Я расскажу тебе сказку

Родник

Отшельник спускался к ручью за водой.

Обет жить в лесу человек молодой

Сказал пред иконами. «В вере я тверд,

С пути не собьют ни природа, ни черт».

Отец-настоятель упрямца спросил:

«Достанет с соблазнами справиться сил?»

И грустно-неверящим был его взгляд.

«Мне, отче, поверьте. Я подвигу рад».

Построил он скит на мысу, у реки:

С молитвою бревна и доски легки.

Вставал еще затемно, серый рассвет

Лишь только проклюнется. Небу привет

Своим страстным словом направит монах.

Улыбка играет на юных губах.

Нашел с ключевою водою родник,

Расчистил его и к водице приник:

«Сладка, словно мед!» Как на ветках роса,

Фонтанчик блестит, рвется вверх, в небеса.

Чуть ниже построил отшельник купель.

Ступени приладил, чрез пару недель

Его освятил. Крест, икона над ним.

И стал этот мыс словно Богом храним.

Узнали об этом жильцы деревень,

Сходить и разведать им было не лень,

Простые монаха послушать слова,

Водицы испить, что свежа и жива.

Зимою, в неслабый крещенский мороз,

К купели ходили, ныряли до слез

Служения Вере. И брали с собой

Бутылки с чистейшей святою водой.

Отшельника стали кругом уважать.

Мужчины пытались ему подражать,

Мамаши детишек носили крестить.

И многие рвались его навестить.

Однажды в деревню, к подружке своей

Приехала дива: милей и белей

Окрест пол мужской никогда не видал,

И в семьях у многих был крупный скандал.

Красива девчонка: баб зависть берет.

Волос золотистый каскад, словно мед

Гречишный, большие в ресницах глаза,

Точеные скулы, на губках роса

Прохладною влагой мерцает внутри.

И словно бы шепчет: испей, посмотри!

Фигурка стройна, ну а кожа – как шелк:

Нарочно искал – ни за что б не нашел!

И вот две подружки сидят вечерком,

Блиночки едят с монастырским медком.

И та, что в деревне жила, говорит:

– У нас, за рекой, на мысу стоит скит.

Живет там монашек. Совсем молодой.

Мы ходим туда за святою водой!

Подруга в деревне скучает, грустит,

А тут развлеченье… «Хочу видеть скит!»

Наутро подруги, одевшись легко,

Наполнили крынку парным молоком,

И взяли по фляжке: «идем за водой!»

Соседка кивнула: «поступок святой!»

Девчонки хихикнули, тропкой пошли,

И скоро к мосточку дорогу нашли.

Вдали, на мысу, за леском виден скит.

А тут, совсем рядом, избенка стоит.

«Водица целебная недрами бьет,

А там, где часовня, монах наш живет».

– «Ему сколько лет?» – «Он совсем молодой!

И часто приходит сюда за водой!

Давай подождем, отдадим молоко,

Поближе увидишь, каков он, легко».

Девчонки присели на дерево тут.

Болтают, смеются, отшельника ждут.

Но солнце на запад неспешно бредет…

«Боюсь, он сегодня сюда не придет.

Давай молоко мы оставим, потом

Его он заметит. Быть может, трудом

Каким-либо занят. Пора нам идти,

Иначе впотьмах не увидим пути».

Подруги бидон ткнули в ямку с водой,

Смеясь, по мосткам поспешили домой.

И тут из кустов появился монах:

Слеза на лице и бугор на штанах.

Взмолился, упав пред иконой в траву:

«О Боже! Спаси от соблазна, живу

Я тихо и мирно. За что ты меня

Опять искушеньем терзаешь полдня?

Ты помнишь, до крови себя истязал,

Как вены порезал и смерть осязал?

За что ты мне снова послал этот крест?

Ведь много девчонок и женщин окрест…

Зачем с ней на встречу меня пригласил?

Ты знаешь, как больно, и нет моих сил

Смотреть на нее. Еще рана свежа…

Она же убила меня без ножа,

С любовью моей осмеяв на весь свет:

Признанье и слезы слила в интернет.

Жестоко ославив меня дураком.

О Боже! Мне в ней каждый локон знаком!

Прошу, если встреча случится у нас,

Пусть ей незнакомцем предстану сейчас».

