в сторону, чтоб раздавить подошвой слабо подергивающую винтами пакость.

Пластмассовый треск деталек прозвучал для меня музыкой горних сфер.

В следующую секунду, я услышал легкие, сухие хлопки, исходящие из одной из клеток. Сидящая в ней мумия злобно таращилась на меня, аплодируя своими тоненькими, похожими на щепки ручками.

– Ну, здравствуй, соседушка, – тихо прохрипела она, – вместе висеть будем.

– Не, – отмахнулся я, – лучше вы к нам. У нас, конечно, тоже не сахар, но всяко лучше, чем тут.

– Прекраснодушный дурак! – рявкнула мумия, – был у тебя шанс сбежать, да весь вышел.

– В правительстве не дураки сидя… – начал было отвечать привычной присказкой я, внутреннее холодея.

Мумия смотрела мимо меня. Взгляд ясных, ярко зеленых кошачьих глаз был направлен за мою спину. Левее и чуть выше. В панике я повернулся, щуря глаза. Над дорогой, на расстоянии в несколько километров, я увидел черные точки спешащих к нам дронов. Даже на этом расстоянии было видно, что новые дроны больше по размерам и вооружены – ибо чем, кроме оружия, могли быть подвешенные под корпусами цилиндры?

Пережженная зудой мелкая летучая нечисть успела позвать на помощь.

– У меня есть план, – сказал я, нечеловеческим усилием заставив отвернуть взгляд от атакующих дронов, – и я буду его придерживаться. С дронами разберется зуда, – добавил я, из всех сил стараясь поверить в собственные слова.

Говоря это, я вытащил и кармана на брюках заранее собранный из асбеста конус, развернул его и зажав за краешек зубами, запрыгнув на шар. Действовал я спокойной, словно занимаясь привычной работой – за прошедшие с первого визита сюда сутки я успел мысленно проделать это ни одну сотню раз.

Закрепив конус на цепи, я активировал систему поджига термита, как можно сильнее толкая в сторону шар упертыми в него разведенными ногами. Сваренный из стальных прутков шар был тяжелым, но и я не напрасно жрал пончики – моей массы хватило, чтоб отклонить шар, уводя пленницу с траектории, по которой может побежать горящий состав. Термит уже вовсю пылал, выбрасывая из отведенного в сторону асбестового рукава клубы белого дыма.

Мумия, поняв мой замысел, так же уперлась ногами в стенки шара, уходя с траектории поражения брызгами. Которых не последовали – собранный на скорую руку узел сработал идеально – влажные волокна асбеста обхватили цепь, высыхая и становясь прочными с набором температуры. Горящий мармит был способен расплавить сталь, но задолго до этого с цепью произошло то же самое, что случилось с каркасом двух небоскребов в 911 – разогретая до температуры в 600 градусов сталь потеряла прочность, после чего звенья цепи разогнулись, высвободив шар.

Который, отлетев на пару метров, упал на асфальт. Я этого не видел – асбестовый сверток с горящим термитом, лишившись опоры, начал болтаться в опасной близости от моих яиц, заставив меня быстрее молнии слететь с болтающейся цепи.

Приземлился я неуклюже, упав на задницу, шалея от сопровождающего моё падение треска – мимо меня, вспахивая лопастями грунт, пронесся, разваливаясь на ходу, один из атакующих дронов. Пара его собратьев, так же утратив управление, вспахивали дорогу, справа и слева от площадки.

Пусть не сразу, но зуда справилась с поставленной задачей.

Широко улыбаясь, я встал, самодовольно отряхивая руки – несмотря, на незначительные отклонения, разработанный мной план оказался на редкость устойчивым к неожиданностям. И тут же затанцевал на месте, пытаясь отпрыгнуть от свистящих и крошащих асфальт пуль – следующая тройка дронов, предусмотрительно не приближаясь к зоне поражения зуды, начала стрелять в мою сторону.

Именно что в сторону – вибрация двигателя и неоднородность воздушных потоков, как я понимаю, не давали возможности точно прицелиться и попасть в цель. Но, нельзя сказать, что оператор дрона не старался – пули били в асфальт, высекали искры из столбов, свистели вокруг.

Было очевидно, что между зудой и защищенным от ЭМИ военным дроном возник некий паритет – дрон не мог подлететь ближе, опасаясь щедро излучаемых помех, а зуда, в свою очередь, на таком расстоянии не могла выжечь дрону мозги.

