Я (не) ваша Лия! (СИ)

Вот черт! Еле удерживаюсь от стона. Самое простое, говоришь?

Моя последняя встреча с этой мощной стихией закончилась местной больничкой. Это нечто только что на моих глазах убило Мелиссу, а теперь от меня ожидают вежливых с ней бесед. Я ведь так и не знаю, как ставить в этих беседах последнюю точку!

— Будь любезна, подскажи, как завершить общение с энергиусом!

— Ох, девочка ты моя! Как же много ты забыла! — охает Амалия. — Все очень просто. Говоришь ему: «Ты — это ты, я — это я», и мысленно выставляешь барьер между ним и собой.

Киваю и нерешительно присаживаюсь. Вспоминаю, как беспомощно барахталась, захлебнувшись в потоке сшибающей с ног силы и почему-то сомневаюсь, что проблеяв свое: «ты — не я», получу свободу.

Сажусь на краю пропасти, читаю стих. Знакомые слова горькой оскоминой застревают во рту. Когда последняя фраза озвучена, я чувствую, с какой жадностью устремляется ко мне энергиус. Лишь на миг притворяюсь уязвимой. Но, стоит подземной стихии обрушиться на меня, как я выхватываю бразды правления над ситуацией из ее рук.

Вместо того, чтобы дать энергиусу протекать сквозь меня, как и предполагается, представляю между собой и эпишаром огромное, толстое зеркало. Стукнувшись об ментальное препятствие, поток устремляется через меня обратно в пропасть, образуя двойную лавину немыслимой мощи. Наблюдаю, как горькое, беспомощное разочарование заполняет разумную, как оказалось, стихию.

— Презренная оболочка! Как смеешь ты противиться мне?

Его мысли сильной эмоциональной, колючей волной захлестывают мой разум, погружают в жуткий дискомфорт. В ответ лишь молчаливо терплю, пока он смирится с новым поворотом вещей.

— Отпусти меня, — наконец требует он. — Дай мне уйти!

С моих губ уже готова сорваться просьба о телепортации меня и Сандера в Шую, но перед глазами до сих пор стоит бледное лицо бездыханной Мелиссы, а в ушах звучат странные слова, произнесенные перед отключкой, и я выдыхаю совсем другой вопрос:

— Зачем ты убил Мелиссу?

— Кто ты, жалкое ничтожество? Еда, предназначенная меня насытить. К чему мне беседы с едой?

— Как видишь, твой ужин вцепился в тебя зубами и не отпустит тебя, пока не ответишь на его вопросы.

В ответ ощущаю новый удар по сознанию. Настолько болезненный, что морщусь от боли. Сил осталось немного, большую их часть я потратила на оживление девушки. Но во мне кипит столько возмущения, что даже тех мизерных остатков должно хватить. Поэтому нечто, застрявшее во мне, никуда отпускать не собираюсь, что бы оно не вытворяло в моей голове.

— Отвечай, — требую я.

— Хорошо, — шипит поток, еще сильнее вибрируя от гнева. — Я расскажу. И тогда ты меня отпустишь.

Глава 24

— Жадные людишки выкачали мою силу до самого дна, — начинает он. Без передышки брали, брали… Моя магия иссякла. Пришла пора восполнить запасы… Меня насыщают людские души… Я даю и забираю… Забираю больше, чем даю… Теперь так… Душ слишком мало, мне нужно больше…

— То, что ты делаешь, ужасно! Что заставит тебя перестать убивать людей?

— Когда люди привыкнут обходиться без магии, — шепчет поток, — их души окажутся мне без надобности. Моя сила регенерируется… Со временем…

— Но… Ты не имеешь права убивать! Ты не должен…

— Пока вам нужна моя магия, давайте мне еду! Лживый человечишка по имени лорд Велиран обещал… Верховный маг обещал… Маг… Он так аппетитно пах магией… Почти, как ты… Я бы надолго им насытился, но вместо себя он подсовывает другие души. Слабые, пресные… Не так вкусно, не так сытно…

В этот момент, как будто издалека доносится голос Амалии:

— Жаль торопить тебя девочка, но по моим расчетам скоро начнут просыпаться слуги. Ванда обнаружит пропажу Мелиссы и твою. Тогда жди беды.

Эх! Жаль время на исходе! А не то поговорила бы с этим душеглотателем по-другому! В отчаянии требую:

— Открывай портал в Шую, если хочешь на свободу!

— Пока ты связываешь меня, мне ничего не открыть. Отпусти меня — и получишь свой портал.

Колеблюсь. Размышляю минутку. Что мешает ему пообещать, а потом, ощутив свободу, удрать в свою яму, не открыв портал?

— Я выполняю обещания, — заверяет меня источник, легко читая мой разум, — в отличие от вас, лживых, жадных людишек, жалеющих для меня еды. Я только что насытился… Немного, но все же… Могу поделиться….

Глубоко вздыхаю. Особого выбора у меня теперь нет. Если он не сдержит слова, то все кончено. Побег накроется медным тазом, придется срочно придумывать объяснение нашему странному с Сандером раскрасу. Если сдержит — значит, мне повезло. Фортуна снова повернулась ко мне передом. Эх, была не была!

Произношу про себя: «Ты — это ты! Я- это я» и чувствую, как поток стремительно выпрыгивает из моего тела. Прям-таки побег из тюрьмы — резкий и решительный!

После его ухода прислушиваюсь к собственным ощущениям. Каждая клеточка вновь пропиталась энергией. Предыдущая встреча с энергиусом и эта, в которой я оказалась сильнее и смогла держать ситуацию под контролем — как небо и земля, несравнимо разнятся!

Проходит несколько минут ожидания. Я настолько насыщена энергетически, что мне море по колено — жду себе спокойненько открытия портала, совершенно не паникуя.

Как ни странно, вскоре и правда в воздухе возникает крошечная светящаяся воронка. Она разрастается, отчего в груди начинает ныть тревога. Воронок я всегда боялась: что на воде, что на суше. Помню, как однажды насмотрелась передач про торнадо, а потом еще и фильм-катастрофу… К счастью, Сандер, не давая тревоге перейти в панику, уже хватает меня за руку, и тянет в сторону светящегося вихря:

— Нам пора!

Прежде, чем мы шагаем в энергетическую центрифугу, успеваю обернуться к Амалии и одними губами прошептать: «Спасибо!»

В следующую секунду мы уже летим с Сандером в нескончаемую пропасть. Потоки воздуха хлещут в лицо и я закрываю глаза.

«Какой короткой была моя вторая жизнь», — мелькает в голове упадническая мысль, прежде, чем мы шмякаемся на что-то твердое и горячее.

Когда зрение ко мне возвращается, медленно оглядываюсь, щуря глаза. Бескрайние песчаные дюны. Чистое небо и три с половиной светила. Четвертое, по — прежнему, виднеется только легким очертанием, словно обещая, что оно уже в пути, вот-вот подойдет.

Сандер валяется рядом и выглядит еще более помятым, чем минуту назад: его боевой ракрас на физиономии частично смазан, а нелепые тряпки на голове неуклюже съехали на бок, открывая по-детски трогательную лопоухость. В целом, впечатление он теперь производит двоякое, и я с трудом удерживаюсь от улыбки.

Он приходит в себя раньше меня, поднимается, отряхивается, как взъерошенный воробей. Следую его примеру, и в мои мокасины тут же набивается раскаленный песок. Когда мы отправляемся в путь, стоически удерживаюсь от жалоб на жару и обожженную на ногах кожу.

Сориентировавшись по светилам, Сандер уверенно тыкает вправо, утверждая, что следующий портал, наш очередной пункт назначения находится там.

Мы топаем в молчании. Сначала трудная часть: вверх по крутой, покрытой волнистой рябью дюне. Потом веселый отрезок: с вершины съезжаем вниз, как на лыжах, едва удерживая равновесие. И снова по той же схеме. Вверх-вниз.

Ноги увязают в песке, отчего продвижение вперед замедляется, но через пару часов приспосабливаюсь к более сложной ходьбе с широким замахом рук и начинаю идти быстрее. Время от времени экономно пьем воду и рассасываем уже знакомые мне таблеточки, пополняя запас сил. Как ни странно, вскоре мои ступни привыкают и к перегреву, дискомфорт притупляется, а в конце туннеля начинает брезжить слабенький свет надежды на благополучный исход этой аферы.

Не представляю, сколько проходит времени. Мое тело выдерживает бесчисленное множество восхождений и спусков, прежде, чем дрожь в коленках недвусмысленно намекает на необходимость отдыха.

Недолгий привал на тенистой стороне дюны, — и снова в путь.

Пробую выпытать у своего спутника, долго ли нам еще идти, но он отмахивается от моих вопросов неопределенными фразами. Обычно, я сама так отвечаю, когда толком не знаю ответов.

Пару раз до нас доносится шум копыт. Первым на звук реагирует Сандер. Моментально хватает меня за руку, заставляет пригнуться и выводит на безопасную сторону песчаной горы.

Когда, по уверениям Сандера до пункта назначения остается всего ничего, мы внезапно втыкаемся в неприятность.

Обходя необычной формы дюну, напарываемся на лагерь остановившихся на привал мужчин с разрисованными, как и у нас лицами, маленькими, кошачьими глазами и немного выдающимися вперед безбородыми подбородками.

Они молчат так же, как и их лошади, поэтому мы не слышали ни звука. Кто-то из них беззвучно ужинает, уминая нечто, напоминающее орехи, кто-то занимается лошадьми. Их немного: человек пять-шесть. Но мое чутье вопиет об опасности, пружиня все мышцы от накатившего адреналина. Сандер же — смотрю на него украдкой — напротив принимает напыщенный вид. Хорошо, что уже темнеет. Возможно, шуйцы не сразу разглядят пустую браваду и испуг, царящий в единственном на данный момент открытом глазу. А если очень повезет, может даже не обратят на нас никакого внимания.

Однако через секунду понимаю: наша порция везения на сегодняшний день закончилась. Один мужик, самый огромный из всех, с исполосованной шрамами рожей, — похоже, главарь — бросает моему спутнику тройку вроде бы незначительных слов, но душа при звуке его зычного голоса мигом устремляется в пятки:

— Куда путь держите?

— К родне, — голос Сандера вмиг становится грубее, словно приноравливаясь к общему тону беседы, он неопределенно машет рукой в сторону горизонта и, не останавливаясь, продолжает неторопливо двигаться к цели. Я, скромно опустив глаза, семеню следом.

— Вы останетесь с нами на ужин и ночлег, — догоняет нас в спину малоприятная новость.

Мой спутник пробует отмахнуться от приглашения, но перед нами невзначай вырастает фигура одного из мужчин. Теперь он загораживает нам дорогу и многозначительно точит кинжалы прямо у нас перед носом.

Тонкий посвист металлического трения больно царапает напряженные нервы. Хочется взвыть от ужаса и отчаяния, и я плотнее сжимаю губы. Их много. У них оружие и лошади. Приходится подчиниться.