Молился монашек весь вечер и ночь.

А утро тоску отодвинуло прочь:

Заботы, уборка и стройка. Дела,

Молитвы и куры. Вот ночь прилегла

На мягкую землю. Уснули кусты,

Поля и деревья, деревни, мосты.

У речки заливчик туманом прикрыт,

Но только монашек в часовне не спит.

Он свечи зажег и к иконе приник.

Морщины на лбу. Словно дряхлый старик,

Он тихо бормочет: «Прошу, отпусти

Мне грех мой, пожалуйста, Отче, прости!

Прошу, снегом выстели душу мою,

В Твои руки, Боже, себя отдаю!»

Отшельник спускался к ручью за водой.

Заметил сиянье волос молодой

Прекрасной девицы, идущей к нему:

«Ах, здравствуйте, Отче! Ужель одному

Не тяжко в лесу только с белками жить?» -

«Об этом, девица, не стоит тужить,

А лучше подумай, что в жизни твоей

Случилось хорошего. Может, друзей

Своих поддержала ты в час непростой?

Кому освещаешь своей красотой

И ласкою быт? Чтишь ли мать и отца?

Своим убежденьям верна до конца?

Подумай, девица. А ныне ступай.

Молиться пора. Я прошу, не мешай!»

И он отвернулся. Да с полным ведром

Ушел, на утес поднимаясь с трудом.

Девчонка стояла, смотрев ему вслед,

И солнце ласкало ее силуэт.

Всю ночь прокрутилась в постели она.

«Какой нежный голос…а взгляд! Влюблена

Быть может, в него? Но мужчина – монах,

Душой в небесах, ну а я – только прах

У ног его сильных. Его бы обнять…

Хочу добрый голос услышать опять!»

Девчонка неделю с рассветом встает,

Корзинку хватает и к двери идет.

«Опять за грибами?» – Подруга лежит.

«Мой отпуск кончается!» – Дева спешит.

И вот день последний в деревне настал.

Едва только дождик мочить перестал,

Девица в сапожки и плащ – за порог.

За нею кот Барсик, да тут же промок!

Вот мостик, тропинка, с избушкой родник.

«Тебя очень жду! В это время привык

Спускаться от скита с ведром ты сюда.

И где же ты ходишь? Какая беда

Сейчас задержала? И как мне сказать

Те мысли, что душу готовы терзать?

Пускай ты – монах! А я – просто люблю…

Иди же сюда! Я отказ не стерплю!»

Отшельник спускался к ручью за водой.

Влас черный разбавился прядью седой.

Девица стояла и молча ждала.

Воды зачерпнул и застыл, как скала.

Потом, повернувшись, сказал: «Бог храни

Тебя в твоей жизни печальные дни…»

«Постой!» – Та метнулась стрелою к нему. –

«Неужто тебе не понять самому,

Что лучше тебя мне нигде не найти,

Ну разве у нас нет иного пути?

С тобою хочу проводить день и ночь…»

«Послушай», – спокойно сказал, – «Евы дочь,

Ты жаждешь того, что увы, не достичь.

Попробуй, однако, понять и постичь,

Что кроме тебя и желаний твоих

Есть много занятий и думок иных,

И вовсе не значит, что в чьей-то судьбе

Есть место и время, желанье тебе,

Капризам твоим потакать. Ты смирись.

И с чувством бесовским сама разберись».

Ведро подхватил и поднялся на мыс.

Девчонка, рыдая, по тропочке вниз.

Наутро монах по реке в монастырь,

К отцу-настоятелю. Дверь во всю ширь

Рукой распахнул, на колени упал:

«Прости меня, Отче, что не оправдал

Надежд твоих светлых, доверья ко мне…

Я видел ее. Что жило в полусне,

В измученном сердце, проклюнулось вновь».

Рукой сжал лицо: «Виновата любовь…»

«И что же ты делал?» – «Молился и рвал

Себе кожу в клочья. Как будто бы вал

Накрыл и понес меня в мутной волне…

Но я устоял, хвала Господу!» – «Мне

То слышать отрадно, что с искусом ты

Смог справиться, мальчик. Отринь те мечты,

Что скрыли на время Божественный свет.

Ты встал на ступеньку духовных побед!

