Я слышу, как ты дышишь

4.33.7 Лапки, когти и легенда о создании мира

Горел камин, кресло стояло немного не так, на полу валялась бутылка от белого вина, под столиком блестела ложка, у дверей в прихожую на стене темнели следы королевского каблука.

"Можно сказать, без потерь."

Пошла к столу и стала уносить посуду, вымыла бокалы, попыталась прикоснуться ими друг к другу так, чтобы получился мелодичный звон. Не получалось, они не звенели, как будто были для этого не предназначены.

"Коньяк пьют в одиночестве?"

В библиотеке раздались шаги министра Шена, не быстрые, не медленные, не тихие, никакие — как будто он не хотел ходить первым.

"Он уже сделал ход, моя очередь."

Он появился в дверях, стал рассматривать ее юбку, потом рубашку, попытался сунуть "лапки" в карманы, но они не влезли, опустил.

Она смотрела ему в лицо, ждала, чуть улыбнулась, встретила его взгляд и развела руками: — И че?

Он чуть улыбнулся и опустил голову, посмотрел на нее исподлобья, с облегчением, но все еще неуверенно. Она изобразила томный взгляд:

— Мне обращаться к вам теперь "ваше высочество"?

— Я не носил титул, — он перестал улыбаться, она улыбнулась шире:

— Ну и слава богу, я уже привыкла называть вас министром, не хочу переучиваться.

Он поморщился с ироничной улыбкой:

— Меня так называете только вы. И король, при вас.

— Не нравится?

— Я уже привык.

— Значит, не нравится.

— Нравится, — со святым терпением выдохнул он, — но вообще-то, у меня имя есть, не самое мелодичное, но уж какое дали. Зато запомнить легко, попробуйте, у вас получится.

Она замерла от удивления, медленно вдохнула, опустила глаза и вдохнула еще немного. И еще чуть-чуть. И выдохнула. Почувствовала, что залилась краской так, что пульсирует вся от макушки до шеи, крепко зажмурилась и развернулась к раковине срочно мыть посуду.

Министр тихо рассмеялся, шагнул ближе:

— Неужели это так сложно? Мне казалось, вы с кем угодно легко переходите на "ты" и без титулов. Но похоже, для меня решили сделать исключение.

Она сосредоточенно терла блюдце, министр подошел еще на шаг.

— А еще вы всем переделываете имена. Имя Булат северское, переводится на карнский как "оружейная сталь", а в вашем оригинальном прочтении оно звучит как "маленькая миленькая железка".

Вера тихо рассмеялась, но головы не подняла, продолжая терзать блюдце.

— А Двейна вы из просто "тени" превратили в "почетное место", на диалекте южных провинций, в одной из которых он родился. Тень там очень ценится, там жарко круглый год, и на территории дворца обязательно строят особую беседку с южной, наветренной стороны, она самая высокая и красивая, там принимают почетных гостей и отдыхает глава дома, она называется "тенью старших", имя Двейна теперь звучит очень пафосно.

Вера улыбнулась, тихо сказала:

— А помните жреца храма, который вино мне предлагал? Как он вас назвал тогда?

— "Шен Ни", — с легким раздражением буркнул министр, — в юности я его за это обращение бил. Иероглиф "ни" чему угодно придает уменьшительно-ласкательное звучание, то есть, получается либо то, что вы когда-то у камина выдали…

— Теплышко? — радостно переспросила Вера, опять вызвав у него непроизвольный смех.

— Да. Либо, если рассматривать сокращение как часть полного имени, "маленькое очень лохматое животное".

— Няшно как, — сделала круглые глаза Вера, он фыркнул и вздохнул:

— Я не понимаю значения этого слова.

— Ня — это кошачье мяуканье. Котики — это то, что вызывает умиление и желание погладить. Если что-то вызывает умиление и желание погладить — оно няшное.

— Доступно. Хотя и нелогично. Я не люблю кошек.

— Зато они вас как любят. Как минимум одна — точно. Хотите сказать, Снежинка была не няшная?

— Хочу сказать, что если "ни" добавить к вашему имени, получится "мокрышко".

Она рассмеялась и чуть не уронила блюдце, разбрызгав воду по всему столу, пришлось вытирать. Министр понаблюдал за ней, наклонился к самому уху и сообщил:

— А вместе мы — чай.