Мы топаем к костру, с трех сторон скрытому невесть откуда взявшейся пещерой, и присаживаемся рядом с кочевниками. Точь-в-точь, как мышки, приглашенные котами на ужин.

Паникуя, наклоняюсь у уху Сандера, чтобы поинтересоваться, что нам делать дальше. Неожиданно и крайне некстати он передергивает плечами и отстраняется, окинув меня выразительным, гневным взглядом.

Да что с ним такое?! Он меня опять в своих бедах вздумал винить? Нашел время для обид! Нам сейчас напротив надо выступить перед врагом единым фронтом, чтобы выбраться живыми из передряги…

— Правильно. Своих женщин надо ставить на место, — одобрительно басит все тот же шуец, что нас остановил и протягивает Сандеру свою еду. Тот с благодарностью ест немного, потом с выражением крайнего презрения тянет и мне кусочек. Я бы отказалась в обычной жизни, возмутилась на такое к себе отношение, но сейчас мне страшно идти на открытый конфликт.

К тому же, часть меня все еще надеется, что левиец на моей стороне, что он просто подстраивается под шуйцев, как только что подстроил под разговор свой голос. Когда кусочек пищи уже почти оказывается у меня в руках, пальцы парня разжимаются и еда летит на песок.

Чувства обиды и унижения захлестывает меня с головой. Просто чудо, что я в тот же момент не высказываю предателю пару очень неласковых суждений! Окинув его возмущенным взглядом, плотно сжимаю рот и отворачиваюсь. Но, как оказалось, ему и этого мало.

— Подними, — требует он, кивком головы указывая на упавший орех.

Будь мы одни, я бы его убила — так на него зла! Причем, убивала бы медленно и жестоко! Вот прям закопала бы в песок, оставив торчать только одну башку, и ушла бы в солнечный день по своим делам! Но мы не одни… Перекидываясь смешками, на нас пялятся шкафообразные дикари.

Закусив свою гордость, — месть ведь подается холодной, верно? — опускаю глаза, чтобы не усугублять ситуацию, поднимаю кусочек пищи и протягиваю бывшему другу.

— Ешь, — приказывает он.

Все взгляды устремлены на меня. Воздух сгущается, и я почти физически ощущаю давление на кожу.

Засовываю в рот орех и жую. Все песчинки сдуть не удается из-за того, что орех на поверку оказывается липким, и остатки песка противно хрустят на зубах, заставляя морщиться от отвращения.

Нет, все-таки закопать башкой наружу — слишком мягко для этого гада!

Когда мой взгляд случайно падает на главаря, наши глаза встречаются, и то, что я в них читаю, мне категорически не нравится!

Он звонко щелкает языком и с энтузиазмом обращается к Сандеру, не отрывая от меня глаз:

— Ух, хороша кобылка! Я бы такую объездил! Старики говорят, от диких кобылиц рождаются самые крепкие жеребята. Продай ее мне! Заплачу щедро, — он достает туго набитый кожаный кошель и многозначительно трясет им перед носом левийца.

— Ни за что, — поспешно отрезает тот, давится чем-то и хрипит. — У меня с ней личные счеты: или подчинится или умрет.

— Хахаха, — гогочут дикари, неимоверно тронутые услышанным. Большинству эта фраза почему-то приходится по сердцу. Но главарь все никак не сдается, липучка несносная!

— Не по зубам тебе эта кобылка! — заявляет он задумчиво. — Сколько снов ты ей муж? Это ведь она тебе рожу исполосовала? Небось не дала еще ни разу по своей воле… Продай ее мне. За два сна, много за три, превращу ее в ласковую сучку. Будет у меня с рук есть да пальцы лизать, клянусь отцовским кинжалом!

Он ловко вытаскивает из ножен кинжал и любовно целует блестящую сталь. Сандер упрямо мотает головой и цедит сквозь зубы:

— Она моя. И останется моей.

— Докажи, что твоя, — требует громила, небрежно поигрывающий с ножами.

И тут происходит то, что я меньше всего ожидала: Сандер поворачивается ко мне всем корпусом, смотрит на меня пристально с каким-то диким отчаянием и… со всей силы прижимается к моим губам.

Глава 25

В первые секунды я впадаю в ступор, а потом начинаю отбиваться изо всех сил. Царапаюсь, брыкаюсь, извиваюсь угрем, но все без толку… Одной рукой парень прижимает меня к себе, обездвиживая, а второй обхватывает за затылок, лишая возможности сопротивляться. Даже не представляла, что в худосочном теле левийца может скрываться такая сила! Или это я такая дохлячка?

Остальные, гады проклятые, видят мои потуги освободиться, но и не думают мне помогать! Наоборот одобрительно гогочут, как зрители с попкорном в руках, ржущие над хорошей опереттой.

Внезапно на смену отчаянию приходит бесконечная усталость.

Я попалась.

Он заманил меня в ловушку.

Никогда, ни за что на свете я больше не поверю ни одному парню!

Да, сейчас я в его власти. Но потом, когда наступит ночь… Отомщу гаду! Возможно, не сегодня, а когда мы останемся одни… На этой сладкой, мстительной мысли прекращаю бесполезные трепыхания.

Приободрившись моим бездействием, его губы становятся все нежнее, все требовательнее, продолжают настойчиво меня пытать, вызывая одно лишь тупое раздражение и все глубже укореняя жажду мести. Когда до меня доходит, что ладонь на затылке меня больше не удерживает, я немедленно отстраняюсь.

Зарываюсь, покрасневшая, в ладони, прячу в них свой стыд и позор. К счастью, больше на меня никто не посягает. Отползаю в сторонку, тщетно пытаюсь зализать нанесенные мне раны — успокоиться не удается. Меня лихорадит. Губы горят… Мозг воспален от мыслей… Сандер воспользовался мной, воспользовался ситуацией… Давно ждал момента, и вот… Урод… Ненавижу!

Этот мужской клуб еще долго сидит у костра. Каждый участник отпускает скабрезные шуточки о способах укрощения строптивиц, о своих подвигах на любовном поприще, и мой «муж» им всячески поддакивает, время от времени на меня поглядывая. Приходит отчаянная мысль: бежать! Уже темно… Если тихонько ускользнуть за песчаник, а потом за вон ту дюну…

Словно считав мои намерения, ко мне тут же приближается Сандер, берет за руку и тянет к костру. Все. Побег накрылся.

Сижу теперь рядом с левийцем, с ног до головы запачканная грязными разговорами, даже глаз не поднимаю. В них слезы вперемешку со злостью и досадой.

От того, что мое временное отступление они восприняли как полную капитуляцию, становится еще обиднее.

Мы устраиваемся спать, и Сандер прилежно продолжает играть роль мужа. Прижимается ко мне сзади и по-свойски накрывает своим плащом. От стыда готова провалиться под землю, но земля, жестокая и безжалостная, отказывается разверзнуться и поглотить меня вместе с моим смятением.

Пол ночи я не сплю, а пол ночи дремлю вполглаза. Ну погоди, дружочек! Ты у меня еще ответишь за украденный поцелуй! Как только останемся одни, уж я с тобой рассчитаюсь!

На утро главарь кочевников снова предпринимает попытку меня купить, правда пытается он уже довольно вяло, но «муж» от сделки всячески отнекивается. Скрестив пальцы и желая больше всего на свете, чтоб от нас отстали, слушаю их переговоры. Потенциальный покупатель, в итоге, бросает небрежно:

— Я бы вызвал тебя на бой, муж. Мы бы дрались до последней капли крови за эту женщину. Но Тур не трус. Он выбирает себе достойных противников. Он не бьется с увеченными калеками. Отпускаю тебя с миром, чтоб отныне ты воспевал величие могучего Тура.

Таким изящным образом приподняв свою самооценку за счет «увеченного калеки», великодушный Тур отпускает нас в свободное плавание и я, наконец, выдыхаю с облегчением. Стоит нам скрыться из виду кочевников, стоит только затихнуть топоту копыт, как я шиплю, возмущенно размахивая руками:

— Предатель проклятый… Что это было?

— Хочешь пятой женой к великому Туру? Еще не поздно вернуться! — язвит левиец, ничуть не тушуясь.

— При чем здесь Тур? Зачем ты меня поцеловал? Зачем обнимал всю ночь?

— Так надо было.

Что?! От возмущения лишаюсь дара речи, просто разеваю рот на ходу, как рыба. Хочется припечатать его жестким и тяжелым, как чугун, словом, но в голову лезут одни глупости, вроде: «на чужой каравай клювом не щелкай!» В итоге, просто сердито требую:

— Никогда в жизни меня больше не трогай!

— Если бы я хотел, то давно взял бы тебя силой! Шансов было предостаточно! Не тебе во мне сомневаться, дева! — заявляет Сандер, обличающе наведя на меня указательный палец и сверля меня единственным глазом.

— Доверие тяжело заслужить и очень легко потерять! — парирую я.

— Доверие? Сначала врать перестань, а потом говори о доверии! — бычится Сандер, сердито массируя песок ногами.

— Я не вру!

— Врешь! Это я уже давно понял по странным вопросам черных стражей… Я там много чего понял, в полицейских застенках… Ты просто… Лживая… Скрытная… Иноми… Неважно.

Замолкаю. Ну что тут скажешь? Да, я вру. Да, выдаю себя за ту, кем не являюсь. Но признаться левийцу в том, что я «гнусная иномирянка» страшно, слишком страшно. Так и идем молча. Через пару километров пути Сандер бросает в мою сторону:

— Только не придумывай себе, что я не смог перед тобой устоять! Не такая уж ты неотразимая, дева! Я тебя поцеловал, чтобы защитить от шуйцев, а обнимал, чтобы тебя не умыкнули во сне. Как видишь, сработало.

— Грубил и унижал тоже, чтобы от шуйцев защитить?

— Все шуйцы грубы со своими женщинами. Веди я себя иначе, они бы нас раскусили.

— Почему не предупредил заранее? Почему не дал шанс подыграть?

— Не успел. У них слух звериный. Твой шепот им — что крик петуха в тихую ночь. Одно неверное слово — и нас бы разоблачили.

— Нет! Почему ты меня раньше не предупредил? Как только перенеслись в пустыню?

— Как ты себе это представляешь? «Прости, сира, но если мы повстречаем шуйцев, я отведаю вкус твоих губ»? Ты бы устроила… Ты бы расшумелась. Задержала бы нас… А если бы мы не встретили щуйцев вообще?

Черт! Гладко стелет. Даже не подкопаешься. Если бы не эти горячие, нежные губы, не спешившие меня отпускать, я бы, возможно, поверила в исключительно рациональную подоплеку его поведения.

Быстрей бы забыть об этом неоднозначном эпизоде! Будем считать, он меня спас от гаремной участи очень, очень нестандартным способом — дружеским таким поцелуем.

Еще пара часов ходьбы по песчаным просторам — и мы стоим у небольшой пещеры. По довольному виду парня, понимаю, что наша цель достигнута. Он заходит внутрь и вопросительно смотрит на меня:

— Ну? Давай! Теперь твой черед.

Смотрю на него, как на кролика, обернувшегося тигром. Меня слегка подташнивает. Давай что?