Иди, мой хороший, поспи, помолись.

Сраженья за душу тебе удались».

Вот вышел из кельи монах наконец.

В окошко смотрел Настоятель-отец:

«Монахом он стал, зачеркнув мира свет.

Тащил за собою Судьбу восемь лет.

Но чувство зажглось и с другой стороны…

Возможно, вдвоем они Богу нужны?

А он разорвал эту тонкую нить,

Не в силах теперь что-нибудь изменить…

Пускай поживет под присмотром моим,

А место заселим монахом иным».

Сверкает и плещет фонтан родника.

Стремятся сюда даже издалека

Паломники к чистой воде и живой.

Бесстрастно траву серебрит под Луной

Спокойная ночь. А погожие дни

Меняются ливнями. Ангел хранит

Бессонную реку и скит на холме.

Природа живет в своем ласковом сне,

Встречая рассветы и синий туман.

Неведом ей чувств человечьих обман,

Безумства желаний… Смывает вода

Печаль и греховные сны. Иногда

Вне срока в часовенке колокол бьет:

То инок опять на молитву встает

И просит защиты для тех, кто ослаб.

«Прости нас, Отец… И отринь силы зла

От властных и нищих. Нам путь укажи,

В котором не будет неволи и лжи»

А утром спускается он за водой:

Лицо – молодое, а волос – седой…

2016

Баллада о деве и витязе

На небе темном равнодушно

Прикрылась тучами луна.

С холма спускается послушно

Конек мышастый. Два крыла

Совы большой чуть не задели

Главы ночного ездока.

Вот стрелы резко просвистели,

Хватает меч его рука.

Смертельный круг сжимают тени,

И танец начали клинки.

Но сил расклада не изменит

Тот, чьи желания близки.

Он чует смерть, все чаще капли

Кроваво падают в песок.

Изрублен щит, в лохмотьях латы,

Пот струйкой льется на висок.

Но тверд боец. С большим усильем

Противник грозный поражен.

Над местом брани – снова крылья

Совы мелькнули. Как страшен

Вид победителя. Измучен

Изранен витязь молодой.

А на холме, над самой кручей,

Темнеет замок над рекой.

В том замке дева, изнывая,

По келье бегает, не спит.

Дневного платья не снимая,

Тоскует, мечется, грустит.

Влюбленный витязь должен ночью

Забрать любезную с собой.

Грядет полночный час урочный,

И страшно деве молодой.

Бежать ей надо: вот уж нынче

Со старым графом ждет венец.

Но темен лес и необычен.

И где же витязь, наконец?

Вот час прошел, второй и третий.

Ушла девица от окна:

– Нет слова верного на свете.

Пойду я с тем, кому дана.

Луна зашла, звезда бледнеет,

И алый близится рассвет.

Окно закрыто в старой келье.

В траве – недвижный силуэт.

Приполз боец к своей любимой:

Никто не ждет, погашен свет.

– Прости… – Вздохнул уже с усильем

И умер. Жизни юной след

Прошел и тихо растворился

Среди высот небытия.

На деве старый граф женился

И разрослась его семья.

Забытый холмик у опушки

Давно порос одной травой.

Годам подсчет ведут кукушки…

Спи, славный витязь удалой!

…Мужчина смелый, умный воин,

А стоит жизнью рисковать,

Когда девица преспокойно

В чужую может лечь кровать?

2016

Косарь

Прошел по дороге пастух молодой,

А рядом – овечек отара гурьбой.

Из пастбищ в горах кочевал в свой аул.

Но вот ненадолго с дороги свернул.

Присел он на камень. Болит голова.

Вскачь мысли несутся, бессвязны слова.

Но надо отару домой довести.

О палку оперся. Поднялся. В пути

Он кашлял и язвами тело пожгло.

Но вот он увидел родное село:

Там мать и братишки. Отару привел,

Упал у порога и рай свой обрел.

Но в этом селенье никто не видал,

Что вместе с мальчишкой, который упал,

Был рядом мужчина в плаще и с косой,

Изъеденной ржавчиной. Сам же босой,

Глаза, словно звезды, искрятся во тьме,

И белые волосы бьют по спине.

Но вот отлетает ребячья душа.