Она опять чуть не уронила блюдце, закрыла ухо плечом, пытаясь одновременно перестать краснеть и перестать смеяться, бросила тряпку и подняла руки:

— Аминь. Пойдемте его допьем, а то он устал нас ждать.

— Что значит "аминь"?

— Церковное "да будет так", — она вытерла руки и пошла к столу, министр уселся на свое место, осмотрел стол и поднял брови:

— Не понял. А где моя чашка?

Вера развернулась кругом и пошла за чашкой, он изобразил подозрительность:

— Почему моя чашка там, а ваша — на столе?

— Люблю холодный.

"Дзынь."

Она поставила перед ним чашку, забрала свою и пошла мыть, включила чайник, по спине путешествовал его взгляд, но она делала вид, что не замечает.

— Вера?

Чайник зашипел, она отнесла на стол блюдце с фруктами, развернулась уходить и дернулась, когда министр поймал ее за юбку, не дав отойти.

— Какой вы любите чай, госпожа Вероника?

— "Рог изобилия", — сделала невинные глаза она, отбирая у него юбку.

Он чуть помрачнел и с презрением сказал:

— У Барта настоящий чай, он его в Ридии покупает, там, где его производят, он телепортирующий маг и мой сын, у него хватает на это денег и чувства вкуса.

Вера помолчала и чуть тише сказала:

— Вы все слышали?

— Каждое слово. Половина — вранье.

— Которая?

— А вы как думаете?

— Я не верю, что вы сбежали.

— Правильно не верите. — Он невесело усмехнулся, помолчал и махнул рукой: — Ладно, потом обсудим, несите чай.

— Чай — это правильно, — смиренно кивнула Вера, снимая с плиты чайник, стала наливать кипяток в заварник, тихо добавила: — Обсудим каждое слово, но только после чая. Вы не знаете, что он пил?

— Вино, наверное, он всегда его пьет. А что?

— В жизни не хочу больше его видеть, редкостная дрянь.

Он рассмеялся и встал:

— Пойду посмотрю, — ушел, вернулся с пустой бутылкой подмышкой, — белое душистое, из западных княжеств севера. Это считается хорошее вино, но лично я не люблю его, так что полностью поддерживаю.

— Да, чай лучше, — Вера подала чай, потом вдруг призадумалась, посмотрела на бутылку на столе, на "лапки" министра Шена, нахмурилась и сказала: — А как вы ее подняли лапками?

Он невинно улыбнулся:

— Наступил на край и подхватил локтем.

— А за юбку меня как поймали?

Он опустил глаза, поднял, улыбнулся еще загадочнее и шепнул:

— У лапок есть когти.

— Покажите, — округлила глаза Вера, он фыркнул и изобразил шутливую непоколебимость:

— Это, вообще-то, секретное оружие спецотрядов, я не имею права разглашать информацию о нем.

Она сделала оскорбленную до глубины души физиономию и медленно кивнула:

— Как хотите. Кушайте сами, своими лапками.

— Жестоко, — пораженно выдохнул министр, Вера развела руками:

— Могу Дока позвать, пусть вас кормит.

— Вы меня шантажируете?!

— У кого же я этому научилась? — задумчиво подняла глаза к потолку Вера, министр тихо рассмеялся:

— Чему-то не тому вы учитесь… Ладно, смотрите, — как-то по-особому повел кистью и из рукава выскочили три длинных стальных шипа, а после еще одного движения кистью — сложились в трех местах, согнувшись крюками.

— По стенам лазить? — прошептала Вера, с восхищением изучая механизм, он кивнул:

— Не только, но да, по стенам тоже.

— Круто…

— Один у них недостаток только, — вздохнул он, она подняла глаза, он издевательски рассмеялся: — Ложку не удержишь.

Она показала язык и отодвинулась, взяла чашку и демонстративно отпила чая, он продолжал смеяться, потом толкнул ее коленом:

— А мне? Я же показал когти.

— Ладно, — она поставила свою чашку и взяла его, это игра была забавной и позволяла отгородиться от той лавины противоречивой информации, которую на нее сегодня вывалили.

"Мы во всем разберемся, по пунктам. Но не прямо сейчас."