Как же я устала от бесчисленных загадок! Однако прежде, чем с губ срывается вопрос, ощущаю энергетический зов из глубины пещеры. Как будто вектор гравитации резко поменялся и вместо того, чтобы тянуть вниз, меня теперь неодолимо влечет вперед. Иду на магнит, и на сей раз уже Сандер послушно семенит следом, закидывая нескончаемыми вопросами:

— Где портал? Сумеешь его открыть? Ты что-то чувствуешь? Ну хоть что-то?

Что-то я, конечно же, чувствую. Я же не мертвая еще. Например, вибрацию силы впереди, и бурлящее любопытство позади.

Фокусируюсь на силовом источнике. Я зову ее, эту вибрацию. Тяну к ней руки, приглашаю раскрыться и она послушно увеличивается, потихоньку превращаясь в светящуюся воронку. Когда она достигает высоты человеческого роста, поворачиваюсь к Сандеру и уже открываю рот, чтобы с ним попрощаться, но он вдруг хватает меня за руку, тащит в воронку и неразборчиво бурчит:

— … тебя до конца… Обещал Амалии…

Мы заваливаемся внутрь так внезапно, что я ору во весь голос. Снова падение в темноту. Струи воздуха, раскидавшие волосы и забившие ими рот, словно затыкая мой крик. Ладонь Сандера, крепко, до пульсации вцепившаяся в мою. И, наконец, приземление. Жесткий удар по пяткам и я валюсь с ног.

Застонав от болезненного приземления, озираюсь по сторонам. Мы в пещере. Впрочем, совершенно не важно, в какой части ландшафта мы очутились. Лишь бы этот кус земли оказался в непосредственной близости ко Фрии!

Поднимаемся на ноги, поглаживая ушибленные места, и выходим наружу. Все те же светила в розовом небе. Но, вместо песка, пространство снаружи сплошь усеяно деревьями. Здесь градусов на десять прохладнее, чем в пустыне, и я впервые за много дней с наслаждением вдыхаю в себя свежий воздух. Вот оно, нормальное лето в Средней полосе России! Тепло на грани прохлады… Погодите! Если мы уже не там, не в пустыне… Значит, мы добрались до цели?

Расстерянно оглядываюсь на Сандера, зябко потирающего плечи, и спрашиваю у него, вдруг странно застывшего:

— Мы во Фрии?

— Нет. В приграничье, — раздается за моей спиной низкий голос. — Здесь нейтральная территория двух государств, которую патрулируют оба народа. Представьтесь и доложите, откуда прибыли?

Уже на первых звуках поворачиваюсь к говорившему и вижу перед собой воина, одетого в звериные шкуры, с элементами средневековой защиты: броня, шлем, кольчуга. Вид у него впечатляющий. Как с баннера для фильма о норвжеских викингах.

— Эээ. Сир, мы к вам прямиком из Левии.

Воин хмурится.

— И вы это признаете?

— Да. Видите ли… — на этом месте я совершенно теряюсь. Мне наивно казалось, что добраться до Фрии — это своеобразный подвиг, квест запредельного уровня сложности. И если уж я его завершу, то меня непременно встретят здесь с распростертыми объятиями. Если не Ардо, то любой другой фриец.

Однако все пошло наперекосяк, и теперь я растеряна, дезориентирована, мысли спутались в тугой, неразборчивый комок, и сказать мне нечего. Но, к счастью, вместо меня в разговор вступает мой спутник:

— Я Сандер Сток, сопровождаю Лию Клерр к жениху, Ардо Кроу, фрийцу по матери. По нашим сведениям, он находится во Фрии.

Воин хмурится еще строже.

— Покажите ваши пропускные грамоты.

— У нас нет грамот, — лепечу я.

— В таком случае у вас нет права входа во Фрию, — на этих словах он указывает в сторону пещеры, из которой мы только что вышли, донельзя обрадованные удачным перемещением. Чертова бюрократия! Даже в параллельный мир просочилась, чтобы подпортить мне жизнь!

Я вдруг вспоминаю про кольцо, подарок Ардо. Ведь это единственное доказательство нашей с ним связи. И символ на нем необычный. Может, родовое украшение? Может, этот страж где-то видел такое? Вынимаю свое колечко из-под нескольких слоев одежды, протягиваю мужчине, объясняя, что это кольцо я получила от своего жениха. В его недоверчивых, темных глазах мелькает узнавание. Потом удивление и даже шок.

— Знак Рюйтелей? Не может быть…

Еще секунду он колеблется, и наконец, решается:

— Я проведу вас в приграничный лагерь, отправлю депешу с креаком во дворец, и, в зависимости от их ответа, станет ясно, как с вами поступить.

На том и порешив, двигаемся в направлении, указанном сиром викингом, пока тот конвоирует нас, шагая за нашими спинами. По его мрачному лицу любому понятно: тот недоволен ходом вещей, и это легко объяснимо. Он ведет в лагерь двух незнакомцев. А вдруг мы вражеские диверсанты? А вдруг шпионы? Просто чудо, что в данных обстоятельствах нас пустили во Фрию.

Как бы то ни было, теперь мне остается лишь разыскать Ардо, снять с себя магию забвения и… Что делать дальше, мне придумать не удалось. Но я очень надеялась, что долгожданная встреча расставит все по своим местам, а не породит кучу новых вопросов.

Глава 26

Пока мы ждем возвращения креака, нам с Сандером дают подкрепиться тарелкой похлебки, рассредотачивают по палаткам — негоже ведь чьей-то невесте уединяться в одном шатре с чужим парнем, пусть даже и одноглазым, пусть даже несущим статус бодигарда! — а после предоставляют самое ценное: несколько часов покоя.

Отодвинув немного ткань палатки, с любопытством наблюдаю за воинами. Их здесь человек двадцать в этом лагере, не больше. Все, как на подбор: статные, широкоплечие. Есть здесь и женщины: высокие, угрюмые, но довольно привлекательные.

Интереснее всего наблюдать за женским составом — уж больно необычно после покорных храмовых служительниц увидеть суровых амазонок, задорно и с энтузиазмом бряцающих мечами!

Очень кстати вспомнилось, что снаряжение викингов весило килограммов десять, один меч тянул килограмма на три. Попробуй таким помахать несколько часов так, чтобы руки при этом не отвалились! Невольно проникаюсь уважением к местному женскому коллективу.

В какой-то момент замечаю, что глаза мои с трудом удерживают фокус на размеренных четких движениях. Я настолько устала от хождения по пустыне, что меня неодолимо клонит в сон. Наконец, пообещав себе лишь минутку подремать, закрываю глаза.

Меня охватывает ощущение полета. Хочется разобраться, что происходит, но веки налились свинцом и разлепить их невозможно. Тряска. Ржание лошадей. Плавное укачивание. Мужские голоса и скрип колес. Пытаюсь разобрать слова, но они растворяются в густом тумане. Тишина. Блаженная неподвижность.

И вот, наконец, я чувствую себя достаточно отдохнувшей, чтобы распахнуть глаза и осмотреться.

Засыпала я в походной палатке, а проснулась в огромной комнате со стенами из белокаменной кладки.

На просторной кровати, в которой я себя обнаружила, легко разместился бы взвод солдат.

По полу так щедро разложены шкуры, что плит почти не видно. В восторге от увиденного, спрыгиваю на шкуры и валяюсь в пушистом меху, как кошка, налакавшаяся валерьянки.

Между делом рассматриваю на стенах огромные гобелены, изображающие рыцарские турниры. Там длиннокосые девы сражаются наравне с мужчинами. В вазах на столиках — со вкусом составленные, ароматные букеты.

Где я только ни ночевала за последнюю неделю, но это место — однозначно чемпион по комфорту! Номер люкс в пятизвездочной гостинице со средневековой тематикой.

Поначалу кажется, что меня опять перекинуло в другой мир. Вижу в углу помещения большое, мутное зеркало. Подбегаю к нему, и сердце гулко отстукивает чечетку, пока разбираю, что за страхолюдина передо мной отображается.

До меня доходит не сразу, что тело все то же, что и вчера. Правда, сурьма на лице окончательно размазалась, превратившись в грязевую маску, волосы сбились в воронье гнездо, а одежка выглядит жалкой и потрепанной. В таком виде можно смело пугать посетителей в комнате страха. Я черная дева из семейства бомжачих! Ууу!

Будто давая мне шанс сразу приступить к делу, в дверь легонько стучат, и на мое: «Войдите!» в комнату впархивает миловидная девушка, одетая в простое темное платье, — местная горничная, очевидно. Однако моя внешность ее не смущает. Поклонившись, девушка почтительно здоровается, представляется Кристой и интересуется, что благородная сира желает на завтрак.

В недоумении молчу. Она точно не слепая? Она сейчас ко мне обратилась или в комнате есть другая гостья? Я настолько сбита с толку происходящим, что затрудняюсь с ответом. Приглашаю девушку присесть на кровать, и та скромно пристраивается на самом краешке.

Из дальнейшего разговора выясняется, что я нахожусь в королевском дворце. Обо мне приказано заботиться, как о члене королевской семьи. Осведомляюсь о своем спутнике, но Кристе ничего о нем не известно.

Меня посещает тревожная мысль, что Сандер мог всем раструбить, что я та самая Всадница, оседлавшая дракона, и поэтому меня здесь так привечают. Такой поворот вещей был бы очень некстати. Ни к чему мне афишировать свой напыщенный и неудобный, как длинный шлейф статус! Мне бы жениха найти, о большем и не мечтаю!

Я проделала огромный путь по сорокаградусной жаре, чуть не попала в лапы к дикарям-многоженцам — и все это ради того, чтобы увидеть Ардо и избавиться от магии забвения. На этой мысли я спотыкаюсь, поймав себя на неискренности.

Я хочу увидеть Ардо. Но не как доктора, способного ислечить мою амнезию, а потому что… Потому что просто соскучилась.

Вот бы снова заглянуть в его черные глаза и увидеть в них то самое дразнящее выражение: нежность вперемешку с насмешкой, захлебнуться в его мощной энергетике, услышать слегка ироничное подтрунивание…

Прошу Кристу принести воду для помывки и чистую одежду. С наслаждением, сбрасываю с себя шуйские тряпки, забираюсь в лохань и отскребаю с кожи грязь жесткой щеткой. Лицо отмываю какой-то душистой растительной жижей, полученной от Кристы.