Я посмотрел на шар. Сидящая в нем мумия, спокойно сидела среди потока пуль, скрестив на груди руки. Я даже позавидовал стоицизму, хотя, сказать по правде, что она могла сделать в этой ситуации? Бегать в шаре, как хомяк в колесе? В этот момент, я впервые заметил в позе и выражении глаз мумии некую странность.

Но, отмахнулся – было не до этого.

Нужно было убираться – и чем быстрее, тем лучше. Я бросился к шару, на ходу расстегивая ремень и подсознательно ожидая, что мумия глядя на это томно скажет: «Нашел время, дурак».

Вместо этого, она помогла мне просунуть ремень между прутьев клетки, после чего я, поохав и покряхтев, сумел поднять и умостить шар за спиной. Плетеная из стальных прутьев конструкция была тяжелой, но вполне подъемной. Вместе с мумией выходило килограмм сто, может быть, сто тридцать.

И заковылял к мотоциклу, чувствуя спиной, как мумия ворочается в своём узилище, устраиваясь поудобней. В памяти, как у меня часто бывает, вспыхнула иллюстрация из детской сказки про Машу и медведя, и я удивился потрясающе глубокой мысли, почерпнутой из детской сказки: «Не садись на пенек, не ешь пирожок» – учила медведя девочка, – «если с такой тяжестью на плечах сесть, то потом можно и не встать».

Не сумевший попасть по нам с первого раза, дрон молчал, видимо экономя патроны. Потом оператор – или управляющий скрипт дрона решил уточнить грани разумного – проверить границы поражения зудой. Которые, вот незадача, внезапно оказались шире, чем он рассчитывал – добравшись до мотоцикла я энергично потряс зудой, перемешивая электролит. И подняв устройство вверх, на манер павиана из короля-льва, окирпичил излишне самоуверенный дрон.

Дождавшись момента, когда потерявший ориентацию дрон, треща лопастями, влетел в склон ближайшего холма, я перевалил шар на пассажирское сидение мотоцикла, усевшись, в свою очередь, на водительское место. Вышло далеко не так плохо, как можно было ожидать – мумия вцепилась мне в плечи, просунув тощие руки между прутьями.

Ноги в отверстия в клетке, к сожалению, просунуть не получилось, но и так вышло неплохо, подумал я, переключая скорости. В зеркало заднего вида были видны два висящих в удалении дрона.

– Боитесь меня? Правильно делаете! – пробурчал я, выезжая с площадки.

В следующую секунду время словно замерло – один из дронов внезапно понесся в нашу сторону, явно собираясь атаковать. Он не стрелял и я, холодея, понял почему – висящая под дроном труба не могла быть ничем иным, как реактивной пусковой установкой с закрепленной на ней ракетой. Атакующий дрон несся вперед, явно рассчитывая произвести залп до момента утраты связи.

«Почему он не стреляет с безопасной дистанции? Почему идет на риск сближения? Почему не атаковал раньше, пока я возился с клеткой? – мелькали вопросы, – оператор не идиот, его действия должны подчиняться логике».

Перебрав модели земных реактивных снарядов, я нашел подходящий вариант – если атакующий дрон вооружен ракетой класса «воздух-воздух» с инфракрасной головкой самонаведения, способной, в теории, навестись на работающий двигатель мотоцикла, всё обретало смысл. Дистанция, время атаки, всё, всё, всё.

Пазл сложился.

«И сложится не только пазл, – стиснув зубы подумал я, – самонаводящаяся головка земных ракет является сложным, но всё же электромеханическим устройством, неподвластным, к сожалению, влиянию зуды. Оператор всё рассчитал правильно – ракета наведется на горячий двигатель мотоцикла и уничтожит его.

И тут меня оценило!

У меня, чисто случайно, оказался козырь в рукаве. Счастливо улыбаясь, я повернулся к сумке, и вытащив положенную на всякий случай жуть, нажал на кнопку спуска. Жуть задрожала в руке и я без сожаления швырнул её на дорогу, обеспечивая самонаводящуюся головку столь любимым ей источником инфракрасных лучей.

В эту же секунду видимый в зеркале заднего вида дрон окутался белым облаком дыма и из него, молнией скользнула атакующая ракета. Я правда, этого не видел, так как несся вперед, стараясь уехать подальше от лежащей на обочине жути.

Именно поэтому, взрыв я не услышал – а скорее ощутил спиной.