Мужчина творит свой замах не спеша,

И в душу вонзает косу, словно в плоть…

И сталь засияла, готова колоть

И резать безжалостно души больных,

Умерших в агонии, муках иных.

Чума входит в дом, ну а следом за ней

Косарь в блеске молний. «Водички налей», -

Увидев его, просит старая мать. –

«Сыночку хотела водицу подать».

Косарь отступился и снял капюшон.

Он ликом прекрасен, одеждой страшен.

И молвит старухе: – «Ты видишь меня?»

– «Конечно, сыночек. Осталось полдня

Всего мне прожить. Мою душу возьмешь,

Но мне обещай, что водицы нальешь

Сыночку, кровинке, что рядом лежит!»

Мужчина поставил косу. Он дрожит.

Свет ясных, совсем не горячечных глаз,

Исходит от матери. «Да, я сейчас».

Он кружку наполнил, идет тихо к ней:

– «Возьми это матушка. Столько отпей,

Сколь хочется. После я к сыну пойду.

Слеза материнская лечит беду!»

И мать отхлебнула, а слезы с лица

Упали в водицу. «Испей до конца!» -

Мужчина поднес чашу юноше. В миг

Вскочил тот, хотя был как дряхлый старик.

Косарь взял косу: «Покидаю село,

А вместе со мною проклятье ушло!»

Он в душу старухи очами взглянул,

А в ней – неба синь и родимый аул.

Цветы по весне и вершины в снегах.

«Будь счастлива, мать, береги вас Аллах!»

Ушли из селенья чума и беда.

Несчастья, невзгоды обходят всегда

Малюсенький дом. У ручья он один.

Прожили в нем долго и мама, и сын.

2016

Страшная сказка

Черный лес и редкие деревни,

Нет спасенья в них от непогоды.

Покосился домик в чаще древний -

След времен ушедших да невзгоды:

Прогорели угли в печке старой,

Скрипнула и стихла половица.

Тают сны под стрехой да кошмары,

Где в крови засохшей чьи-то лица.

На столе, в потеках, деревянном,

Золотой подсвечник со свечами.

Полыхнет огонь в окне нежданно

Безнадежно-темными ночами.

Запоздалый путник на дороге,

Плащ промок, с желанием «поесть бы»,

Сердцем не почуявший тревоги,

Видит: свет, проселок и поместье.

Лошадь он отдаст мальчишке-пажу.

В дверь войдет: тепло, огонь камина.

Стол накрыт. Бокалы. Блики пляшут.

За роялем – дева. «Катарина!» -

Представляясь, руку протянула. –

«Проходи, садись, усталый странник.

Наливай вина». – Бокал качнула. –

«Нынче ты – Богов лесных избранник!»

Ел и пил. Смеялась Катарина,

И сверкал в руках бокал хрустальный.

На кровати – мягкая перина,

Шелк волос на белом шелке спальни.

Раз за разом бил фонтан желаний…

Сил подняться нет хоть и на плаху.

«Пить подай!» – Рот высох от лобзаний.

Приподнялся путник – старец дряхлый…

Рассмеялась Катарина – ведьма.

На губе осталась капля крови,

И на вдохе, сладостью последней

Душу отпустила вверх с любовью.

Новый день светило поднимает

Из-за леса розовым рассветом.

А избушка снова засыпает,

Прикрываясь ветхостью от света.

А под полом, в темном гробе старом,

Ведьма спит. Из глаз слеза катится.

Муж ее убил одним ударом:

«Не смотри с тоской в мужские лица!»

И запил, терзаясь болью, горем

И своим бесславным пораженьем

У любви, огромной, словно море…

Да терпенья вечным выраженьем

На лице жены, не раз им битой,

Всепрощенья солнечного взгляда…

Вдруг заметил рук родных изгибы:

Тень жены пришла и села рядом.

«Посмотри, мой милый, как скучала», -

Листопадным эхом шепот слышен. –

«Поцелуй меня…» – и замолчала.

Только цвет снегами падал с вишен.

И в усадьбу утром юный повар,

Как примчал, увидел там картину:

Все в кустах, листве, хозяин помер,

А в руках – портретик Катарины.

***

Очень быстро заросла дорога…

Но как дождь, и ветер завывает:

Свет горит, хозяйка у порога

Ждет мужчин, их силу выпивает.