Пока моюсь, девушка стоит здесь же, на подхвате, подает то одно, то другое, и без умолку болтает. Узнаю, что левиец, перешедший со мной границу, остается под наблюдением во фрийском приграничье. Сейчас, когда обе страны на грани войны, каждая неизвестная личность проходит тщательную проверку. Просто чудо, что меня пропустили без всякой волокиты! На этих словах про себя ухмыляюсь. Это чудо я бы приписала колечку, полученному от Ардо. Ставлю себе галочку: надо попытаться помочь Сандеру. Если меня пропустили в страну без проверки, значит, доверяют, как носителю кольца. Возможно, если я поручусь за левийца, его отпустят…

Выбираюсь из лохани новым человеком. Как будто заново родилась: свежая, бодрая и чертовски чистая. Одеваюсь в синее платье длиною в пол, подпоясываюсь золотистой цепочкой. Полученным результатом долго любуюсь в зеркало. Кручусь, верчусь, рассматриваю себя в разных ракурсах. Из глубин памяти выныривает фраза: "Она мила, скажу меж нами, придворных витязей гроза…" Это Пушкин, кажется, давным-давно про меня писал…

Колечко, выданное мне Ардо, висит у меня на груди и откровенно выделяется на нескромном декольте. Криста поглядывает на кольцо и хмурится. Наконец, не выдержав, спрашивает:

— Прости мне мое любопытство, сира! Откуда у тебя кольцо с печатью королевской семьи?

— Ты, верно, ошибаешься, Криста. Это кольцо мне дал жених. Он простой, храмовый служитель, работавший в кузнице. Возможно, он сам себе его и выковал.

Криста качает головой и с сомнением произносит:

— Такое серебро с редким молочным оттенком можно добыть только на королевском руднике… Надо же, какое совпадение! Король Фредерик как раз отправился туда со своей дочерью. Он лично проверяет ресурсы страны, готовясь к войне.

В грудь заползает неприятный холодок. Опять разговор о войне… Мысли о ней, как ноющий зуб, досадны и болезненны. К тому же, переживаю теперь, не будет ли у Ардо проблем из-за этого кольца?

Я уже и рада бы прикрыть украшение, да нечем. Не повязывать же мне шуйские тряпки поверх шеи! Эх, будь что будет! Пойду, как есть! И если мне суждено узнать о своем женихе что-то новенькое, лучше уж сделать это на берегу.

На этой мысли следую за Кристой в огромную обеденную залу, освещенную бесчисленным количеством свечек. Свет сотен огоньков отражается в десятках пар глаз, женских украшениях и до блеска вычищенном столовом серебре — так что зала выглядит блистательной во всех смыслах этого слова.

Мой взгляд скользит по дамским нарядам, затейливым прическам, перетекает на серебряные канделябры, кувшины, красиво сервированные блюда с пирогами и фруктами. Вдруг Криста, все еще стоящая сзади, тихонько подсказывает мне на ухо:

— Поклонись кронпринцу, сира. Он сидит во главе стола.

Мои глаза устремляются к мужчине, на которого указала девушка. Прежде, чем успеваю поклониться, взгляд цепляется за его лицо и я застываю, как вкопанная.

В первую секунду мне кажется, у меня глюки. Щипаю себя за запястье и быстро-быстро моргаю.

Снова всматриваюсь в его лицо.

Сердце, на секунду остановившись, заходится вскачь.

Дыхание сбивается, и я судорожно вздыхаю.

Передо мной сидит Ардо Кроу!

Мой жених и… фрийский кронпринц по совместительству.

Глава 27

Мой взгляд соприкасается с его, он замолкает на полуслове и… То ли время замирает, то ли мы в нем застываем, нанизанные на секунды. Воздух сгущается в густую патоку, пространство сжимается до нас двоих, и в наступившей тишине отчетливо разносятся гулкие удары сердца.

Дальнейшее происходит, как во сне. Ардо вскакивает с места, и спешит ко мне, парализованной внезапной новостью. Прежде, чем я успеваю что-то понять, он уже сжимает меня в объятиях, шепчет тихонько, касаясь горячими губами кожи на висках:

— Ты здесь… Тростинка моя… Я не смел поверить… Даже когда доложили, что левийская подданная пересекла границу Фрии с моим кольцом… Это ты, ты…

Его лицо кажется мне и родным, и чужим в то же время. Я уже успела позабыть, каково это: быть с ним рядом, в надежном тепле его рук, смотреть в его глаза и тонуть в их глубине. Прятать взгляд, робеть, смущаться, набираться смелости, чтобы вновь безнадежно тонуть в омуте его зрачков. Вдыхаю в себя его запах — теперь он даже пахнет по-новому. К знакомой свежей горчинке вместо грустной решимости добавился одуряющий аромат счастья и безудержной радости.

Однако вместе с памятью в мою голову очень некстати вернулась и досадная привычка к самоанализу.

«Ты его по-прежнему не знаешь! Очнись, Трофимова, он все еще прекрасный незнакомец! Ты же не поведешься на все его титулы, лоск и красивые глаза?»

Не поведусь, пожалуй…

Гарантии нет, но я постараюсь.

Ведь в сердце каждой женщины прячется маленькая девочка, верящая в красивую сказку про волшебного принца и любовь с первого взгляда.

За ироничным голосом самоанализа слышу гул моря, как в ракушке. Отстраняюсь на пару шагов от Ардо и озираюсь по сторонам. Этот приглушенный рокот исходит от людей, а точнее от их тихих переговоров. Мой жених оборачивается к присутствующим и обращается с торжественным заявлением:

— Позвольте представить вам мою будущую жену Лию Клерр, которая в самом ближайшем времени станет Лией Кроу.

Меня раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, до бабочек в животе приятно услышать эти слова от Ардо, путь и слегка преждевременно. С другой стороны, в моем мире принцы предпочитают жениться на ровне. Ну, если не принцы, то их родственники своей кровиночке уж точно предпочитают кого побогаче да познатнее! Печенкой чувствую: грядут проблемы, и оказываюсь права. Хором раздаются нестройные голоса:

— Но она левийка…

— Где такое видано, чтобы фрийцами правила какая-то левийка?

— Разве будущий король вправе идти против наших традиций?

Лицо моего жениха темнеет от гнева. Таким рассерженным я его никогда не видела. Признаться, в этот момент малодушно радуюсь, что разозлила его не я. Он отрезает:

— Решение принято. Выбирать за себя жену никому не позволю. Ни как вольный фриец, ни как будущий король.

И опять нестыковка внутри. Мне приятно, что он так уверен в нас, но что-то мне подсказывает: ставя точку в неоконченном разговоре, далеко мы не продвинемся. Первая заповедь эффективного общения: выслушай до конца!

— Выслушай их, — шепчу я Ардо на ушко. — Пусть выскажутся.

Получаю в ответ удивленный, задумчивый взгляд. Кусаю свои губы, не умеющие вовремя смолчать, и готовлюсь к резкой отповеди. Но, как ни странно, через несколько мгновений он изрекает:

— Впрочем, мудрый король, которым я надеюсь стать, выпьет из чаши чужих советов ровно столько, сколько ему требуется. Раз у вас есть доводы против нашего брака, я готов их выслушать.

Только теперь замечаю, что все присутствующие почтительно поднялись в присутствии стоящего кронпринца. Пока он берет меня за руку и ведет к своему месту, обещаю себе в ближайшее время изучить основы местного этикета. Мой спутник усаживает меня на стул, расположенный впритык к своему, садится сам, и наши сотрапезники вслед за нами тоже призмеляются на свои сиденья. Все, кроме одного, который, похоже, намерен держать речь.

— Наша сила — в традициях, светлейший, — многозначительно изрекает пожилой, белобородый мужчина. — Фрийские жены — не только умелые любовницы, заботливые матери, но и грозные воительницы. Что станет с нашей страной, если мужи королевства последую твоему примеру и станут брать в жены слабых, беспомощных левиек, во всем зависящих от магии?

С досады мысленно чертыхаюсь. Вот же гад! Бьет в самое уязвимое место! Черт меня дернул за язык предложить Ардо всех выслушать! Однако мой жених не теряется:

— Гиннар, твоя дочь слаборука. Она с трудом поднимает меч — такой уж родилась…Считаешь ее непригодной к замужеству с фрийцем?

Белобородый Гиннар сердито качает головой, крякает от возмущения и вскоре садится. Его только что ткнули носом в им установленные двойные стандарты. И правда, что на такое ответишь?

Тогда слово берет хорошенькая молодая особа, сидящая в метре от Ардо:

— Но, светлейший… Фрийские девы любят родину настолько, что готовы сложить голову ради ее блага и процветания. Что может дать Фрии эта гм… юная, неопытная левийка? Какой пример она покажет нашим девам, занимая столь почетное, видное место подле тебя?

— Эта юная, неопытная левийка умеет выращивать урожай, разводить скот, исцелять больных и даже принимать роды, — отрубает Ардо, а я еще больше зажимаюсь от этих слов, ведь ничего из вышеперечисленного делать не умею. Чувствую себя бесполезной, как дырявый таз, хотя мой жених и утверждает обратное. — Во время войны, когда большая часть из нас отправится сражаться, все эти навыки могут пригодиться в тылу. Впрочем, и в мирное время подобные знания принесут пользу. Не находишь, Кларита?

— Но полюбит ли она Фрию так же, как мы?

— Заботу об этом предоставь ее жениху, — улыбается Ардо. — Разумеется, будет легче привить моей невесте любовь ко Фрии, если местные жители отложат в сторону копья и продемонстрируют свое знаменитое радушие.

— Я поняла, светлейший, — говорит Кларита, заметно порозовев в щеках. — Если позволишь, я задам последний вопрос.

Ардо кивает и девушка продолжает, с вызовом вскинув головку:

— Ты левиец по отцу, всю жизнь прожил в Левии и выбрал себе левийскую деву. Так где твоя родина, сир Кроу? Здесь или там?

На дерзкую девчонку со всех сторон устремляется шквал осуждающих взглядов. Больше всего возмущения сквозит от миловидной девочки-подростка, сидящей совсем рядом с Ардо. Она сжимает сейчас рукоятку столового ножа с такой злостью, что, кажется, серебро вот-вот прогнется или взлетит в воздух и острием прильнет к горлу Карлиты. Даже я, далекая от местного этикета, понимаю, что эта говорящая заноза перешла все границы допустимого в разговоре с будущим сувереном. Но вопрос столь важен для всех, что осадить ее никто не решается… Кроме той самой девочки с ножом. Ее напудренное личико искажается от негодования, и она тоненько пищит, возмущенно взмахнув кулачками:

— Что к человеку прицепилась, поганка паршивая! Отстань от него! Пиявка ты зубастая, а не воительница!

— Изволь заметить, сира Катарина, зубастость воительнице не помеха, — усмехается Кларита, даже не удостоив собеседницу взглядом, продолжая неотрывно гипнотизировать моего жениха.

Принц едва заметно качает головой, с грустным упреком глядя на Катарину, и та как-то сразу стихает. Какое-то время, примерно, бесконечность, Ардо молча наблюдает за дерзкой чертовкой, что посмела ковырнуть по больному, затем отвечает:

— Я мог бы сказать, что впитал любовь ко Фрии с молоком матери. Мог бы заявить, что знаю здешний народ и традиции лучше вас самих, потому что мать не давала мне спуска в обучении. Мог бы объяснить, что вырос во фрийском островке, созданном матерью в самом сердце Левии… Но к чему слова, когда поступки всегда звучат громче? На пороге войны я оставил Левию ради Фрии. Мой выбор очевиден… Кто-нибудь еще желает высказаться? — на этих словах он обводит всех серьезным, внимательным взглядом, и больше никто не рискует роптать.