В зеркало заднего вида было видно огромное пылевое облако, поднявшееся над шоссе. Но мне уже было не до него – я увидел как передо мной, прямо на проезжую часть выбегают люди. С большого расстояния были видны только силуэты, но мне показалось, что в автобусе ехали семьи – более крупные силуэты мужчин и женщин были окружены силуэтами детей.

И вот эти крупные силуэты, увидев меня, начали собираться в живую цепь – хватаясь за руки и расходясь по дороге. Мне сразу вспомнилась истерика московских автомобилистов, машины которых полицаи использовали для устройства заслона против несущегося по шоссе лихача.

Тут в заслон собирались живые люди. Фашисты, что с них взять.

Я живо представил, как направляю на эту живую цепь мотоцикл и тот, сбивает человека с ног, ломая кости и разбрызгивая кровь. Интересно на что надеются эти идиоты? На то, что я сверну с дороги, завязнув в грязи, просто потому, что не хочу убивать?

– Один ноль в вашу пользу, – крикнул я, сворачивая на обочину, – лень от вас мотоцикл отмывать!

И тут же об этом пожалел. Обнаженные кости гор, по которым мне предстояло ехать, несмотря на сухую погоду, были покрыты непросыхающей грязью. Я ехал, словно впав в транс – не думая переключал передачи, лавировал между валунами, проскальзывая по грязи, разгоняясь, там где считал нужным. И тормозя, когда понимал, что не впишусь.

В ушах свистел ветер, мотор нездорово ревел, сообщая что в него неплохо бы подлить масла, но я не отвлекался на подобные мелочи, целиком погруженный в гонку. Больше всего я боялся задуматься, о том, что я веду мотоцикл в первый раз. Потому что после этого, я как та сороконожка, не смогу даже завестись.

Стоило мне подумать об этом, и я тут же, словно проснувшись, вылетел из транса. Несколько раз вильнув, только чудом удерживаясь от того, чтоб уронить болтающийся за спиной шар, после чего переключился на более низкую передачу и огляделся.

Большая часть пути была позади. На чем позитивный новости заканчивались – последний оставшийся дрон, видимо, воспринял моё снижение скорости как знак – бодро начав сокращать расстояние. Видимо, рассчитывая, что я, занятный дорогой, не замечу его атаки и не активирую следующую инфракрасную ловушку.

И даже не прогадал – увлеченный лавированием между валунами, я не заметил опасности. До тех пор, пока высунувшаяся из за плеча сухая рука не ткнула в пальцем в зеркало дальнего вида. Глянув в которое, я увидел стремительно атакующий дрон.

После чего просто пожал плечами. Второй жути у меня не было.

В голове сразу всплыл непрошенный план – мотоцикл придется бросить. Клетку тоже – я опережал бросившихся за мной в погоню людей из автобуса всего на несколько сотен метров. Но без клетки я смогу двигаться только немногим тише бегунов. И успею добежать до портала.

«И это не будет трусостью, – прошептал в ухо здравый смысл, – зачем погибать вдвоем?».

Сжав зубы, я отбросил эту идею. Скорее из упрямства и гордости, чем из гуманитарных соображений. Мне безумно, до зубовного скрежета хотелось выиграть. Победить, в этом первом в моей жизни настоящем бою. Вместе с идеей сбежать я отбросил и утихающую зуду.

В надежде, что двигающийся за мной дрон не заметит моего жеста и влетит в зону поражения. Увы, не фортануло – химический источник тока был быстр как на подъем, так и на спад. Понял я это после того, как дрон спокойно, не испытывая никаких проблем пролетел над выброшенной мной зудой – словно её и не было.

Других идей у меня не было.

Я ехал, с трудом сохраняя равновесие, искреннее надеясь что успею въехать в портал раньше, чем дрон решит стрелять. У меня было небольшое преимущество перед оператором, который не знал, что его время истекает и что скоро я скроюсь в портале. Поэтому он будет медлить, выбирая оптимальный угол стрельбы.

По крайней мере, мне хотелось так думать.

От обсчета вариантов я отвлекся, с удивлением заметив, что вцепившиеся мне в плечи руки начали холодеть. Очень скоро вцепившиеся в меня пальцы стали ледяными, как сталь на морозе и от них, по всему телу стали расходится волны спокойствия и отрешенности. Почувствовав дурноту, я сбавил скорость. Меня мутило.

«Усыпляющих лучей не бывает, – успел подумать я, – значит это отравляющий газ».

– w7T28 Á x1F j~B5,DiF t# 8~B Á!!! – торжествующе пропел голос у меня за спиной.