Чай остывал, они толкались ногами под столом, сражаясь за каждый кусок торта, особенно после того, как Вера аккуратно собрала с его куска розу и съела сама, породив бурю негодования и требований вернуть с процентами, или он отсудит весь торт.

Потом Вера издевательски медленно разрезала торт на порции и подписала каждый кусочек, а министр сопровождал зубовным скрежетом любое имя, кроме своего, заодно научив ее писать по-карнски имя Барта, Эйнис, Булата и Касима- Дока.

— А кто такие братья Лан? — она подала вторую порцию чая, министр чуть улыбнулся, с подозрительно хитрым видом, призадумался и наконец сказал:

— Это не секрет, но давайте я вам после пикника расскажу? Мне интересно, различите вы их или нет.

— Они близнецы?

— Можно и так сказать. Я не буду выдавать вам их тайны заранее, хочу послушать ваше мнение как сэнса, они оба не до конца изучены.

Вера подняла брови, министр чуть улыбнулся, изобразил загадочный цыньянский жест, который она уже видела у Двейна и переводила как "я не хочу об этом говорить":

— Они тоже мои как бы дети, хотя не живут в доме Кан и не получают от меня содержания, но я за них отвечаю и иногда использую для особых поручений. Лан — это не фамилия, это их так в отделе называют, потому что они Аслан и Руслан, а фамилия у них карнская, они не цыньянцы. И настоящие родители у них есть, они живы, у них все в порядке, я для них больше как поручитель выступаю.

— Тоже криминальные гении?

— Можно и так сказать, — он загадочно улыбнулся и отгородился от нее "лапками": — Так, все, не расспрашивайте меня, сами посмотрите скоро.

— Ладно. А что такое "испытание гонгом"?

Министр перестал веселиться, немного помолчал и неохотно ответил:

— Это цыньянский обряд, из культа Золотого Дракона. Но в роду Георгов когда-то был принц цыньянец, еще в древние времена, тогда все было совсем по-другому, Карн был маленькой страной и со всеми воевал, это был политический брак, для укрепления границы. В империи есть легенда, ее обычно помещают в предисловие всех учебников по древнейшей истории, в ней говорится, что в день создания мира Золотой Дракон спустился на землю и оставил на ней три золотых яйца, из которых вылупились три великих правителя, и Золотой предрек, что они будут править миром. Но кто именно из них, он не уточнил, или они скрыли, каждый народ называет свое имя — считается, что от этих трех правителей произошли все цыньянцы, все люди с такими глазами, сейчас они не все живут в империи, это много разных народов. Эти правители поселились на разных землях, каждый взял себе в жены духа земли, воды или леса, и стал плодиться, а когда пришло время выбирать наследников, они не смогли договориться и призвали Золотого, он спустился с небес и вручил им золотой гонг и серебряную булаву, и сказал, что когда достойнейший возьмет булаву, гонг зазвучит сам. Дети первых правителей по очереди подходили к булаве, но гонг отозвался больше трех раз, и тогда достойнейшие стали делить земли, чтобы каждому досталось свое царство. Но в третьем поколении дети богов и духов стали обычными людьми и забыли о своем родстве, стали воевать между собой за земли и власть, а золотой гонг и булаву несколько раз ломали или цивилизованно распиливали на части, потому что даже крохотный кусок сохранял первоначальную силу и отзывался на прикосновение потомков Золотого. Каждый аристократический род считал необходимым заиметь себе кусок гонга и булавы, их добавляли в сплав и отливали копию первого комплекта, лет пятьсот назад была даже мода проверять уровень родства с Золотым, измеряя процент золота в гонге, но когда этот способ получил огласку, все стали добавлять в сплав простое золото и это стало неактуально. На данный момент свой фамильный гонг имеют все семьи правителей империи и еще десятка три младших аристократических домов, у меня тоже есть, гонг установлен в большом зале дворца Кан, а булава зарыта под главными воротами, когда я переступаю порог, дом приветствует меня. И Двейна, кстати, тоже. На самом деле, он приветствовал бы всех правителей империи, если бы они ко мне ходили. И тогда, когда Карн заключил мир с одним из древних цыньянских царств, принц привез с собой кусок гонга и булавы, но отлить традиционный цыньянский гонг ему не позволили, металл добавили в украшение на щите Георга Первого, он установлен над троном в главном зале королевского дворца, а серебро булавы добавили в украшение ступеньки под троном, когда король на нее наступает, раздается звук гонга, так что название все равно прицепилось. И когда король отбирает наследников, все они поднимаются на ступеньку для проверки, это традиция. Гонг реагирует на всех носителей крови дракона, но дело в том, что не все, кого называют детьми дракона, на самом деле ими являются.