В душе я ему аплодирую. Поставить на место подданных не силой своей позиции, а гибкостью ума — такое не каждый сумеет!

Приятно сознавать, что мой светлейший жених способен вести переговоры с подчиненными, слушать и слышать женские советы, несмотря на явно процветающий здесь патриархат. И все же, как он воспринял мое вмешательство — понятия не имею! По его непроницаемому лицу многого сейчас не прочитаешь.

В следующую секунду Ардо заявляет:

— Что же, благодарю вас, что присоединились к ужину. Все свободны!

Гости отправляются на выход, почтительно склонившись в прощальном поклоне. Я тоже собираюсь подняться, чтобы смыться с остальными под шумок, но мой принц хватает меня за запястье и, наклонившись к уху, пригвождает к стулу словами:

— Все, кроме тебя.

Все, кроме меня, по очереди утекают за дверь. Катарина уплывает к двери с последним потоком гостей. То и дело ловлю на себе ее взгляды. Острыми, любопытными иголочками они вонзаются мне в голову, проникают под кожу в попытках разгадать мою суть. Кто она? Когда последние дамы, церемонно шурша платьями, выплывают из залы, под локоток утянув за собой девушку, Ардо, прищурившись, долго смотрит на меня, а затем выдает:

— А ты не так проста, как кажешься…

Похоже только что мне сделали комплимент, поэтому я с облегчением выдыхаю. Спорить и отстаивать свою точку зрения нет никакого желания. Я все еще смущена, растеряна и немного напугана столь внезапным поворотом событий.

Его темные глаза пытливо наблюдают за моим лицом, иногда, правда, спускаясь на глубокое декольте. Мне кажется, я ужасно краснею от этих нескромных взглядов, но, когда он тянет руку к моей груди, и вовсе впадаю в ступор.

Прежде, чем успеваю отстраниться, а точнее, даже понять: желаю ли я отстраняться, он небрежно, легко скользит по моей коже от шеи к ключицам, следуя контуру шнура, от чего по коже бегут мурашки, поднимает кольцо, висящее на шее и отрешенно его рассматривает.

— Когда я просил тебя последовать за мной во Фрию, ты предполагала, что станешь женой простого кузнеца. Что скажешь теперь, когда кузнец оказался принцем?

Сглотнув, лепечу:

— Я удивлена… Почему ты умалчивал о своем происхождении?

— Хотел, чтобы ты узнала меня. Не как принца. Раз ты здесь, значит не-принц Ардо Кроу пришелся тебе по сердцу.

В ответ на его верный вывод киваю. Внезапно его губы склоняются к моим. Чувствую горячее дыхание на своей коже, сладко-горький запах вина. Безумно хочется кончиками пальцев дотронуться до шрама над его бровью, вновь ощутить покалывание бороды на лице… Однако он не торопится с поцелуем, дразнит, оттягивает момент, пестует предвкушение. Шепчет мне в губы:

— Так ты готова стать женой фрийского принца?

— Смотря которого, — на всякий случай уточняю я. Да, да, год юридического не прошел для меня бесследно! Ардо улыбается.

— Фрийских принцев немного. Все, что есть, — здесь, перед тобой.

— Тогда, пожалуй, мне хватит и одного, — смеюсь в тон ему.

— А мне, пожалуй, хватит…

Однако чего или кого хватит Ардо, я так и не узнаю, потому что на самом интересном месте дверь отворяется, в залу заходит белобородый Гиннар. Не получив незамедлительно нашего внимания, он для приличия откашливается и громко заявляет:

— Прошу прощения, светлейший! Новости безотлагательны.

Поначалу Ардо с досадой смотрит на вторженца. Но, чем больше тот говорит, тем больше он меняется, собираясь, фокусируясь, как будто внутри него натягивается пружина. Через пару мгновений он отстраняется от меня, всем корпусом разворачивается к Гиннару и приказывает:

— Говори.

— Левия только что прислала официальное послание. Если мы не вернем левийцам похищенную у них Всадницу в течение ближайших трех дней, они объявят нам войну.

— Всадницу, оседлавшую дракона? — удивленно переспрашивает мой жених. — Их ложь становится все изощреннее! Это лишь повод к войне, и птенцу крикши понятно! Ни один человек еще не седлал дракона!

— Осмелюсь усомниться, — степенно басит старый Гиннар. — Левийцы утверждают, что Всадница — их храмовая служительница Лия Клерр. Полагаю, так ли это, следует узнать у нее самой.

Две пары глаз устремляются на меня в ожидании ответа.

Усиленно рассматриваю блюдо с ягодами и чувствую, как краска заливает лицо, очевидно, придавая ему пурпурно-ягодный оттенок. Вдыхаю поглубже и смущенно из себя выдавливаю:

— Я как раз собиралась рассказать, что встретила недавно знакомого дракона… Я была уставшей, а он предложил подвезти…

Спотыкаюсь об мрачный взгляд Ардо и забываю все слова.

Мама дорогая.

Вот же влипла — так влипла!

Глава 28

Ссоры, войны, баталии… Крайнее средство отстоять свои интересы, которого я всегда пыталась избежать всеми правдами и неправдами. Когда же на горизонте забрезжила перспектива стать триггером для настоящей войны, эдакой Еленой Прекрасной, мне и вовсе захотелось вылезти вон из кожи, лишь бы уладить конфликт.

На следующее утро после предъявленного ультиматума царственные предки Ардо вернулись с рудников во дворец, куда в срочном порядке был созван фрийский совет старейшин. К моему несказанному удивлению, на совет пригласили и меня. То ли здесь сыграл роль мой статус Всадницы, то ли статус невесты кронпринца — не известно…

Практически единодушно фрийские старейшины решили, что войне быть! И главная причина заключалась вовсе не в том, что меня, невесту кронпринца, не желали выдавать противникам в качестве расходного материала, — хоть я и выразила немедленную готовность отправиться в стан врага! — а в том, что своими ложью и наглостью левийские лорды переполнили чашу фрийского терпения. Теперь лучшим умам королевства предстояло рассудить, как использовать обещанные нам три дня форы, чтобы с максимальным эффектом дислоцировать войска и ресурсы.

Воевать на фрийской территории никто из присутствующих не желал — ведь тогда под ударом оказались бы родные дома, стада, амбары и поля с подоспевшим урожаем.

Хотя при этом борьба на собственной территории несла с собой важное преимущество: левийцы не могли использовать магию, и в честном бою они оказались бы в заведомо проигрышном положении. Расположив военные действия в Левии, этого преимущества фрийцы бы лишились.

Впрочем, Магдалена уверила всех, что ее юные ученики ничем не хуже матерых левийских магов. А уж магическое оружие, которое они годами создавали в своей школе, в разы превосходит левийские игрушки. Что означало: сражение на территории противника все же имело ряд выгод, в том числе и эффект неожиданности.

Таким образом, присутствующие подошли к вопросу, как переместить через границу фрийское войско. Для того, чтобы снять магический заслон, уйдет слишком много ресурсов. Перемещать же войско через приграничные порталы по несколько человек за раз — слишком долго и энергозатратно.

Споткнувшись об это логистичекое препятствие, все приуныли. В угрюмо нависшем куполе молчания внезапно раздался глас моего жениха. Ардо заявил, что существет путь через Тощую Гать. Да, там и правда водятся гигантские, зубастые твари, он лично лицезрел некоторых…. Однако Катарина, девушка, представленная всем скромной сироткой из Левии, на самом деле русалка, способная играюче подчинить себе водных чудищ… С ее помощью переход был вполне возможен.

Про себя торжествую! Если у тебя есть подруга русалка, то мой приятель-дракон никоим образом не должен тебя смущать! И кстати, о драконах! Действуя в Левии, уверена, мы сможем заручиться их поддержкой!

Когда все эти умные, рассудительные головы сосредоточенно обдумывали дальнейшую военную тактику, я робко предложила:

— А, может, попробуем избежать войны?

Во внезапно наступившей тишине я почувствовала себя Снегурочкой, у которой прямо на детском утреннике отвалилась блондинистая коса, а из-под шапки выскочили медные пряди волос — иначе говоря, ощутила себя полной дурой. Тогда-то, немного путаясь и страшно волнуясь, я изложила свой план.

***

Я стою на просторном заднем дворике перед Магдаленой, своей без пяти минут свекровью, и ощупываю прическу. Косы по-левийски мне заплели вчера утром еще во Фрии. На тот момент они выглядели настоящим произведением искусства, но прыжок через портал еще никому не добавлял элегантности, а уж через два и вовсе превращал любую прическу в облако беспорядочно торчащих прядок. Переплести их времени не нашлось.

— Твой вид приемлем, — повторяет Магдалена, склонив голову набок и пробегаясь по мне внимательным взглядом, — и даже неплох, учитывая обстоятельства.

От подобного "комплимента" теряю последние крохи самообладания. Всхлипываю и прячу лицо в ладонях. Бережно коснувшись головы, она приглаживает мне волосы. Слышу тихие слова:

— Твои взъерошенные перышки не расскажут главного. Бывает, в ранимой, крохотной птичке живет сердце львицы. Ты справишься, даже не сомневайся!

Легко ей говорить! Это ведь не ей с ее уверенной статью королевы, сейчас выступать перед толпой левийцев, а жалкой, растерянной девчонке, которой по ораторскому искусству доставались одни трояки.

Когда на кону судьба двух государств, когда хрупкий мир между ними балансирует на тонкой, призрачной нити, когда жених чуть не разругался со своим коронованным дедом, не желая отпускать невесту на амбразуру, когда ты единственная, кто может остановить нарастающий конфликт, по крайней мере, попытаться… В общем, ситуация так непроста, что даже позитивное «ты справишься» отдается нервной дрожью где-то под ребрами.

— Может, все-таки выйдем на ратушу? — нерешительно предлагаю я. — Выступлю там, как нормальный человек, безо всякой магии? Опять же зрительный контакт с аудиторией…

— На ратуше полно переодетых полицейских. Тебе не дадут сказать и двух слов — свяжут и утащут в свои застенки. Нет уж, следуем изначальному плану!

Магиня, одетая под мальчика-подмастерья, встает поудобнее, шире расставив стройные ноги, делает несколько пассов кистями, из ее пальцев вырывается небольшое голубое свечение. Она встряхивает руками, разминаясь для предстоящей работы, и, ободряюще мне улыбнувшись, кивает — мол, не боись, прорвемся!

Затем направляет на меня ладони и прикрывает глаза. В тот же миг над крышами соседних домов, окруживших городскую ратушу плотным кольцом, появляется моя исполинская голограмма. Я поднимаю ладошку, и рука голограммы тут же взмывает вверх в приветственном жесте.

Все, товарищи. Я в эфире.

— Граждане Левии! — обращаюсь я в сторону Ратуши, представляя обычный для Велиарха поток народа в будний день: морщинистые лица торговцев, упитанных мясников, юрко снующих, хорошеньких женщин с корзинами в руках. Мое гигантское изображение, словно в рупор, произносит те же слова.