2016

Путь шута

Исповедь шута

К чему ведет меня Судьба?

Назначен мне урок,

В котором – вечная борьба

За жизни краткий срок.

Дойду достойно до конца,

Что с детства предрешен,

А дальше – исповедь глупца.

Не плачьте. Я – смешон…

Я – клоун. Шут, придворный фат,

И лиц моих – не счесть.

Смеюсь и плачу невпопад…

Кинжал, слепая месть…

Клыки вонзив, скользнет змея

Расплаты поутру…

Прошу, забудьте про меня

В тот день, когда умру.

2016

Детство шута

Я с детства таскаю в заплатах трико,

Хотя я – потомок дворян.

Поверьте, мальчишке шутить нелегко:

Отец мой – картежник, буян

Меня Королю он продал за долги.

«Отличный получится шут!»

Покормят объедками с чьей-то руки,

Смеясь, благодарности ждут.

Сквозь слезы пою – тихо плачет душа,

Звенит голова в колпаке.

Ну что я могу, и куда мне бежать?

Зажата судьба в кулаке

Безумных людей и дворцовых интриг,

Которым я в горле, как кость.

Оружье сражённого – дерзкий язык

И тайная, гордая злость.

Я вижу в сердцах ваших грязь и обман…

Но ветра задует гобой:

Над башней стремительно мчится туман,

Мечты унося за собой.

2016

Юность шута

Войдет Она – и мир взорвется светом,

Протянется таинственная нить

От сердца к сердцу ласковым приветом.

Глаза в глаза – так сладостно любить

И радоваться счастьем, что дыханья

Летят за ветром в облачную высь…

– Маркиз, уже заткнись, достал чиханьем!

Хлебни-ка водки, перцем подавись.

А что за повод к пьянке? Ах, помолвка!

Барон-богач с графиней молодой?

Которой? Даже спрашивать неловко,

У нас, как грязи, их… Как? Что? Вот с той?

И душу вмиг скрутило жуткой болью:

Ты беден, и ничто не изменить.

В глазах твоих – прощание с любовью,

И сердце кровоточит – рвется нить…

Над башней – облака. Раскинув руки

Ты жаждешь полететь кортежу вслед…

– Шут, где пропал? Король дурит от скуки!

– Уже лечу! Когда у нас обед?

2016

Смерть шута

Тысячи маленьких черных сов

Спрятали крыльями мир.

Дверь изнутри заперев на засов,

Видели горестный пир:

Чаша с вином на столе. Три свечи.

Алым в ней светится яд.

Часто дыханье, и сердце стучит,

Призраки мертвых стоят.

Вышла фигура, укрыта плащом:

– Ты! Твое место не здесь!

Пей! Песни сложатся кем-то еще,

Падким на деньги и лесть.

Руки трясутся, не в силах вздохнуть:

– Выйди, непрошенный гость!

– Жизни постигнуть пытаешься суть?

Ненависть, зависть и злость

Дружно сложили тебе приговор.

Слава – медлительный яд,

Зревший подспудно в сердцах с давних пор.

Твой не разжалобит взгляд.

Всё, дерзкий шут. Бой полночных часов.

Пей свою чашу до дна.

Слышишь небесный пленительный зов?

– Слышу: кругом тишина.

Вспыхнули свечи, потек теплый воск,

Совы вершат круговерть…

Падает шут. Тьмы не выдержал мозг.

Плащ свой откинула Смерть…

2016

Ах, во поле, полюшке

Ах, во поле, полюшке

Поселилось горюшко.

Домик заколоченный

Ставнями стучит…

Где ты, сиротинушка,

Ладная дивчинушка?

Но притихло небушко,

Плачет и молчит…

Не было у Ладушки

Ни отца, ни матушки.

Дядька да сердитая,

Глупая жена.

Девку замуж выдали,

Грубостью, обидами

Растоптали серденько,

Мужу не нужна.

– Ах, мамо и батюшка!

Пожалейте Ладушку,

Заберите дочушку

Во сыру землю…

Плохо мне на волюшке,

Зарастает полюшко

Снытью да бурьянами,

Мамо, я молю!

Таволга с ракитою

Видели, не выдали

Тропку да на реченьку

Омут под травой.