Он замолчал, Вера с намеком приподняла брови:

— Женщины-духи были непостоянны в своих привязанностях?

— Женщины-люди непостоянны в привязанностях, — неодобрительно усмехнулся министр, — сейчас половина аристократов не проходит проверку гонгом, если не больше, но все списывают это на легенду — вроде как "недостойные" предпочтительнее, чем "нагулянные вне брака", все надеются, что в следующем поколении все будет нормально.

— Но в следующем поколении же не будет крови дракона?

— У карнцев — да, кровь дракона несут только потомки королевской фамилии. А у цыньянцев будет, если ребенок рожден в браке, заключенном по правилам, и вписан в семейную книгу. Золотой Дракон участвует в обрядах своих потомков, и благословляет детей, внесенных в семейную книгу, раньше и браки благословлял, вроде как, сейчас это считают легендами, уже давно не было прецедентов, последние свидетельства датируются позапрошлым веком. Но детей благословляет до сих пор, я сам видел. В каждом доме есть специальный зал для церемоний, там хранятся свитки с именами членов семьи, мой дед вывез свой свиток перед войной, там рулон ткани такой толщины, что больше меня весит, на ней женщины вышивают новые имена членов семьи, и когда проводят обряд, вышивка начинает светиться серебром. Мать меня туда внесла, и дракон меня благословил, несмотря на то, что я рожден вне брака. Если бы она этого не сделала, гонг меня все равно приветствовал бы, из-за крови отца, но вышивка бы не светилась, а ей это было необходимо, чтобы сохранить дом. Но это было очень смело, дракон мог и не благословить, обычно так не делают, в свиток вносят только официальных детей, с татуировкой.

Вера изобразила живой интерес и министр с обреченным видом застонал, закрывая "лапками" лицо, она рассмеялась, подняла руки:

— Ладно, пейте чай, потом расскажете.

— Спасибо, — он взял чашку, отпил, с удивлением посмотрел на хитренькие глазки Веры, она указала пальцем на его чашку, которую он как ни в чем не бывало держал между "лапками", он с досадой прикусил губу и убрал руки под стол.

— Поздно, — качнула головой Вера, — вы спалились. Хватит строить из себя инвалида, все.

— Черт, — прошипел министр, рассмеялся, посмотрел на предателей-"лапок", вздохнул, — да, пора снимать уже.

— Помощь нужна?

— Я способен с этим справиться, — с гордым видом задрал нос министр, опять взял чашку, отпил и поставил. — Вы рассказывайте теперь. В вашем мире есть семейные обряды?

— У меня не религиозная семья.

— А вообще в мире?

— В мире море всякой веселой ерунды напридумывали, на все ночи не хватит, к тому же, я плохо в этом разбираюсь, участвовала всего пару раз в жизни, и мне не понравилось.

— Назовите самый нелепый ритуал, — заинтригованно улыбнулся министр, Вера призадумалась.

— Женское обрезание.

Он поморщился:

— У нас тоже есть. У племен юго-восточного Карна, о которых король говорил, что они наши "данники". Дикари, я там воевал, как вспомню их дома… Дикари, полуживотные. И Георг ничего с этим не делает, как будто его не касается, как будто не его народ там живет. Бестолочь, надо было его в колыбели удавить, страна не была бы сейчас в такой… — он откинулся на стену, опустил голову и медленно глубоко вдохнул, еще медленнее выдохнул, нервно улыбнулся Вере, — в любой ситуации могу себя контролировать, но Георг, мать его, Шестнадцатый — это моя красная тряпка.

"Он действительно убил отца?"

И не спросила, сидела молча и ровно, слушала его дыхание. Когда он выровнялся и опять взял чашку, мягко сказала:

— Давайте бинты снимем.

— Да, пора, — он встал и ушел в ванную, как будто был рад уйти. Она осталась сидеть над остывающим чаем и пытаться отделить правду от хотелок.