— Вы все уже слышали обо мне, как о Всаднице. По преданиям человеку, оседлавшему дракона, суждено править вашим миром честно и справедливо. Так позвольте мне быть с вами честной! Долгие годы мы, левийцы, легкомысленно пользовались магией, не ведая о том, что она конечна. Теперь источник энергиуса иссяк, и ему требуется энергетическая подпитка. Все те девы, храмовые звезды, которые недавно пропали… Их энергию до последней капли выпил источник. Он взял себе жизни ваших дочерей, чтобы дать вам привычный комфорт. Я хочу, чтобы вы спросили себя: равноценный ли это обмен? Готовы ли вы и дальше платить за энергиус столь высокую цену?

На этом вопросе делаю паузу. Даю время переварить информацию и сделать выводы. Я не вижу, что происходит на городской ратуше, но по доносящемуся оттуда гулу понимаю, что люди взбудоражены и возмущены. Уже хочу продолжить свою речь, как вдруг Магдалена открывает глаза, внимательно прислушавшись к чему-то, и шепотом просит тишины.

Там, на ратуше, стоит ее ученица, которая мысленно транслирует магине происходящее на площади. От волнения и нетерпения схожу с ума.

— Покажи мне! — прошу ее и она кивает. Осторожно заглядываю в ее приоткрывшееся сознание.

На площади выступает тоненькая девушка. Не сразу узнаю в ней Мелиссу. Девушка, одетая в изумрудное платье мирянки, рассказывает о себе. Как она умерла, доставая энергиус и как Всадница ее оживила, рискуя собой. Вот почему она покинула Храм со всей его ложью. Нельзя верить магистру! Нельзя верить лордам! Только Всадница заслуживает доверия простых людей!

В этот трогательный момент вижу, как грубые, мужские руки хватают узенькие плечи, зажимают девушке рот. Затем двое мужчин волокут ее, брыкающуюся, прочь с ратуши. Пара крепких торговцев, поначалу бросившихся ей на помощь, отступают при виде обнаженных полицейских браслетов.

Бедняжка! Я хочу бежать ей на выручку, но на кону возможное перемирие, и я никак не могу оставить свою попытку достучаться до народа! Бросаю на Магдалену умоляющий взгляд и она, все поняв без слов, кивает. Сосредоточенно глядит куда-то вдаль, зрачки ее при этом то сужаются, то расширяются. С кем-то телепатически пообщавшись, она шепчет:

— Мои ученики отправились ей на помощь. С ней все будет в порядке!

Слегка успокоившись я опять беру слово, обращаясь к левийцам:

— Мелисса права! Лордам нельзя верить! Они убеждали нас, что Фрия опасна, что фрийцы с детства воспитывают воинов, чтобы порабощать другие народы. Но взгляните на историю Фрии! Их северные владения никогда не увеличивались и не уменьшались. Их военное искусство нацелено только на защиту. Цель фрийцев: мирное сосуществование с соседями. Если же на них нападут, они будут сражаться до последней капли крови: и мужчины, и женщины, и дети. Жить на коленях никто из них не станет. Призовите обратно своих отцов, сыновей и братьев из армии! Пусть они вернутся к земледелию, торговле и охоте, откажитесь от войны!

Магдалена вновь просит меня замолчать. Вскоре шепчет:

— Они кричат, что фрийцы атакуют первыми, как разбойники. Исподтишка. Ночное нападение на селян. Взрыв на границе. Сотни мирных, левийских граждан пострадали.

— Эти нападения подстроены лордами, — возражаю я. — Они готовы на все, лишь бы развязать войну. Даже к убийству собственных граждан.

— Зачем лордам война? — вещает магиня. — Им не понятно.

— Причина в жадности. Магистр и лорды получали магию бесплатно и продавали ее вам за золотые талы, набивая свои карманы. Теперь, когда цена магии возросла до человеческих жизней и стала труднодоступной, они хотят обогащаться за счет фрийского источника. Чтобы добраться до него, лорды готовы развязать войну и пожертвовать вашими жизнями. Готовы ли вы умереть ради пополнения их кошельков?

— У нас нет выбора, — шепчет магиня, транслируя ответы с площади. — У лордов есть войско и маги. Они могут нас заставить. В их руках сила, у нас ее нет.

— У вас есть я, Всадница, оседлавшая дракона. У вас есть соседи, вольные фрийцы, готовые прийти вам на помощь. Вы не одни!

— Где те вольные фрийцы? Где ты? Да и ты ли это, Всадница? Покажись нам! Может, с нами сейчас говорит магия, а настоящая Всадница находится на другом конце мира? — шепчет Магдалена.

К такому вопиющему недоверию, к счастью, я была готова.

Сосредоточившись, зову Карниллиуса, ожидающего в относительной близости, сразу за чертой Велиарха, и уже через минуту его внушительных размеров тело грузно приземляется в просторном дворике. Залезаю ему на крыло и привычно пристраиваюсь на холке, схватившись за шипы.

— Ну что? Скучала по мне, красавица? — задорно интересуется дракон и, шумно фыркая, взлетает с каменной брусчатки, а потом неторопливо кружит над ратушей. Совершая последний круг, он опускается так низко, что чуть не задевает крылом одну из торговых палаток.

— Откажитесь от войны! — кричу я со всей силы, рискуя сорвать голос. — Или вы напрасно погубите свои жизни! Это говорю вам я, Всадница, оседлавшая дракона.

Карниллиус, желая добавить чуть больше драмы, выплевывает мощную струю пламени на городскую плаху, и она мгновенно вспыхивает, как бензин от упавшей спички. Таким вот эффектным образом закончив выступлением перед десятками граждан, скопившихся на городской площади, мы улетаем.

Глава 29

Перелетая из города в город, мы с Карниллиусом распаляем в народе возмущение против двуличного правительства, а по дороге, чтобы лишний раз не возвращаться, сжигаем в гарнизонах оружейные склады.

Во время перелетов мимо нас проносится бесчисленное множество почтовых креаков. Вести о Всаднице и ее послании распространяются среди левийцев с немыслимой скоростью.

За несколько дней мы успели побывать в шести крупнейших городах Левии, остается последний, с многообещающим названием Оазис. Однако, вопреки моим надеждам, именно в этом городе мое выступление оказывается под угрозой срыва.

До нас долетают слухи, что по городским улицам рыщут правительственные агенты с моими изображениями. Поэтому, чтобы добраться до нужного места, сначала нам приходится затаиться в какой-то подворотне, чтобы Магдалена небрежным взмахом руки что-то сотворила с моим лицом.

В груди все замирает от ужаса, когда вместе с рыночной толпой нам навстречу приближаются переодетые агенты с глазами острыми и цепкими, как крюки. Взгляды их скользят и по моему лицу, но, не признав во мне Всадницу, они нас минуют.

С облегчением выдохнув, мы беспрепятственно добираемся до дома, откуда планировался эфир. К тому моменту мне уже известно: дома учеников Магдалены рассосредоточены по всей стране, будто магиня предвидела грядущее и заранее готовила основание для происходящего ныне. Женщина возвращает мне изначальный облик, а дальнейшее протекает по накатанной колее.

Над ратушей снова вырастает моя огромная голограмма. Провожу короткий ликбез, раскрывая мотивы лордов и нюансы добычи энергиуса. Но на сей раз реакция народа превосходит все мои ожидания! Как только моя речь подходит к концу, разгоряченные люди орут:

— Что нам делать, Всадница?

— Покажись нам и мы последуем за тобой!

— Веди нас!

— Мы готовы восстать против лордов!

Я уже собираюсь, как обычно призвать дракона, чтобы самолично явиться людям, как вдруг моя свекровь хватает меня за руку и неуверенно бормочет:

— Стой! Что-то не так! Мужчины, которые громче всех ратуют за Всадницу… Их не трогают агенты…

Магиня прикрывает глаза, мышцы ее лица каменеют от напряжения, на коже выступает пот. Наконец, она напряженно шепчет:

— Это западня!

Женщина едва заметно меняет положение рук, и с городской ратуши исчезает мое три дэ изображение. Через пару минут с соседнего дворика вздымается голограмма, один в один изображающая меня и Карниллиуса. Эта три дэ версия меня и дракона несется на площадь, натурально размахивая крыльями, и без устали наворачивает круги над ратушей. Когда фейковый ящер спускается чуть ниже к земле, на него вдруг падают из ниоткуда светящиеся неоном сети. Пролетев сквозь изображение дракона, эти сети обрушиваются вниз, прямо на задранные к небу головы зевак. Среди попавших в ловушку раздаются возмущенные крики, которые перекрывают не менее разгневанные вопли близстоящих горожан:

— Ее здесь нет!

— Это обман!

— Все выступления — ложь!

Ментально я призываю Карниллуса, подспудно надеясь, что у магов не припрятана в рукаве еще одна ловушка. Учитывая царящий в стране дефицит магии, навряд ли… Магдалена меня на сей раз не останавливает, лишь жадно всматривается и вслушивается во что-то, происходящее не здесь. Вскоре вместе с драконом мы взлетаем и парим над площадью уже в реальном, самом что ни на есть правдивом режиме. Когда Карниллиус спускается пониже, кричу:

— Я не обманывала вас, добрые левийцы! Как видите я, Всадница, способна предвидеть хитроумные ловушки коварных магов. Откажитесь от войны и я гарантирую вам поддержку драконов и ваших фрийских соседей!

Прощальным аккордом, как водится, Карниллус зрелищно поджигает городскую плаху, и мы улетаем в закат.

Итак, подведем итоги. Всего лишь несколько выступлений — и народ бурлит по всей стране, готовясь взорваться, как банка сгущенки.

Однако революции мне совершенно не хочется. Обычно, восстания сопровождаются хаосом и никому не нужными жертвами. Поэтому теперь мне надлежит убедить левийское правительство добровольно-принудительно снять свои полномочия.

При мысли об этом заранее стрессую. Ведь убедить народ не воевать не так уж и сложно, — кому из среднетипичных граждан захочется рисковать своей шеей ради чужих кошельков? — а вот заставить отступить зажатых в угол лордов и магов — это совершенно другой уровень переговоров.

Я долго размышляю над тем, что делать и, в конце концов, убеждаю Фредерика пойти на немалые уступки. От лица фрийского правительства обещаю лордам неприкосновенность их жизни и имуществу, если они согласятся незамедлительно оставить свои позиции.

С моей точки зрения, это невероятно щедрое предложение! Ведь я предлагаю им избежать наказания за совершенные преступления, и даже не отбираю награбленного, что позволит им остаток жизни провести припеваючи.

Это как ограбить федеральный банк, и расслабленно, не спеша, с одобрения полиции переехать в другой штат, чтобы начать все с чистого листа, имея на руках миллиарды баксов.

Как ни удивительно, в ответных письмах, доставленных креаками, лорды имеют наглость торговаться:

— Ты же не будешь против воспользоваться нашим огромным опытом, высокочтимая Всадница?

— Ни один чужак не посоветует тебе, как удерживать в узде местных простолюдинов!