Несмотря на то, что звучало это как звук коннектящягося модема, в голове у меня исправно всплыл перевод. Который, я правда, не до конца понял.

И тут, сквозь закрывшею глаза пелену, я увидел, как с равнины вверх поднимаются сотни темных точек. «Это же птицы, – успел подумать я, – вороны и вороны».

В следующую секунду дрон врезался в собравшийся в ком и ставшей плотной птичью стаю. Я сморщился, представляя, как лопасти рубят птиц в лапшу и как от ударов гнутся и ломаются лопасти, разрушая дрон. Уже падая, проклятая фашистская машина выпустила ракету, пробившую ком из птичьих тел и заставшую моё сердце испуганно ёкнуть.

Но обошлось – прохождение через птичью стаю не прошло ракете даром, так что она, выдав пару занимательных крендельков, бодро скрылась за соседним холмом. Где и взорвалась, щелкнув взрывной волной мне по ушам.

– Магия, – сказал я, постепенно приходя в себя, – я впервые в жизни увидел магию.

«А еще почувствовал, – добавил мой внутренний скептик, – сколько из тебя вычерпали жизненной силы, чтоб передать управляющую команду птицам?»

Но мне было не до того – до портала оставалось не более пары сотен метров по прямой. Но прямой путь был недоступен. Перед порталом начинался самый сложный участок – лишивший холмы леса неизвестный фактор именно здесь устроил лабиринт из сваленных гниющих стволов.

Четверть часа и целую жизнь назад я без труда проехал его, полный радужных надежд и щенячьего оптимизма. Сейчас, уставший и выжатый как лимон, я мог только молиться, что сумею вписаться в повороты с тяжелым и неповоротливым грузом за спиной.

Молитвы не помогли примерно на третьем повороте – шар повело вбок, вцепившиеся мне в плечи пальцы разжались и мотоцикл выбросил меня вперед, словно снаряд из требушета. Пару мгновений я парил, свободно и легко, как могут парить только птицы…

Но потом врезался в глиняную стенку холма, пробил её, вновь оказавшись в сырых и мерзких ошметках сгнившей древесины. Это, в общем – то меня и спасло. Но даже этот, смягченный удар вышиб из меня дух, так что я несколько секунд барахтался в грязи, пытаясь выбраться.

Выбравшись, с грехом пополам, я осоловелым взглядом обвел окрестности, чтоб тут же вскочить, в приступе паники – среди бегущих ко мне пассажиров автобуса, видимо был какая-то олимпийский чемпион. Я не мог по другому объяснить скорость, с которой он бежал, ритмично подкидывая комья подсохшей грязи.

Не человек, а фашистский терминатор, блин.

Оглядевшись по сторонам, я нашел клетку – от удара её перебросило через холм. Чуть дальше, всего в паре десятков метров темнела ведущая домой дыра в небе. В ней угадывалась лампочка, освещающая мою уютную комнатку. В милой, родной, любимой Москве!

Я бросился бежать. Подбежав к шару, я перевернул его, найдя пропущенный сквозь решетку ремень, после чего поднял его на плечи, став похожим на статую атласа.

После чего заковылял к порталу, с трудом переставляя гнущие от натуги ноги. Идти было недалеко, может быть пару десятков метров. Но даже их я пройти не сумел – примерно на середине пути в моей спине что-то лопнуло, меня повело в сторону, и я упал, выпустив покатившийся по склону шар.

Я сел, тщетно пытаясь отдышаться. И услышал, как вокруг меня, щелкая о грязь, пролетают пули. Догоняющий меня чемпион начал стрелять по мне из пистолета. Видимо решил, что не успевает догнать – я был совсем близко от зияющей в пустоте дыры портала.

«Интересно, а чем кажется портал человеку со стороны? Открытым люком в невидимый самолёт Чудо-женщины?» успел подумать я, перед тем как ударившая в грязь вблизи от моего лица пуля вернула мне трезвость мысли,

– Меня тут, блять, пристрелят, – заорал я, бросаясь к шару.

Поднять его я больше не пытался. В армии учили, что круглое нужно катить. И я, уперевшись в грязь, начал катить шар, не обращая внимание на перекатывающие внутри тело. Лежащая на дне шара мумия тихо застонала, напомнив о себе. Я пробурчал извинения, не переставая, впрочем, толкать.

До портала оставалось всего несколько метров и я уже видел сидящего на табурете с недовольной ряшкой кота. Решив, что уже дома, я расслабился, позволив себе обернуться.