Приютил он милую

Мягкою могилою,

Скрыл он душу грешную

Ласковой водой.

Прошептало небушко:

Спи спокойно, детушка,

Ночью звезды ясные

Улетают вдаль…

А на поле с маками

Колокольцы плакали:

Нету нашей Ладушки…

Ах, как жалко…жаль.

2016

Карниз. Пятнадцатый этаж…

Карниз. Пятнадцатый этаж,

Машины в белом.

И пулей в сердце тот шантаж…

Она сумела

Влюбиться сразу, без причин,

Наивной, юной,

Еще не знающей мужчин…

А ночью лунной

Шептал на ушко ей стихи,

Лаская взглядом.

И мыслей не было плохих,

Пока он рядом.

Бокалы, свечи и кровать…

О, близость тела!

Хотелось тайну ей познать

Всю, до предела.

В дыханье частом жадный рот

И дрожь объятий…

И черный шелк, горячий пот

Там, на кровати,

И боль безудержной любви…

На белой коже

Признанье сердца на крови,

Оно дороже

Всех равнодушно-сладких слов…

А утром стылым

Ей, так поверившей в любовь:

– Была ты милой…

Смотри сюда. – Сказал, смеясь.

В компе картинка:

Цветы и свечи, тела страсть:

Секс-вечеринка.

– С тебя бабло. – Он закурил. -

Отправлю папе.

И сопли быстро подотри,

На пол не капай…

Оделась молча и ушла.

По телу – лава…

Она представить не могла,

Что жизнь – подстава.

Шестой, седьмой, восьмой этаж,

А лифт уехал.

Вскипел отчаянья кураж –

Минута смеха…

Десятый… Выше и балкон.

Теперь – все поздно.

Душа молилась небу. Стон…

А с неба звезды

Пушистым, белым, мягким сном

Слетают в вечность.

Полет, отброшенный балкон

… И бесконечность…

2017

Vade retro

Шорох шелка, неяркий огонь –

Им пылает бездымно свеча.

На окошке замерзла ладонь,

Но душа в этой тьме горяча.

Губы нервно искусаны в кровь,

Сердце часто стучит, не таясь,

И приподнята черная бровь:

Где же, где он, таинственный Князь?

Он придет, когда тени в углах

Осязаемо выйдут из стен.

Дрожью жадной набросится страх,

Обнимая склоненность колен.

Его взгляд, словно пламени вал,

Обжигает до боли и слез.

Лиц безумных летит карнавал –

Ей не чудится, это – всерьез.

И у ног, на ковре, распалясь

Лихорадочной страстью из грез,

Ей чулочки снимал Темный князь.

Сзади ложе краснело из роз.

Ритмом бешеным бились сердца,

Бил по стенам энергии вал.

«В этот раз мы дойдем до конца» -

Очарованный Князь простонал.

И безудержной мукой любви

Поняла вдруг, кому отдана…

Только поздно. Все тело в крови.

– Vade retro, уйди, Satana!

2018

Спектакль окончен

Спектакль окончен: зрители бегом

Из зала вон. Все мысли об одежде:

Схватить ее быстрей других в надежде

Усесться в незаполненный вагон

Метро в ночи, и рано встать, как прежде.

Ну а с утра, зевая, повторять

Друзьям, коллегам с умным выраженьем:

«Ах, что там театр? Эмоции в движенье…

Вся сложность в том, как им себя подать,

Не будучи великих отраженьем!»

Актер снимает пенкой жирный грим,

Парик, как шляпу, грузит на болванку:

«Пойдем, мон шер, нам завтра спозаранку

Здоровый сон, как вдох, необходим…

Ну а сейчас, мой друг, пора на пьянку»

А прима все волнуется, спешит,

В гримерке, как в цветочном магазине:

Душисто, парко, розочки в корзине.

В букетах по записочке лежит

С посланьями прекрасной Мелузине.

Героя ждет давно поклонниц ряд:

По очереди нервно обмирают

И волосочки тихо обдирают

С соперниц. Хоть замерзли, но стоят,

И груди их рельефно выпирают.

Уборщица проходит вдоль рядов

В совочек собирая всякий мусор:

От фантиков конфет с различным вкусом

До хрящиков – прил…