Лорд Велиран в своем послании опускается до банального шантажа:

— Если ты будешь столь бескомпромиссна, мне придется поведать людям о том, что Всадником мог стать только иномирянин. Полагаю, левийцев не обрадует новость о том, что их обожаемая Всадница — иномирянка.

Отвечаю, что пользоваться опытом их лживого правления, очень надеюсь, мне не придется. Новость же о моем иномирском происхождении они могут обнародовать в любой момент, после чего эта тема благоразумно забывается лордом Валираном.

Я уже давно поняла, что попаданцев здесь отлавливали исключительно для того, чтобы не допустить их к пульту управления страной. А значит, лорды шли против древних пророчеств, исполнения которых так жаждал народ. Вот и к гадалке ходить не надо, чей рейтинг понизят лорды оглаской сего факта.

Пока идет переписка, на границе собирается немалое фрийское войско. Над левийской же армией, неуклонно мельчающей в связи с дезертирством солдат, то и дело парят драконы, время от времени изрыгая из пасти мощные струи огня. Разумеется, все мимо цели, и все же ряды солдат продолжают редеть.

В результате столь неутешительных событий, лорды соглашаются на предложенные условия, понимая, что козырей у них не осталось.

Местом встречи для подписания договора назначается Белый Храм, что кажется мне весьма символичным. Мой путь в этом мире начался со служения в Белом Храме. Логичным кажется, что для завершения некого этапа новой жизни и перехода на следующий, мне необходимо вернуться сюда же.

Мы собираемся в роскошном приемном зале, в котором я не раз трапезничала с верховным магом. Король Фредерик, Ивар с Магдаленой и, разумеется, я представляем Фрию. С левийской стороны сюда пожаловали совет вычурно выряженных лордов, от блеска одежды которых уже рябит в глазах, и делегация облаченных в черное магов. Лорд Велиран и верховный магистр изрядно задерживаются, но, по словам их замов, обещают прибыть с минуты на минуту. Задержка верховного мага кажется тем более странной, что Храм — его вотчина.

Пока мы ждем опаздывающих, в который раз перечитываем договор, оформленный на тонкой, пожелтевшей бумаге. Его условия были тщательно продуманы, заранее подготовлены и одобрены обеими сторонами. Я лично проверила каждую буковку и, — спасибо первому курсу юридического! — подправила некоторые сомнительные формулировки.

Если по существу, наше соглашение вещает о том, что с сегодняшнего дня в стране меняется государственный уклад: власть в Левии переходит Ивару и Магдалене, а всем полномочиям совета лордов наступает конец. Лорды и маги обязуются никоим образом не мешать новому правительству, напротив, обещают всячески его поддерживать. В то же время новое правительство отныне не имеет права требовать возмещения за ошибки старого, а также обязуется оставить жизнь и имущество, принадлежащее тем к настоящему моменту.

Этот договор предполагается скрепить кровью, что означает: в случае отступления от клятвы клятвонарушителя ждет смерть.

На наших шеях висят мощные защитные амулеты, лично заряженные Магдаленой. Любая агрессия, и магического, и физического характера, не причинит нам никакого вреда, зато вернется трехкратным бумерангом к источнику. Судя по тому, с каким трепетом левийские маги поглаживают свои бирюльках на шеях, они тоже пришли под защитой.

Несмотря на это, обе стороны напряжены — ведь пока договор не подписан, может случится все, что угодно.

Чем дольше мы ждем лорда Велирана и верховного мага, тем сильнее у меня холодеют руки. От нервов всегда так. Здесь нет часов, однако ноги уже ноют от долгой ходьбы. Сидеть я не могу — лишь вышагиваю, как заводная по мраморным плитам, собирая раздосадованные взгляды присутствующих. Иногда приближаюсь к столу, хватаю документы и перечитываю их в сотый раз, пытаясь выловить в них незамеченные до сих пор подводные камни.

Время от времени на меня беспокойно косится Магдалена, и Ардо в который раз безуспешно уговаривает успокоиться и присесть. Я уже как раз склоняюсь к тому, чтобы послушать жениха, как вдруг…

Нет, верховные так и не почтили нас своим присутствием! Зато где-то внизу раздается сильный шум, пол пугающе вибрирует под ногами, и мое беспокойство враз перерастает в панику.

— Где источник энергиуса? — Магдалена трясет меня за одно предплечье, выводя из ступора, в то время как Ардо уже тянет за другое, увлекая куда-то к двери.

Мы синхронно устремляемся вниз к источнику по извилистым лесенкам, с каждым шагом все больше приходя в себя. Вместе с нами туда торопятся и остальные участники встречи.

Когда вбегаем в подвальное помещение, поначалу я никак не могу понять, что здесь только что случилось…

Все пространство заполнено едким дымом, от которого першит в горле и хочется кашлять. Яма, откуда извлекали энергиус, расширилась, как минимум в два раза, весь ее периметр пышет жаром и светится, как тлеющая головешка.

Сидя на каменному полу, к стенке жмется провидица Варика. Сейчас, правда, она меньше всего походит на саму себя: когда-то гордую, властолюбивую деву. Охровое платье, атрибут важной позиции, местами опалено, местами порвано, лицо запачкано чем-то черным, из волос выбиваются беспорядочные прядки — словом, выглядит она плачевно. Озирается по сторонам безумным взглядом и взахлеб лопочет:

— Лорд Велиран и верховный… Артефакт замедленного энергетического уничтожения… Мой долг защищать Храм и источник любой ценой… Я должна была их остановить…

Рядом с девушкой лежит бесформенная разноцветная груда, которую я поначалу приняла за ворох одежды, но присмотревшись распознаю в ней неподвижные тела.

— Что с лордом и верховным? — кричат наперебой левийцы. От избытка чувств они слегка теряют связь с реальностью: гурьбой кидаются к телам, кто-то обжигается об край ямы, шипит от боли и отскакивает от жаркой бездны, чуть в нее не сорвавшись. Кто-то скидывает шикарные камзолы, спасаясь от жара, жмется к каменным сводам. Их растерянные глаза то устремляются к нам с Магдаленой, то к поехавшей от пережитого Варике.

— Они мертвы, не так ли? — обращается к провидице магиня, настороженно принюхиваясь к чему-то. — Здесь витает запах недавней смерти.

— Я призвала источник. Он забрал их души… Да, они мертвы, — и указывает на безжизненные тела.

— Они хотели сохранить власть настолько, что решили уничтожить весь Храм, желая похоронить нас в его развалинах, — заключает Магдалена.

Тем временем, Ардо переворачивает оба трупа, и мой взгляд скользит по навсегда онемевшим лицам. Лорда Велирана при жизни я никогда не видела, а лицо верховного мага успела хорошо изучить. И все равно такое удивленное выражение видела впервые. То ли он не ожидал, что на его магию найдется управа, то ли не ожидал отпора от своей верной провидицы. Пустая, никчемная смерть жадных до власти людей… И все же… Искра сострадания к этим глупцам пронзает меня насквозь, и я кидаюсь к магистру, желая ему помочь, как когда-то помогла Мелиссе. Чьи-то сильные руки хватают меня и удерживают на месте.

— Они мертвы, — шепчет Ардо. — Все кончено.

Глава 30

После подписания договора власть в стране переходит Ивару и Магдалене. Мне легко представить эту пару во главе Левии. Оба красивые, энергичные, с горящими жизнелюбием глазами и далеко идущими планами.

Первым делом они решают энергетический кризис. Снимают магическую стену на границе — в ней больше нет нужды, — и договариваются с источником энергиуса о времени, необходимом для регенерации. Тщательно следуют графику и никогда не берут больше дозволенного. Оказывается, смерть верховного мага не была такой уж напрасной, как это виделось поначалу. Его душа напитала левийский источник достаточно для многомесячной генерации магии. Разумеется, теперь ее используют экономно: никаких магических причесок, никакой уборки по щелчку ленивых пальцев…

Впрочем, опьяневшие от отмены войны люди готовы теперь на все: и на смену политического уклада, и на бережное, осмотрительное использование магии. Они ликуют от наступивших перемен. Целыми толпами выходят на улицы и шумно, со смаком празднуют. Судя по ошалевшим от вина лицам, владельцы таверн собирают за последние несколько дней месячный оборот.

Лично меня их настрой настораживает. Левийцы напоминают сейчас молодоженов Рябцевых, моих давних соседей по пятиэтажке. Когда те переехали в свою двушку, то первым делом позвали местных старожил на новоселье. Казалось, им плевать на то, что на потолке у входа красуются разводы, — привет протечкам! — что уже два раза в туалете была замечена мышь, и что вытяжка наотрез отказывалась поглощать кухонные запахи, зато с избытком приносила их от соседей… Они, как сбежавшие от родителей подростки, накурились оптимизма и смотрели на жизнь с безудержной бодростью. Их настроя хватило ровно на три месяца, по истечении которых в квартиру въехали новые хозяева. Печенкой чую: когда хмель от головокружительных перемен рассеется, родителям Ардо придется надеть ежовые рукавицы и применить воспитательные навыки в глобальном масштабе.

Левийская перестройка неизбежно затронула и Фрию. После долгих раздумий король Фредерик, наконец, решился распечатать магический источник. Наблюдая за своей дочерью, мастерски использовавшей магию, он словно вышел из черно-белых тонов и погрузился в разноцветный мир, до сих пор спрятанный за отжившими свое концепциями. Однако же король взял слово с Ардо, что фрийская магия будет расходоваться умеренно и во благо.

Распечатка фрийского источника приводит к тому, что драконы, как и прочие магические существа нестройной толпой устремляются во Фрию. Теперь мы с Карниллиусом во имя экономии времени нередко пересекаем границу в тесном, так сказать, тандеме. А поскольку дел у Всадницы хватает в обеих странах, присутствие дракона во фрийском дворце вскоре становится делом привычным. Настолько, что ему выделяют отдельную команту. Мне кажется, где-то в глубине души Нил не может не восторгаться полученным комфортом. Как бы он ни ворчал про мою прежнюю квартиру, он привык к евроремонту и всем вытекающим из него эстетическим удобствам!

Больше всего мне нравятся ранние перелеты… Чувствую, как заряжаюсь от восхода четырех светил, каждый раз сердце замирает от восторга, когда мы насквозь пронзаем розоватые облака…

Однажды, проснувшись ни свет ни заря, стучусь к Нилу в комнату чуть раньше, чем договоривались, и, приняв его нечленораздельное бормотание за «войдите!», захожу внутрь. Каково же мое удивление, когда из-под его одеяла застенчиво выглядывает милое, веснушчатое личико русалки!

— Катарина? — мямлю я, замерев от шока.

— Стучаться надо! — рычит на меня Нил, загораживая собой девушку. — Ты напугала мою невесту!

Я тут же выскальзываю за дверь, широко улыбнувшись. Сердце драконьего альфы теперь официально занято другой! Наконец-то, Ардо перестанет хмуриться при виде меня, восседающей на драконе, а меня, — невиновную на минуточку! - перестанет глодать нелогичное чувство вины.