В общем-то зря. Увиденная картина, уверен, будет сниться мне в кошмарах всю оставшуюся жизнь: в сотне метров от меня, по самым верхушкам грязевых холмов, ко мне неслась женщина. Конечно, с расстояния, на котором она находилась, я не мог в точности рассмотреть все детали, но и того, что видел, мне хватило, чтоб в панике упереться в шар, в попытке убраться подальше от этого существа.

Она неслась, едва касаясь земли, икры работали как поршни, посылая в полет поджарое тело. «Человек не может и не должен так бежать, – в панике думал я, пытаясь убраться подальше. Безнадежно опаздывая при этом, не в силах отвести взгляд от белокурой бестии.

И так бы и сгинул, как жаба, не способная отвести взгляд от гадюки, если бы не счастливая случайность – очередной холм, таящий в своем нутре гниющий труп дерева, поддался, не выдержав удара ноги. После чего женщина влетела в следующий холм грудью, пробив корку и погрузившись в хливкое нутро с такой силой, что в воздух взлетели ошметки.

Мне её падение давало шанс спастись. И я не замедлил им воспользоваться – начав толкать шар с удвоенной энергией, буксуя и разбрызгивая грязь. И сумел закатить шар внутрь, без малого в последнюю секунду. После чего протиснулся в комнату сам, размыкая кольцо врат.

Водоворот портала дрогнул, начав сокращаться.

Я опасливо выглянул из-за края сужающейся дыры на покидаемый мной мир ☘. И тут же отпрянул назад, споткнувшись и уронив табуретку – женщина, а точнее молодая девушка успела выбраться на один из холмов и сейчас целилась в меня из пистолета.

В следующую секунду пуля ударила в висящий на стене ковер, выбивая из него пыль. Первая, вторая, третья… Влетела бы и четвертая, но в этот момент стремительное сужающиеся края портала сомкнулись, поймав четвертую пулю в ловушку.

По крайней мере, так я решил, увидев как последняя пуля затормозила в воздухе, став видимой, после чего, словно преодолевая чудовищное напряжение, ринулась назад, откуда прилетела. Искренне надеюсь, что пуля попала в лоб выстрелившей в меня фашистке, подумал я, глядя на окончательно схлопнувшийся портал.

В следующую секунду до меня дошло, что на самом деле ничего не кончилось. Во входную дверь в квартиру, даже не стучали, а били сапогами. В полную силу, не жалея ни двери, ни сапог.

– Кто там? – осторожно спросил я, всё еще надеясь, что банально затопил соседей.

– Отрывай! ФСБ! – гаркнули из-за дверей на два голоса.

– Вы ошиблись дверью, – растерянно промямлил я, – мне не нужно обналичивать деньги!

– Открывай по-хорошему, – раздалось из за дверей, – мы знаем, что ты дома!

– А давайте по плохому, – сказал я, устало прислоняясь к наличнику, – хочу оба варианта посмотреть.

– Совсем тебе двери не жалко, – сказали на лестнице, – растащат твоё добро, пока ты у нас сидеть будешь…

После чего из подъезда донеслись звуки работающей болгарки и гогот ФСБшников. Эти милые люди, просто и без затей, пилили мою дверь. Петли у меня конечно, хорошие, так что несколько минут у меня еще есть. Но итог немного предсказуем. Тогда как мне нужно хотя бы десять минут, чтоб слинять с квартиры.

– Эй, конокрады, вы из какой деревни? – крикнул я, вытаскивая в прихожую баллон от газового резака.

– Тебе-то что? – осторожно спросили из за дверей.

– Последние мысли норда всегда должны быть о доме, – сказал я, поворачивая вентиль баллона.

Из которого немедленно с характерным шипением начал выходить газ, наполняя прихожую резкой химической вонью бытового газа. На самом деле, в баллоне находился лишенный запаха ацетилен, в который по соображениям безопасности добавили жутко вонючий этантиол, но стоящих за дверями эта тонкость волновала мало. Они бросили пилить петли и сейчас, судя по звукам, стратегически отступили к лифтам.

– Ты чего творишь, мужик? – сиплым голосом кричал один из них, – тебе же за сопротивление властям срок добавят!

– Ряженые вы, – крикнул я, прекрасно понимая, что эта отмазка не сработает, – ордера у вас нету.

– Мы тебя всё равно достанем, – вмешался в разговор второй, – мы уже спецназ вызвали.

– Там, куда я собрался, спецназ меня не достанет, – хохотнул в полголоса я, закрывая в прихожую дверь, – с Дона выдачи нету.