Дракон и русалка! Подумать только… Интересно, как их союз воспримут местные фрийцы. Они, по моим ощущениям, те еще консерваторы! Хотя в последнее время даже они ощутили на губах сладость перемен.

Страну потихоньку заполнили маги, знахари и ведуньи. Для всех находилась работа. Первым делом, разумеется, Карниллиус нашел для Катарины ведьму, снявшую заклятие. Я бы предложила в качестве ведьмы себя, но постеснялась. Мои способности до сих пор не изучены и нуждаются в доработке, а использовать в качестве подопытного кролика бедную сиротку мне не позволила совесть. Поэтому, пока старая ведьма проводила ритуал для Катарины, я скромно стояла в сторонке и набиралась опыта.

Сир Гиннар вылечил свою слаборукую дочь, и совсем скоро она рубилась мечом наравне с лучшими фрийскими воительницами, став несомненной папиной гордостью. Сира Кармелита прикупила себе намагиченного оружия и теперь повсюду расхаживала с кинжалом, исписанным особыми рунами. Оказалось, много магии на оружие не требуется, а эффективность использования возрастает в разы!

Король Фредерик, огромный по комплекции мужчина, напоминающий сурового гризли, по окончании межгосударственного конфликта превратился в душку. То и дело до моих ушей доносятся громовые раскаты светлейшего хохота, приглашения на всевозможные увеселения, вроде охоты на ленерога и прочую живность. В отличие от местных придворных, отказываюсь, разумеется, и от охоты, и от стрельбы из лука, и от прочих экзотических забав. Ну, что вы, ваше светлейшество! Где я, а где метание ножей?

Но однажды в своей спальне вместо ожидаемой мною Кристы натыкаюсь на суровую Магдалену. Она помогает мне переодеться и заявляет со свойственной ей прямотой:

— Ты же стала частью нашей семьи, дорогая. Скоро взойдешь на трон. Если ждешь, чтобы тебя полюбил народ, ты должна полюбить его традиции… Иначе поставишь своего будущего короля и мужа в очень затруднительное положение.

Лепечу что-то про культурные различия, про то, что красота — в разнообразии вкусов, что я больше по части почитать и вообще давно уже присматриваюсь к королевской библиотеке, но почти-свекровь заглядывает мне в глаза, — как в душу взглядом вонзается, — и шепчет:

— Я ведаю, кто ты, иномирянка! Знаю и то, что различия между нашими мирами много больше, чем между Фрией и Левией. Но ты согласилась на замужество с кронпринцем, а фрийской королеве свои личные предпочтения придется задвигать туда, где они не мешают интересам страны.

От ее строгих и одновременно сочувствующих слов, мне становится не по себе. Только в тот момент до меня доходит, во что я вляпалась. Я, конечно, и раньше понимала, что мне придется непросто, но лишь теперь осознала, насколько.

Учиться боевому искусству… От одной только мысли об этом становится страшно. Придется освоить и верховую езду — не ту, где я едва удерживаюсь в седле, стоит лошадке перейти на рысь, а ту, где я запросто смогу скакать галопом, обходясь без седла. Словом, впереди замаячила долгая и муторная учеба, обещающая многочисленные синяки и ссадины! Но самое главное, магиня пообещала мне помочь разобраться с магическими способностями. Она увидела во мне потенциал, превышающий и ее собственный, и «всех тех, кого она знала доселе». Однако любой талант, особенно той мощи, что у меня, нуждается в шлифовке.

Что меня по-настоящему радует — мы проводим много времени с Ардо. У нас не так много моментов уединения, — ему уже сейчас приходится разъезжать по стране с дедом, чтобы в самом скором времени перенять бразды правления. Его повсеместно сопровождает немногочисленная, но преданная свита: слуги, наставники… Теперь еще и невеста, которая вконец устав от занятий, малодушно сбегает от суровых учителей. При следующей встрече объясню им: лучшего учителя, чем будущий король, мне не найти. Надеюсь, возразить им на это будет нечего.

С сожалением, выясняю, что никто в этом мире так и не понял технику перехода между мирами. Моя месть ковену темных ведьм откладывается до лучших времен. И вот что странно. Чем больше проходит времени, тем больше я понимаю, что мстить мне в общем-то не за что. У меня есть любящий жених, учителя, семья — словом, люди, кому я нужна и кому я смогу приносить реальную пользу. Никто здесь не смотрит на меня, как на фрика. Магия для этого мира так же естественна, как и воздух. Хотя для многих фрийцев она до сих пор непривычна, но приятна на вкус и довольно полезна.

Пожалуй, когда я научусь путешествовать между мирами, я даже доставлю ковену темных ведьм коробку конфет, — не ядовитых, нет, а самых вкусных, шоколадных с орешками! — и открытку.

Я уже знаю точно, что там напишу.

«Спасибо, что подарили мне полную, счастливую жизнь! Пусть ваши сердца однажды наполнятся светом добра и узрят ту красоту, которую однажды вы помогли увидеть мне!

С любовью,

Ваша Лия!»

Глава 31. Эпилог

Семь лет спустя.

— Только не порань Лео! — кричу я шестилетнему Грегору. Совсем недавно он научился ездить на волкодавах, и теперь обучает тому же младшего брата-погодку.

— Я освоил это в три года. Ценой каких-то пары ушибов! — слышу на ухо тихий голос Ардо, и замираю от радости. Он приехал! Он дома! До сих пор не привыкну к тому, как беззвучно он приближается сзади. Ощущаю его руки на талии, горячие губы на шее. К той реакции, которую вызывают в моем теле его прикосновения, я тоже никак не привыкну. Казалось бы, семь совместно прожитых лет позади, двое сыновей, а чувства никуда не уходят, накрепко вросли в сердце и все прочнее укореняются там с каждым годом. Ничем их оттуда уже не вытравить — ни испытаниями, ни разлукой.

В позапрошлом году шуйцам приспичило разбойничать на фрийских границах. Им, конечно, дали отпор, но с наглецами пришлось повозиться. Ардо неделями отсутствовал дома, и я то и дело прислушивалась к своей восьмерочке — не зачешется ли… К тому моменту я неплохо овладела магией, запаслась широким арсеналом оружия и превратилась в сокрушительную боевую единицу. Но мой шрамик так и не зачесался — муж вернулся из долгой командировки целый, невредимый и даже посвежевший.

Вот и сейчас он нагрянул домой, лучась от довольства. Кучку магов, которым взбрело в голову воровать яйца фрийских драконов, удалось приструнить и настроить на честный лад.

— Папа! Папа приехал! — вдруг голосят дети, отвлекаясь от своих акробатических игр с волкодавом, и бросаются к отцу.

— Приехал не только папа! Ну-ка угадайте, кто еще? — вдруг требует Ардо, развернувшись вполоборота. Со стороны замка к нам движутся две фигуры: мужская и женская.

— Сир Сандер и сира Мелисса! Урааа! — восторженно голосят наши отпрыски и кидаются в раскрытые объятия семьи Стоков.

В последнее время мы встречаемся не часто. Магдалена доверила им руководить Белым Храмом, а это в некотором роде целое королевство! Когда мальчишки отправляются демонстрировать Мелиссе свои новые умелки, Ардо со смешком хлопает Сандера по плечу и подначивает:

— В честь вашего приезда устроим охоту на ленерога! Знаю, знаю, ты будешь рад-радешенек… Если, конечно, на сей раз удержишься в седле!

— Больше не подсовывай мне диких, необъезженных мустангов! Друг называется! — отмахивается тот, широко улыбаясь.

— Ладно, специально для тебя прикажу оседлать славную старушку Мирту — с нее не свалится и трехлетний малыш. Уверен, если вцепишься покрепче, то не упадешь!

— Это ту самую Мирту, что в прошлом году выиграла скачки?

— Друг мой, у тебя прекрасная память!

— Ею одной и спасаюсь!

Они хохочут и одновременно хлопают друг друга по плечам. Вскоре прибегают и раскрасневшиеся дети с Мелиссой. Ее беременного животика почти еще не видно, но по округлившейся фигурке и по счастливым, хоть и уставшим глазам чувствую, у них будет двойня.

Пока мы обмениваемся последними новостями, слуги сервируют нам на поляне незатейливый обед. Накинув на траве покрывало, расставляют блюда с едой. Когда почти уже все готово, слышу ментальный голос Нила:

— Ленерогов убедительно попрошу не убивать. Риана непременно расстроится и проплачет всю ночь.

— Твоя дочь готова плакать над каждой убитой зверушкой и каждой съеденной рыбкой, Нил. Ты бы ей объяснил, что это людская еда… Людей ей не жалко?

— Не так сильно, как животных. Особенно она к ленерогам привязалась. У них, говорит, глазки добрые и выразительные. Они всегда ее на спинке катают и едой делятся.

— Но это же пищевая цепочка! В природе так устроено: одни животные поедают других!

— Если одно животное ест другое, ее это ни хрена не парит. Сам не пойму, почему… А если человек его ест…

— Отлично… Дочь вегетарианка у плотоядного папы! Сам-то как питаешься теперь? Врешь, что перешел на травку, а за соседней горой быков хомячишь?

— Чего только не сделаешь для дочери! — смущенно шепчет он. — Эта ее особая связь со всеми животными, рыбехами и пташками… Кто же знал, что дети дракона и русалки рождаются властелинами живности?! Риана просто своих подданных защищает… Со временем она, конечно, поймет… Ну, ты сама знаешь, как оно бывает… Черно-белый мир обрастет полутонами, начнутся компромиссы. А пока… Ленерогов трогать не сметь! — жестко приказывает он. И добавляет через пару секунд уже чуть помягче:

— Если только одним выстрелом. И безо всякой погони. Подкрасться против ветра — и стрелу прямо в глаз! Чтоб не мучался! Может, тогда она не почувствует…

— Ладно, посмотрим, что смогу сделать, — обещаю я, и наш разговор обрывается. Приветливо улыбаюсь гостям, детям, мужу, беззаботно поедающим что-то мясное, и вкрадчиво изрекаю:

— А слабо подстрелить ленерога одним выстрелом в глаз, подкравшись к нему против ветра?

Вижу, как на лицах мужчин удивление сменяется детским восторгом, и они одновременно восклицают:

— Наконец-то вернусь домой с неотбитым задом!

— Это же новый уровень мастерства, дорогая!

Ну, вот… Всего лишь маленькая женская хитрость. Тут главное, как преподнести…

— Я предоставлю это право своей любимой жене! — торжественно заявляет Ардо, отпивая глоток из бокала и разом выдергивая меня из самодовольного любования. — Ты долго тренировалась и заслужила право первого выстрела. К тому же, — добавляет он еле слышно, склонившись к моему уху, — если промажешь, тебя единственную Карниллиус не убьет.

Удивленно заглядываю в его смеющиеся глаза и невольно расплываюсь в улыбке:

— Ты догадался?

— Чай не дурак.

Ну, вот и сами теперь скажите!

Разве могут к такому мужчине угаснуть чувства?

Да ни в жизни!

Как минимум, точно не в этой!

Конец.